Пролог

— Вы хотите, чтобы я похитил ее? — Фрэнк Уайлдер медленно поднялся из-за стола. Нахмурившись, он принялся мерить шагами кабинет, насколько позволял телефонный шнур. — Если я не ошибаюсь, сэр, федеральный закон никто не отменял, и это все еще считается преступлением, — добавил он, останавливаясь у окна.

Как нередко бывает в Сиэтле в середине сентября, внизу клубился густой туман, сквозь который едва проступали очертания домов и машин. Впрочем, Фрэнка Уайлдера не очень интересовало происходящее на Восьмой авеню. Его вниманием безраздельно владел судья Джералд Фэллоуз.

— Похищение — только в крайнем случае. Для ее же пользы. Если откажется нам помочь.

— Насколько я понял, вы для себя уже все решили и речь идет лишь о выборе подходящего момента.

Это означало, что ближайшие недели Фрэнку предстояло заниматься наблюдением за Сьюзен Фэллоуз Ранделл, вместо того чтобы отправиться, как он собирался, на острова на своей яхте «Утренняя звезда». Два месяца прошло после смерти его сестры, однако Фрэнк все еще остро переживал утрату. Он так надеялся оставить все дела и хотя бы несколько дней побыть в одиночестве. Может быть, вдали от шума и суеты он наконец смирился бы с неизбежным и боль, не оставлявшая его ни на минуту, начала бы стихать. И вот за каких-то пять минут все его планы пошли прахом — так разматывается клубок шерсти, устремляясь вниз по ступенькам лестницы.

— Двенадцать лет назад Сьюзен обнаружила, что она мне не родная дочь, и очень болезненно на это отреагировала, — продолжил судья Фэллоуз. — Ушла из дому и уже никогда не возвращалась. Все попытки к сближению отвергала. Даже в прошлом году, когда погиб ее муж. — Судья на мгновение умолк, видимо пытаясь справиться с волнением, затем заговорил более спокойным голосом: — Она дала ясно понять, что не желает слышать обо мне. Боюсь, Сьюзен настолько упряма, что не отступится от однажды принятого решения, даже если ей будет угрожать смертельная опасность.

— Неужели вы думаете, что она не осознает всей серьезности положения, не понимает, что угрозы гангстера Люка Трейдера не пустая болтовня? Не настолько же она лишилась здравого смысла, чтобы не согласиться переехать в безопасное место? — пытался возражать Фрэнк, хотя все больше чувствовал тщетность своих усилий.

Джералд Фэллоуз — человек умный и проницательный. Уж если он предвидит проблемы со своей приемной дочерью, о которой он, кстати, ни разу не заикнулся за все десять лет их сотрудничества, то Фрэнк может не сомневаться: проблемы будут.

— Хотелось бы верить, что она не слишком строптива. Однако на это рассчитывать не приходится. — Фэллоуз умолк, а когда заговорил снова, голос звучал твердо и уверенно — таким Фрэнк привык слышать его в судебных заседаниях. — Я член федерального суда, а вы заместитель начальника полицейского управления. Фактически вы прямо или косвенно работаете на меня. Поэтому я приказываю вам предпринять все необходимое, чтобы моя дочь не попала в лапы людям Трейдера, пока я занимаюсь его уголовным делом. Если для безопасности Сьюзен потребуется временно изолировать ее, поступайте соответствующим образом.

— Разумеется, сэр, раз вы на этом настаиваете. — Отвернувшись от окна, Фрэнк почесал в затылке. — И если вы уверены…

Он знал: следовало бы сопротивляться поэнергичнее. Совершить похищение женщины — даже если это дочь высокопоставленного чиновника и все делается с его санкции — значит балансировать на грани между законом и преступлением. Однако Джералд Фэллоуз явно нуждается в помощи Фрэнка, а сам Фрэнк слишком многим обязан судье — всего не перечтешь.

Несколько лет назад, например, когда чувство вины за смерть напарника-полицейского едва не довела Фрэнка до помешательства, судья сделал все возможное, чтобы тот снова обрел веру в себя. Фэллоуз научил его смотреть на вещи шире, оценивать ситуацию с разных сторон. Да, в тот день в зале суда погиб Энди, но вокруг находилось с полдюжины ни в чем не повинных людей, и ни один из них не пострадал благодаря безупречным действиям Фрэнка. А полтора года назад, когда стало известно, что сестра Фрэнка неизлечимо больна, судья Фэллоуз устроил ему перевод в Сиэтл, чтобы брат и сестра могли быть вместе до ее последнего дня.

— Да, я уверен, — ответил судья и добавил безмятежным тоном, словно зная об опасениях Фрэнка: — Если после окончания процесса она подаст на вас в суд, я возьму всю ответственность на себя. А до тех пор берегите Сьюзен как зеницу ока. Она — все, что у меня осталось, и если люди из банды Трейдера доберутся до нее…

— Не доберутся, — поспешил заверить судью Фрэнк.

С Сьюзен Ранделл ничего плохо не случится. По крайней мере, пока бьется сердце Фрэнка.

— Знаю, время не самое удачное. Вы ведь собирались взять отпуск на пару недель и походить под парусом у островов, не так ли?

— Ничего, отпуск можно отложить, пока не закончится судебное разбирательство.

— Сьюзен тоже всегда любила плавать на яхте. Всегда умела отличить левый берег от правого и фал от паруса. И не боялась шторма. — Судья задумался; казалось, в голову ему пришла какая-то идея. — Послушайте, а почему бы вам не использовать вашу «Утреннюю звезду»? Надежнее убежища трудно придумать. У людей Трейдера будет куда меньше шансов выследить Сьюзен на яхте или где-то на острове, чем здесь, в Сиэтле.

— Однако, сэр, я совершенно не представляю… — начал было Фрэнк, возражая не столько против довольно своеобразного использования яхты, сколько против присутствия женщины на ее борту.

В последние годы «Утренняя звезда» оставалась единственным местом, где можно было уединиться и собраться с мыслями. Но теперь, получив представление со слов судьи о его приемной дочери, Фрэнк чувствовал: такая гостья на яхте лишит его всякой надежды обрести хоть немного покоя.

Фэллоуз бесцеремонно прервал его:

— Не понимаю, зачем вам отказываться от путешествия? И сами бы отдохнули, и Сьюзен бы с собой прихватили. Немного солнца и свежего воздуха ей тоже не повредит. Надо полагать, на яхте ей понравится гораздо больше, чем сидеть взаперти в каком-нибудь захолустье, и она охотнее согласится нам помочь. Это тоже следует учитывать.

В интересах самой леди быть чуточку покладистей. Впрочем, особенно надеяться на это не следует. И сообщать о своих размышлениях судье он тоже не намерен.

— Как вам будет угодно, сэр, — коротко сказал Фрэнк. Тяжело вздохнув, он опустился в кресло. Затем взглянул на календарь. — А когда адвокаты Трейдера будут поставлены в известность, что вы взялись вести его дело вместо судьи Джонсона?

— Мы сообщим им об этом в пятницу. Если только они не добьются отсрочки, суд начнется в понедельник.

— Мне потребуется пара дней, чтобы все подготовить. До этого не хотелось бы беспокоить вашу дочь. А пока, если вы не против, я пошлю своего человека присматривать за ней в Эверетте.

Остаток дня и весь завтрашний день ему предстояло заниматься приготовлениями к встрече… гостьи. Прежде всего необходимо слегка переоборудовать «Утреннюю звезду» на случай, если дочь судьи не пожелает добровольно воспользоваться его гостеприимством. Установка сложных запоров и замков должна гарантировать, что судно не будет выведено из строя, если леди взбредет на ум что-нибудь сломать. Следует продумать каждую мелочь, убрать все лишнее — не дай Бог строптивица огреет его чем-нибудь увесистым. Кроме того, надо арендовать коттедж, если придется высадиться на берег.

— Отлично. Я пришлю вам с курьером информацию, какой располагаю, а также одежду и некоторые вещи на случай, если возникнет необходимость…

— …Оглушить даму и посадить в мешок? — невесело съязвил Фрэнк.

— Ну, вроде того. — Слышно было, как судья усмехнулся. — Правда, я слишком хорошо знаю Сьюзен и не удивлюсь, если ей захочется выставить меня лжецом и ради этого он пойдет за вами, как кроткий ягненок.

— Слабо верится, — пробормотал Фрэнк. Он вспомнил еще одну важную деталь. — Вы сами известите обо всем Максвелла или это сделать мне?

— Пожалуй, я сам займусь этим. А станет возражать, постараюсь развеять его опасения.

— Договорились. — Начальство Фрэнка не будет в восторге от планов судьи Фэллоуза, но и деваться им некуда. — Не вешайте трубку, я сейчас вас переключу.

— Я очень обязан вам, Фрэнк.

— Собственно говоря, это я вам обязан, впрочем, как и ваша дочь, понимает она это или нет. Берегите себя, сэр.

Пока судья дожидался, Фрэнк нажал кнопку селектора. Он представил себе, как воспримет Максвелл сообщение о предстоящей операции, и не смог сдержать улыбки. Начальник лопнет от злости.

— Чего тебе, Уайлдер? — раздался в трубке грубоватый голос Максвелла.

— Привет, Джордж, старина! Ты не забыл утром принять таблетку от давления?..

 

Глава первая

Когда телефон зазвонил в третий раз за последние десять минут, Сьюзен Ранделл застонала, повернулась и скосила глаз на часы на ночном столике. Только один человек способен быть таким настырным в такую рань редактор из издательства «Браун и Смит». Дороти никак не могла усвоить: когда в Нью-Йорке одиннадцать утра, в Эверетте всего лишь восемь, а Сьюзен редко поднимается с постели раньше десяти. Правда, Дороти звонила обычно только по важному поводу.

Может, эскизы рисунков к серии детских книг, которую Сьюзен взялась иллюстрировать месяца два назад? Они отосланы в понедельник, и если она ничего не перепутала, что уже случалось не раз, то сегодня четверг. У Дороти просто не было времени, чтобы оценить ее работу. Впрочем, редактору зачастую бывает достаточно лишь беглого взгляда, чтобы убедиться, совпадают ли концепции художника и автора книги. Если да, то она пересылала рисунки писателю. Если нет, то…

Чертыхаясь сквозь зубы, Сьюзен откинула одеяло. Она долго не работала — почти год после гибели Эндрю — и не знала, сумеет ли снова взять в руки карандаш и кисть. Но однажды Дороти прислала ей проспект книжек детской серии о Страшиле, и ей показалось забавным маленькое чучело с золотым сердцем. Она добросовестно потрудилась над эскизами, но, видимо, что-то все-таки упустила.

Приготовившись к худшему, Сьюзен сняла трубку, сделала глубокий вдох и нежно пропела свое «алло».

— Миссис Ранделл? Сьюзен Ранделл?

Это была не Дороти, а незнакомый мужчина с резким, властным голосом, какие Сьюзен ненавидела больше всего. И еще Сьюзен терпеть не могла разговаривать, не зная, сколько людей слушают ее на другом конце провода. Особенно это бесило сейчас — ей удалось поспать всего четыре или пять часов.

— Сьюзен зубной щеткой драит кафель вокруг ванны. Может быть, я могу вам помочь? Мы с ней близнецы, я просто ее злой гений. Меня зовут Сибил. Чем могу служить? — выясняла Сьюзен мягким, сексуальным голоском, растягивая слова.

На другом конце провода раздался взрыв хохота. За ним последовала напряженная пауза. Потом позвонивший тоном, не допускающим возражений, заявил:

— Миссис Ранделл, я — Джордж Максвелл из федерального управления полиции в Сиэтле.

— Как мило с вашей стороны, мистер Максвелл. — Совершенно ясно: говоривший — не тот весельчак, которого так позабавили ответы Сьюзен. Значит, в офисе был кто-то еще, отчего раздражение Сьюзен лишь возросло. — Вы звоните по определенному поводу или прервали мой сладкий сон только для того, чтобы сообщить маленькую, но приятную новость о себе?

— Я хотел бы встретиться с вами сегодня, желательно в моем офисе, — продолжал Максвелл, словно решив не замечать ее вызывающего тона.

— Ах, неужели? И зачем же? — Запустив пальцы в свои длинные черные волосы, Сьюзен откинулась на подушки. Настойчивости ему не занимать. Но он просто ее с кем-то перепутал. Как ни пыталась, Сьюзен не могла найти ни малейшего основания для того, чтобы чин из федерального управления полиции стал добиваться встречи с нею.

— Я приглашаю вас, вот и все.

— Вы всерьез полагаете, что я помчусь в Сиэтл ради встречи неизвестно с кем и даже не зная причины? Проспитесь, мистер Максвелл!

— Если вам почему-либо неудобно, я мог бы приехать к вам домой. Что-то около двух вас устроит? — наседал на нее шеф полиции.

— Но я не желаю…

— Нам непременно надо сегодня встретиться. Так у меня в офисе или у вас дома? Выбор за вами, миссис Ранделл.

Полицейский начальник слишком уж ловко отметает все ее возражения. И такой не смирится с отказом. Конечно, можно ведь дать согласие, а потом просто не явиться. Однако Сьюзен чувствовала, что этот номер не пройдет. Полиция всегда добивается своего, начнутся преследования…

Нет уж, придется, видимо, встретиться с этим полицейским, иначе ее не оставят в покое. Слишком рьяно он взялся за дело. И, не поколебав решимости полицейского и даже не выяснив ее мотивов, Сьюзен сама начала испытывать непреодолимое любопытство. Пока она не узнает наконец, в чем дело, она не успокоится.

Однако ей не хотелось, чтобы этот человек приезжал в Эверетт. Разузнать ее адрес не составляет труда, но то, как она живет — одна в огромном викторианском доме, — касается только ее.

— Что вы решили, миссис Ранделл?

— Я приеду к вам в офис.

Сквозь занавеси в спальне пробивались лучи солнца, обещая погожий день, поэтому поездка может оказаться даже приятной. Сейчас надо было принять душ, вымыть голову, и, если поторопиться, можно быть в Сиэтле вскоре после полудня.

Сьюзен подумала, что могла бы сначала пройтись по Пайкс-маркет, зайти в небольшую галерею на Второй авеню, занести акварели Линде, которая давно добивалась, чтобы Сьюзен завершила работу над ними. И, если та свободна, они пообедали бы вдвоем.

— Когда мне ожидать вас? — спросил Максвелл, явно оживившись.

— Постараюсь быть у вас между тремя и четырьмя.

Она встретится с Максвеллом, но только когда переделает свои дела и будет совершенно готова к разговору.

После минутного колебания Максвелл согласился и сообщил, где его найти.

— Надеюсь, вы понимаете, насколько важна наша сегодняшняя встреча, не так ли, миссис Ранделл? — добавил он.

— В общем-то нет, — чистосердечно призналась Сьюзен. — Но я буду у вас в любом случае.

Не ожидая ответа Максвелла, она повесила трубку. Времени оставалось мало, но так не хотелось вылезать из постели. Сьюзен наблюдала за солнечными бликами, танцующими на полированном паркете, и продолжала размышлять, что нужно от нее Джорджу Максвеллу. Сомнений нет, она выяснит это до конца дня. Однако на душе было неспокойно: действовать ей придется на свой страх и риск.

Если бы только Эндрю был с ней! Но его нет… Если бы она прислушалась к его мнению, к тому, что он старался ей объяснить… Но она не сделала этого… Они собирались создать семью, им обоим хотелось иметь ребенка, и как-то в разговоре о будущем Эндрю упомянул имя Джералда Фэллоуза. Когда муж заговорил о примирении с ним, Сьюзен впала в бешенство. Она рвала и метала, пока Эндрю не вышел из комнаты, тихо, почти бесшумно закрыв за собою входную дверь. Ветер валил с ног, шел проливной дождь. Он сел в машину, завел двигатель и уехал, чтобы никогда больше не вернуться. И все из-за распри между нею и Джералдом Фэллоузом! Никогда.

Собравшись с духом, Сьюзен отбросила в сторону одеяло и направилась в гардеробную. Фэллоуз, продолжала размышлять она, вот кто отвечает за смерть ее настоящего отца. Это он через несколько месяцев после рождения Сьюзен женился на ее матери. До восемнадцати лет она ни о чем и не подозревала. Правда выплыла наружу лишь после того, как мать умерла.

В один прекрасный день Сьюзен наткнулась в платяном шкафу на шкатулку с документами и узнала, как бессовестно ее обманывали. Сьюзен тяжело переживала смерть матери, ей казалось, что сильнее этой боли и тоски ничего не бывает. Но она заблуждалась. Муки и бешенство Сьюзен умножились теперь во сто крат. Если бы не Фэллоуз, девочка знала бы своего родного отца или по крайней мере слышала о нем. И, может быть, не чувствовала бы себя такой беззащитной и одинокой, когда все, чем она жила и что любила, развеялось как дым.

С того дня, двенадцать лет назад, она отвергала всякие попытки со стороны Фэллоуза установить с нею контакт. И виделись они за все это время только однажды. Вскоре после гибели Эндрю судья приезжал к ней. Она даже не захотела узнать, с какой целью. Не успел он поздороваться, как Сьюзен захлопнула дверь у него перед носом. С тех пор она вообще старалась не думать об отчиме.

Иногда ей все-таки приходилось вспоминать о нем, особенно когда тоска по Эндрю становилась невыносимой. В последнее время Сьюзен вспоминала Фэллоуза все чаще. Нет, нет, о сближении не могло быть и речи, но отчего тогда в голову лезут разные идеи? И почему именно сейчас она вдруг снова вспомнила о нем, почувствовав какое-то беспокойство? Разумеется, звонок из Сиэтла не может иметь к отчиму никакого отношения. Хотя юристы и полицейские — одна и та же система, но Фэллоуз работает в Майами или по крайней мере работал там двенадцать лет назад, а Максвелл звонил из Сиэтла…

Внезапно возникшее тревожное чувство начало отступать. Сьюзен распахнула дверцу шкафа и окинула взглядом свой арсенал. Мало того, что она не выспалась и голова раскалывалась от боли, а тут еще надо решать, что надеть в поездку. К сожалению, Сьюзен долго обходилась не только без работы, но и почти без еды, поэтому большинство платьев и костюмов стали ей по меньшей мере на размер велики.

В конце концов, устало вздохнув, она выбрала черную, доходившую до середины икр юбку с разрезом и простую белую блузку. Несколько секунд она колебалась, надеть ли ей черный жакет, сшитый на заказ, или красный свитер, который болтался теперь на ней как на вешалке. Желая вернуть, хотя бы отчасти, былую бесшабашность в одежде, Сьюзен выбрала-таки свитер и не спеша направилась в ванную.

Прошло несколько часов. Сидя напротив Джорджа Максвелла, Сьюзен не переставала удивляться, почему она с такой легкостью отмела все сомнения, ведь интуиция подсказывала — что-то здесь не так. Задумайся она всерьез о том, что Максвелл действует по поручению отчима, ни за какие коврижки не заманил бы ее это полицейский в свой офис. Не стала бы она и дома дожидаться, когда к ней нагрянет полиция из Сиэтла. Уехала бы подальше отсюда и не давала о себе знать, пока про нее совсем не забудут.

А вместо этого она явилась в пятом часу в кабинет Максвелла. Высокий чин встретил ее коротким упреком за опоздание. Затем, не дав Сьюзен возможности объяснить, как ему повезло, что он вообще сподобился ее лицезреть, Максвелл сообщил: ее отец, судья Джералд Фэллоуз, попросил его встретиться с ней. В первое мгновение Сьюзен была так ошеломлена, что просто не в силах была сдвинуться с места — она сидела, уставившись на полицейского, а тот пытался ей растолковать, чем вызван такой шаг. Но чем больше старался Максвелл, тем сильнее росло в ее душе возмущение.

Она вовсе не намерена позволять Джералду Фэллоузу устанавливать контроль над собой. Довольно того, что он не пожелал строить с ней честные отношения в прошлом. Она ушла из его дома, чувствуя себя кругом обманутой, и пусть ее избавят от повторения столь печального опыта, чья бы рука ни пыталась вернуть прошлое — судьи Фэллоуза или кого-то еще.

Допустим, Максвелл убедил ее: Люк Трейдер чрезвычайно опасен. Не вызывало сомнений и то, что печально известный король наркобизнеса угрожал семьям всех судей, участвующих в процессе по его делу. И тем не менее Сьюзен никак не могла взять в толк, почему ей следует опасаться этого преступника. Как она уже объясняла Максвеллу, она и Фэллоуз не поддерживают семейных отношений свыше двенадцати лет. И за все это время она лишь однажды упоминала имя отчима. Только в разговоре с мужем.

— Вы, кажется, не понимаете меня, миссис Ранделл. — Отодвинув кресло, Максвелл встал, пригладил ладонью короткие седые волосы. Затем, наклонясь вперед, он оперся о стол двумя руками и с нескрываемым раздражением уставился на Сьюзен. — Поймите, Трейдер очень неглупый человек. Он также весьма коварный преступник, и пустые угрозы — не в его стиле. Стоит ему обнаружить, что ваш отец…

— А вы, в свою очередь, не понимаете меня, мистер Максвелл. — Сьюзен вздернула подбородок и с вызовом встретила взгляд полицейского, который тщетно старался нагнать на нее страху. — Мой отчим и я не живем одной семьей уже двенадцать лет, — повторила она. — Так же долго я не встречалась со своими друзьями из Майами. Никто из моих нынешних знакомых не подозревает, что у меня есть отчим. Уверена, никто, включая Люка Трейдера, не способен раскопать что-либо о моей бывшей семье без помощи кого-нибудь из нас. Поскольку я знаю, что ни вы, ни Фэллоуз не станете сообщать об этом, а сама я совершенно точно не скажу никому ни слова, то не вижу смысла менять свой образ жизни…

— Да вам тогда вообще не жить! — гаркнул Максвелл, ударив кулаком по столу для убедительности. — Речь идет не о том, найдет ли вас Трейдер, а лишь о том, когда это произойдет. Он пошлет по вашему следу своего сообщника, который без всяких колебаний вернет вас отчиму по частям, аккуратно нарезанными порциями. Поверьте мне, леди: вы пожалеете, что не отправились к праотцам прежде…

— Последний год я прожила, сожалея именно об этом, — прервала его Сьюзен.

Странно, но голос ее оставался твердым, хотя сердце бешено колотилось. Максвелл силится запугать ее и делает это, надо отдать ему должное, чертовски профессионально. Сьюзен искренне верила, что Трейдер безжалостный мерзавец. Умирать ей отнюдь не хотелось. По крайней мере теперь такое желание пропало.

Но она не может допустить, чтоб Фэллоуз опять вмешивался в ее жизнь, пусть даже из лучших побуждений. Одно цепляется за другое — не успеешь оглянуться, как нахлынут воспоминания о добрых старых временах, прожитых вместе с отчимом. Потом может появиться желание забыть обо всем, чего она по его вине была лишена: возможности знать правду о своем родном отце, иметь доверительные отношения с матерью, не говоря уже о той неколебимой уверенности, с какой человек должен вступать во взрослую жизнь. А там недалеко и до соблазна вычеркнуть из памяти факт, что Фэллоуз, сам того не ведая, причастен к смерти ее мужа.

Пусть уж лучше считает, будто она спятила, подвергая себя смертельной опасности, думала Сьюзен, мужественно выдерживая взгляд полицейского.

— Миссис Ранделл, прошу вас. — Максвелл покачал головой, будто ему вдруг не хватило слов, и снова опустился в кресло. — Сделайте благое дело для себя же. Дайте согласие немедленно переехать в надежное место и оставаться там под круглосуточной охраной, пока идет суд над Трейдером.

— Ценю вашу заботу. Но сделать этого я не могу.

Зачем такие жертвы, если нет абсолютной необходимости? Тем более Сьюзен не верила в способность Трейдера и его людей раскопать то, что когда-то давно связывало ее с судьей…

— Не можете или не хотите? — добивался ясности Максвелл.

— Да какая разница? Какое значение это сейчас имеет? — взорвалась Сьюзен.

Шефу полиции откровенно не удавалось принудить ее делать то, что он считал нужным, сколь убедительными ни казались бы его доводы. А Сьюзен отнюдь не скрывала, что не намерена послушно следовать его воле.

— Никакого, миссис Ранделл. Совершенно никакого значения, — помедлил с ответом Максвелл и, криво усмехнувшись, откинулся на спинку кресла.

— Что ж, в таком случае я, пожалуй, пойду. — Ни внезапная перемена в поведении шефа полиции — он стал спокойным и любезным, — ни лукавое выражение его лица ничуть не насторожили Сьюзен. Она взяла сумочку и пальто, быстро поднялась. — Уже поздно, а мне еще предстоит долгий обратный путь.

Максвелл тоже встал, и в тот же миг дверь кабинета открылась. Оглянувшись через плечо, Сьюзен увидела на пороге секретаря шефа.

— Вы уверены, что не передумаете и отказываетесь от предлагаемой нами охраны? — спросил Максвелл, улыбнувшись еще раз.

Поймав его взгляд, Сьюзен подумала: ей больше нравится, когда он хмур и угрюм. Тогда она по меньшей мере точно знает, что Максвелл ведет с ней честную игру.

— Уверена.

Прижав к себе пальто и сумочку, Сьюзен отступила на шаг, потом еще на шаг. Все будет хорошо, все непременно будет хорошо. Только бы добраться поскорее домой, закрыть покрепче окна и двери да залезть под одеяло…

— Настолько уверены, что готовы подписать соответствующее заявление?

Чуть поколебавшись, Сьюзен пристально посмотрела Максвеллу в глаза и пожала плечами.

— Конечно, если вы настаиваете. Но мне действительно пора уезжать.

— Боюсь, я вынужден это сделать. В целях самозащиты. Просто чтобы иметь оправдание, почему мы снимаем с себя всякую ответственность за любой ущерб, который может быть вам причинен в результате принятого вами решения. Это не займет много времени. Так ведь, Кэрол?

Максвелл перевел взгляд, и Сьюзен увидела, как шеф чуть заметно кивнул своему секретарю.

Словно по готовому сценарию, та произнесла заготовленную реплику:

— Минут тридцать или немного больше.

Сьюзен еще раз посмотрела на секретаря и поймала ее сердитый взгляд, устремленный на шефа. Максвелл сидел, сжав челюсти, зло прищурив глаза. Просто замечательно: Сьюзен не только застряла здесь еще на полчаса или больше, но и ухитрилась стать свидетельницей одного из этапов какой-то служебной войны. Она бы гораздо охотнее тихонько улизнула отсюда, но, к сожалению, Кэрол продолжала стоять в дверях, закрывая единственно возможный путь к отступлению.

Опустив голову, Сьюзен тяжело вздохнула и провела ладонью по лбу. Как она устала, очень, очень устала. Все, чего ей сейчас хотелось бы, — это поскорее вернуться домой. Но она не может сделать и шага, пока Максвелл и враждебно настроенная Кэрол не закончили свои дела с нею. Только едва ли им это удастся, пока они не разделаются друг с другом. Дело, видимо, зашло так далеко, что скорого окончания их поединка ждать не приходилось. Господи, хоть бы кто-нибудь положил конец этому безмолвному противостоянию!

— Ну что ж, я готова, — прощупала обстановку Сьюзен, лучезарно улыбаясь. Она заставила себя выступить с инициативой. Решив во что бы то ни стало поскорее выбраться из офиса Максвелла, она направилась к его секретарю.

— Хотелось бы надеяться, — загадочно буркнула Кэрол. И тут же, неожиданно приветливо улыбнувшись, секретарь взяла Сьюзен под локоть и вывела в коридор. Задержавшись на миг, она обернулась к боссу: — Я дам вам знать, когда закончим, — ледяным тоном пообещала она и закрыла дверь кабинета.

Секретарь привела Сьюзен в комнату поменьше, находившуюся в том же коридоре. Сьюзен опустилась в кресло у письменного стола. Хозяйка оценивающе несколько секунд разглядывала ее. Затем, улыбнувшись, предложила Сьюзен чашку кофе, которую та с благодарностью приняла.

Заложив руки в карманы черной кожаной куртки, какие носят летчики бомбардировочной авиации, Фрэнк расхаживал вдоль письменного стола Максвелла. С каждой минутой его настроение все больше портилось. Он уже смирился с тем, что ближайшие несколько недель проведет на «Утренней звезде» в компании со Сьюзен Ранделл. Обдумав все сказанное Фэллоузом, а также факты, почерпнутые из присланной судьей информации, Фрэнк приготовился к тому, что поначалу столкнется с сопротивлением со стороны его дочери. Правда, он был уверен, что Максвелл способен образумить любую женщину, но, как видно, и самого шефа полиции обескуражил результат только что закончившейся встречи. Сьюзен, казалось, была начисто лишена способности реально воспринимать происходящее. Фрэнк не знал, что у Сьюзен уже были минуты, когда она хотела умереть.

Из соседнего с кабинетом Максвелла конференц-зала он следил за ходом беседы шефа со Сьюзен, горячо надеясь, что тому удастся ее припугнуть и заставить прислушаться к советам. Фрэнк собирался присоединиться к беседе, как только леди, осознав нависшую над ней угрозу, примет их предложение. Тут он предстанет в роли «доброго полицейского», в отличие от «злого полицейского» Максвелла, и, если повезет, установит со Сьюзен еще до ухода в плавание отношения, хотя бы слегка напоминающие приятельские. Но когда Сьюзен заявила, что абсолютно не боится смерти, Фрэнк увидел всю бессмысленность их затеи: ничто не заставит ее принять помощь полиции. Он пришел к такому выводу почти одновременно со своим боссом.

Итак, при некотором содействии Кэрол ему предстояло похитить особу по имени Сьюзен Ранделл. Теперь эта перспектива еще меньше прельщала его, чем накануне. Хотелось верить, что цель оправдывает средства, но Фрэнка это не грело. Помимо всего прочего, он всерьез опасался эмоциональной неуравновешенности Сьюзен.

Конечно, можно было только восхищаться, с какой отвагой она противостояла Максвеллу и в разговоре по телефону, и здесь, в офисе. Кто его знает, сколько в этом бравады, а сколько истинного мужества. У Фрэнка вообще сложилось впечатление, что Сьюзен крайне ранима и импульсивна, к тому же не очень счастлива, и ему совсем не хотелось подвергать ее новым страданиям, моральным и физическим. Он понимал, что многим рискует, и все же должен был доставить ее на борт своей яхты, причем без особых эксцессов. Нельзя допустить, чтобы «гостья» выкинула какое-нибудь коленце, могущее привлечь внимание посторонних. Никаких попыток брыкаться или визжать, никаких публичных оплеух гостеприимному хозяину яхты. Любая на ее месте постаралась бы выцарапать ему глаза, но не тащить же даму связанной по всему причалу.

Остается надеяться, что Кэрол сумела-таки подсыпать ей снотворного, составленного врачом «фирмы». Хотя Фрэнку не нравилась идея накачивать клиентку наркотиком, он успокаивал себя тем, что предназначенный Сьюзен порошок сравнительно слабого действия. В конце концов, этот метод куда гуманнее, нежели необходимость отправлять даму в нокаут дубинкой или кулаком. Но как быть, если снотворное окажет неблагоприятное воздействие на ее и без того неустойчивую психику?

Проклиная все на свете, Фрэнк опустился в одно из кресел, стоящих у стола шефа. Когда Фэллоуз излагал свой план, все выглядело так просто, черт побери.

— Да, задал он нам задачку, — проворчал Максвелл, отворачиваясь к окну.

— Не знаю, справлюсь ли я с этой дурацкой затеей. Есть у нас санкция судьи или нет, но похищение остается похищением. — Фрэнк на миг поймал взгляд шефа, вздохнул и уставился в пол. — И потом — пичкать ее снотворным до бессознательного состояния…

— Ты рассуждаешь, как Кэрол. Та уже задала мне хорошую взбучку — запомнится надолго, и сдается мне, она еще не разделалась со мной окончательно.

Фрэнк сочувственно кивнул. Он тоже сегодня пострадал от острого язычка Кэрол Дрейтон. Потребовалось вмешательство самого судьи, чтобы уломать Кэрол. С большим трудом она согласилась помочь, и то лишь в крайнем случае, если положение станет совсем безвыходным.

— Думаю, никому из нас эта операция не по вкусу, но Фэллоуз не оставил нам выбора, — продолжал Максвелл. — Впрочем, мы не вправе его упрекать, памятуя о том, что банде Трейдера едва не удалось захватить жену и детей судьи Джонсона. У Фэллоуза нет других родственников, кроме приемной дочери, а ее безопасность, по мнению судьи, сравнительно легко обеспечить. Надо думать, так оно и будет, как только она очутится на твоей яхте. А на эту часть операции ты получил санкцию и волен делать все, что необходимо для спасения ее жизни.

— Я в полной растерянности, Джордж. Как вести себя с человеком, который заявляет, что чуть ли не ищет смерти?

— Поверь мне, Фрэнк, Сьюзен Ранделл сейчас дорожит жизнью не меньше, чем ты или я. Ты слышал только зловещие слова, однако не видел в эту минуту выражение ее глаз. Леди была перепугана, но слишком горда, черт возьми, чтобы признаться в этом…

Сигнал внутреннего телефона прервал аргументы Максвелла. Когда тот поднял трубку, Фрэнк подался вперед. Поскольку шеф отпустил всех по домам примерно в полтретьего, у обоих полицейских не было никаких сомнений, кто звонит.

— Ну, что там у вас, Кэрол? — спросил босс. Фрэнк во все глаза смотрел на Максвелла.

Тот внимательно слушал сообщение своего секретаря. Следующий этап операции целиком зависел от того, сумеет ли Кэрол скормить Сьюзен Ранделл снотворное. Максвелл кивнул своему помощнику, и по этому жесту можно было понять, что хитрость, видимо, удалась.

Несмотря на охватившее его напряжение, Фрэнк поднялся из кресла.

— Вы думаете, она будет в состоянии выйти отсюда сама? — Максвелл снова замолчал, нахмурив лоб, затем утвердительно кивнул Фрэнку. — Хорошо. Задержите ее еще минут на пять у себя, затем спускайтесь вместе на служебном лифте. Я скажу Фрэнку, чтобы ждал вас у выхода из здания.

— Значит, Кэрол уговорила ее принять порошок? — спросил Фрэнк, когда босс повесил трубку.

— Всыпала ей все в чашку кофе. Дама на ходу засыпает, но по-прежнему полна решимости ехать домой, Кэрол приходится ее отговаривать. По мнению Кэрол, было бы неразумно пытаться задержать ее против воли, и я с этим согласен. Если у нее не будет повода для волнений, препарат подействует значительно быстрее. В лучшем случае, когда она будет выходить из лифта.

— Тогда мне следует поторопиться, чтобы встретить их внизу. — Фрэнк направился к выходу. — Я тебе позвоню недели через две, если появится что-нибудь новое.

Они договорились ограничить связь до минимума, чтобы люди Трейдера, если не дай Бог что пронюхают, не могли напасть на след Фрэнка. Максвелл будет иметь только общее представление о том, где находятся невольные путешественники.

— Через две недели, начиная с завтрашнего дня, Фрэнк. Если не выйдешь на связь, я буду считать, что ты попал в беду, и организую поиски.

— Договорились. — Фрэнк кивнул в знак согласия, немного замешкался, словно собираясь что-то еще сказать, но передумал и открыл дверь.

Пройдя через конференц-зал, прилегающий к кабинету шефа, он оказался в коридоре, оттуда через дальнюю дверь вышел на заднюю лестницу. Фрэнк понимал: время сомнений миновало, пора собирать силы в кулак и решать поставленную задачу. Он начал быстро спускаться по темной, узкой лестнице.

Предстояла сложная работа, предполагающая к тому же частое балансирование на грани дозволенного. Фрэнк привык действовать в рамках закона и сейчас мог бы задаться вопросом, насколько соответствуют нормам морали те методы, которые они избрали ради достижения своей цели. Скорей всего, так он и поступит, он все обдумает, но это будет потом, когда закончится суд над Трейдером. Пока же им владело одно желание — решить поставленную перед ним задачу. Полицейский Фрэнк Уайлдер собирался стать похитителем дочери судьи Фэллоуза. Выкрав женщину, ее надо было спрятать у себя на яхте.

Спустившись на нижний этаж, Фрэнк остался ждать у служебного лифта. Что ж, когда-нибудь эта Сьюзен поймет, зачем понадобилось заваривать всю эту кашу. Поймет и простит.

Сьюзен не понимала, что с ней происходит. Вставая с кресла у стола Кэрол Дрейтон, она ощутила странное головокружение. Руки не слушались, когда она попыталась попасть в рукава своего пальто. Любое движение давалось с трудом, казалось, все происходит в каком-то мучительном, тягучем сне. Несмотря на большую чашку самого отвратительного кофе, который она когда-либо пила, веки отяжелели и глаза неумолимо слипались.

Хотя чему тут удивляться: прошлой ночью она спала всего ничего, да и день выдался долгий, невероятно изматывающий. Но ей приходилось сталкиваться и с более суровыми испытаниями, и никогда прежде она не падала в обморок. Может, свежий воздух ее подбодрит. В противном случае придется искать, где можно переночевать. Она будет не в состоянии вести машину, если это проклятое оцепенение, накатившееся на нее, не пройдет.

— Вы хорошо себя чувствуете, миссис Ранделл? — поинтересовалась Кэрол, с завидной легкостью надевая пальто.

— Да-да, все в порядке, — ответила Сьюзен и попыталась выдавить из себя улыбку, отчего лицо ее исказила болезненная гримаса. — Я чувствую себя просто… замечательно…

Справившись наконец с пальто, Сьюзен наклонилась, чтобы взять сумочку с кресла. Внезапно у нее закружилась голова, она покачнулась и ударилась бедром о край стола. Потихоньку выругавшись, Сьюзен отступила на шаг назад.

— Если хотите, можете немного отдохнуть у нас. Мы были бы рады вам чем-нибудь помочь.

— О нет, спасибо. Я не могу… — Сьюзен мотнула головой; ей с трудом удавалось подбирать слова. Избегая испытующего взгляда Кэрол, она собралась с силами и произнесла более твердо: — Я должна ехать. В самом деле, я…

Сьюзен повернулась и пошла к двери, стараясь идти не слишком быстро, чтобы не упасть. Ей необходимо выбраться отсюда и поехать… домой. Там она будет в безопасности от… от… Она не могла вспомнить, кого надо остерегаться. Но тот человек причинит ей зло… Если найдет ее…

От страха сжималось сердце, стучало в висках, Сьюзен попыталась двигаться чуть быстрее. Наклонив голову вниз, она сосредоточила все внимание на том, чтобы не заплетались ноги. И тут же налетела на дверной косяк.

— О-о… Ох! — Она остановилась, чтобы потереть ушибленное плечо.

— Может быть, мне пойти с вами? — неназойливо предложила Кэрол, обняла ее за талию и вывела в коридор.

— Нет, не стоит беспокоиться, — возразила Сьюзен, злясь и на себя, и на эту женщину. Но, кажется, ей не хватит сил отделаться от нее.

— Мне это не составит никакого труда.

— Но… — Сьюзен нахмурилась, когда они миновали небольшой холл и пошли дальше по коридору. — А лифты… Где мы?..

— Мы можем воспользоваться служебным лифтом.

— Но почему?

— Потому что так надо, — заявила Кэрол довольно резко. И добродушно рассмеялась, немало удивив Сьюзен. — Вы же устроите моему коллеге веселую жизнь, не так ли? — спросила она. — Это самое меньшее, чего он заслуживает.

— Кто?

Сьюзен не имела ни малейшего представления, о чем болтает ее спутница, в сущности, ей это безразлично. Хотя, может быть… Может, стоило бы…

— А ладно, никто.

— Но мне показалось, вы сказали… — начала Сьюзен, останавливаясь в нерешительности и… испуге. — Знаете, мне не хочется…

— Расхотелось ехать домой?

— Ну, в общем да… — Сьюзен всей душой желала очутиться дома. Но ей на самом деле было как-то не по себе. Идиотское состояние.

— Тогда пошли.

И опять она ощутила, что сопротивляться бессмысленно, у нее нет на это сил. Вместе с Кэрол она вошла в кабину лифта, с удовольствием прислонилась к мягкой обивке и закрыла глаза. Она стремилась домой. Честное слово. Но сначала ей хотелось отдохнуть…

— Нет, нет, еще не время, — засуетилась Кэрол, принуждая ее очнуться и выйти из кабины, когда лифт остановился и двери раскрылись.

Кэрол чуть ли не силой выволокла Сьюзен из кабины, поддерживая ее, чтобы она не упала. Они очутились в пустом, как казалось Сьюзен, широком, едва освещенном коридоре. Однако, повернув направо, они увидели мужчину, стоявшего в тени неподалеку от стеклянной двери.

Высокий, светловолосый. На нем была черная кожаная куртка. Он выглядел, как… Эндрю…

Эндрю. Она жадно втянула в себя воздух, закрыла глаза, тряхнула головой. Должно быть, у нее галлюцинации, потому что Эндрю мертв. Или нет?

— Миссис Ранделл, как вы? — затормошила ее Кэрол; в голосе секретаря слышалась озабоченность.

Сьюзен открыла глаза — мужчина легко двигался ей навстречу, крупным, размашистым шагом быстро сокращая расстояние между ними. Наблюдая за ним, Сьюзен знала… Весь последний год это предчувствие таилось в глубине ее души. Она стремилась к нему всем своим существом, даже сердце заболело от страшного напряжения. Она-то думала: Эндрю мертв. Но вот же, вот… Он спешит к ней, он вернулся, когда она особенно остро ощутила его отсутствие.

Вскрикнув от изумления, Сьюзен потянулась к нему. Ей страстно хотелось, ей было совершенно необходимо прижать его к сердцу, дотронуться до него, насладиться вкусом его поцелуя, о чем она так долго тосковала. Но что это?..

Слегка покачиваясь, Сьюзен застыла в паре шагов от мужчины. Нахмурилась, потерла виски. Свет, проникавший сквозь стеклянную дверь, не позволял разглядеть его лицо. Но это должен быть… Должен…

— Эндрю, это ты? — с усилием выговорила Сьюзен и протянула к нему руку. Прикоснувшись ладонью к его теплому подбородку, она улыбнулась. В глазах защипало от подступивших слез. Он вернулся. Он действительно вернулся. — Эндрю…

Сьюзен обняла его за талию и положила голову ему на грудь. Щекой прикоснулась к мягкой ткани его рубашки под распахнутой курткой. Глубоко вдыхала терпкий аромат его крема после бритья, смешанный с запахами хлопка и видавшей виды кожаной куртки. Воспоминания захлестнули Сьюзен, пока она прислушивалась к уверенному биению его сердца. Эндрю… Последние опасения развеялись, она подняла глаза к его лицу, обрадованная тем, что ее поглощает тьма.

Поведение Сьюзен, ее неожиданная реакция застали полицейского врасплох! Несколько долгих мгновений он прижимал к себе вконец обессилевшую, обмякшую женщину. Фрэнк мог ожидать от нее чего угодно, но только не трогательных объятий. Хотя откуда ему было знать, что Сьюзен примет его за своего погибшего мужа.

Разумеется, он ни словом, ни жестом не пытался ей подыграть, но в то же время не нашел в себе смелости развеять ее заблуждение. Неужто он должен был погасить ту искорку надежды, что появилась в глазах Сьюзен, когда она неуверенным шагом шла навстречу, такая маленькая и хрупкая, из последних сил борясь с настигавшим ее сном и ища у него защиты?

Вовсе не у него, а у того, другого.

— Эндрю, — повторил он имя погибшего с неожиданной для себя враждебностью, гладя ладонью длинные черные волосы Сьюзен.

— Вам придется разубедить ее, — не без ехидства заметила Кэрол, с удивлением наблюдавшая всю сцену. — Я видела фотографию ее мужа, которую Фэллоуз вложил в папку с делом, и должна вам сказать, вы ни капли не похожи на Эндрю Ранделла. Вы, Уайлдер, блондин высокого роста, каких много, но тот был действительно красивым парнем.

— Ну спасибо, мисс Дрейтон. Вы чертовски добры — у меня прямо камень с души свалился.

Фрэнк тоже видел фотографию и должен был согласиться с мнением коллеги. Если бы Сьюзен не накачали до беспамятства наркотиками, она никогда бы их не перепутала. После такого заключения Фрэнку следовало бы успокоиться, но на душе почему-то не стало легче. Он бережно поднял Сьюзен на руки. Она что-то промурлыкала и доверчиво прижалась к нему. Фрэнку стало совсем не по себе, еще хуже, чем было.

Он с удивлением обнаружил, какая она легкая. Под глазами у нее лежали глубокие тени. Очевидно, в последнее время она мало ела и спала. А что, если Максвелл говорил о ней неправду? Что, если ее вообще перестало волновать, жива она или нет?..

— Думаете, мне приятно заниматься этим? — спросила Кэрол, прерывая размышления Фрэнка. — Она очень милая леди. И очень одинокая. Она даже не поняла, что мы ее опоили. Хотя думаю, иначе не удалось бы выманить ее отсюда без хорошенькой потасовки, она явно умеет постоять за себя.

— В самом деле? — Фрэнк вопросительно взглянул на Кэрол, и они направились к стеклянной двери.

— Вы же видели, как она противилась действию дурмана. То ли еще будет, когда она проснется на борту яхты наедине с вами и поймет, как ловко ее обвели вокруг пальца. Из нее не выйдет беззаботной экскурсантки. Такие, как она, не сидят сложа руки и не плачут в подушку. На вашем месте я бы позаботилась, чтобы миссис Ранделл не добралась до вашего оружия. Что-то мне подсказывает: она не колеблясь применила бы его против вас. Неприятно, когда тебя похищают, но совсем плохо, если похититель напоминает тебе твоего покойного мужа. Да, дело дрянь!

— Буду иметь в виду, — буркнул Фрэнк.

Кэрол права, нужно быть начеку, думал Фрэнк, направляясь вслед за секретарем через двойную стеклянную дверь, затем вдоль тротуара ко взятой напрокат машине.

Они с Кэрол, бывает, устраивают небольшие словесные перепалки, но ее мнению Фрэнк доверял полностью. И теперь он собирался во всем следовать полученным только что советам. Фрэнк не возмутился бы, если б Сьюзен Ранделл закатила ему скандал. Честно говоря, Фрэнк даже предпочел бы, чтобы та взбунтовалась против капитана яхты с оружием в руках, нежели вскрыла себе вены. Во всяком случае, в полицейской практике предупреждение есть предупреждение. Шутки в сторону.

— Ну, давайте. — Кэрол распахнула перед ним правую переднюю дверцу.

— Спасибо.

Фрэнк усадил свою пассажирку на сиденье, закрепил на ней ремень безопасности, закрыл дверцу. Вместе с Кэрол он обошел машину, чтобы сесть за руль.

— Вы не забыли, где завтра надо забрать машину?

— У причала «Солнце», хозяина зовут Альваро. Секция «С», стоянка напротив эллинга номер семь.

— Все верно. — Фрэнк быстро откозырял. — Увидимся через несколько недель.

— Если нам не придется выручать вас раньше, — мрачно возразила она, но потом улыбнулась и махнула рукой на прощание. На лице Кэрол застыло чуть насмешливое выражение, будто Фрэнку предстояла увеселительная прогулка.

Ясно, что его ожидает все что угодно, только не веселье. Фрэнк завел мотор и взял курс на причал.

К счастью, час пик на дорогах уже миновал, пробок почти не было, и все же потребовалось почти сорок пять минут, чтобы добраться до пристани. Правда, Фрэнку это было только на руку. Почти стемнело, когда он поставил автомобиль на стоянку и поднялся на яхту. Фрэнк открыл люк, затем вернулся к машине за Сьюзен, которая продолжала спокойно спать. Слава Богу, в темноте меньше любопытных глаз, вряд ли кто увидит, кого он переносит на яхту.

Фрэнк решил поместить Сьюзен в каюту на корме. Там просторнее плюс полное уединение, отдельные туалет, умывальник и душ. Фрэнк уложил ее на широкую кровать, но она даже не шевельнулась. Через удлинитель над туалетным столиком он включил крошечную лампу-ночник. Затем, усевшись на кровать, он взял ее руку и проверил пульс. Его порадовало, что сердце бьется ровно, спокойно, может, чуть реже нормы. Сознание полностью отключилось, но никакой опасности не было. Вероятно, в таком состоянии она пробудет еще какое-то время и завтра.

— Итак, миссис Ранделл, вот мы и остались вдвоем, — проворчал Фрэнк, довольно уныло глядя на свою пассажирку. В досье была и ее фотография. На ней она выглядела совсем юной, такой счастливой и беззаботной, совершенно не похожей на женщину, что лежит теперь на кровати. Непроизвольно Фрэнк протянул руку и убрал с ее лица выбившуюся прядь волос.

Они одни. Вместе.

Фрэнк отдернул руку, словно обжегся. Что с ним стряслось, будь все проклято? Это же не романтическое свидание. Он здесь не потому, что хотел этого; она — тоже не по своей воле. Соблазнять ее даже не приходило ему в голову. Он обязан обеспечить ее полную безопасность, и точка. Она — дочь судьи Фэллоуза, он — полицейский, которому поручено ее охранять. Такая уж у него работа, черт бы ее побрал. И никогда он не мешал дело с удовольствиями. Никогда.

Однако, дружок, сейчас-то ты подумываешь не только о долге, верно ведь?

Видно, с ним не все в порядке. Чтобы он, Фрэнк, испытывал какие-то чувства к женщине, которую по долгу службы вынужден ограждать от всяких посягательств, — это так на него не похоже. Но, с другой стороны, ему никогда прежде не приходилось попадать в ситуации наподобие этой. Да и таких подопечных, как Сьюзен Ранделл, у него раньше не бывало.

Она так храбро противостояла Максвеллу, как не отважился бы и иной мужчина. И в то же время казалась такой беззащитной, когда бросилась к Фрэнку в объятия, положила голову ему на грудь. В ту минуту у него возникло желание не только защитить ее от Трейдера, но сделать для нее нечто неизмеримо большее. Захотелось изгнать тоску из ее глаз. Успокоить, заверить, что все будет хорошо — он сам позаботится об этом. И еще Фрэнку захотелось увидеть ее улыбку.

Единственное, чего он не мог понять и объяснить: почему? Быть может, здесь сыграла свою роль недавняя смерть любимой сестры. Сколько себя помнит, Фрэнк опекал и заботился о ней. Теперь он один как перст и должен думать только о себе. Сказалось, наверное, и то, что он уже почти два года ни с кем не встречался. Была у него приятельница в Майами, но отношения между ними кончились ничем еще до того, как его перевели в Сиэтл. А последние полтора года каждую свободную минуту Фрэнк уделял больной сестре, ухаживал за ней.

Иными словами, если учесть недавнюю утрату самого близкого человека и долгую холостяцкую жизнь, его, вероятно, потянуло бы к любой мало-мальски привлекательной женщине, особенно если он вынужден жить с ней под одной крышей. Выходит, не сама по себе Сьюзен Ранделл так привлекает Фрэнка. Да он и не может себе этого позволить.

Приблизительно такими словами утешал себя Фрэнк, расстегивая на спящей пальто и стягивая его за рукава, снимая с нее черные сапоги на низком каблуке. Он понимал, что отдых будет полноценнее, если избавить человека от лишней одежды, поэтому после минутного колебания расстегнул молнию на юбке с разрезом и снял ее вместе с колготками. Потом, вспомнив, как купал и одевал сестру в ее последние дни, он под огромным красным свитером нащупал пуговицы на блузке и крючки на бюстгальтере и, стараясь не тревожить Сьюзен, освободил ее и от этих частей туалета.

К сожалению, когда руки слегка коснулись ее нежной, теплой кожи, Фрэнк понял: его чувство к ней вовсе не похоже на братское. Беззлобно чертыхнувшись, он натянул ей свитер почти до самых колен. Затем притащил пару толстых шерстяных носков из шкафчика в каюте на носу яхты и осторожно надел ей на ноги. Уложив Сьюзен на фланелевую простыню, накрыл теплым шерстяным пледом.

Теперь гостья, насколько возможно, обеспечена теплом и комфортом; довольный собою, Фрэнк наконец оставил ее одну. Выйдя из каюты, он запер за собой дверь. Хоть ему и не нравилась эта мера предосторожности, но иначе было нельзя, если он не желает, чтобы Сьюзен захватила его врасплох, проснувшись утром первой. Впрочем, имея представление о сроке действия «фирменного» снадобья, Фрэнк считал, что до девяти-десяти часов беспокоиться не о чем. А в общем он еще не знал точно, насколько можно доверять Сьюзен.

В салоне Фрэнк быстро переоделся — сменил кожаную куртку на свитер, схватил дождевик и забрался в рубку. Еще рано утром он занимался погрузкой. Сейчас требовалось лишь расчехлить главный парус и завести двигатель. Через пару минут он вывел судно из эллинга, давая задний ход, и медленно повел его по заливу. Вскоре вошел в канал и взял курс на север.

Благодаря судьбу за ясную, относительно спокойную погоду, Фрэнк выключил двигатель и поднял паруса. Устроившись за штурвалом, он улыбнулся, когда ветер подхватил белые крылья «Утренней звезды» и яхта почти бесшумно заскользила по мелким волнам. У него мелькнула мысль о женщине, спящей внизу. Как было бы хорошо, если бы она была сейчас рядом. Ветер трепал бы ей волосы, и в глазах отражались звезды. Он обнял бы ее одной рукой, а она положила голову ему на плечо и…

Улыбаться расхотелось. Фрэнк открыл ящичек и достал термос, который наполнил утром. Кофе уже немного остыл, но все еще был горячий. Сейчас его устроил бы и холодный, лишь бы помог продержаться всю долгую ночь. Жаль только, кофе не убережет от мыслей о Сьюзен Ранделл. Тогда б ему цены не было.

К сожалению, в одиночестве, окруженный темнотой, Фрэнк, похоже, мог думать лишь о Сьюзен. Поборовшись немного с собой, он прекратил всякие попытки переключиться на что-то другое.

 

Глава вторая

Она не хотела просыпаться. Где-то в глубине сознания Сьюзен понимала: вставать надо. Однако что-то удерживало ее, не давало открыть глаз — ею владел страх. Но почему? Вспомнить ничего не удавалось. События вчерашнего дня невозможно воскресить в памяти, разве что кроме одного… встречи с Эндрю. Такой горячий и всамделишный, он сжимал ее в объятиях. Только ведь Эндрю мертв…

Выходит, она тоже умерла? Сьюзен смутно припоминала, как идет по длинному черному коридору, в конце которого слепящий свет. Она чувствует всю неестественность происходящего. И тут замечает Эндрю. Он стоит в тени, ждет ее. Его руки обнимают Сьюзен, он крепко прижимает ее к себе, и она твердо знает: все теперь будет хорошо.

Как ни странно, но ощущения, что ее земная жизнь кончилась и она вознеслась на небеса, не было. Судя по тому, как она себя чувствовала, скорее можно было предположить, что она грешница, попавшая в ад. Голова раскалывалась; перед закрытыми глазами плывут красные круги, но самое страшное — будто исчезла опора и все вокруг ходит ходуном. Сьюзен опасалась, как бы ее не стало тошнить. В общем, если постель немедленно не перестанет взлетать вверх-вниз и раскачиваться из стороны в сторону, ей будет совсем худо, да нет, она просто развалится на части.

Странно… ведь кровать — не качели. Дома с ее кроватью ничего подобного не происходило, насколько ей известно. Возможно, теперь она в чьей-то чужой постели?

Веки словно слеплены клеем, но Сьюзен заставила себя открыть глаза. И сразу же пожалела об этом. В висках мучительно застучало, голова закружилась совсем невыносимо, и тоска сильнее сжала сердце. Может быть, она еще не на том свете, но уж наверняка умирает. И, безусловно, не дома.

Сьюзен поспешила снова закрыть глаза, не сомневаясь, что ей все еще снится сон. Когда она проснется, когда действительно проснется, она благополучно окажется дома, а не на… каком-то корабле. Сьюзен не могла с этим смириться. Но воздух, который она вдыхала, был пропитан морской солью. И аккомпанементом к окружающей Сьюзен тишине о борт неустанно, ритмично бились волны. С глухим стоном она зарылась лицом в подушку. Но что это? Теплая, мягкая фланель коснулась ее обнаженных бедер.

Почему они обнажены? В ее заторможенном сознании запечатлелась минута, перед тем как она окончательно лишилась чувств: тогда она была совершенно одета и находилась вовсе не на корабле. Вообще она давно не ступала ногой на палубу. Но с уверенностью сказать, где побывала вчера, Сьюзен оказалась не в силах. Помнила только, что приехала туда против своей воли, что бы это место собой ни представляло.

Понимая, что разузнать не мешало бы, Сьюзен вновь открыла глаза и, преодолевая дурноту, быстро огляделась вокруг. Правда, светил лишь слабенький огонек ночника, но и его было достаточно, чтобы через минуту-другую сомнений не осталось: она находится в каюте кормовой части большой яхты. Вероятно, сорок — сорок пять футов длиной, наверняка со стабилизатором и в великолепном состоянии, если судить по тщательно отполированным деталям из тика. Когда Сьюзен жила в Майами, а потом в Сиднее, она повидала немало таких яхт.

Но что она делает на этой яхте? Кто привел ее сюда? И — что гораздо существеннее — зачем?

Сьюзен крепко зажмурилась, отчаянно пытаясь сложить воедино рассыпающуюся мозаику последних двадцати четырех часов. Эндрю с ней не было, просто потому что чудес в нашем мире не бывает. И хочешь — не хочешь, с этим нужно смириться. Но что-то подсказывало Сьюзен: туннель ей не пригрезился и высокий белокурый мужчина существовал на самом деле. Он ожидал ее. Что ему было нужно? Ни вспомнить, ни объяснить этого Сьюзен не могла.

По спине побежали мурашки от ужаса. Разве тут вспомнишь, когда в голове шумит, с желудком происходит что-то невероятное, да еще эта жуткая качка…

— О нет…

Моля судьбу, чтобы дверь справа вела в туалет, Сьюзен зажала рот рукой и вскочила на ноги. Шатаясь из стороны в сторону, она ворвалась в крошечную кабинку, опустилась на колени, и у нее началась страшная рвота.

Ей показалось, что прошло очень много времени, прежде чем она очутилась перед маленьким умывальником и увидела свое отражение в высоком узком зеркале. В каюте было довольно темно, разглядеть себя отчетливо ей не удавалось, но если она выглядит хоть наполовину менее отвратительно, чем чувствует себя, то уже хорошо. Впрочем, она готова примириться с самым кошмарным своим видом, лишь бы снова не повторился приступ рвоты.

Дрожащей рукой Сьюзен открыла кран и смочила водой мягкую губку, висевшую на крючке. Обтерла лицо и шею, прополоскала рот. Наконец, еще не совсем уверенная, что ничего подобного больше не произойдет, Сьюзен вернулась к кровати.

Усевшись на краю, она осмотрела себя. Затем медленно обвела взглядом каюту, примечая каждую мелочь. На Сьюзен был только красный свитер, красные же трусики, а на ноги ей надели чужие шерстяные носки. Вся остальная ее одежда, аккуратно сложенная, лежала вместе с сумочкой на крышке платяного шкафчика. На полу около двери в туалет она увидела чью-то черную дорожную сумку. Рядом стояли сапоги Сьюзен.

Кто-то постарался, чтобы ей было тепло и удобно. И хотя с ней самой обошлись бесцеремонно, к ее вещам отнеслись бережно. Снова на память пришел тот рослый блондин, но на этот раз Сьюзен думала о нем со страхом.

Подняв глаза, она уставилась на дверь между умывальником и платяным шкафчиком. Здесь должен быть вход на кухню. Сьюзен припомнила: да, должен. Она встала, прошла через каюту и взялась за ручку. Только бы не было заперто!

Но дверь, конечно, на замке. Сьюзен не очень и удивилась. Ведь она вспомнила все, стоило ей свесить голову над унитазом. Словно по волшебству, плита, придавившая мозг, поднялась, и, пока ее желудок выворачивало наизнанку, она как бы увидела перед собой Джорджа Максвелла и Кэрол Дрейтон, а также высокого белокурого мужчину. Внезапно ей стало совсем страшно. Прежде лишь мурашки бегали по спине — теперь чья-то невидимая рука схватила Сьюзен за горло.

Жалобно взвизгнув, она бросилась назад к кровати, прижалась к ее спинке — кровать была приставлена к задней стене каюты. Поднявшись на колени, Сьюзен заглянула в маленький иллюминатор, врезанный почти под самым потолком. Хотя плексиглас чисто вымыт и солнце начало пробиваться сквозь утренний туман, разглядеть можно было лишь очень немногое. Да и это не утешало.

Вдали, как поняла Сьюзен, до самого горизонта тянулась земля — видна лишь прибрежная полоса, заросшая вечнозелеными деревьями; за ними высятся скалистые утесы. Яхта, кажется, не приближается и не удаляется от земли. Значит, стоит на якоре. Вероятно, в небольшой пустынной бухте у одного из необитаемых островов. Судя по всему, кругом нет ни других яхт, ни домов, ни людей.

Ну, понятно, вряд ли похититель отправился бы с нею в многолюдное место, чтобы быть у всех на виду. Скорее всего он стал бы держать заложницу там, где ее труднее отыскать. Например, в каюте на корме яхты, бросившей якорь в самом центре затерянного мира.

Ах, почему она не прислушалась к предостережениям Максвелла? Почему не поверила, когда шеф полиции предупреждал, что Трейдер непременно ее найдет? Ничего подобного бы не случилось, не потеряй она голову от ярости при одном упоминании о Джералде Фэллоузе. То же самое произошло и в ту ночь, когда погиб Эндрю. Жаль, не припомнила она вовремя жестокого урока — как дорого может обойтись ее приступ бешенства.

Правда, приняв предложенную Максвеллом помощь, Сьюзен, вероятно, и тогда не была бы в полной безопасности. Ведь даже личный секретарь шефа, и та из банды Трейдера. Возвращаясь к событиям вчерашнего дня, Сьюзен не могла понять, почему была столь неосмотрительна с этой дамочкой. Недаром ощущалась скрытая неприязнь между Максвеллом и Кэрол Дрейтон. А Сьюзен доверилась ей и даже пила ее гнусный кофе. Потом, не сознавая, что ее опоили, позволила передать себя прямо в руки похитителю.

Теперь она в полном его распоряжении. И надеяться не на что. Максвелл, скорее всего, поспешил умыть руки. Конечно, у Сьюзен есть друзья и деловые партнеры, но они редко перезваниваются: в последнее время она избегала чьего-либо общества. Дни и даже недели могут пройти, пока ее хватятся. А этот мерзавец Трейдер тем временем успеет сделать с ней все, что ему заблагорассудится, в том числе вернуть отчиму «по частям, аккуратно нарезанными порциями».

Если дело приняло такой оборот, буду бороться в одиночку, дала себе зарок Сьюзен, отводя взгляд от берега. Итак, она сидит взаперти на яхте. Многие и многие мили отделяют ее от цивилизации и людей. Нечего говорить, она лишена массы полезных вещей, таких, например, как автоматический пистолет девятого калибра. Тем не менее голова у нее на месте, нужно лишь немного подождать, когда она совсем очистится от проклятого дурмана, которым ее отравили. А пока вместо того, чтобы сидеть и горевать о своей несчастной судьбе, не мешало бы как следует пошарить в каюте — может, отыщется что-нибудь тяжелое — не с пустыми же руками ей воевать!

Несколько минут спустя, устроившись на полу рядом с черной дорожной сумкой, Сьюзен преодолевала новый приступ головокружения и тошноты. Никакого предмета, годного для самозащиты, найти не удалось. Ничего острого или тяжелого. Зато Сьюзен обнаружила в устрашающих количествах различные средства контрацепции. Они лежали в ящичке под умывальником. Ее похититель явно практиковал безопасный секс. Не то чтобы Сьюзен это заинтересовало. Какое ей дело до гангстера, готового в любую минуту разделаться с ней?

Похититель прочесал не только каюту, но заглянул и в сумочку Сьюзен. Выкинул оттуда пилку для ногтей, золотое вечное перо, связку ключей — словом, застраховался на случай, если бы Сьюзен попыталась выколоть ему глаза. Правда, такого намерения у нее не было, но чего не сделаешь, если тебя вынудят прибегнуть к крайним мерам.

Внимание Сьюзен вновь привлекла сумка, содержимое которой еще раз и напугало, и смутило ее. Она нашла там джинсы, рубашки, свитера и теплые тенниски, кожаные туфли для парусного спорта, в которых удобно ходить по палубе, кроссовки и ветровку. Все новое и все ее размера. Там же лежало несколько книжек в мягкой обложке — романы любимых авторов Сьюзен, сочиняющих загадочные истории, и пара альбомов для эскизов вместе с коробочкой угольных грифелей, какими она обычно работала.

Если прежде у нее еще оставались сомнения, насколько тщательно было подготовлено похищение, то теперь они полностью исчезли. Кто бы ни захватил ее, это, должно быть, профессионал, который редко ошибается или не ошибается никогда. Человек этот, кажется, лучше знает Сьюзен, чем она сама. Он похитил ее практически под носом у полиции и держит под замком, не показываясь на глаза. А придет время, ее используют по назначению. Потом… сбросят, словно битую карту.

Так к чему все эти лицемерные знаки внимания, трогательная забота? Для чего ей создают удобства? Чего ради предоставляют чистую одежду, новые книги и даже возможность заняться любимым делом, если в конце концов ее намереваются убить? Или похититель решил: Сьюзен спокойнее пойдет на заклание, если получит то, в чем, по его мнению, нуждается?

Что ж, ему еще не раз придется призадуматься. Она не станет смирно сидеть, проводя время за эскизами или чтением захватывающих романов, пока гангстер готовится ампутировать ей конечности или затевает что-нибудь похуже. Сьюзен не перестанет думать о побеге. И приступит к его подготовке, как только придет в себя после страшного отравления.

С глухим стоном она поднялась на ноги и заковыляла к кровати. Ее бил озноб. Сьюзен накинула плед, поджала ноги и привалилась к стене каюты. Слава Богу, действие яда, которым ее опоили, прекращалось. Скоро все окончательно пройдет, и силы вернутся к ней.

Пока же она чувствовала себя намного хуже, чем при пробуждении. Трудно двигаться даже по каюте, какой уж тут побег! Хотя признавать это противно, но в нынешнем состоянии у нее столько же шансов улизнуть с проклятой яхты без посторонней помощи, как и слетать на Луну.

А что, если похититель заинтересован в том, чтобы постоянно держать ее в наркотическом трансе? Если считает, что без этого рискует потерять возможность шантажировать судью Фэллоуза? Кажется, Сьюзен нужна своему тюремщику живой, по крайней мере пока. Поэтому, если он поверит, будто она действительно больна, то, вероятно, свезет ее к врачу. А оттуда, быть может, ей удастся послать весточку Джорджу Максвеллу. Чувствует она себя настолько отвратительно, что и прикидываться заболевшей не придется. В общем, пассивное сопротивление может оказаться наиболее разумным…

Глубоко вздохнув, Сьюзен плотнее закуталась в плед и вдруг замерла, уставившись на дверь: в замке заскрежетал ключ. Она знала: рано или поздно ей придется очутиться с похитителем лицом к лицу, но надеялась, что это произойдет не так скоро. С другой стороны, бороться со страхом особенно трудно, когда остается лишь гадать, что собой представляет твой враг. Теперь Сьюзен будет знать это точно.

Бессердечное чудовище? Злодей, которому безразлично, как она умрет? А если он идет не только для того, чтобы проверить, в порядке ли Сьюзен? Если он пришел ее убить?..

Дверь с тихим скрипом медленно открылась. Несколько секунд помедлив на пороге, похититель вошел в каюту. Очевидно, давно адаптировавшись к качке, он приближался к Сьюзен уверенным шагом. Новую остановку он сделал в нескольких футах от постели. На лице его застыло настороженное выражение, когда их взгляды встретились.

Минуту-другую оба молчали. Сьюзен рассматривала злодея. Он определенно высок ростом, волосы белокурые. Ничего удивительного, что в темноте, да еще под воздействием такого сильного наркотика, каким ее накачали, она приняла его за Эндрю. Но сейчас, при свете дня, Сьюзен убедилась, что на самом деле он совершенно не похож на ее мужа. У этого человека шире плечи, уже бедра, вся фигура более мускулиста, а зачесанные назад волосы подстрижены гораздо короче — на военный лад. Его голубые глаза светлее и ярче.

Держится похититель холодно, отчужденно, и от него исходит угроза, что никогда не было свойственно Эндрю Ранделлу. Не отводя глаз под его упорным, почти колючим взглядом, Сьюзен поняла также: такого нелегко провести. Ни ей, ни кому-либо еще. Люк Трейдер — парень, видно, не промах, раз подобрал себе такого подручного. О чем, кстати, и предупреждал ее шеф полиции Максвелл.

Но и у Сьюзен голова не опилками набита. Разумеется, даже обретя былую форму, ей никогда не одолеть этого белобрысого дылду — уж слишком он силен.

Однако, если он не подсыплет ей еще какой-нибудь дряни и она сохранит способность трезво рассуждать, тогда посмотрим, чья возьмет. Для начала надо дать ему расслабиться, — пусть себе думает, что Сьюзен вполне довольна судьбой, которую он ей определил. Пусть поверит, будто она не способна сорвать его мерзкие замыслы. И тогда, быть может, Сьюзен заставит его действовать так, как захочет она…

— Как вы себя чувствуете? — Его резкий голос рассек тишину, царившую в каюте. Он приблизился к кровати, не сводя с нее глаз.

Сьюзен смотрела на него еще секунду, затем отвернулась. Кому он морочит голову? В душе что-то оборвалось: он слишком коварен и жесток, чтобы она могла обвести его вокруг пальца. Но не лежать же ей просто так, терпеливо дожидаясь смерти. Надо попытаться вырваться, и хитрость по-прежнему казалась Сьюзен наиболее надежным средством.

— Неважно, — ответила она, обрадовавшись, что голос ее слегка дрожит. Совсем не повредит, если она и говорить будет так же плохо, как выглядит. — Ужасная слабость.

— Вас укачало? — допытывался он, внимательно всматриваясь ей в лицо. Он словно забыл, что с ней проделали, перед тем как похитить.

— Думаю, наркотик был слишком сильный.

Ядовитое замечание сорвалось у нее нечаянно, ее просто взбесило такое лицемерие. Зачем он прикидывается, будто сочувствует? Сьюзен чуть было не потеряла над собой контроль из-за новой попытки оставить ее в дураках. Но препирательства не помогут завоевать его расположения.

— Часа через два худшее останется позади. — Озабоченно нахмурившись, он присел на край кровати.

— Хорошо бы поскорее, — пробормотала Сьюзен, пытаясь отодвинуться подальше, но лишь убедилась, что давно уже упирается спиной в стену каюты.

Она произнесла вполголоса проклятие, уткнулась лицом в подушку и зажмурилась, желая, чтобы ее оставили в покое. Но похититель, напротив, придвинулся ближе и мягко положил большую, теплую ладонь ей на лоб. От неожиданности глаза Сьюзен широко раскрылись, и она предприняла еще одну попытку отстраниться. Словно ничего не замечая, он погладил тыльной стороной ладони ее по щеке, коснулся шеи, и Сьюзен поняла, что спрятаться ей не удастся. Он совсем сбил ее с толку: его ясные голубые глаза были полны заботы, прикосновения удивительно нежны, и, несмотря на жесткую складку у рта, он был довольно красив.

Может, ей следует забыть свое недавнее желание перехитрить его? Может быть, лучше обнять его, положить голову к нему на колени и молить о пощаде? Может, не такой уж он жестокий и бессердечный негодяй? Вероятно, от головной боли у нее помутился разум…

— Нет, не… трогайте меня, — прорычала Сьюзен со всей свирепостью, на какую была способна.

Он вопросительно взглянул на нее, подняв одну бровь. Осторожно взял ее руку и стал щупать пульс, демонстративно игнорируя просьбу.

— Сколько раз у вас была рвота?

— Откуда вы знаете?..

— Почувствовал запах, когда вошел в каюту. Так сколько же раз?

— Я сбилась со счета.

Он прищурился, в глазах появилась озабоченность. Пальцы на запястье сжались сильнее. На миг Сьюзен показалось: сейчас он схватит ее и тряхнет как следует. Но он словно о чем-то глубоко задумался. Странно, Сьюзен вдруг почувствовала какое-то облегчение: похититель беспокоится о ее здоровье. Следовательно, она нужна ему живой.

— Голова кружится?

— Да.

— Тошнит?

— Да.

Отпустив ее руку, он тем не менее продолжал сидеть, ничем не выказывая намерения покинуть Сьюзен. Наоборот, внимательно смотрел на нее, словно обдумывая, как с ней поступить. Он явно поверил в болезнь Сьюзен, но, кажется, не знал, что предпринять. Пока, может быть, ничего. Он, видимо, решил подождать, посмотреть, не ухудшится ли состояние Сьюзен. А именно это ей и нужно было, чтобы осуществить свой план.

Опасаясь выдать себя неосторожным жестом или словом, Сьюзен снова закрыла глаза и еще раз мысленно пожелала, чтобы он поскорее ушел. Трудно управлять своими чувствами в том жалком состоянии, в каком она все еще пребывала. Ей не становилось лучше из-за того, что он сидел рядом в своих выгоревших джинсах, в черном матросском свитере с высоким горлом — такой мощный, пышущий теплом, такой чертовски… робкий.

— У вас есть имя? — мягко спросила она, сообразив, что информация может оказаться полезной, особенно если ей повезет и она свяжется с Максвеллом.

— Уайлдер. Фрэнк Уайлдер.

— Правда? — Она с любопытством на него покосилась: человек с таким именем должен быть честным, достойным гражданином, а не прихлебателем в криминальном мире.

— Ну да, правда.

Он криво усмехнулся, и сердце Сьюзен забилось сильнее. В другое время, в ином месте она нашла бы его привлекательным — это точно. Но здесь, сейчас, нельзя ни на секунду забывать, что под смазливой личиной скрывается безжалостный убийца. Иначе ей снова захочется вымаливать себе жизнь, а не бороться за нее. И это было бы непростительной глупостью.

— Слушайте Уайлдер, я не совсем здорова, а потому была бы очень признательна, если бы вы на время оставили меня, — пробормотала она, натянула на голову плед и отвернулась к стене.

Фрэнк, не двинувшись с места, смотрел на скорчившуюся в постели женщину со смешанным чувством досады и восхищения. Смелая женщина. Ее опоили наркотиком и похитили, затем посадили под замок на яхте, отдав во власть совершенно незнакомому мужчине, который, как она предполагает, является человеком из банды Трейдера. Она совершенно больна и разбита. И тем не менее сохраняет невозмутимость. Хотя он не мог бы с полной уверенностью сказать, что Сьюзен и вправду отчаянно смелая женщина. Может, она просто свихнулась? Так или иначе, она уже доказала, что хлопот с ней не оберешься.

Как быть, когда она поправится? Допустим, через день-другой она почувствует себя лучше, думал Уайлдер, охваченный то ли беспокойством, то ли злостью. Упадок сил, головная боль, головокружение — это последствия подсунутого ей снотворного, но вдобавок ко всему у нее оказался жар. Кожа, как убедился Фрэнк, коснувшись ее лба и щек, сухая и горячая. Слишком горячая и сухая, если учесть, как сыро и холодно в каюте. Надо бы измерить ей температуру, но в нынешнем настроении она скорее разгрызет термометр на куски и осколки выплюнет ему в лицо. Пожалуй, лучше попытаться дать ей аспирин или что-нибудь в этом роде.

Сьюзен лежала на левом боку, когда через пару минут Уайлдер вернулся из каюты на носу с лекарствами в маленьких пузырьках и графином воды. Больная слабо застонала, но не пошевелилась, когда он снова сел на кровать.

— Я принес вам кое-что от головной боли. — Фрэнк поставил графин и лекарства на пол, протянул руку и ласково сжал ей плечо.

— Нет, спасибо, — буркнула она хриплым голосом, не имея сил даже повернуться.

— У вас нет выбора, миссис Ранделл, — проворчал Фрэнк. Необходимость быть терпеливым изматывала его. Одним плавным движением он сдвинул плед ей до пояса, повернул ее лицом к себе и подложил под ее голову подушку.

— Но я не… — запротестовала она.

— Вам аспирин или ацетоминафен? — Он держал пузырьки с таблетками у нее перед глазами, чтобы Сьюзен могла их видеть. Она дернулась в сторону, обеими руками прижимая плед к груди и таращась на Уайлдера широко раскрытыми, полными ужаса глазами.

— Вы не имеете права заставлять меня.

— Имею. И, поверьте мне, леди, я это сделаю, — увещевал он строптивицу таким мрачным и угрожающим тоном, на какой только был способен. Желание схватить ее и основательно встряхнуть едва не одолело Уайлдера снова. Что она вытворяет, дьявол ее побери? Она что, не желает выздороветь?

А может быть, и нет. Если действительно потеряла интерес к жизни и весь последний год мечтала о том, чтобы свести с ней счеты.

Еще не успев обдумать свои действия, Фрэнк протянул руку и погладил ее по голове, потом провел большим пальцем по подбородку. Это насмерть перепугало Сьюзен. Она оцепенела под его прикосновением и затаила дыхание, но сердце забилось с удвоенной силой.

— Сьюзен, сделайте доброе дело для нас обоих — примите что-нибудь из этого, — повторил Фрэнк свою просьбу более миролюбиво и протянул ей пузырьки с таблетками.

Несколько мгновений она испытующе смотрела на него, и вдруг опять гнев, смешанный со страхом, промелькнул в ее глазах. Сьюзен опустила голову и молча взяла пузырек с аспирином. Рука дрожала, Сьюзен не сразу удалось справиться с крышкой. Уайлдер налил в стакан воды из графина и подал ей. Она приняла две таблетки аспирина, запив глотком воды. Опасаясь, чтобы не произошло обезвоживания, Фрэнк настоял: надо выпить весь стакан. Сьюзен повиновалась. Затем, избегая его взгляда, она отдала ему пустой стакан и легла. Закрыв глаза, отвернулась лицом к стене, безмолвно приказывая ему удалиться.

Фрэнк вздохнул и покачал головой. Ему вовсе не хотелось уже с первых минут знакомства строить их отношения на запугивании или принуждении. Но все говорило о том, что, к сожалению, только так можно было заставить Сьюзен делать какие-то разумные вещи. Недаром судья Фэллоуз недвусмысленно давал понять: придется предпринимать самые жесткие меры. Тем не менее Фрэнк тяготился своей ролью заправского головореза.

Оставалось надеяться, что Сьюзен переменится к нему, когда почувствует себя лучше. Пока же можно было только догадываться, какой фортель она еще выкинет. Даже сейчас, когда она так слаба, Сьюзен прекрасно знала, как воздействовать на Фрэнка. Может, радоваться бы надо, что его гостья еще не совсем пришла в себя?..

Но радости не было. Ему было нестерпимо тяжело видеть эту женщину в таком ужасном состоянии. В памяти слишком свежи были воспоминания о болезни сестры. Фрэнк не мог не волноваться: Сьюзен и без того выглядела изможденной, еще день-два без пищи — и неизвестно, чем все может кончиться. Но пока она в меланхолии, почти невозможно заставить ее нормально питаться. И все же попробовать необходимо.

— Думаю, вам надо что-нибудь поесть. Как насчет чашки супа или чаю с парой крекеров?

Совершенно невероятно, но ее лицо будто побледнело еще больше. С едва слышным стоном Сьюзен мотнула головой.

— Ну, пожалуйста, уйдите. Я просто… не могу, — прошептала она.

— Тогда, может быть, позже? — Фрэнк натянул плед ей на плечи, укутал потеплее. Как ни странно, ему не хотелось от нее уходить. Спору нет, это еще та штучка, но ни о чем так не мечтал Уайлдер, как о возможности оставаться рядом, убаюкивать ее в объятиях и прижимать к себе, покуда ей не станет легче. — Вам тепло?

— Да.

Он продолжал сидеть, прислушиваясь к ее дыханию. Господи Боже, или ему пора показаться психиатру, или он…

— Уайлдер!

— Да.

— Не могли бы вы выйти?.. Пожалуйста.

— Угу. Но я вернусь.

— Только не торопитесь… из-за меня.

Да, с этой леди не соскучишься. Любит, чтобы последнее слово оставалось за ней. Ладно, на этот раз пусть будет так, как хочет Сьюзен. Но лишь потому, что она больна.

Бросив на нее прощальный взгляд, Фрэнк поставил аспирин вместе с графином и стаканом на ночной столик, установил замок на предохранитель, чтобы дверь не захлопнулась, и вышел. По пути на кухню он решил непременно заглянуть к ней через пару часов. Фрэнк сварил себе кофе и, боясь, что запах жареного снова вызовет тошноту у Сьюзен, решил ограничиться на завтрак горячей овсяной кашей вместо любимой яичницы с беконом.

Прибрав в кухне, он отпер и снял плексигласовый футляр с рации и настроился на волну местной метеослужбы. Прогноз на неделю — лучше не надо. Конечно, от неожиданно нелетевшего шторма никто не застрахован, но в общем можно рассчитывать на голубое небо над головой и умеренный ветер. Фрэнк предпочел бы оставаться там, где они находятся, однако если придется уходить, то ничто этому не помешает.

Он снова запер рацию и пошел навестить больную. Та не шевельнулась, когда он присел к ней на кровать. Не открыла глаз, когда коснулся ладонью ее лба. Дышала она спокойно и ровно, видимо, спала. С большим облегчением он заметил: температура немного понизилась. Если так пойдет и дальше, к завтрашнему дню леди, пожалуй, будет в порядке. Во всяком случае, он очень на это надеялся.

Остаток первой половины дня Фрэнк провел на палубе: надо было заменить пару износившихся фалов, протереть маслом детали из тикового дерева в рубке, на штурвале, бушприте. Горячее солнце, прохладный бриз. Нежно плещутся волны у борта, и такое удовольствие делать что-то собственными руками. За этой работой, когда можно думать о простых вещах, доставляющих радость, Фрэнк отдыхал. Он так давно не плавал на своей «Утренней звезде», что позабыл неоспоримую истину: яхта — лучшее лекарство от нервных потрясений.

Вскоре после полудня он снова почувствовал голод и вернулся в кухню. Не теряя надежды, что и Сьюзен в конце концов проголодалась, он разогрел для нее суп, налил в тарелку и понес в каюту. Как и прежде, она не двинулась с места, когда он сел рядом с ней на кровать, лишь едва слышно простонала. В полумраке каюты Уайлдер видел: Сьюзен мечется в жару.

— Эх, проклятье! — пробормотал он, ставя тарелку на столик. Не надо термометра, чтобы понять, как подскочила температура.

При звуке его голоса она беспокойно зашевелилась.

— Это вы, Уайлдер? — Сьюзен разлепила глаза, посмотрела на него затуманенным взором. — Что-то я себя неважно чувствую…

Вид у нее был поистине жуткий: глаза ввалились, губы потрескались, по подушке разметались спутанные волосы, Фрэнк, как подобает джентльмену, ни словом не обмолвился об этом.

— Все еще болит голова?

— М-м, да. И горло. Очень болит горло.

— А голова не кружится? Не тошнит? — Он прижал тыльную сторону ладони ко лбу больной. Ну, конечно, он не ошибся: у нее сильный жар.

— Нет, ничего. — Ее закрытые веки дрожали.

Ругаясь про себя, Фрэнк схватил упаковку аспирина и помчался назад в кухню. Там отмерил максимально допустимую дозу, растолок таблетки в мелкий порошок, размешал в неполном стакане кока-колы и вернулся со снадобьем в каюту. Присев на краешек кровати, он осторожно приподнял больную. Беззвучно, словно сломанная кукла, Сьюзен привалилась к нему, уронив голову на его плечо. Ее рука неподвижно застыла у него на колене.

— Ну же, Сьюзен, очнитесь, — совсем тихо сказал он и обхватил ее за плечи, чтобы она не упала.

— Зачем?

Сьюзен с трудом приоткрыла глаза и немного подалась назад — иначе она не могла бы посмотреть на Уайлдера.

Он умышленно держал стакан с растворенным аспирином у нее перед глазами.

— Я хочу, чтобы вы это выпили. — Сьюзен опустила веки и отрицательно замотала головой. Фрэнк невозмутимо продолжал настаивать, стараясь говорить как можно внушительнее: — Обыкновенная кока-кола с аспирином. Я не был уверен, сможете ли вы проглотить таблетки, раз у вас болит горло.

Если она выпьет лекарство в таком виде, оно скорее проникнет в кровь и горло будет не так болеть.

— Ладно. — Подняв руку с его колена, Сьюзен потянулась к стакану с аспирином.

— Давайте я помогу вам.

— Хорошо. — Тихо вздохнув, она опять уронила руку ему на колено. Фрэнк поднес стакан к ее губам. Сьюзен сделала несколько глотков, и ее передернуло. Слабой рукой она силилась оттолкнуть от себя лекарство. — Фу… Гадость.

— Выпейте залпом. — Фрэнк слегка переменил позу, чтобы можно было увернуться от ее руки, и снова поднес стакан к ее губам.

— А иначе вы меня заставите?

— Угу.

— Да вы настоящий… тиран.

— Временами. — На миг он уступил страстному желанию — прикоснуться щекой к ее волосам. Когда это произошло, Фрэнк не знал, смеяться от радости или плакать. Что таилось в этой голове, каких сюрпризов ему еще ожидать? — А теперь пейте.

Она пила с остановками, мелкими глотками. И хотя время от времени ее сотрясала дрожь, она проглотила всю дозу и даже ухитрилась справиться с приступами тошноты.

Фрэнк уговорил ее также съесть несколько ложек супа и выпить почти целый стакан воды. Только после этого он больше не противился желанию Сьюзен снова лечь. Уайлдер посидел с нею еще несколько минут и, удостоверившись, что Сьюзен отдыхает со всеми возможными в походных условиях удобствами, возвратился на кухню, сделал себе бутерброд, съел его с супом и отправился на палубу.

Расположившись на одной из длинных скамей в рубке, Фрэнк заложил руки за голову. Ему не пришлось спать минувшей ночью, и сейчас, подумал он, не помешает немного вздремнуть. Однако даже ритмичное покачивание яхты не смогло его убаюкать.

Тревога за Сьюзен мешала заснуть, забыться хоть на четверть часа. Сначала он потерял покой, получив от судьи Фэллоуза задание похитить его дочь. Дело рискованное, но он дал себя уговорить, потому что был убежден: стоит им оказаться на борту «Утренней звезды», и за жизнь Сьюзен можно не опасаться. Уайлдер не собирался отпускать ее на берег больше двух-трех раз за все время, пока будет идти суд. Да и то лишь при условии, что она будет крайне осторожна и не пустится в какую-нибудь авантюру. Чем больше людей ее увидят, тем больше шансов у банды Трейдера выследить ее и захватить, а потом шантажировать судью Фэллоуза.

Однако болезнь Сьюзен может затянуться и перерасти в серьезную проблему, если Уайлдер не найдет возможности показать больную доктору. А ведь ему поручено сберечь ее в полном здравии.

Слава Богу, он предусмотрительно снял коттедж на Оркасе. Там, на острове, есть несколько врачей, и, если к вечеру не будет заметного улучшения, он сможет привезти к Сьюзен доктора без особой задержки. Может статься, у нее банальный грипп, а он уже начал лечение и делает все возможное, чтобы поскорее поставить ее на ноги. Но если это инфекция, тут уж без антибиотиков не обойдешься, а их может выписать только врач.

Из двух зол чертовски трудно выбрать меньшее. Но сейчас болезнь Сьюзен беспокоила Уайлдера гораздо больше, чем гангстеры Трейдера. Даже если им все-таки удастся выяснить, что у судьи есть приемная дочь, добраться до Эверетта, разнюхать о ее визите в полицейское управление в Сиэтле, то затем они непременно должны потерять след. Впрочем, бандитов нельзя полностью сбрасывать со счетов.

Если Сьюзен не станет лучше, Уайлдер решил плыть после полуночи к острову. Там он станет на якорь и под покровом ночи без особых осложнений перенесет больную в арендованный им коттедж. Никто не застанет его за этим занятием, можно быть уверенным.

Пока же самое большее, что Фрэнк в состоянии предпринять, — это время от времени навещать свою подопечную, ухаживать за ней. Он прикрыл веки и вновь попытался вздремнуть. Бежали минуты, сна не было, и наконец ему стало окончательно ясно: каким бы усталым он себя ни чувствовал, как бы ему ни хотелось спать, нервы слишком напряжены, чтобы он мог расслабиться и отдохнуть. Чертыхаясь вполголоса, Уайлдер сел, подложил под спину подушку и вытянул ноги. Впервые за все это время у него появилась возможность оглядеться вокруг. Как ему хотелось сейчас хоть немного насладиться тишиной и покоем, которыми так славятся дальние острова. В этом и состояла цель Уайлдера, когда он готовился к отпуску, собираясь на острова… один.

Несколько причин побудили его первоначально остановиться в виду островка Коули. Во-первых, он невелик и необитаем. Во-вторых, расположен на севере архипелага и попасть сюда можно только на собственных судах — рейсовые здесь не ходят. Кроме того, тут только одна закрытая бухта, и лишь очень немногие любители морских путешествий дали себе труд внести ее в свои маршруты. В июле или августе в длинном, узком заливе теснились бы еще несколько яхт, но такое соседство практически исключено в сентябре, когда даже в более доступных районах океана не часто встретишь любителей морских путешествий.

Труднодоступность — главное преимущество острова Коули, с точки зрения Уайлдера, но его привлекали сюда и красоты природы, не говоря уж о возможности увидеть массу интересных вещей. На юго-западе, где находится залив, узкая полоска каменистого берега переходит в источенные ветром утесы из песчаника высотой футов двадцать пять. От устья залива через густые заросли черной ольхи, сосен и кедров проложено по всему острову несколько тропинок. Одна из них ведет на северо-восток, к песчаным пляжам и целой цепи озер, образующихся во время прилива. По другой можно дойти до старинного маяка, построенного на вершине утеса.

Фрэнк надеялся: когда его пленница смирится со своей участью и согласится принять его условия, они могли бы добраться до берега на резиновой лодке и побродить по острову в свое удовольствие. Правда, прежде он собирался походить под парусом среди других необитаемых островков, но теперь самое разумное — поменьше высовывать нос из заливчика. Однако в чем Фрэнк не сомневался, так это в том, что от бесконечного сидения на яхте они со Сьюзен могут просто спятить.

Сьюзен… Диву даешься, как быстро отпало официальное, хотя и более подобающее обращение — «миссис Ранделл». Раньше Фрэнк никогда не допускал фамильярности с людьми, которых ему приходилось защищать. Он знал, как важно в отношениях с клиентом не выходить за официальные рамки. Но он не припоминал, чтобы кто-то еще бросался ему на службе в объятия. Не доводилось ему, кажется, и раздевать своих подопечных. Конечно, все это было проделано исключительно в интересах клиентки, но если этого недостаточно, чтобы позволить себе доверительно называть человека по имени, тогда он вообще в этой жизни ничего не понимает. А может, нарушив положенную дистанцию, он теперь просто ищет оправдание? Но как, скажите на милость, он смог бы соблюсти проформу в создавшихся условиях?

Взглянув на часы, Уайлдер огорчился, что пропустил время, когда собирался навестить больную. Он поспешил спуститься в каюту.

Фрэнк надеялся, что температура упала. К сожалению, Сьюзен не становилось лучше. Она металась в жару весь остаток дня и всю ночь. Показания термометра, который Фрэнк осмелился ей предложить и не встретил протеста, неизменно колебались вокруг ста двух градусов по Фаренгейту. Ртутный столбик опускался лишь на одно-два деления всякий раз, как Сьюзен принимала очередную дозу аспирина, но через пару часов возвращался на прежнюю отметку. Фрэнк даже переодел ее: сменил тяжелый свитер на легкую футболку — причем больная и тут не возражала, — умыл ей лицо и обтер руки холодной водой, но ничего не помогало.

Незадолго до полуночи, не решаясь больше ждать улучшения, Уайлдер снялся с якоря, завел двигатель и вывел яхту из залива.

Не меньше, чем высокая температура, Фрэнка беспокоило то, что Сьюзен перестала оказывать ему всякое сопротивление. Почему-то несколько раз за последние сутки он вспоминал ее слова о желании умереть, брошенные в разговоре с Максвеллом. Потеряв волю к сопротивлению, она, может быть, вообще утратила способность бороться со своей болезнью. То же самое происходило с его сестрой, когда она уже не могла справляться с неотступной мучительной болью.

Проклятие, ему ничего не удалось сделать для сестры! Смерть оказалась для нее избавлением. Со Сьюзен Ранделл все обстоит иначе. Безусловно, грипп или ангина, если не принять меры, могут привести к печальным последствиям, но Фрэнк этого не допустит. Как и не позволит ей незаметно сбежать от него.

И дело тут не только в судье Фэллоузе, который за подобное упущение потребует, чтобы ему подали голову Уайлдера на тарелочке. Несмотря на неприятности, сопровождающие их короткое знакомство, Сьюзен ему нравится. На ее долю, судя по всему, выпало много страданий, и редкий человек на ее месте не согнулся бы под ударами судьбы. Но Сьюзен с такой выдержкой и решимостью встречает свои несчастья, что это не может не вызывать восхищения даже у него, профессионального полицейского. После всего, что она пережила в своей жизни, Сьюзен заслужила немного счастья и покоя, и Фрэнк Уайлдер постарается сделать ее счастливой. Независимо от того, понимает ли она, что их желания совпадают.

Добираться до острова Оркас Фрэнк решил не под парусами, а при помощи двигателя, что давало значительный выигрыш во времени. Но даже несмотря на высокую скорость, лишь около четырех утра Фрэнк заглушил мотор. «Утренняя звезда» легла в дрейф и подошла к длинному узкому причалу. Он закрепил швартовы на носу и корме, забежал посмотреть, как там Сьюзен, схватил сумки — свою и ее — и поспешил к коттеджу. Осталось отпереть дверь, войти и осмотреться. Фрэнк убедился, что все в порядке, бросил вещи в спальне и вернулся за Сьюзен.

Она застонала, словно в бреду произнося что-то бессвязное, когда Фрэнк укутывал ее в одеяло. Он поднял ее на руки и понес на берег. И опять она не пыталась протестовать. Фрэнк старался двигаться как можно быстрее и незаметнее. Несколько сотен ярдов, отделявших коттедж от пристани, он преодолел минуты за три, а может быть, и того меньше. Даже если кто-нибудь наблюдал за ними по ту сторону дороги, то мог увидеть лишь расплывчатые тени.

В доме, оказавшись в безопасности, Уайлдер направился со своей ношей в спальню и уложил Сьюзен на одну из двуспальных кроватей. Он зашел в ванную, включил свет. Возвратившись, сел рядом с больной и принялся шарить в своей сумке с вещами в поисках термометра.

— Уайлдер! — позвала она охрипшим голосом.

Сьюзен беспокойно ворочалась из стороны в сторону, щурясь от попавшего на лицо неяркого луча света.

— Я здесь.

Слегка подвинувшись, Фрэнк закрыл ее своей тенью, нежно тронул за плечо.

— Кровать… не качается больше?

— Нет.

Легкое удивление, прозвучавшее в ее голосе, заставило Фрэнка улыбнуться. Будто произошло чудо, пока она спала.

— Что случилось?

— Я подумал, может, вам станет лучше, если снять вас с судна на день-два?

Сьюзен помолчала, лихорадочно обдумывая, что сказать. Но любопытство взяло верх, и она коротко спросила:

— Где мы?

— В коттедже на одном из островов.

— А-а… — выдохнула она, словно почувствовав облегчение, тут же закрыла глаза и забылась.

Фрэнк вставил ей в рот градусник, выждал сколько положено и пошел в ванную, к свету. Температура была по-прежнему высокой, но тотчас приглашать доктора ему не хотелось. Фрэнк предпочитал не возбуждать подозрений без крайней надобности.

Убрав градусник, он занялся хозяйством. Когда с делами было покончено, Фрэнк вернулся в спальню, взял подушку со свободной кровати и растянулся поверх одеяла рядом с больной. Ему необходимо поспать — хотя бы пару часов. А если ей что-нибудь понадобится, он будет под рукой. Примерно так он объяснял себе свои действия, поворачиваясь к ней лицом и кладя руку ей на бедро…

 

Глава третья

Впервые за долгое время — ей казалось, что прошла целая вечность, — Сьюзен поняла, что жар начал спадать. До выздоровления было далеко, но почувствовала она себя чуть лучше. Благо кровать теперь не раскачивается под ней, головокружение и тошнота почти прекратились. И хотя голова еще побаливала и в горле першило, этот жуткий дурман, превративший ее в тряпичную куклу, подавив разум и волю, постепенно проходил. И все же Сьюзен была еще слишком слаба, чтобы во всеоружии встретить предстоящие испытания.

Уайлдер. Ей известно имя человека, заслуживающего возмездия. Так, по крайней мере, он отрекомендовался, прежде чем ее разум поглотила тьма, выбраться из которой уже не было сил. Ей также известно, что она нужна ему живой. Уайлдер доставил ее в коттедж на каком-то острове. И к ней как будто приходил доктор. Но когда? Вчера? Сегодня? Разве установишь точно? В памяти всплывают отдельные картины, какие-то обрывки из произошедшего с ней после того, как ее заставили глотать мерзкую смесь аспирина с кока-колой. К ужасу своему, Сьюзен поняла: все, что она в состоянии вспомнить, вызывает у нее чувство неловкости и уязвленного самолюбия.

Он вынудил Сьюзен проглотить чудовищно много лекарств, а когда температура стала чересчур высокой, помог ей снять толстый свитер и надеть легкую и удобную футболку из чистого хлопка, так приятно холодящую кожу. Уайлдер не только умывал Сьюзен, мыл ей руки, но без него она не смогла бы удовлетворить свои самые насущные нужды.

Это был суровый, но в то же время добрый и нежный человек. И удивительно заботливый. Подобного отношения от похитителя трудно было ожидать при самом смелом воображении. Она также не могла представить, что Фрэнк захочет рисковать, приглашая к ней доктора. Но кем еще мог быть тот седовласый джентльмен со своими проклятыми шприцами, навестивший ее недавно?

Он пробыл у Сьюзен, как ей показалось, очень много времени, осматривал, выслушивал, сделал два укола в бедро, поговорил с Уайлдером и ушел, очевидно, чтобы больше не появляться. Сьюзен оставалось только догадываться, как изворачивался гангстер, маскируя свою криминальную сущность. К сожалению, сама Сьюзен не могла произнести ничего членораздельного, а тем более раскрыть правду о том, что связывает ее с Уайлдером. Представилась редкая возможность обратиться за помощью, а она сумела лишь выдавить из себя жалкий стон.

Но есть во всем этом и светлая сторона: она больше не сидит под замком на проклятой яхте.

Итак, она в домике где-то на острове Оркас. Не исключено, что здесь даже есть телефон. Но лежа в постели с закрытыми глазами, аппарата ей никогда не отыскать. Нужно быть предельно осторожной и не рисковать зря. Если Уайлдер узнает, что Сьюзен не спит, наверняка не оставит ее одну. А несколько минут назад она слышала, как он ходит поблизости, тихо бормоча что-то под нос.

Она открыла глаза и огляделась. В комнате полумрак, видимо, день еще не наступил. А впрочем, может, это уже сумерки. Прямо перед нею на окне опущены металлические жалюзи, и ничего не поймешь.

Возле кровати стоит небольшой деревянный ночной столик. За ним, с другой стороны, — еще одна кровать, аккуратно прибранная. Следовательно, Уайлдер спал рядом.

Это потрясающее открытие должно было встревожить Сьюзен, но она, к своему удивлению, оставалась спокойной. Сьюзен убеждала себя, что не закатывает скандала только потому, что Уайлдеру следует считать ее спящей. Заслышав приближающиеся шаги, она закрыла глаза.

Ее так и подмывало возмутиться, когда он, обойдя кровать, уселся у нее в ногах. Хорошо еще Сьюзен успела наполовину спрятать лицо в подушку. Она запретила себе шевелиться, когда ее коснется Уайлдер, а в том, что так и будет, сомнений не было.

Он и в самом деле дотронулся до лба больной и, задержав ладонь на несколько секунд, провел ею по щеке, затем убрал прядь волос, упавшую на лицо. Наконец, словно оставшись довольным, что Сьюзен до сих пор спит, поднялся и вышел.

Через несколько секунд она услышала, как щелкнул запор. Сердце бешено забилось. Она раскрыла глаза. Откуда-то из-за спины в комнату проник яркий свет, рассекая мрачные тени. Но вот дверь закрылась. Снова Сьюзен оказалась в полутьме. Время тянулось ужасно медленно, пока до нее не донесся звук льющейся воды.

В полной уверенности, что теперь-то она одна, Сьюзен перевернулась на спину. Глядя в потолок, приказала себе сделать несколько глубоких вдохов и успокоиться. Очевидно, он ушел в ванную, включил душ. Если повезет, в ее распоряжении будет пятнадцать — двадцать минут, пока гангстер совершит омовение. Достаточно времени, чтобы найти телефон и позвонить… Но кому?

Отбросив одеяло, Сьюзен принялась лихорадочно соображать. Джорджу Максвеллу? Нет, она и номера не знает, а обращаться в справочную — непозволительная роскошь. Не обращая внимания на боль в правом бедре, Сьюзен придвинулась к краю кровати, спустила ноги и села. И сразу же перед глазами все пошло кругом.

— О, только не это… Хоть бы достало сил… — застонала Сьюзен, с трудом переводя дыхание. Она уронила голову на руки и потерла виски. Нельзя терять времени! Скорей бы прошел этот жуткий приступ! Надо немедленно искать телефон и звонить. Кому-нибудь, кому можно довериться и передать для шефа полиции сигнал SOS. Она отдавала себе отчет: другого такого шанса не будет.

Снова несколько глубоких вдохов, головокружение вроде бы начало проходить. На ночном столике телефона нет. Теперь, когда глаза привыкли к сумраку, она огляделась — ни на туалетном, ни на письменном столе в глубине комнаты аппарата тоже не видно.

Ясно: следует расширить поиск, выбора не дано. Сьюзен медленно встала, подождала, пока голова перестала кружиться. Наконец сделала шаг, другой, третий. Она опиралась о железную спинку кровати, еле переставляла ноги, словно новорожденный жеребенок. Каждый шаг давался с неимоверным трудом, в глазах темнело от напряжения. Глянув через плечо, она увидела свою пустую постель и поняла, что больше всего ей хочется вернуться туда. Но ты не смеешь, черт возьми! Не смеешь, Сьюзен, сквозь всхлипывания заклинала она.

Усилием воли она подавила страх, от которого ноги совсем переставали слушаться, отпустила спинку кровати и побрела к выходу из комнаты. Новая остановка — у дверной притолоки. Затем, опираясь рукой о стену, Сьюзен двинулась по коридору. С трудом переставляя ватные ноги и превозмогая головокружение, она старалась идти так быстро, насколько это было в ее силах. Остановилась она и перевела дух только в соседней комнате.

Окна здесь были затянуты тяжелыми шторами, но в комнате тем не менее казалось светлее. Торопливо осмотревшись, Сьюзен опять не увидела телефона. Ни на кофейном, ни на журнальном столиках, ни на книжной полке, ни на подставке с колесиками для телевизора и стереосистемы. Значит, надо продолжить поиск. И тут ее взгляд упал на входную дверь.

Разумеется, сумей она выбраться на улицу, найдутся желающие вызволить ее из беды. Сьюзен двинулась вперед, воодушевленная новой идеей. В футболке, в трусиках, в одних носках, она обязательно вызовет у прохожих стремление оказать ей помощь. Только не впадать в истерику… Сьюзен покрутила замок, нажала на ручку, но дверь по-прежнему была крепко заперта. Что за дьявольщина!..

Сьюзен уставилась на два медных кружка, расположенных друг над другом. Это же крышки весьма сложных замков, которые держат намертво и даже изнутри отпираются только ключом. Для надежности замков было сразу два. Можно было догадаться: совершить побег отсюда не так-то просто. От такого злодея, как Уайлдер, убежать нелегко. Он слишком хитер, черт бы его побрал, очень уж хитер.

В эту минуту Сьюзен готова была отказаться от борьбы. Упасть бы на пол у двери и забиться в рыданиях. Сопротивляться почти невозможно. Почти…

Однако, собрав остатки воли, Сьюзен поплелась в кухню. На пороге ее встретили бледные лучи солнца, просочившиеся сквозь кисейные занавески. Она остановилась посередине кухни на полу, выложенном керамической плиткой. Окинула взглядом плиту, мойку, кастрюли и противни. Но где же телефон? Он должен быть здесь. Обязательно.

И наконец она увидела то, что искала: телефонный аппарат на стене у холодильника, всего в нескольких футах от нее. Какое облегчение, почти осязаемое. Скорее к аппарату. Но… Кому звонить? Ей бы подумать заранее, но она отдала все силы поиску. Держа руку на трубке, Сьюзен опустила голову, перебирая номера, которые знала на память. Дороти в Нью-Йорк? Слишком далеко. Линде в Сиэтл — тоже бесполезно. На часах у разделочной доски стрелки показывали шесть двадцать утра, а не вечера. Так рано Линда в своей галерее не появляется, а домашний номер приятельницы Сьюзен, как ни старалась, вспомнить не могла. Разве что позвонить кому-нибудь в Эверетт? Может, Глэдис?.. Ну да, соседке по дому — Глэдис Хилл.

Дрожащей рукой Сьюзен сняла трубку, набрала номер. Какая досада, пришлось повесить и набирать заново: она забыла, что из такой дали надо звонить по междугородней. Опасаясь, как бы не подкосились ноги, Сьюзен прислонилась к стене и стала с замиранием сердца считать гудки в трубке. Она взмолилась: только бы соседка ответила. Ее уже одолевало отчаяние, как вдруг послышался характерный щелчок, какой раздается, когда на другом конце провода снимают трубку. Секунду спустя послышался заспанный женский голос:

— Алло?

— Глэдис, это я — Сьюзен. Сьюзен Ранделл.

Чувствуя, что каждую секунду может потерять власть над собой, Сьюзен сделала глубокий вдох, заставляя нервы утихомириться.

— Сьюзен? — удивилась Глэдис и вдруг, словно окончательно проснувшись, закричала в трубку: — Где вы? Что с вами? Голос у вас…

— Меня… похитили.

— Как? Что это за история? Неслыханно!

— Долго рассказывать, а у меня времени в обрез.

Закрыв глаза, Сьюзен откинула голову назад и кончиками пальцев потерла лоб, отчаянно пытаясь привести мысли в порядок. Хотя из ванной по-прежнему доносился шум воды, Сьюзен знала: время на исходе. И надо успеть сказать приятельнице самое главное.

— У вас есть бумага и карандаш?

— Прямо под рукой. Но…

— Глэдис, простите. Только слушайте. Я хочу, чтобы вы позвонили в федеральное управление полиции в Сиэтле и спросили Джорджа Максвелла. Передайте: меня похитил один из людей Трейдера. Его зовут Фрэнк Уайлдер. Мы с этим типом несколько дней оставались на яхте, но теперь он перевез меня в коттедж на острове Оркас. — Сьюзен сделала паузу, чтобы перевести дыхание. — Не разговаривайте ни с кем, кроме Максвелла. Особенно остерегайтесь его секретаря Кэрол Дрейтон. Она… Она сообщница Уайлдера.

— Я все поняла. Джордж Максвелл из управления полиции. Человек из банды Трейдера по имени Уайлдер. Сначала яхта, теперь коттедж на Оркасе, — повторила Глэдис. — И не говорить с Кэрол Дрейтон.

— Вообще ни с кем. Только с Максвеллом. Он поймет, что произошло, и будет знать, как действовать.

— Попробую связаться с ним немедленно… Ох, Сьюзен, ведь сегодня воскресенье. Кто знает, застану ли я его в офисе. Может быть, позвонить прямо в ФБР?..

— Нет, прошу вас. Ни слова никому, кроме Джорджа Максвелла, — умоляла Сьюзен срывающимся голосом.

Понятно, соседка беспокоится, желает сделать как лучше. Однако Сьюзен знала определенно: только Максвелл сможет осознать всю серьезность положения. Шефу полиции, и только ему одному, лучше всех известно, что надо предпринять против Уайлдера. Если этим делом займется какой-нибудь — пусть даже самый отчаянный — парень с пистолетом, не подозревающий, во что ввязался, и об этом пронюхает Уайлдер — а это неизбежно, — то и Сьюзен, и ее защитник в два счета отправятся на тот свет: А на ее совести уже есть смерть человека…

— Ну, раз вы так настаиваете, Сьюзен… — поколебавшись, согласилась Глэдис. — А что, если мне не удастся поймать Максвелла сегодня?..

— Будем надеяться, что ничего страшного за один день не произойдет, — ответила Сьюзен. Как хорошо, что она-таки передала весточку на волю. — Думаю, Уайлдер еще не готов убрать меня.

— Черт возьми, Сьюзен, вы меня пугаете.

— Я вас пугаю? — горько усмехнулась Сьюзен. — А что же тогда говорить обо мне!

— О, Сьюзен, простите. — Глэдис искренне сожалела о своей бестактности.

— Это мне надо бы просить у вас прощения за то, что втягиваю вас в темную историю. Но, откровенно говоря, я не знала, кому еще можно позвонить, — призналась Сьюзен. — И, очень вас прошу, пусть это останется между нами.

— Клянусь, никому ни слова. Даже Джеффу. Он уехал с детьми на уик-энд. — Соседка снова заколебалась. — Конечно, это не мое дело, но не могли бы вы хоть намекнуть, что, собственно, происходит?

— Похищение связано с делом, которым занимается мой отчим.

— Отчим? Но мне всегда казалось…

— Мы… давно уже не поддерживаем отношений. Он работает в Майами. Федеральным судьей. И он…

Внезапно Сьюзен осознала, что больше не слышит звука льющейся воды. Уайлдер кончил принимать душ. Через считанные минуты откроется дверь ванной, и он войдет в спальню. Не дай Бог, Сьюзен не окажется на месте. Трудно вообразить, что может произойти…

— Сьюзен! В чем дело, Сьюзен? — испуганно кричала в трубку Глэдис.

— Он… Он… — У Сьюзен перехватило дыхание. — Я… должна идти… Только не позабудьте позвонить Джорджу Максвеллу. Пожалуйста, Глэдис, умоляю!

Не дожидаясь ответа, Сьюзен повесила трубку и отодвинулась от стены. Ей стало чуточку спокойнее после того, как она поговорила с человеком, которому можно во всем доверять. И тем не менее сердце колотилось с бешеной силой, ноги подкашивались. Надо скорее возвращаться в спальню, назад в постель, пока…

— Сьюзен! — От грубого, резкого окрика, кажется, закачались стены маленького коттеджа.

Уайлдер выскочил из спальни в коридор. Мокрые волосы упали ему на лицо. На нем ничего не было, кроме полотенца, кое-как обмотанного вокруг бедер.

Сьюзен окаменела от страха. Опираясь одной рукой о стену, чтобы не рухнуть на пол, другой, прижатой к груди, она тщетно пыталась унять не на шутку расходившееся сердце. Сьюзен не помнила, как долго продолжалась немая сцена: она, почти теряя сознание, исподлобья глядела на своего похитителя, а он сверлил ее горящими от гнева глазами. Наконец, очевидно, забыв в ярости о своей наготе, он шагнул навстречу ей, и Сьюзен с изумлением отметила, что на лице его промелькнуло выражение, странно напоминающее испуг. Вероятно, ей просто почудилось, потому что уже в следующую секунду он прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Какого черта! Чем, по-вашему, вы занимаетесь?

— Я… Я хотела…

Она опустила глаза, хотя взгляд как магнитом притягивали широкая грудь, узкие бедра Уайлдера, его плоский живот с полоской темных волос, наспех прикрытых полотенцем, под которым откровенно угадывалось его мужское достоинство.

У Сьюзен пересохло во рту, когда она ощутила, что перед ней крупный, жесткий, сильный мужчина. Стоило ему захотеть, он мог схватить ее и переломить надвое. Или сделать что-нибудь пострашней. Она бы и пикнуть не успела.

— Что же вы хотели? — допытывался Уайлдер. Тон понизился на несколько децибеллов, но все еще наводил ужас.

Уайлдер остановился в нескольких футах от нее, упер руки в бока и сощурился.

— Мне надо было… воспользоваться… ванной комнатой, — запинаясь, сказала Сьюзен. Она старалась избежать его вопрошающего взгляда, ничуть не сомневаясь, что своими пронзительными голубыми глазами он способен читать в ее душе. — Я подумала, нет ли в доме еще одной ванны…

Сьюзен было здорово не по себе: она не только боялась, что ее непременно разоблачат, но и почувствовала угрызения совести. Раньше она всегда гордилась своей правдивостью, но, черт возьми, ведь ее же похитили!

— Сожалею, здесь только одна, — произнес Уайлдер более мягким голосом, делая еще шаг ей навстречу.

Она чувствовала исходящее от его тела тепло, запах мыла и шампуня, знакомый, пряный запах крема после бритья. Внезапно вспомнила, с какой радостью она бросилась в его объятия, доверчиво положила голову ему на плечо. И еще, — как нежно и заботливо Уайлдер ухаживал за ней, когда она была в лихорадке, такая слабая и беспомощная.

Боже, если она потеряет бдительность, то он может подумать, будто небезразличен ей. Как это ни ужасно, она должна признать, что ее почему-то тянет к этому бандиту. Но уж это совсем последнее дело — такого Сьюзен никогда себе не позволит. Она контролирует себя, и, что бы ни вообразила тогда, в наркотическом трансе, его никак нельзя принять за Эндрю. Он не вызывает у нее ни малейшей симпатии. Уайлдер — опасный преступник, у которого, вероятно, есть свои планы на нее. Неплохо было бы не забывать об этом.

— В таком случае мне придется подождать, пока вы закончите свой туалет, — как можно более невозмутимо ответила Сьюзен, с отвращением прислушиваясь к дрожи в собственном голосе. Но все-таки она заставила себя выдержать его взгляд.

— Я уже готов. Пойдемте, я помогу вам вернуться в спальню, — предложил Уайлдер.

— Нет, не надо… — Сьюзен выставила вперед руки, чтобы оттолкнуть его. Видя, как он приближается, она боязливо попятилась и споткнулась. Он тотчас подхватил ее на руки, не позволив упасть.

— Что — «не надо»?

Тесно прижав Сьюзен к себе, он пошел по коридору, глядя не столько под ноги, сколько на свою ношу.

Ей ничего не оставалось, как прислониться к его груди и ощутить игру мускулов при каждом шаге. Сьюзен не могла не слышать уверенное, ритмичное биение сердца у своей щеки, не почувствовать на губах его легкое дыхание.

— Я могла бы идти сама. Мне значительно лучше, — мягко настаивала она, не в силах отвести взгляд от его лица.

Надо дать ему отпор. Если этого не сделать… Если она этого не сделает сейчас же…

В тот самый миг, когда Сьюзен поняла, что он остановился у кровати, она поймала себя на том, что любуется его губами. Она думала не о жестокости, на которую способен Уайлдер, а о легкости, с какой он мог бы ее поцеловать. Если бы захотел.

Их глаза встретились, и у Сьюзен сильно забилось сердце. Взаимное притяжение сжигало их. Под его страстным, полным желания взглядом внутри у нее заполыхал огонь. Он действительно обладает удивительной способностью заглядывать ей прямо в душу. И явно стремится понять ее. Затаив дыхание, Сьюзен отвернулась в сторону и упрямо выставила вперед подбородок. Она была полна решимости не давать волю ни ему, ни себе.

— Вам уже лучше. Через день-два будете совсем здоровы, — пробурчал Уайлдер, бесцеремонно сваливая Сьюзен на кровать. В голосе его снова послышались грубоватые нотки. Он ходил по комнате, собирая свои вещи. — Сможете вымыться сами или вам помочь?

— Справлюсь сама, — поспешила заверить его Сьюзен.

Если одна лишь мысль о том, что Уайлдер хочет оказать ей столь интимную услугу, повергла ее в трепет, можно представить, к каким последствиям привело бы его прикосновение, если бы она хоть на мгновение забылась и позволила ему приблизиться. Это было бы равно самоубийству. Скорее всего она разлетелась бы на миллион кусочков — пойди потом собери. А что, если Уайлдеру на самом деле только этого и надо?

— Прекрасно. — Отыскав, по-видимому, все что требовалось, Уайлдер направился к двери, но вдруг, что-то вспомнив, остановился и глянул через плечо: — Одежда, обувь и прочее для вас — в черной дорожной сумке. Туалетное мыло, шампунь, зубная паста, пара зубных щеток — в ванной. Если еще что-нибудь нужно, дайте знать. А вообще в вашем распоряжении сорок пять минут. Затем я принесу вам завтрак.

Она не желала пользоваться одеждой из черной сумки. Ей нужно свое собственное, то, что на ней было в четверг. И она, конечно, не сможет проглотить ни кусочка — желудок все еще бунтует. Но спорить с ним Сьюзен не намерена — препирательства ни к чему не приведут, а только задержат Уайлдера в комнате, в опасной близости от нее. Мало ли что взбредет ему на ум, и, кроме того, ей противно зависеть от постороннего человека, особенно такого, как ее похититель. Уж поскорей бы за ним захлопнулась дверь.

От нетерпения у Сьюзен сжались кулаки, лицо стало непроницаемым; вместо ответа она лишь сурово на него посмотрела. Больше всего на свете ей хотелось сейчас объяснить, куда он может отправляться вместе с черной дорожной сумкой, мылом, шампунем, зубными щетками и пастой. Да и завтраком в придачу. Но поскольку Уайлдер не спешил оставить ее одну, пришлось кивнуть ему как будто в знак согласия.

Уайлдер медлил, продолжая пристально смотреть на нее, словно о чем-то размышлял. Потом не спеша повернулся и вышел, напомнив в дверях:

— Сорок пять минут, миссис Ранделл.

Соскользнув с кровати, она подкралась к двери, надеясь на невероятное: что ей удастся запереться от него изнутри. Но у самой двери Сьюзен услышала, что Уайлдер вставил ключ в замок, повернул его и с металлическим щелчком поставил замок на предохранитель. Он определенно заменил обычный замок, какие ставят на дверях спальни, на какой-то специальный, с которым умеет обращаться только он, Уайлдер. Хитрая бестия, черт бы его побрал!

Осмотр окон тоже ничего не дал. Сьюзен пошла в ванную. Сначала надо принять душ, вымыть голову и одеться. Ей не хочется, чтобы Уайлдер снова застал ее растрепанной и полуодетой. Не сделай она этого, он, естественно, удивится и, чего доброго, заподозрит подвох, а там недалеко и до удовольствия коротать все оставшееся время в его опасном обществе. Он не решится больше оставлять ее одну. А потом, когда ты вымыта и прилично одета, ты и чувствуешь себя увереннее.

Если все делать быстро, останется время и на то, чтобы попытаться открыть одно из окон. Особых надежд на удачу она не питала, но не сидеть же сложа руки.

Стремление вырваться на свободу, казалось, придавало ей сил, поэтому выкупалась и вымыла голову Сьюзен в рекордный срок. Затем, злорадно усмехаясь, сбрила волосы на ногах бритвой Уайлдера, тщательно вымыла ее и положила туда, откуда взяла. Если повезет, завтра хозяин как следует поцарапает себе физиономию. Не так уж велика кара за причиненные ей страдания, но с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Оделась Сьюзен тоже быстро. Темно-зеленые шерстяные рейтузы, под цвет им тонкий свитер. Все из черной сумки. Шерстяные носки и мягкие теплые тапочки. Минут пять потребовалось для сушки волос, и, отбросив влажное полотенце, Сьюзен рванулась к окну. Ни в чем нельзя быть уверенной, но, вероятно, у нее еще есть в запасе какое-то время из предоставленных сорока пяти минут. Если ей повезет, она вполне успеет сбежать. Дай-то Бог.

Стараясь не волноваться, Сьюзен подняла жалюзи на обоих окнах. И тут же в сердцах стукнула кулаком по раме, чертыхнувшись про себя. Ничего удивительного, что в спальне гораздо темнее, чем в гостиной или на кухне. Какой-то умник забаррикадировал оба окна еще и ставнями. Сьюзен надо исхитриться открыть и рамы и ставни, а пока все запечатано, она не может даже позвать на помощь. Никто ее не увидит, и, как ни кричи, на зов немедленно примчится один лишь Уайлдер.

В который раз уже приходилось признавать, что в предусмотрительности ему не откажешь. От полного бессилия Сьюзен начала приходить в отчаяние. Прижавшись лбом к холодному стеклу, она закрыла глаза и подумала: не пора ли смириться с судьбой? Но это означает, что какой-то бандит одержит над ней победу? Невыносимая мысль.

Выпрямившись, она ощупала пальцами створки окна и, найдя запор, попыталась повернуть его. К ее изумлению, он легко поддался. Руки задрожали. Сьюзен ухватилась за нижний край рамы и потянула на себя — никакого результата. Может быть, раму заклинило? Сьюзен подергала вверх и в стороны — опять ничего. А время уходит. Она вновь провела пальцами под шторами и вдоль подоконника, отыскивая причину неудачи, и наконец нашла гвозди, вбитые в нескольких местах…

— Чем, черт возьми, вы здесь занимаетесь? — заорал Уайлдер отвратительным хриплым голосом.

Перепуганная насмерть, Сьюзен скатилась с окна. Он стоял всего в нескольких футах от нее, держа поднос с едой. Из-под крышек поднимался пар. Сьюзен была настолько поглощена своими изысканиями, что даже не заметила, как вошел Уайлдер. Ну надо же так бесшумно проникнуть в комнату! Как он исхитрился отпереть дверь? Открыть и войти незамеченным? Важнее даже другое — как он посмел? Существует же у Сьюзен право уединяться для туалета, для того, чтобы одеться… По меньшей мере он обязан был постучать.

Неожиданно гнев в душе Сьюзен взял верх над страхом. Она расправила плечи, смело посмотрела Уайлдеру в глаза.

— А что предприняли бы вы, если бы знали, что вас собираются убить? — с вызовом бросила она ему в лицо. — Я пыталась бежать.

— Вас собираются убить?

Изумленный взгляд, растерянность Уайлдера только раззадорили Сьюзен.

— И не смейте прикидываться, будто впервые об этом слышите! Расправа наступит, как только вы и ваш босс Люк Трейдер перестанете нуждаться во мне.

— С чего вы взяли, что я работаю на Люка Трейдера?

— Только преступник способен был опоить меня наркотиками, похитить… и… терроризировать. — Защищая свою версию событий, Сьюзен отступала назад, к кровати, пока не упала на нее. Она была совершенно подавлена. Все бесполезно. Уронив голову на грудь, Сьюзен из последних сил старалась не разрыдаться. Слезы душили ее. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Уайлдер видел, что она плачет. Сьюзен просто не имеет права доставить ему такое удовольствие. Чтоб не думал, будто она совсем уж готова опустить руки.

— А вас действительно терроризируют? — поинтересовался Уайлдер.

Судя по тону, он готов был рассмеяться. Обойдя кровать с другой стороны, он опустил поднос на ночной столик и повернулся лицом к Сьюзен.

— Вы, очевидно, полагаете, что я торчу здесь, потому что мне очень нравится ваше общество? — Смахнув единственную слезу, которая каким-то образом умудрилась пробежать по щеке, Сьюзен уверенно подняла на него глаза. — Да знай я наверняка, что вы не будете в меня стрелять или… устраивать еще какие-нибудь гадости, я бы убралась отсюда с такой быстротой, что у вас только вихрь поднялся б в голове.

Хотя Уайлдер еще не размахивал пистолетом у нее перед носом, он, без сомнения, вооружен. Вероятно, прикрепил кобуру на поясе, тщательно спрятав оружие, под темно-синим свитером, какие носят в военно-морском флоте.

— Гм, убрались бы?

— Непременно.

Наблюдая за перемещениями Уайлдера по комнате, Сьюзен обратила внимание, что у него уже не такой замороченный вид, как прежде. Словно бы несколько спало напряжение, не дававшее ему расслабиться все последнее время. Его красивое лицо казалось задумчивым, будто разговор со Сьюзен дал ему пищу для размышлений. Может быть, не следовало так откровенно говорить о своих намерениях? Похоже, выпады Сьюзен задели похитителя за живое и сейчас он или обдумывает, как достойно ответить, или решает, что предпринять дальше. Как бы там ни было, они как были врагами, так ими и остались и обращаться с ним она будет соответственно.

С этой мыслью Сьюзен принялась осматривать поднос, принесенный стражем. На подносе оказалась яичница из слегка взбитых яиц, чуть смазанные маслом тосты, апельсиновый сок, стакан молока, кувшинчик кофе. Принес Уайлдер и вилку и ложку из пластмассы. Ножа — настоящего — не было, конечно, и в помине. Такая ошибка ему бы дорого обошлась. Хотя у Сьюзен потекли слюнки, а в животе заурчало, она повернулась спиной к еде. Лучше умереть с голоду!

— Ешьте! — приказал Уайлдер, придвигая кресло от письменного стола, в которое и уселся.

— Я не голодна, — упорствовала Сьюзен, решившая сопротивляться любым способом.

— Все равно поешьте.

— Не буду.

Он вскочил и мгновенно оказался рядом со Сьюзен. Уайлдер возвышался над ней наподобие башни, сложив руки на груди, как заправский надсмотрщик.

— На вашем месте, миссис Ранделл, я бы выполнял все требования, — принялся увещевать он свою пленницу голосом, от которого мороз дерет по коже не хуже, чем от вопля людоеда-дикаря. — Я не получал приказа отделаться от вас — по крайней мере пока. Но это не означает, что я не могу быть весьма неприятным, если меня вывести из себя. А потому советовал бы вам быть немного покладистей.

Потрясенная, Сьюзен на какой-то миг подняла голову и расширенными от ужаса глазами впилась ему в лицо. Под этим взглядом Фрэнк с трудом удержался, чтобы не плюхнуться рядом с ней, не обнять, не рассказать, кто он такой на самом деле. Но минутная слабость прошла, и он быстро овладел собой.

Поначалу Уайлдера просто ошеломило невероятное предположение Сьюзен. Как можно было принять его за сообщника Люка Трейдера? Неужто неустанная забота о ней в те дни, когда она металась в жару, ничего ей не подсказала? Хотя, с другой стороны, разве не он подсунул ей отраву, не он организовал похищение? Конечно, живя в своем тесном домашнем мирке, вращаясь в кругу знакомых художников и издателей, она никогда в глаза не видала королей наркомафии или их подручных. Откуда ей было знать, что они из себя представляют? Само собой разумеется, Сьюзен не имела ни малейшего понятия о том, как бы с ней обращались, будь Уайлдер одним из них.

К этому времени она умирала бы медленной смертью в полном одиночестве, в темноте и смраде. Или благодаря своему слишком уж острому язычку, возможно, была бы уже мертва. Даже он, выдержанный и невозмутимый человек, и то не раз испытывал желание придушить Сьюзен.

Пусть пребывает в заблуждении, будто Уайлдер служит Люку Трейдеру, лишь бы не ерепенилась и не выкидывала фокусы. Уайлдер предчувствовал, что по мере того, как к Сьюзен будут возвращаться силы, она будет становиться все упрямее. Черт побери, с ней бы и у святого лопнуло терпение! При таком несносном характере, стоит ей узнать, что Уайлдер — заместитель начальника полиции и вопреки ее воле, да к тому же по указанию отчима лишает ее свободы, как она тут же поднимет открытый бунт.

Двух мнений быть не может: в таком случае Фрэнку придется держать ее круглые сутки под замком до тех пор, пока не закончится судебный процесс, не то эта леди наломает таких дров! Крутые меры ему не по вкусу, но что делать, если Сьюзен отказывает здравый смысл. И хотя Уайлдер останется строго в рамках полномочий, он прибегнет к своего рода предварительному заключению — правда, лишь в самом крайнем случае.

А пока суд да дело, пусть думает о Фрэнке все, что ей заблагорассудится. Лгать, конечно, отвратительное занятие, но и невооруженным глазом видно, что Сьюзен становится намного сговорчивее, когда ее немного припугнуть или подпустить строгости. Если не давать ей спуску, она едва ли отважится на какую-нибудь глупость, которая могла бы навлечь беду на них обоих.

Рано или поздно Сьюзен убедится, что Фрэнк далек от того, чтобы причинить ей зло. И если все пойдет хорошо, к тому времени Сьюзен поймет: он вызывает огонь на себя и со всех точек зрения им надо держаться вместе. Естественно, она ни за что не упустит возможности отыграться на нем, когда наконец придет время услышать правду, и уж постарается сообщить ему о своем мнении. Тогда только увертывайся! Но, может быть, выпустив пар, она успокоится и воспримет все как должное? И не будет выпрыгивать из окон, что обязательно случилось бы сегодня, войди он в комнату чуть позже.

— Ваш завтрак стынет, — сурово напомнил Уайлдер.

Прошло несколько долгих минут, а Сьюзен не подавала никаких признаков, что намерена безропотно подчиниться обстоятельствам. Она колебалась, словно прикидывая свои возможности. Фрэнк терпеливо ждал, обдумывая в то же время свои действия на случай, если Сьюзен действительно вынудит его применить силу. Наконец она соблаговолила встать и, глядя мимо Уайлдера, взять поднос. Не говоря ни слова, поставила его себе на колени, нашла вилку.

Облегченно вздохнув, Уайлдер отошел в сторону. Он собрался было вернуться в кухню, чтобы дать ей спокойно поесть, но передумал, остановившись посреди комнаты. Если не присмотреть за ней, как узнаешь, поела она или назло ему отправила завтрак нетронутым в унитаз. А без пищи ей никогда не восстановить силы. И все кончится каким-нибудь жутким срывом. Равно как и в том случае, если она не станет принимать лекарства, оставленные врачом.

— Не забудьте и о таблетках, — назидательно сказал Фрэнк, опускаясь в кресло у письменного стола.

Сьюзен одарила его ненавидящим взглядом. Что-то зловещее мелькнуло в ее темно-карих глазах.

— Это антибиотики, — терпеливо добавил Уайлдер, собирая в кулак остатки своей выдержки. — Против возможной инфекции в горле.

Новый взгляд — так смотрят на червя, раздавленного на дорожке сада. Сьюзен горько вздохнула, отложила вилку, взяла в рот таблетку и запила соком. Затем трапеза была продолжена. И все без единого слова. Как будто Уайлдер — пустое место.

Скрестив руки на груди, он беззастенчиво рассматривал свою пленницу и медленно считал до десяти. Ну и штучка! Кажется такой маленькой и хрупкой на этой неприбранной постели. Темные волосы разметались по плечам. В лице ни кровинки. Одежда висит на ней как на вешалке. Но смелости у этой леди — хоть отбавляй. Никакие превратности судьбы, похоже, не в силах поколебать ее бесстрашия.

Гибель мужа многое перевернула в ее жизни, несколько месяцев она находилась в жуткой депрессии, ей хотелось умереть, о чем она говорила Максвеллу. Но судя по тому, как Сьюзен держится в последние дни, в ее намерения больше не входит наложить на себя руки. Во всяком случае ничего такого Фрэнк в ней не заметил. Что и говорить, иные ее поступки заставляли призадуматься, однако теперь Фрэнк на многое будет смотреть другими глазами. Сьюзен вбила себе в голову, что он из банды Трейдера, а потому борется за свою жизнь, а не за то, чтобы уйти из нее. От сознания того, что их интересы совпадают — пусть лишь в этом, — у Фрэнка потеплело на душе.

И тем не менее со Сьюзен необходимо быть всегда начеку. Ему совсем не улыбалась перспектива прибегать к насилию, если она, не дай Бог, каким-то чудом доберется до оружия. Логично предположить, что, видя в нем отпетого бандита, дама настроилась бы пленных не брать.

Уайлдер наблюдал, как Сьюзен доела последний кусочек тоста и поставила поднос на ночной столик. Откинувшись на подушки, она кротко склонила голову и положила руки на колени. Со стороны Сьюзен могла показаться олицетворением невинности и послушания. На взгляд же Фрэнка, это было затишье перед бурей — так свертывается и замирает кобра, перед тем как напасть на свою жертву.

— Хотите чего-нибудь еще? — спросил он, вытянув ноги.

— Видеть, как вас четвертуют, а потом топят в воде. — Сьюзен сопроводила свой ответ энергичным движением подбородка.

— Не стоит забегать вперед.

— Знаете что… — Сьюзен слегка дрогнула и отвела глаза. Продолжила она уже холодным сухим тоном: — Могу я взять кое-что из дорожной сумки?

— Конечно.

Она соскользнула с кровати на пол и, став на колени, принялась копаться в сумке. Вскоре Сьюзен извлекла со дна альбом для рисования и карандаш, вернулась на свои подушки и села по-индейски, скрестив ноги. Привычным движением раскрыла альбом, какое-то время неотрывно глядела на чистый лист, а затем вдруг перевела глаза на Уайлдера. Под этим проницательным испытующим взглядом Фрэнк почувствовал себя неуютно и заерзал в кресле. Но Сьюзен уже снова смотрела в альбом и, лукаво ухмыляясь, быстро-быстро работала карандашом.

У него не было формального повода и дальше оставаться в комнате Сьюзен, но какая-то сила накрепко приковала его к креслу. Стараясь скрыть свою тревогу, Фрэнк боялся пошевелиться. Ему было совершенно ясно: если он встанет, то совсем не для того, чтобы уйти. Поднимись он сейчас из кресла, он схватит ее, крепко прижмет к себе и поцелуями сотрет с ее лица это проклятое угрюмое выражение. Она будет сопротивляться, но надолго ее запала не хватит. Фрэнк видел вспыхнувшие в ее глазах огоньки желания, когда нес Сьюзен на руках. Он инстинктивно чувствовал: ее влечет к нему с той же силой, как и его к ней.

В голове Фрэнка замелькали сумасшедшие картины. Вот он овладевает ею на этих измятых простынях. Ее тело, разгоряченное и изнемогающее, выгибается под его натиском. И уже иной жар — совсем не болезненный — сжигает ее… Усилием воли Уайлдер стряхнул с себя наваждение. Еще немного — и он сорвался бы в пропасть.

Ему поручено оберегать Сьюзен Ранделл, а потому он даже думать не смеет о том, чтобы коснуться ее. А теперь следует с ней быть вдвойне осторожным. Беда в том, что его пленница возомнила (и, видимо, Фрэнк дал ей к этому повод), будто он работает на преступника Трейдера и только и ждет сигнала, чтобы расправиться с ней. Это сильно напугало Сьюзен. Но не в его правилах затевать любовную интригу с женщиной, трепещущей от страха перед ним. Это претит его чести и достоинству. Воспользовавшись своим положением, он поступил бы со Сьюзен преступно. Не лучше последнего подонка из банды Трейдера.

Он не ожидал, когда впервые взял ее на руки, что между ними возникнет взаимное притяжение. Тем более надолго. Однако ни один из них сейчас не имеет права терять голову. И раз уж от него, Фрэнка, требуется, чтобы он контролировал ситуацию, значит, ему и пресекать всякие поползновения.

Когда-нибудь завершится суд над Трейдером. Все вернутся к нормальной жизни, и Фрэнк будет волен сходить с ума по Сьюзен хоть до скончания века. Но только не здесь и особенно не сейчас. Пока он не сбросил свою злополучную личину преступника, Сьюзен для него за семью замками. И, как ни крути, придется держаться подальше от нее, чего бы ни требовало от него томимое желанием тело.

Пришло время проложить между ними своего рода нейтральную полосу. Умом Уайлдер понимал необходимость такой жесткой меры, но на сердце было тяжело. Он с досадой отвел глаза в сторону и поднялся на ноги. Сьюзен смерила его холодным оценивающим взглядом и продолжала рисовать. Фрэнк приблизился к окну, опустил до конца жалюзи.

— Не подходите к окнам, — коротко бросил он, направляясь к ночному столику.

— Как прикажете, — пропела Сьюзен нежным до слащавости голоском.

— Так бы давно. Сбываются мои мечты.

— И мои кошмары.

Уайлдер наклонился за подносом. Сьюзен уставилась на него широко раскрытыми невинными глазами, и он даже усомнился, не ослышался ли. Но достаточно было взглянуть на рисунок, только что законченный Сьюзен, чтобы понять: она издевается.

— Что за чертовщина… — Не в силах оторвать глаз от альбома, Фрэнк невольно отшатнулся назад. Ни за что ни про что получил удар в солнечное сплетение. Приятное ощущение.

— Довольно мерзкий получился тип, не находите? — вкрадчиво спросила Сьюзен.

«Мерзкий» — слишком мягко сказано о гротескном чудовище, остроумно изображенном ею. Глаза, нос, рот — все срисовано с Уайлдера. Его лицо… Фрэнка это должно было позабавить, но весело ему не стало, напротив, рисунок почему-то больно задел его. Что ж, обижаться он не имеет права, разве что на самого себя. Нельзя, черт возьми, лезть из кожи вон, чтобы запугать женщину до смерти, а потом ожидать от нее доброго к себе отношения. И все-таки…

— Значит, именно таким вы меня видите? — наконец спросил он нерешительно, безуспешно пытаясь скрыть обиду.

— А каким еще я могу видеть вас? — возмущенно воскликнула Сьюзен. — Если вспомнить все, что вы со мной сделали, и попытаться представить, что еще намерены сделать… Думаю, я даже не начала постигать всю низость вашего… злодейства. По правде говоря, мне не хватает воображения.

Только себе самому Уайлдер был обязан мнением, сложившимся о нем у Сьюзен. Он сам постарался, чтобы Сьюзен думала о нем как о разбойнике с большой дороги, а теперь, хочешь не хочешь, надо расплачиваться по счетам. Что бы он ни сказал в свое оправдание, ее впечатление скорее всего не изменится, так стоит ли тогда лезть из кожи вон? Почему бы не сохранить статус-кво, продолжая идти прежним курсом, как и было задумано? Лишь провести разделительную полосу, да пошире.

— Вы правы, миссис Ранделл. Ваш рисунок — всего лишь ваше субъективное отражение реальности, — обиженным голосом пробурчал Фрэнк и, повернувшись на каблуках, стремительно вышел из спальни.

 

Глава четвертая

На какую-то долю секунды у Сьюзен мелькнуло желание броситься вслед за удаляющимся по коридору Уайлдером и извиниться. Она не могла припомнить, чтобы вела себя когда-либо так дерзко. Тем более не знала за собой греха — использовать свой дар к рисованию для того, чтобы намеренно оскорбить человека. Но ему она нанесла прямо-таки смертельную обиду: об этом говорили и его голубые глаза, и обиженный голос.

Господи, о чем это она! Ведь Уайлдер — гнусный похититель, будь проклята его гангстерская душа!

Правда, трудно объяснить, чего она хотела добиться, пытаясь насолить бандиту, если в результате у самой Сьюзен осталось ощущение растерянности и теперь ее мучают угрызения совести. Да, вышло глупо, но надо же что-то делать, как-то защитить себя! Что бы ни ждало ее впереди, нельзя сдаваться без боя.

Если вражде между ними суждено разгореться с новой силой, то по крайней мере одной цели Сьюзен достигла: отныне Уайлдер избавится от соблазна заигрывать с ней. А она, в свою очередь, не захочет предаваться воспоминаниям о необычайной теплоте и нежности его голоса, когда он берется помогать ей… Не будет больше терзаться вопросами, подобными тем, что возникали, когда Фрэнк держал ее в объятиях: а что, если я поцелую его? А что, если он поцелует меня? Они были и остаются врагами, и Сьюзен по-прежнему должна помнить, что из себя представляет этот человек, способный не раздумывая убить ее, если она вовремя не найдет способа убраться отсюда.

Сьюзен посчастливилось прорваться по телефону к Глэдис, она уверена, приятельница обязательно свяжется с Максвеллом. Но нельзя полагаться только на шефа полиции. Достаточно Уайлдеру увезти ее с острова, что он, вероятно, и сделает через день-два, Максвелл едва ли сможет ее найти. А когда Сьюзен вновь окажется на яхте, убежать станет невозможно. Иными словами, каждую минуту, пока она еще здесь, необходимо использовать максимально.

С этой мыслью Сьюзен раскрыла чистый лист в середине альбома и принялась чертить план расположения комнат в коттедже. Первое и самое главное — нужно наметить пару маршрутов побега. А еще требуется восстановить силы, нормально есть и спать, устраивать себе физические разминки. И тогда, если Уайлдер ослабит бдительность и появится шанс бежать, Сьюзен не подкачает.

Хотя страж не запер ее комнату, Сьюзен предпочла провести там почти все утро, то занимаясь рисованием, то берясь за книгу. Она потом немного побродила по дому, и Уайлдер почти не надоедал своим присутствием. Когда он являлся с проверкой, то ничего не говорил, она тоже молчала. Сьюзен избегала подолгу смотреть в его проницательные глаза. Он дьявольски волновал ее, и она не хотела, чтобы ему это стало известно.

Обед ей он принес на подносе. К счастью, задержался лишь на то время, пока она принимала свои таблетки. Сьюзен съела до последней капли томатный суп, до последней крошки — поджаренные сандвичи с сыром, а яблоко и шоколадное печенье спрятала в дорожную сумку — про запас. Сегодня Уайлдер кормит ее, но где гарантия, что это будет продолжаться вечно?

Во второй половине дня она несколько часов спала, проснулась хорошо отдохнувшей и… встревоженной. Сьюзен прошлась по спальне и услышала слабые звуки симфонической музыки, долетавшие из гостиной. Остановившись у открытой двери, она уловила чудесный запах: на кухне готовилось нечто замечательное. У Сьюзен потекли слюнки. Внезапно взгляд ее упал на комод, где лежали ее красный свитер и трусики. И то и другое выстирано, выглажено, аккуратно сложено. Так же заботливая рука поступила и с полотенцами в ванной.

— Как жаль, Уайлдер, что ты такой мерзавец, — пробормотала себе под нос Сьюзен, задумчиво поглаживая свитер. — Мог бы стать кому-нибудь хорошим мужем.

Действительно, он и убирает, и готовит, а она даже пальцем не шевельнет…

— Знаете, вам совсем не обязательно все время проводить в спальне.

От неожиданности Сьюзен вздрогнула, отскочила от комода. Ее страж стоял в дверях, привалившись плечом к дверному косяку и засунув руки в карманы джинсов. Что-то похожее на улыбку играло в уголках его губ, а в глазах мелькали лукавые искорки.

Черт бы его побрал! Он подкрадывается бесшумно, как кот, и, кажется, прекрасно знает, как захватить Сьюзен врасплох. Остается только надеяться, что он ничего не слышал. Что до «мерзавца», то пусть знает, что она думает о нем, но ей очень бы не хотелось, чтобы он услышал насчет «хорошего мужа». Эта похвала — форменная чепуха. Сьюзен не желала, чтобы ее слова были восприняты им как некий комплимент.

— Почему бы вам не заглянуть, например, в кухню и не помочь мне приготовить салат? — как бы между прочим бросил Фрэнк, скорее приглашая ее, нежели отдавая приказ.

— Я бы предпочла не делать этого. — Сьюзен опустила глаза и отошла назад к кровати.

После утренней стычки она меньше всего ожидала, что ее похититель начнет искать дружеские подходы. Его предложение только вызвало у Сьюзен новые подозрения и еще больше разозлило. Они же — не счастливая парочка, отправившаяся в отпуск, чтобы насладиться радостями семейной жизни. Он — похититель, она — его жертва, и, насколько это зависит от Сьюзен, их пути никогда не сойдутся.

— Как угодно. — Пожав плечами, Уайлдер собрался уходить, но остановился и бесстрастно добавил: — Если вы хотите ужинать, вам придется есть со мною вместе на кухне. Вы выглядите уже вполне сносно, и думаю, нет необходимости подавать еду вам в комнату. Я дам знать, когда все будет готово, — сообщил Фрэнк. В его голосе нельзя было уловить ни малейшего признака гнева или раздражения. Мол, только факты, мадам!

Факты, которые никак не помогают снять тревогу, подумала Сьюзен, глядя ему вслед. Уайлдер по-прежнему суров и в то же время заботлив, и это ее крайне настораживает. Он, должно быть, снова что-то затевает, какое-то новое издевательство. Но какое? Конечно, сидя в спальне, ничего не узнаешь. Да и весь коттедж лишний раз не осмотришь. А там, на кухне, можно улучить момент, когда ее страж зазевается, и раздобыть себе нож.

В попытке восстановить поколебавшуюся было отвагу, Сьюзен отправилась в ванную, чтобы как следует умыться, почистить зубы, расчесать свои космы. После этого она не могла утверждать положа руку на сердце, что стала выглядеть значительно лучше. Однако теперь Сьюзен чувствовала себя в своей тарелке и осмелилась покинуть спальню.

В дверях гостиной она замешкалась, взгляд замер на двойном замке входной двери и заколоченных окнах. Как и прежде, жалюзи были опущены, но на подоконнике лежали узкие полоски солнечного света. Значит, ставни не закрыты. Если без особого шума поднять жалюзи, она могла бы дать сигнал…

Сьюзен медленно повернула голову и вздрогнула — не дальше чем в двух футах от нее стоял Уайлдер. Казалось, он прочитал ее мысли. Эти чертовы смеющиеся глаза! Сьюзен, по-видимому, начала привыкать к его неожиданным появлениям, потому что на сей раз она не слишком уж растерялась.

— Я передумала. — Она вызывающе вздернула подбородок, демонстрируя свою независимость. — Пойду на кухню.

— Я рад.

Ни в голосе, ни в глазах ничто не противоречило сказанному, когда Фрэнк взял ее за руку и повел за собой.

Сьюзен безмолвно следовала за ним. На нее слишком сильно действовало его прикосновение, чтобы она осмелилась заговорить. Уайлдер вовсе не старался казаться жестоким, но Сьюзен еще раз осознала, насколько он превосходит ее физически. Фрэнк почти на голову выше, весит, пожалуй, вдвое больше. Сохраняет отличную форму. Даже если она сумеет вырваться из его лап, ей не сразу удастся забыть его. И при мысли о том, что сделает гангстер, когда схватит беглянку, Сьюзен снова вздрогнула.

— Как самочувствие? — Уайлдер остановился у двери в кухню и с озабоченностью посмотрел на Сьюзен. Не выпуская ее руки, свободной ладонью он коснулся ее лица. — Не похоже, чтобы у вас снова поднялась температура.

— Все в порядке. Честное слово, — вспыхнула Сьюзен, пытаясь как можно дальше отстраниться от его ласкового прикосновения. Ей не хотелось напоминаний о том, каким нежным умеет быть Фрэнк. Особенно когда он так близко, что…

Он еще мгновение разглядывал Сьюзен и, видимо, не найдя ничего подозрительного, пожал плечами, отпустил ее и подошел к кухонной стойке.

С того места, где осталась Сьюзен, было видно, как Фрэнк взялся за приготовление салата. По одну сторону мойки стояла чашка с ворохом зеленого салата, по другую — на разделочной доске вместе с маленьким ножом лежали горстка грибов, пара морковок и несколько стручков зеленого перца. Вот Фрэнк взял лист салата и начал нарезать его тонкими ленточками в чашку.

Продолжая стоять на пороге, Сьюзен быстро обежала взглядом все помещение. На двери черного хода красовались такие же замки, как на входной. Чтобы добраться до окна над мойкой, Сьюзен пришлось бы взбираться на плечи Уайлдера. Несколько секунд она с тоской пялилась на телефон, но ведь не успеешь снять трубку, не говоря уж о том, чтобы набрать номер, как тебя схватит безжалостная рука. Взгляд Сьюзен вновь вернулся к разделочной доске.

— Если хотите, можете резать морковь, грибы и перец, — сказал Уайлдер, даже не посмотрев в ее сторону.

Сьюзен заколебалась, недоверчиво глядя на обтянутую свитером спину. Уайлдер открывал ей доступ к ножу. С какой стати? Считает ее слишком трусливой, чтобы использовать кухонный нож как оружие? Или уверен, что она не сможет причинить ему вреда? Как знать, не ожидают ли его большие сюрпризы?

— Ну, хорошо, — согласилась Сьюзен, пересекая кухню. — Резать тонко?

Она скосила глаза на Фрэнка и обнаружила, что тот не обращает на нее никакого внимания. Рука Сьюзен дрожала, когда она потянулась к ножу. Почти не дыша, она взялась за рукоятку, сжала так, что побелели костяшки пальцев. Сердце тяжело заколотилось в груди, и Сьюзен пришлось опереться о стойку, когда ей со всей очевидностью стало ясно, как чудовищно трудна поставленная ею задача…

— Не смейте и думать об этом, — мягким голосом посоветовал Уайлдер и накрыл ладонью ее руку с зажатым в кулаке ножом.

Резко обернувшись, Сьюзен встретилась с ним глазами и наткнулась на холодный, твердый взгляд. Ее лицо вспыхнуло. На миг она почувствовала странную легкость во всем теле.

— О чем это вы? — как можно естественнее улыбнулась Сьюзен.

— О том, что я много сильнее вас и гораздо коварнее, чем вы могли бы себе представить в самом кошмарном сне. — Он почти до боли сжал руку Сьюзен. — Не хочу вас пугать, но, если речь будет идти о моей безопасности, поверьте, я не стану колебаться.

С легкой усмешкой он потер большим пальцем ее запястье со стороны пульса. Выражение лица Уайлдера в сочетании с нежным поглаживанием составляло странный контраст угрозе, прозвучавшей в его словах. Сьюзен засомневалась: не ослышалась ли она? Фрэнк, словно рассказав походя о сегодняшней погоде, разжал руку Сьюзен и вновь принялся мыть и резать листья зеленого салата.

С замирающим сердцем и дрожью в руках Сьюзен как завороженная следила за ним, начиная понимать, почему ей было позволено приблизиться к ножу. Фрэнк расчетливо подставил ее: он дал ей возможность проявить себя, а потом жестко указал ей ее место. Она попалась как кур в ощип! Он точно знал, что она задумала, и решил снова напомнить, как «велики» шансы Сьюзен переиграть его. И как бессмысленно сопротивляться.

Второй раз за день слезы набежали на глаза, скрыв от нее разделочную доску. Может быть, пора признать, что ей не по силам тягаться с гангстером — и морально, и физически. Вероятно, Сьюзен избежит лишних страданий, если смирится наконец с судьбой и использует оставшееся время, чтобы обрести покой в душе и умереть с тихим достоинством. А может, надо просто вымаливать милость?..

Какое-то время Сьюзен размышляла об этом варианте. Повалиться в ноги Уайлдеру, трепеща от страха и горько рыдая, — соблазн настолько велик, что трудно удержаться. Рассудок взял верх — Сьюзен устояла, не сделала опрометчивого шага. В конце концов, ей было заведомо известно: сколько ни пресмыкайся, гангстера это ничуть не тронет.

Сохранив таким образом остатки самоуважения, Сьюзен глубоко вздохнула и потянулась за перцем. Ей нужно готовиться к худшему, Фрэнк вполне способен применить пытки, чтобы запугать и замучить ее. Так почему не воспользоваться оставшимся временем, не заняться пока совершенствованием приемов? Она оказалась неважной актрисой и не сумела скрыть свои замыслы. Может быть, у нее пойдет лучше, если она разыграет роль послушной маленькой девочки. А потом, когда он меньше всего будет ожидать…

Сейчас, мерзавец, я снесу тебе голову с плеч! Сьюзен одним быстрым, уверенным движением срезала верхушку, затем так же ловко удалила сердцевину ароматного перца, полную семян.

У нее над ухом тихонько фыркнул Уайлдер:

— Решили взглянуть на вещи моими глазами?

— По одежке протягивай ножки, — буркнула Сьюзен, сдвигая лезвием ножа в одну сторону кружочки перца, чтобы взяться за грибы.

— Что верно, то верно, — согласился Фрэнк, складывая в чашку для салата сначала перец, затем грибы.

Хотя Сьюзен почудилось, что Уайлдер имел в виду не только ее, она не стала продолжать разговор на эту тему. Не было желания тратить энергию на болтовню. Все равно ее жизнь оборвется от его руки, и в последнюю минуту будет совсем ни к чему убеждать убийцу, что она умеет быть любезной.

Сьюзен отдалась во власть сонаты Моцарта, которую передавала радиостанция для любителей классики, — на эту волну у Фрэнка был настроен стереоприемник. Сьюзен кончила резать морковь, а он тем временем смешал в стеклянном кувшинчике уксус, растительное масло и специи. Она предложила накрыть на стол, он согласился, и, когда все было готово, они сели ужинать.

Разумеется, Сьюзен и виду не подала, но приготовленное Фрэнком жаркое из говядины было великолепным. Она с удовольствием доела вторую порцию вместе с остатками салата и вдруг поняла, что за один сегодняшний день съела больше, чем за любые три дня минувшего года. Что это с ней приключилось, непонятно. Другой бы на ее месте потерял всякий интерес к еде от страха.

Однако у Сьюзен от одного общения с Уайлдером аппетит, кажется, возрастает. От этого человека исходят какие-то токи, заставляющие ее совершать неожиданные для нее самой поступки. Ему ничего не стоит разозлить ее или насмерть перепугать. И тут же без малейшего усилия внушить ей необыкновенное спокойствие. Так же легко и уютно было ей и сейчас, когда они, в полном молчании закончив ужин, продолжали сидеть за столом.

— Вы больше ничего не хотите? — нарушил тишину Фрэнк.

— Нет, пожалуй.

Сьюзен сидела и просто наблюдала за своим стражем. Вероятно, у нее был вид человека, потерявшего почву под ногами. Во всяком случае, самой ей уже начинало казаться, что она потихоньку сходит с ума. Опустив глаза, она заставила себя внутренне встряхнуться и встала из-за стола.

— Я все уберу и вымою посуду. Вы же приготовили ужин.

Сьюзен предложила свои услуги непроизвольно. Как часто у меня бывало с Эндрю, подумала она. И снова пришлось удивляться собственной непосредственности. Надо лучше контролировать себя.

— Я могу это сделать и сам. — Он тоже поднялся и принялся за уборку.

— Нет, нет, в самом деле. Я хочу поработать, — возразила она, отбирая у него тарелки и ставя их в мойку.

— Но почему?

Вернувшись к столу за салатницей, Сьюзен взглянула на него и недоуменно пожала плечами.

— Один готовит, другой моет. Так у нас было всегда заведено.

Хотя она и не заикнулась об этом, но ей обязательно нужно было подвигаться. И, может быть, такое обыденное занятие, как мытье посуды, поможет ей обрести утраченное душевное равновесие. Пока ничто иное не действовало на нее столь благотворно.

— «У вас» — это надо понимать: у вас и вашего мужа?

Уайлдер подошел с кастрюлей из-под жаркого и поставил ее в раковину. Скрестив руки на груди, он терпеливо ждал ответа.

— Да, — тихо прошептала Сьюзен.

Как это ему удается? Разве возможно с такой поразительной точностью читать ее мысли, а потом сказать именно то, от чего в голове у нее все разом снова переворачивается? Не осмеливаясь посмотреть на Уайлдера, она открыла воду, наполняя кастрюлю.

Фрэнк молча протянул руку и закрыл кран. Затем приподнял ладонью подбородок Сьюзен, вынуждая ее смотреть ему в глаза.

— Я не ваш муж.

Ее удивило и напугало, сколько страсти было в его взгляде и голосе. Не оставалось сомнений, что он напоминал не только Сьюзен, но и самому себе, какова суть их отношений.

— Я знаю, — поспешила заверить она и, усмехнувшись, продолжила, не скрывая сарказма: — Вы мой похититель. Вы сильнее, коварнее и еще, черт его знает в чем, превосходите меня…

— Сьюзен! — ледяным тоном прервал ее Фрэнк. В его голубых глазах вспыхнуло что-то похожее на сожаление. Его рука скользнула ей на затылок, потом нежно погладила щеку. — Успокойтесь, пожалуйста, — голос Уайлдера стал мягче.

— Но вы же сами начали… — возразила она. Не так просто принудить себя смотреть ему прямо в глаза, не дрогнув ни одним мускулом.

— Позавчера вы сами ввели себя в заблуждение и внесли путаницу в наши отношения. Я не хочу, чтобы вы снова повторили ту же ошибку.

— Вам хорошо известно, какой наркотик вы мне подсунули. Теперь я могу соображать нормально и прекрасно понимаю, кто вы и что собой представляете. Поверьте, Уайлдер, надо совсем свихнуться, чтобы забыть об этом, вымыв для вас пару тарелок.

К сожалению, подумала Сьюзен, на нее начало действовать тепло его руки, поглаживавшей ее затылок с необычайной нежностью. Она вновь поймала себя на том, что засматривается на его губы.

— Да уж, постарайтесь не забыть, — буркнул Уайлдер.

Наконец он с видимой неохотой опустил руку. Сьюзен показалось, будто его что-то угнетало. Отвернувшись, Фрэнк открыл шкаф, достал пару чашек.

— Хотите кофе? — спросил он, снимая с огня закипевший тем временем кофейник.

— Нет, спасибо.

Сьюзен, пытаясь унять дрожь в руках, налила моющий раствор в кастрюлю из-под жаркого. Она и так уже превратилась в сплошной комок нервов, только кофе ей не хватает. После него она, пожалуй, на стенку полезет.

— Тогда чаю? — Фрэнк потянулся за чайником, кипевшим на плите.

— Нет, — решительно отказалась она.

Словно почувствовав, что Сьюзен вот-вот взорвется, он отошел наконец от стойки. Впрочем, далеко он не ушел — устроился в одном из кресел здесь же, на кухне. Сьюзен пробовала сосредоточиться на задаче, которую перед собой поставила, но не переставала думать о том, что Уайлдер наблюдает за ней. Почему-то она стала чувствовать себя все более и более неуклюжей. Каким-то чудом ей удалось все-таки домыть посуду, ничего не разбив; затем она поскорее протерла плиту и конфорки.

Покончив с мытьем и уборкой, Сьюзен обратилась к Уайлдеру, тщательно избегая при этом встретиться с ним глазами:

— Если вы не возражаете, я вернусь в спальню. Что-то я устала.

Хотя она продремала почти всю вторую половину дня, теперь Сьюзен не лгала. Под таким неусыпным надзором, на какой способен только он, силы ее совершенно иссякли.

— Если хотите посмотреть телевизор, я выключу стереосистему, — любезно предложил Фрэнк.

— О нет, не стоит, право. — Сьюзен рискнула взглянуть на него и поймала пристальный взгляд; в уголках губ залегли жесткие складки. — Музыка прекрасная, и я просто немного почитаю перед сном, — добавила Сьюзен, предупреждая попытки Фрэнка задержать ее.

— Как вам угодно.

С чашкой в руке он поднялся и направился к стойке.

— Ну что ж, тогда спокойной ночи. — Сьюзен бочком пробралась мимо и пошла по коридору.

— Угу-у, спокойной ночи. Насколько это возможно.

Не желая ломать голову над загадочными словами Уайлдера, Сьюзен поспешила в спальню, радуясь, что у нее есть укромный уголок, где она может спрятаться от своего надзирателя. Она привела в порядок постель, что, собственно, следовало сделать уже давно, сбросила тапочки и устроилась на подушках с романом о таинственных приключениях, который начала читать утром.

Сьюзен пробежала лишь несколько страниц и отвлеклась. В конце концов она вообще захлопнула книгу. С приглушенным проклятием швырнула роман на ночной столик и вытянулась, лежа на боку лицом ко второй кровати.

Собирается ли он спать здесь этой ночью? Если так, достаточно ли крепок у него сон, чтобы Сьюзен представился шанс размозжить ему голову настольной лампой, вытащить ключи и покинуть коттедж? Сомнительный шанс. Если только этот тип вообще спит по ночам, он, вероятно, уляжется на диване в холле, и то лишь после того, как запрет Сьюзен в спальне. А предварительно позаботится, чтобы она не смогла выбраться оттуда, во всяком случае, не наделав шума.

Как ни неприятно признавать, но на эту ночь она опять застряла здесь. В его лапах. Но кое-что Сьюзен могла бы предпринять. Могла бы. Пока Уайлдер даже пальцем ее не тронул, не причинил ей боли. Кроме того, он пообещал, что не пустит в ход кулаки или оружие, если Сьюзен будет вести себя в рамках допустимого. Наверняка у нее не все в порядке с головой, но она почему-то поверила Уайлдеру. Впрочем, выбирать-то было особенно не из чего.

Стоило весь день провести в поисках хоть какой-нибудь лазейки для побега, чтобы удостовериться: ничего из ее затеи не выйдет. Если продолжать думать, как выполнить невозможное, недолго и свихнуться. Лучше уж не заглядывать дальше завтрашнего дня и не унывать.

В Сиэтле Глэдис поутру первым делом свяжется с Джорджем Максвеллом. Расскажет, в какую переделку попала Сьюзен. Тот пошлет на острова розыскную группу, и через несколько часов она будет спасена.

Пока Уайлдер держится мирно — а он, кажется, предпочитает обходиться без обострений, — Сьюзен должна лишь набраться терпения и ждать. Ничего лучшего не придумаешь. Помощь придет, и, если все будет хорошо, уже завтра к этому часу Сьюзен вернется домой, а Уайлдер сядет за решетку. Никогда больше ей не придется видеться с ним, а тем более общаться, подумала она, взбивая подушку, и закрыла глаза. Прекрасная перспектива, с ее точки зрения.

— Сьюзен, проснитесь.

— М-м, зачем?

Ей снился дивный сон. Какой-то голубоглазый красавец скачет на белом коне ей на помощь. Сьюзен уже представляла, что вот сейчас он подхватит ее на лету, и в его ласковых руках она почувствует себя в полной безопасности.

Голос Уайлдера прозвучал мягко, но настойчиво:

— Вам нужно принять таблетки.

— Таблетки? — Стремясь во что бы то ни стало удержать сновидение, Сьюзен с трудом открыла глаза. Даже слабый свет ночной лампы, стоявшей за кроватью, заставил ее зажмуриться.

— Да, чтобы вы снова не заболели.

— О-о.

Со вздохом Сьюзен приподнялась на локте и взяла таблетки, протянутые ей Уайлдером, запила их водой из стакана, который он держал в руке. Откинувшись назад на подушку, она едва слышно поблагодарила его и снова закрыла глаза.

— Вам не нужна ванная?

Вообще-то Сьюзен могла обойтись и без вечернего туалета, но раз уж у него не хватило деликатности не совать свой нос…

— Пожалуй, — проворчала она и передвинулась на другой край кровати.

Пошатываясь, Сьюзен побрела в ванную. Через некоторое время, все еще в полусне, она вернулась в спальню и, к своему удивлению, обнаружила, что Уайлдер все еще не ушел. Она заметила также, что он заботливо поправил одеяло на ее постели.

Сьюзен опустилась на кровать. Внезапно ее охватила тревога: что это он затевает? Однако Уайлдер не двигался с места. Он просто сидел и смотрел на нее усталыми глазами. Сьюзен подумала, что похищение — утомительное занятие как для жертвы, так и для преступника. Но ни жалости, ни особой симпатии к гангстеру она не ощутила.

— Вы собираетесь спать в свитере? — спокойно спросил он.

— Да.

— Вам еще что-нибудь нужно? Может, воды?

— Нет, я хочу только спать, — пробормотала она, надеясь, что он поймет намек.

Сьюзен поджала ноги и зарылась лицом в подушку.

— Да-а, я бы тоже не против, — со вздохом признался Уайлдер.

Страшная усталость сквозила в его голосе.

— Не намерена вам мешать.

— И на том спасибо.

Матрас спружинил под нею, но Уайлдер почему-то не удалялся, а был где-то совсем рядом. Сьюзен была убеждена, что он тотчас уйдет, как только увидит, что она снова заснула. Поэтому она заставила себя закрыть глаза и лежать не шевелясь. Матрас опять спружинил, Сьюзен услышала, как что-то металлическое звякнуло о спинку кровати, затем раздался странный сухой щелчок. А спустя мгновение Уайлдер схватил ее правую руку, сжал запястье чем-то холодным, стальным. И опять прозвучал тот же странный щелчок.

— Что за?..

Сьюзен в смятении открыла глаза и попыталась сесть. Онемев от страха, она уставилась на свое запястье, перехваченное наручниками. Мерзавец приковал ее к одному из тонких прутьев медной спинки кровати. Впившись в бандита ненавидящим взглядом, Сьюзен отчаянно пыталась высвободить руку от сковавшего ее металла.

— Как вы смеете проделывать со мной подобные номера? — возмущенно вскричала она.

— С вами — смею, — невозмутимо заявил Уайлдер. Он встал и перешел ко второй кровати.

— Зачем? Чтобы мучить меня?

— Если б я хотел мучить вас, я бы проявил гораздо больше… творческой инициативы. — Он оглянулся через плечо, по лицу его скользнула ироничная и в то же время какая-то грустная улыбка. В следующее мгновение он уже стягивал с себя свитер. Отбросив его в сторону, Уайлдер сел на краешек кровати, снял башмаки и носки. — Вас пришлось приковать, потому что я вам не доверяю, но и отделаться от вас я пока не могу. — Он снова встал и принялся расстегивать ремень.

— В чем не можете доверять? — добивалась Сьюзен.

Тут ее осенило, что он намерен преспокойно раздеваться и дальше у нее на глазах; она быстро отвела взгляд и, стараясь сохранять достоинство, заговорила вновь:

— Вы же знаете, я не могу выйти из спальни. При запертой двери и заколоченных окнах. Поэтому отправляйтесь спать на диван, в холл.

— И это в то время, когда можно понежиться на мягкой кровати? Не глупите, Сьюзен. — В его голосе звучали насмешливые и оскорбительные нотки. Он вытащил ремень из джинсов и положил его на свитер. — Я возился с вами три ночи подряд. Мне надо отоспаться, и я непременно сделаю это, причем с наибольшими удобствами, какие только возможны в наших условиях. И буду спокойно спать, зная, что вам отсюда не улизнуть, поскольку вы надежно прикованы к кровати.

— Если вы сейчас же не снимете с меня эту штуку, я закричу и буду кричать до тех пор, пока не одумаетесь, — пригрозила Сьюзен. Она принялась дергать рукой, колотя наручничками по спинке кровати. — Посмотрим, как вам удастся заснуть при таком шуме.

— Знаете, вы мне нравились гораздо больше, когда были настолько слабы, что потеряли способность огрызаться, — задумчиво сказал Фрэнк.

В одних джинсах, обнаженный до пояса, он пошел в другой конец комнаты, достал свою сумку и начал что-то искать в ней.

— А вы мне вообще никогда не нравились и сомневаюсь, что когда-нибудь понравитесь. — Сьюзен мрачно покосилась на Уайлдера, возвратившегося на место. — Снимите… это… с меня! — потребовала она, старательно выговаривая каждое слово. — Иначе я буду кричать, кричать и…

— Рискую повториться, но должен сказать: у меня сегодня одна-единственная цель, — оборвал ее Уайлдер, присаживаясь к ней на кровать. Голос его звучал вкрадчиво, но таил в себе угрозу.

Сьюзен увидела у него в руках пестрый платок. Инстинктивно она попыталась отодвинуться, однако наручники не позволили ей сдвинуться с места.

— Что вы задумали?

— Что касается меня, то я намерен сегодня хорошенько выспаться. У вас же есть выбор: или вы замолчите сами, или я заткну вам рот этим платком и все равно заставлю замолчать. Решайте, миссис Ранделл, — невозмутимо предложил Уайлдер.

Он скрутил платок в жгут. Сьюзен наблюдала за ним как завороженная; довольно хорошо изучив своего похитителя, она понимала: он не шутит. Он действительно заткнет ей рот, а в придачу еще и свяжет так, что пальцем не пошевелишь. И продержит в таком виде, пока не выспится. Плевать он хотел, как долго она сможет выдерживать пытку. Если он и вправду поступит так, как грозится, к утру она сойдет с ума.

Сжав кулаки, Сьюзен вновь упала на подушку и отвернулась.

— Ладно уж, я буду молчать.

— Мудрое решение. — Уайлдер поднялся, перешел к другой кровати. Пестрый платок бросил на ночной столик так, чтобы Сьюзен видела его, но не могла достать. — Если ночью вам что-нибудь понадобится, разбудите меня. А лучше постарайтесь поспать. Мы отплываем на рассвете.

— Отплываем? — Сьюзен оторопела. Молча повернула голову и изумленно взглянула на Уайлдера.

Как раз в этот момент он привычным жестом снял джинсы. На нем не оставалось ничего, кроме синих матросских трусов. Когда их взгляды встретились, Сьюзен опустила глаза.

— Мы опять выйдем в море.

— Но я… Мы не можем… — Если Уайлдер увезет ее с острова, как ее найдут люди Максвелла? — Я еще не совсем здорова…

Краем глаза Сьюзен видела, как он скользнул под одеяло. Тут же комната погрузилась в темноту: Уайлдер погасил свет.

— Коли вы в состоянии закатывать мне скандалы, то не пропадете и на яхте.

— Нет, правда, я… — робко попыталась возразить Сьюзен, уже не скрывая охватившего ее отчаяния.

— Советую вам поспать, Сьюзен.

— Но послушайте, Уайлдер…

— Надеюсь, вы не забыли, о чем я говорил пять минут назад?

— Конечно.

— Ну, так следуйте моему совету.

Закипая бессильным гневом, она повернулась на бок и подложила руку под голову. Ее так и подмывало уязвить его чем-нибудь напоследок, но она вовремя спохватилась: обозлив Уайлдера, она ничуть не приблизит свое освобождение. Перспектива провести ночь связанной по рукам и ногам, с кляпом во рту ее отнюдь не привлекала.

Глаза медленно привыкали к темноте. Сьюзен припоминала, что сказал ее страж. Уайлдер, кажется, решил увезти ее с острова и спрятать на яхте. Когда он запрет ее на этой проклятой посудине, не только уменьшатся ее шансы на побег, но и полиция собьется со следа. Поди отыщи иголку в стоге сена. Если Сьюзен не будет все время стоять у бушприта, никто и не заметит ее. А Уайлдер едва ли захочет держать ее на носу яхты вместо аллегорической фигуры, как на какой-нибудь каравелле. Скорее всего, он просто-напросто запрет ее в каюте.

В который уж раз за последние двенадцать часов ее захлестнуло острое чувство безысходности. Нет, нипочем ей не вырваться из лап Уайлдера ни сегодня, ни завтра — никогда! Свои последние дни, те, что ей отпущены судьбой, она проведет под замком, беспрекословно подчиняясь этому негодяю, приставленному надзирать за ней. И никто в этом не виноват, кроме самой Сьюзен. Снова она потеряла рассудок, придя в бешенство при упоминании о Джералде Фэллоузе, и снова расплачивается за это.

Ей хотелось плакать. Такое желание возникало у нее не впервые, но на этот раз она готова была выть от своего бессилия что-либо изменить. Уайлдер засопел во сне, и ее охватила злоба. Будь она в состоянии дотянуться до настольной лампы, то непременно запустила б ее в голову гангстеру. К счастью, светильник слишком далеко.

Уайлдер лег не больше десяти минут назад, и уже спит без задних ног, а ей предстоит без сна ворочаться до утра. В конце концов, может это не так уж и плохо: неровен час, Уайлдер опять явится ей во сне в образе спасителя, несмотря на то что Сьюзен доподлинно известно, кто он на самом деле.

Уайлдер — обыкновенный мерзавец, напомнила себе Сьюзен. Не имеют значения ни его высокий рост, ни белокурые волосы, ни эффектный вид, особенно когда на нем нет ничего, кроме матросских синих трусов, — такое не забудешь.

Уайлдер — негодяй. До мозга костей. И он особенно отвратителен, когда на нем нет ничего, кроме синих матросских трусов…

Вопреки опасениям, Сьюзен проспала до утра. И если ей что-нибудь снилось, то, к счастью, она не могла вспомнить подробности, проснувшись от звука льющейся воды.

Прошло несколько минут, прежде чем она пришла в себя и сообразила: должно быть, близится рассвет; Уайлдер принимает душ; она все еще прикована к кровати. Из-за того, что она всю ночь пролежала в одном положении, тело болело, руки затекли. Ругаясь сквозь зубы, Сьюзен попыталась сесть, насколько позволяли наручники. Свободной рукой пригладила волосы. Затем, прожигая ненавидящим взглядом дверь ванной, приподняла закованную онемевшую руку и начала осторожно массировать.

Если у Уайлдера было намерение заставить Сьюзен до конца осознать свое унижение и беспомощность, то он, безусловно, преуспел. Но ни за что на свете она не согласится признаться ему в этом. Не следует делать поспешных шагов. Ведь он объявил, что станет обращаться с ней еще хуже, если найдет для этого веские причины. Сьюзен не собирается ползать перед ним на коленях. Однако будет осторожнее в словах и поступках, по крайней мере, пока не узнает, что готовит ей Уайлдер.

Шум в ванной стих. Сьюзен услышала, как ее мучитель, тихо напевая, пустил воду в раковину: ага, собирается бриться. Намылит щеки, возьмет бритву, которой она пользовалась, наводя красоту на ногах, и…

— Ох! Будь все проклято!.. — Уайлдер выдал целую обойму ругательств, потом прокричал во все горло: — Если вы еще хоть раз дотронетесь до моей бритвы, я посажу вас на хлеб и воду! Вы слышите?

— Вас слышала, вероятно, добрая половина жителей острова, — дала отповедь Сьюзен.

Подобрав ноги, она положила подбородок на колени. На лице у нее заиграла злорадная улыбка. Она торжествовала свою маленькую победу. На общем фоне, разумеется, пустячок, но приходится довольствоваться и малым.

Несколько минут спустя Уайлдер вышел из ванной. Сьюзен облегченно вздохнула, когда увидела его полностью одетым. Он прошел мимо ее кровати, и Сьюзен заметила у него на подбородке солидную заплатку из пластыря. Она едва не расхохоталась, но сдержалась, поймав его злобный взгляд.

— Я не предполагала, что это ваша бритва, — пропела она самым невинным тоном, на какой была способна, прибегая к откровенной лжи. Уайлдеру незачем знать о ее маленьких уловках.

— Я не шучу. — Он сел на край кровати и включил настольную лампу, затем бросил ей на колени несколько запасных лезвий.

— Глубоко порезались, да? — спросила Сьюзен, изо всех сил стараясь не улыбнуться.

— На ваше счастье, просто поцарапался.

Уайлдер извлек из кармана джинсов небольшую связку ключей и отпер замок наручников, отсоединяя их от спинки кровати.

— Я действительно не знала…

— Кому же, по-вашему, принадлежала бритва? Мышке, что живет в ванной?

— А разве в ванной есть мыши?

Обернувшись через плечо, Сьюзен не без трепета посмотрела в сторону ванной. Впрочем, она ничего не имеет против грызунов, пока они не вторгаются в ее жизненное пространство.

— Ага, попались!

Уайлдер улыбался той же злорадной улыбкой, что и накануне вечером, когда говорил о своих творческих способностях. Но сейчас Сьюзен понимала: он изволит шутить довольно добродушно, и тоже чуть не расплылась в улыбке. Уайлдер нагнулся к ней и отпер другой замок наручников, все еще сковывавших ее запястье. Он как бы напоминал, что, хотя у него есть чувство юмора, он остается самым строгим из ее новых знакомых.

Освободившись наконец от наручников, Сьюзен хотела было отодвинуться подальше, но Уайлдер удержал ее за руку. Он поднял ее запястье к свету с необычайной нежностью провел пальцем по красному рубцу, оставленному металлическим кольцом.

— Больно? — спросил Уайлдер голосом, полным заботы.

— Нет, — призналась она с некоторой неохотой. Хотя красная полоса выглядит не очень изящно, но, честно говоря, беспокоит не больше, чем след от резинки. Однако Сьюзен не хотелось, чтобы Уайлдер думал, будто она не страдала. — Но рука онемела, а плечо затекло, когда я проснулась, — пожаловалась она.

— А как сейчас?

— Жить буду, — натянуто ответила Сьюзен и тут же пожалела, что, не подумав, произнесла именно эти слова.

Сколько ей осталось жить? Сьюзен опустила глаза и отвернулась.

— Конечно будете, — мягко согласился страж.

Сняв руку с ее запястья, он погладил Сьюзен по плечу. Умелые пальцы быстро избавили ее от боли.

— Мне… Мне надо… — Сьюзен кивнула в сторону ванной, внезапно ощутив, как под его целительными прикосновениями по телу разливается блаженство. Ей не устоять перед нежным, ритмичным поглаживанием, хотя не следовало бы терять хладнокровия. Если она не вырвется от него немедленно…

— Мне очень жаль, что пришлось использовать наручники, — пробурчал он и провел рукой по волосам Сьюзен и погладил ее по щеке. — Знаю, вы не поверите, но я приковал вас для вашей же пользы. Больше я этого делать не буду, кроме самых крайних случаев.

— Неужели вы думаете, что успокоили меня? — спросила Сьюзен, не сумев скрыть удивления.

Еще чуть-чуть, и она свернулась бы клубочком у него на коленях и замурлыкала. Но реальность состоит в том, что он просто совершенствует свои манипуляции с нею. Сьюзен резко отпрянула. Уайлдер, очевидно, решил, что пряник на нее подействует вернее, чем кнут, но его ухищрения не сработают! Ее не удастся умаслить жалкими извинениями.

— Послушайте, — прорычал он, снова хватая ее за руку. — Я не какой-нибудь кровожадный садист, испытывающий наслаждение от издевательств над женщинами.

— Ах, в самом деле? Но меня вы не смогли в этом убедить.

Более чем когда-либо прежде Сьюзен хотелось воздвигнуть между ними непреодолимую преграду. Она надменно отвернулась и забилась в дальний угол кровати.

Глухо бормоча проклятия, Уайлдер притянул ее к себе, обнял за талию и посадил себе на колени, так что ее спина оказалась прижатой к его груди. Она посопротивлялась немного, шепча бранные слова, но объятия становились все крепче. Наконец ей стало почти невозможно дышать. Вцепившись в рукава его свитера, она отталкивалась головой от плеча Уайлдера, выгибалась, царапалась.

— Отпустите меня немедленно!

— Не отпущу, пока вы не выслушаете меня. — Он говорил тихо, но решительно, низко склонясь к ее голове. Ни гнева, ни раздражения в его голосе не было. — Обещаете вести себя спокойно?

Теплое дыхание щекотало ей щеку. Сьюзен слышала, как ускоренно билось сердце Уайлдера. Его бедра тесно соприкасались с ее ягодицами, локтями он туго сжимал ей грудь. Сьюзен прикрыла глаза и приказала себе не придавать особого значения затянувшимся объятиям, но, вопреки ее желанию, по телу разлилась приятная истома. И вдруг жаркая волна захлестнула Сьюзен с такой силой, что, боясь выдать себя, она не осмеливалась произнести ни слова.

— Так обещаете или нет? — добивался Уайлдер. Его слова мягко звучали у нее над ухом.

— Обещаю, — выдавила из себя Сьюзен, проклиная свою слабость; голос предательски дрожал.

— Поверьте, вся эта история мне так же не по душе, как и вам. — Он слегка ослабил свои объятия. — Но сейчас речь не о том. Так случилось, что мы обречены провести в обществе друг друга, может быть, несколько недель. Согласен, удовольствия в этом мало, и тем не менее хорошо бы как-то скрасить это время. Давайте думать, что мы получили непредвиденный отпуск, передышку в делах. Предлагаю вам успокоиться; попытайтесь воспользоваться случаем, чтобы как следует отдохнуть. Иначе вас могут ожидать большие неприятности.

— Отпуск, говорите? — Ей не верилось, что у человека может хватить наглости сказать ей этакую чушь. Выходит, это всего лишь увеселительная прогулка! Ее призывают расслабиться и отдыхать, и это в то время, когда жизнь ее висит на волоске! Подлец, он возомнил, будто в его приятной компании она обо всем забудет! — Как вы смеете так шутить? — взорвалась Сьюзен.

— Я говорю вполне серьезно. Мне больно видеть, как вы мучаетесь.

— В таком случае, почему бы вам не отвезти меня назад в Эверетт и просто… не исчезнуть? — взмолилась Сьюзен, слегка повернувшись, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Этого сделать я не могу.

— По той причине, что вам пришлось бы отказаться от мнимых выгод, которые обещаны за расправу надо мной? Не верю, чтобы такой тертый калач, как вы, терял голову в погоне за деньгами.

— И правильно, что не верите, — мрачно заметил он, посмотрев вдруг на Сьюзен с особым значением.

Та ответила ему растерянным взглядом: уж не ошибается ли она в этом человеке? Ну нет, так можно окончательно потерять бдительность. Не следует слишком обольщаться его лучшими качествами. Уайлдер — бандит, и этим все сказано.

— На таких условиях вам будет легче выполнить ваше задание? — спросила Сьюзен, как бы продолжая вслух свои размышления.

— Немного, — согласился Уайлдер с кривой усмешкой.

— Ну, так можете на это не рассчитывать.

Упрекая себя уже за то, что дрогнула, что ей на мгновение захотелось забыть, кто такой Уайлдер, она напрягла спину и отвернулась в сторону.

— А я и не рассчитывал. — Он взял ее за талию и снял с колен. — Минут через тридцать прошу в кухню на завтрак. Потом мы сразу же покинем наше убежище.

— Вот и прекрасно, — отозвалась она, презрительно фыркнув, и отодвинулась подальше, избегая его взгляда.

Уайлдер вдруг снова схватил ее, не дав отдалиться и на фут. Держа за руки повыше локтей, протащил ее по всей кровати.

— Должен предупредить вас, миссис Ранделл. Отныне вы выполняете то, что вам сказано. Любое неповиновение будет наказываться — я буду запирать вас в каюте, а если потребуется, то и связанной, с кляпом во рту.

— Хорошо, — прошептала она чуть слышно. Сердце тревожно забилось: рушились все надежды на освобождение. Придется повиноваться, черт бы его побрал. Еще бы, Уайлдер слов на ветер не бросает. А Сьюзен, как оказалось, панически боится тесного, замкнутого пространства. Когда он в первый раз запер ее в крошечной каюте, Сьюзен находилась в наркотическом опьянении, потом была слишком слаба, чтобы обращать внимание на то, в каких условиях ее содержат. Теперь все иначе. Угроза надолго засадить ее под замок подавила в ней волю, Сьюзен готова была выполнить любое его требование, лишь бы избежать подобной пытки.

Уайлдер удовлетворенно кивнул и отпустил ее руки.

— Полчаса, — напомнил он.

— Договорились.

На этот раз она наконец-то поднялась с кровати и пошла в ванную. Пришлось приложить некоторые усилия, потому что ее трясло как в лихорадке. Началось это еще на коленях у Фрэнка, и было ясно, что ей не унять эту странную дрожь и через тридцать часов, какие уж тут тридцать минут!

О, этот загадочный Уайлдер! То он внушает ей чувство полной безопасности, защищенности, то от одного его слова душа уходит в пятки. Кто он, Фрэнк Уайлдер? Что он такое на самом деле? Заверяет, что не хочет причинять ей боль. Но кто в таком случае похитил Сьюзен и прячет ее от всех? Наверное, при этом он не считает свою узницу настолько глупой, чтобы она могла поверить, будто ее отпустят, как только у гангстеров и их босса отпадет в ней нужда.

Утопающий хватается за соломинку, и, похоже, ей осталось уповать лишь на эту призрачную возможность, размышляла Сьюзен, снимая свитер и заходя в кабинку душа. Осталось открыть кран. Разумом она отчетливо понимала, что имеет дело с безжалостным, хладнокровным убийцей. Но сердце Сьюзен, ее глупое сердце почему-то не хотело с этим смириться.

От сознания, что она не в силах совладать со своим сердцем, Сьюзен пришла в ужас.

 

Глава пятая

Поигрывая наручниками, которые он совсем недавно снял со Сьюзен, Фрэнк сел на кровать и уставился на закрытую дверь ванной. Он чувствовал себя законченным подлецом и садистом. Ему, привыкшему вести честную игру, становится все труднее запугивать свою пленницу и подчинять ее своей воле. Тем не менее ничего надежнее пока не придумаешь.

Если бы Сьюзен отнеслась более терпимо к его предложению провести ближайшие недели вроде как в отпуске, он, вероятно, рассказал бы ей правду о себе. Но она старается все делать наперекор. Упрямство так и сквозит в ее глазах и голосе. Она еще не готова прислушиваться к разумным доводам. Говорить с ней все равно что сотрясать воздух. Откройся он ей сейчас — и придется забыть даже о том небольшом влиянии на нее, которым он пока обладает.

С другой стороны, что изменится от того, что она узнает о его службе в полиции? Фрэнк не сомневался, что при строптивом характере Сьюзен ему все равно пришлось бы прибегнуть к наручникам: хоть иногда высыпаться было жизненно важно. В то же время его нельзя упрекнуть, что он не пытался создавать ей наилучшие условия.

Как только они снова окажутся на борту «Утренней звезды», можно будет сменить тактику. Пока Сьюзен будет выполнять его требования, он позволит ей днем свободно передвигаться по судну. На ночь Уайлдер станет запирать ее в каюте, чтобы дать себе отдых. Позже, через несколько дней, он снова попытается поговорить с нею, и, может быть, у нее наконец достанет здравого смысла понять его мотивы.

Ну, Уайлдер, хороши же твои аргументы, почему исключительно наручниками можно усмирить до смерти перепуганную женщину. Теперь давай-ка убеди меня, что тебе совершенно необходимо было сажать ее к себе на колени, подумал он, презирая себя не меньше, чем за пять минут до этого.

Да, тут он переборщил и признает это. Столь развязное поведение недостойно полицейского. Просто ему загорелось посадить ее на колени, и он сделал это. Вообще-то он жаждал гораздо большего, чем просто обнять Сьюзен, особенно когда она заглянула ему в глаза и с таким чистосердечием усомнилась в его преступных замыслах. К счастью для них обоих, она не до конца убеждена, что Уайлдер — заблудшая, но все-таки добрая душа. Иначе вообще неизвестно, когда бы они встали с постели, а тем более покинули коттедж.

И если у Уайлдера оставались какие-нибудь желания, так это поскорее убраться с острова. Суббота прошла сносно, но он весь день провел в напряжении. У него почти не оставалось сомнений, что Сьюзен воспользовалась телефоном, когда он принимал душ. Уайлдер даже не стал допытываться у нее, потому что, без всяких сомнений, услышал бы ложь. Он позвонил Максвеллу домой и рассказал о своих подозрениях. Таким образом, если друзья Сьюзен свяжутся с боссом по ее поручению, тот будет в курсе событий и не снарядит спасательную экспедицию, разбивая вдребезги легенду Уайлдера. Шеф согласился также предупредить ФБР и местные правоохранительные органы на случай, если Сьюзен или кто-то еще по ее просьбе выйдет на них.

Время шло. У дверей коттеджа никто не появлялся, и Уайлдер начал сомневаться, не переоценил ли он коварство подопечной. И все же его продолжало беспокоить, что их могут обнаружить просто по чистой случайности. Лучше поскорее убраться с острова и затеряться в море, как первоначально Фрэнк и планировал.

— Давай же, пошевеливай задницей, — подгонял он себя вполголоса. — Или ты собираешься отплывать, когда совсем рассветет?

Это было крайне нежелательно.

Поднявшись с кровати, Уайлдер кинул наручники на дно сумки, собрал свою одежду и тоже сложил ее в сумку. Услышав, что Сьюзен выключила душ, он вышел из спальни и закрыл за собой дверь. Самое лучшее, что можно сделать для Сьюзен, — это оставить ее, пусть ненадолго, одну. На яхте у нее почти не будет возможности уединиться. Впрочем, и у него тоже…

Не прошло и десяти минут, как он закончил складывать запасы провизии в коричневую сумку, когда в кухню вошла Сьюзен. Он окинул ее взглядом: джинсы, тенниска и неизменный красный свитер. А свои еще влажные волосы — Уайлдеру это показалось неслыханным вызовом — Сьюзен повязала его пестрым шейным платком.

Он задумался, во что ему обошлось бы сломить ее неповиновение, и уцепился за надежду, что Сьюзен не заставит его выяснять это. Так стоит ли подавлять ее моральный дух? Другое дело, если это потребуется ради ее же спасения. Тут Уайлдер не дрогнет. Практически у него и выбора нет.

Не обращая никакого внимания на своего тюремщика, Сьюзен швырнула дорожную сумку на пол рядом с вещами Уайлдера, подошла к стойке, насыпала в тарелку корнфлекса из пакета, плеснула в него молока и налила чашку кофе. Усевшись за стол, принялась за завтрак, по-прежнему не удостаивая Уайлдера ни словом, ни взглядом.

Очевидно, решила выяснить, как понравится стражу игра в молчанку. Что ж, это ему по вкусу. Препираться некогда. И без того слишком много забот.

Хотел бы он видеть, что осталось бы от ее сдержанности, если б он схватил ее в объятия и набросился с безумными поцелуями…

Мысленно проклиная себя за подобные желания, Фрэнк налил в небольшой стакан апельсинового сока и поставил его вместе с таблетками рядом с прибором Сьюзен. Она сразу же отложила ложку, сунула таблетки в рот и запила соком. И так же молча продолжала завтракать.

Стоя рядом со Сьюзен, Уайлдер испытывал острое желание обнять ее, сдавить так, чтобы от ее показного равнодушия не осталось и следа. На мгновение он даже пожалел, что не принадлежит к членам банды Люка Трейдера, которым не надо заботиться о чести и достоинстве. Будь он из их числа, Уайлдер не стал бы церемониться со Сьюзен и долго выяснять, влечет ли ее к нему с той же силой, как его к ней.

Он, Уайлдер, мог позволить себе лишь дернуть слегка за кончик пестрого платка, повязанного у Сьюзен на голове, и вернуться к стойке.

— Когда закончите завтрак, наденьте ветровку и натяните капюшон на голову, — сухо распорядился он, укладывая пачку корнфлекса в сумку. Затем вылил остатки кофе в термос.

— Хорошо, — ответила Сьюзен полушепотом.

К тому времени, когда он наполнил еще один термос соком, а недопитое молоко отправил в раковину, Сьюзен помыла за собой посуду, натянула ветровку через голову и встала в ожидании у дверей. Уайлдер тоже надел куртку, накинул капюшон, чего потребовал и от Сьюзен. Звякнули ключи, когда он вытаскивал их из кармана. Уайлдер отпер дверь.

— Яхта стоит в конце пирса в нескольких сотнях футов отсюда. Мы пойдем туда вместе, рядом. Пойдем быстро. Если попытаетесь вырваться или начнете кричать, я остановлю вас силой. Ясно?

Сьюзен впервые встретилась с ним взглядом с того момента, как появилась в кухне. Ее широко раскрытые темные глаза смотрели на него изучающе. Она утвердительно кивнула.

— Ладно. Тогда двинулись.

Уайлдер взял одной рукой дорожную сумку Сьюзен, другой с силой обхватил женщину за талию, прижал ее к себе и распахнул дверь.

— А как же… — Она жестом показала на оставшиеся вещи.

— Я вернусь за ними, когда вы уже будете на яхте.

Сьюзен пришлось почти бежать, чтобы поспевать за гигантскими шагами Уайлдера, но тот словно нарочно лишь прибавлял темп. Было еще довольно темно, и, кажется, никто не следил за ними. Однако край неба на востоке уже начал светлеть, и Фрэнк торопился как можно скорее упрятать Сьюзен подальше от чужих глаз. В начале длинного, узкого дока он, не замедляя шага, подхватил ее на руки и отпустил только у борта яхты.

Поддерживая Сьюзен за руку, он помог ей подняться на судно, затем последовал за ней сам.

— Идите вниз, в каюту на баке, — приказал Уайлдер, показывая жестом на сходной трал.

Сьюзен повиновалась. Она прошла через рубку, спустилась по узкому трапу с легкостью человека, привыкшего к плаванию на яхтах. Уайлдер постоял на палубе, посмотрел по сторонам, но, к счастью, не заметил ничего необычного. Довольный тем, что никто из местных жителей еще не крутится на причале, он пошел вниз следом за Сьюзен. Он нашел ее сидящей на койке в каюте. Руки кротко сложены на коленях, глаза опущены.

— Вот ваши вещи.

Фрэнк бросил сумку на пол, взялся за дверную ручку.

— Вы собираетесь запереть меня? — спросила она. Голос ее прерывался.

— Собираюсь. На время.

Уайлдер с любопытством посмотрел на нее, удивленный вопросом.

Сьюзен, разумеется, не ожидала, что Уайлдер позволит ей свободно разгуливать по яхте, покуда будет ходить за оставшимися в коттедже вещами. Собственно, он и не собирался выпускать ее из каюты, пока они не достигнут залива у острова Коули. Хотя теперь Сьюзен исполняет все приказания, он совсем не уверен, можно ли ей до конца доверять. Уайлдер решил, что временное одиночное заключение, должно быть, пойдет ей на пользу, укрепив в ней желание не противоречить ему ни в чем.

Внезапно его обожгла жалость, Сьюзен показалась ему такой несчастной.

— Я никуда не уйду. Обещаю вам, — глухо произнесла она.

Их взгляды встретились. В ее глазах читалась мольба.

Уайлдеру очень хотелось поверить ей. Очень. Он даже подумывал, не пойти ли ей навстречу. И тем не менее холодный расчет восторжествовал. Риск слишком велик — если Сьюзен сбежит, это может стоить ей жизни.

— Ваши обещания не стоят и ломаного гроша, миссис Ранделл, — строго, почти свирепо бросил ей Уайлдер.

Мысленно отчитав себя за непозволительно жесткий тон, он закрыл дверь и повернул ключ в замке.

Почти бегом Уайлдер вернулся в коттедж, торопливо схватил свои вещи и сумку с провизией, запер дом и так же бегом помчался на яхту. Понадобились считанные минуты, чтобы завести двигатель и выплыть задним ходом из дока. Когда яхта вышла в открытое море, он заклинил штурвал и начал поднимать паруса. Вскоре Фрэнк заглушил мотор и, поймав ветер, повернул на север к острову Коули. Стоя за штурвалом, он старался расслабиться, насладиться свежим воздухом и только что взошедшим солнцем. Спокойный день под парусами — что может быть лучше? Он вполне заслужил несколько часов безмятежного отдыха. И Сьюзен внизу будет хорошо; ей совсем не повредит побыть одной в тишине и покое. Так рассуждал Уайлдер, а перед глазами стояло ее бледное лицо, дрожащие губы… И этот страх во взгляде…

Вот сейчас он спустится вниз и выпустит ее. Он придет, убеждала себя Сьюзен, неотрывно глядя на запертую дверь; она нервно сплела пальцы на коленях. Если он не придет и не выпустит ее, она начнет кричать.

Но нет, нельзя. Тюремщик свяжет ее и заткнет рот, как обещал. А этого ей не перенести.

В первое время она надеялась, что он отопрет каюту, когда вернется на яхту. Но этого не произошло. Тогда Сьюзен сказала себе: он хочет сначала выйти в открытое море. Она очень старалась выполнять все его распоряжения, все утро была послушной, но Уайлдер грубо одернул ее — он по-прежнему не доверяет ей, и винить его за это нельзя. Но он непременно придет, когда берег будет уже далеко.

Сьюзен прислушалась к монотонному гулу работающего двигателя, заставляя себя сохранять спокойствие. Стены каюты не обрушатся на нее, если сидеть совершенно тихо…

Двигатель неожиданно умолк, в каюте воцарилась гнетущая тишина. Судя по мягкому, ритмичному покачиванию судна, они сейчас плывут под парусом. А Уайлдер все не приходит, чтобы выпустить ее. Или она не слышала, как повернулся ключ в замке?

Ей не привыкать передвигаться по палубе плывущей яхты. Сьюзен бросилась к двери, попробовала повернуть ручку, дернула с силой, но тщетно.

— О, пожалуйста, — застонала Сьюзен, прижимаясь лбом к холодному, жесткому дереву. Паника, которую она пыталась подавить, нарастала в ней все стремительнее. — Умоляю, выпустите меня отсюда.

Опасаясь, что и впрямь может закричать, Сьюзен изо всех сил зажмурила глаза, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Каюта не такая уж маленькая, если разобраться. И есть иллюминатор, через который сочится свет. Правда, куда они плывут, в узкое отверстие не увидишь, но, если взобраться на кровать, можно определить, где находится яхта. А зная это, легче принимать решение.

Строго-настрого приказав себе не падать духом, Сьюзен встала на кровать, заглянула в иллюминатор и пожалела, что сделала это. Раньше она никогда не боялась воды, так как превосходно плавала, могла заплывать на большие расстояния. Но сейчас, запертая, словно в мышеловке, в каюте парусника и видя, как волны одна за другой бьются о плексиглас, Сьюзен помертвела. Казалось, волна того и гляди захлестнет каюту и она захлебнется, утонет.

А если Уайлдер наскочит на скалу и яхта получит пробоину? Или начнется шторм и они перевернутся? Ей не выбраться из каюты без посторонней помощи. Рассчитывать на Уайлдера не приходится — это точно. Он будет слишком озабочен собственным спасением, чтобы думать о жизни той, кого рано или поздно все равно должен будет прикончить.

Потому-то он и не торопится отпереть дверь.

Как ни крути, она приговорена и, к сожалению, бессильна что-нибудь изменить. Не удалось бежать из коттеджа, а теперь и подавно некуда деться. А Максвелл никогда ее не разыщет. Особенно если она останется погребенной под палубой.

Погребена — очень подходящее слово. У Сьюзен уже появилось явственное ощущение, будто ее уложили в гроб.

Обхватив себя за плечи, она съежилась на кровати. Разве не старалась она быть сильной, спастись от собственной глупости? Одно время ей казалось, будто не все потеряно. Но она потерпела поражение и знает, когда именно это произошло. Пора перестать цепляться за последние хилые надежды, что еще оставались.

Не признавать реальности — путь к сумасшествию. Сьюзен отдает себе отчет, что загнана в угол и что ее физические силы и — что еще страшнее — душевные уже на исходе. Если ей предстоит пробыть в этой крошечной каюте еще хоть час, она свихнется, ополоумеет.

Вырваться из заточения невозможно. Но в мыслях человек волен поступать так, как ему вздумается. Сьюзен может бродить по берегу моря, по теплому золотому песку, взбираться по крутой горной тропе, качаться на качелях или дремать в плетеном ивовом кресле. Она может вспоминать прошлое или думать о счастливом будущем, которое рисовалось ей когда-то в ее девичьих мечтах. И до чего же приятно сознавать, что Уайлдеру неподвластны ее дивные видения…

Фрэнк не рассчитывал, что путь к острову Коули займет так много времени. Когда он распустил паруса, море было спокойным. С запада дул легкий ветер. Можно было предположить, что не позже полудня они надежно укроются в небольшой бухте среди скал.

Однако через час ветер переменился, хотя небо оставалось чистым. Теперь воздушные потоки двигались в основном с севера. Сильные порывы ветра закручивали белые гребешки на волнах. Начиналась качка. Фрэнк досконально изучил повадки своей яхты и знал, что при плохой погоде ею легче управлять под парусами. Поэтому он не стал заводить двигатель. Но ему пришлось идти против ветра, чтобы достичь острова, и яхта шла медленно. Фрэнк вынужден был сделать несколько заходов, прежде чем удалось войти в бухту через узкую горловину. Все это потребовало довольно много времени.

Уайлдер беспокоился о Сьюзен, запертой внизу, но не мог ни на минуту покинуть рубку. Сочетание шквального ветра и сильных приливных течений заставило его неотлучно находиться у штурвала, чтобы их не выбросило на скалы. Зная характер Сьюзен, он предполагал, что та — в бешенстве, но в общем ничего серьезного ей не грозит. Уайлдер утешал себя подобными соображениями, обходя северо-западный мыс острова Коули и направляясь к воротам гавани.

Спрятавшись за утесами от ветра, Фрэнк завел мотор, приспустил главный парус. Вскоре он бросил якорь посреди бухты — достаточно далеко от входа, чтобы судно труднее было заметить со стороны моря, но и не у самого берега, чтобы Сьюзен дважды подумала, прежде чем пускаться вплавь, если еще не оставила мысль о побеге. Теперь можно было свернуть парус и зачехлить. Затем, достав ключи из кармана, Уайлдер спустился вниз по сходному трапу.

Он отпер каюту, распахнул дверь, готовый пригнуться, если Сьюзен запустит чем-нибудь ему в голову.

— Алло! Прошу прощения, что пришел так поздно… — начал было Фрэнк виноватым тоном, переступая через порог, но осекся, увидев на койке Сьюзен.

Она лежала, прижавшись к стене каюты, скрестив руки на груди, коленки подтянуты к подбородку, голова свесилась набок. Хотя в помещении было довольно тепло, Сьюзен не сняла ветровку. Рядом с койкой валялась сумка, к которой она явно не притрагивалась. Через иллюминатор проникало мало света, но ни одна лампа не включена.

— Вы плохо себя чувствуете? — обеспокоенно спросил Фрэнк, сел на койку и приложил ладонь к ее щеке.

Дыхание Сьюзен оставалось легким, свободным, кожа лица — прохладной и сухой. Не похоже, чтобы у нее был жар. Может, просто спит? Но что-то в ее позе показалось Уайлдеру странным.

— Сьюзен, в чем дело? — тормошил он ее.

Снова никакого ответа.

Чертыхаясь сквозь зубы, он включил лампу у койки, и у него перехватило дыхание. Глаза у Сьюзен были открыты, но она даже не мигнула, когда вспыхнул свет. Ни словом, ни жестом не отреагировала на приход Фрэнка. Страшно подумать — даже не шевельнулась ни разу с тех пор, как тот вошел в каюту.

Ему стало здорово не по себе, от волнения на лбу выступил пот. Случилось что-то страшное, может, она в обмороке? Фрэнк дорого бы дал, чтобы привести ее в чувство.

Сьюзен не уступала ему ни в чем, даже когда от наркотиков потеряла на время контроль над собой. И потом, вроде бы приняв на словах его условия, она тем не менее демонстрировала непокорность. А теперь лежит перед ним, словно тряпичная кукла. Что же произошло, когда он оставил ее одну в запертой каюте? Почему она вдруг сломалась, отказалась от борьбы, как будто ей больше ни до чего нет дела?

Ему вспомнилось, что она говорила, когда он сообщил, что намерен посадить ее под замок. Сьюзен не стала умолять его сжалиться, но обещала, что никуда не уйдет. А потом лишь смотрела молча, и в глазах стоял страх, когда Фрэнк заявил, что не доверяет ей.

Не перешла ли она какую-то эмоциональную грань, оставшись одна взаперти на такой долгий срок? Может, она страда клаустрофобией, о чем из гордости раньше не пожелала сказать? Он никогда не оставил бы ее здесь одну на долгие часы, намекни она хоть словом. Но ведь она могла и не знать о своих страхах. Фрэнк заставил ее столько пережить, силой надел на нее наручники, несмотря на то что она бурно протестовала, да мало ли что еще…

— Сьюзен…

Имя едва слышно слетело с его губ. Кончиками пальцев он гладил ее округлую щеку, словно выпрашивая ответ.

Но Сьюзен оставалась безучастной. Он наклонился, приподнял ее и посадил к себе на колени.

— Скажи же что-нибудь, дорогая, — нежно умолял Уайлдер, прижимая ее к груди, гладя ее волосы. — Объясни, что случилось?

Еще какое-то время она не подавала признаков жизни. Потом ее тело сотрясла судорога, и она вздернула голову, глаза заморгали, как если бы она только что очнулась от глубокого сна.

— Уайлдер? — едва слышно проговорила она, выпрямилась и недоуменно огляделась. Фрэнк ждал какого-нибудь язвительного замечания, но Сьюзен молчала. Она лишь мельком взглянула на него и отвернулась.

— Черт возьми, Сьюзен, нельзя же меня так пугать, — пробормотал он, сильнее сжимая ее в объятиях; Фрэнк еще не отделался от страха, что она может снова замереть, как бы уйти от него. — Вы в порядке?

— Я… да, — ответила она без всякого выражения, отводя глаза в сторону. Тело ее было настолько напряжено, что Фрэнк чувствовал, как она дрожит.

— Извините, что не пришел к вам раньше. Сильный ветер, пришлось повозиться с управлением.

— Понимаю.

— Если бы я знал, что вы так напуганы…

— Я? Вовсе нет, — прервала его Сьюзен, и по ее телу снова прошла судорога. — Больше мне не страшно.

— О Господи, Сьюзен! — Он как безумный качал головой из стороны в сторону, проклиная себя за страдания, которые причинил ей своей черствостью. Он был далек от мысли сломить непокорность своей пленницы, посадив ее под замок, но, похоже, оставалось совсем немного, чтобы в ней что-то необратимо разрушилось. Сейчас он держит ее в объятиях, однако у него отвратительное ощущение, будто Сьюзен где-то далеко. — Простите меня, что подверг вас такому испытанию. — Он прижался лицом к ее волосам, мысленно умоляя Сьюзен поверить ему. — Обещаю никогда впредь не запирать вас одну.

Она промолчала, продолжая сидеть неподвижно и отрешенно глядя перед собой.

Фрэнк окончательно растерялся. Он ожидал, что Сьюзен закричит, влепит ему пощечину, на худой конец подденет его одним из своих убийственно-саркастических словечек. У него бы, черт побери, отлегло от сердца. К сожалению, она выбрала иное оружие — Сьюзен решила просто-напросто игнорировать его. Фрэнк терялся в догадках, отчего так происходит, но ее безразличие ранило его чуть ли не больнее всего из арсенала средств, к которым Сьюзен прибегала, упорно не желая покоряться его воле.

Снова и снова он говорил себе, что Сьюзен — самая несносная женщина, какую ему доводилось встречать. Тем не менее надо вернуть ее к жизни. И он не остановится ни перед чем, лишь бы она стала прежней Сьюзен со всеми ее колкостями, капризами и упрямством. На день-другой он оставит ее в покое, потом пустит в ход немного лести, начнет ласково поддразнивать и не успеешь оглянуться, как она примется рвать и метать, словно бы и не случилось с ней этого страшного приступа клаустрофобии, словно бы это та прежняя Сьюзен, какой он ее впервые встретил и которая ему так понравилась.

— Хотите есть? — спросил он, нарушив наконец молчание, разделявшее их. Уайлдер, полный решимости сломить ее отчуждение, не знал, с чего лучше начать. Впрочем, почему бы не поговорить об обеде — тема не хуже любой другой.

— Не очень.

— Вы скорее придете в себя, если что-нибудь съедите.

— Может быть. — Она безучастно пожала плечами.

— Не хотите помочь мне с обедом?

— Как вам угодно.

— А чего хотите вы сами? — Фрэнк отчаянно пытался сохранить душевное равновесие. Апатия, в которую впала Сьюзен, — это его вина, и, если не проявить теперь максимум осторожности, ему еще долго придется укорять себя за это.

— Я хочу домой, — призналась Сьюзен, умоляюще глядя на Фрэнка снизу вверх своими темно-карими глазами.

Он надолго задумался, всерьез прикидывая, как можно было бы осуществить ее желание. Он готов на все, лишь бы сделать ее хоть немного счастливой. Но здравый смысл снова взял верх.

— Пока об этом рано говорить. Что еще?

— Чтобы меня оставили в покое, — мрачно сказала она, опуская глаза.

— Прекрасно, — произнес Уайлдер как можно безмятежнее, пересадил ее со своих колен на кровать и встал. Он поспешил засунуть руки в карманы, чтобы вновь не привлечь к себе Сьюзен, когда она тоже поднялась и как-то боком шагнула прочь от него. — На кухне есть хлеб, сыр и ветчина, если вам захочется поесть. Я сварю кофе. Приходите, когда появится желание. И не забудьте про ваши таблетки. Я положу их на стойку.

Не ожидая ответа, Уайлдер ушел на кухню, приготовил себе кофе и сандвич. С тарелкой и кружкой в руке поднялся в рубку, устроился на солнечной стороне и в одиночестве съел свой обед, правда, без всякого удовольствия. Вероятно, в сотый раз он усомнился, правильную ли тактику избрал, пытаясь вывести Сьюзен из состояния полной безучастности, и в сотый же раз пришел к выводу, что, приведись ему снова действовать в подобных обстоятельствах, он поступил бы точно так же.

Хотя далеко не все получилось, как было задумано, Фрэнк сделал все возможное, чтобы обеспечить безопасность Сьюзен. По его мнению, у людей Трейдера шансы заполучить ее в свои грязные лапы равны нулю. Учитывая, что всего несколько дней назад дела складывались не в пользу Сьюзен, можно считать, что цель действительно оправдывает средства. Если даже она и потерпела в ходе еще не законченной операции некоторый ущерб, это ничего не меняет. Лучше жить, чем лежать на глубине шести футов под землей. А немного заботы и терпения, и не сегодня-завтра силы окончательно вернутся к Сьюзен.

Тем не менее Фрэнку совсем не нравилось, что он — пусть не намеренно — нанес ей душевную травму. Видит Бог, он не желал ей зла, но, если уж быть до конца честным, надо признать, что методы он выбрал никудышные. Он взялся защитить Сьюзен от гангстера Люка Трейдера и его банды. Однако Уайлдеру становилось все яснее, что кто-то должен был вовремя уберечь ее от самого защитника с его манерой размахивать кулаками.

Но вплоть до этого дня, напомнил себе Фрэнк, жесткие меры были необходимы, чтобы держать Сьюзен в узде. Она ни на минуту не прекращала отчаянно сражаться с ним, пока они оставались в коттедже. Если б он чего-то не предусмотрел и ей удалось бежать, трудно сказать, чем бы все закончилось. Не исключено, что кто-то из них или оба погибли бы.

Теперь, когда они вернулись на «Утреннюю звезду» и яхта стоит на якоре посреди пустынной бухты у необитаемого острова, по крайней мере отпала необходимость постоянно запугивать Сьюзен, чтобы удерживать ее от опасных шагов. Бежать ей здесь некуда и связываться не с кем, пока никто не пожаловал на остров. Ее возможности сейчас настолько ограничены, что можно чуть-чуть расслабиться и вести себя с ней дружелюбно, не боясь подвоха. Именно этого Фрэнку хотелось больше всего; по правде говоря, он устал от роли бессердечного хама.

Ему осточертело выдавать себя не за того, кто он есть на самом деле. Хотелось быть самим собой, может, тогда Сьюзен наконец поймет, что он не бездушный изверг. А узнав о подлинных причинах своего похищения, она осознает, что им двигало только искреннее желание уберечь ее от смертельной опасности…

Через час Фрэнк вернулся на кухню. Таблетки, оставленные им для Сьюзен, исчезли. Та могла, конечно, вышвырнуть их в море, но что-то говорило Фрэнку, что она действовала разумнее. Тем более что в раковине стояли оставленные ею грязные тарелки и кружка. Раз поела, значит, все же решила заботиться о своем здоровье.

Уайлдер очень беспокоился за нее, хотя и не хотел в этом сознаваться, и теперь почувствовал некоторое облегчение. Впрочем, от радости не осталось и следа, стоило ему лишь заглянуть в кормовую каюту и увидеть сидящую на кровати Сьюзен. Она поджала ноги, уперлась подбородком в колени, привалилась спиной к стене. Ветровку она сняла, а в остальном выглядела так же, как и раньше, — потерявшимся ребенком. И на Фрэнка накатило прежнее желание сжать ее в объятиях, осыпать ласками и поцелуями. Но в его нежностях, напомнил он себе, стоя в дверях, Сьюзен нуждается так же, как в знаках внимания какого-нибудь уголовника, сбежавшего с каторги.

— Почему бы вам не подняться наверх, не погреться на солнце? — предложил Уайлдер. Он знал, что ему не следовало приходить, но оставаться вдали от нее было выше его сил.

— Не хочется, — ответила Сьюзен безучастно.

У Фрэнка мелькнула мысль: а что, если вытащить ее наверх силой? Но нельзя было терять голову, ведь он решил предоставить ее на время самой себе и ни словом ни делом не задевать ее самолюбия.

— Дело ваше, — угрюмо буркнул Уайлдер, повернулся и пошел в свою каюту. Схватив куртку и начатый недавно роман, он вернулся в рубку.

Сьюзен присоединилась к нему минут на тридцать, а то и меньше, лишь за ужином. Все остальное время до вечера она, кажется, так и просидела на кровати, устремив взгляд в пространство. Фрэнк старался не досаждать ей своим присутствием, но под предлогом, что, мол, идет на кухню за очередной чашкой кофе, каждый час заглядывал в каюту удостовериться, что все в порядке.

Вскоре после десяти Уайлдер ощутил, что его с непреодолимой силой клонит ко сну. Он задраил главный люк и пошел в последний раз навестить Сьюзен. Та лежала поверх пледа совершенно одетая, уткнувшись лицом в подушку. Плечи мерно поднимались и опускались — Сьюзен спала.

Вообще-то он собирался на ночь запереть ее в каюте, но после того, что случилось, просто не посмел этого сделать. Даже ради собственного спокойствия. Открыть главный люк без ключа она все равно не сможет. До радиопередатчика или хоть какого-нибудь оружия, имеющегося на борту, ей тоже не добраться. Конечно, не исключена возможность, что Сьюзен отважится ударить его чем-нибудь по голове, но лучше уж подвергнуть опасности себя, чем снова заставить ее страдать. К тому же и риск не велик — спал Фрэнк всегда очень чутко.

Открыв шкафчик, где хранились запасные одеяла, он достал еще одно и укрыл им Сьюзен. Оставил включенным ночник на случай, если она проснется ночью, и ушел к себе, в носовую каюту. Там снял джинсы, швырнул их на гамак, забрался в постель и, вопреки ожиданиям, заснул как убитый.

Во вторник погода испортилась, подул холодный ветер, стало сыро и неуютно. Среда не принесла перемен. Сьюзен по-прежнему целые дни проводила в своей каюте, выходя лишь на завтрак, обед и ужин. Безропотно съедала и выпивала все, что предлагал ей Фрэнк, и опять удалялась к себе. Кажется, ничего иного от Уайлдера ей не было нужно. На вопросы отвечала односложно, никогда не заговаривая первой и старалась не смотреть ему в глаза. Похоже, Сьюзен ревностно оберегала свой маленький мирок, в котором обрела наконец душевное равновесие, и ее раздражала назойливость посторонних.

Чем мог помочь Фрэнк своей пленнице, чтобы та почувствовала себя несколько вольнее, в чем, видимо, нуждалась?.. Проклятая погода осложняла положение. Фрэнк тоже вынужден был почти все время сидеть внизу. Как тяжело находиться в замкнутом пространстве, когда стараешься лишний раз не попасться кому-то на глаза! Приходилось постоянно напоминать себе об этом — ради Сьюзен и ради себя самого.

Однажды он уже почти довел ее до грани катастрофы. И сейчас, когда они, отрезанные от всего мира, заперты вдвоем на этом тесном суденышке, Уайлдер боялся не совладать с собой, если окажется в опасной близости от нее. После того, что она пережила, Сьюзен легко уязвима, и он никогда не простил бы себе этого. Все может закончиться тем, что она на всю жизнь возненавидит Фрэнка. А он будет проклинать себя.

Конечно, ему ничего не стоит заставить Сьюзен слепо повиноваться его воле, но разве этого он так страстно желает? И тем не менее, если придется хоть год ждать окончания процесса по делу Трейдера, он, Уайлдер, всем чертям назло, заставит себя быть с ней предельно сдержанным. И ни при каких обстоятельствах больше не посадит ее себе на колени.

Фрэнк облегченно вздохнул, когда в среду утром не застал Сьюзен в ее привычной позе: застывшей как изваяние, со взглядом, устремленным в одну точку. Она приняла душ, переменила одежду и даже причесалась. Когда Фрэнк заглянул к ней перед обедом, она читала. Потом, ближе к концу дня, занималась рисованием. Правда, Сьюзен все еще чуралась его общества, избегала встречаться с ним взглядом, но Уайлдер тешил себя надеждой, что вскоре ее снова потянет к нему. Для начала она закатит грандиозную сцену, и Фрэнку уже представлялось, как он будет радоваться любому ее выпаду.

Четверг обещал быть погожим и ясным. Уайлдер возблагодарил судьбу. Все акты покаяния, намеченные ранее, он уже осуществил. Сегодня он собирался отвести душу и немного развлечь Сьюзен, независимо от того, будет она в настроении или нет.

Когда утром она пришла на чашку кофе, Уайлдер развернул навигационную карту, расстелил ее на стойке и повернулся к Сьюзен.

— Сегодня мы походим под парусом. На север вдоль острова Шэн, затем к острову Джилли.

— Хорошо.

Взяв обеими руками горячую чашку, от которой шел пар, Сьюзен прошла мимо, даже не взглянув на Уайлдера и его карту.

Он с трудом удержался от проклятий, шагнул за ней следом и схватил за руку.

— Снимаемся с якоря через тридцать минут. Будьте на палубе в полной готовности или я сам приду за вами.

— Что вы сказали? — Сьюзен вскинула голову, впервые за долгое время глядя на него в упор. В ее глазах он прочел настороженность.

— Сегодня мы походим под парусами, — повторил Фрэнк ровным голосом.

— Но я бы предпочла остаться здесь.

— Неужто вы еще не насиделись в каюте, сокрушаясь о своей горькой участи? Поверьте, вам необходим свежий воздух и солнце, и я непременно обеспечу вам и то и другое. Во что бы то ни стало, — добавил Уайлдер тоном, не допускающим возражений.

В темных глазах Сьюзен вдруг вспыхнуло бешенство, но она тут же отвернулась и безразлично пожала плечами. Отповеди, на которую рассчитывал Фрэнк, так и не последовало.

— Как скажете, — невозмутимо ответила Сьюзен.

— Я больше не желаю слышать этих слов. Если бы вы говорили искренне…

— Скорее на экваторе ударят морозы, Уайлдер, — буркнула она, захлопнув дверь каюты у него перед самым носом.

— С возвращением, миссис Ранделл! Мне вас очень недоставало, — весело произнес тот и направился в рубку.

Сьюзен вскоре присоединилась к своему тюремщику, как было приказано. Она надела свитер, рубашку и джинсы, сверху — ветровку, на ноги — палубные башмаки. Волосы спрятала под сине-красный платок.

Не скрывая своего негодования, Сьюзен уселась на скамью, демонстративно сложив руки на груди. Она продолжала упорно не замечать Уайлдера, пока тот поднимал якорь и заводил двигатель.

«Утренняя звезда» медленно поплыла к выходу из бухты. Фрэнк открыл шкафчик, достал пару рукавиц и бросил их Сьюзен на колени.

— Можете поработать с кливером, когда поднимем парус.

— А если я не знаю, как это делается? — с вызовом спросила она, натягивая рукавицу.

— Я научу.

— Чего ради? Вы же натренировались управлять яхтой в одиночку. — Сьюзен стрельнула глазами и гордо вздернула подбородок. Она была явно довольна собой.

— Плывем-то мы вместе, не забывайте этого.

Не в силах сдержаться, он улыбнулся Сьюзен во весь рот.

— Забудешь тут!

Словно не заметив его улыбки, Сьюзен отвернулась и засмотрелась на море.

При выходе из залива о яхту ударилась высокая волна, окатив палубу веером брызг. Сьюзен встала, легко преодолевая качку, вышла из рубки и закрыла люк сходного трапа. Затем принялась отпускать фалы, которыми аккуратно сложенный главный парус был привязан к гику.

— Вы сами поднимете главный или мне сделать это? — спросила Сьюзен.

— Разве вы умеете?

— А как вы думали?

Она взобралась на крышу рубки и освободила последние канаты.

— Я думаю, о парусном спорте вам известно несколько больше, чем вы хотите показать.

— Да не может быть! — Сьюзен возвратилась в рубку, обернула фал вокруг ворота и начала поднимать парус. — Хотите проверить свою теорию, передав мне штурвал? — поинтересовалась она, повернувшись к Уайлдеру. В глазах у нее заиграл задорный огонек.

— А вы уже прикинули, как хватить меня гиком по голове, когда я зазеваюсь? — Он снова широко улыбнулся, покачал головой.

— Думаете, я пойду на это? — невинным голоском спросила Сьюзен. Затем, оборотившись, чтобы взять фал, она, в свою очередь, скомандовала:

— Черт возьми, Уайлдер! Выходите на ветер и приводите парус, иначе мне его никогда не поднять.

Они оставались в открытом море почти до вечера, заставляя «Утреннюю звезду» показывать свои лучшие качества. Действовали они так слаженно, словно плавали вместе годами, а не каких-нибудь несколько часов. Судья Фэллоуз ничуть не преувеличивал — а теперь и Уайлдер смог убедиться воочию, — Сьюзен действительно оказалась заправским мореходом. Но он никак не ожидал, что она с такой готовностью сразу подключится к управлению яхтой в море.

Сьюзен легко передвигалась по рубке, умело обращалась с кливером при смене галсов. Она заколебалась только раз, когда Фрэнк в самом начале путешествия предложил ей встать у руля. Не веря собственным ушам, она поспешила к штурвалу. Глаза ее горели от восторга. Бесстрашно сражаясь с ветром и волнами, Сьюзен около двух часов вела яхту по курсу, пока не призналась устало, что с нее достаточно.

Наконец они повернули назад к заливу у острова Коули. И было очевидно: Сьюзен, как и самому Фрэнку, жаль, что прекрасный день подходит к концу. Они почти не разговаривали, но между ними возникло что-то похожее на чувство локтя. На время они забыли о взаимном недоверии и держались по-дружески.

Наблюдая за тем, как Сьюзен надевала чехол из холста на главный парус, Фрэнк размышлял о том, как вести себя с ней дальше. Поддерживать товарищеские отношения? Но не сочтет ли Сьюзен, что он проявил слабость, и не возомнит ли себя победительницей? Судя по всему, она понемногу начала свыкаться со своим положением, а возникшее между ними некоторое потепление отношений могло бы, наверное, дать ей повод думать, что он ослабил бдительность. Не подтолкнет ли это Сьюзен к какому-нибудь опрометчивому шагу?

Никаких попыток устроить саботаж на яхте во время плавания, правда, не было. Но, с другой стороны, может, ей просто не представилось случая столкнуть Фрэнка за борт или посадить «Утреннюю звезду» на мель. К сожалению, есть масса других возможностей, которыми Сьюзен может успешно воспользоваться, стоит Фрэнку на минуту зазеваться.

Однако ему противна самая мысль снова пускаться во все тяжкие. После невольного сближения за несколько часов, проведенных под парусами, Уайлдеру страшно было подумать о том, чтобы терроризировать Сьюзен, как прежде. Разумеется, он и впредь постарается не спускать с нее глаз, ей не удастся усыпить его бдительность, но что мешает ему относиться к ней чуть добрее и мягче, чем в предыдущие дни? Может, хоть таким образом они избавятся от мучительной подозрительности. А когда придет время рассказать Сьюзен всю правду о себе, Фрэнк надеялся убедить ее, что действовал только в ее интересах. Сьюзен умна, она наверняка поймет его.

— Вы отличный моряк, миссис Ранделл, — похвалил он, когда Сьюзен зачехлила парус и вернулась в рубку. — Вам впору стать у меня первым помощником.

— Спасибо, но… Все равно спасибо, — пробормотала она.

— Вы недовольны нашим плаванием?

— Я получила удовольствие, — призналась Сьюзен, однако тут же пожала плечами и тряхнула головой. — Но я здесь не потому, что этого хотела, Уайлдер. Если бы в моей власти было выбирать, я занималась бы чем угодно и где угодно, но только не плавала бы с вами под парусом.

Определенно, Сьюзен не упрекнешь в недостатке откровенности. Да и ее отношение к нему понятно. Провести вместе один приятный день еще не значит растопить лед недоверия. А на что он, собственно, рассчитывал после всех страданий Сьюзен, нечаянным виновником которых он стал? И все же морская прогулка не должна пройти бесследно.

— Где вы научились управлять яхтой? — спросил Уайлдер, решив не прекращать миротворческих усилий.

Несмотря на то что ответ был заранее известен, он надеялся, что Сьюзен немного смягчится, если удастся разговорить ее, ведь тема, похоже, им обоим близка.

— Какая разница?

— Разумеется, никакой, — ответил Фрэнк, приучаясь быть терпеливым. — Просто интересно.

Некоторое время Сьюзен молчала, затем взглянула на него через плечо.

— Фэллоуз еще в детстве обучил меня всем премудростям. У него была яхта наподобие вашей. Почти каждый уик-энд мы пропадали в море, — сообщила она, строго ограничиваясь фактами, и снова отвернулась.

— Наверное, было здорово.

Сьюзен как-то неопределенно пожала плечами, предпочитая оставить это соображение без комментариев.

— Вы любили плавать с отцом?

Фрэнк понимал, что, расспрашивая Сьюзен о судье Фэллоузе, он едва ли завоюет ее симпатии, но ему хотелось побольше разузнать об отношениях между отчимом и падчерицей, существовавших много лет назад.

Сьюзен, несомненно, отдавала себе отчет в том, что ее похищение связано с судьей Фэллоузом, хотя преступники могли не знать, что она не считает его своим родственником. Никогда прежде она не упоминала его имени даже мимоходом. Действительно ли она вычеркнула отчима из своей жизни? И если так, то почему? Неужели причина лишь в том, что он утаил от нее истину, оберегая дочь от душевной травмы, как он считал? Если это явилось настоящим поводом для разрыва, можно представить, что произойдет, когда в конце концов Уайлдер признается Сьюзен в своем обмане, хорошо подготовленном его коллегами. Скорее всего, она разорвет его на части.

— Он мне — не отец, — отрезала Сьюзен, передернув плечами. — Для меня он ничего не значит, как и я для него. Иными словами, вы напрасно теряете время, держа меня заложницей. Ведь он и пальцем не пошевелит ради моего спасения. Ему до меня нет дела.

— Я бы на вашем месте не был так уверен в этом, миссис Ранделл. По моим сведениям, судья Фэллоуз вас очень любит, и так было всегда. Разве он не приезжал, когда умер ваш муж?

Сьюзен вздрогнула. Когда она обернулась, Фрэнк увидел, как недобро сузились ее глаза.

— А я-то удивлялась, как вы сумели меня найти. Приятно узнать, что этим я обязана Фэллоузу, — зло бросила Сьюзен.

Ни подтвердив, ни опровергнув ее домыслов, Фрэнк лишь слегка пожал плечами, встретившись с ней взглядом. Ему не хотелось добавлять лжи к той, что уже стояла между ними, но которая до поры до времени была совершенно необходима. Да и зачем усиливать ее подозрения, вступаясь за судью? А время раскрывать все карты еще не пришло. Оставалось продолжить разговор.

— Почему вы так враждебно относитесь к судье?

— А почему бы вам не обратиться к собственным источникам информации? — ожесточенно возразила Сьюзен, вновь повернувшись к нему спиной.

— Я предпочел бы услышать это от вас. Чем он заслужил ваш гнев?

— Он обманул меня. Говорил о том, как важно быть честным, искренним человеком, но все время, пока я росла, прикидывался не тем, кем был. Когда мне открылось все его коварство…

Голос Сьюзен сорвался.

— Может быть, он считал, что в тех обстоятельствах поступает правильно, что так лучше для вас?

— Он поступал так, как было лучше ему, и этого я никогда не прощу.

— Никогда — очень долгий срок, Сьюзен, — мягко упрекнул ее Фрэнк.

— По-моему, и этого мало. Для того, кто тебе лжет. — Сьюзен поднялась и указала рукой на носовую часть яхты. — Вам нужна помощь, чтобы стать на якорь?

— Нет, пожалуй.

— Ну, тогда я пойду в свою каюту. — Она двинулась к сходному трапу, но остановилась и вопросительно взглянула на Фрэнка. — Если вы не возражаете.

— Я не возражаю.

Конечно, он был против, но тем не менее решил отпустить Сьюзен. Фрэнк знал: если бы она не ушла и разговор продолжился, ему пришлось бы сдаться и выдать себя. Все, что говорила Сьюзен, не оставляло ни тени сомнения, какой реакции Фрэнку следовало бы ожидать, выложи он сейчас всю правду. Неизвестно, какие меры пришлось бы применять, чтобы погасить приступ ее гнева. Лучше уж подержать ее еще немного в неведении. Для ее же пользы. И для твоей, сказал он себе.

Оставив двигатель работать на холостом ходу, Фрэнк пошел бросать якорь.

Рано или поздно, услышав о грандиозном обмане, осуществленном Уайлдером, Сьюзен станет относиться к нему как и к судье Фэллоузу. А он и без того заслужил ее ненависть своим обращением с ней и теми муками, на которые ее обрекал. Фрэнк сознавал: отныне ему предстоит жить с этим камнем на душе. Поэтому, сколько возможно, он будет оттягивать день, когда к ненависти добавится еще и презрение…

 

Глава шестая

Не следовало ей соглашаться на это плавание. Не надо было подавать виду, как нравится ей управлять яхтой вместе с Уайлдером. И уж определенно нельзя было так откровенно признаваться, какое удовольствие доставила ей прогулка. Упреков себе Сьюзен адресовала много, стоя в душевой у зеркала и рассматривая свое отражение.

Если бы только она могла сопротивляться, когда Фрэнк нашел ее свернувшейся в комочек на кровати и взял на руки, крепко прижал к себе, умоляя о прощении…

К сожалению, как только он коснулся ее, стена, которой Сьюзен пыталась оградить свою душу и тело, начала давать трещины. И как бы упорно ни цеплялась она за свои видения, Уайлдер постепенно вернул ее к реальности нежными словами и ласками. Он не оставлял Сьюзен иного выбора, как начать снова общаться с ним.

Фрэнк проявлял такую неподдельную заботу о ней, его раскаяние было столь искренним, что Сьюзен уверовала: он не желает ей зла. Но ситуация от этого не стала выглядеть менее абсурдной, чем три дня назад. Он не только похитил ее, но, кажется, намерен оставить заложницей навечно. Она, разумеется, предполагала, что ее будут держать в полубессознательном состоянии. Хотя бы ради удобства: чтобы не доставляла лишних хлопот.

Однако Фрэнк как будто бы искренне обрадовался, когда душа ее стала оттаивать и она вновь вернулась к жизни. На некоторое время Сьюзен была предоставлена самой себе, словно Уайлдер понимал, что ей необходимо побыть одной, чтобы улеглись обуревавшие ее страхи. В результате у нее окончательно все перепуталось в голове. Она никогда бы не могла подумать, что похититель будет обращаться со своей жертвой с такой подчеркнутой заботой и вниманием. И это притом, что жертву эту ему скоро будет приказано убить. Не иначе как это хитроумный способ держать Сьюзен в узде.

Бежать ей не удастся — Фрэнк развеял последние иллюзии. Более того, он дал понять, что за новую попытку побега она будет наказана. Обложив жертву со всех сторон, ее тюремщик мог позволить себе немного порезвиться, поиграть в доброту и мягкосердечие. От него не убудет, а выиграть он может немало.

Сьюзен с ужасом обнаружила, что уже не чувствует к похитителю той враждебности, которая была в ней поначалу. Слабость непростительная! Ей приходилось слышать о таких случаях, и тем не менее разум отказывался верить, что жертва может испытывать не только благодарность, но и влечение к бандиту. А теперь, к своей великой досаде, она сама переживает нечто подобное. Не то чтобы ее тянуло к Уайлдеру. Вовсе нет. Однако она начала понимать, что это могло бы случиться, если не соблюдать крайнюю осторожность. И Сьюзен твердо пообещала себе быть начеку.

Хотя ей не всегда удается вовремя прикусить свой дерзкий язычок, оказалось, что она вполне может избегать постоянных стычек с Уайлдером. Кое-как примирившись с тем, что с ней может произойти в любую минуту, Сьюзен не хотела превращать, очевидно, последние дни жизни в сплошной ад. Если не усугублять положения и вести себя тихо, возможно, она еще сумеет запросить помощи по радио или как-нибудь ночью успеет пристукнуть Уайлдера, прежде чем он расправится с ней. Спору нет, все это очень рискованно, а Сьюзен панически боялась снова оказаться под замком. И каким бы добрым и внимательным ни казался Уайлдер, ей ни за что не избежать запертой каюты, если она устроит, с его точки зрения, провокацию.

Кроме того, все еще оставалась некоторая вероятность, что шеф полиции в Сиэтле разыщет ее, особенно если Уайлдер решится снова выйти в море. Ему нравится ходить под парусом, как, впрочем, и Сьюзен, и его почему-то не пугает, что она подолгу задерживается на палубе. Правда, за все то время, что они провели в плавании, яхта ни разу не приблизилась к другому судну на такое расстояние, чтобы можно было позвать на помощь, но кто знает, может, следующая прогулка окажется более удачной.

От таких мыслей Сьюзен слегка приободрилась — рано унывать, еще не все потеряно. С улыбкой достала из ящика ночного столика щетку для волос и принялась расчесывать свои спутанные от ветра волосы. Если Уайлдеру вздумается еще раз покататься, она с радостью поддержит эту идею. Но ни за что первой не заикнется о новом выходе в море. Повышенный интерес может вызвать у ее тюремщика подозрения: а не затевает ли Сьюзен чего-нибудь коварного?

И еще она ни словом больше не упомянет судью Фэллоуза, дала себе обещание Сьюзен. Улыбка сбежала с ее лица. Она отложила щетку и взяла со стойки цветной платок. Ей и в голову не приходило, что Уайлдер может завести такой странный разговор об отчиме. Ни вспоминать, ни говорить о нем она не хотела, а похитившие ее бандиты должны были бы и сами знать о нем многое. Но Уайлдер расспрашивал, Сьюзен чувствовала себя обязанной отвечать честно, и — слово за слово — завязался разговор, приведший ее в полное замешательство.

Ее поражало, что Уайлдер не только интересуется отношениями между нею и судьей, но и старается почему-то убедить ее, будто Фэллоуза действительно волнует судьба Сьюзен. Потом-то до нее дошел смысл этих усилий: Уайлдер, вероятно, хочет удостовериться, что отчим согласится на любые условия, какие ему будут поставлены бандитами. Ведь в случае отказа Уайлдеру, скорее всего, не заплатят. Получится, что весь труд пошел насмарку, и ему не останется ничего иного, как убить Сьюзен.

Конечно, она могла бы пообещать не обращаться в полицию и посулить в виде выкупа все, что у нее есть, до последнего цента, а это не так уж мало, если учесть выплату по страховому полису Эндрю. Лишь бы Уайлдер согласился отпустить ее.

Она еще ни разу не слышала, чтобы Уайлдер говорил с кем-нибудь о ней, хотя это еще не означало, что он не получал никаких указаний. Он мог преспокойно позвонить по телефону из коттеджа или радировать с яхты, и Сьюзен ничего бы не узнала. Более того, став свидетельницей необычайной деловитости Уайлдера, она готова побиться об заклад, что ее тюремщик уже давным-давно сообщил Фэллоузу о своих требованиях. И, независимо от ответа судьи, Сьюзен не сомневалась, что дни ее сочтены. Преступники редко оставляют в живых свидетелей, если сами попадают в безвыходное положение.

Сьюзен в задумчивости побродила по каюте, поправила одеяло на кровати. Из кухни соблазнительно повеяло свежесваренным кофе. Она открыла дверь каюты и пошла на запах.

Она не знала, какая встреча ее ждет, она не видела Уайлдера с тех пор, как он отпустил ее с палубы. Пока Фрэнк бросал якорь, Сьюзен заглянула на кухню, сделала себе сандвич, затем вернулась в каюту и закрыла дверь. Она думала, Уайлдер будет настаивать, чтобы они ужинали вместе, но, когда тот наконец спустился вниз, он лишь спросил ее о самочувствии и больше не беспокоил весь вечер.

Она наливала себе кофе, когда из носовой каюты появился Уайлдер и направился к ней. В руке он держал объемистую сумку. Сьюзен подняла на него глаза, Фрэнк улыбнулся, и от этой его улыбки у нее екнуло сердце. Проклятье, он неотразим с этой белокурой прядью, упавшей на лоб, с голубыми глазами, в которых прыгают чертики. Сьюзен попыталась напомнить себе, что перед ней безжалостный убийца, прокрутила в голове, словно пленку, все дни, проведенные у него в плену, но пленку неожиданно заело на одном-единственном кадре: чудесная морская прогулка, они вдвоем на палубе — наперекор волнам и ветру.

— Как вы сегодня себя чувствуете? — участливо осведомился Уайлдер, останавливаясь рядом и кладя сумку на стойку.

— Просто… великолепно.

Сьюзен посторонилась, опустив глаза в чашку, которую держала в руках. Ну почему бы ему не быть таким, как все нормальные преступники, — мерзким, уродливым, отвратительным грубияном?! Почему Сьюзен достался бандит, который выглядит точь-в-точь как благородный герой из американских вестернов и который ведет себя так, словно у него на совести нет ни одного кровавого злодейства?

— Вчера вам пришлось немного поработать на солнце, верно? — Став напротив Сьюзен, он провел кончиками пальцев по ее щеке. — Советую воспользоваться кремом от солнца, когда мы спустимся на берег.

— Когда мы сделаем — что?

Сердце Сьюзен забилось сильнее. Она подняла голову и недоуменно уставилась на Уайлдера. Можно сойти с ума, до чего нежными были его ласки.

— Я подумал: а не взять ли нам резиновую лодку и не перебраться ли на остров? Могли бы здорово отдохнуть. В путеводителе — вот он, здесь, — обозначены два маршрута: один ведет к маяку, другой — к пляжу на северной оконечности. Можем пойти, куда вам больше понравится. — Фрэнк наклонился над стойкой и заговорил с внезапной озабоченностью: — Думаю, особенно крутых склонов преодолевать не придется, но если вы сомневаетесь: по плечу ли вам такие испытания…

— По плечу, — поспешила заверить его Сьюзен.

Она была в восторге от того, что хоть на время сойдет с опостылевшей яхты и побродит по твердой земле. «Утренняя звезда» — очень удобное судно, хорошо приспособленное для плавания, но места все же маловато, и размяться особенно негде. Правда, вчера они весь день провели на палубе, но для того, чтобы управлять яхтой Уайлдера, не требовалось слишком много физических усилий, по крайней мере от Сьюзен.

— Я соберу кое-что из еды: перекусим в пути и прогуляемся на славу. — Уайлдер снова улыбнулся, подошел к плите и налил себе кофе.

— Хорошая мысль.

Чувствуя себя, словно Алиса в стране чудес, когда та провалилась в норку кролика, Сьюзен наблюдала за Уайлдером. Из какого-то шкафчика он вытащил свежую буханку хлеба. Итак, ей предстоит не только пешая прогулка в компании с похитителем, но вдобавок еще и пикник вдвоем. Сьюзен и не помнила, когда в последний раз она ждала чего-либо с таким нетерпением.

— Могу я чем-нибудь помочь? — тихо спросила она, будучи уверенной, что совсем свихнулась, но ей было наплевать.

— Вы уже позавтракали?

— Нет.

— Ну, тогда, может, съедите что-нибудь? А я пока нарежу бутерброды.

Прямо у стойки, на ходу, Сьюзен проглотила тарелку корнфлекса с молоком. Уайлдер попросил ее налить фруктового сока в термос и положить его в сумку, куда уже побросал пакет чипсов, пару яблок, пачку шоколадного печенья, которое, как видно, просто обожал.

— Мне больше ничего не потребуется из одежды? — спросила Сьюзен, обернувшись по пути в свою каюту.

Уайлдер внимательно оглядел ее с головы до ног, проверяя, как она одета. Джинсы, рубашка, свитер, на ногах кроссовки. Все в порядке.

— Захватите ветровку на случай, если пойдет дождь. Да, в сумке есть место для вашего альбома, если вам захочется его взять. — Фрэнк умолк на несколько секунд, выдерживая ее взгляд, и чуть-чуть поддел Сьюзен: — Но только чур не рисовать в нем никаких монстров.

Она вздохнула и кивнула в знак согласия, безуспешно пытаясь справиться с улыбкой.

— Соблазну трудно противостоять. Но… Я обещаю.

Продолжая улыбаться, как от предвкушения праздника, Сьюзен вошла в каюту, стала собирать свои вещи, но постепенно лицо ее вновь омрачилось. Почему он снова так добр с ней? Добр и заботлив. Странно. Вчера он предложил ей постоять у штурвала, сегодня они идут бродить по острову, где Сьюзен будет более или менее на свободе, пусть и на короткое время. Уайлдер словно чувствовал, как необходимо ей сознавать, что она вольна распоряжаться хотя бы крошечной частицей своей жизни, что ей оставлено — пусть всего лишь иллюзорное — право выбора. Но зачем он с такой щедростью позволяет ей пользоваться своей добротой? Какую выгоду он преследует?

Сьюзен не доставляла ему хлопот с тех пор, как они покинули коттедж. Еще бы! Уайлдер позаботился о том, чтобы она как следует уяснила: бунт лишь ухудшит ее положение. Тюремщик, безусловно, уже добился от Сьюзен почти абсолютной покорности. Он давно доказал, что силы их неравны, а сам он настолько низок, что способен подвергать свою узницу жесточайшим пыткам. Казалось бы, все в их взаимоотношениях определено раз и навсегда — они враги. Тогда почему он лезет из кожи вон, чтобы доставить ей маленькую радость? Что нужно от нее Уайлдеру?

— Думай, Сьюзен, думай, — пробормотала она, а мысли возвращались к его рукам, нежно гладившим ее по лицу. Схватив в охапку куртку и альбом для эскизов, Сьюзен уселась на кровать. — Нет, нет, — замотала она головой, словно отгоняя наваждение, и закрыла глаза. — Не может быть!

Неожиданно ее осенило, чего добивается Фрэнк Уайлдер. Непонятно только, почему до сих пор он ходил вокруг да около, а не применил силу, как и подобает негодяю. И глаза, и голос выдавали его волнение всякий раз, когда он прикасался к ней, хотя сама Сьюзен, черт возьми, предпринимала все, чтобы не думать о нем как о мужчине, в особенности после случившегося с ней в запертой каюте.

Она нужна похитителю для секса!

— О нет. Только не это.

Сьюзен энергично тряхнула головой, не желая смиряться с жуткой догадкой.

Не может же Уайлдер всерьез полагать, будто она станет заниматься с ним любовью. Или может? Сьюзен никогда не пойдет на это — по доброй воле. Да, порой она сама испытывает к нему необъяснимое влечение — ну и что из того? Неважно, что в его объятиях она чувствует себя словно за каменной стеной. Неважно, что от его ласк она млеет, а сердце наполняется томлением.

Чего она ждет? Его любви?

— Какая ерунда, Сьюзен! — упрекнула она себя. Она открыла глаза, вздернула подбородок, расправила плечи.

Уайлдер — отвратительный, грязный, похотливый тип, который, вероятно, даже не понимает значения слова любовь. Он не способен никого любить, о чем Сьюзен полезно помнить, не только когда она одна, но, что гораздо важнее, когда они вместе. Если хоть на секунду забыть об этом, легко наделать глупостей, о чем придется очень горько пожалеть.

— Вы уже собрались? — Уайлдер появился в двери каюты, с недоумением глядя на нее.

— Почти, — ответила Сьюзен, сосредоточив взгляд где-то чуть выше его левого плеча.

Если бы их взгляды встретились прежде, чем Сьюзен пришла в себя, Уайлдер наверняка догадался бы, о чем она думала, и для Сьюзен битва была бы заранее проиграна.

Войдя в каюту, он протянул ей тюбик с кремом от загара.

— Почему бы вам не положить на лицо немного крема, пока я буду укладывать ваши вещи в сумку?

Сьюзен молча взяла тюбик, передала Уайлдеру свою куртку, альбом для рисования, карандаши. Тот действовал не очень уверенно; явно ощутив перемену настроения у Сьюзен, он, видимо, не знал, как быть. Она же сидела на прежнем месте, смотрела в сторону, боясь выдать хоть чем-нибудь свое волнение. Осознав, какой опасности она подвергается, Сьюзен не осмеливалась обратиться к Уайлдеру ни с добрым словом, ни с теплой улыбкой. В таком тесном помещении с этим не шутят — вдруг он расценит это как попытку к сближению.

— Пожалуй, стоит передвинуть яхту поближе к берегу. Тогда не придется долго грести на лодке, — сказал Фрэнк, прерывая затянувшееся молчание. Он давно уже упаковал сумку и теперь стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу.

— Как знаете, — равнодушно кивнула Сьюзен, разглядывая тюбик с кремом, который держала в руке. Она все еще не решалась взглянуть на Уайлдера.

— Сьюзен!

— Да?

Скользнув по нему взглядом, Сьюзен подметила удивление в голубых глазах. На миг у нее возникло неодолимое желание сокрушить все преграды, разделявшие их, броситься в его объятия, шепнуть, что все будет хорошо. Но тут же Сьюзен словно обдало холодным душем: нелепее сцены трудно было вообразить; она поспешила отвернуться.

— Вы не передумали съездить на остров, не так ли?

— В общем-то нет, — нерешительно начала Сьюзен, но спохватилась: — Может, нужна моя помощь, чтобы передвинуть яхту?

— Я справлюсь сам. — Фрэнк повернулся, чтобы уйти, но задержался на пороге: — Впрочем, мне понадобится помощь, когда придется спускать лодку на воду, — добавил он. — Так что приходите на палубу, как только будете готовы.

Оставшись одна, Сьюзен неизвестно почему почувствовала угрызения совести. Она выдавила из тюбика немного ароматного крема и кончиками пальцев нанесла его на лицо. Откуда это ощущение неловкости? Уайлдер — негодяй, и никаких обязательств любезничать с ним она на себя не брала, как бы он ни старался расположить ее к себе. Ей есть о чем беспокоиться всерьез вместо того, чтобы мучительно рассуждать, не обидела ли она гангстера. Особенно теперь, когда раскусила его окончательно. Вот только бы не ошибиться в своих подозрениях.

В последнее время с нервами у нее не все в порядке. Поэтому воображение может завести слишком далеко. Размышляя о своих предположениях, трезво оценивая их, Сьюзен должна была признать: Уайлдер ни разу не пытался разыграть сексуальную карту, хотя возможности у него имелись. Она так часто была в состоянии почти полной невменяемости, что при наличии злого умысла Фрэнк давно уже мог бы этим воспользоваться. Сьюзен знала: его объятия — всего лишь проявление жалости, стремление успокоить ее. Что же до его ласк, тут, как представлялось Сьюзен, было что-то от желания испытать ее. Но, видимо, не надеясь на ответное чувство, Уайлдер никогда не заходил слишком далеко. И все же…

Не могла же она выдумать желание, которое прочитала в его глазах и услышала в его голосе. Или она ошибается? Может быть, она просто перенесла на Фрэнка свои собственные, не слишком разумные ожидания? Но зачем ей это?

А затем, что, если бы ты сумела убедить себя, будто похититель пылает к тебе страстью, ты могла бы позволить ему заниматься с тобой сексом и утешилась бы тем, что пошла на это якобы лишь ради своего спасения. Тогда на тебя не ложится ответственность за все, что происходит между вами.

Но только ничего не произойдет, верно ведь? Пока она держит под контролем свои чувства, все будет в порядке. Именно так она намерена поступать впредь в присутствии Уайлдера. Если все время помнить об опасности, можно быть уверенной: ни его приветливость, ни его нежность не собьют ее с толку.

С твердым намерением держаться как можно отчужденнее, Сьюзен завернула крышку тюбика и положила его в карман. Поднявшись в рубку, она устроилась на скамье. Уайлдер на малых оборотах вел яхту к выходу из бухты.

Как и в прошлый раз, Сьюзен восхищалась прекрасными очертаниями элегантной яхты, умелыми действиями капитана. Уайлдер, очевидно, немало поплавал, и парусный спорт был, несомненно, его коньком. Впечатляло и его искусство ориентироваться в сети узких проливов, ведущих от острова к острову.

Прожил ли он всю жизнь в этих краях или оказался здесь впервые по приказу Трейдера? Где рос и учился — в Нью-Йорке, Бостоне или где-нибудь подальше? Что у него за семья? Есть у него родители, братья и сестры? Жена, дети? Сьюзен хотелось бы разузнать о нем все, но она не могла заставить себя начать расспросы.

Если не вдаваться в подробности его преступного прошлого и настоящего, еще как-то можно игнорировать реальность, не думать о том, кто перед ней. Понятно, не в том смысле, чтобы вообще забыть о его ремесле. Просто Сьюзен именно сейчас предпочла бы не получать отрезвляющего удара по голове. Пусть реальность существует сама по себе, а она — сама по себе. К чему ей знать кошмарную правду, когда Уайлдер стал для нее больше приятелем, нежели врагом. Сегодня она не желала чувствовать себя обязанной испытывать к нему вражду. Ей хотелось хоть немного расслабиться и вновь порадоваться дружелюбию, с каким они начали относиться друг к другу вчера. Нет никаких причин, почему бы ей не сделать этого, разумеется, не теряя самоконтроля. Абсолютно никаких причин.

— Если вы удержите яхту в устойчивом положении, я брошу якорь, — прервал ее размышления Уайлдер.

— Неужели вы доверяете мне? — с улыбкой обратилась к нему Сьюзен.

— Только попробуйте посадить мою красавицу на мель, миссис Ранделл, и я протащу вас под килем, — грубовато пригрозил он, но в глазах его плясали веселые искорки.

— Не беспокойтесь. Я не совсем рехнулась, — весело парировала Сьюзен, занимая место Фрэнка у штурвала. Он двинулся на носовую часть яхты, к якорю, а Сьюзен крикнула ему вдогонку уже вполне серьезно: — Тем более что ваша красавица слишком хороша, чтобы гибнуть на скалах. Мне бы и в голову не пришло такое, даже если бы я могла иметь с этого какую-то выгоду.

— Так она вам нравится, а? — расплылся в улыбке Уайлдер, вернувшийся в рубку. Его так и распирало от гордости.

— Она просто великолепна. — Про себя Сьюзен подумала: «И слишком дорого стоит». Но ведь грязные услуги Уайлдера тоже оплачиваются весьма недурно. — Давно она у вас? — спросила Сьюзен, внезапно ощутив тяжесть на душе, чего не было еще минуту назад.

— Почти десять лет. — Уайлдер заглушил двигатель и приблизился к ней. Сьюзен попыталась было отвернуться, но он схватил ее за руку. — «Утренняя звезда» куплена не на грязные деньги, Сьюзен, — беззаботно пояснил он, будто прочитав ее мысли.

Она пристально смотрела на Фрэнка. В висках стучало. Как она могла забыть, что Уайлдер на удивление хорошо научился понимать ее! Надо быть осторожнее. И в то же время Сьюзен, как ни странно, почувствовала некоторое облегчение, узнав, что Фрэнк обязан не всем, чем владеет, Люку Трейдеру и своей таинственной деятельности в преступном мире.

— «Утренняя звезда» — какое чудесное название! Почему вы дали судну такое имя? — решилась наконец спросить Сьюзен, уступая своему искреннему интересу.

— «Звездочка ясная, звездочка светлая, первой я вижу на небе тебя…» — пропел Фрэнк и улыбнулся. — Еще мальчишкой я хотел стать моряком. Поэтому после школы пошел на флот. Рассчитывал сделать там карьеру, но обстоятельства сложились не так, как я надеялся. Когда вышел в отставку с офицерской должности, на счету в банке у меня лежала некоторая сумма. И поскольку любовь к морю не проходила, я решил использовать деньги, чтобы осуществить свою мечту. — Он пожал плечами, как бы удивляясь собственной откровенности. — В то время мне казалось, что для моей яхты лучшего названия, чем «Утренняя звезда», не найти.

Сьюзен с неподдельным вниманием выслушала эту странную историю. Удивлению ее не было границ. Похититель, вспоминающий детскую песенку при крещении своего парусника? Что-то очень существенное в портрете Фрэнка Уайлдера, стоявшего сейчас рядом с ней, не вязалось с образом человека, которого Сьюзен продолжала считать преступником. Но даже под угрозой смерти она не стала бы теперь докапываться до истины.

— Вы не верите, не так ли? — усмехнулся Уайлдер, видя ее растерянность.

— О нет. Верю, — обескураженно призналась она и нахмурилась. — Но все это так неожиданно.

— «Не печалься. Будь счастлива», — снова поддразнил ее Уайлдер словами из модной песенки. — А лучше займитесь-ка делом.

— Я готова, — согласилась Сьюзен.

— Помогите мне отвязать лодку и спустить ее на воду.

— Есть, капитан!

Сьюзен пошла на корму, где на возвышении крепилась большая и очень прочная на вид резиновая лодка. Надо было освободить канат, которым Фрэнк привязывал лодку к мачте.

— Эй, матрос, вы забыли отдать честь, — сделал выговор Уайлдер.

— Слишком многого захотели, — уголком рта улыбнулась она.

Совместными усилиями они спустили лодку на воду. Сьюзен придерживала концы, пока Фрэнк доставал из трюма весла и вставлял их в уключины. Пересесть в лодку оказалось не таким уж сложным делом благодаря мосткам на корме яхты, а Уайлдеру потребовалось грести всего несколько минут, чтобы достичь узкой прибрежной полосы, извивающейся вдоль бухты.

Они вытащили лодку на берег, причем удалось не замочить ног. Затем Уайлдер достал путеводитель и разыскал небольшую карту острова Коули.

— Какой маршрут вы предпочитаете? К маяку или вдоль берега? Похоже, прибрежная тропа длиннее, зато дорожка к маяку круто поднимается вверх.

— К маяку, — не задумываясь ответила Сьюзен. Она видела башню, когда они накануне огибали мыс, и ей любопытно было посмотреть на нее вблизи.

— Ну что ж, маяк так маяк. — Уайлдер окинул взглядом довольно густой лес, начинавшийся сразу за пляжем, положил книжку в сумку и перекинул ремень через плечо. — Начало тропы должно быть где-то здесь, — он показал на узкий проход, видневшийся в чаще справа от них, и протянул руку Сьюзен. — Пошли, попробуем.

— А что, если заблудимся? — забеспокоилась она и испуганно схватилась за рукав Фрэнка.

— Остров не так велик, и, если даже мы собьемся с пути, не думаю, что придется долго плутать, чтобы найти дорогу назад, — заверил Уайлдер. — А в остальном положитесь на меня.

Он пожал ей руку. Они пересекли кремнистую береговую полосу и углубились в прохладный, темный лес. Густой кедровый дух разливался в воздухе.

— Вы можете гарантировать мне безопасность? — тихо спросила Сьюзен.

Фрэнк замедлил шаг, словно недоумевая. Потом и вовсе остановился и обернулся к ней. Его лицо приняло торжественное выражение.

— Я, Фрэнк Уайлдер, обещаю вам, Сьюзен Ранделл, что, пока вы будете находиться со мной, я сделаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить вашу безопасность. — Он нежно сжал руку Сьюзен, как бы скрепляя печатью свою клятву. — Достаточно этого?

— Вполне, — согласилась она с улыбкой, пожимая ему руку в ответ.

Ей бы, конечно, давно пора уяснить, что ему нельзя доверять, но Сьюзен ничего не могла с собой поделать. Она стояла рядом с Уайлдером, глядя ему прямо в глаза, и верила ему всей душой. С ним она в безопасности не только сегодня, он будет защищать всегда, пока они будут вместе.

Фрэнк хотел что-то еще сказать, но лишь задумчиво поглядел на Сьюзен. Затем, весело подмигнув, показал на тропинку.

— Итак, вы все еще желаете удостовериться, способны ли мы найти маяк?

— Конечно.

— В таком случае — вперед.

Около часа они пробирались по лесу какой-то звериной тропой — иначе ее и назвать было трудно. Иногда двигались рядом, чаще — друг за другом. Уайлдер возглавлял «колонну». Как он и предполагал, идти надо было почти все время в гору, но лишь последние четверть мили пришлось по-настоящему карабкаться вверх. Но даже здесь подъем оказался не слишком крутым, поэтому Сьюзен особых трудностей не испытывала.

И все же, когда они достигли небольшой плоской вершины, где был установлен маяк, Сьюзен совсем выбилась из сил. Сказалось, видимо, сразу все: и долгие месяцы пренебрежения собственным здоровьем, и недавно перенесенная болезнь, и напряжение последней недели. Внезапно ей стало трудно поспевать за Уайлдером, уверенно пробиравшимся сквозь высокую по пояс траву. Но побывать на маяке хотела в первую очередь Сьюзен, к тому же они почти у цели. Может, если передохнуть пару минут, станет легче…

Она поняла, что падает, как раз в тот момент, когда Фрэнк обернулся и подхватил ее на руки.

— Сьюзен… — В его глазах стояла неподдельная тревога.

— Извините. Все так неожиданно. — Сьюзен запрокинула голову и виновато улыбнулась. — Видимо, я не в лучшей форме, — смущенно призналась она.

— Черт возьми, вы меня до смерти перепугали. Почему вы молчали до сих пор? — Фрэнк говорил сердито, но было видно, что он очень обеспокоен. — Мы могли бы остановиться и отдохнуть где-нибудь по пути.

— Но я все время чувствовала себя хорошо. Только сейчас…

— Ну, ладно. Вы должны были сказать мне, — проворчал Фрэнк, направляясь к искривленному кедру, стоявшему поодаль, рядом с заброшенными служебными помещениями маяка. — Знаете, я ведь не ясновидящий.

— В самом деле? — лукаво взглянув на Уайлдера, она с деланным удивлением выгнула бровь.

— Если вам хотелось побывать в моих объятиях, могли бы намекнуть. Я услужил бы с превеликим удовольствием, — иронично заметил Фрэнк, ставя Сьюзен на ноги.

— О, несомненно, — ядовито поддакнула она.

На мгновение Сьюзен потеряла равновесие и прислонилась к нему, чтобы не упасть. Выпрямившись и расправив плечи, она решительно шагнула в сторону. Нужно держать дистанцию, повторила она мысленно.

Уайлдер с любопытством наблюдал за ее передвижениями. В уголках его рта играла улыбка, но Сьюзен так и не услышала от него ни слова. Сняв с плеча сумку, он вытащил небольшую легкую подстилку.

— А разве мы не идем осматривать маяк? — Глаза Сьюзен от удивления округлились, когда она увидела, что Уайлдер как будто не торопится достичь цели их похода. Выбрав удобное место в тени дерева, он деловито, по-хозяйски расстелил клеенку и раскладывал на ней принесенную снедь.

— Сначала вы перекусите, потом немного отдохнете…

— Но уже все нормально, честное слово! — воскликнула Сьюзен.

— Вы почувствуете себя еще лучше, когда перекусите и слегка вздремнете, — назидательно изрек Фрэнк.

— Вы носитесь со мной, словно я — дряхлая старушка, — недовольно проворчала Сьюзен. — Не удивлюсь, если выяснится, что вы прихватили для меня теплую шаль.

— Здесь довольно прохладно. Не надеть ли вам куртку? — невозмутимо продолжал Фрэнк, но глаза его при этом озорно блестели.

— Спасибо за заботу.

Покачав головой с наигранным гневом, она устроилась на подстилке и оперлась спиной о ствол дерева. Сьюзен ни за что не признается, но на самом деле она очень устала и теперь была благодарна Уайлдеру за то, что он устроил для нее привал. Однако дремать после обеда она не собирается и решительно отказывается надевать куртку.

— На вашем месте я бы не иронизировал. — Фрэнк сел рядом и протянул Сьюзен бутерброд. Открыл термос с фруктовым соком, наполнил чашку для нее. — Вы только что перенесли сильнейшую простуду, у вас по-прежнему темные круги под глазами. В два счета можете заработать осложнение, особенно при вашей субтильности. Ведь вас от ветра качает.

— Ну, наконец-то! Теперь я знаю, почему вы меня похитили: вас беспокоило состояние моего здоровья, — выпалила Сьюзен, стараясь принять возмущенный вид. — Боже, почему вы не сообщили об этом раньше?

— А вы бы поверили? — лукаво поинтересовался Фрэнк, прищуриваясь, когда их взгляды встретились.

— Не валяйте дурака, Уайлдер!

— Значит, вы не верите, что я мог похитить вас ради вашего же блага? — продолжал добиваться он ответа.

— Как можно вам не верить? Вы и наручниками воспользовались только ради того, чтобы обогатить меня опытом омолаживания души и тела, верно? Так сказать, проверили свою теорию на практике. — Не в силах сдерживаться, Сьюзен горько улыбнулась. — Бросьте, Уайлдер, меня не так просто обвести вокруг пальца.

— Хотите сказать: наручники не помогли? — едко спросил он.

— Вы невыносимы — вам это известно? — начала закипать Сьюзен.

— Угу-у, известно.

Фрэнк хитро улыбнулся и бросил ей в ладони яблоко.

— Ну уж нет! Раз я, по-вашему, слишком худа, сначала дайте печенья, — потребовала Сьюзен.

— Сперва съешьте яблоко.

Состроив недовольную мину, Сьюзен с хрустом откусила сочный плод и не заметила, как от него ничего не осталось. Уайлдер тем временем развернул очередной бутерброд. И уже не впервые Сьюзен поймала себя на мысли: как жаль, что они не встретились с Фрэнком при других обстоятельствах.

Ей было мало одного обмена колкостями. В сущности, она ведь совсем не знает этого странного человека. Ей не терпелось задать ему кучу вопросов, чтобы выяснить наконец, кто он такой и как решился похитить ее. Но нет, лучше оставить все как есть. Кто знает, захочет ли он быть откровенным, а если захочет, то какие мрачные бездны могут разверзнуться перед ней?

Она молча полезла в сумку. Достав коробку шоколадного печенья, Сьюзен успела набрать целую горсть, прежде чем Уайлдер заметил это и отобрал у нее коробку.

— Вы уверены, что вам не захочется еще полдюжины? — вскричал он и запустил руку в коробку с печеньем.

— Я взяла только четыре штучки, — оправдывалась она и укоризненно покачала головой, видя, как Фрэнк отправляет себе в рот два печенья сразу. — На себя бы лучше посмотрели!

— Ничего не могу с собой поделать, — признался пристыженно Уайлдер. — Я просто помешан на этом проклятом печенье.

— А, так вот почему у вас забита им вся кладовка. Сколько там — пачек десять-пятнадцать?

Он смущенно улыбнулся и, ничего не ответив, принялся за очередную порцию печенья.

Самочувствие Сьюзен и правда заметно улучшилось. Она встала на ноги и потянулась, отряхнула пыль с джинсов. Кивнув головой в сторону маяка, спросила:

— Вы не против, если я схожу туда?

— Нет. — С явным сожалением Уайлдер закрыл коробку с печеньем. — Вы не будете возражать, если я пойду с вами?

— Пожалуйста.

Как ни противно, но приходится признать: сегодня она получает от общества Уайлдера еще больше удовольствия, чем вчера, и невозможно притворяться, будто дело обстоит иначе.

— Захватите свой альбом?

— Пожалуй, да.

— Только не забывайте, что вы мне обещали, — напомнил Фрэнк, взяв под мышку альбом и путеводитель по островам. В задний карман он засунул пару карандашей, которыми пользовалась Сьюзен.

— И что же я вам обещала?

— Не рисовать больше монстров.

— Каких монстров? Я их что-то не вижу. Может, вы заметили какого-нибудь? — рассмеялась Сьюзен, озираясь кругом.

Они пошли к маяку.

— Вы издеваетесь надо мной? — Уайлдер схватил ее за руку и повернул лицом к себе. — Если это так… — прорычал он и осекся.

— То что тогда? — Сьюзен смело взглянула в его отчего-то потускневшие глаза.

— Просто вы делаете мне больно, Сьюзен, — надтреснутым голосом произнес он.

— О Боже! Кто бы мог подумать! Как вы ранимы!

— Правда, вы всегда сможете загладить свой проступок чем-нибудь приятным. — Минутная слабость прошла, и Фрэнк с самым невозмутимым видом легонько притянул ее к себе. По глазам его Сьюзен догадалась, что сейчас может произойти все что угодно.

— Чем, например? — как можно безразличнее спросила она.

— Не знаю. — Уайлдер пожал плечами и с хитрой мальчишеской улыбкой заглянул ей в глаза: — А вы как считаете?

Находясь так близко от него, что слышно было его дыхание, Сьюзен размышляла: ведь это — игра с огнем. Пожар вспыхивает, когда смотришь на губы мужчины и думаешь, как поступить, если он тебя поцелует, а в конце концов понимаешь, что почти наверняка ответишь ему тем же.

— Я могла бы, скажем, пообещать больше никогда не изображать монстров, — брякнула Сьюзен первое, что пришло на ум. Голос выдавал ее волнение.

Она с особой остротой чувствовала его близость. Нечего говорить, как смущала ее способность Фрэнка читать в ее душе, как в открытой книге. Сьюзен поспешила опустить голову.

— Ну, что ж, на первый случай и этого достаточно. — Уайлдер слегка потянул за кончик цветного платка, которым она перехватила волосы. — Но в следующий раз…

— О, клянусь, это не повторится, — нервно хохотнула Сьюзен.

— Какая жалость! — Фрэнк вздохнул и покачал головой. — А я уже начал подумывать, как вы могли бы возместить мне ущерб. Причем самым для меня приятным образом.

— Воображаю. — Она вдруг подумала, что ее непосредственность и неумение держать язык за зубами могли бы сыграть с ней злую шутку.

— М-м. Интересно, — процедил он сквозь зубы, сопровождая свои слова еще более нежным пожатием руки. За этим последовал приглашающий жест в сторону маяка. — Двинулись? Полюбуемся оттуда островом.

— С удовольствием, — согласилась Сьюзен.

В душе она была признательна ему за то, что он не воспользовался ее взбалмошностью. Впрочем, Сьюзен не могла бы с уверенностью сказать, какие именно чувства владели ею во время их разговора.

Они заглянули сначала в подсобные постройки. Дом смотрителя, амбар, хлев пустовали, но были еще в хорошем состоянии.

В нескольких сотнях ярдов оттуда на узком мысу стоял маяк. Высокий и величественный, на фоне лазурного неба он казался неприступным.

Из путеводителя они узнали, что построен был маяк в конце первого десятилетия прошлого века и, судя по всему, успешно противостоял стихиям. Полностью автоматизированный, он до сих пор исправно служит мореходам. Нужды в постоянном смотрителе больше не было, но когда-то смотрители сменялись здесь каждые пять лет. Вероятно, сюда, на необитаемый, затерянный в море остров, ехали те, кто искал уединения и покоя. Каждый вечер зажигал смотритель маяк, обеспечивая кораблям безопасный проход через проливы. Неужели он все дни проводил в одиночестве? Или рядом с ним была его семья?

Сьюзен присела на освещенном солнцем бугорке, чтобы сделать набросок. Рисуя, она размышляла, что заставляет людей сниматься с насиженных мест и забираться в такую глухомань. Отправляются ли они на поиски романтических приключений? И могла бы она сама отказаться от всего и стать отшельником? Наверное. Ведь проводит же она долгие часы в полном одиночестве за мольбертом. И все же ей будет не хватать рядом человека, которого бы она любила.

Сьюзен взглянула на спящего Уайлдера, лежавшего на траве неподалеку. Должно быть, она совсем спятила, если думает, что Фрэнк может стать тем, кто ей нужен, кто может возбудить в ней любовь к себе и кто будет беззаветно любить ее самое. Она и не думала ни о чем подобном. Боже сохрани. Она просто смотрела на него. И что бы ни чувствовала Сьюзен в ту минуту — сердечное расположение, симпатию или сжигающую страсть, — все это лишь причудливые проявления того невероятного напряжения душевных сил, которое не позволяет ей опустить руки, укрепляя в ней желание выжить.

Сьюзен вновь поймала себя на том, что смотрит на Фрэнка, и чертыхнулась про себя. Отложив альбом, она растянулась рядом с Уайлдером и подставила лицо солнцу. С моря дул свежий ветерок, принося прохладу и запах водорослей. Дышалось легко, и хотелось обо всем забыть. Если действительно хочешь выжить, сказала себе Сьюзен, нечего предаваться бесплодным мечтам. Надо искать пути к бегству, лучше всего, когда ее страж крепко спит.

Может, в траве отыщется камень потяжелее. Им можно было бы запустить Уайлдеру в голову. Потом Сьюзен выкрадет ключи и спустится к лодке. Беда в том, что ориентируется она неважно. Но Фрэнк сам говорил, что остров невелик. И у него есть карта. Дальше Сьюзен справится — дойдет до яхты на веслах. А там останется дать сигнал SOS по радио…

— Просыпайтесь же, соня. Подъем! Мы должны засветло вернуться в бухту.

Сьюзен со стоном открыла глаза и увидела склонившегося над ней Уайлдера. Она почувствовала странное облегчение. Только что в ее сне бездыханное тело Фрэнка лежало на земле; вместо головы — кровавое месиво. И всему виной отчаянное желание Сьюзен вырваться на свободу. Она стояла над ним в своем сновидении и понимала, что совершила чудовищную ошибку. Она словно поняла что-то такое, чего нельзя было выразить словами. Подсознательно Сьюзен чувствовала, что поверженный Фрэнк — это окончательный проигрыш.

— Как самочувствие? — озабоченно спросил он, помогая ей подняться.

— Голова немного кружится. — Сьюзен вздрогнула, когда от порыва ветра заколыхалась вокруг высокая трава. Солнце на западе уже клонилось к горизонту. — Мы, кажется, долго спали.

— Вероятно, сказалась многодневная усталость, — заключил Фрэнк и наклонился за ее альбомом.

Когда они возвращались к дереву, где оставили сумку, Уайлдер обхватил Сьюзен за плечи.

— Знаете, я была совсем без сил, — робко призналась она, плотнее прижимаясь к источнику успокоительного тепла. Казалось, в эту минуту Сьюзен напрочь забыла обо всех своих опасениях.

— Я тоже.

Фрэнк вытащил из сумки обе куртки и настоял, чтобы Сьюзен немедленно оделась. Затем сложил подстилку вместе с остальными вещами в сумку, взял Сьюзен за руку и повел к тропинке.

Тени заметно удлинялись, однако они нашли дорогу к бухте довольно легко и, несмотря на то что по настоянию Уайлдера много времени потратили на отдых, выбрались из лесу задолго до наступления темноты. Тропинка вывела их почти к тому же месту, где они высадились на берег. Одна в лесу Сьюзен непременно бы потеряла ориентацию, и неизвестно, как долго ей бы пришлось скитаться по безлюдному острову. Она содрогнулась, на миг представив, что, забытая всеми, осталась одна на этом клочке суши посреди моря. И еще раз порадовалась, что покушение на Уайлдера ей лишь привиделось в кошмарном сне.

Сьюзен уселась на носу лодки, прижимая к себе сумку, Уайлдер взялся за весла. Они подплыли к «Утренней звезде», мерно покачивающейся на волнах; поднявшись на корму, Сьюзен перекинула сумку через поручни на палубу, затем перескочила на мостки и удерживала за канат лодку. Уайлдер прошел вперед, передал весла и поднялся к ней.

С кормы они вытянули скользкую резиновую лодку наверх, с трудом закрепив ее на месте. Пришлось и посмеяться, и не раз чертыхнуться, прежде чем они наконец справились со своей задачей. К тому времени, когда все работы были закончены и Фрэнк проверил крепления, солнце начало садиться. Розовые и багряные отблески живописно расцвечивали западную часть небосклона.

— Я вчера говорил вполне серьезно, — вдруг произнес Фрэнк и как бы в подтверждение своих слов многозначительно хмыкнул. Он подтянул последний узел и открыл люк сходного трапа.

— О чем это вы? — удивилась Сьюзен и обернулась через плечо. Она укладывала весла под скамью в рубке.

— Вы, миссис Ранделл, — отличный первый помощник, черт побери!

Он нежно взял Сьюзен за руку и внимательно посмотрел на нее.

— Вам известно, сэр, одна присказка? — улыбнулась она, но не отвела глаз. — Каков капитан, такова и команда.

— Вам хорошо было сегодня? — тихо спросил он, улыбаясь в ответ, и притянул ее чуть ближе.

— Да, спасибо. — Во второй раз сегодня Сьюзен обратила внимание, что пялится на его губы в твердой надежде получить поцелуй. Сердце дрогнуло. Она с трудом перевела дух. Ей следует держаться от Фрэнка подальше — чего бы ей это ни стоило. Однако Сьюзен не отодвинулась ни на дюйм. — А как вы? Вам тоже было интересно?

— Очень. — Уайлдер ласково погладил ее по щеке. — Сьюзен…

— Да? — едва слышно произнесла она, не столько откликаясь на его обращение, сколько давая ответ.

— Нет, ничего… Просто… — Фрэнк долго не решался, потом легким движением положил ладони ей на плечи. — Мне чертовски хочется поцеловать вас. — Он наклонился, и его губы скользнули по щеке Сьюзен. — Но, мне кажется, я не должен этого делать.

— Почему бы и нет? — Голос Сьюзен предательски дрожал.

— Не хотел бы злоупотреблять своим положением.

— Один поцелуй. Кому от этого может быть хуже? — стараясь казаться беспечной, спросила Сьюзен.

Уайлдер снова наклонился и тронул ее губы своими — осторожно, нежно, почтительно, что поразило Сьюзен, и тотчас отстранился плавным движением.

— Только один, да? — пробормотал он.

— Может быть… Может быть, еще один не повредит. — Положив руки Фрэнку на грудь, она подняла лицо и ободряюще улыбнулась. Она играет с огнем и сгорит в его пламени, но сейчас, кажется, ей было решительно все равно.

С глухим стоном Уайлдер снова припал к ее губам. На этот раз поцелуй был глубже, раскованнее; кончиком языка Фрэнк ласкал ее губы, пока она не уступила нежному нажиму. Раскрыв губы, Сьюзен с радостью принимала чувственный, сексуальный вызов, наслаждаясь вкусом горячих мужских губ.

Как бы чувствуя, что ее желание нарастает, Фрэнк обнял ее, с силой прижимая к себе. Когда груди Сьюзен прикоснулись к его телу, она содрогнулась от наслаждения. То, что казалось всего лишь беспокойным томлением, обернулось вдруг приливом безудержной страсти. Сьюзен желала его… Она жаждала его. Тихонько вскрикнув, она просунула руки ему под свитер и начала гладить ладонями грудь Фрэнка, затем спину. Она нетерпеливо выдергивала его рубашку из-за пояса, стремясь коснуться…

На пояснице ее пальцы наткнулись вдруг на теплую кожу и холодную сталь. Что за чертовщина! Сьюзен замерла, смятенная и испуганная. Затем наступило прозрение, внезапное, словно удар в солнечное сплетение. Сьюзен отдернула руки. Это был пистолет. Уайлдер носит его в кобуре. Как будто оружие — часть его тела. Впрочем, наверное, так оно и должно быть при его ремесле.

Реальность коварно подкралась к Сьюзен, ужасная, как цунами, и захлестнула ее. Этот человек — похититель, и, вопреки всем заверениям, которые он расточал в последние дни, нет никакой гарантии, что он отказался от намерения убить ее. А она, прекрасно зная, с какой целью увез ее Уайлдер так далеко, очертя голову бросается к нему в объятия, целует и умирает от блаженства у него на груди. Что с ней стряслось? Что, черт возьми, происходит?

Смутно ощущая, что он тоже замер, Сьюзен оттолкнула его и, возбужденная, тяжело дыша, отступила назад.

— Перестаньте Уайлдер. Прошу, остановитесь.

Она всхлипнула, вновь охваченная ужасом и сомнениями.

— Сьюзен, дорогая, успокойтесь и выслушайте меня, — умолял Фрэнк. Его голос был полон тревоги за нее. Он сжал в руках ее ладони.

— Зачем? Чтобы снова услышать от вас ворох лжи? — Сьюзен не сводила с него глаз, затуманенных набегающими слезами. Ах, какой же она оказалась идиоткой, безмозглой, совершенно безмозглой дурой! — Я не думаю…

— Нет, затем, чтобы узнать правду.

Продолжая удерживать ее похолодевшие руки в своих, Фрэнк склонился над ней, и Сьюзен заметила, какими суровыми стали черты его лица. Светлые глаза потемнели и увлажнились.

Сьюзен чувствовала жуткое напряжение, душа ее разрывалась на части. В ней боролось страстное желание выслушать его и страх, что его правда уничтожит ее. Хотя вероятнее другое — в такую минуту Фрэнк, пожалуй, готов наговорить все что угодно, — лишь бы понравиться ей, лишь бы вернуть Сьюзен в свои объятия.

Вырвав руки из ладоней Уайлдера, она резко повернулась и, все еще ошеломленная внезапным приступом страсти, пошатываясь, двинулась к выходу. На верхней ступеньке сходного трапа Сьюзен задержалась и в последний раз окинула взором ссутулившуюся фигуру своего похитителя.

— Не думаю, что в ваших интересах признать правду. Преступник постарается извернуться даже тогда, когда его припрут к стенке, — с сожалением и грустью сказала она.

Непонятно, как, несмотря на застилающие глаза слезы, она спустилась в трюм, не свернув себе шеи. Ощупью пробираясь в темноте по узкому коридору, Сьюзен добрела до своей каюты, вошла внутрь и без шума прикрыла дверь.

Оставалось надеяться, что Уайлдер не решится преследовать ее. Иначе она не могла бы ручаться за себя. Ворвись он сейчас в каюту, схвати Сьюзен в охапку и заставь выслушать свое признание, еще неизвестно, чем бы ответила она. Когда его руки мягко прикасаются к ее телу, Сьюзен словно возрождается, испытывает такой необычайный прилив сил, какого не знала уже целый год. Странно, но при этом она чувствует себя любимой, желанной, и это ощущение лишь подстегивает ее страсть. Сьюзен казалось, что их притяжение взаимно, что она небезразлична Фрэнку. Она хотела его, к тому же была убеждена: пока он рядом, ничего плохого с ней не произойдет.

Да в своем ли она уме? Как могло такое прийти в голову ей, жертве вероломного похищения? Даже укрывшись в своей каюте, вдалеке от Фрэнка, она продолжала ощущать покалывание в кончиках пальцев от соприкосновения с холодной сталью. Надо встряхнуться и взглянуть на все трезвыми глазами. И впредь не раскисать от одного его прикосновения. Неужели она позволит уголовнику ухаживать за собой, каким бы хорошим, добрым и благопристойным по отношению к ней он ни был?

Кто ты, будь ты проклят? И зачем ты так безжалостно играешь со мной? — терялась в догадках Сьюзен. Она металась по тесной каюте, силясь унять дрожь во всем теле. Почему заставляешь влюбляться в тебя?

Но я не… Я не могу… Я не хочу…

Сердито смахивая непрерывно катившиеся слезы, Сьюзен сдернула платок с головы и швырнула его на пол. Уселась на кровать и, совершенно измученная, сделала то, чего клялась избегать, пока находится в лапах Уайлдера. Вконец запутавшись, сгорая одновременно от желания и ненависти, Сьюзен уткнулась в ладони и заплакала навзрыд.

 

Глава седьмая

Фрэнк долго еще сидел в рубке после того, как Сьюзен спустилась в трюм. Звездная ночь и одиночество не приносили утешения. Он бросился было вслед за ней, чтобы заставить выслушать себя. Но вспомнил вдруг, как отчужденно смотрела на него Сьюзен, упрекая в бесчестности и лицемерии, и порыв его угас.

Она дала ясно понять, что не поверит ни одному его слову. Зачем тогда предпринимать жалкие потуги убедить ее, что он, Фрэнк, не имеет ничего общего с бандой Трейдера? Нечего и сомневаться, Сьюзен наверняка воспримет его слова лишь как подтверждение собственных подозрений. Мол, он говорит то, что, по его мнению, ей хочется слышать, чтобы залезть к ней в постель. И разрази его гром, если Фрэнк позволит ей подобным образом истолковывать его слова! Тем более у него и намерений таких не было, когда он решил сказать ей правду.

Уайлдеру давно хотелось не только рассеять туман неопределенности, но и заверить ее, что с его стороны ей абсолютно ничто не угрожает. Пистолет, который он носит, предназначается исключительно для ее же защиты. Но, очевидно, Сьюзен уже составила свое мнение о нем. И раз уж ей втемяшилось в голову, что он преступник, и она, даже несмотря на новые отношения, сложившиеся между ними в последние два дня, не хочет его выслушать, значит, так тому и быть.

Может, если проявить терпение, Сьюзен в конце концов сама попросит его рассказать о себе и не будет с такой предубежденностью относиться ко всему, что он говорит. Пока же пусть думает, будто он один из головорезов Трейдера; ему это определенно не повредит. Сьюзен будет послушной и исполнительной, к тому же не станет стеснять его. А это, безусловно, наилучший вариант для них обоих, напомнил себе Уайлдер. Он поднял голову вверх и устремил взгляд в звездное небо.

Не надо было ему целовать Сьюзен. Но ведь он же спросил ее разрешения, не так ли? А что она ответила, лишив его способности контролировать свои действия? Правда, она не просила целовать ее, но, без сомнения, и не имела ничего против. Даже принимала его поцелуи с нескрываемым восторгом. Неизвестно, как далеко они бы зашли, не наткнись Сьюзен на кобуру с пистолетом. Оставалось утешиться тем, что он не сидел бы сейчас один во тьме, если бы не этот случай. Для Сьюзен было полной неожиданностью, что он носит при себе оружие. И ему вполне понятно, как неприятно поразило ее такое нечаянное напоминание о его профессии, вернее, о его образе жизни в представлении Сьюзен. Жаль, у него не было времени избавиться от чертовой кобуры до того, как она оказалась в его объятиях. Но ведь он вовсе не собирался обниматься, а уж о поцелуях и говорить нечего. А когда все началось, он потерял голову от счастья и начисто забыл обо всем остальном. Он почувствовал внезапное сопротивление Сьюзен за несколько мгновений до того, как понял, что послужило тому причиной. А потом она уже не желала слушать его объяснения.

Видимо, она была не только напугана и сбита с толку, но и глубоко оскорблена. Сьюзен взглянула на него с таким упреком, что Фрэнк почувствовал: он не оправдал даже того небольшого доверия, которое она начала испытывать к нему. Но после того, что произошло, ему больше не на что надеяться. В одночасье все решительным образом изменилось.

Впрочем, нет худа без добра. На самом-то деле Сьюзен тянулась совсем не к нему. Ее привлекал некто вымышленный, существующий лишь в ее представлении. А весь вопрос именно в том, что она чувствует к человеку по имени Фрэнк Уайлдер, заместителю начальника федеральной полиции. И если судить по нынешнему положению дел, то у него перспективы весьма неважные. Тем более что для Сьюзен, видимо, его работа по заданию судьи Джералда Фэллоуза не менее отвратительна, чем служба у гангстера Люка Трейдера.

По тому, как она отзывалась о судье, Фрэнк заключил, что Сьюзен не только глубоко уязвлена обманом этого человека, но и не собирается прощать его. А, учитывая все недоразумения, по поводу которых Фрэнк рано или поздно должен будет объясняться со Сьюзен, едва ли можно ожидать, что она проявит к нему больше снисхождения. Так что, как ни крути, сообщать Сьюзен правду о себе по-прежнему представляется не самым мудрым решением. Она или подумает, что Фрэнк лжет, чтобы затащить ее в свою постель, и станет бояться его еще больше, или все-таки поверит, но придет в такую ярость, что, скорее всего, наделает глупостей.

Понимая, что разорвать этот замкнутый круг нереально, Фрэнк удрученно покачал головой. В чем бы ни пытался он убедить самого себя, ему следует помнить, что они ходят со Сьюзен по тонкому льду. Бессмысленно отрицать, что его неукротимо влечет к ней. А теперь он должен признать, что за последнюю неделю его чувство к Сьюзен стало более глубоким.

Прежде он не встречал женщины, похожей на нее. Она интеллигентна, остроумна, знает себе цену и умеет постоять за себя. И когда ты с ней, чертовски остро ощущаешь всю прелесть жизни. Фрэнку нравятся словесные схватки со Сьюзен и ее улыбка. Ему нравится смотреть, как она стоит у руля «Утренней звезды» или управляется с парусом. Даже обычная прогулка с нею по лесу доставляет ему радость, как это было сегодня. При всем желании Сьюзен, конечно, нельзя назвать образцом совершенства, она чересчур эмоциональна. И тем не менее больше всего на свете Фрэнк хотел бы назвать ее своею. И он был близок к этому еще совсем недавно. Очень близок.

Если бы они встретились не при столь странных обстоятельствах! Но вышло как вышло. Ему еще только предстоит быть до конца честным со Сьюзен. Пока же между ними сложились отношения, у которых нет будущего. Фрэнк привык считать себя джентльменом и знал, что надо притормозить. Но одно дело, сидя на темной палубе, понимать, что ты обязан делать, и совсем другое — быть последовательным, когда ты рядом со Сьюзен.

Фрэнк мог полагаться лишь на то, что после сегодняшнего вечера она будет сторониться его. В таком случае он поймет намек и тоже будет держаться отчужденно. Но если Сьюзен будет вести себя как ни в чем не бывало и смотреть на него такими же глазами, как перед поцелуем, то Фрэнк не ручается за себя. Понятно, он никогда не овладеет ею против ее воли, но, если он ощутит в ней такое же желание, как было только что, Фрэнк не уверен, что сумеет остановиться, хотя потом, без сомнений, станет проклинать себя за содеянное.

Налетевший порыв холодного ветра взъерошил его волосы, проник за ворот, Уайлдер поежился. Поднявшись, он решил напоследок проверить все крепления. Оставаться ночевать на палубе и заработать к утру воспаление легких? Конечно, можно сходить в трюм за спальным мешком, но ему страшно не хотелось провести часы, остающиеся до рассвета, скорчившись на скамье в рубке.

Гораздо приятнее забраться в гамак в носовой каюте и хорошенько выспаться в тепле. Сьюзен, кажется, больше не выйдет из своей каюты до утра, и нечаянной встречи с ней он может не опасаться. За ночь они оба остынут, придут в себя, и, как знать, может быть, все вернется в привычное русло. Фрэнк, по крайней мере, постарается держаться с ней как можно ровнее.

Удостоверившись, что на палубе все надежно закреплено, Фрэнк спустился по сходному трапу, задраил крышку люка. Как и в предыдущие ночи, он включил свет в коридоре, чтобы Сьюзен не плутала, если ей что-нибудь потребуется. Не успел он сделать и пары шагов, как услышал вдруг чей-то плач.

Боже, ну конечно же, это Сьюзен!

Фрэнк опрометью бросился к ее каюте. Приглушенные рыдания разрывали ему душу. Господи, какой же он мерзавец, что заставляет ее плакать. Фрэнк схватился за ручку двери, громко позвал Сьюзен. И тут его словно обожгло: что он делает? Если она сейчас откроет и Фрэнк войдет, он снова обнимет ее и произойдет то, чего оба хотят и боятся одновременно. А разве не он только что давал себе обещание не допустить этого?

Оставив ручку двери в покое, Фрэнк медленно повернулся. Если Сьюзен не окончательно потеряла рассудок, она отвергла бы любые утешения. И ему следовало бы сперва подумать, прежде чем кидаться утешать ее. Где, черт возьми, его благоразумие? Зачем ломиться к женщине, которая, должно быть, и видеть его не желает? А раз она плачет, значит, это необходимо, и вмешиваться незачем.

Как и намеревался, он пойдет в свою каюту, примет горячий душ и попытается хоть немного поспать. Он не позволит себе думать о том, как там Сьюзен рыдает одна в темноте. Не позволит, потому что бессилен чем-либо ей помочь. Изменить ситуацию не в его власти, а потому все, что он может, — не докучать ей своим присутствием. Им еще какое-то время нужно продержаться на яхте.

Время от времени Уайлдер забывался тяжелым сном, но к утру он окончательно отказался от попыток заснуть. Двигаясь по кухне, как можно тише, он сварил себе кофе, съел тарелку корнфлекса. Потом включил радио и поймал студию местной метеорологической службы, которая заверяла: день будет таким же погожим, как предыдущие два. Фрэнк поднялся на палубу и начал готовить парус. Может быть, единоборство с ветром и волнами отвлечет его от мыслей о Сьюзен. Пока ничто другое не помогало.

Он наметил курс таким образом, чтобы бортовая и носовая качка не слишком сильно беспокоили Сьюзен. Попутный ветер подхватит парус, яхта будет слегка покачиваться на волнах, и это даст Сьюзен возможность поспать подольше. Чем безмятежнее будет ее сон, чем дольше она не выйдет из каюты, тем лучше. Как чувствует себя Сьюзен, Фрэнк не знал, но ему самому явно требуется время, чтобы привести голову в порядок и быть в состоянии вновь заниматься делами миссис Ранделл.

Предметом гордости Уайлдера всегда было его умение сохранять выдержку и спокойствие при выполнении задания, но вчера вечером он вел себя со Сьюзен далеко не идеально. Он позволил себе на минуту забыться, нарушил дистанцию между собой и клиентом, на что не имел права, и в результате действовал непрофессионально.

Надо признать: мысли Фрэнка были далеки от поставленной задачи, и это могло бы иметь печальные последствия. Хотя людям из банды Трейдера не так-то легко найти их, полностью исключать такую возможность нельзя. Главарь гангстеров, вероятно, уже назначил за Сьюзен немалую цену, пытаясь в последний момент сорвать начало суда.

Поэтому отныне Фрэнк будет действовать строго по предписанию. Со Сьюзен надо обращаться вежливо и почтительно, как она того заслуживает, но одновременно он будет строго следить за ней. Фрэнк вернется к своим профессиональным обязанностям и проявит больше сдержанности. Преодолевая собственное желание сблизиться со Сьюзен и — что не исключено — ее собственные порывы, он сосредоточит все силы и интеллект на своем задании. Ведь до окончания процесса по делу Трейдера судьба Сьюзен буквально в руках Фрэнка, и он не хочет потерять эту женщину.

Уайлдер шел под парусом уже несколько часов. Дул легкий юго-западный ветер, позволявший не менять галса, двигаясь избранным курсом на север. При таком спокойном море можно было без опасений пользоваться автопилотом. Фрэнк спустился в трюм якобы за чашкой кофе, на самом деле необходимо было проверить, что делает Сьюзен.

Ее каюта оставалась запертой почти все утро, Фрэнк увидел ее только около полудня, когда отправился на кухню за бутербродом. Сьюзен сидела на диване в салоне. Их взгляды встретились, и Сьюзен молча опустила глаза. Чувствуя себя неизвестно почему последним негодяем, Фрэнк занялся приготовлением сандвича с сыром и ветчиной.

— Хотите есть? — вежливо поинтересовался наконец Фрэнк, не выдержав гнетущей тишины.

— Спасибо, я сыта, — холодно ответила Сьюзен.

— Буду рад видеть вас наверху, если вам захочется подняться. Погода прекрасная. Сегодня теплее, чем вчера, и вам не понадобится куртка.

— Куда… куда мы… плывем? — спросила, запинаясь, Сьюзен, что выдавало ее тревогу.

— Идем с попутным ветром до мыса Роджерс. Если ветер не переменится, обратно к острову Коули поплывем, меняя галсы, — сообщил Фрэнк, надеясь успокоить ее. — Все хорошо, вы находитесь в приятном плавании в компании с вашим милым похитителем, миссис Ранделл.

— Ясно, — пробормотала она.

Бросив украдкой взгляд в ее сторону, Фрэнк заметил, что она искоса наблюдает за ним. В потухших глазах Сьюзен он различил недоверие и испуг. Поспешно завернув свой бутерброд в салфетку, Уайлдер достал из холодильника первую попавшуюся бутылку и заторопился к трапу. Каждой частицей души он рвался к ней: подойти, нежно обнять. Но каждая клетка мозга подсказывала, что он не должен этого делать.

По правде говоря, Фрэнк не ожидал, что Сьюзен захочет присоединиться к нему, но вскоре она поднялась на палубу. Фрэнк ликовал, хотя ничем не выказал своей радости. Выглядела Сьюзен из рук вон плохо, осунулась и побледнела, а круги под глазами при ярком свете дня казались более темными, чем в полумраке каюты. Двигалась Сьюзен устало, словно каждый шаг давался ей с большим трудом. Может быть, свежий воздух и солнце придадут ей сил. Фрэнку оставалось уповать только на это, потому что сам он не мог позволить даже дружеского жеста в сторону Сьюзен.

Она вошла в рубку и нерешительно взглянула на Фрэнка, словно спрашивая, какая встреча ее ожидает. Тяжело ступая, прошла мимо своего похитителя в дальний конец рубки и уселась на скамью, повернувшись к нему спиной. Так они и плыли, каждый занятый своими мыслями и не обмолвившись ни словом, как будто оба хранили обет молчания. Время тянулось невообразимо медленно. Только завывание ветра в такелаже и плеск волн, ударяющих в борт, нарушали окружавшую их тишину.

Наконец, когда солнце начало клониться к закату, а до мыса Роджерс оставалось еще несколько миль, Фрэнк решил, что пора возвращаться.

— Я поведу яхту против ветра, — сказал он. Его голос прозвучал резче, чем он хотел, и Сьюзен забеспокоилась. Проклиная себя за то, что не может скрыть от нее свою тревогу, Уайлдер добавил уже более мягко: — Не могли бы вы мне помочь?

— Разумеется. — Не глядя на Уайлдера, она придвинулась на скамье к дожидавшемуся своего часа кливеру, связанному с воротом. — Скажите только, когда я буду нужна, — сухо промолвила Сьюзен, мастерски отвязывая канат, и стала ждать, когда Фрэнк переставит главный парус.

Ни тени улыбки, ни шутливого слова и, уж понятно, ничего от того товарищеского духа, что царил на палубе во время их предыдущего плавания. Сьюзен просто сидит, ни разу не оглянувшись, и спокойно ждет команды. Как раз то, чего он добивался. Но отчего же тогда у него прямо руки чешутся — схватить ее да встряхнуть как следует.

Почему Фрэнку становится не по себе, когда она перестает замечать его? Ведь он же сам этого хотел. Конечно, он дал Сьюзен повод держаться от него подальше и должен был радоваться, что она не обращает на него внимания, но сейчас, кажется, он дошел до той точки, когда под любым предлогом ему непременно надо прикоснуться к Сьюзен.

— Приготовьтесь поднять кливер, — предупредил Фрэнк ровным тоном.

Сьюзен покорно кивнула. Он медленно перевел штурвал, поворачивая «Утреннюю звезду» к ветру. Захлопал парус, с характерным щелчком стал на место гик.

Юго-западный ветер не менялся, и им пришлось почти весь обратный путь идти против течения, а перед заливом у острова Коули проделать, меняя галсы, несколько маневров, прежде чем они попали в створ. И всю работу Сьюзен и Фрэнк выполняли почти безмолвно, перекинувшись лишь парой слов. Это как нельзя лучше соответствовало планам Уайлдера, но почему-то он готов был взорваться от злости.

К тому времени, когда они спустили паруса и на малых оборотах входили в узкую горловину залива, солнце уже начало садиться. Фрэнк не замечал большой океанской яхты, стоящей на якоре у противоположного конца входа, до тех пор, пока «Утренняя звезда» не оказалась в бухте и не могла уже быстро выбраться назад.

Мысленно чертыхнувшись, Уайлдер переключил мотор на холостой ход, сбросил свитер и расстегнул кобуру.

— Сьюзен, идите в трюм. Немедленно! — тихо приказал Фрэнк, поднимая крышку ящика, в котором хранил бинокль.

Словно не слыша его слов, Сьюзен продолжала стоять на месте, обхватив себя руками. Ее сотрясала нервная дрожь, глаза светились от радости. Когда она взглянула на Фрэнка, у нее чуть не подкосились ноги от страха. И тем не менее Сьюзен с вызовом отвернулась и с высоко поднятой головой двинулась прочь — но не в трюм, куда прогонял ее Фрэнк, а к выходу на верхнюю палубу.

Еще раз ругнувшись про себя, Фрэнк запер штурвал на ключ и бросился следом за Сьюзен. Та не успела пройти и нескольких шагов, как он схватил ее за талию, прижал к себе и зажал ей рот ладонью. Она попыталась было сопротивляться, но вскоре сникла, повиснув на его руках, прерывисто душа. В полном бешенстве Фрэнк повернул ее лицом к себе, загородив от нежданных соседей — кто бы они ни были, — наблюдавших за «Утренней звездой» с океанской яхты. Фрэнк подтолкнул ее к трапу.

— Выслушайте меня! — прорычал он прямо ей в ухо, остановившись у верхней ступеньки. — Слушайте внимательно. Когда я отпущу вас, вы не издадите ни единого звука. Повторяю: ни единого звука. Иначе пеняйте на себя. Спускайтесь вниз, запритесь в своей каюте и не высовывайте носа, пока я не позову. Вы поняли меня?

Вцепившись пальцами в рукав его рубашки, Сьюзен покорно кивнула.

Фрэнк помедлил мгновение, все еще сомневаясь, подействовали ли его угрозы, но даже сейчас, когда появилась вполне вероятная опасность для ее жизни, у него рука не поднималась применять силу.

— Поверьте, я не желаю вам зла, Сьюзен, и пока вы будете выполнять мои указания, с вами ничего не произойдет. Обещаю! — заключил Фрэнк вполголоса.

Он слегка прикоснулся губами к ее щеке и разжал руки.

Сьюзен подняла голову и посмотрела на него в полной растерянности. Было видно, как она дрожит. Медленно, держась за перила, она спустилась по трапу и растворилась в сумраке трюма.

Со вздохом облегчения Фрэнк задраил люк, вернулся к штурвалу. Скандала ему не избежать, это точно, но до поры до времени она не посмеет поднять шум.

К счастью, начался отлив, и «Утреннюю звезду» не отнесло в сторону незнакомой яхты. Ее обитатели явно собираются ночевать здесь. Чертова посудина не только сияет огнями, словно рождественская елка, но и распространяет над водой соблазнительный аромат мяса, жаренного на углях. Следовательно, надо решить: оставаться ли в гавани и бросать рядом якорь или искать другую стоянку для ночлега.

Фрэнк поднес бинокль к глазам. Он нимало не смущался тем, что подсматривает, и чуть-чуть успокоился, когда увидел в иллюминаторе пожилую парочку. Мужчина и женщина обнимались. Хотя случается всякое, крайне сомнительно, чтобы эти люди состояли в банде Люка Трейдера. Значит, ночевка в заливе должна быть столь же безопасной, как и прежде, вернее, даже более безопасной, чем переход ночью неизвестно куда. А чтобы застраховаться от неожиданностей, можно лечь спать на палубе.

Приняв решение, Фрэнк застегнул кобуру и вновь натянул свитер. Затем он развернул свою яхту в более удобную позицию на случай, если придется быстро убираться, бросил якорь и заглушил мотор. Уайлдер кубарем скатился вниз, чтобы проверить, все ли в порядке. Сьюзен безмолвно сидела в темной каюте. Заставив ее сходить поесть, он достал спальный мешок и подушку, схватил коробку печенья, пачку хрустящего картофеля, пару банок прохладительного напитка и вернулся в рубку.

В предвкушении долгой беспокойной ночи Фрэнк расположился на одной из скамей, раскрыл печенье и снова припал к биноклю. Жуя печенье, Фрэнк навел резкость на веселую пару. Теперь они стояли, обнявшись, у жаровни, видимо, дожидаясь, когда поджарится мясо.

Пожилая парочка, кажется, вовсю наслаждалась жизнью, и Фрэнк почувствовал, что завидует им. Ему вдруг приоткрылось понимание того, как счастливо могут жить люди, связанные взаимной любовью. Для себя Фрэнк никогда не считал возможной такую прочную связь. Тому было много причин: и его замкнутость, любовь к уединению, и требования профессии, и отчасти чувство долга перед больной сестрой.

Теперь Фрэнк сожалел о своем одиночестве. Горько было думать о том, как много времени потеряно. А что ждет его впереди? Холодный дом и одинокая старость? Он предпочел бы прожить остаток жизни рядом с любимой женщиной, сильной, уверенной в себе, разумной и надежной. Скажем, наподобие Сьюзен Ранделл.

Уф, велики же твои шансы после всех несчастий, свалившихся на ее голову по твоей вине!

Можно сколько угодно мечтать о совместной жизни с ней, но Фрэнк не настолько глуп, чтобы хоть на минуту поверить, будто когда-нибудь его мечтам суждено сбыться. Как только суд над Трейдером закончится и Сьюзен освободится из-под его назойливой опеки, ей уже никогда по доброй воле не захочется видеть его гнусную физиономию. Это совершенно ясно. И, помня о тяжких испытаниях, на которые он ее обрек, Фрэнк не имеет права осуждать ее за ненависть, которую он, видимо, успел внушить своей пленнице за время их вынужденного совместного существования. Мы ведь не вольны в своих чувствах.

Отложив бинокль в сторону, Фрэнк глянул в сторону трапа. Судя по всему, Сьюзен зажгла электричество на кухне. До него донесся легкий шум — интересно, что она там делает? Вскоре все прояснилось — Сьюзен варила кофе. Он уловил поднимающийся наверх аромат. По всей видимости, она разогревала и куриный суп с клецками.

У него потекли слюнки, а в животе заурчало. Он отвернулся, давая себе зарок не покушаться нынешним вечером на жизненное пространство Сьюзен. Может, когда веселые путешественники на соседней яхте угомонятся, а Сьюзен, поужинав, вернется к себе, он спустится вниз и что-нибудь перехватит.

— Уайлдер, — тихо окликнула его Сьюзен.

Фрэнк вскочил как ошпаренный и бросился на зов. Сьюзен стояла посередине трапа, в руках у нее был небольшой поднос с термосом, маленькой миской под крышкой, кофейной чашкой и серебряным столовым прибором.

— Я… Я подумала, вы, вероятно, тоже хотите поесть, — смущенно произнесла она, опасаясь смотреть ему прямо в глаза.

Несколько секунд Фрэнк оторопело пялился на нее, не зная, что и сказать. Его так и подмывало сгрести ее вместе с подносом в охапку и расцеловать, такой трогательной и милой казалась она ему сейчас.

В то же время в каком-то уголке мозга копошилось легкое подозрение. Что это с ней? Он обошелся с ней не слишком любезно, чуть ли не силой выпроводив из рубки, поэтому было бы странно ожидать сейчас от Сьюзен мирных инициатив.

С кривой усмешкой Фрэнк спустился к ней и взял поднос.

— Могу ли я рассчитывать, миссис Ранделл, что в моем ужине не содержится смертельной дозы цианистого калия? — саркастически обратился он к ней, скрывая за шутливым тоном мучившее его сомнение.

— Вы хотите сказать, что у вас на яхте есть цианистый калий? — покачала головой Сьюзен и отступила на ступеньку вниз. — К сожалению, я не знала, поэтому ограничилась стрихнином.

— Да ну? В самом деле?

— Успокойтесь, я не подсыпала вам ничего более смертоносного, чем соль и перец, — призналась Сьюзен.

— Ну что ж, приятно слышать.

— Еще бы, — хмыкнула Сьюзен. Легкая улыбка тронула ее губы, когда она повернулась и совсем сошла с трапа. Внизу она задержалась, спрятала руки в карманы джинсов и озабоченно посмотрела в глаза Фрэнку: — Как, по-вашему, кто эти люди на яхте?

— Какая-то парочка отдыхающих. Не думаю, чтобы они нам сильно помешали, но на всякий случай я останусь наверху. И прошу вас, постарайтесь не показываться им на глаза.

— Хорошо, — уныло согласилась Сьюзен. Ей хотелось задать ему еще сто вопросов, которые бы подтвердили или опровергли терзавшие ее догадки, но она лишь с любопытством разглядывала Фрэнка и все не решалась раскрыть рта. Напряженное молчание становилось невыносимым, пора было уходить. Сьюзен вздохнула и сделала шаг по коридору, но тут ее словно что-то кольнуло: — Когда вы заметили яхту, должно быть, очень испугались? Я имею в виду — за меня…

Фрэнк уставился на нее, потеряв дар речи: настолько поразила его проницательность Сьюзен. Она права. Да, его охватил ужас при мысли, что они попали в западню и Сьюзен может погибнуть по прихоти людей Трейдера.

— Нет никакой гарантии, что тот, кто может позволить себе завести шикарную посудину, наверняка окажется приличным парнем. Вам пора бы уже это знать, — наставительно изрек Фрэнк. — Если бы я позволил вам бежать с моей яхты, вы могли бы попасть в еще худшую переделку, чем та, в какой находитесь сейчас. А я, как уже говорил, не хочу, чтобы вы пострадали.

— Потому что тогда я вам буду не нужна? — наседала Сьюзен, пристально глядя на Фрэнка.

— Совершенно ни к чему, — признался он, усмехнувшись. — А потом, в этих диких местах не найти другого такого классного помощника капитана.

От такого ответа у Сьюзен в голове все еще больше запуталось. Так и не разрешив для себя ни одного сомнения, она еще некоторое время с недоумением таращилась на Фрэнка, потом пожала плечами и бросила, собираясь уходить:

— Я оставлю кофейник, может, вам захочется вторую чашку.

— Минуточку… подождите, — мягко остановил ее Фрэнк. Ему безумно не хотелось отпускать ее, хотя он лучше, чем кто-либо другой, знал, что это необходимо.

Сьюзен замерла. Тонкая бровь вопросительно изогнулась.

— Хотите печенья? — ляпнул Фрэнк первое, что пришло на ум. — У меня в каюте открытая пачка.

— Спасибо. У меня тоже, — рассмеялась Сьюзен.

— А, так вот куда исчезает печенье!

— У меня всего одна пачка, Уайлдер. Все остальное съели вы сами.

— Похоже на то, — смущенно признался Фрэнк.

— Ну что ж, кажется, мы все выяснили. Я могу идти?..

Хорошо бы она осталась с ним на палубе. Он уложил бы ее в спальный мешок, потом забрался бы туда сам и… И наделал бы кучу глупостей, которые в данной ситуации совершенно, абсолютно непозволительны.

— Да-а, конечно, — неохотно согласился Фрэнк. — Утром увидимся.

— Надеюсь, — натянуто усмехнулась Сьюзен. — Поскольку я никуда не ухожу, встреча, видимо, состоится. Разумеется, если вы не свалитесь за борт или не произойдет что-нибудь непредвиденное.

— И не рассчитывайте! — весело поддразнил ее Фрэнк.

— Не буду, — заверила его Сьюзен. В голосе ее слышалась едва прикрытая радость.

— Бьюсь об заклад, что все будет в порядке, — сказал Уайлдер, с сожалением отпуская ее…

Отложив роман с фантастически закрученным сюжетом, который она безуспешно пыталась читать битый час, Сьюзен отшвырнула книгу на ночной столик у кровати. Раздосадованная, она тяжело вздохнула и устремила взгляд во тьму коридора: дверь каюты была открыта. В сотый раз за этот вечер она задавала себе один и тот же вопрос, не совершает ли она огромной ошибки. Той, что может оказаться непоправимой. Для нее самой.

Она безропотно сидит тут, как послушная маленькая девочка, пока Уайлдер сторожит ее на палубе. Может быть, нужно все-таки сделать попытку подать какой-то знак той паре с большой яхты, что ей, Сьюзен, нужна помощь. Если поковырять шпилькой, найденной на дне сумочки, в замке, на который закрыт радиопередатчик, возможно, удастся выйти в эфир. И тогда она передала бы свой сигнал бедствия.

Или можно устроить пожар на камбузе. Достаточно немного масла на сковороде с длинной ручкой и нескольких полотенец, разложенных поблизости: зажигаешь газ, поливаешь — и готово. Сама ждёшь у трапа. Потом надо выбежать на верхнюю палубу, прыгнуть в воду и плыть к большой яхте с криками о помощи, пока Уайлдер будет занят тушением пожара. Так что же тебя останавливает? — рассудительно задала себе вопрос Сьюзен и забилась в дальний угол кровати. Она снова вздохнула и медленно покачала головой. В глубине души она уже не боится Фрэнка Уайлдера, что-то подсказывало ей — он добрый, он не причинит ей вреда. Сколько бы она ни напоминала себе, при каких обстоятельствах попала сюда, как жестоко с ней обошлись, наперекор всему в ней росла уверенность, что Фрэнк не тот, за кого себя выдает. В последние дни Сьюзен твердила себе, что Уайлдер в общем-то не сделал ей ничего дурного, разве что вынужденно. Спору нет, он держал ее в строгости, установил жесткие правила и пригрозил, что ее ждут серьезные неприятности, если она ослушается. Она, естественно, достаточно умна, чтобы не испытывать судьбу. Но если б Уайлдер действительно захотел, ничто не помешало бы ему безжалостно наказывать свою пленницу за любую выходку. К удивлению своему, Сьюзен должна была признать, что похититель чаще бывал с ней добрым и заботливым и терпеливо сносил ее капризы. И никогда не навязывался силой. Если целовал Сьюзен, то с ее согласия. Когда она отталкивала его, молча уходил, практически без всяких возражений. Фрэнка тянет к ней, она чувствует это, находясь в его объятиях. Но стоит ему заметить, что его чувства уже не находят отклика, Фрэнк становится сдержанным, замыкается в себе. Что касается Сьюзен, она не в силах устоять перед напором его страсти, хотя знает, что расслабляться недопустимо.

Тем не менее, увидев большую яхту, в первую минуту Сьюзен подумала, что это Джордж Максвелл послал кого-то ей на выручку, и попыталась бежать. Но Уайлдер успел схватить ее и встать между нею и… теми, кто там был. И сразу же подсознательно Сьюзен поняла: он защищал ее. Как она и предполагала — и Фрэнк подтвердил это, — он боялся за нее. Его выдали голос и глаза.

Сколько ни ломай голову, объяснить поведение Уайлдера она так и не могла. Допустим, ему приказано не только сохранить Сьюзен живой, но и вполне здоровой. Пусть так, но зачем он опекает ее, словно малое дитя? С другой стороны, трудно поверить, будто это единственная причина его обеспокоенности. Достаточно вспомнить, что Уайлдер заботился больше о Сьюзен, чем о самом себе. Разве это не противоречит всем представлениям об обыкновенном уголовнике, которые бытуют среди обывателей?

Что было бы, окажись на большой яхте в самом деле люди, посланные Джорджем Максвеллом? Уайлдеру грозила бы серьезная опасность, его могли убить или арестовать. Но его первая мысль была о Сьюзен. Фрэнк бросился за ней, чтобы укрыть, спасти, и, хотя его наверняка разозлила ее жалкая попытка сбежать с яхты, он не обошелся с ней как жестокий садист, не выместил на ней свою ярость.

Он не столкнул ее вниз по трапу, не запер в каюте, предварительно связав по рукам и ногам и забив кляпом рот, хотя преспокойно мог бы поступить с ней именно так, учитывая возникшие обстоятельства. Фрэнк просто посоветовал ей сделать то, что, по его мнению, могло бы уберечь ее от опасности, и заверил, что ничего плохого с ней не случится, если она последует его совету. А потом он вдруг поцеловал ее в щеку с такой нежностью, что Сьюзен подумала было, не приснился ли ей сон. Но нет, все произошло наяву.

К чему обманывать себя, ее тянет к Уайлдеру с первой минуты, и это влечение крайне настораживало и беспокоило Сьюзен. Ей удавалось владеть собой, душить в себе разгорающуюся страсть, пока она видела в нем источник смертельной опасности. Но вот он коснулся губами ее щеки, доверительно, как бы давая некую священную клятву, и Сьюзен не могла уже больше считать его злодеем. Удерживать его на расстоянии становится все труднее и труднее. Сегодня вечером он не поставил ее перед выбором, но завтра…

Она может сколько угодно проверять и перепроверять свое заключение, что Фрэнк вовсе не преступник, и опять подвергать все сомнению, однако если минувшие дни чему-то ее научили, так это пониманию очевидной истины: завтра у нее не будет никаких сил сопротивляться неизбежному. Пока все идет не так, как она предполагала. И Уайлдер не перестает удивлять ее.

Так почему бы не воспринимать действительность такой, какая она есть? Вероятно, Сьюзен чувствовала бы себя намного лучше, если бы спокойно высыпалась по ночам, вместо того, чтобы мучительно рассуждать, что принесет день грядущий. Ей решительно не о чем беспокоиться — Уайлдер позаботится о ней и сообщит, что делается наверху, когда сочтет нужным. А пока можно и отдохнуть. В любую минуту ей могут потребоваться силы. Для побега или… чего-то там еще…

— Они снялись с якоря примерно час назад, — доложил Уайлдер на следующий день вскоре после полудня. — Как вы думаете, не отправиться ли нам на остров? Хотя бы просто побродить по берегу? Не знаю, как вы, а я явно засиделся — готов на стену лезть от безделья.

— Но ты-то по крайней мере был на солнце да на воздухе, — буркнула себе под нос Сьюзен. Она подвинулась на ступеньке трапа, чтобы Фрэнк мог выйти через люк, и продолжала сидеть, упершись локтями в колени и положив подбородок на руки.

— Вы что-то сказали? — спросил Фрэнк, опускаясь рядом.

— Ничего особенно приятного для вас, — огрызнулась она. Но, опасаясь, как бы Уайлдер не передумал свозить ее на остров, поспешила добавить беззаботным тоном: — Прогуляться по тверди земной — это замечательно. Надеть куртку или свитера достаточно?

— Лучше свитер. Небо чистое, теплое, и мы вернемся до наступления темноты.

— Ну, тогда мне осталось надеть кроссовки, и я буду готова.

Сьюзен сбегала в каюту, сменила обувь. Поскорее бы на берег! Все утро она прилежно трудилась, борясь с каким-то внутренним беспокойством, не оставлявшим ее. Она приготовила изысканный завтрак на двоих, затем подготовила все для запеканки на ужин, убрала салон, застелила свою постель и помыла раковину. Если бы она могла проникнуть в каюту Уайлдера, то навела бы порядок и там, но его дверь была заперта. Под конец Сьюзен перестирала свои вещи и развесила их в салоне.

Занимаясь делами, она украдкой поглядывала на Уайлдера, скучавшего в рубке. Сьюзен просто умирала от зависти. Ей так хотелось выбраться на солнце, подышать свежим морским воздухом. Дважды просила она разрешения подняться на палубу и оба раза получала отказ. В полном унынии Сьюзен уселась на трапе, вновь подумывая о бунте. Она была готова на все, лишь бы избавиться от напряжения, нараставшего с самого раннего утра.

Если бы не предложение сойти на берег, неизвестно, что устроила бы Сьюзен. Скорее всего поддалась бы дурному порыву и стала выкрикивать непристойности. Это, безусловно, восхитило бы Уайлдера, с досадой думала Сьюзен, завязывая шнурки.

Они завели яхту подальше в бухту, спустили лодку. Не теряя ни минуты, Уайлдер сел на весла и начал грести к берегу. Они без труда нашли тропинку и устремились в глубь острова.

Этот путь, проходящий по его северной оконечности, был на четверть мили длиннее, чем тропа, ведущая к маяку. Зато здесь местность сравнительно ровная, особых препятствий не предвидится, а они оба: и Фрэнк, и Сьюзен — полны сил и энергии. Уайлдер шел впереди. Двигались споро. Большое расстояние преодолели гораздо быстрее, чем во время предыдущего похода.

Когда они вышли из лесу, Сьюзен остановилась, залюбовавшись извилистой узкой лентой берега, уходящей к горизонту. Волны с шумом накатывали и отступали, оставляя на берегу кружева белой пены. Сьюзен сняла кроссовки и носки, подвернула джинсы до середины икр и, осторожно ступая, пошла к воде. Камни, мелкие и гладкие, крупнозернистый песок не причиняли боли ступням. Войдя в ледяную воду, Сьюзен слегка поежилась. Она повернулась лицом к солнцу, наслаждаясь контрастом тепла и холода. Как здорово просто почувствовать, что ты жива!

— Не стойте долго — вода студеная, — заботливо предупредил Уайлдер.

— М-м, но как приятно! — возразила Сьюзен, направляясь вперед по кромке волн. Каждый ее шаг сопровождался плеском и фонтаном брызг. Взглянув через плечо на Уайлдера, она ободряюще и как-то призывно улыбнулась. — Идите сюда. Давайте заглянем за эти утесы. — Сьюзен указала на группу скал, возвышавшихся над водой неподалеку.

— Вероятно, там приливные заводи. — В ответ на ее предложение Фрэнк тоже сбросил обувь и закатал джинсы. Не прошло и минуты, как он уже шел рядом, шлепая по воде, так что брызги летели во все стороны. Они взялись за руки, словно между ними не было никаких недомолвок. — Возможно, мы сделаем какое-нибудь потрясающее открытие! — с энтузиазмом воскликнул Фрэнк.

Сьюзен улыбалась ему. Остатки нервного напряжения исчезли. Фрэнк снова держится с ней приветливо, и впервые за все время их странного знакомства Сьюзен не гложет беспокойство, что у него на уме какие-то коварные планы. Если Фрэнк что-то и скрывает, то теперь Сьюзен уверена, что он вынужден так поступать, но вовсе не потому, что замышляет против нее что-то недоброе. Наоборот, он так трогательно заботлив по отношению к ней, что грех не ответить ему взаимным расположением.

— Может быть, найдем морскую звезду, или морского ежа, или еще что-нибудь удивительное, — мечтательно проговорила Сьюзен и, ускорив шаг, потянула Фрэнка за собой.

— Все может быть, — согласился он, загадочно улыбаясь.

Внезапно, будто по команде, они бросились бежать, смеясь и подначивая друг друга, словно дети.

Как бы ни упиралась Сьюзен, которой безумно хотелось остаться на суше подольше, Фрэнк настоял на своем: пора было возвращаться на яхту. В приливных заводях жизнь кипела, поражая своим разнообразием. Они целый час лазали по скалам, с восторгом демонстрируя друг другу свои находки. Потом прошли еще около мили, остановившись, лишь когда достигли небольшого мыса. Сьюзен требовала непременно продолжить путешествие, и Фрэнку пришлось напомнить, что становится поздно. Пообещав, что они еще вернутся сюда как-нибудь, он обнял ее за плечи, не говоря, к ее удивлению, ни слова, и повернул назад, к тому месту, где они оставили обувь.

После возвращения на «Утреннюю звезду» Сьюзен поставила глиняный горшочек с запеканкой в духовку и ушла в каюту, чтобы смыть с ног въедливую морскую соль. Переодевшись в чистый свитер, она вернулась на кухню, а несколькими минутами позже, тоже переодевшись после душа, к ней присоединился Уайлдер.

Она нарезала пару яблок и бананы, сдобрила их небольшой порцией ванильного йогурта, найденного в холодильнике. Уайлдер тем временем накрыл столик в салоне и поставил на плиту кофейник. Она проскользнула мимо Фрэнка в узком проходе, чтобы заглянуть в духовку: запеканку пора было вынимать.

— Почему бы вам не поручить эту работу мне? — предложил Фрэнк, запасшись заранее рукавицами.

— С удовольствием, — искренне обрадовалась она.

Посторонившись, Сьюзен позволила ему достать раскаленный горшочек из духовки. Фрэнк понес его на стол, а она закрыла дверцу и заглянула в холодильник.

— Хотите молока или что-нибудь прохладительное?

— Молока.

— Пожалуй, и я тоже.

Держа в руках пакет молока и миску с салатом, Сьюзен вошла следом за Фрэнком в салон.

Ужин прошел в молчании, они лишь изредка обменивались короткими замечаниями, зато оба с завидным аппетитом налегали на еду. Сьюзен, не вполне, правда, уверенная; доволен ли Фрэнк, спокойно наслаждалась теми дружескими отношениями, которые установились между ними с их сегодняшней поездки на остров. Не хотелось ни говорить, ни делать ничего, что могло бы испортить благодушное настроение. Когда ужин закончился, Сьюзен очень огорчилась, что не может придумать убедительной причины, чтобы задержаться в салоне. Ей осточертела тесная каюта, в которой она провела почти все время, с тех пор как оказалась на борту яхты.

Если она останется на кухне или в салоне, Уайлдер найдет этому одно-единственное объяснение: Сьюзен хочется подольше побыть с ним. И несмотря на то что так оно и есть на самом деле, было бы разумнее не давать ему повода возомнить о себе невесть что. Но теперь, когда она уже относится к нему с такой… сердечностью. И без того от него наверняка не укрылось, какое несказанное удовольствие доставила Сьюзен их совместная прогулка. Но это тот предел, до которого она могла быть искренней с Фрэнком, не требуя от него никаких объяснений. Дальнейшее сближение могло быть чревато ужасными признаниями, а она очень дорожила только что обретенным душевным покоем. Как бы там ни было, Сьюзен не смеет рисковать, давая ему понять, что сама желает большего.

И все же, когда она вполголоса пожелала ему спокойной ночи и понуро поплелась к выходу, а Уайлдер вдруг встал у нее на пути, у Сьюзен екнуло сердце. Одно его слово, один все понимающий взгляд, и у нее, кажется, не будет сил уйти.

— Не хотите надеть куртку и выйти со мной на палубу? — негромко спросил он и ободряюще улыбнулся. — Если вы не против, мы могли бы выпить кофе наверху и полюбоваться закатом.

Отказываться от любезного предложения было бы невежливо, в конце концов он может подумать, что ее воспитание оставляет желать лучшего, рассудила Сьюзен и улыбнулась в ответ.

— Пожалуй, можно.

— Отлично. Я иду за кофе, а вы — за своей Курткой.

Уайлдер вернулся в кухню. Словно на крыльях, Сьюзен понеслась в свою каюту, но по дороге неожиданно почувствовала, что мужество оставляет ее. Мысленно она упрекала себя за то, что согласилась… так легко. Она твердо знала, что можно и чего нельзя допускать в отношениях с Фрэнком. Сидеть с ним на палубе, любуясь закатом, относилось к последнему.

Как так получалось — ему достаточно было всего-навсего по-доброму взглянуть на нее, и Сьюзен становилась податливой, как воск. И ведь не требовал он от нее чего-то большего, чем простое товарищеское участие. Только Небу известно, как жадно стремилась к тому же сама Сьюзен. Она всегда считала себя любительницей одиночества, но в последнее время ей так редко удавалось пообщаться с кем-то, что даже она затосковала. Признаться, если бы выбор был за ней, Сьюзен предпочла бы провести в компании Уайлдера любой из этих бесконечно тянущихся дней, чем оставаться одной. Или любую из ночей…

— И к черту всякие предосторожности! — прошептала Сьюзен, хватая на бегу куртку.

Но между ними не должно оставаться никаких недоговоренностей.

Если бы она была хоть чуточку посообразительнее и сумела преодолеть свою робость, можно было бы рандеву на палубе провести с пользой для себя. Например, набраться храбрости и расспросить Фрэнка о том, что мучило ее уже несколько дней. Чему бы это повредило? Тем более что Сьюзен решила больше не осторожничать.

Конечно, нет никакой гарантии, что ей придутся по вкусу, если и вовсе не ошарашат, полученные ответы. Однако как теперь Сьюзен чувствовала себя более открытой для радости, так с большей стойкостью, чем прежде, могла бы пережить и огорчение. По правде говоря, она считала бы удачей любую информацию, которая помогла бы ей понять Фрэнка и разгадать, что двигало им, когда он отважился похитить ее. Любая новая деталь, самая несущественная мелочь — все годится, лишь бы не оставаться в неведении и не терзать себя самыми фантастическими подозрениями.

С другой стороны, не исключено, что Фрэнк попросту утаит правду о себе. Хотя, ежели такое и случится, Сьюзен достаточно хорошо изучила его, чтобы поймать на лжи. Впрочем, она готова выслушать откровенные небылицы — даже это даст ей пищу для размышлений и раскроет что-то новое в облике Уайлдера.

Так или иначе, она поставила себе цель разузнать побольше об этом человеке. И приглашение на палубу дает прекрасную возможность начать операцию. При должной выдержке Сьюзен сможет установить, действительно ли Фрэнк Уайлдер тот самый человек, за которого она его принимает.

Фрэнк в наброшенной на плечи куртке ожидал ее у трапа. На подносе в его руках стояли две чашки сваренного им кофе. Подошедшую Сьюзен он встретил неожиданным вопросом:

— Понимаю, что не имею права спрашивать, но уж больно хочется узнать. О чем вы думаете?

— Почему вас это интересует? — ответила Сьюзен вопросом на вопрос. Почувствовав, что начинает краснеть, она опустила голову. Не хватало только, чтобы Уайлдер заметил ее смущение. Прочитать, что творится в ее душе, для Фрэнка, по-видимому, давно не составляет никакого труда. А помогать ему в этом она абсолютно не намерена.

— Минуту назад у вас было такое странное выражение лица. Может, вы передумали подниматься на палубу?

— Да нет же, вам показалось, — как можно тверже сказала Сьюзен.

Она наконец осмелилась взглянуть на Фрэнка и уже не смогла отвести глаз — ее словно заворожили тепло и умиротворение, излучаемые его голубыми глазами.

— Ну вот и хорошо. — Жестом он пригласил ее к трапу. — Прошу вас, миссис Ранделл.

Внезапно Сьюзен охватила паника, ей захотелось спрятаться в своей каюте, и все же она начала медленно подниматься вверх. Сердце колотилось, руки дрожали. Может, лучше не знать, кто он на самом деле? Хотя мир не перевернется, если она разузнает о нем побольше. К сожалению, только время покажет, как ей следовало поступить. Но ведь Сьюзен не может быть уверена, что время работает на нее. По крайней мере, пока они не поговорят.

Пожелав себе терпения и мужества, она вошла в рубку и взяла чашку кофе, предложенную Фрэнком.

 

Глава восьмая

Только когда оранжевый диск солнца стал постепенно исчезать за горизонтом, Сьюзен почувствовала, как спадает напряжение, державшее ее в тисках все время, проведенное на палубе. Кофе был выпит. Отставив чашку, Сьюзен вздохнула полной грудью, предчувствуя, что теперь все пойдет значительно легче. Она словно преодолела крутой подъем, и с высоты все вокруг, оказывается, представляется не таким уж страшным.

К чести Уайлдера, он, кажется, уловил ее тревогу и деликатно предоставил Сьюзен необходимый ей простор как в буквальном, так и в переносном смысле. На скамье Фрэнк оставил между ними нейтральную полосу шириной примерно в два фута. Вытянув ноги, он молча потягивал кофе. Непроницаемый взгляд его был устремлен в морскую даль.

— Что-то вы подозрительно затихли, — наконец глухо произнес он, поймав взгляд Сьюзен.

— Просто наслаждаюсь закатом. — Сложив руки на коленях, она отвела глаза.

— Замечательно, правда?

— О да, — согласилась Сьюзен, не покривив душой.

Почти не выходя из дома весь последний год, она уже совсем забыла, какое великолепное зрелище — заход солнца.

— Хотите еще кофе?

— Нет, спасибо.

В молчании прошло несколько минут. Сумерки сгущались. Уайлдер заговорил снова:

— Ну так валяйте, спрашивайте.

— Что-что? — уставилась на него Сьюзен, не веря своим ушам.

— Спрашивайте, что вас беспокоит. А то вы от волнения ломаете себе пальцы, как школьница, ожидающая нагоняя, — невозмутимо продолжал он, пристально глядя на Сьюзен. — За вопрос я вас не съем. Обещаю.

Если бы он только мог представить, как облегчил ее задачу! Однако Сьюзен все еще колебалась. Так о многом хотелось расспросить, что она не знала, с чего начать. Кроме того, она боялась обидеть его каким-нибудь неосторожным словом, от которого Фрэнк замкнется, и ей уже никогда не узнать правды.

Наконец, вспомнив, что Фрэнк по собственной воле рассказал ей кое-что о своем прошлом, когда речь зашла о названии яхты, Сьюзен решила начать с того, на чем он тогда остановился.

— Вы говорили, что всегда хотели стать моряком. Почему же в таком случае ушли с флота? Что произошло?

Уайлдер явно не ожидал такого вопроса. Он недоуменно смотрел на Сьюзен. Вероятнее всего, решил, что она как опытный следователь старается для начала усыпить его бдительность, а потом слово за слово выпытает у него все, что ее интересует. Конечно, не может же она прямо в лоб спросить его, как скоро он собирается ее убить. Ей нужно исподволь подобраться к самому главному.

— Это долгая история, — сухо проговорил Уайлдер, пожав плечами. — Вы уверены, что хотите ее узнать?

— Не хотела — не спрашивала бы, — ответила Сьюзен, заставляя себя выдержать его взгляд. — Но если вы предпочитаете не говорить об этом, я не буду настаивать.

— Что ж, можно и рассказать… — Уайлдер помолчал, как бы собираясь с мыслями. Казалось, он всматривается в потемневший горизонт. — Моих родителей не стало почти тринадцать лет назад. Они отправились за покупками к бакалейщику, а по пути домой в их машину врезался встречный грузовик, у которого лопнул скат, и водитель потерял управление. Отец погиб на месте, мать умерла спустя два дня. Моей сестры Джейн тогда… тогда не было с ними.

— О, простите, — с искренним сочувствием пробормотала Сьюзен. Она и предположить не могла, что «долгая история» имеет такое страшное начало. Конечно, откуда ей было знать о трагедии Фрэнка и его семьи? Она готова была прекратить этот разговор и в то же время понимала, что он еще только начинается.

— Это было так давно, — заметно погрустнев, продолжил Уайлдер. — Я тогда служил на флоте. Наша база находилась в Сан-Хосе. Мне дали продолжительный отпуск, чтобы я мог полететь домой в Джорджию и сделать все что нужно. Джейн только что исполнилось пятнадцать лет. Меня назначили ее опекуном, так как у нас нет близких родственников.

Я выставил дом на продажу, а Джейн забрал с собой в Сан-Хосе. Она так не хотела уезжать из родных мест! Просила, чтобы я оставил ее жить у подруги в Джорджии. Однако родители подруги не скрывали, что не очень рады видеть ее в своем доме. Так что у меня не было выбора. Впрочем, для меня это не имело значения. Джейн — моя сестра, я отвечал за ее жизнь и хотел, чтобы она была со мной. И надеялся, что когда-нибудь нам удастся все устроить.

— Но не удалось? — тихо спросила Сьюзен, заметив, как внезапно осекся Фрэнк.

Можно себе представить, как нелегко пришлось Фрэнку, оказавшемуся неожиданно для себя главой пусть маленькой, но семьи. У Сьюзен сложилось твердое убеждение, что Уайлдер охотно делал все, что считал своим долгом, пренебрегая собственными интересами.

— Какое-то время все шло хорошо, — вздохнул Фрэнк и продолжил свой рассказ: — Я арендовал небольшой домик неподалеку от базы. Когда начались занятия в школе, Джейн подружилась с хорошими ребятами, главным образом, соседями. Казалось, худшее уже позади и жизнь начинает налаживаться. Однако вскоре после того, как мы отметили семнадцатилетие Джейн, все пошло кувырком. Я долго ни о чем не догадывался, а сестра не спешила посвящать меня в свои дела.

В общем, банальная история — девчонка связалась с дурной компанией. Порвала с прежними друзьями и пустилась во все тяжкие. Как я только ни пытался ее образумить, ничего не помогало.

К тому времени мое пребывание в Сан-Хосе подходило к концу. Мне надо было продолжить контракт. Если бы я остался на флоте, мне пришлось бы служить в море — год или полтора на эсминце. Но оставить сестру одну на столь долгий срок я просто не решался. Из моих знакомых никто не захотел бы взять ее к себе в дом даже на двенадцать минут, не то что на двенадцать месяцев. Поэтому я вышел в отставку, лишившись офицерского звания.

В молчании глядя на Фрэнка, Сьюзен восхищалась его самопожертвованием. Он отказался даже от своей мечты. Можно только надеяться, что жертва оказалась не напрасной. Но в его голосе Сьюзен уловила нотки сожаления и решила, что, вероятно, все ушло впустую.

Может, из-за этого Фрэнк и докатился до того, что начал работать на Трейдера и ему подобных. Вероятно, ему просто не хватало денег, чтобы прокормить себя и сестру. А может, пару раз выполнив задание этих лихих ребят, он уже не сумел выпутаться из их сетей?

— А как сложилась ваша жизнь дальше? Вы были довольны своей судьбой, не правда ли? — вкрадчиво поинтересовалась Сьюзен, с замиранием сердца ожидая, что он ответит, — от этого зависело многое.

— Не совсем. Хотя, по прошествии стольких лет, я понимаю, что все могло сложиться гораздо хуже. — Фрэнк умолк и с минуту изучающе разглядывал Сьюзен, как будто спрашивая себя, стоит ли продолжать.

— Так что же произошло? — настойчиво выпытывала она, опасаясь, однако, как бы Фрэнк не решил, что сказал уже слишком много.

Он — добрый и честный. Вернее, черт побери, он был добрым и честным. Что же заставило его пойти в услужение к бандиту Трейдеру? Она непременно должна знать это. Сьюзен нужна была правда, как воздух.

— Через шесть месяцев после моей отставки Джейн сбежала из дому с матросом, которого встретила в одном притоне, и вышла за него замуж. Ей только что исполнилось восемнадцать, ему было около двадцати — пара взбалмошных взрослых детей. Через несколько месяцев этот парень возобновил контракт, и его направили на базу морской авиации. Джейн поехала с ним.

— Но как же так, Уайлдер… — Сьюзен досадливо покачала головой. На языке вертелись какие-то колючие слова, но, глядя на его вмиг посеревшее лицо, она не дала волю своему возмущению. Ей просто не верилось, что его сестра оказалась способной на такое после всего, чем пожертвовал ради нее Фрэнк. — Разве вы не могли вернуться на флот, предпринять еще что-нибудь? — спросила она жестко.

— Конечно, мог бы. Но к тому времени я уже устроился на другую работу — посодействовал один приятель — и решил не менять больше профессию. Как оказалось, я сделал правильный выбор. За последние несколько лет мне пришлось несравненно чаще, чем остальным, просить отпуск сверх полагающегося, чтобы выручать сестру из беды, брать ее, так сказать, на поруки. Не в буквальном смысле — от тюрьмы она каким-то образом убереглась, — смущенно улыбнувшись, сказал Фрэнк. — В военно-морском флоте никогда бы не отнеслись с таким пониманием к моим проблемам, как мой нынешний работодатель.

— И где же ваша сестра теперь? — робко спросила Сьюзен.

— Вместе с мужем она переехала в Сиэтл пару лет назад. Он давно ушел с морской службы, и они разъезжали по стране без определенной цели, жили как бродяги. Я долго их не видел, хотя Джейн изредка звонила мне, особенно когда нуждалась в деньгах.

Примерно полтора года назад она сообщила мне из Сиэтла по телефону, что лежит в больнице. Я тогда работал в Хьюстоне, но мне пошли навстречу, отпустили повидаться с ней. Там через два дня я узнал от врачей, что у Джейн опухоль головного мозга, которую уже нельзя оперировать. Ее муж оказался тряпкой, он вскоре бросил ее. Но сестре нравился Сиэтл, и мне не удалось увезти ее с собой. Тогда я переехал туда, оставив «Утреннюю звезду» и все остальное на попечение приятелей из яхт-клуба. — Фрэнк остановился, чтобы перевести дыхание, глубоко вздохнул и добавил: — Два месяца назад она умерла.

Повисла напряженная тишина. Несколько секунд Сьюзен не решалась заговорить, настолько ее потрясло услышанное. Значит, его сестра умирала не в одиночестве, он был безотлучно рядом. Фрэнк так много дал ей, пожертвовал собственными интересами, а она, видимо, пользовалась его добротой. И тем не менее он в любую минуту готов был прийти на помощь, особенно когда та нуждалась в сочувствии, и теперь, после ее смерти, тяжело переживал утрату. По застывшей тоске в его глазах было видно, что рана еще не затянулась. Так же страдала Сьюзен, потеряв мужа.

Она непроизвольно подвинулась на скамье, слегка сократив расстояние между собой и Фрэнком.

— Вам недостает ее. Ужасное чувство, верно?

Сьюзен положила ладонь на его руку, желая хоть как-то утешить Фрэнка, показать, что он не одинок в своем горе. К своему удивлению, Сьюзен поняла, что и сама ищет утешения. Ей тоже недоставало дружеского участия.

И все же одна мысль не давала ей покоя: как мог человек, так нежно любивший свою сестру, заботившийся о ней до ее последнего часа, состоять в то же самое время на службе у гангстера Люка Трейдера? Разве можно быть беззаветно преданным пусть дорогому тебе человеку и хладнокровно выполнять грязные задания отъявленных бандитов, может, даже убивать? Или случается и такое?

— Кроме Джейн, у меня никого не было. — Фрэнк прикрыл своей ладонью руку Сьюзен и ласково пожал. — Жаль, что наши отношения с ней сложились не так, как хотелось бы. Порой мне кажется, что надо было стремиться стать для нее не столько отцом, сколько другом. Но мне так хотелось создать для Джейн хотя бы видимость нормального семейного очага!

— Я понимаю, что вы имеете в виду, отозвалась Сьюзен, вспоминая, как они с Эндрю стремились к той же цели. Правда, Эндрю настаивал, чтобы и Фэллоуз считался членом их семьи, но Сьюзен упиралась, она и слышать тогда о нем не хотела. И теперь у нее тоже никого нет…

— Идите сюда, — попросил Фрэнк, обнимая ее за плечи и притягивая к себе. — Я вовсе не собирался расстраивать вас своей исповедью. Мне давно уже не доводилось говорить о Джейн, но вы начали расспрашивать, и меня, наверное, занесло.

— Не нужно извиняться, — заглянула ему в глаза Сьюзен. Совсем не таким представляла она этот разговор. — Я понимаю, что вы чувствуете. Большинство людей не любят говорить о… тех, кто ушел от нас. Но порой бывает невыносимо оставаться наедине со своей болью, и тогда единственное спасение — выговориться, рассказать о том, кто был тебе дорог.

— Вы, верно, очень любили своего мужа? — глухим голосом вдруг спросил Уайлдер.

— Да, любила.

Сьюзен склонила голову, пряча навернувшиеся слезы.

— Я действительно похож на него?

— Вы примерно одинакового роста; быть может, Эндрю был чуть пониже. У него тоже были светлые волосы. Но в остальном… — Сьюзен пожала плечами и отрицательно покачала головой. — Нет, ничего общего.

— А как вы встретились?

— Он — весьма недолго — ухаживал за моей подругой, с которой мы вместе снимали комнату. Как только та узнала, что Эндрю живет на стипендию, перебивается буквально с хлеба на воду, она дала ему отставку. Мы не виделись несколько месяцев и случайно столкнулись в колледже лишь на рождественских каникулах. Эндрю был приемным сыном, отношения с родителями были довольно прохладными, и ему некуда было ехать на праздники. Мне тоже…

Это был тот самый год, когда незадолго до Рождества у Сьюзен умерла мать и она узнала правду о Фэллоузе. Она осталась совсем одна, казалось, жизнь кончилась. И вдруг в пустынном дворике колледжа она увидела идущего ей навстречу Эндрю. Эта встреча возродила ее. Они были очень счастливы вместе. До тех пор, пока Сьюзен однажды не наговорила в запальчивости такого, за что будет проклинать себя до гробовой доски.

— Значит, вы начали встречаться? — Уайлдер прервал ее размышления.

— Да. — Доверие не так легко завоевать, но постепенно и Сьюзен, и Эндрю поняли, что всегда могут положиться друг на друга. — К весне мы уже были неразлучны, все свободное время проводили вместе, а так как обоим предстояло заниматься на летних курсах, то решили снять комнату на двоих. К следующему Рождеству мы поженились.

— А как вы оказались в Эверетте?

— Эндрю специализировался в колледже как авиаконструктор. Когда мы познакомились, он писал диплом. Потом я закончила учебу, а он защитился. Ему предложили работу сразу в нескольких местах. Он выбрал Сиэтл, потому что нас обоих это устраивало. Мы собирались окончательно осесть в Сиэтле, но однажды поехали в Эверетт и влюбились в этот городок. В течение полугода мы подыскали подходящий дом. Эндрю не смущало, что до работы придется добираться дольше, зато у меня появилась чудесная солнечная терраса, где я могла устроить мастерскую.

— Вы говорили, что иллюстрируете книги для детей.

— Теперь да. Но когда мы только переехали в Сиэтл, я сотрудничала в небольшом рекламном агентстве. В свободное время рисовала для души, и постепенно набралось достаточно работ, чтобы устроить персональную выставку. Моими рисунками заинтересовался редактор одного издательства в Сан-Франциско и предложил проиллюстрировать книжку для детей местного автора. Я согласилась, из книги выросла целая серия. Года через два я получила довольно широкое признание в своей сфере. Заказов было много, не успевала завершить одну работу, как нужно было браться за другую.

За исключением минувшего года.

— А семья? Вы хотели иметь детей?

Сьюзен растерялась. Разумеется, подобного вопроса следовало ожидать, но почему-то она оказалась к нему не готовой. Шли секунды, а Сьюзен лихорадочно искала ответа. Кривить душой она не могла, но и сказать правду — тоже. Это может далеко завести. Последуют новые вопросы, на которые отвечать будет все труднее. Например: как погиб Эндрю?

Разве сможет Сьюзен умолчать, что смерть мужа на ее совести? Это так, и от этого никуда не деться. Но, может быть, рассказав Уайлдеру все как на духу, она снимет с себя грех? Может быть, признавшись в своей вине этому человеку, кто бы он ни был, Сьюзен сможет наконец простить себе гибель Эндрю и начать новую жизнь, а у нее есть для этого силы. Теперь Сьюзен была уверена в этом как никогда.

— Я ничуть не обижусь, если вы скажете, что я лезу не в свое дело, — извинился Фрэнк, поглаживая руку Сьюзен. Он словно чувствовал ее колебания.

— Дело не в этом. Просто я… — Она запнулась и в нерешительности поглядела на Уайлдера.

Тот напряженно следил за ней, и даже в сгущающейся темноте Сьюзен видела, какой заботой светятся его голубые глаза. Она не заслуживает такого доброго отношения к себе, и Фрэнк имеет право знать это, кому бы ни служил.

— В ту ночь, когда погиб Эндрю, мы обсуждали наше будущее, — начала Сьюзен, с трудом справляясь со своим голосом.

Она отвернулась. Вокруг, насколько хватало глаз, была вода — темная, почти недвижимая. Высоко на острове загорелся маяк, указывая путь морским странникам. Свет маяка вывел Сьюзен из оцепенения. Да, она покается Фрэнку, снимет камень с души.

— Мы всегда хотели иметь детей, — продолжала Сьюзен свою исповедь, — но не в начале совместной жизни, отложили это на потом. Сперва надо было получить образование, затем найти работу и обзавестись домом. Но однажды нам со всей очевидностью стало ясно, что годы уходят. Мне к тому времени стукнуло уже двадцать девять, и мы только что отпраздновали тридцать четвертый день рождения Эндрю. Мы все чаще стали подумывать о детях и говорили об этом уже не в шутливом тоне, как прежде, а пытаясь все серьезно взвесить.

Как-то в дождливый субботний вечер мы были дома одни. Закончив ужин, наводили порядок в кухне. Эндрю снова завел разговор о ребенке. Муж был настроен вполне серьезно; я тоже внезапно ощутила, что шутки теперь были бы неуместны. Мы очень любили друг друга, все в нашей жизни складывалось удачно. И я знала, что ребенок сделает ее еще лучше.

— Но разве вы не говорили… — хотел что-то спросить Уайлдер. Как бы предвидя, куда заведет их этот разговор, он крепче обнял Сьюзен за плечи, пытаясь хоть немного поддержать ее. — Эндрю погиб в ту самую ночь, не так ли?

— Да. — Сложив руки на коленях, Сьюзен уронила голову на грудь и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Как это произошло?

— Мы долго обсуждали, какой будет наша семья, и тут Эндрю вспомнил о Фэллоузе. Моему мужу, проведшему детство в чужой семье, было трудно понять, почему мы с отчимом стали врагами. У Эндрю никогда не было настоящей семьи. Его отец бросил жену еще до рождения сына. Потом, чуть ли не в пятилетнем возрасте, мать отдала его приемным родителям, и мальчик никогда больше не видел той женщины, что его родила. Эндрю всегда считал, что мне здорово повезло, потому что я росла в семье, где меня все любили. Он так до конца и не понял, откуда во мне такая ненависть к отчиму, который прекрасно относился и ко мне, и к моей матери… Эндрю знал о попытках Фэллоуза в последние годы установить контакт со мной, и считал, что пора бы уже перестать сердиться на отчима. Мужу не терпелось помирить нас, чтобы мы поскорее зажили все вместе одной семьей. По мнению Эндрю, очень важно было, чтобы наш ребенок знал и любил деда.

— Но вы были не согласны с таким решением?

— О, я не просто отвергла предложение мужа, я пришла в бешенство. Моим желанием было не иметь ничего общего с Фэллоузом, и я сообщила об этом Эндрю в самых резких выражениях. Он пытался урезонить меня, но я даже не пожелала его выслушать. В конце концов он отказался вести разговор на повышенных тонах. Сказал только, что дает мне время прийти в себя, схватил куртку, ключи от машины и ушел. Он просто… ушел. И больше я его не видела.

— Сьюзен, не надо!.. — воскликнул Фрэнк.

— В полиции мне сказали, что Эндрю резко вывернул руль, дабы не наскочить на машину, застрявшую на шоссе, — прервала она Уайлдера, полная решимости высказать все, что тяжелым бременем лежало у нее на душе. Она виновата в смерти мужа и хочет, чтобы это стало известно Фрэнку. — Машина Эндрю перевернулась. Он погиб на месте. — Сьюзен смахнула слезы, покатившиеся по щекам. — Муж хотел, чтобы я забыла прошлые обиды, но я даже пальцем не пошевелила ради этого. И из-за моего упрямства он умер в одиночестве на мокром шоссе где-то у черта на куличках.

— Не вините себя, Сьюзен. — Слегка притронувшись к ее подбородку, Уайлдер заставил Сьюзен смотреть ему в глаза. — Никто не виноват в том, что ваш муж погиб. Плохая погода, застрявшая машина, скользкое шоссе. Это был несчастный случай, Сьюзен, просто несчастный случай.

— Но если бы не мой дикий приступ гнева, он вообще бы никуда не уехал, — возразила Сьюзен, тщетно пытаясь осушить слезы, застилавшие ей глаза.

— Вы не можете за это поручиться. Он мог бы уйти по какой-нибудь другой причине. Скажем, ему потребовалось бы выручить приятеля, у которого на дороге сломался автомобиль, или помочь соседу.

— Но…

— Вы должны перестать укорять себя, Сьюзен, — терпеливо настаивал Фрэнк и погладил ее, как ребенка, по голове. — В том, что он погиб, нет вашей вины. Поверьте мне.

— Я… я не знаю, сумею ли когда-нибудь думать иначе, — пробормотала Сьюзен беспомощно, почти теряя сознание.

И вдруг горькие, отчаянные рыдания сотрясли ее хрупкое тело. Казалось, вся боль, с которой она жила весь этот год, вместе с гнетущим, грозящим разрушить ее личность чувством собственной вины в гибели мужа наконец выплеснулась наружу.

Проклиная сквозь стиснутые зубы все на свете, Уайлдер посадил Сьюзен к себе на колени, обнял, прижал к себе. Расстраивать Сьюзен совсем не входило в его намерения. Он не имел ни малейшего представления о том, что произошло у нее с мужем накануне его гибели, иначе ни за что не стал бы задавать свои вопросы.

Но он видел, как Сьюзен, выслушав историю его взаимоотношений с сестрой, явно стремилась перевести разговор на Эндрю. Конечно, Фрэнк не стал бы отрицать — его чрезвычайно интересовало, что хотела рассказать ему Сьюзен. Особенно потому, что для него имя Эндрю Ранделла звучало упреком с той минуты, как Сьюзен в полиции, произнеся это имя, бросилась в объятия к Фрэнку и потеряла сознание.

К несчастью, ему удалось лишь довести ее до слез. Рассказ всколыхнул в ней тяжкие воспоминания, и сейчас рыдания Сьюзен разрывали сердце Уайлдера. Стараясь успокоить свою пленницу, он гладил ее по волосам, нежно баюкал, а она доверчиво прижималась нему.

— Избавьтесь от чувства вины, иначе оно погубит вас, — мягко упрекал ее Фрэнк. — Что было, то миновало. Вам еще жить да жить, а судя по тому, что вы рассказали об Эндрю, ему бы не понравилось, что вы так мучаете себя. И уж, конечно, он не стал бы вас упрекать, если бы у вас потом все сложилось счастливо. А вы сами как считаете?

— Нет, не стал бы. — Сьюзен удрученно покачала головой.

— Вот видите. — Рука Фрэнка сильнее сжала ее плечи в знак одобрения. — А теперь, если вы перестали плакать, я мог бы предложить вам чистый носовой платок. Где-то он у меня был.

Удерживая Сьюзен одной рукой, Фрэнк достал из заднего кармана джинсов аккуратно сложенный белоснежный квадратик. Затем, слегка отстранившись, стал осторожно промокать влагу на щеках своей подопечной.

Сьюзен не сопротивлялась, сидела смирно, словно потерявшийся ребенок. Кое-как утерев ей слезы, Уайлдер отдал Сьюзен платок, чтобы она завершила начатое. Она поудобнее устроилась у Фрэнка на коленях. Еле слышно вздохнув, устало положила голову ему на плечо, обвила талию руками. Очевидно, ей требовалось время, чтобы окончательно прийти в себя. И Фрэнка не надо было уговаривать предоставить Сьюзен такую возможность в его объятиях.

— Вам плохо? — с озабоченностью спросил Фрэнк. Сьюзен как-то вся сникла, дыхание едва угадывалось — это его насторожило.

Давно ей не было так покойно и легко. С тех пор, как погиб Эндрю, воспоминания о нем лишь с новой силой растравляли ее горе. У Фрэнка создалось впечатление, что она даже ни с кем не поговорила о случившемся. Но теперь, когда Сьюзен излила душу, она начнет, быть может, избавляться от комплекса вины. Остается только надеяться и ждать.

— Думаю, теперь мне будет намного легче, — после долгого молчания отозвалась Сьюзен глухим, все еще дрожащим голосом. — Спасибо вам, Уайлдер, и простите, что я излила на вас все свои беды.

— О чем вы? Не я ли первый начал? — напомнил Фрэнк. — А иначе для чего же существуют друзья?

— Друзья? — переспросила Сьюзен и улыбнулась сквозь слезы.

— После такой откровенности, думаю, мы заслужили право на дружбу, не так ли?

— Пожалуй, вы правы, — согласилась она, прикоснувшись кончиками пальцев к подбородку Фрэнка.

Его обожгло это нежное прикосновение. В широко раскрытых темно-карих глазах Сьюзен он увидел желание. Когда в последний раз Сьюзен глядела на него с такой же страстью, Фрэнк не удержался и поцеловал ее. Внезапно Фрэнк понял, что сделает это снова.

Он со всем упорством, на которое был способен, пытался не замечать, что творилось с ним всю последнюю неделю. Его все больше, все неодолимее манило к этой женщине, но сейчас у него просто не осталось сил сопротивляться своему желанию. Кажется, ни к одной другой женщине он не испытывал такого сильного влечения, как к потрясающей, непостижимой Сьюзен Ранделл. И она отвечает ему взаимностью. Он чувствует это сердцем.

И все же что-то мешало ему безрассудно отдаться своим чувствам. Да, сейчас Сьюзен слишком беззащитна и легко уязвима, но дело даже не в этом. Где-то на дне сознания пульсировала мысль: может быть, он вовсе не тот, кто ей нужен.

— Сьюзен, — прошептал Фрэнк и осторожно взял ее руку. С величайшей нежностью он принялся целовать ее пальцы.

— О Фрэнк! — воскликнула она, и в голосе звучало полное понимание. Ее улыбка притягивала и сулила блаженство. Сьюзен сама припала к его руке.

Фрэнк мог бы назвать дюжину причин, почему ее следовало бы немедленно отстранить от себя, отправить в каюту и запереть там, но каким-то образом из головы вылетели все предписания, данные самому себе в отношении Сьюзен. В эту минуту для него не было ничего важнее, чем поцелуй, — долгий, неторопливый и глубокий. Если она попросит его прекратить, он повинуется, а если нет…

Наклонившись, Фрэнк завладел ее ртом. С легким вздохом она раскрыла губы, позволяя ему сразу достичь интимности, которой он так страстно жаждал. Сьюзен и Фрэнк мгновенно ощутили, как нарастает желание. Она обняла его за шею и с неожиданной силой прильнула к его груди.

С тихим стоном Фрэнк повернул голову, стремясь как можно глубже проникнуть в теплую влагу ее рта. Его руки нырнули под куртку Сьюзен и погладили ее по спине: кроме футболки, на ней ничего не было. Не в силах остановиться, Фрэнк положил ладони на талию Сьюзен, широко раздвинув пальцы, провел ими по линии ребер. Затем, словно в чаши, принял в свои ладони ее груди, снова и снова обводя большими пальцами вокруг сосков. Сквозь гладкую ткань Фрэнк почувствовал, как они набухают.

Изогнувшись в томлении, учащенно дыша, Сьюзен запустила пальцы в волосы Фрэнка. И тут к нему внезапно пришло отрезвление: ведь он зашел гораздо дальше единственного поцелуя, которым надеялся ограничиться. Взывая к разуму, он отвел руки от груди Сьюзен и медленно поднял голову, невнятно бормоча извинения.

— Вы… просите прощения? — спросила ошеломленная и ничего не понимающая Сьюзен, с трудом переводя дыхание. — За что?

За то, что я хотел овладеть тобою, не имея на то права. За то, что не до конца честен с тобой.

— Гнусно пользоваться преимуществами своего положения…

— Нет, — спокойно возразила Сьюзен, потянулась к нему и быстро поцеловала в губы. — Дело не в этом.

— В этом, — настаивал Фрэнк. Он положил руки ей на плечи и удерживал ее на расстоянии.

Сьюзен смотрела на него в полном недоумении.

— Но я… сама хотела, чтобы вы целовали меня. Я хочу…

— Я тоже, — вырвалось у него. Фрэнк опять заключил ее в объятия и прижал к себе. — Так сильно хочу тебя, что не могу обещать ограничиться поцелуем. — Его дыхание прерывалось, он был слишком возбужден, чтобы отступать назад. — Черт возьми, Сьюзен, я до боли жажду твоей любви. Но я не смею…

— Я тоже хочу любить тебя! — просто, без смущения ответила Сьюзен, слегка высвобождаясь, чтобы заглянуть в глаза Фрэнку.

— Ты сама не знаешь, что говоришь, — запротестовал он.

— Знаю, уверяю тебя. Я взрослая женщина, — мягко упрекнула она Фрэнка. — Но я все пойму, если ты чем-то связан. Поэтому не волнуйся — я не стану вешаться тебе на шею.

Сьюзен соскользнула с колен Фрэнка, окинула его печальным взглядом, резко повернулась и пошла к трапу.

Уайлдер колебался. Не вставая со скамьи, он провожал ее взглядом и вдруг на мгновение представил, как хорошо им было сейчас вдвоем.

К сожалению, у них нет общего будущего, Фрэнку это доподлинно известно. Но почему хотя бы сегодняшний вечер им не провести в объятиях друг друга, раз оба изнемогают от страсти? И еще много ночей они могли бы наслаждаться, пока не…

Скажи ей правду о себе, и ты знаешь, куда она тебя пошлет.

От возбуждения у него, вероятно, помутился рассудок, но он-таки решил пренебречь этой весьма реальной опасностью. Будь что будет! Фрэнк вскочил и бросился следом за Сьюзен. Нагнав ее еще в рубке, он обнял ее и притянул к себе, прежде чем она успела опомниться. Она не сопротивлялась, не произнесла ни слова. Просто стояла, заключенная в кольцо его рук, и ждала.

— Сьюзен, останься! — взмолился он тихим голосом, наклоняясь и целуя ее в губы.

Она протянула было руку, чтобы остановить его ласки, но затем сама придвинулась ближе. Фрэнк различил в ее глазах настороженность и недоверие.

— Ты действительно этого хочешь, Уайлдер?

— А ты как думаешь? — Жадные руки скользнули по ее ягодицам, и он поднял Сьюзен, не оставляя никаких сомнений в силе своего желания.

— Ах, Уайлдер, — хрипло прошептала она. — Мне почему-то стало очень трудно думать. — Голос Сьюзен срывался от волнения. Она сладострастно прильнула к нему. — Единственное, чего мне сейчас хочется, это… почувствовать тебя внутри моего тела.

Потрясенный ее откровенностью, Фрэнк лишь покачал головой и рассмеялся. Она никогда не перестанет удивлять его, но это делает ее только желаннее.

— Ты смеешься надо мной? — возмутилась Сьюзен и с силой оттолкнула его.

— Как ты могла подумать! — Фрэнк схватил ее и стиснул так, что Сьюзен чуть не задохнулась.

— Почему же ты…

— Потому что я люблю тебя, Сьюзен, и чертовски рад, что ты тоже любишь меня, — успокоил ее Фрэнк. Он приник лицом к ее шее, проведя теплыми губами по нежной коже за ухом, потом стремительно подхватил Сьюзен на руки, и она растаяла от наслаждения, прислонившись к его широкой груди. — Итак, миледи, поспешим же вниз!

— В твою каюту или мою? — спросила Сьюзен, осыпая быстрыми поцелуями его подбородок, когда они спускались по трапу.

— В твою. — Фрэнк поставил ее на ноги, а сам вернулся, чтобы задраить люк. — Там просторнее, значит, мы сможем позволить… развернуться воображению.

— М-м, звучит многообещающе, — прошептала она, сбрасывая на ходу куртку. Сьюзен ждала, когда Фрэнк присоединится к ней.

— Неужели? — Расстегнув куртку, он, не оглядываясь, тоже бросил ее на пол. Обняв Сьюзен за плечи, он повел ее по неосвещенному коридору в каюту.

Оказавшись в ее каюте, Фрэнк понял, что никогда в жизни у него не было большего желания, чем держать Сьюзен обнаженной в своих объятиях. Каким-то шестым чувством он знал, что они оба медленно, неустанно шли к своей цели с первой минуты их встречи. Неделю назад или около того, когда она потеряла сознание у него на руках, Фрэнк и предположить не мог, что все так обернется. Он никогда сознательно не стремился овладеть ею, но…

— О черт! — от души выругался он, застыв возле кровати.

Он ведь заранее не планировал ничего подобного. Принуждал себя даже не думать об этом, и вот, оказался совсем не подготовленным.

— Уайлдер, в чем дело? — забеспокоилась Сьюзен, когда он внезапно отошел, усадив ее на кровать.

— Видишь ли, я не ожидал, что мы с тобой будем заниматься любовью, и мне нечем предохранить тебя. Вот ведь незадача! — прорычал он. Взъерошив волосы, Фрэнк в сердцах махнул рукой и отвернулся. — Выходит, мы не можем…

— А что, разве презервативы в шкафчике у раковины не твои? — лукаво спросила Сьюзен.

— Что-о? — уставился на нее Фрэнк.

— Посмотри сам. — Она озорно подмигнула и указала рукой в сторону туалетной комнаты. — Там целая коллекция.

Он все нашел на месте, как и сказала Сьюзен. Хмыкнув про себя, Фрэнк набрал пригоршню пакетиков и дал себе обещание непременно поблагодарить Тэда Коллинза, когда они увидятся с ним в следующий раз. Лучший друг приезжал в гости со своей невестой почти год назад, и Фрэнк предложил им пожить у него на яхте. Тэд и оставил после себя это «наследство».

— Нашел? — спросила Сьюзен, когда Фрэнк вернулся.

— Да-да.

Фрэнк приблизился. За те минуты, что он отсутствовал, Сьюзен разделась до трусиков и футболки. Она сидела неподвижно, сложив по-индейски ноги, но в ее глазах играл веселый огонек.

Фрэнк посчитал нужным оправдаться:

— Один из моих друзей в прошлом году жил на яхте как в отеле. Должно быть, он и оставил…

— А я-то думала, что это ты такой любвеобильный, — призналась Сьюзен, когда он положил пакетики на ночной столик.

— А что ты думаешь теперь? — приблизившись к ней так, что их тела почти соприкасались, спросил он.

Глядя ему прямо в глаза, Сьюзен после некоторого колебания ответила, ничего не тая:

— Думаю, я ошибалась относительно тебя. Ты — совсем другой человек, не такой, каким я тебя представляла.

Хотя Фрэнк похитил ее, тайком увез на эту яхту, теперь она твердо знала, что судит о нем правильно. Не раз Уайлдер доказывал ей, что он — добрый и благородный, а не тот бандит, за которого пытался выдавать себя. А главное, его любовь к ней так очевидна, каждый день приносит все новые подтверждения. Постепенно, выказывая при этом редкостное терпение и такт, Фрэнк заново приучал ее радоваться жизни. И — совсем уж неожиданно — вселил в нее надежду, она поверила и в него и в себя.

— Ты так чертовски уверенно говоришь, — заметил Фрэнк, погладив ее щеку тыльной стороной ладони.

— Это потому, что я… уверена в себе.

— Великолепно. Иди ко мне, я тебя поцелую.

Сьюзен бросилась в его объятия. Губы ее раскрылись, впуская его горячий, бархатно-мягкий язык. Фрэнк уложил ее на подушки, лег рядом. Тут же его руки проникли к ней под футболку, и снова ее груди оказались в его ладонях, опять соски испытали жгучую ласку под легким нажимом большого пальца. Сьюзен чуть застонала, выгибаясь ему навстречу. Горячая волна блаженства, поднимаясь из глубины ее существа, охватила все тело.

Сьюзен запустила руки под свитер Фрэнка, стремясь насладиться ощущением теплой и шелковистой кожи. Она ласково поглаживала пальцами мускулы на его груди. Однако ей было слишком мало касаться тела Фрэнка руками, и она хотела, чтобы он знал об этом.

— Сними свою одежду, Уайлдер, — пробормотала она, с трудом отрывая свои губы от ненасытных губ Фрэнка.

С протяжным вздохом он поднял голову и посмотрел на нее с такой любовью и восхищением, что Сьюзен задрожала от восторга.

— Ты тоже, дорогая, — едва сумел произнести Фрэнк. Руки его разжались, выпуская груди Сьюзен, и плавно переместились на бедра, трепетные пальцы поддели резинку трусиков и потянули вниз. — Ты тоже.

— Как скажешь, — промурлыкала она, соблазнительно улыбаясь.

Фрэнк яростно поцеловал ее в губы, затем откатился в сторону, чтобы стянуть с себя свитер.

Когда Фрэнк бросил его на ночной столик, Сьюзен заметила, что пистолета на поясе Уайлдера не было. Она удивилась, необъяснимая радость охватила ее. Сьюзен медленно приподнялась и села. Сердце забилось сильнее. Кто знает, почему Фрэнк не прихватил с собой оружия, да это и неважно. Важнее всего другое — последние сомнения, так долго не дававшие ей покоя, враз улетучились, словно дым.

Она мгновенно скинула трусики, схватила футболку за ворот и одним движением стянула ее с себя, а Фрэнк, стоя спиной к Сьюзен, расстегнул пряжку на поясе, спустил молнию на джинсах и стремительно сбросил их на пол вместе с синими матросскими трусами. Он повернулся к ней лицом, и у Сьюзен перехватило дыхание. Она с самого начала находила его привлекательным мужчиной, но теперь, впервые увидев Фрэнка обнаженным, Сьюзен была поражена его мужественной красотой: широкая грудь, плоский живот, узкие бедра. Она не могла отвести восхищенного взгляда от его фигуры. Кровь застучала в висках у Сьюзен, она задрожала в предвкушении неизбежного, зная, что его желание так же могуче и естественно, как и ее собственное.

Она медленно перевела глаза на его лицо и наткнулась на напряженный, неистовый взгляд. Инстинктивно схватив свою футболку, Сьюзен прижала ее к груди, словно нуждалась в какой-то защите. Однако неукротимое пламя желания, бушевавшее во всем теле, сжигало последние островки страха.

— Ты не раздумала? — Фрэнк уселся рядом, но даже не попытался дотронуться до нее.

— Нет-нет, — скороговоркой прошептала Сьюзен.

— Хочешь, выключу свет?

— Не надо. — Сьюзен все еще судорожно цеплялась за футболку, будто от этого зависело, жить ей или умереть. — Я… я хочу тебя видеть.

Фрэнк не спеша протянул руку и взял у нее одежду. Сьюзен не противилась.

— Вот и хорошо, потому что я тоже хочу видеть тебя, — сказал он. Затем, не спуская с нее глаз, Фрэнк взял ее за плечи и уложил на подушки. — Все в порядке? — Улыбаясь, он склонился над ней и прикоснулся мягкими губами к ее щеке.

— О да, — тихо ответила она.

Его руки прошлись по обнаженной спине Сьюзен, и она вся подалась вперед, припала к его сильному телу. Обжигая ее своим дыханием, Фрэнк поцеловал ее в шею, скользнул языком по уху и слегка прикусил мочку. Губами он снова нашарил ее рот и принялся неторопливо, словно растягивая удовольствие, целовать раз за разом, вызывая в ней мучительно-сладкую истому. Одной рукой обнимая Сьюзен, другой Фрэнк гладил ее по груди, по животу, потом рука его опустилась ниже, и пальцы нежно углубились в ее влажное лоно.

Сьюзен слегка вскрикнула от наслаждения и выгнулась навстречу ему, трепеща от ожидания его новых пылких ласк. И снова раздался блаженный стон, когда Фрэнк приник губами к ее соску, слегка тронул его зубами и языком. Сьюзен все сильнее льнула к нему, наслаждаясь бившейся в нем страстью. Много раз с ее запекшихся губ срывалось его имя. Как бы предугадывая желание Сьюзен, Фрэнк втянул в рот бутон ее соска и слегка куснул. Потом указательным пальцем проник в глубину ее тела. Сдавленно застонав, Сьюзен забилась в руках Фрэнка, почти теряя сознание от жгучей интимности ласк. Прикосновения его нежных рук и губ становились все мучительнее для Сьюзен, ее страсть искала и не находила утоления.

— Уайлдер, умоляю, — бормотала она, прерывисто дыша. — Я хочу тебя… хочу тебя сейчас, немедленно.

— Я тоже хочу тебя, любимая! — яростно выдохнул Фрэнк.

Подняв голову, Фрэнк удовлетворенно улыбнулся, откинул волосы, упавшие Сьюзен на лицо. Он предпочел бы не спешить, но не будет же он противиться ее воле, высказанной со всей откровенностью. Он и сам давно готов к несравненно большему. Сознание того, что Сьюзен сгорает от нетерпения, что она ждет, жаждет его, Фрэнка, доводило его до умопомрачения.

Сьюзен не захотела выключить свет, потому что действительно желала быть с ним — не со смутным видением из своего недавнего сна, а с реальным, живым Фрэнком. Ей хотелось видеть Фрэнка, когда он занимается с ней любовью, и ей надо было, чтобы он знал об этом. А он и не мечтал о большем счастье, чем то, которое она обещает ему дать; еще бы только, пожалуй, услышать от нее клятву о том, что это — на всю жизнь.

Он откатился в сторону, быстро справился с одним из пакетиков в целлофановой обертке и вернулся к Сьюзен. Она пожирала его глазами, в расширенных бездонных зрачках стояла мольба. Фрэнк устроился у нее между ног, опираясь на локти.

— Да? — хрипло спросил он, устремляя свой горящий взгляд прямо ей в глаза.

— О да! — простонала Сьюзен, обвивая руками его спину и жадно притягивая его к себе.

Не сдерживая больше свой порыв, Фрэнк вошел в нее мощно и уверенно. Она обхватила его ногами, напряглась, тело ее выгнулось, бурно приветствуя вторжение. Фрэнк впился в ее губы, и Сьюзен забыла обо всем на свете в волнах нарастающего вожделения.

Со страстным стоном Фрэнк просунул ладонь под затылок Сьюзен и приподнял ее голову при новом натиске. Она еле слышно вскрикнула и вонзила ногти ему в спину, когда он еще глубже проник в мягкую влажность ее плоти.

Сьюзен самозабвенно противостояла ему в любовной дуэли, тяжело дыша. Фрэнк все ближе и ближе подводил ее к вершине страсти, к экстазу. Он ласкал ее руками, жадно целовал горячим, влажным ртом, и она замирала, почти бездыханная. В забытьи Сьюзен шептала его имя, впивалась пальцами в его кожу все сильнее, а он ускорял и ускорял движение. И вот, подхваченная бурным вихрем наслаждения, достигшего своего предела, она растворилась в нем, изнемогая от всепоглощающего восторга, которому она безраздельно подчинилась, как и силе Фрэнка.

Завершающий аккорд, и Фрэнк выкрикнул что-то бессвязное. Затем, неистово содрогаясь, отдался первородной радости слияния. Теперь Сьюзен принадлежит ему! Только ему. Зарывшись лицом в ее волосы, он повторял и повторял ее имя, вздрагивая от опустошающего облегчения…

Некоторое время спустя, боясь нарушить удивительную слиянность тел, но в то же время понимая, что ей трудно дышать под тяжестью его тела, Фрэнк перевернулся на спину, увлекая с собой Сьюзен. Она лежала в его объятиях, бессильно опустив голову ему на грудь, и лишь довольно постанывала, когда рука Фрэнка ласково гладила ее спину и ягодицы. Любовников убаюкивало ритмичное, едва ощутимое покачивание яхты на волнах. Умиротворенные, они долгое время не находили в себе ни сил, ни желания говорить. Любые слова были бы сейчас неуместны. Жаль только, что самые счастливые мгновения так быстротечны.

Наконец с явной неохотой Фрэнк все-таки оторвался от Сьюзен, несмотря на ее тихий ропот. Он поднялся, расправил плед, сбившийся в ногах, и укрыл им Сьюзен.

— Ты… Ты разве не останешься? — нерешительно спросила она. Ее темные, широко раскрытые глаза пронизывали Фрэнка насквозь.

Хотя идея провести остаток ночи одному в своей каюте выглядела не слишком заманчиво, Фрэнк не собирался оставаться у Сьюзен по одной простой причине.

— Если я не уйду, мне снова и снова захочется тебя, — признался он с полной откровенностью.

— А ты предпочел бы избежать этого?

— Нет, конечно. — Фрэнк смущенно улыбнулся и, едва прикасаясь, провел пальцем по ее губам. — Но я не знал, хочешь ли этого ты, а спрашивать… — Он замялся, как бы подыскивая нужное слово.

— А спрашивать ты не решался, — подсказала Сьюзен, озорно сверкнув глазами.

— Что-то в этом роде.

— А если б я сказала, что хочу?

— Я бы ответил, что сейчас же вернусь.

— Я жду, — призывно шепнула Сьюзен.

Фрэнк одним махом осушил в кухне стакан воды и возвратился в каюту. Он видел, с каким радостным нетерпением она смотрит на него. Каждый шаг к ней пробуждал небывалое дотоле желание. У кровати он на секунду остановился, в голове мелькнула мысль, не наваждение ли все то, что с ним сейчас происходит? Но нет же — вот Сьюзен чуть смущенно улыбается, откидывает плед и протягивает к нему руки…

Фрэнк набросился на нее со страстью, которая затмила все предыдущее. Исступленные объятия, ненасытно ищущие ее рот губы, бесконечное нашептывание каких-то ласковых слов ей в ухо. Его руки и рот стали терпеливыми, Сьюзен корчилась и стонала в сладкой истоме, Фрэнк дважды доводил ее до безумия, прежде чем наконец погрузился в ее горячие глубины. Он взял ее с таким неистовством, в котором была заключена вся сила его страсти. Когда наступила кульминация, оба в изнеможении еще долго не могли пошевелиться.

Никто из них не мог бы сказать, сколько прошло времени, прежде чем Фрэнк нашел в себе силы дотянуться до пледа и укрыть им Сьюзен и себя. Он выключил лампу и повернулся к Сьюзен. Совсем уже засыпая, она прижалась к Фрэнку, уютно положила голову ему на плечо, а руку опустила на живот.

— Уайлдер… — Сьюзен вздохнула и припала губами к его груди. — Ты не уйдешь от меня?

— Нет, милая, это выше моих сил.

Фрэнк поцеловал ее в лоб и властно притянул к себе. Спору нет, ему было от чего ликовать, да он и не скрывал своей радости. Он положил ладонь ей на бедро, закрыл глаза и попытался хоть немного подремать. О том, чтобы заснуть, Фрэнк и не мечтал.

 

Глава девятая

Удивительное дело — Фрэнк преспокойно проспал всю ночь и проснулся лишь на рассвете. Щурясь от неяркого предутреннего света, сочащегося сквозь иллюминатор, Фрэнк поначалу никак не мог взять в толк, какого черта он забрался в каюту на баке и как в его объятиях оказалась Сьюзен. И тут его окатило жаркой волной: он пришел сюда, потому что она этого хотела.

Ночью Сьюзен повернулась на бок и теперь лежала спиной к Фрэнку. Он прижался к ней всем телом, будто хотел защитить от кого-то, потом закинул руку на живот Сьюзен, как бы в подтверждение своей власти над ней. И, стоило ей чуть-чуть пошевелиться во сне, движение ягодиц с новой силой взбудоражило Фрэнка. Снова острое до боли желание охватило его.

Фрэнк оперся на локоть и заглянул в лицо Сьюзен. Ничего на свете сейчас ему так не хотелось, как растормошить ее и зацеловать до беспамятства. Но его пугали и останавливали темные круги у нее под глазами, которым давно пора было бы исчезнуть. Нет, Фрэнк ни за что не нарушит ее сон; разбудить ее так рано — равносильно преступлению. Сьюзен столько пришлось испытать на минувшей неделе, а потрясение этой ночи забрало у нее последние силы. Она нуждается сейчас не в новых изъявлениях его любви, а в том, чтобы как следует выспаться.

А что нужно ему? Обдумать вероятные последствия своих поступков, определить, что необходимо предпринять в новых условиях. Черт побери! Под боком у Сьюзен он совершенно не способен рационально размышлять.

Но при одной мысли о том, что надо бы встать и перейти в свою каюту, Фрэнк пожалел, что вообще проснулся. Он никогда прежде не знал за собой такой сумасшедшей страсти, какая соединила их этой ночью. Оттого, что все произошло так стремительно и было мало похоже на правду, Фрэнк опасался, что, если он покинет ее хоть на одну минуту, Сьюзен больше не подпустит его к себе. Но, прежде чем она проснется, ему предстоит принять несколько решений, важных решений, от которых будет зависеть их жизнь и сегодня и после.

С тяжелым вздохом отлепившись от Сьюзен, Фрэнк встал с кровати, прикрыл ее плечи пледом и собрал раскиданную повсюду одежду. Дверь каюты он оставил открытой. Пробравшись на цыпочках в кухню, торопливо оделся, поставил на огонь кофейник. Пока вода закипала, Фрэнк занялся своим туалетом. Затем, не желая беспокоить Сьюзен, он поднялся по трапу с дымящейся чашкой в руке и отдраил люк.

С самого прибытия на остров Коули каждое утро Фрэнка радовало ясное небо и ослепительное солнце. Сегодня же рубку заволокло густым серым туманом, в котором зловеще тонули все звуки, и моросил противный мелкий дождь. На расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. С середины яхты не различишь ни носа, ни кормы.

Каждый день по радио Фрэнк слушал метеосводки и знал, что погода портится. Да при иных обстоятельствах он, вероятно, и сам бы почувствовал приближение непогоды, еще не выходя на палубу. Но в это утро он был безраздельно поглощен одной Сьюзен.

Вообще-то ни туман, ни ненастье ему не страшны. Разумеется, некоторое время они со Сьюзен не смогут двинуться с места, но это, с точки зрения Фрэнка, даже лучше. Пока он заинтересован лишь в том, чтобы в их жизни ничего не менялось. Фрэнк поежился от сырости, отхлебнул кофе. Любые перемены, как ему казалось, не предвещают ничего хорошего. Значит, надо беречь то, что есть.

Размышляя о том, что происшедшее между ними основательно меняет ситуацию, Фрэнк пришел к печальному выводу, что надо безотлагательно вернуться на остров Оркас, связаться оттуда с Максвеллом и просить, чтобы тот прислал для охраны Сьюзен другого своего помощника. Фрэнк нарушил одно из главных правил, которым неизменно руководствовался, получая то или иное задание. Он влюбился в женщину, которую ему приказано оберегать от бандитов, хотя превосходно знал, как это может повлиять на его способность беспристрастно и объективно оценивать ситуацию.

В то же время Фрэнк понимал: появление новой фигуры на шахматной доске этой драмы может оказаться исключительно опасным. Шансы сохранить в секрете место, где они прячут Сьюзен, сокращаются по мере того, как увеличивается число посвященных в дело лиц. Сейчас, когда суд над Люком Трейдером в самом разгаре, приспешники бандита скорее всего с ног сбились в погоне за любой завалящей информацией, способной привести их к дочери судьи. Наверняка у них повсюду есть глаза и уши. Достаточно кому-нибудь сболтнуть ненароком лишнее, и Сьюзен пропала.

Одним словом, выходило, что Фрэнк как профессионал должен был требовать замены, но пусть его режут на части, но он ни за что не станет докладывать о происшедшем своему боссу. Даже и не заикнется. Несмотря на перемены, случившиеся в его отношениях со Сьюзен, а может, и благодаря им, Фрэнк был уверен: никто не способен обеспечить ее безопасность лучше, чем он сам. Теперь эта женщина принадлежит ему, соединенная с ним самыми сокровенными узами, и он полон решимости защищать ее от любой напасти. Он не позволит ни единому волосу упасть с ее головы.

Но как быть еще с одной закавыкой: как рассказать ей о настоящем Фрэнке Уайлдере? Каким образом по прошествии стольких дней он сможет объяснить Сьюзен, что не имеет ничего общего с Люком Трейдером? Правда, он ни единым словом не обмолвился, будто выполняет преступный заказ, но и не отрицал категорически своей причастности к банде наркодельца. У Сьюзен сложилось стойкое мнение о нем как о наемном убийце, и теперь Фрэнку предстояло разубедить ее в этом, чем бы ему самому это ни угрожало. То, что поначалу казалось чуть ли не безобидной шуткой — пусть, мол, считает его кем угодно, лишь бы слушалась, — сейчас могло здорово осложнить их отношения. Фрэнк уже давно тяготился навязанной ему ролью, понимая, что обманом и запугиванием он может лишь убить в Сьюзен волю к борьбе, а без этого уже не будет той Сьюзен, которая ему так дорога. Кроме того, с некоторых пор Фрэнк стал замечать, что в ней исподволь шла какая-то внутренняя работа. Перелом наступил, наверное, в тот день, когда в запертой каюте с ней случился приступ клаустрофобии. Фрэнк не мешал Сьюзен думать, делать свои заключения, но отчего-то же она сама, казалось, еще немного, и готова была начать ему помогать. Даже когда Фрэнк пресек ее попытку сбежать при появлении в бухте посторонней яхты, применять силу ему не потребовалось. Хватило нескольких разумных слов. А теперь, после столь ошеломительной ночи любви…

Может быть, она уже способна услышать правду? Понятно, нельзя исключать и иного оборота.

Если уж он признается, отступать назад будет поздно. А Фрэнк почему-то не мог избавиться от предчувствия: Сьюзен явно взбесится, узнав, что ее держат под арестом по приказу судьи Фэллоуза. Она примирилась, видимо, со смертью мужа, но обман, так жестоко оттолкнувший ее от отчима, все еще не позволяет Сьюзен забыть о своей враждебности к некогда близкому человеку. Она и не пытается скрывать, что не терпит никакой фальши в отношениях с теми, кто ей дорог.

Стоит ему признаться, что он работает по поручению Джералда Фэллоуза, и Сьюзен увидит в нем подлого предателя. Зная ее темперамент, можно с уверенностью предположить, что Сьюзен придет в полное неистовство, и тогда ему придется-таки проделать то, чего он все это время так тщательно избегал, — посадить Сьюзен под замок. Он будет вынужден прибегнуть к тюремному режиму, чтобы она не совершила чего-нибудь из ряда вон выходящего, какого-нибудь безумного поступка, смертельно опасного для них обоих.

И как же он себе представляет их дальнейшее существование? Он будет преспокойно заниматься с ней любовью, а Сьюзен будет по-прежнему думать, будто он уголовник? Оставить все как есть для Фрэнка — сущий ад. К тому же он гордился своей профессией и хотел, чтобы Сьюзен знала об этом. С другой стороны, рассказать правду — значит наверняка потерять ее. В общем, не желая рисковать, Фрэнк решил положиться на волю случая. Если она спросит, действительно ли Фрэнк служит у гангстера Трейдера, лгать он не станет. Но, если не спросит, сам он на рожон не полезет, по крайней мере в ближайшие дни.

К четвергу надо вернуться на остров Оркас, чтобы, как было заранее условлено, Фрэнк мог связаться в пятницу с шефом Максвеллом. Вроде неплохая мысль — отложить разговор со Сьюзен до того, как они вновь окажутся в коттедже. Там, если она взбунтуется и пойдет все крушить, в ее распоряжении будут все-таки несколько комнат, а не одна крошечная каюта. При необходимости в коттедже можно задержаться на некоторое время, пока Сьюзен не успокоится, не попытается понять его, а потом вернуться на «Утреннюю звезду».

К тому же Фрэнк собирался на полную катушку использовать те дни, что им предстояло еще провести вместе. Он хочет быть со Сьюзен. Вернее, он должен быть с нею постоянно, потому что только время способно сделать их настолько необходимыми друг другу, что его невольный обман не сможет помешать их любви.

Еще не до конца проснувшись, Сьюзен поняла, что находится одна в кровати. Уайлдера не было, хотя всю ночь он провел рядом с ней. Сьюзен захотелось плакать — так недоставало ей в эту минуту его спокойного тепла, основательности, мужской силы. Гадая, куда и почему ушел Фрэнк, она пошевелилась, и легкая боль в мышцах напомнила о ночном неистовстве.

Сьюзен бросилось в глаза, что нигде нет и его одежды. Значит, он не вернется к ней в постель. Но ведь она может сама пойти к нему. Фрэнк оставил дверь каюты открытой, как бы в знак того, что ждет ее. Надо лишь собраться с духом, чтобы не смутиться при встрече. Сьюзен знала, что лучше не медлить. Вчера она говорила Уайлдеру, что абсолютно уверена в себе, и не солгала. Тогда она действительно ни о чем не жалела и не собирается убиваться теперь. Разумеется, если не будет мешкать до тех пор, пока не появятся сомнения и она не начнет раскаиваться.

Решительно отбросив плед, Сьюзен встала и поспешно оделась. Спустя несколько минут, умывшись и приведя себя в порядок, она уже направлялась к кухне. Ей еще многое предстоит выяснить, но это не главное, это может и подождать. Сейчас ей хочется просто быть с ним рядом, как ночью.

Выглянув из открытого люка, Сьюзен увидела, что Фрэнк неподвижно сидит в рубке и словно силится разглядеть что-то в тумане, окутавшем яхту.

Схватив куртку, она торопливо накинула ее на плечи и вскарабкалась вверх по трапу.

— Уайлдер, — робко окликнула его Сьюзен, входя в рубку, и замерла, внезапно усомнившись в реальности всего, что произошло между ней и Фрэнком.

Быть может, это он теперь раскаивается. Вероятно, из-за этого и поспешил убраться из ее постели. Или же, получив, что хотел, подумывает, как от нее побыстрее избавиться.

Фрэнк поднялся, оборачиваясь на голос. В глазах застыла настороженность.

— Все в порядке? — продолжая думать о чем-то своем, спросил он.

— Да. — В его вопросе прозвучала забота о ней, но все же встреча не развеяла ее опасений. — Я проснулась и не могла понять, где ты, — смущенно призналась Сьюзен.

— Я подумал, не захочется ли тебе побыть немного одной. — Он несмело шагнул к ней. — Если ты сожалеешь о случившемся…

— Нет, — поспешила заверить его Сьюзен, преодолев остающееся между ними пространство. — Вовсе нет.

— Я рад. — Облегченно вздохнув, Фрэнк обнял ее за плечи, нежно поцеловал в щеку. — Потому что и я ни в чем не раскаиваюсь.

Сьюзен еще раз убедилась, каким тактичным может быть Фрэнк. Он не стал донимать ее душеспасительными беседами, не давил на нее — он просто ушел, предоставив ей самой во всем разобраться. Или она действительно дорога ему, или… Фрэнк — прожженный мошенник, способный прикинуться кем угодно, лишь бы добиться удовлетворения своих желаний, пока не придет время приставить пистолет к ее глупой голове и выстрелить.

Ведь Уайлдер похитил ее, верно? И хоть утверждает, будто «Утренняя звезда» куплена не на грязные деньги, однако ни разу открыто не опроверг подозрений Сьюзен в том, что связан с бандитом Трейдером.

Увы, сколько бы она ни рассуждала подобным образом, стоило ей посмотреть в сияющие глаза Фрэнка, как от всех сомнений не оставалось и следа: это добрый и честный человек, — таким она его узнала и полюбила.

— О чем ты задумалась? — Его губы растянулись в приветливую улыбку.

— Да так, ерунда, не о чем и говорить, — откликнулась Сьюзен и положила голову ему на плечо. Она не способна считать его исчадием ада по одной простой причине: все в ее душе восстает против такой оценки Фрэнка. Особенно теперь, когда ее тело начало согреваться под его нежными, но властными прикосновениями. Однако ему об этом — ни слова.

— Плохо дело, да? Погода дрянь. — Фрэнк наклонился к ней, и его губы нежно скользнули по лицу Сьюзен, пока не прильнули к ее губам.

— Собственно говоря, нам было совсем не плохо, — возразила она, прижимаясь к нему всем телом. Сырость и холод давали о себе знать, несмотря на исходящее от Фрэнка тепло, и Сьюзен вздрогнула. — Как долго ты собирался оставаться здесь?

— В общем-то я не рассчитывал на такой вариант… — Его теплые настойчивые губы, вновь отыскав губы Сьюзен, долго не отпускали их, и внезапно она перестала чувствовать холод.

Чуть не задохнувшись, Сьюзен с трудом прервала его безумный поцелуй, но из стального кольца его рук выскользнуть ей не удалось.

— Ты не рассчитывал? — тихо переспросила она, чувствуя, что слабеет под его взглядом.

— Не знаю, как ты, но мне известны лучшие способы времяпрепровождения в дождливый день, чем сидеть на палубе, рискуя заработать воспаление легких.

— Неужто? А что прикажешь делать — наращивать тросы, чинить паруса или смазывать детали из тикового дерева?

— Не лучше ли предаваться любви? Если, конечно, у тебя нет других планов. — Коварно ухмыляясь, Фрэнк сжал ее в объятиях и увлек вниз по трапу.

— Считай, что тебе здорово повезло: сегодня у меня нет никаких других планов, — пробормотала Сьюзен.

— О миледи, не завидуйте счастливчикам. Вас ожидает все, кроме одного, — я не выпущу вас их своих объятий, — многозначительно пообещал Фрэнк вкрадчивым голосом опытного соблазнителя.

Обхватив его за шею, Сьюзен крепко прижалась к груди Фрэнка. Кровь быстрее побежала по жилам, когда она ощутила его мужской запах. Фрэнка можно было бы оттолкнуть, но ради чего? Она пришла к нему не потому, что ей стало скучно одной. Она хотела его, Фрэнк был ей необходим с первой минуты их необычного знакомства, как будто эта встреча была предопределена Небом. Их связывало что-то неизмеримо большее, чем просто взаимное влечение, и с этим ничего нельзя было поделать. Попытайся она разорвать эту связь — у нее ничего бы не вышло.

Если она заблуждается относительно Уайлдера, значит, так тому и быть. В конце концов, какое значение имеет ее ошибка? Сьюзен давно уже не верит, что он может причинить ей зло. Но если он настолько коварен, что не оставил намерения убить ее, он сделает это рано или поздно, и не в ее силах будет этому помешать. Она боролась, как могла, несколько раз пыталась убежать, но все тщетно. Теперь она и думать забыла о побеге.

Ночью, когда Фрэнк держал ее в своих объятиях, ласкал и целовал, он разбудил в ней безграничную радость жизни. И сейчас она снова жаждала дышать полной грудью. А что будет завтра, — Сьюзен задумается об этом, когда придет новый день.

Непроглядный туман и ливень заставили их провести целые сутки, а потом и еще одни в уединении, почти не выходя из маленькой каюты. Они предавались любви, иногда неистово и торопливо, но обыкновенно не спеша, смакуя, растягивая наслаждение, награждая друг друга изобретательными поцелуями и возбуждающими ласками, пока кто-нибудь из них в исступлении не просил пощады. И Сьюзен действительно получила от Уайлдера все, кроме одного: он не выпускал ее из объятий.

Они находили время и для беседы, но, словно по взаимному соглашению, избегали затрагивать некоторые скользкие темы. Не желая испортить прекрасное начало, не упоминали ни судью Фэллоуза, ни гангстера Трейдера, ни события минувших нескольких дней, ни проблемы ближайшего будущего. Зато Фрэнк вспоминал годы службы на флоте, сестру Джейн, а Сьюзен взахлеб рассказывала о своей работе художника-иллюстратора.

С каждым часом они становились ближе друг другу. Правда, время от времени Сьюзен, будто что-то вспомнив, осекалась на полуслове, и то же самое, кажется, делал Уайлдер. Они были любовниками — страстными и неуемными, но им еще только предстояло завоевать полное доверие друг друга, и они не забывали этого.

В среду в конце дня, когда Сьюзен возилась в кухне, робкие солнечные лучи пробились сквозь иллюминаторы. Взбежав по трапу, она подняла крышку люка и увидела, что туман начал рассеиваться. Вроде следовало радоваться, что ужасная погода кончилась, но Сьюзен это не понравилось. Дождь и туман вынуждали их не сниматься с якоря; все это время они могли, не заботясь ни о чем, наслаждаться обществом друг друга. Больше того — пока они стояли в бухте, Сьюзен не беспокоилась о своей безопасности. Теперь положение меняется.

Нахмурившись в задумчивости, она медленно спускалась в трюм. Уайлдер стоял у трапа, наблюдая за ней прищуренными глазами. Он всего минут пять как вышел из душа, но уже успел облачиться в джинсы и светлосерый свитер.

— А я-то надеялся, что ты сделаешь сандвичи. — Его голос давно не звучал так жестко.

— Именно этим я и собиралась заняться, — ответила Сьюзен, с недоумением поднимая глаза. Она не понимала, чем могла расстроить его.

— Что же в таком случае тебе понадобилось наверху? — Он протянул руку и крепко схватил ее за запястье, затем не слишком обходительно дернул вниз.

Пораженная его неожиданной грубостью, Сьюзен не сразу нашлась что ответить. Она опустила глаза и пожала плечами.

— Мне показалось, выглянуло солнце. Захотелось сходить на палубу, посмотреть, в самом ли деле рассеивается туман. — Сьюзен запнулась, различив в его голубых глазах недоверие и испуг. Да что она — преступница? Почему он на нее так смотрит? — А что, по-твоему, я здесь делала?

— Не знаю, — признался Фрэнк, смягчая тон, и отпустил руку Сьюзен. — Жаль, что с тобой я никогда ни в чем не могу быть уверенным до конца.

— Значит, эта беда преследует нас обоих, — сокрушенно вздохнула она.

Сьюзен прошла мимо Фрэнка, стараясь не задеть его, и, не оглянувшись, исчезла в своей каюте.

Она прекрасно знала, чего боялся Фрэнк. Он подумал, что она замышляет какую-нибудь авантюру. Уже одного такого подозрения достаточно, чтобы испортить ей настроение. Тем более почти после трех суток, проведенных в объятиях друг друга. Ей было не просто обидно, Сьюзен была потрясена: как после такой близости и, казалось бы, взаимопонимания ему могло прийти в голову, что она способна навредить ему? Ей просто хотелось удостовериться, кончился ли дождь. Уставившись на смятые простыни на своей постели, она горько покачала головой: этот дикий эпизод — лишнее доказательство того, что она спятила и начисто потеряла бдительность.

Сьюзен, удрученная и растерянная, убирала следы их почти трехдневного безумства, когда дверь в каюту открылась и вошел Фрэнк.

— Сможешь ли ты простить меня, если я принесу извинения? — глухо спросил он, взяв Сьюзен за руку.

— Не думаю, — натянуто отозвалась она.

Она сердилась и на себя, и на Фрэнка, но не отдергивала руки. Ей необходима была уверенность, которую, в чем она теперь ни капли не сомневалась, мог ей дать только он. А без этой уверенности Сьюзен не сможет жить дальше.

— В таком случае, я беру свои извинения назад, — поддразнил ее Фрэнк, понимая, что Сьюзен обижена, и пытаясь по-своему исправить положение.

— Поздно! Что бы ты теперь ни говорил, ты уже выразил сожаление. И видно, что искренне раскаиваешься в содеянном, — с вымученной улыбкой произнесла Сьюзен.

Фрэнк умеет быть совершенно неотразимым, черт его побери, когда захочет, и у нее, кажется, нет сил противиться, если он пускает в ход свое обаяние.

— Ты права. Бывает, что и я раскаиваюсь, — согласился Фрэнк, состроив самую сконфуженную физиономию и нежно пожав ей руку. Затем, отпустив ее, засунул руки в задние карманы джинсов. — Так что же мне теперь — самому отправляться делать себе сандвич или как?

— Ладно уж, сделаю, но только не забывай, что ты его не заслужил, — проворчала Сьюзен, скользнув было мимо.

Однако она не успела сделать и двух шагов, как Фрэнк схватил ее за талию и повалил на кровать.

— Я недостоин тебя, — сказал он вполголоса, отводя с лица Сьюзен выбившуюся прядь волос. — Но ты — это лучшее, что мне досталось в жизни за долгие годы, и я просто не могу допустить, чтобы тебе было больно. Поверь мне, Сьюзен!

Взволнованная и словами, и поведением Фрэнка, она обвела его затуманенным взором и, запустив пальцы в белокурые волосы, притянула его голову к себе, бережно притронулась к губам.

— Я верю тебе, Уайлдер. Верю, — шептала Сьюзен, чувствуя, как вновь начинает кружиться голова.

Он глухо застонал и ответил ей жарким, настойчивым поцелуем, в котором горело проснувшееся желание. Под внезапным натиском она сама неистово рванулась к Фрэнку. Пока он опускал с бедер ее трусики, Сьюзен дрожащими пальцами расстегивала молнию на его джинсах. Промелькнули мгновения, и она вскрикнула, приняв Фрэнка в глубину своего горячего лона. И вновь Сьюзен нарушила криком тишину, когда он быстро и решительно привел ее к апогею страсти. Волна восторга заполнила все ее существо. Отдаваясь, Сьюзен ощутила, как таяли без следа остатки сомнений.

Прошло, вероятно, не меньше часа, прежде чем Сьюзен и Фрэнк вернулись в кухню. Приготовив бутерброды, поднялись в рубку, чтобы полюбоваться за ужином закатом солнца. Когда с едой было покончено, над морем сгустились сумерки, усилился ветер, но уходить в трюм не хотелось. Они тихо сидели в обнимку, наблюдая, как на небе зажигались звезды.

— Думаешь, завтра будет хорошая погода? — спросила Сьюзен.

Никогда она так не желала, чтобы дождь и туман не кончались, но чистый ночной небосвод не оставлял надежды на ненастье.

— Согласно последней сводке, завтра ожидается ясный день.

— Может, отправимся в плавание? — робко предложила Сьюзен. — Или на лодке снова доберемся до острова?

— Завтра мы должны вернуться на Оркас, — предупредил Фрэнк, слегка отстраняясь от прижавшейся к нему Сьюзен.

— В самом деле? — Она не смогла скрыть удивления и разочарования.

Ясно, что решение пришло к Уайлдеру не сию минуту. А он даже не поинтересовался ее мнением. Словом, завтра они отправляются на остров Оркас, и точка.

— Нужно пополнить запасы продовольствия, устроить стирку. Кроме того, у нас почти не осталось питьевой воды. Да и горючим пора дозаправиться.

— Понятно. — Сьюзен уныло покачала головой.

Все доводы за возвращение на Оркас разумны. Однако у нее создалось впечатление, что Фрэнк чего-то недоговаривает: у него там, по-видимому, еще какие-то дела. Для нее не осталось незамеченным, как он отшатнулся от нее, сообщая о своем решении, и каким холодным стал его взгляд. Может быть, он хочет узнать, как идет процесс по делу Трейдера? Или считает, что пришло время справиться о настроении ее отчима?

Что бы ни было у него на уме, Фрэнк не собирается делиться с нею своими планами. Следовательно, для нее все это может обернуться бедой.

— Если погода будет хорошей, пойдем под парусом, — пообещал Фрэнк, ласково сжимая ее плечи.

— Прекрасно, — ответила она безразличным тоном.

У Сьюзен было такое чувство, будто ей в утешение швырнули кость. Порыв ветра растрепал ее волосы, и по спине прошел озноб.

— Тебе холодно? — спросил Фрэнк, и в голосе его она вновь услышала искреннюю заботу.

— Немного. И, похоже, я устала, — сухо промолвила Сьюзен, высвобождаясь из его объятий. Она встала. — Лягу-ка я пораньше.

Надеясь, что Фрэнк не примет ее слова за приглашение, она направилась к трапу.

Безмерная близость этих дней начинала сказываться на эмоциональном состоянии Сьюзен. Ее сильно задела внезапность решения Фрэнка, но она ни за что бы не призналась в этом. Она, как и прежде, уверена, что ей нечего опасаться, когда он рядом. Тем не менее впервые за последнее время ей захотелось, ей стало необходимо хоть немного побыть одной.

Фрэнк пристально посмотрел на нее, и вновь Сьюзен почувствовала, будто он читает у нее в душе. Но уже в следующее мгновение он невозмутимо сказал:

— А я еще посижу, пожалуй.

— Ну что ж, спокойной ночи, — попрощалась Сьюзен и немного помедлила.

— Сьюзен! — Фрэнк вдруг схватил ее за руку и притянул к себе. Почти в полной темноте она не могла видеть выражение его лица, но ей почудилось, что в голосе прозвучала нотка грусти. — Ты хочешь спать сегодня одна?

Она могла бы ответить утвердительно; вероятно даже, должна была, но вместо этого просто сказала:

— Нет.

Потому что это было истинной правдой. Может, ей не хочется его общества в данный момент, но чуть позже…

— Я скоро приду, — отпуская руку Сьюзен, сказал Фрэнк.

В своей каюте она вынуждена была молчаливо признаться себе, что силы ее на исходе. Ничего удивительного, спать ей приходилось лишь урывками. Но она вовсе не жалуется.

Покачав сокрушенно головой, Сьюзен сбросила туфли, брюки. У нее больше нет собственной воли, когда дело касается Фрэнка. Стоит ему заговорить с ней, посмотреть в глаза, дотронуться до нее, и она совершенно тает. И, к сожалению, не знает, что ей делать теперь, хотя за две недели можно было бы во всем разобраться.

Не то чтобы она очень рвалась что-то предпринимать или хотела что-то изменить. Однако нет-нет да и закрадывалась мысль о том, что пора, видимо, все расставить по своим местам. Особенно после разговора о возвращении на Оркас, когда ей с новой силой стало ясно, что ничего хорошего ее не ждет. Может, если собраться с силами, она и пришла бы к разумному решению. Главное, она верит, что Фрэнк не причинит ей зла. И не позволит, чтобы она страдала, напомнила себе еще раз Сьюзен. Он дал обещание. Чего же ей бояться?

Не снимания спортивного свитера, Сьюзен забралась в постель и чуть ли не с головой укрылась пледом. Не слишком ли разыгралось ее воображение? Может, у Уайлдера и нет никаких скрытых намерений? И все-таки следует быть готовой к худшему. Зевнув, она закрыла глаза. Минуту спустя, вопреки ее стараниям не задремать и дождаться Фрэнка, Сьюзен погрузилась в глубокий сон.

Уайлдер не стал ее будить, спустившись в каюту. Но когда на рассвете она внезапно проснулась, он был рядом. Фрэнк лежал на боку, спиной к Сьюзен, тихонько посапывая, такой же, видимо, изможденный, как и она.

Сьюзен одолевала жажда, но ей было жаль будить Фрэнка. Она осторожно сползла к изножью кровати, стараясь не толкнуть его, перебралась через его ноги и пошла в кухню. Но по дороге она споткнулась о джинсы Уайлдера и отодвинула их ногой в сторону. Странно, подумала она, зачем было бросать здесь джинсы, Фрэнк, раздеваясь, всегда клал их рядом с кроватью, потому что в одном из карманов он хранил ключи.

Сьюзен замерла, сердце бешено заколотилось, стало трудно дышать. Там же связка ключей!

Нагнувшись, она подтянула джинсы к себе и подняла. В полной тишине услышала, как звякнули ключи. Итак: один — от каюты Сьюзен, другой — от радиорубки, третий — от каюты на носу, где теперь, как она узнала, Фрэнк держит свой пистолет, четвертый — от двигателя «Утренней звезды».

Лихорадочно сжимая джинсы в руках, Сьюзен вглядывалась в темноту. Она может запереть Уайлдера в каюте и вызвать помощь по радио. Другая возможность — завести двигатель и доплыть до Оркаса, где она сама сдала бы его в руки полиции. И тогда она будет наконец в безопасности, а Фрэнк окажется там, где ему и полагается быть, — за решеткой.

Но что с ней происходит? Почему она окаменела, словно статуя? Допустим, она уже давно оставила всякую надежду на то, что ей удастся бежать от Фрэнка. У Сьюзен и мысли такой не появилось, когда она увидела незнакомую яхту и вышла на палубу. Но теперь все зависит от ее решительности.

От нее требуется только одно — достав ключи из джинсов, запереть Уайлдера в каюте. Безусловно, он сильнее, крупнее, чем Сьюзен, его ум изощреннее, но ему будет не легче выбраться оттуда, чем ей. И, если каким-то чудом он все-таки выкарабкается, его тут же можно будет подстрелить из пистолета. Так чего же она медлит?..

Дело в том, что я хочу остаться с ним, кем бы он ни был и что бы ни натворил. Я остаюсь с ним.

Впервые с такой ясностью понятая правда ошеломила ее, как удар по голове. Она в западне, сомнений нет. Попалась в чувственный невод, сплетенный Фрэнком вокруг нее. И сама она палец о палец не ударит, чтобы выпутаться из него. Всего за несколько дней она беззаветно поверила своему похитителю и его обещаниям. И кто же она теперь? Добровольная заложница!

— Сьюзен, как ты?

Она испуганно подняла голову и различила в предрассветных сумерках силуэт Фрэнка. Смахнув набежавшую слезу, Сьюзен хотела ответить, но сильный спазм сдавил горло.

— Сьюзен! — Он подошел и положил руки ей на плечи. — Ты не заболела?

— Нет, — с трудом выдавила из себя Сьюзен.

— Так в чем дело?

— Мне захотелось пить, — произнесла она прерывающимся голосом. — И я… я споткнулась о твои джинсы.

— Но ты не упала? — встревожился Фрэнк.

Упала? Сьюзен едва не расхохоталась, но поняла, что если начнет, то уже не остановится. Значит, упала. Да, она упала и… Еще мгновение, и она разлетится на тысячу мелких осколков.

— Можно сказать и так, — неопределенно буркнула Сьюзен. Заставив себя встряхнуться, она сунула джинсы в руки Уайлдеру. Ей хотелось поскорее избавиться от них. — Вот, возьми.

На миг Фрэнк отпустил ее, и Сьюзен воспользовалась этим, чтобы проскользнуть мимо. Он позвал ее, но она не остановилась. Вновь набежавшие слезы слепили глаза. Она, шатаясь, дошла до кровати и спряталась под плед.

Спустя пару минут Сьюзен услышала, что в каюту вошел Фрэнк. Почувствовала, как прогнулась кровать под его тяжестью, когда он присел на краю. Сьюзен не проронила ни слова, отвернувшись к стенке. Она боялась, что взорвется, если Фрэнк начнет допытываться, почему она так странно ведет себя.

Уайлдер тоже молчал, вероятно понимая, что Сьюзен на грани срыва. Он долго сидел неподвижно, и она почти физически ощущала на себе его внимательный взгляд. Затем снова бросил джинсы на пол и забрался под плед. Они лежали, почти не касаясь друг друга. Им казалось, что прошло много времени. Но вот Фрэнк повернулся к Сьюзен и, обвив ее руками, притянул к себе, словно защищая от всех напастей.

Сьюзен попыталась сопротивляться. Но Фрэнк тут же успокоил ее, что хотел лишь чувствовать ее рядом. Его сила властно притягивала к себе, и, уступая ей, Сьюзен прижалась к Фрэнку. Он еле слышно вздохнул, как бы с облегчением, и нежно приник лицом к ее шее. Ее ладонь легла на руку Фрэнка. Сьюзен не мигая глядела в темноту, и вдруг, словно на нее нашло озарение, она как-то необычайно ясно осознала значение того, что с ней произошло. Слезы — одновременно и горькие, и счастливые — хлынули из глаз.

Фрэнк не случайно появился в ее жизни, он послан ей провидением, и, следовательно, противостоять ему все равно что бороться с ветром. А теперь они зашли так далеко, что уже ничего ни исправить, ни изменить нельзя. После первой ночи любви она стала принадлежать ему безраздельно. И так будет всегда.

Прав он или не прав, хорош он или плох — отныне и до гробовой доски он ее мужчина.

На следующее утро, гораздо позже, чем намечали, они вышли в море. Фрэнк стоял у штурвала и с растущей тревогой изредка поглядывал на Сьюзен. На первый взгляд, казалось, все было в порядке. Одетая в джинсы, рубашку и свой красный свитер, она сидела неподалеку, натянув рукавицы, которые дал ей Фрэнк, и ждала команды поднять главный парус.

Ничего особенного вроде не происходит, но слишком уж безмятежна была Сьюзен все утро с той минуты, как встала с постели, проспав на несколько часов дольше Фрэнка. Из-за этого ее странного, чуть ли не демонстративного спокойствия Фрэнк не находил себе места. Глаза Сьюзен опять погасли, стали пустыми. Со стороны она производила впечатление человека, который окончательно смирился с тем, что продал душу дьяволу.

Разумеется, у нее есть все основания так считать, хорошо хоть она пока не подозревает о том обмане, что уготовил ей Фрэнк. Долгих три дня Сьюзен принадлежала ему вся, до последней клеточки, отдаваясь любовным утехам так самозабвенно, с такой страстью и нежностью, что сердце Фрэнка при воспоминании об этом замирало от счастья. Но тогда они волей случая оказались в полной изоляции от внешнего мира, чему были несказанно рады, и перевернись мир за эти три дня, они бы, кажется, этого не заметили.

А теперь, на пути к Оркасу, она, возможно, более взыскательно и трезво оценила свои поступки и во всем раскаивается. И, по-прежнему считая Фрэнка человеком из банды Трейдера, с ужасом оглядывается назад, жестоко осуждая не только любовника, но и себя. Черт побери, она сейчас точь-в-точь как канатоходец, отчаянно балансирующий над пропастью. Еще немного — и она может сорваться в бездну.

Фрэнк надолго задумался, отыскивая способ, как поскорее облегчить муки Сьюзен. От того, что он скажет, зависит их будущее. Но что путного может выйти, если начать объяснение в рубке подпрыгивающего на волнах парусника?

Он все еще считал, что самое разумное — отложить разговор до возвращения в коттедж на острове Оркас. Там он приложит все усилия, чтобы убедить Сьюзен, что обман, к которому прибегли он и его коллеги, был необходим, что только так они получали шанс оградить ее от опасности.

Фрэнк верил и в целительные свойства парусного спорта: может, Сьюзен немного развеется, если доверить ей управление яхтой. Его самого солнце, ветер и волны столько раз вытаскивали из депрессии, что он уже не мыслил жизни без яхты. Дай Бог, чтобы им повезло и глаза Сьюзен вновь ожили, заблестели озорными огоньками. А вечером Фрэнк поведает ей правду. Быть может, пусть и не сразу, Сьюзен простит его, а там, глядишь, сможет забыть старые обиды и начнет жизнь с чистого листа. И он, Фрэнк, будет с ней рядом.

— Ты готова поднять главный парус? — крикнул Фрэнк, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно, весело.

— Как только услышу команду, — откликнулась она, оборачиваясь. Глаза их встретились, и Фрэнк прочитал в их темной глубине затаившуюся печаль. Сьюзен одарила его робкой, милой улыбкой.

Фрэнка вновь пронзила мысль о том, что он рискует потерять, и ему не хватило смелости ответить ей тем же. Он, кажется, кожей чувствовал, как нуждается она в поддержке, ободрении, и мысленно поклялся: чего бы это ему ни стоило, он поможет обрести ей уверенность в своих силах, она всегда сможет положиться на него.

— Я готов, — сообщил Фрэнк, усмехнувшись. Яхта вышла уже из бухты. Он повернул штурвал, ловя ветер. — Давай-ка посмотрим, чем нас сегодня порадует наша миледи.

У Сьюзен загорелись глаза. Кивком головы она подтвердила, что ожидает многого, как и Фрэнк. Она обмотала линь вокруг ворота и начала поднимать парус.

Фрэнк рассчитывал добраться до Оркаса до захода солнца, но ветер, как и течение, все время менялся, поэтому они прибыли к цели несколько позже. Стало совсем темно, но Фрэнка это вполне устраивало: меньше риска, что кто-нибудь заметит их по пути в коттедж.

Настроение Сьюзен, ловко управлявшейся с парусами и постоявшей за штурвалом, заметно улучшилось, но по мере того, как они приближались к острову, она все больше сникала. Когда паруса были спущены и Фрэнк включил мотор, приблизившись к месту стоянки, Сьюзен, не сказав ни слова, даже не взглянув на него, отправилась вниз. Фрэнк заглушил двигатель, позволив «Утренней звезде» по инерции пройти последнюю сотню ярдов до причала. Он увидел, что Сьюзен, кутаясь в куртку, уже стоит на трапе.

Проклиная себя в душе за то, что измучил ее недомолвками и неопределенностью, Фрэнк поспешил к ней. Спускаясь в люк, он мельком взглянул на нее и при слабом свете лампы, горевшей в кухне, прочитал в ее глазах страх и беспокойство. У него не было большего желания, чем поскорее избавить Сьюзен от тревоги, но время признаний еще не пришло. Потерпи, дорогая, мысленно умолял он, осталось всего несколько минут, и они будут в безопасности в коттедже. Он обнимет Сьюзен, прижмет к себе и расскажет ей без утайки о том обмане, что мешает им доверять друг другу. А заодно узнает, на что способна она во гневе.

— Я все приготовила, — сказала Сьюзен, безучастно показывая на дорожные сумки и пакеты с грязным бельем, лежащие на стойке. И стала подниматься по трапу. — Если я тоже что-нибудь понесу, мы управимся за одну ходку.

— Отлично, — согласился Фрэнк, вручая ей самый легкий пакет.

Конечно, по мнению Фрэнка, лучше было бы не нагружать Сьюзен совсем, но ему и правда не справиться с поклажей за один раз. Фрэнк видел, что она не хочет оставаться в одиночестве ни на яхте, ни в доме. Да и он сам, ни на минуту не забывая о ее состоянии, тоже предпочитал не разлучаться со Сьюзен.

В кромешной тьме они высадились на берег и, не отставая друг от друга ни на шаг, вскоре благополучно добрались до коттеджа. Оставив Сьюзен в кухне, Фрэнк быстро пробежался по комнатам, проверяя, все ли в порядке. Побросав сумки в спальне, он вернулся в кухню, боясь надолго оставлять Сьюзен одну. Фрэнк застал ее в прежнем положении — привалившись к стойке, она тупо глядела в одну точку. Сьюзен даже не сняла куртки и продолжала сжимать в руках пакет.

— У тебя такой вид, будто ты вот-вот бухнешься в обморок, — мягко предостерег он ее, забирая из ее рук пакет и расстегивая на ней куртку.

— Что поделаешь, я едва держусь на ногах, — призналась она и попыталась улыбнуться, но губы лишь горько скривились. — Наверное, получила слишком большую дозу свежего воздуха и солнечной энергии.

— Ты не голодна? — участливо спросил он.

— Немного. Но прежде всего мечтаю о горячем душе.

Фрэнку было понятно ее желание. На «Утренней звезде» были все условия, чтобы не чувствовать себя оторванным от цивилизации, однако душем можно пользоваться с оглядкой — горячей воды не всегда хватало.

— О, это легко устроить. Пошли. — Фрэнк обнял ее за плечи, она прижалась к нему с легким вздохом, и они двинулись по коридору.

В ванной Фрэнк поколдовал над кранами, установив нужную температуру воды, закрыл дверь душевой кабинки. Сьюзен сняла свитер и начала расстегивать рубашку.

— Все готово, — пригласил ее Фрэнк.

Поймав его взгляд, Сьюзен ласково улыбнулась. Ее темно-карие глаза светились благодарностью и нежностью.

— Не хочешь присоединиться? — спросила она, кивнув на душевую кабинку. — Места на двоих вполне хватит.

Фрэнк стоял как вкопанный. От ее слов его обдало жаром. Несколько секунд он удивленно таращился на Сьюзен, не решаясь принять приглашение. Если по совести, ему следует с глубочайшим почтением отказаться, хотя соблазн велик. Фрэнк не имеет права на поступки, за которые Сьюзен впоследствии будет вновь укорять себя. Поддайся он сейчас искушению, и все может еще больше осложниться.

К сожалению, когда он наконец снимет маску и Сьюзен увидит его подлинное лицо, шансы Фрэнка хоть на какую-то близость окажутся равными нулю. Нынешний вечер, вполне вероятно, станет последним, когда Сьюзен захочет раскрыть ему свои объятия. Самой этой мысли было достаточно, чтобы он остался. Раз уж надеяться на долгую и счастливую жизнь рядом с любимой не приходится, нужно использовать хотя бы последнюю возможность. Кто знает, быть может, он все-таки сумеет найти нужные слова, чтобы объяснить Сьюзен, как много она для него значит. И разве так уж трудно простить обман, если знаешь, что на него пошли тебе же во благо.

— С превеликим удовольствием, — воскликнул Фрэнк, на ходу сбрасывая свои корабельные башмаки и расстегивая куртку.

Через несколько секунд они уже стояли обнаженные под горячими струями душа. Сьюзен льнула к нему, выгибая спину, как разнежившаяся кошечка. Она намылила губкой груди, живот и темный треугольник, где смыкаются бедра. Повернув ее, Фрэнк потер ей спину, затем купленным специально для Сьюзен шампунем с лимонным запахом намылил ей голову.

Хотя развернуться в кабинке стоило немалого труда, Сьюзен непременно захотела намылить, в свою очередь, Фрэнка. Она уделила при этом столько внимания некоторым частям тела, что ему потребовалась вся сила воли, чтобы удержаться и тут же не овладеть Сьюзен, прижав ее к кафельной стене. Он жаждал ее, но не в спешке, а с нежностью. Ему хотелось руками и губами продлить блаженство обладания. Чтобы она запомнила счастливый миг навсегда.

Закутав ее в махровую простыню, Фрэнк отнес Сьюзен в кровать и уложил под одеяло. Затем, отыскав в своей сумке последний целлофановый пакетик, Фрэнк растянулся рядом и крепко прижал ее к своей еще мокрой груди.

Сладострастно постанывая, Сьюзен открылась ему навстречу, готовая в тот же миг раствориться в его желании. Она пламенела под его неукротимыми ласками, отвечая Фрэнку восторженным шепотом.

Заставляя себя не спешить, Фрэнк медленно покрывал поцелуями ее шею, потом приник к ее груди теплыми губами и стал нежно втягивать в рот соски, пока она не издала негромкий стон, не в силах больше сдерживаться. Словно не замечая ее нетерпения, Фрэнк прижался лицом к ее животу, затем, раздвинув ей бедра руками, приник ртом к лону, медленно пройдясь по нему языком.

Сьюзен, извиваясь под сладостной тяжестью его тела, все теснее приникала к Фрэнку. Сжигающий ее огонь стал почти нестерпимым, и она в исступлении выкрикнула имя Фрэнка. Внезапно и он ощутил, что больше не способен подавлять желание. Он оторвался от нее на мгновение, в последнюю секунду вспомнив о презервативе. Потом в ответ на умоляющие стоны опустился меж бедер Сьюзен и вошел в нее единым порывом. Крепко сжимая ее в объятиях, Фрэнк наслаждался острой до боли близостью, всепоглощающим слиянием, сладость которого они разделили поровну. Через минуту Фрэнк опять припал к ее губам в страстном поцелуе. Его ритм убыстрялся, — подстегиваемый ее встречным движением, до тех пор пока они одновременно не достигли долгожданного пика наслаждения.

Сьюзен проспала всю ночь, свернувшись клубочком в объятиях Фрэнка, для которого эта ночь, даже несмотря на близость любимой, превратилась в кошмар. Стоило ему на минуту забыться, как что-то выталкивало его из сна. От мучительного сознания, что наутро ему не избежать решающего объяснения, сердце отчаянно билось, на лбу выступал холодный пот. Каким-то образом он должен внушить ей, что пошел на обман лишь ради ее спасения. Но Фрэнк боялся, что, узнав правду, Сьюзен наотрез откажется слушать все его дальнейшие доводы.

Но и откладывать объяснение больше невозможно. Какие бы последствия ни ждали его, через несколько часов ему непременно предстоит пройти это чистилище. Ради спокойствия души — его и ее!

Отказавшись от напрасных попыток заснуть, Фрэнк поднялся, когда за окном чуть забрезжило. Умылся и оделся, стараясь не потревожить Сьюзен. Осторожно пробрался в кухню. За окном снова туман, шел дождь, обещая сумрачный, безрадостный денек. Фрэнку сделалось ужасно не по себе. Он долго стоял без дела, тяжело опершись на стойку, вместо того чтобы приготовить кофе, сунуть в стиральную машину ворох полотенец, составить список продуктов, которые надо закупить в магазинчике по соседству для пополнения запасов на «Утренней звезде».

Пренебрегая своими обязанностями, Фрэнк вышел из кухни и снова направился в спальню; его одолевало одно желание — быть рядом со Сьюзен, несмотря ни на что. Стараясь не разбудить ее, он тихонько пристроился на кровати поближе к ней.

А, может, он напрасно беспокоится? Вдруг она, если выбрать удачный момент и найти верные слова, примет его объяснения как должное и совсем не рассердится? Может быть…

Ну и размечтался он! От игры воображения легче не станет. И в то же время нельзя отказываться от надежды. И Фрэнк не откажется, пока не упрется в тупик, из которого выхода действительно нет.

 

Глава десятая

— Почему ты одет?

Фрэнка разбудил нежный голос Сьюзен. Он открыл глаза и сел на постели. Еще не исчезли по углам тени, но стало заметно светлее, чем когда он вернулся в спальню. Значит, я немного поспал, подумал Фрэнк и взлохматил волосы.

— Уайлдер, почему ты одет? — упрямо повторила Сьюзен, положив свою тонкую руку ему на бедро.

Он лишь смущенно улыбнулся.

— Мне не спалось, надоело ворочаться, вот и решил встать да приняться за работу.

Сьюзен, такая родная, лежала совсем близко, уютно свернувшись под одеялом, и испытующе глядела на Фрэнка заспанными темно-карими глазами. Пытаясь успокоить и ее, и себя, он протянул руку и отвел со лба Сьюзен непослушную прядь черных волос. — Но очень быстро почувствовал, что мне не хватает тебя.

— Но ты все еще одет, — мягко пожурила его Сьюзен, дернув пуговицу его рубашки. — Тебе следовало бы уже раздеться.

— Я собирался, — нетвердо сказал Фрэнк и поймал руку Сьюзен, добравшуюся в своих блужданиях до пряжки у него на поясе, — но вспомнил, что нам нужно сегодня переделать кучу дел. Я бы предпочел их не откладывать.

— И что же это за дела? — Сердце Сьюзен сжалось, в глазах мелькнуло смятение.

— Во-первых, мы должны сходить за продуктами — пора пополнить запасы на яхте. Во-вторых, у нас накопилось столько грязного белья, что придется загружать стиральную машину несколько раз.

А в-третьих, нам предстоит большой разговор: ты должна наконец узнать, кто такой Фрэнк Уайлдер.

— А потом вернемся на яхту? — с надеждой в голосе спросила Сьюзен.

— Конечно, но, вероятно, не сегодня.

— Почему не сегодня? — не сумела скрыть своего огорчения Сьюзен.

— Главным образом, из-за погоды. Над морем опять висит туман. — Ненастье оказалось весьма кстати, Фрэнк внутренне порадовался, что удалось избежать прямого ответа. Дальше было проще: — Ну, а кроме того, мне кажется, тебе следовало бы отдохнуть хоть пару дней. В коттедже для этого гораздо больше удобств.

— Я уже отдохнула, — угрюмо буркнула Сьюзен.

— Ладно, посмотрим, как пойдут дела, и тогда решим окончательно. Договорились?

Сьюзен помолчала, пытаясь привести в порядок свои смятенные мысли, и утвердительно кивнула.

— Вот и отлично. — Он благодарно погладил ее по руке. Отогнав от себя дурные предчувствия, Фрэнк решительно поднялся. С чего он взял, что Сьюзен обязательно отвергнет его? Она умна, она должна его понять. — Успеешь одеться, пока я готовлю завтрак? — спросил он уже в дверях с теплой улыбкой.

— Успею, — торопливо откликнулась Сьюзен и, словно понимая, что он тоже не на шутку встревожен, бодро ему подмигнула. — Я буду готова через несколько минут. Честное слово.

Не нарушив обещания, она появилась в кухне, прежде чем Фрэнк сварил кофе, и помогла ему сделать омлет с сыром, отыскав в холодильнике продукты, оставшиеся с прошлой недели. За едой они наперебой дополняли список предстоящих покупок. Потом на скорую руку прибрались в кухне, надели плащи и отправились в лавку. Им предстояло пройти с полмили. Взявшись за руки, Фрэнк и Сьюзен зашагали по дороге в густом тумане.

Поход к бакалейщику был совершенно необходим, так как запасы, сделанные Фрэнком еще в Сиэтле, катастрофически подходили к концу. Фрэнк долго колебался, стоило ли брать с собою Сьюзен, но решил, что так будет разумнее всего.

Можно было пойти и без нее, но это означало, что он должен был запереть ее в коттедже, приковав наручниками к кровати. По мнению Фрэнка, такое бесцеремонное, мягко говоря, обращение, при том, что она находится на грани нервного срыва, грозило обернуться большими бедами, чем короткая прогулка в тумане. Он решил попытать счастья, взяв ее с собой, потому что в последнее время Сьюзен вела себя безупречно и Фрэнк не опасался, что по дороге она может взбрыкнуть.

В небольшой лавке они оказались единственными посетителями, по всей видимости, из-за плохой погоды. Фрэнк был просто в восторге от сего обстоятельства, тем более что отсутствие других покупателей позволяло им произвести покупки в сжатые сроки. Они быстро переходили от полки к полке, то и дело сталкиваясь в узком проходе, и вскоре с доверху груженной тележкой оказались у кассы.

К сожалению, там произошла заминка, так как пожилой хозяин лавки, восседавший за кассой, долго не мог отвести взгляд от Сьюзен, да и потом разглядывал больше ее, чем отобранные ими продукты, за которые должен был взять деньги.

От Фрэнка не могло укрыться повышенное внимание к его спутнице. Что-то подсказывало ему — это неспроста. Охваченный беспокойством, Фрэнк взглянул на Сьюзен: она спокойно стоит рядом, черноволосая головка слегка опущена вниз, руки в карманах плаща. Ему показалось, что она чем-то опечалена. Однако в ее внешнем виде вроде нет ничего, что могло бы вызвать столь необычное любопытство.

Конечно, совсем не исключено, что они имеют дело всего лишь со старым одиноким сластолюбцем, который пользуется редким случаем полюбоваться красивой женщиной.

— Так значит, ваши друзья нашли вас, мадам? — спросил старик елейным тоном.

— Простите, о чем это вы? — озадаченно переспросила Сьюзен.

Какие друзья?

Ни один мускул не дрогнул на лице Фрэнка, когда он обнял Сьюзен за плечи и с вызовом уставился на старого ловеласа. Расспрашивать его бесполезно. Он скажет лишь то, что сочтет нужным. Не лучше ли побыстрее исчезнуть, иначе Фрэнк за себя не ручается — он вытряхнет из старика душу и устроит скандал.

— Вы ведь Сьюзен Ранделл, не так ли? — не унимался хозяин лавки.

— Да, — с запинкой ответила она, все больше недоумевая.

— Значит, вы та самая особа, которую они разыскивают. — Удовлетворенно кивнув, торговец достал коричневый пластиковый пакет и начал складывать туда покупки. — У меня где-то был ваш нарисованный от руки портрет — они оставили. — Старик снова посмотрел на Сьюзен. — Я сразу вас узнал.

— Кого — вас? — набросился на него Фрэнк, не в силах больше делать вид, что ничего особенного не происходит.

— Знаешь, приятель, о тебе, собственно, и речи не было, их интересовала только леди. — Старик с любопытством всмотрелся в лицо Фрэнка и продолжил заполнять пакет. — Их было двое, оба не из наших мест. Назвались друзьями дамы. Говорили, она, мол, остановилась здесь в одном из коттеджей или живет на яхте. — Торговец умолк и снова взглянул на Фрэнка. — Это ваша стоит в конце причала, верно?

— Верно, — только и сумел выдавить из себя Фрэнк — горло перехватило от волнения.

Сомневаться не приходилось, это могли быть только люди из банды Трейдера. Но как им удалось так быстро напасть на след Сьюзен? Не будь Фрэнк на сто процентов уверен в своих коллегах из полиции, он мог подумать, что гангстеров снабдили подробной инструкцией, как отыскать Сьюзен. Но ее местонахождение известно только Джорджу Максвеллу и Кэрол Дрейтон, а они не скажут ничего даже под страхом смерти.

— С вас шестьдесят четыре пятьдесят, — подсчитал хозяин, набив покупками второй пакет.

Сняв руку с плеча Сьюзен, Фрэнк достал из кармана бумажник и торопливо отсчитал несколько банкнот.

— Друзья, очевидно, не сообщили, остановились они на острове или где-то в другом месте? — отважился задать вопрос Фрэнк, надеясь разузнать хоть что-нибудь о преследователях. Если те убрались с Оркаса, то они со Сьюзен какое-то время будут в безопасности. А если…

— Нет, об этом они ничего не говорили, но их катер стоит в доке Розарио. Я видел его, когда рано утром развозил заказы. Мощный кораблик, ничего не скажешь. Такой невозможно не заметить.

Значит, план номер один отменяется, приступаем к выполнению плана номер два.

— Большое спасибо. — Фрэнк взял сдачу, прикинул вес пакетов и отдал Сьюзен тот, что полегче.

Окаменев от страшных догадок, она не сводила с него испуганных глаз.

— Возьми пакет, — легонько подтолкнул ее Фрэнк. Надо было немедленно отвлечь ее, пока она не лишилась чувств, а это надолго задержало бы их в лавке.

Она молча повиновалась.

— Вот и умница, — улыбнулся Фрэнк ласково, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее. Взяв пакет в одну руку, а другой обняв Сьюзен за плечи, он повел ее к выходу. — Пошли, надо выбираться отсюда.

— Да, ты прав. — У Сьюзен пересохло во рту, и ноги, ставшие вдруг ватными, почти не слушались. Она доверчиво прижалась к Фрэнку.

— Вы уж поосторожнее, друзья, — посоветовал старик, с неожиданной расторопностью открыв перед ними дверь.

— Постараемся, — бросил Фрэнк, кивая на прощание уже с крыльца. И, со всей очевидностью представив, что этому человеку они, вероятно, обязаны жизнью, добавил: — Еще раз спасибо. За все.

— Не стоит благодарности.

Они зашагали по дороге.

— Уайлдер, ты должен… — начала было Сьюзен, первой не выдержавшая зловещей недосказанности, которая теперь каждую минуту могла привести к непоправимому.

— Мы поговорим, когда вернемся в коттедж, ладно? — настоял он, нежно прижимая ее к себе.

Фрэнк старался оттянуть столь значащий для них обоих разговор. Совсем не так он себе это представлял — не на бегу, не наспех. Помимо этого, и ситуация изменилась радикально. Первым делом он должен был связаться с Максвеллом и доложить ему обстановку. Вдвоем с шефом они быстрее определят, что следует предпринять, чтобы обеспечить безопасность Сьюзен самым надежным образом. При нынешней погоде вариантов не так уж много. И в присутствии людей Трейдера на острове дорога каждая минута.

Они торопливо шагали к коттеджу. Сьюзен почти бежала, пытаясь не отстать от Фрэнка. Голова ее раскалывалась от сомнений. Она уже давно перестала надеяться на помощь полиции, но, как видно, Джордж Максвелл получил-таки ее сигнал, и теперь или он сам, или кто-то по его поручению прибыл на остров и разыскивает ее. Теперь, когда полиция напала на след, найти ее — вопрос времени, даже если Уайлдер попытается увезти ее с острова. Ей бы следовало радоваться: избавление близко, но Сьюзен не чувствовала облегчения. Она была совершенно раздавлена страхом — не за себя, за Уайлдера. Когда ее найдут, Фрэнк попадется им в руки. Его схватят или… пристрелят.

— Уайлдер, умоляю, выслушай меня. Ты должен… — выпалила Сьюзен как только за ними закрылась входная дверь.

Положив пакет на кухонную стойку, Сьюзен бросилась к нему. Озабоченный, Фрэнк прошел мимо, почти не обратив на нее внимания. Он спешил к телефону.

— Сьюзен, прошу тебя, дай мне пару минут. Мы обязательно поговорим, — обнадежил он, снимая трубку.

— Нет! — отчаянно закричала она и, схватив его за руку, повернула к себе лицом. — Ты должен выслушать меня немедленно. Я… На прошлой неделе я звонила отсюда своей подруге Глэдис, рассказала о тебе и о том, что ты меня похитил. Сообщила, где мы… находимся. — Сьюзен запнулась, увидев, что Фрэнк повесил трубку и глаза его угрожающе сузились. — Я просила ее связаться с Джорджем Максвеллом из полицейского управления в Сиэтле и рассказать ему обо всем.

— И что дальше? — зловеще прошипел он, и Сьюзен передернуло от ужаса.

— Те, кто меня ищут, — это помощники начальника полиции. Ты должен… Тебе необходимо… — Она вновь умолкла. Фрэнк опустил ей руки на плечи, заметив, что ее просто колотит от волнения.

— Так в чем дело? — пытаясь казаться невозмутимым, спросил он.

— Ты должен бежать, Уайлдер. Отправляйся на «Утреннюю звезду» и уплывай как можно дальше, — взволнованно убеждала его Сьюзен, припав лицом к его мокрому плащу.

— А как же ты? — Взгляд Фрэнка был неумолим.

— Я останусь здесь и буду ждать до тех пор, пока меня не найдут. А когда это произойдет, я ничего не скажу им о тебе. Сделаю вид, будто… меня все время держали в наркотическом трансе или что-нибудь в этом роде. Ты можешь положиться на меня, клянусь. Поэтому… немедленно уходи, слышишь? — умоляла Сьюзен дрожащим голосом.

Уайлдер в восхищении долго разглядывал ее, словно видел впервые. Потом сжал в объятиях.

— О Господи, Сьюзен, ты просто чудо, тебе это известно?

— Уайлдер, прошу тебя, поторопись…

— Эти люди не из полиции, — твердо сказал он, немного ослабляя объятия.

— Но кто же они тогда? — Сьюзен была близка к отчаянию. Она должна заставить Фрэнка понять, что ему угрожает. И убедить его исчезнуть. Опасность так близка!

— Верь мне, Сьюзен, это не полицейские.

— Но откуда ты знаешь? Почему ты так спокоен?

— Знаю, потому что я сам заместитель начальника полиции, — признался Фрэнк, отстраняясь от нее. Роковое слово было произнесено, и он нахмурился, ожидая реакции Сьюзен.

— Но как же так?.. Я была уверена… Разве ты не… — В полной растерянности она уставилась на Фрэнка, пытаясь осознать то, что только что услышала от него. Недомолвки, лукавые ухмылки, пистолет — все вдруг припомнилось Сьюзен и запутало ее окончательно. Выходит, Уайлдер — полицейский! Не может быть! Она постаралась взять себя в руки и холодно спросила: — На кого ты работаешь?

— Я работаю у Джорджа Максвелла, — просто сказал он. — Бьюсь об заклад, что шеф не посылал никого на розыски.

— Но тогда кто эти люди и… как они узнали?.. — Она умолкла.

Все еще не постигнув до конца, смысл сказанного Фрэнком, Сьюзен, обескураженная и потерянная, лишь качала головой.

— Я почти уверен, что это сообщники Трейдера. Но есть только один путь узнать это наверняка. — Он взял ее за руку и подвел к телефону. — Прошу тебя, позвони своей подруге Глэдис, спроси, говорила ли она о тебе кому-нибудь, помимо Максвелла.

— Но я велела ей молчать.

— Позвони ей немедленно, — потребовал Фрэнк, снимая трубку.

Сьюзен вздрогнула, услышав его разгневанный голос. Без новых возражений она набрала номер Глэдис.

— Спроси сначала, связалась ли она с Максвеллом, — подсказал Уайлдер, — а потом уже выясняй, кому еще она успела растрезвонить.

— А если она не?.. — Сьюзен осеклась — на другом конце провода сняли трубку, и она услышала беззаботный голос Глэдис Хилл.

— Глэдис, это я, Сьюзен, — произнесла она внезапно охрипшим голосом и взглянула на Фрэнка. И тут же опустила глаза, почувствовав сильное головокружение.

— Сьюзен, у вас все в порядке? Я так беспокоилась. Этот начальник полицейского управления, мистер Максвелл, заверил меня, что с вами ничего худого не случится… Но вы не вернулись домой, и я начала думать…

— Так вы звонили Максвеллу? — прервала приятельницу Сьюзен.

— Я сделала это сразу же, в понедельник. И, как я сказала…

— Вы не говорили еще с кем-нибудь о моем звонке? — сухо спросила Сьюзен.

— Что-нибудь случилось? — встревожилась Глэдис.

— Ничего. Просто спросила. — Сьюзен задумалась на миг, потом продолжила расспросы: — Вы не могли случайно проговориться о той, где я нахожусь?

— Я сообщила об этом только двум полицейским, которые разыскивали вас, — призналась соседка.

— Двум полицейским? — Повторяя слова Глэдис, Сьюзен в упор смотрела на Фрэнка. Он чертыхнулся сквозь зубы, и Сьюзен опять потупила взор.

— Они заходили к нам на днях. Со значками, с удостоверениями и всем прочим. Я помнила, что вы просили никому ничего не рассказывать, кроме мистера Максвелла, но эти полицейские, как мне показалось, были так обеспокоены вашей судьбой! А поскольку вы не вернулись домой, я тоже начала волноваться. Подумала, что вам не повредит, если и они узнают, где вы. Простите меня, если я…

— Ничего страшного, Глэдис. Не нужно извиняться, — Сьюзен поспешила успокоить соседку.

— Так у вас все хорошо?

— Да, у меня все в порядке и, если повезет, скоро буду дома, — усмехнулась Сьюзен.

— Замечательно, — обрадовалась Глэдис. — Тогда — до скорой встречи.

Сьюзен повесила трубку и, глядя в сторону, пересказала Фрэнку, что говорила Глэдис о визите двух полицейских. Все время, пока Фрэнк звонил Джорджу Максвеллу, она не отходила от него.

Подавленная разноречивыми эмоциями, Сьюзен не могла сосредоточиться на том, что сообщал Уайлдер своему шефу, но из услышанного ей стало ясно, о чем договорились начальник полиции и его помощник. Они с Фрэнком немедленно должны покинуть остров, но из-за ненастья Максвелл не может прислать за ними вертолет. Поэтому, несмотря на густой туман и моросящий дождь, им придется отплыть на «Утренней звезде», вернуться в бухту острова Коули, укрыться на ночь там, а утром взять курс на Беллингхэм, где их будет ждать Максвелл. Этот вариант предлагалось разыграть не потому, что он самый простой, а потому, что ищейкам из банды Трейдера он окажется, пожалуй, не по зубам.

— Пойдем уложим наши походные сумки, — повесив трубку, сказал Уайлдер.

Но Сьюзен, еще не отойдя от шока, не могла двинуться с места, ее блуждающий взгляд испугал Фрэнка. Проклиная все на свете, он схватил ее за руку и чуть ли не силой потянул в спальню. Там он наскоро побросал вещи в сумки и, увлекая Сьюзен за собой, направился в кухню — надо было захватить кое-что из только что купленной провизии. Не выпуская руки Сьюзен, он вышел из коттеджа, запер двери и быстрым, но размеренным шагом двинулся к причалу, стараясь не создавать много шума.

Сьюзен то и дело сбивала темп. Холодный сырой воздух пронизывал до костей. Внезапно она, словно выйдя из ступора, стала яснее воспринимать все происходящее, в том числе лаконичную исповедь Фрэнка.

Итак, он не преступник. Работает на Джорджа Максвелла и, косвенно, на судью Фэллоуза. Однако похитил ее он, Уайлдер, а потом не пытался разубедить ее в том, что никак не связан с бандой Трейдера. Очевидно, лишь ради того, чтобы она беспрекословно ему повиновалась, и здесь Уайлдер, надо отдать ему должное, безусловно преуспел. Он вскружил ей голову, а она, глупая, угодила в ловко раскинутые сети и зашла так далеко, как никогда бы не позволила себе, зная, кто он на самом деле.

Постепенно до ее сознания дошло, как обвели ее вокруг пальца не только Уайлдер — он всего лишь исполнитель, — но вместе с ним Максвелл и Фэллоуз. Сначала она возмутилась, потом пришла в бешенство.

— Подлец! — прорычала Сьюзен и уперлась, не желая идти. Но, к счастью, они были уже у причала. — Грязный, мерзкий, лживый пес. Ты похитил меня и запугал до смерти, а потом… потом воспользовался моим положением.

Бормоча проклятия, Фрэнк стиснул ее железным кольцом своих рук, сильно сжал и привлек к себе, заставляя смотреть себе в глаза.

— Да, я похитил тебя, но только потому, что ты упорно отказывалась от нашей помощи. Да, я нагонял на тебя страху, но, черт возьми, лишь ради твоего же блага. Если бы я этого не делал, пришлось бы день и ночь держать тебя под замком, а мне, поверь, этого вовсе не хотелось. И я никогда не пользовался своим положением, миледи, в том смысле, какой вы придаете моим поступкам. Мы оба стремились друг к другу — я и ты.

— Но ты обманывал меня, — дрожащим, полным негодованиям голосом возразила она. — Даже после… Даже после…

— Потому что я не видел другого выхода, — ответил он резко. — Ты с самого начала не скрывала, что не намерена помогать нам. А я не мог допустить, чтобы ты выкинула какой-нибудь дурацкий фортель и поставила наши жизни под угрозу. Но ты, кстати, все-таки добилась своего, стоило мне лишь на миг потерять бдительность.

Фрэнк зашагал вдоль причала, таща за собою Сьюзен. Она не проронила ни единого слова, понимая, что он имеет в виду тайный звонок Глэдис, навлекший на них чудовищную опасность. Но, Господи, она же просто искала спасения, ей и в голову не приходило, какой смертельной угрозе она подвергает себя и Уайлдера.

— Знаешь, я не думала… — попыталась оправдаться Сьюзен, когда они наконец оказались у яхты.

— Правильно. В том-то и дело, что ты не подумала, и особенно в кабинете Максвелла, когда две недели назад он предложил тебе нашу защиту. Согласись ты тогда, и мы были бы избавлены от очень многих неприятностей. — Фрэнк швырнул дорожные сумки в рубку. — К сожалению, наш выбор теперь весьма ограничен. Так почему бы тебе не поднять свою попку на борт, не пойти в каюту и оставаться там, пока я не позову?

Сьюзен смотрела на него во все глаза, понимая, что он прав. Но его сиюминутная правота не убавила боли и обиды, которые испытывала она. Ни на йоту. Уайлдер может говорить в свое оправдание все что угодно, но факт остается фактом — он сознательно, умышленно, коварно ее обманул, и этого уже не изменить. И оттого, что она так беспечно доверилась ему, не подозревая о его вероломстве, Сьюзен чувствовала себя абсолютной идиоткой. Что бы он ни плел ей теперь о вынужденных мерах безопасности, она никогда не сможет простить обмана.

Сьюзен нехотя поднялась на борт яхты и молча стояла в стороне, пока Фрэнк не отдраил люк. Увидев, что путь открыт, она прошла мимо, стараясь оставить между ними максимально возможное расстояние. Но едва она достигла сходного трапа, Уайлдер вновь завладел ее рукой.

— Послушай, Сьюзен, мне очень жаль, — сказал он, явно желая примирения. — Я вовсе не собирался попирать твое достоинство. Последние две недели стали нелегким испытанием для нас обоих, и мы оба делали ошибки. Но поверь, дорогая, я никогда не желал тебе зла. Я лишь стремился уберечь тебя от беды и делал это в меру своих сил — лучше не умею.

И снова их взгляды встретились. Если бы он знал, как хочется ей разобраться во всем, это жизненно необходимо! Но как бы она ни пыталась, ей ни на миг не удавалось забыть, как жестоко обманул ее Уайлдер, вернее, продолжал обманывать, даже когда нужда в этом отпала.

— Довольно об этом, Уайлдер, — буркнула Сьюзен и начала спускаться по трапу.

— Когда ты будешь в полной безопасности, мы спокойно поговорим, во всем разберемся, ладно?

— Хорошо.

Сьюзен прошла в каюту, прикрыла дверь и подперла ее спиной, чтобы Фрэнк не мог войти. Хватит с нее объяснений. Она уже слышала все, что хотела узнать. И ей этого больше чем достаточно и ныне, и во веки веков.

Прислушиваясь к звукам, доносившимся сквозь дверь, она поняла, что Фрэнк повозился на кухне, потом снова поднялся на палубу. Наконец двигатель ожил, и «Утренняя звезда» пришла в движение. Зная, что Уайлдеру сейчас не до нее, Сьюзен покинула свою позицию у двери и села на кровать.

Только раз в жизни она попадала в такую переделку, как теперь. Это случилось, когда она обнаружила правду об отчиме. И тогда, и теперь она не могла избавиться от впечатления, что она доверчивая дурочка, а это чувство ей омерзительно.

Нет, ей вовсе не хотелось, чтобы Уайлдер действительно работал на бандита Трейдера. Честно говоря, в глубине души она торжествовала, потому что Фрэнк на самом деле оказался таким, каким она его и представляла. Оглядываясь назад, Сьюзен удивлялась, как она вообще, уже после первых дней, проведенных вместе, могла подозревать, что у него преступные намерения. Фрэнк не сделал ей ничего дурного. Более того, он старался, насколько это было в его силах, любым способом скрасить ее пребывание на его яхте. И обращался с ней добросердечно и заботливо. Спору нет, он обязан был с самого начала вести с ней честную игру. Так же, как это следовало делать ее отчиму. Правда, Сьюзен ни разу не спросила прямо, служит ли Уайлдер гангстеру Трейдеру. Будучи похищенной и увезенной далеко от дома, она и представить не могла, что имеет дело не с преступником. А потому слепо придерживалась своего мнения и в конце концов запуталась настолько, что очертя голову кинулась в объятия того, кого считала убийцей.

Не сомневаясь в намерении Уайлдера убить ее, Сьюзен сосредоточила все свои душевные силы на идее побега. Поэтому и совершила то, что считала при сложившихся обстоятельствах наиболее разумным, — позвонила своей приятельнице Глэдис и навела на свой след бандитов Трейдера. Из-за телефонного разговора, казавшегося ей тогда единственным путем к спасению, Сьюзен поставила под угрозу не только свою жизнь, но и жизнь Уайлдера.

Размышляя о сложностях жизни, она сидела в полутемной каюте, обхватив себя руками. Неожиданно Сьюзен обнаружила, что вспоминает тот день, когда Джералд Фэллоуз сказал ей примерно то же самое, что твердит теперь себе она сама.

Поверь мне, Сьюзен, я поступил так, как считал единственно возможным в той ситуации. Я никогда не желал смерти твоему отцу.

Тогда Сьюзен не питала к отчиму враждебных чувств, более того — они жили с ним душа в душу. Но выслушать его, попытаться понять его объяснения, а может, и простить она не пожелала… Джералд Фэллоуз служил в то время в полиции. Он почувствовал себя ответственным за судьбу беременной миссис Локвуд, потерявшей мужа. Фэллоуз всячески старался облегчить жизнь вдовы. Постепенно между ними возникло глубокое чувство. Они поженились несколько месяцев спустя после рождения Сьюзен. Отчим убеждал ее, что они собирались рассказать девочке об отце, но почему-то все откладывали, и она так и выросла, даже не подозревая о его существовании. А потом, когда умерла мать, Сьюзен сама добралась до правды, и все, чем она дорожила, пошло прахом…

В то время она была слишком разгневана, полагала, что с ней поступили подло, попросту предали, а потому с порога отвергала любые доводы Фэллоуза, страдавшего из-за ее упорного нежелания ничего слышать. Для нее, восемнадцатилетней девушки, не существовало в ту пору никаких нюансов и тонкостей. С юношеским максимализмом она делила людей на хороших и плохих, и Джералд Фэллоуз надолго стал для Сьюзен плохим. С годами к ней пришли опыт, терпимость и понимание того, как сложно подчас бывает принять единственно верное решение, а самый на первый взгляд взвешенный поступок на поверку оказывается никуда не годным. Теперь-то Сьюзен знает, что была не права, что ее поспешное мнение об отчиме — жуткое заблуждение. Он, может быть, не совсем честно обошелся с ней, утаив правду, но отказываться поддерживать с ним всякие отношения было чересчур жестоко. Фэллоуз всегда любил ее, оберегал от неприятностей и заботился о ней, пока она не ушла из дому. Так же, впрочем, как и Фрэнк Уайлдер сейчас.

В своих размышлениях Сьюзен завершила полный круг. Однако она не могла бы с полной уверенностью сказать, что ей стало намного легче. В голове не только не прояснилось, но, по ощущениям Сьюзен, клубок противоречий затянулся еще туже. Оба — Джералд Фэллоуз и Фрэнк Уайлдер — делали ради нее все, что, как им казалось, должно было пойти ей на пользу. Тем не менее оба они, при всех их заслугах, опустились до лжи. Что касается отчима, она поняла, как была несправедлива к нему, и, если ей удастся невредимой выйти из ситуации, так неожиданно осложнившейся по ее же вине, она непременно поедет к Фэллоузу и признается в своей ошибке.

А как быть с Уайлдером, она все еще не могла решить. Ему хорошо известно, что значит для нее быть обманутой, к каким последствиям это может привести, — Сьюзен не раз об этом говорила. Он наверняка понимал, что Сьюзен любит его, доказательств тому было предостаточно. Наконец, для Фрэнка не могло быть секретом, как страдает Сьюзен, думая, что он бандит, посланный, чтобы убить ее. И все же он продолжал играть с ней в опасные игры, держал ее на коротком поводке, даже когда всякая необходимость в этом отпала. Вот почему она терзается теперь, думала Сьюзен, лежа на боку с закрытыми глазами. Неужели ему доставляет удовольствие мучить ее?

Фрэнк не мог припомнить, чтобы когда-либо жизни у него был такой сумасшедший день, как сегодня. После всего, что случилось утром, он выстоял пять часов подряд за штурвалом в сырости и холоде, промок до нитки, и каждый нерв в теле дрожал от перенапряжения. То и дело чертыхаясь вполголоса, он всматривался в стену тумана, постоянно сверяясь с компасом. Каким-то чудом, идя на малых оборотах двигателя, он до сих пор ухитрялся не сбиться с курса и не врезаться в прибрежные скалы. Если повезет, он выйдет прямо ко входу в бухту острова Коули. Если нет, им суждено исчезнуть в морской пучине.

Последнее становилось все вероятнее, но тут слева по борту сверкнул яркий луч, посланный островным маяком. Фрэнк вздохнул с облегчением, осторожно завел яхту в залив и подыскал место для стоянки как можно ближе к берегу. Чем дальше от входа в бухту, тем безопаснее. А сейчас все их надежды на то, чтобы получше спрятаться. Даже в хорошую погоду им не уйти на «Утренней звезде» от мощного катера гангстеров. Именно по этой причине Фрэнк и выбрал северный маршрут до Беллингхэма, хотя он и сложнее, чем прямой курс до Сиэтла.

Бросив якорь, Фрэнк помчался вниз, к Сьюзен. Все эти долгие пять часов он умирал от беспокойства за нее. С тех пор как они вышли море, она ни разу не появилась на палубе. Но удивляться не приходится, если вспомнить, как грубо он обошелся с ней там, у причала.

Столько всего свалилось на бедную Сьюзен за две недели, а события сегодняшнего утра, должно быть, просто подкосили ее. Конечно, она должна была дать ему почувствовать, как глубоко страдает и негодует. Да Фрэнк и сам уже давно предвидел, какой болью отзовутся в душе Сьюзен его признания. Ему бы следовало приласкать ее и утешить, но не мог же он бросить штурвал. Однако теперь нельзя терять ни минуты, иначе Сьюзен окончательно его возненавидит.

В кухне оказалось значительно теплее, что с удовольствием отметил Фрэнк. Он пробыл там ровно столько, сколько требуется на приготовление кофе, и сразу же направился к каюте Сьюзен. Перед закрытой дверью остановился в нерешительности. Уайлдер подозревал, что скорее всего Сьюзен не обрадуется его вторжению, особенно если еще не остыла после столкновения с ним перед отплытием с Оркаса. Но он слишком беспокоился за нее, чтобы оставлять ее и дальше в полном одиночестве.

— Как ты там, Сьюзен? — Он тихо постучал в дверь, не отваживаясь войти без приглашения.

— А как ты думаешь? — глухо ответила она. Горьким упреком отозвались ее слова в душе Фрэнка.

— Послушай, нам надо поговорить. Я хочу, чтобы ты поняла…

— Можешь говорить что угодно, Уайлдер, — прервала его Сьюзен, — но только зря потратишь время, потому что я ничего не желаю слушать. А что до понимания, я и так все прекрасно поняла.

Фрэнк с трудом сдержался, чтобы не ворваться в каюту. Уф, с каким наслаждением он встряхнул бы эту женщину, может, хоть так он заставил бы ее трезво взглянуть на вещи! Его вовремя осенило, что, применив силу, он рискует потерять Сьюзен навсегда. И, если быть до конца честным, у Фрэнка никогда не лежало сердце добиваться чего-либо подобным манером.

Он устал, замерз, на душе тревожно. Впереди бесконечная ночь на палубе, и они еще далеко не выбрались из беды. Надо быть и физически, и морально готовым к худшему. Теперь для них обоих самое главное — обеспечить безопасность Сьюзен. Потом, когда угроза минует, Фрэнк позаботится о том, чтобы вернуть ее доверие.

Он возвратился в кухню, торопливо что-то проглотил. Затем уложил в сумку клеенчатую водонепроницаемую накидку, карманный радиопередатчик, аптечку и ракетницу. Расчехлил ружье, которое держал на всякий случай на яхте, проверил свой автоматический пистолет, что носил на поясе. Надо было предусмотреть все до мельчайших деталей. На случай, если придется спешно покидать яхту, Фрэнк хотел быть готовым и к такому исходу.

Налив кофе в термос, натянув на себя еще один свитер и прихватив спальный мешок, Уайлдер заступил на бессменную вахту. Несколько минут он провозился с резиновой лодкой, спустил ее на воду. Теперь можно было забраться в пуховой спальный мешок — хоть здесь он мог немного согреться. Промозглая, холодная мгла окружила Фрэнка. Его взгляд устремился туда, где за пеленой тумана скрывалось небо.

Ему совершенно необходимо отдохнуть. Но одно дело понимать это и совсем другое — забыться, отвлечься от тревог и забот. Мысли Фрэнка вновь вернулись к Сьюзен. Он не мог допустить, чтобы обман, к которому он был вынужден прибегнуть, разрушил их близость. Ему нужно найти способ восстановить ее доверие. Но как этого добиться, если Сьюзен заранее отвергает все, что он должен ей сказать?

Она любит его, по-настоящему любит. Фрэнку вспомнилось, как она умоляла его бежать, когда считала, что ему грозит тюрьма. Но позже, узнав правду, Сьюзен почти возненавидела Фрэнка. И он не может упрекать ее в этом. Он сам создал эту путаницу и дал ей повод думать, будто воспользовался ею для своих целей. Видит Бог, как он был далек от этого! А теперь его одолевала страшная мысль, что он безнадежно опоздал со своими объяснениями.

Однако Уайлдера никто не мог упрекнуть в трусости. Слишком дорога ему Сьюзен, чтобы спокойно наблюдать, как она отдаляется от него. Как только они уйдут от преследования и она немного успокоится, он сумеет добиться, чтобы она его выслушала. И, может быть — чем черт не шутит, — ему удастся убедить Сьюзен, что он достоин не только ее доверия, но и любви.

Хоть Фрэнк и не надеялся заснуть, но, разомлев в тепле спального мешка, он несколько раз за ночь принимался дремать. Незадолго до рассвета, когда его вновь одолевал сон, Фрэнк вдруг почуял неладное. Сердце громко стучало. У него было смутное ощущение, что вокруг что-то изменилось. Уайлдер стремительно выскочил из спального мешка, пытаясь понять, что происходит. Еще не начало светать, и в густом тумане, опустившемся совсем низко над водой, ничего не было видно. Фрэнк прислушался… Что это?

Со стороны моря к ним приближался уверенный, глухой рокот мощного мотора. Насколько он разбирался в морском деле, судно еще не вошло в бухту, но было где-то на подходе к узкой горловине.

Кляня на все корки бандитское отродье, Фрэнк пересек рубку и стремглав слетел вниз по трапу. Он нисколько не сомневался в том, кто к ним пожаловал, но даже если бы это было не так, он все равно должен был принять необходимые меры предосторожности.

— Сьюзен, проснись! — распахнув дверь, закричал Фрэнк с порога.

— Что тебе надо, Уайлдер? — не открывая глаз, пробормотала она и приподнялась на локте.

— Скорее, милая, надевай свою ветровку, — тормошил ее Фрэнк. Сьюзен села на кровати, и Фрэнк порадовался, увидев, что она спала одетой, даже в башмаках.

— Но в чем дело? — спросила Сьюзен. Вяло опираясь на Фрэнка, она позволила натянуть на себя куртку без малейшего протеста.

— Мы уходим на остров.

— Среди ночи? — Сьюзен откинула голову назад и сонно зажмурилась.

— Рассвет вот-вот наступит, и кто-то, если я не ошибаюсь, приближается к нам на катере. Пока мы на «Утренней звезде», мы для них — просто мишени, как сидящие на месте утки. На острове у нас по крайней мере будет шанс защититься с оружием в руках.

Фрэнк застегнул молнию на куртке Сьюзен и помог ей встать на ноги.

— Ты считаешь, это люди Трейдера? — Проснувшись наконец окончательно, она уставилась на Уайлдера широко раскрытыми от ужаса глазами, рукой судорожно вцепилась в рукав его куртки.

— Возможно. — Как бы ему ни хотелось успокоить Сьюзен, он понимал, что обязан подготовить ее к самому худшему. — Но на острове нам ничего не страшно. Мы знаем там каждую тропинку, а они не смогут ориентироваться.

К тому же, по счастливой случайности, Фрэнк — прекрасный стрелок. Но он умолчал об этом, так как подозревал, что Сьюзен пока не в состоянии рассуждать о возможной перестрелке.

— Ведь это я виновата, что они нашли нас, не так ли? — уныло спросила Сьюзен, дрожа от страха. — Если бы я не позвонила Глэдис…

— Ты позвонила своей знакомой, потому что была перепугана, а испугал тебя я, когда позволил считать, будто я — член банды. Значит, если кого и винить, то только меня, — скороговоркой произнес Фрэнк и привлек Сьюзен к себе. — Прости меня, дорогая. Мне чертовски жаль, что я втянул тебя в такую переделку. — Он нежно погладил ее по голове и, понимая, что нельзя терять ни минуты, с сожалением разомкнул объятия. — Нужно уносить ноги, пока не рассвело. — Фрэнк слегка подтолкнул ее к двери.

Подхватив на ходу свою сумку, он помог Сьюзен подняться по трапу. Быстро спустившись за борт, они пересели в лодку. Хотя катер еще не вошел в бухту, было явственно слышно, что рокот усиливается с каждой минутой. Фрэнк терялся в догадках, откуда бандитам стало известно, что «Утренняя звезда» ушла к острову Коули. Или кто-то, видевший яхту в заливе у Оркаса, сообщил о них гангстерам, не подозревая, с кем имеет дело, или те методически обшаривали бухту за бухтой, и им наконец повезло. Как бы там ни было, их неизбежное прибытие — серьезная опасность.

Фрэнк торопливо греб, а Сьюзен сидела на носу лодки, держа сумку в руках. Вокруг них все еще клубился туман, хотя уже настолько прояснилось, что можно было различить очертания берега и правильно выбрать место для высадки.

Лодка скользнула по намытой волнами гальке, они выпрыгнули на берег. Фрэнк забрал у Сьюзен сумку с оружием, и они вместе потащили лодку в заросли со скоростью, на какую только были способны.

— Давай подождем немного, посмотрим, кто это, — предложил Фрэнк. — Вдруг я ошибся, приняв честных людей за бандитов.

Сьюзен молча кивнула и снова забралась в лодку. Фрэнк пристроился рядом. Почувствовав, что Сьюзен бьет сильный озноб, он обнял рукой ее за плечи и прижал к себе. Надо было согреть и как-то приободрить свою спутницу, и Фрэнк, мужественно скрывая растущее беспокойство, принялся нашептывать ей на ухо какие-то нежные слова.

Потянулись томительные минуты ожидания. Окрестную тишину нарушал только приглушенный шум двигателя. Наконец на воду легла длинная тень неумолимо приближавшегося катера. Судно уверенно направлялось к «Утренней звезде». Выругавшись вполголоса, Фрэнк еще крепче прижал к себе Сьюзен. Значит, он не ошибся: люди Трейдера нашли их.

— Может, лучше уйти отсюда? — подумала вслух Сьюзен. Она говорила полушепотом и льнула к спасительно-теплому боку Фрэнка.

Никогда в жизни ей не приходилось переживать такого ужаса, от которого холодеют руки и ноги, как в это утро. Чуть живая от страха, Сьюзен тем не менее твердо верила, что Фрэнк не даст ей погибнуть. И все-таки какая-то сила гнала ее прочь — убежать как можно дальше и скорее, до того как гангстеры догадаются, где их искать. Они не должны их заметить, иначе будет трудно найти надежное убежище.

— Еще есть время, — так же шепотом ответил Фрэнк. — Я хочу посмотреть, с чего они начнут. — Ему было невыносимо больно видеть, как страдает Сьюзен. Он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Не бойся, дорогая. Я не подпущу их к тебе и на пушечный выстрел. — В голосе Фрэнка послышались веселые нотки.

— Я всегда была в этом уверена, — ласково возразила она.

— Ну что ж, приятное начало, — усмехнулся Фрэнк, вновь принимаясь за наблюдение.

Сьюзен последовала его примеру, не желая доискиваться до точного смысла как будто между прочим брошенных им слов.

Катер тем временем подошел вплотную к «Утренней звезде», двое вооруженных людей перебрались на яхту и быстро спустились в трюм. Прошло, как показалось Фрэнку и Сьюзен, довольно много времени, прежде чем незнакомцы вновь появились на палубе. Вскоре, перевернув на яхте все вверх дном, они вернулись на свой катер. И тут — Сьюзен даже рот открыла от изумления — катер пошел не к берегу, а назад, к выходу в море.

— Неужели они уплывают? — с робкой надеждой спросила Сьюзен.

— Не думаю, — хмуро буркнул Фрэнк, предчувствуя недоброе.

Из своего укрытия беглецы видели, как катер постепенно растворился в тумане. Не успел затихнуть шум работающего двигателя, как наступившая тишина раскололась от взрыва. Огненный столб, осветив предрассветные сумерки, взвился к небу — «Утренняя звезда» разлетелась в щепки.

Сьюзен онемела от ужаса. Бессильная, дрожа всем телом, она прижималась к Уайлдеру. Фрэнк чувствовал, как бешено колотится ее сердце, но слова утешения не шли на ум. Сжавшись как пружина и ощущая в горле горячий ком, он не мигая смотрел туда, где догорала его яхта.

— Прости меня, Уайлдер. Умоляю, прости меня, — пробормотала наконец Сьюзен. Плечи ее опустились, голова поникла, казалось, еще мгновение, и она разрыдается.

«Утренняя звезда» так много значила для него, и Сьюзен не могла не винить себя за гибель судна.

— Все в порядке, дорогая, — выдохнул Фрэнк и опустил руку ей на плечо. — В этом нет твоей вины.

— Но если бы не я… — Сьюзен принялась яростно кусать себе губы, чтобы не заплакать.

— Нет, если бы не я… — заспорил было Фрэнк, но вдруг негромко чертыхнулся. — Они возвращаются.

Проследив за взглядом Фрэнка, Сьюзен увидела вынырнувший из тумана катер. Он медленно приближался к узкой полоске кремнистого берега, где высадились беглецы.

— Пора уходить, — сказал Уайлдер.

Он встал, перекинул сумку через плечо и помог Сьюзен подняться. Они вошли в лес, держась за руки. Между деревьев еще держался сильный туман, а в кустах по обеим сторонам тропинки прятались тени.

— Куда мы идем? — спросила Сьюзен, вцепившись в рукав Фрэнка. Передвигаться приходилось чуть ли не на ощупь, она то и дело спотыкалась.

— К маяку. Туда ведет единственная тропинка, и, пока они отыщут ее, я успею подготовить им достойную встречу. Им придется иметь дело со мной, а значит, тебе не о чем беспокоиться — бандитам не видать тебя как своих ушей.

— Но разве нельзя просто спрятаться? — недоумевала Сьюзен.

Она понимала: Фрэнк решил своими силами дать бой головорезам Трейдера, чтобы защитить ее, но она так же хорошо понимала, что не может позволить ему этого. Она не допустит его гибели.

От одной мысли об опасности, нависшей над Уайлдером, у нее подкосились ноги. Сердясь на себя за собственную слабость, Сьюзен остановилась. Мороз пробегал по коже; она многое бы дала, чтобы этого кошмара не было. Да, Фрэнка можно упрекнуть за то, что он ввел ее в заблуждение по поводу собственной персоны, но в остальном он был предельно честен с нею. Он не делал секрета из того, что в его намерения не входит применять к Сьюзен насилие или даже убить ее. Наоборот, он готов был пойти на любые жертвы, только чтобы ей было хорошо.

Всего две недели они вместе, а кажется, будто знакомы много лет. Сейчас она обижена на Фрэнка, можно сказать, потрясена до глубины души его обманом, но это ничего не меняет. Она любит своего похитителя, и потерять его было бы равносильно собственной смерти.

— Спрятаться здесь не так-то просто. — Фрэнк тоже остановился, давая Сьюзен собраться с силами, но через минуту уже вновь уверенно шагал по тропе, увлекая за собой спутницу. — Суд над Трейдером идет вторую неделю, и преступники чувствуют, что дело принимает плохой оборот. Чтобы хоть как-то повлиять на процесс, им нужна ты, и они ни перед чем не остановятся, чтобы поймать нас. Они не упустят взятый след, и я предпочитаю, чтобы наша встреча состоялась там, где у меня будет преимущество.

— Но я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Уайлдер.

— Уверяю тебя, наши желания совпадают. — Фрэнк взглянул на нее через плечо и лукаво улыбнулся.

Не сбиться с пути было сейчас его главной заботой. Сьюзен ни капли не успокоил ответ Фрэнка, но, может быть, ей удастся уговорить его не связываться с подонками, когда они будут на маяке. Впрочем, что-то ей подсказывало, что лучше не тешить себя иллюзиями.

Они достигли высоты, на которой стоит маяк. Фрэнк обнял Сьюзен за плечи и, заслоняя собой, бегом провел через двор с подсобными строениями, используя их как прикрытие. У подножия маяка беглецы задержались лишь для того, чтобы сбить камнем ржавый замок. Дверь со скрипом приоткрылась, и они по железной винтовой лестнице поспешили наверх, на площадку вокруг прожектора, который не прекращал работать и в эту кошмарную ночь.

Сьюзен, как Фрэнк и предвидел, и слышать ничего не хотела о его рискованном плане. Чтобы не пускаться в долгие объяснения и уговоры, ему пришлось поскорее обнять ее и закрыть ее рот своим. Воспользовавшись тем, что Сьюзен на мгновение лишилась дара речи, он отстранил ее, раскрыл сумку и вытащил ружье вместе с коробкой патронов.

— Умеешь обращаться с этим? — с вымученной беззаботностью спросил Фрэнк, передавая ей оружие.

— Отчим учил меня когда-то, — хмуро ответила Сьюзен. — Но я не уверена, что смогу…

— Если кто-нибудь попытается войти в ту дверь внизу, стреляй без промедления, — деловито наставлял ее Фрэнк. — Ружье заряжено, но стоит на предохранителе.

Уайлдер достал из сумки несколько обойм к своему автоматическому пистолету и набил ими задние карманы джинсов. Сбросил плащ, отдал Сьюзен сумку.

— Здесь карманный радиомаячок. Если я не вернусь к ночи, нажмешь кнопку, и утром Максвелл сможет тебя найти. Чтобы полиция быстрее тебя заметила, можешь воспользоваться ракетницей. А коли проголодаешься, в сумке есть печенье, — добавил он, чуть заметно улыбаясь.

С этими словами Фрэнк начал спускаться по лестнице.

— Не уходи, Уайлдер! — Сьюзен бросила сумку, положила сверху ружье с патронами и кинулась следом за Фрэнком.

— Я вернусь, — пообещал он. Ничего еще он не желал с такой силой, как того, чтобы его слова сбылись. Фрэнк не удержался от соблазна еще раз обнять Сьюзен, и они долго не могли оторваться друг от друга. — Обещай мне, что не уйдешь с маяка, что бы ни случилось.

— Обещаю.

— Вот и умница.

Фрэнк склонился к ней, поцеловал и повернулся, чтобы идти.

— Береги себя, Уайлдер, — проговорила Сьюзен еле слышно.

Бросив на нее прощальный взгляд, Фрэнк спустился по винтовой лестнице и скрылся в чаще.

Уже рассвело, но тяжелый туман все еще висел над островом. Серые тени под деревьями чередовались с почти черными пятнами мрака, облегчая Фрэнку маскировку. Он выбрал себе укрытие в молодом подлеске — здесь он встретит гангстеров. Возможно, ему не составит особого труда разделаться с ними, если те будут подходить по одному. Задача усложнится, если они будут действовать группой. Но ничего, у него меткий глаз и твердая рука. И он знает, что любовь к той, кого он должен защитить даже ценой собственной жизни, поддержит его в тяжкую минуту и укрепит в нем мужество. Решимости в нем хватит, чтобы противостоять хоть десятерым негодяям.

Он ведь не шутил, когда признался Сьюзен, что она — лучшее, что повстречалось ему в жизни. И, хотя она была куда сдержаннее в выражении своих чувств, Уайлдер не сомневался, что дорог Сьюзен, даже несмотря на размолвку. Будь он проклят, если потеряет эту женщину теперь. Тем более что она снова дала ему надежду на будущее. На их будущее.

При мысли о Сьюзен у него сладко защемило сердце. Полный отчаянной смелости, он расстегнул кобуру и вынул пистолет. Люди Трейдера — сколько бы их ни было — и близко не подойдут к Сьюзен. Он будет драться до последней капли крови.

 

Глава одиннадцатая

Сьюзен не могла точно вспомнить, что она передумала о событиях последнего дня, оставшись в одиночестве после ухода Уайлдера. Она и представить не могла, каким долгим и мучительным окажется ожидание, когда час за часом страх все больше сжимает горло. Время тянулось ужасно медленно, и несколько раз ее подмывало, нарушив обещание, покинуть маяк и отправиться на поиски Фрэнка. Единственное, что удерживало ее от такого шага, было опасение, что это сорвет замысел Уайлдера и поставит под еще большую угрозу его жизнь. Сидя на площадке у прожектора, Сьюзен не думала о себе, душа ее рвалась к тому, кто рискует жизнью во имя ее спасения.

Ближе к полудню раздалась беспорядочная стрельба, повторявшаяся с небольшими интервалами несколько раз. Сьюзен помертвела, губы шептали имя любимого. Прижавшись к стене, она неотрывно смотрела вниз на входную дверь. По спине от ужаса бежали мурашки, руки, сжимавшие нацеленное на дверь ружье, лихорадочно дрожали. Ожидание затягивалось — жуткое, тревожное. От напряжения стучало в висках. Наступившая тишина предвещала беду.

Прошла, казалось, целая вечность. Сьюзен опустила ружье — руки совсем онемели. Понемногу справилась с дрожью, стала приходить в себя. Но на маяке так никто и не появился. Ни Уайлдер, ни гангстеры. Где он? Если с ним ничего не случилось, где его черти носят…

Дверь внизу начала медленно открываться. Сьюзен снова схватилась за оружие, готовясь к худшему.

— Не стреляй, Сьюзен, не стреляй…

Уайлдер как-то странно сипит, видно, что каждое слово дается ему с большим трудом. Через секунду он показался в дверном проеме, прижимая руку к плечу, и, обессиленный, опустился на ступеньку винтовой лестницы.

— Фрэнк! — в ужасе закричала Сьюзен, отшвырнула ружье и скатилась по лестнице вниз. — Что с тобой?

— Я ожидал, их будет всего двое, — едва ворочая языком, пробормотал он. — Третий свалился как снег на голову. Он и опередил меня с выстрелом.

— Но ты покончил с ним?

— Со всеми тремя.

Опустившись на колени, Сьюзен увидела страшное темное пятно под зажатым в его руке носовым платком. Кровью, сочившейся из раны, был пропитан свитер.

— О Фрэнк! — отшатнувшись, воскликнула она. — Тебе очень больно?

— Нет. Просто страшно на вид, но надо постараться остановить кровотечение. В сумке есть аптечка.

— Я принесу.

Сьюзен помчалась наверх, схватила сумку. Просто страшно на вид. Если бы только… Она не слепая — все значительно хуже. Его сотрясает озноб, на лбу крупные капли холодного пота. Лицо покрывает смертельная бледность. Судя по пятну на свитере и промокшему носовому платку, он уже потерял много крови.

Не чуя под собой ног Сьюзен помчалась вниз, но вдруг от сильного головокружения у нее потемнело в глазах. Чтобы не упасть, она схватилась за перила. Надо держаться, Уайлдеру нужна ее помощь, ему очень плохо. Она должна спасти ему жизнь, как он спас ее.

Переведя дух, Сьюзен преодолела последние ступеньки, достала аптечку, нашла ватные тампоны, антисептик, ножницы и бинты.

— Дай-ка мне… — попросил Уайлдер.

— Нет, я сама, — решительно возразила она, опускаясь перед ним на колени.

Он не перечил, и это лишь усилило подозрения Сьюзен, что рана намного серьезнее, чем он хотел бы ей показать. Иными словами, теперь он зависит от нее даже в большей степени, нежели она ожидала.

Стараясь не суетиться, Сьюзен вытащила носовой платок из-под ладони Фрэнка и быстро вырезала ножницами дыры в свитере и рубашке. Обнажилась глубокая рана с рваными краями, кровь залила плечо. Смочив антисептической жидкостью несколько тампонов, Сьюзен приложила их к ране.

— Придерживай это, пока я буду накладывать повязку, ладно?

— Ладно, — откликнулся Фрэнк глухим голосом.

Спустя несколько минут ей удалось не только закрепить тампоны бинтом, но и сделать временную перевязь для руки.

— Все, ты свободен, — сказала Сьюзен, радуясь, что у нее так ловко все получилось.

— Здорово сработано, леди, — открыв глаза, одобрительно улыбнулся Уайлдер. — Спасибо.

— Не стоит благодарности. — Порывшись в сумке, она нашла небольшой пузырек с таблетками. — Здесь есть ацетаминофен с кодеином. Может, примешь?

— Немного погодя. Эти таблетки действуют на меня одурманивающе, а нам с тобой предстоит совершить еще один переход.

— Но мне кажется, тебе не следовало бы двигаться.

— Если мы доберемся до берега, где бандиты оставили свой катер, мы сможем доплыть на нем до Беллингхэма.

— Но как ты рассчитываешь завести двигатель? — удивилась она, убирая в сумку походную аптечку.

Покопавшись в кармане, Уайлдер вытащил связку ключей и звякнул ими перед лицом Сьюзен.

— С помощью этого, — улыбка неожиданно для самого Фрэнка получилась слегка самодовольной.

— В таком случае я схожу наверх за ружьем и твоим плащом. И тогда можем отправляться.

Идея с поисками катера была Сьюзен совсем не по душе. Уайлдер, кажется, твердо решил возвращаться. Раз он чувствует себя достаточно хорошо для того, чтобы преодолеть несколько километров, она не станет терять время на споры.

Сьюзен застегнула молнию на плаще Уайлдера и взвалила на плечо сумку с оружием, не обращая внимания на его протестующие жесты. Они вышли наружу, и Сьюзен обняла его за пояс. После легкой заминки Фрэнк благодарно оперся на ее плечо.

Уже у маяка стало ясно, что туман усиливается. Пошел дождь. Дальше трех шагов ничего нельзя было разглядеть. Когда углубились в лес, видимость совсем ухудшилась. Какая там тропинка…

Уговаривая себя сохранять спокойствие, Сьюзен даже не пыталась установить, правильно ли они выбрали путь. Ее тревожило, что им не хватит сил добрести до спасительного берега. Подлесок вокруг них становился все гуще.

— Уайлдер, мы не заблудились? — спросила она, кляня себя за полное неумение ориентироваться в лесу.

— Кажется, нет, — пробормотал он, наваливаясь на Сьюзен почти всей своей тяжестью.

Взглянув на него, Сьюзен увидела, что в его помутневших глазах застыла мука. Если его состояние изменилось, то явно не к лучшему. Лицо стало еще бледнее, и время от времени из груди помимо его воли вырывался сдавленный стон. Видимо, от боли Уайлдер перестал понимать, где они находятся. Еще немного, и ее охватила бы паника, но Сьюзен взяла себя в руки. Расслабляться нельзя, если она смалодушничает, то им… конец.

Нет, она не запаникует, хотя временами хотелось махнуть рукой на все. Сьюзен усилием воли заставляла себя передвигать ноги. Надо делать шаг одной, потом вынести вперед другую. И снова все сначала. Она крепче обхватила Уайлдера, боясь, что он упадет. Пока есть силы двигаться, можно надеяться, что они когда-нибудь выберутся из чащи.

Уже совсем стемнело, когда впереди забрезжил просвет.

— О нет. Не может быть! — воскликнула Сьюзен, не веря своим глазам.

Качаясь от усталости, они заботливо подпирали друг друга. Уайлдеру от слабости и большой потери крови казалось, что в любую минуту он может рухнуть на свою спутницу. Окинув взглядом узкую полоску берега, насколько позволял туман, Сьюзен остолбенела: катера не было. Где-то по пути она сделала неверный поворот, и они вместо бухты вышли к северному побережью острова.

Чуть не плача, она усадила Фрэнка на ствол поваленного дерева и сама пристроилась рядом. Сил идти дальше у нее уже нет. Холодно, она сильно промокла и смертельно устала. К тому же становилось совсем темно. Если она не смогла найти залив, когда еще что-то можно было разглядеть, то теперь, ночью, и пытаться не стоит. Лучше оставаться здесь и попробовать соорудить какой-нибудь шалаш. Может, удастся разжечь костер.

— Мне почему-то кажется, что мы не в Канзасе, малышка, — горько пошутил Фрэнк. Он попытался отодвинуться от Сьюзен, чтобы дать ей роздых, но только разбередил рану и тихонько застонал.

— Оч-ч-чень смешно, — рассердилась она, крепче обнимая Фрэнка и принуждая его снова опереться на ее плечо. — Может, мы не сбились бы, если б ты попытался идти с открытыми глазами.

— У меня есть идея, — буркнул он. — Позвольте узнать, где мы находимся?

— Почти с полной уверенностью могу сказать, что мы вышли на северную оконечность острова. — Она нахмурилась, всматриваясь в сгущающуюся тьму. — Похоже, нам предстоит провести ночь на берегу.

— А почему бы тебе не оставить меня здесь? Ты попробуешь… добраться до залива и… сядешь на катер…

— Ни в коем случае, — сурово перебила она. — Я остаюсь с тобой.

Даже если бы светило солнце и она прекрасно знала дорогу к бухте, она и тогда не оставила бы его одного. Ни за что! Но впереди долгая ночь, и ей следует позаботиться о ночлеге, устроить Фрэнка поудобнее, конечно, насколько это возможно в подобных условиях. А утром, если повезет, их может найти Джордж Максвелл. Тут ее осенило…

Сбросив сумку с плеча, Сьюзен положила ее перед собой и свободной рукой принялась искать в ней карманный радиомаячок, о котором упоминал Уайлдер. Бегло осмотрев аппарат, сообразила, как он включается. Нажала кнопку и положила его назад в сумку, укрывая от дождя. Ее пальцы нащупали клеенчатую накидку. Ага, она знает, что надо сделать.

Оглядевшись вокруг, Сьюзен заметила кучу хвороста, выброшенного волнами, и поняла, что убежище на ночь найдено.

— Фрэнк, постарайся подняться, я отведу тебя в удобное место, где можно будет даже устроить постель, — уговаривала она, почти силой ставя его на ноги.

Он молча шел рядом, с трудом переставляя ноги, и лишь слабо застонал, когда Сьюзен снова позволила ему опуститься на землю. Не теряя времени, она расстелила накидку так, чтобы можно было и лечь на нее, и укрыться ею.

— Пожалуй, я готов проглотить этого ацетаминофена, — буркнул он, прислоняясь к куче хвороста.

— Правильно.

Сьюзен достала из пузырька с лекарством две таблетки и протянула их Фрэнку с небольшим пакетиком фруктового сока, случайно оказавшимся в сумке. Затем помогла ему лечь на подстилку и укрыла его. Некоторое время она посидела, бессильно свесив руки и с тревогой глядя на Фрэнка. Спасибо, что хворост укрывал их от ветра, дувшего с моря, но дождь не прекращался, и становилось все холоднее. Она встала и пошла в лес.

Оказывается, можно найти почти сухие ветки, а спички есть в сумке. Может быть, она сумеет разжечь костер. Неизвестно, выдастся ночь, и она боялась, что Фрэнк замерзнет под одной накидкой.

Сьюзен потом не могла вспомнить, как ей удалось развести огонь, но с нескольких попыток пламя все-таки разгорелось. Получился хороший костер. Она припасла побольше хвороста и забралась под накидку к Фрэнку. К своему ужасу, она обнаружила, что его снова бьет озноб. Стараясь не задеть раненое плечо, Сьюзен прижалась к нему как можно теснее и обвила его руками.

— Сьюзен, ты? — Он повернул к ней лицо, и в свете костра она увидела его полные боли глаза.

— Я здесь, Фрэнк.

— Холодно…

— Я согрею тебя.

Прильнув к ней ближе, Уайлдер вздохнул и снова закрыл глаза.

— Прости меня, — одними губами прошептал он. — Прости за все. Я никогда не желал тебе зла.

— Я знаю, Фрэнк, знаю. — Она поцеловала его в щеку.

— Дай мне… шанс.

— Если ты этого хочешь, — шепнула она.

— Я хочу тебя…

Утирая слезы, брызнувшие из глаз, Сьюзен крепче прижала его к себе. Фрэнк нужен ей. Однако надо реально смотреть на вещи: в том мире, куда они должны вернуться, им не суждено быть вместе. Может, если бы судьба свела их при иных обстоятельствах, они могли бы быть счастливы. Но после того как он так жестоко поплатился за ее легкомыслие…

Им осталась одна ночь — их последняя ночь вдвоем, — и у Сьюзен есть одна-единственная цель. Она должна спасти жизнь Фрэнку. Если ей это удастся, она по крайней мере сможет существовать дальше. Даже если придется жить вдали от него.

Сьюзен услышала шум авиационного мотора почти на рассвете. Она лежала, держа в объятиях Фрэнка, спасаясь от сырости под накидкой. Ночь была тяжелая, но они выдержали, хотя Фрэнку стало хуже. И вот, когда каждая минута промедления грозила бедою, пришла помощь.

Выбравшись из укрытия, Сьюзен схватила сумку и окинула взглядом чистое небо. Вдали над побережьем кружил вертолет. Скорее вытащить ракетницу, зарядить и бежать к самому берегу. Оттуда она дала первый сигнал, затем выстрелила еще раз. Мелькнула мысль: это непременно должен быть шеф полиции Максвелл. Но если в вертолете те же гангстеры, то им и без ракет ничего не стоит найти беглецов.

Вертолет развернулся в их сторону, а Сьюзен бросилась к укрытию. Стоя на коленях рядом с Уайлдером, она вытащила из сумки ружье и залегла за кучей хвороста. Если Трейдер послал для ее поимки подкрепление, она не дастся им в руки живой.

— Что случилось? — слабым голосом спросил Уайлдер.

— Прилетел какой-то вертолет, — ответила Сьюзен, наблюдая, как на берегу приземляется винтокрылая машина.

— Максвелл?

— Да! — с облегчением воскликнула она, узнав одного из тех, что выпрыгивали на землю. — Я его позову.

Все еще с ружьем в руках, Сьюзен двинулась навстречу начальнику полиции и двум его подчиненным.

— Мистер Максвелл… — заговорила она, останавливаясь.

— Где Уайлдер? — прорычал начальник полиции, мрачный как туча.

— Там, — она указала на укрытие. — Он ранен.

— Эх, дьявол… — зло чертыхнулся Максвелл и приказал полицейским: — В машину его. Быстрее.

Полицейские бросились выполнять приказ. Сьюзен устремилась было за ними, но не сделала и двух шагов, как Максвелл схватил ее за руку.

— Минуточку, миссис Ранделл, — холодно сказал он, отнимая ружье и подталкивая ее в сторону вертолета.

— Но я должна… — упираясь, запротестовала Сьюзен.

— Ничего вы не должны, кроме одного, — честно отвечать на мои вопросы. — Голос его звучал угрюмо, ожесточенно. Максвелл волок Сьюзен за собой. — Итак, расскажите-ка, черт побери, каким это образом оказался раненым один из моих лучших помощников?

Сьюзен поняла, что Максвелл не оставит ее в покое, покуда не добьется от нее ответа, и в нескольких словах поведала о событиях с того момента, как гангстеры обнаружили их в заливе у Коули. Он выслушал ее и, ничего не сказав, помог забраться в кабину.

Только опустившись на сиденье, Сьюзен отважилась взглянуть на Максвелла. Он по-прежнему не удостоил ее ни единым словом, и уже одно это можно было считать обвинительным приговором. А в глазах его застыл такой гнев, от которого Сьюзен стало жутко и захотелось куда-нибудь спрятаться. В который уже раз она упрекнула себя за то, что не прислушалась к разумным советам, наотрез отказавшись добровольно вверить себя заботам полиции. Подумать только — по ее вине погибла «Утренняя звезда» и пролилась кровь Уайлдера.

— Я очень сожалею, — прошептала она, отворачиваясь.

— М-да, но порой слезами горю не поможешь, — сурово возразил Максвелл.

Как будто в доказательство этого справедливого замечания Сьюзен увидела, как двое полицейских вели бессильно повисшего на их руках Уайлдера. Она зарыдала и, только почувствовав, что рядом с ней бережно усадили раненого, сумела совладать с собой. Вытерев слезы и не обращая внимания на Максвелла, она обняла Фрэнка, положила его голову к себе на плечо.

— Выдержишь? — рявкнул шеф полиции.

— Постараюсь, — отозвался Уайлдер и, слабо застонав, откинулся назад. — А как ты? Помнится, ты не выносишь вертолеты.

— Иногда хочешь — не хочешь, а приходится, — хмыкнул Максвелл.

— Да уж, бывает, — согласился Уайлдер.

Он хотел улыбнуться Сьюзен, но силы оставили его, и он потерял сознание.

Максвелл, с озабоченным видом повернувшись к своим подчиненным, коротко пересказал им то, что услышал от Сьюзен, поручил найти тела убитых гангстеров и позаботиться о катере. И тут же приказал пилоту лететь в Беллингхэм.

Не прошло и часа, как они приземлились на небольшой, закрытой от посторонних взглядов зеленой площадке за чертой города. Их уже дожидалась машина «скорой помощи». Два санитара с носилками бежали к вертолету. Через несколько минут, уложив Фрэнка на носилки, они вернулись к машине. Сьюзен устремилась за ними в надежде, что ей позволят еще побыть с ним.

Однако Максвелл снова преградил ей путь и потянул за руку назад.

— Но прошу вас, — дрожащим голосом умоляла она. — Разрешите мне поехать с ним. Дайте хоть попрощаться.

— Извините, миссис Ранделл, я не могу этого сделать. — В голосе Максвелла уже не слышалось прежней укоризны, от которой начинали шевелиться волосы на голове. — Мы обязаны поскорее вывезти вас отсюда.

Делать нечего, подумала она. Выбирать не приходится. Надо поступать, как велит шеф полиции. Сьюзен покорно вернулась в вертолет. Последовала команда на взлет. Одинокая слеза поползла по щеке Сьюзен, потом еще и еще. Она смотрела в иллюминатор и боялась, что сердце не выдержит, разорвется от тоски и боли. Ей никогда больше не суждено увидеться с ним, никогда. А она даже не смогла сказать ему «До свидания». И ни разу не призналась в том, что… любит его.

Сьюзен не имела представления, куда ее везут. Полет длился, как ей показалось, не меньше часа. Из незнакомого аэропорта лимузин с затемненными стеклами доставил Сьюзен и Максвелла в ничем не примечательный дом в каком-то зеленом городском предместье. Это могло быть где угодно.

Максвелл передал ее на руки двум полицейским, которые вежливо, но холодно поздоровавшись, проводили ее в комнаты, где ей предстояло жить до окончания суда над Трейдером.

В ее распоряжении оказалась небольшая квартира. Удобная, теплая спальня. Телевизор, видеомагнитофон и стереосистема, несколько полок с книгами, кинофильмы в кассетах, магнитофонные записи. Ванная комната, крохотная кухонька. Приличный запас провизии и напитков в холодильнике.

Полицейские, на попечение которых была отдана Сьюзен, старались не досаждать ей своим присутствием. Иногда осведомлялись, не нужно ли ей чего-нибудь, нет ли срочных пожеланий. Когда делали заказы своему центру, не забывали предварительно поинтересоваться просьбами Сьюзен.

В общем, у нее было все, что нужно, кроме свободы передвижения. И Уайлдера.

Она знала, что он лежит в госпитале, поправляется после тяжелого ранения. Однако больше ничего из полицейских ей выудить не удалось, и после нескольких неудачных попыток разговорить их Сьюзен перестала спрашивать. И не сердилась — эти люди, как и их шеф, винят во всем ее. Что ж, она и сама себя беспрестанно кляла.

В безопасном убежище Сьюзен пробыла чуть больше недели, когда неожиданно приехал Максвелл, чтобы отвезти ее домой. Он не предупредил о своем приезде, свалился как снег на голову под вечер и с порога объявил, что судебное разбирательство по делу Люка Трейдера завершено. Суд признал его виновным по всем пунктам, выдвинутым обвинением, и приговорил к тюремному заключению. В федеральной тюрьме ему предстоит, видимо, закончить свои дни.

— Итак, судья Фэллоуз считает, что вашей жизни больше ничто не угрожает, миссис Ранделл. Он просил меня сопровождать вас до Эверетта, — сказал Максвелл, продолжая стоять в дверях. — Мы можем выехать, как только вы будете готовы.

— Я уже готова. Только надену плащ.

То немногое, что она имела из личных вещей, когда ее похитили, сгорело вместе с яхтой Уайлдера. Из своей последней квартирки ей решительно нечего было брать. Только бы поскорее добраться домой и побыть одной какое-то время. Потом, может быть, она сумеет наладить свою жизнь, придать ей смысл.

Путь до дому оказался неблизким, всю дорогу они молчали. Максвеллу, вероятно, нечего было ей сказать. У Сьюзен тоже не было особого желания разговаривать. Она все время смотрела в окно и с нетерпением ожидала, когда же кончится эта пытка.

Наконец машина остановилась у ее дома. Сьюзен достала из тайника запасной ключ и отперла дверь. Надеясь, что теперь-то уж она наверняка отделается от Максвелла, Сьюзен открыла рот, чтобы поблагодарить его и попрощаться, но шеф полиции заявил, что должен войти в дом и проверить, все ли в порядке. Он обследовал все комнаты, подергал окна и двери. Затем, видимо довольный осмотром, направился к выходу.

— Ну, ладно. Вроде здесь все в ажуре. — Он остановился, распахнув дверь перед собой.

— Вроде, — подтвердила Сьюзен.

Если не считать засохших цветов в горшках и чудовищной горы писем и газет, накопившихся под дверью за время ее отсутствия, все в доме выглядело так же, как до ее отъезда.

— Да, чуть не забыл, — спохватился Максвелл, запуская руку во внутренний карман пальто. Он протянул ей конверт.

От Уайлдера, мелькнуло в голове Сьюзен, и сердце радостно забилось.

— Судья просил передать это вам.

— Спасибо.

Она взяла письмо, с любопытством повертела его в руках. Разумеется, она была разочарована, что письмо оказалось не от Уайлдера, но ее приятно удивило и, как ни странно, обрадовало внимание отца. Целых двенадцать лет она всячески избегала встреч с ним, пыталась вычеркнуть его из своей жизни. А как расценить ее последние «подвиги»? Она меньше всего ожидала, что после всего этого Джералд Фэллоуз вообще захочет слышать о ней.

— Берегите себя, миссис Ранделл, — сказал Максвелл, прерывая ее размышления.

— Вы тоже, мистер Максвелл.

Пока шеф полиции спускался с крыльца, она закрыла дверь. С письмом в руке Сьюзен прошла в гостиную, присела на диван. Наконец она дома, и надо решать, с чего начать. Придется выправлять дубликаты водительского удостоверения и кредитных карточек, не говоря о том, что нужно перегнать назад машину, брошенную в Сиэтле; выкинуть засохшие цветы из квартиры; разобрать почту; позвонить Глэдис, Дороти и Линде.

И еще — она должна забыть Уайлдера.

— Ничего не выйдет, — пробормотала она, вскочив с дивана, и принялась взволнованно ходить взад-вперед по комнате. Сьюзен всю неделю пыталась отгонять мысли о нем, но все было безуспешно. Образ Уайлдера преследовал ее все дни напролет, а ночью он являлся к ней во сне.

Сьюзен выглянула в окно, в саду сгущались тени. Вот если бы произошло чудо, и он, как по мановению волшебной палочки, очутился сейчас рядом! Она сердито тряхнула головой, возмущенная собственной глупостью. Опустившись снова на диван, Сьюзен распечатала письмо. Из конверта выпал маленький листок бумаги. Что бы ни написал отец, ей захотелось вдруг поскорее прочитать.

Моя драгоценная Сьюзен!

Пишу тебе, чтобы принести свои глубочайшие извинения за все, что тебе пришлось пережить в последнее время. Надеюсь, ты найдешь в своем сердце достаточно сил, чтобы простить меня, но, если не сможешь, я все пойму. Знай, что я люблю тебя. Я всегда любил и буду любить тебя.

Папа.

Сьюзен долго сидела, сжимая письмо в руках. Ее глаза были устремлены на пустой камин. Потом встала, подошла к столику в прихожей. Сняв телефонную трубку, она еще некоторое время постояла в нерешительности и стала набирать номер, который, как она думала, никогда ей больше не понадобится. Однако она его не забыла. Длинные гудки. Один, второй, третий. Там, на другом конце провода, снимают трубку. О Боже, как страшно. Знакомый низкий голос отзывается доброжелательным «алло».

— Алло, папа! Это я, Сьюзен. Я… Я подумала… Можно мне вернуться домой?..

Фрэнк дал себе зарок шесть недель не встречаться со Сьюзен и только по истечении этого срока напомнить о себе. Но в одно прекрасное солнечное утро вскоре после суда над Трейдером он неожиданно для себя оказался за рулем машины, поворачивающей на улицу, где живет Сьюзен. Впереди уже замаячил ее двор. Ему было страшно: он дьявольски боялся, что Сьюзен, увидев его, захлопнет дверь у него перед носом. Но оставаться и дальше вдали от нее было свыше его сил, потому что вся его жизнь теперь зависела от Сьюзен.

Фрэнк пробовал убедить себя, будто чувство, соединившее их на борту «Утренней звезды», было скорее фантазией, чем реальностью, но в глубине души знал, что этот довод лжив. Сьюзен нужна ему. Нужна со своим ядовитым язычком и удивительной утонченностью, своей мудростью и силой воли, и он должен заставить ее поверить в это. Если она потребует от него удалиться и не показываться ей больше на глаза, он повинуется. Однако его твердое намерение — добиться от нее всеми возможными средствами согласия войти навсегда в его жизнь.

Уайлдер узнал, что Сьюзен ездила к отцу и они помирились. Он услышал об этом от самого судьи Фэллоуза, когда на днях заходил к нему по делам, и очень обрадовался их примирению. Если Сьюзен привела в порядок свои отношения с отцом, то, может, пожелает разобраться и с ним?

Фрэнк остановил машину перед домом Сьюзен и, подойдя к входной двери, позвонил. Минуты ожидания, долгие минуты. Наконец дверь распахивается. Перед ним — Сьюзен. На ней джинсы и перепачканный красками халат.

— Привет! — Фрэнк едва сдержался, чтобы не схватить ее в объятия, не зацеловать до потери сознания.

— Уайлдер… — Она пристально смотрит и молчит, словно не находя слов. Затем отступает на шаг — Фрэнк сразу воспрянул духом, — и звучит приглашение, которого он так ждал. — Ты не… зайдешь?

— Если ты не занята.

— Да нет. Просто… работала. Но это может подождать.

Сьюзен провела его в гостиную; указывая на диван, спросила:

— Может, присядешь?

— С удовольствием.

Конечно, он предпочел бы в этот миг делать нечто иное, чем чинно сидеть на диване. Пальцев может не хватить на руках, чтобы перечислить варианты. Но, с другой стороны, раз ты уже прирос к дивану, тебя труднее вышвырнуть вон.

— Как… Как твое плечо? — Нервно теребя борт халата, Сьюзен остановилась у камина. Она старательно избегала его взгляда.

— Еще побаливает, но в общем все в порядке.

Он не знал, как поступить: может, лучше сразу сказать о цели своего прихода и покончить с этим раз и навсегда. Она потребует, чтобы Фрэнк ушел, и все кончится. Ну что ж… Он сильный, переживет и это…

— Как это я не предложила тебе кофе? — беззаботным тоном сказала Сьюзен. — Хочешь?

— Не откажусь.

Хотя Фрэнк терпеть не мог тянуть с развязкой, он решил не пренебрегать даже малейшим выигрышем, пока хоть что-нибудь удается. И надо не терять надежды, что в конце концов любимая тебя поймет.

— Я недолго. — Она повернулась и моментально исчезла за дверью, которая, по-видимому, вела в кухню. — Сейчас же вернусь.

— Не торопись, если это ради меня.

Он посидел на диване минуту или две, потом, не в силах оставаться на месте, закружил по гостиной и вышел в прихожую. На противоположной стороне ее через открытую дверь пробивались лучи солнца, заливая ярким светом дубовый паркет. Возможно, там мастерская, где Сьюзен работает. Его тянуло туда, и он решил пренебречь приличиями. Конечно, он не имеет права без разрешения шнырять по ее квартире. Но ведь он никогда не прикидывался святым…

Вступив в комнату, он удивился, что та очень невелика, но с трех сторон стены были из стекла, и у Сьюзен всегда достаточно света для работы, даже в самые сумрачные дни. Он заметил повернутый к солнцу стол с кучей набросков, несколько дальше на узком, длинном столе лежала кипа уже, вероятно, законченных иллюстраций. На каждом листе — одно и то же действующее лицо: мохнатое существо с длинными руками, короткими ногами и неимоверно глупой улыбкой.

Губы Фрэнка сами собой тоже расплылись в улыбке. Он подошел к мольберту, стоявшему в дальнем углу. Выходит, Сьюзен — настоящий мастер. Очень и очень умелая рука.

Он обошел мольберт, почувствовав запах еще влажного ватмана. Да, Сьюзен явно работала, когда он приехал. И — что тоже сразу видно — больше не считает его чудовищем. На прекрасном акварельном рисунке был изображен Фрэнк Уайлдер у руля «Утренней звезды»: он стоит во весь рост, ветер играет в волосах, а в глазах — веселые чертики.

Впервые за всю историю их отношений Фрэнк позволил себе поверить, что может в конце концов надеяться: они со Сьюзен будут вместе. Но, чтобы удостовериться в этом, есть только один путь. Теперь Уайлдер был полон решимости предпринять необходимый шаг. Он заложил руки в карманы и отправился в гостиную.

В кухне, разливая кофе по чашкам, Сьюзен проклинала себя за то, что у нее дрожат колени, сердце бешено колотится и от волнения потеют ладони. Уже сотый раз она задавалась вопросом: зачем он приехал?

Неужели его приезд — простая формальность? Так сказать, визит вежливости? Мол, вижу, ты благополучно добралась домой. Все хорошо. Дело закрывается.

К сожалению, Сьюзен слишком боится нарваться на подобный ответ, чтобы спросить Фрэнка напрямик. Она прячется в кухне, пока позволяют приличия. Затем, повторяя себе без конца, что чем скорее начнется объяснение, тем лучше, Сьюзен взяла чашки и вернулась в гостиную.

Фрэнк сидел на диване в той же позе, в какой она его оставила, но что-то в нем неуловимо изменилось, пока Сьюзен возилась с кофе. Она протянула ему чашку, отошла к креслу у камина. Ее все время не покидало чувство, что Уайлдер настороже, внимательно следит за ней и чего-то ждет. Пытаясь ускользнуть от его пристального взгляда, она попробовала завести светский разговор.

— Ты уже вернулся на службу? — безмятежно поинтересовалась она.

В ответ он только произнес ее имя:

— Сьюзен.

Только имя. Но сколько вложено чувства. Ее сердце затрепетало.

— А я… начала работать над иллюстрациями к новой книге. Они… Они…

Она осеклась, встретившись случайно глазами со взглядом Фрэнка и увидев, сколько в нем тепла и нежности.

Отставив в сторону чашку кофе, Фрэнк стремительно встал с дивана и шагнул к Сьюзен. Не произнося ни слова, он забрал из ее рук чашку и поставил на каминную полку. Затем взял ее за руки и привлек к себе.

— Я горько раскаиваюсь, Сьюзен, что вынужден был обманывать тебя, — сказал он, не отрывая от нее своих ярко-голубых глаз. — Так сожалею, что ты даже не можешь себе представить. Потому что вовсе не с этого следовало начинать наши отношения.

— Я тоже сожалею. — Сьюзен смущенно посмотрела на него. На глаза у нее навернулись слезы. — Прости меня за то, что я чуть не стала причиной твоей гибели. Потому что и это был не лучший путь завязать прочные отношения.

— Так как же нам теперь, по-твоему, выходить из положения?

— Не думаешь ли ты, что мы… могли бы начать снова?

— Должен признаться, мне такая идея по душе. — Наклонясь к Сьюзен, он коснулся губами ее щеки. — Но не думаю, чтобы нам нужно было начинать все с самого начала, верно?

— Но тогда с чего бы ты хотел начать?

— Ну, хотя бы с этого. — Взяв ее лицо в свои руки, Фрэнк накрыл ее рот долгим, неторопливым, страстным поцелуем.

— Хорошее начало, — произнесла Сьюзен шепотом, когда он оторвался от ее губ. — Очень и очень хорошее. — Она обхватила его руками за шею, прижала к себе и вернула поцелуй…

Значительно позже, когда Сьюзен уютно устроилась рядом с ним в своей постели, Фрэнк решил пойти ва-банк.

— Не знаю, как ты, а я после такого счастливого нового старта абсолютно уверен, что нам надо пожениться.

— Ты делаешь мне предложение, Уайлдер?

— Самым категорическим образом. — Он приник лицом к ее шее, а его рука скользнула по ее телу вниз. — Ты выйдешь за меня, Сьюзен Ранделл?

— Да, Уайлдер.

— Когда и где?

— Когда пожелаешь. Впрочем… — Сьюзен помедлила, но все же решила рискнуть. — Если ты не против, пусть свадьба состоится в Майами. На этот раз мне хочется, чтобы меня вручал тебе мой отец.

— На мой взгляд, великолепная мысль, — сказал Фрэнк и погладил ее по голове.

И Сьюзен знала, что это так — с какой точки зрения ни посмотреть.