15 августа 2012 года. 12–00 местного времени
Залив Петра Великого, борт БДК «Николай Вилков».
Павел Павлович Одинцов, 52 года.
Звуки «Прощанья Славянки» рвущиеся из динамиков. На ровной глади моря выстроились в кильватерную колонну уходящие в поход корабли. Практически все, что осталось от былой советской роскоши. Три больших противолодочных корабля «Адмирал Трибуц», «Адмирал Виноградов» и «Адмирал Пантенлеев», наш БДК «Николай Вилков» и танкер «Борис Бутома». На траверзе Фокино к нам присоединятся эсминец «Быстрый», и флагман Тихоокеанского Флота ракетный крейсер «Варяг». Но, все корабли еще советской постройки и их недостаточно, а значит, фактически, флот надо строить заново. А, для этого еще работы… начать и кончить. И в экономике, и в политике.
Вот давеча я предложил ВВП разогнать правительство, а что будет, если он так и сделает, если вместо Медведевых и Дворковичей, наберет во власть Рогозиных и Холманских… Люди то найдутся, не оскудела Россия ни талантами, ни патриотами. Но что будут делать наши заклятые «партнеры» из НАТО? При слове партнеры у меня из сознания выскакивает только одно прилагательное «половые»… В честное деловое партнерство с Европой я не верю, все время еще с эпохи Петра, с Северной войны, Европа стремилась решать за счет России какие-то свои крупные или мелкие меркантильные интересы. И недовольно морщилась, когда в результате этих комбинаций Россия тоже имела территориальные приращения. Потом была Семилетняя война, Наполеоновские войны, эпоха Венского конгресса, которая закончилась катастрофой Крымской войны и Парижским трактатом.
Потом Александр II поднял Россию с колен и после русско-турецкой войны старушка Европа снова бросилась всей толпой укрощать Россию на Берлинском конгрессе. Даже Германия, воссоединение которой произошло не без участия Александра II, и та присоединилась к врагам России. У Царя-Освободителя было полное право воскликнуть: «И ты, Брут?!». А потом он был убит, народовольцами… Ха! Исполнителями может, и были народовольцы, но вот ослиные уши британских спецслужб во весь рост торчат в этом деле из-за занавески… Потом была позорно проигранная русско-японская. Где даже союзная России Франция и, набивающаяся в союзники, Германия, тайно помогали Японии. А что уж говорить об англосаксонских кузенах США и Британии… те только что сами не стреляли в русских солдат. А вот английское и американское золото щедрой рекой лилось в японскую экономику, пополняя военный бюджет, и на организацию «Первой Русской Революции». Сбылась извечная мечта британских сэров, чтобы русские убивали русских.
Потом случился кошмар Первой Мировой, где Англия с Францией, не желая делиться добычей, просто принесли Россию в жертву. В жертву не богу, пусть даже и языческому, а Сатане. В результате Мировой Войны, Революции, Гражданской войны, Разрухи страна потеряла минимум двадцать миллионов населения и пятнадцать лет времени. Что бы начать подъем, потребовалась такая неоднозначная фигура как Сталин, ни у кого другого не вышло бы и близко ничего похожего. И вот на Мюнхенской конференции в тридцать восьмом году Россию-СССР опять приговаривают к уничтожению объединенными силами всей Европы. И не вина Чемберлена и Даладье, что история пошла другим путем. Не зря они так лают на пакт Молотова-Риббентроппа, который порушил Мюнхенскую конструкцию. Потом была Вторая Мировая, в которой СССР была отведена роль сокрушителя гитлеровского фашизма, а США роль главного бенефициара (выгодополучателя прим. Авт.) той войны. А потом США и Европа давили нас шестьдесят семь лет подряд. И сейчас, опираясь на почти бессильные руки, мы только-только смогли приподняться на одно колено. Средств хватает на РВСН, да с недавних пор, на сухопутные силы и частично на ВВС. До флота, тем более такого удаленного как Тихоокеанский, руки не дойдут еще долго. В планах пока только ремонт кораблей находящихся в отстое. Тем более что его необходимо увеличивать численно и улучшить качественно, лучше всего путем замены устаревших кораблей… Все держится на энтузиазме, почти фанатизме, людей носящих военную форму. Кто не выдерживает этого, тот уходит… Флот это не только корабли, флот это еще и живые люди, сплав стали и человеческой плоти.
На галерее левого борта, под надстройкой, я не один. Тут и Алексей Тимохин со своей командой с «Радианта», для них это экзотика. Пока они участвовали только в испытаниях на сухопутных полигонах. Тут и офицеры РТВ штаба флота и морской пехоты, а также прикомандированные на испытания медики. Они прощаются с, исчезающим в дымке, родным городом… Ведь там у них осталось Все, родители, жены, дети… у кого то может и внуки. И все равно они раз за разом уходят за горизонт, зная, что однажды могут не вернуться. Но, все мое, кроме Родины, я везу с собой… — Дарья стоит рядом, наши руки, будто ненароком, чуть соприкасаются. Как мало нужно женщине для счастья…, «Был бы милый рядом…» так, кажется, пела Татьяна Буланова? У мена нет к ней никаких чувств, кроме отеческих…, и мы оба играем в игру… «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Боюсь, что она так и проведет впустую рядом со мной самые цветущие свои годы. И рад бы дать ей, что она хочет, но пуст внутри, выгорел дотла еще двадцать лет назад. Осталась только холодная функциональность в работе и чуть-чуть сентиментальности вне ее.
Нахожу глазами майора Новикова, делаю шаг и слегка касаюсь его руки…
— Александр Владимирович, зайди ко мне вечерком, после ужина, посидим за рюмочкой холодного игристого зеленого чая, поностальгируем о былых временах.
15 августа 2012 года, поздний вечер
Японское море, борт БДК «Николай Вилков».
Майор морской пехоты Александр Владимирович Новиков.
Накинул на плечи китель, махнул пару раз расческой по волосам. И чего же это он меня приглашает? Слышал я про Одинцова не много, но знаю, что фигура, в определенных кругах, он почти мифическая. В открытую он никогда в политике не светился, но знающие люди говорили, что был причастен ко всем крупным событиям с момента прихода к власти ВВП. Говорили разное, но не обходились без него и события Кавказе, и дело Юкоса. Вот теперь он на этих испытаниях, а, значит, их по масштабу можно хотя бы сравнивать с войной в Осетии… Что означает, товарищ майор, что попали вы, как кошка на горячую сковороду. Про этот «Туман» я слышу впервые, что, конечно, не исключает факта его существования и полной работоспособности. Двух с лишним суток в этом деле вполне достаточно, что бы понять примерное назначение и принцип действия установки…, гражданские спецы болтают достаточно, да и офицеры из службы РТВ нет-нет да и выронят неосторожное слово, подумать только — полная антирадарная защита корабельной группы и мощнейшее устройство РЭБ в одном флаконе… представляю десантное соединение подкравшееся, например, к Лос-Анжелесу, в тот момент когда там полный хаос, а из связи остался только проводной телефон. В случае войны много дров можно успеть наломать. Не зря тут Одинцов торчит, не зря. Так, а я ему нужен, зачем, на случай непредвиденных осложнений? Секрет-то страшненький, а вдруг найдется кто, желающий дернуть к Бараку Хуссейнычу с чемоданом чертежей, за бочкой варенья и корзиной печенья…
Стучу в дверь, и в ответ доносится.
— Войди!
Одинцов одет по домашнему, в черные джинсы, черную рубашку с закатанными рукавами и… тапки без задников. Сидит, щелкает по клавишам в ноутбуке. Увидев меня, что-то там нажимает, скорее всего сохраняет свою работу, и отодвигает ноут в сторону.
— Садись, Александр Владимирович. Дарья, у нас гости!
А Дарья, та самая сероглазая гренадер девица, уже достает из шкафчика бутылку коньяка и три маленьких стакана. Хороша Даша, да не наша, глаза у нее как у моего снайпера, который не один десяток душ спровадил на свидание с их Азраилом.
А Одинцов уже разбулькал коньяк по стаканчикам.
— Давай за них, давай за нас, и за Кавказ и за спецназ! Ну что, будем?
Опрокидываю стакан в глотку, коньяк привычно обжигает горло… Ух, хорошо пошел.
— Ты закусывай, майор, закусывай — Одинцов кивает на тарелку с крупными ломтями лимона и сыра, неведомым для меня образом очутившуюся на столе… В руках у Дарьи были только коньяк и стаканы… Вот цирк. Да и сам коньяк, не та подкрашенная химия, что продается в наших магазинах. Вот Дарья, навернула коньячку, а теперь с задумчивым видом жует ломтик лимона.
— Дашуня, у нас с майором мужской разговор… — Одинцов снова взялся за бутылку, — будь добра, побудь у себя… — Дарья гневно сверкает серыми глазами, видно хочет что сказать, резкое и нелицеприятное, но молча кивает и, поджав губы, выходит.
— Ну, что, товарищ майор, как тебе обстановочка? — Одинцов берет в руку стакан…
— Хорошо пошла вторая, — утираю рот рукой и наскоро зажевываю коньяк лимоном: — Обстановочка ничего, товарищ Одинцов, если конечно не будет приказа ротой на Гаваи высаживаться…
— Такого приказа не будет, не переживай…, эти Гаваи сейчас нам на… не нужны, может потом, когда-нибудь. Да, сейчас мы вне строя, так что я для тебя Павел Павлович, а еще лучше Паша. Есть устав, и есть уставщина, терпеть не могу последнюю. Ты мне лучше, Александр Владимирович, скажи, как тебе весь этот кавардак на борту.
Эх, была, не была…
— Так, товарищ Одинцов, знаешь, чувство у меня, что на бомбе сижу… и часики уже тикают.
— Ну, майор, не ты один такой, у меня то же самое чувство… — Одинцов потер подбородок, — но, вот, не могу понять, кто эта бомба или что…
— Особист, этот Ким, какой-то неясный… — я разжевал кусок сыра, — ох, не нравится он мне, смотрит все время, куда то мимо тебя.
— Во! — Одинцов поднял вверх палец, — но это не вся проблема или даже не проблема вообще. Сам этот Ким, будь он даже сам Джеймс Бонд и Брюс Ли в одном флаконе, ничего сделать не сможет. Команду на БДК перед походом мы тщательно перетрясли на семи ситах, все чисто. Командир, штурман, мех — все лучшие из лучших и ниточки от них никуда не тянутся. К тому же первоначально в документах был указан другой корабль, тоже БДК, но 775 проекта, «Ослябя», кажется. Но, дело не в этом… — голос Одинцова стал совсем трезвым, — слышал, опять зашевелился недобитый галстукоед. Говорил я тогда… Мы не зря пошли на испытания в этот район и в такой компании… В случае обострения обстановки, в любой момент может поступить приказ, превратить испытания в боевые маневры. Под прикрытием «Тумана» подвести «Варяга» к острову Оаху на такую дистанцию, что залп его Базальтов стоящий на якорях флот янки просто не успеет отразить… Конечно стрелять нам не придется, главное обозначить для Пентагона то, что мы имеем такую возможность, но обстановка будет максимально приближенной к боевой. А это значит, что у кого-нибудь может поехать крыша, от страха или напряжения… Люди у нас разные, попадаются даже общечеловеки. К некоторым придется применять силу. Никакой особист Ким тут ничего не играет, единственная вооруженная сила на кораблях в достаточном количестве — твои морпехи. Ну, ты как, со мной в одном флаконе или нет?
Я сам налил себе коньяка в стакан и не спеша выпил, закусил лимончиком.
— Товарищ Одинцов, я слышал про вас разного, хорошего и не очень. Но, в общем, ваша деятельность…, мне, скажем, нравится и я в курсе вашего статуса… Если из Москвы поступит такой приказ, или случится нечто чрезвычайное, то я, и мои бойцы целиком в вашем распоряжении, невзирая, ни на что…
Одинцов тоже налил себе коньяка.
— Статус, шматус, — проворчал он, доставая из нагрудного кармана свернутую вчетверо бумагу, — на, читай!
Я развернул листок, прочел несколько коротких фраз, рассмотрел подпись и гербовую печать, потом аккуратно свернул и отдал Одинцову.
— Да уж, настоящий карт-бланш… В стиле Дюма, «Все что сделал податель сего он сделал по моему поручению и на благо государства».
— А ты думал, чего они вокруг меня так на задних лапках пляшут? — ухмыльнулся Одинцов и взялся за стакан, — Выпьем за наше с тобой взаимодействие… И за то, что бы все обошлось, и оно нам не понадобилось. — Он заметил мой вопросительный взгляд. — Знаешь, в основе политики лежит искусство избегать применения силы… но уж если не удалось, бить надо со всей дури и идти до конца, иначе каюк! Понял, майор? — глаза его были совершенно трезвыми, и какими-то тоскливыми, что ли…
— Понял, товарищ Одинцов, понял, — я разлил по стаканам коньяк — Так вот, Павел Павлович, давай выпьем: — «За нас с вами и за хрен с ними!» — стакан сам опрокинулся в глотку. — Запомни, — выдохнул я, — когда позади тебя майор Новиков, ты можешь быть спокоен за свою спину. Все, последняя, хватит! — я накрыл свою рюмку ладонью. — Пора и честь знать…
— Ладно, Александр Владимирыч, — кивнул головой Одинцов, — бывай, и помни, за царем служба, а за богом молитва не пропадут…
— Если что, как только, так сразу. — Поднявшись на ноги, я одернул китель — Честь имею…
Выйдя в коридор, я с облегчением выдохнул. Хрен, их знает, этих больших начальников, сегодня они добрые, а завтра… И пить с ними адово наказание, все время надо думать, что бы не ляпнуть лишнего. Но Одинцова, если что, я прикрою, он-то из них самый порядочный, другие сильно похуже будут. А пока, пройдусь-ка я, проветрюсь, на ночном ветерке, заодно и посты проверю…
19 августа 2012 года, 10–00 по местному времени
Тихий океан, точка 4 °CШ 150ВД, кают-компания БДК «Николай Вилков».
Присутствуют:
Спецпредставитель Одинцов Павел Павлович.
Руководитель проекта «Туман», дтн Тимохин Алексей Иванович.
Куратор испытаний от РТВ ТОФ, капитан 2 ранга Степанов Василий Иванович.
Куратор испытаний от МС ТОФ, полковник медслужбы Шкловский Лев Борисович.
Куратор испытаний от особого отдела ТОФ, капитан 1 ранга Ким Максим Оскарович.
Командир БПК «Адмирал Трибуц», капитан 1 ранга Карпенко Сергей Сергеевич.
Командир БДК «Николай Вилков», капитан 2 ранга Ольшанский Петр Сергеевич.
Командир роты морпехов, майор Новиков Александр Владимирович.
— Итак, товарищи, скоро мы приступим к тому, ради чего и организовывался этот учебно-боевой поход. — Одинцов обвел тяжелым взглядом собравшихся, — Эти испытания имеют особую важность для повышения обороноспособности России. По легенде учений мы будем изображать ударную группировку, пытающуюся под прикрытием «Тумана» сблизиться с вражеским флотом на дистанцию ракетного удара. На первом этапе испытаний, который будет продолжаться в течении 3-х суток, ударную группировку будут изображать: флагман группы БПК «Адмирал Трибуц», носитель «Тумана» БДК «Николай Вилков», танкер «Борис Бутома». Задача — за семьдесят два часа пройти 1000 морских миль в условиях электромагнитной маскировки. Поскольку радиосвязь под маскирующим полем невозможна, то для связи между кораблями группы будет использована новейшая аппаратура направленной связи, основанная на применении лазерного луча. Ответственный за связь в условиях применения «Тумана» капитан второго ранга Степанов Василий Иванович. В связи с ограниченной дальностью такой аппаратуры, связь с флагманом Тихоокеанского флота и другими кораблями соединения, не входящими в испытательную группу, будет отсутствовать. На первом этапе испытаний, установка «Туман» будет работать на 75 % свой мощности. После завершения первого этапа, в конечной точке перехода, флот проведет маневрирование с боевыми стрельбами и приступит ко второму этапу испытаний. Который будет заключаться в том, что под покровом «Тумана», работающего на 100 % мощности, будут укрыты все корабли, участвующие в походе. Об этом все! Итак, за процесс испытаний ответственны товарищи Тимохин и капитан второго ранга Степанов. — Одинцов кивнул головой — Алексей Иванович…
В окружении военных мундиров элегантный серый костюм смотрелся как Бентли среди танков.
— Товарищ Одинцов, у нас все готово, сбоев и неполадок в работе оборудования не выявлено…
— Да?! — Одинцов насмешливо прищурил глаз… — А Владивостокское шоу? Вы там пятиминутным включением на полчаса вырубили сотовую связь, мобильный интернет и все виды телевидения кроме кабельного… Уж не знаю, чего там врала пресслужба флота, чтоб покрыть вашу выходку…
— Товарищ Одинцов?! — с места встал капитан второго ранга Степанов, — Разрешите?
— Да, Василий Иванович?
— Мы, с Алексеем Ивановичем, тщательно проанализировали результаты пробного пуска «Тумана» вечером четырнадцатого августа. Наш совместный рапорт о возможности применения специальной модификации «Тумана» в качестве мощного средства РЭБ был направлен по команде утром 15-го числа. Вы, кажется, должны были получить копию.
— Копию я получил, — Одинцов ухмыльнулся, зрелище получилось жутковатое, — с этим понятно, но не повторятся ли «спецэффекты» на основных испытаниях?
Тимохин мотнул головой.
— Исключено! Мы изменили конфигурацию верхнего ряда антенных эффекторов, теперь образование полем «гребня», способного задеть ионосферу, является невозможным. Максимальная высота захвата, около трех с половиной километров.
— Садитесь, товарищи. Пойдем дальше… Ответственный за медицинский контроль личного состава кораблей и научного персонала товарищ полковник медслужбы Шкловский… Слушаю вас…
— Насколько я понимаю, — Лев Борисович поправил, сползшие на нос, очки, — и на предыдущих этапах испытаний проводился медицинский контроль за участвующим персоналом. При этом никаких негативных эффектов не выявлено. Но надо признать, что все предыдущие опыты продолжались от нескольких минут до двух-трех часов…, на трое суток еще никто не замахивался…, поэтому мы будем следить и, в случае выявления угрозы здоровью людей, потребуем немедленного прекращения испытаний… Да, именно так, товарищ Одинцов, прекращения и именно немедленно!
— Лев Борисович, — Одинцов успокаивающе кивнул головой, — как именно вы будете следить за здоровьем военнослужащих и гражданского персонала?
— Каждому, человеку, не важно, военнослужащий он или гражданский специалист, будет выдано по индивидуальному браслету, который будет снимать показатели, температуры тела, пульса, артериального давления, а так же некоторые данные по электрохимической активности. На каждом корабле имеется компьютер, для обработки данных с этих браслетов в экспресс режиме… Браслеты общаются с компьютером через ИК-порт, для обеспечения этого надо весь личный состав кораблей и гражданский персонал, обязать регулярно, раз в три-четыре часа заходить в медблок. Соответственно, ваш «Туман» никак не влияет на работу системы в целом. Раз в сутки, с помощью предоставленной товарищем Сергеевым аппаратуры лазерной инфракрасной связи, данные будут сбрасываться на центральный сервер, расположенный здесь, на БДК «Николай Вилков»… Здесь же развернута экспресс-лаборатория контейнерного типа, и имеется прочая диагностическая аппаратура. В одном из кубриков оборудован стационар-изолятор на пятнадцать коек, а в другом палата интенсивной терапии на четыре койки… Имеются значительные запасы разнообразных медикаментов и перевязочных средств. Поскольку мы, медики, не знаем, чего нам ждать, то подготовились мы по максимуму.
— Спасибо, Лев Борисович, — кивнул Одинцов, — как я понял, ваша служба к испытаниям готова. Итак, за режим секретности и обеспечение сохранения гостайны в этом походе отвечает представитель Особого отдела штаба капитан первого ранга Ким Максим Оскарович…
— Товарищ Одинцов, до меня доходит информация, что некоторые гражданские специалисты ведут разлагающие и провокационные разговоры, вот к примеру… — Капитан первого ранга Ким достал из кармана свой «Самсунг» — некто Виктор Позников в разговоре с сослуживцами говорил что Россия недостойна иметь такую замечательную технику как «Туман», что разработчикам платят гроши и они ведут полуголодную жизнь, а вот в Америке их бы оценили по достоинству. Я посылал запросы и наводил справки по инстанциям, зимой и весной сего года этот человек участвовал в так называемых белоленточных митингах… Правда порядок не нарушал и правоохранительными органами не задерживался… Хотелось бы узнать у товарища Тимохина, каким образом этот молодой человек смог попасть на сверхсекретные испытания?
Тимохин побледнел.
— Наша служба безопасности проводила расследование, и поскольку за этим молодым человеком не было замечено никакой деятельности, кроме разговоров, никаких контактов с иностранными посольствами или представителями иностранных спецслужб, то его сочли возможным допустить до работ непосредственно не связанных с конструкцией «Тумана». Видите ли, он в нашей группе занимается сопряжением установки с источниками питания…
— Иттить твою мать, Алексей Иванович! — взорвался Одинцов, — «они не обнаружили связи с иностранными посольствами», ты, что у нас конструируешь, вооружение или стиральные машинки? Да только этих фактов должно было хватить, чтоб его гнали поганой метлой… И почему я об этом узнаю только здесь и сейчас? Григорий Петрович просил не говорить? Вернусь, Семенцов у меня попляшет, должность участкового в Нарьян-Маре покажется ему верхом карьеры. Да и с Григорием Петровичем, надо будет боднусь, не велик бычок. А сейчас, «кровавая гебня», слушай мою команду, если этот кадр в критический момент перейдет от слов к делу, шею свернуть и за борт… Сиди, Алексей Иванович, — Одинцов резким жестом вернул Тимохина на место, — ты уже напортачил как мог! Товарищ майор, подберите ребят посмышленее, пусть присмотрят за этой крысой, куда ходит, чем дышит и так далее, трюм с оборудованием, под особый контроль, выставить там постоянный парный пост, а лучше два. Шаг влево, шаг вправо, прыжок на месте — обезвредить! Обо всем докладывайте мне и капитану первого ранга Киму… Ф-фу, а я думал, с чего так сердце неспокойно… Итак, вот, что к капитану второго ранда Ольшанскому у меня вопросов и претензий нет, для него, в общем-то, особый режим продолжается уже неделю. С капитаном первого ранга Карпенко, я побеседую отдельно, после совещания. Все свободны, а вас Сергей Сергеевич, я попрошу остаться.
19 августа 2012 года, 10–35 по местному времени
Тихий океан, точка 4 °CШ 150ВД, кают-компания БДК «Николай Вилков».
Присутствуют:
Спецпредставитель Одинцов Павел Павлович.
Командир БПК «Адмирал Трибуц», капитан 1 ранга Карпенко Сергей Сергеевич.
— Ну, Сергей Сергеевич, поговорим? Ничего, что на ты? — Одинцов боком присел на стол и достал сигареты, — Куришь?
— Курю! — Карпенко достал свои и чиркнул зажигалкой, — Говори, чего хотел…
— Вот прочти! — Одинцов вытащил из кармана уже знакомую нам бумагу, — учти, до этого момента, о существовании этого документа знали только трое: адмирал на Варяге, особист Ким, майор Новиков, и теперь ты четвертый.
Карпенко несколько раз прочел, зачем-то перевернул листок и глянул с обратной стороны…
— Круто, товарищ Одинцов, полномочия у тебя, однако, свирепые, совершенно диктаторские!? — и, не складывая бумагу, вернул ее хозяину.
— Ну, да диктаторские… — Одинцов затянулся табачным дымом, — это на тот случай, если наша группа оторвется от основных сил. Если все будет нормально, если можно так сказать об акции на грани войны, то командовать будет командующий Тихоокеанским флотом контр-адмирал Авакянц, а я буду только посмотреть… Это и есть моя работа, не командовать, а только смотреть. Составить, так сказать, полное впечатление о том что как и почему.
— Ну, хорошо, — Карпенко сбросил пепел в пепельницу, и ухмыльнулся, — у тебя полномочия, а от меня что требуется?
— Если мы отобьемся от основных сил, — лицо Одинцова стало жестким, — то с того момента и до возвращения к своим, ты мой командующий флотом, а я твой президент… Как-то так получается!
— Вот как? — Карпенко снял фуражку и провел рукой по затылку, — Ну что же, как говаривали у меня на родине, не боись командир, исполним все в лучшем виде. Если надо янкесам соли на хвост насыпать, или хотя бы пугнуть, как следует, то я всегда готов, можешь на меня рассчитывать… Только вот, как в таком случае старшинством мериться будем?
— А что им мериться, Сергей Сергеевич? Ты, до тех пор, пока не воссоединимся с флотом, самый старший морской начальник. Приказ, назначающий тебя командующим корабельной группой, имеется совершенно официальный. Я в твои морские дела ни в коем случае не лезу. Будет приказ, будем думать, как его наилучшим образом исполнить. В том случае, когда приказа нет, а делать что-то надо, ты уж извини, я беру управление на себя…
— Так, погоди, так ты не тот самый Одинцов, что восьмого первым в Джаву, вертолетом, только со взводом разведчиков, еще до передовых частей… Твой позывной был…
— Тсс. Тот самый…, — ухмыльнулся Одинцов, — а тебе-то, откуда известно?
— Слухом земля полнится, — точно также ухмыльнулся Карпенко, — рассказал один приятель после бутылочки холодного чая… Но, уважаю, уважаю… Слышь, товарищ Одинцов, а как тебя по имени отчеству?
— Павел Павлович, я, а что? — Одинцов решительно раздавил в пепельнице окурок.
— А то по фамилии обращаться неудобно, да и не принято у нас на флоте. Неуважение как бы. Да и был, говорят в царском флоте обычай, когда в неофициальной обстановке офицеры к друг другу по имени-отчеству обращались, без званий. Слушай, Павел, так там в Осетии и в самом деле янкесы были?
— У галстукоеда то? Было там, Сергей, каждой твари по паре, сам лично любовался на тушку негра в грузинской форме и с грузинскими документами… Или он мутант, или Джоржия не та?! Хохлы ловились, прочая сцучья рать вроде прибалтов. Самые хитрые — сыны Израилевы, как жареным запахло, так сразу в самолет и в Тель-Авив, рассказывать как мы жестоко бомбим Тбилиси. Да, ну, их всех в дупу, головой вперед!
Карпенко посмотрел на часы.
— Ладно, Павел Павлович, пора и честь знать, почти одиннадцать… Пока на катере до «Трибуца» дойду, твои уже шарманку заведут. И помни, если что, то наш флот не подведет!
19 августа 2012 года. 12–00 по местному времени
Тихий океан, точка 4 °CШ 150ВД, БДК «Николай Вилков».
Алексей Тимохин, 45 лет.
Сажусь за свое рабочее место и разминаю пальцы. Так, компьютер включен, Линукс загружен. Запускаю пиктограмму «Изделие XX/522 Туман-888». Секунд через сорок на экране появляется табличка: — «Изделие обнаружено, идет тестирование», — ну, это как минимум на полчаса, можно было бы успеть выйти на палубу покурить, если бы я не бросил в 2006-м. Минуты тянутся откровенно медленно, нет ничего хуже того, что бы ждать, не зная, чем себя занять. Наверное, так люди и придумали курение. Пока тянется этот дурацкий тест, расскажу немного о себе… Я ведущий специалист одного НПО, Алексей Тимохин. родился 45 лет назад в стране, которая тогда называлась СССР, в столице одной союзной республики. На самом деле, открою секрет, я не Алексей и моя фамилия не Тимохин, но что поделаешь — секретность. Зато все остальное святая, истинная, правда. Учился в институте связи, защитил дипломный проект с отличием, руководитель практики про мой дипломный проект сказал: — Тут как минимум две кандидатские… После получения красного диплома был приглашен в Москву в то самое секретное заведение, теперь НПО… называется.
Но тут получилось так, что случайно закончился СССР и начались лихие 90-е. Нам повезло, Генеральный директор, нашел сначала одного инозаказчика в Индии, потом другого, в Китае… А с 2002 мы снова понадобились родной РФ, несчастному огрызку бывшей СССР. Один заказ, второй, третий…, а с 2006 года наш отдел занимается темой «Туман», тогда это был один экселевский файл с цепочкой формул, и все. И вот шесть лет мы воплощали гениальное, сделанное на кончике пера открытие, в грубое железо. И вот оно готово, скомпоновано в два 3-х тонных универсальных контейнера, которые сейчас наглухо принайтоваты в трюме БДК «Николай Вилков». Весь прошлый год мы тестировали и испытывали наше Изделие на полигонах. Что за изделие? Это наше детище, наш любимый ребенок, и даже рыжая Алла не говорит о нем иначе как с придыханием. А, как иначе, ведь она отдала ему «лучшие годы своей жизни»…
«Туман» это установка, способная каждый корабль или самолет превратить с суперстеллс, абсолютно невидимый для радаров. Мы включали установку, много раз, испытания длились от восьми минут, до трех часов и каждый раз все получалось, на время испытания мы, пропадали с радаров. И даже солнце, в это время, казалось, светило через тонированное стекло. Сегодня у нас первое «боевое» испытание. Наша задача, вести корабельную группу вдоль сороковой параллели в течении трех суток, а это, не много не мало, тысяча морских миль. Мы будем их вести, а с «Варяга» и других кораблей эскадры будут вести контроль нашей заметности во всех диапазонах электромагнитного и акустического спектра. Ну вот, тестирование завершилось и на экране горит панель управления Изделием. Все блоки отмечены зелеными «светофорами», следовательно, все в порядке — с богом!
Я встаю из-за стола:
— Товарищи офицеры, все О'Кей, он ваш. — а товарищи офицеры у нас «представители заказчика», РТВшники из штаба флота, лейтенанты: Василий Смурной, это фамилия у него такая, угораздило же молодца, и Серега Злобин, и начальник их, капитан второго ранга, майор по сухопутному, Степанов Василий Иванович. Хотя с этими «представителями заказчика» мы собственно последний год и работали. И собирали последнюю модель Изделия вместе, и тестировали…, мы где-то, месяцев семь уже вместе работаем. И теперь они втроем будут нести вахты по четыре часа через восемь, так кажется у моряков положено и кроме автоматической записи параметров в log файл, будут каждые полчаса заносить данные в самый обыкновенный прошитый и пронумерованный журнал испытаний. Василий Иванович садится на освободившийся после меня стул. Ему запускать Изделие и его вахта первая. Ну, это уже не в первый раз, мы уже делали пуск во Владике, только стоя на якоре. Тогда все прошло успешно, если не считать нарушение связи, теперь же первый пуск на ходу, и первый такой продолжительный — на сутки. До этого, самое продолжительное испытание было на три с небольшим часа. Господи, иже еси на небеси… — проговариваю я про себя, наблюдая, как капитан третьего ранга подводит курсор мыши к тангенте «Пуск» и давит указательным пальцем на кнопку. В трюме перед нами набирают обороты два дизель-генератора по 1100 кВт., рядом с изображением двух дизелей, оживают условные стрелки мощности на циферблатах, показывая то оба дизель-генератора вышли на крейсерские обороты. Теперь тангента «Режим» — на антенные эффекторы подано рабочее питание. Столбик выделяемой мощности быстро растет вверх и чуть-чуть не достигает отметки 100 %, рядом число 97,2 %.
Еще раз бросаю взгляд на экран через плечо Василия Ивановича, параметры Изделия в норме, даже температура трансформаторного масла в системе охлаждения усилителей антенных эффекторов. С этой минуты вся телеметрия изделия пишется на log файл и «в случае чего» можно будет анализировать причины сбоя или аварии, как черный ящик в самолете. Ну и кроме того, как я уже говорил, есть и журнал испытаний на бумаге, но это на крайний случай. Кроме коллег РТВшников, при испытаниях присутствует товарищ особист, капитан первого ранга Ким Непонятно, какое отношение он имеет к тем самым Кимам, что правят Северной Кореей, но фамилия такая, что слова из песни не выкинешь. И еще наш Пал Палыч Одинцов, куратор испытаний официально от вице-премьера оборонки Рогозина, а неофициально от Самого. Фигура вообще таинственная, по слухам — человек Путина, не из последних.
19 августа 2012 года. Вечер сразу после заката
Тихий океан, точка 4 °CШ 153ВД, БДК «Николай Вилков».
Алексей Тимохин, 45 лет.
Вышел на палубу, солнце зашло, и небо окончательно почернело. Свет звезд не может пробиться через маскирующее поле. Впереди, по сухопутному, метрах в двухстах, темная громада Адмирала Трибуца. Он идет без огней, в режиме светомаскировки. Как я понял, наш рулевой должен ориентироваться на данные лазерной системы — луч лазера с кормы впереди идущего корабля. За нами следует танкер «Борис Бутома», точно так же держась за нашу корму. Где-то за периметром «купола» за нами наблюдает эскадра, зорко так смотрят, пускай попробуют разглядеть. Парадный ход у нашей группы 14 узлов, это 26 километра в час. Для БПК, БДК и танкера это экономический ход, вот шлепаем потихоньку по Тихому океану, как привидения. Рядом молча курит Пал Палыч, а особист, как в той поговорке, всегда где-то за углом. Ну и хрен с ними. Возвращаюсь в каюту, и ложусь спать, если что случится — разбудят.
20 августа 2012 года. Утро, 10–05 по местному времени
Тихий океан, точка 4 °CШ 159ВД, БДК «Николай Вилков».
Алексей Тимохин, 45 лет.
Утро, жемчужно-серое небо, через которое с трудом пробивается солнце, все это свойства маскирующего поля. С разрешения Василия Ивановича, бегло прокрутил log файл. Изделие всю ночь работало безукоризненно, в чем я убедился. Ни одной красной или даже желтой отметки. Не зря же мы вылизывали его целых шесть лет. Хотя про себя я такого сказать не могу… Всю ночь снились кошмары, какая та война, я бегу и в кого стреляю, а патронов нет… Страшно, ощущение обидного бессилия…, в течение дня я подсознательно ожидал, что Изделие даст сбой. Оно, конечно, нормально отработало ночь, но и это уже больше чем остальные испытания вместе взятые. Но к моему удивлению, все было безупречно. Значит, по закону подлости, какая-то гадость будет в самом конце, подумал я, даже не представляя, какого размера окажется эта ГАДОСТЬ… Вышел на палубу…, а погода то портился все больше и больше, несмотря на отсутствие ветра, море еще только что гладкое, стало похоже на неаккуратно вскопанный огород. У моряков, кажется, такая волна называется зыбь. К туманной дымке на горизонте добавилась стена из туч.
Поднялся в рубку. Командир БДК Ольшанский, глаза красные, не выспавшиеся… Заметив мое присутствие, он на минуту оторвался от беседы со штурманом.
— Впереди циклон. Приказа менять курс, у нас нет. Да и не убежать нам от него. Так что, лезем прямо на грозовой фронт. Ты пойди, пусть твои проверять крепления контейнеров, да задрайку люков… Будет знатная пляска…
— Так значит это еще цветочки?! — скатываюсь по трапу в «низы». — Алла! Егорыча, Петровича — бегом проверить крепления контейнеров, что разболталось — подтянуть…
Врываюсь в выгородку…
— Василий Иванович, на шторм идем, бога ради, пошли своих старшин проверить затяжку кабельных муфт…, может, где что ослабло…, не дай бог хоть один контакт «уйдет»… Кстати, как там у вас?
— Пока норма, поле немного уплотнилось, и потребление энергии поднялось процентов на пять, а так все хорошо, все хорошо… А ребят я сейчас пошлю, не беспокойся.
А на палубе ветер порывами поет свою заунывную песню и несет мельчайшую водяную пыль, кажется пополам с солью и йодом… Разом потемнело как ночью, ветер, на ногах не устоять…, куда там редкие подмосковные бури, что деревья ломают и провода ЛЭП гнут. А шторм заходит к нам не прямо с носа, а как бы не с южного траверза. Молния в полнеба и… батюшки-светы… поле наше видно невооруженным глазом, нежным таким розовым светом… Светящаяся такая огромная пилоточка, накинутая на корабли…, а передняя кромка жгутом вытягивается в сторону «глаза бури». Несмотря на качку бегом, прыгая через две ступеньки, буквально скатываюсь в трюм. По дороге меня пару раз чувствительно приложило об ограждения трапа. В след мне, из открытого люка, секущие струи ливня и розблески молний. А на сервере творится непойми, что… Степанов сидит весь бледный.
— Тимохин! Ты где ходил? Тут хрен знает что творится!
Гляжу, аналайзер рисует не пойми что, накопители энергии то опустошаются, то наполняются до упора…, прочие показатели гуляют как хотят и куда хотят… Дизель-генераторы воют на форсаже…
— Вырубай! — ору я Степанову, вцепившись рукой в спинку его кресла, палуба под ногами пляшет как взбесившаяся, — вырубай на хрен, а то я за этого гада не отвечаю!
— Не могу без приказа! — Степанов резко мотает головой, — Будет приказ, только тогда…
Хватаю телефон.
— Павел Павлович, из-за этой грозы оборудование может выйти из строя, прошу разрешения на отк…
В этот момент по кораблю, будто бы врезали огромным молотом… Вспышка и искры в глазах, потом темнота… Ничего не чувствую и не вижу в первый момент. Рывком приходит зрение, правда еще не сфокусированное, а затем боль во всем теле. Вот, зрение улучшается, как будто кто резкость наводит. Слышен противный вой пожарной сирены и запах паленой изоляции. Хватаю закрепленный на стене огнетушитель. Из кресла, вяло пытается встать капитан второго ранга Степанов, пытается что-то сказать, но у меня в ушах звенит, и не только сирена. Ничего не могу понять из того что он говорит. Бросаю взгляд на монитор… Что бы это не было Хьюлетт-Паккардовский сервер, кажется, это пережил…, а вот Туман похоже нет… Правый каскад сверху наполовину серый, значит там не откликаются даже датчики контроля схемы, а, скорее всего, сигнал на них даже не идет, ниже, до уровня предусиления, схема окрашена в красный цвет. С левым каскадом полегче, только и там оконечники, кажется, накрылись…
Тут до меня дошло, что там горит… Это контейнер правого каскада и горит… С веселым треском, между прочим! Очевидно, молния влетела прямо в его антенное поле… Хорошо, что защита дизель-генераторов мгновенно отсекла их от схемы и заглушила, а то не хватало нам тут пожара нескольких тонн дизельного топлива. Толкаю Степанова в плечо.
— Все приехали, амбец! — дублирую руками, чтобы понял, — Давай тушить эту эту хрень пока не сгорели все, потом будем разбираться, до чего доигрались.