Утром Алексея посыльный привел на Совет Рати. В глубине леса, посреди болота, находился небольшой остров. Посыльный привел послушника к краю болота, сказал, чтобы тот шел дальше один. Алексей пожал плечами, вспомнил, как он ходил по воде и хотел так же пройти над болотом, но, едва ступил на зыбкую трясину, сразу же провалился по пояс. Чертыхнувшись, парень снова попробовал усилием мысли выбраться, но не тут-то было. Пришлось двигаться, как говорится, на своих двух, так что на остров Алексей выбрался, весь изрядно покрытый толстым слоем грязи и тины. А запашок от тины был еще тот. В таком виде парень и предстал перед Советом. Здесь находилось около двадцати преподавателей, а так же Петрович и Ратибор. Некоторое время его молча рассматривали, потом Ратибор предложил:

– Рассказывай, зачем попытался покинуть карман.

Алексей молчал. Что он мог сказать? Что полетать приспичило, что в эйфории хотел дотронуться рукой до звезд? Да и Правиду подставлять не хотелось. Сам виноват, что так все получилось.

Совет расценил его молчание по-своему. Преподаватели начали высказывать свои предположения, спрашивая у провинившегося, правы ли они. В чем только не обвиняли парня: и в нарушении устава, которого он даже не знал, и в попытке самовольной отлучки, и в хулиганстве, и в безмозглости, и в заносчивости, гордыне, зазнайстве, кто-то даже намекнул на злой умысел. Молчали только Ратибор, Игорь и Петрович. Если Петрович просто слушал и осуждающе махал головой, смешно шевеля ушами (так он делал всегда, когда волновался, об этом Алексей узнал уже позже), то Ратибор с Игорем иногда перебрасывались взглядами, будто вели какой-то, им одним понятный, разговор. Преподаватели замолчали, ожидая от провинившегося хоть какого-то объяснения, да не дождались. Ратибор в очередной раз посмотрел на Игоря, тот кивнул. Алексею показалось, что губы советника тронула мимолетная улыбка. Тогда Ратибор сказал:

– Ясно, что объяснений от тебя мы не дождемся. Ты хоть понимаешь, что нарушил дисциплину и теперь должен быть наказан?

– Понимаю, – ответил Алексей, пожимая плечами.

– Хорошо, что понимаешь. Думаю, что выражу общее мнение, если наказанием тебе будет три дня в Серых землях. Для размышления над своим поведением.

Алексею ничего не сказали слова Ратибора, но, увидев, с каким сожалением на него посмотрел Петрович, понял, что наказание не из легких. Ну и пусть! Главное, чтобы Правида не пострадала.

– Кстати, о твоей подельнице, – словно угадал его мысли Ратибор.

Алексей вздрогнул. Эта способность Ратибора начинала пугать не на шутку.

– Так вот, – продолжал тот. – Вам запрещено встречаться.

Алексей почувствовал, как кровь волной отхлынула от лица. Он никак не ожидал, что всего за три встречи так сильно привязался к, в общем-то, незнакомой девушке. Если Ратибор и хотел его наказать, то сильнее наказания вряд ли смог бы придумать.

Петрович заметил перемены на лице парня, даже попытался что-то сказать Ратибору, но тот не дал ему такой возможности:

– Приговор окончательный. Исполнять немедленно.

Взмахом руки он приказал, чтобы Алексей возвращался в лес. Парень смотрел ему в глаза, испытывая одновременно сожаление, злость, даже раскаяние, но никакого сочувствия не увидел. Тогда он развернулся и на скорости влетел в болото. Яростно барахтаясь, выбиваясь из сил, снова и снова окунаясь в зловонную жижу, покрываясь новым слоем грязи и тины, Алексей выбрался, наконец, на сушу, где его ждал Петрович.

– Э-хе-хе, – проскрипел леший, оглядывая парня. – Идем, что ли, горемычный.

Он повел парня через лес, смешно переваливаясь на своих коротких ногах. По дороге Петрович говорил, словно не замечая состояния Алексея:

– Думаешь, почему ты в болоте-то искупался? Для пущего осознания своей вины. Так совет со всеми шкодниками делает, которые особливо нашкодили. Теперь в таком виде я должен тебя провести через весь центр, дабы все видели, что будет с нарушителями дисциплины и думали. Но ты не обижайся. Ведь для того и наказание, чтобы человек осознал свою ошибку, исправил и вдругорядь не допускал. Вот, скажем, понимает совет, что не подействует наказание на человека, ну, не подействует, и все тут, не исправит себя человек, тогда как? Тогда изгоняют такого, ибо наказывать – себе дороже. А раз тебя наказали, значит, верят: есть в тебе силы признать ошибку и исправить.

– Помолчал бы ты, Петрович, – попросил Алексей в сердцах. – Без тебя тошно.

Леший послушно умолк, а Алексей шел и думал. Он всего несколько дней здесь, а уже успел два раза нарушить дисциплину, да еще и как серьезно! Нужно научиться сдерживать свои желания. Как их, проклятые, сдержишь, если столько нового, необычного вокруг? Иногда чувствуешь себя маленьким ребенком: мир велик, интересен, многолик, в нем столько такого необычного, что хочется все попробовать, испытать, пощупать, понюхать, попробовать на вкус, даже если нельзя или страшно. Разве это плохо? Вот и получи, малыш, по попе, чтобы знать, куда лезть не надо. Но ведь хочется! Хочется снова и снова попробовать, испытать, пощупать. Если научился ползать, хочется ходить, а когда научился ходить, хочется побегать, и так до бесконечности.

Так думал Алексей, словно ища оправдания своим поступкам. Потом вдруг он вспомнил о Правиде, и все мысли вылетели из головы, оставив вместо себя только тревогу и чувство вины перед девушкой. Ведь, если бы не его несдержанность, она не пострадала бы. Ратибор, правда, не уточнил, как наказал Правиду, но парень очень надеялся, что не очень сильно.

Солнечный луч больно ударил в глаза. Алексей прикрылся ладонью, удивляясь тому, что даже солнце сегодня не на его стороне. Привыкнув к яркому свету после сумрака леса, он понял, что Петрович уже ведет его по открытому пространству полигона, на котором группами стояли послушники во главе с советниками, образовав живой коридор, и смотрели на провинившегося. Алексей старался избегать взглядов, боясь нарваться на насмешку или, того хуже, жалость. Послушники стояли в тишине, иногда перешептываясь, но никакого смешка Алексей не улавливал. Он даже осмелился поднять голову, когда услышал чей-то знакомый голос, сказавший очень тихо:

– Держись там.

Алексей повернул голову и поймал на себе взгляды своих товарищей по группе. В них ничего, кроме сочувствия и понимания, не было. Алексей с благодарностью кивнул. Назим – а это он говорил – кивнул в ответ. Виктор просто поднял вверх руку, словно приветствовал. Игорь искоса посмотрел на подопечных, но ничего не сказал. Алексею стало немного странно, ведь большинство послушников, очевидно, зная, в чем суть проступка и наказания, смотрели на него больше с любопытством и даже некоторым уважением. За что им было уважать парня, он терялся в догадках.

Тем временем, Петрович вывел Алексея на возвышенное место. Здесь было вкопано два столба с привязанными к ним веревками, на концах которых болтались петли. Наверное, место для наказания, подумал Алексей и не ошибся.

– Здесь у нас всяких-разных наказывают, – подтвердил Петрович. – Бывает, что и кнутом, не без этого.

Алексей содрогнулся. Что за средневековая дикость?

– А без этого временами – никак, – развел руками леший. – Ребенка и то по мягкому месту шлепают, а вас, здоровенных детин, только кнутом и прошибешь. Только ты не пугайся, тебя ждет наказание покруче. Идем.

Что же может быть круче, чем удары кнутом по спине, думал Алексей, шагая вслед за Петровичем. Тот вывел его на каменный круг, украшенный пентаграммой, поставил по центру, вздохнул и отошел.

– Петрович, – обратился к лешему Алексей. – Намекни хоть, что ждет меня в этих серых землях?

Петрович покосился на подошедшего Ратибора и промолчал.

– На месте узнаешь, – ответил за него Ратибор, становясь рядом с Алексеем. – Поехали.

Он сделал неопределенный жест рукой. Мир вокруг пентаграммы закружился в вихре, закручиваясь все быстрее, пока двое людей не оказались внутри смерча. Алексей почувствовал, как неведомая сила подняла его. Сердце сразу оказалось где-то в районе солнечного сплетения, потом резко подпрыгнуло к горлу. Накатила тошнота, перед глазами поплыли разноцветные круги, тело охватила слабость. Алексей с трудом посмотрел на сопровождающего. Ратибор стоял, как ни в чем не бывало. Казалось, перегрузки перехода на него не действуют. Алексей попытался отвести взгляд, но на плечи надавила такая тяжесть, что парень не удержался и упал на колени. Почти теряя сознание, он почувствовал, как чья-то сильная рука поддержала его, не дала грохнуться на землю. После этого сознание Алексея погрузилось во тьму.

Очнулся он от дуновения ветра. Горячий поток воздуха обдувал лицо, приводя парня в сознание. Алексей открыл глаза, пытаясь сообразить, где он, что с ним. Оказалось, что он лежал на серой пыльной поверхности. Ветер поднимал небольшие клубы пыли и нес их по серой пустыне, над которой висело такое же серое безликое небо. И не было на нем ни облачка, ни солнца.

– Серые земли, – прошептал Алексей.

– Они, родимые, – послышался из-за спины голос Ратибора.

Он вышел наперед, стал перед послушником, заложив ладони за свой широкий пояс.

– Слушай урок, послушник, – голос Ратибора был чужим, холодным, сухим. – Три дня ты проведешь в Серых землях в поисках.

– Что я должен найти? – спросил Алексей, с трудом поднимаясь с земли и отплевываясь. Противная серая пыль покрыла губы, набивалась в рот и нос.

– Пустыня подскажет. Через три дня тебя заберут.

Ратибор стал в центр пентаграммы и исчез в энергетическом вихре.

Алексей остался один посреди серого безликого мира. Оглядывая пустыню, он отметил, что глазу совершенно не за что зацепиться. Кроме выступа, на котором расположена пентаграмма, на поверхности земель не было ничего: ни камня, ни холма, ни травинки. Поверхность была одного цвета с небом, поэтому казалось, что уже через сотню метров небеса и земля сливаются воедино. Это было любопытное, но жутковатое зрелище. Казалось, что находишься в огромном пузыре, сплющенном с двух сторон.

– Так и до клаустрофобии недалеко, – произнес Алексей и тут же удивился, что сказаны слова были вслух. А, ладно, все равно рядом никого нет. Нужно же с кем-то общаться? И он продолжил говорить:– Куда идти, что искать? Или можно посидеть на месте? Кто бы подсказал?

Алексей сплюнул пыль, вытер рукавом губы, но от этого стало еще хуже. Пыли на рукаве оказалось столько, она мгновенно высушила рот. Парень с трудом избавился от нее.

– Ну и гадость, – сказал он, сплевывая себе под ноги. – А ведь это только начало. Ладно, нечего сидеть. Нужно найти какой-то водоем, иначе жидкость в организме закончится.

Особо выбирать направление движения не приходилось, поэтому Алексей пошел вперед, куда глаза глядели. По пути он сначала осматривался по сторонам в поисках хоть какой-то зацепки, но Серые земли были ровными, как стол. Было странно, что здесь вообще не существовало жизни. Алексей не обнаружил ни одного следа, даже самого маленького. Горячий ветер обдирал пылью кожу, как наждаком. Постепенно становилось очень жарко, жажда забирала силы, тело становилось вялым, непослушным. Алексей попытался подзарядиться, но у него ничего не получилось: он просто не чувствовал Силу. Если ее потоки здесь и существовали, то в таких незначительных количествах, что послушник был не в состоянии воспользоваться ею.

Прошла целая вечность, пока парень, уже едва переставлявший ноги, почувствовал влажность в воздухе. Он встрепенулся, собрался с силами и рванул вперед. Влага становилась все ощутимее, даже вездесущая пыль отступила, не так скрипела на зубах. Алексей даже не заметил, как с разбега влетел в серые воды. Казалось, пыльная поверхность земель вдруг растеклась по поверхности, приятно охладила натруженные ноги. Парень просто упал в спасительную воду. Он окунулся с головой, чувствуя, как тело окутывает долгожданная прохлада. Алексей выныривал, хватал ртом воздух, а потом пил, снова хватал воздух, и снова пил. Такого наслаждения он еще ни разу в жизни не испытывал. Парень плескался, как маленький, смеялся, разбрызгивая вокруг себя воду, брал ее в ладони, бросал, снова брал, умывался бесконечно, окунался с головой, а потом просто лег на поверхности и смотрел в серую пустоту нависших над головой небес. Он был счастлив. Жажда отступила, есть пока не хотелось. Да и что такое голод? Ерунда, три дня он на одной воде как-нибудь продержится.

– Не вышло у тебя ничего, Ратибор! – закричал он, вскакивая на ноги. – Я выдержу, всем вам назло!

Алексей вскочил на ноги и даже погрозил небесам кулаком.

Потом он долго сидел на берегу, обхватив колени руками, смотрел на неподвижную поверхность. Первая эйфория прошла. Теперь, сидя у воды, парень понимал, что радовался зря. Не может быть все так просто, как показалось на первый взгляд.

Вдруг вода подернулась рябью. Сначала Алексей подумал, что это ветер шалит, но он ошибся. Сквозь рябь начало проявляться изображение, вначале неясное, но с каждой минутой оно становилось все четче и четче. Вскоре Алексей смотрел, словно на большом экране, как Правида бредет по Серым землям, спотыкаясь и падая, изнывая от жажды. Красивое, милое лицо девушки было серым от толстого слоя пыли, потрескавшиеся губы что-то шептали, невидящий взгляд скользил по серой поверхности в поисках спасения. Горячий ветер путался в ее длинных пепельных прядях, которые теперь казались седыми. В какой-то момент девушка остановилась, осела, почти рухнула в пыль, стала похожа на сломанную куклу. Алексей взвыл, поднеся к лицу сжатые кулаки. Он в ярости заметался по берегу, словно зверь. С большим трудом ему удалось взять себя в руки и остановиться. В груди смешались настолько разные чувства и образовали такую гремучую смесь, что впору было взорваться подобно ядерной бомбе. Жалость, ярость, нежность, обида, вина, стремление помочь, отдать свою жизнь ради спасения – такого Алексей еще никогда не испытывал. Кровь прихлынула к лицу, сердце стучало так, что, казалось, ребра изгибались, словно стали гуттаперчевыми. Алексей не мог понять, почему так реагирует на страдания почти незнакомой ему девушки, но знал, откуда-то знал, был уверен, что все это – не просто так.

Парень остановился, тяжело дыша. Алый туман, застилавший взор, начал понемногу таять, уступая место серости. Нужно успокоиться, сказал он себе, просто успокоиться. Алексей какое-то время стоял, сжимая и разжимая кулаки, приводя в норму дыхание и сердцебиение. Прошло немало времени, пока ему удалось взять себя в руки. Алексей посмотрел на поверхность воды. Она снова была серой, безликой, под цвет суши. Ни ряби, ни изображения.

– Нужно набрать воды и идти на поиски, – решил Алексей, все еще с надеждой глядя на воду.

Не во что было взять воду. Тогда он снял с себя рубаху, прополоскал ее в воде, пропитал и, не выкручивая, осторожно, словно драгоценность, взял в руки.

– Куда идти? – этот вопрос был самым важным.

Алексей обвел взглядом окрестность и вдруг увидел вдалеке, где-то за линией горизонта, маленький смерч. На мгновение показалось, что это была Правида. Не раздумывая больше ни секунды, парень бросился в ту сторону. Он шел быстро, стараясь экономить силы. Разум подсказывал, что путь будет нелегким, нужно быть осторожным.

Алексей не дошел до смерча всего какую-то сотню метров, тот растаял, оседая на поверхность пыльным облаком. Парень остановился, растерянно глядя перед собой.

– Что дальше? – спросил он самого себя. – Куда дальше? Вперед? Назад?

Взгляд, скользнувший по серости, зацепился за новый смерч. Алексей снова устремился вперед. Разумом он понимал, что кто-то подает ему сигнал, помогая найти девушку. Так он двигался до тех пор, пока не наступила ночь. Сумерек, как таковых, не было. Просто стемнело как-то сразу, за считанные минуты, словно невидимый хозяин выключил свет.

Алексей упал на землю, осторожно опустив еще влажную рубаху. Кожа горела огнем, тело требовало отдыха. Парень попытался заснуть, но усталость и боль отгоняли сон. Воспаленные глаза болели, потрескавшиеся губы требовали воды. Алексей про себя вдруг отметил, что он ни разу не прикоснулся к рубахе, чтобы утолить свою жажду. Он нес ее для Правиды, он не имел права сам выпить воду. Ну и что, что влага испарилась? Он вернется к озеру, снова наберет воды, снова будет искать девушку. И так до бесконечности, пока не найдет.

Очнулся Алексей в один миг, словно и не спал вовсе. Ему что-то снилось, какой-то размытый образ вспыхивал в мозгу, но тут же исчезал. Кто-то что-то говорил ему, однако парень совершенно ничего не помнил.

Самое интересное ждало его, когда он встал на ноги и сделал несколько шагов вперед. Его ступни окунулись в прохладную воду. Каким образом он снова перенесся к озеру – Алексей объяснить не мог. В этот раз он не терял времени, быстро искупался, утолил жажду, пропитал водой рубаху и снова двинулся в путь, благо вчерашние следы ветер почему-то пощадил. Двигаясь по своим же следам, Алексей отметил, что они вели только в одну сторону, вперед. Как и когда парень переместился назад – оставалось загадкой. Впрочем, не стоило сейчас забивать голову подобной ерундой. Нужно идти, успеть, спасти.

Дойдя до места, где следы обрываются, Алексей осмотрелся в поисках подсказки. Очередной смерч действительно маячил где-то на горизонте, маня за собой. Парень, почти не раздумывая, двинулся к нему. Так, от смерча к смерчу, он шел весь день. Рубаха давно высохла, ноги гудели, тело отказывалось подчиняться, жажда просто убивала, медленно и мучительно, но Алексей не сдавался. Иногда ему казалось, что какой-то тоненький, едва слышимый голос говорил, что не стоит идти за смерчем, что это – обманка, нужно двигаться в противоположную сторону, держа смерч как ориентир за спиной, но Алексей только отмахивался от него, как от назойливой мухи, принимая за галлюцинацию. Он спотыкался, падал, снова поднимался и шел, шел вперед, не выпуская из рук рубаху. Так продолжалось до тех пор, пока ноги не подкосились окончательно, а сознание отключилось. Последняя мысль, что еще один день позади, а Правиду он так и не нашел, мелькнула и погасла. Ни радоваться, ни сожалеть Алексей не имел сил.

Проснулся он от треска веток. Подняв голову, Алексей увидел небольшой костер, от которого шло непривычное, нежное, согревающее не тело, но душу, тепло. У костра сидел мужчина средних лет, одетый в старинный, еще царский, офицерский мундир с одной маленькой звездочкой на погонах. Незнакомец сдвинул фуражку на затылок и подбрасывал тоненькие веточки в огонь. Казалось, что это действо приносит удовольствие и костру, и человеку, потому что каждый раз, когда ветка касалась пламени, оранжевые язычки вытягивались ей навстречу, окрашиваясь в желтый, почти белый цвет, а незнакомец при этом улыбался.

– Кто вы? – спросил Алексей, приподнимаясь на локтях.

Странно, но ни усталости, ни боли в теле он не почувствовал, словно спал долго-долго на перинах.

– Очнулся, внучек? – обрадовался офицер, угощая огонь очередным подношением. – Я – твой прапрадед, Климом звали, когда жив был. Можешь называть меня просто дед.

Алексей с недоумением смотрел на мужчину, ничего не понимая. Только через несколько мгновений до него дошел смысл сказанного.

– Я… умер? – выдавил, наконец, Алексей.

– Да нет пока, – улыбнулся прадед, не прекращая своего занятия. – Ты присаживайся к очагу, чай, не чужой.

Парень подчинился. Он был немного обескуражен, поэтому не сразу обратил внимание, что вместо надоевшей до тошноты серой пыли вокруг росла трава, даже слышалось иногда щебетание птиц.

– Значит, я сплю? – продолжал спрашивать Алексей.

– Вот же настырный! – офицер грозно сдвинул брови на переносице, но потом не выдержал и засмеялся. – Весь в меня! Спишь, не спишь – какая разница? Важно, что мы познакомились.

Алексей вглядывался в его лицо, которое не раз видел на старой, пожелтевшей от времени, фотографии на стене в доме бабушки Зины, тети отца. На ней были запечатлены два офицера, стоящие по обе стороны от подставки с цветами. Как это и было заведено в начале двадцатого века, позировали мужчины чинно, напряженно, словно выполняли трудную, но важную работу. Отец не раз говорил, что тот, что пониже ростом, и есть прапрадед Клим, отец прадеда Никиты.

– Вы же погибли в 14-м году под Петроградом? – спросил зачем-то Алексей.

– Было дело, – серьезно ответил дед, не переставая, тем не менее, улыбаться. – Вишь, не уберегся.

– Вы были младшим лейтенантом?

– Прапорщиком. Позже, уже при Сталине, это звание стало называться младший лейтенант, а тогда нас величали прапорщиками.

Снова наступила тишина, только костер весело потрескивал да радовался новым веточкам. Наконец, Алексей, переварив всю информацию, задал вопрос, который с самого начала вертелся на языке:

– Что вы здесь делаете, дедушка?

– Глянь-ка, вежливый, – не то с гордостью, не то с насмешкой произнес дед. – Не я – ты ко мне явился.

– Как?

– Как-как! Не знаешь, как являются? Как ангелы, только что не было, и вдруг раз – и ты здесь.

Алексей насупился. Не нравилось ему, как дед разговаривает с ним.

– Да ты не серчай, внучок, таким уж я уродился, – сказал примирительно дед, почувствовав настроение потомка. – Рад я, если честно, что ты сюда явился. Сын мой, Никита, вишь, отца не часто балует беседами, недосуг ему, все в кузнице своей пропадает, оружие там разное кует, а мне здесь иногда скучно становится, особенно, если тихо все и никаких там воин или иных катаклизмов не случается. Ладно, давай оставим эти разговоры. Ты вот спрашиваешь, как сюда заявился? Дар у тебя есть особый, скрытый. Когда-то давно, еще на Сечи Запорожской, наш с тобой предок, Панас Круть, знатным козаком был. Служил он не за чины или золото, за Украину сердце его болело. Если в поход идти, трудное дело сделать, прорваться там, где иным сотням не по силам – так он первым был. И ни пуля его не брала, ни сабля, ни стрела, ни ядро. У вас таких солдат называют спецназ, только слабоваты они против предка нашего. Потому что Панас был не простым козаком, а характерником, слыхал про таких?

Алексей отрицательно покачал головой.

– Эвона как! Ну, да ладно. Характерников было немного, но гопаком они владели, как никто другой, сабля в их руках превращалась в молнию, а стреляли они, не целясь, ибо пулю сердцем чувствовали и заранее знали, куда она ляжет. А еще могли характерники будущее предвидеть, сквозь стены проходить, под водой долго находиться, мысли читать да еще много, много разного, в том числе и перемещаться мгновенно в пространстве. Сейчас это, кажется, телепортацией называется.

– К чему вы мне все это рассказываете? – с интересом спросил Алексей. Рассказ деда его заинтересовал.

– А к тому, что характерниками становились только избранные козаки, имеющие особые способности. Это были воины земные, берегущие землю от Лучезарных. Думаешь, почему Украина так долго была аграрной? Неужто, при нашем-то развитии наук мы не могли еще в восемнадцатом веке начать строить фабрики, заводы? Чего улыбаешься?

– Потому что не могли, – ответил Алексей, не скрывая улыбки. – Не было у нас таких умных людей в то время.

– Да, внучек, не знаешь ты историю своей земли. А ведомо ли тебе, что Петр Первый, дабы поднять науку в России, приглашал студентов из Могилянской академии на должности профессоров в своих университетах? Студентов! А как ты думаешь, почему в русском языке до революции букву “і” писали согласно законам украинского языка? Да потому что Петр столько украинцев к себе переманил, что и язык русский смешался с украинским. Но я не об этом хотел сказать. Тебе передались все способности Панаса Крутя, ты, вольно или не вольно, стал его преемником, наследником, и выбор свой ты сделал не случайно.

– Откуда вы все знаете? – спросил Алексей, ошарашенный словами деда.

– Сам Панас мне говорил.

– А я могу с ним пообщаться?

– Нет, внучек, не можешь. Характерники не нам, простым, чета. Это птицы высокого полета. Наш Панас сейчас где-то в Галактике летает, дела земные решает. Вот так.

Офицер снова подбросил очередную веточку в костер. Пламя озарило его веселое лицо. Алексей смотрел на него и не мог понять, воспринимать ли слова предка всерьез или просто послушать из вежливости.

– Вижу, не веришь ты деду, – понял Клим. – Панас предвидел это, потому и попросил передать тебе, что Солнце не может быть таким огромным, на полнеба. Таким его делает Сила для тех, кто ее чувствует, потому все характерники так любили восходы и закаты. В такие часы Сила особенна. Знающий человек может ее даже рукой пощупать. А еще она питает своего избранника. Вот что сказал Панас.

Клим замолчал, молчал и Алексей. Он вспомнил закаты своего детства, с огромным, на полнеба, красным Солнцем, от которого волнами шло волшебство. А потом снились те сказочные сны, позабыть которые Алексей не мог до сих пор. Но, черт возьми, настолько все было необычно, что закрадывалось сомнение в собственной адекватности!

Пращур не торопил своего потомка. Он все так же подкармливал огонек, давая время парню осмыслить все, понять, принять. Время неслышно текло, костер потрескивал, словно отмерял секунды.

Наконец, Алексей спросил:

– Для чего мы встретились, дед? Ведь не просто так, чтобы историю семьи вспомнить да предков наших, правда?

– Догадливый, – отозвался тот. – Меня Род наш послал. Иди, говорят, Климка, вразуми несмышленыша, а то мыкается, как слепой котенок в поисках титьки. Вроде бы и умный парень, и решение правильное выбрал, а что делать с этим решением – ведать не ведает. За два дня – и столько огрехов.

Алексей покраснел, искренне надеясь, что в темноте дед не заметит, спросил:

– Неужели ТАМ за мной следят?

– Там за всеми следят. Тебе вот будущее уготовано такое, что многие за него все отдали бы да еще и у других заняли, а ты время и силы просто так тратишь, по мелочам разбазариваешься. Нехорошо как-то получается, внучек, нехорошо. В общем, слово Рода своего ты слышал, не подведи, соберись, думай, что и как делать.

Клим замолчал, давая возможность внуку осмыслить сказанное, но через минуту продолжил:

– От себя, Алеша, скажу, что Правида – девка правильная, и выбор твой правильный. Найди ее и не отпускай.

– Нам же запретили встречаться?

– То на время вам запретили. Больше ничего не скажу, и так много наговорил.

Сказав это, дед начал понемногу растворяться, словно туман. Костер превращался в мираж, блекнул, превращался в тучу комаров.

– Как мне найти ее, дед?

– Иди прочь от смерча, он – обманка, – слова прозвучали тихо и растворились в ночи, как и сам предок.

Туча комаров налетела на Алексея, стала впиваться в лицо, шею, руки. Парень отбивался, как мог, но это мало помогало. Насекомые жалили беспощадно, причиняя боль.

От этой боли он и проснулся. Алексей поднял голову, с трудом разомкнул глаза, но тут же снова закрыл. Ветер, налетевший неизвестно откуда, обтирал его пылью, словно наждаком, причиняя сильную боль. Прикрыв глаза рукой, парень добрался до озера и просто упал в него, надеясь хоть так защититься от ветра. Вода, как всегда, освежила, притупила боль, охладила тело. Если бы Алексей имел жабры, он ни за что не выныривал бы.

Высунув голову на поверхность, парень увидел удаляющийся смерч. Тот перемещался медленно, словно звал за собой.

– Нет, друг, не попадусь я больше на эту удочку, – Алексей погрозил кулаком стихии, пропитал водой рубаху и отправился в противоположную сторону, иногда оглядываясь, чтобы свериться с направлением.

Произошла странная вещь: смерч, вместо того, чтобы удаляться, теперь следовал за парнем, как щенок на привязи, меняя иногда направление движения, словно корректируя маршрут.

Сколько прошло времени, Алексей не знал, но даже по самым скромным подсчетам, он находился в пути уже несколько часов, пока далеко впереди не заметил нечто странное для Серых земель. Вначале это была темная точка, показавшаяся Алексею миражом. Но, приближаясь к ней шаг за шагом, парень понял, что это не так. Он даже прибавил шагу, переходя постепенно на бег, уже догадываясь, что впереди – Правида.

Девушка лежала в пыли, без сознания. Ее изможденное лицо было покрыто слоем серой пыли, потрескавшиеся губы что-то слышно шептали. Наклонившись к самому лицу, парень едва смог расслышать свое имя.

– Сейчас, родная, потерпи немного, – сказал он, со всей силой сжимая едва влажную рубаху, стараясь выдавить из нее хоть каплю жидкости.

Не получалось. Тогда Алексей обтер лицо девушки, взял ее на руки и пошел по своим следам назад. Несмотря на усталость, тяжести он почти не чувствовал. Казалось, что Правида вместе с сознанием потеряла большую часть своего веса. Парень старался идти быстро, но аккуратно, чтобы не сильно трясти свою драгоценную ношу.

Он шел, возвращаясь к озеру, и не видел, как высоко в сером небе, на приличном расстоянии от него, висело две фигуры, сливавшиеся с окрестностями цветами своей одежды.

– Невероятно! – выдохнул Ратибор, словно возмущаясь. – Он нашел ее! На моей памяти такого еще не было! Как же так?

– Ты возмущаешься или радуешься? – спросил Славимудр.

– И то, и другое, но радуюсь, конечно, больше.

– Будет тебе, ратник. Просто ему Род помог.

Ратибор потерял дар речи. Придя в себя через некоторое время, он выдавил:

– Кто же он такой, этот Алексей?

– Пока не важно. Забирай его отсюда, он заслужил.

Фигуры исчезли.

Алексей шел, поминутно заглядывая в лицо своей спутнице, иногда негромко говорил больше себе, чем ей:

– Ничего, еще немного осталось. Скоро будет озеро, а в нем – много-много воды.

Он так был сосредоточен на Правиде, что даже не заметил, как ступил в круг с пентаграммой. Тела людей мгновенно потонули в ярчайшей вспышке и исчезли.

Алексей стоял на возвышенности учебной базы, смотрел, как к нему спешат послушники и преподаватели, и ничего не понимал, словно не видел. Кто-то отнял у него девушку, понес куда-то. Парень пришел в себя, когда к нему подошел Ратибор, смотрел некоторое время в глаза, а потом протянул руку и сказал:

– С возвращением, послушник. Ты искупил свою вину.

– Где Правида? – Алексей рванулся было за девушкой, но Ратибор остановил его:

– С ней все будет хорошо, успокойся. Приведи себя в порядок, потом поговорим. Через полчаса Петрович зайдет за тобой.

Алексей шел по полигону, не обращая внимания на восхищенные и удивленные взгляды. А среди послушников с быстротой молнии неслась молва о том, что впервые из Серых земель послушник вернулся досрочно.