К выбору автомобиля Компана подошел весьма тщательно. Он ни в коем случае не хотел повторить ошибки, совершенной в Акапулько, когда он позволил Перену приобрести шикарный «понтиак» с колеей шире обочины. Нет, это должна быть надежная машина обязательно с лебедкой и приводом на все четыре колеса, которая не сядет на брюхо в тропическом болоте, а если и сядет, то сама себя вытащит.

Именно такую машину Компана нашел у Серхио Гарсии, уже упоминавшегося крестьянина, который чуть было не стал первым в Сьюдад-Реале обладателем бронетранспортера.

Надо признать, что приглянувшийся Жерару автомобиль не сильно уступал бронетранспортеру. Это был настоящий армейский вездеход-полугрузовик с шинами переменного давления, еще сохранивший камуфляжную раскраску. Прочный корпус, посаженный на жесткую стальную раму, был сверху оборудован дугами безопасности, которые предохраняли водителя и пассажиров от травм при опрокидывании машины. Кроме своего основного назначения, эти дуги могли служить для натягивания на них чрезвычайно крепкого брезентового верха, способного защитить находящихся в автомобиле людей не только от тропического ливня, но и от зубов и когтей кровожадных хищников, и от отравленных стрел воинственных индейцев, если такие встретятся в пути. При необходимости вездеход мог даже вплавь преодолеть довольно широкую реку. Для этого в задней части корпуса были установлены два водомета. Поворачивающийся прожектор и смонтированная в кузове небольшая полевая кухня довершали это чудо инженерной мысли.

Как ни протестовало утонченное эстетическое чувство Перена против внешнего вида этого автомобильного чудовища, он вынужден был признать, что для их целей машина подходит как нельзя лучше. А внешний вид?.. Перед кем, подумайте сами, красоваться в джунглях? И Франсуа согласился.

Учитывая более чем скромные познания Перена в испанском языке, все переговоры с крестьянином взял на себя Компана. Франсуа с важным видом походил вокруг вездехода, понажимал, налегая всем своим весом, на крылья — так водители-профессионалы проверяют упругость амортизаторов, — постучал ногой по скатам и милостиво кивнул головой. Сделка состоялась.

Компана внес задаток и договорился с Серхио, что тот подгонит машину, снаряженную и заправленную, завтра в девять утра к дверям постоялого двора, где остановились французы. Точнее, там поселился Жерар, а Франсуа присоединился к нему после выхода из больницы.

Конечно, это был не «Шератон» и не «Эксельсиор», но выбирать было особенно не из чего. Постоялый двор был в Сьюдад-Реале единственным. Впрочем, если вы не настаиваете на том, чтобы вам кофе подавали в постель, то жить в нем вполне можно. Трудно сказать, как выглядело это место в сезон наплыва кладоискателей, но сейчас это было довольно тихое и чистенькое двухэтажное сооружение, на втором этаже которого размещались комнаты постояльцев, а в первом располагался зал со столиками, что-то вроде харчевни или пулькерии. Здесь по вечерам собиралась половина мужского населения Сьюдад-Реаля, одетая в традиционные пончо и широкополые сомбреро, чтобы выпить с друзьями бутылочку-другую пульке и обсудить последние новости. Поскольку сельская жизнь новостями не богата, основной темой разговоров была борьба с коррупцией и политические баталии в столице.

На стенах кроме портретов Панчо Вильи и Эмилиано Сапаты — вождей одной из мексиканских революций — висели в застекленных рамках подробные планы местности с отмеченными на них местами размещения пирамид и захоронения сокровищ. Все местные жители в один голос утверждали, что эти планы — подлинные. Они даже соглашались друг с другом в примерных оценках количества золота и драгоценных камней в каждом из кладов. Постороннему человеку оставалось неясным только одно — почему жители Сьюдад-Реаля до сих пор не купались в золоте. Ведь городок не был богатым, хотя и вполне зажиточным.

Более того, местное население даже не предпринимало попыток отыскать эти сокровища, предпочитая продавать нотариально заверенные копии этих планов заезжим кладоискателям. Очевидно, это приносило хотя и не столь баснословный, зато верный и стабильный доход.

В большой витрине, расположенной прямо напротив входной двери под стеклом красовались керамические сосуды и статуэтки. Они настолько почернели, что разглядеть орнамент или выражение лиц можно было, только сильно напрягая зрение. Были ли они подлинными произведениями древнего искусства народа майя, в чем, казалось, не сомневался никто из местных жителей, или продукцией промыслов окрестных индейцев, как подозревали наши французы, — кто знает? Впрочем, и у Перена, и у Компаны хватило такта не высказывать свои сомнения вслух.

Окинув витрину профессионально наметанным взглядом, сыщик с удовлетворением отметил, что там не было сушеных человеческих голов. Должно быть, они были раскуплены охотниками за сокровищами на дальних подступах к Сьюдад-Реалю.

Фасадом постоялый двор выходил на небольшую площадь, где по вечерам собиралась молодежь поплясать и попеть под гитару и маракасы. Это, конечно, было красочное и экзотическое зрелище. Но экзотика экзотикой, а нашим парижанам необходимо было выспаться. Но что поделаешь? Со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

Кстати о монастыре. В поисках пристанища на время пребывания Перена в больнице, Компана набрел на монастырь сердца святой девы Марии, расположенный в нескольких километрах от городка. Там имелась скромная гостиница для приема богомольцев. Впрочем, там не отказывали никому, нуждающемуся в приюте. Вот уж где нашим странникам были бы обеспечены покой и тишина!

Но после здравого размышления Компана отказался от идеи остановиться здесь. Дело в том, что монастырь был женским. Зная любвеобильную натуру Франсуа, Жерар мог уверенно прогнозировать себе постоянную головную боль. Если принять во внимание, с одной стороны, патологическую «везучесть» Перена, а с другой — папскую буллу о запрещении абортов для всех правоверных католичек…

Волосы на голове Компаны стали дыбом при мысли о масштабах неприятностей, из которых ему придется вытаскивать главу экспедиции. Кулаками или револьвером тут не поможешь! Детектив с грустью посмотрел на свои огромные кулаки. Кончится тем, что их обоих отлучат от Церкви!

Словом, Компана остановил свой выбор на постоялом дворе. О монастыре он решил Перену даже не говорить.

Вот так и получилось, что в настоящий момент участники спасательной экспедиции стояли у стойки в харчевне постоялого двора, потягивали местное терпкое красное вино — все-таки не такая гадость, как пульке, на французский вкус, естественно, — и обсуждали планы завтрашней поездки в джунгли. Ведь для того, чтобы что-то найти в районе, отмеченном на карте бравым сержантом, двух человек на вездеходе, даже на бронетранспортере, было явно не достаточно. Впору было вызывать армейское соединение и проводить операцию по прочесыванию леса. В общем, не соскучишься!

Компана повернулся спиной к стойке, обвел зал профессиональным взглядом сыщика, и, выбрав компанию крестьян, которые, по его мнению, заслуживали наибольшего доверия, направился к их столику. Франсуа со стаканом в руке поспешил за ним. Он, разумеется, отдавал себе отчет, что с его знанием испанского пользы от него будет не много. Но оставаться вне игры — это было выше его сил.

Крестьяне, к которым подошли спасатели, и в самом деле выглядели серьезными и солидными людьми. И проблема, которую они обсуждали, была очень серьезной — возможные последствия вступления в Североамериканскую зону свободной торговли для Мексики в целом, штата Чьяпас в частности, и Сьюдад-Реаля в особенности.

— Добрый вечер, сеньоры! — обратился к ним Компана. — Не найдется ли у вас минутки, чтобы помочь иностранным гостям в их поисках?

Лица собеседников обратились к нему. Они выражали горячее желание оказать посильную помощь.

— Нет, нет, сеньоры, — уточнил сыщик. — Нас не интересуют клады!

Желание помочь на лицах крестьян несколько поостыло. Но Жерар не терял надежды.

— Не доводилось ли сеньорам слышать чего-либо о самолете, разбившемся неподалеку отсюда? Дело в том, что в этом самолете летели наши друзья, и мы очень хотели бы выяснить их судьбу. Мы специально для этого прибыли из Франции.

— Си, си, сеньоры! — закивали головами крестьяне. — Разумеется, доводилось. Как можно такое не услышать! Такое несчастье! Примите наши соболезнования, сеньоры!

Не могли бы вы уточнить, когда это случилось?

— Когда случилось? Да, почитай, недели три тому назад. В конце прошлого месяца. Числа двадцать пятого. Или двадцать четвертого. Послушайте! В воскресенье был праздник святой Марии Гваделупской, а это случилось в пятницу накануне. Значит, двадцать шестого. Точно! Двадцать шестого. Так, Анхельмо?

Все разом замолчали и повернули головы в сторону человека, сидевшего во главе стола. По-видимому, он пользовался здесь непререкаемым авторитетом. Это был кряжистый мужчина средних лет с лицом, изборожденным морщинами. За все время бурных дебатов он не проронил ни слова. Его маленькие глазки были прикрыты тяжелыми веками, и порой казалось, что он дремлет. Во рту он держал короткую трубку, которая давно погасла. Иногда человек приоткрывал одно веко и бросал быстрый проницательный взгляд на кого-либо из собеседников. Под этим взглядом собеседник невольно ежился. Казалось, Анхельмо знает о каждом что-то такое, что и ему самому о себе неизвестно.

Услышав обращенный к нему вопрос, Анхельмо поднял голову, приоткрыл оба глаза, задумчиво пососал свою трубку и согласно кивнул.

Двадцать шестого — таков был вердикт.

«Совпадает!», — отметил про себя Компана.

— А вы не видели, что это был за самолет? — задал он следующий вопрос.

— Некоторые видели. Говорят, что это был самолет вроде того, на котором прилетели вы с вашим другом. — Очевидно, вынужденная посадка французов не прошла незамеченной для жителей городка. Видно, нечасто балуют их такими событиями.

— Нет, не такой, а немного побольше! — возразил кто-то из сотрапезников.

Разгорелась бурная дискуссия о размерах упавшего самолета, из которой Компана смог уяснить, что никто из сидевших за столом сам самолета не видел, но его видели его родственники или знакомые, или родственники знакомых. От реплики к реплике летательный аппарат пух как на дрожжах, и к концу спора вырос до размеров «Боинга-747». Видимо, сказалась кастильская гордость, унаследованная местными жителями от далеких предков. Каждый из них считал себя прямым потомком конкистадоров.

«А почему бы и нет? — усмехнулся про себя Компана. — В конце концов, чем Сьюдад-Реаль хуже Локерби?»

— Но в таком случае взрыв должен был быть очень сильным, — высказал предположение французский сыщик.

— Да, да, сеньор! Очень сильный взрыв. Ну просто очень-очень сильный! Столб дыма видели многие. А в доме Фелипе взрывной волной стекла повыбивало!

— Не может быть! — не поверил французский гость. Это противоречило всем его представлениям о законах физики. — А где можно поговорить с этим самым Фелипе?

Из ответов выяснилось, что упомянутый Фелипе — личность, мягко говоря, не заслуживающая уважения. Большой любитель мескаля, он регулярно упивается этим напитком до потери человеческого облика. При этом ему мерещится всякая чертовщина — то люди с песьими головами, то бог Кетцалькоатль верхом на осле.

«Прямо какой-то вход в Иерусалим, — подумал Компана, — С поправкой на местный колорит, разумеется!»

Во время этих запоев Фелипе творит черт знает что: буянит, крушит мебель, обижает жену и детей.

— Да, сеньор, и в тот день тоже. Налакался до поросячьего визга. И буянил. Очень буянил. А выбитые стекла все видели. Туда почти полгорода сбежалось поглазеть. И жена Фелипе очень плакала.

Дальнейшие расспросы позволили установить, что осколки выбитых взрывом стекол валялись почему-то во дворе под окнами дома Фелипе, а не внутри, как следовало ожидать. Компана вздохнул с облегчением. Законы физики на этот раз остались неопровергнутыми.

— Но если вы видели дым, сеньоры, вы должны знать, где это произошло? — задал детектив свой главный вопрос.

Крестьяне согласно закивали головами. Компана достал из кармана и расстелил на столе карту штата Чьяпас. Нет, это была не та карта, которую вручил сыщику полицейский сержант. Эту карту Жерар купил в магазине на площади за двадцать пять центов. Во-первых, ему не хотелось смущать свидетелей фиолетовым грифом «Для служебного пользования». Во-вторых, на ней не было карандашных пометок в виде стрелок или кружков, которые могли бы повлиять на беспристрастность показаний. Во всех иных отношениях обе карты были абсолютно идентичными.

Свидетели начали водить по карте взглядами, затем пальцами, что-то бормоча про себя. Наконец, они замерли и молча повернули головы в сторону Анхельмо.

Анхельмо открыл один глаз, достал изо рта трубку и уверенно ткнул толстым пальцем в карту, оставив на ней жирный отпечаток. Компана поспешил обвести его кружком, так как, расплываясь, пятно грозило заползти в соседний штат Табаско и даже в Гватемалуи Белиз, что было чревато уже международными осложнениями. Тридцать квадратных километров тоже, конечно, не подарок, но все же лучше, чем департамент Иль-де Франс!

— Не могут ли сеньоры предположить, что послужило причиной этой ужасной катастрофы?

В ответе на этот вопрос все собравшиеся за столом были единодушны. Даже Анхельмо дважды кивнул головой.

— Конечно, это террористы! Разве сеньор не знает, что терроризм стал бичом нашего времени? Все газеты полны сообщениями об этом!

«Однако жители Сьюдад-Реаля на редкость начитаны! — подумал Компана. — Интересно, когда они возделывают свои поля, если столько времени проводят у телевизора и за чтением газет?»

Дальше мнения разделились. Одни возлагали ответственность на ливийские и иракские спецслужбы, в крайнем случае, на палестинских боевиков. Другие, движимые, очевидно, латиноамериканским патриотизмом, настаивали на приоритете «Сендеро Луминосо», левоэкстремистской организации из Перу. Страсти накалились до предела, когда Анхельмо достал изо рта трубку, показывая, что он хочет говорить.

Все разом замолчали и с напряженным вниманием уставились на него. Компана тоже с трепетом ожидал предстоящего откровения.

Анхельмо постучал трубкой по столу, призывая к вниманию и изрек:

— Это была Ирландская Республиканская Армия!

Все застыли в молчании, пытаясь переварить услышанное. Резким диссонансом в этой тишине прозвучал глухой стук с противоположной стороны стола. Это Перен уронил голову в пустую тарелку.

Дело в том, что мексиканцы, как и все говорящие на испанском, привыкли произносить слова слитно, не делая пауз даже между предложениями. Добавьте к этому невероятный темп речи — следствие латиноамериканского темперамента. Все это делало содержание застольной беседы абсолютно недоступным пониманию Франсуа. Чтобы не чувствовать себя совсем уж лишним в этой компании, он приветливо улыбался всем и считал своим долгом чокнуться с каждым хотя бы по разу. В конце концов его бедная голова не выдержала обилия впечатлений этого напряженного дня. Слава Богу, что он не последовал дурному примеру пресловутого Фелипе, а мирно заснул, положив голову на тарелку и тихо посапывая носом.

«Ну совсем как ребенок! — умиленно подумал Компана, которому, кстати, предстояло тащить Франсуа на второй этаж и укладывать его в постель. — Интересно, как он собирается завтра вставать?»