Где-то в глубине души Лея понимала, что ей следовало поинтересоваться фермой. Она должна была пройти за Йюлой и его семьей через комнаты с побеленными стенами, окружавшие центральный дворик, и попытаться угадать, где спал ее брат, где он играл, когда был маленьким, где он стоял и смотрел на звезды, мечтая о том, как будет пилотом. Пока она не оказалась на этой ферме и не увидела выжженную землю, на которой Люк провел свое детство, она не могла понять, насколько труднее и проще была его жизнь. И насколько более одинокой была эта жизнь. Оказавшись здесь, она могла лишь поражаться тому, в кого он превратился… поражаться и думать, а смогла бы она так высоко подняться с этого дна.

Но Лею не интересовала ферма. Она хотела лишь сидеть в маленькой прихожей, которая возвышалась над землей, смотреть в желтый туман, слушать гром над равниной, видеть проблески молнии в грозовом небе и беззвучно молить Силу о том, чтобы буря закончилась — или чтобы по рации раздался звук голоса Хэна, какой бы ни был он слабый.

К несчастью Сила на мольбы не отвечала. Безликая сила, к которой можно прикоснуться, но которая не может сострадать, ей было плевать на человека, и она служила лишь тем, кто служил ей. Великая сила не спасет Хэна. Только Лея могла это сделать, но она не была готова к этому. Она слишком боялась того, чем могла бы стать.

На лестнице, ведущей вниз, под землю, кто-то громко кашлянул. Лея обернулась, увидев Силию Дарклайтер, которая несла в руках поднос с крепким чаем из кожуры хуббы и татуинский пресный хлеб.

— Можешь ссориться с Йюлой, если хочешь, милая. Но я — это я, а не он.

Стройная женщина ростом едва ли в треть роста Йюлы, Силия тоже была седовласой, а ее морщинистое лицо выглядело в полтора раза старше, чем пятьдесят лет, которые Лея прикинула, судя по возрасту Гэвина.

— Я не сержусь на Йюлу, — отозвалась Лея. Силия недоверчиво приподняла брови.

— Ну, не должна сердиться, — виновато улыбнулась Лея. — Он прав, я знаю. Я просто так беспокоюсь о Хэне.

— Как и все мы. Даже сквибы намечают координаты поиска.

— Конечно. Уверена, что они чуют хорошую награду.

— Которую ты бы с удовольствием заплатила. — Силия поставила поднос на широкую полку в стене. — Никто не знает пустыню лучше этих троих, а учитывая имперцев, большую поисковую кампанию не организуешь.

— Спасибо за хороший совет. — Лея заметила, что на подносе была только одна чашка. — Вы не составите компанию?

Силия улыбнулась:

— Уверена, что ты хочешь побыть одна. Я всегда хочу побыть одна, если беспокоюсь о Гэвине или Йюле, — и, кроме того, мне еще надо кое-что починить. Йюла говорит, что мы начнем поиски, как только стихнет буря. И если учесть, что речь о Хэне Соло, может, даже и чуть раньше. Лея немедля приободрилась.

— Даже слов нет, как много значит для меня ваша помощь.

— Не стоит, дорогая, — Силия налила чай в чашку. — Мы все через это проходили.

— Спасибо, — Лея взяла чашку. — А что об этом пескоходе? Нельзя забывать, что там Китстер Банаи.

— Не волнуйтесь за Китстера, — сказала Силия. — Йавы о нем позаботятся, а как йавы, пустыню знают разве что только песчаные люди. Они отведут краулер в безопасное место, а потом направятся к Анкорхеду, едва стихнет буря.

— Вы уверены?

— Пескоходы всегда останавливаются в Анкорхеде. — Силия взяла Лею за руку. — Он будет в порядке. И ваша картина тоже.

Лея вздрогнула, услышав укоряющие нотки в голосе Силии, но не поддалась желанию рассказать о том, что настоящая причина их беспокойства — секретный код в «Закате Киллика», который может стоить жизни тысячам людей Новой Республики — в том числе Веджу Антиллесу, всей Призрачной эскадрилье и большей части аскаянского сопротивления.

Вместо этого она спросила:

— Как там Чубакка? — Когда Йюла закрыл силовое поле, Чубакка был куда больше разъярен, чем Лея, — надеюсь, что он не начал снова рычать.

— Не волнуйся о Чубакке. Йюла сказал ему установить магнитометр на наш скиф. Пока он занят подготовкой к поискам, у него нет времени рычать.

Лея встала.

— Мне тоже надо что-то делать. Я не очень-то умею обращаться с сенсорами, но я могу вам помочь.

— Еще один повар в моей кухне? — лицо Силии окаменело. — Нет, спасибо.

— О, — Лея почувствовала себя словно заказала нерфбургер на иторианском банкете. — Тогда я присмотрю за Ц-ЗПО.

— Нет нужды. Дроид сам пошел принять масляную ванну. — Силия замолкла, затем недоуменно продолжила: — Как-то он уж очень хорошо тут ориентируется.

— Он был тут раньше. Дядя Люка владел им, хоть и недолго.

— Конечно же — и как я могла забыть, — взгляд Cилии помрачнел. Она направилась к лестнице, но остановилась на полпути и вынула небольшой планшет из кармана. — Кстати, о Ларсах, — это осталось после их смерти. Не все записи сохранились, но, может, тебе интересно.

Лея открыла панель и увидела, что это на самом деле небольшая видеокамера с маленьким экраном:

— Дневник?

— Моя дочь Аня нашла его в грибах возле испарителя. Мы думали попросить Гэвина, чтобы он передал его Люку, когда вернется. Может, вы могли бы это сделать за него.

— Конечно. Так он принадлежал одному из Ларсов.

— Думаю, да, — Силия чересчур уж торопливо отвернулась и начала спускаться по лестнице. — Я посмотрела только чуть-чуть — и поняла, что это не наше дело. Но, думаю, Люк не будет возражать, если ты посмотришь. Может, это поможет тебе занять время.

Лея подождала, пока Силия спустится вниз. Она явно видела больше, чем призналась, но почему она хотела, чтобы дневник посмотрела Лея, было непонятно. Наверное, просто хотела занять мысли Леи. Сев обратно в кресло, Лея включила дневник.

На дисплее загорелась надпись «ЗАПИСЬ?» Лея выбрала первую, и в нижнем уголке экрана появилось время. Напротив времени был квадратик для даты, но там горело сообщение «Данные о дате испорчены». Через миг на экране появилась темноглазая женщина. Курносая, темноволосая, чуть усталая, на лице морщины от забот и вечной непогоды. Несмотря на усталость, она была все же привлекательна, по меркам Татуина. На лице читалась тихая гордость и невозмутимое спокойствие, которые Лея ясно видела, несмотря на маленький дисплей.

Нет… не видела, поняла Лея. Узнала. Трудно увидеть черты характера за две секунды записи на миниатюрном экране, но Лея откуда-то знала, что эта женщина обладала такими качествами. Она чувствовала это так же, как чувствовала, что Мос Эспа становится ей родным, когда вошла в дом, где мог жить ее отец.

Снова Великая сила, ведущая ее в прошлое Скайвокеров.

— Хорошо. Кто ты? — Лея наклонилась, разглядывая изображение. — Тетя Люка, Беру?

Загадочная женщина осталась на экране, наморщив лоб, о чем-то задумавшись. Ее губы задвигались, но звука не было. Лея выкрутила громкость на максимум… и чуть не уронила дневник, услышав мягкий женский голос из миниатюрного динамика.

08:31:01

… он все еще не записывает.

Негромкий скрипучий голос где-то за камерой:

— Что ты делаешь, женщина? Я тебе сказал убрать в лавке. Кристаллы памяти будешь чистить дома.

Лицо женщины загородила лысая синяя голова с самодовольным взглядом и носоподобным хоботком — и большим ртом с парой коротеньких клыков. На заднем плане шелестели крылья — так быстро, что на экране они казались просто размытой синевой.

— Ты где это достала? — спросило существо. — Он твой?

— Я скопила на него, чистила кристаллы, — отозвалась женщина. — Я думала. ..

— Может, мне его забрать за твое непослушание, а? — изображение на экране расплылось, дневник кому-то передавали. — Да… хотя он ничего не стоит, помоему. Принимайся за работу, а то заберу.

Экран погас — окончилась первая запись. Лея глотнула хубба-чая и посмотрела на ревущую за полем бурю. Несмотря на дневник, Лея не могла отвлечь свои мысли от Хэна. Перед глазами вновь и вновь вставала картина — его свуп, наполовину зарытый в песке, и она размышляла, было ли это видение истинным, что оно значило, и — больше всего — о том, где Хэн. С ней контактировала Сила; после слов Люка у нее не было никаких сомнений в этом. Но что ей было надо?

Ответ, разумеется, — ничего. У Великой силы не было ни желаний, ни цели. Она просто существовала, по крайней мере, так сказал ей Люк.

И от этого знания Лее не становилось лучше. Она не могла отрицать, что образ пришел к ней через Силу. Но то, что она не могла его никак истолковать — найти ясное указание, что ей надо делать, — превращало ожидание в невыносимую пытку. Ее голова трещала от мыслей о том, по каким причинам Хэн мог выжить и по каким он не мог выжить, и она чувствовала себя все больше и больше виноватой, одинокой, и ее все больше мучило то, что она разрешила ему лететь за картиной. Лея взглянула на дневник и обнаружила, что там мигает вопрос «ЗАПИСЬ ДВА?» Она дала команду продолжить, и на экране появилось улыбающееся лицо женщины.

19:47:02

Может, тебе хотелось бы оставить какое-то воспоминание об Уотто, и поэтому я не стерла ту запись с ним. Он не такой уж плохой хозяин, и мне кажется, порой очень скучает по твоим проказам. Ани, этот дневник я веду для тебя. Я знаю, что ты улетаешь надолго и что порой тебе будет очень одиноко. Как и мне. Этот дневник напомнит тебе, когда ты однажды вернешься домой, что ты всегда был и будешь в моем сердце. Но твоя судьба среди звезд. Ты совершишь много великих дел в Галактике, Анакин. Я знала это с того самого дня, как ты родился. Так что ты не должен сомневаться, что это было правильно — покинуть Татуин. Куда бы ты не направился, моя любовь всегда с тобой. Никогда не забывай об этом.

Лея чуть не уронила дневник. «Ани» и «Анакин» — Анакин Скайвокер, когдато бывший рабом Уотто. Эта женщина, должно быть, его мать… и бабушка Леи.

Лея глубоко вздохнула и дала команду переходить к следующей записи. Лицо ее бабушки вновь возникло на дисплее и обратилось к ней.

19:12:03

Сегодня Уотто вернулся из Мос Айсли с плохими новостями. Он сказал мне, что Куай-Гон Джинн погиб в бою на планете Набу. Неизвестно, был ли с ним мальчик… но я в ужасе, Ани. Может, уже бессмысленно вести этот дневник?

Уотто говорит, что не нужно было тебя отпускать, что лучше тебе было остаться рабом на Татуине. Я не могу позволить себе поверить в это… Куай-Гон обещал, что позаботится о тебе, что сделает тебя джедаем, так что мне надо верить, что ты все еще в порядке. Но кто теперь позаботится о тебе? Кто будет тебя обучать? Ани, я так волнуюсь.

Записи в течение нескольких следующих месяцев были примерно в том же духе. Многие из них были стерты, как и говорила Силия. Мать Анакина вела себя очень храбро, оставляя эти ежедневные записи и веря в то, что ее сын выжил и однажды сможет их увидеть. Но она и не оставляла попыток узнать о его судьбе. Один космонавт рассказал, что в бою участвовал мальчик, другой — нелепую байку, будто мальчишка и нанес противнику критический удар.

Мать Анакина потратила все остатки своих скудных сбережений на поиск новостей в ГолоСети, но он лишь принес беспокойство — там говорилось, что мальчика видели в начале боя вместе с «убитым рыцарем — джедаем». Других деталей почти не было — Совет джедаев был намного более скрытен, чем обычно.

Просматривая дневник, Лея ощутила дрожь от наплыва чувств. Она намного острее ощущала страх и беспокойство, которые испытывала ее бабушка, из-за собственного беспокойства о Хэне. Каждый глухой раскат грома, каждая вспышка молнии лишь усиливали это беспокойство. У Хэна закончилась вода не позже двенадцати часов назад. Ни один человек не мог прожить целый день без воды в испепеляюще жарком воздухе Татуина. Лея считала минуты, часы, ожидая, когда же кончится буря, — и все думала о своей бабушке, о том, как она выдержала ожидание, тянувшееся куда дольше.

Лея не хотела бы оказаться той, кто рассказал бы этой доброй женщине о том, что стало с ее сыном.

* * *

Ветер не сдул Хэна к той укромной маленькой пещере, в которую он надеялся попасть, но и та расщелина, где спрятался Хэн, была вполне глубокой, укрытой от непогоды. На дне ее были камни и песок. Пока он стоял спиной к выходу, с поднятым капюшоном, он даже не чувствовал легкого ветерка, залетавшего в пещеру с Великой Месы, и он даже подумал, что сумеет переждать бурю, если только заставит свой язык прекратить пухнуть и забивать горло.

Хэн зачерпнул новую пригоршню песка из ямы, которую рыл, и положил небольшой кучкой на свой «кухонный» камень. Песок был серым и грязным, и на вид трудно было понять, была ли в нем вообще влага. Но он был прохладным на ощупь, а на Татуине все прохладное означало воду. Хэн положил свою защитную маску над кучей и использовал свой бластер — в оглушающем режиме, — чтобы накалить камень.

Пар, поднявшийся из песка, нельзя было даже увидеть, но он сконденсировался на внутренней стороне маски Хэна — три капли размером с ноготь его мизинца.

Прежде чем вода испарилась в сухом воздухе, Хэн вытер маску обрывком одежды, а затем положил малюсенький лоскуток в рот и высосал эти несколько капель воды.

Хэн уже не думал о шансах, даже не думал, увидит ли он Лею вновь. В глазах темнело, думал он с огромным трудом, и у него была лишь одна цель. Он убрал маску и сбросил горячий песок с камня, затем зачерпнул еще горсть холодного песка из ямы и слепил из него плотную горку. Снова положил маску наверх и направил бластер на камень.

Затем Хэн нажал на курок. Дважды пропищал сигнал, свидетельствовавший об истощении батарей.

* * *

17:30:04

Сегодня тебе исполняется одиннадцать, Анакин. Пара твоих друзей заскочили, чтобы проведать меня. Они не знают, что случилось на Набу, так что не обижайся, если он… что я говорю. Ты в порядке. Разве я не почувствовала бы, случись что с тобой?

Вот твой приятель Вальд. Я дала ему пару твоих инструментов — но твоего дроида я не отдала, как и обещала.

Зеленое лицо малыша — родианца появилось на экране, его черные глаза, казалось, горели от восторга, а хоботок радостно подергивался.

— Как там у вас, в школе джедаев? Учись хорошо, чтоб ты мог вернуться сюда и освободить нас. Кстати, я собираю тот реактивный свуп, о котором мы мечтали. Китстер мне помогает. Надеюсь, ты не против.

Лицо Вальда исчезло — появилось лицо темноволосого мальчишки с большими карими глазами. Он улыбнулся и показал пластиковую брошюру со знакомым названием: «Основы этикета», Пар Онтам.

— Посмотри, что я купил на те кредитки, что ты мне дал. Рарта Даль сказала, что возьмет меня к себе дворецким — если выучу ее всю наизусть.

Лицо Банаи исчезло, на экране вновь появилась мать Анакина, на этот раз в профиль, — она сказала ребятам присесть за стол, в духовке только что приготовился торт из палли. Когда они ушли, она вновь обратилась к дневнику:

— Они так гордятся тобой, Ани. Как и я. Благодаря тебе они отважились мечтать о том, чего и представить себе не могли. Честное слово, не знаю, как мне быть, если они перестанут заглядывать. Я вижу отраженье твоего лица каждый раз, когда они улыбаются. Может, потому я так часто приглашаю их на пироги.

Лея дала команду остановиться на текущей записи, опустила дневник и вновь уставилась в ревущий ветер с песком. Она доела хлеб и допила хубба-чай больше двух часов назад, но буря все не утихала. Она проверила рацию уже десять тысяч раз, и, вновь услышав белый шум, она не отчаялась. Пока буря не кончится, ей лишь остается надеяться на лучшее и держаться. Она поняла это, глядя на свою бабушку.