Поигрывая наручниками, которые он совсем недавно снял со Сьюзен, Фрэнк сел на кровать и уставился на закрытую дверь ванной. Он чувствовал себя законченным подлецом и садистом. Ему, привыкшему вести честную игру, становится все труднее запугивать свою пленницу и подчинять ее своей воле. Тем не менее ничего надежнее пока не придумаешь.

Если бы Сьюзен отнеслась более терпимо к его предложению провести ближайшие недели вроде как в отпуске, он, вероятно, рассказал бы ей правду о себе. Но она старается все делать наперекор. Упрямство так и сквозит в ее глазах и голосе. Она еще не готова прислушиваться к разумным доводам. Говорить с ней все равно что сотрясать воздух. Откройся он ей сейчас — и придется забыть даже о том небольшом влиянии на нее, которым он пока обладает.

С другой стороны, что изменится от того, что она узнает о его службе в полиции? Фрэнк не сомневался, что при строптивом характере Сьюзен ему все равно пришлось бы прибегнуть к наручникам: хоть иногда высыпаться было жизненно важно. В то же время его нельзя упрекнуть, что он не пытался создавать ей наилучшие условия.

Как только они снова окажутся на борту «Утренней звезды», можно будет сменить тактику. Пока Сьюзен будет выполнять его требования, он позволит ей днем свободно передвигаться по судну. На ночь Уайлдер станет запирать ее в каюте, чтобы дать себе отдых. Позже, через несколько дней, он снова попытается поговорить с нею, и, может быть, у нее наконец достанет здравого смысла понять его мотивы.

Ну, Уайлдер, хороши же твои аргументы, почему исключительно наручниками можно усмирить до смерти перепуганную женщину. Теперь давай-ка убеди меня, что тебе совершенно необходимо было сажать ее к себе на колени, подумал он, презирая себя не меньше, чем за пять минут до этого.

Да, тут он переборщил и признает это. Столь развязное поведение недостойно полицейского. Просто ему загорелось посадить ее на колени, и он сделал это. Вообще-то он жаждал гораздо большего, чем просто обнять Сьюзен, особенно когда она заглянула ему в глаза и с таким чистосердечием усомнилась в его преступных замыслах. К счастью для них обоих, она не до конца убеждена, что Уайлдер — заблудшая, но все-таки добрая душа. Иначе вообще неизвестно, когда бы они встали с постели, а тем более покинули коттедж.

И если у Уайлдера оставались какие-нибудь желания, так это поскорее убраться с острова. Суббота прошла сносно, но он весь день провел в напряжении. У него почти не оставалось сомнений, что Сьюзен воспользовалась телефоном, когда он принимал душ. Уайлдер даже не стал допытываться у нее, потому что, без всяких сомнений, услышал бы ложь. Он позвонил Максвеллу домой и рассказал о своих подозрениях. Таким образом, если друзья Сьюзен свяжутся с боссом по ее поручению, тот будет в курсе событий и не снарядит спасательную экспедицию, разбивая вдребезги легенду Уайлдера. Шеф согласился также предупредить ФБР и местные правоохранительные органы на случай, если Сьюзен или кто-то еще по ее просьбе выйдет на них.

Время шло. У дверей коттеджа никто не появлялся, и Уайлдер начал сомневаться, не переоценил ли он коварство подопечной. И все же его продолжало беспокоить, что их могут обнаружить просто по чистой случайности. Лучше поскорее убраться с острова и затеряться в море, как первоначально Фрэнк и планировал.

— Давай же, пошевеливай задницей, — подгонял он себя вполголоса. — Или ты собираешься отплывать, когда совсем рассветет?

Это было крайне нежелательно.

Поднявшись с кровати, Уайлдер кинул наручники на дно сумки, собрал свою одежду и тоже сложил ее в сумку. Услышав, что Сьюзен выключила душ, он вышел из спальни и закрыл за собой дверь. Самое лучшее, что можно сделать для Сьюзен, — это оставить ее, пусть ненадолго, одну. На яхте у нее почти не будет возможности уединиться. Впрочем, и у него тоже…

Не прошло и десяти минут, как он закончил складывать запасы провизии в коричневую сумку, когда в кухню вошла Сьюзен. Он окинул ее взглядом: джинсы, тенниска и неизменный красный свитер. А свои еще влажные волосы — Уайлдеру это показалось неслыханным вызовом — Сьюзен повязала его пестрым шейным платком.

Он задумался, во что ему обошлось бы сломить ее неповиновение, и уцепился за надежду, что Сьюзен не заставит его выяснять это. Так стоит ли подавлять ее моральный дух? Другое дело, если это потребуется ради ее же спасения. Тут Уайлдер не дрогнет. Практически у него и выбора нет.

Не обращая никакого внимания на своего тюремщика, Сьюзен швырнула дорожную сумку на пол рядом с вещами Уайлдера, подошла к стойке, насыпала в тарелку корнфлекса из пакета, плеснула в него молока и налила чашку кофе. Усевшись за стол, принялась за завтрак, по-прежнему не удостаивая Уайлдера ни словом, ни взглядом.

Очевидно, решила выяснить, как понравится стражу игра в молчанку. Что ж, это ему по вкусу. Препираться некогда. И без того слишком много забот.

Хотел бы он видеть, что осталось бы от ее сдержанности, если б он схватил ее в объятия и набросился с безумными поцелуями…

Мысленно проклиная себя за подобные желания, Фрэнк налил в небольшой стакан апельсинового сока и поставил его вместе с таблетками рядом с прибором Сьюзен. Она сразу же отложила ложку, сунула таблетки в рот и запила соком. И так же молча продолжала завтракать.

Стоя рядом со Сьюзен, Уайлдер испытывал острое желание обнять ее, сдавить так, чтобы от ее показного равнодушия не осталось и следа. На мгновение он даже пожалел, что не принадлежит к членам банды Люка Трейдера, которым не надо заботиться о чести и достоинстве. Будь он из их числа, Уайлдер не стал бы церемониться со Сьюзен и долго выяснять, влечет ли ее к нему с той же силой, как его к ней.

Он, Уайлдер, мог позволить себе лишь дернуть слегка за кончик пестрого платка, повязанного у Сьюзен на голове, и вернуться к стойке.

— Когда закончите завтрак, наденьте ветровку и натяните капюшон на голову, — сухо распорядился он, укладывая пачку корнфлекса в сумку. Затем вылил остатки кофе в термос.

— Хорошо, — ответила Сьюзен полушепотом.

К тому времени, когда он наполнил еще один термос соком, а недопитое молоко отправил в раковину, Сьюзен помыла за собой посуду, натянула ветровку через голову и встала в ожидании у дверей. Уайлдер тоже надел куртку, накинул капюшон, чего потребовал и от Сьюзен. Звякнули ключи, когда он вытаскивал их из кармана. Уайлдер отпер дверь.

— Яхта стоит в конце пирса в нескольких сотнях футов отсюда. Мы пойдем туда вместе, рядом. Пойдем быстро. Если попытаетесь вырваться или начнете кричать, я остановлю вас силой. Ясно?

Сьюзен впервые встретилась с ним взглядом с того момента, как появилась в кухне. Ее широко раскрытые темные глаза смотрели на него изучающе. Она утвердительно кивнула.

— Ладно. Тогда двинулись.

Уайлдер взял одной рукой дорожную сумку Сьюзен, другой с силой обхватил женщину за талию, прижал ее к себе и распахнул дверь.

— А как же… — Она жестом показала на оставшиеся вещи.

— Я вернусь за ними, когда вы уже будете на яхте.

Сьюзен пришлось почти бежать, чтобы поспевать за гигантскими шагами Уайлдера, но тот словно нарочно лишь прибавлял темп. Было еще довольно темно, и, кажется, никто не следил за ними. Однако край неба на востоке уже начал светлеть, и Фрэнк торопился как можно скорее упрятать Сьюзен подальше от чужих глаз. В начале длинного, узкого дока он, не замедляя шага, подхватил ее на руки и отпустил только у борта яхты.

Поддерживая Сьюзен за руку, он помог ей подняться на судно, затем последовал за ней сам.

— Идите вниз, в каюту на баке, — приказал Уайлдер, показывая жестом на сходной трал.

Сьюзен повиновалась. Она прошла через рубку, спустилась по узкому трапу с легкостью человека, привыкшего к плаванию на яхтах. Уайлдер постоял на палубе, посмотрел по сторонам, но, к счастью, не заметил ничего необычного. Довольный тем, что никто из местных жителей еще не крутится на причале, он пошел вниз следом за Сьюзен. Он нашел ее сидящей на койке в каюте. Руки кротко сложены на коленях, глаза опущены.

— Вот ваши вещи.

Фрэнк бросил сумку на пол, взялся за дверную ручку.

— Вы собираетесь запереть меня? — спросила она. Голос ее прерывался.

— Собираюсь. На время.

Уайлдер с любопытством посмотрел на нее, удивленный вопросом.

Сьюзен, разумеется, не ожидала, что Уайлдер позволит ей свободно разгуливать по яхте, покуда будет ходить за оставшимися в коттедже вещами. Собственно, он и не собирался выпускать ее из каюты, пока они не достигнут залива у острова Коули. Хотя теперь Сьюзен исполняет все приказания, он совсем не уверен, можно ли ей до конца доверять. Уайлдер решил, что временное одиночное заключение, должно быть, пойдет ей на пользу, укрепив в ней желание не противоречить ему ни в чем.

Внезапно его обожгла жалость, Сьюзен показалась ему такой несчастной.

— Я никуда не уйду. Обещаю вам, — глухо произнесла она.

Их взгляды встретились. В ее глазах читалась мольба.

Уайлдеру очень хотелось поверить ей. Очень. Он даже подумывал, не пойти ли ей навстречу. И тем не менее холодный расчет восторжествовал. Риск слишком велик — если Сьюзен сбежит, это может стоить ей жизни.

— Ваши обещания не стоят и ломаного гроша, миссис Ранделл, — строго, почти свирепо бросил ей Уайлдер.

Мысленно отчитав себя за непозволительно жесткий тон, он закрыл дверь и повернул ключ в замке.

Почти бегом Уайлдер вернулся в коттедж, торопливо схватил свои вещи и сумку с провизией, запер дом и так же бегом помчался на яхту. Понадобились считанные минуты, чтобы завести двигатель и выплыть задним ходом из дока. Когда яхта вышла в открытое море, он заклинил штурвал и начал поднимать паруса. Вскоре Фрэнк заглушил мотор и, поймав ветер, повернул на север к острову Коули. Стоя за штурвалом, он старался расслабиться, насладиться свежим воздухом и только что взошедшим солнцем. Спокойный день под парусами — что может быть лучше? Он вполне заслужил несколько часов безмятежного отдыха. И Сьюзен внизу будет хорошо; ей совсем не повредит побыть одной в тишине и покое. Так рассуждал Уайлдер, а перед глазами стояло ее бледное лицо, дрожащие губы… И этот страх во взгляде…

Вот сейчас он спустится вниз и выпустит ее. Он придет, убеждала себя Сьюзен, неотрывно глядя на запертую дверь; она нервно сплела пальцы на коленях. Если он не придет и не выпустит ее, она начнет кричать.

Но нет, нельзя. Тюремщик свяжет ее и заткнет рот, как обещал. А этого ей не перенести.

В первое время она надеялась, что он отопрет каюту, когда вернется на яхту. Но этого не произошло. Тогда Сьюзен сказала себе: он хочет сначала выйти в открытое море. Она очень старалась выполнять все его распоряжения, все утро была послушной, но Уайлдер грубо одернул ее — он по-прежнему не доверяет ей, и винить его за это нельзя. Но он непременно придет, когда берег будет уже далеко.

Сьюзен прислушалась к монотонному гулу работающего двигателя, заставляя себя сохранять спокойствие. Стены каюты не обрушатся на нее, если сидеть совершенно тихо…

Двигатель неожиданно умолк, в каюте воцарилась гнетущая тишина. Судя по мягкому, ритмичному покачиванию судна, они сейчас плывут под парусом. А Уайлдер все не приходит, чтобы выпустить ее. Или она не слышала, как повернулся ключ в замке?

Ей не привыкать передвигаться по палубе плывущей яхты. Сьюзен бросилась к двери, попробовала повернуть ручку, дернула с силой, но тщетно.

— О, пожалуйста, — застонала Сьюзен, прижимаясь лбом к холодному, жесткому дереву. Паника, которую она пыталась подавить, нарастала в ней все стремительнее. — Умоляю, выпустите меня отсюда.

Опасаясь, что и впрямь может закричать, Сьюзен изо всех сил зажмурила глаза, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Каюта не такая уж маленькая, если разобраться. И есть иллюминатор, через который сочится свет. Правда, куда они плывут, в узкое отверстие не увидишь, но, если взобраться на кровать, можно определить, где находится яхта. А зная это, легче принимать решение.

Строго-настрого приказав себе не падать духом, Сьюзен встала на кровать, заглянула в иллюминатор и пожалела, что сделала это. Раньше она никогда не боялась воды, так как превосходно плавала, могла заплывать на большие расстояния. Но сейчас, запертая, словно в мышеловке, в каюте парусника и видя, как волны одна за другой бьются о плексиглас, Сьюзен помертвела. Казалось, волна того и гляди захлестнет каюту и она захлебнется, утонет.

А если Уайлдер наскочит на скалу и яхта получит пробоину? Или начнется шторм и они перевернутся? Ей не выбраться из каюты без посторонней помощи. Рассчитывать на Уайлдера не приходится — это точно. Он будет слишком озабочен собственным спасением, чтобы думать о жизни той, кого рано или поздно все равно должен будет прикончить.

Потому-то он и не торопится отпереть дверь.

Как ни крути, она приговорена и, к сожалению, бессильна что-нибудь изменить. Не удалось бежать из коттеджа, а теперь и подавно некуда деться. А Максвелл никогда ее не разыщет. Особенно если она останется погребенной под палубой.

Погребена — очень подходящее слово. У Сьюзен уже появилось явственное ощущение, будто ее уложили в гроб.

Обхватив себя за плечи, она съежилась на кровати. Разве не старалась она быть сильной, спастись от собственной глупости? Одно время ей казалось, будто не все потеряно. Но она потерпела поражение и знает, когда именно это произошло. Пора перестать цепляться за последние хилые надежды, что еще оставались.

Не признавать реальности — путь к сумасшествию. Сьюзен отдает себе отчет, что загнана в угол и что ее физические силы и — что еще страшнее — душевные уже на исходе. Если ей предстоит пробыть в этой крошечной каюте еще хоть час, она свихнется, ополоумеет.

Вырваться из заточения невозможно. Но в мыслях человек волен поступать так, как ему вздумается. Сьюзен может бродить по берегу моря, по теплому золотому песку, взбираться по крутой горной тропе, качаться на качелях или дремать в плетеном ивовом кресле. Она может вспоминать прошлое или думать о счастливом будущем, которое рисовалось ей когда-то в ее девичьих мечтах. И до чего же приятно сознавать, что Уайлдеру неподвластны ее дивные видения…

Фрэнк не рассчитывал, что путь к острову Коули займет так много времени. Когда он распустил паруса, море было спокойным. С запада дул легкий ветер. Можно было предположить, что не позже полудня они надежно укроются в небольшой бухте среди скал.

Однако через час ветер переменился, хотя небо оставалось чистым. Теперь воздушные потоки двигались в основном с севера. Сильные порывы ветра закручивали белые гребешки на волнах. Начиналась качка. Фрэнк досконально изучил повадки своей яхты и знал, что при плохой погоде ею легче управлять под парусами. Поэтому он не стал заводить двигатель. Но ему пришлось идти против ветра, чтобы достичь острова, и яхта шла медленно. Фрэнк вынужден был сделать несколько заходов, прежде чем удалось войти в бухту через узкую горловину. Все это потребовало довольно много времени.

Уайлдер беспокоился о Сьюзен, запертой внизу, но не мог ни на минуту покинуть рубку. Сочетание шквального ветра и сильных приливных течений заставило его неотлучно находиться у штурвала, чтобы их не выбросило на скалы. Зная характер Сьюзен, он предполагал, что та — в бешенстве, но в общем ничего серьезного ей не грозит. Уайлдер утешал себя подобными соображениями, обходя северо-западный мыс острова Коули и направляясь к воротам гавани.

Спрятавшись за утесами от ветра, Фрэнк завел мотор, приспустил главный парус. Вскоре он бросил якорь посреди бухты — достаточно далеко от входа, чтобы судно труднее было заметить со стороны моря, но и не у самого берега, чтобы Сьюзен дважды подумала, прежде чем пускаться вплавь, если еще не оставила мысль о побеге. Теперь можно было свернуть парус и зачехлить. Затем, достав ключи из кармана, Уайлдер спустился вниз по сходному трапу.

Он отпер каюту, распахнул дверь, готовый пригнуться, если Сьюзен запустит чем-нибудь ему в голову.

— Алло! Прошу прощения, что пришел так поздно… — начал было Фрэнк виноватым тоном, переступая через порог, но осекся, увидев на койке Сьюзен.

Она лежала, прижавшись к стене каюты, скрестив руки на груди, коленки подтянуты к подбородку, голова свесилась набок. Хотя в помещении было довольно тепло, Сьюзен не сняла ветровку. Рядом с койкой валялась сумка, к которой она явно не притрагивалась. Через иллюминатор проникало мало света, но ни одна лампа не включена.

— Вы плохо себя чувствуете? — обеспокоенно спросил Фрэнк, сел на койку и приложил ладонь к ее щеке.

Дыхание Сьюзен оставалось легким, свободным, кожа лица — прохладной и сухой. Не похоже, чтобы у нее был жар. Может, просто спит? Но что-то в ее позе показалось Уайлдеру странным.

— Сьюзен, в чем дело? — тормошил он ее.

Снова никакого ответа.

Чертыхаясь сквозь зубы, он включил лампу у койки, и у него перехватило дыхание. Глаза у Сьюзен были открыты, но она даже не мигнула, когда вспыхнул свет. Ни словом, ни жестом не отреагировала на приход Фрэнка. Страшно подумать — даже не шевельнулась ни разу с тех пор, как тот вошел в каюту.

Ему стало здорово не по себе, от волнения на лбу выступил пот. Случилось что-то страшное, может, она в обмороке? Фрэнк дорого бы дал, чтобы привести ее в чувство.

Сьюзен не уступала ему ни в чем, даже когда от наркотиков потеряла на время контроль над собой. И потом, вроде бы приняв на словах его условия, она тем не менее демонстрировала непокорность. А теперь лежит перед ним, словно тряпичная кукла. Что же произошло, когда он оставил ее одну в запертой каюте? Почему она вдруг сломалась, отказалась от борьбы, как будто ей больше ни до чего нет дела?

Ему вспомнилось, что она говорила, когда он сообщил, что намерен посадить ее под замок. Сьюзен не стала умолять его сжалиться, но обещала, что никуда не уйдет. А потом лишь смотрела молча, и в глазах стоял страх, когда Фрэнк заявил, что не доверяет ей.

Не перешла ли она какую-то эмоциональную грань, оставшись одна взаперти на такой долгий срок? Может, она страда клаустрофобией, о чем из гордости раньше не пожелала сказать? Он никогда не оставил бы ее здесь одну на долгие часы, намекни она хоть словом. Но ведь она могла и не знать о своих страхах. Фрэнк заставил ее столько пережить, силой надел на нее наручники, несмотря на то что она бурно протестовала, да мало ли что еще…

— Сьюзен…

Имя едва слышно слетело с его губ. Кончиками пальцев он гладил ее округлую щеку, словно выпрашивая ответ.

Но Сьюзен оставалась безучастной. Он наклонился, приподнял ее и посадил к себе на колени.

— Скажи же что-нибудь, дорогая, — нежно умолял Уайлдер, прижимая ее к груди, гладя ее волосы. — Объясни, что случилось?

Еще какое-то время она не подавала признаков жизни. Потом ее тело сотрясла судорога, и она вздернула голову, глаза заморгали, как если бы она только что очнулась от глубокого сна.

— Уайлдер? — едва слышно проговорила она, выпрямилась и недоуменно огляделась. Фрэнк ждал какого-нибудь язвительного замечания, но Сьюзен молчала. Она лишь мельком взглянула на него и отвернулась.

— Черт возьми, Сьюзен, нельзя же меня так пугать, — пробормотал он, сильнее сжимая ее в объятиях; Фрэнк еще не отделался от страха, что она может снова замереть, как бы уйти от него. — Вы в порядке?

— Я… да, — ответила она без всякого выражения, отводя глаза в сторону. Тело ее было настолько напряжено, что Фрэнк чувствовал, как она дрожит.

— Извините, что не пришел к вам раньше. Сильный ветер, пришлось повозиться с управлением.

— Понимаю.

— Если бы я знал, что вы так напуганы…

— Я? Вовсе нет, — прервала его Сьюзен, и по ее телу снова прошла судорога. — Больше мне не страшно.

— О Господи, Сьюзен! — Он как безумный качал головой из стороны в сторону, проклиная себя за страдания, которые причинил ей своей черствостью. Он был далек от мысли сломить непокорность своей пленницы, посадив ее под замок, но, похоже, оставалось совсем немного, чтобы в ней что-то необратимо разрушилось. Сейчас он держит ее в объятиях, однако у него отвратительное ощущение, будто Сьюзен где-то далеко. — Простите меня, что подверг вас такому испытанию. — Он прижался лицом к ее волосам, мысленно умоляя Сьюзен поверить ему. — Обещаю никогда впредь не запирать вас одну.

Она промолчала, продолжая сидеть неподвижно и отрешенно глядя перед собой.

Фрэнк окончательно растерялся. Он ожидал, что Сьюзен закричит, влепит ему пощечину, на худой конец подденет его одним из своих убийственно-саркастических словечек. У него бы, черт побери, отлегло от сердца. К сожалению, она выбрала иное оружие — Сьюзен решила просто-напросто игнорировать его. Фрэнк терялся в догадках, отчего так происходит, но ее безразличие ранило его чуть ли не больнее всего из арсенала средств, к которым Сьюзен прибегала, упорно не желая покоряться его воле.

Снова и снова он говорил себе, что Сьюзен — самая несносная женщина, какую ему доводилось встречать. Тем не менее надо вернуть ее к жизни. И он не остановится ни перед чем, лишь бы она стала прежней Сьюзен со всеми ее колкостями, капризами и упрямством. На день-другой он оставит ее в покое, потом пустит в ход немного лести, начнет ласково поддразнивать и не успеешь оглянуться, как она примется рвать и метать, словно бы и не случилось с ней этого страшного приступа клаустрофобии, словно бы это та прежняя Сьюзен, какой он ее впервые встретил и которая ему так понравилась.

— Хотите есть? — спросил он, нарушив наконец молчание, разделявшее их. Уайлдер, полный решимости сломить ее отчуждение, не знал, с чего лучше начать. Впрочем, почему бы не поговорить об обеде — тема не хуже любой другой.

— Не очень.

— Вы скорее придете в себя, если что-нибудь съедите.

— Может быть. — Она безучастно пожала плечами.

— Не хотите помочь мне с обедом?

— Как вам угодно.

— А чего хотите вы сами? — Фрэнк отчаянно пытался сохранить душевное равновесие. Апатия, в которую впала Сьюзен, — это его вина, и, если не проявить теперь максимум осторожности, ему еще долго придется укорять себя за это.

— Я хочу домой, — призналась Сьюзен, умоляюще глядя на Фрэнка снизу вверх своими темно-карими глазами.

Он надолго задумался, всерьез прикидывая, как можно было бы осуществить ее желание. Он готов на все, лишь бы сделать ее хоть немного счастливой. Но здравый смысл снова взял верх.

— Пока об этом рано говорить. Что еще?

— Чтобы меня оставили в покое, — мрачно сказала она, опуская глаза.

— Прекрасно, — произнес Уайлдер как можно безмятежнее, пересадил ее со своих колен на кровать и встал. Он поспешил засунуть руки в карманы, чтобы вновь не привлечь к себе Сьюзен, когда она тоже поднялась и как-то боком шагнула прочь от него. — На кухне есть хлеб, сыр и ветчина, если вам захочется поесть. Я сварю кофе. Приходите, когда появится желание. И не забудьте про ваши таблетки. Я положу их на стойку.

Не ожидая ответа, Уайлдер ушел на кухню, приготовил себе кофе и сандвич. С тарелкой и кружкой в руке поднялся в рубку, устроился на солнечной стороне и в одиночестве съел свой обед, правда, без всякого удовольствия. Вероятно, в сотый раз он усомнился, правильную ли тактику избрал, пытаясь вывести Сьюзен из состояния полной безучастности, и в сотый же раз пришел к выводу, что, приведись ему снова действовать в подобных обстоятельствах, он поступил бы точно так же.

Хотя далеко не все получилось, как было задумано, Фрэнк сделал все возможное, чтобы обеспечить безопасность Сьюзен. По его мнению, у людей Трейдера шансы заполучить ее в свои грязные лапы равны нулю. Учитывая, что всего несколько дней назад дела складывались не в пользу Сьюзен, можно считать, что цель действительно оправдывает средства. Если даже она и потерпела в ходе еще не законченной операции некоторый ущерб, это ничего не меняет. Лучше жить, чем лежать на глубине шести футов под землей. А немного заботы и терпения, и не сегодня-завтра силы окончательно вернутся к Сьюзен.

Тем не менее Фрэнку совсем не нравилось, что он — пусть не намеренно — нанес ей душевную травму. Видит Бог, он не желал ей зла, но, если уж быть до конца честным, надо признать, что методы он выбрал никудышные. Он взялся защитить Сьюзен от гангстера Люка Трейдера и его банды. Однако Уайлдеру становилось все яснее, что кто-то должен был вовремя уберечь ее от самого защитника с его манерой размахивать кулаками.

Но вплоть до этого дня, напомнил себе Фрэнк, жесткие меры были необходимы, чтобы держать Сьюзен в узде. Она ни на минуту не прекращала отчаянно сражаться с ним, пока они оставались в коттедже. Если б он чего-то не предусмотрел и ей удалось бежать, трудно сказать, чем бы все закончилось. Не исключено, что кто-то из них или оба погибли бы.

Теперь, когда они вернулись на «Утреннюю звезду» и яхта стоит на якоре посреди пустынной бухты у необитаемого острова, по крайней мере отпала необходимость постоянно запугивать Сьюзен, чтобы удерживать ее от опасных шагов. Бежать ей здесь некуда и связываться не с кем, пока никто не пожаловал на остров. Ее возможности сейчас настолько ограничены, что можно чуть-чуть расслабиться и вести себя с ней дружелюбно, не боясь подвоха. Именно этого Фрэнку хотелось больше всего; по правде говоря, он устал от роли бессердечного хама.

Ему осточертело выдавать себя не за того, кто он есть на самом деле. Хотелось быть самим собой, может, тогда Сьюзен наконец поймет, что он не бездушный изверг. А узнав о подлинных причинах своего похищения, она осознает, что им двигало только искреннее желание уберечь ее от смертельной опасности…

Через час Фрэнк вернулся на кухню. Таблетки, оставленные им для Сьюзен, исчезли. Та могла, конечно, вышвырнуть их в море, но что-то говорило Фрэнку, что она действовала разумнее. Тем более что в раковине стояли оставленные ею грязные тарелки и кружка. Раз поела, значит, все же решила заботиться о своем здоровье.

Уайлдер очень беспокоился за нее, хотя и не хотел в этом сознаваться, и теперь почувствовал некоторое облегчение. Впрочем, от радости не осталось и следа, стоило ему лишь заглянуть в кормовую каюту и увидеть сидящую на кровати Сьюзен. Она поджала ноги, уперлась подбородком в колени, привалилась спиной к стене. Ветровку она сняла, а в остальном выглядела так же, как и раньше, — потерявшимся ребенком. И на Фрэнка накатило прежнее желание сжать ее в объятиях, осыпать ласками и поцелуями. Но в его нежностях, напомнил он себе, стоя в дверях, Сьюзен нуждается так же, как в знаках внимания какого-нибудь уголовника, сбежавшего с каторги.

— Почему бы вам не подняться наверх, не погреться на солнце? — предложил Уайлдер. Он знал, что ему не следовало приходить, но оставаться вдали от нее было выше его сил.

— Не хочется, — ответила Сьюзен безучастно.

У Фрэнка мелькнула мысль: а что, если вытащить ее наверх силой? Но нельзя было терять голову, ведь он решил предоставить ее на время самой себе и ни словом ни делом не задевать ее самолюбия.

— Дело ваше, — угрюмо буркнул Уайлдер, повернулся и пошел в свою каюту. Схватив куртку и начатый недавно роман, он вернулся в рубку.

Сьюзен присоединилась к нему минут на тридцать, а то и меньше, лишь за ужином. Все остальное время до вечера она, кажется, так и просидела на кровати, устремив взгляд в пространство. Фрэнк старался не досаждать ей своим присутствием, но под предлогом, что, мол, идет на кухню за очередной чашкой кофе, каждый час заглядывал в каюту удостовериться, что все в порядке.

Вскоре после десяти Уайлдер ощутил, что его с непреодолимой силой клонит ко сну. Он задраил главный люк и пошел в последний раз навестить Сьюзен. Та лежала поверх пледа совершенно одетая, уткнувшись лицом в подушку. Плечи мерно поднимались и опускались — Сьюзен спала.

Вообще-то он собирался на ночь запереть ее в каюте, но после того, что случилось, просто не посмел этого сделать. Даже ради собственного спокойствия. Открыть главный люк без ключа она все равно не сможет. До радиопередатчика или хоть какого-нибудь оружия, имеющегося на борту, ей тоже не добраться. Конечно, не исключена возможность, что Сьюзен отважится ударить его чем-нибудь по голове, но лучше уж подвергнуть опасности себя, чем снова заставить ее страдать. К тому же и риск не велик — спал Фрэнк всегда очень чутко.

Открыв шкафчик, где хранились запасные одеяла, он достал еще одно и укрыл им Сьюзен. Оставил включенным ночник на случай, если она проснется ночью, и ушел к себе, в носовую каюту. Там снял джинсы, швырнул их на гамак, забрался в постель и, вопреки ожиданиям, заснул как убитый.

Во вторник погода испортилась, подул холодный ветер, стало сыро и неуютно. Среда не принесла перемен. Сьюзен по-прежнему целые дни проводила в своей каюте, выходя лишь на завтрак, обед и ужин. Безропотно съедала и выпивала все, что предлагал ей Фрэнк, и опять удалялась к себе. Кажется, ничего иного от Уайлдера ей не было нужно. На вопросы отвечала односложно, никогда не заговаривая первой и старалась не смотреть ему в глаза. Похоже, Сьюзен ревностно оберегала свой маленький мирок, в котором обрела наконец душевное равновесие, и ее раздражала назойливость посторонних.

Чем мог помочь Фрэнк своей пленнице, чтобы та почувствовала себя несколько вольнее, в чем, видимо, нуждалась?.. Проклятая погода осложняла положение. Фрэнк тоже вынужден был почти все время сидеть внизу. Как тяжело находиться в замкнутом пространстве, когда стараешься лишний раз не попасться кому-то на глаза! Приходилось постоянно напоминать себе об этом — ради Сьюзен и ради себя самого.

Однажды он уже почти довел ее до грани катастрофы. И сейчас, когда они, отрезанные от всего мира, заперты вдвоем на этом тесном суденышке, Уайлдер боялся не совладать с собой, если окажется в опасной близости от нее. После того, что она пережила, Сьюзен легко уязвима, и он никогда не простил бы себе этого. Все может закончиться тем, что она на всю жизнь возненавидит Фрэнка. А он будет проклинать себя.

Конечно, ему ничего не стоит заставить Сьюзен слепо повиноваться его воле, но разве этого он так страстно желает? И тем не менее, если придется хоть год ждать окончания процесса по делу Трейдера, он, Уайлдер, всем чертям назло, заставит себя быть с ней предельно сдержанным. И ни при каких обстоятельствах больше не посадит ее себе на колени.

Фрэнк облегченно вздохнул, когда в среду утром не застал Сьюзен в ее привычной позе: застывшей как изваяние, со взглядом, устремленным в одну точку. Она приняла душ, переменила одежду и даже причесалась. Когда Фрэнк заглянул к ней перед обедом, она читала. Потом, ближе к концу дня, занималась рисованием. Правда, Сьюзен все еще чуралась его общества, избегала встречаться с ним взглядом, но Уайлдер тешил себя надеждой, что вскоре ее снова потянет к нему. Для начала она закатит грандиозную сцену, и Фрэнку уже представлялось, как он будет радоваться любому ее выпаду.

Четверг обещал быть погожим и ясным. Уайлдер возблагодарил судьбу. Все акты покаяния, намеченные ранее, он уже осуществил. Сегодня он собирался отвести душу и немного развлечь Сьюзен, независимо от того, будет она в настроении или нет.

Когда утром она пришла на чашку кофе, Уайлдер развернул навигационную карту, расстелил ее на стойке и повернулся к Сьюзен.

— Сегодня мы походим под парусом. На север вдоль острова Шэн, затем к острову Джилли.

— Хорошо.

Взяв обеими руками горячую чашку, от которой шел пар, Сьюзен прошла мимо, даже не взглянув на Уайлдера и его карту.

Он с трудом удержался от проклятий, шагнул за ней следом и схватил за руку.

— Снимаемся с якоря через тридцать минут. Будьте на палубе в полной готовности или я сам приду за вами.

— Что вы сказали? — Сьюзен вскинула голову, впервые за долгое время глядя на него в упор. В ее глазах он прочел настороженность.

— Сегодня мы походим под парусами, — повторил Фрэнк ровным голосом.

— Но я бы предпочла остаться здесь.

— Неужто вы еще не насиделись в каюте, сокрушаясь о своей горькой участи? Поверьте, вам необходим свежий воздух и солнце, и я непременно обеспечу вам и то и другое. Во что бы то ни стало, — добавил Уайлдер тоном, не допускающим возражений.

В темных глазах Сьюзен вдруг вспыхнуло бешенство, но она тут же отвернулась и безразлично пожала плечами. Отповеди, на которую рассчитывал Фрэнк, так и не последовало.

— Как скажете, — невозмутимо ответила Сьюзен.

— Я больше не желаю слышать этих слов. Если бы вы говорили искренне…

— Скорее на экваторе ударят морозы, Уайлдер, — буркнула она, захлопнув дверь каюты у него перед самым носом.

— С возвращением, миссис Ранделл! Мне вас очень недоставало, — весело произнес тот и направился в рубку.

Сьюзен вскоре присоединилась к своему тюремщику, как было приказано. Она надела свитер, рубашку и джинсы, сверху — ветровку, на ноги — палубные башмаки. Волосы спрятала под сине-красный платок.

Не скрывая своего негодования, Сьюзен уселась на скамью, демонстративно сложив руки на груди. Она продолжала упорно не замечать Уайлдера, пока тот поднимал якорь и заводил двигатель.

«Утренняя звезда» медленно поплыла к выходу из бухты. Фрэнк открыл шкафчик, достал пару рукавиц и бросил их Сьюзен на колени.

— Можете поработать с кливером, когда поднимем парус.

— А если я не знаю, как это делается? — с вызовом спросила она, натягивая рукавицу.

— Я научу.

— Чего ради? Вы же натренировались управлять яхтой в одиночку. — Сьюзен стрельнула глазами и гордо вздернула подбородок. Она была явно довольна собой.

— Плывем-то мы вместе, не забывайте этого.

Не в силах сдержаться, он улыбнулся Сьюзен во весь рот.

— Забудешь тут!

Словно не заметив его улыбки, Сьюзен отвернулась и засмотрелась на море.

При выходе из залива о яхту ударилась высокая волна, окатив палубу веером брызг. Сьюзен встала, легко преодолевая качку, вышла из рубки и закрыла люк сходного трапа. Затем принялась отпускать фалы, которыми аккуратно сложенный главный парус был привязан к гику.

— Вы сами поднимете главный или мне сделать это? — спросила Сьюзен.

— Разве вы умеете?

— А как вы думали?

Она взобралась на крышу рубки и освободила последние канаты.

— Я думаю, о парусном спорте вам известно несколько больше, чем вы хотите показать.

— Да не может быть! — Сьюзен возвратилась в рубку, обернула фал вокруг ворота и начала поднимать парус. — Хотите проверить свою теорию, передав мне штурвал? — поинтересовалась она, повернувшись к Уайлдеру. В глазах у нее заиграл задорный огонек.

— А вы уже прикинули, как хватить меня гиком по голове, когда я зазеваюсь? — Он снова широко улыбнулся, покачал головой.

— Думаете, я пойду на это? — невинным голоском спросила Сьюзен. Затем, оборотившись, чтобы взять фал, она, в свою очередь, скомандовала:

— Черт возьми, Уайлдер! Выходите на ветер и приводите парус, иначе мне его никогда не поднять.

Они оставались в открытом море почти до вечера, заставляя «Утреннюю звезду» показывать свои лучшие качества. Действовали они так слаженно, словно плавали вместе годами, а не каких-нибудь несколько часов. Судья Фэллоуз ничуть не преувеличивал — а теперь и Уайлдер смог убедиться воочию, — Сьюзен действительно оказалась заправским мореходом. Но он никак не ожидал, что она с такой готовностью сразу подключится к управлению яхтой в море.

Сьюзен легко передвигалась по рубке, умело обращалась с кливером при смене галсов. Она заколебалась только раз, когда Фрэнк в самом начале путешествия предложил ей встать у руля. Не веря собственным ушам, она поспешила к штурвалу. Глаза ее горели от восторга. Бесстрашно сражаясь с ветром и волнами, Сьюзен около двух часов вела яхту по курсу, пока не призналась устало, что с нее достаточно.

Наконец они повернули назад к заливу у острова Коули. И было очевидно: Сьюзен, как и самому Фрэнку, жаль, что прекрасный день подходит к концу. Они почти не разговаривали, но между ними возникло что-то похожее на чувство локтя. На время они забыли о взаимном недоверии и держались по-дружески.

Наблюдая за тем, как Сьюзен надевала чехол из холста на главный парус, Фрэнк размышлял о том, как вести себя с ней дальше. Поддерживать товарищеские отношения? Но не сочтет ли Сьюзен, что он проявил слабость, и не возомнит ли себя победительницей? Судя по всему, она понемногу начала свыкаться со своим положением, а возникшее между ними некоторое потепление отношений могло бы, наверное, дать ей повод думать, что он ослабил бдительность. Не подтолкнет ли это Сьюзен к какому-нибудь опрометчивому шагу?

Никаких попыток устроить саботаж на яхте во время плавания, правда, не было. Но, с другой стороны, может, ей просто не представилось случая столкнуть Фрэнка за борт или посадить «Утреннюю звезду» на мель. К сожалению, есть масса других возможностей, которыми Сьюзен может успешно воспользоваться, стоит Фрэнку на минуту зазеваться.

Однако ему противна самая мысль снова пускаться во все тяжкие. После невольного сближения за несколько часов, проведенных под парусами, Уайлдеру страшно было подумать о том, чтобы терроризировать Сьюзен, как прежде. Разумеется, он и впредь постарается не спускать с нее глаз, ей не удастся усыпить его бдительность, но что мешает ему относиться к ней чуть добрее и мягче, чем в предыдущие дни? Может, хоть таким образом они избавятся от мучительной подозрительности. А когда придет время рассказать Сьюзен всю правду о себе, Фрэнк надеялся убедить ее, что действовал только в ее интересах. Сьюзен умна, она наверняка поймет его.

— Вы отличный моряк, миссис Ранделл, — похвалил он, когда Сьюзен зачехлила парус и вернулась в рубку. — Вам впору стать у меня первым помощником.

— Спасибо, но… Все равно спасибо, — пробормотала она.

— Вы недовольны нашим плаванием?

— Я получила удовольствие, — призналась Сьюзен, однако тут же пожала плечами и тряхнула головой. — Но я здесь не потому, что этого хотела, Уайлдер. Если бы в моей власти было выбирать, я занималась бы чем угодно и где угодно, но только не плавала бы с вами под парусом.

Определенно, Сьюзен не упрекнешь в недостатке откровенности. Да и ее отношение к нему понятно. Провести вместе один приятный день еще не значит растопить лед недоверия. А на что он, собственно, рассчитывал после всех страданий Сьюзен, нечаянным виновником которых он стал? И все же морская прогулка не должна пройти бесследно.

— Где вы научились управлять яхтой? — спросил Уайлдер, решив не прекращать миротворческих усилий.

Несмотря на то что ответ был заранее известен, он надеялся, что Сьюзен немного смягчится, если удастся разговорить ее, ведь тема, похоже, им обоим близка.

— Какая разница?

— Разумеется, никакой, — ответил Фрэнк, приучаясь быть терпеливым. — Просто интересно.

Некоторое время Сьюзен молчала, затем взглянула на него через плечо.

— Фэллоуз еще в детстве обучил меня всем премудростям. У него была яхта наподобие вашей. Почти каждый уик-энд мы пропадали в море, — сообщила она, строго ограничиваясь фактами, и снова отвернулась.

— Наверное, было здорово.

Сьюзен как-то неопределенно пожала плечами, предпочитая оставить это соображение без комментариев.

— Вы любили плавать с отцом?

Фрэнк понимал, что, расспрашивая Сьюзен о судье Фэллоузе, он едва ли завоюет ее симпатии, но ему хотелось побольше разузнать об отношениях между отчимом и падчерицей, существовавших много лет назад.

Сьюзен, несомненно, отдавала себе отчет в том, что ее похищение связано с судьей Фэллоузом, хотя преступники могли не знать, что она не считает его своим родственником. Никогда прежде она не упоминала его имени даже мимоходом. Действительно ли она вычеркнула отчима из своей жизни? И если так, то почему? Неужели причина лишь в том, что он утаил от нее истину, оберегая дочь от душевной травмы, как он считал? Если это явилось настоящим поводом для разрыва, можно представить, что произойдет, когда в конце концов Уайлдер признается Сьюзен в своем обмане, хорошо подготовленном его коллегами. Скорее всего, она разорвет его на части.

— Он мне — не отец, — отрезала Сьюзен, передернув плечами. — Для меня он ничего не значит, как и я для него. Иными словами, вы напрасно теряете время, держа меня заложницей. Ведь он и пальцем не пошевелит ради моего спасения. Ему до меня нет дела.

— Я бы на вашем месте не был так уверен в этом, миссис Ранделл. По моим сведениям, судья Фэллоуз вас очень любит, и так было всегда. Разве он не приезжал, когда умер ваш муж?

Сьюзен вздрогнула. Когда она обернулась, Фрэнк увидел, как недобро сузились ее глаза.

— А я-то удивлялась, как вы сумели меня найти. Приятно узнать, что этим я обязана Фэллоузу, — зло бросила Сьюзен.

Ни подтвердив, ни опровергнув ее домыслов, Фрэнк лишь слегка пожал плечами, встретившись с ней взглядом. Ему не хотелось добавлять лжи к той, что уже стояла между ними, но которая до поры до времени была совершенно необходима. Да и зачем усиливать ее подозрения, вступаясь за судью? А время раскрывать все карты еще не пришло. Оставалось продолжить разговор.

— Почему вы так враждебно относитесь к судье?

— А почему бы вам не обратиться к собственным источникам информации? — ожесточенно возразила Сьюзен, вновь повернувшись к нему спиной.

— Я предпочел бы услышать это от вас. Чем он заслужил ваш гнев?

— Он обманул меня. Говорил о том, как важно быть честным, искренним человеком, но все время, пока я росла, прикидывался не тем, кем был. Когда мне открылось все его коварство…

Голос Сьюзен сорвался.

— Может быть, он считал, что в тех обстоятельствах поступает правильно, что так лучше для вас?

— Он поступал так, как было лучше ему, и этого я никогда не прощу.

— Никогда — очень долгий срок, Сьюзен, — мягко упрекнул ее Фрэнк.

— По-моему, и этого мало. Для того, кто тебе лжет. — Сьюзен поднялась и указала рукой на носовую часть яхты. — Вам нужна помощь, чтобы стать на якорь?

— Нет, пожалуй.

— Ну, тогда я пойду в свою каюту. — Она двинулась к сходному трапу, но остановилась и вопросительно взглянула на Фрэнка. — Если вы не возражаете.

— Я не возражаю.

Конечно, он был против, но тем не менее решил отпустить Сьюзен. Фрэнк знал: если бы она не ушла и разговор продолжился, ему пришлось бы сдаться и выдать себя. Все, что говорила Сьюзен, не оставляло ни тени сомнения, какой реакции Фрэнку следовало бы ожидать, выложи он сейчас всю правду. Неизвестно, какие меры пришлось бы применять, чтобы погасить приступ ее гнева. Лучше уж подержать ее еще немного в неведении. Для ее же пользы. И для твоей, сказал он себе.

Оставив двигатель работать на холостом ходу, Фрэнк пошел бросать якорь.

Рано или поздно, услышав о грандиозном обмане, осуществленном Уайлдером, Сьюзен станет относиться к нему как и к судье Фэллоузу. А он и без того заслужил ее ненависть своим обращением с ней и теми муками, на которые ее обрекал. Фрэнк сознавал: отныне ему предстоит жить с этим камнем на душе. Поэтому, сколько возможно, он будет оттягивать день, когда к ненависти добавится еще и презрение…