10.05.2007 г.

Россия.

Приморский край.

Пос. Барановский.

ИТК строгого режима.

Начальник лагеря подполковник Алексеев, или, как его еще именовали зэки, – Хозяин, мрачно смотрел на улицу сквозь покрытое грязными разводами оконное стекло. Его не радовала весна, тепло, распускающаяся черемуха, благоухающий аромат которой ощущался даже за закрытыми окнами и дверьми кабинета. Его раздражала тягучая деревенская медлительность прапорщика Щипиловой – секретарши подполковника, которая вот уже как полчаса несла страждущему подполковнику кружку горячего крепкого чая. Нервировала тупая головная боль долгих праздничных возлияний.

«Водяры, что ли, хряпнуть? – с грустью подумал подполковник. – Нет! И так весь май коту под хвост! Черт бы побрал такое количество праздников!»

Дверь кабинета скрипнула, открываясь.

– Ну, наконец-то! – не оборачиваясь, буркнул подполковник. – Тебя, Лариса, только за смертью посылать! Поставь чай на стол и уё…

– Кх-м… – раздалось вежливое покашливание – в кабинет вошла явно не секретарша. – Товарищ подполковник, разрешите обратиться!

– А, это ты, Филиппов, – отвернулся от окна Алексеев. – Давай, чего там у тебя? – хмуро вопросил он, внутренне напрягаясь – видок у старшего лейтенанта Филиппова был еще тот.

– Товарищ подполковник, Владислав Борисович, у нас опять ЧП! – дрожащим голосом доложил старлей.

– Мать твою! – не сдерживаясь, выругался подполковник. В голове усиленно заработал молотобоец, грозя развалить череп на куски. – Чего случилось-то? Опять?

– Так точно, Владислав Борисович! – вытягиваясь перед грозным начальником в струнку, доложил Филиппов.

– Кто? – севшим голосом поинтересовался Хозяин, потирая пальцами виски.

– Селиван… Найден мертвым у шестого барака…

– Опять этот проклятый «петушатник»! А что доктор говорит?

– А ничего не говорит, – доложил Филиппов. – Он после вчерашнего вообще лыка не вяжет… Я пытался его растормошить, но вы же знаете – это бесполезно!

– Да, – согласился Хозяин, – если капитан Кукушкин наступил на стакан… Вот дерьмо!

Подполковник с лязгом открыл сейф и достал из него початую бутылку «Уссурийского бальзама». Недавний зарок не пить испарился, как утренняя роса под жарким летним солнцем.

– Будешь? – хмуро спросил он подчиненного, разрезая ножом большое зеленое яблоко, обнаружившееся в сейфе рядом с бутылкой.

Старлей облизал пересохшие губы – он тоже болел после вчерашнего застолья в честь Дня Победы.

– Буду.

Хозяин щедро плеснул терпко пахнущей жидкости в два граненых стакана. Они синхронно влили в себя обжигающее лекарство. Некоторое время офицеры хрустели яблоком. Вскоре теплая животворная волна достигла истерзанного похмельем мозга. Хозяин блаженно закурил, развалившись в кресле.

– Значит, опять труп найден у «петушиного» барака? – риторически переспросил он, пуская дым в потолок. – Как думаешь, это пидоры блатных мочат?

– Не могу знать, Владислав Борисович, – ответил старлей, слегка порозовев от принятой дозы спиртного. – Ведь так и не доказано, что их кто-то валит.

– Почему именно из блатной кодлы? Все рецидивисты, со стажем и авторитетом. Приближенные к смотрящему…

– Может, эпидемия какая?

– Сплюнь! Не хватало нам еще и карантина! И что, опять никаких ран?

– Никаких! Ни колотых, ни резаных, ни рубцов от удавки… Ни-че-го!

– Этого «ничего» у нас уже складывать некуда!

– Так давайте их закопаем, от греха подальше…

– Умный слишком? – неожиданно рассвирепел подполковник. – Ответа из министерства дождаться надо! Не дай бог, комиссию пришлют! Расследование свое устроят о причинах такой высокой смертности в лагере!

– А может, это действительно болезнь? – продолжал гнуть свою линию Филиппов. – Как бы нам самим того… не заразиться!

– Ты это брось, панику разводить – последнее дело! Кукушкин ведь никакой болезни не обнаружил. А он все-таки дипломированный специалист. Врач широкого профиля…

– Да знаю я его профиль, да и анфас тоже! – скорчил кислую мину старлей. – Он у него со всех сторон одинаков – на бутылку похож. Коновал он, а не дипломированный специалист! У меня месяц назад желудок скрутило… Да так сильно. Язва, наверное. А он мне…

– Ладно, хватит! – повысил голос Хозяин, которому надоело выслушивать бесконечные жалобы подчиненного. – Давай лучше посмотрим, чего он по остальным смертельным случаям отписал. Возьми у Лариски копии заключений и ко мне.

Филиппов выскочил из кабинета и вскоре принес копии заключений. Хозяин погрузился в чтение, с трудом разбирая каракули капитана Кукушкина.

– Чего? – глаза подполковника полезли на лоб, когда он прочитал первое заключение. – Отравление ядовитыми грибами, предположительно бледными поганками. Он чего, совсем сбрендил – какие, на хрен, поганки в апреле? Далее, – он взялся за второе заключение, – смерть в результате дизентерии? Следующее – запущенная форма туберкулеза. Это еще куда ни шло. Инфаркт, инсульт, еще инсульт. Воспаление легких. Производственная травма… Поскользнулся, спасти не удалось… Но никаких внешних повреждений… Блин, нужно самим глянуть… Пойдем, старлей…

– Куда пойдем? – неожиданно побледнел Филиппов.

– В холодильник! Жмуров посмотрим.

– А… Чего я там не видел?

– Ты чего, старлей, жмуров боишься? – язвительно спросил Хозяин.

– Ну, не то чтобы боюсь, – попытался отбрехаться Филиппов, – просто у меня желудок слабый, больной! Я же Кукушкину так и говорил, язва, мол, у меня…

– Вот что, Олег, – ухмыльнулся Владислав Борисович, разливая остатки «бальзама» по стаканам, – вот тебе сто грамм лекарства, пей! – И он залихватски опрокинул в рот свою норму. – Чтобы русский офицер жмуров боялся? Пошли, салага!

– Может, пару солдат с собой возьмем? – робко предложил Филиппов. – Чего мы мараться будем?

– Тут ты прав, – согласился Хозяин, выходя на улицу. – Бери двоих бойцов и к холодильнику.

Большой стационарный рефрижератор, в котором лагерные повара хранили замороженные запасы продуктов, находился в дальнем конце лагеря, почти возле самых вышек с колючкой. Пока подполковник шел прогулочным шагом к холодильнику, покуривая на ходу сигаретку, лейтенант галопом сбегал в часть и, прихватив двух рядовых, нагнал Хозяина. Солдаты быстро открыли дверь рефрижератора и прошли внутрь. Следом за ними степенно вплыло в холодильник и высшее руководство лагеря. После теплого, пятнадцатиградусного майского денька в промозглом рефрижераторе старлея зазнобило, а кожа покрылась гусиными пупырышками. Вдоль стены на пустых поддонах, в близком соседстве с разделанными бычьими тушами, лежали, ничем даже не прикрытые, голые тела мертвых зэков. Филиппову от такого близкого соседства – а он вчера с удовольствием рубал заправленную мясом картошку – стало дурно. Не спасло положение даже дорогое спиртное лекарство, влитое внутрь старлея Хозяином. Филиппов икнул раз, икнул два, а затем, закрыв ладонями рот, пулей вылетел из холодильника.

– Мать твою! – укоризненно глядя вслед Филиппову, произнес подполковник. – Файхаддулин!

– Я! – отозвался рядовой.

– Бери этого жмура за ноги. Никольский, а ты за руки! Переворачивайте его на спину, – приказал подполковник.

Он наклонился и внимательно осмотрел труп.

– Этого в сторону. Доставай следующего. Следующего.

Солдаты небрежно двигали покойников, словно складывали штабелем обычные бревна.

– Хорош! – распорядился Хозяин. – Складируйте их обратно. После – свободны!

Выйдя из холодильника, он нос к носу столкнулся с Филипповым, который бледностью своего лица мог бы поспорить с замороженными в морозилке жмурами. Подполковник обреченно взмахнул рукой.

– Не офицерский состав, а сборище кисейных барышень! На вас только добро переводить! – намекнул он на зря загубленное спиртное.

– Есть чего? – нервно вытирая с подбородка клейкие ниточки слюны, спросил Филиппов.

– Не-а, едрен батон! Вот что, Олег. Приведи ко мне Скирдаченко.

– Скруджа?

– Он же у нас авторитет. Вторая власть… Ему за беспредел тоже небось отвечать неохота. Да и босота из его кодлы дохнет… Вот и поговорим по душам. Глядишь, и договоримся о чем-нибудь.

* * *

Евгений Скирдаченко, смотрящий Барановского ИТК, в этот пригожий майский денек блаженно развалился на завалинке разделочного деревообрабатывающего цеха, положив под голову свернутую колбасой фуфайку. Рядом с авторитетом, пуская в облака струйки ароматного табачного дыма, зубоскалило ближайшее окружение неофициального лагерного босса. Хотя это нужно еще посмотреть, кто на зоне неофициальное начальство?

– Скрудж, Кум в нашу сторону шпилит, – предупредил смотрящего один из его шестерок.

Авторитет вяло приподнялся с завалинки, уселся, оперевшись спиной в подгнившую дощатую стену цеха.

– Скирдаченко! – стараясь придать голосу отсутствующую твердость, рявкнул старлей. – Опять разлагаешься? Почему не на рабочем месте? Встать, когда с офицером разговариваешь!

– Слушай, начальник, – делано ковыряясь в зубах щепочкой, развязно ответил Скрудж, нехотя поднимаясь на ноги, – чего шумишь? Мужики норму бьют?

– Ну, вроде бы бьют, – нехотя согласился Филиппов.

– Не вроде бы, а сверх нормы! – веско поправил авторитет. – И заслуга в этом всецело моя!

– Кончай лясы точить! – неожиданно озлобился старлей. – Быстро к начальнику лагеря!

– К Хозяину? – удивленно переспросил Скирдаченко. – С какого перепугу такая честь?

– Там узнаешь! – многозначительно пообещал Филиппов. – Давай, двигай телом!

– Осужденный Скирдаченко Евгений Николаевич, статья… – привычно произнес Скрудж, переступив порог кабинета Хозяина.

– Да знаю я твою статью, – сказал подполковник. – Проходи, Евгений Николаевич, садись. Лариса, – крикнул он громко, чтобы было слышно в приемной, – два чая, да покрепче.

На этот раз секретарша не ударила в грязь лицом и быстренько сообразила два стакана чая.

– Угощайся. – Хозяин подвинул один из стаканов к Скруджу. – Печенье, конфеты, не стесняйся.

– С чего такая щедрость, гражданин начальник? – поинтересовался теперь уже у Хозяина Скрудж. – Если к сотрудничеству склонить меня хочешь, так это дохлый номер! Ты ж знаешь, я в отрицалове и работать ни за какие коврижки не буду! Для авторитета моего уровня – это западло!

– Ты чаек-то пей, остынет, – ласково произнес Алексеев. – Про тебя мне все известно, про авторитет твой воровской, про отрицалово… Я ведь не первый год в исправительной системе и кой-какие понятия тоже имею. Если бы мне было нужно, то и ты, и твоя кодла блатная из БУРа бы не вылезали! Только я не дурак…

– Лады, – сказал Скирдаченко, подвигая к себе стакан, тем самым давая понять Хозяину, что готов его слушать. – Чаек только у вас жидковат, гражданин начальник, – отхлебнув, заявил Скрудж.

– Ну, – развел руками подполковник, – чифиря не держим.

Он тоже глотнул чаю и продолжил:

– Есть у нас одна проблемка, Евгений Николаевич…

– У вас?

– Нет, дорогой мой, у нас! Слишком много покойников появилось в последнее время у нас в лагере. Аж восемнадцать человек за последние три месяца! Твои, кстати, кореша. Что тебе известно об этих убийствах?

– Каких убийствах, начальник? – поперхнулся чаем Скрудж. – Так они все сами… Я у лепилы лагерного узнавал… Кто отравился, у кого мотор отказал, кого от болезни завернуло…

– А тебе не показалось странным, – беспардонно перебил авторитета Хозяин, – чего это только твои кореша в последнее время мрут как мухи?

– Ну, есть немного, – признался Скрудж, – я для этого и базары с лепилой разводил на этот счет…

– Мочит их кто-то, и к «петухам» подкидывает, – мрачно заявил Алексеев.

– Как? Чем?

– Не знаю, – мотнул головой Хозяин. – Если б знал, чего я бы тебя звал-то?

– Постой, не гони, – попросил Скрудж, отодвигая в сторону пустой стакан. – Я вот чего не догоняю, если кто-то моих корешей мочит, чего меня-то не трогает?

– Может, тебя он на десерт оставил. А вообще странно все это…

– Постой! О странностях… – мучительно вспоминал Скирдаченко. – Было что-то такое… Зимой было… Я тогда с крытой по этапу только пришел. Мажор откидывался, и меня в лагерь смотрящим определили. Так вот, здесь по прибытии сходку собрали. Перетереть кой-чего, заморочки старые порешать… Так вот перед сходкой Мажор маляву с воли получил… От Министра… Знаешь такого?

– Да уж, приходилось встречаться, – ответил Хозяин. – Петр Семенович Мистерчук, серьезнейший человек. Большими капиталами ворочает. Что в маляве говорилось?

– Да я, в общем-то, сильно и не вникал, – признался Скрудж. – Заморочек и без этого хватало. С людьми определиться, мне ж с ними не один год чалиться… Так вот, в той маляве от Министра непонятка была… Он просил ему весточку кинуть, если вдруг в лагере чего необычное случится… Либо человечек объявится странный… И ведь объявился! – хлопнул себя ладонью по лбу Скирдаченко.

– Какой человечек? – не понял подполковник.

– Странный, – пояснил Скрудж. – Точно, все как Министр нарисовал! Это Шваб, он со мной по этапу пришел.

– Шваб, Шваб… – задумался Хозяин.

– Рудольфом Томилиным себя обзывает, – подсказал Скрудж. – Сто пятая…

– Вспомнил!

– Он самый. К нам клинья давно подбивает, правильным пацаном прикидывается. Но не блатной, это точно. А ужимок фраерских он в СИЗО нахватался.

– А почему Шваб?

– Так он по запаре как фриц шпрехает, дойч недоделанный! Портаки у него не наши. По базару бывший вояка, наемник… Весь в шрамах, боевик еще тот! Его братва прописать по приходу хотела, но не вышло у них ни хрена – десяток пацанов сломал…

– Помню, я ж его на две недели в БУР сажал.

– Пацаны злобу затаили, хотели его втемную. Так он, падла, вообще не спит! И нюх на опасность. Я его грешным делом уже решил в торпеды записать… А тут вона как вышло!

– Думаешь, он?

– Все сходится, надо Министру весточку скинуть. Он порядок быстро наведет. Это ж и в твоих интересах, начальник.

– Ну что ж, – задумчиво произнес Хозяин. – Министр так Министр… Номер знаешь? Звони!

10.05.2007 г.

Россия.

Владивосток.

Сотовый телефон, положенный Министром на край стола, натужно завибрировал и свалился на пол. Петр Семеныч чертыхнулся и, нагнувшись, поднял упавшую трубу. Номер, высветившийся на цветном дисплее, был ему неизвестен.

– Слушаю, – с металлом в голосе произнес Петр Семеныч, он не любил, когда его беспокоили по пустякам. Еще больше он не любил, когда кто-нибудь ошибался номером.

– Здравствуй, Министр, – произнесла трубка знакомым голосом, но тем не менее банкир не сумел сразу узнать звонившего.

– Кто это?

– Не узнал, Петр Семеныч? – натужно рассмеялся собеседник. – Значит, тоже скоро богатым буду! Это Скрудж…

– Жека? Скирдаченко? Ты где?

– И тебе не хворать, Петр Семеныч, – произнес Скрудж. – Я в лагере. В Барановском… Смотрящим…

– Проблемы? – по-деловому поинтересовался Министр.

– Проблемы, – не стал отрицать смотрящий. – Маляву свою зимнюю помнишь? У нас здесь все точь-в-точь как ты отписал…

– А человечек?

– Есть подозрения…

– Кто в лагере Хозяин?

– Подполковник Алексеев, Владислав Борисович.

– Выезжаю! – коротко сказал Министр и разорвал связь.

Затем набрал номер телохранителя:

– Паша, готовь машину. Похоже, нарисовался второй клиент!

– Нищему собраться – только подпоясаться! – без пояснений понял Паша. – Ментов захватим?

– Нет! Только мы двое!

– Петр Семеныч…

– Паша, не мандражируй! Смотрящим в лагере сейчас Скрудж. Он своей босотой пособит… К тому же я кое-чего из арсенала фээсбэшников позаимствовал. Прорвемся!

Через час они сломя голову мчались по трассе. Несколько часов бешеной гонки, и они уже на месте. Возле больших, когда-то выкрашенных шаровой краской ворот лагеря Паша остановил джип.

– Куды? – В открытых по случаю теплой погоды дверях КПП появился субтильный солдатик-вэвэшник из лагерной охраны.

– На Кудыкину гору, деревня! – передразнил охранника Паша, высунувшись чуть не по пояс из открытого окна.

– Доложи Хозяину, прибыл Министр, – не разделяя Пашиного нервного веселья, озадачил солдатика Петр Семеныч.

– Кому доложить? – туповато таращась на дорогую машину, переспросил охранник.

– Ты что, первоходок?

– Да, две недели как из учебки… А как вы догадались? – растянул рот в глупой улыбке рядовой.

– Где ж вас таких берут-то? – горестно вздохнул Петр Семеныч. – Доложи начальнику лагеря подполковнику Алексееву, что прибыл Министр…

– Всамделишный министр? – выпучил глаза солдатик, суетливо пытаясь застегнуть верхнюю пуговицу. – Министр чего? Как доложить?

– Мать вашу, да просто доложи! – выходя из себя, рявкнул Петр Семеныч.

Надо признать, что рев получился у него убедительный – солдатика как ветром сдуло! Вскоре ворота поползли в сторону, видимо, Хозяин распорядился пропустить гостей на территорию лагеря. Паша уверенно загнал «крузак» за ворота и заглушил двигатель. Давешний субтильный солдатик на этот раз без лишних вопросов проводил «высоких» гостей до самого кабинета Хозяина. Возле дверей Хозяина солдатик неуклюже взял под козырек и удалился, по-старчески шаркая не по размеру подобранными сапогами. Петр Семеныч, не утруждая себя условными стуками, распахнул дверь кабинета и решительно шагнул внутрь.

– Здравствуй, Владислав Борисович! – бодро поздоровался Министр с Хозяином Барановского лагеря.

– И тебе не бедствовать, Петр Семеныч! – радушно улыбаясь, ответно расшаркался подполковник.

– А я и не бедствую. – Мистерчук по-хозяйски развалился в одном из кресел. Хилое китайское офисное кресло жалобно скрипнуло под его тучной задницей.

– Вижу, вижу! Ряху-то какую наел! Хоть прикуривай! А ведь был не толще, чем я!

– Да уж, на твоей баланде не шибко-то… Сам-то как был шкилетом…

– Ну, не скажи, Петр Семеныч, годы-то бегут!

– А помнишь, как ты меня гонял? – неожиданно спросил Министр. – В БУРе почти месяц продержал!

– А ты мне после этого БУРа чуть бунт не устроил! – подхватил Алексеев.

– Эх, было времечко! – расчувствовался Петр Семеныч. – Где мои семнадцать лет? Ладно, ностальгировать после будем, если маза пойдет. Что у вас здесь творится?

В двух словах подполковник обрисовал Министру сложившуюся ситуацию.

– Шваба можно посмотреть? Мне его портачки очень интересны.

– Можно. Но если хочешь, могу дело показать, – предложил Алексеев. – Там на фотках и он сам, и татуировки.

– Это он! – едва взглянув на увеличенное изображение наколки – волчья оскаленная морда под скрещенными метлами, заявил Министр.

– Кто он? Кто? – не выдержал подполковник.

– Тот, кого я ищу! А тебе, Владислав Борисович, знать об этом не положено! В общем, я его забираю! – огорошил Хозяина Министр.

Алексеев сдавленно выдохнул.

– Хватит шутки шутить, Петр Семеныч! Совсем сбрендил? Как я тебе осужденного вот так вот возьму и отпущу?

– А вот так отпустишь. Уж поверь мне на слово.

– Петр Семеныч, если бы я не знал тебя как серьезного человека, – признался подполковник, – приказал бы гнать в три шеи…

– Не веришь, значит? – покачал головой Мистерчук. – Полюбопытствуй, – он протянул Алексееву красную гербовую корочку.

– Внештатный сотрудник шестнадцатого отдела ФСБ? Это ты-то, Министр, сотрудник? Это ты что, ссучился? Масть поменял?

– Дурак ты, Владислав Борисович! Не быть тебе генералом! Хватит об этом. – Он выдернул документ из рук Хозяина. – Тебе все позже растолкуют! У тебя в БУРе кто-нибудь чалится?

– Нет.

– Отлично. Там мы его и скрутим! Зови Скруджа. Нужно обсудить с ним кое-какие детали…

* * *

Близился вечер. В этот предзакатный час Роман чувствовал себя несколько уставшим. Вчерашней ночью он отправил к праотцам еще одного приближенного Скруджа. Таким образом он потихоньку расчищал место для своей кандидатуры. По лагерю уже давно ползли слухи – один нелепее другого. Он уже почти втерся в доверие, осталось немного, но…

– Замкнутый круг, доннерветтер! – сквозь стиснутые зубы выругался Роман. – Убираешь одного – на его место приходит другой, но не я…

Применять же гипноз Истомин пока не планировал.

– Ты чего там шипишь, братская чувырла? – к Истомину вразвалочку подошел Васька Гриб, один из оставшихся в живых безбашенных торпед Скруджа.

Близость к авторитету, несносный характер и природная наглость – весь этот коктейль составлял гремучую смесь – связываться с Грибом не осмеливались даже блатные. А уж простые арестанты предпочитали обходить отмороженного Васю за километр. Для Васи Гриба порезать человека – все равно что таракана раздавить. И сегодня Гриб был явно чем-то недоволен.

– Ты че, оглох, пряник? – Гриб толкнул слегка оцепеневшего Романа в грудь.

– А? – очнулся Истомин. – Тебе чего, Гриб? – «Ты следующий», – но вслух этого не сказал.

– Мне? – делано удивился блатной. – Мне-то ништяк… А вот тебя, фраерок, чего-то в последнее время к «петушиным» баракам тянет. Если подружку себе завел, так это еще туды-сюды… Но люди базарют, шо ты ручкаешься с чушкарями! И если так – то мы тебе быстро прописку в шестой барак устроим…

– Это что, предъява? – как можно спокойнее произнес Роман.

– Да не дорос ты еще, сявка, до серьезных предъяв! – презрительно сплюнул ему под ноги Гриб. – Первоходок, а туда же! Правда, бродяги?

Приблатненная часть барака довольно заржала, выражая таким образом одобрение действиям Гриба. Жизнь в лагере однообразна, и старые арестанты всегда рады хоть какому-то разнообразию. А сейчас здесь, на их глазах, разворачивалось увлекательнейшее представление. И не факт, что отмороженный на всю голову матерый рецидивист Гриб выйдет победителем из противостояния с зеленым первоходком. Несколько месяцев назад Шваба уже пытались прижать подручные бывшего лагерного заправилы Мажора. Шваб тогда показал себя супербойцом: поломал и искалечил почти всю блатную команду. И неизвестно, чем бы закончилась эта история, если откидывающегося со дня на день Мажора не сменил на посту смотрящего пришедший одним этапом со Швабом Скрудж. Искалеченных бойцов Мажора раскидали по больничкам, а после выздоровления этапировали в другие лагеря. Помощники Скруджу были не нужны, он пришел в лагерь со своей кодлой. Шваба за драку законопатили на месяц в карцер. По выходе из БУРа проблем с новым смотрящим у Романа не возникло. Наоборот, Скрудж оценил боевые навыки Шваба, решив сделать из него очередную торпеду, подобную Васе Грибу.

– Ну что, чушкан, – продолжал наезжать Гриб, – язык в жопу засунул? Так там ему самое место! Может, и у меня полижешь?

Это уже было откровенное оскорбление. К таким словам ни один честный арестант не должен оставаться равнодушным. Такое оскорбление можно смыть лишь кровью…

«Черт! – мысленно выругался Роман. – Нужно было сразу брать Гриба под ментальный контроль! Теперь замять этот базар невозможно – слишком много ушей слышало всю эту муть. Придется убить засранца! И тем самым попасть в немилость смотрящего… Черт! Черт!»

Неуловимым движением руки Роман нанес мощный удар в бочкообразную грудь Гриба. Рецидивист сдавленно выпустил воздух, забрызгав Шваба кровавой слюной, и отлетел в угол барака, где и замер.

Зэки загомонили, вокруг пускающего кровавые пузыри Гриба образовалась плотная толпа.

– Всем стоять! – в барак ворвалась группа вооруженных конвоиров под предводительством старшего лейтенанта Филиппова. – По местам!

Толпа зэков быстро рассосалась. Бегло оглядев место побоища, старлей распорядился:

– Этого в лазарет! А этого – в карцер!

* * *

Игнорируя пристегнутую к стене лежанку, Истомин уселся прямо на ноздреватый бетонный пол. Закрыл глаза и расслабился, медитируя в позе лотоса. Неожиданно в камере загорелся яркий свет. Входная дверь лязгнула, и внутрь вошли двое неизвестных. Роман чертыхнулся и поднялся на ноги.

– Здравствуй, Рудольф Томилин! – произнес один из вошедших – тучный мужчина лет пятидесяти. – Или, может быть, не Рудольф, а Роман? Роман Истомин? Или Руди-Пес?

– Откуда ты знаешь? – прошипел Роман.

– Да не нервничай ты так! – осадил диверсанта Петр Семеныч. – Не так давно я свел знакомство с неким Петером Незнански и Гуго Лазоревым… Но у них, к нашему обоюдному сожалению, оказалась несколько иная специализация…

– Что ты хочешь этим сказать? – так и не поняв, куда клонит собеседник, спросил Роман.

– Ах да, – спохватился Петр Семеныч, – совсем забыл представиться: Петр Семеныч Мистерчук, а можно просто Министр…

– Вор в законе! – внушительно дополнил Паша. – Авторитет в масштабах страны! Да и за рубежом многие понятие имеют!

– Я так понимаю, ты, Рома, как раз по связям с криминалом работаешь?

– Ну, в общем-то, да. – Истомин никак не мог сосредоточиться – слишком неожиданным и необычным получался разговор. – Предлагаю взаимовыгодное сотрудничество, – наконец произнес он. – Я могу гарантировать вам высокое положение при режиме Тысячелетнего Рейха…

– Ты знаешь, но меня устраивает и сегодняшнее высокое положение при существующем режиме. Я богат, в моих руках власть… Собирайся, поедешь с нами.

Подполковник сидел в своем кабинете и стаканами глушил белую.

– Ну что, Владислав Борисович, – Министр вошел в кабинет Хозяина и поставил на стол перед подполковником небольшой кожаный саквояж, – как самочувствие?

– Это что? – кивнув на саквояж, спросил Алексеев.

– А ты открой, – посоветовал Министр.

Не зная, чего ожидать, Хозяин щелкнул тугими замками и распахнул сумку. Она была заполнена ровными зелеными пачками купюр в банковской упаковке.

– Бумаги придут завтра-послезавтра, – произнес Министр. – И держи рот на замке…

– А ничего и не было, – захлопывая саквояж, улыбнулся подполковник. – Накатим по сто пятьдесят?

12.05.2007 г.

Россия.

Владивосток.

– Да вы сбрендили, мать вашу! – бушевал Сидоренко, нервно размахивая руками. – Надо же, додумались, умники! А меня трудно было поставить в известность?

– Да не злись ты, Сергей Валентиныч! Каюсь, надо было и тебя с собой взять! – шутливо отбрехивался Мистерчук.

– Вы… Вы… Не ожидал я от тебя, Петр Семеныч, подобной самодеятельности! Ведь серьезный человек…

– Ладно, майор, не кипишуй! Я доброе дело сделал! Когда еще такой шанс представится! Я, может быть, его всю свою сознательную жизнь ждал! Не пойму, чем ты недоволен? – возмутился Министр. – Мы всю вашу работу сделали!

– Ладно, мужики, хватит полемики! Да и самодеятельности тоже. Вы хоть понимаете, что теперь при вашей осведомленности вам от шестнадцатого отдела никак не отвертеться? Вот что: завтра первым самолетом вылетаете в Москву! Пусть вами батюшка Феофан займется. Да еще и Незнанского с собой захватите…

– А как же Вольфыч? Он тогда один…

– А вот это уже не твоя забота! Конечно, похвально, что ты за него переживаешь, но… Обо всем уже доложено на самый верх! Скоро в районе Тереховки будет разбит полигон танковой дивизии… или мотострелковой. Так что без поддержки твоего Вольфыча не оставят! А вообще… – Сидоренко задумался, – странный ты человек, Петр Семеныч. Бросает тебя из одной крайности в другую! Да ладно, Бог тебе судья. Значит, завтра…

– Сергей Валентиныч, ну не гони ты лошадей! Я ж давно не босяк с пустыми карманами, которому собраться – только подпоясаться. Мне с делами порешать надо! Человека верного на хозяйстве оставить.

– Хорошо, максимум неделя! – согласился с доводами Министра Сидоренко. – Утрясай свои дела – и в путь! Только предупреждаю еще раз – без самодеятельности!

– Сергей Валентиныч, а ты не забудь подполковника Алексеева прикрыть, – напомнил Министр. – Он нам очень помог!

– Прикрою я вашего Алексеева, – обнадежил майор. – Много у него трупов?

– Десятка два. Они не знали, что и думать.

– Благо еще, что весь лагерь он под себя не подмял! Вовремя его… – Сидоренко запнулся, взглянув на сияющую физиономию Петра Семеныча. – Вот только вашей вины это нисколько не умаляет! – раздраженно повысил он голос.

– Валентиныч, ну чего ты? Победителей не судят! – раздувшись от собственной значимости, заявил Петр Семеныч.

– Идите с глаз моих! – буркнул Сидоренко. – Победители…

19.05.2007 г.

Россия.

В аэропорту Шереметьево их ждали. Возле трапа троицу путешественников встречал серьезный молодой человек, облаченный в строгий деловой костюм. Он без труда опознал в прибывших свою клиентуру, видимо, Сидоренко скинул по электронной почте их личные дела.

– Господа, капитан Земченко! – представился молодой человек, показывая удостоверение. – Шестнадцатый отдел ФСБ. Следуйте за мной.

Он подвел их к припаркованному неподалеку от взлетной полосы черному «Мерседесу Брабус» с тонированными стеклами.

– Прошу, – коротко сказал он, усаживаясь на водительское кресло.

– Куда поедем? – спросил Министр.

– На базу, – туманно ответил капитан.

– В город?

– Нет. База в Подмосковье, – скупо ответил капитан, сосредотачиваясь на дороге.

– Ясно, – протянул Петр Семеныч, поняв, что больше ничего не сможет добиться от немногословного капитана – лозунг «Болтун находка для шпиона» до сих пор действует.

Капитан не ответил, продолжая невозмутимо вести автомобиль. Минут через сорок они свернули с основной трассы на неприметную проселочную дорогу и минут через пятнадцать уткнулись в перегородивший проезд шлагбаум.

– Свои! – высунулся в окошко капитан.

– А, Валентин! – узнал Земченко охранник. – Проезжай.

Примерно через километр «Мерседес» остановился перед еще одним шлагбаумом. В этот раз капитан вылез из машины и вошел в будку постового. Минут через пять он вышел, шлагбаум поднялся, и они продолжили движение. Вскоре они остановились у очередного поста, расположенного в проеме высокого бетонного забора. По верхней кромке забора змеилась колючая проволока.

– На зону похоже, – удрученно произнес Министр. – Ностальгия…

– Выходим, – произнес капитан, вылезая из джипа. – Вещи оставляем в машине!

На его место тут же запрыгнул один из охранников, дождался, пока пассажиры покинут салон, а затем проехал под поднятым шлагбаумом на охраняемую территорию.

– А мы – через КПП, – сообщил капитан, указывая на проходную.

– Хорошо у вас охрана поставлена! – вздохнув, произнес Петр Семеныч. – Тройное кольцо оцепления, колючка, небось, под напряжением, вышки… Любая зона обзавидуется! Вход рубль, выход два… Если вообще выйти реально.

– Проходите, – капитан, игнорируя замечания Министра, открыл дверь, приглашая гостей внутрь помещения контрольно-пропускного пункта.

Сначала они прошли сквозь створ металлодетектора, затем длинный коридор непонятного предназначения, стены которого были увешаны многочисленными зеркалами. Петр Семеныч не сомневался ни секунды, что сквозь эти односторонние окна их пристально изучают. Проскочив коридор, они вошли в небольшую комнату. Там их встретил старый знакомец – батюшка Феофан, облаченный в неизменную черную рясу. Его сопровождали суровые неулыбчивые парни с автоматами наперевес. Батюшка молча обошел всех гостей, проникновенно заглядывая каждому из них в глаза. Паше показалось, что старец зрит намного глубже, его бесцветные глаза заглядывали в самую душу.

– Это они! – наконец произнес он.

Вооруженные охранники облегченно расслабились, однако продолжали подозрительно поглядывать на вампира, пребывающего в своем естественном облике.

– Ну что, оболтусы, – произнес старец, – шагайте за мной.

Территория охраняемой базы напоминала какой-нибудь заштатный дом отдыха: несколько каменных корпусов в два-три этажа, россыпь маленьких аккуратных коттеджей, живописно расположившихся меж зеленеющих свежей листвой матерых тополей, небольшая спортивная площадка и, как неизменный атрибут любого пансионата, многочисленные беседки и скамейки вдоль асфальтированных аллеек.

– Раньше здесь располагался ведомственный пансионат, – словно прочитав мысли гостей, произнес батюшка. – Но в начале девяностых было решено устроить здесь штаб-квартиру шестнадцатого отдела.

Батюшка уверенно подвел гостей к небольшому домику, на крыльце которого обнаружились сумки с вещами, оставленные в джипе, и протянул Петру Семеновичу ключ.

– Располагайтесь. На ближайшее время это ваш дом. Две спальни, общая гостиная, кухня и удобства. Завтрак, обед и ужин по расписанию… На территории базы есть продуктовая лавка, если меню не устроит – а оно более чем приличное, можете мне поверить, – усмехнулся в усы батюшка, – мне приходилось едать в компании августейших особ и членов ЦК, – готовьте сами. В общем, отдохните с дорожки – поговорим позже. Я зайду за вами к ужину. А для нашего ночного друга я подготовил более подходящее его физиологии жилье.

Раскланявшись с Пашей и Министром, старец повел Петера куда-то в глубь обширной территории базы.

– Посмотрим, какой жилплощадью снабдила нас контора, – предложил Петр Семеныч, отпирая дверь. – На первый взгляд недурно! – остановившись в просторной прихожей, заявил Министр. – Не люкс, но жить можно. Чем-то похоже на провинциальные немецкие отели. Неброско, но со вкусом.

– Ух ты! – воскликнул Паша. – А в гостиной даже есть небольшой камин! Удобные кресла, диван и телик.

– Достойно, – согласился Петр Семеныч. – Спальни одинаковые. Ты какую займешь?

– Да мне все равно, – пожал плечами Паша.

– Тогда твоя эта, а моя – та. Покемарим до ужина? А то чего-то я слегка приустал… Да и коньячок в самолете был не ахти!

– К тому же на семь часов разница во времени, – поддержал Паша предложение босса.

– Тогда сопим в две дырки, а батюшка нас разбудит на ужин…

* * *

Ужин оказался выше всяких похвал: хороший выбор блюд и напитков, приготовленных с большим умением.

– Знатная кормежка! – высказался Министр, сыто откинувшись на спинку кресла. – Повару респект… А то я, увидев колючку с вышками, решил, что нас тут баландой потчевать будут.

– Кормят здесь хорошо, – произнес батюшка, съевший за ужином лишь небольшую порцию каши. – Теперь можно и поговорить. Пойдемте со мной.

Вслед за батюшкой они вошли в один из каменных корпусов. Махнув вооруженному охраннику на входе, разблокировавшему вертушку, старец подошел к раздвижным дверям лифта.

– Зачем лифт в двухэтажном здании? – изумился Паша.

– А кто тебе сказал, что мы поедем наверх? – прищурился батюшка, набирая комбинацию цифр на кодовом замке, а затем нажал кнопку вызова.

Старец зашел в кабину, Паша и Петр Семенович без приглашения последовали за ним. Затем батюшка нажал одну из кнопок, на которых отсутствовали какие-либо обозначения, и лифт плавно тронулся с места. Когда он остановился, двери распахнулись в небольшом коридорчике у закрытых дверей, снабженных помимо кодового замка еще и сканером сетчатки глаз.

– К чему такая предосторожность? – поинтересовался Министр.

– Это здание хранит такие тайны, – проскрипел старец, – которые простым людям знать совсем не обязательно. Здесь находится самая большая коллекция магических редкостей, артефактов и прочей лабуды. В библиотеке вы найдете оригиналы многочисленных «гримуаров», «некрономиконов» и «дьявольских библий». Папирусы жрецов Гермеса Трисмегиста, глиняные таблички Шумера и Вавилона, берестяные книги Волоса… – Старец вновь набрал ведомый лишь одному ему код и приложился глазом к линзе сканера. – Не буду перечислять все, если заинтересует – библиотека к вашим услугам.

Щелкнул замок, и тяжелая дверь распахнулась, открывая взорам гостей длинный ярко освещенный коридор со множеством дверей.

– Прошу! – батюшка по-хозяйски распахнул ближайшую к лифту дверь. – Здесь у меня что-то вроде кабинета.

Гости зашли и огляделись: небольшая комната квадратов на тридцать, обшитая натуральным дубовым брусом, большой, во всю стену, камин из дикого камня, в котором рдели догорающие угли, четыре массивных резных кресла, большой стол с покрытой кожей столешницей. И никаких компьютеров, факсов, телефонов, словно научно-технический прогресс остался за дверями кабинета батюшки Феофана.

– Удивлены? – вновь проявил чудеса чтения мыслей старец. – Устаю я от этих новомодных штучек. Мне в монастырской келье куда как легче дышится! Но служебный долг заставляет меня довольно много времени проводить на базе. Вот я себе убежище и оборудовал. Устраивайтесь поудобнее, – батюшка подбросил в камин несколько поленьев. – Закуривайте, если к сему зелью пристрастие имеете, – предложил старец. – Я, признаться, люблю возле камина трубочку выкурить. Хоть и не к лицу это действо скромному служителю Господа, да вот… В монастыре я себе такого не дозволяю, а вот здесь… Могу предложить хорошего табачку. Сам выращиваю. Трубок у меня целая коллекция…

– Ну что, Паш, уважим батюшку, попробуем его пресловутый самосад? – подмигнул телохранителю Петр Семеныч.

– А что? – оживился Паша. – Покурим! Правда, я с трубками никогда не сталкивался…

– О! Это просто! – воскликнул батюшка, раздавая гостям вычурные трубки, больше похожие на произведения искусства, нежели на приспособления для вдыхания дыма. Старец на собственном примере показал, как следует обращаться с сим приспособлением. Наконец комнату наполнили клубы ароматного дыма. Табачок оказался душистым, но ядреным, Паша с непривычки даже закашлялся.

– Это тебе не фитюльки ваши! – наставительно произнес старец, с наслаждением попыхивая трубочкой. – Никакой химии – чистый продукт! А запах дыма – вообще нечто, наслаждение в чистом виде! Хоть и греховное… Но все мы не без греха!

– Недурственный табачок-с, – согласился с батюшкой Петр Семеныч, выпуская струю сизого дыма, – на «Друм» чем-то похож…

– Вот что, ребятки, – неожиданно сменил тон старец, вмиг превратившись из доброго безобидного старичка в жесткого волевого комитетчика, – разговор нам предстоит серьезный. Поэтому настраивайтесь! Перво-наперво… Товарищи офицеры, разрешите поздравить вас с зачислением в славные ряды Федеральной службы безопасности! – торжественно произнес он, старательно пряча в бороде ехидную усмешку. – С сего дня вы – полноправные сотрудники шестнадцатого отдела.

– Товарищи офицеры? – Трубка выпала из приоткрывшегося рта Петра Семеныча. – Я на это согласия не давал! Без меня меня женили?

– А ты, милок, о чем думал, когда во все это ввязывался? Что контора тебя просто так отпустит? Да еще спасибо скажет за бескорыстную помощь? Конторе легче тебе погоны повесить, закрыв глаза на прежние грешки, либо грохнуть по-тихой! Хотя это маловероятно… Слишком ценный материал ты заныкал!

– Какой материал, батюшка? – ангельским голоском произнес Министр.

– Ты мне, Петр Семеныч, мозги-то не конопать! – не собирался отступать батюшка. – Две дозы лекарства у Незнанского брал? Можешь не отвечать – знаю, что взял… И что воспользуешься, тоже знаю… Да-да, другого от тебя ожидать не приходится! Мы тоже не ангелы – все лекарство диверсантов реквизировано для нужд шестнадцатого отдела. Часть пойдет нашим яйцеголовым для исследований, ну а часть… Так что, ребятки, засуньте свои амбиции в задницы и радуйтесь жизни. При благоприятном раскладе она у вас будет долгой и насыщенной. Уяснили? Вот и молодцы! – старец вновь превратился в безобидного сельского священника.

Некоторое время в кабинете батюшки стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием разгоревшихся в камине дров. Невольные сотрудники шестнадцатого отдела обмозговывали дальнейшие перспективы.

– А сколько человек в курсе, чем занимается пресловутый отдел радиолокации? – наконец ожил Петр Семеныч.

– Немного, – попыхивая трубочкой, ответил батюшка. – Президент, начальник ФСБ, пара-тройка высших военных чиновников и руководитель шестнадцатого отдела.

– И все?

– А этого вполне достаточно – нам известность ни к чему.

– С президентом и главным фээсбэшником все понятно, а кто осуществляет непосредственное управление отделом? Он же, как я понимаю, наш непосредственный начальник? – смирившись с собственной участью, Петр Семеныч решил как можно больше узнать о структуре, которая так беспардонно зачислила его в свои ряды.

– Официальный руководитель шестнадцатого отдела – полковник Тюленев. Именно он отвечает за радиолокацию…

– А неофициальный?

– Неофициальный – ваш покорный слуга! – улыбнулся батюшка, выстукивая прогоревшую трубку о каминную решетку.

– И что же, звание есть?

– А как же, только я не придаю ему большого значения. В каких чинах мне только не приходилось служить: тайным советником, комиссаром, генералом…

– Понятно, товарищ генерал, – с горечью в голосе произнес Петр Семеныч. – А нас в какие чины определили?

– Вы пока салажата в нашей службе, лейтенантами походите. А там видно будет… А вообще звание в нашем деле не главное…

– А что главное?

– Главное то, что теперь за вашими плечами контора! Которая и прикроет в случае чего, и поможет…

– Зато и соки все выдавит!

– Ну, за все надо платить, – философски заметил батюшка. – Только подумайте, что с вами будет после применения лекарства? Нездоровый интерес со стороны родственников и знакомых?

– Родственников у нас с Пашей нет. А документы новые выправить не проблема, при наличии денег.

– С родственниками вам повезло. Это большой плюс! А документы? И что, будешь всю жизнь бегать по миру как заяц? Да тебя вычислят! Ты думаешь, наша контора единственная в своем роде? Каждая уважающая себя страна имеет подобные структуры! Они отслеживают все несуразности существования подобных личностей. Лучше поступиться малым и иметь крепкие тылы, нежели всю жизнь скрываться. Либо селя вы, либо селя вас, такова жизнь, друзья мои!

– И чем мы будем заниматься в вашей конторе?

– В нашей, лейтенант Мистерчук, в нашей конторе, – мягко поправил его батюшка. – Работы непочатый край! Для начала вы пройдете небольшое обучение… Затем мы отзовем Сидоренко с Дальнего Востока, а его место займете вы. Внешне вы будете жить прежней жизнью… Еще лет двадцать-тридцать… А затем придется исчезнуть, во избежание… Где-нибудь на вашем Морском кладбище появится мемориальная плита с надписью «Безвременно ушедшему Петру Семеновичу Мистерчуку от скорбящих друзей». Смените регион, имя, фамилию и продолжите дальнейшую службу на благо Отечества. Если все будет идти своим чередом… Но что-то подсказывает мне, что обыденный уклад вскоре будет нарушен. Предчувствия меня еще никогда не обманывали. Нечто подобное я ощущал перед революцией и Второй мировой…

– Портал? – догадался Петр Семенович.

– Портал, – не стал отрицать батюшка. – В любой момент оттуда может хлынуть… А если уж за дело там взялись такие личности, как Хильшер, Зиверс и Крезе… Мне становиться как-то не по себе!

– Но они слабее нас в плане технологий, техники и вооружения, – заметил Петр Семеныч. – У них не развита даже элементарная сотовая связь, а компьютерные…

– Технологии, – презрительно перебил Министра батюшка. – Слишком часто в последнее время мы полагаемся на технику, игнорируя то, что дал нам Господь! Мы развиваем бездушные механизмы, напрочь игнорируя собственные природные возможности. Ученые строят гигантские ускорители для сталкивания элементарных частиц, пытаясь тем самым разгадать тайну создания вселенной! По их собственным заверениям, они таким образом пытаются познать замысел Творца! Понимаете? Познать замысел, не разобравшись даже в самих себе! Люди перестали верить в чудеса! Древние хроники для них не более чем волшебные сказки! Знаете, кого я считаю настоящим ученым? Ученым с большой буквы? Генриха Шлимана. Он был первым, кто поверил в древние легенды. Над ним смеялись – но он не сдавался! И доказал, что поэмы Гомера – это не сказки древнего сказителя, а реальность! За минувшее столетие лишь нацистская Германия серьезно изучала те редкие крупицы знаний, доставшиеся нам по наследству. Я не одобряю те способы, которые практиковало «Аненербе», но масштабность проектов поражает! В нашей библиотеке хранится львиная доля архивов «Наследия», захваченных нашей доблестной Красной Армией. Мы до сих пор не разобрали и десятой доли документации нацистов – не хватает специалистов, времени и средств… Пятьдесят научно-исследовательских институтов – это вам не шутки! А теперь представьте, что будет, если из портала в наш мир хлынут немецкие полчища?

– Удручающая получается картинка, – поежился Петр Семеныч. – В Рейхе ценностью является лишь жизнь настоящего арийца. Все остальные – унтерменши, недочеловеки…

– Вот и представь, что случится с нашим миром.

– Но переходной портал так или иначе требует охраны!

– Полностью с тобой согласен. Но, видишь ли, в чем дело, наше с тобой начальство всего лишь обыкновенные люди… Чиновники высокого ранга, неординарные личности, но… Вся их система восприятия окружающего мира насквозь рационалистична! В их жизни практически нет места обыкновенному чуду. Они изначально настроены скептически к нашей работе…

– Тогда почему они не разгонят весь отдел к чертям собачьим? – не понял Петр Семеныч.

– На всякий случай. А вдруг? Зачем трогать отлаженную систему? Ведь не дураки же ее создавали? Пусть функционирует себе потихоньку! Лучше лишний раз плюнуть через левое плечо, положить под пятку пятак, надеть счастливую нестираную рубашку, чем спугнуть удачу. Вдруг все это работает? От меня же не убудет?

– Я понял, о чем вы толкуете, – согласился Петр Семеныч. – Извечные вопросы веры. Долгие годы советского атеизма так и не смогли вытравить ее из людей.

– А кто вам сказал, что коммунисты задавались целью вытравить веру?

– А как же нападки на церковь? Опиум для народа? Научный атеизм…

– Научный атеизм – та же религия! – возразил батюшка. – Сменилась ширма, регалии и лозунги, но суть осталась та же! Народ должен во что-то верить. Да и атрибутику никто из головы не выдумывал – древние символы в действии. Возьмем просто для сравнения: вместо распятия – пятиконечная звезда. Это пентаграмма, магический символ, известный людям с незапамятных времен. Первые постреволюционные годы младенцев звездили, нашивали звезды куда ни попадя: на пеленки, одежду… По сути, то же крещение! Серп и молот – также. Серп – инструмент смерти, коса – более позднее воплощение. Смерть – жнец, ее инструмент – серп. Череп в ногах Иисуса на распятии символизирует то же царство смерти. Митинги и демонстрации заменили крестные ходы. Прошло немного времени, и новая власть обзавелась собственными нетленными мощами…

– Ленин в мавзолее?

– В точку. И таких аналогий можно привести бесчисленное множество. К слову, в Третьем Рейхе также происходило вытеснение христианства. Не так грубо, но планомерно. Инициатива принадлежала небезызвестному вам профессору Хильшеру.

– Старикашка был не прост, – согласился Министр. – Это было ясно с первого взгляда!

– Так вот, ребятки, наша задача не дать оккупантам из сопредельной вселенной никаких шансов! Поэтому придется не слабо попотеть и мне, и вам!