Он да отчего же, али отчего

Вот наша да армеюшка,

Да она же, она потревожилась?

Потревожилась армеюшка

Вот наша казачая,

Потревожилась темной ночею.

Как и ходит по армеюшке

Вот наш атаманушка,

Эй да ходит, вот он пробуждает:

"Ой да вставайте да вы пробуждайтеся,

Вот мои казаченьки,

Эй, вставайте, пробуждайтеся:

Бонапарт-то, вот и он злодей наш,

Вот он ходит-гуляет, Поразбил он, вот и разорил,

Вот он, француз-варвар,

Разорил всю кременну Москву!"

Что не чернь-то будто во поле,

Не чернь, она, во чистом поле,

Да что там в поле зачернелося?

Зачернелося это полюшко,

Да вспахано это полюшко,

Вот полюшко российское,

Не коневыми оно копытами;

Ну засеяно это полюшко,

Вот поле российское,

Не всхожими оно семенами,

Ну усеяно это полюшко,

Вот поле российское,

Эй, казацкими оно головами;

Заборонено это полюшко,

Вот поле российское,

Не дубовыми оно боронами;

Заволочено это полюшко,

Полюшко российское,

Оно цветным казацким платьем.

Как и тут наш атаманушка

Ездит по армеюшке,

Ездит, сам он разъезжает;

Да и сам наш атаманушка

Он своих казаченьков

Речью сам-то утешает:

"Как и вы-то, мои казаченьки,

Вот мои станишнички,

Эй, дети мои, малолеточки!

Кабы бог-то бы послал,

Вот мои станишнички,

Эй, послал бы нам вора поймать, Ну тогда-то бы, тогда,

Мои малолеточки,

Ну спустил бы вас на батюшку тихий Дон!"