Проснувшись после беспокойной ночи, которая к тому же одарила его причудливыми снами, Кэйл не торопясь надел джинсы и футболку. Он все еще не мог примириться с более чем странным признанием Мадж и до сих пор сомневался, что то, в чем она откровенно призналась, было правдой, а не игрой ее воспаленного воображения. Хотя, как говорится, в жизни бывает такое невероятное стечение обстоятельств, что перед этим бледнеет любой остросюжетный роман.

Когда Кэйл вышел из своей спальни и направился на кухню получить необходимую дозу кофеина, то услышал приятный женский смех, который сразу его насторожил. Ему было непонятно, как можно веселиться после признания, будто она жила под чужим именем, взятым с первого попавшегося надгробного памятника. Он думал, что утром Мадж будет по меньшей мере молчаливой и угрюмой. Хотя бы задумчивой и встревоженной. Но чтобы веселой? Да ни за что!

Соблазнительные запахи поджаренного бекона и только что сваренного кофе встретили его еще по дороге на кухню, и он не удержался от довольной улыбки. Оказывается, у Мадж столько талантов!

Слава богу, проблем с готовкой не будет!

Войдя на кухню, он остановился как вкопанный: у плиты стоял младший брат и ловко управлялся с большой сковородой, на которой жарились картофель, лук и сладкий перец. Мадж стояла, прислонившись к столешнице, и мило улыбалась Дрю.

Кэйл стиснул зубы и невольно сжал кулаки, но не от ревности, сказал он себе. Просто брат должен знать свое место и не улыбаться Мадж своей дурацкой улыбкой.

— Что ты тут делаешь? — заворчал Кэйл, недовольно глядя на брата.

— Готовлю завтрак. Разве не понятно? — проговорил Дрю, довольно улыбаясь.

Любому понятно, что Дрю вовсю флиртовал с Мадж!

Кэйл посмотрел на часы, висевшие над раковиной. Половина восьмого утра, да еще в субботу!

— Я хотел сказать, что ты здесь делаешь в такую рань?

Дрю поставил сковородку обратно на плиту, закрыл крышкой и убавил газ.

— Я принес кое-что из продуктов, — спокойно сказал он и в доказательство достал из холодильника коробку яиц. — Ты же не хочешь, чтобы твоя гостья умерла от голода?

— Я собирался зайти в магазин вечером после работы.

Дрю пожал плечами.

— Ну и зайди. Я захватил не так уж много — только чтобы приготовить завтрак.

Кэйл оглядел свою маленькую кухню — стол был завален пакетами с продуктами. Хватит накормить целую роту и еще останется! Понятно! Скоро появится Бен собственной персоной, догадался Кэйл.

Мадж подошла к буфету и взяла еще одну кружку. Налив в нее горячего кофе, она поставила ее перед Кэйлом.

В ответ он буркнул что-то нечленораздельное, зато Дрю был в приподнятом настроении — как-никак, готовит завтрак для красивой женщины!

Кэйл смотрел то на брата, то на Мадж, и вдруг до него дошло, что она оделась без посторонней помощи! Странно. Еще вчера она чуть не плакала и была вынуждена позвать медсестру, чтобы та помогла ей одеться, а сегодня не только одета, но и без умолку стрекочет! Нет, он не ревновал. Даже если Дрю приехал очень рано и помог ей одеться, он, Кэйл, не собирается поддаваться приступам ревности.

— Есть какие-нибудь неотложные дела на это утро? — спросил он беззаботным тоном, подавив нарастающее раздражение из-за присутствия Дрю.

Мадж посмотрела на Кэйла своими глазами цвета морской воды, и его пульс сразу участился.

— Простых дел, не требующих большого напряжения ума, сейчас нет. — Резкий тон, которым Мадж это произнесла, позволил ему ясно понять, что она прекрасно поняла, что творится у него в душе, и не одобряет его поведения.

Хорошо, он ревнует. Нельзя сказать, что он имел право ревновать, но после того, как Мадж его страстно целовала вчера ночью на пляже, он не мог сдержать себя.

Кстати, в один прекрасный день к Мадж вернется память, и она уйдет. Навсегда. Мадж Лярю станет одной из многих женщин, кому он пошел навстречу и помог в трудную минуту. Ни больше, ни меньше!

Именно это он и должен зарубить себе на носу и выбросить из головы соблазнительные линии ее тела и призывно полуоткрытые губы, как и ее гладкую, как атлас, кожу.

— Шутить изволите? — раздался сверху скрипучий голос.

Кэйл снял покрывало с клетки и переставил ее на полку пониже. Большая птица стала чистить перышки, время от времени поглядывая на присутствующих.

— Что б тебя, старый хрыч, — проскрипела она.

Хотя это грубое высказывание было ударом для воспитанной компании, старая птица не виновата, что научилась говорить у пьяных матросов.

— Доброе утро, Джильда! Как спалось?

Птица пробурчала что-то в ответ, затем принялась вышагивать по клетке в ожидании любимого винограда. Поскольку Кэйл не ходил в магазин вот уже неделю, придется кормить ее сухой фруктово-зерновой смесью. Если и она закончилась, тогда одному Богу известно, какие словечки приберегла Джильда, чтобы выразить ему свое неудовольствие!

Кэйл решил почистить клетку, и ему пришлось то входить, то выходить из кухни. С каждой минутой он все пристальней вглядывался в Мадж. В какой-то момент их взгляды встретились. Она смутилась и покраснела, не ожидая, что он тоже посмотрит на нее. Она завела с Дрю разговор о книгах, и Кэйл упивался ее мелодичным, певучим голосом.

Кэйл насыпал сухой корм в мисочку Джильды и поставил еду в клетку, не зная, как птица к этому отнесется. Джильда выразила свое одобрение, взмахнув несколько раз крыльями.

Кэйл только сейчас заметил, что Мадж как-то изменилась. Она стала увереннее? И почему так внезапно, хотелось бы ему знать? Что произошло за прошедшие восемь часов?

— О господи! — вдруг воскликнула Мадж. — Я помню, что читала эту книгу!

— Какую? — с улыбкой спросил Кэйл, заметив, как просветлело лицо Мадж.

— «451° по Фаренгейту»! — ответила она, сияя от радости.

— А что вы еще читали? — спросил ее он.

— Уильяма Фолкнера. «1984» Оруэлла. Не могу поверить, что я это вспомнила!

Дрю бросил быстрый взгляд на Кэйла, потом подошел к плите, чтобы переложить бекон на блюдо.

— Лично мне чтение этих книг не доставило бы никакого удовольствия.

— Это потому, что твое представление о литературе формировалось под влиянием книг в мягких обложках.

Мадж покачала головой.

— Я прочла много книг, но не только для удовольствия, — сказала она. Ее глаза смотрели с тем же самым выражением, что и тогда, когда она заявила, что списала свое имя с какого-то надгробия.

— Например, я написала работу о первых переселенцах, — сказала Мадж.

— Ну, не похоже, чтобы вы писали это в старших классах школы, — заметил Дрю.

— Действительно, я писала это, когда уже училась в институте! — воскликнула она звонким от волнения голосом, обрадовавшись, что почерпнула информацию из глубин своего затуманенного мозга. — Кэйл, вы представляете, что это значит?

— Только то, что вы учились в институте.

— Теперь можно найти, где я училась, правда? неуверенно спросила она.

Это ничего не даст, подумал Кэйл, так как в стране тысячи институтов и университетов, и к тому же может оказаться, что фамилия Лярю — плод больного воображения Мадж.

— Легче найти девушку из Южной Калифорнии, с которой бы Дрю не встречался, чем установить институт, где вы учились, — пошутил Кэйл, стараясь подбодрить Мадж.

Звонок у парадного входа возвестил, что прибыл Бен;

— Я и не подозревал, что ты у нас, оказывается, еще и комик! — съязвил Дрю, швырнув посудное полотенце Кэйлу и отправившись открывать дверь старшему брату.

Мадж вознаградила попытки Кэйла разрядить обстановку едва заметной улыбкой.

— Завтрак почти готов, — сказала она. — Я уже буду накрывать на стол.

Она открыла буфет и привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до верхней полки, где стояли тарелки, как вдруг большая горячая рука прикоснулась к ее бедру. Она сразу догадалась, что это был Кэйл, так как ее пульс участился намного раньше, чем она увидела его.

— Позвольте, я вам помогу. — Его низкий хриплый голос, раздавшийся прямо у ее уха, привел ее в сильное волнение.

В конце концов, она была пылкой женщиной с горячей кровью, разбавленной хорошей порцией гормонов! Этот красавец в выгоревших джинсах и футболке, которые только подчеркивали его классически сложенную фигуру, был настолько красив, что притягивал ее взгляд как магнит. Она не отрываясь смотрела, как его сильные мускулистые руки достали стопку тяжелых тарелок и поставили их на стол.

— Спасибо, — наконец произнесла она. Несмотря на потрясение, вызванное его красотой, голос ее не подвел. — Теперь я справлюсь сама.

Мадж наполняла тарелки едой и быстро относила их в залитую солнцем комнату.

Вошел старший брат Кэйла, и Дрю объявил, что завтрак готов. Джильда тут же решила, что теперь самое подходящее время, чтобы пропеть несколько строчек из песен Элвиса Пресли.

Мадж слушала, как братья подшучивали друг над другом и вспоминали улицы, куда их вызывали по тревоге, но их названия ей ничего не говорили.

Слушая теплую семейную беседу братьев, она вдруг почувствовала, что и ей было знакомо это чувство единения, ей вдруг показалось, что она часто испытывала подобное чувство на протяжении многих лет.

— Так что вы можете рассказать нам о себе, Мадж?

От неожиданности она перестала есть и с удивлением уставилась на Бена. Разве Кэйл не предупредил своего старшего брата, что у нее полная потеря памяти?

Мадж попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какая-то жалкая, больше похожая на гримасу боли.

Бен поднес кружку с кофе к губам, пристально глядя на Мадж своими светло-голубыми холодными глазами.

Кэйл громко вздохнул и резко отодвинул свою тарелку.

— В деликатности тебе не откажешь, Бен, — язвительно заметил он.

— Не принимайте это близко к сердцу, Мадж, подключился к разговору Дрю. — Просто Бен относится к делам других людей, как к своим собственным.

— Это наша общая семейная особенность, — добавил Кэйл и бросил на Бена красноречивый взгляд.

Дрю решил, что Бену сказали все, что о нем думают и пора налить себе стакан сока.

Но на Бена увещеванья братьев не подействовали.

— Извините, Мадж, я не имел в виду…

— Все в порядке, Бен. — Как бы она была счастлива, будь у нее хоть кто-нибудь, кто так же любил бы и заботился о ней, как Бен о своих братьях! Что вы хотели узнать?

Бен отодвинул свою тарелку и, подавшись вперед, уперся локтями в стол.

— Что-нибудь, что помогло бы нам установить вашу личность.

— Ну… — неуверенно произнесла она, положив нож на край тарелки с почти нетронутой едой.

— Она ничего не помнит, — перебил старшего брата Кэйл. — Напоминая ей об этом, ты только лишний раз расстраиваешь ее.

— Поверь, Бен, Кэйл знает, что говорит, — вставил Дрю.

Мадж по достоинству оценила заступничество и Кэйла, и Дрю, но, с другой стороны, она же не какая-нибудь кисейная барышня, которая сразу упадет в обморок, едва ей зададут прямолинейный вопрос! До каких пор она будет изображать из себя беспомощную жертву обстоятельств?

Она знала, что ее прошлое — тайна за семью печатями, но еще больше беспокоило то, что и будущее представлялось не менее туманным и неопределенным. Пришло время, когда Мадж Лярю должна остановиться, оглядеться и круто изменить свою судьбу.

Вспомнить что-нибудь значительное из своей жизни она не может, но, несмотря на это, она никому не позволит посягнуть на свою независимость.

И начнет защищаться прямо сейчас, с перекрестного допроса Бена.

Она сделала глубокий вдох и пристально посмотрела ему в глаза.

— Меня зовут Мадж Лярю, но я не уверена, что это мое настоящее имя. Как мне кажется, я взяла это имя и фамилию с надгробия, прогуливаясь по кладбищу.

Дрю закашлялся, чуть не подавившись куском бекона.

— Мадж, не…

Она предостерегающе подняла руку, чтобы не дать Кэйлу закончить фразу. С нескрываемой бравадой она откинулась на спинку стула и, закинув ногу на ногу, обратилась к Бену:

— Кроме того, как только что вспомнила, я училась в институте.

Бен пожал плечами.

— Это еще не значит, что вы были студенткой, вы могли ходить в институт повышения квалификации.

Мадж почувствовала, что начинает раздражаться, но не могла понять, почему это происходит: то ли от тона, каким с ней говорил Бен, то ли из-за своих неубедительных ответов.

— Этим утром я еще вспомнила, что предпочитаю книги кинофильмам и телевизионным передачам. И что мой любимый писатель — Уильям Фолкнер. Я так же имею собственное суждение о произведениях Ибсена и Теннесси Уильямса. Я также могу с уверенностью сказать, что хорошо разбираюсь в стрелковом оружии и охранных системах.

— Мадж, уймитесь, — с укором проговорил Кэйл, сраженный ее последним откровением, которое имело эффект разорвавшейся бомбы.

— Я также твердо знаю, чего я не люблю, — не обратив внимания на его замечание, продолжала она.

Мадж многозначительно посмотрела на Кэйла, но он выдержал ее взгляд, понимая, что она сейчас чувствует.

— Я не люблю, когда мне диктуют, что я должна делать, — сказала она, смерив каждого из братьев насмешливым взглядом. — И что мне не нравится больше всего, так это полная неизвестность в отношении моего настоящего имени и домашнего адреса, — добавила она.

Она посмотрела на Бена.

— Вот все, что я знаю. Должна заметить, что я еще очень не люблю, когда вмешиваются в мою жизнь.

В холодном взгляде Бена она уловила нечто, напоминающее вынужденное уважение.

— Все как есть, — подвел Бен итог ее исповеди.

Она облегченно вздохнула и улыбнулась ему.

— Да, все как есть, — повторила она.

Кэйл и Дрю обменялись многозначительными взглядами.

— Вы кое-что забыли, — сказал ей Кэйл.

— Что же? — спросила она. У Кэйла и Дрю был вид заправских заговорщиков.

— Вашу вспыльчивость, — сказал Кэйл, глядя на нее своими небесно-голубыми глазами.

— Вот именно, — добавил Дрю, покачав головой.

— Ну, если только чуть-чуть, — поспешил сказать Бен и подмигнул ей.

— Бен, так ты считаешь, что того, что рассказала о себе Мадж, недостаточно, чтобы начать поиск?

Как я сам не догадался! — сказал Кэйл, прищелкнув пальцами.

Убедившись, что возникшая было натянутость исчезла, Мадж начала убирать со стола. Братья Перри встали, громыхая стульями. Дрю и Бен ушли, сказав, что хотят посмотреть, что нового смастерил Кэйл в своем доме, оставив его и Мадж одних для выяснения отношений.

— О, бегут, как крысы с тонущего корабля, бросил им вдогонку Кэйл.

— Я должна извиниться, — сказала она, собирая серебряные столовые приборы. — Я и не заметила, как меня будто прорвало!

Он обошел стол, взял у нее приборы и поместил их шкаф, затем вернутся, положил ей руки на плечи и повернул к себе лицом. От проделал это с такой нежностью, что у Мадж потеплело на душе.

Этот мужчина становился очень опасным! Не только по отношению к ее чувствам, но и к ее новому основному принципу жизни — ни от кого не зависеть, не быть игрушкой в чужих руках.

Одна из обольстительных улыбочек Кэйла уже играла в уголках его рта и отрицательно действовала на ее стремление к независимости и самостоятельности.

— Успокойтесь, Мадж. Я, как никто другой, понимаю ваше состояние. — Его руки стали медленно продвигаться по ее плечам к шее. — Если бы Бен и Дрю оказались в вашем положении, они тоже не смогли бы скрыть свое раздражение.

Его голубые глаза потемнели, в них горело желание, которое передалось и ей.

— Кстати, — начал он, — ведь мы с вами уже решили, что одна вы помочь себе не сможете.

— Не смогу?

— Нет, — сказал он. — Несмотря на то что у вас есть особая примета — замечательно красивые волосы.

Собрав всю свою волю в кулак, Мадж отступила на шаг, надеясь стряхнуть с себя колдовские чары Кэйла. Когда она подняла со стола стопку тарелок, руки у нее дрожали, голова кружилась, пол уходил из-под ног.

Но его понимающая улыбка доказала ей, что от него не ускользнула эта маленькая хитрость и ей не удастся освободиться от притягательной магии его обаяния. Его ласки, объятия, голос, его внимательный взгляд — все, приводило ее в неописуемое волнение.

Мадж так решительно протянула ему стопку тарелок, что у него не оставалось выбора — или он их берет, или тарелки падают на пол. Она резко повернулась и направилась на кухню, остановившись у арки. Взглянув на него через плечо, она, как ей казалось, испепелила его своим горящим взглядом грешницы.

— Кэйл, — шепотом позвала она его.

Ее хитрость удалась.

— Да? — спросил он со смешанным чувством опасения и удивления.

Она нетерпеливо облизала пересохшие от волнения губы.

— Еще неизвестно, это естественный цвет моих волос или я их перекрасила.

Кэйл чуть не выронил грязные тарелки из рук, когда до него дошел смысл ее слов. Он машинально прижал тарелки к груди и выругался, увидев, что испачкал свою футболку.

— Милая девушка, не надо меня обманывать.

Предупреждение было произнесено таким проникновенным голосом, что Мадж мгновенно забыла о своем решении быть осмотрительной и осторожной.

Она рассмеялась, нисколько не сомневаясь, что. играет с огнем, но пламя желания разгоралось все сильнее и сильнее и вот уже охватило всю ее целиком, отрезав путь к отступлению.

— Не боитесь играть в эту игру?

Хитрая улыбка, осветившая его красивое лицо, должна была бы отпугнуть Мадж, но вместо того, чтобы спасаться бегством, она не спеша направилась к нему.

— Если уж я начинаю играть, то играю до победы, — негромко проговорила она, смело глядя ему в голубые глаза.

Он рассмеялся, и от его смеха у нее потеплело на душе. Поставив тарелки на стол, он повернулся и снял с себя грязную футболку, обнажив свой загорелый мускулистый торс.

Ей так захотелось его ласкать и целовать, что она с трудом удержалась. Пока она размышляла над уместностью своего порыва, он отбросил футболку и подошел к ней. Схватив ее за талию, Кэйл повернул ее лицом к себе и, навалившись на нее всем своим весом, прижал к холодильнику.

— Я начинаю первым, — прошептал он ей на ухо, и не собираюсь проигрывать.

Он стал покрывать ее лицо поцелуями, и она, не в силах противиться ему, задрожала в его объятиях.

— Интересно, кто теперь из нас обманывает другого? — выбрав удобный момент, прошептала она. Вы не даете мне подумать!

— Я не хочу, чтобы вы думали, я хочу, чтобы вы чувствовали, — тихим проникновенным голосом сказал он.

Он прижался губами к ее губам, и ей стало трудно дышать. Это было не легкое и нежное прикосновение, как прежде, а до боли крепкий и пылкий поцелуй.

Но поцелуй завершился быстрее, чем она ожидала. Кэйл слегка откинул голову назад, чтобы лучше видеть ее лицо.

О чем она только думает! Кэйл Перри слишком горяч и красив, чтобы устоять перед его обаянием и потерять голову. Не хватало, чтобы она очертя голову бросилась ему на шею и забыла обо всем на свете!

Она ловко выскользнула из его объятий.

— Кэйл, вы легко решаете кроссворды? — спросила она, надеясь закончить игру в свою пользу. Не важно, что у него комплекс самопожертвования и врожденная утонченность, она ни секунды не сомневалась, что ей легче жить с разбитым сердцем, чем признаться, что ведет себя совершенно безрассудно.

— А что? — осторожно спросил он через плечо, упираясь обеими руками в холодильник, словно нуждаясь в поддержке.

Она постаралась придать своему лицу заносчивое выражение, чтобы он ни на минуту не сомневался, что она к нему абсолютно равнодушна.

— Слово из трех букв на «л» для чересчур горячих?

Он на минуту задумался, потом покачал головой.

— Лед, — проговорила она снисходительным тоном, повернулась и ушла.

Кэйл глухо застонал, и этот протяжный стон стал для нее музыкой победы в ее игре с огнем.