Много лет было посвящено поиску документов и свидетелей, связанных с Оренбургским Успенским женским монастырем и Казанским кафедральным собором. И не безрезультатно! В фонде 7979, оп. 1, ед. хр. 27, л. 78 (ЦДНИ) был найден «Протокол заседания фракции ВКП(б) при Губисполкоме от 09.06.1928 г.» В параграфе 3 — «Слушали: Докладная записка ГАО (Губернский административный отдел. — Г. Д.) о результатах обследования бывшего Оренбургского Успенского женского монастыря». ГАО считает необходимым и возможным закрыть здание церкви и передать его школе «Воздухобоя» (будущее ЧВАу. — Г. Д.) по следующим причинам... И далее ГАО перечисляет причины, по которым считается возможным закрытие церкви. Среди них: «Религиозная община насчитывает всего 116 человек, да и живут они вне района монастыря (после закрытия монастыря в 1923 году монахини рассеялись по частным квартирам в городе. — Г. Д.). Церковное здание используется не в полной мере, оно расположено в 412 метрах от другой «Кладбищенской» церкви. Общиной нарушен Договор в части ремонта здания культа и хранения имущества...» Под протоколом подпись поставил и. о. председателя губисполкома Ш. Фридман. Вывод — закрыть!

В своей статье «Во имя апостолов Петра и Павла» зав. отделом Облгосархива Т. Судоргина дает формулировку Президиума Оренбургского горсовета (октябрь 1929 г.), по которой предлагалось: «...подработать вопрос о передаче Дому Красной Армии Петропавловской церкви». Спустя месяц горсовет принял решение о передаче церкви Союзу металлистов, которые тоже церковь не заняли, видимо, потому, что храм им был не нужен. В результате Петропавловская церковь была снесена. По рассказам своего отца я знал, что городские власти прежде, чем снести какую-либо церковь, пускали, так называемые «Подписные листы», в котором опрашиваемый ставил свою подпись о согласии уничтожения той или иной церкви. Не так давно такие «Подписные листы» удалось просмотреть. Их хранилось много — целое дело. Текст объяснения причин необходимости закрыть церковь был заготовлен заранее, аналогичен во всех «Протоколах», кроме того, в таких текстах добавлялось требование о запрещении колокольного звона, так как «сливаясь с заводскими гудками, он тормозит индустриализацию страны». Выдвигалось требование снять со всех церквей колокола и «передать их как металлолом на индустриализацию страны» (ГАОО, Р.ф. 63, оп. 1, ед. хр. 195). Судя по многим Протоколам, не везде присутствующие единогласно поддерживали такие требования. Вот пример: «Протокол №19 общего собрания хозцеха от 15.01.30 г. (лист дела 37): Присутствовало 100 человек. Должно — 147. Требование закрыть все церкви и снять с них колокола поддержало 45 человек, против — 13, воздержалось — 42 человека. Председатель Кузьмин». В этом же деле есть предложение и по Казанскому кафедральному собору. Его предлагалось закрыть, а здание передать под... И далее следовали различные предложения. Подумалось тогда, пусть закрыли бы храм. Но в здании, обладавшем исключительной акустикой, можно было бы разместить концертный зал, сохранив при этом памятник архитектуры! В Большой Советской Энциклопедии акт бессмысленного уничтожения зданий и сооружений памятников истории и культуры называется вандализмом.

Итак, первый взрыв прозвучал 19 мая 1932 года. Его подрывали до 1936 г. Долгие годы считалось, что взрывы уничтожили все, что имел собор. Это не так. Главное, что не смогли уничтожить взрывы — память людскую и слов сожаления о содеянном! В наши дни стало известно, что кое-что из материальных ценностей, некогда принадлежавших собору, сохранилось. В Покровском храме, что на улице Маврицкого, продолжают служить людям картины-иконы, написанные в 1894 году прославленной рукой мастера, известного русского художника В. Маковского. Вот их перечень:

1. Моление о чаше. Холст, масло. Размер 129x177 см. Реставрация произведена художником-реставратором Грива С. И. в 1995 году. Об этой картине следует сказать особо: когда ее вырезали из рамы в Казанском кафедральном, в 1931 году, она была сильно повреждена и некоторые фрагменты ныне на ней отсутствуют. Их срезали.

2. Воскресший Христос. Холст, масло. Размер 180x285 см. Картина была насквозь прорвана вверху. Реставрирована в 1994 году.

3. Явление Богородицы Сергию Радонежскому. Холст, масло. Размер 190x248 см (после реставрации). Повреждения: общее загрязнение слоя, местное отсутствие красочного слоя.

Об этой картине-иконе не могу не сказать о своем впечатлении — смотришь на нее и удивляешься свежести красок, художественности образов. Впечатление такое, что она написана не 100 лет тому назад, а только вчера! Все картины-иконы В. Маковского, помещенные здесь, — превосходны! Но эта!.. Меня она потрясла!

4. Воскресение Христово. Холст, масло, 176x356 см. Общее загрязнение красочного слоя.

Остальные выполнены на жести. Их размер 210x93 см. Перечень повреждений: деформация металлического листа, сильное загрязнение, местами утрата красочного слоя. После проведения реставрационных работ эти повреждения не заметны. Все эти иконы были переданы Покровской церкви Музеем изобразительных искусств Оренбурга в 1994 году.

Автору довелось побывать в Киево-Печерской лавре. Экскурсии по ней там водят местные священнослужители. Почему бы, подумалось мне, в свободное от службы время, не организовать искусствоведческие экскурсии в этом храме? О возможности такого должна решить наша Епархия. Они (экскурсии) могут послужить источником доходов для восстановления и реставрации местного храма...

И еще о чем подумал я: не случайно и символично, что эти иконы оказались именно в этом храме, оставившем заметный след в развитии истории нашего города — в нем зарождалась женская община, выросшая позднее до Оренбургского Успенского женского монастыря, крупнейшего в России, и еще одной архитектурной жемчужины Оренбурга, возведенной по проекту профессора архитектуры Константина Тона.

От Казанского кафедрального уцелела частично и каменная кладка ограды собора. Ныне она опоясывает обрывистый спуск к Уралу на набережной, сохранившей и в наши дни старое название «Беловка».

Долгие годы в ограде Областной выставки народного хозяйства находились фрагменты кованой ограды собора. Ныне они перенесены в ограду Иоанна Богословского храма, что на Григорьевской улице.

Вспоминая о прошедшем и уцелевшем, как не сказать: «Память убить невозможно! Особенно у народа!»