Огромная пластина из горного хрусталя покрывала яму, ее края растворялись в окружающем граните без видимых швов. Эта крышка была настолько тонка и прозрачна, что когда одна из расплывчатых форм скользила, чтобы прижаться к ней снизу, Агис ясно видел призрачные черты лица. Обычно видение принадлежало ребенку с мягким подбородком, мясистыми щеками и обиженными, вопрошающими глазами.

– Зачем вы явились на Либдос? – потребовал ответа Наль.

Вабан стоял на Мосту Сарам, каменной дуге, нависавшей над ямой. В одной руке он держал щиколотки Агиса, подвесив аристократа высоко над просвечивающей плитой. В другой руке Наль держал Тихиана и Кестер, его пальцы так крепко обвились вокруг их груди, что их лица стали пурпурными.

Отвечал ему Тихиан. – Мы уже говорили тебе! – вскричал король. – Наш корабль потерпел крушение на Митилене. Сахем Маг’р оставил нас в живых только при условии, что мы поможем ему.

– Джоорш атакуют на рассвете, – добавила Кестер. – И именно тогда мы должны были бы открыть ваши ворота.

– И какова роль Фило в вашем плане?

Рукой, в которой он держал Тихиана и Кестер, баван указал за яму, где четверо воинов Сарам держали бессознательное тело полукровки за руки и за ноги. Остальная часть здания была пуста, так как большинство Сарам готовилось к завтрашней битве.

– Фило не участвовал в этом, – сказал Агис. – Мы обманули его для того, чтобы он помог нам.

– Не смей лгать мне! – прошипел Наль. – Я достаточно умен чтобы сообразить, что вы воры, а Фило – предатель всех гигантов. – Баван кивнул одному из своих соплеменников, державшему гиганту. – Покажи нашим гостям то, что их ожидает.

Четверо воинов положили избитое тело на яму. Плата не разбилась или треснула, но просто прогнулась под огромным весом гиганта. Полукровка лежал на спине, почти полностью закрывая серебрянную поверхность, его руки и ноги свешивались с краев. Под ним призрачные лица прижали свои губы и носы к поверхности плиты, их обычно приглушенные голоса зазвучали громко и высоко, как у возбужденных детей. Многие из Сарам отпрыгнули от дыры, закрывая руками уши на своих звериных головах и отворачиваясь с выражением страха на лицах.

Спустя мгновение Фило начал тонуть, медленно проходя через горный хрусталь. Лица закружились вокруг него, оставляя за собой расплывающиеся полосы. Потом, когда его плечи и колени просочились через плиту, полукровка освободился и рухнул в дыру. Призрачные рожи мгновенно понеслись в темноту за ним.

– Гигант, которого ты убил, никогда не желал тебе ничего, кроме добра, – выкрикнул Агис, в упор глядя на Наля.

– Это уж мне решать, – ответил баван. – Кроме того, я сомневаюсь, что Фило мертв – хотя вскоре он захочет умереть.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Агис.

– Там мы храним наши деформированные головы после того, как становимся настоящими Сарам. Мы должны дать им игрушки, чтобы они могли развлекаться, иначе они постепенно исчезнут – и мы с ними, – сказал он, выгнув уши под каким-то невероятным углом. – Будьте уверены, Отверженные заставят Фило заплатить за свое предательство в тысячекратном размере.

– Я думаю, ты должен хорошенько подумать, прежде чем пошлешь нас к нему, – сказал Тихиан. – Если ты освободишь нас, мы можем помочь тебе победить Джоорш. Но если ты попытаешься наказать нас, ничто уже не остановит нас от помощи тем, кто уничтожит твое племя.

Глаза Наля зло сверкнули. – Твои угрозы пусты, как и твои обещания, – сказал он. – Какое могут повлиять три ничтожных человечка на битву между гигантами?

– Может быть мы и малы, но моя магия определенно нет, – сказал Тихиан. – И ты должен решить, использовать ее чтобы помочь тебе или против тебя.

Наль защелкал крючковатым носом: баван хихикал. – Я думаю, ты переоцениваешь ценность твоей магии, – сказал он. Баван наклонился вперед, протянул руку, в которой он держал Тихиана и Кестер, к яме, открыл свои пальцы и дал тарик упасть. Короткий вопль сорвался с ее губ прежде, чем она ударилась о плиту и замерла без движения. Отверженные толпой устремились к кристальной плите, чтобы прижаться к ней лицами ниже ее тела.

– Если ты так могуществен, спаси ее, – сказал Наль.

Тихиан попытался освободить руки. Наль, однако, продолжал крепко сжимать его, мешая королю добраться до своих компонентов для волшебства или сделать любой магический жест.

– Ослабь свою хватку, – приказал Тихиан. – Мне нужны руки, чтобы использовать магию.

– Как неудачно для твоего друга тарик, – издевательски протянул баван, наблюдая, как пришедшая в себя Кестер медленно поднимается на колени. – Я не думаю, что могу доверять тебе со свободными руками.

На кристаллической крышке Кестер встала на колени и поползла к краю. Она успела проползти совсем немного, как ее руки и ноги просочились в горный хрусталь. Тарик зарычала от разочарования и взглянула на Агиса. – Я никогда больше не возьму твое с’ребро, – успела она сказать, проскальзывая остальной путь через плиту.

После того, как она исчезла в бездне, Наль повернул Агиса к себе, потом поднял его и Тихиана на уровень своих золотых глаз. – А теперь, скажите мне, воры, что вы хотите сделать с Оракулом, или присоединитесь к ней.

– Нам не нужен Оракул, – сказал Агис. – Это Джоорш-

– Не отрицай это! – прервал его баван. – Са’рам сказал мне, что люди ищут его.

– Са’рам сказал это? – спросил Тихиан. – С чего это он решил что мы хотим ваш Оракул?

Агис знал ответ на вопрос еще до того, как король закончил говорить: Оракул та же самая вещь, что и Черная Линза. Именно линзу древний дварф и его товарищ украли из Башни Пристан много столетий назад, и только она могла быть так важна им, что они все еще следили за ней тысячу лет спустя. Вероятно, решил аристократ, они принесли ее сюда для безопасности, и артефакт постепенно стал центральной точкой культуры гигантов.

– Са’рам не объясняет своих резонов – даже мне, – ответил Наль на вопрос Тихиана. – Но сомневаться в нем было бы глупо.

– Конечно, как глупо было бы сомневаться и в Джо’орш, – ответил Тихиан, кивая с преувеличенной серьезностью. – Даже в Тире мы знаем об этом. Мы также знаем, что они дварфы, которые украли Черную Линзу из Башни Пристан.

– Как ты осмелился сказать такое! – заорал негодующий Наль. – Са’рам и Джо’орш были первые гиганты – не дварфы.

Агис поднял бровь, подозревая, что и Тихиан и Наль были правы. Из Книги Королей Кемалока он знал, что Са’рам и Джо’орш были последними рыцарями дварфов. Но, как место рождения Дракона, Башня Пристан стала опасным и магическим местом, а живые существа, живущие там, превратились из обычных творений во что-то настолько отличное, насколько и отвратительное. Принимая во внимание, что два дварфа проникли в самое ее сердце, и казалось очень вероятно, что они превратились в что-то другое – в этом случе в гигантов.

– Не так важно, какой расы Са’рам и Джо’орш, – сказал Тихиан. – Важно то, что они были воры. Мы пришли потребовать то, что они украли, и вернуть это законному владельцу.

Агис нахмурился. – Нет нужды лгать, – сказал он. – Правда здесь сработает лучше.

Тихиан зафиксировал свой убийственный взгляд на аристократе. – Я согласен. Вот почему я абсолютно честен, в этот раз. – Он опять взглянул на Наля. – Я представляю здесь настоящего владельца Черной Линзы.

– Как это может быть? – фыркнул баван. – Са’рам сказал, что Раджаат исчез больше, чем тысячу лет назад.

Тихиан улыбнулся гиганту доверительной улыбкой. – Если ты знаешь историю Раджаата, тогда ты также должен знать, кто победил его, и следовательно кто имеет право на его имущество.

– Не может быть, чтобы ты имел в виду Борса, – выдохнул Агис. – Даже ты не мог опуститься в такую бездну предательства.

– Вовсе не предательство для короля делать все, чтобы спасти свой город, – ответил Тихиан.

– Тебе нет дела до Тира! – обвинил его аристократ, отметив, что Наль молчаливо смотрит на обмен негодующими репликами. – Отдавая линзу Дракону ты уничтожаешь все, за что борется город – как и надежду, что мы сможем спасти Атхас. Для чего ты это делаешь?

– Не твоего ума дело, – ответил Тихиан, отворачивая голову.

Понимая, что он ничего больше не узнает, споря с королем, аристократ замолчал и попытался сам разгадать, что движет королем. Тихиан был не такой человек, чтобы служить мальчиком на побегушках у кого бы то ни было, и особенно тогда, когда требовалось рисковать так, как они это делали сейчас. Если король явился сюда ради самого Дракона, тогда ему была обещана особая награда – и Агис должен был догадаться, какая именно.

Тем временем Тихиан продолжал спорить с Налем. – Я предлагаю, чтобы ты отдал мне Оракул сейчас, Баван, – сказал он. – Так ты спасешь свое племя от страшной битвы с Джоорш.

Наль вытянул руку и дал ногам Тихиана свободно болтаться в воздухе. – А что случится, если вместо этого я тебя отпущу?

– Ты и твое племя умрете, если не от рук Джоорш, так от Дракона, – ответил Тихиан. Даже когда в Золотом Дворце он обращался к своему личному камердинеру, его голос не мог бы звучать более спокойно и уверенно в себе.

– Ты блефуешь, – сказал Агис.

Баван кивнул. – Твой друг прав, – сказал он, все еще держа короля над ямой. – Я не боюсь дракона. Магия Са’рама мешает Борсу и его миньонам «фаворит,любимец» узнать местонахождение Оракула.

– А разве я не слуга Борса? И разве я не нашел линзу? – спросил Тихиан. – Есть много путей обойти заклинание, скрывающее ее, – что и доказывает мое присутствие здесь.

Наль не сказал ничего.

– Оба, Андропинис и Дракон, знают, что я взял флот Балика для поиска линзы, – продолжал давить король. – Когда ни один корабль из двадцати не вернется, сколько времени им потребуется, чтобы догадаться о том, что произошло? Сколько деревень гигантов уничтожит дракон прежде, чем он высадится на Либдосе?

– Твоя наглость просто потрясающа, – сказал Агис. – Никто другой в мире не осмелился бы угрожать своему похитителю в подобной ситуации – но я полагаю, что не должен был ожидать от тебя меньшего. Ты всегда был самым смелым тогда, когда приз был самым большим.

Тень прошла по лицу Тихиана. – Я же просил тебя не смешивать.

– Смешивать с чем? – спросил Наль.

– С приготовлениями, которые я сделал, чтобы предохранить Тир от ярости Дракона, – мгновенно ответил Тихиан, прежде, чем Агис смог среагировать. – Не обращай внимане на его слова. Ничто из того, что он может сказать, не изменит то, что я тебе сказал.

Агис не стал поправлять Тихиана, так как если Наль был из того типа властителей, которые разрешают себя запугать, все, что аристократ мог сказать, сделало бы дела еще хуже. Тем не менее Агис чувствовал ложь за словами короля, так как он уже давно подозревал, что была какая-то цель в том рвении, с котором король занимался волшебством и Путем. Теперь стало понятно, что королю не хватало только Черной Линзы для того, чтобы превратить свою мечту в ночной кошмар для Тира.

После непродолжительных размышлений Наль сказал, – Я хочу знать, какую награду ты желаешь получить, отдавая наш Оракул Дракону.

– Все, что тебе надо знать по этому поводу: или ты даешь линзу мне, или Дракон возьмет ее на руинах твоей цитадели, – возразил Тихиан. – Выбор за тобой.

Перья на шее бавана поднялись. – Я слышу правду в том, что ты сказал, Тихиан, – сказал он. – Но прежде всего я слышу правду в том, что ты не сказал.

Агис был жутко разочарован, увидев что Наль сумел подавить свой гнев, а это означало что угрозы Тихиана подействовали на него. – Я уверен, что ты найдешь то, что король не сказал намного более интересным, чем то, что он открыл, Баван, – сказал Агис. – Но вначале тебе стоит выслушать меня. Я также пришел на Либдос в поисках Черной Линзы, но моя цель – убить Дракона, а не служить ему. Только тогда мы сможем вернуть Атхас к тому раю, которым он был когда-то.

– Убить Дракона? – недоверчиво прошептал Наль.

– Мои друзья уже собрали две вещи, которые для этого необходимы, – ответил Агис. – У нас есть зачарованный меч, выкованный самим Раджаатом, и наша волшебница впитала в себя магию Башни Пристан. Все, что нам надо теперь, Черная Линза.

– И какая магия сохранит Отверженных в пещерах после того, как ты заберешь Оракул? – поинтересовался Наль.

– Таже самая, которая держит Отверженных в пещерах, когда проходит очередь Джоорш владеть линзой, – возразил Агис.

– Митилен только в трех днях ходьбы от Либдоса, и даже на этом расстоянии магия слабеет. Многие Отверженные убегают и ранят моих Сарам, – сказал баван. – Если я разрешу тебе забрать Оракул отсюда, мое племя будет уничтожено в точности так же, как если бы сам Дракон забрал его от нас.

– Возможно мы сможем найти другой путь сохранить их в там, внутри, – настаивал Агис. – Это для блага всего Атхаса.

– Какое мне дело до Атхаса? – ответил Наль. – В первую очередь я забочусь о Сарам, и во вторую – о всех гигантах.

– Убийство Борса будет выгодно и гигантам тоже! – возразил Агис.

– Но не так, как сохранение Оракула там, где он и находится, – ответил баван, опуская руку с Агисом поближе к яме. – Не важно, насколько благородны твои побуждения, я не разрешу тебе украсть его у нас.

С этими словами Наль бросил Агиса на хрустальную крышку.

Аристократ согнул колени при падении и повалился на бок. Поберхность оказалась на удивление теплой, и Агис почувствовал, что она вся дрожит от потока энергии. Ниже его щеки Отверженные начали прижиматься своими лицами к просвечивающей кромке, и он мог слышать как они кричат высокими, испуганными голосами маленьких детей.

Агис закрыл глаза. Хотя он и не мог использовать Путь, чтобы помочь Фило или Кастер, он надеялся спасти самого себя, удерживая тело на поверхности, тем самым способом, который Дамрас показала ему чтобы удерживать корабль на плаву. Он почувствовал, как знакомая волна энергии поднялась из глубины его самого – как вдруг зеленая вспышка взорвалась внутри его рассудка, в ушах раздался грохот тысяч труб. Рассудок аристократа пронзила невероятная боль и, хотя он сам не мог ничего слышать из-за ужасного шума в голове, из его горла вырвался жуткий крик. Он попытался открыть глаза, но это было невозможно. Откуда-то сверху он услышал смех Бавана Наля.

– Это только небольшой урок мощи Оракула, – сказал Сарам. – Не призывай Путь опять – или та жуткая боль, которую ты сейчас чувствуешь, будет в сотни раз сильнее.

Боль исчезла так же быстро, как и пришла, оставив Агиса в холодном поту и судорожно дышащим. Мороз побежал по его телу. Он открыл глаза и выяснилось, что он уже наполовину погрузился в горный хрусталь. Один бок его тела уже прошел через просвечивающую плиту. На его месте Агис видел розоватое расплывчатое пятно, и бок так застыл, как будто превратился лед. Аристократ взглянул вверх и с удивлением увидел, что Тихиан смотрит на него с выражение затаенной боли, как если бы его терзали угрызения совести, и провалился в бездну.

Как ему показалась он летел целую вечность, уставившись на просвечивающий покров наверху, его жуткие крики метались среди огромных кристаллов кварца, растущих из гранитных стен. Отверженные летели за ним вслед, их похожие на маски лица странным образом мало походили на головы гигантов и светились в темноте, подобно сотням лун.

Агис упал на что-то мягкое и теплое, его тело остановилось так резко, что судорога жесточайшей боли прокатилась через его желудок. Головой он ударился о костяное ребро, ноги погрузились в покрытое шерстью тело, затем глубокий хрип потряс стены ямы.

Оказалось, что он упал на диафрагму Фило, всего в дюжине ярдов ниже хрустальной крышки ямы. Поглядев вокруг, он заметил неподвижное тело Кестер, лежавшее на плече гиганта, и дюжину Отверженных, скопившихся над ней. Они также роились и на голове гиганта, прочем несколько сверкающих лиц толкали друг друга, стремясь очутиться прямо над его лицом.

Аристократ перекатился на живот, собираясь встать и обнаружил, что он глядит с высоты бока Фило в кристаллические глубины черной шахты. Агису показалось, что полукровка застрял далеко выше дна попасти, но в этот момент обжигающее, как крапива прикосновение Отверженного взорвало болью все его тело.

***

Баван дал возможность Тихиану поглядеть на судьбу Агиса, потом защемил короля между своими массивными пальцами. – А теперь скажи, какую награду ты ожидаешь в обмен на воровство нашего Оракула. – Он слегка сжал кончики пальцев, и невероятная тяжесть сдавила грудь Тихиана. – Или я должен выдавить ответ из тебя?

– Какая тебе разница? – спросил король. – У тебя нет выбора – ты должен отдать мне Оракул.

Уши Сарама дернулись несколько раз, он поднес Тихиана ближе к своему глазу. – Это у тебя нет выбора.

Когда клюв Наля закрылся, король услышал тихий звук негромкого дыхания. Глаз бавана внезапно стал холодным и строгим, и Тихиан обнаружил, что его внимание приковано к желтому зрачку. Он попытался отвести взгляд и не сумел.

Понимая, что сейчас его разум будет атакован, Тихиан быстро вообразил себе защиту: неразрываемую сеть текущей энергии, такую частую, что даже комар не смог бы проскользнуть через ее ячейку. По ее краям нити были вплавлены в ноги дюжин гигантских летучих мыей, глаза которых горели красным пламенем, а рты были наполнены острыми клыками, с которых капал яд.

Тихиан едва успел приготовить свою ловушку, как светящийся белый лев с крыльями рыча ворвался в его рассудок. Создание изо всех сил ударилось в сеть, наполнив темную пещеру оглушающим ревом и сверкающими голубыми вспышками. Зверь протащил сеть через половину пещеры, прежде чем мыши Тихиана опомнились и накинулись на льва, стараясь замотать огромные крылья зверя своей паутиной

Лев зарычал в ярости, потом нырнул прямо в самые глубокие, самые темные глубины сознания Тихиана. Король послал своих летучих мышей за ним. Когда они накинулись на свою жертву, создание Наля начало окаменевать, становиться все более и более тяжелым, утаскивая с собой вцепившихся в него летучих мышей все глубже и глубже в глубины интеллекта Тихиана.

Тихиан призвал больше энергии, чтобы увеличить свои мышей. Попытка удалась, но он не мог остановить льва, пока каждая из них не стала размером с кес’трекела. Но если дать льву убежать, потребуется так много энергии, чтобы вновь схватить его, что он будет слишком слаб для контратаки.

На какое-то мгновение падение льва замедлилось, но потом посланец Наля из каменного стал железным, удвоив свой вес. Зверь уже ушел из основной пещеры, утаскивая гигантских летучих мышей Тихиана в черную яму у основания его разума.

Лев открыл рот, но заговорил голосом Наля. – Дурак, – прорычал он. – Ты не можешь состязаться со мной. У меня есть Оракул.

Создание потянуло лапами сеть, подтаскивая мышей Тихиана к себе. Чувствуя, что его силы иссякли, Тихиан попытался распустить сеть и дать зверю Наля свободно упасть, но было уже поздно. Тварь схватила мышей своими лапами, продолжая падать через темноту, вцепилась в них и разорвала на куски их желудки. В мгновение ока она сожрала всю Тихианову засаду и продолжала свободно падать к центру интеллекта Тихиана. Она даже не удосужилась развернуть крылья и остановить падение.

Спустя короткое время в ушах короля раздался оглушительный звон, когда железное тело льва ударилось о дно ямы. Зверь издал громкое рычание, из его глаз брызнули золотые лучи света. – Ну, посмотрим, что ты скрываешь здесь, а?

Лев пробежался своими светящимися глазами по стенам ямы, и нашел единственный, извилистый туннель, ведущий внутрь. С радостным низким рыком он прыгнул внутрь темного прохода. Ядовитые ящерицы выскочили из темноты и впились своими острыми зубами в ноги зверя, а скорпионы-вампиры упали сверху на его голову,стараясь вонзить жала в его глаза. Создание на ходу раздавило рептилий своими могучими ногами и резко затрясло головой, сбрасывая с себя пауков, но многие из нападавших по-прежнему висели на нем.

Яд жутких тварей, однако, не замедлил движение льва. Красноватые огненные шарики брызнули из ран на его ногах, а капли кислоты полились из глаз. Обе жидкостости нейтрализовали яд задолго до того, как он смог причинить зверю какой-нибудь вред.

Туннель закончился в зале, потолок которого поддерживали сотни черных колонн. На каждой колонне висел один-единственный факел, горящий черым пламенем, которое поглощало, а не давало свет. Единственным звуком в зале был человеческий смешок, в котором проскальзовали нотки безумия.

Шерсть на спине льва стала дыбом. Он лег на брюхо и пополз через тьму, пока не добрался до передней части комнаты. Там, на троне из человеческих костей, сидел Тихиан, Король Тира. Одной рукой он сжимал обсидановый скипетр короля-волшебника, а во второй крепко держал лишенную тела голову своего единственного друга: Агиса Астикла.

– Теперь ты знаешь, что Борс обещал мне: мое заветное желание, – сказала фигура Тихиана.

Пурпурный свет сверкнул из глубины набалдашника скипетра, затем голова Агиса сказала.– Теперь ты можешь нас оставить. Его величество предпочитает побыть один. – Чтобы подкрепить приказ, Тихиан указал скипетром на голову нежелаемого посетителя.

Лев открыл свою пасть, как если бы собирался зарычать, но маленькую комнату заполнил глубокий, громыхающий смех.

***

Отверженные вились над Агисом, прижимая свои бесплотные рты к любому открытому участку кожи. Каждое прикосновение посылало опаляющую боль глубоко в его плоть, оставляя на теле красный рубец, который продолжал гореть еще долго после того, как смертоносный поцелуй заканчивался. Хотя большинство из прижимавшихся к нему губ принадлежало детям, они были по меньшей мере в два-три раза больше его, а засосы, которые они оставляли, были огромны.

Агис встал. – Немедленно перестаньте! – выкрикнул он, почти теряя равновесия на животе Фило, качнувшемся под его ногами. – Оставьте меня одного!

Отверженные ринулись от него, в изумлении уставившись на стоящую фигуру. – Как он может выносить боль? – выдохнул один из них.

– У него должно быть сильный ум, – сказал другой.

– Нет, тут что-то другое, – ответило лицо женщины с приплюснутым носом, одно из немногих лиц, которые по-видимому принадлежали взрослым. – Быть может действительно мудрее оставить его.

Пока лица обменивались мнениями, Агис добрался до Кестер и в первый раз ясно увидел яму. Шахта имела неправильную, но в основном прямоугольную форму, где-то было узко, а кое-где очень широко. Как он уже заметил раньше, стены были покрыты огромными кварцевыми кристаллами, изнутри каждого лился неяркий серебрянный свет. При этом свете Агис увидел больше сотни желтоватых черепов гигантов, висевших на стене, каждый был аккуратно помещен на верхушку кристалла.

Когда Агис оказался рядом с тарик, Отверженные снова бросились на аристократа. Они терлись своими щеками об его кожу,оставляя долгие полосы, становившиеся сразу коричневыми и скользкими. Эти гнилые пятна наполяли его глухой болью, и он почувствовал тошноту и жар.

Агис закрыл глаза и сконцентрировался на основе своей личности, заставляя тошнотворную боль гниения скатиться с него не оставляя следа. Он сфокусировал все свои мысли только на мистической сущности Пути, сущности, которая давала ему возможность принимать боль и используя ее усилить свое физическое тело.

Как только он почувствовал, что контролирует боль, Агис сказал. – Достаточно игр. Оставьте меня, или вам придется пожалеть об этом.

Некоторые Отверженные уставились на него в изумлении, но большинство продолжало нападать на него и его друзей. Агис закрыл глаза и вызвал энергию из своего мистического нексуса. Вскоре его измученное тело набрало нужное количество энергии. В своем рассудке аристократ вообразил сотню открытых рук, потом открыл глаза и заставил каждую руку ударить по щеке одного из призраков. Ладони ударили по целям с громким хлопком, смешались с лицами и исчезли, оставив на щеках свои черные отпечатки.

Заметив, что Отверженные в ужасе глядят на него, аристократ сказал. – Это для того, чтобы вы знали, что я могу выполнить свои угрозы. Если мне понадобиться защищаться опять, я не буду таким милосердным.

Тревожно крича, Отверженные поднялись в воздух и закружились над его головой.

Агис встал на колени, чтобы проверить Кестер. Там, где сверкающие лица терлись о ее спину и плечи, ее толстая кожа покрылась высохшими, морщинистыми пятнами. Аристократ перевернул ее и нашел, что спереди дела еще хуже. Она была без сознания уже давно, но лицо было до сих пор перекошено от боли. Мех, покрывавший ее шею и грудь, был гротескно смят, как и на спине, за исключением тех участков кожи, которые были покрыты грязью.

Агис воспользовался несколькими клочками всклоченной бороды и устроил ее под подбородком Фило, потом занялся самим гигантом. Лицо полукровки стало чудовищно искажено, как и у любого из детей Сарам. Один из его глаз увеличился почти вдвое и теперь выпирал из глазницы, держась в ней так-же надежно, как шар на краю полки. Другой, наоборот, стал намного меньше, погрузившись так глубоко под бровь, что был еле виден. Нос был переделан таким образом, что к каждой ноздре бежал свой отдельный проход, с огромной трещиной между ними. Даже его резцы не избегли деформации, и теперь торчали в разные стороны, подобни двум веткам вилкоподобного дерева.

Агис взглянул на лица, вьющиеся над его головой – Почему вы сделали это? – выкрикнул он.

Отверженные опустились пониже, медленно кружась вокруг его головы, их нематериальные лица перекосила маска не то сожаления, не то злобы, он не мог понять, чего именно. Призрачные всхлипывания сорвались с губ нескольких детей, пока бесплотные слезы потекли по их щекам и исчезли в темном воздухе.

– Нам страшно, – пролепетала маленькая девочка.

– И одиноко, – добавил мальчик.

– Почему они бросили нас сюда?

Каждым крик отдавался острой болью в груди Агиса, наполняя его глубоким чувством сожаления. Каждая жалоба добавляла еще печали, его сердце становилось все тяжелее и слабее. Вскоре он почувствовал, как ужасная тяжесть сжала его грудь, и ему было больно дышать, а Отверженные продолжали свои горькие жалобы, до тех пор, пока он не почувствовал, что настолько переполнен их горем, что вот-вот и взорвется.

– Перестаньте! – закричал Агис

Аристократ призвал энергию, чтобы использовать Путь и опять закрыл глаза, на этот раз увидев молот с белоперыми крыльями на рукоятке. Как только он твердо ухватил его в своем разуме, он взглянул на самый высокий из висящих черепов и послал образ туда. Молот появился там мгновение спустя, его белые крылья удерживали его медленными, изящными взмахами.

– Это последнее предупреждение! – сказал аристократ.

Так как Отверженные продолжали ныть, он отвел молот. Прежде, чем молот ударил, лицо женщины с приплюснутым носом, с которой он говорил раньше, появилось перед ним. Она больше походила на Джоорш, чем на Сарам, на ее лице не было заметных деформаций, а миндалевидные глаза на удивление мягко глядели на него.

– Пожалуйста, не делай этого, – взмолилась она. – Печаль, которую ты слышишь, настоящая. Они не могут помочь сами себе.

Агис придержал свой удар, но указал на ее неразумных друзей. – Разве они могут помочь сами себе, если они творят такое? – спросил он.

– Я понимаю, что их поведение кажется тебе жестоким, но ты не знаешь причины для этого, – ответила она.

– Расскажи мне, – сказл аристократ, все еще держа молот наготове.

Женщина покачала головой. – Я попытаюсь, но как ты сможешь понять то, что ты не в состоянии испытать? – спросила она.

– Ты бы удивилась, если бы знала, как много я могу понять, – возразил Агис.

– Но не это. У тебя слишком доброе сердце.

Агис нахмурился, спрашивая себя, не пытается ли она льстить ему. – Что ты знаешь о моем сердце?

– Я знаю, что оно чище, чем эти кристаллы, – ответила она., указывая на острия кристаллов кварца, сверкающих со стен. – Иначе ты бы не смог сопротивляться магии, которая держит нас здесь.

Агис бросил взгляд на себрянное сияние из кристалла рядом с ним. – Магия Оракула? – спросил он, припоминая, что Наль говорил ему о том, что он нуждается в линзе для того, чтобы держать Отверженных в яме.

Женщина кивнула. – Он поддерживает нас – и он же обеспечивает магию, текущую через кристаллическую крышку, которая запирает нас в этой тюрьме.

– Все это очень интересно, но не объясняет жестокость твоих друзей.

Женщина бросила печальный взгляд на лица, витающие наверху. – Такими становятся дети, когда вы держите их взаперти, – сказала она. – Таким образом они вымещают свое раздражение на тех, кто слабее их.

Агис разрешил своему молоту раствориться в воздухе. – Тогда, если мы не хотим, чтобы они были жестокими, я полагаю, что мы должны освободить их.

Призрак взглянул на Агиса с сомнением. – Не буди в них надежду, – сказала она. – Это не то, что ты можешь сделать.

– А я думаю, что могу, – ответил Агис, вытягивая шею вверх, чтобы внимательнее осмотреть крышку. – И ты можешь помочь, оживив моих друзей. Мы нуждаемся в них.

Пока он говорил, долговязая фигура Тихиана с грохотом приземлилась на хрустальную крышку. Громкое жужжание пробежало по крышке и тело короля начало просачиваться через барьер прямо над головой аристократа.

Отверженные бросились к нему. – Мы не должны делать ничего такого, – громко крикнул Агис. А про себя добавил, – Даже если змея заслужила это.

Лица остановились и взглянули на женщину с приплюснутым носом, ожидая указаний. – Я полагаю, вы должны делать то, что он говорит, если хотите вернуться в свои тела, – сказала она.

Отверженные недовольно разлетелись, а тем временем Тихиан просочился через крышку. Он приземлился на грудь Фило, заставив тело гиганта затрястись. На кокакой-то момент Агис испугался, что полукровка может сорваться вниз, отправив их всех в темную пропась, но гигант опустился только на на несколько футов. Как бы то ни было, но после этого толчка его тело стало даже еще более устойчиво.

Тихиан застонал и попытался встать. Потом, его глаза закатились и он упал, потеряв сознание. Агис скользнул вниз, на грудь Фило, и положил пальцы горло короля. Он ощутил сильный, ровный пульс.

– Вероятно, для всего Атхаса было бы лучше, если бы я убил тебя прямо сейчас, – пробормотал Агис, поднимая пальцем одно из век короля.

Тихиан открыл глаза, потом оттолкнул руку Агиса. – У тебя не хватит нервов, чтобы убить меня, – прошипел он. – Но это не важно. Атхасу больше нечего бояться меня.

– Это еще почему? – спросил Агис, проверяя голову короля в поисках отметин от сильных ударов. – Конечно ты не собираешься уверять меня, что решил не обладать Оракулом?

– Веришь ты или не веришь, какая разница! – воскликнул Тихиан, хватая Агиса за плечи. Он притянул лицо Агиса оближе к себе и прошептал, – Этот червяк обманул меня!

– Какой червяк? – недоуменно спросил Агис. – И в чем?

– Дракон! – выкрикнул Тихиан. – Наль сказал мне. Борс не может сделать никого королем-волшебником, даже при помощи Черной Линзы.