День восьмой. После полудня

Деревянный частокол, деревянные же дома, брусчатка, крупные сараи и недостроенный остов корабля на берегу. Верфь и рыбацкий поселок в одном лице. Обитатели вонючи и грязны, что удивительно при наличии моря под боком. Виновато ли в этом влияние гоблинов, что среди жителей большинство, или рыбный промысел, но пахло сильно. Амбре било за километр, еще не видя деревни, вы ощущали весь морской колорит. Мое гоблинское происхождение помогало, меня всего лишь слегка пошатывало от убойного запаха, а вот непривычную и разнеженную свежим лесным воздухом дриаду, просто вырубило. Магия не помогла, и лежала она в обозе, укрытая мокрыми тряпками и душистой аптекой моего лекаря.

В поселение мы зашли спокойно, ворота настежь, народу не видно, только старики сидят на завалинках возле домов. Детей увидели на берегу моря, как и остальных жителей. Усталые взгляды и апатичное поведение, будто жизнь ужасна и хуже быть не может. Что ж докажу, они ошибаются.

Первым делом отправил разведчиц, придав по гноллу каждой, на осмотр местности, сам же пошел к недостроенному кораблю. Там старик седобородый и высохший до кости покрикивал на молодежь, что с помощью деревянного крана ставили мачту. В его голосе была злость, раздражение и главное, жизнь. А так, даже подростки не отвечали ворчуну, молча выполняя его указания. Сложно избавиться от ощущения, что все эти люди призраки, кроме деда.

— … шевелитесь, крабьи дети! Осминожье отродье, травите помалу! Ровнее, ровнее..

— Здорово, дед! — рявкнул я ему на ухо, подозревая что дедушка глуховат, раз не заметил нас.

— Шо, отрыжка кальмара?! — подпрыгнул и выругался старик на мое приветствие, изготовив клюку к бою.

Дед вылупил глаза и молча разевал рот, будто рыба, выброшенная на сушу. Серые, водянистые глаза смотрели с изумлением и неверием.

— Чего молчишь? — спросил я максимально дружелюбно, желая подбодрить старика.

Не помогло, дедушка молчал и шамкал губами.

— Говори, трухлявый пень, когда с тобой Вождь разговаривает! — решил вмешаться Бумцер, недовольный молчанием «языка». В общем, теперь всегда недовольный. Ну, не нравится ему быть рядовым бумерангером.

— Тихо, солдат, тихо. Сейчас дедушка отдышиться и нам все расскажет, — успокоил я своего подчиненного.

Мой спокойный тон или дед сам отмер, но он ответил. Сначала минут пять матерился, моя армия с удовольствием слушала, а женская часть краснела, кроме пожалуй троглодитки. Потом все-таки, рассказал о себе и деревне.

Звали его Курха Ухарь, человек. Моряк, контрабандист и немножко пират, в прошлом. Родился в этой же деревеньке, которая при его молодости была райским уголком.

Вообще, у меня сложилось впечатление, что еще недавно, несмотря на обилие войн, Мир процветал. Была развита торговля, ремесла. Многочисленные баталии велись по правилам, и особо не затрагивали интересы мирного населения. Леса были полны монстров и разнообразных разбойников, которые тоже не нападали на штатских, проявляя агрессию только к воинам. Ни грабежей, ни насилия, одни бесконечные битвы, но Золотой Век Мира. Парадоксальная система, но жили хорошо, по словам многих его обитателей. И ностальгия о Лордах с золотыми обручами, что правили жестко, но справедливо. У меня тоже коронка на голове, трофей ли от этих волшебных Героев или просто новодел. А может эта тонкая полоска золота и есть причина моих удач и верности моего клана? Я задумался, а старик продолжал монолог.

— … вот я и грю. Проклятущие людоеды поели всех младенчиков.

— Стоп! — остановил я бубнеж старика. — Какие людоеды? — спросил, поняв, что задумавшись, упустил важную часть рассказа.

— Кха… кха, ну эти грю, что хозяевами нашими стали, тьф-ху, — ответил дед, откашлявшись от резко прерванной речи. — Ну так, я грю. Ироды эти пришли и сказали, что они теперь хозяева Верфи, — продолжил он объяснять, увидев в моих глазах вопрос. — Мужички наши возмутились. Как это, огры какие-то волю нам диктовать будут? С какой стороны за меч браться, почитай все знают. Промысел-то веселый, хех… — усмехнулся оратор и мечтательно закатил глаза, видать вспомнил о славных денечках. — Ну значит, вылезли, топоры да сабельки достали и пошли крошить чудищ злобных. Троих, нет пятерых положили. Эх, хорошо их порубали. Но только маг у них оказался. Забормотал, руками махнул и порошок какой-то зловонный бросил, и сила тварей мерзких удесятерилась. Нее, в сотню раз сильнее стали изверги проклятущие, — поправился рассказчик. — Побили они ребят наших. Кого сразу сожрали, кого с собой забрали, а оставшимся оброк назначили. Кажную неделю, грю, по человеку и рыбы, чтоб кажный день по четыре бочки. С утра до зари кормильцы море тралят, чтоб кормить людоедоев проклятущих, чтоб больше ни одной жертвы не брали. Часть баб-то, особливо у тех, у кого младенчиков-то забрали, умом тронулись. С города бежать пробовали. Вон семья Грыхнов, эт тролли нашенские. А как бежать, если шаман вражеский вокруг деревни колдовал и монстров из преисподней вызвал, чтоб не могли с города выйти. Трактирщик сунулся, а вернулись только сам, да сын с дочкой малой. Жинка и сынок старший сгинули от когтей демонов злобнущих. Сил у него хучь и много, эт он с сыном, в основном, чудищ крошил, а выход не осилил. Такие вот дела… Жизни нет, а как самим в пасть чудовищам прыгнуть… Мне-то что? Пожил уже, а другим каково? За детишек боязно, за женщин, каракатица меня задери. Эх, жизнь не мила… А теперь вот корабль требует! Не просто каравеллу, а большую посудину с высокими бортами, новой конструкции! Пускай, сделаю, грю, может и уйдють утробы ненасытные, Хаос пожри их души, — печально закончил старик.

Будем считать, что получил первое задание. Надо пойти и победить злобных людоедов, а в награду верность, рыба и недоделанный корабль. Хм… на что-то это похоже. Квест, поднялось слово из глубин памяти. Приятно, память просыпается все чаще и чаще, скоро я все вспомню. Хотя нет, второе, Мири же тоже выдала работу. Или она отменилась? Надо бы спросить, но позже.

— Ладно, дед, это моя земля, а значит я никому не позволю есть моих подданых. Вы же мои подданные, — я то ли спросил, то ли утвердил.

Дед потверждающе затряс головой.

— И шо, утроб ненасытных отвадите? — решил он уточнить про свою проблему, близоруко щуря на меня глаза.

— Отвадим, дед, — успокоил я старика. — А когда мужики вернуться?

— Вечером, по закату.

— Хорошо, дождемся твоих пиратов. А староста у вас кто?

— Так, Гнат Одноглазый, наш капитан, — гордо ответил дед. — Лихой рубака. Щас ему уж полста, но крепок, аки касатка. В море он, грю, — уточнил старик местоположение главы поселка.

Я вернулся к самому большому дому в деревне. Двухэтажный дом, где первый этаж из камня, а второй деревянный. Когда-то красная черепица на крыше. Широкое крыльцо, двустворчатые двери. И вывеска «Злой Тролль». Трактир оказался самым большим домом Верфи, хотя я думал, что это будет мэрия, но ее как раз и не было.

Мои солдаты остались на улице, а командный состав, в моем лице, Галане, Мирели, Исиц-ци и Рины, в качестве моей любовницы, вошел внутрь. Внутренний зал оказался выше, чем казался снаружи. Достигнуто это было, благодаря цоколю — пол был ниже фундамента на мой рост. Широкие ступени лестницы были выложены из серого камня, стены и пол выложены им же. Симметрично стояли толстые столбы опор. Крепкие деревянные столы и лавки, барная стойка, а за ней тот, чьим именем названа таверна — злой, большой тролль. Почти три метра ростом, хмурая и свирепая рожа с крупными клыками. Бочкообразная грудь, большой, будто тугой барабан, живот. Руки здоровенные, толщиной с хороший ствол березы. Смотришь на него и даже не возникает мысли о том, чтобы не заплатить. Чудище оскалилось.

— Добро пожаловать к «Злому Троллю», — пророкотал громила.

— Есть выпивка, наливка «Бум» — троллий рецепт. Мясо жареное, рыба жареная. Главное, сначала деньги, потом жратва, — перечислил меню тролль, пока я приходил в себя от его дружелюбности.

Я мысленно себя встряхнул, негоже правителю и воину бояться здоровых клыков. И размера туши.

— Рыбы. Наливки, солдатам вынеси по кружке, не больше, а нам, — я оглянулся вопросительно взглянул на своих спутников. — Сока какого-нибудь, — решил, что командиры должны примером показывать пользу трезвости.

— Чем платить будете, любезные?

— Золотом, конечно.

— Хорошо, — обрадовался тролль. — Садитесь за любой стол, — обвел он рукой кабак. — но думаю, что благородные господа, хотят сесть в зал для благородных, — я кивнул на его уточнение. — Пускай солдатики в общей едят. Град, — гаркнул он в сторону кухни, — пригласи воинов с улицы в трактир. Лила готовь побольше, у нас гости, — потом обратился к нам, — прошу.

Тролль провел нас на площадку, что возвышалась над общим залом. Была эта часть огорожена резными перилами, стояли столы слегка поизящнее нижних, а вместо лавок были стулья со спинкой. Присутствовал камин, несколько кресел-качалок, в целом уютное такое место. Мы сели за стол у перил, с видом на общую залу. Мои воины уже вваливались в трактир, гремя оружием и грубыми голосами. Я махнул рукой лекарю, приглашая к нашему, благородному обеду.

— Там наливали, а здесь не пьют, — заворчал доктор, поднявшись к нам и увидев сок вместо наливки.

Как любой гоблин, он уважал это дело, да и сам грешил изготовлением экзотических напитком с как можно большим градусом. Высохший, будто мумия, с огромным носом и ушами, он мне казался эталонным гоблином, классическим. Морщинистый, злой, вечно недовольный. И для полноты образа, с трубкой в желтых от табака зубах.

— Неси выпивки, тролль, — закричал Бумцырь, без приглашения зайдя на благородную половину. — Вождь добр и ценит верных воинов, — хитро прищуривщись, он польстил мне.

Слишком умным он стал. С одной стороны это хорошо, а с другой дерзок бывший десятник. Недолго думая, я кивнул головой, подтверждая заказ, пусть пьют, чем я буду слушать ворчание первого и недовольное бухтение второго. Решил тоже попробовать наливки по секретным рецептам троллей. Крепость неимоверная, сразу шумнуло в голове. Но бодрит, огненный ком напитка расслабил все мышцы, как после хорошего массажа. Ладно сегодня можно немного расслабиться, а завтра с утра выступаем.

Пока гуляли вернулись хмурые мужчины поселка. В Гнате Одноглазом тоже была жизнь. Раздавленный бессилием, он не сдавался и в его единственном синем глазе виделась ярость и ненависть. Узнав кто мы, он не обрадовался. Понял, что защита не будет бесплатной, зато его спутники немного ожили. Надежда на освобождение от страшного ига — этого хватило, чтобы часть мужчин расправила плечи. Мы говорили, спорили, я угрожал и требовал. Завтра к нам присоединится двенадцать пиратов во главе со старостой, но только в этом походе. Все-таки битвы на суше не их профиль. Кстати, Гнат мне высказал, что правильно было их головорезами, а не пиратами. На мой вопрос, зачем? Он хмыкнул и сказал странную, но понятную мне фразу: «Порох отсырел».