Никто и уж никакой законченный homo politicus вроде Константина не дает даром всю эту власть и великолепие, все эти почести, звания, деньги, права. Не дает он их (как одураченный народ свои радости и горести) ради «Божьей награды». При этом едва ли очень важно, насколько император, который больше, чем все его предшественники, выделял культ Солнца, осознал себя наконец христианином среди современных историков активно спорят вокруг проблемы, был ли он в эпоху, когда, по мнению исследования, отсутствовал тип вольнодумца, верующим и насколько. Когда он правил Галлией, где христианство численно не играло никакой роли, не играло оно этой роли и для него. Это изменилось, когда он завоевал Италию и Северную Африку, где христиан жило существенно больше. И положение изменилось еще раз с завоеванием там и сям уже почти христианского Востока. Решающим является то, что Константин, человек «рубежа», «революционер», считался и считается христианином, даже великолепным примером христианского владыки. Решающими являются прежде всего последствия этой политики, проводившейся под именем христианства и при его всецелой помощи, последствия, которые - через Меровингов, Каролингов, Оттонов, «Священную Римскую империю» - сказываются до сих пор. Так как своими войнами Константин основал христианский Запад. Да, Рудольф Хернеггер едва ли знает другую личность, «сила излучения которой не прерываясь дошла сквозь семнадцать столетий», и справедливо подчеркивает «кон стантиновская» - это стало прямо-таки «сигнатурой семнадцати столетий церковной истории».

Константин, с ранних лет много ездивший, был хорошо информирован, в том числе в религиозно - политических проблемах, особенно о жестких, почти по-военному дисциплинированных, охвативших всю империю кадрами catholica, - сплоченнейшей организации позднеантичного мира. И в этой церкви он, пожалуй, увидел нечто вроде модели своей собственной империи Обращение императора было не только религиозное, вероятно, оно гораздо больше политически мотивировано, не в последнюю очередь «военным вопросом» (Чедвик) - возможно, в первую.

1 Так сказать жандарм церкви» (фр)

Предшественники Константина христианства боялись, частично боролись с ним. Он запряг его для себя полнотой благодеяний и привилегий и мог сам называть себя «епископом для внешних интересов» (episkopos ton ectos (церкви, - «c'est-a-dire, - подшучивает Грегуар, - le gendarme de 1'Eglise»1 . Фактически он взял церковь на службу и подчинил ее своей воле. «Уже очень скоро он правил епископатом, как своими служащими, и требовал безусловного повиновения государственным предписаниям, даже если они вторгались в чисто внутрицерковные дела» (католик Францен). Церковь хотя и стала могущественной, но потеряла всякую свободу. Государство поставило себя над нею. Тем не менее епископы смотрели снизу вверх на императора благодарно, - на своего покровителя, друга, защитника, и повиновались ему. Он был их господин, он созывал совещания и он решал, сколь ни путанной кажется его собственная христология (как, конечно всякая), даже вопросы веры, формулы которой он и его преемники навязывали. Он и они сделали церковь государственной церковью, в которой слово императора, - если не высшая заповедь, то, однако, определяющая инстанция, и даже не только в делах внешней организации, но и в вопросах учения» (Аланд). И если Константин мог при плохих небесных знаках или ударах молнии даже по закону приказать гадание на внутренностях животных и ознакомиться с его итогами, то собственную семью, однако, он сделал христианской, и сам наконец принял крещение, всегда называл себя Богом избранным спасителем, «оплотом спасения», «слугой Бога». Он объяснял, что все, кем он является и чем располагает, обязано «великому Богу», он велел чествовать себя как «представителя Бога» (vicarius Christi) и похоронить как «тринадцатого апостола».

Хотя Константина, как еще Диоклетиана с соправителями, не нужно было больше называть Divus1 (и прежние великие римские государи именовались так, - в отличие от dei Олимпа), но следовало придвигать поближе к Богу, аттестовать его как «подобного Богу», прославлять в превосходной степени почитания. Его персона осталась sacer и sanctus2 , язычники как и христиане должны были почитать его как sacra maiestas3 , должны были приветствовать коленопреклоненно, за исключением, правда, епископов. Что бы ни соприкасалось с ним, считалось обретшим святость (Такие понятия, как sanctus или sanctita4 , в язычестве давно привычные, были с имперских времен также частью императорского титула.).

1 Божественным (лат)

2 священной и неприкосновенной (лат)

3 священный авторитет (лат)

4 святой или святость (лат)

Центр новой столицы Константина, названной его именем, образовывал он сам и его дворец, крайне пышный, построенный в традициях восточного великолепия, - на территории вчетверо большей, чем старая Византия -(«lubento Deo») (по приказу Бога) и сооруженный с помощью 40 000 готских рабочих. В результате, впрочем, Рим, подражанием которому был «новый Рим», окончательно оттеснен на второе место, греческий Восток стал все отчетливее ведущим, а противоречия между восточной и западной церковью - резче При этом Константин превзошел давно обожествленную императорскую власть тем, что свой дворец, образец прежней базилики, «дома царя», он не называл больше ночлегом (castra), но - храмом (domus divina)1 отражение небесного тронного зала. Равно как он же, задолго до папства, выступал как представитель Бога и называл себя не только «соепископом», a nostrum numen, «нашим божеством». И прилагательное «sacratissimus»2 указывало на Константина, также как на христианских императоров следующих столетий, даже на епископов. В соответствии с этим «sacrum cubiculum»3 , частное жилье владыки, как все, что относилось к его персоне, приобрело в христианское время «возвышенное значение» (Острогорски). Тронный зал в форме базилики тоже был сооружен как святилище и был создан церемониал, почти приблизившийся к божественному почитанию, чей религиозный характер при христианском дворе в Византии со времен Константина скорее даже возрос.

В эпоху, которая знала даже обожествление частных лиц, императоры с давних пор считались (почти) божественными, dominus et deus4 , и им оказывали божественные почести. Это началось задолго до Нерона, который носил титулы цезаря, Divus, Soter - император, Бог, Спаситель, или до Августа - мессии, спасителя, сына Бога, или до Цезаря и Октавиана, спасителей мира - культ владыки, который глубоко воздействовал на Новый Завет и разработку христианской Библии, обожествление Иисуса. Хотя церковь запретила принесение жертв Господу, но вообще переняла весь императорский культ, включая обожание с паданием на колени, а также украшение венками изображений императора (laureata), навстречу которым народ, как и в языческие времена, спешил со свечками и благовониями.

1 Букв дом прорицательницы (лат)

2 Священнейший (лат)

3 «Священные покои» (лат)

4 Господин и Бог (лат)

Конечно, теперь это благоговение относилось больше не к императору, а к Богу, которому они, почитая императора, это благоговение выражали, теологический трюк, который, «правда, вербально сильно подчеркивал момент подобострастия, обычно даже апологетически преувеличивал, но практически все оставлял по-старому, в Византии - до XV столетия. Таким образом, христианские монархи тоже продолжают эллинский дворцовый церемониал и культ императора Их тоже почитали как божества, к ним обращались как к божеству, и сами себя они называли так, что даже если император, начиная с Константина, теоретически как раз больше не Бог, то его представитель Бог действует с помощью них и говорит их устами, инспирирует их Император, и это решающее, действует как раз по поручению Бога, поэтому не подлежит никакой критике, не обязан никому давать отчет Его воля - закон, государство -«настоящее государство принуждения» (Грант), творение восточной автократии, доминат, абсолютная императорская власть Сенаторы лишены власти, исключены из правительства, законодательства, старые провинциальные парламенты почти исчезли. В сущности, нет никаких подданных - уже нет никаких человеческих прав Право всегда имеет лишь император, государство, чью власть уже старая церковь единодушно возвела к Богу. Так в сознании византийских христиан вся империя становится corpus politicum mysticum1 , Константин тоже после своей смерти возвышается до divus. На монетах чеканки его христианских сыновей он возносится к небу, как и его отец Лампы и свечи горят перед его статуями Молитвы находят там вместо исцеления от болезни. И перед его изображением на ипподроме, с золотой Тихе2 , каждый правитель должен вместе с народом вставать и преклоняться.

По достижении единовластия Константин жил - со все возрастающей помпезностью в своей новой резиденции, где строительные работы начались непосредственно после победы над Лицинием (324 г). Он позаимствовал элементы персидских и индийских дворцовых церемоний. В золотом панцире и украшенный благородными камнями выступал он перед войском, в унизанном драгоценностями парадном костюме перед сенатом. Только его одежды должны быть из пурпурного шелка, только его скульптурные изображения из египетского мрамора могли быть установлены, только он должен стоять в определенном порфирном круге своего зала приемов. Он выдумал также новые блестящие титулы для своих сановников, короче, придворная жизнь становилась все пышнее.

1 таинственная политическая организация (лат)

2 Тихе - греческая богиня счастья, случайности и судьбы

Одновременно Константин основал в этом полном пышности дворце христианскую общину и собирал ее для изуения Библии и совместных молитв. Потому как и сам оудто бы молился Богу, перед битвой имел обыкновение посещать молитвенную палатку и даже сочинял богослов-(кие речи по фундаментальным вопросам веры.

Современные епископы и «отцы» теперь уверяют в его харизматическом особом положении, сравнивают его с Авраамом и Моисеем, превозносят как «благочестивого», «богоугодного вождя», «Богом назначенного всеобщего епископа» (komos episcopos), «единственного из всех римских императоров, который был другом Бога», «любимца Бога», без возражений именуют его «спасителем», «освободителем», называют его «излучающим свет примером богобоязненной жизни для всех людей», делают его идеальным типом христианского правителя. Это обожествление или же формула Бог - Христос - император (и предпочтение монархии перед другими формами правления) будет влиять на мир вплоть до нового времени. И не «гражданская» история, - церковная история дала Константину титул «Великий», и даже «с полным правом» (католик Эрхард). И еще в XX веке доказывают его «однозначно христианскую позицию в вере», «миссионерскую ревностность» (католик Баус), «постепенно углубляющееся прорастание в христианство и растущую радость по отношению к религии» (католик Бильмейер), славят его как «сияющий образец христианского мира», «princeps christianus»1 (католик Штокмейер), как «христианина сердцем, не только внешним поведением» (протестант Аланд). Да, на Востоке, где его как «равноапостольского», даже как «13-го апостола», причислили вместе с его матерью к святым, его портреты еще и сегодня висят в греческих церквях, где его праздник все еще проходит 21 мая помпезно и экзальтированно.

1 христианский государь (лат)

Однако Константин, названный прямо-таки «наиболее религиозным из всех императоров» (религиониссимус Август), смог «стать идеальной фигурой не только одного императора, но христианского господства вообще» (Леве).