«Вот он, принц, который, увы, прискакал не за мной», – такова была первая мысль Полины, когда, споткнувшись на пороге, она увидела в дверном проеме элегантно одетого мужчину.

Сцена была не нова. Время от времени такое случалось в Спиндл-Коув. Юные леди, которых ей сегодня предстояло обслуживать, искали здесь пристанища по разным, порой весьма странным причинам: то ли их умение играть на арфе оставляло желать лучшего, то ли цвет глаз как раз в этом сезоне оказался не в моде. А потом, на удивление всем, кроме Полины, какой-нибудь красавчик граф или армейский офицер приезжал сюда и брал в жены ту, что не пришлась ко двору в столице. Но ни один из заглядывавших в Спиндл-Коув потенциальных женихов не удостаивал и взглядом служанку в таверне.

Так за которой из этих барышень явился сей господин? Кем бы она ни была, ей определенно не придется больше думать о хлебе насущном, ибо все в этом господине от пуговиц из слоновой кости на сюртуке из дорогой шерсти до кожаных перчаток кричало о богатстве. И если его наряд свидетельствовал о состоятельности хозяина, то все прочее выдавало в нем человека, наделенного недюжинной властью. Он был из тех, кто правит миром, и, словно этого было мало, он обладал еще и завидной фигурой атлета, что странно для джентльмена, который наверняка проводит большую часть времени в праздности.

Все в нем говорило о силе, и лицо не было исключением: прямой нос, четкий абрис широких скул, крупный рот, насмешливо-презрительный изгиб губ. По отдельности – ничего особенного, а вместе получалось весьма впечатляюще. Одним словом, было на что посмотреть. Но даже если бы это было и не так, Полина все равно не смогла бы отвести взгляд от этого мужчины, потому что он не отводил глаз от нее. Он смотрел на нее так, словно в ней заключались все сокровища мира. Сердце ее затрепетало, как пойманный в капкан зайчонок.

– Я выбираю ее, – сказал он.

– Но ты не можешь выбрать ее, – раздраженно заметила герцогиня. – Она служанка.

Полина мельком взглянула на даму, отметив про себя, что гонора у нее, несмотря на отнюдь не впечатляющий рост, хватит на троих. И еще бросалась в глаза ее осанка. Впрочем, чтобы носить на себе столько драгоценностей, надо, наверное, иметь крепкую спину и жилистую шею.

– Ты же не станешь оспаривать, что она девица и что находится здесь, в этом зале? А ты сама сказала, что я могу выбрать любую девушку из тех, что находятся здесь.

– Когда я это говорила, ее тут не было.

– Зато теперь есть. И как только я ее увидел, все прочие перестали для меня существовать. Она само совершенство.

Совершенство?

Полина посмотрела в окно и удивилась, что не увидела летающих поросят, которые играли бы на арфе и пели баллады на древнем валлийском диалекте.

Джентльмен легкой походкой направился в ее сторону, и с каждым шагом, приближавшим его к ней, Полина все острее ощущала несуразность своей прически, облепленных грязью ботинок – всего своего вида, словно каждый кристаллик перемешанного с квасцами сахара, которым она была обсыпана с головы до пят, прожигал ее насквозь. Теперь она заметила его рыжеватую щетину и воспаленные глаза, как бывает от недосыпа или с похмелья.

Полина медленно вдохнула, считая про себя. До нее донесся слабый аромат одеколона, приятный, дорогой и мужественный, от которого разлилось тепло где-то внизу живота.

– Назовите мне свое имя, – почти официально потребовал незнакомец.

Голос его, низкий и звучный, манил и завораживал. Полина скорее почувствовала, чем увидела, как все присутствующие повернули к ним головы, стараясь не упустить ни одного слова, ни одного жеста.

– Меня зовут Полина, Полина Симмз.

– Назовите свой возраст.

– Двадцать три.

– Вы замужем или обручены?

Вот уж насмешил! Но Полина сдержала смех.

– Нет, сэр.

– Отлично! – Он удовлетворенно кивнул и счел нужным представиться: – Я Гриффин Элиот Йорк, восьмой герцог Халфорд.

Герцог?

– О господи!

– Вообще-то, Симмз, вы должны были сказать «ваша светлость».

Полина опустила глаза в пол и попыталась сделать реверанс, но он лишь досадливо отмахнулся, наблюдая за ее неуклюжей попыткой исправить оплошность.

– Моей матери надоело видеть меня холостяком, и она потребовала, чтобы я выбрал любую из девушек в этом зале, пообещав, что сделает из нее герцогиню. Я выбрал вас.

– Меня?

– Вас. Вы идеально подходите для этой цели.

Ум ее был не в состоянии переварить все сразу, разве что мелкими порциями. Итак… Этот видный, уверенный в себе, волшебно пахнущий мужчина – восьмой герцог Халфорд… Из всех присутствующих он выбрал ее, жалкую служанку… в качестве своей будущей жены и… герцогини.

И считает, что она идеально подходит для этой роли.

По спине ее пробежал холодок, дыхание перехватило. Либо мир перевернулся с ног на голову, либо впервые за все двадцать три года ее никчемного существования в ней вдруг смогли разглядеть что-то особенное, и не просто особенное, а идеальное. И разглядел это не один из местных парней, а знатный, сразу видно, столичный господин, и не просто знатный, а герцог.

Между тем герцогиня окинула сына презрительным взглядом и процедила:

– Ты моральный урод, посланный мне в наказание.

– Не понимаю, чем ты недовольна – я сделал в точности то, чего тебе хотелось.

– Хватит валять дурака.

– Я серьезен, как никогда. Вот она, девушка, которую я выбрал. – Грифф широким жестом обрисовал всю Полину, – от спутанных волос до грязных ботинок, и от унижения ей хотелось провалиться сквозь землю. – Так что можешь приступать к выполнению своей задачи – сделать из нее герцогиню.

Вот оно что! Теперь Полина поняла. В его глазах она и вправду идеал, только с обратным знаком. Он счел, что она напрочь лишена каких бы то ни было достоинств, а значит, идеально не подходит на роль герцогини, и, указав на нее, герцог хотел преподать матери урок, чтобы та впредь не мешала ему жить так, как нравится.

Как хитро он все придумал! И как жестоко поступил с ней…

«Ты сама виновата, Полина, выказала себя полной дурой, пусть и всего на мгновение».

Он больше не казался ей таким уж красавцем, но пахло от него по-прежнему волшебно, дери его черти!

Повисла тишина, которую никто из присутствующих не осмеливался нарушить. Словно все они оказались зрителями на каком-то там важном матче, где герцог только что забил решающий гол.

Взгляды присутствующих были обращены на герцогиню в ожидании ее хода.

Она не собиралась сдаваться.

– Ну что же, будь по-твоему. Сейчас же мы едем к родителям девушки.

«Храбрый ход, – подумала Полина. – Два очка в вашу пользу, герцогиня».

– Ни о чем другом я и не смел мечтать, – парировал Халфорд, одернув сюртук. – Но мне необходимо немедленно вернуться в Лондон. И потом, не думаю, что мисс Симмз разрешат покинуть ее пост.

– Никакого разрешения мне не требуется, – сказала Полина.

И герцог, и его мать разом обернулись к ней, явно раздосадованные неожиданным вмешательством, и что с того, что это ее судьбу они сейчас решали.

– Я могу оставить свой пост в любой момент. – Полина скрестила руки на груди. – Мне ведь теперь не нужна работа, верно? Зачем работать герцогине?

Герцог с удивлением посмотрел в ее сторону, но словно сквозь нее, словно она пустое место. Ясно как день: подобной реакции он не ожидал. Вероятно, предполагал, что она, сконфузившись, убежит на кухню, но ему не повезло: выбрал явно не ту девушку.

Разумеется, Полина поняла, что как раз «не та» девушка вполне отвечает его намерениям. И хоть обычно она тоже была не прочь повеселиться, но, утратив за сегодняшний день почти все свои накопления, не желала лишиться заодно и остатков гордости.

– Мистер Фосбери, – демонстративно развязывая тесемки фартука, произнесла она так, чтобы было слышно всем. – Я ухожу, и не ждите меня. Герцог желает попросить моей руки, так что я его провожу к родителям.

Фосбери, похоже, своим ушам не поверил или решил, что у подавальщицы в его трактире не все в порядке с головой. Когда он вышел из кухни в зал, растерянно вытирая о фартук обсыпанные мукой руки, Полина заговорщически ему подмигнула. Хозяин далеко не глуп, так что поймет, что она задумала.

– Ну что, едем, ваша светлость? – делано захихикала Полина, повернувшись лицом к герцогине, разыгрывая дурочку. – Ой, прошу пардону. Может, надо было назвать вас матушкой?

После этого уже ни одна из наблюдавших за представлением барышень не могла удержаться от смеха. Герцогиня явно почувствовала себя не в своей тарелке, к вящему удовольствию Полины.

Какую бы игру ни вели между собой герцог и его мать, решив вовлечь Полину в качестве девочки для битья, они, сами того не ожидая, приобрели достойного соперника.

Развернувшись к герцогу всем корпусом, Полина беззастенчиво окинула его с головы до пят оценивающим взглядом. Отличный экземпляр в смысле мужских достоинств: и рост не подкачал, и фигура. Широкие плечи, мускулистые ноги – все при нем. Если он считает возможным на нее пялиться, то чем она хуже?

– Ба! – Полина склонила голову набок, откровенно разглядывая упругие бедра аристократа. – Бьюсь об заклад, я вдоволь повеселюсь в нашу первую брачную ночь.

Глаза его вспыхнули на краткий миг, но и этого хватило, чтобы у нее все внутри сжалось от страха. Интересно, ее могут повесить за насмешку над герцогом? Сейчас она на коне, только как бы потом не пришлось горько пожалеть. Но опасения ее развеял дружный хохот зала. Она всего лишь служанка, и то, что никогда бы не простили этим холеным барышням, обученным светскому этикету, ей, неотесанной деревенщине, запросто сойдет с рук. К тому же все эти барышни, случись что, встанут горой за нее.

И словно в подтверждение ее мыслей, подала голос мисс Шарлотта Хайвуд.

– Ваши светлости оказали нам честь своим визитом, но, думаю, как раз сегодня мы не можем отпустить Полину. Кто же будет подавать нам чай?

– Тогда имеет место конфликт интересов, – возразил герцог. – Потому что я не намерен расставаться с ней ни сегодня, ни когда бы то ни было.

В словах его звучала мрачная решимость, что оказалось довольно неожиданным. Полину охватили смешанные чувства. Чего он хочет? Намерен ли продолжать этот фарс? Должно быть, упрямство в семье герцога такая же фамильная черта, как зеленые глаза в ее роду.

Герцогиня едва заметно кивнула, бросив взгляд в сторону входной двери.

– Что же, хорошо. Карета ждет.

И вот нежданно-негаданно Полина Симмз, служанка из таверны и дочь фермера, отправилась домой в герцогской карете, в компании его светлости и его матушки, напросившихся к ней на чашку чаю.

Вот и не верь после этого в чудеса!

Впрочем, так им и надо. Если они хотели опозорить ее перед всем городом, то не грех и им почувствовать на себе, что такое стыд. Полина дождаться не могла, когда увидит, как вытянется физиономия у герцогини, когда она увидит жалкую лачугу, в которой живет ее семья. Может, полезно будет им посмотреть, на чем сидит и с чего ест и пьет простой люд. Будет им с Салли что вспомнить и над чем посмеяться! Такое до смерти не забудешь.

Полина восхищенно провела рукой по сиденью из телячьей кожи. Ей не раз доводилось гладить телят, но такой мягкости она не ощущала.

Можно не сомневаться, что ни одна простолюдинка никогда не ступала в эту карету, и, судя по поджатым губам герцога и герцогини, удовольствия от компании обсыпанной сахаром служанки в грязных ботинках они не испытывали. Но Полину это не смущало, скорее наоборот, ей хотелось получить от происходящего как можно больше удовольствия, чтобы было потом что вспомнить.

Все те десять минут, что провела Полина в карете от таверны до фермы, она из кожи вон лезла, чтобы показать себя неотесанной деревенщиной: подпрыгивала на сиденье, проверяя крепость пружин, забавлялась оконной защелкой, то поднимая стекло, то опуская.

– Чем занимается ваш отец, мисс Симмз? – поинтересовалась герцогиня.

Когда не орет, не ругается и не грозит прибить?

– Пашет землю, ваша светлость.

– Фермер-арендатор?

– Нет, земля наша. Около тридцати гектаров.

Разумеется, тридцать гектаров – ничто для владельца поместья, а уж тем более для герцога: у Халфорда, наверное, земли в тысячу раз больше.

Между тем экипаж покинул пределы городка, и за окнами раскинулись поля мистера Уиллета. Старший сын фермера работал на участке, засаженном хмелем. Полина в тринадцатый раз опустила стекло, высунула руку и помахала парню, но тот, похоже, хоть и смотрел на проезжающую карету, Полину не узнал.

Тогда она сунула два пальца в рот и, громко свистнув, заорала:

– Джерри! Джерри Уиллет, смотри! Это я, Полина! Я скоро стану герцогиней, Джерри!

Повернувшись к их светлостям, Полина заметила, как они переглянулись, и, облокотившись о подоконник, хихикнула, прикрыв рот ладонью, и рассмеялась.

Через некоторое время она подала кучеру знак, что они на месте, постучав по крыше, и, как только карета остановилась, схватилась за щеколду, собираясь отодвинуть ее и выйти.

– Нет, – остановила герцогиня, ухватив Полину изогнутой ручкой зонтика. – У нас есть для этого слуги.

Полине сделалось не по себе: ведь и она, собственно, одна из них – служанка в таверне. Или старуха об этом забыла?

Герцог раздраженно выхватил зонтик из ее рук.

– Мама, перестань! Она не отбившийся от стада ягненок, в конце концов.

– Ты сделал свой выбор – дальше мои заботы. Обучение начинается прямо сейчас.

Полина пожала плечами. Если этой даме так уж хочется, чтобы она сидела в карете, пока лакей в ливрее откроет дверь, опустит приступку и подаст ей руку, так тому и быть.

Когда герцогиня, а следом за ней и герцог выбрались из кареты, Полина, нарочито глубоко присев в реверансе, сказала:

– Добро пожаловать в наш скромный дом, ваши светлости.

Открыв калитку, к дому она их повела через огороженный птичий двор. Местный старожил, гусак по кличке Мажор, тут же зашипел и бросился на нежданных гостей, размахивая крыльями, будто интуитивно почувствовал в них чужаков, представителей высшего, чуждого класса. Герцогиня попыталась применить к злобной птице проверенное средство – ледяной надменный взгляд, но, похоже, на гуся это не действовало, и тогда она прибегла к более традиционному средству защиты – зонтику.

– Хватит, Мажор. – Полина похлопала в ладоши, и гусак присмирел, но, продолжая недовольно гоготать, проводил непрошеных гостей недобрым взглядом.

Полине ничего не оставалось, как пригласить гостей зайти.

– Сюда, ваши светлости. Не стесняйтесь. Чувствуйте себя как дома. Мы ведь теперь одна семья.

Притолока была такой низкой, что герцогу пришлось пригнуться, чтобы войти. На пороге он замер, и на миг Полине показалось, что сейчас развернется и уйдет, а потом сядет в свою карету и укатит назад в Лондон, но он не оправдал ее ожиданий, а как ни в чем не бывало вошел в их убогое жилище.

Гости обвели взглядом тесное, скудно обставленное помещение: каменный очаг, несколько шкафов, стол и стулья, выцветшие пестрые занавески на окнах, сбоку – дверь в единственную спальню, а посредине – лестница-стремянка, по которой Даниэла и Полина забирались к себе на чердак, где спали вместе. Задняя дверь вела на летнюю кухню; и судя по плеску воды, там сейчас мать мыла посуду.

– Мама, – пропела Полина, – смотри, кого я привела к нам из таверны. Это девятый герцог Холстон и его матушка.

– Халфорд, – поправила ее герцогиня. – Мой сын – восьмой герцог Халфорд, а также маркиз Уэстмор, граф Редингем, виконт Ньюторп и лорд Херефорд.

– Ой! Ну и имечко. Это же сколько его придется учить? Ну ничего, – широко улыбнулась герцогу Полина, – ради моей новой семьи можно и постараться, верно?

Герцог едва заметно усмехнулся, но Полина даже не попыталась угадать, что скрывалось за этой усмешкой.

– Может, присядете? – предложила она герцогине.

– Нет-нет, благодарю вас, – поспешила отказаться та.

– Если хотите в уборную, – сказала Полина, понизив голос, – то вам надо выйти вон в ту дверь, обогнуть поленницу, а потом свернуть за угол у свинарника.

– Полина, это ты? – окликнула ее из летней кухни мать и, не дождавшись ответа, вошла в дом, вытирая полотенцем руки.

– Да, мама. А что, папа снова уехал в поле?

– Нет, – отозвался Амос Симмз, загородив собой дверной проем, – еще не уехал.

Полина, затаив дыхание, смотрела на отца, а тот в свою очередь переводил взгляд с герцога на герцогиню и обратно, пока, наконец, не припечатал к месту дочь злобным взглядом.

По спине Полины побежали мурашки: ей придется за все ответить, еще как придется.

– Что все это значит? – грозно спросил отец.

Полина жестом указала на гостей:

– Отец, позволь представить тебе его светлость восьмого герцога Халфорда и его мать. А насчет того, что они тут делают… Пусть лучше герцог все сам объяснит.

Превосходно!

Грифф вздохнул и провел ладонью по волосам, поскольку ему нечего было сказать этим людям: он и сам не знал, зачем притащился в эту чертову халупу.

В этот момент что-то острое уткнулось ему в спину, побуждая сделать шаг вперед. Это мать снова применила зонтик как оружие.

Ах да, он ведь здесь не просто так, и причина его незапланированного визита напомнила о себе. Она сама напрашивается, чтобы Грифф проучил ее за то, что не хочет оставить его в покое.

Он выхватил зонтик из рук матери и протянул жене фермера.

– Прошу вас, примите это в дар за гостеприимство.

Миссис Симмз, маленькая сутулая домохозяйка, такая же поблекшая, как старенькое, застиранное до дыр полотенце в ее красных, с разбухшими больными суставами руках, оторопело уставилась на сложенный зонтик от солнца с резной ручкой из драгоценной слоновой кости.

– Я настаиваю, – сказал Грифф.

Она неохотно приняла дар и, заикаясь, произнесла:

– Вы так добры, ваша светлость.

– Нельзя приходить в гости с пустыми руками – так меня учила матушка. – Грифф скосил взгляд на герцогиню. – Мама, присядь, – ведь, чай, не молодая, ноги уже не те.

Герцогиня скривилась.

– Не думаю, что…

– Сюда. – Грифф ногой подтолкнул к ней сколоченный из необструганных досок табурет, стоявший на земляном полу, устеленном соломой. – Ты же гостья в этом доме.

Герцогине пришлось подчиниться. Расправив пышные юбки, она даже не потрудилась скрыть брезгливость или хотя бы попытаться сделать выражение лица более приветливым.

Наступила неловкая пауза, во время которой Грифф сполна ощутил себя экспонатом кунсткамеры: все семейство Симмз смотрело на него с открытыми ртами.

– Миссис Симмз, – наконец нарушил тишину Грифф, – буду вам весьма признателен, если вы окажете нам любезность и принесете что-нибудь перекусить, а я тем временем хотел бы поговорить с вашим мужем.

С явным облегчением миссис Симмз, увлекая за собой дочь, удалилась в кухню. Грифф вытащил из-под стола еще один табурет и сел. Дородный фермер уселся напротив и недобро прищурился, выжидающе глядя на гостя.

– Слушаю, ваша светлость.

– Речь пойдет о вашей дочери.

– Это я и так понял, – недовольно проворчал Симмз. – Что она натворила на сей раз?

– Я здесь по желанию моей матери.

Симмз с расчетливым прищуром посмотрел на герцогиню.

– Вашей светлости нужна поломойка?

– Нет, моей матери нужна невестка, а мне, как она думает, жена. И она готова сделать из вашей дочери, – Грифф кивнул в сторону летней кухни, – герцогиню.

Фермер, казалось, впал в ступор, но потом физиономия его расплылась в ухмылке, обнаружившей нехватку нескольких зубов, и он сально хохотнул, прищелкнув языком:

– Полина в герцогиню?

– Надеюсь, вы не обидитесь, мистер Симмз, если я выражу сомнение в осуществимости этого плана.

– Полина – герцогиня, – повторил фермер, качая головой и посмеиваясь.

Что-то было очень недоброе, даже зловещее в его усмешке и взгляде. Гриффу сделалось настолько не по себе, что он заерзал на табурете. Разумеется, сама мысль была абсурдной, но разве отец не должен был встать на защиту собственной дочери?

Грифф прочистил горло.

– Вот мое предложение. Поскольку я очень уважаю матушку, сделаю так, как она хочет. Что скажете, если я заберу вашу дочь в Лондон? Уж коли герцогине взбрело в голову кого-то воспитывать, то пусть потешится вдоволь. А вдруг у нее и правда получится превратить служанку из таверны в светскую даму, достойную стать невестой герцога?

Симмз расхохотался.

– Конечно, в случае неудачи, что, согласитесь, вполне вероятно, мы вернем вам дочь. По меньшей мере она вернется домой с парой новых нарядов, не говоря уже о том, что ей представится возможность увидеть столицу и познакомиться с жизнью представителей… иных сословий.

– Моей девочке новые наряды ни к чему. И ничего из того, что вы можете показать ей в столице, тоже.

Как раз в этот момент та самая девушка, о которой они толковали, вернулась, чтобы накрыть на стол. Перед Гриффом она поставила чайную чашку, уродливее которой трудно представить. Аляповато раскрашенное фаянсовое изделие наверняка повидало на своем веку немало хозяев. Перед тем как поставить на блюдце, его потенциальная невеста быстро повернула чашку так, чтобы выщербина была не так заметна, и Грифф догадался почему – из гордости. И к тому же девушка далеко не робкого десятка, если не испугалась ерничать при герцоге и герцогине. Впрочем, ни гордость, ни дерзость не прибавляют достоинств ни служанке, ни тем более будущей невесте.

Как бы там ни было, Гриффу в принципе нравились эти качества, как начинала нравиться и эта Полина Симмз. Разумеется, не как женщина, а как личность. За пару минут, проведенных на кухне, она успела убрать волосы в хвост. Аппетитными формами, как он и прежде заметил, эта девица похвастать не могла, зато теперь Грифф разглядел, что она не просто хорошенькая, а весьма хорошенькая: с высокими скулами, маленьким носом, широко расставленными глазами, чуть приподнятыми по-кошачьи к внешним углам. Очень даже миловидная девица, насколько может быть миловидной простолюдинка. Должно быть, все деревенские парни в округе сходят по ней с ума.

«Ты же навсегда покончил с женщинами», – прозвучал насмешливый голос в его голове.

Похоже, пора внести кое-какие изменения в принесенную когда-то клятву. Путаться с женщинами и смотреть на женщин – разные вещи. Что ему теперь, глаза себе выколоть? Ну да, ему было довольно приятно на нее смотреть. И что в этом плохого? Для него ровно никакого вреда, а для нее, пожалуй, и кое-какая польза.

– Если она вам по нраву, мы могли бы договориться, – сказал Симмз и, почесав бороду, добавил: – Но я не могу отпустить ее просто так.

«Правильно, – подумал Грифф. – Ни один отец в здравом уме не стал бы отпускать умную и хорошенькую дочь неизвестно с кем неизвестно куда».

Фермер позвал:

– Подойди сюда, Поли.

Девушка повиновалась, но Грифф заметил, как плотно были сжаты ее губы в тот момент, когда она повернулась к ним.

– Посмотрите на ее руки, – сказал Симмз, взяв дочь за запястье и приподняв ее руку так, чтобы Грифф мог хорошенько рассмотреть.

Пальцы у нее тонкие и изящные, но ладонь покрыта мозолями и царапинами. Ей, видно, много приходилось работать руками, и не только обносить чаем старых дев в таверне, но и в поле трудиться.

Симмз потряс Полину за запястье.

– Ни у кого нет таких маленьких кистей. И таких худых рук. – Амос Симмз соединил большой и указательный пальцы и с легкостью пропустил в образовавшееся кольцо ее запястье. – У меня кобыла на сносях. И никто на этой ферме не сможет залезть внутрь и вытащить жеребенка за переднюю ногу, если понадобится.

Фермер, не разводя пальцы, провел вверх, до локтя девушки, наглядно демонстрируя, до каких непостижимых глубин может достать рука его дочери.

«Хорошо, что сегодня так и не удалось позавтракать, – подумал Грифф».

– Видите, – сказал Симмз. – Она до самой матки достать может.

– Отец, не надо, – тихо сказала девушка и отдернула руку.

– Это кое-чего да стоит, – гнул свое Симмз. – Не могу отпустить ее, не получив компенсации. Авансом.

Непостижимо!

Мистер Симмз – фермер. Бедный фермер, это верно, но ведь не нищий: владеет тридцатью акрами земли, дом хоть и скромный, но крепкий, и никто здесь не голодает. И предлагает чужаку собственную дочь как какой-нибудь товар?..

А как насчет благополучия девушки? Безопасности? Репутации, в конце концов? Гриффин не относился к тем, кто покупает девственниц для забав, но ведь мистер Симмз не может об этом знать. Переговоры их подошли к той точке, когда любой порядочный отец – да что там отец, любой нормальный мужчина – по меньшей мере потребовал бы гарантий безопасности для девушки, а еще вернее – послал Гриффина куда подальше.

Но мистер Симмз никуда его не послал, и это утвердило Гриффина в мысли, что перед ним жалкая пародия на отца и мужчину. Фермеру было плевать, вернется ли дочь живой и здоровой или где-нибудь сгинет. Нет, ему нужна лишь компенсация. Авансом. За дополнительные расходы, на случай если его кобыла не сможет разродиться самостоятельно.

– У вас действительно нет иных возражений? – уточнил Грифф, давая фермеру возможность реабилитироваться.

Мистер Симмз нахмурился.

– Нет, есть еще кое-что.

Слава богу!

– Ей за работу в таверне платят, а если она уедет с вами, то не сможет помогать семье. Мне нужна компенсация и за это тоже, и, как вы понимаете, авансом.

– Ее заработок, говорите…

Грифф внезапно испытал острое желание что-то или, скорее, кого-то хорошенько пнуть. Вот это чудовище в грубой домотканой сорочке, в сапогах с нашлепками грязи, с жадной ухмылкой вполне бы сгодилось. Решено. Придется проучить мать как-то иначе и в другой раз. А сейчас пора уходить, иначе разговор этот закончится плохо.

Генетическая память многих поколений герцогов Халфордов, известных своим умением сдерживать эмоции, дала о себе знать и сейчас. Грифф встал из-за стола.

– Пожалуй, этот план действительно неудачен. Шансы, что ваша дочь преуспеет в лондонском высшем обществе, минимальны, а рискует она слишком многим. – Грифф направился к выходу, задержавшись лишь ради того, чтобы подхватить мать под локоть и помочь встать. – Прошу нас простить, но нам пора…

– Пять, – сказал фермер.

– Что, простите?

– Я отпущу ее за пять фунтов.

Грифф даже споткнулся.

– Вы, верно, шутите?

Симмз почесал затылок.

– Ладно. Можете забрать ее за четыре фунта восемь шиллингов, но ни пенни меньше.

Грифф провел по лицу ладонью. Все выглядело так, словно он торговался, пытаясь заполучить девушку за наименьшую цену.

– Какая превосходная сделка! – с нескрываемым сарказмом заметила герцогиня. – А главное, экономически выгодная.

– Надеюсь, ты собой довольна, – процедил Гриффин.

Герцогиня приподняла бровь.

– А ты?

Нет. Он собой доволен не был, потому что чувствовал себя отъявленным подлецом. Он считал себя чертовски находчивым, когда выбрал в невесты из толпы засидевшихся в девках девиц служанку, а потом добился, чтобы его впустили в этот дом, а сейчас стал невольным свидетелем – нет, участником – постыдного торга, когда собственный отец готов сбыть ее с рук за четыре фунта восемь шиллингов.

Даже для него это слишком низко.

Мисс Симмз вернулась с чайником в руках. Взгляды их встретились, и его словно обожгло зеленым огнем. Он не мог подобрать определения для этого оттенка зеленого. Наверное, там, в глубине девственного леса, растет плющ вот такого же цвета и ждет, когда его отыщут. Нездешние глаза. И не только глаза были не к месту тут, в этой жалкой лачуге. Он чувствовал, он видел, что и душа ее тяготится этим местом, этим отцом, этой судьбой. Полина Симмз заслуживает лучшей доли. Грифф не был ни мистиком, ни фантазером, но по спине его вдруг побежали мурашки. Им овладело странное ощущение, что оказался он здесь не по воле случая, а по воле Провидения.

Вдруг с чердака донеслось невнятное бормотание и всхлипы…

Полина вздрогнула, оступилась на ровном месте и пролила чай на земляной пол.

– Полина, я велел тебе… – Фермер, набычившись, двинулся к дочери.

И девушка, которая не робела ни перед герцогом, ни перед его матерью, съежилась от страха.

Все. Это стало последней каплей.

– Мама, иди к экипажу. – Герцогиня хотела было возразить, но Грифф лишь махнул рукой. – Мисс Симмз, можно вас на два слова? Наедине. Выйдем отсюда.