В глазах уже мельтешило от картинок с котоухими девками, когда ещё одна такая же присела возле меня и требовательно мяукнула. Я наконец-то отлип от экрана и обратил внимание на непривычный источник привычного звука. Если бы не ушки и хвост — она сейчас была бы похожа на деревенскую девчонку из детской книжки. Тоже босая и в сарафане.
— Поиграй со мной, — потребовала Мурыся.
— Во что?
Вопрос привёл её в лёгкое замешательство. Моя киса подумала ушами и, загнув кончик хвоста, пояснила:
— Просто — поиграй. Мне надоело сидеть.
* * *
Следующие пол часа привели меня к нескольким выводам. Во-первых — прежние игры с кошкой уже не получаются. Она уже легко ловит рукой игрушку, которую лапкой могла только гонять. А прыгать, как раньше, уже не выходит — она стала великовата для этого. Да и возня с кошечкой превратилась в борьбу на кровати. Во-вторых — она оказалась довольно сильной для девчонки её габаритов. Хотя она и была всегда совершенно домашней кошкой, но когда ей приходило в голову поноситься по комнате или влезть на шкаф — тут у неё проблем не возникало. В конце концов, она сжалась в уголке дивана и заныла:
— Хочу обратно стать маленькой и пушистой...
Пришлось подсесть поближе и почесать её за ушком. Стараясь говорить мягко и ласково, я заверил Мурысю в том, что она очень хорошенькая и теперь с ней даже интереснее. Это у меня получилось вполне искренне. Наверно потому, что и вправду так думаю. Она потёрлась о мою руку и вздохнула:
— Мне здесь теперь тесно.
— Хочешь погулять?
Она испуганно замотала головой.
— Гулять?! Я же никогда не гуляла! Я боюсь!
— Да... — протянул я. — Задачка...
* * *
Воскресным утром просыпаюсь от того, что поперёк меня кто-то лежит. Ещё не открывая глаз, понимаю — кроме Мурыси некому. Но несколько минут продолжаю лежать с закрытыми глазами — наслаждаюсь тем, что та её часть, которая лежит у меня на пузе — выдаёт в ней существо с женской фигурой. Открыв глаза, я обнаруживаю, что эта особа благополучно задрала подол ночной рубашки поднятым хвостом и смотрит на меня, навострив ушки в ожидании. Шлепок по заду заставляет её мяукнуть и сесть.
— Кушать хочу, — заявляет она первым делом.
— Ладно. Сейчас встаю. Сама умоешься?
Мура высовывает язык, нерешительно смотрит пару секунд на свою руку, прячет язык и уточняет:
— Так можно?
— Нельзя.
— Почему? — переспрашивает она, бухаясь ладонями мне на плечи.
— Потому, что так неприлично.
— А почему раньше было можно?
В её кошачьих глазах чувствуется хитринка. Улыбаюсь, обнимая её, и Мурыся с готовностью укладывается мне на грудь.
— Во-первых — раньше ты была просто кошка. Кошки иначе просто не умеют.
— А теперь я кто?
Чешу её за ушком, поясняя:
— Вот тут ты ещё кошка.
Погладив по пушистому хвосту, добавляю:
— И здесь тоже.
Взяв за ладошку, продолжаю:
— А вот здесь — уже не кошка. И здесь тоже.
Моя ладонь проезжает по её спине вниз — сколько достаю. Мура довольно мурчит. Продолжаю поглаживать её по спине.
— Если ты будешь умываться языком — ты можешь заболеть.
— А почему твои подружки умывали тебя языком? — интересуется она, довольно жмурясь.
Оп-паньки... Она же видела всё, что я вытворял в постели со своими гостьями...
— Ну... Это мы просто баловались. Мы же сначала умывались в ванной — а потом уже...
— Мррр...
Почти готов замурчать вместе с ней. Моё "сейчас встаю" заметно откладывается.
* * *
После завтрака немного посидели с Мурысей перед телевизором. Потом ей снова захотелось пошкодить... Кажется — она уже начинает привыкать к своим новым габаритам и возможностям. И хорошо, что у неё нет кошачьих когтей. Она и ноготками ощутимо царапается. А ещё я понимаю, что её надо одеть. Во время постельной борьбы сарафанчик всё время задирается... А я всё-таки мужик.
Найти при помощи ноута методику снятия размеров одежды — пара пустяков. Но потом мне снова пришлось собрать всю свою волю в кулак. Начинаю понимать — каково быть отцом-одиночкой. Хотя мне в чём-то легче. Пушистый хвост сразу переводит на мысли, что она по-прежнему кошка.
* * *
Первый мой успех отмечать пришлось поздно ночью. Мура крутится перед зеркалом, разглядывая свой зад, обтянутый штаниками. Для хвоста я прорезал дырку, а на поясе приспособил липучку. Немного повозившись, моя киса освоила эту застёжку, так что одна проблема снята. Чувствую себя модельером. Мало того — я самый крутой в мире модельер одежды для девушек-кошек! Навертевшись вдоволь, Мура зевнула, хрустнула застёжкой и принялась прямо передо мной переодеваться в ночнушку.
Уже в постели она поинтересовалась:
— Так я теперь всегда должна буду ходить в какой-нибудь одежде?
— Угу. Я же хожу — и ничего. И все люди ходят.
— Да — неудобно... — вздыхает моя киса, обнимая меня рукой и хвостом. Чешу за пушистым ушком и под её довольное урчание засыпаю.
* * *
В понедельник Пашка подрулил ко мне с заговорщицким видом и подмигнул:
— Ну и как она?
— Кто? — насторожился я.
— Давай — колись, — напирает приятель. — Кого подцепил?
— Никого.
— Со случайной подружкой кошек не купают.
— Да нет у меня никого!
Пашка глядит с огромным подозрением. Понизив голос почти до границ слышимости, он интересуется:
— Точно? Так что — в пятницу снова на охоту?
— Ну... Доживём до пятницы... — загадочно отвечаю я, вынимая из кармана ключи от моей Астрочки.
* * *
Вечером Мура подняла мне настроение. Взяла двумя руками холодный чайник и налила себе воды в чашку. Сама. Ещё немного — и я смогу спокойно оставлять её одну. Перспективы на пятницу становятся уже не столь мрачными. А пока передо мной за столом, держа чашку между ладоней, сидит бывшая кошка.
— Я сегодня смотрела телевизор и увидела... — Мура подняла взгляд к потолку и развела ушами, пытаясь придумать продолжение фразы. — Там было очень много людей, а посередине ходили девушки в такой странной одежде...
— Показ моделей от кутюр?
— Точно! — навостряет она ушки.
— Надеюсь — тебе ничего из этого не захотелось?
— Да ну... — её ушки презрительно отвернулись. — Я даже представила, как в этом неудобно. Ни на диване поваляться, ни поиграть...
Чувствую, как она касается под столом моей ноги.
— Мы же сейчас поиграем?
Теперь я понимаю, почему к моему приходу она переоделась в свои короткие штаны и майку.
* * *
В конце постельной борьбы позволил Мурысе оказаться сверху. У неё довольная мордашка и на кончике носа покачивается капелька пота. Тяжело дыша, она плюхается на меня и лижет в щеку. Её хвост торчит вверх, и кончик покачивается из стороны в сторону, как знамя победы. Приподняв на ней майку, кладу руку ей на спину и слегка поглаживаю. Моя киса мурчит с утроенной силой. Шепчу еле слышно:
— Мурыся, ты самая лучшая кошка.
Она поднимает голову и смотрит мне в лицо.
— Женя, а если бы я осталась просто кошкой?
— Ты просто была бы моей любимой кошечкой.
— А ты называл некоторых подружек, как меня — киса.
— Это потому, что для меня "киса" — это очень ласковое слово.
Киса прижимается ко мне щекой и её довольное урчание — кажется — становится ещё громче.
* * *
Днём вспоминал, как моя котейка теперь потягивается и — видать — не выдержал — заулыбался. Даже Михалыч заметил. Хмыкнул и посоветовал:
— Подари ей что-нибудь. Они это любят.
— Чего? — очнулся я.
— Ну там — хоть помаду какую-нибудь, или расческу.
— Это с какого перепугу?
— Да уж очень у тебя с утра рожа довольная.
* * *
Вечером застаю свою котейку грустно глядящей в окно. Подхожу и обнаруживаю, что она тихо шмыгает носом и глаза у неё на мокром месте.
— Что-то случилось?
— Почему Том не может съесть этого мышонка?
Вопрос ненадолго вгоняет меня в ступор. Потом соображаю — моя хвостатая телезрительница щелкала каналами и попала на "Том и Джерри". Мура поворачивается ко мне и, чуть не плача, сообщает:
— Этот мышонок так издевался над котом...
Глажу её по голове и начинаю объяснять:
— Ну ты понимаешь... Это как бы о том, что сильный не всегда побеждает. И слабый не должен сдаваться — тогда он может и победить.
— А я смотрела и ждала, когда же кот его съест... А он... А он...
Тут Мура не выдерживает и с натуральным девичьим рёвом повисает у меня на шее. Шепчу ей на ухо:
— Перестань. Ты ведь уже большая. Взрослая кошечка не должна плакать над глупым мультиком.
Она утираёт слёзы рукой и соглашается.
— Да — это просто глупый мультик. Настоящий кот давно бы его съел.
— Но тогда не получилось бы длинного мультика. Не плачь. Смотри — что я тебе принес.
Получив в руки расческу, Мура улыбнулась и... Почти весь вечер я учил её расчесываться.
* * *
Утром проснулся с мыслью о том, что сегодня ровно неделя, как Мурыся превратилась в то, что она есть сейчас. На всякий случай ущипнул себя за ухо, но нет — не сон. Рядом со мной лежит в постели девушка-кошка в ночной рубашке. По направленному на меня уху и чуть приоткрытому глазу вижу, что она уже проснулась.
— Чего смотришь так хитро?
— Жду.
— Завтрака?
— Мрр...
Интересно — она когда-нибудь научится готовить?
* * *
Вот уж не думал, что Ксения из отдела закупок окажется такой глазастой. Сняла у меня с плеча волосину и долго крутила перед своими круглыми очками.
— Оригинальный цвет. Я такой краски никогда даже не видела.
Ксения Анатольевна постарше меня и недавно вошла в возраст, когда девушки ищут "где он?!" В нашей конторе она больше всех подходит под классической образ деловой мымры, но с осторожным интересом поглядывает на всю мужскую часть коллектива. Разве что — кроме директора и Михалыча.
— Серый? — уточняю я, глядя на неё искоса. — Так это с моей кошки.
— Довольно длинный... Ты не говорил, что у тебя ангорская. Хотя... Для них такой цвет тоже не характерен.
Ну да — она ведь заядлая кошатница-теоретик. По одной шерстинке может целую философию развить. Внимательно обследовав мою спину, она удаляется, прихватив трофей с собой. Пашка отрывается от монитора, наклоняется и шепчет:
— Ну так что — с кем ночевал?
— Говорю же — с кошкой.
Михалыч хмыкает с другого бока.
— Доиграетесь вы, парни, что будут вам на старости лет кошки воды подносить.
Пашка презрительно фыркает. Я погружаюсь в размышления.
* * *
У Мурыси победа: она первый раз сумела оставить прямым указательный палец, согнув все остальные. По этому случаю сварил ей внеочередную сосиску. Моя киса демонстративно взяла её двумя пальчиками и медленно счавкала, будто выкурила сигару. Где она такое увидала? Хотя что я — у неё-то в распоряжении всё содержимое телеящика. А потом, когда я уселся смотреть новости бизнеса, Мура взяла мой подарок — расческу — и принялась прихорашиваться. Долго и тщательно — как кошки моются. Особенно долго возилась с хвостом. Не удержался и тронул пушистый кончик. Она отдёрнула хвост и хитро улыбнулась. Я медленно потянулся пальцем за убежавшим кончиком хвоста... За этой игрой я не заметил, как передача окончилась.
* * *
В пятницу побрился с особой тщательностью. Проверяю свой вид перед зеркалом. Мура влезает впереди меня со своей расческой.
— Мурыся, не мешай.
Она игриво обхватывает мою ногу хвостом и продолжает елозить расческой между ушей, хотя там и так уже всё в порядке. Я беру её за плечи.
— Я сегодня — наверно — приду не один. Обещай, что не будешь лезть ко мне на колени. И вообще — мешать. Обещаешь?
— Обещаю, — мурлыкает моя киса.
— Сама поужинаешь?
Она отвечает кивком.
— Гуд кэт. Бай.
— Бай-бай, — отвечает Мурыся и машет кончиком хвоста.
* * *
Наша с Пашкой охотничья удача в этот раз не подвела. Две такие шикарные блондинки... Я почему-то сразу выбрал ту, что пониже, хотя обычно мы с Пашкой делим подружек согласно нашему росту. Так что Пашкина добыча выше него. Правда — и каблучищи у неё — будь здоров. Пашка сыпет бородатыми анекдотами, я поддерживаю свежими приколами с интернет-цитатника — девки ржут, как две кобылы. Похоже — вечер удался. Едем по домам. Ещё в пути Лизавета начинает ловить меня за руку, когда я переключаю передачи. Вот и заветный диван. Блондиночка уже пристроилась у меня на коленях...
— Мяу... — тихо доносится до моих ушей.
— Мурыся, я же просил.
— Ну я целый день одна, я соскучилась.
Лизавета медленно поворачивает голову, и её взгляд упирается в торчащие из-за диванного подлокотника серые кошачьи ушки и пару любопытных глаз.
— Э... К... Т... Оэто... — выдавливает блондинка.
— Моя кошка. Она не будет мешать. Правда, Мура?
Мурыся кивает ушами. Блондинка медленно переводит взгляд на меня и с расстановкой произносит:
— Чувак, а ты не охренел? Я чо те — ваще дура? Какая нахрен кошка?
— Ну порода такая. Человекообразная. Из Японии завезена, — выпаливаю я первое, что приходит в голову.
Лиза вскакивает с моих колен и таращится на личность, сидящую по-кошачьи на корточках и шевелящую хвостом. Мура сидит молча и, не мигая, глядит снизу вверх.
— Не вешай мне лапшу! Из Японии тачки криворульные завозят, а не кошек! — выпаливает гостья на прощание.
Дверь хлопает так, что из-за стены доносится сонное:
— Твою мать! Час ночи!
— Мурка, вот что ты опять натворила, а?
Слово "Мурка" — одно из ключевых в наших отношениях с Мурысей. Когда я так её называю — она уже знает: я рассердился не на шутку. Хвостатая девчонка сжимается комочком и суёт голову под диван. Наклоняюсь и слегка дёргаю её за пушистый хвост, торчащий из штанов.
— Не собирай пыль. Вылезай.
Она поднимается на ноги, бесшумно обходит и присаживается рядом на краешек.
— Мурка, ты меня огорчила. Сильно.
— Ты сердишься?
— Да.
— Прости... Я только хотела посидеть рядом. Как обычно...
Наклоняюсь и вижу, что она тихо плачет. Её уши грустно опущены. Не удерживаюсь, и глажу её по спине. Мурыся всхлипывает, встаёт и усаживается мне на колени. Туда, где только что сидела блондинка. Хитрая. Знает, что я не умею долго сердиться на неё. Жмется ко мне и её уши настороженно ждут. А я молчу и осторожно держу её за пушистый хвост. И хвост начинает подрагивать. Тогда я отпускаю хвост и обнимаю его обладательницу. Она трётся головой о моё плечо и начинает тихо мурлыкать.
* * *
Проснувшись утром, обнаруживаю, что лежу один. Уже непривычно. Вскакиваю. На стуле лежит её ночнушка. Сарафана нет.
— Мура, — зову я негромко. — Кс-кс...
Тишина. Не могла же она убежать? Выглядываю на кухню — и сразу вижу её. Мурыся сидит за кухонным столом и что-то сосредоточенно делает. Стараюсь подкрасться тихо, но куда там! Кошачье ухо оборачивается, как локатор, и Мура быстро прячет руки под стол.
— Мура, что у тебя в руках?
— Ничего.
Прижатые уши и поджатый хвост выдают мою кису с головой.
— Что ты прячешь?
— Ничего.
Сажусь рядом и хмурю брови.
— Мурка!
Она сжимается и я понимаю — ещё немного, и она зашипит и выпустит... Хотя да — когтей у неё теперь нет. Но — тем не менее — требую:
— Покажи руки.
На стол ложатся две пустые ладошки. Заглядываю под стол и ощупываю её плотно сжатые колени. Действительно — ничего. Мура глядит в стол, берёт себя за палец и начинает медленно сгибать-разгибать остальные. Вот чёрт... Это же... Да я же так помогал ей тренировать руки. Она просто занималась.
— Мурыся, — произношу я ласково.
Она резко поднимает на меня глаза и её зрачки расширяются.
— Ты просто тренировала руки? — уточняю я.
Она кивает.
— А чего пряталась?
— Не знаю... Но я думала — ты будешь меня ругать.
— Я же тебя уже простил. Только больше так не делай. Ладно?
— Но мне же правда было так грустно... Я уже и выспалась, и телевизор посмотрела, а тебя всё нет... А завтракать мы будем?