Впервые за долгое время — ей казалось, что прошла целая вечность, — Сьюзен поняла, что жар начал спадать. До выздоровления было далеко, но почувствовала она себя чуть лучше. Благо кровать теперь не раскачивается под ней, головокружение и тошнота почти прекратились. И хотя голова еще побаливала и в горле першило, этот жуткий дурман, превративший ее в тряпичную куклу, подавив разум и волю, постепенно проходил. И все же Сьюзен была еще слишком слаба, чтобы во всеоружии встретить предстоящие испытания.

Уайлдер. Ей известно имя человека, заслуживающего возмездия. Так, по крайней мере, он отрекомендовался, прежде чем ее разум поглотила тьма, выбраться из которой уже не было сил. Ей также известно, что она нужна ему живой. Уайлдер доставил ее в коттедж на каком-то острове. И к ней как будто приходил доктор. Но когда? Вчера? Сегодня? Разве установишь точно? В памяти всплывают отдельные картины, какие-то обрывки из произошедшего с ней после того, как ее заставили глотать мерзкую смесь аспирина с кока-колой. К ужасу своему, Сьюзен поняла: все, что она в состоянии вспомнить, вызывает у нее чувство неловкости и уязвленного самолюбия.

Он вынудил Сьюзен проглотить чудовищно много лекарств, а когда температура стала чересчур высокой, помог ей снять толстый свитер и надеть легкую и удобную футболку из чистого хлопка, так приятно холодящую кожу. Уайлдер не только умывал Сьюзен, мыл ей руки, но без него она не смогла бы удовлетворить свои самые насущные нужды.

Это был суровый, но в то же время добрый и нежный человек. И удивительно заботливый. Подобного отношения от похитителя трудно было ожидать при самом смелом воображении. Она также не могла представить, что Фрэнк захочет рисковать, приглашая к ней доктора. Но кем еще мог быть тот седовласый джентльмен со своими проклятыми шприцами, навестивший ее недавно?

Он пробыл у Сьюзен, как ей показалось, очень много времени, осматривал, выслушивал, сделал два укола в бедро, поговорил с Уайлдером и ушел, очевидно, чтобы больше не появляться. Сьюзен оставалось только догадываться, как изворачивался гангстер, маскируя свою криминальную сущность. К сожалению, сама Сьюзен не могла произнести ничего членораздельного, а тем более раскрыть правду о том, что связывает ее с Уайлдером. Представилась редкая возможность обратиться за помощью, а она сумела лишь выдавить из себя жалкий стон.

Но есть во всем этом и светлая сторона: она больше не сидит под замком на проклятой яхте.

Итак, она в домике где-то на острове Оркас. Не исключено, что здесь даже есть телефон. Но лежа в постели с закрытыми глазами, аппарата ей никогда не отыскать. Нужно быть предельно осторожной и не рисковать зря. Если Уайлдер узнает, что Сьюзен не спит, наверняка не оставит ее одну. А несколько минут назад она слышала, как он ходит поблизости, тихо бормоча что-то под нос.

Она открыла глаза и огляделась. В комнате полумрак, видимо, день еще не наступил. А впрочем, может, это уже сумерки. Прямо перед нею на окне опущены металлические жалюзи, и ничего не поймешь.

Возле кровати стоит небольшой деревянный ночной столик. За ним, с другой стороны, — еще одна кровать, аккуратно прибранная. Следовательно, Уайлдер спал рядом.

Это потрясающее открытие должно было встревожить Сьюзен, но она, к своему удивлению, оставалась спокойной. Сьюзен убеждала себя, что не закатывает скандала только потому, что Уайлдеру следует считать ее спящей. Заслышав приближающиеся шаги, она закрыла глаза.

Ее так и подмывало возмутиться, когда он, обойдя кровать, уселся у нее в ногах. Хорошо еще Сьюзен успела наполовину спрятать лицо в подушку. Она запретила себе шевелиться, когда ее коснется Уайлдер, а в том, что так и будет, сомнений не было.

Он и в самом деле дотронулся до лба больной и, задержав ладонь на несколько секунд, провел ею по щеке, затем убрал прядь волос, упавшую на лицо. Наконец, словно оставшись довольным, что Сьюзен до сих пор спит, поднялся и вышел.

Через несколько секунд она услышала, как щелкнул запор. Сердце бешено забилось. Она раскрыла глаза. Откуда-то из-за спины в комнату проник яркий свет, рассекая мрачные тени. Но вот дверь закрылась. Снова Сьюзен оказалась в полутьме. Время тянулось ужасно медленно, пока до нее не донесся звук льющейся воды.

В полной уверенности, что теперь-то она одна, Сьюзен перевернулась на спину. Глядя в потолок, приказала себе сделать несколько глубоких вдохов и успокоиться. Очевидно, он ушел в ванную, включил душ. Если повезет, в ее распоряжении будет пятнадцать — двадцать минут, пока гангстер совершит омовение. Достаточно времени, чтобы найти телефон и позвонить… Но кому?

Отбросив одеяло, Сьюзен принялась лихорадочно соображать. Джорджу Максвеллу? Нет, она и номера не знает, а обращаться в справочную — непозволительная роскошь. Не обращая внимания на боль в правом бедре, Сьюзен придвинулась к краю кровати, спустила ноги и села. И сразу же перед глазами все пошло кругом.

— О, только не это… Хоть бы достало сил… — застонала Сьюзен, с трудом переводя дыхание. Она уронила голову на руки и потерла виски. Нельзя терять времени! Скорей бы прошел этот жуткий приступ! Надо немедленно искать телефон и звонить. Кому-нибудь, кому можно довериться и передать для шефа полиции сигнал SOS. Она отдавала себе отчет: другого такого шанса не будет.

Снова несколько глубоких вдохов, головокружение вроде бы начало проходить. На ночном столике телефона нет. Теперь, когда глаза привыкли к сумраку, она огляделась — ни на туалетном, ни на письменном столе в глубине комнаты аппарата тоже не видно.

Ясно: следует расширить поиск, выбора не дано. Сьюзен медленно встала, подождала, пока голова перестала кружиться. Наконец сделала шаг, другой, третий. Она опиралась о железную спинку кровати, еле переставляла ноги, словно новорожденный жеребенок. Каждый шаг давался с неимоверным трудом, в глазах темнело от напряжения. Глянув через плечо, она увидела свою пустую постель и поняла, что больше всего ей хочется вернуться туда. Но ты не смеешь, черт возьми! Не смеешь, Сьюзен, сквозь всхлипывания заклинала она.

Усилием воли она подавила страх, от которого ноги совсем переставали слушаться, отпустила спинку кровати и побрела к выходу из комнаты. Новая остановка — у дверной притолоки. Затем, опираясь рукой о стену, Сьюзен двинулась по коридору. С трудом переставляя ватные ноги и превозмогая головокружение, она старалась идти так быстро, насколько это было в ее силах. Остановилась она и перевела дух только в соседней комнате.

Окна здесь были затянуты тяжелыми шторами, но в комнате тем не менее казалось светлее. Торопливо осмотревшись, Сьюзен опять не увидела телефона. Ни на кофейном, ни на журнальном столиках, ни на книжной полке, ни на подставке с колесиками для телевизора и стереосистемы. Значит, надо продолжить поиск. И тут ее взгляд упал на входную дверь.

Разумеется, сумей она выбраться на улицу, найдутся желающие вызволить ее из беды. Сьюзен двинулась вперед, воодушевленная новой идеей. В футболке, в трусиках, в одних носках, она обязательно вызовет у прохожих стремление оказать ей помощь. Только не впадать в истерику… Сьюзен покрутила замок, нажала на ручку, но дверь по-прежнему была крепко заперта. Что за дьявольщина!..

Сьюзен уставилась на два медных кружка, расположенных друг над другом. Это же крышки весьма сложных замков, которые держат намертво и даже изнутри отпираются только ключом. Для надежности замков было сразу два. Можно было догадаться: совершить побег отсюда не так-то просто. От такого злодея, как Уайлдер, убежать нелегко. Он слишком хитер, черт бы его побрал, очень уж хитер.

В эту минуту Сьюзен готова была отказаться от борьбы. Упасть бы на пол у двери и забиться в рыданиях. Сопротивляться почти невозможно. Почти…

Однако, собрав остатки воли, Сьюзен поплелась в кухню. На пороге ее встретили бледные лучи солнца, просочившиеся сквозь кисейные занавески. Она остановилась посередине кухни на полу, выложенном керамической плиткой. Окинула взглядом плиту, мойку, кастрюли и противни. Но где же телефон? Он должен быть здесь. Обязательно.

И наконец она увидела то, что искала: телефонный аппарат на стене у холодильника, всего в нескольких футах от нее. Какое облегчение, почти осязаемое. Скорее к аппарату. Но… Кому звонить? Ей бы подумать заранее, но она отдала все силы поиску. Держа руку на трубке, Сьюзен опустила голову, перебирая номера, которые знала на память. Дороти в Нью-Йорк? Слишком далеко. Линде в Сиэтл — тоже бесполезно. На часах у разделочной доски стрелки показывали шесть двадцать утра, а не вечера. Так рано Линда в своей галерее не появляется, а домашний номер приятельницы Сьюзен, как ни старалась, вспомнить не могла. Разве что позвонить кому-нибудь в Эверетт? Может, Глэдис?.. Ну да, соседке по дому — Глэдис Хилл.

Дрожащей рукой Сьюзен сняла трубку, набрала номер. Какая досада, пришлось повесить и набирать заново: она забыла, что из такой дали надо звонить по междугородней. Опасаясь, как бы не подкосились ноги, Сьюзен прислонилась к стене и стала с замиранием сердца считать гудки в трубке. Она взмолилась: только бы соседка ответила. Ее уже одолевало отчаяние, как вдруг послышался характерный щелчок, какой раздается, когда на другом конце провода снимают трубку. Секунду спустя послышался заспанный женский голос:

— Алло?

— Глэдис, это я — Сьюзен. Сьюзен Ранделл.

Чувствуя, что каждую секунду может потерять власть над собой, Сьюзен сделала глубокий вдох, заставляя нервы утихомириться.

— Сьюзен? — удивилась Глэдис и вдруг, словно окончательно проснувшись, закричала в трубку: — Где вы? Что с вами? Голос у вас…

— Меня… похитили.

— Как? Что это за история? Неслыханно!

— Долго рассказывать, а у меня времени в обрез.

Закрыв глаза, Сьюзен откинула голову назад и кончиками пальцев потерла лоб, отчаянно пытаясь привести мысли в порядок. Хотя из ванной по-прежнему доносился шум воды, Сьюзен знала: время на исходе. И надо успеть сказать приятельнице самое главное.

— У вас есть бумага и карандаш?

— Прямо под рукой. Но…

— Глэдис, простите. Только слушайте. Я хочу, чтобы вы позвонили в федеральное управление полиции в Сиэтле и спросили Джорджа Максвелла. Передайте: меня похитил один из людей Трейдера. Его зовут Фрэнк Уайлдер. Мы с этим типом несколько дней оставались на яхте, но теперь он перевез меня в коттедж на острове Оркас. — Сьюзен сделала паузу, чтобы перевести дыхание. — Не разговаривайте ни с кем, кроме Максвелла. Особенно остерегайтесь его секретаря Кэрол Дрейтон. Она… Она сообщница Уайлдера.

— Я все поняла. Джордж Максвелл из управления полиции. Человек из банды Трейдера по имени Уайлдер. Сначала яхта, теперь коттедж на Оркасе, — повторила Глэдис. — И не говорить с Кэрол Дрейтон.

— Вообще ни с кем. Только с Максвеллом. Он поймет, что произошло, и будет знать, как действовать.

— Попробую связаться с ним немедленно… Ох, Сьюзен, ведь сегодня воскресенье. Кто знает, застану ли я его в офисе. Может быть, позвонить прямо в ФБР?..

— Нет, прошу вас. Ни слова никому, кроме Джорджа Максвелла, — умоляла Сьюзен срывающимся голосом.

Понятно, соседка беспокоится, желает сделать как лучше. Однако Сьюзен знала определенно: только Максвелл сможет осознать всю серьезность положения. Шефу полиции, и только ему одному, лучше всех известно, что надо предпринять против Уайлдера. Если этим делом займется какой-нибудь — пусть даже самый отчаянный — парень с пистолетом, не подозревающий, во что ввязался, и об этом пронюхает Уайлдер — а это неизбежно, — то и Сьюзен, и ее защитник в два счета отправятся на тот свет: А на ее совести уже есть смерть человека…

— Ну, раз вы так настаиваете, Сьюзен… — поколебавшись, согласилась Глэдис. — А что, если мне не удастся поймать Максвелла сегодня?..

— Будем надеяться, что ничего страшного за один день не произойдет, — ответила Сьюзен. Как хорошо, что она-таки передала весточку на волю. — Думаю, Уайлдер еще не готов убрать меня.

— Черт возьми, Сьюзен, вы меня пугаете.

— Я вас пугаю? — горько усмехнулась Сьюзен. — А что же тогда говорить обо мне!

— О, Сьюзен, простите. — Глэдис искренне сожалела о своей бестактности.

— Это мне надо бы просить у вас прощения за то, что втягиваю вас в темную историю. Но, откровенно говоря, я не знала, кому еще можно позвонить, — призналась Сьюзен. — И, очень вас прошу, пусть это останется между нами.

— Клянусь, никому ни слова. Даже Джеффу. Он уехал с детьми на уик-энд. — Соседка снова заколебалась. — Конечно, это не мое дело, но не могли бы вы хоть намекнуть, что, собственно, происходит?

— Похищение связано с делом, которым занимается мой отчим.

— Отчим? Но мне всегда казалось…

— Мы… давно уже не поддерживаем отношений. Он работает в Майами. Федеральным судьей. И он…

Внезапно Сьюзен осознала, что больше не слышит звука льющейся воды. Уайлдер кончил принимать душ. Через считанные минуты откроется дверь ванной, и он войдет в спальню. Не дай Бог, Сьюзен не окажется на месте. Трудно вообразить, что может произойти…

— Сьюзен! В чем дело, Сьюзен? — испуганно кричала в трубку Глэдис.

— Он… Он… — У Сьюзен перехватило дыхание. — Я… должна идти… Только не позабудьте позвонить Джорджу Максвеллу. Пожалуйста, Глэдис, умоляю!

Не дожидаясь ответа, Сьюзен повесила трубку и отодвинулась от стены. Ей стало чуточку спокойнее после того, как она поговорила с человеком, которому можно во всем доверять. И тем не менее сердце колотилось с бешеной силой, ноги подкашивались. Надо скорее возвращаться в спальню, назад в постель, пока…

— Сьюзен! — От грубого, резкого окрика, кажется, закачались стены маленького коттеджа.

Уайлдер выскочил из спальни в коридор. Мокрые волосы упали ему на лицо. На нем ничего не было, кроме полотенца, кое-как обмотанного вокруг бедер.

Сьюзен окаменела от страха. Опираясь одной рукой о стену, чтобы не рухнуть на пол, другой, прижатой к груди, она тщетно пыталась унять не на шутку расходившееся сердце. Сьюзен не помнила, как долго продолжалась немая сцена: она, почти теряя сознание, исподлобья глядела на своего похитителя, а он сверлил ее горящими от гнева глазами. Наконец, очевидно, забыв в ярости о своей наготе, он шагнул навстречу ей, и Сьюзен с изумлением отметила, что на лице его промелькнуло выражение, странно напоминающее испуг. Вероятно, ей просто почудилось, потому что уже в следующую секунду он прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Какого черта! Чем, по-вашему, вы занимаетесь?

— Я… Я хотела…

Она опустила глаза, хотя взгляд как магнитом притягивали широкая грудь, узкие бедра Уайлдера, его плоский живот с полоской темных волос, наспех прикрытых полотенцем, под которым откровенно угадывалось его мужское достоинство.

У Сьюзен пересохло во рту, когда она ощутила, что перед ней крупный, жесткий, сильный мужчина. Стоило ему захотеть, он мог схватить ее и переломить надвое. Или сделать что-нибудь пострашней. Она бы и пикнуть не успела.

— Что же вы хотели? — допытывался Уайлдер. Тон понизился на несколько децибеллов, но все еще наводил ужас.

Уайлдер остановился в нескольких футах от нее, упер руки в бока и сощурился.

— Мне надо было… воспользоваться… ванной комнатой, — запинаясь, сказала Сьюзен. Она старалась избежать его вопрошающего взгляда, ничуть не сомневаясь, что своими пронзительными голубыми глазами он способен читать в ее душе. — Я подумала, нет ли в доме еще одной ванны…

Сьюзен было здорово не по себе: она не только боялась, что ее непременно разоблачат, но и почувствовала угрызения совести. Раньше она всегда гордилась своей правдивостью, но, черт возьми, ведь ее же похитили!

— Сожалею, здесь только одна, — произнес Уайлдер более мягким голосом, делая еще шаг ей навстречу.

Она чувствовала исходящее от его тела тепло, запах мыла и шампуня, знакомый, пряный запах крема после бритья. Внезапно вспомнила, с какой радостью она бросилась в его объятия, доверчиво положила голову ему на плечо. И еще, — как нежно и заботливо Уайлдер ухаживал за ней, когда она была в лихорадке, такая слабая и беспомощная.

Боже, если она потеряет бдительность, то он может подумать, будто небезразличен ей. Как это ни ужасно, она должна признать, что ее почему-то тянет к этому бандиту. Но уж это совсем последнее дело — такого Сьюзен никогда себе не позволит. Она контролирует себя, и, что бы ни вообразила тогда, в наркотическом трансе, его никак нельзя принять за Эндрю. Он не вызывает у нее ни малейшей симпатии. Уайлдер — опасный преступник, у которого, вероятно, есть свои планы на нее. Неплохо было бы не забывать об этом.

— В таком случае мне придется подождать, пока вы закончите свой туалет, — как можно более невозмутимо ответила Сьюзен, с отвращением прислушиваясь к дрожи в собственном голосе. Но все-таки она заставила себя выдержать его взгляд.

— Я уже готов. Пойдемте, я помогу вам вернуться в спальню, — предложил Уайлдер.

— Нет, не надо… — Сьюзен выставила вперед руки, чтобы оттолкнуть его. Видя, как он приближается, она боязливо попятилась и споткнулась. Он тотчас подхватил ее на руки, не позволив упасть.

— Что — «не надо»?

Тесно прижав Сьюзен к себе, он пошел по коридору, глядя не столько под ноги, сколько на свою ношу.

Ей ничего не оставалось, как прислониться к его груди и ощутить игру мускулов при каждом шаге. Сьюзен не могла не слышать уверенное, ритмичное биение сердца у своей щеки, не почувствовать на губах его легкое дыхание.

— Я могла бы идти сама. Мне значительно лучше, — мягко настаивала она, не в силах отвести взгляд от его лица.

Надо дать ему отпор. Если этого не сделать… Если она этого не сделает сейчас же…

В тот самый миг, когда Сьюзен поняла, что он остановился у кровати, она поймала себя на том, что любуется его губами. Она думала не о жестокости, на которую способен Уайлдер, а о легкости, с какой он мог бы ее поцеловать. Если бы захотел.

Их глаза встретились, и у Сьюзен сильно забилось сердце. Взаимное притяжение сжигало их. Под его страстным, полным желания взглядом внутри у нее заполыхал огонь. Он действительно обладает удивительной способностью заглядывать ей прямо в душу. И явно стремится понять ее. Затаив дыхание, Сьюзен отвернулась в сторону и упрямо выставила вперед подбородок. Она была полна решимости не давать волю ни ему, ни себе.

— Вам уже лучше. Через день-два будете совсем здоровы, — пробурчал Уайлдер, бесцеремонно сваливая Сьюзен на кровать. В голосе его снова послышались грубоватые нотки. Он ходил по комнате, собирая свои вещи. — Сможете вымыться сами или вам помочь?

— Справлюсь сама, — поспешила заверить его Сьюзен.

Если одна лишь мысль о том, что Уайлдер хочет оказать ей столь интимную услугу, повергла ее в трепет, можно представить, к каким последствиям привело бы его прикосновение, если бы она хоть на мгновение забылась и позволила ему приблизиться. Это было бы равно самоубийству. Скорее всего она разлетелась бы на миллион кусочков — пойди потом собери. А что, если Уайлдеру на самом деле только этого и надо?

— Прекрасно. — Отыскав, по-видимому, все что требовалось, Уайлдер направился к двери, но вдруг, что-то вспомнив, остановился и глянул через плечо: — Одежда, обувь и прочее для вас — в черной дорожной сумке. Туалетное мыло, шампунь, зубная паста, пара зубных щеток — в ванной. Если еще что-нибудь нужно, дайте знать. А вообще в вашем распоряжении сорок пять минут. Затем я принесу вам завтрак.

Она не желала пользоваться одеждой из черной сумки. Ей нужно свое собственное, то, что на ней было в четверг. И она, конечно, не сможет проглотить ни кусочка — желудок все еще бунтует. Но спорить с ним Сьюзен не намерена — препирательства ни к чему не приведут, а только задержат Уайлдера в комнате, в опасной близости от нее. Мало ли что взбредет ему на ум, и, кроме того, ей противно зависеть от постороннего человека, особенно такого, как ее похититель. Уж поскорей бы за ним захлопнулась дверь.

От нетерпения у Сьюзен сжались кулаки, лицо стало непроницаемым; вместо ответа она лишь сурово на него посмотрела. Больше всего на свете ей хотелось сейчас объяснить, куда он может отправляться вместе с черной дорожной сумкой, мылом, шампунем, зубными щетками и пастой. Да и завтраком в придачу. Но поскольку Уайлдер не спешил оставить ее одну, пришлось кивнуть ему как будто в знак согласия.

Уайлдер медлил, продолжая пристально смотреть на нее, словно о чем-то размышлял. Потом не спеша повернулся и вышел, напомнив в дверях:

— Сорок пять минут, миссис Ранделл.

Соскользнув с кровати, она подкралась к двери, надеясь на невероятное: что ей удастся запереться от него изнутри. Но у самой двери Сьюзен услышала, что Уайлдер вставил ключ в замок, повернул его и с металлическим щелчком поставил замок на предохранитель. Он определенно заменил обычный замок, какие ставят на дверях спальни, на какой-то специальный, с которым умеет обращаться только он, Уайлдер. Хитрая бестия, черт бы его побрал!

Осмотр окон тоже ничего не дал. Сьюзен пошла в ванную. Сначала надо принять душ, вымыть голову и одеться. Ей не хочется, чтобы Уайлдер снова застал ее растрепанной и полуодетой. Не сделай она этого, он, естественно, удивится и, чего доброго, заподозрит подвох, а там недалеко и до удовольствия коротать все оставшееся время в его опасном обществе. Он не решится больше оставлять ее одну. А потом, когда ты вымыта и прилично одета, ты и чувствуешь себя увереннее.

Если все делать быстро, останется время и на то, чтобы попытаться открыть одно из окон. Особых надежд на удачу она не питала, но не сидеть же сложа руки.

Стремление вырваться на свободу, казалось, придавало ей сил, поэтому выкупалась и вымыла голову Сьюзен в рекордный срок. Затем, злорадно усмехаясь, сбрила волосы на ногах бритвой Уайлдера, тщательно вымыла ее и положила туда, откуда взяла. Если повезет, завтра хозяин как следует поцарапает себе физиономию. Не так уж велика кара за причиненные ей страдания, но с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Оделась Сьюзен тоже быстро. Темно-зеленые шерстяные рейтузы, под цвет им тонкий свитер. Все из черной сумки. Шерстяные носки и мягкие теплые тапочки. Минут пять потребовалось для сушки волос, и, отбросив влажное полотенце, Сьюзен рванулась к окну. Ни в чем нельзя быть уверенной, но, вероятно, у нее еще есть в запасе какое-то время из предоставленных сорока пяти минут. Если ей повезет, она вполне успеет сбежать. Дай-то Бог.

Стараясь не волноваться, Сьюзен подняла жалюзи на обоих окнах. И тут же в сердцах стукнула кулаком по раме, чертыхнувшись про себя. Ничего удивительного, что в спальне гораздо темнее, чем в гостиной или на кухне. Какой-то умник забаррикадировал оба окна еще и ставнями. Сьюзен надо исхитриться открыть и рамы и ставни, а пока все запечатано, она не может даже позвать на помощь. Никто ее не увидит, и, как ни кричи, на зов немедленно примчится один лишь Уайлдер.

В который раз уже приходилось признавать, что в предусмотрительности ему не откажешь. От полного бессилия Сьюзен начала приходить в отчаяние. Прижавшись лбом к холодному стеклу, она закрыла глаза и подумала: не пора ли смириться с судьбой? Но это означает, что какой-то бандит одержит над ней победу? Невыносимая мысль.

Выпрямившись, она ощупала пальцами створки окна и, найдя запор, попыталась повернуть его. К ее изумлению, он легко поддался. Руки задрожали. Сьюзен ухватилась за нижний край рамы и потянула на себя — никакого результата. Может быть, раму заклинило? Сьюзен подергала вверх и в стороны — опять ничего. А время уходит. Она вновь провела пальцами под шторами и вдоль подоконника, отыскивая причину неудачи, и наконец нашла гвозди, вбитые в нескольких местах…

— Чем, черт возьми, вы здесь занимаетесь? — заорал Уайлдер отвратительным хриплым голосом.

Перепуганная насмерть, Сьюзен скатилась с окна. Он стоял всего в нескольких футах от нее, держа поднос с едой. Из-под крышек поднимался пар. Сьюзен была настолько поглощена своими изысканиями, что даже не заметила, как вошел Уайлдер. Ну надо же так бесшумно проникнуть в комнату! Как он исхитрился отпереть дверь? Открыть и войти незамеченным? Важнее даже другое — как он посмел? Существует же у Сьюзен право уединяться для туалета, для того, чтобы одеться… По меньшей мере он обязан был постучать.

Неожиданно гнев в душе Сьюзен взял верх над страхом. Она расправила плечи, смело посмотрела Уайлдеру в глаза.

— А что предприняли бы вы, если бы знали, что вас собираются убить? — с вызовом бросила она ему в лицо. — Я пыталась бежать.

— Вас собираются убить?

Изумленный взгляд, растерянность Уайлдера только раззадорили Сьюзен.

— И не смейте прикидываться, будто впервые об этом слышите! Расправа наступит, как только вы и ваш босс Люк Трейдер перестанете нуждаться во мне.

— С чего вы взяли, что я работаю на Люка Трейдера?

— Только преступник способен был опоить меня наркотиками, похитить… и… терроризировать. — Защищая свою версию событий, Сьюзен отступала назад, к кровати, пока не упала на нее. Она была совершенно подавлена. Все бесполезно. Уронив голову на грудь, Сьюзен из последних сил старалась не разрыдаться. Слезы душили ее. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Уайлдер видел, что она плачет. Сьюзен просто не имеет права доставить ему такое удовольствие. Чтоб не думал, будто она совсем уж готова опустить руки.

— А вас действительно терроризируют? — поинтересовался Уайлдер.

Судя по тону, он готов был рассмеяться. Обойдя кровать с другой стороны, он опустил поднос на ночной столик и повернулся лицом к Сьюзен.

— Вы, очевидно, полагаете, что я торчу здесь, потому что мне очень нравится ваше общество? — Смахнув единственную слезу, которая каким-то образом умудрилась пробежать по щеке, Сьюзен уверенно подняла на него глаза. — Да знай я наверняка, что вы не будете в меня стрелять или… устраивать еще какие-нибудь гадости, я бы убралась отсюда с такой быстротой, что у вас только вихрь поднялся б в голове.

Хотя Уайлдер еще не размахивал пистолетом у нее перед носом, он, без сомнения, вооружен. Вероятно, прикрепил кобуру на поясе, тщательно спрятав оружие, под темно-синим свитером, какие носят в военно-морском флоте.

— Гм, убрались бы?

— Непременно.

Наблюдая за перемещениями Уайлдера по комнате, Сьюзен обратила внимание, что у него уже не такой замороченный вид, как прежде. Словно бы несколько спало напряжение, не дававшее ему расслабиться все последнее время. Его красивое лицо казалось задумчивым, будто разговор со Сьюзен дал ему пищу для размышлений. Может быть, не следовало так откровенно говорить о своих намерениях? Похоже, выпады Сьюзен задели похитителя за живое и сейчас он или обдумывает, как достойно ответить, или решает, что предпринять дальше. Как бы там ни было, они как были врагами, так ими и остались и обращаться с ним она будет соответственно.

С этой мыслью Сьюзен принялась осматривать поднос, принесенный стражем. На подносе оказалась яичница из слегка взбитых яиц, чуть смазанные маслом тосты, апельсиновый сок, стакан молока, кувшинчик кофе. Принес Уайлдер и вилку и ложку из пластмассы. Ножа — настоящего — не было, конечно, и в помине. Такая ошибка ему бы дорого обошлась. Хотя у Сьюзен потекли слюнки, а в животе заурчало, она повернулась спиной к еде. Лучше умереть с голоду!

— Ешьте! — приказал Уайлдер, придвигая кресло от письменного стола, в которое и уселся.

— Я не голодна, — упорствовала Сьюзен, решившая сопротивляться любым способом.

— Все равно поешьте.

— Не буду.

Он вскочил и мгновенно оказался рядом со Сьюзен. Уайлдер возвышался над ней наподобие башни, сложив руки на груди, как заправский надсмотрщик.

— На вашем месте, миссис Ранделл, я бы выполнял все требования, — принялся увещевать он свою пленницу голосом, от которого мороз дерет по коже не хуже, чем от вопля людоеда-дикаря. — Я не получал приказа отделаться от вас — по крайней мере пока. Но это не означает, что я не могу быть весьма неприятным, если меня вывести из себя. А потому советовал бы вам быть немного покладистей.

Потрясенная, Сьюзен на какой-то миг подняла голову и расширенными от ужаса глазами впилась ему в лицо. Под этим взглядом Фрэнк с трудом удержался, чтобы не плюхнуться рядом с ней, не обнять, не рассказать, кто он такой на самом деле. Но минутная слабость прошла, и он быстро овладел собой.

Поначалу Уайлдера просто ошеломило невероятное предположение Сьюзен. Как можно было принять его за сообщника Люка Трейдера? Неужто неустанная забота о ней в те дни, когда она металась в жару, ничего ей не подсказала? Хотя, с другой стороны, разве не он подсунул ей отраву, не он организовал похищение? Конечно, живя в своем тесном домашнем мирке, вращаясь в кругу знакомых художников и издателей, она никогда в глаза не видала королей наркомафии или их подручных. Откуда ей было знать, что они из себя представляют? Само собой разумеется, Сьюзен не имела ни малейшего понятия о том, как бы с ней обращались, будь Уайлдер одним из них.

К этому времени она умирала бы медленной смертью в полном одиночестве, в темноте и смраде. Или благодаря своему слишком уж острому язычку, возможно, была бы уже мертва. Даже он, выдержанный и невозмутимый человек, и то не раз испытывал желание придушить Сьюзен.

Пусть пребывает в заблуждении, будто Уайлдер служит Люку Трейдеру, лишь бы не ерепенилась и не выкидывала фокусы. Уайлдер предчувствовал, что по мере того, как к Сьюзен будут возвращаться силы, она будет становиться все упрямее. Черт побери, с ней бы и у святого лопнуло терпение! При таком несносном характере, стоит ей узнать, что Уайлдер — заместитель начальника полиции и вопреки ее воле, да к тому же по указанию отчима лишает ее свободы, как она тут же поднимет открытый бунт.

Двух мнений быть не может: в таком случае Фрэнку придется держать ее круглые сутки под замком до тех пор, пока не закончится судебный процесс, не то эта леди наломает таких дров! Крутые меры ему не по вкусу, но что делать, если Сьюзен отказывает здравый смысл. И хотя Уайлдер останется строго в рамках полномочий, он прибегнет к своего рода предварительному заключению — правда, лишь в самом крайнем случае.

А пока суд да дело, пусть думает о Фрэнке все, что ей заблагорассудится. Лгать, конечно, отвратительное занятие, но и невооруженным глазом видно, что Сьюзен становится намного сговорчивее, когда ее немного припугнуть или подпустить строгости. Если не давать ей спуску, она едва ли отважится на какую-нибудь глупость, которая могла бы навлечь беду на них обоих.

Рано или поздно Сьюзен убедится, что Фрэнк далек от того, чтобы причинить ей зло. И если все пойдет хорошо, к тому времени Сьюзен поймет: он вызывает огонь на себя и со всех точек зрения им надо держаться вместе. Естественно, она ни за что не упустит возможности отыграться на нем, когда наконец придет время услышать правду, и уж постарается сообщить ему о своем мнении. Тогда только увертывайся! Но, может быть, выпустив пар, она успокоится и воспримет все как должное? И не будет выпрыгивать из окон, что обязательно случилось бы сегодня, войди он в комнату чуть позже.

— Ваш завтрак стынет, — сурово напомнил Уайлдер.

Прошло несколько долгих минут, а Сьюзен не подавала никаких признаков, что намерена безропотно подчиниться обстоятельствам. Она колебалась, словно прикидывая свои возможности. Фрэнк терпеливо ждал, обдумывая в то же время свои действия на случай, если Сьюзен действительно вынудит его применить силу. Наконец она соблаговолила встать и, глядя мимо Уайлдера, взять поднос. Не говоря ни слова, поставила его себе на колени, нашла вилку.

Облегченно вздохнув, Уайлдер отошел в сторону. Он собрался было вернуться в кухню, чтобы дать ей спокойно поесть, но передумал, остановившись посреди комнаты. Если не присмотреть за ней, как узнаешь, поела она или назло ему отправила завтрак нетронутым в унитаз. А без пищи ей никогда не восстановить силы. И все кончится каким-нибудь жутким срывом. Равно как и в том случае, если она не станет принимать лекарства, оставленные врачом.

— Не забудьте и о таблетках, — назидательно сказал Фрэнк, опускаясь в кресло у письменного стола.

Сьюзен одарила его ненавидящим взглядом. Что-то зловещее мелькнуло в ее темно-карих глазах.

— Это антибиотики, — терпеливо добавил Уайлдер, собирая в кулак остатки своей выдержки. — Против возможной инфекции в горле.

Новый взгляд — так смотрят на червя, раздавленного на дорожке сада. Сьюзен горько вздохнула, отложила вилку, взяла в рот таблетку и запила соком. Затем трапеза была продолжена. И все без единого слова. Как будто Уайлдер — пустое место.

Скрестив руки на груди, он беззастенчиво рассматривал свою пленницу и медленно считал до десяти. Ну и штучка! Кажется такой маленькой и хрупкой на этой неприбранной постели. Темные волосы разметались по плечам. В лице ни кровинки. Одежда висит на ней как на вешалке. Но смелости у этой леди — хоть отбавляй. Никакие превратности судьбы, похоже, не в силах поколебать ее бесстрашия.

Гибель мужа многое перевернула в ее жизни, несколько месяцев она находилась в жуткой депрессии, ей хотелось умереть, о чем она говорила Максвеллу. Но судя по тому, как Сьюзен держится в последние дни, в ее намерения больше не входит наложить на себя руки. Во всяком случае ничего такого Фрэнк в ней не заметил. Что и говорить, иные ее поступки заставляли призадуматься, однако теперь Фрэнк на многое будет смотреть другими глазами. Сьюзен вбила себе в голову, что он из банды Трейдера, а потому борется за свою жизнь, а не за то, чтобы уйти из нее. От сознания того, что их интересы совпадают — пусть лишь в этом, — у Фрэнка потеплело на душе.

И тем не менее со Сьюзен необходимо быть всегда начеку. Ему совсем не улыбалась перспектива прибегать к насилию, если она, не дай Бог, каким-то чудом доберется до оружия. Логично предположить, что, видя в нем отпетого бандита, дама настроилась бы пленных не брать.

Уайлдер наблюдал, как Сьюзен доела последний кусочек тоста и поставила поднос на ночной столик. Откинувшись на подушки, она кротко склонила голову и положила руки на колени. Со стороны Сьюзен могла показаться олицетворением невинности и послушания. На взгляд же Фрэнка, это было затишье перед бурей — так свертывается и замирает кобра, перед тем как напасть на свою жертву.

— Хотите чего-нибудь еще? — спросил он, вытянув ноги.

— Видеть, как вас четвертуют, а потом топят в воде. — Сьюзен сопроводила свой ответ энергичным движением подбородка.

— Не стоит забегать вперед.

— Знаете что… — Сьюзен слегка дрогнула и отвела глаза. Продолжила она уже холодным сухим тоном: — Могу я взять кое-что из дорожной сумки?

— Конечно.

Она соскользнула с кровати на пол и, став на колени, принялась копаться в сумке. Вскоре Сьюзен извлекла со дна альбом для рисования и карандаш, вернулась на свои подушки и села по-индейски, скрестив ноги. Привычным движением раскрыла альбом, какое-то время неотрывно глядела на чистый лист, а затем вдруг перевела глаза на Уайлдера. Под этим проницательным испытующим взглядом Фрэнк почувствовал себя неуютно и заерзал в кресле. Но Сьюзен уже снова смотрела в альбом и, лукаво ухмыляясь, быстро-быстро работала карандашом.

У него не было формального повода и дальше оставаться в комнате Сьюзен, но какая-то сила накрепко приковала его к креслу. Стараясь скрыть свою тревогу, Фрэнк боялся пошевелиться. Ему было совершенно ясно: если он встанет, то совсем не для того, чтобы уйти. Поднимись он сейчас из кресла, он схватит ее, крепко прижмет к себе и поцелуями сотрет с ее лица это проклятое угрюмое выражение. Она будет сопротивляться, но надолго ее запала не хватит. Фрэнк видел вспыхнувшие в ее глазах огоньки желания, когда нес Сьюзен на руках. Он инстинктивно чувствовал: ее влечет к нему с той же силой, как и его к ней.

В голове Фрэнка замелькали сумасшедшие картины. Вот он овладевает ею на этих измятых простынях. Ее тело, разгоряченное и изнемогающее, выгибается под его натиском. И уже иной жар — совсем не болезненный — сжигает ее… Усилием воли Уайлдер стряхнул с себя наваждение. Еще немного — и он сорвался бы в пропасть.

Ему поручено оберегать Сьюзен Ранделл, а потому он даже думать не смеет о том, чтобы коснуться ее. А теперь следует с ней быть вдвойне осторожным. Беда в том, что его пленница возомнила (и, видимо, Фрэнк дал ей к этому повод), будто он работает на преступника Трейдера и только и ждет сигнала, чтобы расправиться с ней. Это сильно напугало Сьюзен. Но не в его правилах затевать любовную интригу с женщиной, трепещущей от страха перед ним. Это претит его чести и достоинству. Воспользовавшись своим положением, он поступил бы со Сьюзен преступно. Не лучше последнего подонка из банды Трейдера.

Он не ожидал, когда впервые взял ее на руки, что между ними возникнет взаимное притяжение. Тем более надолго. Однако ни один из них сейчас не имеет права терять голову. И раз уж от него, Фрэнка, требуется, чтобы он контролировал ситуацию, значит, ему и пресекать всякие поползновения.

Когда-нибудь завершится суд над Трейдером. Все вернутся к нормальной жизни, и Фрэнк будет волен сходить с ума по Сьюзен хоть до скончания века. Но только не здесь и особенно не сейчас. Пока он не сбросил свою злополучную личину преступника, Сьюзен для него за семью замками. И, как ни крути, придется держаться подальше от нее, чего бы ни требовало от него томимое желанием тело.

Пришло время проложить между ними своего рода нейтральную полосу. Умом Уайлдер понимал необходимость такой жесткой меры, но на сердце было тяжело. Он с досадой отвел глаза в сторону и поднялся на ноги. Сьюзен смерила его холодным оценивающим взглядом и продолжала рисовать. Фрэнк приблизился к окну, опустил до конца жалюзи.

— Не подходите к окнам, — коротко бросил он, направляясь к ночному столику.

— Как прикажете, — пропела Сьюзен нежным до слащавости голоском.

— Так бы давно. Сбываются мои мечты.

— И мои кошмары.

Уайлдер наклонился за подносом. Сьюзен уставилась на него широко раскрытыми невинными глазами, и он даже усомнился, не ослышался ли. Но достаточно было взглянуть на рисунок, только что законченный Сьюзен, чтобы понять: она издевается.

— Что за чертовщина… — Не в силах оторвать глаз от альбома, Фрэнк невольно отшатнулся назад. Ни за что ни про что получил удар в солнечное сплетение. Приятное ощущение.

— Довольно мерзкий получился тип, не находите? — вкрадчиво спросила Сьюзен.

«Мерзкий» — слишком мягко сказано о гротескном чудовище, остроумно изображенном ею. Глаза, нос, рот — все срисовано с Уайлдера. Его лицо… Фрэнка это должно было позабавить, но весело ему не стало, напротив, рисунок почему-то больно задел его. Что ж, обижаться он не имеет права, разве что на самого себя. Нельзя, черт возьми, лезть из кожи вон, чтобы запугать женщину до смерти, а потом ожидать от нее доброго к себе отношения. И все-таки…

— Значит, именно таким вы меня видите? — наконец спросил он нерешительно, безуспешно пытаясь скрыть обиду.

— А каким еще я могу видеть вас? — возмущенно воскликнула Сьюзен. — Если вспомнить все, что вы со мной сделали, и попытаться представить, что еще намерены сделать… Думаю, я даже не начала постигать всю низость вашего… злодейства. По правде говоря, мне не хватает воображения.

Только себе самому Уайлдер был обязан мнением, сложившимся о нем у Сьюзен. Он сам постарался, чтобы Сьюзен думала о нем как о разбойнике с большой дороги, а теперь, хочешь не хочешь, надо расплачиваться по счетам. Что бы он ни сказал в свое оправдание, ее впечатление скорее всего не изменится, так стоит ли тогда лезть из кожи вон? Почему бы не сохранить статус-кво, продолжая идти прежним курсом, как и было задумано? Лишь провести разделительную полосу, да пошире.

— Вы правы, миссис Ранделл. Ваш рисунок — всего лишь ваше субъективное отражение реальности, — обиженным голосом пробурчал Фрэнк и, повернувшись на каблуках, стремительно вышел из спальни.