Больше, чем уничтожение донатистов, Августина внутренне волновала долгая вражда с Пелагием, который убедительно опроверг его мрачный комплекс первородного греха вместе с маниями предназначения и милости, - собор Оранжа в 529 г их (частично буквально) догматизировал.

По данным большинства источников Пелагий был мирянином-христианином. Примерно, с 384 г или позднее он, высоко уважаемый за строгость нравов - не только декларованную, но и подтвержденную жизнью - учился в Риме, где приобрел значительное влияние на аристократию и клир. В 410 г он ищет спасения от готов Алариха в Африке, однако отправился дальше, в то время как его спутник и друг Целестий, красноречивый адвокат знатного происхождения, «enfant ternble» движения, остался в Карфагене. Там он вызывал своими выступлениями за Пелагия все большее отчуждение и в 411 г был отлучен синодом, которому он, говорят, отказался вразумительно отвечать, - после чего отправился в Эфес и получил посвящение в священники. Достойно упоминания, что Пелагий, когда он высадился летом 410 г в Гиппоне, находился в свите Меланин Младшей, ее мужа Пиниана и ее матери Альбины, -«может быть, самой состоятельной семьи Римской империи» (Вермелингер). Учитель церкви Августин тоже лишь недавно активизировал свои контакты с нею. Более того, он и другие африканские епископы - Аврелий и Алипий - убедили мультимиллионеров не разбрасывать свои богатства бедным, а лучше предоставить их католической церкви. И безмерно богатый Пиниан под давлением Верующего Августина вынужден был пообещать посвятить себя впредь только церкви Гиппона, а Августина в двух посланиях своей общине очистить от подозрения, что мотивом его нажима было богатство Пиниана. В 417 г завербованный отправляется в Иерусалим, близ которого правил другой учитель церкви, Иероним, наконец, Пиниан умирает, его жена становится настоятельницей монастыря у Йольберга, а церковь наследницей их чудовищного богатства, Мелания же святой церкви (праздник 31 декабря), - «как много наследств украдено монахами, - писал Гельвеций - Но они крали их для церкви, а церковь делала их святыми».

От Пелагия, талантливого литератора, дошло много маленьких трактатов, чья подлинность оспаривается. Однако три, по крайней мере, кажутся аутентичными Важнейшую работу «De natura» мы знаем из полемического послания Августина «De natura et gratia». Теологически главный труд Пелагия «De libero arbitrio» тоже передан фрагментарно прежде всего его противниками, вообще его учение в ходе конфронтации часто искажается.

Пелагий, впечатляющий как личность, был убежденным христианином, непременно хотел остаться в церкви и все такое, кроме публичного спора. На его стороне было множество епископов, он не отбрасывал крестной молитвы, не отрицал благодати, напротив, выступает за ее необходимость для доброго дела, конечно, и за необходимость свободного акта воли, liberum arbitrium. Но для него не существует первородный грех Падение Адама было его делом, но не передающимся по наследству (в крайнем случае, дурной пример), невозможно, чтобы ребенок был уже грешным, но нравственно здоровым. И как Адам мог бы избежать греха, то это может, полагает Пелагий, каждый человек, если он только захочет. С полной свободой он может принимать решения, может, исходя из собственных сил, вести себя нравственно, себя самого контролировать, себя самого делать лучшим, - вот его неотъемлемая bonum naturae «Если уж я вынужден говорить об установлении правил для нравственного поведения и для ведения святой жизни, то я выявляю прежде всего силу и особенности человеческой натуры и показываю, на что он способен, чтобы я не расточал свое время, призывая кого-нибудь на путь, на котором не способен удержаться». Согласно Пелагию, каждый человек владеет даром различать добро и зло. Каждый христианин должен, в подражание Христову примеру, заслужить своей земной жизнью - вечную. Но Пелагий, критиковавший христианство посредственностей, его этический минимализм и сам отстаивавший моральное пуританство, знал, что многие тем нерадивее, чем более мнят о своей силе воли, что они по поводу своих слабостей предпочитают жаловаться на человеческую природу, но не на свою волю. Как раз опыт моральной косности христиан определял позицию Пелагия, причем слышится также всяческая интенсивная, религиозно подчеркнутая общественная критика, а христиане призываются «чувствовать страдания других, как если бы то были ваши и быть до слез тронутыми горем других людей».

1 греховная масса (лат)

Но как раз это не было делом стреляного воробья Августина, который любил с удовольствием рассматривать вещи из большого далека, который меньше всего видел (как Пелагий) человека обособленным индивидом, а - поглощенным чудовищной наследственной виной, «грехопадением», человечество - как massa peccati1 , поверившую змею, «скользкому зверю, искусному в окольных путях», павшую из-за Евы, «меньшей части человеческой пары», - все же, подобно другим учителям церкви, этот тоже унижает женщину. При этом Бог не только установил для прародителей свой запрет, хотя предвидел, «что они его переступят», но еще «больше по причине», - как чудовищным образом ведомо Августину (откуда? - этот вопрос ему можно задавать часто), «чтобы они не имели никакого оправдания, если бы он начал их наказывать». Соответствуй это даже строгой справедливости, - все человечество было бы предопределено для ада. Однако в великом милосердии для спасения избрано по меньшей мере меньшинство, масса же «совершенно по праву» отброшена «Бог, покрытый славой, возвышается в справедливости своей мести». Даже на стороне католиков признают, что Августин «мало постарался», чтобы подчеркнуть «действительно всеобщее благоволение Бога и по отношению к падшему человечеству» (Хендрикс).

Согласно doctor ecclesiae, мы испорчены от Адама, первородный грех переносится процессом размножения, практика крещения детей для отпущения грехов предполагает греховность уже грудных младенцев, благо человека зависит только от Божьей милости, воля без всякого этического значения «ошибочна», а ошибочное должно осудить «по правилам», естественно, - Бога (а это всегда означает - церкви). Однако таким образом человек превращается в марионетку, которая болтается на нитках Всевышнего, в обездушенную машину, которую направляет Бог, - как и куда он пожелает, в рай или в ад. Почему? «А потому, что он так захотел». Но почему он так захотел? «Человек, кто ты такой, чтобы призывать к ответу Бога?». Это, как и у Павла, последний вывод мудрости Августина, при этом он, с одной стороны, приобретает титул «доктор Милости», с другой, - вновь оказывается в близости к известным манихейским идеям.

I «причиной милости» (лат).

Как и у донатизма, Августин вначале не находил недостатков у Пелагия, человека, который спорил с арианами и еще больше с манихейцами, был влиятельным, с высокими покровителями, как и Августин. Так что последний поначалу назвал удивительное послание-предостережение Пелагия «хорошо написанным и строгим по существу», а его самого называл «наш брат», «праведным», даже говорил, конечно, преувеличивая, о дружеских отношениях. Еще в 412 г, начиная свою критику, он обращается к Пелагию с глубоким уважением, еще в 413 г сам ему вежливо писал Очевидно, он пытался не подступать близко к другу очень богатого Пиниана, тем более что он, Августин, или же его община вызвали подозрение в дурных замыслах по поводу владений Пиниана. Однако же когда Деметрия, юная дочь Проби, одной из состоятельных семей Рима, постриглась в 414 г. в монахини и по этому поводу, среди других церковных авторов, подробные трактаты вместе с советами послали Иероним и Пелагий, Августин вновь вмешался. Он предостерег по поводу Пелагия и теперь выдал на гора - все более захваченный «causa gratiae»1 своим учением о предопределении, которое Иисус не провозглашал, сам Августин в молодости не защищал, - против пелагиан за более чем полтора десятилетия, до 427 г, целую дюжину полемических сочинений.

Но еще до него (и Иеронима) личный ученик Африканца Оросий начал прямую атаку на Пелагия в своей «Liber apologeticus» (до невероятности, согласно Луфсу, пристрастной книге). Он первый называет Пелагия, которого и лично оскорбил, полным именем «еретик», в то время как тот говорит об Оросии, как о «юном человеке, которого мои враги натравили на меня». И после того как Целестий тоже поспешил из Африки на Восток, в Эфес (Малая Азия), Августин, послав Оросия, хлопотал о проклятии своим противникам и у иерусалимского епископа Иоанна. Тот, однако, обвинил в «ереси» Оросия и оставил Пелагия как правоверного в своей общине. Но св. Иероним, враждовавший с верховным пастырем Иерусалима (стр. 189 и след.), сочинил обстоятельный полемический труд «Dialogi contra Pelagianos», в котором оклеветал своего противника как грешника, высокомерного фарисея, «жирную собаку» и.тд. -как обычно, диалоги, расхваленные Августином как труд удивительной силы и красоты, достойной такой религии (В 416 г пелагиане сожгли монастырь Иеронима, его жизни грозила смертельная опасность). Точно так же перешли в атаку на Пелагия и Целестия одиозные, сосланные на Восток епископы Эрос из Арля и Лазарь из Аикса Правда, в декабре 415 г синод Диосполя (старой Лидды) в Палестине оправдал их от обвинений в заблуждении - «Лишь немногие, - писал Августин, - сведущи в законах Бога». Однако теперь - в следующем, 416 г - африканцы обвинили обоих друзей в ереси за отрицание крещения детей и молитвы - «истерично» (Чедвик) на двух соборах - в Карфагене и Милеве, равно как они оба были заклеймлены и папой Иннокентием I (402-417 гг.) в трех посланиях -«со всеми признаками «охоты на ведьм» (Браун) как «зачинщики совершенно гнусного и всеми нами целиком проклинаемого заблуждения» - решительный поворотный пункт в великом поповском споре. Одно послание Августин, ревностно агитировавший в другом месте, сочинил сам и приложил к нему для «святейшества», «кротости сердца» (suavitas mitissima cordis), «изобильному источнику» (largo fonti) еще и книгу Пелагия «о природе» вкупе со своим полемическим сочинением «De natura et gratia Dei»1 , подчеркнув главные места для удобного чтения понтифика.

1 «О природе и милости Бога» (лат)

Папа Иннокентий I (с большой вероятностью, сын своего предшественника Анастасия I, в свою очередь бывшего отпрыском священника) перелистал «De natura», нашел тоже достаточно богохульного, однако воздержался от формального проклятия книги в целом. Ибо хотел он теперь быть расположенным к Пелагию или нет, однако побаивался сомкнутой фаланги африканцев, которые только что совместно с государством уничтожили донатистов. Великолепно, с холодным высокомерием, если даже не просто добропорядочно, римлянин выпутался из затруднительного положения в январе 417 г. в трех специальных посланиях. С одной стороны, он не окончательно отступился от Пелагия и Целестия, но - оставил за ними при отречении (обычное лекарство, обычный яд) возможность восстановления в церкви, во всех трех посланиях он принимает позу лечащего врача. С другой стороны, он не мешал африканцам, напротив, подтвердил их решения и осудил «ересь», так что Августин - папой, впрочем, полностью проигнорированный - в проповеди от 23 сентября 417 г вскричал «С делом покончено1 » «Causa finita est, utinam aliquando finianur error!». Однако если даже и было покончено с заблуждением, - позднее изречение переделано в летучее «Roma locuta, causa finita»2 .

Но Августин ликовал слишком рано. Насколько сильно сидела «ересь» (распространившаяся в Южной Италии и Сицилии, Северной Африке, в Далмации, Испании, Галлии, Британии, на острове Родос, в Палестине, Константинополе, в Святом городе тож), обнаружилось уже три месяца спустя, после смерти Иннокентия I - 12 марта.

1 «Дело сделано, о если бы когда-нибудь поставить пределы заблуждениям» (лат)

2 «Рим сказал, дело сделано» (лат)

Ибо преемник Зосим (417-418 гг.) весьма дружелюбно принял Целестия, который - тем временем уже священник - приехал из Эфеса, чтобы самому проинформировать папу. Он подверг его суровому испытанию, услышал, что Целестий верит в необходимость крещения детей и полностью подчиняется приговору апостольского трона, велел просмотреть все акты и «не обнаружил» «ни тени сомнения» в верованиях «еретика». Объявил обвинения епископа Эроса и Лазаря (стр.427) ничтожными, обвинил африканский епископат в поспешности, небрежности и потребовал жесткой ревизии приговора. Вскоре после этого поступило также письмо Пелагия (адресованное еще Иннокентию) вместе с новой книгой, и Зосим нашел Пелагия, за которого к тому же усиленно хлопотал новый иерусалимский епископ Прайл, также стоящим выше подозрений, во всех важных вопросах - ортодоксальным, человеком высокого нравственного настроя и проникнутого уважением к папскому авторитету. Так папа во второй раз обратился к Африке «Если б вы, возлюбленные братья, могли присутствовать, - писал Зосима - Как глубоко был взволнован каждый из нас! Почти никто из присутствовавших не мог удержать слез, что человек столь истинной веры мог быть обвинен» Папа говорил о ложных свидетелях и поучал Августина «Это знак в высшей степени порядочных убеждений, в плохое очень тяжело поверить». Он критиковал «эти вопросы с подвохом и глуповатые дебаты», любопытство, необузданную речивость, злоупотребления «даже Священным писанием». «Даже выдающиеся мужи не свободны от этого». И он цитирует, со своей стороны, Библию «При многословии не миновать греха» (Притчи, 10, 19).

Короче, папа потребовал от африканцев полной реабилитации обоих. Но обвинители, страшно озадаченные, возмущенные, как ни в чем не бывало, продолжали интриги и подкупы. Говорят, что некоторым господам за счет бедных были подброшены деньги. А 80 нумидийских племенных жеребцов в ходе спора о помиловании поменяли конюшню от св. Алипия (праздник - 15 августа), епископа Фагасты, друга и ученика св. Августина, переехали персонально ко двору в Равенне, с ним африканцы уже входили в соглашение в борьбе против донатистов. А гофмаршал comes Валерий, заклятый враг «еретиков», читатель Августина, родственник крупного землевладельца в Гиппоне и более католик, чем папа, оказался услужливым по отношению к щедрым верховным пастырям. Они добились, как незадолго перед этим подавления донатистов, так теперь - пелагиан, отказав в свободной дискуссии и изгнав их епископов.

Папа Зосим был переигран императором Гонорием и рескриптом от 30 апреля 418 г. дано распоряжение Палладию, преторианскому префекту Италии, выслать Пелагия и Целестия из Рима, - самый жесткий указ позднеримской империи, - «ересь» заклеймлена как уголовное преступление (crimen) и религиозное святотатство (sacrilegium), особо подчеркнуто распространение ее в Риме, где дело дошло до волнений и сильных споров в клире, предложены разыск всех пелагиан, конфискация имущества, высылка Равенна locuta - и уже пал папа Зосима (раздавленный, послушный) перед императором и официально проклял Пелагия (капитуляция по всем фронтам) еще в начале лета широко, всем епископам разосланной, но дошедшей лишь в отрывках объемистой энцикликой, так называемой «Epistula Tractoria», до сих пор ценимой и защищаемой британцами со приверженцами. Он отлучил также незадолго до своей смерти Юлиана из Эклана и восемнадцать других епископов, которые отказались подписать его «Tractoria». Вот так были «вооружены мечом руки всех епископов для отсечения голов безбожников», - как ликовал в Марселе монах Проспер Тиро, дикий и неутомимый симпатизант августинских благоплетений, человек, который, так же как сам Августин, при случае искажал «первоначальную пелагианскую идею добра до неузнаваемости» (Вермелингер). А со сменой господина поспешно сменил фронт и пресвитер Ксист, будущий папа, до сих пор тоже покровитель «еретиков», и за спиной (пожалуй, все еще подозрительного) Зосима работал вместе с Августином, понуждавшим к инквизиторскому выявлению пелагиан. Уже осенью 418 г следует ужесточенный антипелагианский эдикт Констанция Новый императорский рескрипт от 9 июня 419 г угрожает всем строптивым епископам потерей должности. В 425 г новый указ императора Валентиниана II повелевает выслать всех пелагиан из Галлии. Вскоре после этого папа Целестин I к тому же освобождает и «британские острова от болезни пелагианства» (Проспер). А сам Пелагий, церковно вновь проклятый, разыскиваемый государством с помощью публикаций (в то время как Целестий продолжает агитировать, выныривая то здесь, то там) - бесследно исчезает. Вероятно, он удалился в монастырь, возможно, на своей британской родине, хотя именно он представлял традицию и «doctor gratiae»1 новой веры. Ибо за учение Пелагия говорят почти все декларации церкви с ее начала до его времени, за Августина вряд ли больше кроме (тоже ставшего «еретиком») Тертуллиана, отчасти Киприана и Амвросия.

1 «наставник милости (любви)» (лат).

Весьма правдоподобно, что быстрое подключение государства было связано с определенной социально-политической компонентой теологических разногласий, даже если Пелагий был прикрыт частью высшей аристократии и был дружен с богатейшими семействами империи (что, конечно, католической церкви могло показаться еще более опасным). Во всяком случае миллионеров на Сицилии беспокоил суровый пелагианский идеал бедности, призыв к отказу от любого богатства. Так как именно на Сицилии британский земляк Пелагия растолковал его центральный тезис грубо социалистично. В острой форме он порицал поведение богатых, сохранение их власти жестокостью и пытками, из учения же, согласно которому нравственны лишь поступки, проистекающие из свободного волеизъявления, следовало естественное отвращение к любой эксплуатации.

Лозунги пелагианского спора играли роль в государственной жизни еще более ста лет Codex Theodosianus под понятием gratia, милости, боролся с обходом права чиновным и судебным аппаратом доводами благосклонности, подкупами. И некоторые трактаты пелагиан, особенно «Corpus Pelagianum» Каспари, атаковали те же коррупцию и хозяйственную клику, но одновременно выступали за социальную справедливость, за более справедливое распределение благ этого мира, при этом, пожалуй, подчеркивание пелагианами «свободной воли» казалось тоталитарному режиму уже опасным. В любом случае, социально-политические тенденции в ходе истории без конца переплетались с теологическими, иногда с теми, иногда с другими, как, наверняка, в пелагианском споре, играли решающую роль, так что и сегодня за ним можно распознать общественно критический фон.

В последней фазе конфликта крупным, даже единственным в своем роде противником Августина стал молодой - возможно возраста его сына - епископ Юлиан из Экланума (у Беневента), подлинный, часто загонявший фронтальными атаками воинственного африканца в угол, оратор оппозиции.

Юлиан, вероятно, родился в Апулии, епископской резиденции своего отца Мемора, дружившего с Августином. Будучи священником, он женился на Тицие, дочери епископа Эмилия из Беневента и в 416 г волею папы Иннокентия стал верховным пастырем Экланума. В противоположность большинству прелатов он был необычайно образован, достаточно самостоятелен как мыслитель, блестящ как полемист. Он писал для «высокоинтеллектуальной» публики, Августин, которому с трудом удавалось возражать «молодому человеку», - для духовно среднего слоя, который всегда в большинстве.

Юлиан, высмеивавший Августина как «patronus asinorum», «защитника всех ослов», агитирует, не страшась никаких авторитетов, в письмах, в том числе в двух - к папе Зосиму, также как в своих книгах (в целом достойных уважения, однако дошедших лишь в репликах Августина), - иронично и остроумно, постепенно все сильнее против Африканца и государственных силовых акций для пелагиан - сознание духовной неспособности. Теологически он, правда, признает благодать, но рассматривает ее не как противоположность природе, которая тоже была добрым даром Творца. Он подчеркивает свободу воли, атакует учение Августина о грехе как манихейское, борется с представлениями о наследственной вине, о Боге, который становится преследователем новорожденных, бросает маленьких детей в вечный огонь, о Боге преступления, «что еле-еле можно представить себе среди варваров» (Юлиан). Однако он не только отрицает всякую роковую неизбежность греха, но и возражает также августианским диффамациям брака и алчности Юлиан был достаточно смел, чтобы смягчить категорическую аскезу Пелагия, а также полностью признать сексуальность, назвать ее одним из шести чувств тела, в то время как путающий наследственный грех и вожделение Августин высмеивает, как старый чопорный поп, Юлиана, «специалиста» «Ты, конечно, хотел бы, чтобы супруги прыгали в постель как только они захотели, как только их защекочет похоть». И, наконец, Юлиан оказал не только сильное теологическое сопротивление, но и заклеймил подкуп африканцами чиновников, их подстрекательство с помощью денег даже народа, их интриги с женщинами и военными. Просто из страха быть проклятым Августин избегал всякого разговора меж партиями, всяких переговоров и расследования, он спрятался за массами и разжигал преследования.

Вышедший из апулейского верхнего слоя Юлиан социально был ангажирован иначе, чем мелкобуржуазный отпрыск Августин, решительно примкнувший к богатым Для борьбы с голодом вследствие вторжения готов Юлиан продал свое поместье и своими действиями приобрел в Южной Италии симпатию. «На протяжении двадцати лет он вел, почти целиком предоставленный себе, смертельный спор с людьми, которые подсовывали церкви свои взгляды, которые отказывали ему в свободном обсуждении его собственных воззрений и изгнали его с епископского места, на котором он был деятелен и любим» (Браун).

Юлиан, отлученный Зосимой поздней осенью 418 г с шестнадцатью сплотившимися вокруг него коллегами, а в 419 г, как и большинство из них, изгнанный со своего стула, нашел прибежище на Востоке. Там он жил, в частности, у Нестория, вскоре тоже объявленного еретическим патриарха Константинополя, падение которого увлекло с собой и пелагианских просителей. Как «меченый человек», «Каин наших дней», которому папа Сикст III отказал в 439 г в возвращении на епископство, которого папа Лев I (440-461 гг.) проклинает вторично, Юлиан из Экланума был принужден к непрестанной бродячей жизни и умер, наконец, после 450 г, на Сицилии, после того как стал домашним учителем пелагианской семьи и все-таки половину жизни проведя изгнанником. Друзья написали на его могильном камне «Здесь лежит Юлиан, католический епископ». В Галлии, Британии и Иллирии он тоже имел приверженцев среди высокого клира, которые, однако, были вынуждены или отречься, или потерять свои кресла. Кроме того, отказалась осудить Пелагия и Целестия группа верхнеитальянских прелатов, о дальнейшей судьбе которых мы не осведомлены.

Но Augustinus увидел пелагиан и целестиан отвергнутыми - как надувшихся «ветрогонов» и триумфально «разбитых вдребезги». Недопущение свободной дискуссии он хвалил в такой же степени, как «христианских государей», потому что они «таких людей, каковыми вы являетесь, приговаривали к суровому наказанию». «Их необходимо было наставить, и по моему мнению, для них это было легче, когда урокам правды помогал страх перед строгостью». Старая тема Августина. Римская государственная власть следовала за церковью, церковь уже в его время «смогла придать такой масштаб христианизации мира, что императоры рассматривали задачи церкви и как требования империи», - констатация иезуитов Грильмейера и Бахта, христианизацией, естественно, называется прежде всего католизация.

Смута, тем не менее, не исчезла Августин становился все жестче в своих высказываниях о предопределении, о разделении человечества на избранных и проклятых. Даже на смертном ложе он атакует в незаконченном опусе Юлиана, но и сам со своим учением о милости и грехе не совсем проник в католицизм (Строгое августинианство, которое защищает учитель церкви в поздних посланиях, никогда не было признано).