Возле лоточницы с мороженым мальчишки остановились.

— Вот оно, мороженое! — благоговейно произнес Сашка, прочитав надпись на тележке.

— Что, хлопчики, мороженого захотелось? — осведомилась дородная тетка в белом переднике, заметив интерес мальчишек.

— Ага, — глупо улыбаясь, ответил Сашка.

— Ну так берите! Или денег нема? — Тетка прищурилась, как будто оценивая платежеспособность малолетних клиентов. — Если нема, то проваливайте — задарма угощать — ищите других дураков!

— Как это нема?! — возмутился Сашка. — Ну-ка, подержи, — он сунул Петьке бумажный кулек и залез в карман. — Вот, видела? — продемонстрировал лоточнице смятые бумажки Чернюк.

— Вижу-вижу — настоящий богатей! — заливисто рассмеялась толстуха. — Какого мороженого хотите, барин?

— Самого вкусного! — напыжившись от ощущения собственной значимости, произнес сдавленным голосом Сашка. — А оно что, разное бывает?

— Есть молочное, сливочное и пломбир, — ответила продавщица. — Есть фруктовое, шоколадное, эскимо на палочке…

— Ого, сколько, — стушевался Сашка, не зная, что выбрать.

— Тетенька, а вы посоветуйте, — бросился на помощь другу Вовка.

— Да, посоветуйте! — как за спасительную соломинку ухватился Сашка.

— Ну тогда эскимо на палочке попробуйте, — предложила тетка.

— Дайте… два! — Сашка протянул деньги продавщице, сгорая от нетерпения.

Тетка взяла мелкую купюру, быстро отсчитала сдачу медью.

— А вам тоже по два? — спросила она Петьку с Вовкой.

— Не, мне одну, — произнес Путилов.

— Мне тоже, — кивнул Незнанский.

Продавщица рассчитала мальчишек, затем откинула толстую крышку тележки и вытащила из термоса четыре упакованные в фольгу порции:

— Угощайтесь, хлопчики!

— Спасибо, тетенька, — поблагодарил её за всех Вовка.

— Смотрите, смотрите, а оно еще и в шоколаде! — восторгался Сашка, сдернув золотинку с мороженого. — У-у-у! Вкушнота! — прошепелявил он, откусив сразу половину порции. — У-у-у! Жубы, жубы-то как ломит!

— А ты не спеши, хлопчик, — рассмеялась тетка-лоточница. — Потихоньку удовольствие растягивай — холодное оно!

— Угу! — кивнул Чернюк, катая во рту замерзший комок. — Ше же шразу не шкажали?

— Так я ж не думала, что ты вот так набросишься! — развела руками продавщица. — Ну ничего, теперича знать будешь!

— Буду. — Сашка, наконец, проглотил подтаявшее лакомство и расплылся в счастливой улыбке. — Теперь тянуть буду! — сообщил он приятелям, лизнув языком огрызок эскимо.

— Гляди язык не проглоти! — пошутил Петька, не торопясь, разворачивая свою порцию.

— За своим последи! — огрызнулся Чернюк.

— Да перестаньте уже! — прикрикнул на друзей Вовка. — Вы подеритесь еще!

— Чего ты, Вован? — Петька толкнул плечом Путилова. — Мы ж так, шутейно. Если бы…

Договорить он не успел: мимо парней проскочил плюгавенький субтильный мужичонка, умудрившийся толкнуть Петьку под руку. Мороженое слетело с палочки и плюхнулось в дорожную пыль.

— Ах ты сука! — в сердцах выругался Незнанский, разглядывая растоптанное лакомство.

— Ой, батюшки, украли! — заверещала какая-то тетка с большим плетеным лукошком, стоявшая у прилавка с зеленью. — Держи его! Хватай вора!

Мальчишки переглянулись и, не сговариваясь, кинулись следом за плюгавым воровайкой. Расталкивая любопытных плечами и локтями, Сашка с Петькой погнали мужика вдоль торговых палаток. Вовка же избрал другую тактику — он кинулся наперерез беглецу, пробежав по заставленным барахлом задникам ларьков и прилавков. Плюгавый, повернув в один из проходов, нос к носу столкнулся с Путиловым. Мальчишка, не задумываясь, кинулся вору в ноги. Мужичок споткнулся и рухнул на дорогу. Подоспевшие Петька с Сашкой навалились на брыкающегося воровайку. Несколько минут вся компания потешно валялась в пыли: ни одна из сторон не могла взять верх.

— Шо за цирк? А ну подъем! — неожиданно громыхнул мощный голос.

Крепкие руки оторвали мальчишек от вора и поставили на ноги. Вовка, тяжело отдуваясь, посмотрел на «спасителей» — ими оказались трое небритых полицаев с белыми нарукавными повязками.

— Шо за кипиш? — вновь пробасил дородный «блюститель порядка», видимо главный в тройке.

— Да вот, гражданин начальник, щенки сопливые привязались ни с того ни с сего! — затараторил беглец, преданно глядя полицаю в глаза. — Иду себе, никого не трогаю, с ног сбили, в грязи вываляли…

— Разберемся! — громыхнул полицай, недовольно нахмурившись и выпятив могучее брюхо.

— А может, сволокем всех в участок, Пантелей? — предложил один из полицаев. — Пусть там разбираются…

— Зачем в участок, любезнейшие? — залебезил плюгавый. — Я же…

— Утухни! — рявкнул Пантелей. — Хто такие? Шо буяним?

— Курсанты военизированной школы «Хундюгендс», — произнес Вовка, отряхивая пыль с гимнастерки.

— Слышал о такой, — кивнул детина. — А чего по рынку шаромыжитесь? Людям чего покоя не даете?

— А мы не шаромыжимся, — дерзко глядя в глаза полицаю, ответил Вовка, — в увольнении мы! Вот бумага, — протянул он сложенный вчетверо лист увольнительной, вынутый из нагрудного кармана.

Полицай развернул её, пробежал глазами текст. Вовка с брезгливостью наблюдая, как «страж порядка» шевелит оладьеподобными губами, читая документ.

— Надо ж! — хмыкнул полицай. — За заслуги… Даже печать гербовая есть! А к этому хмырю чего пристали? — вернув бумагу, поинтересовался полицай.

— Да я же говорю, гражданин начальник…

— Увянь, болезный! — вновь одернул воровайку Пантелей.

— Он деньги украл! — сплюнув смешанную с пылью слюну, произнес Петька.

— У тебя, что ль? — ощерился полицай.

— Не-е-е, — Незнанский мотнул головой, — там, у тетки одной…

— Да врут оне, гражданин начальник…

— Петро, залепи этому хмырю поддувало! Достал ужо!

Один из полицаев отвесил тяжелую затрещину плюгавому вору:

— Слышал, шо старшой сказал?

— Могила, начальник! — униженно просипел воровайка. — Только не бей больше!

— То-то же! — фыркнул Пантелей. — Вот шо, мелюзга, валите отсюда и больше мне не попадайтесь! А с этим арестантом мы сами разберемся. Ясно?

— Ясно! — ответил за всех Вовка, потирая ушибленный бок. — Пойдем, пацаны!

Они отошли в сторону, где продолжили приводить себя в порядок.

— Вот жлобы, — прошипел Сашка, лицо которого украшал наливающийся синевой фонарь, — хоть бы спасибо сказали!

— Дождешься от них, — усмехнулся Вовка. — Хорошо — в участок не потащили, а то бы плакала наша фильма.

— На фига ваще связались? — недоумевал Петька. — Чё нам, делать не фиг? И морожено пропало…

— Так пойдем, еще купим, — предложил Сашка. — А то я как-то не распробовал.

— И я тоже, — согласно кивнул Петька.

— Пошли, — не стал спорить Путилов.

— О! Хлопчики вернулись! — когда растрепанная компания вновь появилась у лотка с мороженым, воскликнула продавщица. — Споймали супостата?

— Ага, — красуясь фонарем, произнес Чернюк, — куда ему супротив псов?

— Каких псов? — всплеснула руками тетка. — Вы на него собак натравили?

— Да не-е, — отмахнулся Сашка, прикладывая к синяку медь со сдачи, — это нас псами кличут. Хунд — по-немецки пес! А школа наша «Хундюгендс» называется, — сбивчиво пояснял он. — Вот и выходит, что мы — псы.

— Ничегошеньки я в ваших заморочках не понимаю, — призналась тетка. — А куды супостата пойманного дели?

— Так сдали его патрулю, — просветил продавщицу Вовка. — Они его в комендатуру доставят.

— Доставить-то доставят, вот только сворованных денег теперь хозяйке никто уж и не вернет.

— Почему? — не понял Петька. — Мы же рассказали, как дело было.

— Да вы шо, — мороженщица невесело улыбнулась, — це ж два сапога пара: одни воруют, другие просто обирают… И шо лучше — одному Господу известно! — Тетка мелко перекрестилась. — А вы, хлопчики, мороженым так и не угостились?

— Угу, — кивнул Петька. — Вон оно, наше мороженое, — в пыли собаки доедают!

— Ну так вам повторить? — Продавщица откинула крышку лотка.

— Повторить! — в один голос произнесли мальчишки, доставая из карманов мелочь.

Не прошло и пяти минут, как в руках пацанов вновь оказались завернутые в фольгу порции холодного лакомства.

— Вов, а давай куда-нить зашкеримся, — предложил Петька, не спешивший распаковывать эскимо. — Ну где народу поменьше. А то боюсь, кабы опять чего не случилось!

— Угу, — поддержал Незнанского Чернюк. — Давайте уйдем с базара…

— Давайте, — согласился Путилов. Он порыскал глазами по округе: — Вон щель в заборе. Нырнем, чтобы до выхода не тащиться?

— Я — за! — Сашка первым шмыгнул в небольшой тупичок, перепрыгнул через большую лужу и полез в дыру.

Вовка с Петькой тоже постарались не вляпаться в жирную грязь, следуя за приятелем. Лаз в заборе вывел мальчишек на маленький пустырь, отгороженный от оживленной дороги рядом покосившихся сараюшек. В центре пустыря валялись брошенные кем-то в незапамятные времена подгнившие бревна.

— Во, классное место! — воскликнул Сашка, оценив «полянку». — Тихо, светло и мухи не кусают! Тут и пожрем!

— А что, место неплохое, — поддержал друга Петька. — Вовка, ты чего скажешь?

— Добро, можно и здесь на время окопаться! — Вовка достал из кармана пустой смятый кулек из-под семечек и расстелил его на бревне. Проделав эту нехитрую операцию, он плюхнулся задом на газетку.

— А я свою газетку потерял, — вздохнул Сашка.

— Держи, — протянул ему кусочек бумаги Петька. — У меня большая.

Пацаны расселись на бревне и приступили к долгожданной дегустации десерта.

— Куда дальше потопаем? — тщательно облизав палочку от эскимо, полюбопытствовал Сашка. — Предлагаю фильму поискать…

— Поищем, — кивнул Вовка. — Сандлер говорил, что кинотеатр неподалеку от базара. А вот до цирка квартала три топать надо.

— Я готов хоть до луны топать! — заявил, потягиваясь, Сашка. — Только сначала фильму!

— Фильму так фильму. — Вовка поднялся с бревна и направился к сараям. — Здесь пробраться можно! — заметив едва приметную в зарослях кустарника тропинку, сообщил он.

Через минуту мальчишки выскочили на дорогу.

— Вон кинотеатр, — заметив на другой стороне дороги здание с колоннами и портиком, произнес Вовка.

— С чего ты взял? — спросил его Петька.

— Смотри, афиша рядом! — Вовка указал пальцем на цилиндрическую тумбу, расположившуюся у крыльца здания. — Пошли, посмотрим, чего там кажут, — предложил он друзьям.

— Да и со временем определимся, — произнес Петька. — Может, сеанс уже начался…

— Как начался? — переполошился Сашка. — Чего ж мы топчемся? Побежали!

— Да не суетись ты так! — рассмеялся Петька. — Если начался — другого дождемся!

— А их что, по несколько в день бывает? — удивился Чернюк.

— Два-три — точняк, а то и четыре, если фильма интересная, — сообщил Петька. — Нас в интернате иногда водили в кино по большим праздникам: в день рождения Гитлера, в день победы НСДАП, ну и, пожалуй, на Рождество…

— Везет! — позавидовал приятелю Сашка, — а нас в крайсе никуда не водили… Разве что в баню, да и то, как ты говоришь, по большим праздникам.

Мальчишки перешли дорогу и, прибавив ходу, добежали до афиши.

— Так, чего там сегодня? — произнес Петька, разглядывая цветной плакат.

«Das Indische Grabmal» — гласила большая надпись.

— «Индийская гробница», — прочитал мелкий шрифт русского текста Сашка. — Продолжение нашумевшего приключенческого фильма «Эшанпурский тигр». Цена билета — 10 карбованцев. Начало: первый сеанс — десять часов, второй — четырнадцать, третий — семнадцать.

— На первый мы уже не успели, — произнес Вовка. — А до второго еще ждать придется… Кстати, а кто знает, который час?

— Ща! — Петька метнулся к окошку билетной кассы, прорубленному в стене кинотеатра рядом с тумбой киноафиши.

— Тетенька, сколько времени — не подскажете? — поинтересовался он, заглянув в забранную решеткой амбразуру. — А то мы тут в киношку намылились…

— Двенадцать двадцать, — произнесла билетерша. — Через часок запускать на следующий сеанс будем.

— Ой, спасибочки вам! — расшаркался Незнанский.

— Билеты можете и сейчас взять, — донеслось из окошка. — Чтобы потом не стоять.

— Пацаны, сюда идите! — крикнул Петька. — Билеты сейчас брать будем? — спросил он, когда мальчишки подтянулись к окну. — Или попозже?

— Сейчас берем, сейчас! — засуетился Чернюк. — Вдруг потом не достанется?

— Тогда гоните монеты, — заявил Незнанский. — Три билета нам! — Петька просунул в окошко мятые купюры, получив обратно три синенькие бумажки. — Так, ряд пятый, места: десять, одиннадцать, двенадцать. Начало — в четырнадцать часов. Все, дело сделано! — довольно произнес он, раздавая билеты.

— Здорово! — обрадовался Сашка, чувствуя, что вот-вот, очень скоро, сбудется его заветная мечта.

— Куды прошвырнемся, пока время есть? — поинтересовался Петька.

— Может, перекусим? По-людски? — предложил Вовка. — Когда еще выберемся…

— Ага, да еще и с монетой на кармане, — согласился Незнанский.

— А где? — Сашка тоже был не прочь отобедать. — До ужина далеко — жрать охота.

— Думаешь, на ужин успеем? — Петька в задумчивости погладил живот.

— Можем и не успеть, — предположил Вовка.

— Тогда чего мы ждем? Пошли столовку искать! Ну или что-нибудь, где пожрать можно, — сказал Петька.

Искать долго не пришлось — за первым поворотом на глаза мальчишкам попалась харчевня с простенькой вывеской: «Вареники пузатого Пацюка».

— Зайдем? — спросил друзей Петька, покосившись на приветливо распахнутые двери, из которых доносился приятный запах.

— Зайдем! — рубанул рукою воздух Вовка — от съестных ароматов у мальчишки разыгрался аппетит.

Дружной компанией они ввалились в забегаловку. Внутри харчевня оказалась маленькой — не больше десятка столов, но чистой и опрятной: столы накрыты вышитыми скатертями, на спинках стульев — цветные рушники. За стойкой бара, крашенной темной морилкой, обитал тучный бритоголовый мужик. Сверкнув золотой серьгой в правом ухе, мужик почесал нос-картошку и расстегнул плисовую жилетку, вывалив на всеобщее обозрение огромный живот, натянувший ткань тонкой сорочки. Пузан шумно выдохнул, отчего его длинные вислые усы взметнулись и растрепались. Заметив мальчишек, толстяк отвлекся от полирования стойки, отложил в сторону тряпку и недовольно произнес:

— Що треба?

— Кушать хотим, — брякнул Петька.

— Безкоштовно не годую, — последовал ответ.

— Чё? — не понял Петька.

— Гроши е, мелюзга? — Толстяк навалился на прилавок и потер друг о друга большой и указательный пальцы.

— Слушай, дядька, а Микола с рынка тебе случайно не брат? — неожиданно спросил Вовка: уж больно похожи были друг на друга два толстяка.

— Брат, ридний, — ответил пузан, поглаживая усы. — А ти звидки його знаеш?

— Виделись, — неопределенно ответил Вовка. — Он нам сало предлагал. Но сало-то — это хорошо, а вареники — лучше!

— Так це вин вас до мене послав? — мгновенно подобрел толстяк. — Значить, гроши у вас е?

— А то ж, дядька Пацюк! — вмешался в разговор Сашка, уловив, как изменилось настроение хозяина харчевни.

— Пацюк? — удивленно протянул пузан. — Хто? Я? З чого ты узяв?

— Как с чего? — пришел черед удивляться Чернюку. — На вывеске же ясно написано — вареники пузатого Пацюка!

— Хо-хо-хо! — затрясся словно студень хозяин. — Тарасом мене звуть. А призвище — Волосюк.

Мальчишки едва сдерживали смех, уж больно не клеилась фамилия к лысому Тарасу.

— А тогда зачем намалевано? — возмутился Сашка. — Нарисовали бы: вареники пузатого Волосюка…

— Багато ти розумиеш, щеня! — добродушно произнес Волосюк. — Значить, исти хочете?

— Еще как! Слона готов слопать! — воскликнул Петька.

— Слонив в мене немае, а ось вореники з сметаною — скильки души завгодно! Пельмешки з маслом, молочко парне, — принялся перечислять Волосюк. — Сидайте за стил — в ногах правди немае!

Мальчишки, погремев стульями, расселись за столом.

— Що исти будете? — Волосюк выбрался из-за стойки в зал и навис над столиком.

— Я буду вареники со сметаной! — первым выпалил Сашка, сглатывая слюну. — Ну и молочка, пожалуй.

— Я тоже вареники, — произнес Петька.

— А я — пельмени буду, — заявил Вовка. — Давненько их не пробовал.

— Пельмени из сметаною або з маслом? — уточнил толстяк.

— Со сметаной, — ответил Вовка, — и молочка не забудь, дядька Тарас.

— И мне молока, — опомнился Петька.

— За вареники из сметаною и молоком — двадцать сим карбованцив, за пельмени — сорок, — быстро подсчитал в уме Волосюк. — Гроши вперед, мальцы!

— Ого, а чего пельмени такие дорогие у тебя, дядька Тарас? — спросил Вовка.

— Так те ж мясо: свинина, телятина — пальчики оближет! — не поленился объяснить Волосюк. — Якщо дорого — вареники замов.

— Вареники-то тоже недешевы, — почесал стриженый затылок Вовка, а затем достал из кармана деньги: — Давай пельмени, дядька Тарас!

— Ось це правильно! — обрадовался хозяин, принимая из рук мальчишек деньги. — Хороший вибир! Я швидко! — Волосюк с немыслимой быстротой, не ожидаемой от столь грузного тела, пересек зал и исчез за кухонной дверью.

— Ну вот и кончилась монета! — грустно погремел оставшейся мелочью Сашка. — На цирку не хватит…

— Да и фиг с ним, с цирком! — заявил вдруг Петька, больше всех жаждавший попасть на представление. — В следующий раз сходим!

— А ты уверен, что он будет, этот следующий раз? — хитро прищурился Путилов.

— Будет! — уверенно произнес Петька. — И не один!

— Согласен, старина! — Вовка хлопнул друга по плечу. — По-другому и быть не может — в увал лучшие из нашего взвода попали!

Из кухни выскочила распаренная тетка с подносом наперевес. Три больших глиняных горшочка, исходящих паром, едва-едва помещались на нем. Тетка ловко пришвартовалась возле столика:

— Пельмешки кому?

— Мне, — произнес Вовка.

— Держи! — Один из горшочков соскочил с подноса и расположился перед Вовкой.

— А вам — варенички! — Женщина сноровисто расставила горшочки на столе.

Следом за теткой из кухни вышел Волосюк, тоже с подносом, на котором теснились расписные чеплашки со сметаной, маслом и кружки с молоком.

— Ижте, хлопчики! Смачного! — выгрузив на стол съедобный груз, улыбнулся толстяк.

— Спасибо, дядька Тарас! — поблагодарил хозяина Вовка, вооружаясь вилкой.

— Якщо ще що знадобитися — звите! — отдуваясь, произнес Волосюк, удаляясь за стойку.

Мальчишки, как оголодавшая стая саранчи, накинулись на еду. Несколько минут тишина харчевни нарушалась только громким чавканьем и бульканьем.

— Вот это дело! — громко рыгнув, произнес Петька, проглотивший последний вареник.

— Обалдеть! — согласился с ним Сашка, собирая пальцем со стенок чеплашки остатки сметаны.

— Я б тут жить остался! — произнес Вовка, распустив ремень на пару дырочек.

— Ага, — поддержал его Сашка, облизывая палец. — Только у нас грошев больше немае, — передразнил он хозяина. — А без грошев мы тут на фиг не нужны.

— Это ты верно сказал, — заметил Вовка, допивая молоко. — Ну что, всё подъели? — поинтересовался он, вытирая рукавом молочные «усы».

— До дондышка, — ответил Петька, отодвигая в сторону опустевший горшочек. — Пора и честь знать.

Мальчишки вылезли из-за стола и, тяжело ступая, потянулись к выходу.

— До свидания, дядька Тарас! — попрощался с хозяином Вовка.

— Заходите ще, хлопци! — ответил Волосюк.

— Да как в следующий раз в увал из «Псарни» отпустят, обязательно заглянем.

— З «Псарни»? Так ви з нимецькой вийськовой школи! — догадался наконец толстяк. — А я то все голову сушу, що за форма на вас надита! Ну и як там? Сильно ганяють?

— По-всякому бывает, дядька Тарас, — пожал плечами Вовка. — Но гоняют здорово! Не забалуешь. А если провинился — забить могут до смерти…

— Що, и таке було?

— Было, дядька, было, — потемнел лицом Вовка. — Самого чуть не пришибли, да выжил чудом.

— Ось ироди прокляти! — покачал бритой головой Волосюк. — Ось що, хлопци, ви наступного разу до мене поисти приходите. Я вам знижку велику зроблю…

— Чего сделаешь? — не понял Вовка.

— Нагодую задешево. Адже у мене в самого два сини в интернати, правда, в звичайному…

— Если задешево — обязательно зайдем! — произнес Вовка. — А скажи, дядька, который час?

— Двадцять пять на другу, — достав из кармана жилетки луковицу часов, сообщил толстяк.

— Почти полвторого? — переспросил Вовка.

— Так, — кивнул Волосюк.

— Ого, засиделись мы, пацаны! — засуетился Сашка. — Как бы на фильму не опоздать?

— Успеем, — успокоил мальчишку Путилов. — Ладно, до встречи, дядька Тарас, мож, свидимся еще.

— До побачення, хлопци! С Богом! — попрощался с мальчишками хозяин харчевни.

* * *

Возле кинотеатра уже толпился народ: с развлечениями в городе было негусто. И если бы не ярмарка с цирком, кинематограф так и вовсе оставался единственным достойным времяпрепровождением: ни театров, ни концертных залов в маленьком городке не имелось. В очереди к билетной кассе мальчишки заметили нескольких соратников-псов, также желающих попасть на двухчасовой сеанс.

— Пацаны, вы как? — полюбопытствовал Петька, подойдя к старым знакомцам. — В цирк ходили?

— Да не, — ответил за всех Федотов, — там представление только в восемь вечера будет.

— Понятно, — произнес Петька, — не успеваем. А деньги-то потратить успели?

— Не без того, — рассмеялся курсант. — Только-только на киноху осталось.

— Расскажете потом, как погуляли? — попросил Незнанский. — Чтобы на следующий раз знать, куда податься можно.

— Да без проблем…

Фильм мальчишкам понравился. Вычурные древние храмы и гробницы далекой Индии произвели на пацанов неизгладимое впечатление. К тому же, в самом начале фильма показали краткое содержание первой его части, так что происходящее на экране было мальчишкам понятно. Немного напрягали русские титры — озвучка фильма оказалась немецкой. Хотя кое-какие фразы мальчишки могли уловить самостоятельно — полгода изучения языка не прошли даром.

— Эх, вот куда бы смотаться! — мечтательно произнес Сашка, когда мальчишки шли по улице после окончания сеанса.

— А мне больше понравилось, как этот… ну такой здоровый… как даст тому уроду, так что зубы хряснули и брызги во все стороны…

— Пацаны, отлить никто не хочет? — поинтересовался Вовка, когда они проходили мимо сараюшек, за которыми ели мороженое.

— Не-а, не хочу! — мотнул головой Петька.

— Да и мне чего-то не хочется, — ответил Сашка. — Ты беги, а мы тебя здесь подождем. У нас еще полчаса есть.

— Добро! Я мигом! — Вовка пробежал по заросшей тропинке между покосившихся строений. Пристроившись у стены одного из них, мальчишка расстегнул ширинку и помочился на просевшую завалинку.

— Ты чего это, щенок, совсем оборзел? — услышал Вовка злой шепелявый голос за спиной. — Ссышь, где люди сидят!

Мальчишка суетливо застегнул штаны и обернулся на звук.

— Опачки! Вот это подарочек! — На бревнах распивали самогон двое мужиков.

Вовке хватило беглого взгляда, чтобы узнать в одном из них вора, которого он с товарищами сдал утром патрулю.

— Вот этот малолеток, Горбыль, меня и запалил, — злобно прошипел вор. — Мало того шо отработанного лишился, так еще и легавым отстегнуть пришлось. Те еще ханурики…

— На перо его, Веревка, делов-то! — сплюнув на землю тягучую желтую слюну, просипел Горбыль.

— Не, я его на лоскуты резать буду, суку! — В руках Веревки сверкнул нож-бабочка. Уголовник демонстративно поиграл лезвием, ловко складывая и раскладывая воровскую игрушку. — Медленно, кусочек за кусочком, чтобы кровавыми слезами умылся…

— Много текста, зёма! — Горбыль припал к горлышку бутыли с самогоном и сделал несколько мелких глотков. — Уа, гадость вонючая! — сморщился он, занюхивая сивуху рукавом. — Кончай ужо фраерка малолетнего, да похиляли! Нам бы еще намарафетиться успеть…

— Повезло тебе, сучара, — прошипел Веревка, — недосуг с тобой вошкаться! Быстро откинешься: раз — и ты на небесах!

Вовка затравленно огляделся, вжавшись спиной в стену сарая: отступать некуда. Веревка, поигрывая ножичком, перекрыл тропинку, по которой Вовка прибежал на пустырь. А на пути к спасительному пролому в стене сидел на бревне Горбыль.

«Была не была!» — решился мальчишка, чувствуя, как сильно заколотилось сердце, разгоняя по жилам кровь. В желудке поселилась сосущая пустота, вспотели ладошки. Оттолкнувшись от стены, Вовка кинулся на врага…

* * *

Мальчишки переминались с ноги на ногу, дожидаясь задержавшегося где-то приятеля.

— Да где же он? — недоумевал Сашка Чернюк. — Так и опоздать недолго!

— Да не суетись ты, успеем, — обнадежил приятеля Петька. — Может, его того… по большому приспичило.

— Наверное. Может, пойти посмотреть?

— И чё ты там увидишь? — ухмыльнулся Петька. — Задницу голую?

— Слоняемся? — Препирающиеся курсанты не заметили подошедшего со спины мастера-наставника. — А время идет! — Михаэль картинно постучал ногтем по стеклянному циферблату наручных часов.

— Зиг хайль, герр Сандлер! — вытянулись во фрунт мальчишки.

— Вольно, — вальяжно взмахнул рукой мастер-наставник. — Так чего вы тут третесь? Делать больше нечего?

— Путилова ждем, герр Сандлер, — произнес Петька. — Ща появится — и сразу к машине.

— И куда же делся Путилофф? — поинтересовался Михаэль. — По дороге я его не встретил.

— Да он это, по малой нужде за сараюшки побежал, — доверительным шепотом произнес Петька.

— Да что-то долго не идет, — добавил Сашка. — Думаем, приспичило по большому…

Сандлер недовольно поморщился, а затем произнес:

— Так позовите! Не помер же он там.

— Вовка! — во всю глотку заорал Чернюк. — Че так долго?! Выходи уже — опаздываем!

Не получив никакого ответа, Сашка развел руками:

— Не слышит, что ли?

— Вовка! Ты где?! — крикнул Незнанский. — Эй!

— Заканчивайте орать! — распорядился Михаэль. — На нас уже прохожие внимание обращают! Куда он побежал?

— Вот по этой тропинке, — указал Петька.

— Пойдем, посмотрим, где он там застрял, — недовольно буркнул Сандлер, направляясь к кустам.

— Я ж говорил, проверить нужно! — попрекнул Петьку Чернюк. — Вдруг случилось чего?

— Да ладно, — отмахнулся Петька, семеня следом за наставником, — что с ним может случиться?

Картина, открывшаяся взгляду Сандлера, изумила Михаэля: на пустыре за сараями на груде бревен лежал Путилов с разбитым в кровь лицом. Над Вовкой, держа мальчишку за горло одной рукой, нависал тощий небритый субъект в мятом пиджаке в елочку. В другой руке уголовника Михаэль заметил нож. Заточенное лезвие медленно приближалось к глазнице курсанта.

— Подожди, сопляк, глазик выколю… — на мотив «Яблочка» напевал вор, явно намереваясь вонзить нож в живую плоть.

— Отпусти пацана, гнида! — Мальчишки и не заметили, когда табельный «люгер» оказался в руке мастера-наставника.

Уголовник на мгновение отвлекся от своей жертвы. Повернувшись на звук, он обнаружил, что находится на мушке у немца.

— Не бери на понт, танкист! — просипел уголовник, кольнув Вовку ножом. — Спрячь волыну — а то порешу малолетка!

— Валяй, — не дрогнув, произнес Сандлер, — тогда пулю точно словишь! Отпустишь — я подумаю…

— Шухер, Веревка! — В воздухе свистнуло — в правое плечо Сандлера рядом с ключицей воткнулся нож.

Грохнул выстрел. Несмотря на рану, Михаэль чудом попал преступнику в голову: пуля разворотила Веревке верхнюю челюсть. В стороны брызнули кровавые ошметки, зубы и осколки костей. Ноги уголовника подломились, и он рухнул на мальчишку. Морщась, Михаэль перекинул пистолет в левую руку и выстрелил несколько раз вслед Горбылю, пытающемуся скрыться сквозь лаз в заборе. Бандиту повезло: стреляя с левой руки, Сандлер лишь легко подранил беглеца. Вскрикнув, Горбыль ввинтился в дыру и растворился среди базарных палаток.

— Ушел, сволочь! — выругался Михаэль, убирая «люгер» в кобуру.

Пока он возился, мальчишки бросились к Вовке. Столкнув на землю бездыханное, но еще теплое тело Веревки, пацаны принялись тормошить залитого своей и чужой кровью Путилова.

— Вовка! Вовка! Ты живой? — кричал на ухо другу Петька.

— Как он? Как? — спрашивал Незнанского Сашка, не решаясь прикоснуться к Путилову.

— Сам не видишь! — огрызнулся Петька. — Плохо! Вовка! Вовка!

Путилов пошевелился и застонал.

— Живой он, Сашка, живой! — запрыгал от радости Незнанский.

— И почему я не удивлен? — произнес Михаэль, подойдя поближе. Сквозь пальцы руки, которой он зажимал рану на плече, сочилась кровь. — Только Путилов мог во что-нибудь этакое вляпаться!

— Герр Сандлер, вы ранены? — спросил наставника Сашка. — Кто вас?

— Сам виноват, — ворчливо отозвался Михаэль. — Расслабился, вот и получил… Тот, второй, нож метнул. Еще бы чуть — и в шею… Что с Путиловым?

— Живой, слава Богу, герр Сандлер!

— Это я и сам вижу, — произнес Михаэль, — конкретнее: раны есть?

— Не понять, — отозвался Петька, — все кровищей залито…

— Ладно, разберемся… А этот? — Сандлер пнул уголовника носком сапога.

— А этому вроде каюк, — произнес Сашка. — Ловко вы попали…

— Если бы не нож, я бы ему точно в лоб закатал, — не без гордости произнес Михаэль. — Жаль, второго упустил!

— А ну руки в хору! — На пустырь, привлеченные выстрелами, выскочили вооруженные автоматами полицаи — та же злополучная троица, которой утром мальчишки сдали вора. — Хто стрелял? — настороженно водя стволом из стороны в сторону, проревел старший патруля — Пантелей.

— Я стрелял, — спокойно произнес Сандлер, удостоив блюстителей порядка лишь мимолетным взглядом.

— Хто таков? По какому праву шмаляешь? — развязно поинтересовался Пантелей, не разглядев в Сандлере арийца — слишком чисто для немца тот говорил по-русски, да и форма мастера-наставника спецшколы была без общевойсковых знаков различия.

— Как разговариваешь с немецким офицером, скотина? — Превозмогая боль, Михаэль выпрямился, даже ростом стал выше, и воинственно выпятил нижнюю челюсть.

— Это ты-то немец? — хохотнул, не поверив словам Сандлера, Пантелей. — Еще раз спрашиваю, хто таков? Аусвайс есть? Ну? — Пантелей недвусмысленно передернул затвор. Сопровождающие его полицаи поспешили последовать примеру старшего группы — синхронно лязгнули железом.

— Пожалеешь! — «через губу» процедил Михаэль, здоровой рукой расстегивая клапан кармана гимнастерки.

— Побачим, хто еще пожалеет! — Глазки Пантелея недобро сверкнули. — Давай быстрей шевелись! Петро!

— Ась? — отозвался один из полицаев.

— Хлянь жмуров. Кохо эта хнида замочила?

— Да то ж Веревка! — узнал вора Петро, склонившись над трупом. — Вот харю-то ему разворотило… — Полицай передернул плечами: — Жуть!

— А второй? Тоже жмур?

— Не-е, сопляк, вроде живой… Тю, да это ж оголец, который Веревку утром спалил…

— Заткнись, дятел! — одернул напарника Пантелей. — Лучше аусвайсу возьми!

Петро подошел к Сандлеру и выдернул из окровавленных пальцев Михаэля удостоверение личности — «зольдбух».

— Держи, старшой. — Петро передал документы Пантелею.

Полицай развернул «аусвайсу» и пробежался взглядом по строчкам «зольдбуха». По мере чтения документа кирпичный румянец любителя «зеленого змия» немного полинял: Пантелей побледнел и как-то съежился, умудрившись махом уменьшиться в размерах. В «зольдбухе» в особой графе стояла обязательная отметка Генетического Департамента: чистокровный ариец! Втянув голову в плечи, он протянул бумаги Сандлеру дрожащей рукой:

— Герр официр… герр… ошибочка вышла… мы ж не со зла… так… стреляли… вот и… — заикаясь, залебезил полицай.

Сандлер резко выдернул здоровой рукой документы из потных волосатых рук Пантелея.

— Руссиш швайн! — прошипел он сквозь зубы, впихивая бумаги в карман. — Вешать надо таких… Пули жалко…

— Герр официр… вы поймите, мы тоже свое дело делаем… Петро, чё встал? Помоги господину офицеру — не видишь, ранен он! Перевяжи… чем-нибудь…

— Герр Сандлер, — Петька подвинулся к наставнику и зашептал на ухо. — Мы этого Веревку полицаям отдали… Почему его отпустили?

— Интересный вопрос, — согласился Михаэль. — Слышь, рожа, почему отпустили этого уголовника? — Сандлер указал на труп вора. — Мои курсанты вам его передали. Почему он не за решеткой? Насколько я понимаю, это как раз ваша работа или нет?

— Так это, сбех, засранец, херр официр! — нашелся Пантелей. — По дорохе в участох и сбех!

— Врет он! — просипел очнувшийся Путилов.

— Вовка, живой! — Петька подскочил другу и помог ему встать на ноги. — Ты как?

— Так себе, — кашлянул Путилов, отирая ладонью кровь с разбитого лица. — Брешет он, герр Сандлер, — вновь повторил Вовка. — Я сам слышал…

— Шо ты слыхал, сопеля? — встал на дыбки Пантелей. — Да я тебя…

— Молчать! — резко скомандовал Сандлер, и полицай заткнулся, словно язык прикусил. — Давай, Путилофф, продолжай.

— Этот, — он указал на труп, — говорил второму, что заплатил патрулю…

— Ах ты… — задохнулся от ненависти Пантелей. — Герр офицер, вы кому верите — этому малолетке или уважаемому человеку? Да чтобы я…

— Не ори! — вновь прикрикнул на полицая Михаэль. — Вольф, ты уверен?

— Уверен, герр Сандлер. Могу дословно: «Пантелей, хоть и сука, на понятия положившая, но все ж свой… Одно время вместе на крытке парились, из одной шлемки баланду хлебали… Но балабасов запросил столько, что я у него теперь за движок прокатываю», — оттарабанил Вовка на одном дыхании.

Пантелей после его слов даже лицом потемнел.

— Хочешь сказать, что пацан это сам выдумал? — вкрадчиво осведомился Сандлер, не отрывая взгляда от глаз уголовника, одновременно нащупывая здоровой рукой кобуру. — Знаешь небось, что за взятку положено? — Заговаривая зубы полицаю, Михаэль медленно расстегнул клапан и прикоснулся к рубчатой рукоятке «люгера». — Пеньковый галстук тебе светит! — Он вытянул пистолет из кобуры, но недостаточно быстро.

— А вот хрен тебе! — Пантелей вскинул автомат и нажал на гашетку.

Вовка, стоявший рядом с Пантелеем, бросился на полицая и повис у него на руках.

«Тра-та-та-та-та!» — звук автоматной очереди расколол тишину пустыря, остро запахло пороховыми газами. Ствол автомата, с повисшим на нем курсантом, увело в сторону. Добрая часть очереди досталась одному из напарников Пантелея. Пули с влажным чавканьем выбили из его тела фонтанчики крови. Полицай захрипел и выронил оружие из ослабевших рук. Завалившись на землю, он пару раз дернулся и затих. Пантелей, не ожидавший такого развития событий, замешкался, пропустив момент, когда Сандлер вскинул руку с пистолетом. Коротко треснул выстрел. На этот раз немец не промазал: точно в ложбинке между глаз Пантелея образовалось аккуратное красное отверстие. Горящие бешенством глаза полицая враз потухли, как будто кто-то неожиданно «повернул рубильник». Увлекаемый вперед тяжестью курсанта, до сей поры не разжавшего руки, Пантелей впечатался лицом в землю. Вовка едва успел откатиться в сторону. Сандлер резко повернулся на каблуках и взял на мушку последнего оставшегося в живых патрульного, которого сотрясала крупная дрожь. Еще бы, буквально за мгновения он стал свидетелем смерти напарников! И возможно, сейчас наступит и его черед.

— Ствол на землю! — приказал Сандлер.

Полицай безропотно скинул автомат с плеча.

— Молодец! — кивнул Сандлер. — Незнанский, Чернюк, оружие соберите! И держите этого деятеля на мушке!

— Яволь, герр Сандлер! — Мальчишки с достойным рвением бросились исполнять приказ мастера-наставника.

Через секунду пара стволов была направлена на единственного выжившего в перестрелке блюстителя порядка.

— Я… присяду… можно? — едва слышно попросил Петро.

— Ноги не держат? — «заботливо» поинтересовался Сандлер. — Присядь пока.

Полицай плюхнулся задницей на бревна, пачкая штаны кровавыми сгустками.

— Путилофф, — позвал Вовку Сандлер.

— Я, герр мастер-наставник! — откликнулся мальчишка, закидывая на плечо оружие Пантелея.

— Вот мы и в расчете, Вольф…

— В расчете?

— Угу, в полном, — кивнул наставник. — Ты же мне сегодня жизнь спас… Так-то! Не отведи ты автомат в сторону, лежал бы я сейчас, нафаршированный свинцом, как рождественский гусь яблоками!

— Ну так и вы в свое время за меня вступились…

— Хочешь сказать — долг платежом красен?

— Да я как-то и не думал об этом, — пожал плечами Вовка. — Просто по-другому не мог… Эти уроды — нелюди, враги, а вы… вы…

— Ну договаривай, Путилофф.

— Вы хороший человек, герр Сандлер и… свой…

— Мне лестно, честное слово! — грустно улыбнулся Михаэль. — Ну а ты, Вольф, поднялся еще на одну ступеньку в понимании отношений между командиром и подчиненным… Ну да ладно, оставим лирику! — Сандлер подобрался, забыв о боли в раненом плече. — Слышь, как там тебя? — окликну он полицая, тыча в его сторону стволом «люгера».

— Меня? — втянул голову в плечи незадачливый «служитель закона».

— Тебя-тебя! — недовольно повторил Михаэль.

— Петро меня кличут…

— Вот что, Петя-петушок…

— Не чушок я, начальник… — помимо воли вырвалось у полицая.

— О как? — фыркнул Сандлер. — У вас там все такие, с лагерями за кормой?

— Всяких хватает, — уклончиво ответил Петро. Уразумев, что его сейчас никто не будет убивать, он слегка успокоился и осмелел.

— Ладно, Петя — не петушок, что ж мне с тобой делать?

— Отпусти, начальник! — заныл бывший уголовник. — Мне этот кипиш на болоте не в дугу! Я ж ни тебе, ни мальцам твоим яман не устраивал! Так я ноги нарисую, герр официр? По гроб жизни обязанным буду! Ты только свистни…

— А в управе что скажешь? Как это ты живым остался?

— Найду чё сказать, господин начальник, — чувствуя слабину, продолжал канючить полицай, — только отпусти! Баки вколочу в управе на раз, чай не бездарный фраер! Забазарю чё траванулся, а Пантелей отпустил…

— Думаешь, пролезет твоя отмазка?

— У нас такие приколы запостой! — быстро-быстро закивал Петро. — А за мной не заржавеет: я ить не фуфлыжник какой, кругом бегать приучен. Сочтемся. Ну, начальник, отпустишь?

— Сочтемся, говоришь? — задумчиво произнес Сандлер.

— Падлой буду, начальник! — рванул на груди рубаху уголовник.

— Ладно, вали, пока я не передумал! — махнул пистолетом немец.

— Благодарствую, барин! — Полицай, как ужаленный, подскочил с бревна. — Только это… волыну верни. Без нее не срастется у меня…

— Незнанский, верни автомат, — распорядился Сандлер. — Только патроны из магазина вытряси.

Петька отстегнул магазин и выщелкнул из него патроны. Поставив рожок на место, он кинул «холостую» эмпэшку полицаю. Петро схватил оружие и, не выпуская его из рук, скрылся в кустах.

— Может, зря вы его отпустили, герр Сандлер? — произнес Вовка. — Сволочь он первостатейная!

— Пусть живет, — ответил Михаэль, — авось когда-нибудь и пригодится. К чему бездумно мертвяков плодить? Ладно еще когда по необходимости… А так…

— Можно же было его в управу, — не сдавался Путилов, не испытывавший к полицаям ничего, кроме ненависти.

— Тогда проще его было на месте пристрелить — меньше б мучился. В гестапо еще те коновалы работают! Пусть живет… Так, Незнанский, дуй в управу: объяснишь дежурному, что да как. Пусть телегу с собой захватят — трупы вывозить. И мухой давай — чего-то устал я сегодня…

* * *

— Der Schule! Stillgestanden! — Роберт Кранц одобрительно пробежался по стройным рядам курсантов «Псарни», выстроенных на плацу. — Обергефрайтер Путилофф!

— Ich!

— Zu mir!

— Zu Befehl! — Вовка, чеканя шаг, вышел из строя и замер перед старшим мастером-наставником.

— За проявленные мужество и личный героизм! — четко и с расстановкой произнес Кранц. — За спасение от неминуемой гибели старшего по званию, офицера вермахта! За преданность интересам Рейха… — Старший мастер-наставник сделал небольшую паузу: — Обергефрайтер Вольф Путилофф награждается «Знаком за храбрость» второй степени с мечами!

Подошедший к Вовке начальник школы оберстлёйтнант Нойман продемонстрировал мальчишке лежащую в коробочке восьмилучевую серебристую звезду. В центре медали располагался диск, украшенный растительным орнаментом и лежащий поверх двух перекрещивающихся мечей. К верхнему лучу звезды крепилось кольцо для темно-зеленой ленты. Нойман вытащил награду из шкатулки и торжественно закрепил ее на Вовкиной груди.

— Служи фатерлянду достойно, пес! — напыщенно произнес офицер. — Зиг хайль!

— Зиг хайль! — заученно вскинул руку мальчишка, не зная, гордиться или презирать себя за полученную награду.