Глава 1

Рита встретила его в деревенском клубе. Он пришел туда с друзьями, просто заглянул на минутку от нечего делать. Девушка подошла попросить сигарету. Обратилась ко всем сразу, но пачку протянул Игорь. И спросил, не рановато ли ей травить себя никотином. Так завязалось знакомство. Через полчаса необязательной болтовни Игорь предложил прогуляться. Рита не отказалась. Ей было очень приятно общество парня, который намного старше, да еще и приезжий. В деревне все ее знали как Ритку-бродягу. И серьезно к ней никто не относился.

Они вышли из клуба. Темнело. На небе радостно светились звездочки. Как светлячки. Рука парня уверенно легла ей на плечи. Стало так хорошо, как никогда в жизни не было. Улица за улицей, проулок за проулком — оказались за околицей. Под легким ветерком вкрадчиво шелестели узорчатые листья рябины. Тяжело покачивались наливающиеся спелостью рябиновые кисти. Август.

— Присядем? — голос парня звучал так ласково, так нежно. Никто и никогда не разговаривал таким голосом с Ритой. Парень обнял ее и поцеловал. У нее перехватило дыхание. А потом… А потом все было как во сне.

…Когда небо посветлело, и подул резкий предрассветный ветер, Рита спросила:

— Придешь завтра под нашу рябину?

— Я завтра уезжаю, — ответил парень.

— Во сколько?

— В шесть.

— А я?

— А ты, давай, бегом домой!

Рита вдруг цепко схватила Игоря за руку.

— А вдруг у меня теперь будет ребеночек?

— Сходишь в больницу, сейчас избавиться от нежелательных детей тебе сможет помочь даже медсестра. Я слышал, есть такие таблетки: выпиваешь и на следующий день ты здорова.

— Тебя посадят.

— За что? — удивился Игорь.

— Мне ведь только пятнадцать исполнилось.

— Ух, ты, какая умная. Все-то ты знаешь. Что, в школе хорошо учишься?

— Я закончила девять классов и уже поступила в училище.

— В какое, если не секрет?

— В медицинское, в Дубровске. Возле железнодорожного вокзала.

Знаешь?

— Не-а.

— На следующей неделе начнутся занятия.

— Так ты будешь теперь жить в Дубровске?

— Нет, общагу не дали. Говорят, близко живу. Могу каждый день домой ездить.

— Ого, близко! Сорок минут туда, сорок обратно.

— Ну, они считают, что это близко.

— Так, может, позвонишь? Я в самом центре Дубровска квартиру снимаю.

— Ты же говорил, что в Москве работаешь.

— Работаю в Москве, а живу в Дубровске. У меня график: две недели работаю, две отдыхаю. Ну что, позвонишь?

— Да.

— Говори свой номер. Я его сейчас наберу, а у тебя высветится мой.

С Игорем они расстались на полпути. Он пошел к родителям, которые жили в этой же деревне. Она к себе. Когда подошла к дому, свет не горел ни в одном окне. Рита на минуту вернулась в реальность, и ее охватила ярость. Не хочу домой! Не хочу видеть мать! Никогда! Не хочу видеть, как она позорит себя перед соседями, когда валяется пьяная под забором или на крыльце. Часто на чужом. А бывает, засыпает в кухне на полу. С задранной юбкой, с синим опухшим лицом. В доме прочно обосновался запах перегара. Рите много раз хотелось бросить мать, убежать из этого дома и никогда не возвращаться. Но больше недели она не выдерживала и опять приходила домой. А вот теперь она уйдет навсегда. Уйдет и больше никогда сюда не вернется. Игорь! Игорь Лунов поможет ей начать новую жизнь.

 

Глава 2

Павел Николаевич Танов писал обвинительное заключение по делу об изнасиловании, когда зазвонил внутренний телефон. Интуиция подсказала, что его хочет слышать начальник отдела Козырев. Сергей Валентинович звонил раз по десять на день.

— Слушаю вас.

— Зайдите, — начальник старался обращаться к Танову на «вы», учитывая его возраст, звание, заслуги и профессионализм. Но иногда в беседе один на один переходил на «ты».

Павел Николаевич догадался: раз обращение на «вы», значит, Козырев в кабинете не один. Неужели опять материальчик опера подкинули? Как всегда, в конце недели и обязательно к вечеру. Чтобы следователю в выходные не скучать. Танов чертыхнулся, хлопнул дверью и пошел в соседний кабинет.

Увидев в кабинете Козырева множество людей, Танов окончательно понял, что в выходные придется работать. Он сел на свободный стул, открыл записную книжку и приготовился делать пометки.

— О похищении ребенка в Дубровске слышали?

— Нет, — удивился Танов.

— Ну как же, телевидение, радио, интернет только об этом и говорят. Первое сообщение появилось два часа назад.

— Да я обвинительное заканчиваю. В понедельник дело сдавать. Когда мне новости слушать?

— Придется отложить. Найдем вам помощника, Павел Николаевич, чтобы закончить обвинительное заключение. А сейчас придется принимать к производству новое дело.

— Как это новое дело?

— А так. В Дубровске возбудили. Но наш главный босс говорит: расследовать его будем мы. Поэтому вы в составе группы из шести человек сегодня отправляетесь в Дубровск.

Танов понял, что решение о включении его в следственную группу и командировка в Дубровск обжалованию не подлежат. Если расследованием будет заниматься главное управление, значит, дело имеет особую важность.

— С материалами ознакомиться можно?

— Конечно. Коллеги все выслали факсом, — Козырев протянул Танову бумажную папку.

— Во сколько выезжаем?

— Поедете двумя машинами в девять вечера. Чтобы все смогли собраться, потому что там придется жить не один день. Даже если ребенка найдут, расследовать это дело и доводить его до ума придется нам.

— Тогда я могу идти?

— Можете. В девять без опозданий.

Танов вернулся в свой кабинет, положил перед собой материалы. Не все документы имели хорошее качество и не все были читаемы. Но постановление о возбуждении уголовного дела получилось разборчивым. Он пробежал глазами фабулу, из которой следовало, что в Дубровске второго марта в тринадцать сорок пять на улице Яблочкова возле зоомагазина неустановленное лицо похитило коляску, в которой находился ребенок в возрасте восьми месяцев.

Танов не стал тратить время на другие документы. Половина шестого. Надо успеть добраться до дома, собрать вещи, поужинать и хотя бы к половине девятого вернуться в контору. Он позвонил жене.

— Привет, ты уже дома?

— Привет. Подхожу. Ты что, сегодня пораньше? — обрадовалась Тамара.

— Да, пораньше. Но заскочу совсем на чуть-чуть. В командировку отправляют.

— Куда?

— В Дубровске ребенка грудного похитили, слышала?

— Да, слышала, каждые пятнадцать минут по радио говорят.

— Я скоро приеду. Приготовь что-нибудь перекусить.

— Хорошо, — без лишних вопросов согласилась жена.

Танову удалось добраться до дома всего за сорок минут. Он открыл дверь своим ключом, вошел в квартиру и с удовольствием почувствовал аппетитный запах жареного мяса. На кухне лилась вода, шипела сковородка, поэтому Тамара не услышала, как он вошел.

— А Ванька где? — Танов поцеловал жену куда-то в ухо.

— Ой, как ты меня напугал. Ты что так тихо?

— Да нет, это ты из-за воды не слышишь.

— Ванька на улице с ребятами. А ты надолго в Дубровск?

— На неделю точно, а там видно будет.

Ему вдруг так захотелось остаться дома. Запах вкусной еды, Тамара в домашнем свитере, Ванька сейчас вернется с улицы. Как хорошо… Чтобы совсем не размякнуть, он пошел собирать вещи и принимать душ.

 

Глава 3

События в Дубровске развивались так. Возле зоомагазина, где была похищена коляска с ребенком, собралась толпа. Люди суматошно бегали вокруг дома, прочесывали соседние дворы, заглядывали в подъезды. Через двадцать минут после происшествия приехала полицейская машина. Спустя какое-то время в подъезде дома на параллельной улице нашли коляску. Это была именно та коляска, которую похитили, но только ребенка в ней уже не было.

Безутешная мать сидела на крыльце неподалеку. Она не плакала, не кричала, не поднимала лица. Казалось, у нее просто не было на это сил. Ее звали Ястребова Маргарита Сергеевна.

Кречетов подошел к Маргарите Сергеевне и представился:

— Меня зовут Владимир Иванович, я следователь Следственного комитета. Мы постараемся сделать все возможное, чтобы в кратчайшие сроки найти вашу дочь. Нам необходима ваша помощь. Очень многое зависит именно от вас. Давайте пройдем в машину, там можно спокойно поговорить.

Рита, не отвечая и не поднимая головы, встала и прошла к машине.

Они сели на заднее сиденье. Так Кречетову удобнее: он видит лицо человека.

— Расскажите подробно, что произошло, — у полицейского на коленях лежала папка, на ней чистый лист бумаги, в руке он держал карандаш.

— Я вышла на прогулку со своей дочерью, — Маргарита вела себя спокойно, говорила монотонно. — Решила зайти в зоомагазин.

— Уточните, пожалуйста, во сколько вы вышли из дома, — перебил ее следователь.

— Примерно в час дня.

— То есть до момента похищения вы уже сорок пять минут гуляли?

— Нуда, где-то так, — подтвердила молодая женщина.

— А где именно вы гуляли?

— Возле дома. Мы никогда далеко не уходили, — она смотрела в одну точку, взгляд был совсем отрешенный.

— Уточните, где именно возле дома, — Кречетов всегда допрашивал очень подробно, старался не упустить ни одной детали. Тем более если это допрос, что называется, по горячим следам. — Вы ходили вокруг дома или же стояли возле подъезда?

— Ну, постояли возле подъезда, потом прошли к детскому магазину, я купила там игрушку для Леночки, потом я купила в палатке воду, а затем дошли до зоомагазина и… — она закрыла лицо руками и разрыдалась.

Опытный следователь дал женщине время, чтобы она успокоилась, и, как ни в чем не бывало, продолжал:

— А почему вы не взяли коляску с собой?

Несчастная мать тяжело вздохнула, нижняя губа ее заметно задрожала:

— Я не смогла бы поднять ее по лестнице. Я вообще стараюсь одна не выходить на улицу, мне тяжело поднимать коляску по ступенькам. Обычно помогает Игорь.

«Наверное, так зовут отца пропавшей девочки», — догадался Кречетов.

— Хорошо, а почему вы не взяли ребенка с собой в магазин, оставив коляску на улице?

— Ну, так она же спала, и я всего на одну минутку забежала в магазин.

— А какая необходимость заставила вас заходить в зоомагазин и оставлять коляску с ребенком на улице?

— У меня дома кот, у него закончился корм и наполнитель для туалета тоже. Вот я и забежала на минутку, чтобы купить все это.

— Кто-нибудь возле магазина был, когда вы туда заходили?

— Нет, на улице вообще никого не было.

— Похоже, похищение спланировали заранее. Вы не видели подозрительных людей? Может быть, кто-то запомнился?

— Не знаю, я не смотрела по сторонам, — Рите совсем не хотелось разговаривать. Единственным ее желанием было поскорее попасть домой, чтобы хоть как-то успокоиться после этого кошмара. Но, к сожалению, домой она пошла не одна. С ней туда отправились полицейские, чтобы провести осмотр помещения, где проживал ребенок.

Два часа осматривали квартиру, хотя квартира однокомнатная. Перетрясли все вещи, особенно детские. Нашли фотоальбом. Один сотрудник рассматривал его не менее пятнадцати минут. Потом начал расспрашивать, кто на этих снимках сфотографирован. Рите казалось это бессмысленным. Она не понимала, что они ищут. Самый старший на вид полицейский объяснил, что они ищут зацепку. Возможно, ребенка похитили люди, которых Рита знала. И которые бывали в ее квартире. Такое встречается в практике. Преступления совершаются из чувства мести, зависти, ревности.

Затем составляли какие-то бумаги, Рита их подписывала. Потом ее опять допрашивали, только теперь другой следователь. Он спрашивал о том, с кем Рита общается, кто мог знать, в какое время она ходит гулять с ребенком. С кем она разговаривала сегодня по телефону. Кто из соседей мог видеть, что она вышла на прогулку. В общем, пустая трата времени. Не там ищут.

После этого бегали по соседям, опрашивали их. Все это закончилось только к десяти вечера.

Оставшись одна, Рита подошла к зеркалу. Лицо настолько измученное и уставшее, что можно сразу десяток лет накинуть. Она взяла расческу и провела ею по своим длинным темным волосам несколько раз. Ее здоровые густые волосы всегда смотрелись очень красиво, красивы они были и сейчас. С тех пор как она переехала в Дубровск и начала жить с Игорем, Рита очень изменилась. В родных Перелазах ее могут не узнать. Надо же, из такой замарашки получилась довольно интересная дама. Впрочем, после рождения Леночки Рита больше в деревне не была. Знает ли ее мать, что стала бабушкой? Знает ли, что случилось с внучкой? Гребень в руке Риты перестал расчесывать красивые волосы. Глаза наполнились слезами. Господи, за что такие муки?

 

Глава 4

Игорь узнал о случившемся от жены. Он не состоял в официальном браке с Ритой, но они считали себя мужем и женой, так как не только совместно проживали вот уже три года, но и имели общего ребенка. Рита позвонила ему сразу после ужасного происшествия, но он не ответил. Она дозвонилась только к вечеру. Игорь пообещал взять отпуск за свой счет и как можно скорее вернуться в Дубровск.

Рита весь день была дома. Но ни одной минуты ей не давали покоя полиция, репортеры, знакомые, которые постоянно звонили. Приходили с канала «НТВ», предложили сделать заявление на всю страну с просьбой вернуть дочь. Это было нелегко. Как только включили камеру и поднесли микрофон, у Риты по щекам покатились слезы. Но она заставила себя говорить: «Я обращаюсь к тем, кто похитил нашу девочку. Верните ее, пожалуйста! Мы ее очень любим!». Потом разрыдалась, уткнувшись в подушку лицом.

Вскоре не только по НТВ, но и по другим каналам показали ролик с несчастной матерью, которая просит лишь одного — вернуть ее ребенка. Показали комнату, где жила девочка. Вот ее кроватка, игрушки, распашонки, ее любимый резиновый лягушонок, а самой девочки нет…

Рита второй день подряд покорно выполняла все, что от нее требовалось. Давала интервью, общалась с полицией. Только никого из близких, подруг, родственников видеть не хотела. Поэтому всем отвечала по телефону, чтобы пока ее не навещали. Единственным человеком, которого она ждала с нетерпением, был Игорь. Когда он, наконец, приехал, Рита находилась дома уже одна. Он, не разуваясь, прошел в комнату.

— Игорь, — прикрывая ладонью глаза, начала всхлипывать жена.

— Хватит, — оборвал он ее, — не до тебя сейчас. И так тошно.

— Тебе надо завтра пойти в полицию. Я им сказала, что ты сегодня приезжаешь.

— Мне-то что там делать? Все случилось из-за тебя!

— Следователь сказал, что с тобой тоже надо побеседовать. Он говорит: это очень важно.

— Что они еще говорят? Они вообще ее ищут или только с нами беседовать будут? — он кричал так, что наверняка было слышно в соседних квартирах. — Тебе, надеюсь, туда больше не надо идти?

— Надо. Меня вызвали завтра прямо с утра.

Игорь сжал кулаки. Он был на грани срыва. Рита разрыдалась. Она не понимает, почему муж так агрессивен. В чем ее вина? Она не понимает, зачем ее вызывают к следователю. Все, что требовалось, она уже рассказала. Вообще, что эта полиция хочет от нее, несчастной матери похищенного ребенка? И от отца, который ни сном, ни духом…

Рыдания стихли. Игорь пошел в душ. Рита бродила в пижаме по квартире, не зажигая света. Заварила в стакане чай из пакетика и села у окна на кухне, глядя на улицу. Снегу в этом году много, и он не собирается таять. Поэтому, несмотря на поздний час, не было ощущения полной темноты. А вот на улице зажглись фонари. Рита подошла с чаем к зеркалу в прихожей. Вгляделась. Лицо сегодня довольно-таки свежее. Никаких синяков и припухлостей под глазами. Она всегда должна хорошо выглядеть. Даже сейчас. Она должна нравиться своему мужу и соответствовать ему. Ведь он такой красивый мужчина. Высокий, с хорошей фигурой. Черные волосы, голубые глаза. В двадцать семь лет у него уже третья жена и четверо детей. Это говорит о том, что он нравится женщинам. Конечно, нравится. Такой красавчик. А уж как он нравится ей, Рите…

Зазвонил домашний телефон. Рита, взявшись за трубку, передумала ее снимать. На сегодня ей достаточно общения. Она устала объяснять всем, что и как произошло. Скорее всего, звонит кто-то из знакомых, чтобы опять начать ей сочувствовать, успокаивать, говорить ненужные слова. Неужели люди не понимают, что делают ей только больнее? Она и так ни на минуту не забывает о пропавшей дочери. Все в этой квартире напоминает о девочке. Ее кроватка, коляска, игрушки, стульчик для еды, ее вещи, разбросанные на кресле, на кровати, на гладильной доске. Особенно этот резиновый лягушонок, с которым так любила играть ее девочка.

С тех пор, как родилась дочь, Рита никогда не оставалась одна. С ней всегда была Леночка — и днем, и ночью. И теперь казалось, что какая-то пустота навсегда поселилась в ее душе. Она взяла на руки своего любимого кота и начала его поглаживать. Это успокаивало.

Послышался звук открывающейся щеколды, это Игорь вышел из душа. На бедрах было намотано полотенце.

— Ну что? — Игорь продолжил неоконченный разговор.

— Что? — недоуменно переспросила Рита.

— Завтра что собираешься делать у следователя?

— Откуда я знаю? Ты думаешь, мне приятно каждый день объяснять им одно и то же, отвечать на ненужные вопросы?

— Зачем тогда идешь?

— Я же тебе говорю, меня вызвали.

— Это твое право решать: идти туда или нет, — он опять повысил голос. — Ты же не преступница, а всего лишь потерпевшая. У тебя могло подняться давление от переживаний или просто заболеть голова.

— Тогда они придут сюда, — Рита будто оправдывалась.

— Раньше надо было думать! — Игорь ушел на кухню и хлопнул дверью, давая понять, что разговаривать больше не желает.

 

Глава 5

Танов вместе со всей командой командированных московских сотрудников прибыл в Дубровск в три часа ночи. Водитель сразу нашел гостиницу «Голубая лагуна», в которой было забронировано несколько номеров для москвичей.

Расположена гостиница поблизости от Следственного комитета — это очень хорошо. Номер у Танова оказался достаточно комфортным. Удобная кровать. Чистый санузел. Завтрак включен в стоимость проживания. Так что можно с головой окунуться в работу.

Время было уже очень позднее. Завтра, даже точнее — сегодня к девяти надо быть на рабочем месте. Поэтому Павел Николаевич снял обувь и, не умываясь, даже не раздеваясь, улегся поверх покрывала и сразу же уснул.

Проснулся он по будильнику в семь тридцать, а к девяти, как положено, прибыл в контору. Его проводили в отдельный кабинет на третьем этаже. Ведь именно Танова назначили руководителем оперативно-следственной группы, поэтому его никак нельзя посадить в кабинет, где еще пять сотрудников заняты каждый своим делом: кто звонит по телефону, кто допрашивает людей, кто беседует с адвокатом, а кто вообще слушает аудиозаписи телефонных переговоров подследственных.

Павел Николаевич первый день решил посвятить изучению материалов дела и составлению плана расследования. Во второй половине дня должны были совещаться у генерала. Танов начал читать показания потерпевшей, чтобы понять, что и как произошло. В показаниях Ястребовой ему многое было не ясно. Вызывало недоумение место похищения — возле зоомагазина. Мать ребенка утверждает, что имеет кота и зашла в магазин купить ему корм, а также наполнитель для туалета. Но это же абсурд какой-то! Ни одна нормальная мать не бросит своего грудного ребенка на улице без присмотра. Да еще из-за чего? Из-за какого-то кота. Танов и сам любил животных, но предпочесть нужды кота нуждам ребенка? Он начал составлять список вопросов, которые завтра задаст Ястребовой. Затем перечитал протокол допроса потерпевшей второй раз и внес в список еще несколько вопросов, которые не задал допрашивавший ранее здешний следователь. Вот, например, состоит ли Ястребова в официальном браке или просто проживает с отцом ребенка? Это важно. Ей ведь всего восемнадцать лет! Значит, ребенка она родила в семнадцать, а забеременела в шестнадцать лет. Даже если она родила раньше времени, все равно забеременела-то в шестнадцать. Кстати, родилась девочка доношенной или нет — тоже надо узнать. Кроме того, Танов сделал пометки, что необходимо поговорить с врачом, который наблюдал Ястребову во время беременности, с педиатром, который наблюдал новорожденного ребенка. Надо выяснить, как мать относилась к беременности, к рожденному ребенку. Смущает ее возраст. Мало кто в столь юном возрасте осознанно хочет ребенка и готов к его воспитанию.

Кстати, а чем занималась девушка до того, как забеременела? Училась в школе? Или уже в техникуме, в училище? А может быть, пошла работать? В протоколе на первой странице написано: не учится, не работает. А в характеризующем материале лежит запрос в медицинское училище. Ответа пока нет, мало времени прошло, не успели ответить. Уже закончила училище? Хотя, вряд ли. Она бы его никак не успела закончить. Там ведь учатся года три или четыре, а она уже в шестнадцать забеременела, в семнадцать родила.

Каждый следователь допрашивает по-своему. Это понятно, ведь и думает каждый человек по-своему. Танов всегда начинал допрос с мельчайших подробностей, выискивал в показаниях какие-то зацепки, потом выстраивал версии.

Были ли у Ястребовой враги? Может быть, кто-то просто ей мстит? Если даже она считает, что врагов у нее нет, в любом случае надо расспросить о ее окружении. Возможно, она даже и не подозревает о том, что у нее есть враги. Надо ехать в эту деревню Перелазы, откуда она родом, допрашивать учителей в деревенской школе, где она училась. Найти подруг. А вдруг ниточка тянется еще с давних пор? Это вполне логично: те, кто остался в деревне, могли завидовать Рите. Она уехала жить в большой город, живет с мужчиной, родила от него ребенка. Есть чему позавидовать.

К своим тридцати семи годам Танов, работая в следственных группах, многое повидал. И зависть, и ревность, и злость, и жадность — все может быть мотивом преступления. Если брат брата за наследство убивает, то, что тут вообще говорить? В последнем уголовном деле, которое он расследовал, муж нанял киллера, чтобы убить свою жену. Она подала на развод и на раздел имущества — вот и поплатилась жизнью, двое детишек сиротами остались. Дело расследовалось три месяца. Вначале Павел Николаевич и подумать не мог, что такой законопослушный гражданин способен заказать свою жену. Но в итоге он все же нашел убийцу.

В половине девятого утра Рита отправилась к следователю. Она вышла, даже не позавтракав. Впрочем, и еды в доме не было. Она села в маршрутное такси. В машине было тепло, и Рита с тоской смотрела в окно на серый и холодный город. Солнце только начинало пробиваться сквозь облака, раздвигало их, и оттуда просвечивала резкая синева.

Рита вышла на нужной остановке, на крыльце Следственного комитета закурила. Подошел уже знакомый ей полицейский. Он, кажется, был у нее в квартире в день, когда пропала Леночка.

— Вы, наверное, к Кречетову? — спросил полицейский, сразу узнав главную героиню истории, связанной с похищением ребенка.

— Да, к Владимиру Ивановичу, — ответила Рита, выдыхая дым.

— Пойдемте, провожу.

Они зашли в здание, сотрудник показал удостоверение и пояснил охране, кивнув на Маргариту:

— На допрос к следователю, я проведу.

Потом они оказались у открытой двери кабинета, в котором за столом сидел следователь Кречетов. Парень, который привел ее, подошел к следователю, поздоровался за руку, спросил:

— Ее к тебе?

— Ко мне, — Кречетов указал Рите на один из стульев, выставленных в ряд возле стены: — Посидите пока. Сегодня с вами будет беседовать следователь из Москвы. Он сейчас подойдет.

«Сейчас подойдет» обернулось в тридцать минут ожидания, после чего у Кречетова зазвонил телефон. Рита не слышала, о чем разговор, но когда Владимир Иванович ответил: «Хорошо», поняла, что сейчас ее отведут к другому следователю. Почему к другому? Этот вроде вполне солидный и он начал заниматься делом с самого начала. Рита вообще рассчитывала провести здесь не более двадцати минут, а теперь, что же, новому следователю все заново рассказывать?

— Пойдемте, — Кречетов поднялся и первым вышел в коридор. Рита вышла следом. Следователь повел ее на третий этаж.

— Товарищ подполковник, вот мама пропавшей девочки — Ястребова Маргарита Сергеевна. Оставляю ее вам, если что, я на месте.

— Хорошо.

У Риты мурашки побежали по коже. Павел Николаевич Танов производил впечатление очень сурового следователя. Такое строгое лицо, такой пронизывающий взгляд! Из-под очков на нее изучающе глянули холодные зеленые глаза. Затем следователь перевел взгляд на свои бумаги. Никакого внимания ей, Рите. Вот это да! Она-то думала, тот следователь, Владимир Иванович, здесь самый главный, а этот еще круче.

— Присаживайтесь, — наконец обратился он к потерпевшей, — беседа у нас с вами будет долгой.

— Как? Но я не могу здесь долго находиться! У меня дела!

— Вы заинтересованы в том, чтобы ваша дочь нашлась?

— Конечно.

— Значит, должны выполнять все, что говорят вам сотрудники полиции и Следственного комитета.

Рита покорно опустилась на стул. Стало понятно, что весь день придется провести именно здесь.

— Давайте сначала побеседуем с вами без протокола, — предложил Танов и снял очки, — а потом я все запишу.

— Хорошо.

— Скажите, сколько у вас детей?

— Одна дочь, — Рита отвечала прямо на поставленный вопрос, хотя не видела в нем никакого смысла. Все знают, сколько у нее детей. Непонятно, зачем здесь комедию ломать?

— Это у вас была первая беременность? Других не было?

— Ну, если у меня один ребенок, значит, и беременность первая.

— Я имею в виду прерванные беременности, аборты, выкидыши. Иногда случается так, что ребенок рождается мертвым.

— А вы что, гинеколог?

— Шутки здесь неуместны. Вы находитесь в Следственном комитете, на допросе у следователя.

— Не было у меня абортов и выкидышей. Забеременела и родила.

— Как протекала беременность?

— Без осложнений, — Рите не хотелось пускаться в подробности. — Что с моей дочерью, вы ее ищете? — она попыталась сменить тему, не дать следователю задать очередной вопрос. — Сегодня всю ночь мне снилась Леночка. Я сойду с ума.

— То есть ребенок родился доношенный и абсолютно здоровый? — следователь, кажется, ее не слышит и продолжает задавать дурацкие вопросы. — Какой вес при рождении?

— Я не знаю.

— Что записано в медицинской книжке ребенка? Там обязательно должен быть записан рост и вес.

— Я не помню, — она закрыла лицо руками и начала всхлипывать. — Я родила ее дома.

— Маргарита Сергеевна, отвечайте прямо на поставленный вопрос, — Танов смотрел на женщину без всякого сожаления. — Кто принимал роды?

— Мой муж.

— В больницу не обращались?

— Когда уже начались роды, Игорь вызвал «Скорую». Но к их приезду я родила.

— Почему рожали дома, а не в родильном доме?

— Я не знала, что подошел срок. Леночка родилась раньше, чем я рассчитывала.

— Так, значит, все-таки родилась недоношенная? А врачи в консультации, где вы состояли на учете, это не предвидели?

— Я не состояла на учете, — Рита опять начала всхлипывать. — Можно на сегодня закончить?

— Я сам решу, когда нам закончить. Постарайтесь не отвлекаться, не задерживайте ни меня, ни себя. Мы пытаемся найти вашу дочь, и только вы можете нам помочь.

Вздохом, обозначавшим не слишком сильный протест, Ястребова дала понять, что продолжит отвечать на вопросы следователя. Уже битых два часа длилась эта беседа. Ее раздражало то, что Танов докапывался до совсем ненужных деталей, ведь рост и вес ребенка при рождении не имеют никакого значения в настоящее время. Леночку похитили, но вместо того, чтобы искать малышку, Танов занимается бесполезным делом. Рита остро ощущала чувство голода, ее даже подташнивало. После допроса с ней должен был еще поработать психолог. Тоже непонятно, зачем это надо. Ведь с ней все в порядке, она не сумасшедшая.

— Давайте продолжим, — Танов оторвал взгляд от компьютера и посмотрел на Риту. — Получается, гражданка Ястребова, вы относились абсолютно беспечно к своему ребенку и во время беременности, и после его рождения. За медицинской помощью не обращались, обследования не проходили, рожали дома. Как на это смотрел ваш муж? Он тоже сторонник того, что новорожденному не нужна помощь специалистов?

Впервые голос Риты стал резким, а взгляд яростным:

— С чего это вы вдруг делаете такие выводы? Я же вам говорю, когда начались роды, Игорь вызвал «Скорую». Леночку забрали в больницу, потому что врачи сказали, что ребенок недоношенный и его необходимо поместить в больницу. Ее вернули мне только спустя два месяца.

— Почему через два месяца? — Павел Николаевич знал ответы на все вопросы, которые сейчас задавал Ястребовой. Характеризующий материал на похищенную девочку и ее родителей собрали в течение двадцати четырех часов после случившегося. И он успел ознакомиться с делом. Но ему хотелось услышать, что скажет мать ребенка, узнать ее отношение к этому.

— Она находилась в отделении патологии недоношенных детей, за ней наблюдали врачи.

— Где эти два месяца были вы?

— Дома.

— Почему не находились рядом со своей новорожденной дочерью?

— Потому что я очень переживала за нее, мне лучше было всего этого не видеть.

— Вы навещали ребенка в больнице, интересовались ее здоровьем?

— Я плохо себя чувствовала, поэтому не могла выходить из дома.

— Вы кормили ребенка грудью?

— Зачем вы задаете глупые вопросы? — опять не выдержала Ястребова. — Если она находилась в больнице, а я дома, то как ее можно было кормить грудью?

— Я последний раз вас предупреждаю: не стоит отвечать вопросом на вопрос. Если я спрашиваю, это важно. Вы могли два месяца поддерживать молоко, чтобы оно не пропало. Либо быть донором, выкармливая чужого ребенка, кстати, многие так делают. Либо сцеживать молоко, в наше время это несложно. Этим молоком могли кормить вашу дочь. Я, мужчина, должен объяснять вам, женщине, не так давно родившей, как и что делают кормящие матери?

— Нет. Не кормила.

— А где все эти два месяца был ваш муж?

— Он сразу после рождения ребенка уехал на работу, в Москву.

— И за все время ни разу не появился дома?

— Нет, он приезжал, конечно. Но к ребенку его бы не пустили. Он это понимал и не настаивал.

— Хорошо. Расскажите о вашей учебе. Вы же где-то учились, верно?

— Да, я училась в медицинском училище, но когда забеременела, мне пришлось бросить учебу.

— Продолжать не собираетесь?

— Меня же уже отчислили. Да и как учиться с грудным ребенком? Мне ведь никто не помогает.

После этих, на Ритин взгляд совсем ненужных вопросов Танов перешел к основным, касающимся непосредственно похищения.

— Где вы находились, когда вашу дочь похитили?

— Я же уже отвечала на эти вопросы, — возмутилась измученная Ястребова, — на это место приезжала полиция.

— Отвечайте, пожалуйста, прямо на поставленный вопрос, — еще раз напомнил ей следователь. — Где вы находились, когда вашу дочь похитили?

— Я зашла в зоомагазин.

— Зачем вы туда зашли?

— Чтобы купить корм для кота и наполнитель для туалета.

— У вас есть кот? — Танов сделал вид, что слышит об этом впервые. — Да.

— Мне кажется нелепым содержание в одной квартире новорожденного и животного. Ребенку в это время нужен особый уход и, конечно же, чистота. Как на это смотрел участковый врач?

— Нормально.

— Вы отправились в зоомагазин, тем самым предпочитая интересы кота интересам ребенка?

— Мне всего лишь надо было купить корм и наполнитель, я зашла на одну минуту.

— А не могли бы вы вспомнить, имеются ли у вас, скажем так, враги? Может быть, кто-то вам завидовал? Или в деревне, где вы жили, осталась давняя любовь? Может быть, вам кто-то угрожал? Постарайтесь вспомнить. Не торопитесь.

— Нет. У меня не было подруг, мне никто не мог завидовать. И до Игоря меня никто не любил, я даже ни с кем не целовалась. Это исключено.

Танов задумался. Правду ли она говорит? Или что-то все-таки скрывает? Сейчас это вряд ли выяснишь, раз она сама не хочет рассказать. Надо ехать в деревню и разговаривать с местными жителями.

— На сегодня достаточно. Продолжим завтра. В какое время подойдет ваш муж?

— Я не знаю, — она говорила правду, так как подозревала, что муж вовсе не собирается сюда приходить.

— Понятно. Будем ему звонить. Сейчас с вами займется психолог, а затем пойдете домой. Завтра жду вас к десяти. Постарайтесь без опоздания.

 

Глава 6

Игорь в одних трусах расхаживал по квартире. Он часто так делал, не любил натягивать на себя лишнюю одежду, находясь дома. Большими шагами обходил свое неказистое жилье. От окна к двери. Из комнаты в кухню. Снова к окну. Опять к двери. Смутная тревога не давала остановиться. Наконец, заварил чай, сел за стол. Задумался. В съемной квартире, где он жил с женой и дочерью, мебель из позапрошлого века, старушечья. Да здесь и жила прежде старушка, а когда она умерла, ее сын сдал эту квартиру Игорю. До того, как появилась Рита, он жил тут один. После ухода от предыдущей жены, с которой он жил в ее собственном доме. Уходил со скандалом, поэтому отношений ни с бывшей женой, ни с сыном не поддерживал.

Всего у него четверо детей. Дочь, которую два дня назад похитили, сын от предыдущего брака и еще двое детей, которых родила Алина. С Алиной он сошелся совсем мальчишкой. Когда родился первый сын, отцу было всего восемнадцать. Через год родился второй. Алина была старше Игоря лет на десять. Красивая, яркая. Но бесхозяйственная. Ни порядка в доме, ни ужина, ни тишины. Игорь сопротивлялся как мог такому образу жизни. Алина твердила о его агрессивном характере. Какая уж тут совместная жизнь? Расстались.

Игорь, может, и был агрессивным, но этому существовало оправдание. Он был старшим ребенком в семье. Если младшие набедокурят, доставалось Игорю. Отец всегда винил его в том, что он не уследил за младшими. Отец был суров, строг, как и положено человеку, всю жизнь прослужившему в полиции (тогда еще милиции). Мог и обругать, мог и наподдать так, что мало не покажется. Мать была женщиной с более мягким характером, но не имела привычки вмешиваться, когда отец наказывал детей. В семье было так заведено. Игорь в детстве часто злился на отца. Он злился и на мать, потому что она не заступалась. Он часто злился на младших братьев, потому что именно из-за них ему доставалось. Иногда забивался как волчонок в угол и мог сутки там сидеть. Без еды и питья. Так и сформировался его агрессивный характер.

Игорь допил чай и вернулся в комнату. Возле дивана валялся резиновый лягушонок. Когда родилась дочь, они с Ритой купили эту игрушку. Он пнул лягушонка с такой силой, что тот пролетел через всю комнату и приземлился в ведро с большим комнатным цветком. Игорь не мог больше вспоминать о ребенке, поэтому начал пинать все, что попадалось на глаза: детскую кроватку, коляску, игрушки, одежду.

Мобильник издал два сигнала. Сообщение от Риты: «Вышла от следователя, иду к психологу».

— Черт, — выругался Игорь. — Зачем этой дуре понадобился психолог? Что она там задумала? Ну, я этой дряни покажу, пусть только домой вернется. Сказал же ей: сиди дома, не высовывайся, — когда рядом никого не было, Игорь всегда разговаривал сам с собой — такая у него была привычка.

От активных действий ногами он перешел к активным действиям руками. Теперь он бил кулаком в бетонную стену и успокоился только тогда, когда почувствовал боль. Костяшки правой руки сочились кровью.

Прилег на диван. Не лежалось. Не сиделось. Жена вернется не раньше пяти. Игорь решил выйти прогуляться. Дома находиться просто невозможно. Ему надо выпить пива, чтобы прийти в себя — нервы совсем разгулялись. А самое лучшее — заглянуть в узбекский ресторанчик и пообедать.

 

Глава 7

Психолог, молодая, симпатичная, хорошо одетая женщина, в отличие от следователя Танова казалась очень добродушной. От нее исходил тонкий аромат неизвестных духов. Все в этой женщине — от аккуратно уложенной прически до свежего маникюра — понравилось Ястребовой.

— Здравствуйте. Меня зовут Наталья Михайловна. Меня пригласили в Следственный комитет специально для беседы с вами, — голос звучал мягко, ласково. — У вас сейчас очень непростой период, поэтому поддержка специалиста просто необходима. Сотрудники полиции и Следственного комитета делают все возможное, чтобы найти вашу дочь. Вероятность того, что ее найдут — высока. Прошло не так много времени с момента похищения.

Ястребовой было приятно слушать голос Натальи Михайловны, но участвовать в разговоре не хотелось. Она не плакала, не всхлипывала, не закрывала лицо руками. Она просто впитывала кожей этот умиротворяющий голос. Как будто погружаясь в теплую воду, пахнущую праздником, вечным праздником обеспеченной и сытой жизни…

— У вас есть кто-нибудь из близких родственников, кроме мужа, кто мог бы временно переехать к вам, чтобы побыть с вами?

— Я не хочу, чтобы со мной рядом кто-то находился. Мне и без того очень тяжело.

— Дело в том, что вас должен кто-то поддержать, — Наталья Михайловна была опытным специалистом, хорошо знала, как вовлечь в разговор даже самого необщительного пациента. — Ведь ваш муж тоже переживает случившееся, вам обоим нужна поддержка близких людей.

— Мне очень тяжело. Вы понимаете, у меня пропал ребенок! — Рита отвернулась и начала всхлипывать.

— Хорошо, если вам лучше одной, я не буду настаивать. Это просто был мой совет. А по телефону вы поддерживаете связь с кем-нибудь из родственников или подруг?

— Да, если мне звонят, я с ними разговариваю. Сама никому не звоню. А сейчас, как вы понимаете, телефон не умолкает. Но мне от этого только хуже.

— Вам нельзя оставаться наедине с собой и своими мыслями. Старайтесь как можно больше общаться с другими людьми.

— Куда уж больше! Я каждый день общаюсь с полицией. Каждый день мне задают одни и те же вопросы, которые вряд ли могут помочь найти мою девочку.

— Следователь пытается вам помочь, — голос психолога стал еще более задушевным. — Ведь он — профессионал своего дела. Ему важна каждая деталь. Чем терпеливее и ответственнее вы будете к этому относиться, тем скорее найдут ребеночка. У следователя, который занимается розыском вашей дочки, почти нет нераскрытых преступлений. Наберитесь терпения. Вы же очень мужественная женщина. Рита, может быть, при общении со следователем вы нервничали, поэтому могли упустить какую-нибудь важную деталь? Постарайтесь вспомнить все, что было в день похищения Леночки.

— Вы же понимаете, что мне тяжело об этом говорить. Я не могу все время это вспоминать, — Рита закрыла лицо руками, показывая, насколько ей нелегко говорить о происшедшем.

— Ну, успокойтесь, пожалуйста. Давайте поговорим о вас. Мне необходимо понять, как вам можно помочь. Скажите, вас не мучает бессонница? Или, наоборот, повышенная утомляемость. Вы засыпаете в обычное время? Сон крепкий или прерывистый?

— Какой у меня может быть сон, я не засыпаю ни на минуту. Если и пытаюсь прилечь, то только на короткое время, но заснуть не удается. У меня перед глазами все время стоит моя дочь.

Поведение Риты казалось Наталье Михайловне не совсем убедительным. Почти два часа она проработала с потерпевшей, прежде чем вынесла заключение, в котором написала, что «клинико-психологических признаков переживания, острой реакции горя или утраты у Ястребовой не имеется. Наблюдается попытка произвести впечатление переживания. Имеет место умеренный (средний) уровень нервно-психического напряжения, оптимальный уровень активированности нервной системы, что характерно для человека при выполнении деятельности, направленной на достижение значимой цели. В целом установлена противоречивость спектра эмоциональных переживаний, его несоответствие экстремальному характеру ситуации потери ребенка, самоотчету, индивидуально-психологическим особенностям и профилю стресс-реагирования, определяющим особенности поведения и эмоционального реагирования Ястребовой М. С. в стрессовой (экстремальной) ситуации».

 

Глава 8

Рита вышла из здания Следственного комитета и отправилась в ближайший киоск за сигаретами. Она уже почти пять часов не курила. Перед тем как войти в Следственный комитет выкурила последнюю сигарету.

Купила «Кент 4», откупорила пачку, вытащила одну сигарету, прикурила, с наслаждением затянулась. Огляделась вокруг. Такой солнечный день выдался сегодня. С утра было пасмурно. А сейчас чувствовалось приближение весны. Снега в этом году выпало очень много, похоже, он даже не начал подтаивать, но день стал заметно длиннее. Хотелось прогуляться до дома пешком, поглядеть на дома, на деревья, на прохожих. Но беспокойство за Игоря заставило Риту пойти на автобусную остановку.

Маршрутное такси подъехало только через пятнадцать минут. Народу было столько, что ехать пришлось стоя. Водитель сделал вид, что не замечает стоящих пассажиров: чем больше людей, тем больше заработает. Рита пригнулась, во весь рост стоять в маршрутке не получалось. В таком положении она проехала две остановки. Наконец освободилось место, на Советской всегда выходит много народу. Рита огляделась. Ей показалось, что все как-то подозрительно на нее смотрят. Впрочем, это не удивительно, ведь два дня назад ее показывали по всем главным телеканалам страны. Она просила вернуть ребенка. Однако никакого сочувствия на этих лицах нет. Люди с любопытством разглядывают ее. А вдруг ей только кажется, что все на нее смотрят?

— Улица Яблочкова. Выходит кто-нибудь?

— Да, остановите, пожалуйста.

Рита через сквер направилась к дому. Ей не терпелось увидеть Игоря. Им надо все обсудить. Может, стоит на время уехать из города? Бесконечные походы в Следственный комитет, допросы, осмотры жилья уже невозможно выносить. На углу около своего дома она заметила людей в полицейской форме. Неужели опять будут задавать вопросы? Она подошла ближе к трем мужчинам в погонах, но они не обратили на нее внимания, продолжая рассматривать какие-то бумаги. Рита облегченно вздохнула и прибавила шагу. Ей хотелось побыстрее оказаться дома, захлопнуть дверь и никого не видеть и не слышать, кроме Игоря. Открыв входную дверь, она поняла, что мужа дома нет. «Странно», — подумала Маргарита, но на мобильный звонить не решилась. Игорь не любит беспричинных звонков. Не снимая обуви, прошла в комнату. Она не могла понять, куда он подевался, начала нервничать. Резкий звонок домашнего телефона заставил ее вздрогнуть. Метнулась к аппарату, чтобы снять трубку, так как решила, что звонит муж. Но передумала отвечать. А вдруг опять следователь или кто-то другой из полиции? За эти три дня она так устала от полиции, телевидения, психологов, волонтеров. Телефон настойчиво продолжал звонить. «Скорее всего, это все-таки Игорь», — пронеслось в голове.

— Алло.

— Ритка, привет! — голос подруги звучал взволнованно. — Я уже испугалась, ты целый день не отвечаешь на звонки.

Рита бы оборвала разговор, сославшись на головную боль, но, услышав, что целый день на телефонные звонки никто не отвечал, решила уточнить:

— А во сколько ты звонила?

— Да целый день! Начиная с одиннадцати утра. Я просто хотела спросить, может быть, я могу чем-нибудь помочь? Может, прийти к тебе?

— Да нет, я так устала сегодня, целый день в Следственном комитете провела, наверное, сейчас лягу спать.

— А что нового следователи говорят? Вышли на след преступника?

— Нет. Если они так будут искать, то никогда не выйдут.

— Почему ты так думаешь? — удивилась Ольга.

— Потому, что не там ищут.

— Мне кажется, ищут по всему городу, и у нас по домам ходили, спрашивали, кто, что видел. Не волнуйся, Леночку обязательно найдут. Я чувствую, что все будет хорошо.

— В том-то и дело, что они ходят по домам, а не ищут. Неужели ты считаешь, что похитители будут спокойно сидеть в соседнем доме? Они уже где-то в Москве, а может быть, совсем в другой стране.

— Но как это можно узнать, если не найти свидетелей? Все случилось белым днем. Наверняка много народу видело, кто увез коляску. Поэтому полиция тщательно всех допрашивает.

— Да не хотят они искать ее. Мне тяжело об этом говорить, пойду спать.

— Рит, подожди, а Игорь где?

— Не знаю.

— Может быть, завтра к тебе прийти?

— Нет. Меня завтра опять вызвали на допрос. Пока.

— Пока.

Рита повесила трубку и вздохнула с облегчением. С Ольгой она училась в медучилище. За время учебы они успели подружиться. Ей нравились их отношения. Ведь раньше с ней вообще никто не дружил. Да, жизнь изменилась. Теперь у нее был муж, хотя в официальном браке они не состояли. Но ее и так все устраивало. Она родила Леночку. У нее появились подруги. Она теперь не та пацанка из деревни Перелазы, до которой никому не было дела. Рита не хотела вспоминать прошлое. Особенно воспоминания о матери навевали тоску. Никогда не нужна была Рита своей матери. Никогда.

Рита подошла к окну, на улице уже темнело. Где же Игорь? Игорь — самый главный человек в ее жизни. Где он? Рита села в кресло и закрыла глаза.

— Игорь, Игорь, Игорь, — шептала она, не открывая глаз. Как будто молилась. И молитва ее минут через сорок была услышана. Щелкнул замок. Игорь! Она выскочила ему навстречу.

— Что нового? — грубо обратился к ней супруг.

— Все нормально.

— Что у тебя нормально? Что сказал следователь?

— Ну, ты же знаешь, — начала Рита плаксиво, — что он может сказать нового? Я больше не могу туда ходить.

— Заткнись, сука, — муж отвесил ей подзатыльник, после чего она, испугавшись, притихла. — Натворила дел, теперь разгребай. Все, я завтра уезжаю в Москву, а ты как хочешь, так и разбирайся здесь. И зачем это ты поперлась к психологу? Что, проблемы с башкой начались. Так я тебя сейчас быстро вылечу. Я с тобой тут нянчусь, как с грудным ребенком. Взял тебя, инвалидку чертову, из деревни в город перевез, в нормальную квартиру поселил! Деньги зарабатываю. Живи, Риточка, да радуйся! Чего тебе не хватает? Проблем захотела, да? Чего молчишь, как овца? Я тебя спрашиваю, проблем захотела?

Рита притаилась в кресле. Когда муж начинал буянить, она даже дышать боялась. Она поняла, что он где-то выпил. Когда он начинал вспоминать про то, что вытащил ее, инвалида, из той жизни, это означало, что Игорь выпил изрядно. Накричавшись, он обратился к Рите в более спокойном тоне.

— Про меня спрашивали? — Да.

— Что ты им сказала?

— Следователь спросил, во сколько ты придешь, я ответила, что не знаю.

— Могла бы сказать, что я занят.

— Откуда я знала, ведь ты же меня не предупредил.

— Предупредил, не предупредил. Ладно, иди, ложись, я тоже сейчас приду.

Рита перебралась из кресла в кровать, которая весь день простояла разобранная, укрылась с головой одеялом. Она тихо лежала, ждала, пока ляжет Игорь. Рита знала, что сейчас его агрессия пройдет. Он ляжет рядом с ней, обнимет ее, а она обнимет его. Будет его целовать. Целовать его всего, от макушки до пяток. И он в очередной раз поймет, что она самая лучшая на свете.

 

Глава 9

Следователи отрабатывали самые разные версии: девочку похитила бездетная пара или психически больной человек, увезли в соседний регион, в Москву, за границу. Очень тщательно отрабатывали версию недоброжелателей Риты, возможно, кто-то ей мстил. В Перелазах уже допросили часть ее бывших одноклассников, соседей. Деревня небольшая, там все друг друга знают. Кто-то отзывался о Рите хорошо, а кто-то не очень. Однако никаких зацепок, которые бы вывели на след преступника, найти не удалось. Подругу Риты не было, сказать, чтобы кто-то ей завидовал, тоже нельзя. Наоборот, все считали ее убогой. Во-первых, у девочки не было отца, а мать — алкоголичка. Во-вторых, она была инвалидом. Все знали про врожденный вывих бедра. То, что Рита уехала в Дубровск, родила ребенка, имела сожителя — люди знали, но никого это особенно не волновало. Некоторые радовались, что у нее все устроилось. Большинство относилось к ее судьбе безразлично. Среди деревенских парней не нашлось таких, которые бы с ней раньше встречались. Ребятам она была неинтересна. Поэтому версия мести отпала сама собой.

Классную руководительницу Елену Юрьевну Добровольскую Танов решил допросить лично. Она должна больше других владеть информацией о жизни Ястребовой. В целях экономии своего времени Павел Николаевич выписал Елене Юрьевне повестку, а оперативные сотрудники доставили женщину в Следственный комитет.

Из ее рассказа Танов узнал, что Добровольская — ветеран труда. Проработала в сельской школе всю жизнь. В классе, где училась Рита, была классным руководителем с самого начала, то есть с пятого класса.

— Сколько в классе было учеников? — Танов задавал вопросы по заранее составленному плану, чтобы ничего не упустить.

— До девятого класса — восемнадцать, потом шесть человек ушли, и осталось всего двенадцать. А одиннадцать классов закончили только десять человек. Катя Новикова и Света Зимина ушли после десятого класса, они совсем слабенькие были, ели на тройки вытягивали, — Елена Юрьевна старалась отвечать на вопросы подробно, надеясь, что хоть чем-то поможет в расследовании дела.

— А что вы можете сказать насчет Риты Ястребовой?

— Что могу сказать насчет Риты? — учительница задумалась, не зная, с чего начать. — Сложным она была ребенком. Из всех неуспевающих детей самым сложным. Отца у Риты никогда не было, а мать, вы, наверное, уже знаете, сильно выпивала. Воспитанием дочери никогда не занималась. Ни на одном родительском собрании я ее не видела. Девочка росла сама по себе. Успеваемость, сами понимаете, никакая. Некоторые учителя из жалости глаза закрывали, выставляли ей тройки. Некоторых я просила двойки за четверть не ставить. Иначе уже давно попала бы девчонка в спецшколу.

— Уточните, пожалуйста, одну деталь, — Танов оторвался от компьютера и посмотрел на Елену Юрьевну. — Она не могла или не хотела учиться?

— Головка у нее была светленькая. При желании могла бы неплохо успевать. Я ведь иногда оставалась с ней после уроков, помогала с математикой. Она быстро все схватывала. Совсем не глупая была. Вот так время потрачу, новую тему объясню, она даже на четверку контрольную работу могла написать. Несмотря на то, что я учитель математики, иногда и другими предметами с ней занималась. У нас Анастасия Владимировна, учитель по русскому языку и литературе, женщина очень несговорчивая. Ее трудно о чем-то просить. Не хотела Ястребовой тройки просто так выставлять. Все время напоминала, что тройку тоже заработать нужно. Ее даже сам директор школы вызывал и просил Рите помочь. Иногда я оставалась с ней после уроков, русский язык разбирала. Или сама сяду тетрадки проверять, а Риту рядом посажу и стих по литературе наизусть учить заставлю. Все у нее получалось. Несколько раз после уроков к себе домой ее забирала. Там позанимаюсь, накормлю заодно. Ей бы нормальных родителей, и все хорошо было бы.

— Вы считаете, что все проблемы у Ястребовой только из-за матери?

— Конечно. Ей ведь даже надеть нечего было. Все своих детей стараются к первому сентября как можно лучше собрать. У нас некоторые девочки в классе так одевались, вы себе представить не можете! Несмотря на то, что деревня маленькая, в некоторых семьях такой достаток! У кого-то родители в Дубровске работают, у некоторых детей даже в Москве. Те, которые в Перелазах, тоже деньги имеют. В августе, как правило, картошку выкопают, большую часть продадут и к школе детей собирают. Одна только Рита из всего класса выделялась. Поэтому ни одной подруги не имела. Не хотели девчонки с ней общаться.

— Так как же она выживала? Куда смотрели органы опеки?

— Мать Ритину, Шуру, лишали материнства. Но потом дочь вернули. Насколько я знаю, дядька, родной брат ее матери, немного денег давал. Он жил в другом районе, сейчас и не вспомню, в каком, иногда небольшие переводы присылал.

— А враги у Риты были?

— Да нет, что вы! Какие враги? Она никого не интересовала. Так иногда посмеивались девчонки над ней, но не то чтобы злобно. Рита к своему положению привыкла и ни на что не реагировала.

— На уроках она как себя вела?

— Сносно. Не могу сказать, чтобы мешала урок вести, сидела тихонечко на задней парте. Бывают дети намного хуже. И завуча, и директора приходится вызывать прямо в класс. Проблемы были только тогда, когда она от матери убегала. Бывало, день не приходит в школу, два не приходит, пошлю кого-то из ребят ее проведать, узнать, почему в школе ее нет. А оказывается, что и дома тоже нет. Сбегала она от такой жизни, и не раз. Приходилось к директору идти, ставить в известность, что ученица пропала. Кучу докладных и объяснительных писать. Не дай бог, что с ребенком случится, потом ведь в тюрьму сядешь. Все на тебя повесят. Первым делом скажут: куда школа смотрела, ребенка столько дней в школе нет, а никто его и не ищет. У нас принято, если ученик заболел, родители в обязательном порядке уведомляют классного руководителя о причине его отсутствия. Поэтому, как только Ритка пропадала, соберемся, бывало, с ребятами и ищем ее по всей деревне. Один раз не нашли, ушла в соседний поселок. Потом сотрудники милиции ее в Перелазы привезли.

— А что мать, не искала свою дочь?

— Что вы! Она со своим пьянством даже не понимала, что дочери дома нет. Она совсем не осознавала, что происходит. Я пару раз пыталась с ней побеседовать, но это без толку.

— Елена Юрьевна, с девчонками в классе, вы говорите, Рита не общалась, а как мальчишки к ней относились?

— Никак не относились. В старших классах мальчики начали обращать внимание на девочек. Это было очень заметно. Кто-то дружил с одноклассницами, кто-то с теми, что постарше. Одна Рита была никому не интересна. Она чувствовала свою ущербность, понимала, что не такая как все. К тому же у нее было врожденное заболевание — вывих бедра. Ее даже от физкультуры освободили.

— Вы абсолютно уверены, что врагов у нее быть не могло?

— Абсолютно в этом уверена. Был однажды неприятный инцидент, когда Рита у Кости Лопатина украла телефон. Но его быстро нашли, даже в милицию сообщать не стали. Костя так разозлился, угрожал ей физической расправой. Это в восьмом классе было. Но чтобы мстить ей спустя столько времени и таким образом… Нет, он бы не стал. У него в жизни все прекрасно сложилось. В технологический институт поступил. Живет и учится в Дубровске.

— Продиктуйте, пожалуйста, еще раз его фамилию.

— Лопатин. Вы его искать собираетесь?

— Мы пытаемся опросить как можно больше людей, — Танов заменил слово «допросить» на «опросить», чтобы звучало более мягко.

— Мне кажется, из Перелаз никто к похищению ребенка отношения не имеет. Наоборот, все рады, что Рите наконец-то в жизни повезло.

— Спасибо большое, что уделили время следователю, — Павел Николаевич встал. — Я провожу вас до проходной.

Когда он вернулся в кабинет, открыл телефонограмму, поступившую из Москвы сегодня утром. Наконец-то удалось составить фоторобот предполагаемого похитителя. Фоторобот составляли со слов экстрасенсов в присутствии психолога и трех оперов. Экстрасенсы довольно часто в последнее время помогали раскрытию преступлений. Сейчас они с уверенностью утверждали, что коляску с ребенком похитил мужчина кавказской внешности. Танов не стал самостоятельно принимать решение о выставлении его в розыск, решил посоветоваться с начальством. Одно дело, если фотопортрет составлен со слов свидетеля, другое дело, если со слов экстрасенсов.

Танов был, что называется, тертый калач, опытный следователь. Интуиция подсказывала ему: мать ребенка что-то скрывает. Вариантов несколько: отец Лены Ястребовой уехал на заработки в Москву, а мать, то есть Маргарита Ястребова, привела любовника, который затем похитил девочку. А может быть, хотя мало в это верилось, Ястребова продала своего ребенка? Надо направить поручение оперативным сотрудникам, чтобы проверили все связи Ястребовой с лицами кавказской национальности. Надо провести проверку ее показаний на полиграфе.

Все это необходимо как следует оформить, бумажной работы у Танова хватало на весь остаток сегодняшнего дня. Еще ему надо было перечитать показания всех свидетелей, которых допрашивали ранее. Не всегда допросы, произведенные другими сотрудниками, его удовлетворяли. Очень часто приходилось повторно допрашивать людей, которые ранее давали показания другим следователям, так как многие детали были упущены.

Звук приближающихся шагов заставил оторвать взгляд от бумаг. В кабинет вошел старший следователь Есаков.

— Павел Николаевич, мне пришла в голову такая мысль, — он замолчал и поднял указательный палец правой руки вверх, как бы указывая на потолок. — Вы же завтра будете работать с Ястребовой?

— Ну, естественно. Говори, не тяни, работы много.

— А что если мы проведем личный обыск? Она ведь не думает, что мы станем ее обыскивать? Исследуем содержимое сумочки, телефончика мобильного? Она ведь с сумкой приходит?

— Вроде да, — Танов задумался. — А где аргументы? С чего вдруг проводить личный обыск человека, которого мы ни в чем не подозреваем? К тому же понятых придется искать. Ну, допустим, мы имеем право провести такое мероприятие, как осмотр содержимого ее сумки. А как сделать так, чтобы она этого не заметила? Предложить чаю и туда насыпать снотворного? — пошутил Танов.

— Зачем? Скажем, например, что нашли предполагаемого преступника, выведем ее из кабинета как бы для опознания. Сделаем это так, чтобы она заинтересовалась и про сумку не вспомнила. А пока Ястребова будет отсутствовать, мы ее сумочку и прошерстим. А? Как тебе такая идея?

— Да, идея неплохая, — согласился Павел Николаевич. — Это было бы не лишним. Что-то эта девица не договаривает. С обыском идти к ней на квартиру не стоит. Спугнуть можем. А чует мое сердце, что-то она скрывает. Скорее всего, любовнику нее был, пока мужик в Москву на заработки ездил. Может, с похищением это не связано, но вычислить любовничка мы просто обязаны.

— Тогда заряжай поручение техникам.

— А как ты себе это представляешь? Если проводить осмотр с их помощью, надо к их начальнику идти. Только он может подписать бумаги на то, чтобы ребят задействовать. Может, договоришься с ними? Бумажная волокита займет не один день.

— Если бумаги не оформлять, то, как мы в дело-то это внесем?

— Обыкновенно, мы сами вполне могли это сделать. Это уж точно никто не проверит, — Танов встал и прошелся по кабинету. — Нам хотя бы для себя знать, в каком направлении работать. А потом будем официальные доказательства собирать. Если что-то интересное найдем, то тогда все и оформим.

— Ну, хорошо, я договариваюсь на завтра. На какое время?

— Давай на одиннадцать. Чтобы я успел с ней побеседовать. Да, вот еще, муж Ястребовой на допрос сегодня не явился.

— Ну, правильно, его же никто не вызывал.

— Я вызывал. Ятребову предупреждал, что жду его сегодня.

— Повестку надо и опера прямо к нему домой отправить.

— Уж если бы, тьфу, тьфу, тьфу, у меня ребенка похитили, я бы сам к следователю побежал. Ладно, повестку сейчас выпишу.

— Во сколько его сюда доставить?

— К десяти.

— Будет сделано, — Есаков вышел из кабинета.

Танов тщательно спланировал завтрашнее мероприятие, написал примерный план допроса Ястребовой и в начале одиннадцатого пошел в гостиницу. На улице было многолюдно. Ведь это самый центр Дубровска. Следственный комитет находится рядом с парком культуры и отдыха имени Пушкина. А там множество ресторанчиков, кафе. Танов и сам с удовольствием побродил бы по вечернему городу, послушал, как люди беспечно смеются, болтают о том, о сем. Подышал бы целебным воздухом ранней весны, вспомнил молодые веселые годы. Однако он повернул в сторону площади Ленина, срезал угол и вышел к гостинице. Когда проходил мимо ресторана, располагавшегося на первом этаже гостиницы, почувствовал, что хочет есть. Павел Николаевич решил поужинать. Заказал кусок мяса и сто пятьдесят граммов водки, хотя прекрасно знал, что на ночь наедаться не стоит, а тем более не стоит употреблять спиртное. Но если работать с утра до ночи и не давать организму никаких послаблений, то можно и ноги протянуть.

Молоденькая официантка обслужила Танова быстро. Поужинал он тоже быстро, не рассиживаясь. Уже после первых пятидесяти грамм почувствовал приятное расслабление, а после ста пятидесяти захотелось еще. Но Павел Николаевич оплатил счет и поднялся на свой этаж.

Войдя в номер, Павел Николаевич взглянул на часы. Начало двенадцатого, не так уж поздно. Он позвонил домой, зная, что Тамара не ляжет спать, пока не дождется его звонка. Сама она звонить не станет, если нет особой необходимости.

Жена ответила сразу и озабоченно спросила:

— Ну что, нашли?

Ни одно уголовное дело, которое расследовал муж, не волновало ее так, как это. Потому что в других делах чаще всего было ясно: человека убили, его больше нет. А здесь оставалась надежда, что ребенка найдут.

— Ищем, — как всегда коротко ответил Танов.

— Ну, хоть какие-то предположения есть?

— Дорогая, у следователей всегда должны быть предположения, — постарался свести разговор к минимуму Танов.

— Но ребенок-то жив? — не унималась супруга.

— Пока не знаем. Мы работаем. Ты обо всем узнаешь первой. Расскажи мне лучше как Ванька?

— Нормально. Спит уже.

— Что в школе?

— Да так, вроде ничего особенного. Все хорошо.

Ване было восемь лет, он учился уже во втором классе. Учился неплохо, но живой нрав мальчика то и дело давал о себе знать. Подрался с Сережей, разбил окно, попал мячом Юре по уху, смеялся в столовой и разлил кисель — вот они, родительские будни. Вспомнив об этом, Танов улыбнулся.

— Что в выходные планируете?

— А ты разве не приедешь? — в голосе жены послышалась досада.

— В эти не получится, тут столько работы, что даже поесть не успеваем. Дело на контроле у самого генерал-полковника.

— А мы соскучились.

— Не скучайте, в следующую субботу надеюсь вырваться. А сейчас надо ложиться, завтра куча работы. Пока, Тома, — Танов очень любил называть жену этим именем, таким простым, домашним.

— Пока, милый.

Павел Николаевич попрощался с женой и отправился в душ. Перед сном обязательно надо смыть все отрицательное, что накопилось за день. Это он прочитал в какой-то умной книге, но в какой именно, уже забыл. К тому же, теплая вода действовала на него как снотворное. Сто пятьдесят граммов водки, которые он выпил в ресторане, помогли переключить мысли с работы на личную жизнь. Он с досадой вспомнил, что уже лет пять не был в кино, года два не играл в свой любимый футбол. А ведь это он мог делать даже в рабочее время, у них два часа в неделю отведено для физподготовки. Все из-за чертовой работы. Надоело. Ни одной свободной минуты. Все, это последнее дело, и хватит. Он начнет вести нормальный образ жизни. После работы домой. Выходные — дома, с семьей. По четвергам играть в футбол. Танов еще немного помечтал и не заметил, как уснул.

 

Глава 10

Тяжелый мокрый снег шел всю ночь. Наутро Танов, выйдя из гостиницы, чуть не поскользнулся прямо на крыльце. Но дышалось легче. После снегопада всегда легко дышится.

Танов пошел на работу пораньше, чтобы до прихода Ястребовой успеть напечатать ряд запросов и поручений. Рита была вызвана к девяти часам. Танов шел, тихо насвистывая. Ему нравилось в Дубровске. Старый русский город. Основательный. Доброжелательный. Хорошо здесь, если не думать о похищенном ребенке.

В девять часов он, как и планировал, начал очередной допрос Маргариты Ястребовой.

— Продолжим, — следователь посмотрел на часы и уткнулся в компьютер. — Кто из родственников чаще всего навещал вас?

— Отец Игоря приезжал. Они вместе работали в Москве. Когда возвращались, он ночевал у нас, а утром первым автобусом отправлялся в Перелазы.

— Как отец Игоря относился к вашему ребенку?

— Он любил внучку, — бойко отвечала Рита, так как поняла, что с этим следователем шутки плохи. — Покупал ей всякие подарки.

— А со своими родителями вы общаетесь?

— Нет. Отца я вообще не знаю. Мать алкоголичка. Ей нет до меня никакого дела.

— Что же, она совсем не интересуется, как вы живете?

— Совсем не интересуется. Она даже не стала искать меня, когда я уехала из дома.

— Получается, вы сбежали?

— Никуда я не сбегала.

— Значит, мать разрешила вам, не достигнув совершеннолетия, жить с взрослым мужчиной в Дубровске?

— Я у нее не спрашивала, — Рита подумала, что опять разговор пошел о том, что не касается похищения ее дочери, но перечить следователю Танову побоялась. — Я поступила в училище, ездить в деревню каждый день тяжело. Игорь позвал меня к себе жить. Он жил один. Снимал квартиру.

— Но мать-то знала, что вы с ним живете?

— Ей все равно. Я же говорю, я никогда ее не интересовала. Ей нужны были только мужики. Каждый день у нас в доме ночевали такие же, как она, алкоголики, — по щекам Риты покатились слезы, и Танов понял, что впервые она плачет по-настоящему. Он не стал перебивать ее рассказ, решил дать ей выговориться. — Бывало, она, пьяная, засыпала, где придется: на полу в кухне, в коридоре, на крыльце. Я не могла это видеть и убегала из дома. Она ни разу меня не искала. Если кто и искал, то это из школы. Класска моя, Елена Юрьевна, одноклассники бегали — искали. Однажды я не появлялась дома десять дней, а когда вернулась, застала мать с двумя алкашами. Они пили самогонку, закусывая черствым хлебом. Им было хорошо. Мама даже не заметила, что меня не было дома так долго. Я опять хотела убежать, но пойти было некуда, и я осталась ночевать дома. Легла в дальнем углу, у меня там своя старая кровать, задернула штору, но уснуть не смогла. Жуткие крики, вопли, ругань не стихали всю ночь. Слышались какие-то хрипы, стоны, кто-то кого-то бил, кто-то падал, подымался, матерясь и завывая, опять хрипел и стонал. Я не выдержала, вышла из своего угла. Мать лежала голая на полу, лицом вниз. Алкаш одной рукой держал ее за волосы, а второй за шею. Представляете, как она напилась, что даже ничего этого не чувствовала! Я думала, она умрет той ночью. Но утром она проснулась и, как ни в чем не бывало, допила остатки самогонки прямо из горла, разбудила своих гостей, и они ушли все вместе. Ушли в деревню — пищу добывать, наверное.

Рита продолжала бы рассказывать и дальше, если бы не слезы. Она так рыдала, что Танов даже испугался. Он налил в стакан воды и заставил ее выпить. Следователь терпеливо ждал, пока девушка успокоится. Вдруг в кабинет кто-то вошел.

— Павел Николаевич, тут одного подозрительного типа задержали, по поводу пропавшей девочки. Может быть, взглянете на него?

— Интересно. Конечно, взгляну. Маргарита Сергеевна, вам тоже следует пройти со мной. Может, вы знаете этого человека.

— Да, я сейчас, сейчас, — Рита глубоко вздохнула, допила воду из стакана, вытерла бумажным платочком мокрое от слез лицо. Словом, постаралась успокоиться. И вместе с Тановым вышла из кабинета.

Не успела за ними закрыться дверь, как в кабинет Танова вошли ребята из так называемого отдела «К», другими словами из Бюро специальных технических мероприятий. Сейчас следствию нужна хоть какая-то информация, которую Рита, возможно, скрывает. Поэтому решено было проверить ее сумку, после чего составить протокол осмотра. Привлек внимание только ее мобильный телефон. К нему подключили прибор для считывания информации. Сначала просмотрели всю имеющуюся переписку, а затем перешли к папке «удаленное». На экране появились удаленные сообщения. Сотрудник отдела «К» вместе со следователем Савенковым просматривали смс-сообщения по диагонали, но ничего подозрительного пока не находили. Перешли в раздел фото. Три фотографии пропавшей Леночки. А вот что-то странное: вроде бы снят мужчина, однако, на нем женское пальто, парик, темные очки, в руках — женская сумка. Работник отдела «К» скачал всю информацию из телефона на электронный носитель. На это ушло около семи минут. Затем отключился от телефона, положил его в сумку Риты, еще раз проверил ее содержимое. Телефон, кошелек, ключи и зажигалка. Никаких записных книжек, визиток, писем, записок.

Тем временем Танов, еще один сотрудник полиции и Ястребова вошли в кабинет, где было очень накурено и грязно. Там находилось шестеро мужчин. Пятеро из них — сотрудники полиции, а шестой — задержанный.

— Вот, — начал полицейский, который привел их сюда, обращаясь к Рите, — этот человек ошивался на перекрестке недалеко от магазина, где похитили коляску с ребенком. Думаю, он что-то знает. Наверняка все видел. Присмотритесь, знаком ли он вам?

Рита безразлично смотрела на бомжа. Она была уверена, что никогда его не видела, она вообще никогда не видела в их районе бомжей.

— Нет, я никогда не видела этого человека.

— Посмотрите внимательно, это имеет большое значение для раскрытия преступления, — Танов говорил как всегда железным голосом, ослушаться его было невозможно.

— Я же говорю, я никогда раньше его не видела.

Но Танов не торопился возвращаться в свой кабинет, так как по договоренности с сотрудниками отдела «К» он должен получить сообщение на мобильный телефон, когда те закончат работать. Наконец сообщение пришло.

— Ну, хорошо, Маргарита Сергеевна, раз вы не можете вспомнить этого мужчину, пойдемте ко мне в кабинет, вернемся к нашему разговору.

В течение получаса Танов продолжал допрос Риты. Затем отпустил, так как ему сообщили, что в соседнем кабинете ждет своей очереди ее муж. Ястребова ушла. А следователь задумался. По-прежнему не давало покоя подозрение, что Ястребова что-то скрывает. Ее поведение настораживало. Убитая горем мать должна хвататься, как говорится, за любую соломинку, чтобы помочь следователю поскорее найти похищенную дочь. А Ястребова будто хочет сказать: «Оставьте меня в покое. Мне нужен только покой».

Танов поднял трубку стационарного телефона, собираясь вызвать мужа Ястребовой, но получил смс: «Когда освободишься, набери, надо поговорить». Сообщение пришло от Савенкова. С Сергеем Савенковым Танов давно работал вместе. Не один пуд соли съели на следственной стезе. Эта стезя и подружила их. С годами стали приятелями.

Павел Николаевич набрал номер Савенкова и услышал в трубке краткое:

— Сейчас зайду.

Через тридцать секунд дверь распахнулась, Сергей прямо с порога начал выдавать информацию:

— Слушай, мы тут пока с мужем Ястребовой сидели, пытались его разговорить. Так вот, у них, кажется, в семье не все нормально. Он ничего такого важного не сказал, но о жене своей отзывается не очень хорошо. Будешь его допрашивать, попробуй сначала выяснить, что там между ними происходит.

— А что он сказал?

— Ничего особенного не сказал, просто в разговоре все время называет ее дурой, овцой. Кстати, свою пропавшую дочь ни разу не назвал по имени, все время говорит «ребенок», то есть «он». Обрати внимание.

— Спасибо. Но насчет жены… Ты что, свою зайкой бы называл, если бы она ребенка профукала?

Жене Сергея Савенкова было всего двадцать. Она — начинающая фотомодель, чем он очень гордился. Детей у них пока не было. Время еще не пришло. Когда-нибудь будут и дети. Пока же Сергей не мог даже представить, что он может обидеть свою жену — умницу, красавицу, самую обаятельную, самую привлекательную.

— Не зайкой, конечно, но дурой точно не назвал бы. Она же не специально ребенка бросила. А может, эту Ястребову на полиграфе проверить, а? Мне тоже кажется, что она что-то скрывает.

— А может, тогда и его заодно?

— Можно и его, но думаю, он ничего интересного нам не расскажет. Может, ты сегодня документы подготовишь, ознакомишь с ними наших потерпевших, предупредишь про тестирование на детекторе? А я на завтра буду с психологом договариваться. Часиков на одиннадцать, идет?

— Давай на одиннадцать. Ястребову сегодня с постановлением не ознакомим, я же ее отпустил. Надо еще руководству о наших планах доложить, чтобы потом вопросов не возникло.

— Доложим. Я думаю — вопросов не возникнет. Лунова вести?

— Давай, заводи.

Через две минуты Лунов в сопровождении Сергея появился в кабинете Танова.

— Товарищ подполковник, вот Лунов Игорь Константинович, — Савенков официально обратился к Танову, демонстрируя Лунову наличие строгой дисциплины в Следственном комитете.

— Присаживайтесь.

Игорь прошел и сел на самый дальний от Танова стул. А Савенков вышел из кабинета.

— Меня зовут Павел Николаевич. Я занимаюсь розыском вашей пропавшей дочери, в связи с чем должен задать вам несколько вопросов.

— Меня даже в Дубровске не было в это время, — Лунов опустил голову, чтобы следователь понял, насколько больно ему говорить на эту тему.

— Может быть, вы что-то сможете пояснить для следствия?

— А что пояснять? Думаю, что жене моей за ребенком надо было лучше смотреть, а не за кормом для кота бегать. Как она могла додуматься коляску с ребенком на улице оставить? Ни один нормальный человек такое не придумал бы!

— Но вы ведь знаете, что ей было трудно поднимать коляску по лестнице. И не во все магазины с коляской разрешат зайти. Вы часто уезжали, ей ведь и продукты надо было покупать, — Павел Николаевич попробовал зайти с другой стороны: — А кроме кота животные в доме имеются?

— Нет. Только кот, в котором она души не чает. Но ребенка-то надо было забрать из коляски и нести с собой в магазин. Сто раз ей об этом говорил!

— А что, она и раньше оставляла коляску с ребенком на улице без присмотра?

— Не знаю, я говорил ей так, на всякий случай.

— А вообще, как вы считаете, ваша жена любит дочь? Мне показалось, что ей ребенок не так уж важен. Создается впечатление, что кота она любит гораздо больше, — Танов попробовал вызвать Игоря на откровенный разговор.

— Нет, что вы, — Игорь поспешил оправдать Риту. — Она с ребенком целыми днями занималась. Он накормлен всегда был, одежда чистая. Рита хорошая мать. Но кота она тоже любит, она вообще любит животных. Ребенка с котом сравнивать нельзя, это разные вещи.

— А почему она рожала дома?

— Потому что ей все это кажется просто, как и коляску на улице без присмотра оставлять.

— Вы ведь не состоите с ней в официальном браке? Почему?

— Зачем мне это? У меня уже были официальные отношения и к чему это привело? Развелись, вот и все. Штамп в паспорте ничего не решает.

— А Рита тоже не хочет регистрировать брак?

— Не знаю, я у нее не спрашивал. Что-то говорила такое вначале, но теперь об этом даже не вспоминает. Я думаю, ей это тоже не так уж важно.

— Игорь Константинович, нам необходимо провести такое следственное действие, как проверка показаний на полиграфе. Этот прибор иногда бывает очень полезен при расследовании. Понятно, что вы переживаете за произошедшее с вашей дочерью, могли что-нибудь важное в своих показаниях упустить. Полиграф поможет и вам, и нам. Завтра мы проведем это исследование. Вам с женой надо будет прийти к одиннадцати часам. Мы, конечно, понимаем ваше состояние в связи со случившимся, постараемся в дальнейшем как можно реже вас беспокоить, но этот допрос провести придется.

— Не понимаю, что это даст. Я вам и так все расскажу.

— Я же вам объясняю, вы можете волноваться, что-то упустить. А с помощью тестирования мы все подкорректируем, понимаете? — Танов смотрел прямо в глаза Лунову. — Мы стараемся найти вашу дочь. Я уверен, что все получится.

— Если вы считаете, что в этом есть необходимость, то проводите это исследование, мне как-то все равно. А Риту лучше не беспокоить, она и так себя плохо чувствует, уже которую ночь не спит.

— Вы приходите оба, а там разберемся. Вам надо вот здесь расписаться, — следователь положил перед ним лист бумаги, на котором жирными буквами было написано «Постановление», и дальше шел какой-то текст, — это постановление о назначении данного исследования, распишитесь, что ознакомились.

Лунов поставил подпись внизу, где показал следователь, даже не читая документа, и поднялся со стула, собираясь уходить.

— Подождите, я сейчас выпишу вам повестку.

— Зачем? — удивился Игорь. — С работы я и так отпросился. Нам завтра куда, к вам в кабинет подходить?

— Да, подходите ко мне, а потом я вас отведу туда, где будет происходить тестирование.

После того, как Лунов ушел, Павел Николаевич развернул план расследования этого уголовного дела. И стал дописывать некоторые пункты, в том числе проверку показаний родителей пропавшей девочки на полиграфе. Кроме того, надо обязательно пообщаться с родными Ястребовой и Лунова, которые не проживают в городе Дубровске. Необходимо как можно больше получить характеризующего материала на них. Может быть, поговорить с другими учителями той школы, где училась Рита? С одноклассниками уже общались. С классной руководительницей тоже. Понятно, что общение с ее матерью ничего не даст, но все же стоит поговорить и с ней. А вдруг Ястребова на нее наговаривает? Вдруг все не так, как она говорит? Хотя вряд ли. Он начал составлять список тех лиц, которых необходимо допросить. Их оказалось больше двух десятков. Придется часть работы поручить оперативным сотрудникам. Танов вспомнил, что сегодня следователи, входящие в следственную группу, должны были уже допросить одного свидетеля, подругу Ястребовой — Ольгу. Интересно, что она рассказала?

 

Глава 11

Пока Рита добиралась до дома, почувствовала дурноту. Пока поднималась по лестнице, ее совсем замутило. Она открыла дверь, вошла в квартиру, сняла обувь и сразу легла. Спать она не собиралась, но неожиданно задремала. Ее разбудил щелчок дверного замка. Игорь пришел. Рита вышла ему навстречу и села на тумбочку для обуви.

— Как-то плохо себя чувствую.

— Ничего, сейчас я тебя вылечу, — Игорь был в хорошем настроении, в руках держал пакет с продуктами и даже чмокнул жену в щечку.

— Пойдем на кухню, я тут кое-чего купил, — он подошел к столу и начал выкладывать продукты из пакета.

— Что за праздник? — удивилась Рита, увидев бутылку водки «Русский стандарт» и шампанское.

— Я ведь понимаю, как тебе сейчас нелегко. Надо снять стресс. Завтра к одиннадцати нас вызывает следователь, будут допрашивать на детекторе лжи, — Игорь, не торопясь, выкладывал на стол банку тунца, хлеб, свежие огурцы, помидоры и сыр.

— Я знаю, мне уже звонили из Следственного комитета. Открой шампусик, — Рита с охотой потянулась за стаканом, так как бокалов, предназначенных для этого напитка, в съемной квартире не было.

Игорь с хлопком открыл бутылку и наполнил пенящимся шампанским стакан.

— Что у тебя сегодня спрашивали? Как ты думаешь, у них есть хоть какие-нибудь предположения?

— Думаю, что нет, — Рита жадно отпила из стакана. — Сегодня поймали какого-то бомжа. Что это за сыщики? Даже мне понятно, что бомж не то чтобы ребенка украсть, он даже кусок хлеба в магазине спереть не сможет. К таким, как он, все относятся с презрением, их за версту все оббегают. Ты можешь себе представить бомжа, идущего с новой детской коляской по городу?

— Да, наша полиция это вообще ужас какой-то! Кого туда понабрали? Одних уродов. Вот когда батя работал, все по-другому было.

Время летело быстро, спиртное уже заканчивалось. Сейчас Рите больше всего хотелось затащить мужа в постель. Она стянула с себя свитер и осталась в белой майке на тоненьких лямках, из-под которой выглядывал ажурный лифчик красного цвета, поддерживающий аппетитную грудь. Рита повисла у мужа на шее, но Игорь думал сейчас совсем не об этом. Его состояние достигло такого уровня, когда уже еле стоишь на ногах, а хочется выпить еще и еще.

— У тебя деньги есть? — еле выговорил Игорь. Руки его мелко подергивались, голова опустилась в тарелку с сыром.

Рита была тоже пьяна, но держалась гораздо лучше мужа.

— Сто рублей.

— Иди за водкой.

— Какую водку я тебе куплю за сто рублей? — Рита визгливо пустилась пререкаться с мужем.

— Я сказал тебе, сука, пошла за водкой!

— Пошел ты на хрен! — она развернулась и ушла из кухни, позабыв, что обижать пьяного супруга никак нельзя. Потому и упала от полученного сзади удара ногой, не успев даже вскрикнуть.

— Что, — орал взбудораженный супруг, — ребенка просрала и чувствуешь себя героиней? Вставай, тварь, — он поддал ей ногой так, что она громко застонала.

— Ты! Уродина! Забыла, откуда я тебя, овцу, вытащил? Забыла, да? Забыла? — продолжал кричать Игорь.

В дверь позвонили.

Рита встала на четвереньки, пытаясь подняться.

— Не дергайся, я тебе сказал, — Игорь, шатаясь из стороны в сторону, пошел к двери.

— Игорь, Рита! Откройте! Игорь распахнул дверь.

— Ну, че вам всем надо? Горе у нас! Понятно? Ребенка у нас украли! — он даже всплакнул, шмыгая носом и утирая рукавом лицо.

— Вы так кричите, что весь подъезд разбудили. Сейчас соседи милицию вызовут. Прекращайте немедленно.

Тетя Лена с нижнего этажа хорошо относилась к этой паре, даже оставалась иногда присмотреть за ребенком. Она понимала, что сейчас им тяжело, но если кто-нибудь вызовет полицию, будет еще хуже.

— Все, мы ложимся спать. Все. Кричать не будем. Все, — Игорь водил рукой перед глазами соседки, прикладывая указательный палец к губам, заверяя, что, мол, тихо, больше дебоширить не будем.

Женщина, не говоря больше ни слова, ушла. Игорь, не раздеваясь, улегся в кровать, и не успела его голова коснуться подушки, как на всю квартиру раздался пьяный мужской храп.

Рита бродила из угла в угол, спать не хотелось. Постояла у окна. Посмотрела на пустынную ночную улицу. Проехала машина. Пробежал какой-то парнишка. Черные ветви деревьев, качаясь под неслышным ветром, вселяли тревогу, тревогу, тревогу…

Тишину нарушил резкий звонок домашнего телефона. Рита поспешно сняла трубку, испугавшись, что проснется Игорь.

— Алло.

— Вы — мать пропавшей девочки? — Да.

— Слушайте меня внимательно. Я сегодня видел ребенка, похожего на вашу дочь, фото которой каждый день показывают по телевизору.

— Этого не может быть! — Рита прислонилась к стене и медленно съехала на пол. — Где она?! Где моя дочь?!

— Слушайте и не перебивайте. Я смогу предоставить вам эту информацию за вознаграждение в размере ста тысяч рублей. Завтра в шесть часов вечера принесете деньги, обязательно в конверте. Деньги принесете к скверу около общежития педагогического университета, положите в урну, которая находится справа от лавочки, стоящей напротив фонтана. Там же возьмете конверт, в нем будет находиться записка с информацией о вашем ребенке. За вами будут наблюдать. Если что-то пойдет не так, вы не сможете найти своего ребенка.

Рита молчала. Когда в трубке послышались гудки, кинулась в ванную и зарыдала, упав на пол. Она царапала ногтями кафель, била ногами в стены, все тело сотрясалось в приступе неподдельного горя. Что она наделала! Боже, что она наделала! Вдруг рыдания сменились истерическим смехом. Рита хохотала сквозь слезы, как сумасшедшая. Потом опять зарыдала. К утру она совсем обессилела и уснула прямо на полу.

 

Глава 12

Когда Танов открыл глаза, было всего половина четвертого ночи. Он попытался заснуть снова, но не мог отвлечься от мыслей о странном исчезновении восьмимесячной Леночки Ястребовой. Его охватил ужас, ведь Ванька тоже совсем ребенок, ему всего восемь лет. Как уберечь его от внешнего мира? Как сделать так, чтобы с ним никогда ничего не случилось? Он еще совсем маленький. Из школы до дома добирается один. Правда школа находится в соседнем дворе, но все равно, что он может сделать в свои восемь лет, если на него нападут? Павел Николаевич сел на кровати, встряхнул головой и произнес вслух:

— Что это я? Схожу с ума? Бред какой-то.

Он посидел, пытаясь отогнать от себя мучительные мысли. Представил Тамару. Что бы было с ней, случись что-то с Ванькой? Нет, она бы не пережила этого. Если бы ребенок пропал, и его не было сутки, двое, трое… Его жена уже просто умерла бы. А ведь Ястребова держится довольно бодро. И этот кот. Кот и ребенок, ребенок и кот. Что-то здесь не так. Коляска с ребенком возле зоомагазина, наполнитель для кошачьего туалета, кошачий корм. Может быть, отец девочки вовсе не Игорь? Может быть, Ястребова скрывала от мужа, что родила ребенка от другого? Может быть, поэтому материнские чувства практически отсутствуют? Ну не похожа она на убитую горем мать, никак не похожа. Оставалось надеяться, что исследование на полиграфе хоть что-то прояснит.

В шесть часов Танов понял, что уже не уснет, и решил, что надо вставать. В течение тридцати минут он, не торопясь, собрался и спустился вниз. Теперь надо дождаться открытия гостиничного ресторана. Надо обязательно как следует подкрепиться, в течение дня вряд ли удастся что-то перехватить.

Сегодня на пятнадцать часов назначено заслушивание уголовного дела у генерала Коробова. Анатолий Афанасьевич до недавнего времени был полковником, генерала ему присвоили два месяца назад. Хотя возглавлял он Следственный комитет в Дубровске уже на протяжении трех лет. Весь личный состав относился к нему с большим уважением, а кое-кто даже побаивался. Если дело заслушивается у самого Коробова, значит, все получат свою порцию кнута и пряника. Коробов никогда не проводил мероприятия для галочки. Он всегда тщательно готовился, заранее читал справки по делу. Разбирался в ходе расследований. Что сделано, что необходимо еще сделать, смотрел план по делу, нередко вносил свои предложения и корректировки. Помечал на отдельном листке вопросы к следователям, вопросы к сотрудникам. Когда-то и он начинал со следствия.

Ресторан открылся ровно в семь, Танов был первым посетителем. Но народ прибывал быстро. Многие завтракают в это время. Павел Николаевич выпил два стакана апельсинового сока. Затем положил в одну большую тарелку яичницу, несколько кусков ветчины, сыра, нарезанные огурцы и помидоры, взял пару кусочков черного хлеба и налил чашку кофе со сливками и сахаром. Завтракал он всегда очень плотно, потому что редко удавалось пообедать.

Следователь Танов сидел за ресторанным столиком и сосредоточенно поглощал свой ранний завтрак. Пил кофе. Все это он делал машинально, возможно, даже не чувствуя вкуса еда и питья. Думал он при этом исключительно о Маргарите Ястребовой. Что-то скрывает девочка. Симпатичная голубоглазая девочка с мягкими чертами простоватого лица определенно что-то скрывает. И это что-то отнюдь не девичье, заветное. Это ключ к разгадке истории о похищении младенца. Ключ к делу, ради расследования которого он, московский следователь, сидит в ресторане Дубровска в начале восьмого утра и пьет кофе. Кстати, кофе допит.

Без пяти минут восемь Танов открыл дверь Следственного комитета. Дежурный прапорщик на проходной напомнил, что сегодня совещание у генерала.

— Спасибо. Я помню, — ответил Танов и поднялся в свой кабинет.

Танов был наслышан о Коробове и даже два раза за время пребывания в Дубровске успел с ним пообщаться. Поэтому очень серьезно готовился к заслушиванию дела.

Денек сегодня обещает быть напряженным. В одиннадцать должны начать допрашивать родителей пропавшего ребенка с применением полиграфа. Надо подготовить справку о ходе расследования. Хорошо, что хоть план вчера доработал. Танов наклонился и открыл нижний ящик стола. Кажется, сюда он положил диск с записью первого допроса Ястребовой. Вот калькулятор, коробки со скрепками, степлер, ручки, карандаши, ножницы. Диска нет. Куда же он его положил? Павел Николаевич направился к сейфу, щелкнул замком. На первой полке лежала стопка дисков, причем часть из них не подписана. Среди них, наверное, и тот, с допросом. Танов решил просто перечитать показания. А разобраться с записями поручит кому-то из оперов. Он выглянул в коридор. Ни души. Позвонил сотруднику, осуществлявшему оперативное сопровождение, и попросил зайти. Через пять минут опер Абазин был у него в кабинете.

— Слушай, Никита, у меня тут вот пять дисков по делу Ястребовой, ни один не подписан. На одном должен быть допрос Ястребовой, а остальные, наверное, с прослушкой. В общем, надо бы разобраться, что за информация там содержится.

— Это срочно?

— Да, лучше бы не откладывать. У нас же заслушивание назначено.

— Я сейчас фонограммы слушал по вчерашнему делу, но если срочно, я отложу, займусь дисками.

— Спасибо. Займись, — Танов озабоченно склонился над стопкой бумаг.

Никита Абазов вышел.

Павел Николаевич открыл в компьютере предыдущую справку по делу и принялся ее дорабатывать. Начал с конца, потому что начало справки, фабула и все обстоятельства произошедшего не изменились. Самым важным на сегодня является тот факт, что в телефоне матери похищенной девочки нашли удаленные фотографии мужика, переодетого в женщину. Это уже хоть что-то. Можно выстроить предварительную версию преступления. Но это будет всего лишь версия, пока не подкрепленная никакими доказательствами. После допроса на полиграфе надо установить наружное наблюдение за Ястребовой и ее мужем, — решил Танов.

Он нашел вчерашние показания Лунова. Отец ребенка утверждает, что в момент похищения находился в Москве. Он говорит, что его слова может подтвердить его отец, дед похищенной девочки — Лунов Константин Михайлович, который работает с ним в Москве в одной фирме. Фирма называется ООО «Пассаж». Надо сделать запрос в эту организацию и пробить номер телефона Лунова по биллингу. В наше время мобильный телефон это не только средство связи, это также мощный помощник при розыске лиц и установлении их местонахождения. Когда телефон выходит на связь, то передает сигнал на ближайшую антенну. Таким образом определяется место, откуда телефон звонил или принимал звонки. Это и называется биллингом. И в данном случае биллинговые соединения обязательно покажут, где телефон Лунова принимал сигнал — в Москве или в Дубровске. Важно также установить, кто тот мужчина в женской одежде на удаленном фото в мобильнике Ястребовой. Понятно, когда муж Риты уезжал на две недели в Москву на работу, у нее был кто-то другой. А вот кто этот другой? Насколько близко она с ним общалась? Может быть, у нее не один такой дружок? А может быть, этот переодетый тип и похитил ребенка? Что касается показаний свидетелей, то пока ничего существенного для следствия в них нет.

Перед тем как зайти в зоомагазин, Ястребова побывала в детском магазине. Продавец из магазина игрушек, кроме как подтвердить, что Рита заходила в магазин, ничего сказать не может. Единственное, что привлекло внимание следователя в показаниях продавца: Ястребова не рассматривала товар, не выбирала, а купила первую попавшуюся игрушку, похоже, куда-то сильно спешила. Это тоже довольно странно. Хотя, может быть, она торопилась из-за того, что оставила коляску без присмотра? Но тогда зачем вообще было покупать игрушку именно в тот момент? У ребенка не было ни одной погремушки? Были. Все, кто бывал в квартире Ястребовой, подтверждают, что погремушек, мячиков в квартире пропавшей девочки полным полно. Так что заставило мамашу забегать в магазин и наспех что-то покупать? Не покидала мысль о зоомагазине. Если бы она вообще в тот день не купила коту корм, с котом ничего бы не произошло. Танов придумывал множество разных способов, как Рита могла бы поступить. Допустим, уложить ребенка дома спать и быстренько сбегать за кормом для кота. Зоомагазин рядом с домом. Даже если б ребенок проснулся, то самое страшное, что могло произойти, пять — десять минут поплакал бы. Или Рита могла бы попросить кого-то из соседей в своем подъезде присмотреть за коляской, а сама сбегала бы за кормом. Или попросить кого-нибудь посидеть дома с ребенком. Неужели никто бы не согласился помочь женщине с грудным ребенком? В общем, бред какой-то с этим котом, с зоомагазином. Зазвонил телефон. Танов снял трубку.

— Павел Николаевич, дежурная часть беспокоит. К нам поступил звонок от неизвестной женщины, представившейся Лисенко Ниной Георгиевной. Она утверждает, что может что-то пояснить по факту похищения ребенка. Женщина не оставила никаких контактных телефонов, но обещала перезвонить в течение часа, сказала, что может подъехать и рассказать что-то о пропавшей девочке.

— Пусть приезжает, только не раньше пяти вечера.

— Есть.

Последовали гудки.

* * *

Игорь проснулся отзвука льющейся воды. Он приподнял голову и глянул на часы: девять пятнадцать. Во рту чувствовалась горечь, голова болела, в горле пересохло. Вспомнил, что в одиннадцать надо быть у следователя.

— Дай воды, — крикнул он жене, надеясь, что та услышит. Появилась Рита в трусах и бюстгальтере.

— Что ты сказал, я не расслышала.

— Воды дай!

Она послушно отправилась в кухню, налила стакан холодной воды из-под крана. Подала.

— Вчера вечером звонил какой-то мужик.

— И что? — Игорь приподнялся на локте и начал жадно пить воду.

— Сказал, что знает, где находится Лена.

— Какая еще Лена?

— Дочь наша!

— Что? — Игорь оторвался от стакана с водой.

— Просил сто тысяч за то, что предоставит нам информацию.

— Ты что, вообще с ума сошла? Ты понимаешь, что это развод? Тебя как лохушку разводят! Надеюсь, ты послала его куда подальше?

— Я ничего не успела ответить, он повесил трубку.

— Надо срочно сообщить в полицию.

— Нам к следователю в одиннадцать, — напомнила Рита, — там все и расскажем.

— Сам знаю, что к следователю, не дурак.

Рита прошла на кухню и заварила чай. Она чувствовала себя довольно сносно, в отличие от Игоря. Ведь бутылка шампанского это не бутылка водки. Спиртное даже помогло ей снять нервное напряжение, накопившееся в последние дни. Такого стресса она не испытывала раньше никогда. В квартире все напоминало о ее любимой дочке. Следователь Танов вообще не давал покоя. Каждый день выдумывал что-то новое. Муж из-за случившегося стал совсем невыносим. Рита закурила, приоткрыв форточку, торопиться было некуда, время есть. Ей осталось только одеться. Заваренный чай остывал. Чувство тревоги нарастало.

Через пятнадцать минут Игорь был уже готов. До назначенного следователем времени оставался ровно час.

— Давай-ка дуй в магазин, — распорядился он.

— Зачем? — удивилась Рита.

— За чекушкой.

— Ты что, сейчас пить будешь?

— Буду. И тебе советую грамм пятьдесят.

— Это еще зачем?

— А затем, чтобы аппарат этот, как там его, детектор, не напутал бы чего.

— Не поняла.

— Что ты не поняла? Одно дело, когда тебя человек допрашивает, а другое, когда к тебе машину подключают. Мало ли что в ней перемкнет? Надо быть в таком расслабленном состоянии, чтобы вообще никаких вопросов к тебе не возникло. А расслабиться можно только, как ты догадываешься, с помощью водки.

— Я пить не буду.

— А я буду. Иди за водкой, я тебе сказал.

— У меня только сто рублей.

— Как раз на чекушку хватит.

— А ты на часы не забыл посмотреть? Спиртное во сколько начинают продавать?

— Черт! Черт! — Игорь судорожно заметался по квартире. — Давай, ищи, что у нас из таблеток.

— Зачем тебе?

— Объясняю тебе в последний раз. Для того чтобы полиграф пройти, расслабиться надо, — он открыл шкафчик, где в одну кучу были свалены пожелтевшие пузыречки и пластины с лекарствами. — На нем все твои эмоции отражаются. Если что не так, сразу что-нибудь заподозрят.

Игорь нашел в шкафчике таблетки амитриптилина, так как помнил их еще с детства. Ему давали эти таблетки как успокаивающее средство. От них спать хотелось и во рту пересыхало. Он проглотил сразу две таблетки. Это довольно большая доза, для начала это лекарство надо принимать по четвертинке три раза вдень. Но Игорю важно было благополучно пройти этот чертов детектор. Когда Игорь и Рита прибыли в Следственный комитет, Игорь уже находился в нужном ему состоянии. Голова легкая и пустая, слегка хочется спать и ничего не волнует.

 

Глава 13

Все было готово к допросу родителей пропавшей девочки с применением полиграфа. Составлен список вопросов, которые необходимо задать при тестировании. Психолог приехала на полчаса раньше. Следователь поглядывал на часы. Но вот сами родители почему-то задерживались. В пятнадцать минут двенадцатого Танов попросил с ними связаться. Но не успел дождаться сведений от опера, как позвонили с проходной и доложили о том, что Ястребова и Лунов уже здесь.

Первым решили допрашивать Игоря. К нему меньше вопросов, ведет он себя более адекватно. Да ему и скрывать-то нечего. Его вообще не было в городе, когда все произошло. Соответственно, с ним меньше возни. Надо по-быстрому провести следственное действие и отпустить парня. А вот с Ритой сложнее. Ее отвели в другой кабинет, где Никита Абазин и еще один оперативный сотрудник должны были с ней предварительно побеседовать. Но Ястребова потребовала, чтобы ей срочно разрешили переговорить со следователем Тановым. Она объяснила, что у нее имеется какое-то важное сообщение, касающееся ее дочери. Никита был вынужден связаться с Павлом Николаевичем и доложить ситуацию. Танов не стал откладывать и попросил привести Ястребову к нему в кабинет.

— Павел Николаевич, — Рита очень волновалась, голос ее дрожал, — мне вчера звонил какой-то мужчина. Он сказал, что знает, где моя дочь. Он требовал деньги.

— Сколько? — Танов оживился.

— Сто тысяч. Но у меня нет такой суммы.

— Когда и куда их надо принести? Мне нужны все подробности разговора.

— В сквер, возле общежития пединститута, к шести часам.

— Сто тысяч? — Да.

— Сто тысяч чего? Рублей, что ли?

— Да, сто тысяч рублей.

— Что-то маловато, если это выкуп за похищенного ребенка. Я думал, если будут просить выкуп, то, как минимум, сто миллионов. Здесь что-то не то. Может быть, это шутка?

— Думаю, что нет. Он не обещал вернуть мне Леночку, он сказал, что всего лишь знает, где она находится.

— Понятно. Шантаж. Но проверять эту информацию в любом случае надо. Я сейчас поручу это дело другому следователю. Мы все обязательно проверим. Не беспокойтесь, — Танов уже набирал номер на стационарном телефоне. — Андрей, ты можешь ко мне зайти?

Есаков пришел с блокнотом и карандашом. Здесь, в Дубровском управлении всех приучили к заведенному порядку: если тебя вызывает начальник, ты должен быть готов записать все, что он скажет.

— Слушай, у нас, кажется, начинается активное развитие ситуации, — Танов стоял в центре кабинета, держа руки в карманах. — Вчера просили выкуп за информацию о местонахождении ребенка. Хотя, возможно, это всего лишь шантаж. Сумма слишком мала.

— Сколько просили?

— Всего сто тысяч. Сто тысяч рублей, — уточнил Танов. — Якобы звонивший располагает сведениями, где сейчас находится ребенок.

— Не может быть! — удивился Есаков.

— Может, не может, а надо отрабатывать. Ты пока займись с Маргаритой Сергеевной, побеседуй с ней и прикинь, что будем делать. Да, Абазина позови, у него тоже есть к ней вопросы.

— Хорошо. А потом что?

— Потом проводишь Маргариту Сергеевну ко мне в кабинет, минут так через сорок.

Игорь сегодня был намного спокойнее, чем вчера. Хотя, он и вчера вел себя довольно сдержанно. Никаких эмоций, отвечал на вопросы четко, по существу.

Пока специалист подключал к нему аппаратуру, датчики, провода, Танов что-то старательно записывал. Когда все было готово, Павел Николаевич подошел к Игорю и сразу почувствовал запах спиртного. Это неприятно удивило.

— Ну что, вы готовы, Игорь Константинович?

— Абсолютно.

— Тогда начнем.

Танов начал задавать вопросы. Сначала он спросил, как долго они сожительствуют с Ястребовой. Начинать надо с тех вопросов, на которые человек даст правдивые показания. И посмотреть колебания волн на аппарате. Потому что у каждого человека своя степень активности. Кто-то при самом безобидном разговоре очень эмоционален, а кто-то даже в конфликтной ситуации ведет себя спокойно.

Психолог следила за амплитудой движения волн. Но колебаний не было вообще. Это означало, что человек совсем не нервничает, говорит чистую правду. Обычно, когда начинается допрос с применением этой техники, люди волнуются, даже если говорят правду. Небольшие колебания волн все равно появляются. У некоторых при правдивых показаниях бывают очень большие колебания. Но это у людей с неустойчивой психикой. А сейчас вообще полное отсутствие реакции. Будто человек спит и ему даже сны никакие не снятся.

— Удивительно, — подумал Танов, заглянув в монитор, — спокойный как удав. И не скажешь, что у него ребенка похитили!

Танов задал следующий вопрос, затем еще один. Перешел к самым важным, которые больше всего волновали следствие. Но реакции не было. Потом свои вопросы задавала Наталья Михайловна, психолог. Однако на протяжении всего допроса ситуация почти не изменилась. Происходили некоторые колебания, но такие, будто Игорь не на допросе, а лежит в постели и читает на ночь сказки своей дочери.

— Вы выпивали накануне? — решил прояснить ситуацию Танов. Лунов проигнорировал его вопрос.

— Игорь Константинович, я у вас спрашиваю, вы накануне выпивали спиртное?

— Выпил, конечно, я ведь тоже не железный. У нас такое горе, ну сами понимаете.

— Сколько?

— Ну, — он сделал вид, будто вспоминает, — грамм двести, наверное.

— Что пили, водку? — Танов вспомнил, что сам вчера сто пятьдесят беленькой пропустил, но выглядит и чувствует себя явно лучше Лунова, который утверждает, что всего двести граммов выпил.

— Водку, конечно, ничего другое я не пью.

— А сегодня не похмелялись?

— Ну, что вы, нет, конечно, — уверенно ответил Лунов, он ведь действительно не пил спиртное, употребил всего лишь две таблетки амитриптилина. И все.

Подполковнику Танову все стало ясно. Поэтому он и подполковник, что хорошо разбирается в людях. Лунов напился для того, чтобы аппарат не показал степень его волнения при ответе на вопросы. Зачем ему это надо? Бояться парню нечего, у него ведь железное алиби. В том, что ребенка похитили, виновата жена. Все вопросы к ней. Танов недоумевал, почему Лунов так себя повел. Оставалось рассчитывать только на допрос Ястребовой, может быть, хотя бы она не напилась.

Танов вышел из кабинета. Психолог Наталья Михайловна предложила Лунову еще семь тестов, надеясь расшевелить парня. Но все было напрасно. После этого она подготовила свое заключение, в котором указывалось, что «после осмотра и анализа полиграмм сделан вывод о наличии фармакологического противодействия процедуре тестирования, а именно, наблюдалось значительное снижение сигнала в канале электродермальной активности, усиление сигналов в канале сердечнососудистой системы (фотоплетизмограммы), что может свидетельствовать об употреблении Луновым И. К. алкогольных напитков или сильнодействующих лекарственных препаратов. В связи с чем дать ответы на поставленные вопросы не представилось возможным». Наталья Михайловна не стала посвящать Игоря в подробности своего заключения, потому что ознакомить потерпевшего с результатами следственного действия это задача следователя.

С Ястребовой тоже ничего не получилось. У нее произошел настоящий нервный срыв. Она рыдала, истерика не прекращалась. С каждым последующим вопросом она вела себя все хуже и хуже. Объясняла свое поведение звонком незнакомца, который просил выкуп за информацию о местонахождении девочки. Ну, какой полиграф тут что покажет?

Танов так рассчитывал на сегодняшние показания! Он был уверен, что сегодня ему удастся совершить прорыв в расследовании. Он предполагал допросить супругов спокойно, методично, не торопясь, чтобы наконец-то картина преступления прояснилась. Ему приходилось делать это бесчисленное множество раз, и он был уверен, что и в этот раз все получится. Ведь на допросе присутствовал очень опытный психолог — Наталья Михайловна Зотова. Тем более она уже общалась ранее с Ритой. Но, увы…

Теперь Танов должен был удовлетвориться только протоколом допроса, проведенного накануне. Зато он точно знал, что родители похищенной девочки что-то недоговаривают, а точнее, мама пропавшего ребенка, Маргарита Ястребова. Что сказать сегодня на заслушивании уголовного дела у генерала? Танов не любил усложнять. Его профессиональный опыт подсказывал, что самое простое объяснение чаще всего и самое верное. Ястребова изменяла мужу с любовником, — рассуждал он, кроме этого, она очень боится Лунова. Ребенок стал жертвой этих сложных отношений. Кстати, он же направил поручение в оперативную службу, чтобы установили все контакты Ястребовой, и особенно обратили внимание на лиц кавказской национальности. Танов набрал номер Никиты Абазина, но никто не ответил. Тогда он позвонил ему по мобильному.

— Никит, а что насчет последнего поручения?

— Работаем, Павел Николаевич. Пока ничего не установили. По предварительным данным ни с какими мужиками она не общалась, кроме своего мужа.

— Эта информация нужна срочно.

— Думаю, что ничего не накопаем. Не было у нее любовника.

Танов отключился. Был у нее любовник. Был. Плохо все-таки работают в Дубровске опера. Вот в Москве все по-другому поставлено. Там они день и ночь вкалывают. Если поручение срочное, к утру обязательно все сделают.

Все газеты ежедневно писали о пропаже восьмимесячной Леночки Ястребовой. Публиковали ее фотографии. Все телевизионные каналы обращались к телезрителям: помогите найти девочку! Главное Следственное Управление Следственного комитета обещало вознаграждение в размере одного миллиона рублей тому, кто поможет установить местонахождение девочки. Пошли четвертые сутки, как ребенок пропал. Надежды найти ее живой таяли с каждой минутой…

В дверь постучали.

— Вот, — Абазин положил на стол стопку дисков, — все прослушали.

— Что на них?

— Разговоры из квартиры Ястребовой, допросы ее и Лунова.

— Ты подписал, где что находится?

— Да, подписал. Думаю, вам надо все это самому послушать. — Там что-то есть?

— Мне показалось, что муж этой Ястребовой нашел жучки.

— Почему ты так думаешь?

— Да потому, что парень все время говорит только об одном, как он переживает за своего ребенка, как полиция не хочет искать их дочь. А потом начинается шум. То ли воду включают, то ли еще каким-то образом создают шум. Слышно, что разговоры есть, но о чем, непонятно. Слышно, как он ругается с женой. Потом все заглушает музыка, сквозь которую пробиваются какие-то крики. Но разобрать их не удается. И вот вопрос: у людей ребенка украли, а они сидят себе, веселятся, музыку слушают. Как такое может быть?

— Никита, спасибо тебе. Я сам все прослушаю. Спасибо.

На совещании по заслушиванию уголовного дела, возбужденного по факту похищения грудного ребенка, присутствовало более десяти человек. Начальники следственного и оперативного отделов, Танов, еще один следователь, эксперт и психолог.

— Павел Николаевич, доложите кратко о выполненной по делу работе, результатах и намеченных планах, — обратился генерал Коробов к следователю, хотя и справку по делу, и план работы он, как всегда, прочитал заранее.

Танов доложил, когда возбуждено уголовное дело, хотя это и так всем известно, но все же напомнить полагалось. Далее перешел к фабуле дела. А затем начал говорить о тех следственных действиях и оперативно-розыскных мероприятиях, которые уже успели провести. Он закончил официальную часть доклада, отложил свои бумаги в сторону и начал говорить о том, что было важно для всех собравшихся: как сдвинуть дело с той точки, на которой оно забуксовало.

— На допросе Ястребова ведет себя очень подозрительно. В соответствии с заключением, которое сделала Наталья Михайловна, — он с симпатией взглянул на психолога, — она, скорее всего, боится своего мужа и сконцентрирована больше на отношениях с ним, нежели на поиске пропавшего ребенка. Наблюдается полное безразличие к происходящему, хотя она все время спрашивает, когда найдут дочь. Но спрашивает как-то механически, по обязанности. Словно кто-то заставляет ее произносить одни и те же слова. У меня лично складывается впечатление, что Ястребова в отсутствие мужа имела связь с другими мужчинами, а теперь она боится, что правда всплывет. Однако оперативные сотрудники ее связь с другими мужчинами не подтверждают.

— Я тоже думаю, — вступила в разговор психолог Зотова, — что вся проблема в Ястребовой. Она действительно ведет себя не совсем понятно, не характерно для матери, потерявшей своего ребенка. Во время проведения исследования с применением полиграфа она пыталась устроить истерику, чтобы прибор не дал точных результатов. Зачем-то ей это надо?

— Понятно, — кивнул генерал и перевел взгляд на Танова. — Продолжайте, Павел Николаевич.

— Мы проверили содержимое сумки потерпевшей. В мобильном телефоне обнаружена удаленная фотография переодетого в женскую одежду мужчины. Возможно, это и есть ее любовник. Возможно, он маскировался для того, чтобы Ястребову соседи не заподозрили в том, что у нее имеется любовник. Но это опять же предположение. Как видите, вопросов много, ответов значительно меньше. Поэтому считаю необходимым установить наружное наблюдение за Ястребовой. И еще, сегодня прослушали диск с записью разговоров из их квартиры. Создается впечатление, что все разговоры, которые Ястребова ведет с Луновым, тоже рассчитаны на третье лицо. Очень часто парочка создает искусственный шум, включает воду, либо музыку. Слушать музыку, когда у них такое горе, это вообще в голове не укладывается. Если они обнаружили электронные жучки, которые были расставлены нашими сотрудниками при первичном осмотре квартиры, и таким образом скрывают от нас свою жизнь, значит, им есть, что скрывать. У меня все, товарищ генерал.

— А телефоны слушают? — задал резонный вопрос генерал.

— Так точно. Но по телефону супруги между собой не общаются, а на звонки родственников и знакомых отвечают одно и то же, что девочку еще не нашли, полиция этим не занимается, а занимается совсем ненужными делами, и все в таком духе.

— Да, — Коробов подергал себя за усы, что служило признаком недовольства ситуацией. — Сказали вы много, а вот сделали за это время мало. Я хочу напомнить, что уголовное дело имеет большой общественный резонанс и стоит на контроле в Главном управлении Следственного комитета. Люди ждут, что ребенок будет найден. А наши с вами предположения народ не успокоят. Плохо. Что скажут оперативные сотрудники?

Манера генерала проводить совещания всем была знакома. Вначале он всем недоволен, говорит, что все плохо, сработали отвратительно. Это, по его мнению, стимулирует работу. Но когда дела раскрываются, все, кто принимал участие в раскрытии преступления, получают щедрые награды. Поэтому собравшиеся восприняли слова генерала как само собой разумеющееся.

— Разрешите доложить, товарищ генерал, — начальник второго оперативного отдела Петр Сергеевич Найденов открыл свою папку с документами. — С момента поступления заявления о похищении младенца оперативными сотрудниками проделана следующая работа. Во-первых, установлены все контакты Ястребовой и Лунова.

Найденов говорил о том же, о чем уже рассказал Танов. Но Коробов не перебивал Найденова. Когда тот закончил, Анатолий Афанасьевич подвел итог:

— Что, товарищи офицеры, будем делать? Срок у вас три дня. Через три дня ребенок должен быть найден. — Генерал замолчал, как бы ожидая возражений от присутствующих, но никто ничего не ответил.

Возникла пауза.

— Так что? — повторил Коробов. — Сколько ждать будем? У вас есть три дня. На этом все.

— Товарищ генерал, — подал голос начальник следственного отдела, — еще не все.

— Что еще? Докладывайте.

— Вчера Ястребовой на домашний телефон звонил неизвестный, попросил выкуп за то, что он предоставит информацию о местонахождении ребенка.

— Так чего ж вы молчите? С этого надо было и начинать.

— Но дело в том, что звонивший просил всего сто тысяч рублей. И вернуть ребенка он не обещал, а сказал, что всего лишь знает, где его искать.

— Да, сумма для выкупа маловата. Но проверить все-таки надо. Чем черт не шутит? А вдруг этот сумасшедший и похитил девочку, а теперь удерживает ее у себя в квартире. Ему только и нужно, что сто тысяч. Знаете, сколько таких придурков? Организовали мероприятие по его задержанию?

— Да, сегодня к шести часам две группы оперов и спецназа выезжают в сквер возле пединститута.

Коробов посмотрел на часы:

— Так время без пятнадцати пять.

— У нас все готово.

— Действуйте. Обо всем докладывайте мне, — распорядился генерал.

Вернувшись после совещания в свой кабинет, Танов вспомнил о том, что ему еще предстоит допрос некой Лисенко, которая сама позвонила в дежурную часть и хочет сообщить что-то важное. Он назначил встречу на пять часов. А сейчас уже пятнадцать минут шестого. Танов позвонил в дежурную часть, оказалось, что свидетельница действительно пришла. Танов распорядился, чтобы ее привели к нему в кабинет. Через две минуты Лисенко появилась в сопровождении дежурного.

— Здравствуйте, — в кабинет вошла женщина среднего возраста, обычной внешности. Таких вокруг тысячи.

— Добрый день, проходите. Вы что-то хотели рассказать?

— Да, я думаю, это важная информация.

— Я вас слушаю, — Танов сложил руки на столе, не собираясь ничего записывать. Сначала надо выслушать, что она скажет, может, ничего и писать не придется.

— В то день, когда пропала девочка, я возвращалась с работы раньше, чем обычно. Я отпросилась, потому что мне должны были доставить мебель. Мы сделали ремонт, купили новый кухонный гарнитур, а доставка только в рабочее время.

Танов поторопил:

— Давайте дальше.

— Я шла через сквер к своему дому на улице Яблочкова, в сторону зоомагазина, а мне навстречу шел очень странный тип. Вы знаете, я бы сказала, что это мужик. И походка, и фигура — все мужское. Но одет почему-то он был в женскую одежду.

— Так, вот это уже интересно, — Павел Николаевич сразу оживился. — А могли бы вы более подробно описать, как именно выглядел этот человек?

— На нем был женский плащ такого рыжего, что ли, или коричневатого цвета.

— Вы только на плащ обратили внимание? А обувь, прическа?

— Я больше ничего не запомнила. Мне стало страшно. На улице никого не было, и я побоялась, как бы он не начал ко мне приставать. В нашем районе не так давно у женщины сумочку выхватили, прямо средь бела дня. Поэтому я пошла быстрее, даже оборачиваться не стала.

— Попытайтесь, пожалуйста, вспомнить хоть что-то. Это очень важно. Ну, например, какие были волосы у этого типа: короткие, длинные?

— Мне кажется, на голове у него был парик. Волосы до плеч, вроде кудри, но точно не помню.

— Я сейчас покажу вам фотографию. Вдруг она вам поможет вспомнить?

Танов пощелкал по клавиатуре, открывая фото, которое полицейские скопировали из телефона Ястребовой. Повернул монитор так, чтобы Лисенко было видно.

— Да, это он, — не раздумывая, ответила свидетельница, — точно он, и одежда та же.

— Спасибо. Вы нам очень помогли. Это действительно важно для следствия. Теперь я задержу вас еще ненадолго. Продиктуйте, пожалуйста, свои данные, я запишу их в протокол, впишу ваши показания, после чего вы распишитесь, и я вас отпущу.

Почему эта Лисенко не пришла до совещания? Не так бледно выглядел бы перед генералом. Танов закончил допрос свидетельницы в половине седьмого. Показания Лисенко действительно много значили. Значит, фото в телефоне Ястребовой сделано не ради шутки. А если все сопоставить, то получается следующее. Ястребова в своей квартире на мобильный телефон сфотографировала этого типа. Вдень похищения ребенка он находился в их районе. Даже время совпадает. Да, любопытно.

Опять позвонили с проходной и сообщили, что задержали человека, который вымогал у Ястребовой сто тысяч рублей. Столько всего навалилось! Похоже, сегодня бессонная ночь обеспечена.

Задержать вымогателя было несложно. Не вполне психически здоровый мужчина решил таким образом заработать денег. О том, что мать пропавшей девочки обратится в полицию, он не додумался. Пришел чуть раньше назначенного времени в условленное место, убедился, что на него никто не обращает внимания, сквер полупустой. Подошел к урне возле лавочки, что напротив фонтана, опустил туда конверт, в котором лежала записка. В записке значилось: «Твою дочь похитил высокий мужчина, одетый в синие джинсы и серую куртку. Он увез ее в Москву». Осталось только погулять возле фонтана в ожидании женщины, которую неоднократно видел по телевизору. В том, что она придет, сомнений не было. Она так умоляла, чтобы ее дочь вернули. Эти кадры показывали несколько раз по разным каналам.

Сотрудники полиции прибыли на место заранее и не могли не заметить типа, который опустил в урну конверт. Все, конечно, были уверены, что это вымогательство, что никакими сведениями он не располагает, иначе бы пошел в Следственный комитет, там ведь обещали в качестве вознаграждения целый миллион. На всю страну каждый день объявляли, что тому, кто найдет ребенка, будет выплачено вознаграждение в размере одного миллиона рублей. Если бы он знал, где находится ребенок, то не стал бы просить сто тысяч у безутешной матери, а получил бы обещанную правоохранителями сумму, которая аж в десять раз больше того, что просит он.

Рите вручили поддельные купюры. Ровно в шесть часов она подошла к назначенному месту, положила конверт в урну. Не успела девушка отойти, как вымогатель бросился к урне, вытащил оттуда конверт и быстрым шагом поспешил из сквера. Путь ему преградили сотрудники спецназа. Тут же подбежали опера, надели наручники. Все произошло так быстро, что мужик не успел и слова вымолвить. Его посадили в машину. Нашли двух понятых, которые видели все происходящее, им предложили тоже проехать в полицию. Все, как говорится, без шума и пыли.

Двое полицейских привели в кабинет Танова мужчину лет пятидесяти. То, что с головой у него не все в порядке, было понятно с первого взгляда.

— Посадите его вон там, — Танов указал на самый дальний от стола стул. — А Ястребова где?

— Внизу, ее тоже привести?

— Конечно, сейчас я с этим задержанным побеседую, потом буду проводить очную ставку.

— Ну, — Павел Николаевич перевел взгляд на задержанного, — что скажете?

— Мне нужны были деньги.

— Это мы, в общем-то, и без вас поняли. Только способ их заработать кажется мне не совсем удачным.

— А что мне оставалось?

— Вы знаете, где находится похищенная Ястребова Лена? — на всякий случай спросил Павел Николаевич.

— Нет, — твердо ответил задержанный.

— А как мне узнать, когда вы говорите правду, а когда нет? У меня сейчас есть все основания полагать, что вы причастны к похищению.

— Почему это?

— Да потому, что вы сами позвонили потерпевшей, нашли ее номер телефона, сообщили, что вам известно местонахождение девочки. Так?

— Номер телефона я не искал, его по телевизору показывали. А про остальное я просто соврал, — честно признался мошенник.

— Но почему я должен вам верить? — настаивал Танов, хотя прекрасно понимал, что этот тип действительно не имеет никакого отношения к похищению и ничего не знает о пропавшем ребенке.

Однако придется давать правовую оценку действиям этого мошенника. Придется выделять уголовное дело в отдельное производство, проводить все необходимые следственные действия, собирать характеризующий материал на этого типа, производить допросы, очные ставки и прочее. А в суд оно вряд ли пойдет, здесь, скорее всего, придется проводить психиатрическую экспертизу и дальше назначать задержанному принудительное лечение. Хорошо бы передать это дело кому-то из местных, начинающих следователей. Павел Николаевич решил посоветоваться с начальником отдела Витковым. Зачем тратить время зря?

Сергей Васильевич Витков, зная о том, что Танов загружен по самые уши, без лишних слов согласился избавить его от бесполезной работы. Он на всякий случай поинтересовался, уверен ли Павел Николаевич в том, что этот мужик не располагает никакими сведениями. Танов ответил, что уверен. Задержанного увели в другой кабинет.

Танов сегодня очень устал. Столько всего: и заслушивание дела, и допросы с применением полиграфа, и новый свидетель с очень важной информацией. Он даже не успел еще обдумать, как следует, все, что сегодня наработали. А сколько бумаг надо оформить!

Бумагам нет конца. Но зато рабочему дню конец пришел. Пора в гостиницу. Ужинать он решил в том же гостиничном ресторане. Народу сегодня было побольше, но столик, за которым он вчера сидел, был свободен. Через минуту подошла вчерашняя официантка, на груди у которой висел бейджик с именем Яна.

— Знаете что, Яна, не надо меню, я вчера заказывал мясо, которое мне очень понравилось, пожалуй, сегодня заказ повторю. И сто пятьдесят, пожалуйста.

— Сто пятьдесят царской? — уточнила официантка.

— Да. Счет можно сразу, — Танов решил, что на этом остановится. В номере можно будет выпить чаю.

Яна мило улыбнулась и ушла. Павел Николаевич посмотрел ей вслед. Сколько в этом городе очаровательных девиц. Хотя в Москве их тоже немало, просто из-за работы он никого и ничего не видел. Но почему не видел? Видел. Был даже однажды не на шутку влюблен. Наташа. Да, Наташа. Практикантка с юридического факультета МГУ. Сидела с ним в одном кабинете. Внимала каждому слову. Смотрела с обожанием. Гибкое молодое тело. Короткая юбка. Пушистые волосы собраны в непритязательный хвост. Очки. Очки ей очень шли. Придавали особенный шарм ее серым, блестящим, широко расставленным глазам. Высокие скулы. Длинные ноги. Тонкий запах каких-то неведомых духов. А может, и не духов, а свежести, молодости. Этот запах будоражил его, как запах весенней зеленой травы. Было от чего сойти с ума. Маститый следователь потерял голову. Наташа к тому же оказалась умницей. Очень помогала в работе. Всегда была рядом, моментально включалась в его проблемы. Вместе с ним думала, сопоставляла, анализировала. Все быстро, четко, глубоко, очень серьезно. Зачастую они действовали как один человек. И тогда рутинное расследование превращалось в счастье, в полет, в радость, которым, казалось, не будет конца. Однако закончилось время практики. Они стали видеться реже. Но встречались. На Чистых прудах, на Покровке, на Воробьевых горах. Гуляли в Нескучном саду, в Коломенском, в Царицыно. Разговаривали о том, о сем, Наташа читала ему стихи.

— Кто это? Что за поэт? — спрашивал не вполне подкованный Танов.

— Георгий Иванов. Ударение в фамилии на втором слоге. Эмигрант первой волны.

Наташа была настоящая университетская девочка — из профессорской семьи, из английской спецшколы. И что ее потянуло на юридический, откуда выходят такие вот грубые, как он, Танов?

После прогулок с Наташей Павел Николаевич стал захаживать в книжные магазины, свел знакомства с продавщицами, заинтересовался поэзией. И вообще литературой. Открыл для себя целый мир, о существовании которого даже не подозревал.

Постепенно из их отношений с Наташей ушла напряженная пульсирующая сила. Осталась неподдельная радость при встрече, благодарность друг другу за то удивительное, что их связывало воедино еще не так давно, твердое напоминание, что каждому суждено идти далее своим путем.

Тамара так ничего и не узнала об этой истории. И, слава Богу. Ваньке было тогда всего два года. Хлопот ей хватало. Павлу своему она верила безоговорочно. И не зря. Все в жизни Танова вернулось на свои места.

Танов рассчитался, добавив внушительные чаевые.

— Спасибо, — улыбнулась официантка.

— Спасибо тебе, — мысленно ответил Танов. — За воспоминание.

Павел Николаевич пришел к себе в номер без пятнадцати одиннадцать. Решил, что Тамаре звонить слишком поздно. Но только он собрался в душ, раздался звонок.

— Привет, ты почему не звонишь?

— Только пришел, думал, ты уже спишь.

— Нет, ждала от тебя звонка. Что нового? Нашли девочку?

— Все нормально, — в привычной манере отвечал Танов, — найдем.

— Сегодня в новостях говорили, что вышли на след предполагаемого преступника.

— Томочка, я же говорю, не волнуйся, преступление будет раскрыто.

— В этом я не сомневаюсь. Раз этим делом занимаешься ты, то оно будет раскрыто. Но я переживаю за ребенка. Как ты думаешь, она жива?

— Ты обо всем узнаешь первой. Устал я. Завтра много работы. Тебе тоже рано вставать.

— Да, сегодня на приеме было столько больных, просто кошмар какой-то. Началась эпидемия гриппа. Завтра надо прийти пораньше, дооформить карточки, которые сегодня не успела. А ты уже поужинал?

— Да, перехватил немного. Как Ванька?

— Нормально. Тебя ждет. Ты приедешь на выходные?

— На следующие приеду. Обязательно вырвусь.

Танов стоял под горячими струями воды. Ему хотелось хоть до утра забыть обо всем: Лунов, Ястребова, сто тысяч рублей, генерал Коробов, мужик в женской одежде… Но желанный покой не приходил. Опять Лунов, опять Рита, опять свидетельница Лисенко… Да еще и Наташа, сероглазая мечтательница: «И осень правит кабриолетом…».

 

Глава 14

На следующий день супруги проснулись рано. Рита сидела в кресле, уставившись в потолок. На коленях у нее расположился любимый шотландский вислоухий кот по кличке Блейс. Ему в апреле должно было исполниться два года, он на год и несколько месяцев старше Леночки. Кота Рита безумно любила. Он такой верный и преданный, всегда ласковый. И ухаживать за котом гораздо легче, чем за ребенком.

Игорь животных не любит. Коту не раз от него доставалось, когда болтался под ногами. Однажды Игорь его так пнул, что бедный котик пролетел через всю комнату. У Риты тогда случилась истерика. Она схватила своего любимца и нянчилась с ним всю ночь, боялась, как бы не было серьезных повреждений.

Сегодня Игорь был раздражен, и кот опять попал в немилость. Игорь взял его за голову и скинул на пол. Блейс все понял и, не дожидаясь пинков, скрылся под кроватью.

— Зачем ты его трогаешь? — Рита вскочила, собираясь лезть под кровать. Но Игорь преградил ей путь:

— Слушай меня, овца.

— Я тебе не овца, — запротестовала жена.

— Сюда слушай! — повторил Игорь. — Хватит в бирюльки играть. Сегодня ночью мы должны уехать.

Предусмотрительный Игорь пустил воду в ванной, да еще и телевизор включил погромче, говорил он совсем тихо, почти шепотом. Он помнил о жучках. Помнила о них и Рита. Она испуганно посмотрела Игорю в глаза:

— Куда?

— Не задавай глупых вопросов, — он бросил на нее недобрый взгляд. Куда мы можем уехать? У нас что, большой выбор? К дядьке твоему в Мареевку поедем.

— К дядь Володе?

— Хватит вести себя как набитая дура, какой еще у тебя дядька в Мареевке, кроме него?

— Ну, так мы же его не предупредили, — Рита смотрела на мужа широко открытыми глазами, будто он предложил ей не в деревню съездить, а на Луну слетать.

— Че глазья вытаращила, будто давно не видела? Не предупредили? Предупредим, когда приедем, — зная, как боится его жена, он замахнулся, будто хотел отвесить ей пощечину. — Давай без соплей. Предупредить, не предупредить, я знаю, что говорю. Собирай вещи. Ничего лишнего не бери, только сменное белье. Если полицейские на квартиру нагрянут, чтобы никаких следов нашего отъезда здесь не было. Поняла?

— А Блейсик?

— Что Блейсик?

— Мы его с собой возьмем?

— Ты что, совсем дура или притворяешься? Я же тебе говорю, вещей по минимуму. Вдруг полиция припрется? А твой Блейсик у них главный герой. Ты же ради него коляску с ребенком бросила.

— Но как мы его одного оставим? — Рита попыталась заплакать.

— Давай без сырости, я тебе сказал. Положишь ему корма побольше, воды нальешь большую миску, и посидит несколько дней один, ничего с ним не случится. А потом Ольке своей позвонишь, скажешь, чтоб забрала на время. Да что загадывать?

Рита знала, что придется сделать так, как говорит муж. Поэтому не стала перечить и начала, шмыгая носом, собирать вещи. Она сложила в сумку одежду, туда же положила резинового лягушонка. Леночка любила лягушонка. Он был такой яркий. Вот она его и любила. А потом эту игрушку полюбил Блейс. Он как-то раз прыгнул на нее, раздался звук, похожий на свист. Вначале кот испугался. Но потом начал с ней играть, толкая лапой по комнате. Рита достала фото Леночки, сделанное совсем недавно. Девочка в красном комбинезоне смотрела прямо в глаза матери. Словно спрашивала: «Мама, где ты?». Слезы потекли сами по себе, и Рита, уткнувшись в подушку, разрыдалась.

— Опять воешь? Как это все надоело, — Игорь включил телевизор еще громче, — натворит дел, расхлебывай потом за нее. Как меня угораздило на такой дуре жениться?

— Первые две тоже дуры у тебя были, да? — Рита оторвала от подушки голову. — И дети у тебя все тоже дураки, да? Ты же сам рассказывал, как их наказывал и бил.

— Заткнись. Последний раз тебя предупреждаю. Беседу прервал телефонный звонок.

— Ответь.

— А вдруг из полиции? — Рита перестала рыдать.

— Поэтому ты должна ответить, чтобы ничего не заподозрили.

— А если попросят приехать?

— Значит, поедешь. Отвечай, я тебе сказал, — он приглушил звук телевизора.

Рита подошла к телефону, подняла трубку и нарочито слезливым голосом ответила:

— Да.

— Маргарита Сергеевна, это следователь Танов, хотелось бы поговорить с вашим мужем, — голос следователя был сухим и резким.

Рита прикрыла трубку рукой и шепотом позвала Игоря:

— Тебя.

— Нет меня. Вышел. Через два часа буду, — тоже шепотом пояснил он.

— Его нет. Перезвоните часа через два.

— Передайте ему, чтобы сам перезвонил, когда вернется. Я буду ждать звонка.

— Обязательно передам, — Рита положила трубку и молча опустилась в кресло.

— Что он сказал? — Игорь опять прибавил в телевизоре звук.

— Чтобы ты ему перезвонил, — она безучастно смотрела в одну точку.

— Через два часа у него будет обеденный перерыв.

— Он сказал, будет ждать. Думаю, вряд ли он уходит на обед.

— Черт. Как же быть?

— А чего ты боишься? Наверное, он просто хочет удостовериться, что ты дома.

— Зачем ему это? Это ты там накосячила, тебя теперь в чем-то подозревают. Вот интересно, в чем? Расскажи-ка мне, дорогая женушка, что ты такого натворила, чего я не знаю?

— Что ты ко мне привязался?

— На меня смотри! — Игорь взял Риту за подбородок и повернул ее голову так, чтобы она смотрела прямо ему в лицо, — ну, зайка моя, расскажи папе.

— Отстань от меня, папа тут нашелся, — Рита отвернулась.

— Ну, ты у меня еще пожалеешь.

Игорь маялся, бесцельно бродя по квартире. Время тянулось медленно. Они уже давно собрались. Но надо дождаться, чтобы на улице стемнело, народу стало поменьше. В одиннадцать вечера Игорь выключил свет. Пусть думают, что они легли спать. Пришлось сидеть в темноте, да еще и молча. Он подозревал, что за ними следит полиция, но не понимал, почему. Что может быть в голове у этих полицейских? Они явно в чем-то подозревают Риту.

Ровно в двенадцать супруги приготовились к выходу. Свет не включали, чтобы не привлекать внимания. Рита нащупала лежащего на кровати кота, прижала к себе. Такой теплый, мягкий, пушистый. Как ей не хотелось оставлять Блейса одного, однако надо, ничего не поделаешь. Игорь зашептал ей в самое ухо:

— Выходишь на площадку и тихо, без разговоров поднимаешься на верхний этаж.

— Зачем? — тоже шепотом спросила она.

— Постарайся поменьше задавать вопросов, делай, что я тебе говорю. Через чердак по крыше перейдем в другой подъезд.

— В какой, в другой?

— В первый. Ты не знаешь, что люки на крышу есть только в первом и последнем подъездах?

— Знаю. А вдруг они закрыты?

— А вот это уже не твоя проблема. Я обо всем позаботился.

Они, крадучись, вышли на лестничную площадку и поднялись на последний этаж. Дверца люка, ведущего на крышу, действительно была открыта. Рита первая забралась на крутую железную лестницу, которая сразу задребезжала на весь подъезд.

— Ты тише можешь? — прошипел Игорь.

Рита, не отвечая, забралась по лестнице на крышу, и у нее сразу закружилась голова. Дул сильный, порывистый ветер, казалось, что ее сейчас сдует. А вокруг все было так красиво. Столько разноцветных огоньков, больших и маленьких. Отсюда открывался прекрасный вид на ночной Дубровск.

— Мне страшно, — сказала она Игорю, прижимаясь к его плечу.

— Хватит ныть. Пошли.

Он взял ее за руку и, уверенно перешагивая через натянутые провода, антенны и прочие препятствия, направился по крыше в другой конец дома. Было темно, но он сразу нашел нужный козырек, под которым располагался люк. Под крышкой этого люка находилась железная лестница, ведущая на площадку последнего этажа в первом подъезде. Рита, облокотившись руками о рубероид, которым была покрыта крыша, поставила одну ногу на верхнюю перекладину железной лестницы, затем другую ногу на следующую перекладину, лестница начала дребезжать. Вдруг послышался щелчок дверного замка, дверь квартиры открылась, донесся женский голос:

— Я позвоню, когда доеду до дома, пока.

— Буду ждать, — ответил мужчина, раздался звук захлопывающейся двери.

Рита замерла в том положении, в котором находилась, боясь даже пошевелиться. Она посмотрела на Игоря, ноги его стояли на уровне ее рук, он приложил указательный палец к губам: тише. Когда стало понятно, что женщина вышла из подъезда, Игорь махнул рукой:

— Давай.

Рита принялась переставлять ноги по железной лестнице, которая все так же дребезжала и, сняв ногу с последней перекладины, выдохнула. Игорь ловко спустился следом, не забыв закрыть за собой люк. Супруги тихо спустились на первый этаж, остановились перед дверью, ведущей на улицу. Игорь шепотом приказал:

— Теперь ты выходишь, не оборачиваешься, не смотришь по сторонам, доходишь до автобусной остановки и ждешь меня. Я буду через десять минут. Все поняла?

— Все.

— Капюшон надень.

Рита накинула капюшон и сделала все так, как велел муж. Пока она шла до остановки, ей не встретился ни один человек. В полночь довольно опасно гулять в одиночку по городу, но она не боялась, зная, что Игорь рядом. В некоторых окнах многоэтажек еще горел свет. Но в целом город уже спал. За то время, пока она ждала Игоря, проехало всего две машины.

— Держи, — муж протянул ей сумку.

Рита взяла сумку, а он сел на корточки и начал завязывать шнурки.

— Теперь до автовокзала.

— Пешком? — удивилась она.

— А на чем бы ты хотела прокатиться в половине первого ночи?

Рита, ничего не ответив, покорно пошла в сторону автовокзала. Что она могла сделать? Домой возвращаться нельзя. Пойти больше некуда. Остается только одно — слушаться мужа.

В час ночи они были на автовокзале. Там было шумно и людно, потому что последние автобусы отправляются как раз в час ночи. Игорь подошел к автомашине «фольксваген поло» и нагнулся к водителю. Рита стояла в стороне, не прислушиваясь. Потом Игорь махнул ей рукой, она пошла к машине.

— Садись, — он указал на заднее сиденье, а сам сел впереди, и они тронулись.

Машин на дороге было мало, за сорок минут они добрались до Мареевки.

Дорогу показывал Игорь, он бывал у дядьки жены и хорошо помнил, как туда ехать. К самому дому подъезжать не стали, Игорь старался быть очень осторожным, остановились на соседней улице. Он рассчитался с шофером, они вышли. Света в доме дяди Володи не было, он, наверное, уже видит седьмой сон.

— Будить, что ли, будем?

— А что, по-твоему, в окна полезем или на улице заночуем?

— Что мы ему скажем?

— Как ты мне надоела со своей тупостью, — Игорь зашел в калитку, которая не была заперта, и начал барабанить в дверь. — Скажем, здравствуй, наш любимый дядя. Вот соскучились по тебе и приехали.

Минут через пять сонный дядя Володя открыл дверь, он стоял в одних трусах и, похоже, не сразу узнал родственников.

— Привет! — Рита, не дожидаясь приглашения, вошла в дом.

— Что-то случилось?

— Ничего не случилось. Мы к тебе в гости.

Дядя Володя никак не мог понять, в чем дело. Конечно, он знал, что у племянницы пропала дочь, об этом говорили по телевизору. У них столько сейчас проблем! Зачем они приехали в Мареевку?

— А чего ночью-то вздумали ехать?

— Потом объясним, — Игорю не хотелось разговаривать. — Устали очень, спать хотим.

 

Глава 15

Мартовские ночи морозные. И эта ночь выдалась морозной. Еле различимая влажная дымка висела над Дубровском и над деревьями, которые не скоро станут зелеными. Город как будто плыл в этой дымке, теряя привычные очертания. Но сотрудникам полиции, осуществлявшим наружное наблюдение, было не до поэзии. После того, как с ними связался следователь Танов и сообщил, что мужа Риты нет дома, внимание наблюдавших было обращено на всех, кто входил и выходил из подъезда. Игорь Лунов так и не появился. В одиннадцать вечера в квартире, за которой наблюдали, погас свет, после чего сотрудники полиции доложили об этом Павлу Николаевичу. Рита Ястребова по всей видимости легла спать. В девять часов утра, когда стало ясно, что Лунов не ночевал дома, об этом доложили Танову.

Павел Николаевич занервничал. Как так? Возможно, Лунов поссорился с женой. Но как он мог в такой трудный момент бросить ее одну? Вчера Рита уверенно сказала, что Игорь должен вернуться. Выходит, он не вернулся. Куда мог исчезнуть Лунов? Допустим, Ястребова вчера его просто обманула, сказав, что мужа нет дома. Вполне может быть, что они оба дома. Поэтому сотрудники, осуществлявшие наружное наблюдение, не видели Лунова. Но все же это надо проверить. Надо позвонить на домашний телефон. Танов набрал номер, последовали длинные гудки, но никто не ответил. Звонить на мобильный пока не стоит. Если Ястребова не отвечает по домашнему, значит, не хочет разговаривать. А если не хочет разговаривать, не ответит и по мобильному. Наведаться к ней домой, застать ее врасплох и заодно посмотреть, нет ли дома Лунова — вот что надо сделать, — решил Танов.

Он по телефону доложил Виткову о своих намерениях, тот велел прежде зайти к нему.

— Зачем сейчас туда ехать, если выставлена наружка? — принялся отговаривать Сергей Васильевич.

— Я должен сам увидеть Ястребову, убедиться, что с ней все в порядке. Кроме того, надо узнать, куда исчез Лунов.

— Но ехать одному не стоит, надо взять с собой хотя бы двух оперов.

— Мне удобнее одному, — настаивал на своем Танов. — Если возникнет необходимость, позвоню, чтобы выезжала группа. Только, если можно, я хотел бы взять служебную машину.

— Конечно. Сейчас позвоню, если кто-то из водителей свободен — без проблем.

Витков выяснил, что три машины, которые закреплены за следствием, свободны. Распорядился, чтобы водитель Козлов подъезжал к главному входу, добавив, что собирается ехать на улицу Яблочкова.

Танов оставил все бумаги на столе, зная, что в кабинете, выделенном для него, никого не будет, и вышел из здания. Черный «форд фокус» наготове. Езда в машине всегда успокаивает. Сначала Танов смотрел на город, по-утреннему оживленный. Старинные особняки, домики попроще. Пятиэтажки, как же без них, панельные башни. Потом мысли вернулись к расследуемому делу. Сначала побеседует с Ястребовой, если Лунов окажется дома, заодно и с ним, а потом заглянет к соседям. Узнает что-нибудь новое.

Дорога заняла около сорока минут. Танов вышел из машины и направился в последний подъезд многоэтажки. Нашел квартиру. Перед тем, как позвонить, прислушался. В квартире ни звука. Наверное, Рита одна, мужа действительно нет. Танов нажал на кнопку звонка. Дверь никто не открыл. Он позвонил еще раз. По-прежнему тихо. Тогда он, не отрывая руки, звонил около минуты. Что же это? Рита исчезла? Танов прислонился спиной к двери квартиры и начал думать. Первое, что пришло ему в голову: она покончила с собой. Он позвонил в соседнюю квартиру, дверь не открыли. Тогда он позвонил еще в одну квартиру, дверь открыла молоденькая девушка.

— Здравствуйте, — он протянул удостоверение в развернутом виде, — я из Следственного комитета, вы из этой квартиры сегодня кого-нибудь видели?

— Нет, — девушка не пригласила войти. — И вчера я их тоже не видела. Последний раз я видела Риту дня два назад.

— А не слышали, может быть, дверь у них открывалась или закрывалась, звуки какие-нибудь доносились из квартиры?

— Да нет, тихо все было. А вы не знаете ничего про Леночку? Ее найдут?

— Обязательно найдут. Всего доброго.

Танов развернулся и пошел вниз по лестнице, не переставая размышлять о случившемся. Вчера Рита точно была дома, ответила на звонок по домашнему телефону. Лунова, по ее словам, не было. До одиннадцати в квартире горел свет. Потом погас. Легла спать. Из подъезда ни он, ни она не выходили. Что же получается? Либо женщина покончила с собой, либо просто не открывает дверь и не отвечает на телефонные звонки. Возможно, от горя у нее совсем стало плохо с головой. Что же делать? Взламывать дверь? Танов вышел на улицу, достал свой мобильный телефон и набрал номер начальника отдела.

— Сергей Васильевич, я на точке. Дверь никто не открывает. Но я сам лично вчера разговаривал с Ястребовой, звонил на домашний телефон. После этого она из дома не выходила, если верить наружке. Или не хочет открывать, или что-нибудь с собой сделала. Можно, конечно, предположить, что у кого-то из соседей отсиживается, но это маловероятно. Надо бы в квартиру войти, мне понадобится подмога.

— Я же сразу говорил, нечего туда одному ехать! И я оказался прав, — сказал Витков. И после паузы добавил: — А с чем мы заходить будем? Постановление на обыск надо. Какие у нас для этого основания?

— Оснований найдем сколько угодно. А постановление я могу выписать о неотложном обыске прямо здесь, после возьмем разрешение у судьи.

— Ну, смотри, тебе видней. Тогда высылаю группу, оперов, эксперта, еще одного следователя. А ты пока понятых ищи.

— Я по соседям пробегу.

— Давай.

Танов постоял еще пару минут в раздумье и пошел опять в подъезд, где жила Ястребова.

 

Глава 16

Улица Яблочкова находилась примерно в десяти километрах от Следственного комитета. Танов решил, что раньше чем через два часа ждать коллег не стоит. Пока все организуют, найдут людей, машины, пока доедут, пройдет много времени. Поэтому искать понятых пока рановато. Он побеседует с соседями, вдруг удастся добыть информацию, полезную для дела. Лучше всего начать с первого этажа. Соседи потерпевшей по лестничной площадке, а также те, кто проживает этажом ниже и этажом выше почти все допрошены.

Танов поднялся на первый этаж и позвонил в дверь. В квартире послышались шаги, ему сразу открыли. Женщине, стоявшей на пороге, за шестьдесят. Седые волосы собраны в аккуратный пучок. Очки. В руках кухонное полотенце — звонок оторвал ее от дела. Уютная добрая женщина.

— Здравствуйте, я из Следственного комитета, — Танов протянул удостоверение.

Женщина не стала рассматривать документ, видно, догадалась, по какому поводу он пришел и, не задумываясь, пригласила войти:

— Пожалуйста, проходите.

— Спасибо. Я хотел бы побеседовать относительно семьи, в которой пропал ребенок, они проживают с вами в одном подъезде.

— Я так и поняла. К нам уже приходили из полиции. Но вы знаете, я здесь не живу. Прихожу каждый день смотреть за внучкой. Дочь и зять работают. А я на пенсии, поэтому помогаю им. Наша девочка чуть постарше той, которую украли. Ей третьего марта исполнился годик. Пройдемте на кухню, чтоб не разбудить внучку, а то я ее только уложила.

Кухня была маленькой и уютной. Обои, плинтуса, мебель, люстру — подбирали старательно. Все было сделано со вкусом. Танов устроился на табуретке возле окна, чтобы было удобно писать. Достал чистый бланк протокола и принялся заполнять: дата, время, место проведения следственного действия. А женщина начала рассказывать:

— Я как раз в тот день, когда все случилось, гуляла с внучкой. Мы гуляем каждый день, даже если идет дождь. Так вот, мы прошли к скверу, который в соседнем квартале. Там тихо, деревьев много, поэтому я всегда туда с ней хожу. Мы нагулялись, уже шли домой, как возле соседнего дома встретили очень подозрительного человека. По одежде и прическе это явно была женщина. Но походка, фигура, лицо выдавали мужчину. Мне аж как-то не по себе стало. Очень неприятное впечатление.

Танов оторвался от протокола. Вот это да, еще одна свидетельница. Лишние показания в деле никогда не помешают.

— Извините, я перебью вас, давайте запишем ваши данные. Назовите, пожалуйста, фамилию, имя, отчество.

— Болотова Лидия Петровна.

— Лидия Петровна, мне еще нужны ваши паспортные данные, если можно, достаньте ваш паспорт, я пока все впишу, а потом вы расскажете.

— Сейчас, минуточку, — Лидия Петровна удалилась и ровно через минуту вернулась с паспортом.

— Ну, так вот, я очень удивилась, остановилась и начала оглядываться. А человек тоже начал оборачиваться, будто боялся, что за ним кто-то следит. Я постояла, посмотрела и пошла домой. Подумала, что, наверное, этот, как их называют, голубой. В наше время про них столько говорят. Видимо таких много.

— А как был одет этот человек?

— На нем был плащ такой яркий, то ли рыжего, то ли коричневатого цвета. Еще мне показалось, что волосы не настоящие, похожи на парик. Очки затемненные, глаз совсем не видно. Но все равно заметно, что лицо грубое такое, мужское. И сумочка в руках была, тоже женская.

— А куда он пошел?

— Он шел мне навстречу, а куда потом пошел, не знаю.

— Вспомните, пожалуйста, может, еще что-то необычное заметили. Это очень важно.

— Да нет, больше ничего.

— Посмотрите вот на это фото, — Танов достал свой мобильный телефон, нашел нужную фотографию и показал Болотовой.

— Да-да, — она прикрыла рот ладошкой, — это он. Это его я видела в тот день. А вы что, уже нашли его?

Телефон Танова зазвонил. Лидия Петровна поспешила закрыть дверь на кухню, чтобы ребенок не проснулся.

— Да, — он продолжал что-то записывать и одновременно разговаривал по телефону. — Хорошо, я выйду через десять минут, — Танов посмотрел на часы. — Быстро доехали.

— Извините, так это он похитил девочку? — полюбопытствовала Лидия Петровна.

— Мы пока не знаем, даже не установили его личность, — Танов закончил писать. — Распишитесь, пожалуйста, на каждом листе.

Болотова расписалась, после чего Танов сложил свои бумаги и ушел.

Машина с оперативными сотрудниками остановилась возле соседнего дома, чтобы не вызывать подозрения и не спугнуть Ястребову. Танов пошел навстречу.

Первым из машины вышел Есаков, протянул ему руку, так как они сегодня еще не виделись.

— Ну что, будем заходить?

— А сколько у тебя бойцов?

— Трое оперов. Эксперта еще взяли, думаю, он пока пусть остается в машине, если понадобится, позовем.

— Ну, пойдемте, постановление выпишу уже по ходу.

Танов поручил одному из оперативных сотрудников найти понятых в соседнем подъезде. Главное, чтобы это были люди, которых еще не допрашивали, потому что свидетеля по делу в качестве понятого привлекать нельзя. Остальные поднялись на этаж, где жила Ястребова.

— Понятые прибыли, — объявил сопровождавший опер. Понятыми оказались муж и жена, которые проживали в соседнем подъезде. Они хотели отказаться от участия в проведении обыска, сославшись на возраст. На вид им обоим было уже за семьдесят. Но сотрудник полиции грамотно объяснил, что они обязаны присутствовать при этом мероприятии. Если полиции нужна помощь, отказываться они не имеют права.

— Замечательно, — Танов подошел к понятым и указал на квартиру, где проживала Ястребова. — В этой квартире сейчас будет проводиться обыск. Вас пригласили сюда, чтобы вы все засвидетельствовали. В настоящий момент сотрудники полиции вскрывают замок, потому что дверь никто не открывает. Пока мы здесь ждем, я разъясню ваши права. Вы имеете право участвовать в следственном действии, вносить по поводу следственного действия заявления и замечания, подлежащие занесению в протокол, знакомиться с протоколом следственного действия, в производстве которого участвовали, подавать жалобы на действия и решения следователя, ограничивающие ваши права. И заодно разъясняю, что понятой не вправе уклоняться от явки по вызовам следователя, а также разглашать данные предварительного расследования. Вам все понятно?

— Понятно. Только их нет дома, — голос у женщины был громкий, даже, можно сказать, командный, наверное, работала в свое время на руководящей должности. — Я каждый день ее вижу, она утром как уйдет, так только вечером возвращается. Зачем же двери ломать? Дождаться ее надо.

— А вы знакомы с гражданкой Ястребовой? — поинтересовался Танов.

— Близко не знакома, а в лицо я почти всех жильцов в этом доме знаю. Тем более что горе у них такое, к нам уже тоже из полиции приходили, вопросы всякие задавали про девочку эту пропавшую. А мы ничего не знаем.

— Так вот, исчезла куда-то хозяйка этой квартиры, найти ее не можем. Есть подозрения, что она могла покончить с собой.

— Господи, что творится! — понятая осенила себя крестом. — Бедная женщина, такое пережить.

— Готово, — оперативный сотрудник, который открывал замок, повернулся к Танову. — Ну что, заходим?

— Я пойду первым, — Павел Николаевич прошел в квартиру и остановился в прихожей. — Маргарита Сергеевна!

Тишина. Участвующие в проведении обыска тоже начали набиваться в маленькую прихожую. Танов направился в ванную комнату, где чаще всего находят людей, решивших добровольно уйти из жизни.

— Есть кто дома? — Танов открыл дверь, в ванной было пусто. Прошел на кухню, а кто-то из оперативно-следственной группы в комнату.

— Пусто.

— На кухне тоже никого, — отозвался Танов. — Теперь надо задать вопрос ребятам, которые осуществляли наружное наблюдение. Они утверждают, что Ястребова никуда не выходила.

Танов достал мобильный, чтобы позвонить Виткову. Но номер был занят.

— Давайте работать, — обратился он к коллегам.

— Что искать? На что обращать внимание? Что изымать?

— Как, что? — Танов почесал затылок. — Обращайте внимание на записные книжки, на фотографии, особенно на детские вещи. Если найдете мобильники, планшеты и прочую технику, все изымайте. Я выписываю постановление, потом в контору. Если буду нужен, звоните. Он сел за кухонный стол, достал свою папку с бумагами, нашел нужный бланк и начал, не торопясь, заполнять все графы. Без постановления проводить обыск никак нельзя, вдруг хозяева явятся или кто-нибудь еще, что им предъявить? Когда документ был готов, Танов понес его Есакову, он ведь остается за старшего.

— Павел Николаевич, — Есаков стоял посреди комнаты, — а котик-то дома, вон хвост из-под кресла торчит.

— Так, — Танов обрадовался, — значит, хозяева должны вернуться. Прекрасно. Но раз мы уже здесь, то обыск все равно проведем.

Он отдал Есакову постановление, вышел из квартиры, спустился и сел в черный «форд-фокус». У него сегодня еще один важный свидетель — Лунов Константин Михайлович, дедушка пропавшей девочки. Константин Михайлович работал вместе с Игорем в Москве, в одной организации. Он оставался до конца смены и вот теперь приехал на выходные, которые продлятся ровно две недели. Прямо с автобуса он направился в Следственный комитет и уже целый час ожидал Павла Николаевича. Когда Танов зашел в Управление, на проходной сразу сообщили, что его дожидается свидетель.

Танов поднялся в свой кабинет, позвонил Савенкову, у которого сейчас находился Лунов, попросил его привести. Не прошло и пяти минут, как Сергей привел дедушку пропавшей девочки. Танов с нетерпением ждал его.

Лунов-старший оказался очень солидным мужчиной. Сразу видно, либо бывший военный, либо сотрудник правоохранительных органов. Среднего роста, подтянутый, гладко выбритый. Аккуратно одет. Голубая рубашка, кожаная куртка, черные брюки. Они с сыном совсем не похожи.

— Добрый день!

— Здравствуйте! Присаживайтесь, у нас с вами разговор долгий будет.

Лунов-старший снял куртку, повесил ее на спинку стула и сел напротив следователя.

— Слушаю вас.

— Скажите, пожалуйста, Константин Михайлович, а где сейчас ваш сын? Ни его, ни Маргариты Сергеевны нет дома.

— Я не знаю, вчера мы с Игорем разговаривали, — пожал плечами Лунов-старший. — Я ему сказал, что сегодня буду у вас, а после этого мы собирались встретиться. Думал заехать к ним на Яблочкова.

— Может быть, попробуете позвонить ему, уточните, где он находится, когда будет дома?

— Конечно, нет проблем.

Лунов достал телефон, набрал по памяти номер и держал аппарат, не прижимая к уху, поэтому Танов услышал гудки, после которых оператор подтвердил, что абонент временно недоступен.

— Странно, — Константин Михайлович прервал вызов, — не могу понять, почему телефон недоступен.

— А второй номер у него есть?

— Да нет, только этот.

— Может быть, у вашего сына есть какие-нибудь друзья или знакомые, у кого бы он мог остаться с ночевкой?

— Да у него полно знакомых, кто его знает, мог бы он у них остаться или нет. Только зачем ему там оставаться, если есть своя квартира?

— Вот и мы так думаем. А к матери он не мог поехать?

— Не знаю, с утра сегодня его там не было, я звонил жене, предупреждал, что возвращаюсь.

— Понятно. Давайте пока перейдем к основному, — предложил Танов, — а потом попробуете еще раз позвонить.

— Давайте.

— Итак, вам уже известно, что ваша внучка Ястребова Елена Игоревна пропала? — спросил Павел Николаевич, хотя об этом уже знали не только близкие девочки, но и вся страна.

— Да, конечно. Я узнал об этом, когда Рита позвонила Игорю и сообщила эту ужасную новость.

— Игорь был рядом с вами?

— Да, мы вместе работаем в охране, в одном частном предприятии, в Москве.

— Что за частное предприятие? — Танов сразу вносил показания Лунова в протокол. Он не сомневался, что мужчина говорит правду. Константин Михайлович держался очень уверенно, было видно, что он не врет. Бывшему полицейскому хотелось верить. Поэтому у Игоря железное алиби.

— Называется предприятие ООО «Пассаж», это большой торговый комплекс, мы охраняем территорию.

— Как давно вы там работаете?

— Как вышел на пенсию, снял погоны, так сразу и устроился. У нас ведь в деревне достойной работы нет, в район ехать тоже не имеет смысла. Там только в полиции нормально платят. А потом и Игорька в Москву подтянул.

— Когда ваш сын узнал о случившемся, он сразу поехал в Дубровск?

— Нет. Как он мог сразу поехать? Во-первых, Рита не сразу дозвонилась. Мы на работе не имеем права пользоваться личными телефонами, только рабочие рации. Во-вторых, у нас не так-то просто уехать, даже если такой экстренный случай. Надо уведомить начальство. Охраннику, который отпрашивается, должны найти замену. А руководство работает только до шести вечера. Поэтому Игорь уехал на следующий день. Рита только в восемь вечера дозвонилась.

— Вы часто видели внучку?

— Видел. Когда возвращался к себе в Перелазы, иногда заезжал к ним. К нам в деревню прямого транспорта из Москвы нет, только через Дубровск. Если приезжали в Дубровск поздно, я оставался у сына до утра. А утром на первый автобус.

— Что вы можете сказать о семье Риты и Игоря?

— Что могу сказать? Семья как семья. Рита — девочка из неблагополучной семьи. Мать алкоголичка, отца и вовсе нет. Игорь ее подобрал, когда ей было всего шестнадцать. Мать ее, свою сваху, я давно не видел, хоть и в одной деревне живем. Я с ней вообще никогда не общался. Знаю только, что пьет до сих пор. Деревня ведь маленькая, все про всех все знают. Она к детям не приезжала, да и они к ней не ездили. Рита ее стеснялась, что ли. Конечно, рано она Леночку родила. Ребеночек родился недоношенный, но врачи его вытянули. Два месяца в больнице находилась. Ничего плохого про Риту сказать не могу. Она находилась все время с дочкой. Игорь ведь на работу уезжал. Девочка была ухоженной, накормленной. Они дорогую одежду ей покупали, игрушки, все необходимое, в общем, денег на ребенка не жалели. Игорь неплохо зарабатывает.

— А почему ваша невестка рожала дома? Нам известно, что Рита даже у врачей не наблюдалась во время беременности.

— Не успели они в больницу. Я же говорю, Леночка недоношенной родилась, раньше срока на два месяца. Никто и не ждал. И Рита сама не совсем здорова, она же инвалид. Что-то вроде вывиха бедра. Она даже прихрамывает. Наверное, стеснялась по врачам ходить, там раздеваться надо. В больнице ведь и мужчины работают. Неловко, думаю, ей было.

Константин Михайлович все так последовательно объяснял, что Танов заколебался. Может быть, Ястребова действительно неплохая мать? И любовников у нее никогда не было? Кому нужна женщина-инвалид? К тому же замужняя, с грудным ребенком. В деле есть подтверждение ее болезни. А вдруг он ищет то, чего нет на самом деле? Психика у девчонки не выдержала, вот она и спряталась?

— Скажите, а психически Рита здорова?

— Ну, вы сами, наверное, знаете, что в больницах она по этому поводу не лечилась. Вы же запросы уже сделали? А там как посмотреть. Конечно, выросла она в невыносимых условиях, поэтому были у нее проблемы. Но так, ничего серьезного. Могла разрыдаться ни с того, ни с сего — обидели ее, видите ли, поскандалить. Но, еще раз говорю, ничего серьезного.

— А почему сын не пошел по вашим стопам? Не захотел в полиции служить? — между прочим задал вопрос следователь.

— Да, не захотел. Он парень у нас очень грамотный всегда был, любознательный. Хотя в школе учился так себе. Ленился. Закончил девять классов, выучился на автослесаря. И все — конец образованию. Да и в автосервисе не задержался. Работа грязная, тяжелая, денег не так чтобы очень. А хотелось жить, как люди живут. Как в рекламных роликах показывают. Так и оказался в охранниках. Жаль, конечно. Голова у него неплохо варит. А что поделаешь? Судьба, как говорится, — отец Игоря непритворно вздохнул. И Танов его понял: в самом деле, что тут можно сделать? Человек сам кузнец своего счастья. Банальная фраза, но правильная. И личная жизнь у парня могла сложиться по-другому. Кстати, о личной жизни красавчика.

— Жены его бывшие говорят, что руку на них поднимал. И на детей тоже. Это правда?

— Да кто их разберет. О том, что он кого-то бил, не знаю. Женился рано. Она из бедненькой семьи. А он вроде как из приличной. И мать, и я работали на хороших работах, дома всегда достаток. Вот она его и окрутила. Забеременела, и сразу жениться заставила. Она ведь сама ничего делать не хотела. Сидела дома, он деньги зарабатывал. А она его ревновала. Не мог же он работу бросить и с ней дома сидеть? Вот скандалы ему и закатывала. Из-за этого и разбежались. Перед этим браком была Алина. Так она ему и вовсе не жена. Он даже сомневался, от него ли она рожала. Они, можно сказать, вообще не жили. Алина была красивая баба, старше Игоря, что называется, бывалая. Очень красивая, как мужик говорю. Но беспутная. Потом Ритку встретил. Почти три года живут вместе.

Константин Михайлович рассказывал долго и все очень связно, пожизненному так. А главное, сомнений в его словах не возникало. Допрос длился два с лишним часа. Затем Лунов еще раз набрал номер сына, но абонент был все так же недоступен. Танов проводил Лунова-отца до выхода. Бывший коллега, как никак.

Когда вернулся в кабинет, пришел Абазин.

— Вот, Павел Николаевич, допросил этого Лопатина, — Никита протянул протокол допроса.

— Кто это, Лопатин?

— Ну, этот, одноклассник Ястребовой, который, якобы, со слов классной руководительницы, отомстить ей собирался. Ястребова у него телефон украла, когда еще в школе учились.

— Вспомнил. Ну и что этот Лопатин поясняет?

— Да ничего особого не говорит, он уже и забыл, кто такая эта Ястребова. Если бы по телевизору не увидел, то вообще, наверное, не вспомнил бы.

— Ну, а тебе как показалось, мог ли он на такое пойти?

— Ребенка похитить? — Абазин удивился. — Да вы что, зачем ему это. У него в жизни все хорошо. Он уже про ту школьную историю давно забыл. Я же говорю, он даже про существование Ястребовой уже забыл.

— Оставляй протокол. Спасибо.

Когда Абазин вышел, Танов погрузился в размышления. Семья Луновых не вызывала никаких подозрений. Мать Игоря он, конечно, не видел, но знал о ней со слов сына и мужа. Порядочная женщина, работала в администрации поселка. Отец — бывший сотрудник полиции. Даже находясь на пенсии, продолжает работать. Живут в достатке. Сам Игорь тоже всегда работал. Немного настораживал тот факт, что он в своем молодом возрасте уже третий раз женат. Не очень, конечно, это красит парня. Но ведь нарушения закона нет. От всех браков имеет детей. Что тут плохого? Не помогает ни бывшим женам, ни детям. Это похуже. Обе жены характеризуют его как дебошира, который может поднять руку и на жену, и на ребенка. Отец Игоря считает, что в женщинах говорит обида, больше ничего. И одну, и вторую он бросил с маленькими детьми. Бывает, женщина провоцирует мужчину на скандал. И с этим не поспоришь. Однако…

Рита Ястребова, мама пропавшей девочки. С самого начала общения поведение молодой женщины настораживало Танова. Почему-то не верилось в ее искренность. Слезы лились слишком часто, рыдания отдавали дешевой мелодрамой. В глазах ее, кстати, довольно красивых, не было той истинной боли, от которой сердце даже видавшего виды следователя готово дрогнуть.

А фотография мужчины в ее телефоне? Мужчины в женской одежде, которого две свидетельницы видели поблизости от дома, где проживала семья Ястребовой. Да, с Ритой надо работать. Странно, что свекор встал на защиту невестки. Характеризует ее как порядочную жену и мать. А история с зоомагазином? Мать оставляет коляску с грудным ребенком на улице без присмотра, чтобы зайти в зоомагазин купить корм для любимого кота.

А где же сейчас эта Рита? И зачем вообще ей прятаться? Лунов, возможно, и не прячется. Ведь и вчера его не было дома. Игорь, в конце концов, мужик. Кормит семью. У него дела. А она-то где, мамаша, направо и налево твердящая о своем горе? Танов вдруг увидел перед собой ее свежее, юное лицо, не омраченное страданием, ее яркий рот, заученно повторяющий: «У меня горе, а вы…».

 

Глава 17

Рита проснулась только к обеду. Она столько пережила в эти последние дни, ее организм требовал отдыха. Спала она крепко, проснувшись, не сразу поняла, где находится. Потом увидела рядом спящего мужа, чужие стены в незнакомых обоях, низкий потолок. Вспомнила о дяде Володе. Вспомнила события прошедшей ночи. Почувствовала, что не хватает воздуха. Перед глазами опять встало лицо дочки. Рита встряхнула головой, пытаясь прогнать видение. Лицо Леночки ушло, а вот Игорь остался. Он здесь. Он рядом. Это главное. Игорь вытащил ее из прошлой жизни, из кошмарного детства, увез от вечно пьяной матери. Если бы мать узнала, что у нее есть внучка, что бы она сказала? А если бы узнала, что внучки больше нет, что бы она сделала? Да ничего бы она не сказала и не сделала. Матери это не интересно. Не интересна ей сама Рита.

Пришла на ум история из детства, когда Рита упала с велосипеда. Соседский мальчик разрешил ей прокатиться на своем велосипеде, а она упала и разбила голову. Ребята засмеялись. Было обидно и больно. Она побежала домой. Думала, мать расстроится, пожалеет, прижмет к себе, поцелует, отведет в больницу. Но мать разозлилась, ведь у нее были гости! А тут Рита со своей раной, да еще вся в слезах: «Добегалась! Я тебя предупреждала, чтобы ты не связывалась с этой голытьбой. Сидела бы дома, ничего бы не случилось! Могла бы вместо своей беготни посуду помыть». Мать сунула голову Риты под струю холодной воды, поливая из ковшика. Долго искала йод, не найдя, отправила дочку в постель. Дядя Коля с соседней улицы сочувствовал матери: «Да, не повезло тебе с дочкой. Что она у тебя такая оторва? Ремнем надо ее было воспитывать! Как говорится, пока поперек лавки лежит. А ты все позволяла. Все для нее делала». Рита заплакала. Плакала долго, пока не уснула.

Грохот падающих кастрюль разбудил Игоря. Это дядя Володя кашеварил в кухне.

— Сколько времени?

— Пятнадцать минут третьего.

— Никто не звонил?

— Мы же отключили телефоны.

— Может, дядьке твоему звонили?

— Не слышала.

Игорь натянул штаны и пошел на кухню. Очень хотелось пить. Дядя Володя хлопотал по хозяйству.

— Ритка проснулась?

— Проснулась.

— А вы надолго ко мне?

— Да нет, дня на два, на три.

Дядя Володя ничего больше не спросил. Он достал с полки старую кастрюлю, в которой варил корм свиньям, и поставил на газовую плиту. В это время он начинал готовить варево. К вечеру остынет, в восемь вечера можно кормить скот.

Рита натянула старый спортивный костюм, который привезла с собой из дома. Она была не прибрана, не накрашена, волосы свисали сосульками. В таком виде пошла на кухню. Игорь сидел за столом, пил воду из большой кружки. Дядя Володя уже поставил на плиту корм для свиней и наливал в чайник воду из-под крана. Увидев племянницу, он спросил:

— Ну, что с ребенком-то? Ищут?

— Не-а, — Рита села на стул, подложив под себя правую ногу, и взяла с подоконника яблоко, подгнившее и сморщенное. — Они занимаются не тем делом. Вместо того чтобы искать ребенка, они каждый день надоедают мне с глупыми вопросами, типа того, как я рожала, сколько раз в день с ней гуляла, как она развивалась.

— Так какое отношение это имеет к тому, что ребенка украли? — возмутился дядя Володя. — Развивалась и развивалась, а если бы она не развивалась вовсе, ее что же, не украли бы?

— Вот и я говорю, — с аппетитом жуя яблоко, продолжала Рита, — не могут найти. Такая у нас полиция. Стараются делать вид, что работают, и нас каждый день непонятно зачем дергают. А у меня уже нервы на пределе! На что мне рассчитывать? Что она сама домой придет? Прислали к нам в Дубровск якобы опытного следователя из Москвы, а он еще тупее наших. В первый день меня допрашивал какой-то местный следак и то лучше этого Танова. Глупых вопросов не задавал.

— Так вы потому ко мне приехали?

— Да, — подтвердил Игорь, — отдохнем от этого кошмара чуток, а то Ритка уже совсем извелась. Ты же сам видишь.

— Мать-то что говорит? — дядя Володя поставил чайник на огонь и тоже сел за стол.

— Дядь Володь, ну что ты глупые вопросы задаешь? — Рита принялась за второе яблоко. — Что она может сказать, если я с ней вообще не желаю ни о чем разговаривать? Думаешь, ее волнует, где ее дочь? Как она живет? Ей только набухаться с алкашами да спать под столом с голой задницей.

— Ну, зачем ты так? Она же все-таки тебя родила, вырастила. Нельзя так про мать. Она несчастная женщина, больная. Ей не позавидуешь. Такая тяжелая у Шуры судьба. Ты прости ее, не держи зла.

— Кого простить? — Рита даже поперхнулась от этих слов и закашлялась. — Кто меня вырастил? Меня воспитала улица! Если я не ночевала дома, ее это не волновало. Она никогда меня не искала. Ей было все равно, что я ем, с кем дружу, хожу ли в школу. Я не помню ни одной хорошей минуты из своего детства.

— Хватит! — оборвал Риту Игорь. — Опять старая песня. Я есть хочу, а не болтовню твою слушать. Ты меня благодарить должна, что я тебя забрал из того сарая и новую жизнь тебе устроил. А ты все время про мамашу свою песни поешь, никак не забудешь.

— Ладно, пейте чай, колбаса там, в холодильнике, хлеб на столе. А я пойду. Дел-то полно, никто за меня их не сделает.

Рита посмотрела в окно. Ветви деревьев провисают под тяжестью мокрого снега. Она подошла к буфету. Увидела старые фотографии в деревянных рамках. На одной из них узнала мать. Совсем девчонка, с косичками и большими бантами. Рядом с ней ее мать, Ритина бабка, которая уже давно умерла, она ее даже не помнит. А вот дядя Володя, повыше матери, он старше ее на два года. Фотография черно-белая. Мать улыбается. Рита редко видела ее улыбающейся. Когда мать напивалась, то часто смеялась. Это был пьяный смех, грубый, визгливый. Опять перед глазами возникло серо-синее лицо мамаши, ее рваный зеленый халат, из-под которого виднеется грязный лифчик телесного цвета. Он, наверное, был у нее один. Рита никогда не видела другого. А этот прямо врезался в память. А вот еще фотография. Женщина, чем-то напоминающая Любовь Орлову, и дядя Володя, совсем молодой. Рита узнала тетю Аню, жену дяди Володи, хотя видела ее, когда была совсем маленькой. Тетя Аня умерла от опухоли головного мозга, ей было чуть за сорок, а дядя Володя так больше и не женился. На другой фотографии тоже тетя Аня и дядя Володя, а с ними двое мальчишек, их сыновья Павлик и Сергей. Им повезло, родители их очень любили. Своих двоюродных братьев Рита тоже видела очень давно, оба живут в Москве. Она достала фотографию и поднесла ее к свету. Павлику на этом фото не больше пяти лет, значит, Сергею года два. Она всматривалась в лица ребят и невольно вспоминала свою Леночку.

— Ты есть будешь? — Игорь резал батон.

— А? — она повернулась к мужу. — Да, чай с бутербродом.

— Тогда наливай.

Рита взяла чайник и взглянула на мужа. На лице Игоря ни горя, ни сожаления. Кажется, его не трогает случившееся. Он очень жестокий, но намного лучше матери. Он спас ее. И она его очень любит. Очень любит. Кого ей и любить, как не его?

— Тебе когда на работу? — она наполняла чашки кипятком.

— Ты что, опять под дуру косишь? На какую работу? О чем ты вообще говоришь? Сейчас пересидим у дядьки твоего пару дней, пока все уляжется, и надо рвать когти подальше отсюда, от Дубровска, от Москвы. Поедем на Черное море. Будем там новую жизнь устраивать.

— Зачем? — Рита испуганно обхватила себя за плечи.

— Неужели ты не понимаешь, что если нас найдут, тебя в психушку загонят? Неужели ты не понимаешь, что они специально тебя дожимают? А потом скажут: мать у девочки сумасшедшая, сама виновата, что ребенка похитили.

Рита закрыла лицо руками и заплакала. Ей было страшно. Все происходящее казалось сном. Еще совсем недавно она была так счастлива. У нее была прекрасная семья, муж, ребенок. В детстве она даже мечтать об этом не могла. А теперь это счастье рухнуло. Рухнуло в один миг, в одну секунду. Бежать из любимого Дубровска, строить новую жизнь, строить без Леночки?

 

Глава 18

Танов понял, надо организовывать розыск Ястребовой и Лунова. Одному такие решения принимать нельзя, придется идти к руководству отдела, а потом докладывать генералу. Казалось бы, следователь лицо процессуально независимое, сам может принимать любые решения по делу. Но это только на бумаге так, на практике совсем иначе. Он собрал необходимые документы и отправился к Виткову. Тоже начальник, младше Танова, меньше опыт работы в следствии, меньше дел расследовал. А уже начальник! Его семья переехала в Дубровск тридцать лет тому назад из районного центра Дубровской области. Так что школу Сергей Васильевич окончил в Дубровске. Здесь же стал выпускником юридического факультета и стремительно взбежал по карьерной лестнице. Поэтому он вполне оправданно может считать себя городским жителем.

Танов приоткрыл дверь.

— Разрешите?

— Да, конечно, — Витков оторвался от своих бумаг и откинулся на спинку стула. — Как продвигаются наши дела?

— Вот как у нас наружное наблюдение осуществляется! — начал жаловаться Танов. — Как можно на них полагаться?

— Что случилось?

— Ушли, — Танов помедлил, — родители пропавшего ребенка.

— Как ушли? Куда ушли? Почему сразу такая паника? А если они у каких-либо своих знакомых или родственников? Им же никто не запрещает передвигаться по городу, да и за его пределами тоже.

— За квартирой наблюдали со вчерашнего дня. Ни он, ни она в подъезд не входили и не выходили. Я уверен, что они сбежали. Меня мое чутье никогда не подводило. Только как умудрились нашу наружку перехитрить, никак не пойму.

Витков резко встал и начал нервно расхаживать по кабинету.

— Черт пойми, что творится! Ничего не понимаю. Ведь мы ничем их не напугали. Мы занимаемся розыском их пропавшего ребенка. Здесь что-то не то. Не могли они уйти, они ведь больше всех заинтересованы в том, чтобы девочку нашли. Это в их интересах. Зачем им от нас прятаться?

— Да кто знает, зачем? Ястребова эта вообще личность какая-то мутная. Она ни разу не была откровенной. Все что-то скрывает, что-то не договаривает. При исследовании на полиграфе закатила истерику. Не верю я ей. Совсем не верю. Не похожа она на убитую горем мать.

— Может быть, все-таки стоит подождать? Вдруг они объявятся? Поднимем волну, а они в гостях у родственников чай пьют. Как мы будем выглядеть?

— Ждать нельзя, — Танов тоже встал. — Чем дольше мы будем ждать, тем дальше они уйдут! Надо бить тревогу. Надо их найти. И никак мы выглядеть не будем! Это пусть они думают, как будут выглядеть, если в то время, когда не только полиция, но сотни, тысячи добровольцев пытаются разыскать их дочь, они по гостям ездят! А дома у себя они знаете, чем занимались? Музыку слушали! Вот взять любого нормального человека, ну, вас, например, или меня. Как бы вы себя вели, если б такое в семье случилось? Да я б не то что музыку слушать или по гостям разъезжать, я бы, наверное, уже с ума сошел, — разгорячился Танов.

— Ну, хорошо, согласен. Но им же деваться некуда. Они в любом случае не сегодня, так завтра домой придут.

— А вот это вряд ли. Они уже напуганы. Мы же вызывали их каждый день, проверяли на детекторе. Они же не идиоты. Они поняли, что у нас на них что-то есть. Ястребова и так еле соглашалась показания давать. Ссылалась на свое горе. Да любая бы нормальная мать жила бы у нас в конторе. День и ночь ждала бы, что ребенка найдут. Сама бы по улицам Дубровска сутками бродила, искала бы. А эта что? Явится, слезу выдавит и не дождется, как побыстрей домой свалить. Не вернутся они уже никогда. Искать надо.

— Не верится мне во все это. Квартирой точно не ошиблись, к ним зашли?

— Сергей Васильевич, вы за кого меня держите? Тем более опера не первый раз в этой квартире.

Витков скорее был готов поверить в то, что такой опытный следователь, как Танов, ошибся квартирой, чем в то, что родители похищенного ребенка ушли от наружного наблюдения. Это невозможно. Там же спецы. За все время его работы такое впервые. Он сел в свое кресло. Танов тоже вернулся на прежнее место.

— Генералу докладывать будем?

Танов пожал плечами, потому что считал вопрос риторическим. Генералу в любом случае надо докладывать то, что есть на самом деле. Даже если ему ничего не докладывать, он все равно узнает.

— Подготовь справку. Сколько сейчас времени? — Витков посмотрел на часы. — Так, сейчас три! Буду договариваться на четыре. Нет, все же не могу я себе в толк взять, как наружка их упустила? Какая-то девчонка обвела их вокруг пальца. Ладно, давай, а то не успеешь.

Танов, молча, вышел из кабинета.

Виткову надо было подумать. Несмотря на то, что дело ведет следователь из Москвы Танов, ответственность за ход расследования лежит также и на начальнике следственного отдела. На то он и начальник отдела. А тут такие новости, жди головомойки от генерала. Кроме того, рухнут сегодняшние личные планы. Он, в отличие от Танова, не имел ни жены, ни детей. Конечно, он был гораздо моложе, чем Павел Николаевич. Ему в этом году исполнилось тридцать три. Возраст Христа, если выражаться красиво. Говорят, очень опасный для мужчины. В двадцать два он женился, но скоро развелся. Жена изменила ему с лучшим другом, пока он был в командировке. Он перестал доверять женщинам. После того, как он развелся, были случайные подруги. Ничего серьезного. А теперь встретил девушку, с которой было легко, которой хотелось верить, которая, как ему казалось, понимала его. Марина была моложе на семь лет. Не такая уж большая разница. Да и двадцать шесть это не восемнадцать. Юрист, как и он, что обнадеживало. Работала в одной солидной компании. Как раз сегодня они должны были встретиться. Он пригласил Марину к себе. А теперь свидание придется отложить. Она отнесется к этому с пониманием, но ему так хотелось ее увидеть. Он так ждал сегодняшнего вечера.

Позвонить ей, что ли? Нет, не стоит. Вдруг все-таки удастся сбежать с работы пораньше. Долгожданный вечер манил, мерцал, обещал…

Витков решительно снял трубку, чтобы договориться о встрече с генералом. Служба есть служба.

Танов включил чайник, нашел в шкафу давнишнее печенье. Перечитал несколько протоколов допросов соседей Ястребовой, просмотрел кое-какие экспертные заключения. В половине четвертого позвонил Витков и подтвердил, что в четыре будут совещаться у генерала.

Танов нашел электронную версию предыдущей справки, которую готовил вчера, и начал писать новую. К тому, что уже было написано, добавил несколько пунктов. Но пункты эти были очень значимые, так как необходимо разыскать не только девочку, но и ее родителей. Ровно в четыре Павел Николаевич вошел в приемную генерала.

Начали совещание с доклада начальника группы наружного наблюдения Новикова Георгия Витальевича. Он с уверенностью заявил, что группа сотрудников, дежурившая почти сутки у дома Ястребовой, не могла упустить ни ее, ни ее супруга. Все сотрудники — мастера своего дела, даже самый молодой из них работает в этой области семь лет. У них никогда ничего подобного не случалось. Он предположил, что Ястребова находится у кого-то из соседей, проживающих в том же подъезде. А Лунов, скорее всего, так и не возвращался домой. Ну, может же мужик загулять, в конце-то концов. Однако генерал это предположение сразу же отверг. Этого просто не может быть. Вся страна следит за тем, как ищут пропавшего ребенка, никто из соседей не стал бы прятать у себя мать девочки. Это бессмысленно. Да и зачем ее прятать, она же не преступница, она — потерпевшая.

Генерал взял в руки какой-то документ и обратился к Танову.

— Кстати, вам пришел ответ из ООО «Пассаж», где работает Лунов. Только что принесли. Тут указано, что Лунов в день похищения ребенка находился на работе. На территории «Пассажа» расположено множество видеокамер, если бы он покинул рабочее место, камеры бы это зафиксировали. К письму приложена характеристика. Более чем положительная. Добросовестный сотрудник, который за пять лет работы не пропустил ни одного дня. К своим обязанностям относится с большой ответственностью. Неоднократно имел поощрения от руководства этого «Пассажа». Так что с мужем Ястребовой все в порядке. Кстати, вы пытались выяснить, почему они официально не состоят в браке?

Танов встал, чтобы ответить.

— Лунов поясняет, что для них штамп в паспорте роли не играет. Думаю, он просто не хочет узаконивать отношения. У него ведь это третий брак. Кстати, с первой супругой он также проживал без штампа в паспорте.

— А я думаю иначе, — по тону Коробова было ясно, что он недоволен. — Ястребова женщина несерьезная, возможно, он не торопился на ней жениться именно поэтому. Вот что обязательно надо было у него спросить. Необходимо докопаться до каждой мелочи. Хочу обрадовать, ваш непосредственный начальник Козырев завтра приезжает в Дубровск.

Танов не стал уточнять, зачем приезжает Козырев, некорректно задавать такие вопросы генералу прямо на совещании, но его это как-то не очень обрадовало. Чем больше руководящих лиц, тем больше неразберихи и ненужного шума. Козырев человек неплохой, да и профессионал довольно высокого класса. Но есть в нем одна отрицательная черта — злоупотребление спиртными напитками. А в командировках особенно. Танову доводилось это видеть. Козырев мог пить всю ночь, а к утру поспать немного — и на работу. Павлу Николаевичу поневоле приходилось составлять ему компанию. А сейчас совсем не до того. Козыреву-то что, напрягаться ему особо не надо. А Танову головы поднять некогда, день и ночь пашет.

Коробов переключился с Танова на начальника группы наружного наблюдения.

— А ваша работа, Георгий Витальевич, требует серьезных разбирательств. Пока я вам выношу устное замечание, но когда все прояснится, проведем служебную проверку.

Наконец перешли к основному вопросу: как искать беглецов. Танов опять встал и перелистал страницы в своей справке.

— Я предлагаю установить все контакты Ястребовой и Лунова в Дубровске и в соседних районах. Родственники, друзья, родители. Часть информации содержится в нашей базе. Но с ее помощью мы можем отследить только близких родственников. Мы знаем двух подруг Ястребовой, через которых можем получить сведения о других ее знакомых. Еще раз надо пройти по соседям. Всю работу по установлению возможного места нахождения беглецов необходимо выполнить до завтрашнего дня. А завтра рассредоточить силы и отправить группы сотрудников одновременно по всем выявленным адресам. Все должно быть выполнено быстро, чтобы никто никого не успел предупредить. Необходимо запросить аэропорт и железнодорожные кассы. Это маловероятно, но вдруг они брали билеты?

Предложенный Тановым план работы генерал одобрил. Но где взять столько людей? Ведь уже почти шесть часов. Многие успели разбежаться по домам. А тянуть с поиском нельзя. Коробов позвонил в дежурную часть и велел собрать к нему на совещание всех начальников отделов. В операции «розыск» планировали задействовать даже экспертов.

Витков тяжело вздохнул: свидание с Мариной придется отложить. Что самое обидное, отложить на неопределенное время. Потому что, если за сутки беглецов не найдут, то искать будут и вторые, и третьи, и четвертые сутки. Пока не найдут. Досадно, но ничего не поделаешь. Надеяться остается только на то, что Марина все поймет правильно.

Танову предстоял нелегкий вечер. Перечитать протокол допроса свидетеля Лунова, отца Игоря. Из офиса «Мегафон» пришли распечатки звонков Ястребовой и Лунова, а также биллинг их телефонных соединений. Подробный анализ этих документов, возможно, поможет найти разгадку непростого дела. Не отпускала мысль о побеге Риты и Игоря. Разве ни в чем не виноватые станут убегать? Значит… Вот то и значит: ищи, следователь, ищи и думай. Разгадка близко. Он это чувствует своей следовательской кожей. Танов невольно усмехнулся. Разгадка очень близко.

Он открыл сейф, взял оттуда конверт, полученный от компании «Мегафон». Достал из конверта пачку документов. Что здесь? Так, сопроводительное письмо. Танов бегло его просмотрел. Отправлено оно было шестого марта. Отметил, что довольно быстро ответили. Сказался большой общественный резонанс этого дела. Ведь вся страна следила за событиями, связанными с розыском похищенной Леночки Ястребовой. Двенадцать страниц занимала распечатка телефонных соединений Маргариты и их биллинг за три последних месяца. Январь, февраль. А вот и первые числа марта. В день похищения, то есть второго марта, Рита звонила на номер, который принадлежал ее мужу. Но время звонков не указано. Танов полистал распечатку звонков Лунова. Он нашел день похищения, проверил все соединения Игоря, и последние сомнения отпали. Лунов действительно был в Москве. Звонки, поступавшие на его мобильный телефон, были привязаны именно к московским телефонным станциям.

Павел Николаевич отодвинул бумаги, уперся подбородком в карандаш, который вертикально поставил на стол, и начал сопоставлять. Получается, что Лунов вне подозрения. Тогда почему он сбежал? Может быть, он знает о том, что его жена в чем-то виновата, но покрывает ее. Допустим, у нее была связь с другим мужчиной, который как-то причастен к похищению. Если Лунов знает об этом, он должен ее просто убить. А если она вообще продала ребенка на органы? А что? В наше время много таких случаев. Деньги они поделили и вместе сбежали. Или скрылась только Ястребова, потому что муж ей угрожал? Ведь как ни посмотри, ребенка похитили из-за халатности матери. Игорь с ней поссорился, теперь находится у кого-то из друзей. Вчера его не было дома. Но куда же и как все-таки испарилась Ястребова, если сотрудники полиции, следившие весь вчерашний день и всю ночь за ее квартирой, утверждают, что из подъезда она не выходила?

Через сорок минут зашел следователь Савенков, спросил у Танова, не нужна ли помощь.

— Серега, вот ты понимаешь, — Павел Николаевич догадывался, что Савенков собирается отпроситься и сходить поужинать, но продолжил, — Лунов во время похищения его дочери находился в Москве.

— Так в этом вроде сомнений не было, они оба так и говорили, что он находился на работе в Москве.

— А тогда спрашивается, зачем он скрылся? Если скрылась она, значит, имеет на то причины. А вот он зачем скрылся? Покрывает свою жену? Чего ради? Из-за нее пропала дочь. Он должен быть на нее зол.

— Ну, по идее, конечно, — Савенков сообразил, что про ужин надо забыть, и начал размышлять вместе с Тановым. — А кто сказал, что они сбежали? Вдруг мы рано такой шум подняли? Просто ушли куда-нибудь, а сейчас вот, вечером, вернутся домой. Или к родителям уехали. Они же не должны никого предупреждать, мы же им подписку о невыезде не избирали.

— Ты хочешь сказать, что Ястребова вместе со своим мужем выходили из подъезда, ни от кого не прятались, а наша наружка их не заметила? С трудом в это верится. Ты знаешь, сколько человек выставляли? Допустим, уснул кто-то ночью, но не вся же группа спала крепким сном. У них вообще раньше никаких промашек не случалось. Нет, это исключено. Я думал, что она могла переодеться, и ее просто не узнали наши ребята, но Новиков утверждает, что этого тоже не может быть. За каждым входящим и выходящим из подъезда пристально наблюдали.

— Ну, если из подъезда не выходили, у кого-то из соседей прячутся.

— Глупости. Во-первых, все жильцы дома этой историей напуганы, люди пытаются помочь найти ребенка, зачем им прятать родителей девочки? Во-вторых, мы сегодня подняли шумиху на весь дом, когда обыск проводили. Если бы они у соседей прятались, наверное, уже вышли бы. В-третьих, соседям покоя не дают волонтеры, до сих пор прочесывают дома, подъезды, квартиры. Даже я сегодня по соседям ходил, одну свидетельницу допросить удалось. Ну? Кто ее станет прятать?

— Николаич, ну так не бывает! Из подъезда она не выходила, к соседям не заходила, и в квартире ее нет. В окно выпрыгнула? С четвертого этажа? Уж это наша наружка точно бы заметила.

— Вот видишь, ничего не складывается. Ладно, иди, буду дальше голову себе ломать, — Танов перевел взгляд на бумаги и вдруг сказал: — Слышишь, Сергей, ты до магазина не сбегаешь?

— Конечно, я и сам хотел чего-нибудь пожевать, — обрадовался Савенков.

— Хотя бы так подкрепиться, все лучше, чем голодному ходить.

— Отлично, а то я сегодня без обеда. Купи мне то же, что и себе. Деньги дать?

— Не, потом, — Савенков второпях так хлопнул дверью, что штукатурка посыпалась.

— Да, вот так задачка, — заговорил сам с собой Танов. — Надо же, такое загадочное исчезновение девочки и еще более загадочное исчезновение ее родителей. Вот это да…

Он вспомнил, что надо позвонить домой, и решил воспользоваться свободной минутой. Мобильная связь из Дубровска в Москву дорогая, поэтому он позвонил со стационарного телефона. Днем это не очень удобно, один номер рассчитан на два кабинета. Не хотелось, чтобы во время разговора с женой кто-то был рядом. А сейчас в соседнем кабинете уже никого. Он набрал домашний номер, но на его звонок никто не ответил. Павел Николаевич решил перезвонить позже и вернулся к анализу телефонных переговоров. Столько звонков у Ястребовой, все номера разные. Каждый необходимо проверить. Работы — начать и не кончить. Не успел он приступить к анализу, как подал сигнал мобильный. Высветился номер домашнего телефона.

— Привет, ты дома?

— Дома, конечно. Это ты звонил?

— Ага, хотел узнать, как дела.

— Не успела подойти. Готовлю ужин.

— А разве Ваньки дома нет?

— На улице, в хоккей с ребятами играет.

— Не много ли времени он проводит на улице?

— Да нет, только вышел. Ты приедешь на выходные? — задала Тамара свой постоянный вопрос.

— Даже не знаю, — Танов тяжело вздохнул, — сегодня всю ночь буду работать. Теперь исчезли родители пропавшей девочки.

— Ужас. Ты думаешь, их тоже похитили?

— Нет, конечно, нет, — Павлу Николаевичу не хотелось говорить про работу, он попробовал сменить тему. — Твои родители на Пасху приедут?

— Еще не решили. Что сейчас планировать? Главное, чтобы ты вернулся к этому времени.

— Думаю, что вернусь намного раньше, — успокоил жену Танов. — Пусть берут билеты, а то мест не будет.

Родители Тамары жили в Калужской области, на Пасху или на майские праздники приезжали в Москву. А на лето забирали Ваню к себе. У них свой дом, сад, огород. Ребенку в деревне летом намного лучше, чем в загазованной столице.

— Мы с Ваней соскучились, Павел.

— Знаю. Я тоже. Ну, ладно, работы много, завтра позвоню. Пока, Тома.

— Буду ждать. Целую.

Танов опять, было, вернулся к распечатке телефонных соединений Ястребовой, но пришел Савенков, принес ужин. Колбаса, батон, сыр, бананы. При виде еды есть захотелось еще сильнее. Танов отодвинул бумаги, освобождая место для ужина.

— Серега, включи-ка чайник.

— Может, пивка по бутылочке?

— А у тебя и пиво есть?

— Обижаешь, начальник. Конечно, есть.

— Давай. По бутылочке можно.

Савенков достал из другого пакета две бутылки «Клинского» и ловко открыл об угол стола одну за другой. Танов предпочел бы сто пятьдесят беленькой, но на работе старался не употреблять, даже если время уже далеко не рабочее. Голова будет работать хуже.

— Надо же, какой ты смышленый, даже нарезать попросил, — Павел Николаевич кивнул на колбасу.

— А как же, у нас все пучком, — Савенков уже жевал бутерброд. — В нашем деле главное качественно и вовремя питаться. А то мозги ссохнутся. Кто как работает, так и ест — поговорка такая есть. Вон следачка нашу, Юрченко, видел? Худая как вобла, все на диетах сидит, голодом себя морит. И работает так же. Вчера дело на доследование вернули. А дело-то выведенного яйца не стоит. Обвиняемый сразу вину признал. Так она, знаешь, что вычудила, в обвинительном умудрилась фамилию потерпевшей с фамилией свидетеля перепутать.

— А Витков куда смотрит? Он, что, перед тем как дело в прокуратуру направить, не читает его?

— Когда ему дела читать? Сам видишь, все с этим ребенком на ушах стоят. А у тебя, что, никогда дела на доследование не возвращались?

— Никогда, — Танов сделал большой глоток.

— Ну, ты даешь. А такие сложные дела, как сейчас, еще были?

— Были, конечно, и сложнее были. В этом деле, что, один эпизод, один человек. Девочку жалко. Похищение детей я еще ни разу не расследовал, убийство расследовал. Мне это тяжело как-то дается. Все время про своего Ваньку думаю.

— А сколько ему?

— Восемь, во второй класс пошел.

— В нормальных семьях дети не пропадают, их не убивают и не похищают.

— Не скажи, всякое бывает. Конечно, несчастья чаще всего случаются в неблагополучных семьях. В нормальных реже. Я в этом месяце дело расследовал, не успел закончить, в Дубровск отправили. Так вот, там девчонку убили, ей шесть лет было. Мужик тело в канаве нашел. И знаешь, кто убил? Никогда не догадаешься. Не маньяк какой-нибудь, не насильник, не педофил. Подружка ее, только чуть постарше. Той тринадцать было. Я думал, эту тринадцатилетнюю, которая убила, невменяемой признают. Так нет, провели психиатрическую экспертизу, дали заключение, что с головой у нее все нормально. Обе девчонки бродяжничали, никому до них дела не было. У той, которую убили, и мать, и отец есть. Оба родителя — простые работяги. Вечером с работы возвращались и закладывали по-серьезному. Алкоголики. Не конченые еще, но алкоголики. А вторую бабка воспитывала. Когда привезли на место преступления, проверку показаний проводить, так у девочки даже рука не дрогнула. Взяла веревку и показала на манекене, как душила. Вот что с ней дальше будет? Отсидит по малолетке, выйдет и займется тем же самым.

— А почему она ее замочила?

— Ну, говорю же тебе, ненормальная девица. Я был уверен, что невменяемой признают. Представить себе не могу, как они дали заключение, что она здорова.

— Да, жесть. И часто у тебя такие дела бывают?

— Бывают. И такие бывают, и другие бывают. Перед этим тройное убийство расследовал. Тоже дельце не из приятных. Хуже всего, когда трупы осматривать приходится. Так что у тебя еще все впереди.

Танов начал сметать со стола крошки. В это время пришел Витков. Он принес сведения о родственниках Ястребовой и Лунова, которые удалось извлечь из базы данных, имеющейся в отделе. Из этих сведений следовало, что у Ястребовой есть мать, которая проживает в Перелазах, и дядька в Мареевке. Танов это знал и без базы данных. А у Лунова, кроме родителей, которые жили в Перелазах, полно родственников в Боброве, две бывшие жены в Дубровске и трое детей, не считая похищенной дочки.

Танов занялся организацией завтрашнего мероприятия. Он положил перед собой чистый лист бумаги и начал рисовать схему. Сначала написал все населенные пункты, куда завтра отправлять сотрудников, под каждым названием оставил место, чтобы вписать, кто туда поедет. Кто будет искать в Дубровске, кто направится в Перелазы, кто в Мареевку, кто в Бобров. Родственников Лунова, проживающих в Боброве, всех посетить не получится, слишком их много. Поэтому придется выбрать самых близких: родные тети, дяди, сестры, братья. К трем часам ночи Павел Николаевич закончил заниматься подготовкой мероприятия по розыску сбежавших родителей и почувствовал жуткую усталость. Он выключил свет и прилег на три стула, составленные вместе. Его разбудил звонок внутреннего телефона. Это звонил Витков.

— Зайди, Николаевич.

— Хорошо, Сергей Васильевич, иду.

Танов взглянул на часы — восемь утра. Собрал все бумаги, над которыми работал до трех часов ночи, сложил в папку и пошел к начальнику. У Виткова в кабинете уже сидели трое сотрудников, которые оказывали оперативное сопровождение по этому делу.

— У нас все готово? — Витков стоял у окна, правой рукой потирал лоб — нервничал.

— Так точно, — Танов открыл папку и начал раскладывать документы в разные стопки. — Исходя из полученной информации о родственниках и знакомых Ястребовой, операция по розыску должна проводиться одновременно в четырех населенных пунктах. В Дубровске необходимо задействовать как минимум двадцать человек. Здесь проживают подруги Ястребовой и друзья Лунова. Бывшие жены проживают тоже здесь, но их посещать смысла нет, так как он с ними не общается. В Мареевке родной дядька Ястребовой, в Перелазах ее мать и его родители. А в Боброве родственников Лунова не счесть. Но всех посетить не удастся. Только самых близких, их четверо.

— Работы на весь день и на всю ночь хватит, — прокомментировал Витков.

У Танова на каждый адрес были выписаны постановления о неотложном обыске. Без них в жилище не войдешь. Он собрал все бумаги в папку и передал ее Сергею Васильевичу.

— Я могу идти?

— Да. Ты же никуда не собираешься? Будешь на месте?

— Конечно, полно бумажной работы.

— Если будешь нужен, позвоню.

 

Глава 19

В доме дяди Володи Рита чувствовала себя в безопасности. Не нагрянут следователи, репортеры, волонтеры, знакомые. Ощущение безопасности расслабляло. Ее постоянно клонило в сон. Она почти не вспоминала про свою дочь, которой теперь нет. Устала об этом думать. После позднего завтрака захотелось прилечь. Рита включила телевизор и улеглась на диван, укрывшись пледом. На канале НТВ шла передача «Чрезвычайное происшествие». Рита поморщилась и повернулась на другой бок, чтобы не видеть того, что показывают. В последние дни по всем каналам обязательно показывали фотографию ее дочери. Ту, которую после похищения Леночки она отдала сотрудникам полиции. Показывали и Риту, она обращалась к похитителям с просьбой вернуть ребенка. Когда это закончится?

Игорь вошел в комнату, когда Рита уже уснула. Он не стал ее беспокоить, просто выключил телевизор. Пусть поспит, устала за эти дни. Несмотря на то, что он бывал с нею груб, даже поколачивал время от времени, Игорь был привязан к Рите. Она никогда ему не перечила, терпела все его выходки, его тяжелый характер. А уж в постели… Она делала все, что он хотел. Все. Без недовольства, без оговорок, без принуждения. У него такая женщина впервые. Остальным хотелось только ласки. Игорь подошел к дивану, поправил сбившийся плед и улыбнулся: спит как ребенок. Как малыш, уставший за день от счастливой беготни и шалостей.

Весь день валит мокрый снег, солнце так и не показалось. Холодно. Лунов вышел во двор и направился к сараю, в котором хранился всякий хлам. На вид этой постройке не меньше ста лет. Сарай так сильно перекосило, что крыша того и гляди рухнет. Игорь вспомнил дом своих родителей. Там все новое, современное. Каждая вещь на своем месте. Каждая вещь в полном порядке. Вот так и надо налаживать жизнь. А не так, как у этого старикана дяди Володи.

Игорь осторожно отворил дверь, которая еле держалась на петлях и, стоя на пороге, начал рассматривать, что там есть. Лопаты, вилы, грабли занимали весь правый дальний угол. Слева лежали поленья, сухие ветки, куски деревянных реек — в общем, все то, что могло пригодиться для топки печи. У стены расположены широкие деревянные полки. Чего там только не было: банки из-под краски, засохшие кисти, канистры, старая сетка, скрученная в рулон, какие-то провода. А с правой стороны, у самого входа в коробках и ящиках лежали инструменты. Игорь выбрал топор и с ним отправился в дом.

— Ты чего это с топором в дом пришел? — дядя Володя сидел на кухне и курил «Приму».

— Сейчас увидишь, — Игорь прошел в самый центр кухни, присел на корточки, поставил топор острием в расщелину между досок и попытался поднять одну половицу.

— Что делаешь-то? — дядя Володя встал, намереваясь остановить Игоря.

— Знаю, что делаю. Прятаться мы здесь будем.

— От кого ты прятаться собрался, — оторопел старик, — от меня, что ли?

— Значит, слушай, дядя. У племянницы твоей из-за всего этого уже крыша едет. Ее полицейские достали. Поэтому мы у тебя прячемся. Но они все равно ее искать будут. Хотят в психушку упрятать, а дельце закрыть. Признают ее невменяемой и скажут, что сама ребенка в колодце утопила. И все. Ты же понимаешь, какая у нас полиция, они никогда это дело не раскроют. А Ритка уже и так на грани. Чуть-чуть поднадавят, она в чем хочешь признается.

— Черт знает что! Будете всю дорогу под полом сидеть?

— Надо будет, будем сидеть.

Дядя Володя махнул рукой и ушел из кухни. До Игоря доносились его оханья и причитания. «Старик, что с него взять», — снисходительно думал Игорь, ловкими молодыми руками поднимая одну за другой половицы в кухне.

 

Глава 20

В десять тридцать все оперативно-следственные бригады выдвинулись по намеченным адресам для розыска Ястребовой и Лунова.

В Перелазы, к матери Риты поехали две машины во главе со следователем Есаковым. В каждую группу обязательно был включен следователь, так как планировалось проводить обыски. Дом Ястребовых нашли легко. Первая попавшаяся на въезде в деревню женщина объяснила, как найти Шуру Ястребову. Когда подъехали к дому, стало ясно, что сюда можно было направлять всего двух сотрудников. Тут и искать-то негде. Глазам полицейских предстала покосившаяся изба с выбитыми на веранде стеклами. Краска давно облезла, кое-где строение начало подгнивать. Дверь нараспашку. Такое впечатление: ее только тронь — и отвалится. Первым зашел Есаков, затем все остальные. При входе в дверной проем пришлось наклоняться, потому что верхняя перекладина дверной рамы была расположена настолько низко, что можно удариться головой. Все полицейские столпились у входа, оглядывая помещение. Никаких перегородок, практически нет мебели, один хлам. Грязные, рваные занавески разделяли пространство на кухню и спальню. Если в этом жилище вообще можно было говорить о кухне и спальне.

В дальнем углу на полу лежал видавший виды матрас, на котором, похрапывая со свистом, спал мужик. По виду — бомж. Из-за шторы вышла женщина и довольно спокойно спросила:

— Вам кого?

— Нам Александру Никитичну Ястребову.

— А это я.

На Александре Никитичне Ястребовой был старый зеленый халат в желтый цветочек, подпоясанный розовой лентой. Под обоими глазами светились припухлые синяки.

— Кто это вас так? — с участием спросил Есаков.

— Что надо? — равнодушно ответила женщина.

— У нас постановление на проведение обыска в вашем доме.

— С какой это стати? — женщина явно была под кайфом.

— А с той, что пропала ваша внучка, а вчера исчезла ваша дочь вместе с зятем.

— Какая еще внучка?! — При упоминании о родственниках женщина неожиданно рассвирепела. — У меня нет никакой внучки и никакого зятя, и дочки у меня тоже нет!

Разговаривать с хозяйкой было бесполезно, поэтому Есаков дал команду начать осмотр помещения. Похоже, что кроме бутылок из-под самогонки, старых тряпок и грязной посуды здесь ничего не найдешь, и Рита вместе с мужем здесь тоже не появлялась, но все же осмотреть дом необходимо.

Пока Абазин и еще один опер осматривали дом Ястребовой, Есаков и другие сотрудники решили проверить постройки, прилегающие к дому. Андрей обошел вокруг дома, но ничего не нашел. Только ветхий навес одиноко покачивался под порывами мартовского ветра. Покачивался и тонко поскрипывал, словно жалуясь на судьбу.

— Слышь, хозяйка, — обратился Есаков к Александре Никитичне, — а где у тебя туалет?

— Тут везде туалет, — она широко развела руками, показывая, что имеется в виду вся территория возле дома. — Где хочешь, там и садись, места много.

— Тьфу, — сплюнул Есаков. — Эк меня угораздило заехать в такую дыру.

Ястребова стояла рядом, улыбаясь собственной шутке. В руке ее дымилась сигарета. Кто-то, видимо, угостил. Александра Никитична была рада нежданному развлечению.

— Шур, у тебя че, гости? — возле калитки появился худой длинный мужик. Он с любопытством рассматривал полицейских.

— Ага. Из полиции, — ответила Ястребова.

— А че надо-то?

— Да, — махнула рукой Шура, — Ритка моя чет-то там опять натворила, вот ищут ее.

— А я тебе говорил, что эта оторва еще та. Она тебе проблем создаст немало.

— Гражданин, давайте-ка пройдем к нам в машину, там и расскажете, что знаете о дочери вашей приятельницы, — Есаков сообразил, что в деле может появиться еще один свидетель.

— Не пойду в машину, а сказать я тебе и так могу. Я Ритку вот с таких пор еще знаю, — он опустил руку на уровень своих колен, показывая, какой маленькой она тогда была. — Девка родилась вся в отца. Сразу было видно, что толку с нее не будет. Вон, Шурка день и ночь с ней нянчилась. Пока вырастила, все здоровье потеряла. Все только, чтобы доченьке лучше жилось. Ничего для нее не жалела. А эта зараза как только чуть повзрослела, так и сбежала от матери. Замуж она, видите ли, вышла! В Дубровск укатила, живет там себе в шикарной квартире. А как тут мать, ей даже неинтересно. Бабы на селе говорили, что дочку она родила от нашего местного. Так нет, чтобы к матери приехать, внучкой порадовать, она даже ей ничего не сказала!

Мужик минут тридцать в красках описывал, какое замечательное детство Александра Никитична обеспечила своей дочери, как та ни в чем не нуждалась, как подло поступила со своей матерью. Есаков понял, что в Перелазах искать Риту и ее мужа бесполезно. Не поедет она сюда, что бы с ней ни случилось.

Когда все сотрудники вышли из дома, закончив осмотр, Есаков решил, что пора сворачиваться, надо подписывать документы и ехать к родителям Лунова. Они тоже живут в этой деревне, только в другом конце. Вдруг на крыльце появился мужик, который спал в углу на матрасе.

— Что? — с удовольствием орал мужик, азартно почесываясь. — Совсем охренели? — он шагнул вперед, махнул перед собой черенком от лопаты, который зачем-то сжимал в руке. Едва не потеряв равновесие, мужик схватился за входную дверь, которая и держалась-то на честном слове.

— Что? Опять? Да? — мужик орал с таким напрягом и старанием, словно его подрядили на большую ответственную работу.

— Подписывать будете? — обратился Есаков к Ястребовой.

— Ни хрена я тебе подписывать не буду. Ща еще посмотрю, а то вдруг что сперли!

— Ага, грязные трусы твои примеряли, не подошли, — не упустил случая порезвиться Абазин.

— Пойдемте в машину, напишем, что от подписи отказалась. Понятых надо поискать, — Есаков не хотел больше здесь задерживаться.

Конечно, если соблюдать законодательство, то понятых должны были найти еще до обыска. Но обыск был формальный, сразу поняли, что изымать ничего не придется, понятых и не пригласили. Главной целью этого визита было установить, не прячется ли здесь мать похищенного ребенка. Если суд не признает действие законным, просто не будут подшивать протокол в уголовное дело.

Найти дом Луновых тоже не составило труда. Они жили в другом конце поселка. Здесь жизнь была куда комфортнее. Есаков подошел к большим железным воротам и позвонил, нажав на синюю квадратную кнопку. Никто не открыл. В этот дом надо попасть любым способом, хоть через ворота лезь. Очень большая вероятность того, что Рита с Игорем гостят у родителей. Но никуда лезть не пришлось. Из ворот соседнего дома выехала черная машина. Водитель заметил полицейских и открыл окно.

— Здравствуйте, не подскажете, где хозяева этого дома? — Андрей указал на дом Луновых.

— Видел я, Константин выезжал сегодня, часа два назад. Рая, наверное, с ним уехала? — спросил он у сидящей рядом женщины.

— Наверное, на рынок поехали, — женщина выглянула из-за плеча водителя. — Костя с работы вчера вернулся, из Москвы, они собирались за продуктами ехать.

— А, вон возвращаются, — водитель обрадовался, что заметил соседскую машину и вроде как помог людям.

— Спасибо, — Есаков перевел взгляд на приближающийся «ситроен».

Машина остановилась у ворот. Водитель остался на своем месте, из машины вышла невысокая женщина.

— Добрый день, — поздоровалась она, приветливо улыбнувшись. — Вы к нам?

— Да, к вам. Здравствуйте, — Есаков протянул удостоверение и представился: — Следователь Следственного комитета.

В это время ворота автоматически открылись, автомашина въехала во двор.

— Что-то случилось?

— Ну, как вам сказать, — Есакову не хотелось, чтобы эта привлекательная улыбка погасла. — Вы же знаете, что ваша внучка пропала?

— Да, — улыбка погасла. — Бог знает, что происходит на свете. В тихом, спокойном городе, средь бела дня. Представить не могу, как это могло случиться…

— Узнаем со временем. Теперь еще одна проблема появилась, родители девочки исчезли. Ваш сын Игорь и его жена Рита — как в воду канули. Со вчерашнего дня не можем их найти. Дома нет, соседи два дня их не видели.

— Я был у следователя, как его звать-то, — отец Лунова закрыл машину и подошел поближе, — Павел Николаевич. Он спрашивал, знаю ли я, где сын. Я при нем пробовал звонить Игорю, но телефон у него почему-то отключен. И сегодня звонил, не отвечает.

— Вот поэтому мы вынуждены осмотреть дом. Ничего не поделаешь — служба, — Есаков нехотя произнес надоевшую дежурную фразу.

— Конечно, конечно, проходите, пожалуйста, — с готовностью пригласила Раиса Васильевна Лунова.

Есаков вошел во двор, за ним прошел Абазин, потом все остальные.

Добротный деревянный дом был аккуратно покрашен зеленой краской. Двор, палисадник, сараи дружно говорили о том, какие заботливые и трудолюбивые у них хозяева. Любо было посмотреть.

Раиса Васильевна достала связку ключей и открыла входную дверь. У порога деловито сняла обувь, надела тапки и достала несколько пар комнатной обуви для гостей.

В доме повсюду стерильная чистота, много цветов. Кругом полный порядок, сразу видно — хозяйка аккуратистка и труженица.

— Присаживайтесь, сейчас угощу вас чаем, — хозяйка привычно хлопотала, наливала воду в чайник, расставляла посуду.

— Спасибо, — Есаков сел и положил перед собой черную папку. — Пока я оформлю бумаги, ребята начнут осматривать дом.

— А что искать будут, только сына или еще что-то? — поинтересовался Константин Михайлович.

— Нас интересуют только ваш сын, ну и его жена. В том случае, если найдем предметы, запрещенные в свободном гражданском обороте: оружие, наркотики — тоже изымем, — припугнул Есаков, хотя на девяносто девять процентов был уверен, что в этой семье таких вещей не водится.

— Разрешите взглянуть на постановление, — Лунов решил напомнить, что и сам не так давно работал в полиции.

— Пожалуйста, — Есаков протянул постановление о неотложном обыске.

— Получается, что вы судебного постановления не имеете? — удивился Лунов.

— Нет, не успели. Никто не ожидал, что ваши дети исчезнут. Поэтому обыск носит неотложный характер. Не волнуйтесь, мы закон не нарушаем. Нам кроме вас еще порядка десяти адресов посетить надо, и почти все в разных населенных пунктах. Если получать разрешение в суде, то на все это уйдет не менее двух суток. А органы предварительного следствия очень заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее установить местонахождение Ястребовой и вашего сына. Уверяю вас, сразу после того как все осмотрим, поедем в суд и все узаконим. Кстати, а как бы нам понятых найти?

— Понятых найти не проблема, сейчас позвоню соседям. А насчет ваших бумаг… Если суд не подтвердит их законность, буду жаловаться в прокуратуру. Мне кажется, ребята, с обыском вы палку перегнули.

— Жаловаться — это ваше право, — Есаков сделал вид, что ему абсолютно наплевать, кто и куда будет жаловаться. — Позвоните соседям, пусть подойдут. Сейчас по-быстрому закончим, будете свободны.

Лунов-старший ушел за понятыми. Походка его, как и речь, должна была дать понять окружающим: он бодр, собран, деятелен. Его на мякине не проведешь. «Да, — подумал Есаков, — хозяин не так мил, как хозяйка. Характер другой. И знает, видать, о сыне побольше, чем жена. Есть от чего ерепениться».

Чайник закипел.

— Вам какой чай? Черный или зеленый?

— Спасибо, но пока не до чая. Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Внимательно вас слушаю, — Лунова послушно села за стол и приготовилась отвечать на вопросы.

— Скажите, а вы часто видитесь с сыном?

— Пару раз в неделю обязательно созваниваемся. Дело в том, что Игорь работает вместе с отцом, поэтому я все о нем знаю. Сюда он практически не приезжает. Даже не помню, когда был последний раз.

— А вы сами в Дубровске не бываете?

— Бываю, но к ним захожу редко. У нас с невесткой не сложились отношения. Нельзя сказать, что мы ссоримся, но она мне явно не очень рада. К тому же все мы из одной деревни, а здесь тайн нет. Рита росла без отца, да и матери у нее, можно считать, не было. Сколько Шуру знаю, она всегда была сильно пьющей женщиной. Мы, конечно, не были рады, что сын и Рита стали жить вместе. Но он ведь парень взрослый, сами понимаете, нас он не всегда слушает. У него до Риты две жены было, трое деток. Он в этом плане уже опытный, — Раиса Васильевна стеснительно улыбнулась. — А когда Рита забеременела, тут уж вообще ему некуда было деваться. Рита ведь еще несовершеннолетняя тогда была.

— А к внучке вы как относитесь? Общаетесь с ней?

— Вы знаете, я всех своих внуков очень люблю. Но из-за того, что у Игоря отношения с женами не складывались, я не имею возможности общаться с детьми. А Леночка, ну что Леночка? Жалко мне ее всегда было. Рита больше себя любит. Но что я могла поделать? Я даже к себе готова была забрать девочку. Но только кто ж мне ее отдаст? После того, как она пропала, я просто места себе не нахожу. Надеюсь, что она скоро найдется. В церковь хожу, молюсь за нее.

Пока Есаков беседовал с Луновой, Константин Михайлович привел двоих мужчин. Это были соседи, которые согласились принять участие в качестве понятых.

— Андрей Евгеньевич, — Никита Абазин обратился к нему по имени и отчеству, поскольку оба находились при исполнении. — Ну, мы вроде все посмотрели.

— Отлично. Давайте теперь посмотрите в сарае, в гараже и, если еще какие-то постройки есть, проверьте их тоже. А я пока допишу протокол.

Все сотрудники, кроме Есакова, высыпали на улицу.

— Раиса Васильевна, а почему ваш сын бросил первую жену, затем вторую?

— Мне трудно сказать, я никогда не вмешивалась в его семейную жизнь. Но как мне кажется, первая просто работать не хотела и ему не давала. Она была очень ревнивой. Со второй примерно та же история. Он же уезжает в Москву деньги зарабатывать, его неделями не бывает дома. Кому это понравится? А в Дубровске он столько никогда не заработает. У него ведь и настоящей профессии нет. Отец был к Игорю в детстве очень строг. Наказывал его часто, даже мог руку на него поднять. Я пыталась сглаживать их отношения. Если Игорь что натворит, скрывала от отца. Потому что знала, достанется ребенку больше, чем он того заслуживает. Поэтому он таким и вырос, наверное. Что жену, что ребенка обидеть — ему это просто. А прощают не все.

— Да, знаем, — Есаков встал, — и первая, и вторая его жена жалуются. Даже показания давали. Вам надо будет расписаться в нескольких местах.

Лунова расписалась, где он показал, и тоже встала.

— Зовите сюда понятых.

Раиса Васильевна выглянула в окно, муж стоял возле гаража и болтал с приятелями, которых просил быть понятыми. Она высунулась в форточку и крикнула:

— Костя, заходите в дом, расписаться надо!

— Давай мы здесь распишемся, у нас еще ребята сарай осматривают.

— Андрей Евгеньевич, может, выйдем, а то он не хочет ваших сотрудников одних оставлять.

Они вышли во двор. Есаков прошел в гараж. В гараже был такой же порядок, как и в доме. Плитка на полу сверкала чистотой, в одних носках ходить можно. А ведь там стоит машина! По стенам располагались деревянные полки с инструментом. Каждой вещи свое место. Ничего не разбросано.

Вот так порядок, — подумал Андрей. — В этом с Лунова надо брать пример.

— Андрей Евгеньевич, мы все посмотрели, чисто, — отрапортовал Абазин.

— Пусть распишутся понятые и можно ехать.

Танов в очередной раз перечитывал дело от корки до корки, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Пошла вторая неделя, как похитили девочку. А дело, можно сказать, не движется. Работы проделано уйма, однако невозможно выстроить даже предварительную версию. Еще Козырев, как назло, вечером приезжает. Начальство не дремлет.

Павел Николаевич в который раз прослушал все записи разговоров в квартире Ястребовой, записанные с помощью устройства для прослушки голоса, так называемого «НАЗ». Опера установили жучки в день происшествия, когда осматривали квартиру потерпевшей. Это сделали на тот случай, если Риту начнет кто-то запугивать, будет требовать деньги, а она побоится сообщить следователю. Так часто бывает.

Танов взглянул на часы: первый час. Прослушать все диски не удастся, на это необходимо как минимум восемь часов, но часть он все же осилит. Сейчас надо приложить максимум усилий. Работать день и ночь. Скоро все это закончится, и он вернется домой. Какое-то внутреннее чутье подсказывало следователю, что развязка совсем близко. Сейчас самое главное найти, где находятся родители пропавшей девочки, а затем последует отгадка.

Танову часто приходилось бывать в командировках, ведь он больше десяти лет работал в Главном Следственном управлении. А там расследовали самые сложные дела из всех регионов страны. Ему это даже нравилось. Он побывал практически везде — и в Сибири, и на Урале, и на Дальнем Востоке. Бывали и длительные поездки. В Тюмени ему пришлось жить целых три месяца, да еще зимой. Но это его не напрягало. Дело, которое расследовала следственная группа под его руководством, было очень запутанным и оттого представляло особый интерес. Он разматывал его как клубок ниток. И оно постепенно распутывалось. В Дубровске он вторую неделю, а результата на сегодняшний день никакого. Он чувствовал усталость. Не физическую, а моральную. От сегодняшнего дня он ждал многого, надеясь, что Ястребову и Лунова обязательно найдут.

Павел Николаевич вернулся к дискам с прослушкой. Вот разговоры Ястребовой и Лунова в день, когда он вернулся из Москвы. Часто встречающиеся в речи Игоря слова «сука», «дура», «овца безмозглая» логически объяснимы. Ведь он в состоянии стресса. Еще бы, дочь похитили. По вине вот этой «дуры», «овцы безмозглой».

Неприятно, конечно, что довольно часто отец девочки винит сотрудников правоохранительных органов в том, что они ничего не делают, не хотят работать, но и это опять же можно списать на стресс. На многих записях никаких разговоров, только шум воды, музыка, звук работающего телевизора. Прослушав все это, Танов пришел к выводу, что Лунов — обыкновенный мужик. Многие на его месте вели бы себя так же. А вот насчет Ястребовой надо думать и думать.

Он открыл допрос врача «Скорой помощи», которого вызывали, когда Рита рожала. Допрашивал врача Есаков. «Скорая» приехала, когда женщина уже родила. Новорожденную осмотрели, она был очень слабенькой, пришлось госпитализировать. Это Танов знал и без показаний врача.

Еще раз перечитал показания второй жены Лунова. «Мой бывший муж неоднократно меня избивал. Он также поднимал руку на нашего сына Виталика. Я несколько раз от него уходила. Жила то у подруги, то у родственников. Но Лунов каждый раз уговаривал меня вернуться. Клялся, что больше такого не будет, просил прощения, и я прощала. Однажды он избил меня так, что было сотрясение головного мозга, и я провела три недели в больнице. В полицию в тот раз не обращалась. Ребенка, пока я лежала в больнице, забрала к себе моя мать. А когда у Лунова появилась новая женщина, то он сам от нас ушел. Я с ней не была знакома, а теперь, в связи со случившимся, знаю, что зовут ее Рита…»

В первый раз Оксана Николаевна обратилась в полицию, когда у них только родился Виталик. Лунов все отрицал. Двое его друзей утверждали, что вместе с Игорем весь день провели в бане, а потом Игорь остался ночевать у одного из них. В связи с недостатком доказательств уголовное дело не возбудили. Следующее заявление от Оксаны поступило спустя шесть месяцев. Но и в этот раз дело не возбудили. Потом супруги разошлись.

Танов открыл страницы уголовного дела, где находился характеризующий материал на Лунова. На учете у психиатра не состоял, на учете в наркодиспансере тоже не состоял. Судимостей нет. Но привлекался по части первой статьи сто шестнадцатой уголовного кодекса за избиение. Однако всякий раз дело прекращали в связи с примирением сторон. Да, то, что этот Лунов любит распускать руки, правда.

Павел Николаевич, с головой уйдя в работу, опять забыл про обед. Зазвонил мобильный, он увидел на дисплее телефона время: четырнадцать часов сорок семь минут. Ниже высвечивалась фамилия вызывающего — Витков.

— Слушаю, Сергей Васильевич.

— Беглецов нашли. В Мареевке, у дядьки Ястребовой прятались. Они уже едут, так что готовь постановление для их задержания по девяносто первой статье.

— А какие у нас основания для их задержания? Что я там напишу?

— Подумай, что напишешь. Я тебе поэтому и говорю готовить заранее. Потом зайдешь с готовыми документами, все обсудим.

Вот в этом и были все минусы для следователя. Вроде решения он принимает самостоятельно. Процессуальные документы подписывает только он, а указания дает начальник. А если что не так, все вопросы будут к Танову. Потом не докажешь, что это Витков распорядился их задержать.

 

Глава 21

Когда в дверь постучали, Игорь и Рита еще спали. Но Игорь ждал этого стука, поэтому тут же вскочил и бросился в коридор. Дядя Володя был уже там.

— Так, слушай меня, — Игорь возбужденно зашептал старику прямо в ухо: — Мы с Риткой ложимся под пол, ты накрываешь нас досками так, чтобы никто ничего не заподозрил. Потом идешь открывать дверь, делаешь вид, что только проснулся, трешь глаза, застегиваешь рубашку. Все ясно?

— Ясно, полезайте, — старику явно не нравилось все это, но он побаивался гостя. И племянницу тоже.

Игорь вернулся в комнату, кровать уже была заправлена. Рита ждала команды. Стук в дверь усилился. Закричали:

— Открывайте, у нас постановление на обыск! Будем взламывать!

Дядя Володя положил поднятые Игорем доски на место и тяжело вздохнул.

— Иду, — направился он к двери, неторопливо застегивая только что расстегнутую рубаху. — Глуховат я, пока расслышал. Вам кого?

— Уголовный розыск, капитан полиции Яковенко, — Роман Анатольевич протянул удостоверение.

— Я все равно не вижу, — даже не взглянув на ксиву, ответил дядя Володя.

— По какому вопросу?

— У нас постановление о проведении обыска в этом домовладении, — Яковенко протянул старику бумагу. — Вы хозяин?

— Ну, я. Что вы у меня найти-то хотите?

— Мы ищем вашу племянницу Ястребову Маргариту Сергеевну и ее мужа Лунова Игоря Константиновича.

— Не видел я их с прошлой весны.

Яковенко, не ожидая приглашения, перешагнул через порог. За ним вошли еще двое.

— Кто-то еще в доме есть?

— Никого. Один я живу. Жена померла. В гости ко мне никто не приходит. Дети разъехались, у них свои семьи.

— Где можно присесть? Надо сделать кое-какие записи.

Дядя Володя провел полицейского на кухню, а его коллеги принялись расхаживать по дому, заглядывая в шкафы, тумбочки, под кровати. Обыск продолжался два часа, весь дом подняли вверх дном. Ни единой подозрительной вещички найдено не было. Свои личные вещи Лунов и его жена спрятали там же, где спрятались сами. Потом начали осматривать постройки во дворе дома. Ветхие сараи, баню — все обыскали, как следует, даже у свиней в хлеву побывали. Ничего не нашли. Пришел черед чердака и погреба. Полицейские вместе с дядей Володей вернулись в дом.

— Ну что, сначала на чердак, — скомандовал Яковенко своим подчиненным, — а потом в погреб.

— А фонарик у вас имеется? — обратился один из полицейских к дяде Володе.

— Откуда? Вон огарок свечи лежит, но там уже нечему гореть.

— Да полезли так, у меня зажигалка, — предложил второй. Яковенко опять прошел на кухню.

— А где тут погреб? — он начал рассматривать доски, из которых состоял кухонный пол. Конечно, каждый нормальный сыщик обладает определенной интуицией. И что-то ему подсказывало, что искать в этом доме надо лучше.

— В коридоре, — дядя Володя вышел в коридор. — Вот здесь.

Но Роман Анатольевич не торопился выходить в коридор, а продолжал рассматривать немытый кухонный пол. Вдруг что-то привлекло его внимание, он присел на карточки.

— Дайте-ка что-нибудь остренькое.

— Погреб глядеть будете?

— Будем, — Яковенко протянул руку, — нож подайте.

Дядя Володя подал кухонный нож, маленький и тонкий, которым чистил картошку. Роман Анатольевич взглянул на тот ножик и, разозлившись, встал.

— Поднимите вот эту доску.

Дядя Володя всячески упирался, отговариваясь, что, мол, доски старые, лучше их не трогать, а то совсем развалятся. Но полицейский нашел в одном из ящиков кухонного стола тесак, предназначенный для разделывания мяса, и, присев опять на корточки, вставил его в щель между досок. Затем надавил на ручку и приподнял одну доску.

— Опочки! Вот это да! Вот это сюрприз! Выходите, ребята! — У-у-у, — начала завывать Рита, вылезая из тайника.

— И что мы здесь делаем, интересно узнать? — Яковенко откровенно радовался находке.

— Отдыхаем. От вас устали, — Игорь выбрался, сел на пол и начал стряхивать с себя мусор, прилипший к одежде. — Когда это все закончится?! У вас совсем нет ни совести, ни жалости! У нас пропал ребенок, а полиция вместо того, чтобы искать, дергает нас без конца.

— Собирайтесь. Поедете с нами в Дубровск, — Яковенко повернулся к дяде Володе. — И вы тоже собирайтесь.

— А я зачем?

— Следователь вам все объяснит.

— Никуда я не поеду, — запротестовал дядя Володя, — на кого я дом брошу?

— Сказано, собирайтесь, — в голосе Яковенко послышался металл. Старик понял, что спорить бесполезно.

 

Глава 22

Пока Ястребову и ее мужа доставляли в Дубровск, в кабинете Виткова шло обсуждение дальнейших действий. Сюда же подоспел и Козырев. Дело резонансное, в Москве решили усилить контроль.

— Надеюсь, нет возражений насчет того, что Ястребовой и ее мужу необходимо избирать меру пресечения, связанную с заключением под стражу? — Витков решил не тянуть, сразу, что называется, схватить быка за рога.

— А основания какие? — поинтересовался Есаков, который уже успел вернуться из Перелаз.

— Вот это я и хочу от вас услышать. В первую очередь от Павла Николаевича.

— Сегодня я еще раз изучил все показания Ястребовой, Лунова и других лиц, которые проходят свидетелями по делу, а также посмотрел характеризующий материал, — Танов откашлялся. — У нас ровным счетом нет никаких оснований. Ни один, ни вторая не судимы, отец ребенка работает, мать восьмимесячной девочки, естественно, сидит дома, не работает, оба имеет регистрацию в Дубровске, оба граждане России. Подтвердить наше подозрение, что они каким-то образом причастны к преступлению, мы не можем. Все только на словах. В связи с этим я считаю, что для начала надо задержать их на сорок восемь часов. За это время мы постараемся получить признательные показания. Тогда можно будет выйти в суд с арестом.

— Ну, хорошо. Предположим, что сорок восемь часов истекли, а признательные показания мы не получили. Дальше что? Отпускать?

Танов водил карандашом в своем блокноте, делая вид, что пишет. Надо оформлять задержание, а если не получится с показаниями, то придется отпускать. Витков демонстративно выждал несколько секунд и повторил вопрос, обращаясь лично к Танову:

— Павел Николаевич, так что? Я вас спрашиваю, отпускать будем?

— Если не сможем ни за что зацепиться, придется отпускать.

— А как это будем объяснять в прокуратуре? Зачем их задерживали?

— Может быть, мы заранее обговорим все с прокурором? — догадался Есаков.

— Действительно. Можно съездить в прокуратуру и посоветоваться, — поддержал его Танов.

— Да уж. Если оформлять задержание, не имея достаточных оснований, то надо прокурора ставить в известность, — заключил Витков. — Ну что, Павел Николаевич? Я в прокуратуру, а вы с операми занимайтесь подозреваемыми, их вот-вот доставят.

— Может быть, я с вами? — вызвался Есаков.

— Я что, один не справлюсь? Оставайтесь все на местах. Тут будет много работы.

Танов, вернувшись в кабинет, открыл окно и посмотрел на улицу. Стало немного теплее, но воздух был по-прежнему свежий и пах городом, людьми и едой со всех концов света. Прекрасный день в прекрасном городе Дубровске. Ему вдруг показалось, что он в подводной лодке, на дне глубокого моря отчаяния и безысходности. Но Павел Николаевич был уверен, что он выдержит.

Он с тоской посмотрел на календарь. Уже десятое марта. Пошла вторая неделя с тех пор, как девочку похитили. А у него кроме предположений, ничем не подкрепленных, нет никаких доказательств! Танов открыл самый первый допрос Ястребовой. Вроде бы в ее показаниях все складно. Но удаленная фотография в телефоне, а на фотографии переодетый в женскую одежду мужик, которого видели рядом с местом похищения коляски. Ее странное поведение. Ее побег. Если человек ни в чем не виновен, зачем ему скрываться от полиции? Зачем вместе с женой сбежал Лунов? Во время похищения он находился в Москве на работе. Его мобильный телефон, в соответствии с биллингом телефонных соединений, находился в Москве. Отец, который работал вместе с ним, подтверждает, что сын был на работе. Из ООО «Пассаж» пришел ответ, что Игорь был на работе. Территория «Пассажа» просматривается видеокамерами. У него железное алиби! Так для чего ему было прятаться?

Танов встал из-за стола, измученный бесконечным наплывом мыслей. Не о своей семье, не о сыне, а об этом проклятом похищении. Надо выпить кофе, потому что в ближайшие сорок восемь часов придется усердно работать.

 

Глава 23

Всю дорогу от Мареевки до Дубровска Маргарита по-детски рыдала. Ее опять терзала мысль о том, что она больше не увидит свою Леночку. Она не была готова к разговору со следователем. Она не могла слышать даже упоминания о ребенке. Они опять будут задавать вопросы. Вопросы, вопросы, проклятые вопросы. Как это все вынести? Поведение Риты, естественно, раздражало Игоря. Нервы его были на пределе.

— Ты меня достала. Только домой попадем, берегись!

Рита понимала, что муж не шутит. Тело сотрясала крупная дрожь.

— Что я тебе сделала?

— Заткнись, скотина убогая. Я тебя подобрал, бездомную тварь, а ты мне всю жизнь испортила.

— Разговоры прекратили, — железный голос Яковенко заставил их замолчать.

Однако скоро Рита опять принялась плакать. Истерика нарастала. Игорь опять не выдержал.

— Я сказал тебе, заткнись.

Снова завязалась перепалка, и Яковенко снова скомандовал замолчать. Этому не было конца. Рита совсем перестала себя контролировать, ее супруг тоже сошел с катушек. Казалось, что сейчас он сорвется и надает ей подзатыльников.

Дядя Володя молча смотрел в окно и даже не пытался вмешиваться. Вот попал в историю. Ритку жалко. Бедняга она, сирота. А Игорь этот не внушал старику особого доверия. Черт его знает, на что он способен. Чувствовалась в нем какая-то темная, злая сила. С таким в переулке в поздний час не дай Господь повстречаться. Тяжело было на душе у Владимира Никитича. Жаль беспутную Шурку, а какая веселая и доверчивая была девчонка. Сил нет глядеть на эту Ритку бестолковую.

Нашла себе муженька, нечего сказать. Да и какой он муж, не женится он на Ритке никогда. Поматросит и бросит, на ребенка не поглядит. И свиньи, бедные, не кормленные сегодня останутся. Как бы не перекусали друг друга с голодухи-то. И их жалко. О, Господи, жизнь наша жестянка, и ничего более. За окном расстилалась безрадостная снежная равнина. День пасмурный. Вот и на сердце пасмурно. Март месяц, а снегу-то, снегу. Владимир Никитич вздохнул. Зато урожай будет на славу. Впитает земелька снежок, зазеленеет. Не все так плохо, как кажется. Старик закрыл глаза. Скоро уж и Дубровск.

Когда подъехали к зданию Следственного комитета, Игоря и дядю Володю увели, а Рита какое-то время сидела с оперативным сотрудником в машине. Хорошо, что их с Игорем разъединили. Она просидела так минут двадцать и за это время успела успокоиться. А войдя в кабинет к Павлу Николаевичу Танову, начала снова истерично рыдать. Лицо от слез покрылось красными пятнами, глаза опухли, руки дрожали.

— Я больше не могу! — она закрыла лицо руками, все ее тело вздрагивало.

— Поэтому надо сотрудничать со следствием, а не убегать от нас. Только мы сможем вам помочь. Об этом я говорил с самого начала. Сейчас я просто вынужден задержать вас и отправить в изолятор временного содержания.

— Нет, я ни в чем не виновата! Это все он! — Рита вскочила со стула и пересела на другой, поближе к следователю.

— Кто он?

Рита замолчала, продолжая всхлипывать.

— У вас был любовник? Я правильно понял? Ваш муж ничего об этом не знает?

Она продолжала всхлипывать. Рита испытала настоящий шок, когда полицейский нашел их под полом у дяди Володи на кухне. Ужас, как она испугалась. Да еще Игорь подлил масла в огонь по дороге в Дубровск. Что же делать?

— Я сейчас позову конвоира. Когда окажетесь в изоляторе, сами будете проситься ко мне, чтобы все рассказать.

— Нет, я все скажу, — Рита ладонями вытерла слезы. — Он — настоящий зверь. Он убил Леночку и оставил ее умирать на балконе. Я хотела вызвать «Скорую», но он не разрешил.

— Кто он? — Танов встал. Подошел к Ястребовой вплотную и склонился прямо над ее головой. — Кто он?

— Игорь, — прошептала Рита. И опять потоком полились слезы.

— Кто? — Павел Николаевич не поверил своим ушам.

— Игорь. Я молчала, потому что боялась, он убьет меня, он мне угрожал. После того, как он убил Леночку, я стала бояться его еще больше. Он вернулся с работы пьяный. Когда приезжал из Москвы, постоянно пил. Когда он вошел в квартиру, то сразу начал скандалить. Леночка заплакала, испугалась. Игорь подошел к коляске, в которой она лежала, и ударил дочку по голове. Потом достал ее оттуда и ударил головой об угол.

От этих слов у следователя мороз пошел по коже. Лунов? Не может быть! Не надо подгонять Ястребову. Пусть говорит. Если она врет, то где-нибудь обязательно споткнется.

— Леночку можно было спасти, он не дал мне вызвать «Скорую».

— То есть ребенок был еще жив?

— Она была жива двое суток.

Танову стало не по себе. Со слов Ястребовой получается, что они вместе с Луновым убили своего ребенка. Но ведь у Игоря железное алиби. Он был в Москве, это подтверждается всеми материалами дела.

— А где вы были в это время?

— Дома.

— И смотрели, как девочка умирает?

— Он не давал мне подходить к ребенку. Игорь закрыл ее в ванной, а чтобы не было слышно, как она плачет, включил музыку.

— Музыка играла все двое суток, пока девочка умирала? — следователь взял себя в руки, не позволяя эмоциям одержать верх.

— Нет, назавтра она обессилела и перестала плакать. Но еще дышала. Игорь вынес ее на балкон.

— Значит, смерть наступила оттого, что ребенок замерз на балконе?

— Нет, она все равно бы умерла.

Лицо Риты исказилось, она зажала рот ладонью, словно пытаясь подавить рвущийся крик.

— Что было потом?

— Игорь сказал, что надо избавиться от тела и разыграть похищение, — Рите от этих признаний стало легче.

— Значит, это Игорь, переодевшись в женскую одежду, похитил коляску? — догадался следователь.

— Да, это был он. Через неделю после того, как Леночка умерла, ему надо было уезжать на работу в Москву. А накануне он вывез дочку за город и сжег. Он положил в сумку ребенка, взял лопату и еще что-то. Я вызвала такси, и он уехал. А вернулся только утром.

— Почему только утром? Ездил так далеко?

— Нет. Он сказал, земля была слишком мерзлая, и копать не получалось, поэтому тело пришлось сжечь. Он сказал, что горело долго, часа три.

— А останки? Где останки? Пепел?

— Я не знаю. Он ничего больше не говорил.

— Получается, на той фотографии, которую вы удалили из своего мобильного телефона, был сфотографирован именно он?

— Да.

— Зачем вы его фотографировали?

— Он попросил. Сказал, что хочет посмотреть, как выглядит со стороны.

— Похищение — это его идея?

— Его. Он сказал, чтобы я купила женский плащ, парик, очки, сумку и туфли. Я не сразу поняла, что он задумал. Потом, когда он объяснил, что хочет сделать так, будто ребенка похитили, я отказалась. Но он заставил меня. Сказал, что если я не соглашусь, то заявит в полицию, будто я ее убила.

— Зачем нужна была новая одежда, у вас наверняка все это имеется?

— Я тоже так думала, но он сказал, что его смогут опознать по моей одежде, надо сделать так, чтобы никто ничего не заподозрил. Он продумал все до мелочей, — Рита опять заплакала. — На следующий день он отправился на работу в Москву.

— Значит, из Москвы он потом вернулся в Дубровск? — забегая вперед, спросил Танов.

— Да. Он уехал. А наутро вернулся. Женские вещи, в которые он переодевался, забрал с собой в Москву. Он сказал, что в час дня мне надо выйти из дома, будто бы на прогулку с ребенком. И еще сказал, чтобы я взяла Леночкин комбинезон и набила его тряпками. Если вдруг кто-то заглянет, чтобы было похоже, что там ребенок. Коляску с комбинезоном надо было прикрыть дождевиком. Потом мне надо было зайти в детский магазин, купить игрушку, ну а потом в зоомагазин, и все.

— Но как же так получается? Перед тем как ребенка похитили, вам звонила подруга, она слышала, как девочка плачет, — вспомнил Танов показания подруги Ястребовой. — А вы рассказываете, что девочка была уже давно мертвой.

— Я рассказала все, как было. Леночка была мертва, мы включали магнитофон с записью ее голоса.

— Стоп, — Танов вспомнил еще одну нестыковку. — Мы же проверяли биллинговые соединения его телефона. В то время, когда похитили ребенка, ваш муж разговаривал с мобильного телефона, который находился именно в Москве.

— Все верно. Это он тоже все продумал заранее. Он уехал с работы, оставил телефон своему отцу. И сказал, чтобы я сразу после «похищения» начала ему названивать. Игорь был в Дубровске, а звонки поступали на его телефон, который находился в то время в Москве.

— Но нам пришел ответ из ООО «Пассаж», где он работал. Они подтвердили, что Игорь был на работе. Там по всей территории установлены видеокамеры.

— Но я же говорю, вместе с ним работает его отец. Они обо всем договорились. Пока Игоря не было, отец его прикрывал. Игорь знал, где установлены видеокамеры, и когда уходил, сумел миновать их.

Танов задумался. Если все так, как говорит Ястребова, то получается, отец Лунова создавал сыну алиби, покрывая сына — убийцу. Выходит, он соучастник этого преступления? Его действия придется отдельно квалифицировать и не иначе как пособничество в убийстве.

Он перешел к следующему вопросу, потому что впереди еще допрос Лунова и дядьки, у которого они скрывались.

— У меня есть допросы людей, которые работали вместе с Игорем. Никто не видел, чтобы он отлучался с работы, — Танов попытался поймать ее на вранье, хотя понимал, что, скорее всего, Рита говорит правду. — Все утверждают, что Игорь не покидал рабочее место.

— Я же вам говорю, там оставался его отец. Он сделал так, что никто не заметил отсутствия Игоря. После того, как Игорь украл коляску, он сразу же отправился на работу. Отсутствовал он не так уж долго.

Надо записать сказанное Ястребовой. Танов склонился над клавиатурой, а Ястребова продолжала рассказывать. Она опять вернулась к тому, как Игорь убивал ребенка.

— Леночка замолкала, потом опять начинала плакать. Я просила Игоря вызвать «Скорую помощь». Но он не разрешал. Он даже не давал мне взять ее на руки. Я то и дело заглядывала в ванную, надеясь на то, что Леночке станет лучше. Но ей становилось все хуже. К утру она совсем ослабела. Даже плакать уже перестала.

Танов перестал стучать по клавишам и задумался. Если Ястребова говорит, что всю ночь ходила в ванную комнату, значит, могла взять своего ребенка на руки и бежать, просить о помощи. Она могла ее спасти, но не стала этого делать. Она позволила девочке умереть мучительной смертью. Она стала соучастником ужасного убийства. Соучастником убийства своей собственной дочери!

Павел Николаевич составил протокол.

— Маргарита Сергеевна, распишитесь на каждом листе.

Ястребова как будто успокоилась. Она, не торопясь, подписывала каждую страницу протокола. А когда все подписала, поднялась и собралась уходить.

— Мне больше не надо к вам приходить?

— Нет, приходить не надо, потому что вы задержаны. Сейчас наша сотрудница проведет личный обыск и оформит протокол задержания.

— Как? Что значит «задержана»? Это что, шутка такая? Я устала! Я хочу домой! Я же вам все честно рассказала! — запротестовала Ястребова.

Павел Николаевич, ничего не ответив, поднял трубку телефона и попросил увести задержанную. В кабинет вошли двое полицейских, взяли женщину под руки, вывели. По коридору неслись крики Ястребовой:

— Нет… Вы меня обманули… Отпустите… Я ни в чем не виновата….

Витков не находил себе места в ожидании результатов допроса. Когда дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Танов, Витков выдохнул:

— Ну что?

— Она дала показания. Вот, — Танов протянул Виткову протокол допроса. Пока Сергей Васильевич знакомился с показаниями Ястребовой, Танов сидел, опустив голову, стараясь переварить только что полученную информацию. Ударить ребенка головой об угол стены, двое суток хладнокровно ждать его смерти, сжечь тельце восьмимесячной девочки на костре, не теряя присутствия духа, инсценировать похищение, организовать алиби, под которое не подкопаешься, — и все это под модные песенки про любовь-морковь, про розы-морозы, про счастье-ненастье. Непостижимо. И никто не сошел с ума. Оба родителя в здравом уме и доброй памяти. Оба собирались благополучно жить дальше — есть, пить, гулять, смеяться, целоваться.

— Кошмар, — произнес Витков, дочитав протокол, и в кабинете воцарилась тишина. — Я все мог предположить: и версию с любовником, и то, что ребенка просто продали, но такое!

Помолчали. Было о чем помолчать.

— Сейчас все просочится в прессу, поэтому завтра будет полно репортеров, нам надо к этому быть готовыми, — сказал Витков.

— Завтра придется проводить следственный эксперимент в квартире родителей — убийц, а также на месте, где захоронено тело ребенка. Поэтому я предлагаю дать в прессу ложную информацию. Скажем, что тело девочки Лунов закопал в могиле своего родственника. Надо узнать, где есть захоронения его близких. Если сказать правду, мы просто не сможем работать.

— Согласен. Да, кстати, привезли еще дядьку Ястребовой, его тоже надо допросить. Предлагаю сначала его, а потом Лунова. Ему ведь как-то в свою деревню добраться надо, пока автобусы ходят. И еще, он у нас соучастник или нет?

— Нет, конечно. Какой же он соучастник?

— А кто прятал Ястребову и Лунова?

— Так разве он знал, что их разыскивают? Мы же им меру пресечения не избирали, в розыск их не объявляли. Что он должен был делать? Приехала племянница с мужем, у них такое горе. На мой взгляд, он ничего противоправного не совершал, так как в его действиях нет никакого умысла.

— В принципе, да. Но тогда надо хотя бы отказной материал подготовить, где подробно написать, что в его действиях состава преступления мы не усматриваем, — согласился Витков.

— Хорошо, я сегодня с ним побеседую, а завтра все оформлю.

Дядя Володя оказался простым деревенским мужичком. Сразу видно — работяга, вены на руках выступают, под ногтями грязь, одежда поношенная. Танов допрашивал его не потому, что хотел получить какую-то ценную информацию, а потому, что так положено. Вольно или невольно человек стал свидетелем в деле.

— Я понял, что-то не так, но не придал этому значения. Когда Риткин муж начал пол вскрывать, я воспротивился. Но он сказал, что так надо. На Риту, мол, полиция наговаривает, хочет сделать из нее дурочку, чтоб в психушку упечь. А дело закроют, и на этом конец. Дочь искать никто не собирается. Ну, я ему и поверил. Рита ведь действительно у нас нервная, бывает, срывается не по делу. Тяжелая у нее судьба. Сестра моя Шура, мать Риты, как ее родила, так сразу и запила. Беды одна за другой на нее посыпались. А она не смогла им противостоять. Шурка замуж рано вышла, уехала в Перелазы к мужу жить. У него в Перелазах был дом — от бабки остался. Познакомились в Дубровске. Сережа учился на тракториста, а Шурка на повара. Жили в общежитии профтехучилища. Жили весело, ни о чем не задумывались. Было им по шестнадцать лет. Гуляли по городу; когда были деньги, покупали мороженное, газировку, пиво, ходили в кино. Когда денег не было, жарили привезенную из дома картошку на сале, хрустели квашеной капустой, приготовленной умелыми мамиными руками. Запивали дешевым портвейном. Хорошо было жить. Каждый день — праздник. Хотелось, чтобы эта жизнь никогда не кончилась: капуста, картошка, банки с соленьями из родного дома; мороженое, пузырящаяся, радостная газировка, кино, музыка, песенки; молодая, на все всегда согласная девчонка Шурка, молодой, безбашенный Сережка — и никаких забот, никаких обязательств. Решили пожениться. И поженились, едва им исполнилось по восемнадцать. Закончили свою учебу, уехали в Перелазы. Поселились в бабкином доме, который давно уж требовал ремонта. Пока о ремонте решили не думать. Не до того. Мать наша помогла купить корову, поросят, птицу. Посадить огород. Вскоре забеременела Шура Риткой, а Сережка загулял с местной бабой, пить начал. Пить от обиды начала и Шура. Ведь и корова, и поросята, и гуси с утками, и огород, и дом — это тяжелый, бесконечный, каждодневный труд, — продолжал дядя Володя. — Склонность. А Шуре с Сергеем как полегче, как проще хотелось жить, чтобы без напряжения. Как это у нас говорится? С утра выпил — весь день свободен. Вот по этому пути оба и двинулись. После рождения Ритки они развелись. Шура с дочкой в доме остались, а Сергей скитался от одной бабы к другой, пока не помер. Зарезал его кто-то по пьянке. А Ритка больная родилась, вывих бедра, что ли. Как-то так. Конечно, Шура ее не лечила. Не до того ей было, бедняге. Ритке, наверное, и годика не было, мать нашу в деревне вилами тракторными закололо. Ехали на сенокос, мать в кооперативе работала, сидели в кузове большой машины, а навстречу пьяный тракторист. Она одна и погибла. Отец такого горя не пережил, вслед за матерью умер через полгода. Шура, думали, тоже помрет. Она даже самоубиться хотела. Моя женка покойная то и дело к ним с Риткой ездила, помогала, как могла. Но Шурка совсем с катушек скатилась, с мужиками пошла путаться — не остановить. Дверь всегда нараспашку, никому не отказывает, всех привечает. Шурка корову пропила, потом свиней. Ничего у нее не осталось. Наши отношения разладились. Мы Ритку к себе хотели забрать, но в нашем детском садике места не давали, говорили: надо опекунство оформлять. А кто ж при живой матери позволит его оформить? Потом Шурку материнства лишили, но Рита уже в школу ходила, ее в интернат забрали. Мы наведывались к ней в интернат, гостинцы возили. На какое-то время Шурка за ум взялась, ребенка вернули. Но нормальная жизнь быстро закончилась, она опять запила. Ритка уже подростком была, поэтому в интернат ее больше не отправили. А когда она нормальной жизнью зажила в Дубровске с Игорем, я радовался, что наконец-то девчонке повезло. Игорь по первости мне нравился. Они ко мне вместе приезжали. У меня хозяйство свое, сыновьям помогать надо. Они в городе живут. Вот и Рита приезжала. То свинью зарежу, им окорок отдам, то яиц подсобираю. Вот так и в этот раз приехали. Ночь была. Я сначала не разобрал, кто это ко мне в гости в такое время. Они приехали, сразу спать легли, говорят: завтра все объясним. Вот так я толком и не понял ничего. Что ей теперь будет?

— Тюрьма ей будет, — Танова разжалобил этот дядя Володя, ему вовсе не хотелось огорчать старика, поэтому он не стал вдаваться в подробности.

— Вы не судите ее строго. Сирота она. Жизнь у нее такая сложная.

— Судить не мы будем, мы только расследуем и доказательства собираем, а там как судья решит. Всего доброго, Владимир Никитич.

— И вам того же.

Танов посмотрел на часы. Витков, наверное, уже ушел. Он набрал номер его рабочего телефона, но никто не ответил.

Витков собирался дождаться результатов допроса, но позвонила Марина и сказала, что сегодня надо обязательно встретиться. Он вспомнил, что непосредственный начальник Танова сейчас в Дубровске и вполне может его подменить. Витков позвонил Козыреву, предупредил, что должен уйти, обещал завтра рано быть на работе.

Марина приехала к нему домой, как и договорились, в девять вечера. Он только что вбежал в квартиру. Надо хотя бы чайник поставить. Готовить ужин некогда. Колбаса и сыр есть в холодильнике, пирожные он купил только что.

Пришла Марина. Красивая, молодая. В квартире запахло духами. Сели пить чай. Марина сразу начала с новостей:

— У нас будет ребенок.

Новость была неожиданной. Витков поперхнулся. Марина встала и похлопала по спине, помогая откашляться.

— Ты разве не рад?

— Я… Даже не знаю… Нет, я, конечно, рад. Просто очень неожиданно, — он говорил так сумбурно, что самому стало неловко. Чтобы исправить положение, встал, обнял ее за плечи и поцеловал в душистые волосы.

— Я очень рад.

Только утром Витков понял, что на седьмом небе от счастья. Теперь Марина переедет к нему навсегда. Она будет ждать его дома, как бы долго ему ни пришлось находиться на работе. Надо думать о свадьбе.

Просто пойти в загс и расписаться? Нет, лучше позвать гостей. Ведь Марина еще никогда не была невестой. Она наверняка захочет надеть белое платье. Сколько позвать гостей? Если позвать всех друзей и родственников, получится слишком много. А если кого-то не позвать, будут обижаться. С этими мыслями он приехал на работу. Все. Надо приступать к делам. Позвонил Танову, попросил срочно зайти. Павел Николаевич захватил протокол допроса Лунова, а также протокол допроса Ритиного дядьки. Витков сразу спросил про Лунова-старшего.

— Я вот что подумал, отца этого Лунова тоже закрывать придется. Павел Николаевич возразил:

— Арестовать его мы не сможем.

— Это еще почему?

— А какие у нас доказательства?

— Как это, какие доказательства? Он же его на работе прикрывал. А? Как он это объяснит? Тут все сработает против него.

— Понятное дело, ему никак не отвертеться — прикрывал сына. Но откуда ему было знать, что они ребенка своего убили? Может быть, Игорь наврал ему с три короба, что с женой поссорился, что куда-то в другое место надо съездить. Мы ведь никогда не докажем, что Игорь ему сказал, мол, батя, я свою дочку замочил, тело уже спалил, теперь следы заметать еду. А ты меня прикрой здесь. Тут ситуация такая, как и с дядькой этим. Прикрывал, но об убийстве не знал. Если знал, доказать нельзя.

— Ну, в общем, да, логично. А решение-то по отцу в любом случае принимать надо. Давай, выделяй материалы в отдельное производство, я кому-нибудь из новых следаков поручу отказной оформить, пусть на таких делах тренируются. А сам-то Лунов-младший что говорит? Признает вину?

— Ничего он не признает. Но сам факт не отрицает. Говорит, умышленно никого не убивал. Жена скандалить начала, а он, выпивши был, вот и не рассчитал, хотел в стену попасть кулаком, а попал ребенку по голове. Потом лег спать. Врачей Ястребова сама вызывать не стала. А утром девочке хуже стало, поэтому в больницу побоялись идти. Думали — переболеет, побои заживут. А она умерла. В общем, он надеется соскочить, а жену посадить. Вот и все.

 

Глава 24

Сегодня Игорю так и не удалось уснуть. Нервное напряжение сказывалось. Он не знал, сколько сейчас времени, но ждал щелчка металлического засова. Чувствовал, что близится утро. В камере-одиночке сыро и холодно. Хорошо, что он один. Игорь напрягся: щелкнула железная дверь.

— Подъем! — голос надсмотрщика и мертвого разбудит. Затем опять щелчок, дверь закрыли.

Игорь вскочил. Повернулся спиной к двери и три раза осенил себя крестом. Затем подошел к раковине, умылся, вытерся висящим на гвоздике полотенцем. Поднял голову, посмотрел на потолок: возле лампочки сидит паук. Убивать паука — плохая примета, но это не останавливает Игоря. Он снимает тапок и, размахнувшись, с силой бьет по пауку, едва не зацепив лампочку. Паук падает.

Игорь уповает только на бога. Он еще раз осеняет себя крестом и произносит:

— Господи, один ты можешь мне помочь, — в том, что камеры с такими заключенными, как он, находятся под видеонаблюдением, Игорь не сомневается. — Я не знаю, в чем я виноват, за что мне все это. Господи, прошу твоей помощи, помоги мне пережить все это, дай мне сил. Я уверен, что скоро все образуется, станет на свои места, меня отпустят, я вернусь домой.

Он снова осеняет себя три раза крестом, поворачивается к двери и стоит неподвижно. Капает вода из крана в железную раковину — капля за каплей.

Снова слышен скрежет дверного засова, снова голос надсмотрщика:

— Лунов! На выход!

Игорь выходит в коридор. Его досматривают и ведут на допрос. Когда Игорь увидел следователя, перехватило дыхание. Вчера его допрашивали два часа, не меньше. Он думал, что все рассказал. Взгляд следователя пугал Игоря. Раньше ему мало приходилось общаться с полицейскими, но то, что этот свое дело знает, Игорь понял еще на первом допросе, когда проходил как потерпевший.

— Здрасьте, — на всякий случай бросил Игорь.

— Присаживайся, — Танов кивком показал, на какой стул ему сесть, — ну что, приступим. Давай все по порядку, не торопясь, начиная с самого начала, с того момента, как ты вернулся с работы и убил свою дочь.

— Я же вчера все рассказал.

— Вчера я тебя допрашивал в качестве свидетеля. А сегодня у тебя уже другой статус. После задержания и возбуждения уголовного дела человек становится подозреваемым, а после предъявления обвинения обвиняемым. Поэтому еще много говорить придется, — спокойно растолковал ему Танов. — Итак, еще раз, все подробно, с самого начала. Как и за что ты убил свою малолетнюю дочь, дальше все по порядку.

— Я имею право на адвоката.

Танов медленно поднялся и направился к Лунову. Тот дернулся, как бы ожидая удара. Но Павел Николаевич не применял физической силы к своим подследственным. Он подошел к Игорю, наклонился, упершись руками в колени. Вот так: глаза в глаза. Лунов не выдержал, отвел взгляд.

— Будет тебе адвокат. А пока он сюда едет, ты рассказываешь мне все, о чем я тебя спрашиваю. Все понятно?

— Понятно, — препятствовать следствию Игорь не собирался. Лучше он попробует все свалить на жену.

— Ну, вот и славненько. Тогда, пожалуйста. Слушаю вас, Игорь Константинович, — Игорю показалось, что в голосе следователя послышались саркастические нотки.

— Что рассказывать?

— Я тебе уже два раза повторил, — Танов неожиданно повысил голос. — Что тут непонятного? Я же сказал, все с самого начала, как убивал свою дочь.

— Ну, в общем, когда я возвращался с работы, ну, из Москвы, по дороге в маршрутке выпил пива. Приехал домой, жена начала ругаться. На этой почве у нас с ней и произошел скандал, а потом я нечаянно ударил ребенка по голове. Я не хотел его трогать. Я в самом деле случайно по нему попал, — он прикрыл глаза рукой.

— Ты ни разу не назвал свою дочь по имени, ни вчера, ни сегодня, употреблял только слово ребенок, которое само по себе мужского рода. Ты ведь изначально испытывал к ней неприязнь?

— Ничего подобного я к ней не испытывал, просто у меня это четвертый ребенок. И мне все равно было, есть она или нет. Мы не собирались заводить детей. Так получилось.

— Где девочка находилась, когда ты нанес первый удар? — перебил его Танов.

— В коляске.

— Дальше.

— Ну, дальше мы продолжали ругаться. Рита взяла ребенка на руки, и я опять нечаянно его ударил. Я хотел толкнуть Риту и случайно попал ребенку по голове. Потом я лег спать. А когда утром проснулся, то увидел у ребенка синяк возле уха. Я испугался. Но «Скорую» вызывать мы не стали. Думали, что пройдет. Мне стало жалко ребенка, и я поехал покупать детскую кроватку. Когда вернулся, собрал ее, Ритка переложила ребенка туда. А ему лучше не становилось. На следующий день мы увидели, что ребенок уже не дышит.

— А на балкон вынесли, когда девочка умерла или еще живую?

— Когда умерла.

— Почему не сообщили в полицию?

— Испугались. Но я не хотел убивать. Я ударил совершенно случайно, — Лунов опять прикрыл глаза рукой, будто желая смахнуть выступившие слезы. — Я не хотел.

— Что было дальше?

— Я вынес труп на балкон.

— Зачем?

— Чтобы запах не пошел. А потом мы решили сжечь тело. Я купил специально для этого сумку, топор, лопату и розжиг для дров. Вызвал такси, вывез тело ребенка за город и там сжег. Закопать не получилось, земля была еще слишком мерзлая. Поэтому ждал, пока все сгорит дотла.

Несмотря на то, что история уже была известна Танову, слушать все это было невыносимо. Он еле сдерживал себя, чтобы не сорваться и не размазать по стене чудовище, сидящее напротив.

— В какое время суток вывозил девочку? — Танов задавал вопросы повторно. Если человек врет, то обязательно где-нибудь проколется.

— Ночью. Я вызвал такси в двенадцать часов. Пока доехал туда, потом очень долго тело горело, потом поймал машину и вернулся домой, было уже пять утра, — Игорь замолчал в ожидании следующего вопроса.

— Дальше.

— Когда я вернулся, то мы с Риткой стали планировать инсценировку похищения. Она купила все необходимые женские вещи. Потом я уехал в Москву, на работу, чтобы отвести от себя подозрение. На следующий день я вышел с территории «Пассажа» так, чтобы никто не заметил моего отсутствия, и вернулся в Дубровск. Мы договорились, что Ритка выйдет с коляской на прогулку, в коляску положит комбинезон ребенка, набьет его тряпками, коляску закроет дождевиком.

— А твой отец ведь обо всем знал?

— Ничего он не знал. Я сказал, что должен по делам отлучиться, а куда и зачем, не говорил. Меня ведь не было меньше суток.

— Дальше.

— Ну, я приехал в Дубровск на автобусе, чтобы по билетам не засветиться. Ритка сделала все, как договаривались, оставила коляску возле зоомагазина, я ее забрал. Завез в какой-то подъезд, вещи из коляски вытащил, сложил в сумку, а коляску оставил в этом подъезде. Переоделся в мужскую одежду, сложил женские вещи тоже в сумку. Потом сумку сжег за гаражами. Вот и все.

— Вчера, перед тем как отправить Ястребову в камеру, ее досмотрели металлоискателем. В правой ноге обнаружили что-то металлическое. Вызвали хирурга, вскрыли. В ноге оказалась пуля от пневматического пистолета. Что ты на это скажешь?

— Она сама начинала меня доставать. Я один раз сорвался и выстрелил в нее. Врача вызывать не стали, полиции боялись. Ранка долго заживала, но потом все заросло. Мы думали, пуля вышла.

— Ну, ты и тип, — не выдержал Танов. — Тебе пожизненное светит. Сейчас подъедет адвокат, будем записывать все на бумагу, а пока подумаешь в соседнем кабинете, не упустил ли чего, — Павел Николаевич позвонил и попросил увести задержанного.

Танов откинулся на спинку кресла. Он много лет расследовал убийства. В начале карьеры каждый случай вызывал бурю эмоций, но постепенно он привык держать эмоции в узде. Это называется профессиональная деградация. Даже на самые жестокие убийства он смотрел хладнокровно. Такая работа. И все. Но случай с Леночкой Ястребовой был исключением. Хотелось сейчас же и собственноручно убить этого Лунова.

Адвокат приехал только через час. Как и все адвокаты, которым платит не обвиняемый, а государство, причем копейки, он относился к своим обязанностям формально. Никуда свой нос не совал, следователю не мешал, выписал ордер, расписался, где надо, и собрался уходить. Но Танову пришлось его задержать.

— Борис Степанович, это еще не все. У нас с вами сегодня много дел.

— А я думал, только допрос.

— Нет. Есть еще вторая задержанная, сейчас скажу, чтобы ее привели. Вообще-то, по одному делу у подельников должны быть разные адвокаты, но пока они в статусе подозреваемых, можно воспользоваться услугами и одного. А на предъявление обвинения найдем ей кого-нибудь другого. Потом проверка показаний на месте будет. Поедем к ним домой, а затем съездим туда, где он сжег свою дочь. Так что дел до ночи.

— Может, на завтра перенесем?

— А завтра выходим в суд с избранием меры пресечения.

— А кому избирать будете?

— Как кому? Обоим родителям.

— Мне сегодня еще в наркоконтроль надо, сейчас позвоню, предупрежу, что не приеду.

Как и ожидали, репортеры уже атаковали здание Следственного комитета. Поэтому подозреваемых выводили через задний двор. Когда приехали на улицу Яблочкова, там собралось столько народа, будто на митинг. И откуда эта утечка? Откуда люди знают, что сюда должны привезти Ястребову и Лунова?

Подозреваемые ехали в автомашине с окнами, закрытыми специальными решетками. Когда подъехали, стало ясно, что выводить сразу двоих довольно опасно. Такое количество народа затопчет не только преступников, но и полицейских вместе с ними. Поэтому сначала конвой вывел Ястребову. Восемь человек в бронежилетах создали коридор от машины до подъезда, двое держали Ястребову под руки. Но как только она вышла из машины, толпа зашумела, в сторону Ястребовой полетели камни. Крики: «Твари», «Мрази», «Детоубийцы», «Убить их надо» доносились со всех сторон. Полиция не справлялась с толпой. Люди обступили машину, в которой остался Лунов, и начали бить палками по окнам. Водителю была дана команда уезжать. Тут подоспели репортеры. В этот день провести следственное действие так и не удалось. Было принято решение перенести все на завтра, а точнее на следующую ночь.

После того, как полиция вместе с задержанными уехала, народ еще долго не расходился. Возле подъезда, где жила Леночка Ястребова, на кем-то предусмотрительно вынесенной табуретке стояло ее фото в черной рамке. Фотография утопала в живых цветах и игрушках.

Витков, уставший и разбитый, сидел в своем кабинете, когда Танов зашел к нему с двумя томами уголовного дела.

— Слушай, Павел Николаевич, а может быть, по сто пятьдесят? Устал я от всего этого, напряжение снять хочется.

— Прямо здесь?

— Зачем? В «Голубую Лагуну» зайдем. Там и поесть нормально можно.

— Я бы не отказался. Есть действительно хочется, в гостинице ресторан скоро закроется, поужинать не успею.

— Тогда неси свои тома обратно и выходи на проходную.

Народу в «Голубой Лагуне» оказалось много, свободных столиков уже не было. Но администратор ресторана, увидевший Виткова, поспешил ему навстречу.

— Добрый вечер, Сергей Васильевич, будете ужинать?

— Да, решили с коллегой перекусить. Наш столик свободен?

Так как ресторан находился в двух минутах ходьбы от Следственного комитета, для сотрудников, часто посещавших это заведение, всегда имелся резервный столик в глубине зала.

— Конечно, пройдемте.

Администратор проводил их до столика, тут же подошел официант, принес меню. Витков, не открывая его, попросил триста грамм водки «Русский стандарт» и винегрет. Танов тоже согласился на винегрет.

— Подавайте. С горячим определимся попозже, — привычно командовал Витков.

Официант удалился и через пять минут вернулся с графином и двумя рюмками. Пока Витков наполнял рюмки, подали винегрет.

— Ну что, за окончание расследования?

— Да, не простое было дельце, — Танов поднял рюмку, чокнулся с коллегой и залпом выпил.

Витков тоже выпил, поморщился и закусил винегретом.

— Не могу понять, откуда берутся такие отморозки. Ну ладно, Ястребова, там все понятно. А этот Лунов, чего ему в жизни не хватало? Вырос в нормальной семье, в полном достатке, ни в чем не нуждался. Как он такой тварью стал?

— Я бы не сказал, что семья там нормальная. Ведь отец его такой же, как и он. Отец над этим Луновым так в детстве издевался, бил по делу и без дела. Это и мать Лунова, и соседи подтверждают.

— А куда же смотрела мать?

— Никуда не смотрела. Она собой была занята. Новые наряды, маникюры, педикюры. Только бы мужу понравиться. А ребята наши говорят, у нее дома такой порядок ослепительный, такая стерильная чистота, как в хирургическим отделении. Тоже — чтобы мужу угодить. По словам соседей Лунов-старший всю жизнь гулял от своей жены. Это ее тревожило по-настоящему. А воспитанием детей занимался отец. Воспитывал, как правило, кулаками. Еще неизвестно, у кого жизнь слаще была, у Лунова или у Ястребовой.

— А что с младшими детьми Луновых?

— Младшие мальчики — близнецы. Служат в армии. Осенью вернутся домой. Родители надеются, что будут поступать в технический ВУЗ. Они не такие, как Игорь. Не так озлоблены. Их всегда двое — у них свой мир. Это помогает при формировании характера. Да и побоев им меньше досталось. Большая часть отцовского недовольства жизнью пришлась на долю Игоря.

— Ну что, предлагаю свиную отбивную. Здесь ее хорошо готовят.

— Я не против.

Когда принесли горячее, содержимое графина подошло к концу. Разговор был в самом разгаре, поэтому Витков попросил повторить.

— Это же надо такое придумать, — не унимался Витков, — все так четко спланировал.

— Так у него же отец был сотрудник милиции. Сыночек, видимо, в детстве рассказов от него наслушался, детективов насмотрелся и включил свою бурную фантазию.

— Если бы не удаленное фото в телефоне, то, наверное, мы еще долго бы этого ребенка искали.

— Нет. По поведению Ястребовой сразу все было понятно. С самого начала ее колоть надо было.

Долго еще сидели следователи за ресторанным столиком, перебирая только им понятные частности законченного громкого дела. Потом долго гуляли вокруг гостиницы «Голубая Лагуна», с удовольствием вдыхая ночной мартовский воздух, пахнущий дымком и настоящей весной. Да, настоящей весной — она уже не за горами. Слабый ветер нежно покачивал ветви деревьев, которые скоро зазеленеют. Высоко в небе неспешно плыли прозрачные облака, в просветах между ними то и дело улыбалась добродушная луна.

— К богу плывут облака, — неожиданно для самого себя сказал Танов, вспомнив вдруг Наташу и ее любовь к творчеству Марины Цветаевой.

— Куда? — искренне удивился дубровский следователь, не ожидавший от коллеги знания поэтических строк.

— К богу, куда же еще? — ответил Танов и зевнул. — Поздно уже. Пожалуй, пора по домам.

Так закончился еще один день следователя Павла Николаевича Танова.

 

Глава 25

Рита проснулась от очередного кошмара. Она резко села на кровати, провела рукой по лбу и поняла, что вся взмокла.

— Господи, опять этот сон.

Она обвела взглядом камеру, вспомнила, что уже второй месяц находится в колонии общего режима. Серые бетонные стены, решетки на окнах, железный умывальник, даже шконка, на которой она спала, — все это настолько отвратительно, что порой не хочется жить. Если бы ее определили в камеру с другими заключенными, то, наверное, было бы легче. Однако была бы она жива в общей камере? Ведь уже два раза на Риту покушались. В тюрьме не любят детоубийц.

Рита схватилась руками за голову и сидела так около часа. За что ей это наказание? Каждую ночь к ней приходит Леночка. Она тянет к ней свои маленькие ручонки, потом улыбается во весь рот, так что видны четыре прорезавшихся передних зуба, и пытается что-то сказать. Но Рита не может разобрать, что она говорит. Хочет обнять ее, притянуть, прижать к себе, но… Девочки рядом нет. Рядом — пустота.

И так ночь за ночью. После того как девочка исчезает, уснуть Рита уже не может. Вспоминает деревню Перелазы, окрестности. Счастливые минуты под рябиной. Мечтает о том, как будет жить после колонии. Найдет работу. Пойдет учиться. Выйдет замуж. Родит ребенка. Стоп! Возникает личико погибшей дочки. Широко раскрытые глаза, тонкие пальчики. Птичий запах нежной детской головки возвращает в реальность. Леночки больше нет. И никогда не будет. Не побежит ее девочка по зеленой траве, резво перебирая крепкими ножками. Не удивится желтому одуванчику. Не заглядится на облачко, похожее на барашка. Никогда не будет она нарядной первоклассницей, не будет запевалой в школьном хоре. Никогда не будет у нее косичек, белых бантов, туфелек с перепонками, большого красного мяча.

Ночь никогда не кончится для Риты. Утро настанет, но не для нее. Рита плачет. Потом стонет. Потом тихо скулит. Потом засыпает. Чтобы завтра все началось заново. Лютики, одуванчики, бантики, сандалики, красные шарики. И опять ночь. И опять безрадостное утро. И так без конца.

Отца Леночки Ястребовой Игоря Лунова приговорили к девятнадцати годам колонии строгого режима. О том, каково ему там, знают только его родители, да и то в общих чертах. Игорь не любит рассказывать о себе, тем более в письмах. А для свиданий время еще не пришло. Колония строгого режима — не пионерский лагерь.

Однако бывший милицейский начальник Константин Лунов надеется, что если Игорь будет вести себя хорошо, то срок ему непременно скостят. И его первенец еще сумеет найти свое место в жизни.

Раиса Лунова не может думать ни о чем другом, только о судьбе сына. Она горячо молит бога о помощи ее мальчику и искренне верит, что ее молитва не останется без ответа.

 

Глава 26

Апрель был прохладным. Весна запаздывала. Последние апрельские дни удивили жарой. Потом резко похолодало — и зацвела черёмуха.

— Вот так все и случилось, — сказал Танов, отодвигая чашку с остатками кофе. Вкуснейшие Тамарины оладьи остывают на большом блюде, кофе выпит; Ваня, умяв с десяток маминых оладушек, давно ушел к своим «стрелялкам», а Танов с женой все сидели за кухонным столом, не в силах подняться и заняться домашними делами, которых так много накопилось к этим длинным первомайским выходным.

Дело о пропавшей девочке в Дубровске давно закончено. Вернувшись домой, на вопросы жены, искренне переживавшей за судьбу исчезнувшего младенца, Танов отвечал кратко, сухо, невразумительно. И не потому, что не хотел говорить о подробностях этого нашумевшего дела, а потому, что чувствовал: не пришло время рассказывать. Сам не может понять до конца, почему он, суровый следователь, принял так близко к сердцу эту, в общем-то, простую и непритязательную историю. Ну, поскандалил мужик с женой, случайно ударил восьмимесячную дочь, к врачам не обращались, боялись наказания; девочкам умерла, было начало марта, мороз — положили труп на балкон, затем сожгли. Чтобы никто ничего не узнал. Главное — самим не пострадать. А ребенок? Ну что ребенок? Его уже нет. Живой думает о живом. Как сделать, чтобы никто не заметил пропажу ребенка? Разыграть похищение. Вот и все. Похищение разыграли возле зоомагазина, куда мать зашла купить корм коту. Ошибка. Отец переоделся в женскую одежду якобы похитительницы. Его фотография оказалась в мобильнике жены. Вторая ошибка. Так и раскрыли преступление. Но все-таки почему, случайно ударив младенца, отец, одумавшись, не вызвал «Скорую»? Почему мать не помчалась, сломя голову, завернув малышку во что придется, как была, в тапочках и халате в больницу — по снегу, по льду, только бы успеть? Так поступила бы любая мать. Не любая, — поправил себя Танов.

— Конечно, не любая. Но эта… Эта пила чай, шампанское, ела сыр, хрустела зелеными огурцами, спала, ругалась с мужем, смотрела телевизор, склоняла мужика к любовным утехам, гуляла по улицам, наслаждаясь морозом и солнцем. А ребенок плакал, умирал, умирал и умер. Потом лежал на балконе, на трупик падал снежок.

— Почему? — спросил Танов у самого себя, безотрывно глядя в широко раскрытые серые, такие любимые глаза Тамары.

— А потому, — сказала вдруг Тамара, и глаза ее потемнели и сузились, — потому, что в этой истории никто никого не любил.

— Никто никого не любил? — переспросил Танов, хотя давно и сам это понял.

— Да, именно так, — Тамара протянула через стол руку, и Танов положил на ее руку свою.

— Рита не любила мать. И всячески лелеяла в себе эту нелюбовь. Не любила и Игоря. Не любила и дочь. Кого же любила? Разве что себя.

Игорь не любил ни отца, ни мать, ни братьев. Не любил и Риту, как и двух бывших жен. Не любил никого из четверых своих детей, в том числе и эту крошку, которую нечаянно убил. Любил ли Игоря отец? Любила ли мать? Нет, конечно. Если что-то и любили оба, так это то, что определяется словами: достаток в семье. Ну, и так далее, — совершенно неожиданно улыбнулась Тамара. Улыбка у нее была замечательная — все лицо озарялось ясным и ровным светом. При таком свете и беда — не беда, и горе — не горе, а уж если выпадет радость…

Танов встал и подошел к окну. Под окном росла огромная и раскидистая черемуха. Он любовался этой черемухой много лет. Вот и сейчас цветущие ветки стучали в окно, словно настойчиво просили впустить. Танов открыл окно. Вдохнул знакомый с детства чарующий запах.

— Весна пришла, — Танов отломил веточку, налил воды в стакан и поставил стакан с черемухой перед Тамарой.

— Опять весна на белом свете, — Тамара засмеялась счастливо.

— Бери шинель, иди домой, — ответил ей Танов. — Все, поехали в Царицыно. Погуляем, подышим. Весна-то не каждый день.

— Зови Ваню, — согласилась Тамара и принялась убирать со стола посуду.