03.05.1949
Рейхскомиссариат «Украина».
«Псарня» — первый детский военизированный интернат для неполноценных.
Год пролетел незаметно, только мелькали перед глазами курсантов похожие друг на друга, словно близнецы-братья, дни, недели и месяцы. Подъем, зарядка, развод, завтрак, занятия в классах, кроссы, стрельба, полоса препятствий… Однако со временем нагрузки и сложность упражнений возрастали. Многокилометровые марш-броски уже мог выдержать далеко не всякий подросток, а уж спарринг-бои со взрослыми наставниками-воспитателями и подавно. Уже через полгода состав кадетов первого набора сократился на треть, разделив судьбу несчастного Федькина, а к концу учебного года — вполовину. Остались самые стойкие, крепкие и выносливые. От мальчишек, так и не оправдавших высокое доверие отцов-командиров, быстро избавлялись. Куда отправляли бывших курсантов «Псарни», кадеты не знали. Со слов Сандлера выходило, что их раскидывали по близлежащим интернатам для унтерменшей.
— Быдло должно работать, — заявлял мастер-наставник, — они вам не ровня!
Ходившие же по спецшколе слухи, что отчисленных курсантов расстреливают и зарывают на стихийном кладбище возле оврага, где, кстати, закопали и случайно подорвавшегося кантиненляйтера Ланге (об этом случае Путилов не поведал ни одной живой душе, даже Петьке), Вовка опроверг лично, еще в прошлом году. Но жуткие слухи и домыслы все равно ходили, несмотря ни на какие доводы.
Вовка и Петька, или кадеты-псы Вольф и Петер, как обзывал их Франц, на дух не переносивший славянские имена, не утратившие со временем в среде курсантов своего лидирующего положения, до сей поры считались на «Псарне» лучшими. Вовка уже давно перестал дерзить воспитателям, убедившись в бесплодности таких попыток. Да и увеличивающиеся нагрузки не оставляли времени на дерзости — сил в конце насыщенного тренировками дня едва хватало, чтобы доползти до кровати. А с утра все начиналось по новой: подъем, зарядка, развод, завтрак…
* * *
— Итак, господа офицеры, — традиционной фразой начал еженедельную планерку оберстлёйтнант Нойман, — мы приближаемся к знаменательной дате — годовщине нашей спецшколы. Ожидается прибытие гостей очень высокого ранга… Очень высокого… — задумчиво повторил он.
— Неужели сам фюрер? — не удержался от удивленного возгласа мастер-наставник Дротт.
— Нет, Карл, — по-отечески улыбнулся Бургарт, — думаю, что у фюрера и без нас проблем достаточно. Но вот от приезда рейхсляйтера Брауна нам, думаю, не открутиться. Этот «фазан» более высокого полета, чем Отто Розенбург, — человек из ближнего круга Самого! В общем, понимаете… Есть у кого идеи и предложения, как произвести впечатление на берлинскую комиссию?
— Есть одна идея, герр Нойман, — оживился старший мастер-наставник.
— Серьезно, Роберт? — обрадовался директор. — А то я уже всю голову сломал! Почему раньше не доложил?
— Только сейчас идея оформилась, герр оберстлёйтнант, — ответил Франц. — Да и сам до конца не знаю — слишком уж…
— Излагай, — распорядился Нойман, — а потом мы все вместе подумаем, если, конечно, идея стоящая, как довести её до ума.
— Есть, герр директор! — произнес Роберт. — Как вы знаете, был я недавно командирован в киевский рейхскомиссариат…
— Да-да, — припомнил Бургарт, — по вопросам нового набора «псов»…
— Так точно! — кивнул Франц. — Случайно встретил в коридоре моего однокашника по офицерскому училищу. Он сейчас занимается поставками в Рейх рабочей силы… На данный момент в Киев прибыло несколько эшелонов с Дальнего Востока с китайскими военнопленными…
— Что-то я не пойму, куда ты клонишь, Роберт? — напрямую спросил Нойман, так и не ухвативший суть задумки старшего мастера-наставника.
— Я вот о чем, герр оберстлёйтнант, — пояснил Франц, — может, хватит уже пацанам стрелять по картонным мишеням и устраивать показательные бои друг с другом? Пора натаскивать псов на настоящую «дичь»! Я могу договориться о поставке для нужд спецшколы достаточного количества «желтого мяса»… Устроим показательные бои! Такого шишки из рейхсканцелярии уж точно от нас не ожидают! — воодушевленно произнес он.
В кабинете директора воцарилась гробовая тишина. Никто, даже неугомонный Сандлер, не смел произнести даже слова, ожидая реакции оберстлёйтнанта. Слишком уж безумной была идея старшего мастера-наставника.
— Такого даже я не ожидал, — признался через некоторое время Нойман, переварив предложение заместителя. — Не рановато еще?
— У нас есть немного времени для проверки — почти месяц, — произнес Франц. — Если не ошибаюсь, официальная годовщина назначена на первое июня?
— Верно, — подтвердил Нойман, — первого числа.
— Ну вот за месяц мы точно выясним, смогут ли наши псы стрелять не по грудным деревянным мишеням, а по живому мясу, — продолжал убеждать директора Роберт. — Зато представьте себе реакцию комиссии, которая от нас такого тоже не ожидает! Но! В отдаленной перспективе, я думаю, от нас будут требовать нечто подобное… Разве не так? Основная задача «Псарни» — вырастить беспрекословных и безжалостных убийц, преданных Рейху…
— Солдат, Роберт, — поправил командира Сандлер, — солдат…
— А хороший солдат, Михаэль, ты это и сам прекрасно знаешь, должен без колебаний убивать наших врагов! — продолжал напирать старший мастер-наставник. — Рано или поздно, но им придется убивать…
— Если вас интересует мое мнение, герр оберстлёйтнант, — официально сухим тоном заявил Сандлер, — я считаю, что им еще рано…
— Кто еще так считает? — Нойман пробежался глазами по бесстрастным лицам мастеров-наставников, собравшимся на планерку в его кабинете.
Из двенадцати человек Сандлера поддержали лишь трое его коллег. Остальные командиры взводов, принявшие сторону Роберта Франца, считали, что стоит попробовать.
— Мы делаем большую ошибку, господа! — попытался еще раз образумить собравшихся офицеров Сандлер.
— Михаэль, — невзирая на протесты подчиненного, дружелюбно произнес Франц, — это уже не те сопляки, которых год назад свезли к нам со всего бывшего Союза. Надо признать, что мы хорошо потрудились… Да, все мы, господа, приложили максимум усилий, чтобы из этого малолетнего сброда вылепить некое подобие настоящих солдат! — высокопарно произнес он. — Вы только вспомните, как они блевали и ссались, когда нужно было попросту отрубить голову курице! Зато теперь каждый из них, не моргнув глазом, заколет штык-ножом матерого кабанчика! А желтокожие обезьянки не так уж далеко ушли от свиней…
— Хорошо, Роберт, давайте попробуем, — нехотя разрешил Нойман. — Я согласен с тобой, что это будет отличным сюрпризом для высокой комиссии.
— Спасибо за доверие, герр оберстлёйтнант! — поблагодарил директора Франц. — Если все пройдет успешно, у меня есть еще одно небольшое предложение…
— Еще? Ты меня не перестаешь удивлять, Роберт! — воскликнул Нойман. — Давай уж, выкладывай, что там у тебя еще…
— Есть предложение провести военно-спортивную игру, максимально приближенную к настоящему бою. В качестве противников используем все тех же китайцев! Вооружим обе стороны…
— Герр Франц! — не выдержав, воскликнул Сандлер. — Это уже совсем через край! Как ты себе это представляешь? Взрослые мужики против кучки малолеток? Бред! Полный бред!
— А что? — неожиданно заинтересовался Нойман. — Уравновесим стороны вооружением либо количеством…
— Дадим китайцам холостые патроны? — ухмыльнулся Франц. — Отличная идея, герр оберстлёйтнант! Куда как эффектнее это будет выглядеть со стороны, чем банальный расстрел желтожопых обезьянок перед комиссией! Полная имитация военных действий…
— Честно сказать, я не это имел в виду, Роберт… — скрепя сердце, признался Нойман. — Но твой вариант… Мы все-таки солдаты, а не мясники… Боюсь, что…
— Герр оберстлёйтнант, давайте начистоту, — неожиданно жестко произнес старший мастер-наставник, — здесь все свои… И делаем мы одну и ту же грязную работу.
— Согласен, — кивнул директор, понимая, куда клонит старший мастер-наставник.
— Нам нужен результат, не так ли? Причем такой, чтобы ни один «золоченый фазан» из министерства даже не заикнулся, что мы тут впустую тратим казенные средства и отъедаем в тепле задницы, тогда как на фронте каждый день гибнут настоящие немцы…
— Я знаю это не хуже тебя! — вскипел Бургарт, приподнявшись со своего кресла.
— Тогда засунем в… куда подальше наши… Война — это сплошное дерьмо, кровь и… Вы это знаете лучше меня, герр Нойман! Так давайте докажем всем, что мы выполняем свой долг здесь, в тылу, так же хорошо, как это делают на передовой!
— Ты прав, — согласился Нойман, взяв себя в руки, — оставим сантименты до конца войны. Это всего лишь унтерменши. Итак, господа офицеры, к завтрашнему дню разработать план военно-спортивной игры. Проработать его на местности… В общем, учесть все особенности. Прикинуть примерное количество личного состава участников со стороны «Псарни» и количество «мяса». Старший мастер-наставник Франц направляется в командировку… Может, нам еще и не дадут этих… китайцев.
— Я постараюсь выбить нужное количество, герр оберстлёйтнант.
— Хорошо. Возьми для начала немного… Для пробы… Если все пройдет…
— Я понял, герр Нойман. Все пройдет отлично!
— Дай-то Бог! — шумно выдохнул Нойман. — Господа офицеры, все свободны! Жду вас завтра с наброском игры… Если понадобится моя помощь — вы знаете, где меня найти. Зиг хайль!
05.05.1949
Рейхскомиссариат «Украина».
«Псарня» — первый детский военизированный интернат для неполноценных.
Утром через центральные ворота усадьбы на территорию «Псарни» въехали два грузовых автомобиля. Один из грузовиков был набит под завязку изможденными китайскими военнопленными. Кузов другой машины занимала вооруженная охрана сопровождения. Едва машины остановились, автоматчики согнали выгрузившихся из машины узников в старый сарай.
— Ну что ж, — довольно произнес Франц, дождавшийся окончания разгрузки «живых мишеней», — пора трубить общий сбор!
С первыми сигналами сбора из казарменных бараков выбежали мальчишки. Быстро, почти без суеты, малолетние унтерменши занимали свои места в строю. Вскоре псы уже стояли ровными рядами, выпятив грудь и втянув животы.
Дождавшись появления Ноймана, старший мастер-наставник привычно рявкнул:
— Школа! Равняйсь! Смирно!
Мальчишки застыли, затаив дыхание.
— Герр оберстлёйтнант, — доложил старший мастер-наставник, — личный состав «Псарни» на репетицию празднования годовщины школы выстроен!
— Продолжайте репетицию, — произнес Нойман, отходя в сторону. — А я погляжу…
— Яволь, герр оберстлёйтнант! — щелкнул каблуками Роберт. Курсанты, — торжественно произнес Франц, стоя перед строем подтянутых кадетов, ничем не напоминающих прошлогоднюю толпу малолетних оборванцев, — сегодня мы репетируем празднование годовщины вашей службы на благо Рейху! Вы все доказали, что являетесь настоящими мужчинами! От лица командования благодарю вас за службу!
— Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль! — троекратно прокричали ломающимися голосами подростки, выбросив вперед руку в едином заученном жесте.
— Но учеба наша еще не закончена! Каждый солдат Рейха должен быть готов в любой момент отдать свою жизнь… — Франц сделал театральную паузу, а затем продолжил свою речь с маниакальным блеском в глазах: — Но самый лучший солдат вместо того, чтобы сдохнуть — отнимет жизнь у врага Рейха! Сегодня… Сегодня вас ждет первое боевое крещение, — огорошил кадетов старший мастер-наставник, — которое и покажет, имеете ли вы право называться «псами»!
По его сигналу на плац перед строем охранники выгнали троих измученных китайцев из сарая.
— Эти желтые обезьяны недостойны дышать с нами одним воздухом! — во всеуслышание заявил немец. — Они должны быть уничтожены! Кадет Путилофф!
— Я, герр старший мастер-наставник!
— Шаг вперед!
— Яволь! — Вовка, терзаясь смутными догадками, вышел из строя.
— Держи, кадет! — старший мастер-наставник расстегнул кобуру и протянул тяжелый табельный «вальтер» мальчишке, предварительно сняв пистолет с предохранителя. — Убей эту макаку! — ощерившись, приказал он воспитаннику.
Вовка зажал рифленую рукоять пистолета во вспотевших ладонях так, что побелели костяшки пальцев. Над плацем повисла гнетущая тишина. Вовка поднял руку, прицелился, закрыв один глаз. Пистолет ходил ходуном в вытянутой руке паренька. Лоб покрылся испариной. Тяжелые капли пота сбегали по кончику носа и капали на серый пыльный асфальт. Охранники-немцы, прибывшие вместе с китайцами, с интересом ждали дальнейшего развития событий. Ждал Нойман, ждали учителя и наставники, затаив дыхание, ждали курсанты. Казалось, что замерло само время…
— Смелее, курсант! — негромко произнес Франц сквозь сжатые зубы. — Это же тупая скотина, умеющая только жрать и плодиться со скоростью саранчи! Стреляй!
— Не… могу… — выдохнул мальчишка, обессиленно опуская пистолет.
— Вот, значит, как? — удивленно приподнял одну бровь старший мастер-наставник. — Дай сюда оружие! — жестко потребовал он. — Тебе надоело жить?
— Нет, — опустив голову, бормотал Вовка, изо всех сил стараясь не расплакаться.
— Тогда в чем дело?
— Я… не могу… человека…
— А ведь эта образина тебя не пожалеет! Слышь, ты, китаеза, — обратился Франц к военнопленному, — по-русски или по-немецки понимаешь?
— По-русски мала понимаю, — затряс головой китаец.
— Жить хочешь?
— Оченя хочица! — Раскосые глазки азиата злобно сверкнули.
— Если убьешь сопляка — будешь жить! — громко, чтобы его слышали все, объявил Франц. — Дайте ему оружие!
Один из охранников сунул в грязные руки китайца пистолет. Азиат нервно облизнул узкие губы и, быстро вскинув руку, выстрелил. Два выстрела слились в один — никто не заметил, как успел нажать на курок Роберт Франц. Зато все хорошо заметили, когда во лбу китайца появилась аккуратное красное отверстие. Азиат мешком рухнул на землю. Подскочивший охранник выдернул из сведенных судорогой пальцев оружие. Но выстрел китайца также достиг цели — Вовка, стоя на коленях, зажимал рукой окровавленный бок.
— Почему… вы… не сдержали слова? — шипя от боли, спросил Путилов.
— Давать слово обезьяне — людей смешить, — просто ответил старший мастер-наставник. — Встать, Пес!
Вовка с трудом поднялся с колен. Старший мастер-наставник вновь протягивал ему рифленую рукоять пистолета. Место убитого китайца занял другой его соотечественник. Больше Вольф не раздумывал над тем, хорошо или плохо он поступает… Есть приказ — и он должен быть выполнен любой ценой! Мальчишка сосредоточился, отстранился от жгучей боли, терзавшей простреленный бок. Сухо треснул выстрел в тягучей тишине… Китаец жалобно всхлипнул, хватаясь за грудь… Его тонкие грязные пальцы окрасились кровью, а наполненные болью и слезами раскосые глаза заглянули, казалось, в самую душу. Но Вольф не отвел взгляд, задавив силой воли чувство жалости и сострадания, — перед ним враг! А враг должен быть уничтожен! Иначе уничтожат тебя! Это истина, не требующая больше никаких доказательств!
Наконец глаза китайца потухли, и он кулем осел на землю.
— Курсант… Путилофф… задание… выполнил! — превозмогая боль, доложил пересохшими губами Вольф.
— Отлично, Пес! — похвалил воспитанника Франц. — Благодарю за службу!
— Служу Рейху! — отчеканил Вовка.
— Становись в строй!
— Яволь! — произнес мальчишка, разворачиваясь на каблуках.
Но на свое место в строю Путилов встать не успел: в глазах потемнело, а ноги отказались слушаться. Он свалился на сокурсников, потеряв сознание.
— Незнанский, Чернюк! Тащите своего обергефрайтера в лазарет! — распорядился Франц. — Да побыстрее, а то кровью истечет!
* * *
— Как Путилов? — осведомился у врача Сандлер, забежав в лазарет после кровавой «репетиции праздника».
— Почти в норме, герр Сандлер, — ответил Рагимов, встретивший мастера-наставника в приемном покое с никелированным ящиком хирургических инструментов в руках, — ничего серьезного не задето. Рану я уже заштопал — через пару недель вернется в строй.
— В себя пришел? — отрывисто спросил Михаэль.
— Что, простите? — не расслышал Сергей, громыхнувший в этот момент ящиком с инструментом.
— Вольф очнулся? Или до сих пор в отключке? — повторил вопрос мастер-наставник.
— Очнулся, — кивнул врач. — Только я ему снотворного дал… Спит сейчас.
— Ладно, пускай спит — ему сейчас отдых нужен…
— Герр Сандлер, может, чаю? — предложил наставнику врач. — Я как раз собирался…
— Спирт есть? — неожиданно спросил врача немец.
— Конечно, — поспешно ответил Рагимов, стараясь услужить Сандлеру, которого искренне уважал. — И закуску какую-никакую найду… Я иногда не успеваю в столовую… На кухне с утра беру… хлебца там, яичек вареных… Фрау Херманн — милейшая женщина, не в пример бывшему кантиненляйтеру Ланге… — вырвалось у врача. — Царство ему небесное! — Сергей размашисто перекрестился.
— Верующий? — поинтересовался Михаэль.
— Не то чтобы очень… При Советах, сами помните, не поощрялось… — зная о юности, проведенной Сандлером в России, произнес Рагимов.
— Помню, все атеистами были, — согласился Михаэль, проходя следом за врачом в бывший кабинет доктора Буга. — Ну кроме особо упертых… Молодежи-то такой немного было, в основном бабульки старые, еще дореволюционной закалки.
— Вот моя бабулька как раз из таких упертых и была, царство ей небесное, — с легким налетом грусти произнес Сергей. — Я ведь с бабкой жил — родители у меня по стране мотались… А бабка… Бабка меня морду крестить заставляла регулярно, иначе жрать не давала. Но приучила-таки… Теперь вот, помимо воли, постоянно Господа всуе поминаю… Я ведь и на медицинский факультет только из-за бабки и пошел — все хотел ей доказать, что никакой души и в помине нет.
— И как, доказал? — спросил Михаэль, наблюдая, как Сергей достает из стеклянного шкафчика приличных размеров банку с медицинским спиртом.
— Скорее она… — усмехнулся Рагимов, — доказала. Извините, герр Сандлер, но стопок у меня нет, — виновато развел руками врач, — только мензурки…
— Да наливай уже, эскулап! — воскликнул Сандлер. — Хоть из мензурки, хоть из ведра, но давай уже треснем!
— Конечно-конечно! — Рагимов поспешно выдернул из банки зубами резиновую пробку и щедро заполнил пустую тару.
Не дожидаясь, когда врач наполнит вторую мензурку, Сандлер схватил свою порцию «зеленого змия» и порывисто выпил. Через секунду его лицо побагровело, и он закашлялся, со свистом засасывая воздух.
— Ну что же вы так, герр Сандлер! — Врач суетливо похлопал наставника по спине. — Это же чистый медицинский… Неразведенный… С непривычки у вас… Вот, водички попейте… Только стаканов все равно нет… — Рагимов протянул Сандлеру графин с водой. — Я в вашу мензурку налью…
Сандлер вырвал из рук врача графин и жадно принялся глотать воду.
— Ваше здоровье, герр Сандлер! — Сергей отсалютовал наполненной стопкой и выпил залпом её содержимое.
— Вот черт! — Сандлер, наконец, перевел дух. — Давненько я спиртом не наливался — уже и забыл, как это…
— Давайте разведем водичкой, — предложил Сергей. — Если, конечно, будете еще…
— Эх, разводи! — обреченно махнул рукой Михаэль. — Бог, как говорят, троицу любит.
— Сейчас-сейчас. — Рагимов отлил спирта в пустую бутылочку и разбавил его водой. — Знаете, а удобно очень, когда мерная шкала почти на каждой бутылке. Хоть и не поощряется наукой градус понижать, но и глотку жечь чистым спиртом тоже как-то не совсем правильно. Вы закусывайте, герр Сандлер, — предложил врач, подвигая к немцу тарелочку с нарезанным хлебом, — вам же еще на службу…
— Не нужно сегодня на службу, — помрачнев, произнес Сандлер. — После сегодняшней… — он поморщился, словно от зубной боли, — «репетиции» поплохело не только курсантам…
— Да, я слышал… Но ведь они еще дети! Нельзя так… Неокрепшая психика…
— Они Псы, Сергей, унтерменши! Тебе ли не знать! Отберем, отфильтруем таких, что смогут по приказу глотки зубами рвать! Материала достаточно, скоро начнут прибывать эшелоны с очередным курсом… Главное, дать результат любой ценой… С Францем все и так понятно: карьера в армии не задалась — инвалидность, перевод в школу, конец, вроде как, карьере. А он человек амбициозный — и прозябать не намерен. Это для него единственный шанс подняться. Но вот от Ноймана я такого не ожидал… — изливал душу Михаэль. — Он ведь вояка старой закваски, для которого честь мундира не пустой звук… А вот оно как…
— Наверное, все дело в возрасте, — предположил Рагимов. — Пенсия не за горами — и пытается оберстлёйтнант, пока еще возможно…
— Прыгнуть выше головы?
— Угу: засиделся он в подполковниках… А если комиссия доложит, что, мол, дела на «Псарне» идут выше всяких похвал…
— Может, и Нойману перепадет от того пирога, — согласился Михаэль. — Ну, ты налил?
— Налил, герр Сандлер.
— Тогда чего ждем?
— Ну, будем! — Сергей резко запрокинул голову и проглотил разбавленный водой спирт.
— Сергей, можно войти? — В кабинет врача заглянул Вовка.
— А, Путилов, проснулся уже? Заходи, — разрешил Сергей.
Мальчишка, придерживая рукой простреленный бок, скособочившись, просочился в кабинет. Увидев Сандлера, он попытался выпрямиться, но, тихо охнув, виновато развел руками:
— Извините, герр мастер-наставник…
— Уймись, Путилов, мы не на плацу, — снисходительно произнес Михаэль. — Давай садись. Как самочувствие?
— Да живой вроде… — пожал плечами мальчишка.
— Эта фраза у тебя уже скоро коронной станет, — улыбнулся Рагимов. — Который раз я от тебя это слышу?
— Нравится мне у вас, дядь Сергей, — перевел все в шутку Вовка, усаживаясь на жесткую лежанку для осмотра больных.
— Ох, Путилов, с огнем играешь! — погрозил ему пальцем Рагимов.
— Так это ж не я придумал… — Мальчишка потупился и принялся нервно теребить пуговицу на больничной пижаме. — Я не хотел…
— Как сам-то? — поинтересовался Михаэль.
— Болит немного.
— Я не о ране, — пояснил наставник, — я о другом.
— Паршиво! — признался Вовка. — Я ведь людей никогда… Ладно бы гад какой… Он ведь ни в чем не виноват!
— Не виноват? — не поверил своим ушам Сандлер. — И это после того, как он тебя чуть не ухлопал?
— Но ведь ему же Франц жизнь пообещал оставить…
— А тебе, значит, на свою жизнь начихать?
— Нет, — нахохлился мальчишка, — не начихать!
— Так почему же ты допустил, чтобы он в тебя выстрелил? Ты поставил свою жизнь на кон! А тот китаец, как ты сам только что сказал, боролся за свою жалкую душонку до последнего! И он бы тебя не пощадил!
— Я это понял, герр Сандлер…
— Пойми, мне тоже не по душе… все это дерьмо. Но я — солдат! Ты, раз уж так произошло, — тоже. Поэтому приказы, какими бы… В общем, приказы не обсуждают! Но из мертвых тебя тоже никто не воскресит. Поэтому, в какие бы обстоятельства тебя ни загнала судьба, в какой бы жопе ты ни очутился, всегда борись за свою жизнь! Ты видел когда-нибудь загнанную в угол крысу? — неожиданно спросил он.
— Видел, — послушно ответил мальчишка.
— Вспомни, как она себя ведет, — посоветовал Сандлер. — Вроде бы мелкий грызун, которого и соплёй несложно перешибить, но, когда он оскалится, встопорщит шерсть на загривке и приготовится подороже продать свою никчемную жизнь, поневоле становится страшно. Поступай так же, Вольф… Сергей, налей ему граммов тридцать.
— Но, герр Сандлер… Мальчишка ж еще…
— Налей, говорю, ему сейчас не помешает. Мандраж снять: ведь он был первым там, на плацу… Остальным полегче пришлось — пример был. Давай, кадет Вольф, — Сандлер поднял со стола мензурку, — за твое крещение! Делай, как я!
Вовка подчинился и выпил. Вкуса водки он не почувствовал: спиртное, прокатившись по пищеводу, взорвалось теплой волной только в желудке.
— Молодец, курсант! — Михаэль потрепал Вовку по щеке. — Но больше не пей! Как, легче?
— Ага… — ответил «поплывший» мальчишка, когда разведенный спирт ударил в голову. — Ой… — спохватился он. — То есть так точно, герр мастер-наставник!
— Давай без чинов, Вольф, — предложил слегка поддатый немец. — Сергей, тебя это тоже касается. Считаем, что сегодня мы ровня…
— Как скажешь, Михаэль, — согласился Рагимов.
— Тогда наливай! — распорядился Сандлер. — Себе и мне, мелкому хватит!
— Вы бы закусывали, герр…
— Сергей, я же просил!
— Ах да — привычка. Ты бы закусывал, Михаэль, — поправился врач. — А то окосеем мы с тобой раньше времени.
— Да, пожалуй, ты прав, — согласился немец, отщипывая ломтик хлеба от куска побольше. — Вольф, а он действительно был первым?
— Убитым мной? — уточнил Вовка, сразу догадавшись, о чем спрашивает наставник. — Первый…
— Запомни этот день, пацан, — произнес Михаэль. — Сегодня ты стал владельцем своего собственного кладбища, которое с годами будет только расти. Если ты, конечно, не сломаешься в процессе…
— Я не сломаюсь, Михаэль! — серьезно ответил Вовка, до хруста сжав кулаки.
— Так держать, кадет! — Сандлер поднял очередную мензурку. — И да поможет тебе Бог!
* * *
Всё то время, которое Вовка провалялся в лазарете, шла подготовка к грядущему торжеству: здания школы, склады, заборы, бордюры и деревья были отремонтированы, покрашены, побелены и подстрижены. Нойман стремился подать комиссии «Псарню» как образцово-показательное военизированное учреждение, где руководство уделяет внимание даже самой затрапезной мелочи. С первоначально поставленной задачей — наведением внешнего лоска — он справился отлично. С остальным же дела обстояли немного хуже, чем того бы хотелось оберстлёйтнанту: через несколько дней после кровавой репетиции праздника слегли несколько курсантов с жуткими психическими расстройствами, вплоть до полной невменяемости. Некоторые кадеты начали мочиться по ночам, и случаи ночного недержания регистрировались практически в каждом взводе. От таких унтерменшей постарались побыстрее избавиться — нет курсанта, нет проблемы. Усилиями Псов и «выписанных» Францем «на убой» китайцев на территории пустующего танкового полигона и прилегающего к нему участка леса была устроена площадка для военно-спортивной игры под кодовым названием «Dorf» — «Хуторок». Голая территория полигона преобразилась, обзаведясь дощатыми макетами изб и плетеными изгородями. В противоположных концах полигона были устроены две укрепленные базы — штабы противоборствующих сторон. С сюжетом игры наставники решили не париться, предложив Нойману стандартную схему: «захват знамени противника». Получив «добро» от начальства, Сандлер, как командир лучшего взвода Псов, принялся натаскивать кадетов, до посинения гоняя их по импровизированной деревне. Как бы он ни относился к проекту Франца, ударить перед высоким руководством Рейха «лицом в грязь» ему не хотелось. Вовка, покинувший лазарет лишь в конце мая, не успел прочувствовать на собственной шкуре все прелести «Хуторка».
— Повезло тебе, Вовка! — с завистью произнес Семка Вахромеев, когда Путилов появился в казарме. — Знаешь как нас тут Сандлер без тебя гонял?
— Слышал-слышал, — степенно кивнув, ответил Вовка. — Только ты, видать, забыл, как сам в прошлом году в больничке валялся. Как перевязки дядька Сергей делает. Как бинты присохшие отдирает…
— Брр! — передернул плечами Славка. — Точно, забыл! Не хочу больше к нему в руки попадать!
— Как тут вообще? — поинтересовался Путилов. — А то ведь, как вас на полигон вывезли, так ко мне никто и не заходил.
— Да как обычно, — пожал печами Вахромеев.
— А у нас по-другому и не бывает, — согласился с приятелем Петька. — Хотя нет, было тут одно происшествие…
— Ну-ка, ну-ка? — заинтересовался Вовка, соскучившийся по общению.
— Есть у нас один фрукт — Боря Ромашин… Пока ты в лазарете лежал, его к нам из восьмого взвода перевели. Ах да, ты ж не знаешь — разукомлектовали половину взводов — теперь их всего шесть осталось.
— Еще бы, — хмыкнул Вовка, — вспомни, сколько нас год назад было и сколько сейчас? Так что не так с этим Ромашиным оказалось?
— Да этот урод задумал от кросса отмазаться, да и вообще… Напихал себе в сапоги какой-то хрени — ноги до крови стер. Не могу бежать, говорит. Не знаю, как Сандлер его выкупил, но вместо того, чтобы отправить Ромашина в казарму, он заставил нас на закорках его всю дистанцию тащить! Представляешь, какая сука?
— Кто, Сандлер? — спросил Вовка.
— Не — Ромашин. Мы ему в тот же день темную устроили.
— И что, ходить-то он после этого может?
— Хе, ходить, — летает не хуже реактивного самолета! Даже про мозоли не вспоминает! Лицо, правда, немного распухло и посинело, а так в норму пацан пришел.
— А что Сандлер? — поинтересовался Вовка.
— А ничего: посмотрел так, с прищуром, и ни слова не сказал. Даже не заикнулся. Отличным мужиком оказался, даром что немец.
— Да, действительно, повезло нашему взводу, — согласился с другом Вовка. — А теперь расскажи поподробнее, что вы на полигоне вытворяли…
01.06.1949
Рейхскомиссариат «Украина».
«Псарня» — первый детский военизированный интернат для неполноценных.
Прием высоких гостей прошел без сучка без задоринки по прошлогоднему сценарию празднования годовщины Национал-социалистической революции.
В общем, гости остались довольны. Во время торжественного обеденного застолья рейхсляйтер Браун отметил высокую физическую подготовку Псов и поблагодарил за отличные строевые навыки личного состава. Не вызвало нареканий рейхсляйтера и умение малолетних унтерменшей обращаться с боевым оружием.
— Спасибо за отличную службу, господа! — поблагодарил он присутствующих на застолье офицеров. — С такими результатами мне не стыдно будет идти на доклад к фюреру. Вы сделали даже немного больше, чем я рассчитывал увидеть… Ты что-то хотел добавить, Бургарт? — спросил Карл, заметив, как заерзал на своем месте директор школы.
— Если позволите, герр рейхсляйтер…
— Да, пожалуйста, Бургарт.
— У нас осталось еще одно мероприятие, не вошедшее в общий перечень. Я думаю, что вам будет интересно посмотреть. Надеюсь, что наши Псы вас еще удивят.
— И что же это за мероприятие, герр Нойман? — выразил общее мнение членов комиссии Браун.
— Мы решили устроить показательную военно-полевую игру, — приоткрыл карты оберстлёйтнант, — максимально приближенную к боевым действиям. На пустующем танковом полигоне мы выстроили небольшой городок. Правила игры максимально просты: две противоборствующие команды будут бороться за захват вражеского флага.
— Хм, это действительно интересно, — признался рейхсляйтер. — Планируете использовать оружие?
— Конечно, герр рейхсляйтер. И не только оружие…
— Что еще можно использовать? — не понял Браун.
— Разрешите, я поясню, герр Браун, — произнес Нойман. — В нашей игре мы планируем использовать «живой материал» — военнопленных китайцев, которых в большом количестве сейчас перебрасывают в западном направлении.
— В качестве кого? — не удержавшись, влез в разговор Отто Розенбург.
— В качестве одной из сторон? — сразу докопался до сути Карл Браун. — Не так ли, оберстлёйтнант?
— Так точно, герр рейхсляйтер! — подтвердил его догадку Бургарт.
— А что? Китайцы против наших псов… — оценил задумку Браун. — Это уже интересно!
— Мы вооружим этих обезьянок оружием с холостыми патронами, а псам выдадим боевые…
— Даже так? — Брови рейхсляйтера изумленно поползли вверх. — Вы уверены, что ваши малолетки справятся с такой задачей? Это будет посложнее, чем раздавить таракана.
— Уверен, герр рейхсляйтер! — безапелляционным тоном заявил Нойман. — Мои воспитанники уже тренировались, правда, на неподвижных мишенях. А после обеда мы посмотрим, как они справятся с движущимися.
— Браво, герр оберстлёйтнант! — зааплодировал Карл Браун. — Фюрер будет доволен! Если дела обстоят так, как вы мне сейчас доложили — буду ходатайствовать о присвоении наставникам внеочередных званий.
— Спасибо, герр рейхсляйтер! Рад стараться!
— Значит, вы планировали вооружить псов боевыми патронами, а китайцам раздать пугачи?
— Так точно!
— У меня к вам несколько иное предложение, — хищно оскалился рейхсляйтер. — Давайте вооружим боевыми и тех и других.
— Но… — задохнулся Нойман, — это же всего лишь сопливые щенки! Да, они выносливее сверстников — но китайцы их порвут!
— Вот мы и посмотрим, насколько быстро они смогут это проделать. Да, пусть Псов будет, скажем, в два раза больше. Это уравновесит стороны. Скажем, два десятка Псов против десятка китайцев. И отберите лучших… Самых лучших воспитанников, Бургарт!
— Слушаюсь, герр рейхсляйтер! — не смея перечить Брауну, темнея лицом, произнес Нойман. — Но замечу, если позволите, что два к одному — не равноценный расклад! Китайцы — все сплошь ветераны, понюхавшие пороху… А у нас — необстрелянные…
— В общем, так, Бургарт, — не слушая возражений директора, отрубил рейхсляйтер, — если твои псы продержатся на полигоне хотя бы час, я с уверенностью могу пообещать тебе рыцарский крест, звание бригадного генерала, внеочередной отпуск с существенной премией и увеличение дотаций в несколько раз…
— Они продержатся, герр рейхсляйтер!
— А если случится чудо, — продолжил Браун, — и твои подопечные, но я в это не верю… Так вот, если вдруг они сумеют победить — ваша школа получит от рейхсканцелярии карт-бланш на любые проекты!
— Мы постараемся, герр рейхсляйтер! — отчеканил Нойман. — Мы очень постараемся!
— С нетерпением ожидаю этой вашей военно-полевой игры. Не так ли, господа?
* * *
После завершения банкета Сандлер отозвал Франца в сторонку:
— Роберт, можно тебя на пару слов?
— Всегда пожалуйста, — словно ничего не произошло, отозвался старший мастер-наставник.
— Видишь, к чему привело твое предложение, Роберт?! — оставшись наедине, гневно выкрикнул обвинения в адрес старшего мастера-наставника Сандлер. — Ты представляешь себе, сколько у нас теперь будет трупов?
— Ну, — пожал плечами Франц, — десятком больше, десятком меньше — земли у оврага на всех хватит. На днях полсотни китайцев зарыли, так и ландшафт не сильно изменился…
— Я не имею в виду китайцев — я о наших мальчишках, Роберт!
— А какая, в сущности, разница? — прищурившись, произнес старший мастер-наставник. — Что китайцы, что славяне, все они — недочеловеки. Успокойся, Михаэль, — Роберт по-дружески хлопнул Сандлера по плечу, — не стоит тратить на них свои нервы.
— Не стоит, говоришь? — нервно дернулся Михаэль. — Да я на них столько сил угробил… Воспитал лучших… И теперь что, все псу под хвост?
— Почему «под хвост»? — искренне изумился Франц. — Ты же слышал, что сказал рейхсляйтер? Вот он, этот шанс, которого мы все так долго ждали! Если у нас все получится, а у нас получится…
— Да рано еще… Вот через два-три года…
— Михаэль, да зачем нам ждать еще два-три года, когда уже сейчас мы можем заявить о себе на самом высоком уровне!
— Но их же передавят, как безмозглых курят! Пусть не всех…
— Плевать, Михаэль, плевать! Воспитаем еще — Россия большая! Скоро привезут свежее «мясо»! Кстати, сейчас от твоих щенят зависит наше будущее! Иди и настрой их на победу!
* * *
— В общем, так, кадеты, — произнес Сандлер, собрав в казарме первый взвод, — не буду темнить, не буду ходить вокруг да около — сегодня вам предстоит драться не на жизнь, а на смерть! Приказом высшего руководства решено провести военно-полевую игру с применением настоящего вооружения… Вопросы есть?
— Герр Сандлер, мы знаем, — ответил за всех Петька Незнанский, замещавший Путилова, пока тот лежал в лазарете. — Вы уже говорили. Мы справимся, правда, пацаны?
— Справимся, сможем, уже стреляли китайцев! — загудели кадеты.
— Дело в том, ребята, что правила игры изменились — китайцы тоже будут стрелять боевыми… — Михаэль решил не тянуть «кота за хвост», а сразу выложить все новости. Наблюдая, как мрачнеют лица воспитанников, Сандлер добавил: — И это плохая новость.
— А что, есть и хорошая? — с затаенной надеждой спросил Вовка, хотя и понимал, что ничего хорошего им и не светит.
— Ну если можно так сказать… — кисло усмехнулся наставник. — У вас будет численное превосходство.
— Намного? — уточнил Незнанский.
— Вдвое. Их будет десять, а вас — два десятка, — сообщил Сандлер.
— Ну уже неплохо, пацаны! — излишне оптимистически заявил Вовка. На самом деле он лучше любого мальчишки из взвода понимал, что выжить в схватке с десятью опытными солдатами шансов очень мало. — Справимся!
— Ты что, Вовка, тоже с нами? — удивился Незнанский. — Ты же только с больнички!
— А чё я, рыжий? — попробовал отшутиться Путилов. — Конечно с вами!
— Незнанский верно говорит, — поддержал гефрайтера мастер-наставник, — я на тебя не рассчитывал.
— Ну и зря, герр Сандлер, — уперся Вовка, — как же я своих пацанов брошу? Как-никак, а я у них старший… После вас, конечно.
— Уверен, Путилов? — еще раз спросил Михаэль, тем временем обдумывая решение. — Ты ведь и на полигоне всего-то пару раз был.
— Яволь, герр мастер-наставник! Я справлюсь! — не сдавался мальчишка.
— Хорошо, — наконец произнес Сандлер. — Теперь давайте решим, кого будем выставлять?
— А чего тут долго думать? Если исключить тех, кого к нам недавно во взвод перевели — вместе со мной получается девятнадцать человек, — предложил Вовка. — Берем еще одного для ровного счета… Как, пацаны, повоюем? — обратился Вовка к своему немногочисленному воинству.
— Повоюем, командир! Мы с тобой! Дадим жару! — раздались выкрики.
— Парни, может, кто-нибудь хочет отказаться? — спросил Вовка. — Еще не поздно! Из новеньких, думаю, добровольцы найдутся…
— Чё, с дуба рухнул? — возмутился Сашка Чернюк. — В нашем взводе трусов нет! Правда, братишки?
— Да! Верно говоришь! Нет таких!
— Я так и знал, — улыбнулся Вовка. — Просто убедиться хотел.
— Молодцы, ребята! — похвалил воспитанников Михаэль. — С последним членом команды разберетесь позже, а теперь давайте обсудим ваши дальнейшие действия. Правила игры простые: захват флага противника и доставка его на свой опорный пункт. Либо полное уничтожение противника… Ваши преимущества: как я уже говорил ранее — это численный перевес. Это раз! Хорошее знание местности. Мы же не зря потели целый месяц на полигоне? Это два! Вы быстрее, мобильнее, по вам сложнее попасть… Это три! И не забывайте, что вы — уже слаженная команда — настоящая боевая единица, умеющая работать плечом к плечу. Это четыре! Есть еще и пять, и шесть, и семь. Но и тех преимуществ, которые я только что назвал, должно хватить за глаза. Теперь о тактике и стратегии: вы должны на полную катушку использовать численный перевес и скорость. Действовать будете так…
* * *
Полуденное солнце основательно припекало землю. На окраине полевого городка, окруженного цепью охранников, выстроились «игроки» обеих команд. Мальчишки нервно тискали в руках автоматы, оборванные китайцы же, напротив, держались с показной азиатской невозмутимостью. Было видно, что эти понюхавшие пороху мужики не принимают всерьез своих малолетних противников.
«Что ж, — трезво рассуждал Сандлер, мысленно прогоняя возможные варианты сражения, — этот факт тоже сыграет нам на руку. Недооценить противника — наполовину проиграть».
Рейхсляйтер, его окружение и руководители «Псарни» неторопливо занимали свои места на специально приготовленной трибуне, защищенной бруствером из мешков, заполненных песком. Снабженная мощными армейскими биноклями арийская элита с интересом разглядывала место будущей схватки.
— Beginnen Sie die Vorstellung! — распорядился рейхсляйтер Браун.
— По местам! — продублировали команду мастера-наставники.
Противоборствующие стороны разошлись по своим укрепленным точкам — штабам.
— Ну что, братишки, покажем всем, кто здесь настоящие мужики? — установив штандарт с вышитой на полотнище оскаленной собачьей мордой в специальную подставку, спросил Вовка.
— Покажем, командир! Не сомневайся!
— Отлично! Действовать будем так, как предложил Сандлер. Делимся на четыре пятерки: первая под моим руководством будет атаковать противника в лоб; вторая — твоя, Петька, — атакует китайцев с правого фланга; Сашка, ты со своими бойцами — с левого… Ты, Федотыч, остаешься на хозяйстве — на твоей совести флаг! Не дай его захватить, если что…
— Сделаю, командир, — серьезно ответил паренек. — Хрен им что обломится!
— И мужики… берегите себя! — добавил Вовка. — Оружие еще раз проверьте — сейчас сигнал к началу дадут.
Словно в подтверждение его словам, негромко хлопнул одиночный выстрел, и в небо взмыла зеленая ракета.
— Ну, поехали! — крикнул Вовка, передергивая затвор автомата.
Мальчишки последовали примеру командира — выскочили из штаба и рассыпались по полигону. Умело используя выстроенные укрытия, псы стремительно приближались к позициям врага. Первые выстрелы раздались, когда кадеты преодолели примерно треть расстояния до штаба противника: китайцы тоже даром времени не теряли — пошли в наступление. Коротко треснул автомат — пули тупо ударили в неошкуренный горбыль прямо над Вовкиной головой. Китаец, засевший в одной из «хижин», метким огнем заставил Путилова распластаться по земле.
— Вовка, я его засек! — крикнул Семка Вахромеев, спрятавшийся за небольшой травянистой кочкой.
— Ага, я тоже! — ответил Путилов, поднимая голову. Короткая очередь вновь заставила его влипнуть в землю. — Семка, прикрой! — попросил он Вахромеева.
— Сделаю, командир! Давай! — Семен щедро притопил на гашетку, выбив длинной очередью щепки из укрытия китайца.
Вовка вскочил на ноги и, петляя как заяц, на всех парах проскочил отрезок, отделяющий его и «хижину» с засевшим в ней китайцем. Вжавшись спиной в доски макета, Путилов показал Семену оттопыренный большой палец — «молодец», а затем приложил указательный палец к губам — «затаись». Вахромеев послушно прижался к земле, укрывшись за кочкой. Вовка аккуратно положил автомат на землю и вытащил из кобуры пистолет. Несколько секунд ничего не происходило. Затем в «хижине» послышалось негромкое шебуршание, а из окна высунулся ствол автомата. Не обнаружив противника, китаец, видимо, решил сменить позицию. Вовка терпеливо дождался момента, когда ствол автомата начал втягиваться внутрь окна. Затем он стремительно отлепился от стены, подбежал к окну и несколько раз выстрелил внутрь «хижины». Китаец, стоявший вполоборота к проему, удивленно «хрюкнул», после чего схватился за простреленную грудь, захрипел и рухнул на пол. Запрыгнув в окно, Вовка ударом ноги выбил из рук китайца автомат. После чего, сжимая «вальтер» трясущейся рукой, осмотрел поверженного врага. Китаец уже перестал хрипеть, лишь только руки еще судорожно скребли пыльную землю. Спрятав пистолет в кобуру, Путилов подхватил с земли трофейный автомат, который повесил на грудь.
— Один готов! — закричал он, высунувшись в окно.
— Ура! — закричал Семка. Забыв об осторожности, он вскочил на ноги.
— Та-та! — раздалось откуда-то сбоку.
— Семка! Нет!!! — закричал Вовка, срезая длинной очередью противника, на миг показавшегося из-за груды наваленных бревен.
Китаец, забрызгав штабель мозгами и кровью, ткнулся в древесину простреленным лбом.
«Удачно попал! — отстраненно заметил Вовка. — Черт! Семен!»
Мальчишка выскочил из окна и бросился к Вахромееву.
— Семка! Семен! — тряхнул он приятеля. Но Семен не отозвался — в спине мальчишки в районе левой лопатки зияло маленькое пулевое отверстие.
Что происходило дальше, Вовка помнил смутно: он куда-то бежал, не прячась и не скрываясь, непрерывно стрелял, непонятно каким чутьем отделяя «своих» от «чужих». Когда кончились патроны, он с пеной на губах бросился на врага с ножом…
* * *
— Браво, господа офицеры! — не сдержавшись, зааплодировал рейхсляйтер Браун. — Признаюсь, вы сумели меня не то что удивить — вы меня поразили! Сорок четыре минуты! Сорок четыре!!! Это немыслимо! Китайцев в живых не осталось?
— Никак нет, герр рейхсляйтер! — доложил Роберт Франц.
— А ваши псы? Скольких вы потеряли?
— Четверых убитыми, герр рейхсляйтер! Восемь кадетов ранено, трое из них тяжело. Скорее всего, они не доживут до утра.
— Замечательно! Просто замечательно — потерять в такой схватке всего лишь семерых… Это я скажу вам — достижение! Но больше всего меня поразил этот ваш бешеный…
— Обергефрайтер Вольф Путилофф, герр рейхсляйтер! — подсказал Франц. — Заместитель командира первого взвода мастера-наставника Сандлера.
— Настоящее боевое безумие, как у берсерков… Хоть он и не ариец. Но как он поднял боевой дух своих бойцов?! Это немыслимо! — вновь повторил он.
— На данный момент это лучший кадет «Псарни», — произнес директор Нойман, — а Михаэль Сандлер — наш лучший мастер-наставник.
— Придумайте, как поощрить этого обергефрайтера, — распорядился Браун. — Такие цепные псы пригодятся Рейху!
— Так точно, герр рейхсляйтер, поощрим! — ответил Нойман.
— Я получил огромное удовольствие, господа! Продолжайте двигаться в том же направлении! Вы делаете нужную работу для фюрера и Фатерлянда!