Высохшее речка уводила все глубже в лес. Подкованные копыта дробили мелкий галечник каменистого русла.

— Не заплутать бы! — подал голос Дунай, с интересом оглядывая окружающие заросли.

Тяжелые, густые кроны деревьев не пропускали сюда ни единого лучика солнца. Местами деревья перекрывали даже узкую полоску неба над высохшей рекой.

— Едем пока здесь! — невозмутимо ответил Добрыня, мерно покачиваясь в седле. — В лес соваться смысла нет. Там уж точно заплутаем.

К вечеру путники уткнулись в завал из бревен. С десяток бобров укрепляли эту своеобразную плотину, затыкая щели всевозможным мусором. Скопившаяся по ту сторону завала вода образовала большую заводь.

— Так, приехали! — огорчился Дунай. — Теперь через лес топать придется!

— Здесь заночуем, — решил Добрыня. — Завтра силы понадобятся по буеракам шастать.

Они слезли с коней. Расседлали уставших животных. Быстро набрав сушняка, развели небольшой костёр. Стемнело. Наступившая ночная тишина лишь изредка нарушалась далеким уханьем филина. Бобры даже с наступлением темноты продолжали свою работу.

— Вот ведь работящие! — воскликнул Дунай. — Ночь на дворе, а они всё трудятся…

— И ты б трудился, — раздался с плотины сварливый квакающий голос, — коли б тебя палкой погоняли!

— Смотри, Добрыня, упырь! — обнажая меч, вскочил Дунай.

— Ты железку-то спрячь! — миролюбиво проговорило существо и уселось на плотину, свесив перепончатые ноги вниз. — Мы хоть с упырями в родстве, но попрошу не путать!

— Да это местный водяной! — рассмеялся Добрыня. — Садись, Дунай, и меч убери. Слышь, Водяник, иди сюда — не обидим! — крикнул он хозяину заводи. — А то и угостим чем!

— Хлеб, мясо есть? — оживился водяной.

— Есть! — ответил Добрыня, показывая водяному разложенную возле костра снедь.

— Я щас! — засуетился водяник, исчезая.

Раздался громкий всплеск, словно в воду упало что-то большое и тяжелое.

— Куда это он? — почесал затылок Дунай.

— Не знаю! — пожал плечами Добрыня.

Наконец на поверхность плотины вновь появился водяной. В лапах он держал большой пузатый сосуд. Ловко спустившись по бревнам вниз, водяной подошёл к костру.

— Вот! — сказал он, протягивая друзьям длинную крынку. — Три года назад здесь судно купеческое затонуло!

— Вино! — радостно воскликнул Дунай, забирая у водяного вычурную ромейскую амфору и выдергивая залитую сургучом пробку.

Запах дорого вина приятно защекотал ноздри. Дунай не удержался и приложился к кувшину.

— Вещь! — сказал он, оторвавшись. — Слышь, хозяин, рыбки бы свеженькой, а?

При упоминании рыбы, водяной скривился, словно проглотил пиявку:

— Б-р-р! Рыба! Видеть её не могу!

— А ты не смотри! Принеси с закрытыми глазами! Рыбки свеженькой страсть как охота! — попросил богатырь.

— Э-э-эх! — горестно вздохнул водяной, но за рыбкой смотался.

Не успели друзья и глазом моргнуть, как водяной предстал перед ними с двумя гигантскими карасями в перепончатых лапах.

— Ну вот, другое дело! — обрадовался Дунай. — Сейчас мы их на углях запечём — пальчики оближешь!

Водяной опасливо покосился на костёр, но промолчал. Дунай быстренько приспособил карасей у костра и взялся за кувшин.

— Так, — сказал он, немного помедлив, — за встречу! — и приложился к кувшину.

Сделав несколько больших глотков, передал кувшин Добрыне.

Добрыня взял обросший ракушками сосуд. Подержал его немного в руках, наслаждаясь чудесным ароматом вина.

— Чтобы всем нам хватило места на бренной земле! — произнес он, поднимая кувшин.

— Ну, а я красиво говорить не умею! — проквакал водяной. — Присоединяюсь!

И он отпил, смешно булькая.

— Налетай, водяная братия! — сказал Дунай, раскладывая на тряпице хлеб и вяленое мясо.

Водяник ухватил одной рукой кусок мяса побольше, другой хлеб.

— М-м-м! — промурлыкал он, откусывая хлеб мелкими, но острыми зубами.

— От рыбы уже тошнит, — пожаловался друзьям водяной, уплетая мясо. — Одна радость: ладья с вином!

— Да, невесело ты тут живёшь! — посочувствовал Дунай.

— Да какое веселье, — махнул рукой водяник, — словом перекинуться не с кем! Русалки — дуры набитые! Да и о чём с бабами трепаться! Ну, верно же говорю?

Добрыня улыбнулся: ну до чего же на людей похож, те же проблемы!

— А утопленники, — не умолкал говорливый водяной, — у тех воще песок вместо мозгов. Бобры вон, — он махнул в сторону плотины, — в сто раз сообразительнее, даром, что звери неразумные. Ну, давайте еще по кругу? — ухватил водяник кувшин.

— Давай…

Когда карасики поспели, кувшин был пуст. Водяной смотался и притащил еще.

— Давай, твоя лягушачья светлость, карасика печеного испробуй! — пригласил Дунай.

Водяной замахал бородавчатыми руками: рыбы, дескать, на всю жизнь наелся, но кусочек отщипнул.

Ну как, — поинтересовался Дунай, — вкусно?

Водяной без слов отщипнул кусок подобрее.

— А чего сам не печешь? Рыбы — то у тебя в достатке!

Водяной закашлялся, подавившись рыбой. Дунай участливо постучал его по спине.

— Так нам, водяным, с огнём не с руки связываться, — откашлявшись, пояснил водяной. — Эт вам, людям, хорошо! А у меня бардак… река высохла, скукота…

— Не переживай, — успокоил водяного Дунай, — наладиться всё! Вот у нас был случай…подвинь-ка сюда вино…

Добрыня сидел, глядя на завораживающие языки огня. Пламя отбрасывало блики, странно изменяя лица собеседников. Уже и водяной не казался таким уж необычным, просто встретили по пути старого знакомца. Байки водяного и Дуная проходили мимо ушей, ему было просто хорошо в этот момент. Хорошо и спокойно. Не хотелось думать ни о чём плохом. Когда еще встретятся водяной и человек, и будут весело болтать? Может быть это последний раз!

* * *

Короткая летняя ночь пролетела незаметно. С первыми лучами солнца водяник залез в запруду и больше не показывался. Только иногда было слышно, как он погоняет бобров. Наконец, друзья собрались в дорогу.

— Эй, повелитель лягух! — сложив руки лодочкой, закричал Дунай. — Вылазь, прощаться будем!

— Погоди! — отозвался водяной. — Еще чуток и готово будет.

— Чего ты там возишься? — не выдержал Дунай, легко взбегая по бревнам на верхушку завала. — Вот это да! — изумился богатырь.

— Дунай! — позвал побратима Добрыня. — Ехать пора, чего ты там?

— Да тут…тут…эта! — не находил слов Дунай. — Здесь плот!

На вершине завала появился довольный водяной.

— Ничего кораблик? — осведомился он у Дуная. — Поплывете как люди, неча по кустам одежку рвать! Для хороших людей ничего не жалко! Давайте, поднимайтесь с конями сюда, — он указал рукой на обрывистый берег.

Придерживая коней в поводу, богатыри с трудом взобрались на отвесный берег. У кромки земли покачивался на волнах большой плот.

— Все поместитесь, вместе с конями! — с гордостью похвалился водяной.

— И это чё, — не унимался Дунай, — всё бобры?

— А то я, что-ли, древесину зубами грызть буду! — съязвил водяной. — Но без меня ничего не построили б! Главное с умом руководить! Ну, чё встали? Грузитесь, давайте! — скомандовал водяной, залезая на плот.

— А как мы поплывем? — спросил Добрыня. — Ни весел, ни шеста.

— Увидите, — загадочно квакнул водяной.

Лошади с опаской обнюхали плот, ступая осторожно. Но посудина даже не шелохнулась: держалась на воде устойчиво.

Все залезли? — огляделся водяник. — Поехали!

Вода за бортом вспенилась, забурлила. Добрыня подошёл к краю, вгляделся в мутноватую воду: с десяток толстых, словно брёвна, сомов, уперлись тупыми мордами в край плота. Плот заскользил по водной глади, с каждым мгновением набирая ход.

— Без руля и без ветрил, а плывёт! — бахвалился водяной.

Вдруг он подпрыгнул, словно большая жаба и, обдав друзей брызгами, исчез на дне реки.

— Эй! Стой!! — закричал Дунай, но было поздно, от водяного остались лишь быстро разбегающиеся по воде круги.

Богатырь снял шлем, почесал в затылок.

— И куда мы плывём, интересно? — развел он руками.

— Ага! Потеряли меня, небось? — Словно большая рыба вынырнул водяной из воды.

Он лег на спину и без усилий поплыл наравне с плотом.

— Пока из реки не выплыли, только позовите! Здесь моя власть! Я здесь хозяин! К полудню доберетесь до небольшой веси, что на берегу! Дальше — легче: чащоба закончиться! Удачи! — камнем ушёл на дно водяной.

Лошади испугано косили глазами на бурлящую воду. Добрыня ласковыми словами успокоил Снежка, потрепал его по холке.

— Видишь, Дунай, как хорошо иметь друзей! — распрягая Снежка, сказал Добрыня.

— Топать бы нам и топать по буреломам и буеракам. А так едем, словно князья. Запомни Дунай простую истину: не всегда хватайся за меч, если дело можно уладить миром.

На реке было прохладно, утренний туман редел. Проснувшееся солнце только-только протирало заспанные глаза, чтобы вновь обрушить на землю жаркие лучи. В этот час тишину летнего утра нарушали только ранние пташки, да бурлила вода под плавниками неутомимых сомов.

— Эх! — с хрустом потянулся Дунай. — Добрыня, подремлем по очереди, чего зря время терять?

— Ложись первым, — согласился тот, — я разбужу. Силы еще понадобятся — это точно!

* * *

До веси добрались к полудню, как и обещал водяной. За время пути богатыри отдохнули, набрались сил. Сомы ловко пришвартовали плот к берегу, неподалеку от веси. Махнув на прощанье рукой водяному, побратимы оседлали коней и неспешно въехали в маленькую деревеньку. Они расспросили селян о дороге и, пополнив запасы провизии, продолжили свой путь к намеченной цели. Дальнейшая дорога снова бежала через лес, правда не столь дикий, как до этого. Кони неспешно бежали бок о бок, богатыри наслаждались лесной прохладой. Но о безопасности не забывали: руки держали на рукоятях мечей.

— А все-таки интересная штука, жизнь, — первым завел разговор Дунай.

Добрыня вопросительно посмотрел на товарища.

У кого-то по триста жен, — продолжил Дунай, — а кто-то одной обходится. И ничего не жалуется. Вот и сейчас мы за новой женой князю едем, а он их и за год, даже если по одной в день…

— Ты, Дунай, нас с князем не ровняй! — жестко сказал Добрыня. — Сам знаешь — не просто так он жениться! Для дела, для Руси так нужно!

— Хм! — рассмеялся Дунай. — Ежели для блага Руси, то и я согласен триста жен иметь, а то и боле!

— Молодой ты, Дунай, глупый! — укоризненно покачал головой Добрыня. — Если любишь, то и с одной женой лучше, чем с тысячей! А князю деваться некуда — союзники нужны! А какой союзник самый лучший? Конечно сродственник! Вот и приходиться жен иметь сорок сороков! Одна-то баба — потемки, а тут с такой бандой управиться… Не завидую я Владимиру, ох не завидую!

— Да знаю я его любовь! Там, в Царьграде она. Это телом он здесь. А мыслями давно там, с ней!

Добрыня посмотрел на Дуная, словно только сейчас его увидел.

— Удивил!

— А чего тут удивляться, — усмехнулся Дунай, — об этом все знают. — Может быть, это только самому Владимиру невдомёк. Но я не о том разговор начинал…

Договорить он не успел: неожиданно просека круто повернула, и богатыри уткнулись в поваленное дерево, лежащее поперёк дороги. На дереве сидел лохматый мужик, заросший густой черной бородой по самые брови. Он лениво ковырялся пальцем в носу. Увидев путников, чернобородый лениво вынул палец из волосатой ноздри, внимательно осмотрел и, засунув его в рот, оглушительно свистнул.

— Эй, братва! — заорал он на весь лес. — Жратва пришла!

Ближайшие кусты затрещали, выпуская на дорогу еще пятерых нечесаных оборванцев. С ближайших деревьев настороженно сверкали глазами трое лучников в зеленых одеждах. Еще двоих Добрыня приметил в ближайших кустах.

— Ну, наконец-то, — ревел всё тот же звероватый мужик, сидевший на поваленном дереве, — а мы вас уже заждалися! Когда — жа гости дорогие пожалуют! Милости просим! Мы к гостям завсегда с уважением!

Он слез с дерева и вразвалку подошёл к богатырям, не переставая паясничать.

— Ну и вы к нам с уважением!

Добрыня перекинулся взглядом с Дунаем, указывая на стрелков. Тот без слов понял все, незаметно опуская руку на колчан со стрелами. Чернобородый подошел вплотную к Добрыне. Снежок предостерегающе поднял верхнюю губу, показывая крепкие желтые зубы. Разбойник посторонился, обошел страшные зубы сбоку. Ухватился грязной, давно не мытой рукой за стремя и, указывая на сапоги Добрыни, произнёс:

— Ладная работа, кожа отличная! Слышь, братва, чур мои будут!

— Твои! — пообещал Добрыня, резко выдергивая ногу из стремени.

Подкованный железом каблук с громким хрустом перебил переносицу наглого разбойника. Бородач хрюкнул, захлебываясь потоком собственной крови и кулем осел на траву. Добрыня вскинул щит, защищая друга от лучников. Дунай не отставал: тугая тетива пропела похоронную песню. Поддав коня вперед, Добрыня смял одного разбойника, разрубив мечом другого. Остальные, побросав тяжелое дубье, поспешили ретироваться.

— Как уже все? — с победным видом оглядел место схватки Дунай.

— Мужичье! Им бы пахать! — с горечью произнёс Добрыня. — Видать не от хорошей жизни в леса ушли! Неопытные еще! Видят же — вои княжьи, а не купчишки пузатые! От нас, окромя головной боли, выгоды никакой. Видимо действительно припёрло, раз на нас бросились.

Один из разбойников, молодой рыжеволосый парень, смятый конём Добрыни, вяло зашевелился и застонал. Дунай вопросительно посмотрел на Добрыню:

— Добить, чтоб не мучился?

Добрыня отрицательно качнул головой:

— Не надо! Он молодой, оклемается!

— Так ведь, оклемавшись, опять за кистень схватиться! Честной люд по дорогам грабить будет! — возразил Дунай.

— Добивать поверженного соромно, честь богатырскую марать…после этого, и в спину нож, и лежачего ногами?

— Ты прав, — согласился Дунай, — негоже нам опускаться до их уровня. Пусть живет!

Он свесился с коня, ухватил лежащего на земле разбойника за шиворот. Без усилий оторвал того от земли. Разбойник трясся мелкой дрожью.

— Тебя как звать? — спросил Дунай строго.

— Рыжий Дуб, — заикаясь, ответил разбойник.

— Так вот, — продолжал Дунай, — если ты действительно дуб и будешь продолжать свое занятие, то когда-нибудь нарвешься. Сегодня тебе повезло! — с этими словами он собирался поставить разбойника на землю, но…

— Ну-ка, ты, оглобля, поставь парня на место! — приказал звонкий девичий голос.

Богатыри как по команде повернулись в сторону говорившей. Им оказалась миловидная девушка с толстой косой цвета расплавленного золота. На уровне пышной, соблазнительной груди она держала взведенный арбалет, смотревший железным ботом прямо Дунаю в лоб.

— Ну, оглох, что ли? — сердито бросила девица. — Отпусти, кому говорю!

Дунай от неожиданности разжал пальцы. Разбойник плюхнулся задом на землю, но тут же стремительно вскочил. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, затем медленно начал пятится, наконец, повернулся спиной к богатырям и во все лопатки побежал к девице.

— Авось ума в голове у него прибавиться, забудет о большой дороге, — чуть слышно прошептал Добрыня.

Дунай продолжал заторможено пялиться на вооруженную арбалетом разбойницу, словно до сих пор не мог поверить собственным глазам.

— Познакомься, Дунай, — словно ничего не произошло, сказал Добрыня, — тебе довелось лицезреть саму Светлану Золотой Волос. — Исполать, Светлана Батьковна, — обращаясь к разбойнице, сказал Добрыня. — Все так же озоруешь, обижаешь честной народ?

— Помолчал бы! Ишь, защитничек выискался! — зло произнесла девица.

Добрыня спокойно продолжал:

— И где дружок твой, Залешанин?

— Не знаю, — отмахнулась Светлана, — пока я здесь за атамана!

— Тогда ясно, почему эти, — Добрыня указал на убитых разбойников, — на нас набросились. Залешанин бы этого не допустил, а у новой атаманши видать авторитету маловато, — богатырь улыбнулся Светлане очаровательной улыбкой.

— Хватает у меня авторитета, — вскипела девица, — этих с собой Горбуша увел. Вон тот бородатый. Не нравилось ему, что я командую, а у самого в башке лишь ветер свистит, вернее свистел.

— А почему за парня заступаешься? — поинтересовался Добрыня. — Какая тебе разница — ушел, да и хрен с ним.

— Ну уж нет! — разозлилась девица, качнув арбалетом. — Это мои люди, и я за них в ответе! Не доглядела! Горбуша с собой увел лишь новичков, что без году неделя в лесу! И я вам его просто так не отдам, хоть одного за собой в пекло утащу!

— Всё, Светланушка, все! Мир! — рассмеялся Добрыня. — Вот за это я тебя и уважаю! Хотя, по княжьему приказу, вздёрну на первой березе!

— Вздернет он! Поймай сначала! — парировала разбойница.

— Я же сказал, мир! Не по твою душу мы сейчас по лесу плутаем! Дело у нас неотложное! Спешное! Разойдемся по хорошему! Воевать потом будем!

— Хорошо! — опустила арбалет Светлана. — Езжайте с миром!

— Свидимся еще! — пришпорил коня Добрыня.

Дунай, не произнесший за все это время ни единого слова, продолжал тупо пялиться на Светлану.

* * *

День клонился к вечеру. Усталые кони брели, понуро опустив головы к земле. Просека незаметно превратилась в узкую заброшенную дорогу. В конце концов и она разветвилась на три маленькие лесные дорожки. На развилке стоял большой замшелый валун.

— Смотри-ка, — удивился Дунай, — на камне чегой-то написано!

Богатыри подъехали поближе. Дунай спрыгнул с коня, очистил ото мха камень, обнажив полустертую непогодой надпись.

— Направо пойдешь, — прочитал Добрыня выбитую на камне надпись, — богатому быть.

— Хорошая дорога! — усмехнулся Дунай. — Богатство бы мне не помешало. Жаль не по пути.

— Налево пойдешь, убитому быть, — гласила вторая строка.

— Тоже не по пути, — обрадовался Дунай, — нам прямо надо. Давай, Добрыня не томи, читай чего там!

— Прямо поедешь — коня потеряешь, — прочитал Добрыня последнюю строчку.

— Да, денек сегодня выдался, — проговорил Дунай. — И вообще, за время дороги неприятности так и сыплются. Не к добру это! Без коней худо нам придется!

— Разве это неприятности? — удивился Добрыня. — Можно сказать, тихо мирно едем!

— Тихо, мирно? — пришёл черёд удивиться Дунаю.

— На то ты и богатырь, чтобы с трудностями да неприятностями бороться! — пояснил Добрыня. Иной всю жизнь на печи сидит. Для него неприятность, когда ветер с соседского отхожего места дует…

Дунай брезгливо сморщился.

— Вот значит, почему Илья с печи слез, — рассмеялся Дунай, — надоело терпеть. Это уже не неприятность, это беда! В богатырях, поди, легче!

— Тут ты прав! — не смог сдержать улыбки Добрыня. — Я бы тоже не усидел! Ладно, едем прямо, поторапливаться нужно!

* * *

Мрак постепенно обволакивал лес. Неожиданно жеребец Дуная испуганно всхрапнул и попятился. В сгущающейся темноте сверкнули желтые злобные глаза.

— Волки! — коротко бросил Добрыня, пришпоривая Снежка.

Богатыри на ходу достали мечи. Из кустов под копыта жеребцам метнулся серый ком. Снежок, не замедляя хода, смял первого волка. Но это было лишь началом: со всех сторон, словно по команде, на богатырей ринулись серые тени.

— Коней береги! — отмахиваясь мечом от наседавшего волка, прокричал Добрыня.

— Добрыня, сзади! — распластывая на лету тяжелую серую тушу, норовившую впиться в горло коню, предупредил друга Дунай.

Добрыня обернулся: на круп Снежка вскочил матерый волчара. Желтые крепкие зубы скользнули по металлу доспехов, сорвали несколько булатных пластинок, не причинив хозяину кольчуги большого вреда. Добрыня изловчился, сбил волка локтем на землю. Зверь перекатился по земле, ловко вскочил на лапы. Догнав Снежка, он зашел коню сбоку и повторил атаку. Добрыня ловким ударом отсек настырному хищнику голову. Атака волков прекратилась так же внезапно, как и началась. Взмыленные, роняющие на дорогу клочья пены, кони испуганно захрапели и резко остановились. Посреди дороги, опираясь на кривую суковатую клюку, стоял древний старец. Легкий ветерок развевал его длинную ухоженную бороду. Старик сурово смотрел на витязей желтыми волчьими глазами.

— Волчий Пастырь! — узнал старика Добрыня.

— Пошто зверушек моих забижаете? — раздраженно бросил старик.

— Это еще кто кого обижает? — взвился Дунай, не взирая на гнев Волчьего Пастыря. — Твои чудовища чуть нас не сожрали! Оборонялися мы!

— Вас они и не собирались, — сварливо ответил Пастырь, — только коней! Нешто камня на развилке не видали? — его глаза злобно сверкнули.

— Ты уж не гневайся на нас, старче, — сказал Добрыня, — видели мы камень и надпись читали…

— А пошто поехали, — ворчливо перебил старик богатыря, — испокон так было, все здесь коней теряли!

— Другие дороги не подошли. Не по пути, — объяснил старику Добрыня, — а дело спешное!

— Вечно вы, людишки, спешите! — не переставал брюзжать Пастырь. — И мне нет никакого дела до вашего дела!

— Мы все равно проедем! — жестко сказал Добрыня, расправляя плечи.

Старик с удивлением вгляделся в мужественное, волевое лицо богатыря. Его желтые волчьи глаза проникли в самую душу.

— Езжайте! — проскрипел старец с сожалением. — Вижу я, вас не запугать. Слишком много погубите вы серых братьев, вздумай я вас не пропустить! Старик вдруг пропал с дороги, словно его и не было. Исчезли и волки: растворились в густых зелёных зарослях. Дорога была свободна.