Прав был Горыныч, заказав только напитки. Как по мне, то после последнего перехода мед был бы как нельзя кстати. Он тонизировал, приводил в чувство.

Мы осушили по первому бокалу, принялись за добавку. Горыныч потягивал напиток прямо из бочек двумя головами, держа их в лапах. Третья, центральная, только поглядывала завистливо на своих товарок, терпеливо ждала очереди, облизываясь и нервно сглатывая. Ну да, не продумала как-то природа этот момент: головы три, а лапы – всего две. Впрочем…

– Любезный, – поманил я пальцем халдея.

Тот подскочил, словно всю жизнь мечтал прислужить именно мне, склонился в полупоклоне:

– Чего изволите-с?

– В вашем заведении найдется шланг или труба метра в полтора?

– Сию минуту уточню, – халдей исчез мгновенно, как по волшебству.

– Вот это сервис! – восхитился Заика. Зеленоватый оттенок кожи его лица сменился на румянец. Напиток, однако!

– Зачем тебе шланг? – тихо спросил Паляныця, наклоняясь ко мне.

– Горыныча жалко, – ответил я, искоса поглядывая на две блаженно улыбающиеся и одну страдающую головы.

Вася понимающе кивнул.

Через минуту явился хозяин, неся в руке мой заказ.

– Прошу, господа, – он подал мне полудюймовый шланг. – Стоимость включить в счет?

– Будьте так любезны, – попросил я и подозрительно уставился на подношение. – Новый?

– Обижаете! – а глазки-то забегали, щечки слегка побледнели, голосок дрогнул. Ладно, проверим.

– Премного благодарен, – я был сама любезность.

Едва хозяин удалился, я раскрутил шланг. Новый, хорошо промытый, даже не пахнет пластиком. Метра полтора есть, может немного меньше, но Горынычу сойдет. Я вставил один конец в непочатую бочку, вторую сунул в зубы змею:

– Пей, Калиныч, а то слюной подавишься. Что без тебя делать-то будем?

Пить и говорить одновременно средняя голова не умела, но по блаженно закатившимся глазам было ясно, что благодарность его не имеет границ. В разумных пределах. Ее товарки переглянулись, левая спросила правую:

– Чей-то мы раньше до этого не додумались.

– Ага, так страдали! – согласилась та.

– Ты от темы не отходи, – потребовал Вася. – Чего в харчевню зазвал?

– А-а, точно, – левая рука отставила в сторону бочонок, а голова начала разговор. – Помните, мы говорил вам, что дорога рунная ждет нас?

– Ну, было дело, – Заика оторвался от меда, блаженно откинулся на спинку деревянного стула. – И что?

– Туточки начало пути. Ну, в смысле, начало было еще там, на Буяне, когда Алатырь нас сюда перенес.

– Постой, постой, Калиныч, – Вася отставил свой бокал. – Так мы что, с Алатыря стартовали?

– Ну да. Прошли инициацию и стартовали. Он есть альфа и омега всех путей, от него начинаются и заканчиваются…

– Так мы еще и инициацию прошли? – перебил я нетерпеливо. – Обалдеть!

– Мы думал, что вы и так все поняли, раз Владимир принялся маршрут печатлеть на книгу.

– Так, стоп! – Вася слегка хлопнул ладонью по столешнице. – Калиныч, давай все с начала, только так, чтобы мы поняли.

– Ладушки. Про руны мы вам уже говаривал. Токмо руна – не буквица какая, она сакральный смысл имеет. В разных народах их иное число, но, ежели память нам не изменяет и слова деда мы хорошо запомнил, то на ключе их должно пять быть: Алатырь, Треба, Сила, Крада, Берегиня. В Пути будут еще руны встречаться, токмо служить они будут указателями, что правильно идем. А значат руны оное.

Алатырь, – змей начертал знак . – Жертвенный камень, неподвижный центр, вокруг коего непрерывно движется жизнь, обращается время и все события. Он – всем алтарям алтарь и всем тронам отец. Он – основа основ мироздания, пуп земли, краеугольный камень, фундамент всего сущего.

Треба – . То руна жертвы. Токмо через себя переступивший, отдавший жизнь во благо жизни примет настоящее посвящение Силы.

Сила – . Что мешает человеку двигаться по дороге Жизни? Сор сомнений, яд предрассудков, тупики искушений и ложные указатели чуждого мнения. Отравленного сознания оковы разбиваючи, единства, целостности внутри себя достигаючи – токмо так можливо суть Силы познати.

Крада – . Летопись гласит: и первым было слово. Что есть мысль? Намерение, скрытый замысел, камень, не облаченный в форму. Что есть слово? Огонь устремления и воплощения намерений, в коем они оживают, обретают истинный смысл. Слова бывают разные. Они обнажают суть вещей или, наоборот, скрывают ее. Сжечь все лишнее, наносное, внешнее, дабы раскрыть суть души своей – вот истинное значение руны.

Берегиня – . Руна Берегини-Матери, Макоши, богини Земли. Она дарует жизнь, но она же ее отнимает. Это сила Земли-матери, коя вскормила нас своей грудью и ведет по жизни, и лелеет на дланях своих, аки детей малых. И оберегаючи ее, мы бережем себя.

– Во загнул! – прошептал Заика. – А стиль каков, а? До слез, до мурашек прошибло.

– Потому мы вас в харчевню сию запросил, ибо руна туточки есть указательная, Радугой зовется, – змей указал на вывеску.

Я вдруг вспомнил вывеску этой харчевни. То-то заглавная буква показалась мне какой-то странной, не вписывающейся, что ли, в общий славянский ландшафт.

– Тут и дурак все понял бы, – пробурчал Паляныця. – Дальше-то что?

– Не знаю. Мы вышли на Путь, с которого свернуть уже не получится, как бы ни старались. Разве что нас заставят сделать это.

– То есть… – я отставил бокал.

– Ну-у, убьют, например, или еще чего подобного, – правая голова с невинным видом продолжала хлебать напиток.

Мы с Заикой посмотрели сначала друг на друга, а потом на командира. Во попали! Нет, я, конечно, не против топать по Пути, но не с летальным же исходом!

Вася спокойно взял бокал в руки, меланхолично отхлебнул, посмотрел на нас, спросил:

– А чего вы хотели? Никто же не говорил, что легко будет и безопасно. Можно подумать, в лабиринте санаторий был? Чего париться, в самом деле?

Ну, так-то оно, конечно, да. Но как-то стремно все же.

Вася снова отхлебнул, а потом обратился к Вовану:

– Хотел спросить: зачем ты фотографировал путеводную?

– Я уже думал: не задашь этот вопрос, – ухмыльнулся тот. – Только нам карта нужна.

– Какая карта? – я попытался сходу сообразить, что на уме друга. Не вышло.

– Мира магии. Калиныч, ты как?

– Здесь мы вряд ли ее найду, – левая голова со вздохом перевернула свой пустой бочонок вверх дном, потом, не спрашивая разрешения, взяла бочонок средней товарки. – Я глоточек. М-м, вкусно!

– Я тоже, – правая голова уже отбросила свой бочонок и себе потянулась к напитку.

– Хорош вам! – Вася даже хлопнул ладонью по столешнице. – Купите еще, если мало.

Головы угомонились, средняя победно смотрела на своих товарок, продолжая тянуть мед через шланг. Оно и понятно: чужое всегда слаще собственного.

– Мы отвлеклись, – Паляныця посмотрел в глаза левой голове.

– Здесь особливая карта надобна, – пояснила та. – А такая есть только в Приказе.

– Ясно, – Вася забарабанил пальцами по столу, потом сплюнул: – Тьфу ты, Калиныч! Со своим медом совсем с толку сбил. Заикин, карта-то тебе зачем?

– Смотрите, – Вован пересел так, чтобы нам с Паляныцей было удобно смотреть на экран книги. – Видите, какую сложную кривую нарисовал луч? На что похожа?

– Пентаграмма, – досадно, что Заика – не я – первым сообразил.

– Отож-бо и оно! Я тогда еще подумал, что неспроста луч по камню гуляет, да еще такому хитрому. А если это Алатырь рисовал нам маршрут? Тогда останется его просто наложить на карту – делов-то!

– Головастик! – Вася даже потеребил шевелюру Вована. – Мне бы и в голову не пришло сообразить, что к чему, а он, видишь, в секунду просек.

– Теперь мы будем идти не по следу, теряя его и находя, а упреждать злодейку, даже засаду можем устроить, – я потер руки от удовольствия. Благодаря Заике, мы превращались в настоящих охотников.

– Это навряд ли, – вмешался Горыныч.

– Объясни? – предложил Вася.

– Хоть Ледница слаба покамест, но и вы еще не готовы. Тут иначе надобно.

– А люди пусть гибнут? – Заика начал заводиться, как старая патефонная пластинка. – Так что ли?

– То не наша забота, – ответил Горыныч спокойно. – Для сего особливая служба в Приказе есть, и с того хлеб свой ест.

Повисло тяжелое молчание. Наконец, резко поднявшись, Вася приказал:

– Ну, вот что. Бродить по Миру слепыми – не дело, карту по-любому доставать нужно. Нанесем маршрут на нее – тогда и примем окончательное решение. Горыныч, расплатись с хозяином. Идем, парни.

На улице – ни души. То ли не время еще, то ли еще что.

– Народ как повымер, – зябко повел плечами Заика. – Куда все подевались?

– А сейчас спросим у Горыныча, – мне почему-то тоже показалось, что повеяло морозом. – Слышь, Калиныч, а народ-то где?

– Откуда нам знать, – ответил тот, оглядываясь по сторонам, словно пытался сориентироваться на местности. – Тут где-то.

– А деньги ты откуда доставал? – Вася улыбался широко, открыто.

– Оттуда, где и книгу прятал.

– А где ты ее прятал? – подозрительно переспросил Заика.

– Тебе лучше не знать, – ответил змей, но тут же переменил тему: – Мне одному кажется, что похолодало?

А морозец-то сейчас неуместен, лето, как-никак. Нервы напряглись, в сердце закралось предчувствие беды.

– Ныкайся! – крикнул Горыныч и сиганул в ближайшие кусты.

Ага, щаз! Подводная лодка – и та смотрелась бы в них естественней. Торчащий хвост и толстое тело с крыльями никак не помещались среди тонких веток, которые, к тому же, по большей степени змей просто подмял под себя.

– Воздух!

Приказ командира. Мы рассредоточились, кто где мог. Я залег по другую сторону дороги, обнаружив там небольшой стог. Под ним и схоронился. Эх, жаль, камуфляж под доспехами. Железо выдаст меня солнечными бликами. Нужно зарываться поглубже.

– Я – первый, – раздался в ухе голос Паляныци. – Нахожусь рядом со змеем. Доложить о дислокации.

– Здесь второй, – тут же ответил Заика. – Занял позицию на дереве.

Я посмотрел на единственное пригодное к такому маневру дерево слева от харчевни. Что-то не видно там моего друга.

– Третий, чего молчишь?

– Здесь третий, – спохватился я. – Замаскировался в стогу. Откуда противник?

– С запада. Белая инверсионная полоса.

Да быть того не может! Откуда здесь реактивная авиация? Я осторожно высунул голову из сена, присмотрелся. Точно, есть такая. Мне кажется, или с нее снег сыплется?

Тем временем солнце затянула какая-то пелена. Знаете, так бывает иногда зимой во время сильного внезапного мороза. Точка, рисующая полосу, вдруг изменила траекторию и спикировала прямо на харчевню. В лицо тут же пахнуло морозом, будто я засунул голову в рефрижератор. Брр, так и в заморозку превратиться недолго. Тело заметно согревала термоткань. Спасибо Горынычу за камуфляжи, а то бы сейчас туго пришлось.

Мысли я додумать не успел, потому что увидел над собой то существо, которое мы выпустили в подвале. И что же ты задумала, дочь Мары? По наши души прилетела аль на ланч пожаловала? Ледница пролетела надо мной и устремилась прямо к Горынычу, который никак не мог упрятать свой толстый зад в жиденьких кустиках. Все, конец земноводному. Это если мы на помощь не придем.

Не знаю, то ли мне послышалось, то ли Вася и вправду подал команду, только подорвался я, как ужаленный, метнулся к змею, на ходу вырывая меч из ножен. В лицо тут же ударила ледяная шрапнель. Меня на мгновение ослепило, но бежать я не перестал, на бегу натягивая очки. Тут же по стеклу побежали строки готовности, прицел поплыл в поисках цели, словно и не замечал ведьму.

А Ледницы, между тем, на месте уже не оказалось. Пока я хлопал ресницами и приводил в порядок зрение, она переместилась мне за спину и начала задувать ледяной ветер под латы. Термоткань еще сопротивлялась, но мозг под шлемом начал коченеть, впрочем, как стопы и ладони. Так долго продолжаться не может. Я попытался развернуться, только не смог. Оказывается, меня по грудь забросало снегом, который тут же превращался в глыбу льда. Пальцев на руках и ногах я уже не чувствовал, впрочем, как и ушей. Все, Ленька, приехали. Обидно. Я последним усилием попытался проникнуть под латы и прикоснуться к звезде. Не знаю, зачем. Может, чтобы руку согреть, а, может, чтобы ее уберечь от холода. А, может, надеялся, что поможет, как тогда, в подвале.

В замороженный мозг проник чей-то визг, отдаленно напоминающий смех или лай гиены. Я с трудом посмотрел на источник шума. Ледница, казалось, была вся соткана из жидкого льда, который мерцал, блестел, перетекал живой волной. Это была прекрасная, но холодная, и от того страшная, молодая женщина. Ее прозрачные волосы развевались за спиной, тонкий сарафан плотно облегал красивую фигуру, а пучок льда в руке, словно веер, нагонял ветер не хуже мощного вентилятора. Вот ты какая? В подвале тебя толком-то и не рассмотреть было. Но меня так просто не возьмешь. Вот только дотянусь до звезды, вытащу ее, тогда и поговорим. Мне нужно всего несколько секунд, всего несколько… Мои мысли начали путаться, сон одолевал тело и мозг. Хотелось лечь, прикорнуть, забыться. Я так устал идти. Нужно отдохнуть. Звезда подождет. Вот немного отосплюсь, и достану ее, мою…

Обжигающая волна тепла прокатилась по венам и артериям, заставляя тело содрогнуться. Вам когда-либо вкалывали магнезию, так называемый «горячий укол»? Действие примерно то же, только голова моя была ясной, мозг работал четко. Я вытащил руку из-под панциря, ощущая на груди источник такого необычного тепла. Спасибо тебе, звездочка, спасла в очередной раз.

Мысль промелькнула молнией и растворилась в морозном воздухе. Едва мои глаза обрели способность ясно видеть, а мозг – трезво оценивать обстановку, я тут же сориентировался. Прицел блуждал по поверхности очков, электроника не видела Ледницу в упор. Ладно, обойдемся без тебя. Отключаю. Что дальше? Ага. Я по грудь закован в ледяной сугроб. В нескольких метрах от меня Ледница дралась с Паляныцей и Горынычем, который вел по ней огонь сразу из трех голов.

– Летун, не спи, замерзнешь! – прокричал командир, яростно рубя мечом ледяные копья, которые метала в него дочь Мары.

Ах ты ж зараза! Замуровала так, что пошевелиться невозможно! Я в отчаянии рубанул мечом по сугробу. Лед тут же пошел трещинами и рассыпался хрустальной крошкой. О как! С одного удара!

Не теряя больше ни секунды, я ринулся на помощь товарищам. Ледница начала отступать, но надежды все же не теряла, заметая нас метелью. Давай-давай, трать силы. Все равно наша возьмет. Тесни ее к дереву, сержант!

Оказавшись рядом со стволом, дочь Мары завертелась в воздухе волчком, готовясь к последнему, возможно, самому решительному удару. Ага, щаз! Заика свалился на ее голову, вырвал клок волос, выбил из рук ледяное оружие. Ледница, не ожидавшая от нас такой подлости, завизжала, переходя на ультразвук, а через секунду метеором метнулась прочь.

– Вернись, зараза! – крикнул ей вслед Заика. Куда там.

Я не удержался на ногах и сел в заснеженную траву. Дыхание с трудом вырывалось из легких, руки и ноги дрожали, пот заливал все тело. Почему-то захотелось снова хлебнуть медку.

– Ну вы орлы! – похвалил нас Паляныця, присаживаясь рядом.

– А то! – Заика гордо плюхнулся с другой стороны.

– Нет, ну здорово мы ее! – не унимался командир. – Я даже команды отдавать не успевал, вы все на лету ловили.

Какая-то мысль мелькнула в голове и тут же исчезла. В бою все возможно, даже то, что невозможно в принципе.

– Да уж, – Горыныч уселся перед нами. – Помогли так помогли. А как ее Леонид отвлекал, а? Мы и сам уже подумал, что он с ума сошел в одиночку Ледницу воевать.

О как! Значит, я был отвлекатором? Обалдеть!

– А Владимир? Сверзился на самую макушку! Страшно, поди, стало? Вона как рванула!

Я посмотрел на друга. Судя по его внешнему виду, тут еще большой вопрос, кому было страшнее.

– Господа, за счет заведения, – раздалось откуда-то из-за спины.

Мы разом оглянулись. Хозяин харчевни держал на подносе три бокала меда, а его халдеи выкатывали бочонки для Горыныча. Змей тут же вытащил откуда-то знакомый шланг. Что ж, очень даже кстати. И все же, где он все прячет?

– Валить нужно, – тихо сказал Вася, потягивая мед и поглядывая искоса, не подслушивает ли кто.

– Ага, чрезвычайники не запылятся, – подтвердил змей.

– Все. Допиваем побыстряку. Калиныч, особо не налегай. Ты за штурвалом.

В общем, как вы догадались, через несколько минут нас и след простыл. Хозяин харчевни огорчился, поди: гости свалили, ни «спасибо» тебе, ни «до свидания». А что делать? Дела, знаете.