Наиболее частое обвинение христиан, которое мы встречаем в источниках, – то, что они «нечестивцы и безбожники» (avsebei/j kai. a; qeoi) (Иустин. 1-я Апология, 6; 2-я Апология, 3) «безбожники, нечестивцы и святотатцы» (atheos, impios, sacrilegos) (Арнобий Старший. Против язычников, III, 28, 3; V, 30, 1). Само христианство характеризовалось как «безбожная и беззаконная ересь» (Иустин. Диалог с Трифоном, 17; 108), «безбожная религия, полная нечестия и святотатства» (Арнобий Старший. Против язычников, I, 25, 3-4). Безбожие христиан, по мнению обвинителей, выражалось в следующем: «они презирают храмы как гробницы [богов], отвергают богов, насмехаются над священными обрядами» (Минуций Феликс. Октавий, 8); «они исполнились такой самоуверенности, что не следуют установлениям древних и, может быть, даже тому, что принято было их родителями. Каждый живет по собственному усмотрению, как хочет: они сочинили сами себе законы, соблюдают их и составляют по разным местам различные общества» (из эдикта императора Максимиана 307 г. – Евсевий Кесарийский. Церковная история, VIII, 17, 7).

Ситуация осложнялась тем, что образ евангельского Христа использовали в своей проповеди самые разные религиозные группы, в том числе и те, к которым Церковь относилась отрицательно, и в свою очередь обвиняла их в нечестивости и безбожии. «Было много таких, – сообщает Иустин Мученик, – которые, приходя во имя Иисуса, учили говорить и делать безбожное и богохульное… Ни с кем из них мы не сообщаемся, зная что они безбожны, нечестивы, неправедны и беззаконны, и не почитают Иисуса, а исповедуют Его только на словах» (Диалог с Трифоном, 35; ср. Игнатий. К Ефесянам, 7:1; Ориген. Против Цельса, II, 3). Далее Иустин поясняет, что имеет в виду Маркиан, Валентиниан, Василидиан, Сатурнилиан и прочие гностические и еретические секты. Сама по себе ожесточенная полемика между «истинными» и «не-истинными» почитателями Христа не могла не произвести неблагоприятного впечатления на окружающее общество, не разбиравшееся в тонкостях церковной теологии, и, конечно же, не способствовала престижу христианства в целом.

Представление о безбожии сложилось задолго до появления христианства. Всякий раз, когда в античной литературе, включая раннехристианскую, речь заходила о «классическом» безбожии, то неизменно упоминались Диагор Мелийский по прозвищу Безбожник (Атеист), Феодор Киренский, а также Протагор из Абдер. В эпоху поздней античности наряду с ними все чаще стал называться Эпикур. О последнем мы говорили выше. Скажем несколько слов и о других «классических» безбожниках. Поэт V в. до н. э. Диагор Мелийский прославился насмешками над таинствами Элевсинских мистерий и критическими замечаниями о вере в богов. Около 415 г. до н. э. в Афинах против него возбудили судебный процесс по обвинению в безбожии, и он бежал на Пелопоннес. Сохранилось несколько анекдотов, иллюстрирующих его безбожие. Так, рассказывали, что он готовил на огне еду, используя в качестве топлива деревянную статую Геракла. Примерно такие же анекдоты доксографическая традиция передавала о Диагоре Киренском, ученике философа Аристиппа (ок. 435-366 гг. до н. э.), и о софисте Протагоре из Абдер (ок. 490-420 гг. до н. э.); последний будто бы также был обвинен в безбожии, бежал от суда и погиб в кораблекрушении, произошедшем по воле свыше. Обвинение в безбожии звучало и на процессе Сократа в 399 г. до н. э. (Платон. Апология Сократа, 26с).

Понятия «нечестивость» и «безбожие» были взаимозаменяемыми. Греческое слово avse, beia означает и то, и другое. Нечестивость проявлялось главным образом по отношению к богам или божественному и состояла в кощунственном оскорблении богов, – либо словом (blasfhmi, a – богохульство ), либо делом (i`erosule, w – похищение ритуальных предметов и изображений, а также их порча или уничтожение ). О нечестивцах следовало немедленно сообщать представителям власти. «Если кто-либо скажет или сделает что-либо нечестивое, – писал Платон, – любой присутствующий должен этому воспротивиться и донести об этом должностным лицам, чтобы те привели виновных в суд для разбора такого рода дел» (Законы, X, p. 907). На уровне полисов и муниципий избирались опекуны, патроны или «уполномоченные богов», которые наблюдали за правильностью отправляемых ритуалов и соблюдением религиозного календаря. Эти же уполномоченные и разбирали дела нечестивцев. В силу полисной организации общества нечестивость одного из граждан налагала проклятие богов на весь город или общину, если последние не поторопятся надлежащим образом «очистить» святотатца, либо вовсе избавиться от него. Уличенного в безбожии и святотатстве не допускали к общинным обрядам, перед ним закрывались все двери, его чурались как прокаженного, с ним вообще прерывались всякие контакты.

По мнению исследователей, говоря о «нечестивцах в Палестине», философ Элий Аристид (ок. 117-190 гг.) имел в виду христиан (Речи, XLVI, 309). Император Юлиан (331-363 гг.), прекрасно знавший христианский культ и церковную догматику, тем не менее продолжал традиционно называть христиан безбожниками (Мисопогон, 33, 35), а также нечестивцами, «нечестивыми галилеянами» (Письма, 84; 89а; 89б; 107). Рассказывая о суде Пилата над Иисусом, Лактанций (ок. 250-330 гг.) сообщает, что иудейские старейшины утверждали, что Иисус «злосчастный нечестивец» (infaustas et impias) (Божественные установления, IV, 18). В латинском переводе Евангелия от Иоанна в этом случае стоит лишь слово «злодей» (malefactor), передающее греческое kakopoio, j (18:30) . Нигде в Евангелиях не говорится, что Иисус обвинялся в нечестивости. Очевидно, что Лактанций воспроизвел обычную формулировку обвинения, выдвигаемого в его время против христиан. В другом месте Лактанций цитирует официозное сочинение некоего ритора, содержащего такие слова: «благочестие и мудрость императоров проявились в числе прочего также в защите почитания богов; забота о людях выразилась в том, что благодаря прекращению нечестивого старушечьего суеверия (impia et anili superstitione; т. е. христианства) люди могут отдаться законным религиозным обрядам и склонить к себе милость богов» (V, 2). Эта цитата весьма характерна. «Безбожие» христиан ни коим образом не было их личным делом, а касалось всего общества, коль скоро христиане находились в нем. Пока в обществе не искоренено святотатство, божья немилость висит над всеми людьми. Поэтому христиан винили во всех бедах: в выдавшемся неурожае, в моровой язве, в опустошительных нашествиях германцев и скифов (Арнобий Старший. Против язычников, I, 4, 3), и много позже, уже в христианском Риме, во время нашествия остготов в 409-410 гг., как свидетельствует церковный историк Орозий, «по Городу пошли сомнения всех язычников: пришел-де враг, могущественный как благодаря обилию сил, так и благодаря поддержке богов, а Город потому в безнадежном положении и вот-вот готов пасть, что забыл богов и жертвоприношения. Все наполнилось жалобными стенаниями… повсюду поносилось имя Христа» (VII, 37, 6-7).

Платон в «Законах» различал два типа нечестивцев и безбожников: во-первых, это те, «кто совершенно отрицает бытие богов, но от природы обладает справедливым характером и ненавидит дурных людей»; во-вторых, те, «у кого к мнению, будто вселенная лишена богов, добавляется невоздержанность в удовольствиях и страданиях». «Общая болезнь тех и других, – продолжает философ, – та, что они не признают богов; однако первые творят меньше зла на пагубу остальных людей, чем вторые». Посему вторые, из которых, по мнению Платона, выходят прорицатели, тираны, демагоги, основатели частных таинств, а также софисты, – все они являются лицемерами, заслуживающими смертной казни – «не одной даже, а сразу всех», тогда как люди первой категории менее опасны и «нуждаются в увещании и тюремном заключении» (Законы, X, p. 908). Как видим, определяя степень общественной опасности того или иного вида безбожия, Платон использовал критерий нравственности. Безбожие в сочетании с безнравственным поведением карается самым суровым образом, тогда как само по себе безбожие представляется своего рода душевной болезнью, нуждающейся во врачевании, пусть и посредством тюрем.

Писавший во времена антихристианских гонений Арнобий Старший (II-III вв.) передает практическую сторону этого дела. В представлении традиционалистов безбожие выражалось в следующем: 1) отрицании богов вообще; 2) сомнении в их могуществе; 3) утверждении, что боги – суть обожествленные герои древности (Против язычников, VI, 27, 2). В отличие от Платона, различавшего безбожников по качеству, здесь представлен простой перечень типов безбожия. Все эти типы были одинаково наказуемы и не предполагали никакого послабления. Каждое из перечисленных заявлений являлось составом преступления. Сделавший такое заявление становился нечестивцем и святотатцем со всеми вытекающими последствиями.

Античное понимание безбожия было сугубо прикладным и формальным. Стоило лишь установить факт непочитания отеческих «природных богов», как возникало обвинение в нечестивости и святотатстве. В детальный разбор воззрений «безбожников», в их «сердечное настроение» (выражение Арнобия) обычно не входили, – для осуждения их достаточно было наличия внешних признаков: несоблюдения традиционной религии, установленных отцами обычаев и обрядов (mos majorum). Христиане полностью соответствовали этому критерию и поэтому естественным образом рассматривались как нечестивцы и безбожники . Почитание отеческих богов было гражданской обязанностью и первой статьей кодекса добродетели. Знаменитые пифагорейские «Золотые стихи» начинаются так: