Иззи потрясенно застыла посреди комнаты. На лестнице грохотали шаги Рэнсома.

Он ворвался в комнату, раскрасневшись и тяжело дыша. Его брови были сурово сведены, шрам, пересекающий одну из них, казался следом молнии.

– Иззи, что случилось? Говори же! Ты не пострадала?

– Нет. – Ей стало стыдно за то, что она потревожила его. – Не в этом дело…

– Так объясни.

– Это… сделал ты? Наверняка ты, больше некому.

– Что сделал?

– Свечи. Они здесь повсюду.

Она медленно повернулась на месте. Пока она была внизу, кто-то расставил по периметру комнаты дюжину подсвечников. В каждом горела восковая свеча. Вдобавок на туалетном столике высились два канделябра, а третий громоздился на столе возле ее кровати. Все это множество свечей выглядело расточительно и нелепо, они наполняли комнату светом, от них в башне стало ощутимо теплее.

Иззи растерялась.

Это мог сделать только Рэнсом. Больше она никому не рассказывала про свою боязнь.

Она шмыгнула носом.

– Там, внизу, ты упрекал меня за то, что я пододвинула стул и повесила сюртук, а сам… Ну, что это такое? – Она вытерла глаза. – Рэнсом, так нечестно. Зачем тебе понадобилось…

– Это же просто свечи.

Она покачала головой. Он наверняка понимает: это не просто свечи, а забота. Забота о ней. Ощущение было настолько непривычным, что Иззи просто не знала, как себя вести.

В отчаянии она взмахнула руками, словно отгоняя чувства. Это не помогло.

– Ради бога! – Рэнсом шагнул к ней. – Ты придаешь слишком большое значение пустяку. Эти свечи предназначены для того, чтобы ты проводила больше времени здесь. У себя в комнате. Вдали от меня. Каждую ночь ты украдкой спускаешься в зал и будишь меня еще до рассвета. Я никак не мог понять, чего тебе здесь не хватает, но перепробовал все. Одеяла, жаровню, письменный стол.

Она прижала ладонь к шее.

– Так это твоих рук дело? А я думала, Абигейл…

Он покачал головой.

– Нет. Я знаю, о чем ты думаешь, потому и объясняю: нет, ты ошибаешься. Все обстоит не так, как можно подумать.

– Это тебе так кажется. – Она снова обвела взглядом ярко освещенную комнату. – Потому что выглядит это… мило. И… – она с трудом сглотнула, – и так романтично, Рэнсом!

Он в досаде пригладил волосы обеими руками.

– Ничего подобного.

– Честное слово! Правда, романтично. Значит, ты романтик.

– Я не нарочно, – не выдержав, он обнял ее. – Просто… просто мне надо было, чтобы ты оставалась здесь. – Он оттеснил ее к кровати, она не удержала равновесие, и оба повалились на матрас. – В этой постели.

Он погладил ее волосы, разметавшиеся по подушкам, и обхватил ладонями лицо Иззи.

– Но я никак не мог понять, чего тебе недостает, чтобы чувствовать себя в безопасности. И я перепробовал все. Пока наконец сегодня ты не сказала мне сама: тебе нужен свет. Так что теперь у тебя будет столько свечей, сколько захочешь. Но из моей затеи все равно ничего не вышло. Потому что ты здесь, в своей постели. И я здесь. Да поможет мне Бог, Иззи, – он прижался лбом к ее лбу, придавив ее к постели горячим телом, – но я не знаю, как уйти отсюда.

– А я знаю. – Она уперлась ладонями в его плечи. – И я тебя заставлю.

Он замер.

– Заставишь?

– Да. Так нельзя. Каждый раз, стоит нам сблизиться, случается что-нибудь плохое. Тебя кусает горностай, тебе на голову падает камень, мы оказываемся в темной ловушке, в компании мертвеца. И если мы отважимся… только Богу известно, что еще может случиться. А вдруг обрушится вся башня?

Он медленно кивнул, словно обдумывая услышанное.

– Иззи…

– Что?

– Ну и пусть. – Он потянулся к ее губам. – Мне все равно.

Пусть рушится башня, думал Рэнсом, прижимая к себе Иззи. Пусть боги и дьяволы поступают как им заблагорассудится.

Пусть рухнет весь замок. Наступит конец света. Сюда явится армия Моранглии в полном составе, звеня дурацкими бубенчиками. Ничто не имеет значения для него, кроме Иззи.

Нет ни тьмы, ни одиночества, ни страха.

Только бы она ни о чем не жалела.

– Иззи, я хочу тебя. Промолчать я просто не смог. Не хочу показаться грубым или шокировать тебя, но ты сама видишь, в каком мы положении: я сверху, ты снизу, мы в твоей постели. Ты должна знать, что я хочу…

В голове у него замелькали варианты продолжения: «переспать с тобой», «овладеть тобой», «взять тебя», «сделать тебя своей»…

– Я хочу предаться с тобой любви, Иззи. Невыносимо хочу.

Никогда прежде он не говорил ничего подобного. Иззи об этом не подозревала.

– Я… – она провела пальцами по его волосам. – Я тоже хочу тебя. Очень.

От этого робкого признания его сердце застучало вдвое быстрее.

Время перевалило за полночь, за день он очень устал. Обычно в такой час он уже ничего не видел. Но при таком обилии свечей, подстегнутый возбуждением, он отчетливо различал ореол ее волос на фоне белой подушки. И широкую улыбку на алых губах Иззи – самую чудесную улыбку из всех возможных.

– Какая ты красивая…

Он повернул ее на бок и принялся на ощупь расстегивать пуговицы на спине. Алый шелковый наряд, испачканный и порванный, она сменила на одно из своих повседневных платьев. И хотя на нем пуговицы были крупнее, а ткань не такая скользкая, пальцы плохо слушались Рэнсома. Понадобилась целая вечность, чтобы справиться с первыми тремя или четырьмя пуговицами.

– Когда ты была без сознания, раздевать тебя было легче, – заметил он.

Она засмеялась.

– Наверное, потому, что в то время ты был трезвым.

Верно. В том, что у него трясутся руки, наверняка виноват алкоголь. Впрочем, Рэнсом в этом сомневался.

Он занервничал. Потому что для него эта ночь должна была стать первой после долгого перерыва. А для Иззи – самой первой из всех.

Эта ночь должна была остаться в памяти Иззи как нечто чудесное.

Чертыхнувшись, он бросил возню с пуговицами.

– Иззи… – Он подхватил ее грудь, сжал ее через ткань платья. – Я больше не могу. Совсем не могу. Позволь порадовать тебя.

Он нашел прорезь в ее панталонах и быстрым, решительным движением разорвал ткань. Потом придвинул Иззи к краю кровати и опустился на колени на пол у ее ног. Подняв подол платья и нижние юбки до талии, он взялся за ее ноги снизу, заставляя раздвинуть их.

Вот так. Теперь он сможет прикоснуться к ней. Ощутить ее вкус.

– Рэнсом… – Она попыталась сесть. – Что ты делаешь?..

Он коснулся языком укромного местечка между ее ног.

– О-о… – Она вновь откинулась на постель. – О-о!

На вкус она оказалась удивительно сладкой. Сладкой, розовой, мускусной…

«Иззи, Иззи… моя Иззи».

Его возбужденное естество судорожно пульсировало под тканью брюк. Не переставая работать языком, он расстегнул брюки и сжал в кулаке горячую твердую плоть. Бесстыдно и непристойно. Да, он выплеснет свое желание прямо здесь, на полу, лаская ее, – ну и что? Это желание вызвала она. Это она превратила его в задыхающееся от страсти животное, которому нет дела до условностей и приличий. Ей по душе его простота и грубость. Она сама так сказала.

Вздрагивающая Иззи извивалась на постели.

– Рэнсом!.. Рэнсом, ты уверен, что это?..

Он поднял голову лишь затем, чтобы коротко ответить: «Да».

И он возобновил ласки ее самого чувствительного местечка, ловя каждый ее вздох и стараясь, чтобы вздохи звучали чаще.

С трудом выговорив его имя, она вцепилась ему в волосы, придвигая его ближе. Каждое прикосновение ее рук было для него блаженством.

Он с новым пылом принялся дразнить языком ее складки, потом вернулся к набухшему бутону и вобрал его в рот, обводя языком.

Содрогнувшись, она застонала, выгнулась на постели, забилась в его руках.

Да. Да.

«Я хочу, чтобы ты кончила для меня. Только для меня, и больше ни для кого».

Кульминация уже приближалась, и он просунул язык в нее, желая оказаться в ней хоть как-нибудь. Завладеть ею. Ее мышцы сжались, охватывая его. Умоляя о большем.

Он поспешил вернуться на постель, угнездиться между ее раздвинутых ног. Его твердая горячая плоть коснулась мягких, истекающих соком складок. Еще несколько секунд – и он проникнет в нее.

Но тогда обратного пути у них уже не будет.

Он уткнулся головой в ее плечо и тяжело вздохнул.

– Рэнсом… – Иззи приподнялась на локте. – Что такое? Что-то не так?

– Не знаю, – ответил он. – Это тебе решать.

Иззи уставилась на него взглядом, затуманенным после невыносимо прекрасного наслаждения. Не может быть, чтобы он передумал. Острие его восставшего копья касалось ее бедра и было твердым, разгоряченным и нетерпеливо подрагивающим.

– Я достаточно выпил, чтобы считать, что более блестящей мысли мне никогда не приходило в голову, – объяснил он. – Но если ты считаешь иначе, я еще способен остановиться.

Иззи, которая, в отличие от него, не была пьяна, прекрасно понимала, что их нынешнее занятие не назовешь благоразумным. И все-таки не видела в нем ничего преступного. Это была не просто похоть, которую можно испытывать к кому угодно. Они понимали друг друга. Она почти отдалась ему, и он был внимателен к ней. Пусть он и умалчивал об этом, но его поступки говорили сами за себя.

И потом Иззи понимала, что привередничать не стоит: другой шанс провести ночь, полную страсти, ей может так и не представиться.

Либо это случится сегодня, либо никогда.

– Я не хочу останавливаться, – произнесла она.

– Слава богу! – с облегчением выпалил он и принялся расстегивать ее пуговицы и распутывать шнуровку. Теперь пальцы двигались гораздо проворнее. – А я уж было подумал, что попытка вспомнить о приличиях мне дорого обойдется. Как обычно бывает.

– О приличиях? – Она высвободила руку из рукава. – Я была бы страшно разочарована, если бы ты вдруг решил вести себя прилично. Вообще-то я жду от тебя чего угодно, только не благопристойности.

Высвободив из-под одежды ее грудь, он приник к ней.

– Сдерживаться я нисколько не намерен. Слишком долго я ждал.

Но несмотря на это, он не забыл, как заставить женщину вздрагивать и стонать.

Он просунул в нее палец. Потом добавил к первому пальцу второй, осторожно заставляя ее растянуться.

– Рэнсом… скорее! Если ты не хочешь…

Он прижал край ладони к ее холмику, безошибочно отыскав самую чувствительную точку, и потер ее, скользя пальцами внутрь и наружу. Глубже, еще глубже. Не прошло и нескольких секунд, как Иззи начала приподниматься навстречу его пальцам.

Он наклонился, втянул в рот ее сосок, и она застонала от блаженного тепла его губ.

– Да… – торжествующе выдохнул он. Его язык работал неутомимо и безжалостно, и между ее бедер снова стало нарастать сладкое напряжение.

Он убрал пальцы и сел, стащил через голову рубашку и отбросил ее в сторону, поспешно избавился от брюк. Иззи хотела было спросить, надо ли помочь ему, но он уже обошелся без помощи.

Наконец раздевшись, он вытянулся рядом с ней на постели, покрыл благоговейными поцелуями ее шею, грудь и живот. Иззи казалось, что он поклоняется ей как святыне.

Потом он лег между ее ног, и под тяжестью его тела ее бедра раздвинулись.

– Подожди… – Она провела ладонями по его плечам и груди, изучая отчетливые рельефные очертания мышц. – Я… – Смелость чуть было не изменила ей. – Я хочу увидеть тебя. И почувствовать.

Он отстранился жестом безмолвного приглашения.

Иззи перевела взгляд на его грудь, затем посмотрела ниже и увидела во всей красе то, что возбуждало ее любопытство. Гордо вздыбленное, пугающе огромное нечто. Дерзко торчащее из темных завитков и словно притягивающее ее взгляд.

Иззи вдруг поняла, что совершенно не представляет себе, как полагается обходиться с восставшим мужским достоинством. Может, протянуть руку и пожать его? Коснуться кончика одним пальцем? Спросить, как дела?

Наконец она отважилась попросить совета и подала руку Рэнсому.

– Покажи, как порадовать тебя.

Ее слова исторгли из уст Рэнсома стон. Он взял ее за руку, помог обхватить пальцами основание копья, а потом показал, как вести по нему вверх и вниз. Новые ощущения вызвали у Иззи сладкую дрожь. Нежная кожа скользила по твердой плоти. Охваченная любопытством, Иззи коснулась большим пальцем головки восставшего естества и удивилась ее шелковистой нежности и чувствительности.

Рэнсом сжал ее руку, не давая зайти слишком далеко.

– Я сделала что-то не то? Или чего-то не сделала?

– Все хорошо, – прошептал он, переплетая пальцы с ее пальцами и укладывая ее руку на постель. – Больше ничего не надо. Ты прекрасна. Просто будь со мной. Будь собой. Прекрасной Иззи.

Она почувствовала, как гладкое и широкое острие копья ищет вход.

А потом он очутился у нее внутри.

Она вскрикнула.

– Тебе больно?

Она прикусила губу.

– Немножко.

– Прости. – Он погрузился чуть глубже. – Прости меня.

Дыхание давалось ей с трудом. Он казался таким чуждым и немыслимо огромным у нее внутри.

– Я не буду спешить. – Он нежно прикоснулся к ее губам, и она почувствовала вкус виски. – Буду терпеть, сколько смогу, а потом все кончится быстро и бурно. Извиниться я хочу заранее. Боюсь, потом мне будет не до того.

– Все хорошо, – шепнула она. – Я понимаю.

На самом деле она мало что понимала, но надеялась понемногу разобраться. Ей все еще никак не удавалось освоиться с непривычными ощущениями – наполненностью, растянутостью, теплом. Он плавно скользил внутрь и наружу, с каждым разом входя глубже. Когда их тела соприкасались, он на мгновение замирал, чтобы потом снова отстраниться.

Вскоре боль притупилась, и движения сильного мужского тела стали доставлять Иззи удовольствие. Его поросшие густыми волосками и оплетенные мышцами ноги терлись о нежную внутреннюю поверхность ее бедер, широкая грудь прижималась к ее груди.

И в этом не было ничего пугающего. Совсем напротив.

Рэнсом приподнялся на руках. Его лицо исказила гримаса боли и наслаждения.

– Иззи… Боже мой, я…

С этих слов началась «быстрая и бурная» часть, и Иззи порадовалась, что он предупредил ее заранее.

Он передвинулся, так что ее бедра раскрылись под новым, широким углом, устроившись так, что сомкнуть ноги она бы уже не смогла. И, не давая ей опомниться, он принялся вонзаться в нее с лихорадочной быстротой. Вместе с болью в ней вспыхнуло возбуждение. Оно подталкивало ее к грани чего-то еще неизведанного.

Ей казалось, что она распростерта не на тюфяке, набитом шерстью, а на жесткой и колкой поверхности. На тонкой корке льда поверх черной бездны. С каждым новым ударом в этой корке появлялась трещина. Неизвестность, таящаяся под ней, пугала Иззи и внушала ей блаженный трепет. Ей хотелось забыть обо всем, упасть в эту бездну, но мешал знобкий страх.

Он знал, чего она хочет.

Просунув руку между их телами, он нащупал пальцем ее жемчужину и принялся обводить ее узкими настойчивыми кругами. Напряжение распалось на тысячи граней наслаждения, Иззи прильнула к Рэнсому, и весь ее мир сжался до размеров его твердого и дерзкого орудия. Ее пик страсти стал невесомым, безудержным и бесконечным. Подобным полету среди облаков блаженства.

Где-то высоко над ней послышался голос Рэнсома: он хрипло чертыхнулся. Застонал и снова выругался.

Иззи вдруг захотелось рассмеяться. Он был прав: сейчас оба они не в состоянии вымолвить ни слова. Как приятно знать, что это она виновата в том, что он утратил дар речи!

Еще один бешеный натиск, несколько лихорадочных ударов – и он обрушился на нее. Тяжело дыша, покрываясь испариной и содрогаясь.

Только после этого он разжал пальцы и стиснул обеими руками ее талию, уронив голову ей на грудь.

Иззи робко положила ладонь на его гладкую спину, а другой рукой коснулась его волос.

На миг он словно окаменел. Она тоже. А затем он вздохнул так глубоко, словно удерживал воздух в легких несколько месяцев. А может, и лет. Вместе с этим вздохом он избавился от надменности, гордыни, гнева, страха и похоти. И просто расслабился в ее объятиях.

Она поглаживала его волосы, перебирала пальцами шелковистые густые пряди. Ее сердце переполняла почти невыносимая нежность. Неважно, что будет завтра: ради этой нежности можно вытерпеть любые страдания.

– Рэнсом… – прошептала она. – Я, кажется, немножко влюбилась в тебя. Но ты не волнуйся. Я ничего от тебя не жду, и я знаю, что вскоре мы расстанемся. Просто я так долго ждала того, кто будет мне дорог, так что… я ничего не могу с собой поделать.

Она умолкла, с замиранием сердца ожидая его ответа.

И когда этот ответ наконец прозвучал, им стал…

Низкий и звучный храп.