Четыре нижние юбки.

Полина и представить не могла, что одна женщина может носить аж четыре нижние юбки одновременно. Уставившись на свое отражение в зеркале, девушка поймала себя на мысли, что не она будет носить эти юбки, а скорее эти юбки понесут ее. Интересно, а как проходить в дверь? Полина ощущала себя этаким океанским лайнером. Неудивительно, если ненароком сметет по пути какую-нибудь собачонку или, того хуже, ребенка. А уж о том, что придется перетерпеть, если вдруг приспичит по нужде, и думать страшно.

Полина с тоской взглянула на чашку с чаем. Вечер предстоял долгий и крайне утомительный.

Между тем Флер закончила делать ей прическу, и герцогиня сказала:

– Слушайте меня внимательно. Сегодня на кон поставлено очень многое.

Полина кивнула.

– Если вы хотите добиться успеха, то должны быть на виду. Никаких укромных уголков, и даже не думайте прятаться за кадками с пальмами.

Полина взяла себе на заметку: пальмы в горшках – ее лучшие друзья.

– Но при том, что видеть вас должны непременно, слышать вас должны как можно меньше. Это не означает, что вы обязаны молчать как рыба. Улыбайтесь, отвечайте на приветствия, но никаких долгих бесед с дамами и тем более с джентльменами.

Как ее следует понимать? Неужели герцогиня считает, что у Полины хватит духу вести долгие беседы со всеми этими знатными господами?

– Сегодня вы предстанете перед сливками лондонского общества. Пусть они увидят в вас юную леди, которой присуща деревенская свежесть. Нежный бутон, еще не вполне раскрывшийся. В вас должна быть загадка. Вы не должны бежать общества, но при этом не должны открывать о себе почти ничего. Это ясно?

Ясно, как в потемках.

Полина медленно шла по коридору. Ей никогда не приходилось носить таких пышных юбок, новые туфли нещадно сдавливали пальцы, и свою походку она мысленно сравнивала с первыми шагами новорожденного жеребенка. Или даже новорожденного жеребенка, изрядно хлебнувшего сидра.

Уже на подходе к лестнице она зацепилась каблуком за край ковра и чуть было не растянулась на полу – хорошо, что успела ухватиться за край приставного столика. Полина пережила несколько мучительных мгновений, наблюдая, как потревоженная сотрясением фарфоровая пастушка качнулась вперед, потом назад, словно раздумывая, упасть или нет.

– Мисс Симмз, – раздраженно бросила через плечо герцогиня, опережавшая Полину на несколько шагов, – вы что, разучились ходить?

– Я умею ходить, – угрюмо глядя на улыбающуюся пастушку, проворчала Полина, – но только не в такой одежде.

– Вначале выпрямитесь.

Полина повиновалась. Больше всего на свете ей сейчас хотелось сбросить злосчастные туфли и спрятаться в спальне.

– Перестаньте думать о своих ногах. Представьте, что к вашему пупку прикреплена струна, – посоветовала герцогиня. – А теперь пусть эта струна потянет вас вперед.

Потрясающе!

Как бы нелепо это ни звучало, совет оказался действенным. Когда Полина почувствовала, что центр тяжести находится в области пупка, все прочие части тела сами нашли свое место, а ноги понесли вперед. Она почувствовала себя выше, увереннее и словно не шла, а парила над землей.

К тому моменту как они с герцогиней достигли главной лестницы, Полина вдруг почувствовала странное волнение. Разыгравшееся воображение услужливо подсунуло картинку словно из детской сказки, будто принц – перед ее внутренним взором это был, конечно же, герцог – стоял у подножия и ждал ее.

Да, она надеялась увидеть его там, надеялась, что в нужный момент он поднимет взгляд, увидит ее и уже не сможет оторвать от нее зачарованных глаз. А когда она окажется на последней ступеньке, он возьмет ее руку, поднесет к губам, поцелует восторженно и страстно и восхищенным шепотом произнесет: «Вы само совершенство».

Полина твердо знала, что чудес не бывает, но сейчас ей до боли хотелось, чтобы чудо случилось – пусть маленькое – здесь и сейчас. Это было бы как нельзя кстати после того унижения, что она пережила, когда ее с позором прогнали из книжной лавки.

Она шагнула на верхнюю ступеньку лестницы.

Герцога внизу не было, и потому он не мог видеть, как она, спотыкаясь, спускается. И когда спуск был закончен, никто не подал ей руку, и уж тем более не поцеловал, никто не произнес ни единого комплимента.

Им с герцогиней пришлось ждать в карете, которая из-за пышности юбок вдруг стала тесной, добрых десять минут, пока он наконец соблаговолил к ним присоединиться.

– Право, Грифф, неприлично заставлять дам ждать, – недовольно заметила герцогиня.

Извиниться он не счел нужным, лишь бросил:

– Мне надо было закончить письмо.

На Полину он мельком взглянул, но тут же отвел глаза.

Мечты покорить его своей необыкновенной красотой так и остались мечтами. В полутемной карете, с волосами, туго стянутыми в пучок на макушке, облаченная во множество пышных юбок, она, наверное, напомнила ему амбарную мышь, угодившую в безе.

Едва, казалось, тронувшись, карета остановилась.

– Вот мы и на месте, – сказала герцогиня.

– Правда? – удивилась Полина. – Мы могли бы и пешком дойти.

Наставница посмотрела на нее так, что и без лишних слов стало ясно: герцогини пешком не ходят.

Выйдя из кареты, они подошли к группе нарядно одетых господ, собравшихся возле парадного входа в импозантный особняк.

– Что происходит? – оглядываясь в недоумении, шепотом спросила Полина у герцога. – Почему мы тут стоим?

– Так надо. Входить можно только после объявления мажордомом наших имен.

– Он что, и мое имя объявит?

– Разумеется.

– Но… я уже не первый год обслуживаю знатных дам в Спиндл-Коув, и многие знают меня по имени. Что, если кто-то из них сегодня здесь?

– Симмз – распространенная фамилия, а Суссекс не так уж мал.

– Так ведь у них не только уши, но и глаза имеются. Что, если кто-то меня узнает?

– Тогда правда выйдет наружу и игра закончится, а мы все от души посмеемся за счет моей матушки. – Гриффин поправил фрак. – Но, по правде сказать, я не думаю, что сегодня в вас кто-то узнает Полину Симмз из Спиндл-Коув.

Герцог окинул ее долгим придирчивым взглядом – взглядом рачительного хозяина. Впервые с того момента, как он сел в карету, она позволила себе спокойно посмотреть ему в глаза. Освещение здесь было лучше, чем в карете, и – святые угодники! – от увиденного она едва не упала в обморок.

Они были знакомы уже третьи сутки. Так неужели же только сейчас он предстал перед ней чисто выбритым, свежим и прилично одетым? Получается, что так. Кто бы мог подумать, что бритва, мыло и горячая вода способны так преобразить мужчину! Как бы там ни было, он сделался по меньшей мере вдвое привлекательнее. Фрак и бриджи сидели на нем как влитые, подчеркивая размах плеч и мускулистость бедер. Легкие штрихи, придававшие элегантность облику: гладко выбритые скулы, подстриженные и аккуратно причесанные волосы, безукоризненно белый, туго накрахмаленный шейный платок – нисколько не умаляли его мужественности.

Одним словом, так хорошо он не выглядел никогда. И от него пахло… О, этот аромат пробудил самые смелые ее фантазии, и Полина невольно прикрыла глаза и потянула носом. К этому волшебному мускусному аромату – должно быть, слуга брызгает одеколоном его рубашки, перед тем как гладить, – примешивался запах мыла и чистого мужского тела.

Но, пожалуй, сильнее всего подействовал на нее даже не запах, а его взгляд: в нем сквозил голод, как у хищника, который примеривается к добыче, перед тем как напасть, выискивая самое нежное место, куда вот-вот вонзит зубы.

Может, он просто не успел поесть? Полине хватило ума не произнести это вслух. В конце концов, она ему не мать – не ее дело проявлять о нем заботу. А как бы хотелось!

«Помни, ты здесь не для того, чтобы о нем заботиться».

– Как ваша рука? – все же не удержалась Полина.

– Прекрасно. Ничего серьезного.

– Но я сама видела кровь…

Он лишь небрежно махнул рукой.

– Забудьте о моей руке, давайте лучше поговорим о вашей груди.

Щеки Полины вспыхнули, и она тревожно огляделась, опасаясь, как бы кто его не услышал.

– Ваша грудь увеличилась вдвое, – с удовольствием сообщил Гриффин, беззастенчиво окидывая ее взглядом. – Пожалуй, надо пригласить доктора. У вас, должно быть, что-то не так со здоровьем.

Полина почувствовала, что лицо ее горит.

– Вы прекрасно знаете, что все дело в корсете. Со здоровьем у меня полный порядок.

Если не считать того самого трепета, что он ей напророчил, и внезапно участившегося дыхания.

Грифф прищелкнул языком.

– Вам придется очень постараться, чтобы произвести нужное мне впечатление. Боюсь, с такой внешностью ваши дурные манеры останутся незамеченными, а этого допустить нельзя.

Зря он волнуется на этот счет.

Когда они наконец оказались в доме, лакей, обносивший гостей аперитивом и прохладительными напитками, подошел с подносом и к ним. Забыв о своем намерении ничего не пить, Полина взяла рюмку бренди и сделала большой глоток. Алкоголь обжег внутренности, и она едва не закашлялась.

– Чтоб меня! – сорвалось с ее губ прежде, чем пришло осознание того, что наделала.

По залу пробежал шепоток, и взгляды всех этих нарядных дам и джентльменов устремились на нее.

– Чтобы вас представили хозяевам бала лично, милочка? – как ни в чем не бывало пропела герцогиня. – Ну, для этого еще не пришло время.

Перешептывания постепенно прекратились, и внешне казалось, что все идет как должно. Впрочем, Полина не тешила себя иллюзиями: ловкий пас герцогини никого не ввел в заблуждение, но в то же время видела, что ее очевидный промах если и шокировал общество, то не настолько, чтобы им всем объявили бойкот.

Не успела она прийти в себя после пережитого потрясения, как к ним подошла элегантная дама средних лет в сопровождении барышень, похожих на нее как две капли воды, разве что значительно моложе. Все три леди бросали хищные взгляды на Гриффина.

– Добрый вечер, ваши светлости. Какая приятная встреча! – со слащавой улыбкой протянула матрона, в то время как ее спутницы, очевидно, дочери, скромно помалкивали. – Могу ли я полюбопытствовать, кто эта ваша очаровательная подруга?

– Мисс Симмз, – сказала герцогиня, – позвольте представить вам леди Юджинию Хауфнот и ее дочерей.

– Приятно познакомиться, леди Гавнот. Приятно познакомиться, мисс Гавнот, и… мисс Гавнот, – сделав реверанс, словно попугай протараторила Полина.

Она и сказала-то всего ничего, но и этого хватило, чтобы выдать ее с головой. Обе мисс захихикали, прикрыв лица веерами. Если уж они не постеснялись засмеяться ей в лицо, можно только догадываться, что будут говорить у нее за спиной.

– Откуда вы родом, мисс Симмз? – спросила матрона.

– Из Суссекса, миледи.

– И кто ваши родственники?

– Ее отец – землевладелец, – вмешалась герцогиня. – Родители не имеют возможности вывести ее в свет, поэтому я и пригласила мисс Симмз погостить у меня.

– О, ваша светлость, – сочувственно поджав губы, протянула леди Хауфнот, – у вас такое доброе сердце. Благотворительность – ваше призвание.

Окатив Полину ушатом ледяного презрения, леди Хауфнот и ее хихикающие дочки удалились.

– Хауфнот, девочка. Их фамилия Хауфнот.

Полина наморщила нос.

– А я что сказала?

– Гавнот.

– О!

Съежившись от стыда, Полина поискала глазами в толпе даму с трудной фамилией – та, оказывается, смотрела в их сторону со все той же брезгливой миной – и не без ехидства подумала, что новое имя ей, пожалуй, подходит гораздо больше, чем то, что досталось от мужа.

– Нет-нет, – поспешил вмешаться герцог. – По мне, так это прозвучало скорее как «леди Гав». В любом случае мисс Симмз попала в точку: все семейство гадкое, и давно пора было кому-то им об этом сказать прямо в лицо. – Он забрал у Полины бокал с остатками наливки и в один глоток его осушил. – А знаете, похоже, мы сегодня неплохо проведем время.

Очевидная радость герцога по поводу допущенных ею промахов не вызвала у Полины того удовлетворения, на которое можно было бы рассчитывать. Видимо, все дело в уязвленном самолюбии, она старалась не думать о том, что пострадала ее гордость. В конце концов, она пошла на этот шаг по практическим соображениям, так стоило ли удивляться, что магического превращения простушки в принцессу не произошло? Никто не обещал ей романтических приключений. Она здесь для того, чтобы выполнить свою работу, причем выполнить хорошо. И тогда мечта всей ее жизни – платная библиотека, а вместе с ней безбедное существование для них с сестрой – сбудется!

Тогда почему она не переставала надеяться на что-то большее? Возможно, потому, что бренди затуманил ей мозг.

Острое чувство неловкости лишь усилилось, когда они подошли к двери бального зала и Полина восхищенно уставилась на белые колонны, подпиравшие потолок.

– Коринфские колонны, – пояснила герцогиня. – Единственное их отличие от ионических – капители. Обратите внимание на их форму и растительный орнамент.

С запозданием Полина поняла, что наставница в очередной раз пытается ее выручить. Настоящая леди, в отличие от дремучей провинциалки, не станет, открыв рот, пялиться по сторонам.

Еще в холле Полина едва не зажмурилась от яркого света. Столько горящих свечей одновременно она никогда не видела, как не видела сейчас ни одного темного уголка, где могла бы спрятаться.

– Я к этому не готова, – проскулила она жалобно.

– Конечно, – согласился герцог. – Именно поэтому вы здесь.

Он предложил ей руку, и она опустила затянутую в перчатку кисть на его предплечье.

С верхней площадки лестницы мажордом объявил их имена.

– Его светлость герцог Халфорд. Ее светлость герцогиня Халфорд. Мисс Симмз из Суссекса.

Все присутствующие повернули головы в их сторону.

– И что сейчас? – натужно улыбаясь, пробормотала Полина.

– Мы непринужденно обойдем зал по кругу, затем разойдемся и весь оставшийся вечер проведем порознь. Вы будете рядом с моей матерью.

– А где будете вы?

– В другом месте.

Когда до завершения ритуального обхода оставалось не больше пяти шагов, Полина закрыла глаза, представляя себе бывшую аптеку в Спиндл-Коув с полками, плотно уставленными книгами, чудными новыми книгами. И еще как они с Даниэлой едят бланманже. И еще как она пересчитывает полученную от герцога тысячу фунтов.

Размечтавшись, она не заметила капли расплавленного воска на полу, а опомнилась лишь в тот момент, когда нога поехала куда-то в сторону.

Блин!

По счастью, герцог успел крепче прижать ее руку, предотвратив тем самым падение. Его реакция не могла не вызывать восхищения.

Они продолжили обход и через несколько шагов остановились у стола с огромной чашей, наполненной пуншем. Герцогиня проплыла мимо них, увлеченная беседой с дамой в тюрбане, из которого торчали страусовые перья, и жестом подозвала Полину к себе.

– Ваша светлость, – прошептала она Гриффину, – теперь вы должны отпустить мою руку.

– Я не могу.

– Сейчас не время демонстрировать свое благородство. Да, мне страшно. Да, я никого тут не знаю. И мне точно известно, что впереди – череда унижений. Но я согласилась на ваше предложение, хотя и не представляла, на что иду, так что позвольте мне просто делать мою работу.

– Я… не могу. – Гриффин продемонстрировал, что имеет в виду, отстранившись всего на пару дюймов. Дальше дело не пошло: что-то его не отпускало. – У меня пуговица зацепилась.

Полина попыталась отстраниться, но также безрезультатно. Не упуская из вида любопытную толпу, она скосила взгляд на то место, где его рукав оказался пришпилен к ее боку.

О нет!

Платье подгоняли на скорую руку, и в спешке швея, должно быть, оставила прореху в шве. В тот момент, когда он плотнее прижал к себе ее руку, чтобы не дать упасть, пуговица на его манжете зацепилась за незакрепленную нитку. Дергать было рискованно – платье могло расползтись по шву.

– Я попробую что-нибудь предпринять, – ровным голосом сообщил Гриффин и свободной рукой наполнил чашку пуншем – просто чтобы усыпить бдительность тех, кто за ними наблюдает. – Не волнуйтесь, сам впутался, сам и распутаюсь – у меня в этом богатый опыт.

Попытка закончилась неудачей – выпутаться ему не удалось, зато Полина почувствовала, как предательски треснул шов на боку, а пунш из ее чашки перелился обратно туда, откуда его налили.

– Не надо. – Она вцепилась в его руку, заклиная не предпринимать новых попыток. – Вы распустите весь шов, и я останусь без платья.

Тогда он повернулся к ней лицом и пристально посмотрел в глаза.

Нет. Не может быть, чтобы он все же решился на это.

Полина обвела взглядом зал. Они с герцогом уже не меньше минуты стояли вплотную друг к другу, рука об руку, и этот факт не остался незамеченным. Многие, не скрывая своего любопытства, наблюдали за ними, в особенности дамы. Кое-кто из них смотрел на нее с завистью, но тех, у кого во взгляде читалась ревность, было больше – очевидно, эти дамы успели побывать в постели герцога.

Не важно, к какой категории относились эти леди, – все они, несомненно, мечтали об одном: увидеть ее, Полины, позор.

Она знала, что самоунижение – главная цель ее сегодняшнего выхода в свет, и все же…

– Вы этого не сделаете.

– Конечно, нет, – легко согласился Гриффин. – Срывать с женщины одежду я предпочитаю наедине. – Он кивком указал на дверь в другом конце помещения. – Мы выйдем в сад и попытаемся решить эту проблему там.

По-прежнему плотно прижимая ее к себе, он направился туда, откуда они недавно пришли, однако на сей раз им не удалось проделать весь путь беспрепятственно: многие гости желали переброситься с герцогом парой слов, или тремя-четырьмя, или пятью…

Полина ограничивалась короткими ответами, преимущественно односложными, и вежливыми застенчивыми улыбками. И, что интересно, чем меньше она говорила, тем дружелюбнее реагировали на нее дамы и господа.

– Давайте-ка с этим заканчивайте, – сказал Гриффин, оттаскивая ее от очередной парочки сплетниц.

– С чем «с этим»?

– Хватит изображать из себя скромницу.

– Я всего лишь пытаюсь говорить как можно меньше, – возразила Полина.

– Да, но в этом как раз и состоит ваша ошибка. Самый верный путь расположить к себе тех, кто от скромности не страдает, – говорить как можно меньше, чтобы дать им возможность вволю поразглагольствовать о себе любимых.

– Халфорд! – Джентльмен с нездоровым румянцем на лице заступил им дорогу.

Откуда он взялся? И как далеко от них заветная дверь?

– Не видел тебя целую вечность! Куда ты пропал, старина? Прошел слух, что тебя оспа одолела. – Краснолицый господин, завладевший свободной рукой Гриффина, одарил Полину улыбкой во все тридцать два зуба. – Кто это с тобой?

– Мисс Симмз из Суссекса, гостья моей матери. Мисс Симмз, позвольте представить вам мистера Фредерика Мартина.

Джентльмен поклонился и заговорщически подмигнул Гриффину.

– Что, боишься ее отпустить, да?

– Она впервые в столице и нуждается в поддержке.

Между тем оркестр заиграл вальс.

– Но на один танец ты позволишь ее украсть? – Мартин протянул Полине руку в белой перчатке и поклонился. – Мисс Симмз, можно вас пригласить?

Полиной овладела паника.

– О, я не могу.

– Халфорд не станет возражать. В том, что касается дамского расположения, он на редкость щедр.

Полина не вполне поняла, что джентльмен хотел этим сказать, но что бы это ни было, тон ей не понравился.

– Она не станет с тобой танцевать, – с глубоким вздохом произнес Гриффин. Похоже, он и сам не верил в то, что сумеет сказать то, что собрался. – Этот танец обещан мне.

С этими словами он увлек ее за собой на середину зала, прочь от обескураженного Мартина.

Полина изо всех сил старалась не выдать мимикой своего ужаса.

– Я же не умею…

– Я поведу. Другого способа удрать отсюда у нас все равно нет.

Полина впервые в жизни танцевала вальс. Будучи до известной степени ограниченным в маневрах, Гриффин держал локоть на отлете, и поэтому, не имея возможность направлять движения партнерши нажимом ладони, вести ее в танце, как обещал, не сумел, так что Полине пришлось импровизировать на ходу, передвигаясь мелкими шажками на цыпочках.

Как бы там ни было, им удалось наконец добраться до заветных дверей.

– Какая необычная манера исполнять вальс, – заметила какая-то пожилая матрона, когда они устремились к выходу.

– Венгерская вариация, мадам, – сообщил ей Гриффин, прежде чем открыть перед Полиной дверь. – В Европе считается особым шиком.

– Ловко вы вывернулись! – едва сдерживая смех, заметила девушка, как только они вышли в сад.

Гриффин пожал плечами и сказал:

– А теперь отпустите меня.

– Будто я виновата! Пуговица-то ваша. И зацепилась она лишь потому, что вы бросились меня спасать. А если бы дали споткнуться, то мы давно уже были бы дома.

Полина попыталась нащупать пуговицу, но быстро поняла, что проблему не решить, если не снять перчатку, и попросила, протянув ему руку:

– Помогите мне ее стянуть.

Гриффин начал с того, что развязал тесьму у локтя, потом принялся расстегивать крохотные пуговицы от локтя до запястья. Только на то, чтобы их все застегнуть, у Полины ушло не меньше четверти часа, в то время как он справился секунд за десять.

– Что-то мне подсказывает, что у вас немалый опыт в таких делах, – заметила Полина, приподняв бровь.

– Было дело, пару раз… кажется.

«Скорее раз пятьсот», – подумала Полина.

Тем временем он поднес ее кисть к губам, ухватил зубами кончик перчатки на среднем пальце и медленно потянул на себя. Таким игриво-чувственным был этот процесс, и так он заворожил ее, что, когда перчатка была снята, она забыла, для чего.

Лишь спустя какое-то время, будто выйдя из транса, Полина спохватилась и принялась ощупью искать то место, где нитка обмоталась вокруг пуговицы, но как ни изгибалась, нащупать пуговицу ей так и не удалось. Увидеть это место она тоже не могла – мешала изрядно приподнятая корсетом грудь.

– Ничего не могу разглядеть из-за него! – заявила Полина раздраженно.

– Я и с этим могу справиться в два счета.

Полина бросила на герцога укоризненный взгляд, но он ничего не заметил, поскольку был целиком поглощен созерцанием ее декольте. Тогда, чтобы привлечь его внимание, ей пришлось выразительно покашлять.

– Ах да. Простите. Отвлекся.

Полина порозовела от удовольствия, хотя и понимала, что глупо обольщаться по такому поводу, тем более сейчас.

– Я вот о чем подумала… Если вы снимете фрак, у вас освободятся обе руки. Но если мы и после этого не сумеем распутать пуговицу, я могу подождать, пока вы сходите за ножницами или ножом.

– Я знал, что вы умнее, чем кажетесь.

Гриффин попытался последовать ее совету, но у него мало что получилось: фрак сидел как влитой, а руки у него далеко не худые.

– Для этого мне нужен слуга.

– Позвольте мне – в конце концов, я ведь служанка.

Он протянул ей руку:

– Держитесь за манжету.

Полина выполнила команду, и они начали второй нелепый танец за вечер. Герцог размахивал руками, в то время как она пыталась удерживать рукав на месте и при этом не делать слишком резких движений, дабы не разошелся шов на платье. Всякий раз, когда он тянул за рукав, Полина оказывалась к нему все ближе. В конечном итоге они поняли, что просто кружатся на одном месте без каких-либо видимых результатов.

– Стоит подумать о том, чтобы подыскать другого портного, рангом пониже, – недовольно пробурчал Гриффин.

– Может, мне все-таки удастся отмотать нитку.

Повернувшись к нему лицом, насколько позволяли обстоятельства, Полина просунула руку под лацкан его фрака, скользнула по шелковой полочке жилета, ощутив под ним твердую стену мышц. Сердце ее затрепетало, когда она прикоснулась к чему-то, подозрительно напоминавшему сосок, но не остановилась в своих изысканиях, медленно, но верно приближаясь к плечу в попытке отделить фрак от того, что находилось под ним.

– Поднимите руку, насколько сможете.

Он скривился словно от щекотки.

– Не шевелитесь, и у меня все получится. Главное – в это верить. – Вывернув руку, она продвинулась еще выше. – Никто не может добраться туда, куда могу добраться я, помните?

– Господи, мисс Симмз, моя рука не жеребенок, которому надо помочь появиться на свет.

– Почти получилось. – Пальцы ее скользнули по его плечу вниз, вдоль рукава рубашки.

– Мисс Симмз…

Полина подняла на него глаза и обнаружила, что их разделяют какие-то несколько дюймов, а губы его оказались в опасной близости от ее собственных. Пальцы ее непроизвольно сжались, вцепившись в его бицепс, и Грифф поморщился.

– О! – воскликнула Полина, осознав, что причинила ему боль. – Простите. Совсем забыла, что вы ранены.

– Дело не в этом, мисс Симмз. Мы одни в саду, и я не могу не смотреть на вашу грудь, ощущать, как ваша рука… терзает мой фрак. Пора признать истину, какой бы суровой она ни была. Все наши попытки разъединиться ни к чему не приведут. Так-то вот.

– Но… все могло бы быть и хуже.

– Разве? Не могу представить.

Полина не знала, что заставило ее сказать то, что сказала:

– Вы могли бы меня поцеловать.