Глава 1

Зеленые долины, пологие холмы, редкие купы деревьев и за каждым поворотом живописные руины, слившиеся с природой, ставшие неотъемлемой частью местного ландшафта: некогда пышные замки, древние монастыри, полуразрушенные мосты, гигантские свечи башен и, ближе к дороге, остовы заброшенных глинобитных крестьянских хижин… Все это проносилось за окнами автомобиля, на котором Кэтлин Флинн возвращалась домой в Ирландию.

Понадобилось пять лет, чтобы ей вдруг захотелось вернуться. Захотелось нестерпимо и отчаянно.

Она проделала дальний путь и сейчас, глядя на родные с детства картины, тихо напевала слова старинной ирландской баллады: «Я ночью вчерашней весь Эрин пересек…» Впервые, пожалуй, Кэтлин в полной мере осознала, почему Ирландию называют Эрин Изумрудный.

Было раннее утро, и травяной покров переливался всеми оттенками зеленого цвета под лучами восходящего солнца. Это было так красиво, что на миг забылось, в каком подавленном состоянии она вылетала из Нью-Йорка. Душевная боль и чувство бесконечного одиночества уступили место тихой радости. На душе стало легче.

Она уехала из Ирландии, страны предков своей матери, как уезжали многие до нее, и мало кто возвращался к своим истокам. Не потому, что забывали о красотах своей родины или не испытывали тоску по ней. Просто не всем молодым здесь находилась работа.

Поворотным событием в жизни Кэтлин оказался приезд из Италии ее отца, Джованни Риччи, которого она не видела около десяти лет и почти забыла, как он выглядит, хотя ей достаточно было для этого посмотреть на себя в зеркало. Только поздравления с днем ее рождения, с Рождеством и редкие денежные переводы напоминали все эти годы о его существовании.

После развода ее мать, Кристина Флинн, увезла дочь из Италии на свою родину. Кэтлин помнила, как отец приезжал, предлагал бывшей жене, чтобы дочь проводила у него во Флоренции свои школьные каникулы, но каждый раз получал категорический отказ. Сам художник, Джованни рано заметил художественные задатки у своей дочери и хотел ее обучать, чтобы они не пропали зря. Хотела этого и Кэтлин. Однако ей было тогда всего восемь-десять лет, все решала за нее мать.

Только достигнув восемнадцатилетия, Кэтлин получила наконец право самостоятельно выбрать дальнейший путь. Она написала отцу и поделилась с ним своей мечтой — стать дизайнером. Отец с радостью согласился оплатить обучение дочери в лучшей художественной школе Нью-Йорка. Он приехал за ней со своим старым другом, владельцем картинной галереи в Милане, Марком Ристонелли, которому обещал показать диковинную для итальянцев страну Ирландию, а тот захватил с собой сына Филиппа, успевшего в свои двадцать три года открыть салон современной моды в Нью-Йорке и завоевать некоторую известность.

Элегантный молодой итальянец произвел на Кэтлин сильное впечатление. Высокий брюнет с бархатными выразительными глазами и гибкой фигурой танцора был не похож на местных парней. К тому же он обращался с Кэтлин как с взрослой девушкой, что льстило ее самолюбию. Ведь ее друг детства, а с недавнего времени и жених, Бен Маккарти, по-прежнему относился к ней покровительственно и снисходительно, словно она осталась для него той же восьмилетней девочкой, какой была, когда они познакомились.

В те дни Кэтлин, ослепленная открывшейся перед ней перспективой новой жизни, польщенная вниманием красавца Филиппа, мало задумывалась над тем, что говорила ей мать, пытавшаяся предостеречь дочь от возможных разочарований. Назло матери она приняла приглашение Филиппа поужинать, в шикарном ресторане гостиницы «Шэмрок», где остановились отец с другом и его сыном, чем вызвала осуждение всех своих друзей, включая сестру Бена, Фанни, с которой дружила со школы.

— А как же Бен? И ваша помолвка? — растерянно спросила тогда Фанни.

— Но я вернусь через два года. Закончу школу и приеду, — уверенно ответила Кэтлин, с трудом сдерживая кипевшую в ней радость от предчувствия скорых перемен.

Своим вопросом Фанни помешала ей рассказать, каким успехом у женщин пользуется Филипп, как все смотрели на «их в ресторане, как богатые дамы в вечерних платьях и драгоценностях хлопали своими наклеенными ресницами, когда он устремлял на кого-то из них свой чудесный обволакивающий взгляд. Еще ей хотелось рассказать о его чарующем голосе… Вот только о его поцелуе в открытой машине, когда они прощались в тот вечер перед дверью ее дома, она рассказывать не собиралась. К чему? Наверняка Бен уже сообщил ей об этом. Ведь он видел, как они поцеловались. Кэтлин успела заметить, что он прятался поддеревьями, росшими у их дома. Возможно, именно от этого так сильно горели ее щеки, когда она вошла в гостиную, где ее дожидалась мать, не скрывавшая своего недовольства поведением дочери. Впрочем, Кэтлин постаралась сразу забыть об этом эпизоде. Грядущие перемены отодвинули в ее сознании все остальное на задний план.

Кэтлин вспомнила, с каким нетерпением она ждала своего отъезда в Италию, чтобы оттуда через две недели отправиться в Нью-Йорк вместе с Филиппом, который обещал, что поможет ей освоиться на новом месте. Все происходящее казалось ей тогда волшебным сном.

Только через три года она приедет в свой родной город Дандолк, чтобы похоронить мать, которая неожиданно заболела и быстро сгорела от страшной неизлечимой болезни. На похоронах Кэтлин была как в тумане, с трудом веря в происходящее. И почему-то боялась смотреть на Бена, который успел к ее приезду все организовать по части похорон. Кэтлин чувствовала себя предательницей. Она даже с Фанни не успела поговорить, так как в тот же день ей пришлось уехать, чтобы успеть утром следующего дня на работу.

Своей работой в салоне современной одежды Филиппа Растинелли Кэтлин Флинн гордилась и очень ею дорожила. Еще бы! За год она стала первой помощницей Филиппа, он высоко ценил ее художественный вкус и связывал рост популярности своих моделей с ее участием в их разработке.

Но жизнь словно задалась целью отомстить ей за ту легкость, с какой она достигла успеха. Не прошло и года после смерти матери, как во Флоренции скончался отец. На похороны ее даже не позвали. Его вторая жена унаследовала все состояние, а дочери от первого брака была выделена лишь небольшая рента.

Кэтлин быстро ощутила свою незащищенность в сложном мире бизнеса, столкнувшись с таким явлением, как переменчивость вкусов и коварство коллег. Новая коллекция сезонной одежды, в которую она вложила много труда, успеха не имела, что сразу же повлияло на их отношения с Филиппом. Он стал все реже приглашать ее на светские приемы, все чаще закрывался в своем кабинете с Санди Старк, коллегой Кэтлин.

Чувство одиночества в огромном мегаполисе постепенно овладело ею настолько, что она порой приходила в отчаяние. Ей стали все чаще сниться «зеленые сны», как Кэтлин их называла, сны об Ирландии. По ночам она снова встречалась с Беном и Фанни, видела родные лица друзей. Теперь она больше не летела на работу в салон, а тоскливо тащилась в длинной череде машин, возникавшей в часы пик. Да и на работе она уже не чувствовала себя такой уверенной, как раньше.

Возвращение после работы было не более радостным. Одно дело — вернуться домой из ресторана, где она бывала в обществе Филиппа и двух-трех партнеров по бизнесу, совсем другое каждый вечер проводить одной в стенах пусть уютной и со вкусом обставленной, но чужой квартиры. Собственно, квартира принадлежала Филиппу, который предоставил ее Кэтлин, когда она приехала в Нью-Йорк учиться, а сам продолжал жить в особняке своей матери. Он-то и нанес ей последний удар.

Кэтлин вспомнила счастливое и вместе с тем немного виноватое выражение его лица, когда он вошел три дня назад в ее небольшой кабинет в салоне. Она сразу поняла, что произошло нечто важное и непоправимое.

— Нам надо поговорить, — сказал Филипп натянутым голосом.

Словно оттягивая грядущие неприятности, Кэтлин еще некоторое время продолжала неторопливо листать каталог международной выставки картин эпохи Возрождения, проходившей в Метрополитене. Наконец, собравшись с духом, она закрыла каталог и подняла глаза на Филиппа, такого же красивого и обаятельного, как пять лет назад.

— Я слушаю тебя.

— Мне трудно говорить тебе об этом… — начал Филипп.

— Ты кого-то встретил…

— Да.

— ..и влюбился?

— Ты угадала.

— Видимо, это серьезно, иначе ты не стал бы мне об этом говорить.

— Полагаю, что это так. — Лицо Филиппа стало задумчивым. — Да, это очень серьезно.

— Настолько серьезно, что вы уже вместе завтракали?

— Ну как ты можешь задавать такой вопрос! с досадой воскликнул Филипп, но не выдержал и улыбнулся счастливой улыбкой.

— Я женщина, Филипп, и любопытна как все женщины. К тому же я живу в твоей квартире… Знаешь, трудно было не заметить, что многие из наших сотрудниц готовы были выцарапать мне глаза, ревнуя даже к ее стенам.

— Кэтлин! — Он смутился. — Ты же знаешь, если б я мог стать другим…

— Не надо, Филипп.

Он виновато опустил голову.

— Это я уговорил тебя остаться работать у меня. Разлучил тебя с Беном.

При упоминании этого имени кровь отхлынула от щек Кэтлин. Если кто и виноват в разрыве их помолвки, то это она. Глупо было столько времени ждать, что Бен примчится за ней на белом коне и станет умолять вернуться. А потом, поняв; что этого не случится, делать вид, что она оскорблена в лучших чувствах. Нельзя назвать такое поведение с ее стороны порядочным. Сейчас Кэтлин понимала это, как никогда прежде. Тем более что в ее «зеленых снах» Бен являлся все чаще, немой укор на его лице мучил ее и после пробуждения.

Кэтлин покачала головой.

— Не вини себя, я была уже достаточно взрослой, чтобы самой решить, что для, меня важнее. И не ты разлучил меня с ним.

— Нет, я это сделал, ты хорошо знаешь сама. Вы были помолвлены, разве не так?

— Подумаешь, какое-то колечко! Никакое кольцо не дает права собственности на другого человека!

Кэтлин заморгала, стараясь сдержать набежавшие слезы. Почему-то все эти годы она продолжала хранить это дешевое тоненькое колечко с крошечным бриллиантом. Но сейчас ей нужно было подумать о более насущных делах. Чтобы не затруднять дальнейшую жизнь Филиппа, надо было освободить его квартиру и подыскать себе другую. Когда-то они так и договаривались.

Решение пришло внезапно.

— Филипп, ты не мог бы заказать мне билет на первый рейс до Дублина?

— Неужели ты хочешь вернуться в свой захудалый городок? Ох, прости!

— Ничего, городок действительно захудалый. Но когда-то я дала обещание вернуться и хочу сдержать свое обещание.

— Может, ты обиделась на меня? Ведь тебе там будет трудно.

— Очень может быть. Но там моя родина, там я выросла, там дожидается меня опустевший дом моих предков. Там я решу, как мне жить дальше.

— Ты хочешь остаться в Дандолке навсегда? изумился Филипп.

— А почему бы нет? Конечно, городок захудалый, но ведь и там живут люди.

— А как же твоя работа, твоя замыслы? — настаивал Филипп. — Что ты будешь делать в провинции? Да после Нью-Йорка ты просто со скуки там умрешь!

— Посмотрим.

— К тому же тебя ждет там тяжелое испытание. Ты не забыла?

Кэтлин встретилась глазами с Филиппом, хорошо зная, что он имеет в виду, но делая вид, что не понимает.

— О чем ты?

— Господи, разумеется, о встрече с Беном. Если он еще там живет. Может быть, он уехал? — с робкой надеждой спросил он.

Кэтлин медленно покачала головой.

— Не знаю. Мы уже давно не переписываемся с Фанни. А с тех пор, как умерла мама, я вообще не получаю никаких известий о жизни в Дандолке. Как странно, что разом оборвались все мои связи с друзьями. Наверное, они решили, что я для них отрезанный ломоть, и забыли обо мне. Вряд ли они простили мой поспешный отъезд в день похорон матери, я даже не успела ни с кем из них встретиться и поговорить.

Она не стала объяснять Филиппу, что больше всего боялась тогда разговора с Беном. Даже во время похорон она тщательно избегала встречаться с ним взглядом.

Филипп помолчал, о чем-то задумавшись.

— Знаешь, ты можешь оставаться в моей квартире еще месяц… Или сколько тебе понадобится, чтобы определиться. Подумай, может, не стоит торопиться с отъездом?

— Нет, спасибо, Филипп, я должна ехать, — спокойно и твердо ответила Кэтлин.

Она еще никогда не видела Филиппа таким счастливым и поняла, что ему не терпится заняться устройством своей личной жизни. Здесь она будет только мешать. А там ее никто не ждет. Но надо набраться мужества и начать новую жизнь. Только с чего ее начинать? Кэтлин даже не знала, в каком состоянии находится дом ее матери.

— Кэтлин… — В голосе Филиппа прозвучала такая нежность и боль, что сердце ее сжалось. — Ты правда не сердишься на меня?

Кэтлин справилась с минутной слабостью. Она уже достаточно взрослая, настало время самостоятельно идти по жизни, избавившись от глупых иллюзий.

— Правда, Филипп. Я искренне хочу, чтобы ты был счастлив.

— Мне будет тебя очень не хватать, поверь. Она улыбнулась ему снисходительно и чуточку грустно.

— Мне тебя тоже, — ответила Кэтлин. Она поспешно отвернулась и вышла из кабинета, чтобы скрыть от Филиппа навернувшиеся на глаза слезы.

Кэтлин съехала на обочину, чтобы дать себе передышку. Оставалось совсем немного, но руки и шею свело от напряжения. Уже несколько часов она безостановочно гнала машину, забыв даже о том, что надо иногда есть и пить.

Выйдя из машины, она прошлась, чтобы размять затекшие ноги. Впереди ее ждет поворот, за которым станет видно море. Каждый раз, когда она возвращалась домой, оно приветствовало ее на этом месте. Она забралась на заднее сиденье, достала предусмотрительно захваченный термос с кофе и с удовольствием вдохнула его аромат, последний отголосок ее жизни в Нью-Йорке.

Здесь, в Ирландии, все пьют чай с молоком.

Выпив кофе, Кэтлин заторопилась. Ей не терпелось поскорее увидеть родные места, темно-синий простор моря под этим бледно-голубым небом, свой дом, который она так легко оставила когда-то в неудержимом стремлении поймать птицу счастья.

И с чем она возвращается? Где ее счастье?

 

Глава 2

Вот и поворот… Кэтлин невольно зажмурилась от брызнувшей в глаза морской синевы. Никакое Средиземноморье не может сравниться по красоте с нашим Ирландским морем, решила она. Почему раньше оно казалось ей серым и унылым?

Кэтлин прибавила скорости и въехала в город, растянувшийся вдоль берега. Не останавливаясь, она устремилась на другой конец города, туда, где стояли скромные низкие дома, а в их ряду старый домик ее ирландских предков, простых работяг, испокон века трудившихся на этой земле, работавших на предприятиях этого города, знавших нужду, но обладавших стойкостью и любовью к жизни.

Возле парка, где они когда-то гуляли с Беном, Кэтлин обнаружила стоянку, припарковалась, заперла машину и огляделась. Как выросли деревья; удивилась она, с грустью вспоминая те очаровательные вечера, когда Бен тихо рассказывал ей, как они будут жить вместе в том коттедже, на который он копил деньги. Он держал ее тогда в объятиях и перемежал свой рассказ нежными поцелуями…

Кэтлин заставила себя прервать поток воспоминаний, спустилась к берегу, пробежалась вдоль линии прибоя и застыла, устремив взгляд широко раскрытых глаз в даль, где сливались море и небо. Она подумала о том, что та ее жизнь, от которой ее отделяло всего лишь два дня, тает сейчас в этой дали, словно утренний туман. Надо начинать все сначала, с чистого листа. Нет, она ни о чем не жалела, за пять лет она многому научилась, и этот опыт наверняка пригодится ей здесь.

Берег был пустынным. Только в той стороне, где находилась верфь, угадывалась в утреннем тумане суета начала трудового дня. С верфью у Кэтлин неизменно ассоциировался Бен Маккарти, поэтому она отвернулась и стала смотреть в другую сторону, но тут же вспомнила, что в миле от того места, где она сейчас стояла, находился тот самый коттедж, который ее жених собирался приобрести к свадьбе для их совместной жизни. Перед ее мысленным взором возник из прошлого облик нескладного, длинноногого и длиннорукого рыжего парня…

Бен был старше Кэтлин на семь лет, а с его младшей сестрой Фанни она училась в одном классе. Жизнь у двух семейств, живших по соседству, была нелегкой. Именно поэтому Бен отказался от дальнейшей учебы, хотя он блестяще окончил школу и ему предложили грант для обучения в Дублинском университете. Надо было помогать родителям растить младших детей. Для него быстро нашлась работа на верфи, недаром его с подросткового возраста окрестили «мастер золотые руки».

В отличие от своей порывистой подружки, Бен всегда вел себя не по возрасту рассудительно и степенно, что скорее подходило мужчине в летах, чем такому молодому человеку. С годами он становился все более сдержанным и серьезным. Трудно было представить пару более несхожих людей, чем Бен и Кэтлин. Длинный, веснушчатый Бен казался еще более нескладным рядом с маленькой темноволосой Кэтлин, чья хрупкая фигурка и точеный профиль являли собой воплощение изящества и совсем не местной красоты. Но никого из соседей не удивляло, что их детская дружба переросла в любовь. Такого парня, как Бен, любая девушка в их предместье была бы рада заполучить в мужья. Трудолюбивый, упорный, умевший из любой деревяшки сотворить произведение искусства, он заслуженно пользовался уважением не только у своих ровесников, но и у людей постарше…

Кэтлин вдруг заметила, что вдоль берега в ее сторону движется какой-то мужчина, и осознала, что выглядит она сейчас не лучшим образом. Надо было сначала зайти в свой дом, умыться и привести себя в порядок. Впрочем, какое ей дело, что подумает о ней случайный прохожий… Кэтлин отвернулась на всякий случай и медленно пошла по направлению к стоянке над берегом. Издали оглядев свою машину, она в очередной раз осталась довольна покупкой, сделанной накануне в Дублине. Современная английская модель, но не самая дорогая, удобная, но без излишней роскоши, небольшая, но вместительная. Больше всего ей нравился серебристо-серый цвет машины — Кэтлин назвала ее «Серебряный призрак».

Интересно, как примут ее старые друзья? Если они, конечно, не разъехались кто куда. Надо бы осмотреть город, должно же было хоть что-то измениться здесь за пять лет. Торопиться она не будет. Филипп хорошо платил Кэтлин за работу, квартира у нее была бесплатная, и ей удалось скопить небольшую сумму, которая позволит не трогать на первых порах деньги, полученные после смерти отца.

Кэтлин вдруг почувствовала легкость и умиротворение оттого, что наконец оказалась дома.

Только сейчас она ощутила, что совсем продрогла, пока стояла на холодном ветру, дувшем с моря, и вспомнила, что на ней только легкий белый костюм, а куртка осталась на заднем сиденье машины. Обхватив себя руками, она прибавила шагу.

Внезапно пронзительный крик чаек заставил Кэтлин оглянуться, и снова ее внимание привлек человек, идущий рядом с линией прибоя в глубокой задумчивости. Кэтлин озадаченно сдвинула брови и недоверчиво вгляделась в приближавшегося мужчину. Бен?! Не может быть, растерянно подумала она и даже потрясла головой, чтобы избавиться от наваждения. Расстояние между ними быстро сокращалось, благодаря невероятно длинным ногам мужчины. Последнее обстоятельство окончательно развеяло сомнения Кэтлин. Бен Маккарти!

Он уже почти поравнялся с ней, но по-прежнему ничего не замечал, глядя себе под ноги.

— Бен! — вырвалось у Кэтлин. Мужчина остановился и поднял голову.

— Кэтлин Флинн… — произнес он ровным голосом.

— Собственной персоной, — подтвердила Кэтлин.

Ее поразило безразличие в его голосе.

— И каким ветром тебя вновь занесло в этот город, малыш?

Малышом он звал ее с восьми лет, потом это вошло в привычку, а в период их влюбленности произносилось им с такой нежностью, что у Кэтлин и сейчас сердце перевернулось, причинив ей мгновенную боль.

— Почему ветром? Я приехала на машине. — Кэтлин неуверенно улыбнулась, глядя снизу вверх» на мрачное лицо мужчины, стоявшего перед ней.

Десять лет этот человек оберегал ее, как редкую драгоценность. Она предала его, и это мрачное лицо преследовало ее все пять лет.

— И что ты тут делаешь?

— В данный момент? Стою и медленно коченею.

Лицо Бена оставалось все таким же мрачным, когда он в свойственной ему решительной манере взял ее за руку и, не говоря ни слова, повел в сторону парка, рядом с которым находилась стоянка. От неожиданности она задохнулась просоленным морским воздухом. Он снова обращался с ней, как с маленькой девочкой.

Кэтлин не видела его со дня похорон матери. На нем тогда был темный костюм, что само по себе было явлением чрезвычайным — Бен никогда до этого не носил костюмов. Должно быть, специально купил для похорон, решила Кэтлин и была тронута до глубины души. Она знала его особое отношение к ее матери, которая тоже очень любила Бена. И все-таки ее потряс огромный букет диких нарциссов, любимых цветов Кристины Флинн, который он положил на ее могилу. Они тогда не поговорили, если не считать обычных слов соболезнования, которые он пробормотал, не поднимая глаз. Да и о чем бы они стали говорить, что она могла услышать от него? Наверняка ничего приятного для себя. К тому же сразу после похорон Кэтлин пришлось уехать, но позже, вспоминая нежные благоухающие цветы на могиле матери, она каждый раз заливалась слезами.

Как же давно это было, подумала Кэтлин, шагая рядом с Беном и украдкой пытаясь рассмотреть его. Нельзя сказать, что он сильно изменился. Вот только морщинки появились в уголках губ и глаз. А в остальном… Все те же густые рыжие волосы, которые сейчас растрепал осенний ветер, россыпь веснушек. Кэтлин машинально отметила, что Бен выше Филиппа. Наверное, за счет очень длинных ног. Таких длинных ног она не видела ни у одного мужчины. И как идет ему этот выгоревший джинсовый костюм, бледно-голубой, под цвет его глаз и неба над головой. Ей было приятия» идти рядом с ним, как когда-то, и сердце ее радостно билось. Должно быть, она была не в себе, когда решилась на разлуку с ним и фактически разорвала помолвку. Но прошлое вернуть невозможно, о чем свидетельствовали далеко не дружелюбные взгляды, которые Бен искоса бросал на нее.

Кэтлин остановилась, как только они дошли до крайней скамьи в парке, на которой он впервые по-настоящему поцеловал ее много лет назад.

— Здравствуй, Бен, — сказала она, и в тот же момент он выпустил ее руку.

Было видно, в каком напряжении он пребывает. Кэтлин улыбнулась ему, чтобы преодолеть неловкость встречи после столь долгой разлуки.

— Спасибо тебе, ты все такой же заботливый. Но Бен был явно не склонен обмениваться любезностями, лицо его сохраняло прежнее угрюмое выражение.

— Не за что, — мрачно буркнул он и так посмотрел на Кэтлин, что ей стадо не по себе.

Ничего удивительного, что он так придирчиво разглядывает меня, думала она, его любопытство естественно, но почему столько неодобрения в его глазах? Похоже, она ему не понравилась. Конечно, Кэтлин сейчас была не в лучшем виде после двух суток дороги, но не настолько же она подурнела! Бен покачал головой.

— Господа, до чего же ты себя довела, недовольно, даже с оттенком отвращения сказал он.

Кэтлин невольно сжалась, на секунду почувствовав себя маленькой озорницей, испачкавшей новое платье, но тут же возмутилась:

— Что ты хочешь этим сказать?! Бен пожал плечами.

— Странно, что тебя не сдуло ветром на берегу, ведь от тебя остался один скелет, обтянутый кожей. Наверное, тебя там не кормили.

Это прозвучало уже как оскорбление, хотя, вероятно, Бен и не собирался обижать ее.

— Я похожа на скелет? Да что ты в этом понимаешь?! Женщина всегда должна сохранять стройность, иначе она…

— Какая чепуха, — непререкаемым тоном заявил Бен. — У тебя такой вид, словно ты за все эти годы ни разу досыта не ела.

Как ему объяснить, думала беспомощно Кэтлин, что ее модели одежды в салоне Филиппа были рассчитаны только на худых женщин, что худоба — это обязательное условие, чтобы выглядеть элегантной.

— Понимаешь, Бен, на худых женщинах лучше сидит одежда, — снисходительно начала объяснять Кэтлин. — Всем известно, что лишний вес только портит впечатление…

— Ну, тогда я предпочитаю видеть женщин без одежды, — неторопливо произнес он.

Услышать такое от Бена было настолько неожиданно, что Кэтлин покраснела, словно он произнес что-то крайне непристойное. Заметив это, он улыбнулся и уже совсем неделикатным взглядом обвел ее фигуру.

— В обнаженном виде нормальное женское тело предпочтительнее, чем мешок с костями, — добавил он.

Открытое оскорбление привело Кэтлин в ужасную растерянность.

— Мешок с костями? — недоверчиво переспросила она.

Представив себе Бена рядом с чьим-то обнаженным женским телом, Кэтлин почувствовала дурноту.

— Ты хочешь сказать, что я похожа на мешок с костями? — с нарастающим возмущением спросила она.

Бен снова пожал плечами.

— Можно сказать, почти что так. Во всяком случае, не могу скрыть от тебя, что выглядишь ты далеко не лучшим образом. — Он снова придирчиво оглядел ее. — Знаешь, даже этот дорогой костюм тебя не спасает. А что ты сотворила со своими волосами?

Кэтлин с трудом верила своим ушам. Невероятно, что все это говорит ей Бен, для которого она раньше являлась воплощением женской красоты! Работая в салоне Филиппа, она привыкла слышать комплименты со всех сторон. За годы, проведенные в Нью-Йорке, она преобразилась из дикарки с вечно растрепанными длинными кудрями в ухоженную и по-настоящему модную женщину. Она давно состригла эти кудрявые волосы и носила короткую стильную прическу. Правда, сейчас ее растрепал ветер. А ее узкими, как у мальчика, бедрами восхищались все. Но на Бена ее новомодный облик явно не произвел положительного впечатления.

Кэтлин оглядела свой шикарный светлый костюм, с огорчением заметив, что он изрядно помялся за время дороги, и снова посмотрела на Бена.

— Готова согласиться, что сейчас я выгляжу не лучшим образом. Но, между прочим, этот костюм от самого модного в этом сезоне кутюрье. Большинство женщин дорого бы заплатили, чтобы заполучить такую одежду! — выпалила она, чувствуя, как нарастает ее раздражение при виде равнодушного лица Бена. — Что же касается моих волос, то я всегда мечтала коротко постричься и осуществила свою мечту сразу, как только приехала с отцом во Флоренцию! В самой знаменитой парикмахерской! А знаешь ли ты, сколько нужно потратить денег, чтобы выглядеть так, как я? — сказала она в запальчивости и тут же пожалела об этом, увидев выражение на лице Бена.

Больше всего это было похоже на отвращение. А как мерзко он усмехнулся!

— Видимо, ты действительно добилась того, к чему стремилась. К твоему сведению, малыш, ты похожа на худющую ободранную кошку.

Кэтлин ахнула от такого оскорбления.

— Что ты сказал?!

— То, что слышала, — буркнул Бен. — Ты стала одной из тех женщин, которые хорошо знают, что сколько стоит, но утратили представление об истинных ценностях. Мне давно следовало догадаться, что для тебя всегда на первом месте стояли деньги, не так ли, Кэтлин? Слава Богу, что меня миновала такая судьба.

— А может быть, тебе просто не нравится мой внешний вид, потому что я теперь похожа на независимую женщину?

— Независимую? — Бен брезгливо скривил губы. — Я так не думаю. Став игрушкой для забавы богатого мужчины, вряд ли можно обрести независимость.

Почему она должна перед ним оправдываться? И вообще, по какому праву он выступает тут в роли прокурора? Тем не менее Кэтлин сочла необходимым избавить Бена от заблуждения, в котором он пребывал на ее счет и которое причиняло ей боль.

— К твоему сведению, после окончания художественной школы я работала в Нью-Йорке на клиентов одного из самых престижных салонов современной одежды, — едва сдерживая горечь обиды, сказала она.

— И как ты на них работала? Лежа на спине? Кэтлин открыла рот, но, потрясенная его грубостью, не нашлась, что ответить. Кто бы мог подумать, что их первая встреча после долгой разлуки окажется именно такой? В ее мечтах о встрече с Беном все представлялось не так. А она частенько мечтала о встрече с ним долгими одинокими вечерами в нью-йоркской квартире. Как можно забыть о человеке, который был твоей первой любовью, который первым поцеловал тебя, за которого ты собиралась выйти замуж? Сколько раз по ночам она воображала, о чем они будут говорить, а утром ее подушка была мокрой от слез. Но такого разговора с Беном она представить себе не могла.

Увидев в его глазах насмешку, Кэтлин поняла, чего он добивается. Не дождешься, злорадно подумала она, тебе не удастся вывести меня из себя.

— Разумеется, моя трудовая жизнь была не такой тяжелой, как у тебя на верфи, но я многому научилась. Я тоже создавала красивые вещи, только не из дерева, а из тканей. И эти вещи были не только удобны, но и доставляли эстетическое наслаждение. Со своими коллекциями одежды я побывала в Париже, Риме, даже в Токио.

— Сколько высокомерия в твоем голосе, Кэтлин.

— Не больше, чем у тебя.

— Полагаю, ты разъезжала не одна. Отчего же он сюда не приехал? Или побрезговал после Парижа?

Кэтлин даже онемела на миг от такого вопроса.

— Кто? — тупо спросила она.

— Твой любовник, наставник и хозяин.

— Не смей так со мной говорить, Бен — возмутилась Кэтлин.

— А что я сказал? Разве можно обижаться на правду? — Бен прищурил голубые глаза. — Так почему же он не приехал с тобой? Побоялся испачкать в ирландской грязи свои туфли, сшитые на заказ? Или постеснялся показаться здесь с тобой?

— Да ты, оказывается, просто завистливый и злобный тип! — выкрикнула Кэтлин и, недовольная собой, опустила глаза. Все-таки ему удалось вывести ее из себя!

Взгляд ее упал на ноги Бена. На нем были старые башмаки, надетые прямо на голые ноги. Да, Филипп даже под угрозой расстрела не появился бы в таком виде на людях. Он считал, что в такой обуви могут ходить только те, кто потерял самоуважение. Про Бена, конечно, нельзя сказать, что он потерял к себе уважение.

Даже в такой обуви он выглядел весьма привлекательным. И этот выцветший джинсовый костюм смотрелся на нем великолепно…

Кэтлин поймала себя на том, что ее неодолимо влечет к этому мужчине, и сразу испугалась. Надо было как-то защищаться.

— Даже последний нищий в Нью-Йорке, стоящий на перекрестке в ожидании подаяния, одет лучше тебя! — заявила Кэтлин и вызывающе уставилась на него.

Она видела, как у Бена сжались губы и напряглось тело, словно внутри него шла какая-то борьба. Затем он расслабился и, усмехнувшись, покачал головой.

— Знаешь, по-моему, мы досыта накормили друг друга оскорблениями. Давай поговорим спокойно. Расскажи, надолго ли ты к нам? Проездом? Или решила продать дом?

Кэтлин молчала, колеблясь, стоит ли принимать доверительный тон Бена. Да и что ему сказать, если она еще для себя ничего не решила, отложив размышления о своем будущем на потом.

— Почему проездом? Нет, Бен, я приехала к себе домой и собираюсь здесь остаться.

Наверное, он не ожидал такого ответа, и наступило молчание. Только прибрежные чайки кричали у моря да шуршали засохшие листья, гонимые порывистым холодным ветром.

— Ты останешься здесь? — переспросил Бен каким-то странным голосом. — И надолго? — Он снова прищурил глаза и пристально посмотрел Кэтлин в лицо.

— Я еще не решила… К тому же я не обязана отчитываться перед тобой. Мои планы — это мое личное дело!

Бен явно не собирался это оспаривать и уже своим обычным тоном спросил:

— Где же ты собираешься жить, Кэтлин? Кэтлин раздраженно пожала плечами.

— Разумеется, в своем доме, который достался мне в наследство от матери. Где еще я могу жить? — Она посмотрела на него и увидела на его лице широкую улыбку. — Не понимаю, что тебя так развеселило? Я сказала что-нибудь смешное? Потрудись объяснить, может, вместе посмеемся.

Но Бен только качал головой и смеялся уже в голос.

— Я подумал, что ты выбрала неудачное место для пылких встреч со своим любовником. Вряд ли его устроит старый дом с пыльными обоями на стенах крошечных комнат!

— Я уже не говорю о том, что ты оскорбительно груб, но должна тебе заметить, что Филипп, если ты его имеешь в виду, никогда не отличался снобизмом!

— Нет? Разве не ты говорила об эстетике? Поэтому ты и не привезла его с собой в Дандолк. На похороны твоей матери он тоже не приезжал… Он никогда не приедет сюда!

Стоит ли ему говорить о том, что мать возненавидела Филиппа с первой же минуты, как увидела в своем доме? Привезти Филиппа на ее похороны значило бы оскорбить ее память. В письмах, которые мать писала Кэтлин, она не переставала проклинать Филиппа, считая его главным виновником того, что после окончания художественной школы ее дочь не вернулась домой. Если бы не он, писала Кристина Флинн, Кэтлин уже могла бы стать женой Бена. Письма матери заставляли Кэтлин еще тяжелее переживать свой разрыв с Беном. Но теперь она подумала, что, пожалуй, она должна поблагодарить Филиппа за то, что этот брак не состоялся.

— Не вижу смысла переубеждать тебя. Ты все равно останешься при своем мнении, — устало сказала Кэтлин. — Главное я поняла — как сильно ты ненавидишь меня, Бен.

— Ненавижу тебя? — удивился Бен и снисходительно посмотрел на нее. — Ненависть означала бы, что ты занимаешь какое-то место в моей жизни, Кэтлин. А это не соответствует действительности. Ты для меня уже давно ничего не значишь. — Он отвернулся. — Извини, мне пора идти.

Не оглянувшись и не попрощавшись, Бен ушел. Кэтлин долго смотрела, как он шел вдоль линии прибоя в ту сторону, где находилась верфь. Глубокая грусть охватила ее. Ей казалось, что именно сейчас она окончательно потеряла самого верного в своей жизни друга. Это был жестокий удар.

Наконец его голубая одежда стала сливаться с небом, и только по вспышкам солнечных лучей в рыжих волосах она могла определить, где Бен. Уходил некогда самый дорогой человек в ее жизни. Вспомнив, какими глазами он всегда смотрел на нее, как любил смешить ее, какие удивительные подарки он творил для нее собственными руками, Кэтлин печально покачала головой. Ей не верилось, что тот же самый человек смотрел на нее только что с таким отвращением.

Наверное, она приняла опрометчивое решение, приехав сюда. Филипп не зря отговаривал ее, предупреждая о трудностях, которые ждут Кэтлин в родных местах. Вот они и начались, хотя она еще даже не доехала до дома…

Она удрученно смотрела на пустую заветную скамейку, на оголившиеся по осени деревья парка. Ей стало еще холодней, казалось, даже сердце застыло. Усталость последних дней разом навалилась на нее, и, с трудом передвигая ноги в модных туфлях на высоких каблуках, Кэтлин пошла к машине.

 

Глава 3

В машине было ненамного теплее, и Кэтлин включила подогрев. Неужели их разговор с Беном не кошмарный сон, а реальность? Ей отчаянно не хотелось в это верить. Ведь сколько она себя помнила, Бен всегда был неотъемлемой частью ее жизни…

Приехав с матерью в Дандолк, Кэтлин пошла в школу и сразу столкнулась с неожиданными для себя трудностями. Возможно, ее итальянская внешность была тому причиной, так уж вышло, что она родилась похожей на отца, или ее акцент, но большинство ребят в классе приняли ее в штыки и без конца дразнили «макаронницей». А когда выяснилось, что живет она только с матерью, ее просто начали терроризировать.

«Эй, кудлатая, а где твой папаша?» — то и дело слышала она за спиной злые детские голоса. Однажды ее ровесники загнали Кэтлин на пустырь за школой и, окружив, выкрикивали до хрипоты этот вопрос. Тогда непонятно, откуда возник Бен, который спокойно вошел в круг, встал рядом с Кэтлин и ответил: «У нее есть отец. Просто он живет и работает в Италии». Дети притихли и постепенно разошлись. Когда они остались вдвоем, девочка подняла кудрявую головку и посмотрела Бену в лицо. В его глазах было столько доброты, что Кэтлин раз и навсегда поверила ему.

Обычно Бен встречал свою сестренку после школы и провожал домой. После того случая он стал забирать из школы и Кэтлин, тем более что жили они по соседству. А вскоре познакомился и с ее матерью. Кристина Флинн души в нем не чаяла и считала мальчиком с золотым сердцем. Бен успевал учиться, подрабатывать на верфи, помогать своей матери и соседям. Он был всегда отзывчивым на просьбы Кристины, понимая даже в подростковом возрасте, как тяжело женщине одной справляться с хозяйством и растить такую непослушную егозу, как Кэтлин. Пожалуй, единственным человеком, которого Кэтлин слушалась беспрекословно, был Бен Маккарти.

После окончания школы Бен стал работать на верфи. Теперь Кэтлин видела его очень редко. Разница в возрасте давала себя знать. Ей шел пятнадцатый год, когда она случайно увидела Бена обнаженным до пояса. Он работал в своем огороде. Стоя у окна, Кэтлин с горящими щеками разглядывала его широкие плечи, волосы на груди… Впервые она испытала странное томление, непонятное, но приятное. С того момента она стала частенько подглядывать за ним, находя в этом ни с чем не сравнимое удовольствие. Бен практически не замечал ее. Он посещал пивной бар и танцульки в местном клубе, куда ей вход был еще заказан. Однажды она подстерегла его на дороге, по которой он обычно возвращался с верфи, сделав вид, что оказалась там случайно.

— Что ты тут делаешь? — спросил он. Кэтлин пожала плечами.

— Просто гуляю, а что, нельзя?

— Не самое лучшее место для прогулок такой девочки, как ты.

— Почему? Я какая-то особенная? — с вызовом спросила Кэтлин. Бен ничего не ответил.

— Почему твой отец не живет с вами? — неожиданно спросил он.

Кэтлин помолчала. Если б кто-то другой задал ей этот вопрос, она посоветовала бы этому человеку заниматься своими делами и не лезть в чужие. Но вопрос задал Бен, которому она доверяла.

— Знаешь, мой отец художник. С моей матерью он познакомился случайно, когда она бродила по Лондону в поисках работы и зашла в Национальную галерею, чтобы согреться. Она была очень красивой, и отец обратил на нее внимание. Они разговорились, потом он предложил ей позировать. Нет, не обнаженной, на это она бы никогда не согласилась. Между ними начался бурный роман, очень быстро они поженились и уехали к нему во Флоренцию. Там я и родилась.

Не знаю точно, что произошло потом, только мама приревновала его, кажется. Мне шел уже восьмой год, когда они оформили развод и мать увезла меня сюда. Отец приезжал несколько раз, просил у нее разрешения забирать меня к себе на каникулы, но мама считала, что у него в доме, где он жил с другой женой, неподходящая для меня обстановка. Больше я не бывала в Италии. — Глаза Кэтлин мечтательно затуманились. — Как бы мне хотелось снова оказаться во Флоренции! Я уже почти все забыла, так только, отдельные картинки в памяти остались. — Она спохватилась. — Только ты никому не рассказывай о моем отце, хорошо?

Бен дал ей обещание никогда больше не спрашивать о ее отце и слово свое сдержал.

— Тебе хорошо, — сказала Кэтлин. — У тебя есть отец, мать, сестренка и два маленьких брата. У вас в доме так весело!

— Нашла чему завидовать. Когда мы собираемся в доме все вместе, у нас негде повернуться. Слишком маленький дом. Ничего, как закончу строительный колледж, построю новый дом своим родителям. Вот только денег побольше надо заработать.

Бен умел зарабатывать деньги. Он не отказывался ни от какой дополнительной работы, помимо работы на верфи, а раз в неделю посещал занятия в строительном колледже.

— Почему ты выбрал такую профессию? спросила его как-то Кэтлин.

— А кем, ты думаешь, я должен стать? Космонавтом? Строитель — самая нужная профессия на свете. Всем людям на земле нужно где-то жить.

А вскоре он уехал с бригадой строителей в Дублин, заключив контракт на год. Кэтлин скучала по нему и с нетерпением ждала, когда кончится срок его контракта. Но через год он не вернулся, и она стала сходить с ума от тоски. К этому времени они с Фанни уже стали посещать клуб, пели в местном хоре, а по воскресным вечерам им разрешали иногда пойти на танцы. Повзрослевшая и похорошевшая, Кэтлин пользовалась большим успехом у местных кавалеров, но сами они успеха у нее не имели. Причина была очень простая — ни один из них, по ее мнению, даже в подметки не годился Бену.

— Что пишет твой брат? — как можно безразличнее спросила она однажды у своей подруги. — Домой не собирается возвращаться?

Фанни захихикала. Не одна Кэтлин задавала ей этот вопрос.

— Об этом он ни слова не писал. Хочешь, я напишу ему, что ты им интересуешься?

— Ни в коем случае! — испугалась Кэтлин. — Я просто так спросила.

Фанни сделала вид, что поверила ей, но, когда Бен прислал письмо, что весной возвращается, первой об этом узнала от нее Кэтлин.

Он вернулся накануне ее семнадцатилетия. Возвращаясь из магазина, Кэтлин столкнулась с ним на улице и с трудом удержалась, чтобы не броситься ему на шею, как глупая влюбленная девчонка.

— Здравствуй, Бен, — тихо сказала она. — Фанни говорила мне, что ты должен приехать со дня на день.

Бен смотрел на нее, хлопая от растерянности рыжими ресницами.

— Неужели ты — Кэтлин Флинн? — спросил он с изумлением.

Как все итальянки, Кэтлин к этому времени уже оформилась в очаровательное грациозное создание с длинными ногами, с блестящими черными волосами, завесой спадающими почти до пояса. Бен впервые заметил, какие у нее красивые темно-карие глаза и матовая гладкая кожа с нежным румянцем на щеках. Из лохматого худенького подростка, какой он ее помнил, вылупилась потрясающая красавица.

— Конечно, это я! — залилась веселым смехом Кэтлин. — А кто же еще?

— Знаешь, я в этом не уверен, — сказал с уморительно серьезным видом Бен, чем еще больше развеселил девушку. — Тебе уже разрешают выходить из дома по вечерам или ты еще не доросла?

— Кто же мне запретит? Завтра мне исполняется семнадцать лет, — доверительно сообщила Кэтлин. — А сегодня мы всей компанией отправляемся в кафе.

— Завтра твой день рождения? Семнадцать лет?! Неужели ты уже такая взрослая?

Кэтлин снова засмеялась, хотя в душе немного подосадовала на то, что Бен забыл, когда у нее день рождения.

— Не возражаешь, если я сегодня присоединюсь к вашей компании?

Возражать? Да она от радости чуть не подпрыгнула на месте, но вовремя вспомнила, что не пристало девушке так откровенно выражать свои чувства.

— Присоединяйся, если хочешь, — как можно равнодушнее ответила Кэтлин.

В кафе Бен явился с опозданием, когда Кэтлин уже начала переживать, что он не придет. Он вручил ей огромную плитку шоколада с орехами, которую привез из своих странствий, и сел рядышком. В результате они проговорили друг с другом весь вечер, забыв об остальных.

— Ты скучала без меня, малыш? — вдруг спросил Бен.

— Да, — бесхитростно и серьезно ответила Кэтлин, решив все-таки не говорить, как сильно она тосковала по нему. — Только я уже не малыш, а взрослая девушка.

— Сам вижу, не слепой, — нежно пробормотал он, — ты стала совсем взрослой. — Он неожиданно погладил ее по щеке и убрал ей за ухо выбившуюся прядь волос. И это на глазах у всех присутствующих! — Но для меня ты все равно малыш. А с каких это пор ты стала краситься? — вдруг строго, как прежде, спросил Бен.

Кэтлин растерянно захлопала ресницами.

— Но я не крашусь.

— Ты хочешь сказать, что у тебя всегда были такие длинные черные ресницы? Кэтлин весело засмеялась.

— Конечно! А ты только сейчас заметил, Бен?

— Хорошо, что вовремя заметил, — буркнул ворчливо Бен и задумался.

С тех пор их постоянно можно было встретить по выходным то на танцах в клубе, то в кафе, то в парке теплыми погожими вечерами. В будние дни они виделись редко. Бен был занят бесконечной работой, стремясь заработать побольше денег. Строителей такой квалификации, как у него, в городе было немного, и Бен был нарасхват. Всю неделю они скучали, друг без друга, тем радостнее были их встречи в воскресенье, если только ему не подворачивалась очередная работа на стороне.

Однажды им удалось встретиться за ланчем.

— Ох, Бен, — со вздохом начала Кэтлин, сидя напротив него за столиком кафе, — так дальше продолжаться не может. Я почти не вижу тебя в последнее время. Ты уже и в воскресенье работаешь.

— Послушай, малыш, это временно, надо только заработать побольше денег.

— Но я не могу постоянно не видеть тебя!

— Ничего, еще насмотришься, когда заживем своим домом, — пообещал Бен и чмокнул ее при всем честном народе. — Знаешь, в каком доме мы будем жить?

— В каком?

— Видела тот коттедж, что в миле от парка, на самом берегу моря стоит? Его еще никто не купил.

— Кто позарится на такую развалюху? Его уже сто лет продают и никак продать не могут. Дешевле его снести и на этом месте построить новый. В нем же нельзя жить! — воскликнула с отчаянием Кэтлин.

— Именно этим я и займусь, — ответил Бен, пожав плечами. — Для чего я столько учился? Чтобы построить дом и сделать тебя счастливой.

— Я уже такая счастливая, что впору утопиться, — жалобным голосом произнесла Кэтлин и надула губы.

Бен, разумеется, тут же поцеловал эти очаровательные пухлые губки.

— Выйдешь за меня замуж?

— Когда?

— Когда тебе исполнится восемнадцать лет.

— Это еще не скоро, — грустно вздохнула Кэтлин.

— Скоро, — успокоил ее Бен, — осталось всего полгода.

— Еще не скоро, — простонала она. Бен даже заранее попросил согласия у ее матери, которая со счастливым лицом благословила их. А потом устроил помолвку в кругу родных и друзей и преподнес Кэтлин тонкое золотое колечко с крошечным бриллиантом.

Больше всех, пожалуй, радовалась их помолвке Кристина Флинн. Впервые за долгие годы она перестала волноваться за будущее своей дочери, чей характер, напоминавший ей мужа, частенько пугал ее. Бен рассказал ей о своих планах, и было решено устроить свадьбу после того, как Кэтлин исполнится восемнадцать. К тому времени Бен собирался накопить достаточно денег, чтобы купить облюбованный им коттедж.

Они продолжали встречаться, но дальше поцелуев их отношения не заходили. Кэтлин это сердило, а потом навело на мысль, что за время своего отсутствия Бен обзавелся женщиной. Свидетельством тому были письма, которые он то и дело получал из Дублина. Кэтлин даже ухитрилась узнать ее имя.

— Кто такая Дженни? — строго спросила она у него.

— Девушка, с которой я познакомился в Дублине, — спокойно ответил Бен, разорвал очередное послание на глазах Кэтлин и выбросил в мусорное ведро.

И все равно Кэтлин продолжала мучить ревность. Наверняка с Дженни он вел себя по-другому, думала она и никак не могла понять, почему он так сдержан в своих ласках с ней.

— Пойми, малыш, ты совсем другая, — говорил ей Бен.

— Ты мог бы придумать в свое оправдание что-нибудь более убедительное, — ядовито ответила Кэтлин, разглядывая очередную открытку от Дженни.

— Хорошо, я объясню тебе это проще. Я не хочу, чтобы ты забеременела до свадьбы. Твоя мать этого не переживет. Когда-то я поклялся ей, что буду тебя оберегать, и намерен сдержать свою клятву. Поняла?

— Но есть же средства для предохранения. Мы взрослые люди и хорошо знаем это.

— Не стоит рисковать. Хочу, чтобы у нас с тобой все было так, как положено. Ты не такая, как другие, ты особенная, — снова повторил Бен. — Я люблю тебя и хочу, чтобы мы с тобой никогда не расставались. А ради этого стоит потерпеть немного, поверь мне.

Они еще не раз возвращались к этой теме и спорили, даже ссорились, но быстро мирились, потому что не могли жить друг без друга.

Восемнадцатый день рождения Кэтлин отметили пышно, в лучшем кафе города. Присутствовали все родные Бена, Кристину Флинн усадили на самое почетное место, а Кэтлин сияла в новом платье рядом со своим женихом. Приятно было получать подарки от друзей, которых тоже пригласили на это торжество. Кто-то из подруг сказал, что бриллиант в ее кольце уж слишком маленький, но Кэтлин, бойкая на язык, тут же ответила, что та ей просто завидует.

Давно уже здесь так не веселились. Родители и младшие дети семейства Маккарти отправились ближе к вечеру по домам, а молодежь танцевала и развлекалась до самого закрытия кафе. Всем запомнился этот веселый праздник.

Тем неожиданнее для всех оказался отъезд Кэтлин из Дандолка вместе с отцом, которого многие увидели в первый раз. Ведь именно в это лето должна была состояться их с Беном свадьба…

Воспоминания, воспоминания, остались одни воспоминания, подумала Кэтлин и посмотрела на часы. Она просидела в машине больше часа. На душе было тоскливо. Хорошенькое начало новой жизни, печально усмехнулась Кэтлин. Злости на Бена у нее не было совсем. Очень хотелось, чтобы он снова взял ее за руку и повел за собой. Вот тебе и независимая женщина! Да уж, напрасно она пыталась все время обманывать себя. Единственным ее желанием, когда она стремилась сюда, было снова оказаться в его объятиях. Но, видимо, не судьба.

Кэтлин вставила ключ в зажигание и завела мотор. Пора было ехать.

 

Глава 4

Подъехав к дому, Кэтлин поставила машину так, чтобы она не бросалась в глаза. Надо было выйти из машины и войти в дом, но ноги не слушались ее. Она снова погрузилась в воспоминания.

Десять лет они прожили вместе с матерью в этом доме. Кристина ведь не всегда была строгой с ней. Сколько интересных баллад она пела ей на ночь! Кэтлин до сих пор помнила их. А сколько сказок и легенд она узнала от матери… Больше всего ей нравилось слушать о маленьких зеленых человечках, чьи многочисленные племена обитали в Ирландии. О лепраконах, которые населяли глухие уголки природы: заросшие кустарником берега болот, узкие горные долины, пещеры, одинокие курганы, а там, где еще сохранились леса, просеки и поляны.

Когда однажды Кэтлин, в очередной раз набедокурив, спряталась в подвале, Кристина чуть не сошла с ума, пока искала свое непослушное чадо. Чтобы отвадить дочь на будущее прятаться в таких местах, мать рассказала ей о племени злых клуриконов, которые прячутся в доме и не любят, когда к ним вторгаются без спроса маленькие девочки.

Кэтлин улыбнулась, вспомнив, как убедительно звучали слова матери. Долго она потом верила в существование маленьких человечков. Ничего удивительного, многие взрослые люди в Ирландии верят в них до сих пор.

Старый дом, показалось ей, стал еще меньше. Вид у него был обшарпанный. Краска на стенах и ставнях выцвела и местами облупилась. Но газон перед домом был аккуратно подстрижен, цела была и низенькая ограда из штакетника. Интересно, кто проявил такую заботу, думала Кэтлин, выгружая из машины чемоданы и коробку с продуктами, которые она купила в Дублине.

Дверь, видимо, перекосилась, потому что никак не хотела открываться. Пришлось Кэтлин налечь на нее всем телом. Наверное, клуриконы заполонили весь дом и теперь не хотят ее пускать, с грустной улыбкой подумала она.

Пройдясь по комнатам и невольно сравнив их с квартирой Филиппа, Кэтлин поразилась той нищете, в которой они с матерью прожили десять лет. В некоторых местах отставали обои и сыпалась штукатурка. Наверное, новую жизнь придется начать с ремонта, решила Кэтлин.

Подойдя к допотопному высокому комоду, она с любопытством стала разглядывать стоявшие там фотографии, на которых была изображена она сама в разные годы своей жизни. Здесь она совсем крошка на кружевном покрывале. Эта фотография была сделана еще в Италии. А вот она в темно-зеленом школьном платье, ей восемь лет. Взгляд на фотографии напряженный и немного испуганный. А вот групповой снимок — она среди своих одноклассников, здесь ей пятнадцать лет, и она над чем-то хохочет. А это — ее последняя фотография, на которой они запечатлены с Беном в день помолвки. Его рука обнимает ее за плечи, они смотрят не в объектив, а друг на друга, счастливые, улыбающиеся.

Кэтлин вздохнула. Вот и все, что ей осталось на память о нем: фотография да резные деревянные рамочки, которые он любовно сотворил собственными руками. Нет, еще была красивая деревянная шкатулка, над ней Бен корпел несколько месяцев.

Она прошла в свою комнату, которая больше походила на детскую из-за того, что рисунки на обоях изображали веселых героев мультфильмов, и стала искать заветную шкатулку. Найдя ее в пустом шкафу, Кэтлин бережно стерла пыль и ощутила пальцами тепло, исходящее от дерева, из которого Бен с такой любовью сделал эту затейливую вещицу. Такую не стыдно и в музее народного творчества выставить, подумала Кэтлин и снова убрала подарок Бена в шкаф.

Странно, что в доме нет ни одной фотографии матери. Она вспомнила портрет, который видела в доме отца во Флоренции. Если бы он не сказал, что рисовал его с Кристины, она бы никогда, наверное, не догадалась, что женщина на портрете, похожая на прекрасную языческую богиню, ее мать. Видимо, тоска по любимому мужу так рано состарила ее.

Кэтлин заставила себя пройти на кухню, где тоже все показалось ей устаревшим, словно из прошлого века. Конечно, мать здесь ничего не меняла, на это нужны были средства, которых у нее не было. Кэтлин покраснела. За все эти годы ей в голову не приходило послать матери денег.

Она выглянула в окно, выходившее в огород, которым когда-то очень гордилась Кристина Флинн, и заморгала от изумления. Ожидала увидеть бурьян, а увидела аккуратно обработанные грядки и клумбы с осенними цветами. У забора гордо возвышались еще не отцветшие кориопсисы с золотыми головками. Кто-то явно заботился об огороде ее матери.

Решив сполоснуть лицо, Кэтлин повернула кран над умывальником. Воды не было. Тогда она попыталась включить электрическое освещение, хотя уже все поняла. Разумеется, после смерти матери в доме отключили воду и электроснабжение, могла бы раньше догадаться. Растерянная Кэтлин стояла в безжизненной кухне, когда кто-то вдруг громко постучал во входную дверь и вывел ее из столбняка.

Открыв дверь, она не сразу поняла, чья это длинная фигура занимает весь проем. Сердце ее забилось как безумное, когда она признала Бена Маккарти. Он был все в том же джинсовом костюме, и лицо такое же мрачное. Но она сразу почувствовала себя уверенней, ведь Бен всегда приходил ей на помощь в трудные моменты.

— Привет, Бен, — выпалила она нервно, — вот уж не ожидала, что ты окажешься моим первым гостем.

Рот Бена скривился в мрачной усмешке.

— Можешь мне поверить, я не собирался наносить тебе визиты.

— Тогда почему ты здесь?

— Из любопытства, в основном, — небрежно ответил он. — К тому же позвонила сестра и заставила меня пойти к тебе.

— Ты говоришь о Фанни? Как же она узнала о моем приезде?

Когда-то они с Фанни были очень близкими подругами. Но, когда Кэтлин рассказала ей в письме о том, что собирается остаться в Нью-Йорке и будет работать в салоне Филиппа, разорвав таким образом окончательно свою помолвку с Беном, Фанни заняла сторону брата и осудила подругу, после чего их переписка прекратилась.

— Ты забыла, что наш дом находится по соседству?

— Неужели Фанни не уехала?

— Нет, она по-прежнему живет в старом доме наших родителей.

— А родители?

— Им я построил новый дом. Они переселились в Дублин, мальчишки учатся там в университете.

— Значит, ты выполнил свое обещание. Странно, что Фанни не уехала. Кэтлин помнила, что ее подруга называла их город захолустной дырой, а старый дом — крысиной норой и не могла дождаться, когда у нее появится возможность выбраться отсюда.

— А как она поживает?

— Насколько я понял, в данный момент она радуется, что ты вернулась. Изрядно потрепанная, но живая.

— Я не потрепанная, Бен. Со мной все в порядке, просто я очень долго была в пути и устала.

Бен недоверчиво смотрел на нее, склонив голову набок. Кэтлин перевела дыхание, разговор с бывшим женихом требовал от нее огромного напряжения. И все-таки она решилась спросить.

— Не знаешь, случайно, кто ухаживал за огородом и цветами?

Бен насмешливо посмотрел на нее.

— Моя сестра.

— Твоя сестра? — Кэтлин сильно удивилась. — Должно быть, Фанни сильно изменилась. Раньше у нее не наблюдалось желания копаться в земле.

Бен рассмеялся.

— В этом смысле она ничуть не изменилась. Она нанимает поденщиков, которые приводят в порядок ее огород, а заодно и ваш. — Он посерьезнел. — Иначе здесь давно бы все заросло сорняками, — добавил он с едва заметной грустью.

— Как великолепно смотрятся эти желтые цветы на фоне темно-коричневого забора, — сказала Кэтлин, не зная о чем еще с ним говорить.

— Так где же твой герой-любовник? — вдруг спросил Бен, не спуская с ее лица пронзительных голубых глаз.

— Я бы хотела, чтобы ты перестал в таком тоне говорить о Филиппе, — резко ответила Кэтлин. — Он этого не заслужил.

Она помолчала, потому что лгать не было сил.

— Он остался жить и работать в Нью-Йорке.

Здесь его нет.

— Это мне и без тебя известно. Неужели ты думаешь, что я находился бы сейчас в этом доме, пока он дожидается тебя в спальне?

— А как ты узнал, что его здесь нет?

— Сестра видела, как ты приехала на машине, в которой, кроме тебя, никого не было.

— Да, я и забыла, как быстро становится все известно в нашем предместье, — с горечью произнесла Кэтлин, вспомнив отрицательную реакцию местных жителей на ее ужин с Филиппом в ресторане.

Видимо, Бен догадался, о чем она подумала.

— Так зачем ты тогда вернулась сюда? Здесь все на виду друг у друга. Уважение можно заслужить только добрыми делами. А ты приезжаешь расфуфыренная, на шикарной английской машине и думаешь, что на это никто не обратит внимание?

— Я уже поняла, что не нравлюсь тебе, но чем тебе моя машина не понравилась?

— А она — символ твоей жизни. Броская, дорогая. Ты же всегда хотела иметь все самое-самое, чтобы выделяться из серой массы.

Кэтлин, с трудом понимая, о чем он говорит, нахмурила брови.

— Машина удобна в управлении, красивая, но шикарной я бы ее не назвала.

— Ты судишь по Нью-Йорку, а здесь она смотрится совсем по-другому. И ты это должна была знать. Ты получила ее в качестве отступного?

Непривычное и шокирующее поведение Бена, его желание осыпать ее оскорблениями действовало Кэтлин на нервы.

— Может, ты займешься своими делами? — резко ответила она и отвернулась.

— Значит, между вами действительно все кончено? — настойчиво допытывался Бен. — Иначе почему он не приехал с тобой?

— Его нет здесь, и все, разговор окончен.

Голова у Кэтлин слегка кружилась. Наверное, от голода, подумала она. В последний раз она ела в Дублине накануне вечером.

— И ты не поедешь больше к нему? — продолжал выпытывать Бен.

— Нет, — отрезала Кэтлин.

— Так что произошло между вами? Она подняла на него изумленные глаза, казавшиеся огромными на осунувшемся лице.

— Что за допрос? Я вовсе не обязана отвечать тебе!

— Разумеется, не обязана. — Глаза его насмешливо блеснули. — Тогда, может, ответишь на другой вопрос? Как ты собиралась жить в доме, который два года простоял пустым, в котором отключены вода и электричество? Ты не можешь ни ванну принять, ни даже умыться. Ты не можешь приготовить себе еду. — Он окинул ее холодным взглядом. — Как ты могла поступить так неразумно, не позаботившись обо всем заранее?

— Я… очень торопилась.

— Тогда понятно. — Бен снова окинул взглядом ее помятый костюм. — Он что, выгнал тебя?

Господи, как она устала! Когда же он перестанет мучить ее? А ей так хотелось, чтобы его сильные руки обняли ее и прижали к себе, хотелось почувствовать себя защищенной. Кэтлин отвернулась, чтобы скрыть слезы обиды и досады.

— Зачем ты пришел, Бен? Чтобы оскорблять меня? Тебе очень нравится роль обвинителя? Мне будет лучше, если ты избавишь меня от своего присутствия.

— Я скажу тебе, почему пришел сюда. Дело в том, что сейчас на дворе осень, а осенью холодно в наших местах и негостеприимно. Дом два года не отапливался, здесь все отсырело, Ты не сможешь ночевать в нем, потому что заболеешь. А вызвать рабочих, чтобы включить воду и электричество, ты сможешь только на завтра.

Слушая его тихий спокойный голос, Кэтлин хотелось кричать от отчаяния, потому что Бен был абсолютно прав, впрочем, как всегда. Его рассудительность и раньше выводила Кэтлин из себя.

— Если ты надеешься, что я упаду тебе в ноги и буду умолять о помощи, то должна тебя разочаровать.

— Нет, Кэтлин. Не трудись падать мне в ноги, и умолять меня не надо. Я и без этого готов помочь тебе, хотя бы как бывшей соседке. Попытаюсь снять номер в гостинице, чтобы ты переночевала там со всеми удобствами.

Щеки Кэтлин вспыхнули, в его словах ей почудился намек на сексуальные отношения, но глаз она не отвела.

— Я сама могу снять себе номер в гостинице! — заявила она.

— А ты заказывала его?

— По-твоему, я специально разыграла сцену возвращения в родной дом, где нет воды и света, в то время, как меня ждет теплый номер в гостинице? — зло спросила Кэтлин.

— Ты просто озлобленная драная кошка, тихо произнес Бен. — Не знаю, зачем я трачу время на тебя. Может, мне следует бросить тебя на произвол судьбы?

— Давай, чего же ты ждешь? — с вызовом спросила Кэтлин.

— Видишь ли, Кэтлин, в отличие от твоего любовника, у меня есть представление о человечности. Я не смогу спать спокойно, зная, что женщина, которую я опекал с детства, пусть она даже принадлежала другому мужчине, ночует одна в холодном доме. Именно поэтому я здесь.

— Только не говори, что ты собираешься предложить мне свою постель на ночь!

На секунду лицо Бена стало растерянным, но тут же на нем появилась насмешливая улыбка.

— Ага, вот, значит, что тебе нужно, Кэтлин. Немножко физического тепла, не так ли? Немножко физических упражнений в постели, к которым ты привыкла в Нью-Йорке…

— Ты просто грубиян и пошляк! — взвилась Кэтлин.

— Так вот, ты ошиблась, малыш, я никогда не занимаюсь постельной благотворительностью. — Бен окинул ее демонстративно похотливым взглядом, но Кэтлин чувствовала, что разозлила его. В глубине его глаз таился гнев.

— Перестань смотреть на меня так, Бен. Мне не нравится твой взгляд.

— А как еще я должен на тебя смотреть? По-моему, тебе такой взгляд привычен. Тебе нравится, когда мужчины так смотрят на тебя.

— Нет! Ты не смеешь!

Как назло, тело ее было не в ладах с разумом. Оно тосковало по этому грубияну. Воображение рисовало картины, от которых голова ее кружилась все сильнее. Сердце предательски билось в груди, лишая ее последних сил. Стало еще хуже, когда она почувствовала, как набухли ее груди под тонкой тканью костюма. Можно было бы обхватить себя руками, но Бен не мальчик, он сразу догадается, в чем дело.

— Нет? — Бен поднял брови, и по блеску в его глазах Кэтлин поняла, что он заметил реакцию ее тела. — Довольно, малыш, изображать из себя девственницу! Я ведь тебя хорошо в свое время изучил. Я помню, с какой жадностью ты отвечала на поцелуи того итальянского хлыща в его машине! Неужели ты забыла? — Он покачал головой. — Если бы я в свое время знал, что тебе до такой степени не терпится заняться сексом, я был бы счастлив удовлетворить твои потребности.

Кэтлин вспыхнула, возмущенная до глубины души.

— Ты прекрасно знаешь, что я никогда не была такой и стремилась не к сексу!

— Ну, это можно было назвать как-нибудь по-другому, — холодно заметил Бен, — но суть от этого не меняется.

— Сейчас же прекрати! — закричала Кэтлин и зажала ладонями уши. — Я не намерена больше стоять здесь и выслушивать твои оскорбления.

— Почему оскорбления? Ты не хочешь слышать правду, Кэтлин…

— Правда гораздо сложнее, чем ты думаешь, Бен Маккарти! И если ты решил, что мне нужна твоя помощь в виде сексуальных услуг, то ты ошибся!

— А я и не предлагал тебе такой помощи. Я только спросил, заказала ли ты себе номер в гостинице.

— Нет, не заказала, — резко ответила она. — Я уже говорила тебе, что уезжала в спешке.

— Сейчас еще не кончился туристический сезон, — напомнил ей Бен. — Единственное место, где, возможно, найдется свободный номер, это гостиница «Шэмрок». Может быть, тебе повезет.

— «Шэмрок»? — растерянно переспросила Кэтлин, быстро вспомнив, что это самая дорогая гостиница в городе.

Она не рассчитывала тратить свои скромные накопления на то, чтобы провести ночь в роскошном номере, а других там наверняка не было. Скорее всего, стоимость номера в этой гостинице пробьет серьезную брешь в ее средствах. Она колебалась, не зная, на что решиться. Хотя перспектива остаться одной в темном доме без воды и отопления ее совсем не привлекала. Видимо, у нее был унылый вид, и это вызвало новые насмешки со стороны ее бывшего жениха и преданного друга.

— Я вижу, как ты рада вернуться домой, ведь ты так торопилась, не правда ли? — заговорил он вкрадчиво. — Сколько счастливых воспоминаний навеяли тебе родные места. — Он всплеснул руками. — Прости, я совсем забыл, что в каждой бочке меда есть и ложка дегтя. — В его поведении, в издевательском тоне была какая-то театральщина, которой она раньше у него не замечала. — Ведь за номер в гостинице надо платить, а ты к этому не привыкла, за тебя всегда платил любовник. Но я могу помочь, если тебе нужны деньги.

Это было последней каплей.

— Пошел к черту!

Рука Кэтлин взметнулась, чтобы влепить ему пощечину, но Бен успел отступить.

— О, вот это темперамент! Мне нравятся женщины, которые умеют постоять за себя. Раньше в наших отношениях ты его не проявляла. Поэтому, наверное, они тебе так быстро приелись. Слишком все было прилично. Тишь, гладь да божья благодать, а тебе подавай страсти в клочья, верно, Кэтлин?

Кэтлин сжала кулак и почти вслепую ткнула в его сторону, но Бен был начеку. Он перехватил ее руку и провел ее ладонью по своей колючей щеке. Пальцы Кэтлин непроизвольно разжались. Прикосновение к лицу Бена заставило еще громче забиться ее сердце, так что трудно стало дышать. Бен почувствовал мгновенную перемену и улыбнулся такой многозначительной улыбкой, что у Кэтлин мурашки побежали по спине.

— О, кошечка спрятала свои коготки. Тебя все это возбуждает? — все так же насмешливо спросил он.

— Нет, разочаровывает, Бен, — тихо возразила Кэтлин, злость ее прошла, и снова глубокая грусть овладела ею. — Лучше бы я ударила тебя.

Бен резко замотал головой.

— Нет, нет, ты обманываешь меня или себя. Ты хотела не этого. Ты ждала от меня совсем другого, более близкого физического общения, нежели удар по моему лицу. Ты жаждешь этого каждой частичкой своего тела. Твое неутоленное желание и выразилось в попытке ударить меня. — Голос его снова зазвучал вкрадчиво. — А что нам, собственно, мешает, детка? Почему бы нам не удовлетворить твое желание? Давай поднимемся в спальню, а можем прямо здесь, на полу.

Самое ужасное, что его слова, которые должны были вызвать у нее приступ негодования, только подогрели ее. Желание было настолько сильным, что она испытывала боль, глядя на него затуманенным взглядом.

— Прекрати! — охрипшим голосом произнесла Кэтлин с трудом.

— А ты ведь на взводе, Кэтлин, — прошептал Бен, едва скрывая свое торжество. — И здорово на взводе! Видела бы ты сейчас себя со стороны: глаза потемнели и стали огромными, как у кошки. А как горят твои щеки. Посмотри на свою грудь. — Он с преувеличенными интересом уставился на ее грудь. — Твои соски так и напрашиваются на поцелуи любовника…

— Ты мне не любовник, Бен! — выкрикнула Кэтлин. — И никогда им не был!

— Ты права, не был, — согласился он, — но у нас впереди достаточно времени, чтобы наверстать упущенное.

— Никогда! Слышишь? Никогда ты этого от меня не дождешься! — закричала Кэтлин. — Сделай одолжение, убирайся отсюда!

— Ты уверена, что хочешь, чтобы я ушел?

— Еще ни в чем не была так уверена…

— Бен! Бен, ты еще не ушел? — послышался женский голос за дверью.

Измученная, изнемогающая от желания, Кэтлин замерла и посмотрела на Бена испуганными глазами.

— Кто это? — прошептала она.

— Это? Моя сестра. Ты не узнала ее голос? — Бен улыбнулся мрачной улыбкой и потянул на себя незапертую входную дверь.

Кэтлин тоже шагнула к двери и оказалась лицом к лицу с Фанни Маккарти. Все эти пять лет они не виделись, потому что на похоронах Кристины Флинн ее не было. Ничего хорошего от встречи с бывшей подругой Кэтлин не ждала, так как отлично помнила ее последнее гневное письмо, написанное в ответ на сообщение Кэтлин о том, что в Ирландию она не вернется, согласившись на работу в салоне Филиппа.

Но как изменилась Фанни! Пожалуй, на улице я ее могла бы и не узнать, подумала Кэтлин, но постаралась ничем не выдать своего изумления. Фанни была очень похожа на своего брата, тоже высокая, статная, только не такая рыжая. Золотисто-пепельная головка гордо держалась на длинной красивой шее… Куда же это все девалось? Кэтлин показалось, что Фанни даже ростом меньше стала. Может, из-за невероятной полноты и опущенных плеч? Что же произошло в ее жизни, если подруга так согнулась под ее тяжестью? На Фанни были старые потрепанные джинсы, которые подчеркивали ее выпирающий живот, и свитер какого-то неопределенного цвета.

Кэтлин растерялась, не зная, что и подумать. Она была в ужасе от того, как время изменило ее друзей. Все эти годы ей очень их не хватало, не случайно они являлись ей во сне, с каждым годом все чаще. И теперь она не могла опомниться из-за поразительного контраста между ее мечтами и реальностью.

— Здравствуй, Фанни, — тихо произнесла Кэтлин, — как хорошо, что я наконец вижу тебя наяву.

— Здравствуй, Кэтлин! — Фанни широко улыбнулась. — Ты не сердишься, что я вмешиваюсь в твои дела? Это я позвонила Бену и попросила заглянуть к тебе, чтобы…

— Все нормально. Спасибо, что ты беспокоилась обо мне. — Кэтлин наконец тоже смогла улыбнуться. — Глупо, что я так поспешно приехала сюда, не позаботившись заранее о доме.

Действительно, новость, которую ей сообщил Филипп, прозвучала для нее как взрыв бомбы, лишив способности спокойно все обдумать.

— Я беспокоилась, как ты будешь ночевать в доме, где нет ни воды, ни света, ни тепла, — торопливо стала объяснять ей Фанни. — Ты ведь не привыкла к таким условиям, в Нью-Йорке у тебя, наверное, все было иначе… — Она прикусила губу, испугавшись, что ведет себя бестактно. — Знаешь, Бен провел в наш дом центральное отопление. Удовольствие дорогое, и твоя мать, упокой Господь ее душу, не могла себе это позволить.

Слова Фанни снова вызвали у Кэтлин чувство невыносимой вины перед матерью. Она смутилась и покраснела.

— Бен провел центральное отопление? — тупо повторила она, не зная, что сказать, и перевела взгляд на Бена, который, оказалось, стоял так близко, что она напряглась всем телом. — Ты не сказал мне, что по-прежнему живешь в старом доме! — воскликнула она удивленно.

Только сейчас до Кэтлин дошло, что раз Бен живет вместе с сестрой, значит, он до сих пор не женился. Непроизвольно в голосе ее прозвучали радостные нотки.

Бен сразу уловил ход ее мыслей и засмеялся.

— Нет, я больше там не живу. Фанни тоже засмеялась, и лицо ее на миг осветилось. Она повернулась к брату.

— По-моему, для Кэтлин время остановилось пять лет назад, ты не находишь?

— Не знаю, может быть, и так, — протянул Бен, глядя на Кэтлин. — Но в старом доме за мной сохраняется маленькая комната, малыш, так что теперь никто не запретит тебе навещать меня там!

— Извините, очевидно, я вас не правильно поняла, — сухо сказала Кэтлин, кляня себя за глупое поведение, но тут же стала размышлять над тем, а где же он живет постоянно.

Слава Богу, что не задала этот вопрос вслух. Такой интерес мог выдать ее истинные чувства, с которыми она ехала сюда.

— А чем ты собираешься здесь заняться, Кэтлин? — спросила Фанни. — Ты надолго сюда приехала?

Это был сложный вопрос. Черт возьми, если бы она сама знала на него ответ! Ну что ей ответить, да еще под взглядом насмешливых глаз Бена?

— Чем я займусь здесь, пока не решила. Пожалуй, немного надо отдохнуть и оглядеться. А там видно будет.

Фанни передернула плечами.

— Боже, какой промозглый холод! До костей пробирает. Тебе здесь нельзя оставаться на ночь.

— Я предложил Кэтлин поселиться пока в гостинице «Шэмрок», — вмешался Бен. — Единственная в городе гостиница, где еще можно снять номер в такое время года. — Он обернулся к Кэтлин, и она заметила в его глазах странную хитринку, он словно радовался в предвкушении чего-то, о чем она и понятия не имела. — А на твоей машине добраться до гостиницы труда не составит, — добавил он.

— Добраться туда мне не трудно, — резко ответила Кэтлин, — я сомневаюсь, по карману ли мне их номера!

— А почему бы тебе не поселиться у меня дня на два, пока в твоем доме все наладят? предложила Фанни.

Кэтлин показалось, что Бен отрицательно покачал головой, едва заметно.

— Не думаю, что Кэтлин будет удобно у тебя, — задумчиво произнес он и вновь окинул Кэтлин многозначительным взглядом, задержав его на золотой цепочке с бриллиантовой подвеской на ее шее, которая составляла гарнитур с таким же браслетом на запястье. — Думаю, условия в гостинице ей больше подойдут. Кэтлин вспыхнула от возмущения.

— Пожалуйста, не надо делать из меня особу с претензиями. Я не такая. К тому же ты обижаешь свою сестру! — Кэтлин в упор посмотрела на этого рыжего наглеца. — И не нужно решать за меня, Бен!

Фанни едва сдерживала улыбку, что очень удивило Кэтлин.

— Бен не хотел меня обидеть, — сказала она подруге. — И он прав, у меня в доме немного тесновато.

Кэтлин ей не поверила. Когда-то в их доме помещались шесть человек, с переездом родителей и мальчиков-близнецов освободилось две спальные комнаты, подсчитала она, но говорить об этом сочла неудобным. Тем более что ей не очень-то и хотелось оставаться наедине с Фанни, которая не преминет расписать, как счастливо жил без нее Бен. Слушать это было бы сейчас невыносимо.

— Я не хочу тебя стеснять, — решительно произнесла Кэтлин, — и готова согласиться с Беном, что в гостинице мне будет, удобнее.

— Что я тебе говорил, сестра? — ядовитым голосом спросил Бен. — Лучше пригласи сейчас Кэтлин к себе и напои ее чаем с дороги. А я пока смотаюсь в «Шэмрок», узнаю, есть ли там свободный номер для нее.

Кэтлин перехватила властный взгляд, которым Бен посмотрел на сестру.

— Тебе не обязательно туда мотаться, я сама поеду и все узнаю.

— Разумеется, не обязательно.

— Тогда почему ты собираешься это сделать?

— Я тебе уже говорил, — растягивая слова, произнес Бен, — под грубой оболочкой простого работяги скрывается трепетное сердце. В конце концов, я считаю себя джентльменом, не хуже твоих нью-йоркских друзей. Ты можешь напрасно проехаться, вдруг там нет свободных номеров. А ты устала с дороги. Посиди у Фанни, отдохни, а я все узнаю.

Кэтлин с подозрением смотрела на него. Она чувствовала какой-то подвох, но не могла понять, в чем он заключался, а главное — какова его цель.

— Почему-то я тебе не верю, — сказала она.

— Веришь ты или нет, дела это не меняет. Тебе все равно нужно переночевать в нормальных условиях.

— Но ведь можно позвонить по телефону и выяснить, есть ли в гостинице свободные номера, — пробормотала Кэтлин, ей очень не хотелось принимать от Бена никаких услуг.

Бен решительно покачал головой.

— Ну что ты! Телефонный разговор совсем не то, что личный контакт, когда хочешь что-нибудь получить. Уж ты-то знаешь об этом теперь не хуже меня, став деловой женщиной. Так что отпускайте меня поскорее, чтобы я мог уговорить владельца гостиницы предоставить тебе номер.

— Владельца гостиницы? — удивилась Кэтлин. — У тебя теперь такие высокие связи, Бен?

Она заметила, как недовольно дернулся уголок рта Бена, выдав его раздражение.

— Да, я знаком с ним. Пару лет назад я выполнял у них заказ.

— Я пошла ставить чайник, — хихикнув, объявила Фанни. — Жду тебя на чай, — сказала она Кэтлин. — Не задерживайся, а то здесь можно окоченеть.

— Спасибо тебе, я приду, — ответила Кэтлин.

— Подожди меня, Фанни, я с тобой, — буркнул Бен и обернулся к Кэтлин. — Мы оставляем тебя одну. Наверное, ты еще не успела все осмотреть в доме после столь длительного отсутствия. Но долго здесь, действительно, не стоит находиться.

Кэтлин видела, что Бен хитрит, ом явно что-то задумал, но сил спорить у нее не было. Стоя у окна, она видела, как эти двое шли по тропинке, по которой они так часто бегали друг к другу во времена детства. Сейчас ей пришло в голову, что Бен Маккарти похож на героя древних ирландских баллад, великого воина Кухулина.

Когда они скрылись за деревьями, она поднялась на второй этаж и открыла все окна, чтобы выветрить из дома нежилой дух. Зайдя в ванную комнату и распахнув там окно, она случайно увидела в зеркале свое отражение и замерла на месте. Господи, что за вид! Она не помнила, чтобы когда-нибудь выглядела так отвратительно. За последние два дня она совсем не занималась своей внешностью. Если ее поразили изменения, произошедшие с Фанни, то что подумала та, глядя на нее? Пять лет назад она наверняка высказалась бы по поводу ее внешности так: «Видно, корова тебя пожевала-пожевала да и выплюнула. Бедняжка ты моя!»

Да, сейчас меня можно только пожалеть, думала Кэтлин, разглядывая в зеркале свое бледное осунувшееся лицо и всклокоченные короткие волосы, которые явно нуждались в услугах парикмахера. Тушь размазалась вокруг глаз, придав ей зловещий вид то ли ведьмы, то ли привидения. Неудивительно, что Бен так грубо высказался о ее внешности.

Кэтлин достала косметичку и протерла лицо лосьоном, потом расчесала волосы и почувствовала себя немного лучше. Если бы еще принять горячую ванну, уткнуться головой в подушку и проспать дня три! Вот тогда она снова стала бы похожа на прежнюю Кэтлин Флинн! А сейчас ей предстояло традиционное ирландское чаепитие в обществе Фанни Маккарти.

 

Глава 5

Закрыв за собой дверь, Кэтлин вышла на тропинку, ведущую к соседнему дому. Она остановилась, чтобы полюбоваться на увитое мрачным темно-зеленым плющом серое каменное здание в окружении трех старых деревьев дуба, липы и вяза, огромных, мощных, осанистых, гордых в своем одиночестве.

Должно быть, Фанни выглядывала ее у окна. Не успела Кэтлин постучать, как дверь распахнулась перед ней. Она обратила внимание, что подруга подкрасила губы, причесалась и теперь выглядела получше, хотя тени под глазами придавали ей измученный вид.

— Заходи, — пригласила Фанни. — Только извини за беспорядок в доме. Ничего не успеваю!

Войдя внутрь, Кэтлин сразу ощутила тепло, показавшееся ей тропической жарой по сравнению с промозглым холодом, царившим в ее собственном доме. Она огляделась. В доме друзей настолько все изменилось, что узнать его было невозможно.

Кэтлин блаженно расправила плечи, наслаждаясь теплом обжитого помещения.

— Фанни, да у тебя здесь как в раю, красиво и тепло. Какие чудесные деревянные панели в прихожей. Мне кажется или на самом деле здесь стало просторней?

Фанни улыбнулась, довольная искренним восторгом подруги.

— Спасибо. Проходи в гостиную, надеюсь, там тебе понравится еще больше, — самодовольно сказала она. — А я пока схожу на кухню за подносом с чаем.

Стены гостиной были целиком отделаны светлой древесиной, и дух ее витал в комнате, создавая впечатление, что ты находишься в лесу. Пол покрывал великолепный зеленый ковер, что еще усиливало сходство с лесом. У стены стоял большой диван шоколадного цвета с бледно-зелеными подушками, а в центре — низкий кофейный столик с прозрачным покрытием, на который Фанни поставила поднос со всеми принадлежностями для чая и блюдо с кексом. У окна стоял изящный письменный стол, на котором Кэтлин заметила большой портрет в резной деревянной рамке. На нем был изображен мальчик лет четырех с темными вьющимися волосами, наряженный в охотничий костюмчик. Чей это ребенок? Ни на кого из семейства Маккарти он не похож, подумала Кэтлин.

— Присаживайся, — предложила Фанни.

— Спасибо. — Кэтлин с удовольствием опустилась на мягкий диван, ощутив, как ноют ее мышцы. — Как хорошо! Я так устала, что, боюсь, теперь меня с этого дивана только домкратом можно будет поднять! — Она снова обвела комнату взглядом. — Фанни, здесь так все преобразилось, что, мне кажется, эта комната стала в два раза больше. Сколько же труда надо было вложить в этот дом, я уж не говорю о деньгах, чтобы создать такое великолепие!

— Это заслуга Бена, не моя, — объяснила подруга, разливая по чашкам молоко. — Пока я лежала в больнице, он все тут переделал на современный лад. Провел отопление, настелил ковры, даже сам занавески выбирал. Ну, а по дереву он работать мастер, ты помнишь. Представляешь, как я была потрясена увиденным, когда вернулась домой?!

Меньше всего Кэтлин хотелось говорить о Бене. Поэтому она ограничилась сдержанным комментарием:

— Очень великодушно с его стороны. Фанни нахмурилась.

— Бен всегда отличался великодушием и благородством. Об этом знали все в нашем предместье, включая тебя.

— Ну, конечно, Фанни! Я помню, как он помогал всем, особенно нам. Не сомневайся, я высоко ценю его лучшие качества. — Тут ее осенило. — Это он оплачивает уход за твоим садом?

— Да, он, — сухо ответила Фанни и поджала губы.

— Значит, он все время платил и за наш? Фанни замялась.

— Видишь ли, он будет недоволен, если ты заговоришь с ним об этом. Просто он не мог спокойно смотреть, как зарастает ваш сад и огород, в который твоя мать вложила не только свой труд, но и душу. В память о ней он и попросил садовника привести все в божеский вид. Вот и все. Не придавай этому большого значения. Для Бена это сущие пустяки.

Кэтлин задумчиво покачала головой.

— Ничего себе пустяки. Да наш сад и огород сейчас выглядят так же, как при жизни мамы. — Кэтлин тяжело вздохнула. Благородство Бена слишком тяжело давило на ее сознание. Раньше, когда он столько делал для них с матерью, она принимала это как должное. Но ведь и отношения у них тогда были другие…

— Должно быть, у Бена дела пошли хорошо, — раздумчиво произнесла она. — Нужно иметь много средств, чтобы так переделать дом. А раньше он всегда был стеснен в деньгах.

— Одна из причин, по которой ты рассталась с ним, не так ли?

Кэтлин пристально посмотрела на подругу.

— Неужели ты так думала обо мне все эти годы?

Та пожала плечами.

— А что мы еще могли подумать? Ты бросила его, потому что приехал богатый отец, а потом тебя поманил еще более богатый Филипп. Этих людей ты почти не знала, но уехала с ними. Всем было очевидно, что ты погналась за деньгами.

— Хочешь сказать, что так думали все?

— Ну, почти все. Налить тебе еще чаю?

— Да, пожалуйста.

Фанни наливала дымящийся ароматный чай, бросая на Кэтлин нетерпеливые любопытные взгляды.

— И вот теперь ты вернулась, — обронила она.

— Да, вернулась, — сказала Кэтлин, вдыхая аромат чая и обреченно дожидаясь следующего вопроса Фанни.

— А почему? Ведь прошло пять лет, у тебя была хорошая работа, ты жила в Нью-Йорке. Чего же тебе недоставало?

— Ты для себя это хочешь узнать или для своего брата?

— Подозреваю, что Бену важно узнать причину твоего возвращения, — сдержанно сказала Фанни. — Но и остальным нашим соседям станет любопытно, стоит им только узнать, что ты вернулась. Ты же знаешь, что здесь все на виду друг у друга, ничего не скроешь. Начнут судачить… Ну, понимаешь.

Да, Кэтлин еще не забыла, как быстро разносятся слухи в ее родном предместье, обрастая разными небылицами и домыслами.

— Я вернулась, потому что здесь моя родина, мой дом, — тихо сказала она. — Что же в этом удивительного?

— А я думала, что у тебя роскошная квартира в центре Нью-Йорка и вилла во Флоренции.

Вот и доказательство, сколько небылиц могут наплести про тебя.

— Кто тебе это сказал?

— Бен. Мы говорили с ним о тебе сразу после похорон твоей матери. Устроили поминки.

— Квартиру в Нью-Йорке я снимала. — Кэтлин решила не уточнять, что жила в квартире Филиппа. — А виллы во Флоренции у меня никогда не было. В доме покойного отца живет его вторая семья, я полагаю. Странно, что Бен тебе это сказал. Может, мать решила приукрасить мое благополучие и наговорила ему небылиц?

Фанни пожала плечами.

— Какое это имеет сейчас значение? Мы ничего уже не сможем выяснить.

— Да, — тихо согласилась Кэтлин. Сидя в углу дивана, она откинулась на спинку и отвернулась. На глаза ей попался пластмассовый ящик, заполненный детскими игрушками, который стоял сбоку.

— Как я понимаю, в доме есть ребенок, — с полувопросительной интонацией сказала Кэтлин.

— Да. Мой малыш! — Фанни засветилась материнской гордостью. — Ты догадалась, потому что увидела ящик с игрушками?

— Да, и фотопортрет на письменном столе. А до этого в воздухе учуяла, но не придала значения. Знаешь, в домах, где есть дети, всегда пахнет как-то особенно. Наверное, это запах чистоты. Когда мы с Филиппом приходили в гости к его друзьям или партнерам, я сразу по запаху могла определить, есть у них дети или нет.

— А сам Филипп не хотел обзавестись детьми? — застенчиво спросила Фанни.

— Не помню, чтобы он высказывался на эту тему, — сдержанно ответила Кэтлин.

— Понимаю. — Фаина потянулась к блюду с кексом, затем передумала и убрала руку. — Нельзя, я и так лишний вес набрала за последние два года.

— После родов все толстеют.

— Совсем необязательно. Просто я себя запустила.

— Не переживай, — утешила ее Кэтлин и взяла кусок кекса. Встретив взгляд Фанни, она пожала плечами. — Твой брат облил меня презрением за мою худобу, так что лишний кусок мне не повредит.

— Ты действительно ужасно похудела, — признала та. Глаза ее снова загорелись жадным любопытством. — Значит, вы с Филиппом совсем расстались? — неожиданно спросила она.

Кэтлин развеселила непосредственность подруги.

— Неожиданный переход темы от обсуждения детей и размера талий, — произнесла она сквозь смех.

— Ты смеешься? Значит, ты не страдаешь? А я-то думала, что Филипп стал твоей главной любовью. Ну теперь понятно. Раз это было не серьезно, то ты и не хотела детей.

Интересно, что бы сказала Фанни, узнай она всю правду о них с Филиппом? Разговор начинал действовать Кэтлин на нервы, потому что и ежу было понятно: все, что она скажет Фанни, та донесет до брата.

— Если не возражаешь, мы больше не будем говорить о Филиппе. Лучше расскажи мне о своем сыне.

Фанни так засияла, что Кэтлин даже неудобно стало.

— Ему пятый год пошел, он самый обожаемый ребенок на земле, — затараторила она и поднялась, чтобы достать из письменного стола фотоальбом. — Вот посмотри, здесь фотографии с первых дней его жизни.

Кэтлин приняла у нее толстый альбом. Судя по количеству фотографий, здесь был запечатлен буквально каждый момент жизни четырехлетнего малыша.

— Должна сразу признаться, что я ненормальная мать. Боюсь, что могу избаловать сына до чертиков.

— Как его зовут?

— Патрик. Вот на этой фотографии ему всего три дня.

— Какой прелестный малыш. Он спит сейчас?

— Нет. — Фанни грустно покачала головой. — Он в Дублине… со своим отцом. Завтра он привезет его обратно.

Кэтлин подняла глаза от альбома и увидела страдальческое выражение на лице старой подруги.

— Знаешь, ты не обязана мне рассказывать о том, о чем тебе говорить не хочется.

— Ну, это ни для кого не секрет, и я вовсе не стыжусь, что родила сына, не вступив в брак, — горячо, словно защищаясь, сказала Фанни. — Ты наверняка его вспомнишь. Он учился вместе с Беном, Джонатан Беркли, он был вторым по успехам в школе после брата. Когда Бен отказался от гранта на учебу в Дублинском университете, грант присудили Джонатану, и он уехал учиться.

— Вспомнила, — сказала Кэтлин, беря еще один кусок кекса. — Симпатичный такой, только в очках, да? Он еще увлекался хоккеем на траве. Смуглый брюнет с коротко стриженными волосами. Он?

— Да. Он по-прежнему коротко стрижется. Теперь он учит нашего сына играть в хоккей на траве. Патрик обожает его. И я тоже.

— Так значит, у вас все хорошо… — начала было Кэтлин, но Фанни перебила ее.

— Ничего хорошего, — возразила она со слезами в голосе. — Если хочешь знать, я живу как в аду.

— Из-за того, что вы разъехались?

— Да мы почти и не жили вместе. То есть совсем недолго жили. Он ведь теперь преподает в Дублинском университете. Мои братья, Майкл и Билли, учатся у него. А сейчас Джонатан хочет, чтобы мы с Патриком переехали к нему.

— А ты не хочешь? Фанни покачала головой.

— Бен не хочет.

— Бен? Но почему? И вообще, почему это должен решать Бен? Его это не касается. Фанни вздохнула и трогательно улыбнулась.

— Бена касается все. Он самый ответственный человек на свете и все знает лучше всех.

— Или думает, что знает, — ядовито заметила Кэтлин — Наверное, ты права, — согласилась Фанни, на миг забыв о своей исключительной преданности брату. — Бен не может простить Джонатану, что я забеременела до свадьбы. Они ведь были близкими друзьями, пока Бен не узнал о наших отношениях. Узнав о моей беременности, Бен запретил Джонатану появляться в нашем доме. Его даже родители не сумели переубедить. Ты ведь помнишь, каким поборником нравственности он был всегда. Очень переживал, что не уследил за мной. — Фанни хихикнула, словно нашкодившая девчонка.

— Ты можешь сказать, что это не мое дело, но, по-моему, Бен слишком много на себя берет. Впрочем, как всегда. Не имеет он права вмешиваться в твою жизнь. У вас сын растет, вам и решать с Джонатаном, как и где вам жить, чтобы Патрик вырос счастливым человеком.

— Если бы все было так просто! — снова грустно вздохнула Фанни.

— Может быть, и не очень просто, только не надо самим усложнять свою жизнь, — сердито возразила Кэтлин. — Поверь мне, если ты будешь все время слушаться Бена, то останешься всю жизнь одна. Надо бороться за свою любовь. — Кэтлин вспомнила свои отношения с Беном. Она тоже постоянно смотрела ему в рот, беспрекословно принимая все его решения. Она потом часто жалела об этом. — Если Джонатан тебе дорог, вы должны быть вместе. — Кэтлин допила чай и посмотрела на часы. — Извини, подруга, но мне пора ехать. Если в «Шэмроке» меня не приютят…

— То ты вернешься ко мне! — порывисто воскликнула Фанни. — Я буду очень рада, — искренне заверила она Кэтлин.

— Спасибо тебе на добром слове. И за чай спасибо. Все было очень вкусно.

— Мы скоро увидимся, правда? — спросила Фанни. — Ты ведь сможешь переехать в свой дом, как только там все подключат. Ты больше от нас не уедешь? — словно ребенок спросила она.

— Кто это знает? — честно ответила Кэтлин, совсем не представляя, как может сложиться ее жизнь в родном городе, где она то и дело будет сталкиваться с Беном. А если у него кто-то есть… Сможет она это пережить?

— Скажи, Фанни, у Бена кто-нибудь есть? — неожиданно для себя спросила Кэтлин и охнула. — Прости, непорядочно с моей стороны задавать тебе такой вопрос.

— Да уж, — согласилась Фанни. — Хотя понять тебя можно. Он никогда мне не рассказывает о своей личной жизни. Но если бы у него было что-то серьезное, я бы об этом знала.

— Полагаю, у него от женщин отбоя не было после моего отъезда?

Фанни смотрела на нее широко раскрытыми глазами и удивленно хлопала ресницами.

— Кэт, очнись. Как ты думаешь? Ведь прошло пять лет! Разумеется, у него были женщины. До сих пор ему пишет какая-то Дженни из Дублина, с которой он познакомился много лет назад, когда ездил с бригадой строителей по стране. А ты знаешь, как давно это было!

— Ты не скажешь ему, что я тебя расспрашивала? Он может не правильно истолковать мое любопытство.

Фанни покачала головой.

— Не могу ничего обещать. Если не спросит, то не скажу. Он мой брат. А ты заставила его страдать в свое время.

— Да, я понимаю, — ответила Кэтлин. — Но мне и жить с тем, что я сама сотворила. — И тут же подумала, что неизвестно, кто из них двоих пострадал больше. — До свидания, Фанни. — Кэтлин улыбнулась подруге на прощание и вышла из ее дома.

Улыбка мгновенно исчезла с ее лица, когда она направилась к машине. Забыв включить двигатель, она сидела, уронив безвольно руки, и смотрела перед собой невидящим взглядом. Только нестерпимое желание принять ванну и забыться сном заставило ее собрать свои растрепанные чувства в кулак и вывести машину на дорогу, ведущую в центр города.

Солнце стояло уже высоко, прибрежные воды бороздили яхты под разноцветными парусами, скромные домики предместья сменились высокими каменными домами, иногда мелькали новые особняки, имитирующие георгианский стиль или средневековую готику.

Дорога вдоль моря вела прямо к гостинице «Шэмрок», сыгравшей в ее жизни роковую роль. Тогда, ужиная в ресторане гостиницы с Филиппом, она опьянела не столько от вина, сколько от окружавшей роскоши. Только позже, уже в Нью-Йорке, она поняла, насколько провинциальной была эта гостиница по американским меркам. Какая она была тогда глупая девчонка!

Она бы ни за что не поехала в эту гостиницу, если бы не уступила Бену, согласившись, чтобы он снял ей здесь номер, поверив ему на слово, что в других гостиницах нет свободных мест. Уступила, наверное, потому, что была измотана долгим путешествием, а может, потому, что никогда не могла противостоять силе его характера. Возможно, он рассчитывал, что после ночи, проведенной здесь, ей не захочется возвращаться в свой старый дом, и она снова уедет туда, откуда приехала. Въезжая на стоянку при гостинице, Кэтлин мысленно пожелала, чтобы никого из старых служащих там не оставалось.

Выйдя из машины, она направилась к главному входу. Для этого надо было обойти здание кругом. Первое, что бросилось ей в глаза, это обилие цветов. Они росли купами среди газона, создавая неповторимый колорит.

Когда-то это здание, выстроенное в конце прошлого века, принадлежало самому богатому семейству в городе. Его величественный фасад был обращен к морю. По вечерам яркие огни фонарей и окон отражались в темной воде, образуя мерцающие дорожки. С годами здание, конечно, обветшало и нуждалось в капитальном ремонте.

Кэтлин завернула за угол и остановилась. Гостиницу отреставрировали. Судя по всему, восстановили первоначальный вид здания. Сколько средств и любовного прилежания понадобилось вложить, чтобы добиться такого результата, подумала Кэтлин. Даже уличные фонари возле гостиницы были выполнены в стиле прошлого века. Такому отелю могла бы позавидовать любая европейская столица, решила Кэтлин, за время своей работы побывавшая во многих странах с коллекциями современной одежды салона Филиппа Ристонелли.

В ярко освещенном холле Кэтлин поставила свои дорожные сумки и огляделась. Солнечный свет, пробиваясь сквозь витражи высоких окон, разбрызгивал яркие краски по блестящему наборному паркету, создавая феерическое зрелище. Все здесь теперь радовало глаз: разноцветье, обилие света и воздуха. Прежний мрачноватый декор сменился на светлый. В холле словно раздвинулись стены, настолько стало просторнее.

Кэтлин подошла к столу регистрации, где сидела молодая женщина в фирменном голубом костюме, сразу обратив внимание на ее темно-рыжие вьющиеся волосы и невероятную белизну кожи, которая, казалось, светилась.

— Что вы хотели? — вежливо спросила администратор и доброжелательно улыбнулась.

— Меня зовут Кэтлин Флинн. — Она нервно оглянулась, нет ли поблизости Бена. Не увидев его, Кэтлин не поняла, радоваться ей или огорчаться. Она пребывала в некоторой растерянности. Стоит ли ей упоминать его имя? — Тут один мужчина должен был заказать мне номер…

— Да, на ваше имя заказан номер, — спокойно произнесла женщина, даже не потрудившись заглянуть в раскрытую книгу регистрации. — Ваши апартаменты на втором этаже. Сейчас вас туда проводят и принесут ваш багаж.

— Апартаменты? — переспросила Кэтлин охрипшим голосом. В горле у нее пересохло. Во время пребывания отца в этой гостинице, здесь никаких апартаментов не было, были обычные гостиничные комнаты. — Но мне не нужны апартаменты. Я бы предпочла обычный номер.

— Боюсь, ничего другого мы сейча, с предложить не можем. Все остальные номера заняты. Но если вас не устраивают апартаменты или у вас какие-то проблемы, я могу переговорить с управ…

— Нет-нет, все в порядке. — Кэтлин хотела спросить о расценках, но не решилась. Могут подумать, что ей нечем платить, тогда стыда не оберешься. Сколько бы это ни стоило, ей все равно надо где-то ночевать. Уж одну ночь она может себе здесь позволить.

Администратор сдержанно, но вежливо улыбнулась.

— Позвать портье?

— Да, пожалуйста. — Кэтлин хотелось поскорее покончить с этим.

Молодой человек в форме портье взял ее вещи и повел по закругленной лестнице с широкими мраморными ступенями, устланными темно-синей пружинящей ковровой дорожкой, наверх. Потом они прошли по коридору, на стенах которого висели портреты людей в старинных костюмах. В самом конце коридора портье распахнул перед Кэтлин двустворчатые высокие двери. Шагнув внутрь, она заморгала глазами, ослепленная роскошным оформлением комнаты, которая, как оказалось, была гостиной в этих апартаментах. Сочетание пурпурной обивки мягкой мебели с золотистыми гардинами на окнах показалось ей слишком чувственным и декадентским. Меньше всего она ожидала встретить такой дизайн в гостинице своего захудалого города.

— Что это? — вырвалось у нее.

— Пурпурные апартаменты, как мы называем этот люкс, — сообщил ей молодой человек.

Кэтлин сообразила, что должна заплатить портье.

— Вы очень добры, мисс. Вам что-нибудь еще нужно?

— Пока нет, спасибо. Во сколько ужин?

— В восемь, мисс. — Портье незаметно удалился, тихо закрыв за собой дверь.

Теперь Кэтлин могла спокойно оглядеться. Во время своих поездок ей приходилось останавливаться в разных гостиницах, но в таком номере она оказалась впервые. Помимо гостиной здесь были еще спальня, кабинет и огромная ванная комната. Все полы были устланы толстыми пушистыми коврами, кровать была рассчитана по крайней мере на четверых. Это было поистине королевское ложе, застланное шелковым пурпурным покрывалом, усыпанным золотыми коронами.

Кэтлин подошла к окну и отодвинула тяжелую золотистую ткань гардины. Из высокого окна открывался потрясающий вид на море, сверкавшее бирюзой под лучами солнца. С трудом оторвавшись от красот за окном, Кэтлин отправилась в ванную комнату. Больше всего ей сейчас нужна была горячая ванна.

Напустив воду, она быстро разделась, скинув с себя измятый белый костюм и кружевное белье прямо на пол, и, уже погрузившись в блаженное тепло, вспомнила, что не распаковала сумки и не достала купальный халат. Придется потом голышом бежать через все комнаты, с досадой подумала Кэтлин, но душистая пенная вода так приятно ласкала ее тело, что она вздохнула и расслабилась, пожалуй, впервые за последние три дня. Три дня назад Филипп сообщил ей, что полюбил… Любовь? Что же это такое? Какой смысл заложен в этом слове?

Кэтлин согрелась, веки ее отяжелели… Наверное, она заснула, потому что перед ней возникло лицо мрачного Бена, кривившего губы, словно герой жестокого вестерна.

— Нельзя спать в ванной, — услышала она во сне его голос.

Вздрогнув, Кэтлин подняла веки и действительно увидела Бена, стоявшего над ней. Она не слышала, чтобы дверь ванной открывалась, и появление Бена сначала показалось ей продолжением сна. Но во сне он был одет просто, как всегда. А сейчас на нем был элегантный вечерний костюм. Окончательно сообразив, что это не сон, Кэтлин смутилась и сползла под воду так, чтобы на поверхности осталась только голова. Но глаз от Бена она оторвать не могла, он был так хорош в новом наряде! Кэтлин не приходилось видеть его таким. В голове ее снова стало туманиться, тело наливалось желанием.

— Бен, — потрясение произнесла она.

— Привет, Кэтлин.

Заметив, что взгляд его переместился на торчавшие из воды кончики грудей, она постаралась укрыться под водой еще глубже.

— Что ты здесь делаешь? — От панического волнения голос ее звучал еле слышно.

Бен продолжал задумчиво смотреть на нее и не ответил на ее вопрос.

— Знаешь, я ведь только сейчас понял, что никогда не видел тебя полностью обнаженной. Понимаешь? Ты никогда не думала об этом? А я ведь знаю тебя столько лет. Невероятно, правда?

Кэтлин слушала его вполуха, не в силах справиться со своим телом, раздираемым желанием.

— Бен, — снова произнесла она, то ли протестуя, то ли умоляя.

— Нет, я, конечно, видел тебя в купальнике на пляже. — Голос его звучал абсолютно бесстрастно. — Даже один раз без лифчика. Помнишь?

Кэтлин действительно припомнила тот случай, когда она с подругами забралась на дальний пляж за большими валунами, где они решили загорать без купальников. Только они начали раздеваться, как, откуда ни возьмись, появился Бен. Он вышел на пляж с той стороны, откуда они вовсе не ожидали опасности. Целомудренный Бен бегом миновал опасный участок, и они никогда не вспоминали об этом. А он, оказывается, успел разглядеть, что она была без лифчика.

Она молча кивнула, в горле пересохло, не смотря на влажный воздух.

— На тебе были узенькие желтые трусики Остальных я просто не заметил. Ты вся была такая солнечная, твоя загорелая кожа блестела, как шелк, и белые груди выделялись на ней, словно два нежных полураскрытых бутона розы… — Голос его прервался.

Если бы он знал, что сейчас происходит с этим розарием под водой, подумала Кэтлин, надо его остановить.

— Бен, пожалуйста, замолчи, — тихо попросила она.

— На бегу я успел увидеть, как ты подняла вверх полотенце и его трепал ветер с моря. Ты была похожа на статуэтку, такую красивую, что я из последних сил заставлял себя бежать.

— Бен, не надо… — Кэтлин беспокойно заерзала в ванной.

Не обращая внимания на ее просьбы, Бен продолжал неотрывно смотреть на нее тяжелым взглядом.

— Ты помнишь, что я сделал потом?

— Да, помню. Ты заорал, чтобы я, бесстыжая, прикрылась.

— Верно. — Бен засмеялся. — Мне было невыносимо подумать, что кто-нибудь другой тоже может увидеть тебя в таком виде. Больше я тогда ни о чем не думал.

Действительно, Бен отличался от своих сверстников невероятным целомудрием. Девчонки посмеивались над ним и даже обзывали «полицией нравов». Встречаясь с Кэтлин уже после их помолвки, он никогда не позволял себе заходить далеко в своих ласках. Но чем сдержанней он вел себя, тем больше возбуждал Кэтлин. После этих свиданий она приходила домой измученная и долго ночью ворочалась в постели.

Конечно, Бен после разрыва с Кэтлин встречался с женщинами, но солнечная статуэтка на берегу моря продолжала жить в его душе.

Бен подошел к самому краю ванны и присел на корточки, чтобы заглянуть Кэтлин прямо в глаза.

— Господи, как же глупо я вел себя с тобой тогда. Зачем я оберегал твою невинность, зачем постоянно держал себя в узде? Только для того, чтобы кто-то другой походя похитил тебя у меня?

— Зачем об этом сейчас говорить, Бен? Ты всегда был серьезным и рассудительным. Это я была взбалмошной и легкомысленной.

Бен провел пальцем по ее раскрасневшейся щеке.

— Ты так считаешь? Нет, все дело было в том, что я чувствовал свою ответственность за тебя перед твоей матерью. А ты мучилась, тебе нестерпимо хотелось физической близости. Мне надо было догадаться, что, благодаря итальянской крови, ты созрела для физической любви раньше своих сверстниц. Я ведь сам толкнул тебя в объятия проходимцу. Разве не так, Кэтлин?

Спорить, что-то объяснять не было сил, она положила голову на край ванны.

— Знаешь, все было не так, но давай оставим этот разговор. — Кэтлин тяжело вздохнула. Почему Бен не понимает, что снова заставляет ее страдать?

— Ты не хуже меня знаешь, что все так и было! — Он повысил голос.

— Нет, Бен, ты ошибаешься. — Она снова вздохнула. — Ты действительно поставил меня на слишком высокий пьедестал и поклонялся как идолу. Потом ты уехал и там, в Дублине, вел себя с женщинами по-другому, чем со мной. После чего вернулся к своей целомудренной избраннице. Как прекрасно! Ты никогда не думал о том, что я чувствую, что мне нужно от тебя, что я тоже живой человек! И ты отказывал мне в том, что походя дарил другим женщинам!

— Собственно, ты подтвердила то, о чем говорил я. Тогда в чем же я ошибаюсь, как ты выразилась?

Он резко поднялся и отошел от ванны. Кэтлин с тоской смотрела, как он отдаляется от нее, в то время, как тело ее корчилось от желания его близости. Но не могла же она прямо признаться ему в этом! Тем более что любовь осталась в прошлом, и теперь их больше ничего не связывало. Время вспять не повернешь.

Бен смотрел на нее издали, на лице его отражалась внутренняя борьба, но ему дела не было до того, что сейчас испытывала она. Впрочем, как и тогда, пять лет назад. Ничего, можно сказать, не изменилось. Только он больше не любит ее. Внезапно в душе Кэтлин поднялся гнев.

— Уходи! — резко произнесла она, потратив на это последние силы, потому что веки ее сами собой закрывались.

— Никуда я не уйду, пока ты не ляжешь в постель. Долго ты еще намерена нежиться в ванне?

— Какое тебе дело? И вообще, что ты тут делаешь?

— Я боялся, что ты, утомленная долгой дорогой, можешь заснуть в ванне и утонуть. Поэтому пришел проверить. — Бен снова подошел к ванне.

— Так ты случайно проходил мимо? Или подрабатываешь тут ангелом-хранителем проживающих в гостинице одиноких женщин? Врываешься к ним в ванную комнату и проверяешь, не утонули ли они?

— Нет, я сделал исключение только для тебя, Кэтлин. — Бен засмеялся. — Ты для меня всегда была исключением. Мне показалось или нет, что тебе стало грустно, когда я собрался уходить?

— А разве ты собирался уходить? — с невинным видом спросила Кэтлин. — Знаешь, ты яркий носитель мужского шовинизма, Бен Маккарти.

— Спасибо, хоть яркий. Почему бы тебе не вылезти из ванны, а потом немного поспать до ужина, который я закажу в ресторане?

— Ты, наверное, перегрелся в своем шикарном костюме.

— Да, немного жарковато здесь.

— Ты всерьез думаешь, что я соглашусь с тобой поужинать?

Бен покачал головой.

— Намекаешь, что я буду претендовать на что-то более чувственное? Может, ты и права, но могу обойтись и без этого. Я даже мог бы поужинать дома, без тебя. Только весь вечер думать о тебе, изнемогать от любопытства, как ты жила все эти годы, была ли счастлива…

— Я польщена твоим вниманием!

— Просто я хочу, чтобы ты перестала быть для меня загадкой. Хочу понять тебя, Кэтлин. Давай поужинаем, обещаю больше не вести себя как носитель мужского шовинизма. Пообедаем как деловые партнеры.

— Деловые партнеры? — удивленно переспросила Кэтлин.

— Разумеется. Полагаю, мы оба испытываем чувство незавершенности того «дела», которое связывало нас когда-то. Отсюда раздражение. Обещаю, что, если у нас снова возникнет обоюдное желание, я не буду сдерживаться из-за каких-то моральных принципов. Я немного изменился с тех пор. Так что? — Он вопросительно поднял брови. — Ужинаем вместе?

— А если я отвечу, что не голодна?

— Я скажу, что ты лжешь! — Он нежно коснулся ладонью ее щеки. — А лгать ты никогда по-настоящему не умела. — Бен смотрел на ее порозовевшее лицо горящими глазами. — Ты сейчас чертовски хороша, но я не могу позволить тебе сводить меня с ума.

— Для того, чтобы сойти с ума, нужно, как минимум, его иметь, — ядовито заметила Кэтлин Бен сдержанно засмеялся.

— Малыш, а ты научилась жалить. Но ты не в образе, уверяю тебя. И все-таки нам пора поговорить, хотя бы для того, чтобы освободиться от прошлого раз и навсегда. Так будет легче и тебе и мне. Можно обрезать оборванные концы, а можно и связать…

— Ты считаешь, что их можно связать с помощью секса?

— А ты хочешь, чтобы я за тобой поухаживал? Как когда-то? По-моему, ситуация несколько изменилась.

— Ты отвратительный, ты мерзкий! — выпалила Кэтлин, раздраженная этой словесной игрой.

Бен смотрел на нее, высокомерно улыбаясь, и она ждала от него очередной грубости, но, как всегда, он оказался непредсказуем.

— Немедленно вылезай из ванны! — непререкаемо строгим тоном приказал Бен и быстро вышел.

Кэтлин, разумеется, моментально выскочила из ванны, и не потому, что он приказал ей, а потому что успела покрыться гусиной кожей в давно остывшей воде. У нее зуб на зуб не попадал, когда она завернулась в большое полотенце и побежала к своим сумкам, настороженно оглядываясь по сторонам, не затаился ли где-нибудь Бен. Потом поняла, что ведет себя глупо. Если бы он захотел, то воспользовался бы ее беспомощностью прямо в ванной комнате. Тем более он мог заметить, в каком состоянии возбуждения она была. Значит, все его намеки на сексуальные отношения — всего лишь игра.

 

Глава 6

Растеревшись полотенцем так, что загорелась кожа, Кэтлин посмотрела на часы и зевнула. Теперь можно поспать, а если Бен позвонит, то она откажется от ужина вежливо, но категорично.

Забравшись на высокую кровать, Кэтлин залезла под одеяло, а сверху еще натянула на себя покрывало, чтобы было теплее. Приятно было вытянуться на свежей крахмальной простыне. Смертельно хотелось спать, но в голове вертелся последний разговор с Беном. Все-таки Кэтлин закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон, в котором снова увидела Бена, и на пальце у нее было обручальное кольцо, и все было хорошо, но тут зазвенел телефон.

Кэтлин подскочила, как ужаленная, на постели. Не проснувшись окончательно, она схватила трубку и резко спросила:

— Алло! Кто это?

— Это я, твой будильник, малыш. Кэтлин сладко зевнула. Милый голос из ее сна…

— Хватит зевать, пора собираться на ужин, услышала она в трубке.

— Который час?

— Половина девятого.

— Утра?

— Нет, малыш, пока еще вечер. Но впереди у нас ночь.

Она посмотрела на часы, потом в окно, за которым было темное небо, усыпанное крупными звездами. Таких крупных звезд она в Нью-Йорке не видела.

— Ты проголодалась? — спросил Бен.

— Умираю от голода.

— Значит, ты собираешься поужинать со мной?

— А не слишком поздно?

— Странно, что после жизни в Нью-Йорке ты задаешь такой вопрос, — сухо заметил он.

— Что случится, если я откажусь?

— Ты поужинаешь без меня. Только будь готова к тому, что на твой столик все будут поглядывать с интересом. Почему эта красивая женщина ужинает в одиночестве?

— Насколько я помню, утром ты говорил мне, что я стала ужасно некрасивой.

— Я говорил утром, что ты ужасно выглядишь, но в ванной ты похорошела.

— Кстати, я могу заказать ужин в номер.

— Брось, Кэтлин, ты же не простишь себе, если упустишь возможность поужинать в моем обществе. Признавайся! Всю ночь твое сердце будет не на месте.

Много ты знаешь о моем сердце, сердито подумала Кэтлин. В постели было так тепло и уютно, что не хотелось вылезать. Но убедительных доводов для отказа в ее сонную голову не приходило.

Бен прав, она не простит себе, если упустит возможность выяснить, каким он стал теперь. Подумала она и о том, что прежняя, в высшей степени благополучная, даже роскошная жизнь для нее кончилась. Вряд ли ей когда-нибудь еще доведется поесть в ресторане такой гостиницы. Теперь она будет проводить вечера за одиноким ужином в обществе телевизора. Нельзя также упускать возможность показать Бену, что она изменилась и больше не позволит командовать собой. А если он захочет связать заново оборванные концы, то последнее слово останется за ней. Теперь у нее хватит сил настоять на своем. Она уже не та девочка, за которую он все решал, а взрослая, вполне самостоятельная женщина. За эти пять лет она сталкивалась с разными мужчинами и научилась справляться с ними.

— Жди меня внизу, — сказала Кэтлин. — Минут через двадцать.

— Буду ждать, — ответил тихо Бен и повесил трубку.

Кэтлин оделась не броско, но со вкусом. Пусть Бен увидит не утреннюю замарашку, а женщину, которой любовались в лучших салонах моды известные кутюрье, считавшие за честь, если она соглашалась продемонстрировать их модели!

Задумавшись, Кэтлин вспомнила, как Бен запрещал ей пользоваться косметикой. После ванны и сна макияж был не очень нужен. Но она из принципа воспользовалась тональным кремом, удлинила и без того роскошные ресницы тушью, нанесла на веки серебряные тени в тон серебристому с черным вечернему платью и подкрасила розовой помадой пухлые губы. Ее волосы после мытья и без вмешательства парикмахера лежали самым лучшим образом. Оставалось только надеть серебряные туфли на высоком каблуке, и она была готова.

Придирчиво осмотрев себя в большом зеркале, Кэтлин сама была потрясена достигнутым результатом. Она выглядела теперь именно так, как ей хотелось: красивой, элегантной, сексуальной, но неприступной.

Сунув под мышку плоскую серебряную сумочку, Кэтлин вышла из номера и заперла его на ключ. Внизу за столом регистрации дежурила совсем другая женщина. Она с интересом смотрела на Кэтлин, которая искала взглядом Бена.

— Вы мисс Флинн? — спросила дежурная.

— Да, это я, — ответила Кэтлин с некоторым удивлением. — Неужели вы знаете всех постояльцев по именам?

— Разумеется, — с достоинством ответила дежурная. — У нас не так много номеров. Мистер Маккарти просил вам передать, что ждет вас в ресторане.

С каким почтением она произнесла это «мистер Маккарти»! Словно в ресторане меня дожидается президент Соединенных Штатов Америки, подумала Кэтлин. Но, увидев Бена, сидящего за столиком у окна, она подумала, что выглядит он не хуже президента. Она даже не сразу узнала его и, судя по выражению лица Бена, он тоже ее узнал не сразу. Бывший жених поразил Кэтлин своим необычным обликом еще там, в ванной, но сейчас… Он был не только красиво и дорого одет, он был по-настоящему элегантен. Элегантный Бен Маккарти?! Невероятно!

— Привет, Кэтлин, — буркнул он и, с трудом скрывая крайнее изумление, окинул взглядом ее серебристо-черное платье. — Это что? Униформа служащих салона моды?

— Не уверена, что твои слова польстили бы известному кутюрье, который придумал это платье. — Кэтлин не могла отвести от Бена восхищенного взгляда. — Ты здорово переменился.

— То же самое могу сказать о тебе. — Он прищурил глаза, чтобы скрыть самодовольство при виде ее восхищения. — Ты так удивлена, словно ожидала, что я приду ужинать в ресторан в джинсах и в майке.

Рядом с ними бесшумно возник официант, который отодвинул для Кэтлин стул, а когда она села за стол, предложил ей меню в тяжелом кожаном переплете. При этом он улыбался так широко и весело, словно увидел горячо любимую бабушку, обещавшую упомянуть его в своем завещании. Кэтлин уткнулась в меню, но перед ее глазами все еще стоял новый облик сидящего напротив мужчины.

— Просто я никогда не видела тебя в вечернем костюме, — неловко пыталась объяснить свою реакцию Кэтлин.

— Мы не виделись практически пять лет, если не считать мимолетной встречи на похоронах. За это время я несколько изменился. В том числе и внешне. Тебе это нравится?

Мало сказать «нравится», она, ощущала глубокое потрясение. Кэтлин никогда не подумала бы, что Бену может так идти вечерний костюм с белой рубашкой и галстуком, который свидетельствовал о хорошем вкусе его хозяина, что еще больше удивило ее. Что она подумала вначале? Что он выглядит не хуже президента Соединенных Штатов? Теперь она ясно видела, что тот Бену и в подметки не годится!

— Э… да, — произнесла она в смятении, потому что от одного взгляда на Бена ей становилось трудно дышать. — Ты выглядишь очень… элегантно.

— Чертовски неопределенный ответ, — недовольно буркнул Бен.

— Дорогой Бен, твоя красота уступает только твоему самодовольству, — сладким голосом уточнила Кэтлин.

Взгляды их встретились.

— Брось, малыш, нет во мне самодовольства, — стал оправдываться Бен и тут же перешел в наступление. — Ты говоришь так, потому что озлобилась из-за своих жизненных неудач. Думаю, главная причина твоего недоброжелательства кроется в сексуальной неудовлетворенности.

Кэтлин вспыхнула и облокотилась на стол.

— Давай договоримся, — тихо сказала она, — если ты хоть раз еще заговоришь о сексе, я уйду из ресторана и закажу себе ужин в номер!

— А кто говорил о сексе? — удивился Бен с самым невинным видом. — По-моему, речь шла о моем чрезмерном самодовольстве.

— Действительно, оно у тебя чрезмерное! — отрезала Кэтлин.

Она видела, как дергаются уголки его рта, но не могла понять, от раздражения или от сдерживаемого смеха.

— Кэтлин… — нерешительно начал Бен.

— Оставь меня в покое, Бен!

Он откинулся на стуле и стал молча разглядывать ее. Пожалуй, никогда еще Бен не видел Кэтлин такой красивой. Какие у нее огромные глаза с длиннющими ресницами, гладкая кожа, нежный и чувственный рот… Могла бы и не краситься, подумал Бен, это уже слишком. Похоже, Кэт достаточно было вымыться и отдохнуть, чтобы ее красота засияла с новой силой.

— Я был прав, — наконец заговорил он, — после ванны ты здорово похорошела.

— Что ты говоришь? Благодарю за комплимент.

— Это не комплимент, я просто констатирую то, что вижу. — Глаза его лукаво блестели. — К тому же ты ведь хотела, чтобы я ухаживал за тобой.

— Я хотела?! — возмутилась Кэтлин. — Неужели ты больше ни о чем говорить не можешь?

— О чем же еще можно говорить?

— Ну, например, о том, как похорошел ты… — ядовито бросила Кэтлин.

— Валяй, — насмешливо сказал Бен, — я не против.

Кэтлин растерялась, но в этот момент, к счастью, снова появился официант.

— Будете заказывать, мистер Маккарти? спросил он.

— Извини, мы еще не выбрали. Дай нам пять минут, пожалуйста.

Кэтлин опять удивило, что этот юнец так радостно улыбается. Чему бы это? Чтобы не разговаривать с Беном, она быстро уткнулась в меню, но стоило поднять голову, как она тут же встретила насмешливый взгляд голубых глаз, пристально смотревших на нее. Бен явно чувствует себя здесь как дома, подумала она с удивлением.

— У меня сложилось впечатление, что здесь тебя все хорошо знают. Уж не стал ли ты завсегдатаем злачных мест, Бен?

— Тебя это удивляет?

— Если честно, удивляет.

— Почему?

— Ну, хотя бы потому, что это дорого обходится, так ведь? Я знаю, что плотницкое ремесло хорошо оплачивается, а ты всегда умел зарабатывать деньги, но… — Кэтлин замолчала, слегка смутившись под его серьезным настойчивым взглядом. Не могла же она сказать, что он всегда казался ей прижимистым, а точнее — слишком экономным.

— Хочешь сказать, что у меня никогда не было склонности к мотовству? Кэтлин пожала плечами.

— Можно и так сказать. Бен опустил глаза.

— Я уже говорил тебе, что несколько лет выполнял для них ряд заказов… вот почему здесь все меня знают. — Он заговорил тише. — Мне даже предоставляется здесь скидка!

— А, понимаю.

По губам Бена скользнула улыбка.

— Если ты обернешься, то сможешь посмотреть на работу моих рук.

Кэтлин обернулась и осмотрела зал ресторана. К ее удивлению, он был заполнен, но среди посетителей она не заметила ни одного знакомого лица. Зато обратила внимание, что почти на всех были модные и дорогие наряды.

— Я не вижу здесь никого из местной элиты, — чуть насмешливо сказала Кэтлин, удивленная, что в такой глухомани, как их город, оказалось столько приличной публики.

— Ничего удивительного, — спокойно заметил Бен. — Это все туристы. Их привлекает сюда интерес к малоизвестной стране. Для них здесь все экзотика. Кормят в этой гостинице великолепно, а цены невысокие по мировым стандартам. Условия в «Шэмроке» не уступают лучшим европейским, сама могла убедиться.

Кэтлин растерянно продолжала оглядываться. Ко всем этим переменам она не была готова.

Взгляд ее задержался на деревянном панно, украшавшем стену зала. Оно было выполнено по мотивам древних ирландских легенд.

— Вот теперь я убедилась, что твои руки поработали здесь, — радостно воскликнула она.

— Неужели? — Бен с преувеличенной скромностью потупил взгляд.

— Конечно! Только ты с твоими золотыми руками мог так изобретательно воплотить в дереве нашу древнюю поэзию. Знаешь, это здание всегда привлекало меня своей необычностью, но потребовались искусные заботливые руки, чтобы оно стало по-настоящему красивым и неповторимым. Представляю, сколько времени ты здесь трудился. Наверное, пришлось оставить работу на верфи, Бен?

— Ты даже не представляешь, с какой снисходительностью ты сейчас говорила.

Кэтлин удивленно посмотрела на Бена. Ей показалось, что он как будто сдерживает из последних сил то ли гнев, то ли смех, потому что лицо его покраснело, глаза были опущены, и что в них скрывается, она не знала.

— Я говорила снисходительно? — переспросила она растерянно.

Бен слегка покачал головой, словно отмахнулся от чего-то.

— Не важно, забудь. Вон идет официант. Ты решила, что будешь есть?

Сбитая с толку перепадами в его настроении, Кэтлин рассеянно посмотрела в меню и заметила, что в нем не указаны цены. Странно, подумала она.

— По-моему, здесь все очень вкусно. Мне что-нибудь простое, но немного.

— Вряд ли тебя можно здесь чем-нибудь удивить после американских ресторанов, где блюда разогреваются перед подачей гостям в духовке. В этом ресторане готовят по старинке и подают прямо с плиты.

— Бен, тебе не кажется, что ты настроен несколько агрессивно?

— Странно, правда, Кэтлин? — с насмешкою произнес Бен и обернулся к официанту, — Мне, пожалуйста, овощной салат, суп и жареную севрюгу с картофелем. Кэтлин?

— Мне только салат и минеральную воду.

— Принеси ей то же самое, что и мне, — сказал официанту Бен. — Просто она, как всякая женщина, боится набрать лишний вес. Тебе, малыш, это еще долго не грозит при такой худобе. — Он весело подмигнул, глядя на нее через стол.

— Все понял, мистер Маккарти. — Официант заговорщически улыбнулся Бену и зафиксировал заказ в своем блокноте.

Только из соображения приличий Кэтлин промолчала. Но как только официант ушел, чуть не швырнула в голову Бена корзинку с хлебом, стоявшую перед ней. Наклонившись через стол к нему, она процедила сквозь зубы:

— Ты ведешь себя возмутительно. Имей в виду, я не привыкла, чтобы за меня решали, что я буду есть или делать!

— Только не устраивай мне публичного скандала! — с театральным испугом взмолился Бен.

— Ты сам начал! Честно говоря, я просто забыла, что ты всегда все знаешь лучше всех и считаешь для себя позволительным решать за других!

— В данном случае ты можешь целиком довериться мне. — Бен засмеялся. — Вот скажи, когда ты последний раз ела?

Кэтлин задумалась, вспоминая.

— Вчера вечером поужинала в Дублине, а утром выпила кофе. Да, я еще чай пила у твоей сестры, с кексом, — добавила она.

— Вот видишь, за весь день чашка кофе, чай и кусок кекса. А ты проделала путь из Дублина, гуляла по берегу, пережила встречу со своим домом, принимала ванну…

— Такое впечатление, что ты пытаешься снова опекать меня, — вставила Кэтлин.

Бен пропустил ее замечание мимо ушей.

— Потрачено столько энергии, тебе необходимо заправиться горючим, чтобы твое тело могло функционировать.

— Что ты привязался к моему телу?

— Я тебе уже говорил утром. Ты слишком худая. Выпей для начала вот этого вина. — Бен налил ей в бокал густое красное вино с потрясающим ароматом. — Тебе сразу станет лучше.

Кэтлин сделала глоток и убедилась, что Бен прав.

— Ну как, полегчало?

— Немного, — проворчала Кэтлин. Выпитое на голодный желудок вино разлилось по телу приятным теплом, и напряжение стало покидать ее.

— Теперь можем и поговорить. — Бен откинулся на спинку стула. — С какого места начнем?

Кэтлин послышался в его голосе угрожающий надрыв, и она опустила глаза, сделав вид, что не понимает.

— Полагаю, ты расскажешь мне о своей работе, — пробормотала она.

— Очень интересная тема!

— Ты опять ведешь себя агрессивно!

— Только с тобой, малыш…

Кэтлин вздохнула и взяла из корзинки кусок хлеба.

— Тогда скажи просто, что ты от меня хочешь…

— В общих чертах или в деталях?

— Хотя, возможно, пришло время мне кое-что объяснить тебе. — Она разломила кусок хлеба на две половинки и заметила, как поморщился Бен. — Если хочешь, я расскажу, что произошло в тот вечер между мной и Филиппом на самом деле.

— Зачем? Разве это что-нибудь изменит? Разумеется, Кэтлин на это не рассчитывала, хорошо понимая, что историю их любви не перепишешь заново. Но, узнав правду, Бен мог бы изменить свое отношение к ней. Перестанет, например, презирать ее.

— А что ты тогда вообразил себе? Мы с Филиппом провели вполне невинно вечер в ресторане за ужином, а на прощание обменялись дружеским поцелуем. Только и всего.

— Только и всего? — Голубые глаза Бена вспыхнули от гнева. — Вы лжете, Кэтлин Флинн!

— Нет, не лгу! — воскликнула Кэтлин, но тут же сникла. — Если я и солгала тогда, то только потому, что боялась сказать тебе правду. Хотя она была намного невиннее, чем твои домыслы. И все же я не решилась. Представляю, что бы ты мне наговорил! Ложь моя настолько незначительна, что о ней и говорить нет смысла. Но мы всегда были с тобой в неравном положении, Бен. Даже если я совершала маленькие глупости, я боялась тебе в этом признаться. Ты не знаешь почему?

Кэтлин вспомнила, как переполошилась ее мать, увидев пылающее лицо дочери. «Что случилось?» — С этими словами она бросилась к Кэтлин и обняла ее. «Ничего страшного!» — отчеканила Кэтлин и, вырвавшись из рук матери, заперлась в ванной комнате. Здесь она сорвала с себя всю одежду и тщательно отскребла тело жесткой щеткой с мылом, словно хотела наказать себя за грешные мысли. Но от одежды все равно пахло чем-то чужим, и она понимала, что никогда снова не решится надеть это белье и свое самое красивое платье. Сложив все в пластиковый пакет, она понесла его на помойку, выйдя через кухню в сад, чтобы не столкнуться с матерью. Неожиданно дорогу ей загородила вынырнувшая из темноты высокая фигура. Кэтлин вздрогнула от испуга. Перед ней стоял Бен!

— Что случилось, Кэт? — тихо спросил он странным голосом.

— Ничего не случилось, — ответила она, заикаясь, и нервно засмеялась.

— Правда? А почему тогда ты вся трясешься?

— Ммм, наверное, замерзла.

— Еще бы! Выскочить в декабре на улицу прямо из ванны…

Ей следовало тогда все объяснить Бену. Возможно, он сумел бы ее понять и простить. И не столкнулась бы она сейчас с его презрением. Но она испугалась. Прежде всего ее напугала собственная реакция на вполне невинный поцелуй Филиппа, и она не знала, как отреагирует Бен, если она попытается объяснить это ему. На нее тогда просто нашло затмение, поэтому она выбрала самый худший вариант, она продолжала лгать.

— Что же тебя заставило выйти из дома? — спросил Бен.

— Да вот, хотела помочь матери… — Она нервно облизала пересохшие губы.

— Как мило. — Бен помолчал. — И что же ты несешь на помойку? — небрежно поинтересовался он.

Кэтлин задрожала.

— Ты о чем?

— Прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю. Что ты собираешься выбросить?

Кэтлин не знала, что придумать, и перешла в атаку.

— С каких это пор, Бен, ты стал интересоваться содержимым нашего помойного бака?

— Значит, ты не хочешь сказать мне?

— Бен! — беспомощно взмолилась Кэтлин, сердце ее трепетало от испуга.

— Дай мне посмотреть.

— Нет! — От страха Кэтлин быстро запихнула в бак пластиковый пакет, отвернулась и пошла к черному ходу.

Услышав характерное шуршание, она остановилась и увидела свой пакет в руках Бена. Он открыл его и достал оттуда ее белье. Потом она увидела выражение его лица и снова задрожала. Она еще не видела у него такого жестокого выражения.

— Я так и думал, — тихо произнес Бен. — Ты изменила мне. Можно было и не смотреть, что в пакете. Все написано на твоем лице.

— Я могу все тебе объяснить… — Кэтлин осознала, какую ошибку она совершила, не рассказав Бену, что же произошло на самом деле.

— Объяснить, почему ты переспала с этим итальянским повесой?

— Бен…

— Скажешь, что он напоил тебя за ужином, а потом повел к себе в номер, дальше ты ничего не помнишь, потому что была пьяна?

— Все было не так!

— Как все было, полагаю, расскажут мне другие. Те, кто видел вас в гостинице.

Кэтлин вздохнула с облегчением. Значит, ей показалось, что Бен стоял под деревом возле их дома. Мысленно она возблагодарила Господа.

— Или вы переспали прямо в его машине чудовищных габаритов?

— Перестань выдумывать, Бен, ты просто ревнуешь!

— Да, такие парни любят заниматься сексом в машине. Снять подходящую девочку… Кем же ты себя после этого считаешь?

— Черт возьми, Бен, о чем ты говоришь?

— Перестань, Кэт! Унизительно видеть, как ты корчишь из себя невинность! — Голос его задрожал. — Я видел вас собственными глазами!

— Ты.:, видел?! — Кэтлин застыла, не уверенная, что он говорит правду.

— Да. Видел, как ты целовала его, малыш… — Голос его сорвался.

— Тогда ты должен был видеть, что я выпрыгнула из машины… — стала защищаться Кэтлин.

— Вряд ли он снова занялся бы сексом с тобой на глазах у твоей матери и соседей! Да и зачем? Он и так уже все поимел от тебя!

— Ты сошел с ума! Ты сумасшедший!

— От этого можно сойти с ума, — угрюмо согласился Бен, голос у него был мертвый и пугающий.

Сердце Кэтлин билось в груди, словно испуганная птица в клетке, ее охватила паника.

— Бен, — окликнула она замолчавшего жениха, ощущая смутную угрозу, но не понимая, что именно ей грозит.

— Что? — тихо откликнулся он. — Что тебе нужно? Это?

Он схватил ее в объятия и с грубой жадностью овладел ее ртом. Это не было тем поцелуем, нежным и ласковым, каким обычно он целовал ее. В этом поцелуе была жестокость, он хотел сделать ей больно.

Кэтлин задохнулась, ощутив это, и стала вырываться из его объятий. Но Бен крепко держал ее. Резко задрав ее свитер, он впился жадными поцелуями в ее грудь, кусая нежные соски, причиняя ей острую боль, но и возбуждая ее. Кэтлин почувствовала, как слабеют ее ноги, подгибаются колени.

— Господи, да у тебя никак и для меня страсти осталось, малыш?

Кэтлин попыталась протестовать против такого обращения, но Бен снова закрыл ей рот жестким поцелуем, а руки его задирали ей юбку, она ощутила на своих бедрах его горячие ладони. Желание захлестнуло ее горячей волной. Нетерпеливыми пальцами он начал стаскивать с нее трусики, но вдруг застонал и отшатнулся.

Все случилось так стремительно! С трудом верилось в реальность происходящего. Кровь пульсировала так громко, что Кэтлин оглохла на миг. Этот момент мертвой тишины испугал ее больше всего. Словно в эту минуту что-то умерло. Позже Кэтлин поняла, что это было, что именно она потеряла в тот вечер. Ту любовь, которая всегда светилась в его глазах, когда он смотрел на нее. А тогда ей хотелось рухнуть на землю и зарыдать, даже не понимая толком, что она оплакивает.

Бен молчал, но не уходил, и у Кэтлин появилась надежда, что он сейчас подойдет, чтобы утереть катившиеся из ее глаз слезы, утешить ее, он всегда умел утешить и развеселить. Ведь произошло всего-навсего недоразумение, думала она, она сумеет объяснить это Бену.

— Меня тошнит от тебя, — вдруг сказал Бен. — Ты отвратительна мне. Отправляйся к своему богатенькому любовнику, Кэтлин. Ведь тебе не терпится снова лечь под него. Нет у тебя больше достоинства, и никто тебя здесь уважать не будет!

Он резко развернулся и ушел, быстро растворившись в темноте, из которой так внезапно появился…

Кэтлин очнулась от воспоминаний. Она не заметила, когда Бен зажег свечи на их столике, и теперь смотрела, как огонь отражается в его глазах, придавая ему демонический вид.

— Ты повел себя тогда со мной непростительно грубо и жестоко, Бен. А ведь я пришла к тебе в дом на следующий день, поступившись самолюбием, чтобы помириться. Ты знал об этом?

— Ты оскорбила мои чувства к тебе не только тем, что изменила мне. Но и тем, что лгала, просто сказал Бен. — Я не хотел тебя тогда видеть, боялся, что могу наговорить лишнего или что-нибудь натворить…

Тогда в дверях ее встретила Фанни.

— Позови Бена, пожалуйста. Мне надо ему объяснить все.

Фанни долго молчала, качая головой. Кэтлин была ее лучшей подругой, и ей трудно было говорить то, что она собиралась сказать.

— Не надо искать с ним встречи, Кэт. Если брат что-то решил, он не передумает. Он сказал, что больше не хочет тебя видеть.

— Тогда… — Кэтлин начала стягивать с пальца обручальное тоненькое колечко. — Верни ему кольцо.

— Не надо, он его не возьмет.

— Тогда скажи, пусть выбросит! Или сохранит на память о счастливом избавлении от недостойной его невесты!

Слух о том, что произошло между ними, быстро облетел их предместье. Все отвернулись тогда от нее, друзья и соседи. Даже мать с трудом разговаривала с Кэтлин, при этом вид у нее был страдальческий, как у тяжело больного человека. Возможно, именно тогда ее поразила та болезнь, от которой она умерла через год, рак крови.

Жизнь Кэтлин превратилась в ад. Куда бы она ни пришла, за ее спиной начинали перешептываться. Чувство вины перед Беном, невозможность оправдаться, почти полная изоляция доводили ее до отчаяния. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы отец не вернулся к этому времени со своим другом из поездки по Ирландии и не увез Кэтлин с собой в Италию…

Официант поставил перед ней тарелку с супом, и Кэтлин очнулась от воспоминаний, но не решалась взглянуть на Бена. Оказалось, события пятилетней давности не потеряли для нее остроты, и сейчас дна переживала их так, словно все произошло не более недели назад. Боль и сожаление были настолько сильными, что, наверное, все это отразилось на ее лице, вот почему Бен так внимательно разглядывает его. Кэтлин находилась в таком смятении, что не знала, как себя вести дальше.

— Я понимаю, вспоминать об этом больно, — заметил Бен.

— Да, больно.

— Как же ты не понимала, что возвращение в Дандолк означает для тебя возвращение к этим воспоминаниям? Ты успела подумать об этом, прежде чем принять решение, Кэтлин?

— Не было смысла об этом думать, потому что я вернулась бы сюда все равно. А воспоминания не покидали меня и там. От них никуда нельзя было убежать. Лучшее, что я могла сделать, это приехать сюда и разобраться с прошлым раз и навсегда. Ты согласен со мной, Бен?

— И с чего же ты собираешься начать?

— Прежде всего, надо признаться и покаяться в том, что скорее всего я виновата в преждевременной кончине своей матери. Она так страдала из-за нашего разрыва… Наверное, это и стало причиной ее заболевания.

— Нет, Кэтлин, болезнь матери не на твоей совести. Я разговаривал с врачами. Эта болезнь прогрессирует медленно, в течение нескольких лет, так что твоей вины здесь нет!

— Вина моя и в том, что я не приезжала к ней, не помогала ей деньгами. Я ведь могла приехать после окончания художественной школы повидаться с ней. Она даже не написала мне о своей болезни! Наверное, она не хотела меня видеть! — простонала Кэтлин.

— Ты ошибаешься, малыш. Она сама не знала о своей болезни, а когда обратилась к врачу, было уже слишком поздно.

— И я так и не увиделась с ней!

— Тебе просто не повезло, не надо убиваться Мать до конца любила тебя и ни в чем не винила, я знаю это точно. — Бен грустно и нежно улыбнулся. — Она гордилась твоими успехами.

— Ты не можешь этого знать!

— Могу, она сама рассказывала мне о твоих поездках в разные страны с коллекциями одежды, читала твои письма. Она радовалась за тебя, и эта радость помогала ей превозмогать свои страдания.

— Она читала тебе мои письма? — вспыхнула Кэтлин, пытаясь вспомнить, о чем она писала матери. Но быстро успокоилась. Она никогда не писала ей о Филиппе. — Значит, ты был в курсе моих дел?

— Да. Если не считать последних двух лет. Горячая волна сожаления и раскаяния поднялась в душе Кэтлин.

— Я по-прежнему сожалею о том, что произошло, — тихо сказала она. — А главное, что все произошло так глупо и нелепо.

Резкий смех Бена несколько охладил ее.

— Поверь, я тоже сожалею.

— Мне следовало тогда… Бен покачал головой.

— Мы не можем, как бы мы ни хотели, ничего изменить в прошлом. Правильно мы вели себя или нет, сейчас не имеет никакого значения. Сейчас мы должны просто разобраться, что же произошло тогда на самом деле.

— О, Бен!

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Ешь суп, Кэтлин, а то остынет. Бен не произнес больше ни слова, пока Кэтлин ела с видом изголодавшегося человека, только иногда бросал на нее насмешливые взгляды, видя, как быстро она уплетает все, что ставит перед ней официант.

Сколько раз за прошедшие годы он пытался представить, как произойдет их встреча, что он почувствует, когда снова увидит ее. Если, конечно, им доведется еще увидеться. Но внутреннее чувство подсказывало ему, что они обязательно увидятся. Эту веру поддерживала в нем мать Кэтлин, Кристина Флинн, потому и читала ему письма дочери, когда Бен заходил ее проведать, помочь по хозяйству. Бена немного удивляло, что Кэтлин ничего не пишет о Филиппе.

Первые два года он страдал так сильно, что ударился в загул. Но быстро взял себя в руки, и помогла ему в этом Кристина. Его всегда удивляла сила духа этой слабой маленькой женщины. Бену стало стыдно, когда однажды она остановила его и, глядя прямо в глаза, сказала:

«Только вера спасает в этой жизни, поверь мне, сынок. А любовь — это подарок судьбы. Запомни, несчастливой любви не бывает». С этого дня он снова стал заходить в дом, где когда-то жила его любовь. После смерти Кристины он ничего не знал о Кэтлин. Иногда он рисовал в своем воображении идиллическую картину ее семейной жизни с Филиппом. Пытался убедить себя, что с этим человеком она счастливее, чем была бы с ним. Утешался тем, что ее встреча с Филиппом произошла до их свадьбы, а не после, что было бы еще ужаснее. Постепенно он совсем успокоился.

Но жизнь каверзная штука и богата сюрпризами. Когда он встретил Кэтлин утром на берегу, в нем снова вспыхнул былой огонь страсти и гнева, поскольку на ее пальце не было кольца, отличительного знака замужней женщины. Значит, все эти годы она была любовницей Филиппа! А ему, который охранял ее целомудрие как зеницу ока, она принадлежала только в тех снах, которые преследовали его до сих пор!

— Все было безумно вкусно! — призналась Кэтлин, очистив последнюю тарелку.

Бен смотрел на ее сияющее лицо. Сейчас она была похожа на ту семнадцатилетнюю девушку, которую он публично назвал своей невестой…

— А почему ты так плохо ешь? — заметила она.

— Нет аппетита.

Да, аппетит у него пропал. Зато появился другой, более острый… Он не ожидал, что такое может случиться с ним, когда приглашал ее поужинать. Желание возникло внезапно, сжигая его изнутри как лесной пожар. И теперь он мог только меланхолически наблюдать, как живительные краски возвращаются на щеки Кэтлин, так неожиданно снова ворвавшейся в его жизнь.

— Так расскажи, что произошло за время моего отсутствия в нашем городе, — попросила Кэтлин нарочито бодрым голосом, чтобы как-то отвлечь Бена, вывести его из состояния апатии, в которое он так внезапно погрузился, пока она ела. Странные у него перепады в настроении, подумала она, и смотрит на нее странно. Больше всего ей хотелось сейчас сорваться со стула, взять его за руку и увести отсюда, где столько праздных любопытных взглядов. — Наверное, многое изменилось?

Бен улыбнулся.

— По-моему, ты пытаешься заговаривать мне зубы.

— Это называется поддерживать нормальный человеческий разговор! — резко ответила Кэтлин, в очередной раз пораженная его проницательностью.

Лучше бы мы занялись любовью, удрученно подумал Бен, но тут же опомнился. Это слово к ним не подходит теперь, после всего, что случилось пять лет назад, после долгой разлуки. В их физической близости не будет любви. И называются такие отношения коротко и просто — секс.

— В городе теперь есть большой спортивный комплекс с тренажерными залами, бассейном, массажем, сауной. Что еще? Суперсовременный большой магазин открылся в прошлом году, успешно торгует товарами со всего мира. Открыли музей народного творчества. Стало больше туристов заезжать к нам, как ты уже поняла. Даже появился свой салон модной одежды, к твоему сведению. На северной окраине появился небольшой частный аэродром.

— В нашем городе?! Аэродром?!

— Представь себе. Город стал разрастаться за счет молодых, которые все меньше уезжают отсюда, так как появились рабочие места и курсы, где можно получить различные специальности. Есть даже художественная студия, где учат одаренных детей рисовать, ваять, работать по дереву. — Бен не сказал о том, что два раза в неделю он ведет там занятия. — Появились две новые, небольшие, но уютные гостиницы, несколько ресторанов, цены там пониже, и жители города посещают их в выходные дни. Город живет полноценной жизнью, это уже не то сонное царство, что было при тебе пять лет назад. Сюда даже из Дублина переехало несколько семей.

— Переехали из Дублина в Дандолк? — изумилась Кэтлин.

— Конечно, посуди сама — жизнь здесь дешевле, начиная с жилья, воздух чище, преступности почти нет.

Он смотрел, как играют отсветы пламени свечей на лице Кэтлин, и удивлялся, почему ему так приятно сидеть и разговаривать с ней, словно они не расставались.

— Значит, Дандолк — город будущего? Бен кивнул.

— Раз в городе открылся салон модной одежды, значит, я вовремя вернулась, — засмеялась Кэтлин.

Бен заказал кофе, а Кэтлин добавила к кофе еще и шоколадный мусс со сливками.

— А кто-то хотел ограничить себя салатом с минеральной водой! — насмешливо заметил Бен.

Его радовало, что Кэтлин, можно сказать, преобразилась у него на глазах. Утром она выглядела бледной и изможденной, а теперь перед ним снова была прежняя жизнерадостная Кэтлин.

Она подозрительно посмотрела на Бена, ожидая какого-то подвоха, но, увидев его открытую доброжелательную улыбку, успокоилась и решила, что ужин прошел в теплой дружеской обстановке. Если, конечно, не вспоминать самое начало… Слава Богу, что они не стали слишком углубляться в прошлое, иначе весь вечер был бы испорчен.

— Хочешь еще кофе? — спросил Бен, встревоженный тем, что сейчас им придется расстаться, а все в нем противилось этому.

Кэтлин зевнула. Она никогда столько не ела в Нью-Йорке, и сейчас ей хотелось только одного — ткнуться головой в подушку. Неизвестно только, донесут ли ее, такую растолстевшую, ноги на второй этаж. Сегодня она впервые за последние дни быстро заснет… Не будет лежать без сна, представляя себе возможную встречу с Беном.

Зевок Кэтлин Бен воспринял как сигнал позаботиться о ее доставке в номер и тут же разозлился на себя. Опять эта старая привычка опекать ее! Впрочем, он позаботился бы о любой другой женщине, оказавшейся на ее месте, урезонил он себя.

— По-моему, ты уже созрела для постели, тихо произнес он.

Но как бы тихо он ни произнес эти слова, проходившая мимо их столика женщина услышала их и, видимо, истолковала как приглашение к любовным играм, иначе она не посмотрела бы на Кэтлин с такой завистью.

Кэтлин изменилась в лице и напряглась всем телом.

— Полагаю, я должна понять твои слова как предложение лечь с тобой в постель, Бен? Чтобы расплатиться за грандиозный ужин в шикарном ресторане? — Голос ее прозвучал так громко, что в зале сразу стихли разговоры, и многие повернули головы, чтобы взглянуть на них. — Ты всегда так ведешь себя с женщинами?

Бен внутренне застыл и теперь смотрел на нее ледяным убийственным взглядом.

— Обычно я не веду себя так с женщинами. Но раз ты так истолковала мои слова, значит, ты привыкла к такому обращению. Разве не так все происходило здесь же пять лет назад? А в Нью-Йорке тебя, наверное, и покормить-то забывали перед этим, то-то ты приехала такая худая!

Она не сводила с него разъяренного взгляда, а руками уже вцепилась в свою сумочку — Мне не следовало соглашаться ужинать с тобой! Ты специально это сделал, чтобы в очередной раз оскорбить и унизить меня!

Чтобы совладать с гневом, она отвернулась и увидела, что к их столику торопится официант.

— Вы не могли бы подать нам счет?

— Ты соображаешь, что делаешь? — резко произнес Бен.

— Вполне! Я оплачу половину счета! — Она достала из сумочки несколько крупных купюр и протянула их официанту. — И никто никому ничем не будет обязан. Здесь достаточно денег? — спросила она у молодого человека.

Тот в растерянности посмотрел на Бена.

— Но мистер Маккарти обычно сам расплачивается…

— Что вы говорите? Значит, мистер Маккарти постоянно водит сюда женщин. И сколько их бывает за неделю?

Бен засмеялся, неожиданно настроение его резко улучшилось. Он жестом отпустил официанта.

— Ну что на тебя нашло, малыш? Кэтлин смотрела на него с подозрением.

— Собственно, за весь вечер ты ничего о себе не рассказал.

— Пожалуйста, что ты хочешь узнать обо мне?

— Например, где ты живешь?

Возникла небольшая пауза. Бен размышлял над тем, о чем она еще может спросить, и стоит ли говорить ей правду.

— В старом коттедже у моря.

От удивления Кэтлин даже рот приоткрыла. Значит, он все-таки купил тот коттедж, в котором они собирались жить после свадьбы.

— Ты купил его? Бен пожал плечами.

— Конечно, как и собирался. Или ты воображала, что после твоего предательства я не перенесу страданий и жизнь моя остановится? Или что в этом коттедже меня замучат воспоминания?

Кэтлин устыдилась своей эгоистичной, неразумной реакции, но не могла удержаться, чтобы не задать еще один мучивший ее вопрос.

— И ты водил туда других… — Она не смогла договорить.

— Ты имеешь в виду других женщин? — помог ей Бен.

— Да.

— Странный, я бы сказал, бестактный вопрос, Кэтлин. Не понимаю, как тебе хватило бесстыдства задавать его мне. Ты пять лет живешь с другим мужчиной, а потом приезжаешь, чтобы выяснить, не было ли у меня других женщин. Как ты себе это представляла? Что все пять лет я каждую ночь лежу один в постели и вспоминаю о своей потерянной любви? — Он насмешливо поднял брови. — Очнись, малыш! Прошло целых пять лет!

Кэтлин медленно поднялась из-за столика. Надо было что-то сказать, но ничего не приходило в голову, где царил сумбур. Бен тоже встал.

— Я провожу тебя в номер.

— Можешь не трудиться.

— Мне не составит труда. — Бен улыбнулся, но в его глазах больше не было насмешки.

— Зачем тебе лишнее беспокойство, — сквозь зубы произнесла Кэтлин.

— Чтобы прекратить спор, давай сойдемся на том, что этого требуют приличия.

Путь через зал ресторана и вестибюль, где, к счастью, не оказалось на месте дежурной, Кэтлин проделала молча, опустив глаза. Поднявшись на первую ступеньку лестницы, она остановилась.

— Не смей подниматься со мной! — угрожающе произнесла она.

— Почему? Не можешь положиться на себя? — Неожиданно Бен схватил Кэтлин за руку и привлек к себе. Второй рукой он обнял ее за талию.

Высокие каблуки Кэтлин и мраморная ступенька уровняли их разницу в росте. Лицо Бена оказалось так близко, как бывало в ее снах, в голубых глазах полыхали отблески страсти, наигранной или настоящей, кто его знает. Мучительный соблазн прижаться к нему всем телом и ни о чем не думать… Она превозмогла себя.

— Отпусти меня, Бен, — пробормотала она.

— Скажи это еще раз, только более внятно! — В голосе Бена слышалась насмешливая нежность.

— Пусти меня… Бен, что ты делаешь?! Кэтлин задрожала всем телом, ощутив на шее прикосновение его губ.

— Тебе приятно? — спрашивал Бен в перерыве между короткими жадными поцелуями, которыми он покрывал ее шею и верхнюю часть груди в вырезе платья.

Не то слово, сжав зубы, думала Кэтлин, еще немного — и она может рухнуть в его объятия. Надо защищаться. Она склонила к нему голову так, что со стороны могло показаться, будто она хочет вернуть ему поцелуи. Но, когда ее губы оказались возле его уха, шепнула:

— Если ты меня сейчас же не отпустишь, мне придется применить приемы самозащиты, которым я научилась в Нью-Йорке, чтобы отваживать особенно настырных поклонников. Гарантирую, что тебе это вряд ли придется по вкусу!

— Ты и с Филиппом так себя вела? Ему это нравилось?

Кэтлин не ответила на его вызов.

— Мне еще раз повторить? Или показать? Бен!

— Я все понял. — Он убрал руки. — А мне уж показалось, что тебе не терпится оказаться в моих объятиях. Знаешь, у мужчин иногда бывают такие фантазии насчет женщин.

Кэтлин хотела ответить ему в том же игривом тоне, но жаркие сполохи в его глазах предупредили ее, что она играет с огнем.

— Твое возмутительное поведение меня не шокирует, — безразличным тоном произнесла Кэтлин.

— Могу я считать это приглашением к действию? — тихо спросил Бен.

Кэтлин поняла, что сказала двусмысленность, и прикусила губу.

— Нет! — отрезала она и стала подниматься по лестнице.

— А жаль, — произнес он ей вслед, глядя, как она прямо держит напряженную спину, шагая по ступенькам. — Будь осторожна, малыш. Не представляю, как ты не боишься ходить на таких высоких каблуках! — Он улыбнулся, когда после его слов она стала шагать сразу через две ступеньки.

Кэтлин всегда отличалась неукротимым темпераментом и упрямством. Только ему удавалось справиться с нею. Но тогда она была маленькой. А теперь Бен имел дело с уже взрослой женщиной, и он не знал, как себя вести в новой ситуации. Похоже, все придется начинать сначала.

 

Глава 7

Мысль о том, что в жизни Бена Маккарти были за время ее отсутствия женщины, не помешала Кэтлин быстро уснуть. Давно она не спала так крепко, и никакие сновидения не смутили ее душу в ту ночь. Проснувшись довольно поздно, она почувствовала себя вполне отдохнувшей, полной энергии и хорошего настроения.

В конце концов, подумала Кэтлин, Бен прав, она поступила бестактно, когда задала ему вопрос о женщинах. Глупо было бы предполагать, что здоровый молодой мужчина мог пять лет обходиться без женщины. Гораздо важнее узнать, есть ли кто-то у него сейчас и насколько серьезны их отношения…

В открытое окно налетел ветер с моря и вздул, словно парус, золотистую гардину. Наверное, штормит, решила Кэтлин и побежала скорее закрывать створки, чтобы не разбились стекла. Глядя в окно на разгулявшиеся волны, она вспомнила слова Филиппа о трудностях, которые ее ждут в родном городе. Один день она уже пережила, посмотрим, что будет дальше.

В ванной комнате Кэтлин посмотрела на себя в зеркало. Как ни странно, но выглядела она получше, чем вчера. Быстро приняв душ, она натянула на себя черные джинсы и пушистый белый свитер с большим воротом, идеально облегавший ее стройную фигурку. Судя по одобрительному взгляду женщины, дежурившей за столом регистрации в холле, она действительно выглядела неплохо.

— На завтрак я, наверное, опоздала? — спросила у нее Кэтлин.

— Да, ресторан уже закрыли, но вы можете пройти в бар и заказать себе завтрак там, если хотите. Шеф-повар будет счастлив приготовить нам что-нибудь по вашему вкусу.

— А можно попросить принести мне йогурт с фруктами и кофе в номер? Мне нужно срочно сделать несколько звонков.

— Разумеется, мисс Флинн. — Дежурная улыбнулась. — Вы не могли бы сказать, как долго вы у нас пробудете?

Кэтлин задумалась, не уверенная, что может позволить себе находиться еще несколько дней в таком роскошном номере, пока в ее доме не наладят все, что необходимо для нормальной жизни. Конечно, она сваляла дурака, не побеспокоившись заранее, чтобы в доме включили воду и электричество.

— Я бы хотела вначале увидеть ваши расценки на номера и обслуживание, — вежливо улыбнувшись, сказала Кэтлин.

У дежурной округлились глаза от удивления, и она захлопала ресницами.

— Но вам не придется оплачивать ваш номер.

— Как это понимать? — Кэтлин машинально осмотрела стол дежурной в поисках буклета гостиницы. — У вас что, новые правила? Тем, кто вернулся на родину, предоставлять номера и обслуживать бесплатно?

— Нет, конечно, но бывают исключения. — Дежурная засмеялась и, как показалось Кэтлин, подмигнула ей.

Кэтлин озадаченно нахмурилась, поведение дежурной ей не нравилось. Она вспомнила, что уже сталкивалась с таким поведением, когда появлялась в гостиницах с Филиппом во время их поездок с показом новых коллекций. Больше всего это было похоже на своеобразное проявление зависти. Но тогда реакцию женщин можно было понять. Увидев ее рядом с Филиппом, богатым и известным модельером, элегантным и красивым, любая женщина ей позавидовала бы. Но в данных обстоятельствах поведение дежурной выглядело довольно странно.

— Боюсь, что я вас не поняла, — задумчиво произнесла Кэтлин.

Улыбка исчезла с лица дежурной, она явно забеспокоилась.

— Считайте, что я вам ничего не говорила!

— Отчего же? Вы сказали! Сказали, что мне не придется платить за свое пребывание в вашей гостинице. Я хочу знать почему.

Женщина покраснела.

— Извините, если я вас нечаянно обидела. Я не хотела… Понимаете, перед вашим приездом в гостиницу здесь был такой переполох… Хозяин лично проверил номер, побывал на кухне, словно ожидался приезд специальной комиссии из Дублина по проверке условий проживания в нашей гостинице!

Кэтлин никак не могла взять в толк, какая связь между переполохом в гостинице и ее появлением здесь. Но слово «хозяин» застряло в ее сознании. Она пристально посмотрела на дежурную.

— А как зовут вашего хозяина? — спросила Кэтлин, подозревая, что уже знает ответ, который объясняет поведение обслуживающего персонала вчера вечером.

Дежурная молчала, прикусив губу.

— Мистер Бен Маккарти, — ответила она наконец неохотно. На лице ее читалась досада.

— Мистер Маккарти работает управляющим этой гостиницы?

— Управляющим? — Дежурная растерянно захлопала ресницами и глупо улыбнулась. — Нет, он не управляющий. Он владелец гостиницы. Самой лучшей в городе! — с гордостью сообщила молодая женщина.

— Бен Маккарти — хозяин самой лучшей гостиницы в городе, — тупо повторила Кэтлин.

— Да, — подтвердила дежурная.

— А чем еще владеет господин Маккарти в этом городе?

— Простите, не поняла.

— Я спрашиваю, не он ли владелец спортивного комплекса и нового большого магазина. Может, он и верфь купил?

— Нет, — засмеялась дежурная. — Но в городе есть ряд старых домов, которые он купил в собственность и собирается реконструировать их, чтобы потом продать или сдать в долгосрочную аренду.

— Вот как! — произнесла Кэтлин, ошеломленная всем услышанным.

Дежурная всерьез разволновалась. Она поняла, что напрасно разоткровенничалась.

— Только имейте в виду, я вам этого не говорила. Хозяин предупреждал мою сменщицу, рыжую такую, вы ее видели, чтобы никто не упоминал его имени при вас в качестве хозяина гостиницы. Вот я и удивилась, когда вы заговорили об оплате номера. О Господи, хозяин меня убьет, если узнает, что я вам все разболтала! Почему я так и не научилась держать свой рот на замке?! Я ведь что подумала? Что к утру вы уже будете все знать…

— Я ничего не расскажу вашему хозяину, и он вас не станет убивать, если вы ответите еще на один вопрос. Почему к утру я должна была все узнать?

Женщина покраснела.

— Я решила, что ночью он вам все рассказал.

— То есть, вы полагали, что мистер Маккарти и я провели ночь вместе?! — ужаснулась Кэтлин.

У женщины посерело лицо, как у приговоренного к смерти. Заикаясь, она начала оправдываться:

— Я не имела в виду чего-нибудь обидного. Просто вы не пришли на завтрак, хозяина тоже никто не видел, а кто-то рассказал, что вы вчера вместе ужинали и потом поднялись в ваш номер. Ну, вот… я и подумала… Простите меня.

— Мне не за что вас прощать, — вздохнула Кэтлин. — Вы ни в чем не виноваты. И часто женщины останавливаются здесь в качестве личных гостей хозяина?

— О нет! У хозяина репутация очень разборчивого мужчины, хотя женщины так и бросаются на него. Странно, что вы могли о нем подумать такое.

Не столько слова этой женщины, сколько выражение искреннего недоумения на ее лице убедили Кэтлин, что Бен не изменился в главном.

— Послушайте, я пойду позавтракаю, потом поднимусь в номер, сделаю несколько звонков и упакую свои вещи. А вы за это время подготовьте мне счет.

— Я не могу сделать этого.

— Почему не можете?

— Потому что хозяин уже за все заплатил вперед.

— Тогда просто напишите мне на бумажке сумму, которую он заплатил, я буду вам очень признательна. Не беспокойтесь, я не выдам вас хозяину, — тихо сказала она.

Пока дежурная искала чистый листок бумаги, Кэтлин незаметно стянула с ее стола буклет гостиницы с прейскурантом цен на номера и услуги.

Вернувшись в номер после завтрака, она быстро собрала свои вещи и выписала чек на сумму, которую заплатил Бен, предвкушая, с каким удовольствием она швырнет ему в лицо эту бумажку!

На этот раз она с таким шумом подъехала к своему дому, что из соседнего выскочила Фанни. Первое, что пришло Кэтлин в голову, была мысль о том, как нелепо выглядит ее подруга в узком коротком платье. Выпирали большие груди, живот, толстый зад был обтянут так, словно сейчас это дурацкое платье треснет по всем швам. Пожалуй, после дома ей следует немедленно заняться внешним видом Фанни. Просто обидно за нее, решила Кэтлин.

— Как тебе понравилась гостиница?

— Очень понравилась, — сдержанно ответила Кэтлин.

— А вид у тебя недовольный, — заметила Фанни. — Может, не выспалась?

— Наоборот, давно так хорошо не высыпалась.

— Полагаю, я могу спросить, виделась ли ты с моим братом?

— Ты тоже предполагала, что я обязательно пересплю с ним в гостиничном номере?! — накинулась на нее Кэтлин.

— А почему это тебя так возмущает? Вы ведь были обручены, помнишь? Когда я вчера заходила к тебе, то заметила, что от вас можно прикуривать. — Фанни замолчала, нахмурив озадаченно брови. — Если Бен не провинился, то почему у тебя такой сердитый и решительный вид?

Кэтлин колебалась, рассказать ли Фанни о том, что она узнала от дежурной. Все, что она скажет сестре, сразу станет известно брату. А ей стоит приберечь подготовленное против него оружие.

— Знаешь, я решила, что хватит мне отдыхать, пора засучить рукава и всерьез заняться делами. Поэтому я вернулась в свой дом.

Фанни просияла.

— Я так рада! Столько лет я была лишена своих милых соседей. Знаешь, как мне тебя недоставало?

— Разрешишь мне воспользоваться твоим телефоном, чтобы вызвать служащих муниципальной службы, которые включат мне воду и электричество? И вообще, мне понадобится твоя помощь, если ты согласишься.

— Заходи в дом, телефон в твоем распоряжении. А о какой конкретно помощи ты говоришь?

— В городе появился новый большой магазин, я хотела тебя попросить взять меня туда с собой, когда отправишься за покупками. Надо прикупить кое-что для дома. — Кэтлин немного хитрила, потому что, кроме действительно необходимых вещей для дома, она собиралась помочь Фанни приобрести подходящий для ее комплекции гардероб, а помимо этого у нее созрела еще одна идея.

— Конечно, я с удовольствием составлю тебе компанию в походе за покупками. Сейчас уже первый час. Не хочешь разделить со мной ланч?

— С удовольствием, я просто умираю с голоду, — ответила Кэтлин, но не стала объяснять, почему она не позавтракала в гостинице.

В доме Фанни Кэтлин шепотом спросила:

— Патрик спит?

Фанни улыбнулась и покачала головой.

— Его нет в доме, отправился на прогулку со своим любимым дядей Беном.

Словно невидимая рука сжала желудок Кэтлин, она не могла понять, что с ней происходит.

— Бен гуляет с Патриком?

— Почему это тебя удивляет? Бен обожает его, а Патрик, по-моему, привязан к нему больше, чем к отцу. — Фанни слегка нахмурилась и посмотрела на часы. — Пойду готовить ланч. Телефон найдешь в гостиной комнате. Устраивайся поудобнее и дозванивайся!

— Спасибо.

Кэтлин листала телефонную книгу в поисках номеров нужных ей служб, а из головы никак не выходила мысль, что Бен столько внимания уделяет ребенку Фанни, потому что любит детей. Или это просто неистребимая потребность кого-нибудь опекать?

Потратив больше двадцати минут, чтобы дозвониться и переговорить с нужными ей службами, она откинулась на подушки софы с возмущенным возгласом.

— Проблемы? — спросила Фанни, входя в комнату с подносом, на котором возвышались горкой сэндвичи и бутылка вина.

— Чертовы бюрократы! — выпалила Кэтлин. — Видите ли, они завалены работой и смогут заняться моим домом только в конце недели! А как я буду жить в доме без воды и света, им наплевать!

— Успокойся, дорогая. Выпей вина, полегчает. — Фанни поставила перед ней бокал и наполнила его красным вином.

Кэтлин сделала глоток и просто застонала от удовольствия.

— Знаешь, Фанни, со мной творится что-то. неладное. Вчера я легла спать, даже не смыв макияж, сегодня пью вино за ланчем! На меня это не похоже.

— Будем считать, что у тебя переходный период, — сказала подруга, лукаво улыбнувшись. — Знаешь, как бы я поступила в твоей ситуации?

— Спряталась бы под одеяло и сделала вид, что ничего не происходит?

— Не-а. Я бы переложила все свои проблемы на Бена. — Она засмеялась. — Бен никогда не подведет.

— Бен? — переспросила Кэтлин, вспомнив, каким скрытным оказался этот Бен, но промолчала о своих сомнениях.

Что бы ни происходило между братом и сестрой, они были всегда преданны друг другу. Она не могла признаться Фанни, что меньше всего ей бы хотелось быть обязанной Бену. Во всяком случае, до тех пор, пока не узнает, зачем ему понадобилось поселить ее в ту гостиницу, владельцем которой он являлся. Факт, который он скрыл от нее.

— Конечно. Он умеет с ними разговаривать. Не знаю, как ему это удается, но с ними происходит чудесное превращение, они становятся просто ручными!

Все, с меня довольно, подумала Кэтлин.

— Хватит делать из него святого, Фанни! сердито сказала она. — Разве не он постарался разлучить тебя с Джонатаном Беркли? Почему мы не говорим о том, что он всегда пытается решать за других, уверенный в своей непогрешимости?

Фанни опустила голову, ее серые с зеленью глаза затуманила печаль.

— Бен говорит, что желает мне только добра.

— А что еще он может сказать, ведь он действительно желает тебе добра… по своему разумению. Твои чувства его не волнуют. Он всегда все делает правильно.

Кэтлин смотрела на расстроенное лицо Фанни и жалела ее, но надо было довести разговор до конца.

— Признайся, тебе ведь хотелось бы освободиться от этой зависимости?

— Наверное. — Фанни вздохнула. — Тогда мы могли бы с Джонатаном… — Она прикусила губу.

— Договаривай, — нежно сказала Кэтлин. — Вы могли бы пожениться с Джонатаном и жить одной семьей? Почему ты боишься сказать об этом Бену? Боишься, что он тебя не простит и ты потеряешь брата?

— Как ты догадалась? Все именно так и обстоит. Бен не может простить Джонатану, что он так обошелся со мной, и, если я перееду к Джонатану в Дублин, он не простит мне этого.

— Я понимаю, как тебе трудно жить в разлуке с любимым. Ты оказалась в сложном положении. Я тоже страдала, когда порвались наши отношения с Беном.

— Ты очень сильно любила его? — спросила Фанни.

— Я? Да… Конечно, я любила его. Я любила его… — Голос ее начал дрожать, и Кэтлин испугалась, потому что чуть не сказала, что продолжает его любить. — .. Очень сильно.

— Видела бы ты сейчас свое лицо, — сказала Фанни. — Сколько в нем нежности и грусти. Ты уверена, что вам не суждено снова обрести друг друга?

Кэтлин печально покачала головой, прикрыв глаза веками, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.

— Да, уверена. То, что было между нами, не вернешь. По-моему, первая любовь никогда не возвращается. А физическое влечение — это совсем другое. Даже если он что-то сейчас испытывает ко мне, то это относится к области секса и с любовью никак не связано.

— А ты не испытываешь в этом потребности?

— Отчего же? Ничто человеческое мне не чуждо! Но для души это ничего не дает и ведет только в тупик. Лучше этого избегать. — Она пожала плечами и вымученно улыбнулась. — Расскажи мне лучше о Джонатане.

Подруга снова наполнила вином их бокалы.

— Все вышло случайно, беременность не входила в наши планы. — Она встретила пытливый взгляд Кэтлин и покраснела. — Честно говоря, это не совсем так.

— Вы не предохранялись?

— Я любила его, — просто ответила Фанни. — А потом выяснилось, что я жду ребенка. — Она вздохнула. — Джонатан не скрывал, что я выглядела ужасно во время беременности. Когда Патрик родился, он с трудом выносил его плач, который мешал ему заниматься. А Патрик часто плакал. Мы жили в маленькой квартирке Джонатана, и я видела, как его раздражают вечные пеленки, мое вскакивание по ночам к плачущему малышу. Тогда я решила, что нам лучше на время расстаться, пока Джонатан не закончит университет и не определится с работой. Так я ему и сказала, а сама подумала, что за это время Патрик подрастет и Джонатану будет легче с ним общаться.

— И Джонатан согласился?

— Да.

— Сколько было тогда Патрику?

— Полтора месяца.

— Полтора месяца?! И Джонатан согласился, чтобы ты одна растила такую кроху? Что же он за человек?!

— Безответственный, так сказал о нем Бен.

— В данном случае я абсолютно согласна с твоим братом.

Фанни покачала головой.

— Все не так! И Джонатан совсем не безответственный человек. Просто мы жили в невыносимых условиях, и он не мог заниматься своей наукой, а ведь решалось не только его, наше будущее. Я поступила правильно, уехав от него. После этого наши отношения стали намного лучше!

— Еще бы! Все заботы о ребенке легли на твои плечи, а он занимался своей наукой! Чем плохо? Иметь любящую подружку, чудесного сына, и при этом никакого беспокойства, ни шума, ни запахов. Лучше есть в чужом доме, не надо стоять у плиты. — Увидев страдальческое выражение на лице подруги, она замолчала. — Извини. А что было дальше?

— Бен уговорил меня переехать сюда. Дом пустовал после переезда родителей с близнецами в Дублин, где Бен купил им просторный дом. Видела бы ты этот дворец! Бен сам принимал участие в его реконструкции. Этот дом он тоже сам переделывал специально для меня. — Фанни с любовью оглядела свою гостиную, словно впервые увидела ее. — Но…

— Что? — спросила Кэтлин, допивая вино.

— Бен запретил Джонатану появляться в моем доме. Считает, что Джонатан хочет получить все готовеньким и за чужой счет.

— Подожди… Джонатан не помогал тебе материально?

— Помогал! Он регулярно посылал нам деньги, он всячески старался заработать, чтобы обеспечить Патрика! — горячо сказала Фанни.

— Но так поступают все нормальные отцы на земле, — тихо заметила Кэтлин.

— Ты не знаешь, какой Джонатан блестящий ученый. Майкл и Билли рассказывали мне, когда приезжали на каникулы, каким уважением он пользуется в университете. Ты думаешь, ему было просто добиться звания профессора в двадцать восемь лет и при этом зарабатывать на Патрика? — Лицо Фанни в этот момент дышало такой самоотверженной любовью, что Кэтлин устыдилась своих холодных рассуждений на тему о семье и браке. — Вот увидишь, мы с Джонатаном сможем выкупить у Бена этот дом! А если Бен не захочет нам его продать, купим себе другой. А может быть, отправимся путешествовать… — Ее лицо стало мечтательным. — Я ведь нигде дальше Дублина не была. Как я тебе завидовала, когда узнала в скольких странах ты побывала! Италия, Америка, Франция, Япония… Где еще ты была?

— В Австрии, Германии, Испании, Израиле… — продолжила перечисление Кэтлин.

— Какая ты счастливая, полмира объездила! вздохнула Фанни.

— Я ведь там не гуляла, а работала. Поэтому почти ничего не видела, — сказала Кэтлин, чтобы утешить ее немного.

Она снова налила себе вина и выпила.

— Кажется, я выпила слишком много вина и совсем опьянела с непривычки, — сказала она подруге.

— Потому что ты не съела ни одного сэндвича. — Фанни протянула ей тарелку, и Кэтлин с удовольствием стала уплетать сэндвичи с рыбой и с сыром.

Раздался звонок в дверь. Фанни вскочила.

— Бен с Патриком вернулись! Это называется, давно в доме тихо не было! — Она улыбнулась. — Я очень люблю своего сына, но в его присутствии мы бы так спокойно не посидели.

— Если тебе понадобится съездить к Джонатану на ночь, можешь оставить Патрика на меня. Думаю, из меня может получиться неплохая няня.

— Правда?

— Только день назови! — Кэтлин засмеялась, в голове ее уже созрел план, как помочь Фанни обрести семейное счастье. — А сейчас мне, наверное, лучше уйти, раз Бен пришел.

— Нет-нет, пожалуйста, не уходи, Кэтлин. Он будет рад тебя увидеть.

Кэтлин в этом сильно сомневалась, но спорить не стала, только улыбка исчезла с ее лица, когда Фанни вышла из гостиной, чтобы открыть дверь. Ей слышны были голоса в прихожей. По-видимому, Фанни предупредила брата о ее присутствии в доме, потому что в гостиную Бен вошел с мрачным лицом и напряженным взглядом. За его руку держался черноголовый мальчик с веселыми озорными глазами. Малыш сразу повел себя с Кэтлин непосредственно, как обычно ведут себя дети, которые привыкли, что их все обожают. Отпустив руку Бена, он подбежал к ней, склонил голову и несколько минут рассматривал ее большими добрыми глазами.

— Здравствуй, — наконец сказал он и улыбнулся, — давай знакомиться, меня зовут Патрик, а тебя?

— Здравствуй, Патрик. Меня зовут Кэтлин.

— Кэтлин, ты красивая. — Он перестал улыбаться, быстро отвернулся и, подбежав к Бену, вытянул свои ручонки.

Бен поднял ребенка на руки, тот обхватил его за шею и молча прижался щекой к его лицу. Словно заявлял свои исключительные права на этого надежного великана. У Кэтлин перехватило дыхание и острая боль вступила в сердце. Ей показалось, будто ребенок прочитал ее мысли. Проницательный, как и его дядя, подумала она. Внешне совсем непохожие, они представляли трогательную картину.

Смотревший на нее сверху вниз, Бен заметил, что Кэтлин сидит напряженно на краешке софы и чувствует себя как на иголках, что прикрытые веками глаза поблескивают из-под ресниц, а щеки необычно красные. Его взгляд упал на бутылку.

— Выпиваем? — спросил он таким неприятным тоном, что настроение у Кэтлин резко переменилось.

— А, прибыла полиция нравов! Да, выпиваем средь белого дня! — Она с вызывающим видом вылила остатки вина в свой бокал. — Выпью, пока ты тут не стал наводить порядок.

На ее громкий голос из кухни поспешила Фанни.

— Бен, присоединяйся к нам. На столе сэндвичи и вино. — Тут она заметила, что бутылка пуста. — Открой другую бутылку, там в баре еще есть.

Она забрала у Бена Патрика, поцеловала его и повела наверх.

— Пойдем, мой дорогой, переоденемся и я тебя покормлю. Хорошо погуляли с дядей Беном? Расскажи мне, что ты видел интересного сегодня?

Кэтлин и Бен помолчали, пока были слышны голоса Фанни и Патрика.

— Не хочешь с нами выпить? — Кэтлин не замечала уже, что опьянела и язык ее слегка заплетается.

— Не могу, есть еще срочные дела на сегодня, — сухо ответил Бен.

— Будешь снова разыгрывать перед кем-нибудь представление? Обычный работяга с верфи приглашает Золушку в шикарный ресторан, скрывая свою принадлежность к власть имущим?

— До этого класса я еще не дорос, — возразил он сдержанно. — Я имел в виду, что надо обеспечить твой дом водой и электричеством. Фанни сказала, что по телефону тебе обещали подключение только в конце недели.

Кэтлин с пьяной подозрительностью следила за Беном.

— Я не сумела их уговорить. Думаешь, тебе это удастся? Ах, да, ты ведь умеешь творить чудеса! — язвительным тоном говорила Кэтлин.

— А почему бы не попытаться? — Бену стало почему-то смешно, он никогда не видел свою бывшую невесту пьяной. — Пойдем к тебе, потом я позвоню им и сообщу показания счетчиков. — Бен вынул из ее руки бокал с вином и поставил его на стол. — Оставь, на сегодня с тебя хватит.

Кэтлин смутилась. Она понимала, что Бен прав, да ей и не хотелось больше пить, потому что с непривычки к таким возлияниям ее уже подташнивало. Чтобы не подать виду, она поднялась с места и направилась к выходу.

— Мы с Кэтлин будем по соседству, — крикнул Бен для Фанни.

Выйдя из дома, Кэтлин вздохнула полной грудью свежей прохлады морского воздуха, и ей стало получше. Солнце с ослепительно голубого неба освещало дома на их улице, придавая им праздничный вид.

— Ключ! — Бен, словно хирург, протянул к ней руку, и Кэтлин поспешила достать из кармана ключ и вложить в его ладонь.

В еще не очнувшемся от долгого запустения доме их шаги звучали преувеличенно громко. Кэтлин охватило паническое чувство, ведь они оказались совсем одни после того, что произошло между ними вчера… Она долго не решалась поднять на Бена глаза, а, когда решилась, обнаружила, что он смотрит вовсе не на нее, а на счетчики в углу прихожей. Потом Бен деловито списал цифры.

— Ну вот. Сейчас позвоню и договорюсь обо всем. Ручаюсь, что они появятся здесь к концу рабочего дня.

Бен доказывал Кэтлин очередной раз, что без его помощи ей не обойтись.

— Как всегда, считаешь себя самым умным?

— Ум здесь ни при чем, надо просто знать, на каком языке разговаривать с этими мелкими чиновниками. Все та же система кнута и пряника!

— Уверена, ты научился разговаривать как крупный работодатель, — бросила Кэтлин через плечо, проходя в гостиную. — И лгать научился убедительно.

— О чем ты?

— Как ловко ты вчера притворялся, дескать, я не я и гостиница «Шэмрок» не моя, да еще и Фанни вовлек в этот обман.

— Она не хотела, но я уговорил ее, — признался со смущенной улыбкой Бен.

— И что побудило тебя устроить этот маскарад? Полагаю, не твоя врожденная скромность?

Бен сел к пианино, на котором давно никто не играл.

— Нет, не скромность. Хотелось вначале узнать, какой ты стала за последние пять лет, вращаясь среди людей определенного сорта, для которых деньги всегда стоят на первом плане. Когда женщины чуют деньги, их поведение резко меняется.

— Хочешь сказать, что теперь женщины бросаются тебе на шею, потому что ты стал богатым?

Кэтлин увидела, как потемнели его глаза. Бен отвернулся от нее, открыл крышку пианино и тронул клавиши. Пианино явно было расстроено, и он оставил его в покое.

— Как тебе сказать, Кэтлин? Я пока этого не заметил, к сожалению, но не теряю надежды. — Он снова повернулся к ней, на губах играла лукавая усмешка.

Бен просто излучал обаяние. Кэтлин почувствовала, что темная волна желания поднимается в ней снова, и ничего не могла с собой поделать. Быстро сложив на груди руки, она обеспечила прикрытие набухающим от возбуждения соскам, которые быстро обозначились под обтягивающим ее фигуру свитером.

— И как же тебе удалось прибрать к рукам лучшую в городе гостиницу?

— Какой снисходительный тон, Кэтлин, насмешливо произнес Бен. — Ворвался в маске к владельцу, приставил к горлу нож… Кажется, так действуют на Диком Западе?

— Я серьезно спрашиваю, мне действительно интересно.

— Ах, тебе все-таки интересно… — протянул Бен. — Кстати, кто тебе об этом сказал?

— Что сказал? — с невинным видом спросила Кэтлин.

— Ты тоже научилась неплохо притворяться, — заметил он. — Я спрашиваю, кто тебе сказал, что я владелец гостиницы?

— Об этом нетрудно было догадаться по поведению служащих гостиницы. Но даже если бы меня там не было, рано или поздно я все равно узнала бы о твоей тайне. — Кэтлин сдержала обещание не выдавать дежурную. — В этом городе все тайное быстро становится явным, как тебе известно.

— Еще ты научилась уходить от ответа. Странно видеть с твоей стороны такое проявление порядочности по отношению к моим служащим. Раньше, насколько я помню, это качество не слишком высоко тобой ценилось.

— Между прочим, я задала тебе вопрос, на который ты так мне и не ответил, — вставила Кэтлин, пропустив мимо ушей его выпад.

Отойдя от пианино, Бен засунул руки в карманы брюк и с ленивой грацией прошелся по комнате. Все внимание Кэтлин теперь сосредоточилось на его длинных ногах, на узких бедрах. Только железная леди могла бы спокойно смотреть на этот образец мужской красоты, дефилирующий перед глазами. Поймав ее взгляд, Бен довольно улыбнулся.

— Значит, тебя интересует, как я разбогател? — задумчиво произнес он. — Что ж, я не делаю из этого тайны. Повседневная тяжелая работа плюс немножечко везения. Самый обычный путь к благополучию.

— Если судить по твоим словам, то это легче легкого.

— Нет, я не сказал, что это легко. Это просто, да, но не легко. Несмотря на свою полную занятость на верфи и учебу, я успевал выполнять левые заказы, за которые много платили. Именно поэтому мы с тобой редко виделись тогда, помнишь? Очень скоро я понял, что гораздо выше ценится оформление, чем строительство. От конкурентов меня отличало то, что я умел и то и другое.

Глаза Кэтлин округлились.

— Хочешь сказать, что ты занялся внутренним дизайном зданий?

— Да, и у меня неплохо получалось. Впрочем, я и сейчас иногда этим занимаюсь. Но главное мое дело — реконструкция старых зданий в нашем городе. Я купил несколько таких домов очень дешево и получил разрешение на их реконструкцию, с тем чтобы потом либо продать их, либо сдавать в аренду.

— Ты уже Приступил к выполнению своего замысла?

— Да, и пока дела идут успешно.

— Уже имеешь с этого доход?

— Огромный. У тебя сейчас такой удивленный вид, малыш.

— Ничего странного, что у меня удивленный вид. Полагаю, эти деньги ты снова вкладываешь в недвижимость?

Бен кивнул.

— Сейчас многим требуется современное комфортабельное жилье. Я даже научился разбивать красивые сады.

— Значит, на вложенные средства ты получаешь приличный доход?

— Верно. — Бен кивнул головой и задумчиво потер большим пальцем подбородок. — Когда Подерик Коннор, владелец гостиницы «Шэмрок», состарился и решил удалиться от дел, он стал искать достойного преемника. Ему не хотелось, чтобы она досталась чужаку, который изуродует старинное здание, уничтожит уникальные витражи. Ему нужен был человек, который бережно восстановил бы его первоначальный вид и вместе с тем модернизировал службы и удобства.

— Понимаю, почему он выбрал тебя, — искренне сказала Кэтлин.

— Неожиданно слышать от тебя похвалу, малыш, но тем приятнее. — Бен держался настороженно.

— Думаю, такая дорогая реконструкция влетела тебе в копеечку, — заметила она.

— В чем дело, малыш? Ты обеспокоена тем, что я угрохал на нее все свои накопления? Что я оказался с пустым кошельком? — насмешливо спросил Бен. — Ты меня недооцениваешь. Я сразу понял, что если работать по старинке, гостиница не станет приносить доход. Заполнять ее круглый год туристами невозможно. И мы стали обслуживать всякие праздничные застолья. Особенно выгодным делом стали свадьбы. У нас даже появился специальный номер для новобрачных. Медовый месяц в нашей гостинице на берегу моря для ирландцев доступнее по цене, чем поездка в Европу. Многие жители нашего городка отмечают в нашем ресторане дни рождения, юбилеи. Для них мы даже делаем скидку и преподносим подарки. Хуже обстоит дело с банкетами. Бизнесмены иногда ведут себя безобразно, напиваются и начинают домогаться женщин, которые работают в гостинице.

— Какой ужас, — рассеянно произнесла Кэтлин.

— Да, для проведения свадеб, мы приобрели белый лимузин, который доставляет новобрачных к нам, повозив их по городу после венчания в церкви. Молоденьким невестам такое обслуживание очень нравится. — Бен ухмыльнулся. — Большим достижением является и то, что наши служащие обеспечены работой круглый год. Раньше они работали только в летние месяцы.

— Если я правильно поняла, тебя здесь считают благодетелем.

— Не понимаю, сарказм в твоем голосе или досада?

Кэтлин натянуто улыбнулась и покачала головой.

— Ни того ни другого. — Но глаза на всякий случай опустила, чтобы они не выдали ее истинных чувств.

— Нет? — переспросил Бен и вплотную подошел к ней.

Кэтлин отпрянула, словно испуганный зверек.

— Твое тело более откровенно выражает свои чувства, Кэтлин, — произнес Бен, понизив голос.

— Не понимаю, о чем ты говоришь!

— Прекрасно понимаешь.

— Ах, да, у тебя теперь столько женщин, что ты сумел изучить язык женского тела. Поэтому, говорят, ты стал очень разборчивым. — Кэтлин понимала, что несет полную чепуху, но от волнения не могла остановиться. — Теперь у тебя есть из кого выбирать. Ты ведь для всех благодетель, работодатель… — В ее словах не было ни логики, ни смысла, одно бесконечное раздражение.

— И что будем делать?

Кэтлин поняла, что загнала себя в угол, и растерянно посмотрела на Бена.

— Не знаю.

В глазах Бена она увидела столько боли и гнева, что задрожала в преддверии взрыва.

— Ты и вправду полагаешь, что, разорвав нашу помолвку… — тихо заговорил Бен.

— Ты сам ее разорвал!

— ..прожив с богатым любовником столько лет, ты можешь, вернувшись сюда, вести себя как обманутая жена?

— Значит, у тебя все-таки есть любовница? — не удержалась от вопроса Кэтлин.

Бен с усмешкой посмотрел на нее, гнев его явно улетучился.

— Тебе всех перечислить? С именами и адресами?

Кэтлин зажала ладонями уши, забыв, что надо прикрывать откровения своего тела.

— Не надо!

— Не надо так не надо, — грубо ответил Бен и обратил внимание на ее напряженные соски, которые не мог скрыть тонкий свитер.

— Кэтлин, я понял, что тебе нужно. Твое тело просто кричит об этом.

Он привлек ее к себе и тихо шепнул на ухо.

— Как я и сказал, малыш, твое тело откровеннее выражает свои чувства. — Он поцеловал ее в шею под ухом, легко коснувшись губами.

Такая деликатность разочаровала Кэтлин, она бы не возразила, если б он обращался с ее телом более решительно.

Бен легко положил руки на ее плечи, теперь нельзя было считать, что он силой удерживает ее, и так же легко коснулся губами ее щеки. Кэтлин повернулась к нему лицом и подставила губы в ожидании поцелуя. Бен насмешливо улыбался, глядя на нее. Губы их слились, доставив ей несказанное блаженство. Кровь, разгоряченная вином и близостью Бена, стучала в ушах, голова плыла, лишенная способности о чем-то думать. Хотелось только одного: продлить наступившее состояние блаженства.

Руки Бена скользнули с плеч Кэтлин вниз и коснулись ее груди. Она могла бы его остановить, но вместо этого чуть не застонала от переполнившего ее желания и бесстыдно прижалась к нему всем своим жарким телом. В тот же момент Бен отпрянул от нее. Лицо его было перекошено страданием, он с отвращением смотрел на свои дрожащие руки.

— Господи! И ты стала такой же! — бормотал он как безумный, словно разговаривал вслух сам с собой. — Все вы, женщины, одинаковы! Легко отдаетесь, когда чуете запах денег!

Кэтлин уставилась на него, всерьез подозревая, что Бен не в своем уме. Разве возможно, чтобы сказанные им слова имели отношение к ней?!

— Прошлой ночью ты меня к себе не подпустила! — горячо заговорил Бей, обратив на нее обвиняющий взгляд. — Ты посмотрела на меня с негодованием, когда я попытался поцеловать тебя! Ты по-прежнему видела во мне работягу с верфи, пределом мечтаний которого было обрести собственную крышу над головой.

От такой несправедливости у Кэтлин внутри все заледенело. Разве она когда-нибудь думала о том, бедный он или богатый? Она всегда хотела быть с ним, только с ним! Если бы он пять лет назад не обошелся с ней так жестоко, все могло бы сложиться иначе.

— Ты прекрасно знаешь, что меня никогда не интересовали твои деньги!

— Я знаю?! — Он резко мотнул головой. — Не ты ли предпочла мне богатого любовника? Сегодня ты узнала, что я уже не тот нищий парень, которого ты знала пять лет назад. И посмотри, с какой готовностью ты падаешь в мои объятия, словно перезрелый плод! Хочешь, чтобы я убедился в этом, малыш?

Эти несправедливые обвинения и откровенная враждебность Бена лишили Кэтлин дара речи. Гордость ее была уязвлена.

— Что ты возомнил о себе, Бен Маккарти? После всего, что ты тут наговорил, ты для меня никто, понимаешь? Пустое место! — яростно выкрикнула Кэтлин.

— Но даже сейчас ты готова спариться с пустым местом, не так ли? — поддразнивал ее Бен.

— Мы не на ринге, — холодно ответила Кэтлин, взяв себя в руки.

Она снова убедилась, что прежние их чувства умерли, им не суждено возродиться. Да, между ними сохранилось физическое влечение. Но она предпочитает мучиться от неудовлетворенного желания, чем страдать от оскорблений и откровенного неуважения Бена.

— Богатство явно ударило тебе в голову, и ты утратил способность судить о вещах объективно. Ты мне отвратителен, Бен Маккарти!

— А может, все-таки попробуем? Ты меня хочешь, несмотря ни на что, я тебя тоже, — вкрадчиво предложил он.

— Тебе лучше поскорей убраться отсюда, чтобы потом нам не пришлось пожалеть о том, что мы снова встретились, — предупредила она Бена угрожающим тоном.

— Если бы не твои проблемы с домом, я бы никогда не вошел сюда. Теперь можешь быть уверена, ноги моей здесь больше не будет!

Бен резко повернулся и, выходя из дома, громко хлопнул дверью.

 

Глава 8

После ухода мастеров, которые явились, как было обещано Беном, к концу рабочего дня и подключили воду и электричество, Кэтлин принялась за уборку дома, потратив на это остаток дня и весь вечер. Ночью она спала как убитая, а, проснувшись утром, решила, что может навсегда выкинуть Бена из головы.

Блаженствуя под душем в ванной комнате, она вспоминала детство и уже не испытывала болезненной тоски по матери, как было накануне. Все представало перед ней в других, более светлых красках, словно вместе с чистотой в доме она навела чистоту в своем сознании.

Первым делом надо было приступить к осуществлению замысла, связанного с Фанни. Но было слишком рано, и Кэтлин решила прогуляться вдоль берега. Надев толстый черный свитер с джинсами и плотную длинную куртку, она спустилась к морю. Здесь еще царил утренний туман, который тянулся вдоль берега, словно пушистый шарф какого-нибудь великана. Было сыро, но тепло. Небо закрывала сплошная серая пелена, но сквозь нее струился жемчужный свет, придавая окружающему фантастический и загадочный вид. Море немного штормило, и обычные белые барашки казались посеребренными под струями света, льющимися с небес. Чайки кружили над морем, их белизна тоже казалась светящейся, а где-то вдалеке медленно проплывал океанский лайнер.

Легкие Кэтлин наполнились необыкновенно чистым воздухом, она ощущала капельки влаги на порозовевших щеках и необыкновенную легкость в теле. Она свободна и может делать все, что ей заблагорассудится. От этой мысли Кэтлин стало еще веселее.

Она не заметила, как свернула между дюнами на тропинку, ведущую к коттеджу, который теперь принадлежал Бену. Увидев дом, она остановилась. Ей показалось, что он стал как будто в два раза выше, при этом его внешний облик сохранился нетронутым. Конечно, он был теперь покрашен в темно-синий цвет, заново покрытая крыша отливала серебром в необычном небесном освещении, красивые резные ставни радовали ослепительной белизной. Дом выглядел веселым, праздничным, но самым большим украшением его был чудесный сад с газонами и цветниками в окружении кустов лаванды и тамарикса. Больше всего Кэтлин понравился розарий, где цвели пышные желтые розы. Решив, что ведет себя по-детски, Кэтлин заторопилась обратно.

Подходя к дому, она увидела Фанни, которая только что вышла на улицу, ведя Патрика за руку.

— Доброе утро, — крикнула им Кэтлин. Фанни обернулась и при виде подруги радостно улыбнулась.

— Доброе утро, — ответили мама и сын одновременно. — Не хочешь пойти с нами за покупками? — спросила Фанни.

— Я даже хотела попросить тебя взять меня с собой. Только предлагаю поехать на моей машине. Патрик, как ты относишься к моему предложению?

Глаза у Патрика радостно заблестели, но он вопросительно посмотрел на мать.

Фанни дала ему понять, что одобряет такую идею, и Патрик бегом устремился к серебристой машине, на которую с интересом поглядывал еще накануне.

— Может, мы проедемся по городу? Очень хочется взглянуть на те перемены, о которых рассказывал вчера Бен, — с невинным видом спросила Кэтлин. — Если у тебя, конечно, есть время, Фай.

Ласковое школьное обращение невольно вырвалось у Кэтлин, но, судя по выражению лица Фанни, ей это понравилось.

— Конечно! А поесть можно будет в кафе. Сейчас их стало больше в нашем городе, можно найти на любой вкус. Есть даже кафе для вегетарианцев. А для Патрика наша прогулка станет двойным праздником: и на машине проедется, и в кафе посидит. Спасибо тебе, Кэт, за чудесное предложение.

В новом большом магазине они обошли все отделы. Кэтлин удалось заманить Фанни в отдел, где продавалась фирменная одежда на женщин с нестандартной фигурой, и уговорить ее приобрести недорогой костюм, в котором она казалась стройнее за счет искусного покроя. Серо-зеленый костюм удивительно подходил к ее золотистым волосам и оттенял такого же цвета глаза. Увидев себя в зеркале, Фанни была уже не в силах расстаться с ним.

Но главной целью Кэтлин был спортивный комплекс. Надо было как-то заинтересовать Фанни.

— А где тут большой спортивный комплекс, о котором говорил Бен? — спросила она у подруги.

— Помнишь пустырь за парком, где ребята играли в хоккей на траве? Вот там и построили стадион и всякие залы для тренировок, массажа, даже сауна есть с бассейном.

— Съездим посмотреть? А потом посидим в кафе, как раз будет время ланча, — предложила Кэтлин.

Фанни, ощущавшая себя совершенно другой женщиной в новом костюме, охотно согласилась.

Похоже, у меня сегодня удачный день, все, что задумала, удается, решила Кэтлин, когда они уже сидели в кафе, а в сумочке Фанни лежал абонемент на посещение тренажерного зала и бассейна. С Патриком никаких проблем не возникло, так как в спортивном комплексе была специально оборудованная детская комната.

— Если бы не ты, я бы никогда не додумалась, что от лишнего веса можно избавиться с помощью тренажеров.

На обратном пути домой они зашли в магазин, где запаслись продуктами, которые поставляли местные фермеры. Кэтлин давно не видела такого ароматного хлеба, душистого натурального меда великолепных сыров! В супермаркетах Нью-Йорка таких натуральных продуктов не купишь, мелькнула у нее мысль. Владелец магазина, мужчина лет тридцати пяти, рассказал, что им с братом досталась от отца ферма, которая приносила только убыток. Несколько лет назад изменилась политика властей, стали больше внимания уделять местным производителям. Братья начали с того, что взяли кредит и подняли ферму. А теперь они не только выплатили свой долг, но еще купили этот магазин, чтобы продавать собственную продукцию с фермы. Хозяин уложил покупки Фанни и Кэтлин в фирменные пакеты и помог донести их до машины. Под конец выяснилось, что он знает Бена Маккарти, так как поставляет продукты в ресторан гостиницы, да к тому же они встречаются на теннисном корте в спортивном комплексе. Он так восхищался успехами Бена в делах, что Фанни сияла от гордости за брата, а Кэтлин не могла справиться с удивлением, узнавая новые подробности светской жизни этого бывшего плотника.

— Господи! Я же решила сесть на диету! Зачем я столько всего накупила?! — смеялась Фанни в машине, когда они направились прямиком домой, потому что Патрика пора было укладывать спать.

На следующий день Кэтлин решила всерьез заняться домом. Продумав, что ей нужно купить для ремонта, она составила список необходимых вещей и объездила магазины, где приобрела краски, обои, новые занавески, столовое и постельное белье, с радостью обнаружив, что за качественные вещи она платит здесь гораздо меньше, чем заплатила бы в Нью-Йорке.

Перетащив свои покупки в кладовку при кухне, Кэтлин вышла в сад через черный ход и остановилась там, где пять лет назад произошла та ужасная встреча с Беном. Грусти она не испытывала, не было ни чувства вины, ни досады на Бена. Они были слишком молоды тогда. Как правильно сказал Бен, нет смысла возвращаться в прошлое. Они стали взрослыми самостоятельными людьми, и думать надо только о том, что происходит между ними теперь.

Слава Богу, садом и огородом ей почти не надо заниматься. Благодаря Бену, здесь все было налажено. Ей оставалось только поддерживать наведенный порядок.

Через забор выглянула Фанни. В этот день она впервые съездила в тренажерный зал. Кэтлин отметила, что ей это явно пошло на пользу. Глаза сверкали, кожа порозовела и вид был довольный. Наверное, хочет поделиться впечатлениями, подумала Кэтлин.

— Я уложила Патрика спать и решила зайти узнать, почему ты ко мне не заходишь. Это из-за Бена?

Сердце Кэтлин невольно дрогнуло.

— Почему из-за Бена? — нарочито безразличным тоном спросила Кэтлин. — Просто я готовлюсь к ремонту, ездила по магазинам, купила все, что необходимо для этого.

— Понимаю, — многозначительно произнесла Фанни.

Интересно, что ты понимаешь, раздраженно подумала Кэтлин.

— Знаешь, глядя на вас со стороны, невольно гадаешь: то ли вы сейчас поубиваете друг друга, то ли броситесь друг другу в объятия.

Обойдя последние слова Фанни молчанием, Кэтлин сказала:

— Но ведь Бен не живет с вами.

— Вот именно, не живет. Не забывай об этом, пожалуйста, заходи. Ты знаешь, что я всегда тебе рада. — Фанни помолчала. — А ты не хочешь, чтобы Бен помог тебе с ремонтом? — вкрадчивым голосом спросила она.

— Нет!

Подруга грустно покачала головой.

— Я так и знала. — Она неожиданно сменила тему. — Видела бы ты, сколько здесь цвело нарциссов по весне!

Доживу ли я здесь до весны, подумала Кэтлин, чтобы снова увидеть цветение любимых цветов матери? Сталкиваться с Беном в доме Фанни, видеть, как он живет отдельной от нее жизнью, будет невыносимо тяжело.

— Да, мама больше всех цветов любила нарциссы.

— Бен знал это и позаботился о них с осени. Выкопал луковицы, высушил, а в конце лета снова посадил, так что на следующий год их будет еще больше. Аромат — на всю улицу! Кэтлин…

— Да?

— Ты действительно сможешь побыть с Патриком, если я надумаю съездить в Дублин? Кэтлин улыбнулась.

— Когда я тебе буду нужна?

— На завтра. Или я поздно тебя поставила в известность?

— Я свободный человек теперь, Фай, и буду счастлива помочь тебе. Во сколько мне прийти к тебе за инструкциями?

— Понимаешь, Джонатан предложил мне целую культурную программу на завтра. Мы идем в театр, потом ужинаем в ресторане, а вернусь я… только утром. — Она покраснела, как девочка. — Думаешь, ты справишься?

— Надеюсь, что справлюсь. Обо мне не беспокойся. Лучше займись своими волосами. Если не успеваешь в парикмахерскую, возьми у меня хотя бы хороший шампунь. После него волосы сами ложатся красиво без всякой укладки. Если хочешь, я немного подравняю твои волосы.

Остаток дня прошел в суете, вызванной комплексной подготовкой Фанни к ее поездке в Дублин, а также передачей инструкций о том, покормить Патрика, как его купать, как его укладывать спать, что делать в одном случае и что делать в другом. Разошлись они поздно вечером, чтобы утром продолжить.

— Я вижу, ты замечательно справляешься с обязанностями няни, — сказала Фанни после того, как они вместе покормили Патрика, умыли и уложили спать, и она передала все обязанности по дому Кэтлин. — Где ты этому научилась?

— На практике. У Филиппа столько племянников и племянниц было в Нью-Йорке, что иногда приходилось быть на подхвате у их молодых матерей, — объяснила Кэтлин, понимая, что Фанни волнуется. — Успокойся, я прекрасно со всем справлюсь. Поднимись наверх и наведи красоту. Времени у тебя осталось впритык до отправления автобуса.

— Господи, хоть бы Бен не вздумал заглянуть сегодня! Мне не хотелось бы потом оправдываться перед ним.

— Тебе не в чем перед ним оправдываться, Фай. Мне даже смешно тебя слушать, ты же взрослая женщина. Если он позвонит, я скажу, что ты уехала к родителям.

— Не надо, он подумает, что у них неприятности, будет им звонить, всех переполошит. Лучше уж сказать ему правду.

— Хорошо. Где Джонатан будет тебя встречать?

— На автовокзале.

— Позвони мне сразу, — попросила Кэтлин. — Так и мне будет спокойней, и тебе.

Фанни уехала. Кэтлин побродила по дому, еще раз оценив великолепную работу Бена. Она не хотела думать о нем, но мысли невольно возвращались к бывшему жениху. Увидев на полке альбом с фотографиями, она достала его и открыла. Первые фотографии напомнили ей о детстве. Вот они с Фанни чинно сидят перед камерой, едва сдерживая смех. Оттого глаза у них вытаращены и крепко сжаты губы. А здесь им по пятнадцать лет, они смеются над Беном, который стоит на руках и при этом корчит им уморительные рожи. Она дошла до фотографии Джонатана Беркли с Патриком на руках. К его плечу прижимается светлая головка Фай. Джонатан в очках, наверное, поэтому глаза его кажутся преувеличенно огромными, ? взгляд напряженным и пытливым. Типичный ученый, подумала Кэтлин, и как они похожи с Патриком! Оба большелобые, и, судя по вздернутым подбородкам, характер у обоих весьма упрямый.

Приготовив чай, Кэтлин пошла поднимать Патрика. Мальчик сначала хмурился спросонья, увидев перед собой ее лицо вместо материнского, но быстро развеселился, узнав, что они отправятся на машине в магазин игрушек, если он быстро выпьет чай с ватрушками.

В магазине игрушек глаза у Патрика разбежались. Первым делом он устремился к педальной машине, на которой продавец разрешил ему прокатиться вокруг стеллажей. Кэтлин удалось его заинтересовать конструктором большого корабля. Они приобрели его и вернулись домой.

Посидев с Патриком за сборкой конструктора, Кэтлин уговорила малыша погулять. День стоял солнечный, и грех было держать мальчика в доме. Больше часа они бродили по берегу, собирая интересные вещи, которые выбросило на берег штормившее накануне море. Потом они бегали наперегонки, щеки их раскраснелись. Патрик во что бы ни стало должен был обогнать Кэтлин, поэтому ей приходилось хитрить, чтобы уступить ему первенство. То она задыхалась на ходу и хваталась за сердце, то подворачивала ногу, и Патрик с торжествующим криком первым прибегал к намеченной линии финиша. Правда, потом он с подозрением косился на нее, но быстро забывал. Так что домой они вернулись в хорошем настроении, и Патрик снова взялся за конструктор в своей комнате, а Кэтлин отправилась на кухню разогревать приготовленный Фанни ужин.

Когда она снова поднялась в детскую, то нашла Патрика лежащим на ковре рядом с недостроенным кораблем. Щеки его были неестественно красными, лоб горячим. Кэтлин попыталась посадить мальчика, но тот был настолько вялым, что пришлось взять его на руки и уложить в постель.

— Что с тобой, малыш? — спросила Кэтлин, растерянно глядя на ребенка. — Что у тебя болит?

Патрик прошептал, что болит голова и горло. Кэтлин видела, как опухает на глазах его лицо, и переполошилась не на шутку. Смерив температуру, она пришла в ужас. Температура была критической, и надо было срочно что-то предпринимать. Только сейчас Кэтлин сообразила, что такого случая они с Фанни не предусмотрели. Хоть бы она позвонила поскорей, взмолилась про себя Кэтлин. Словно в ответ на ее мольбу раздался телефонный звонок. Она побежала вниз и схватила трубку. Но звонила не Фанни. Это был Бен.

— Что случилось? — спросил он, услышав в трубке ее голос. — Где Фанни?

— Фанни в Дублине, а у Патрика высокая температура, — выпалила паническим голосом Кэтлин.

— Я сейчас приеду, — секунду помолчав, сказал Бен и положил трубку.

Возможно, ей показалось, но, кажется, у него кто-то был. Она явно слышала женский голос, который что-то спрашивал у Бена.

Не прошло и пятнадцати минут, как прозвенел звонок, и Кэтлин поспешила открыть Бену дверь, но он оказался не один.

— Познакомься, это доктор Флетчер. Поль Флетчер, Кэтлин Флинн, — представил их друг другу Бен. — Где Патрик?

Все трое быстро поднялись наверх. Кэтлин видела их встревоженные лица. Войдя в детскую, они увидели Патрика, который уже не осознавал, кто находится рядом с ним.

— Кажется, мы успели вовремя, — пробормотал Поль Флетчер, доставая из своего саквояжа шприц и ампулу с каким-то лекарством.

— Что это? — насторожилась Кэтлин.

— Противоаллергическое средство, — буркнул врач. — Поднимите рукав малышу.

У Кэтлин дрожали руки. Бен довольно резко оттолкнул ее и сам обнажил ручку мальчика.

Сделав укол, врач отложил шприц, но продолжал стоять у кроватки, напряженно вглядываясь в лицо ребенка, который хрипло и тяжело дышал. Кэтлин потеряла счет времени, она ни о чем не могла думать, вместе с Беном и врачом глядя на бедного ребенка. Наконец, как ей показалось, опухоль на лице стала спадать, и дыхание перестало быть хриплым. В это время внизу зазвонил телефон, и Кэтлин быстро спустилась по лестнице.

— Привет, Кэт, у меня все в порядке, — сообщила Фанни веселым голосом. — Как вы там без меня?

Едва сдерживаясь, чтобы не выдать владевший ею ужас, Кэтлин быстро рассказала о том, как они проводили с Патриком время и что произошло потом.

— Я забыла тебя предупредить, что у Патрика аллергия на краски и клей. Но кто мог предвидеть, что ты купишь ему конструктор? — воскликнула Фанни. — Я сейчас выезжаю обратно.

Кэтлин не заметила, когда рядом оказался Бен, который забрал у нее телефонную трубку.

— Сестричка, это я, — сказал он. — Можешь не беспокоиться, опасность миновала. Мы с Кэтлин побудем с Патриком. Доктор Флетчер тоже тут, так что нет никакой необходимости тебе мчаться сюда. Успокойся и постарайся хорошо отдохнуть. Ты же знаешь, завтра Патрик будет абсолютно здоров. Хорошо? Договорились? Ждем тебя завтра. — Бен положил трубку и посмотрел на Кэтлин, которая так и осталась стоять рядом с ним, обессиленная пережитым ею ужасом.

— С Патриком все будет в порядке? — жалобно спросила она у Бена.

— Конечно, — ответил Бен, глаза его лукаво блеснули. — Перепугалась, малыш? — тихо и заботливо спросил он, глядя на ее бледное лицо.

— Очень, — также тихо призналась Кэтлин, ощущая себя рядом с Беном в блаженной безопасности.

Взгляды их встретились.

— Признайся, Фанни поехала к Джонатану? И это, конечно, часть твоего плана, который ты так успешно реализовала всего за несколько дней. Я видел Фанни на автовокзале, с твоей легкой руки она на глазах преобразилась.

Кэтлин вздохнула с облегчением, теперь ей не надо было опасаться его гнева. А Бен сам не понимал, что с ним происходит в последние дни. Он словно потерял былую уверенность в себе с появлением в городе Кэтлин Флинн. Работал механически, хорошо хоть не нужно было принимать никаких серьезных решений. Он понимал, что их обоих влечет друг к другу, а что творится в их душах?

— Надо пойти посмотреть, как там Патрик, — сказала Кэтлин, но не могла двинуться с места.

— Рядом с ним доктор Флетчер, — сказал Бен, Глядя затуманенным взглядом на ее грудь, обтянутую белой майкой, через которую просвечивал кружевной лифчик.

Мысленно представляя, как он стягивает с нее майку, расстегивает кружевной лифчик и принимает в ладони набухшие груди с розовыми сосками, Бен испытал непривычное для него состояние. Он попытался избавиться от наваждения и потряс головой. Совсем крыша поехала, разозлился он на себя. Дышать рядом с Кэтлин становилось все труднее.

— Надо, наверное, отпустить доктора Флетчера, — пробормотал Бен и, обойдя Кэтлин, пошел к лестнице, ведущей на второй этаж. Кэтлин, словно под гипнозом, двинулась за ним Наверху их встретил Поль Флетчер.

— Мне надо идти, у меня еще два вызова. С Патриком, полагаю, все будет в порядке. На всякий случай оставляю вам эти таблетки. Если дыхание снова станет затрудненным или поднимется температура, дайте одну на ночь, а утром перед едой еще одну. — Он перевел взгляд с Кэтлин на Бена. — Ждем вас с женой как-нибудь к себе на ужин.

Бен смущенно пожал плечами.

— Мы здесь случайно встретились с Кэтлин, просто она подменяет сестру на время ее поездки в Дублин, — забормотал он.

— Понимаю, понимаю, — лукаво усмехнувшись в усы, произнес Поль Флетчер. — Что ж, Бен, мой телефон у вас есть. Если что понадобится, звоните, рад был помочь, прощайте. Да, постарайтесь не оставлять Патрика надолго одного. Сейчас он должен поспать, но внимательно следите за его дыханием.

Бен пошел проводить врача, а Кэтлин склонилась над кроваткой Патрика. Мальчик лежал бледный, вокруг глаз залегли темные круги. Сердце Кэтлин сжималось, глядя на ребенка, пережившего смертельную опасность.

— Тетя Кэт, — вдруг тихо спросил Патрик, — я умру?

— Что ты, милый, — чуть не рыдая, нашла в себе силы ответить Кэтлин и даже улыбнулась. — Все уже прошло, ты сейчас заснешь, а утром будешь совсем здоровым, так доктор сказал. Поедем с тобой встречать маму. Ты соскучился по ней?

— Да. — Патрик замолчал, и у Кэтлин сердце чуть не остановилось, такой у него был несчастный вид. — А я хочу есть, — все тем же грустным голосом сказал он.

Бен, незаметно вошедший в детскую, весело засмеялся.

— Раз хочешь есть, значит, поправляешься. Надо ему дать что-нибудь теплое и жидкое. Лучше всего, молоко с сырым яйцом. Сумеешь? обратился он к Кэтлин, стараясь не смотреть на ее грудь.

— Да, — ответила Кэтлин. — А ты не проголодался?

— Не откажусь от чая и кусочка сыра, если есть.

— Я пойду все приготовлю.

Кэтлин вышла из комнаты, оставив Патрика на попечение Бена. Быстро подогрев молоко, она вбила туда яйцо и понесла наверх. Патрик выпил молоко и потребовал банан. Пока Кэтлин ходила за бананом, мальчик заснул. Бен спустился на кухню вместе с Кэтлин и помог ей приготовить чай и гренки с сыром.

Все это время оба хранили молчание. И только когда они уселись за накрытым кухонным столом, Бен нарушил это молчание.

— В Нью-Йорке тебе жилось легче? — спросил он.

Кэтлин поняла, что Бен отказался от продолжения объявленных два дня назад военных действий, и успокоилась.

— Всегда кажется, что в другой стране жить легче. Везде жизнь нелегкая. Скорее наоборот. Там мне было труднее, приходилось много работать, понимая, что стоит на день расслабиться, как на твое место найдется немало претендентов. Такая жизнь держит в постоянном напряжении, к этому привыкаешь как к норме и уже не замечаешь, что твоя психика на пределе. А потом неожиданно происходит срыв, ты впадаешь в депрессию, теряешь уверенность в своих силах, на коллег смотришь с подозрением. Но я благодарна своей работе, я увидела много новых стран и многому научилась за эти годы.

— Ты скучаешь? — спросил Бен. Он не произнес имя Филиппа, но Кэтлин поняла, что он имел в виду именно его.

Она колебалась, не зная, что ему ответить. Бен заметил это.

— Не беспокойся, я не буду устраивать сцены ревности, если ты скажешь, что безумно скучаешь по нему, — с усмешкой произнес он.

— Но я не могу этого сказать. Меня даже удивляет, что я почти перестала вспоминать о нем. — Кэтлин доставляло удовольствие наблюдать за движениями сильных уверенных рук Бена, пока он разливал чай и молоко в две большие глиняные кружки.

— Помнишь, как мы любили сидеть здесь на кухне, когда по ночам возвращались с прогулки и все в доме уже спали. Мы прокрадывались через черный ход и пили здесь горячий чай, чтобы согреться.

Воспоминания, вызванные словами Бена, причинили Кэтлин сильную боль и, чтобы не расплакаться, она вскочила с места.

— Пойду проверю, как дышит Патрик, — сказала она сдавленным голосом и покинула кухню.

Патрик дышал ровно. Кэтлин склонилась над ним и поцеловала в темную головку, не заметив, что из глаз ее катятся слезы и падают на волосы Патрика. О чем она плакала? О том, что не вышло из них с Беном семейной пары? А ведь у них мог бы уже подрастать такой же мальчик, как Патрик. Думать об этом было невыносимо. Кэтлин постаралась взять себя в руки.

Возвращаясь на кухню, она решила держаться отчужденно.

— Может, тебе надо идти? — спросила она у Бена. — Тебя, наверное, кто-то ждет, — дрогнувшим голосом добавила Кэтлин, вспомнив о женском голосе, который донесся до нее из трубки во время разговора с Беном.

— Нет. — Бен покачал головой и нахмурился. — Ты можешь идти, а я остаюсь.

— Но Фанни поручила Патрика мне, я за него отвечаю.

— Ты уже сделала все, что смогла. Я тоже взрослый человек, и мне не впервой заниматься Патриком. Я его родной дядя, он привык ко мне. — Бен посмотрел на Кэтлин, прищурив глаза. — А ты плохо выглядишь, Кэтлин. Думаю, тебе лучше отправиться в… — Он замолчал, вспомнив ее реакцию в ресторане на это слово. — … В постель, — договорил он, и тонкая усмешка скользнула по его губам. Смешно, что такое короткое слово имеет разные смыслы. Конечно, все зависит от того, кто кому и в каких обстоятельствах его говорит.

— Спасибо за заботу, Бен, но, думаю, лучше уйти тебе.

— Разумеется, ты можешь остаться здесь, если хочешь, и составить мне на ночь компанию.

Кэтлин снова вспомнила о женском голосе в трубке.

— Разве тебя не ждут дома? — не удержалась она от вопроса, который лучше было бы не задавать.

— Почему ты спрашиваешь об этом? Сердце Кэтлин забилось неровно.

— Потому что я слышала женский голос в трубке, который тебя о чем-то спрашивал, — честно ответила она.

— Да, ты действительно слышала женский голос. — Бен пожал плечами. — И тебе, разумеется, не терпится узнать, кто была эта женщина, которая согревает мне постель, дожидаясь моего возвращения?

— Это меня совершенно не интересует, Бен, — тихо ответила Кэтлин.

— Опять лжешь! — воскликнул Бен, глаза его сверкнули. — Если бы тебя не мучило любопытство, ты бы не стала спрашивать, ждет ли меня кто дома! Короче, тебе хотелось узнать, был ли я в момент разговора с женщиной. — Голос его звучал хрипло. — Да, я был с женщиной!

Кровь отхлынула от лица Кэтлин.

— Я все поняла, — еле слышно выдохнула она, — и ухожу.

Бен не спускал глаз с ее лица, боясь, что она вот-вот упадет в обморок, такой у нее был вид.

— Зовут ее Грейс, она мой друг.

— Друг? — недоверчиво переспросила Кэтлин.

— Да, у меня много друзей среди представительниц женского пола. Хочешь, познакомлю с ней? — спросил он.

— Думаю, я обойдусь, — сухо ответила Кэтлин.

— Как хочешь. Но, если ты собираешься остаться здесь жить, тебе все равно придется познакомиться с людьми, с которыми дружим мы с Фанни.

— Поживем, увидим, — обронила Кэтлин, плохо представляя, в какой роли она предстанет перед новыми друзьями Бена и Фай. Ведь всем известно, что они с Беном были когда-то обручены.

Она еще раз поднялась в детскую. Патрик крепко спал, его дыхание было легким и ровным. Успокоенная, она спустилась вниз, где ее дожидался Бен.

— Извини, что по моей вине ты лишился приятного вечера с друзьями, — сухо произнесла Кэтлин, передавая ему ключи от дома Фанни.

Бен улыбался, но на душе у него кошки скребли.

— Похоже, ты разучилась вести себя искренне, малыш, в своем Нью-Йорке, — тихо сказал он на прощание.

Кэтлин вернулась в свой дом, пребывая в глубокой задумчивости. Действительно, почему она не может прямо сказать Бену о том, что ее мучило все эти дни. Кому нужны эти игры в слова, когда можно задать прямой и честный вопрос, чтобы услышать такой же прямой и честный ответ. Наверное, именно потому и не задает, что боится услышать такой ответ. Который наверняка лишит ее последних иллюзий.

 

Глава 9

На следующее утро Кэтлин с нетерпением ждала возвращения Фанни домой, чтобы узнать, как чувствует себя Патрик. С Беном ей встречаться не хотелось. Чтобы скоротать время, она отправилась на машине в центр города, где отыскала специализированный магазин и приобрела телефон. Вчерашний случай с Патриком напомнил ей о том, что жизнь полна неожиданностей, так что без телефонной связи ей не обойтись.

Подъехав к своему дому, она увидела Фанни, которая торопилась к ней.

— Как Патрик? — спросила Кэтлин первым делом, забыв поздороваться.

— Доброе утро, Кэт. С ним все в порядке. Джонатан очень расстроился вчера, но я уже ему позвонила и успокоила. Вот уж не ожидала, что найду возле Патрика Бена!

— Я была счастлива, что он вовремя позвонил и привез врача. Ты не представляешь, какого страха я натерпелась! — Кэтлин вздохнула. — Страшно подумать, что могло случиться, если бы не вмешательство Бена.

— А он сказал мне, что ты держалась молодцом, — улыбнулась Фанни. — В случившемся виновата одна я, забыв предупредить тебя, что Патрик аллергик.

— Бен действительно так сказал обо мне? — спросила Кэтлин, и ее бледные после бессонной ночи щеки порозовели.

— Можешь не сомневаться. Но что меня удивило, он ни словом не упрекнул меня за поездку к Джонатану. По-моему, с ним происходит что-то необычное. Не в тебе ли причина этих перемен? — Фанни с интересом вглядывалась в Кэтлин.

Чтобы отвлечь подругу от этой темы, Кэтлин поторопилась спросить, как прошла их встреча с Джонатаном, но уже по сияющим глазам Фай поняла, что у них все хорошо.

— Знаешь, он предложил мне поехать вместе с ним по стране, взяв с собой Патрика. С группой студентов они отправляются в экспедицию по глухим местам Ирландии для сбора фольклорного материала.

— Ты согласилась?

— Конечно, ведь экспедиция состоится летом. Патрику уже исполнится пять лет. Представляешь, сколько впечатлений он получит от такой поездки! Я буду помогать Джонатану, он оформит меня как ассистентку. Главное, мы целый месяц будем вместе, одной семьей. Джонатан говорит, что больше не может без нас жить.

— Так это чудесно! — воскликнула Кэтлин и тут же подумала, что за время экспедиции Фанни сбросит лишний вес и это придаст ей уверенности в себе.

Забавно, что некоторые проблемы можно решить, изменив свой вес, подумала она. Кстати, сама Кэтлин за последние несколько дней поправилась, но, что самое поразительное, ей это было к лицу.

— Конечно, чудесно, но я не знаю, как к этому отнесется Бен. — Фанни погрустнела и задумалась.

— Не мучай себя сейчас, до лета еще много воды утечет, — заверила ее Кэтлин.

Следующую неделю Кэтлин посвятила ремонту дома. Наняв себе помощника, она сменила в комнатах обои, выкрасила кухню в божественный персиковый цвет и повесила в тон ему занавески. В спальне теперь доминировал белый цвет с позолотой. Покрывало, шторы, ковер на полу — все дивно гармонировало между собой и повышало настроение. Гостиная комната преобразилась, когда Кэтлин сменила в ней обстановку. Легкая современная мебель хорошо смотрелась на фоне светлых обоев в мелкий нежно-розовый цветочек, перекликавшийся с бледно-розовыми шторами на окнах. В кладовке она нашла высокую напольную вазу, в которую поставила длинные красные ветки бузины и устроила их в углу гостиной. Прихожая тоже обрела цивилизованный вид после того, как Кэтлин повесила там высокое зеркало, а по бокам — два современных бра. Вместо обычной вешалки теперь стоял узкий шкаф, куда умещались и одежда, и обувь.

За день Кэтлин так уставала, что крепко спала всю ночь без всяких сновидений. Свободными для раздумий оставались только вечера, но она не позволяла себе слишком глубоко погружаться в печальные мысли, предпочитая читать, слушать музыку или смотреть телевизор, сидя в удобном кресле и держа на коленях поднос с ужином.

Каждое утро, еще до восхода солнца, Кэтлин делала пробежку по берегу моря. Это было самое любимое ею время дня, когда небеса и море казались такими чистыми, как в первые минуты сотворения мира. Добегая до тропинки среди дюн, ведущей к дому Бена, она непременно поворачивала назад. Но однажды, к концу недели, она не смогла удержаться, чтобы еще раз не взглянуть на него.

Кэтлин казалось, что она целую вечность не видела Бена. Она скучала по нему, хотя не хотела себе в этом признаться. Однажды она, проезжая по городу, увидела его возле какого-то старого особняка, одетого в леса. Видимо, это один из тех домов, которые Бен взялся отреставрировать, подумала Кэтлин и, не останавливаясь, медленно проехала мимо, успев разглядеть, что на нем темно-синие джинсы и непромокаемая оранжевая куртка, что у человека, с которым он разговаривает, в руках большие листы бумаги, и оба то и дело склоняются над ними.

Был соблазн зайти к Фанни на чашку чая и невзначай поинтересоваться, что это за Грейс, с которой Бен дружен. Но все в ней воспротивилось этому, и она решила, что дружеские связи Бена ее не касаются.

Однажды утром она получила по почте конверт, из которого достала приглашение Бена. Он устраивал прием для друзей в своем коттедже на берегу моря субботним вечером. Приглашение было написано от руки, не узнать почерк Бена Кэтлин не могла бы. Она хорошо помнила, какими отчетливыми всегда выходили из-под его руки буквы, сливавшиеся в слова, которыми она упивалась, когда он оставлял ей записочки в дупле вяза, росшего между их домами. Но как давно она не получала от него записочек! Сердце Кэтлин невольно забилось. Внизу приглашения была приписка: «Буду признателен, если у вас найдется лишнее полено для костра».

Странно, подумала Кэтлин, что такой богатый человек не воспользовался услугами множительной техники и лично написал приглашение. Интересно, что из себя представляют его друзья? Неловко будет оказаться среди совершенно чужих людей, если она пойдет на этот прием. С другой стороны, ей не терпелось увидеть Бена, того, нового Бена, совершенно ей незнакомого, чтобы понять наконец, каким человеком он стал и как на нем отразилась перемена в социальном положении. А лучше всего это можно понять, понаблюдав, как он общается со своими друзьями.

Кэтлин снова прочитала приглашение и на этот раз заметила еще одну приписку мелкими буквами с просьбой заранее известить Бена о своем согласии. Она почувствовала раздражение, потому что это означало, что она должна немедленно принять решение, чего ей делать определенно не хотелось. Скорее всего, она не пойдет. Вот если только Фай составит ей компанию…

— Нет, я не иду. — Фанни пожала плечами. — Меня он не пригласил.

— Не может быть!

— Как ты не понимаешь? Джонатана он не пригласит, а без него я туда не пойду. Бена не волнует, что я люблю Джонатана. Да и Патрика оставить не с кем.

— Ну, для Патрика мы найдем кого-нибудь посидеть несколько часов. Что касается вас с Джонатаном, я уверена, что к вечеру вы оба получите приглашение от Бена, — решительно заявила Кэтлин.

— Что ты задумала? — с подозрением уставилась на нее Фанни.

— Ничего. Просто я думаю, что Бен сейчас надписывает вам приглашение. Он ведь собственноручно их заполняет. Извини, мне надо идти. Кстати, сегодня я заканчиваю ремонт и, если хочешь, заходи завтра посмотреть. Только без Патрика, в доме еще пахнет краской и клеем.

Теперь мне непременно придется пойти на прием к Бену Маккарти, подумала Кэтлин, для того, чтобы выполнить задуманное. Зайдя в дом, она первым делом достала письменные принадлежности и набросала ответ Бену, в котором ясно дала понять, что с удовольствием примет его приглашение, если, конечно, сможет встретить на этой вечеринке Фанни Маккарти и Джонатана Беркли. Почему она была так уверена, что Бен выполнит ее условие, Кэтлин не знала. Не поленившись, она пробежалась берегом моря и лично опустила свой ответ в почтовый ящик возле коттеджа Бена.

Разгоряченная бегом, Кэтлин вернулась домой в веселом настроении. Пусть им с Беном не суждено быть вместе, но мешать счастью сестры она ему не позволит.

На следующий день Кэтлин получила второй конверт от Бена. Дрожащими от нетерпения руками Кэтлин вскрыла его и на простом листе бумаги прочитала: «Условие принимается. Бен». Только тут Кэтлин сообразила, в какую зависимость от Бена она поставила себя, и стала снова колебаться, идти ей на прием или нет.

После ланча к ней пришла Фанни. Глаза ее сияли, а в руках она держала конверт с приглашением ей и Джонатану Беркли пожаловать в субботу на прием к Бену Маккарти.

— Я уже позвонила Джонатану в Дублин. Он долго не соглашался, но я его уговорила. Даже худой мир лучше доброй ссоры, как ты считаешь?

— Фай, ты не обидишься на меня, если я не пойду? — пробормотала Кэтлин. — Я могла бы это время провести с Патриком, я ведь его почти целую неделю не видела.

— Еще насидишься с ним, поверь мне, сказала Фанни. — Если ты не пойдешь, мы с Джонатаном тоже не пойдем. Он приедет, и мы чудесно посидим у меня дома, пока Бен будет занят с гостями.

— Нет, так нельзя! Ты же мечтаешь, чтобы они с Беном поладили. Ты же постоянно между ними разрываешься. Хорошо, идем вместе, договорились.

С утра в субботу Кэтлин снова стали одолевать сомнения. А что, если Бен в последний момент откажется принять у себя Джонатана? Он ведь из тех людей, которые не прощают близким их слабостей Ей ли этого не знать! Как она потом посмотрит Фанни в глаза?

До вечера Кэтлин несколько раз меняла свое решение. Да и выглядела она после ремонта ужасно. Отросшие волосы снова покрыли ее голову охапкой кудрей, а на визит в парикмахерскую у нее уже не хватало времени. Здесь не Нью-Йорк, где она управилась бы с этим делом быстро. Нет, она не пойдет на прием в таком виде! Да и надеть ей нечего. Ее вечерние наряды были рассчитаны на закрытое теплое помещение. А что полагается надевать на прием, который состоится фактически на берегу моря, да еще в ноябре, когда температура не поднимается выше десяти градусов тепла?

Наконец Кэтлин остановилась на компромиссном варианте — черные джинсы с нарядным, цвета вишни, джемпером из кашемира, который она до сих пор почти не носила, так как он был ей великоват, и модная белая куртка. Она дойдет до коттеджа, посмотрит, во что там одеты женщины, и если сочтет, что выглядит не подобающим образом, то исчезнет незаметно и вернется домой.

Посмотрев на себя в зеркало, Кэтлин обнаружила, что джемпер сидит на ней превосходно. Неужели она так поправилась? Тщательно осмотрев себя со всех сторон, Кэтлин убедилась, что несомненно прибавила в весе. Как ни странно, в таком варианте она нравилась себе больше.

Ночь выдалась холодной, чистое небо было усеяно крупными яркими звездами — самая подходящая погода для вечеринки вокруг костра. В одной руке Кэтлин несла бутылку французского вина, привезенного еще из Нью-Йорка, а в другой — деревянную ножку от старого стола, который она только сегодня вынесла из дома на помойку. Отсвет костра виден был издалека. А вскоре до нее донеслись смех и веселые выкрики. Хорошо, что она вышла попозже, все уже навеселе, и никто не заметит ее появления.

Кэтлин свернула между дюнами на знакомую тропинку, ведущую прямо к коттеджу Бена, и поняла, что появиться незаметно ей не удастся. По обеим сторонам тропинки были расставлены факелы, освещавшие все вокруг так ярко, что она чуть было не повернула назад.

— Кэтлин! — весело воскликнул Бен, и большинство присутствующих повернули головы в ее сторону. Отступать было поздно.

Бен мгновенно оказался рядом с ней.

— Привет! Спасибо, что ты пришла.

— Спасибо за приглашение.

— Боже, какими мы с тобой стали вежливыми! — Он весело засмеялся. — По-моему, мы делаем успехи, ты так не считаешь?

— Не торопись с выводами. Как говорится, еще не вечер, — предупредила Кэтлин.

Не услышав в ее голосе враждебности, Бен продолжал улыбаться.

— Почему ты не спросишь, как чувствует себя Патрик, ты ведь давно не навещал его.

— А я уже знаю, что с ним все в порядке.

— Откуда?

— Фанни с Джонатаном здесь, они мне все рассказали в подробностях.

Ни малейшего признака недовольства в голосе по поводу Джонатана. Неужели произошло чудо и они помирились?

— К тому же я видел тебя с Патриком на днях, ты гуляла с ним у моря.

— А я тебя не видела! — удивленно воскликнула Кэтлин. Если бы он знал, как она скучала по нему!

— Еще бы! Ты была так занята, оттаскивая Патрика, который упрямо лез в воду!

Кэтлин вспомнила тот эпизод и рассмеялась. Бен смотрел на нее все с той же улыбкой, но во взгляде его было такое изумление, словно он никогда не слышал, какой у нее нежный мелодичный смех. Ей вдруг нестерпимо захотелось обнять его за шею и поцеловать милое, открытое лицо старого друга, который будто бы вернулся к ней после долгой разлуки. Сдержавшись, она внимательно осмотрела его. На нем тоже были черные джинсы и ярко-синий свитер.

Заметив ее внимание к его наряду, Бен поднял брови.

— Тебе не нравится, как я одет?

— Наоборот, этот свитер тебе очень идет. Впрочем, тебе все к лицу!

Бен засмеялся, не скрывая удовольствия.

— Понимаешь, хозяин должен выделяться среди гостей, чтобы его было видно издалека.

— А как ты находишь мой наряд? Считаешь, что я одета подобающим образом для такого приема?

Глаза Бена стали серьезными.

— Безусловно. Ты прекрасна и… Ты мне всегда нравилась, Кэтлин. Если бы это было не так, все было бы гораздо легче.

Кэтлин покраснела, но понадеялась, что Бен не заметил этого при таком освещении. Происходит что-то странное, мелькнуло у нее в голове. Они ведут себя так, словно встретились впервые и не стоит между ними та роковая история пятилетней давности. Она протянула Бену деревянную ножку от стола, — Что это? — удивился он, беря ножку в руки и разглядывая ее.

— Обломок старой жизни. Ножка от стола, который я отправила на свалку после ремонта.

— О, я давно на него косился, еще при жизни твоей матушки.

Они опять ступили на опасную тропу воспоминаний, подумала Кэтлин.

— А вот эту бутылку французского вина я привезла из Нью-Йорка специально для тебя. Ты всегда любил хорошие красные вина. Оно коллекционное.

— Спасибо, Кэт. — Он помолчал, нахмурившись. Потом лицо его разгладилось, и он снова посмотрел на нее. — Знаешь, теперь у тебя снова красивые волосы.

— О чем ты говоришь? — запротестовала Кэтлин. — Их нужно состричь, а я не успела съездить в парикмахерскую.

— Не надо, — робко попросил Бен. — Мне так нравится, когда у тебя длинные волосы.

У Кэтлин сразу появилось желание, чтобы ее волосы удлинились до пят.

— Пойдем, я представлю тебя гостям и мы все выпьем.

— Но я никого не знаю, — простонала Кэтлин.

— Почему никого? С Полем Флетчером ты уже познакомилась, когда он приезжал спасать Патрика. Мою сестру ты знаешь, Джонатана тоже, хотя давно его не видела. Кроме них ты встретишь и других знакомых. Здесь несколько человек, с которыми я еще в школе учился. Кэтлин занервничала.

— Бен, твои друзья… Они встретят меня в штыки, я знаю…

— Почему? — спросил удивленно Бен.

— Потому что они помнят, как я поступила с тобой тогда…

— Эта история давно поросла зеленым мохом, Кэт. Большинство из них просто забыли о ней, поверь мне. Только мы с тобой, малыш, еще помним об этом. Остальных она вообще не касается.

Кэтлин почувствовала, что ее знобит, но не от холода.

— Хочешь взглянуть, что я сотворил со старым коттеджем? — помолчав, спросил ее Бен. Сердце Кэтлин забилось неровно.

— Нет… — нерешительно возразила она, это неудобно. Не успела прийти, как уединилась с хозяином дома. Потом как-нибудь.

Оба почувствовали неловкость.

— Что будешь пить?

— Все равно. Полагаюсь на твой вкус. Какая разительная перемена, подумала Кэтлин, произошла с Беном с того дня, как они ужинали в ресторане гостиницы. Если там его переполнял гневный сарказм, то теперь он словно ухаживал за ней! Кэтлин вдруг испытала глубокое спокойствие и уверенность. Чего нельзя было сказать о нем. Только сейчас она заметила, что он сильно волнуется, хотя прикрывает свое волнение беззаботной улыбкой.

— Бен, кончай трепаться, предоставь этой прекрасной женщине возможность пообщаться с гостями. Оглянись вокруг, у всех пустые бокалы. Старик, ты же хозяин вечеринки, давай работай!

— Узнаешь, Кэтлин? Это мой школьный товарищ, Джим О'Хара. Теперь он мой партнер. Джим улыбнулся Кэтлин и подмигнул.

— Старушка, по-моему, ты еще похорошела. На тебя теперь смотреть больно. Познакомься с моей женой. Мэри, это Кэтлин Флинн, которая вернулась в родные пенаты.

Его беременная жена почти висела на его руке.

— А я вас знаю, — мило прощебетала она. — Вы подруга Фанни, она мне рассказывала о вас. Вы работали в салоне современной одежды в Нью-Йорке.

— Девочки, надо выпить, чтобы отметить такое событие. Бен, позаботься о выпивке!

— Шел бы ты и сам позаботился. Ты прервал наш разговор с Кэтлин!

— А кто вчера прервал мое выступление на правлении?

— Так то на работе! — недовольно заметил Бен и на всякий случай взял Кэтлин за руку, чтобы ее никто не увел.

— Вот так! Приглашаешь на вечеринку, а сам болтаешь с женщиной! — с нарочитой строгостью сказал Джим. — Между прочим, я видел, как кто-то доламывал твой музыкальный центр. Все жаждут музыки. Мое дело тебя предупредить, а там поступай как знаешь.

Джим увел жену в сторону костра, опасаясь, что она замерзла.

Бен выдавил из себя улыбку.

— Джим прав, пойду включу музыку. А ты не уходи, я сейчас пришлю кого-нибудь с бокалом для тебя.

— Спасибо, Бен. Можешь не беспокоиться обо мне, занимайся гостями.

Кэтлин проводила его взглядом. Она желала его не только телом, но и всем сердцем, всей душой. Он нужен был ей весь, целиком… Но возможно ли вернуть прошлое?

А зачем нам прошлое, вдруг подумала Кэтлин, у нас все должно быть как в первый раз, как будто еще ничего между нами не было. Все надо начинать с чистого листа…

Она почувствовала у себя на плече чью-то ладонь и, обернувшись, увидела Поля Флетчера, который держал под руку молоденькую женщину.

— Познакомьтесь, Кэтлин, это моя жена Сара. Помнишь, я рассказывал тебе, как мы с Кэтлин и Беном стояли у кроватки Патрика? И как мужественно держалась Кэтлин, хотя лицо ее было белее бумаги? Знаете, Кэтлин, когда я рассказывал жене о Патрике, она чуть сознание не потеряла.

— Конечно, я тут же представила, что было бы со мной, если, не дай Бог, такое случилось с нашим сыном!

— Вы знаете, Сара, я тогда чуть с ума не сошла. Ведь Фанни доверила мне своего малыша, а тут такое несчастье. Но как быстро и спокойно действовал ваш муж! Я обязана ему по гроб жизни.

Видимо, чтобы снять пафос разговора, Поль поднял нос и принюхался.

— Потянуло жареным… Но не от костра, а из кухни дома. По-моему, там жарится мясо, — сказал Поль с таким лицом, словно сейчас облизнется.

— Мой муж ни о чем, кроме еды, думать не способен, — поддразнила мужа Сара, но тут же сама стала принюхиваться. — Да, хорошее вино и морской воздух стимулируют аппетит, — заметила она.

Кэтлин вспомнила обещание Бена прислать ей с кем-нибудь вина и обратила внимание на высокую женщину, которая явно направлялась от дома в их сторону, неся в одной руке бокал с вином, а в другой — тарелку с орешками и изюмом.

Подойдя к ним, она перецеловалась с Полем и Сарой, потом обернулась к Кэтлин.

— Здравствуйте, я знаю, вы Кэтлин, а вот меня вы еще не знаете. — Она улыбнулась. — Меня зовут Грейс. Бен попросил обеспечить вас выпивкой, и вот я, как верноподданный его величества, тут как тут! Держите, это вам!

Кэтлин пригубила вино, искоса разглядывая Грейс, пока та разговаривала с Полем и Сарой. Одета она была почти так же, как Кэтлин, в джинсы и кашемировый свитер, только другой расцветки. Волосы у нее были такие же светлые, как у Фанни, и забраны в низкий пучок, что делало Грейс старше на вид, хотя по возрасту они были почти ровесницами. Ее исключительная женственность, длинная красивая шея и врожденная грация почему-то огорчили Кэтлин.

Сара предложила всем пойти к костру и посидеть на удобных широких скамейках. Холодный ветер с моря был ощутимым. Поль наклонился и чмокнул жену в кончик носа.

— Замерзла? — нежно спросил он. — Хочешь накинуть мою куртку? Сара улыбнулась.

— Будет нелепо, если практикующий врач начнет чихать при своих пациентах. Нет, дорогой, я должна тебя беречь. У костра мне будет тепло, можешь обо мне не беспокоиться. Поль подмигнул Кэтлин и Грейс.

— Если вы не хотите составить нам компанию, то мы вас покидаем. Извините нас, дамы, мы идем греться.

— По Саре и не скажешь, что она родила своему драгоценному Полю уже двоих детей, правда? — спросила Грейс у Кэтлин.

— Сара?! — изумилась Кэтлин. — Мне она показалась почти девочкой!

Издали она разглядела среди тех, кто суетился вокруг костра, Бена, который в этот момент как раз подкладывал туда принесенную ею ножку от стола. Музыки слышно не было. Наверное, все-таки доломали музыкальный центр, подумала Кэтлин. Подняв голову, она следила, как высоко взлетают искры разгоревшегося костра, но еще выше сияли дружелюбно подмигивающие ей звезды.

— Потрясающе красиво, правда? — спросила Грейс, тоже стоявшая, запрокинув голову. — Нравится мне это место. По-моему, у Бена самый красивый в этом городе дом. Внешне он выглядит довольно просто, но видели бы вы его изнутри! Я уже говорила ему, что если надумает продавать дом, то только мне!

— А вы давно… знакомы?

— Нет, всего около года. Мы с мужем познакомились с Беном, когда приехали сюда, чтобы открыть новый магазин в центре города. Вы еще в него не заходили?

— На следующий же день после приезда. Хороший магазин. И ассортимент богатый, на все вкусы и возрасты. Мы с подругой приобрели для нее очень элегантный костюм. А как зовут вашего мужа?

— Джек Симпсон. Кстати, в тот вечер, когда случилось несчастье с Патриком, мы как раз были с Джеком у Бена дома и выпивали. Неожиданно Бен забеспокоился и побежал звонить вам. Как будто что-то почувствовал!

— Да, он позвонил очень вовремя. Я растерялась, не понимая, что творится с ребенком. Фанни забыла предупредить меня, что Патрик страдает аллергической реакцией на запахи краски и клея. Иначе я ни за что бы не стала покупать ему конструктор!

— У меня тоже сын, ровесник Патрика. Его зовут Джон. Представляю, что вам пришлось пережить!

Интересно, почему Бен ни слова не сказал, что муж Грейс тоже был в тот вечер у него? Наверное, просто не счел нужным, поскольку честно ответил на вопрос, который Кэтлин задала ему. Или он схитрил с определенной целью — заставить ее ревновать?

Они с Грейс подошли ближе к костру, притягиваемые не только его теплом, но и завораживающей игрой огненных языков.

— Кэт! — окликнули Кэтлин сзади и, оглянувшись, она увидела Фанни, сидевшую на скамейке рядом с импозантным мужчиной, в котором Кэтлин с трудом узнала своего старого знакомого, друга Бена, Джонатана Беркли. Его рука обнимала Фай за плечи. — Садись к нам, позвала та, — здесь теплее.

— Извините, Грейс, я хотела бы поговорить с Фанни.

Кэтлин подсела к подруге и успела незаметно обменяться с ней многозначительными взглядами. Искусству обмениваться информацией с помощью одних взглядов они научились еще в школе. Получив от Фай подтверждение тому, что она уже знала, Кэтлин засияла.

— Не может быть! — приветствовал ее Джонатан. — Неужели это Кэтлин Флинн?

— Лично у меня нет в этом никаких сомнений, — заверила его Кэтлин с лукавой улыбкой. — А вот тебя с трудом можно узнать, ты стал таким серьезным и солидным, что аж страшно.

— Похоже, все мы изменились, кроме Бена. Он остался таким же упрямым, как был, и по-прежнему любит всех опекать и воспитывать. — В голосе Джонатана слышались отголоски их с Беном застарелой вражды из-за Фанни.

А ведь были когда-то самыми близкими друзьями, подумала Кэтлин.

— По-моему, ты к нему несправедлив. Я здесь еще и месяца не прожила, а Бен успел за это время измениться прямо на глазах. Как ты считаешь, Фай?

— Да, с Беном что-то происходит, — задумчиво произнесла Фанни. — Извини, Кэт, мы, пожалуй, пойдем. Я беспокоюсь за Патрика. Передай Бену, что вечеринка нам понравилась. Нет, знаешь, лучше не надо, я сама ему попозже позвоню и поблагодарю за чудесный вечер. Увидимся завтра.

Кэтлин снова почувствовала себя одинокой среди веселящихся друзей своего бывшего жениха. Она огляделась и поискала его глазами. Бена нигде не было видно, и она направилась к дому, решив посмотреть, что сотворили золотые руки мастера с этой бывшей развалюхой.

Попав с черного хода на кухню, Кэтлин была поражена прежде всего необычным цветом стен — казалось, само море подарило им непостоянство своих красок. Здесь темно-синий переходил в зеленый и голубой, сменяясь ослепительным бирюзовым. Ей еще не приходилось видеть, чтобы так окрашивали стены в доме.

Кухня была оборудована самой современной бытовой техникой и блистала чистотой, хотя здесь только что закончили готовить. На столе Кэтлин увидела подносы с еще шипящим жареным мясом и пирогами. Большое окно выходило в сторону моря, и гостья попыталась представить себе, как здесь все выглядит, когда кухню заливает солнечный свет и краски на стенах оживают, перекликаясь с расцветкой освещенного солнцем моря. Должно быть, это изумительное зрелище, подумала Кэтлин, и ей захотелось непременно побывать в доме как-нибудь в солнечный день.

Она взяла с подноса пирожок и побрела по коридору в гостиную, где ей бросился в глаза большущий камин, в котором лежала огромная коряга и полыхал огонь, создавая тепло и уют. Под ногами был ничем не прикрытый дубовый паркет, натертый до блеска. Стены просторной комнаты были отделаны деревянными панелями, на одной из которых висела мастерски выполненная марина со смутно белеющим вдали старинным парусником. Кэтлин не успела осмотреть гостиную, как до ее ушей донеслись голоса из соседней комнаты.

Она направилась туда и оказалась возле приоткрытой двери большого кабинета, заставленного по периметру книжными шкафами. Хозяин кабинета был поглощен разговором с незнакомой ей девушкой в длинной юбке с высоким разрезом на боку. Кэтлин обратила на нее внимание еще у костра, решив, что девушка одета не по сезону.

Подумав, что неприлично прерывать их разговор, Кэтлин собиралась незаметно отойти, когда увидела, что незнакомка обвила руками шею Бена и прижалась к нему всем телом. И он не оттолкнул ее! Словно завороженная, смотрела Кэтлин, как губы девушки коснулись чувственных губ Бена!

Не в силах дольше выносить эту пытку, Кэтлин тихо отступила, словно вор прокралась через коридор в кухню и не заметила, как оказалась в саду, откуда видны были веселящиеся у костра гости.

Господи, чего она только не напридумывала за этот вечер! И почему она так торопится, ведь ее никто не преследует! Бен свободный человек теперь, чего же она ждала? Наверняка у него роман с этой молоденькой и довольно вульгарной девицей!

Как только дом Бена скрылся из виду, Кэтлин побежала. Ей уже не хотелось смотреть на звезды, она была уверена, что их больше нет на небе, потому что они должны были сгореть со стыда после крушения всех ее глупых надежд, которые они же внушили своим неуместным подмигиванием. Только на подходе к дому она замедлила шаги, чтобы ее не услышала Фай в доме по соседству. Занавески на ее окнах не были задернуты, и можно было видеть, как Фанни хлопочет у стола в гостиной. Наверное, кормит ужином своего Джонатана, подумала Кэтлин и впервые позавидовала подруге, у которой есть все, что нужно для счастья женщине. Любимый мужчина и любимый ребенок.

К ней снова вернулось состояние, в котором она улетала из Нью-Йорка, имевшее горький привкус поражения. Пожалуй, ей здесь больше делать нечего. Хотя нет, надо еще организовать свадьбу Фанни и Джонатана, довести до конца задуманное ею. А потом продать дом и переехать подальше отсюда. Но об этом она подумает завтра.

 

Глава 10

Заснуть ей удалось только под утро. Кэтлин не плакала, так как потерянную любовь Бена оплакала уже давно. Просто она лишний раз убедилась, что ни один плохой поступок в жизни не остается безнаказанным, независимо оттого, с какими намерениями ты его совершила. Короткий сон не дал ей отдыха. То ей являлось искаженное страданием лицо матери, то Бен смотрел на нее с мрачным укором, и оба уходили по бесконечному зеленому лугу, усеянному белыми венчиками диких нарциссов.

Поднявшись позже обычного, Кэтлин не вышла на пробежку по берегу, а бесцельно бродила по обновленному дому, словно мысленно уже прощалась с ним. С трудом заставив себя принять душ, она выпила чашку крепкого кофе, чтобы встряхнуться и дойти до Фай, которая, наверное, уже проводила в Дублин Джонатана.

Время близилось к полудню, когда раздался резкий звонок в дверь. Видимо, Фанни не дождалась ее и решила зайти сама, подумала Кэтлин и пошла открывать.

— Бен! — воскликнула она, но не удивилась, так как знала, что Бен придет после ее вчерашнего исчезновения с вечеринки.

Бен не поздоровавшись, решительно прошел мимо нее в гостиную. Кэтлин спокойно последовала за ним, мысленно собираясь с силами, чтобы с достоинством пережить его визит. Наверняка, он станет ее уверять, что поцелуй с девицей всего лишь недоразумение, и ей останется только равнодушно пожимать плечами и делать вид, что ее это не касается.

Под глазами у Бена она увидела темные круги. Значит, он тоже провел бессонную ночь. Скорее всего, в постели с той девицей, решила Кэтлин, но не испытала ничего. В душе было пусто и холодно.

Скрестив на груди руки, она вопросительно посмотрела на Бена, который с трудом переводил дыхание, словно только что бегом преодолел большое расстояние.

— Чему обязана твоим визитом, Бен?

— У тебя не найдется чего-нибудь вылить? — вместо ответа неожиданно попросил он и опустился в новое кресло. — После вчерашнего голова болит.

Кэтлин не стала иронизировать, а молча налила ему бокал джина с тоником, больше ничего у нее в доме не было. Перед тем как осушить бокал, Бен ухмыльнулся и подмигнул ей, что Кэтлин сочла верхом наглости. Потом засунул руки в карманы куртки и уставился на нее, как кот на мышь.

— Так почему ты вчера сбежала с моей вечеринки? — с некоторым вызовом спросил ом, прищурив свои голубые глаза, в которых скрывалось непонятно что.

— Потому что я увидела, как ты целовался в кабинете с той молоденькой… — Она чуть не сказала «стервочкой», но быстро передумала… девицей. — У нее не было сил придумывать что-то в качестве объяснения своего внезапного ухода.

Глаза Бена широко распахнулись.

— А почему, черт возьми, это так взволновало тебя, Кэт? — Бен с интересом смотрел на нее и ждал ответа, искусно скрывая свое нетерпение.

— А ты сам не догадываешься? Хочешь, чтобы я все тебе разжевала?

— Не надо ничего разжевывать. Я прошу тебя прямо и честно ответить на мой вопрос.

Что я теряю, подумала Кэтлин, если скажу правду. Так или иначе, но скоро я буду далеко отсюда и мы больше никогда не встретимся.

Глаза ее вспыхнули решимостью отчаяния.

— Ты хочешь, чтобы я призналась тебе в любви? Чтобы сказала, что я всегда любила тебя? Так ты и сам это отлично знаешь, даже если у тебя возникали какие-то сомнения за эти пять лет.

Бен помолчал, удобнее устраиваясь в новом кресле, но взгляд его был холоден.

— Не кажется ли тебе, Кэтлин, что ты слишком легко меняешь объекты своей любви? Совеем недавно это был Филипп, теперь я.

Кэтлин ужасно не хотелось вдаваться сейчас в подробности своих отношений с Филиппом, она тихо качнула головой.

— Филиппа я никогда не любила.

— Нет? — Бен засмеялся и резко оборвал свой смех, словно поперхнулся. — Хочешь сказать, что ты прожила с ним столько лет без любви? Странные отношения у вас были, ты не находишь?

— Согласна, очень странные… Но это не было любовью. — Кэтлин отвела взгляд. — Любви между нами не могло быть… из-за тебя.

Повисла тишина, во время которой Кэтлин страшилась взглянуть Бену в лицо.

— Тогда почему ты не вернулась раньше? Почему ты жила с человеком, которого не любила? Ты могла остаться здесь после смерти матери, ведь тебе нужна была моя поддержка.

Кэтлин решилась поднять голову и посмотреть Бену в глаза.

— Твоя поддержка! — воскликнула она. — Если бы ты знал, как я нуждалась в твоей поддержке! Скажи ты тогда хоть слово, что я тебе дорога, нужна тебе, я бросила бы свою работу и осталась с тобой! Но ты едва произнес несколько банальных слов соболезнования. Могла я после этого говорить с тобой о своих чувствах? Как часто в Нью-Йорке я мечтала, что ты приедешь за мной!

— Приехать за тобой?! Зная, что ты живешь с другим мужчиной? — взревел, возмущенный ее словами, Бен. — За кого ты меня принимаешь? Чтобы я приехал и стал вырывать тебя из объятий Филиппа? Извини, Кэтлин, но это не в моем характере.

Она открыла рот, чтобы ответить, но снова закрыла, чувствуя свою беспомощность. Все так запуталось. Но стоит ли распутывать, если первая любовь умерла, а начинать сначала для них уже поздно?

— Бен, — позвала она тихо и встретила его взгляд, в котором прочитала ответ на свой вопрос.

Но не успела Кэтлин до конца осмыслить этот ответ, как оказалась в объятиях Бена, настолько крепких, что трудно стало дышать.

— Только не спрашивай, люблю ли я тебя, — горячо зашептал он ей на ухо, — потому что я не переставал тебя любить все эти годы. Хотя, Господь свидетель, я очень старался забыть тебя, Кэт!

С этими словами он поцеловал ее так, словно хотел выпить ее душу, чтобы никогда не расставаться с ней. Только необходимость дышать заставила его оторваться от ее губ. Он нежно взял в ладони ее лицо.

— Что касается той девицы, с которой ты застала меня на вечеринке…

— Можешь ничего не объяснять мне. Бен словно не слышал ее.

— Если честно, я видел, что ты там была, тихо признался он.

Кэтлин попыталась отодвинуться от него, пораженная его признанием в такой… подлости, другого слова она подобрать не могла.

— Ты видел меня? — Кэтлин сдвинула брови.

— Конечно, видел и знал, что ты наблюдаешь, как девушка целует меня.

— Ты ей ответил на поцелуй! — тоном прокурора воскликнула Кэтлин.

— Не правда, я просто позволил ей меня поцеловать.

— Считаешь, что вел себя как порядочный человек?

Бен укоризненно покачал головой.

— Напрасно ты так возмущаешься. Вся моя вина, что я не остановил ее. Если б ты не ушла, то увидела бы, что я вышел из дома через несколько минут и присоединился к гостям. Поискал тебя, но нигде не нашел.

— Тебе было хорошо известно, куда я ушла! Невыносимо было смотреть, как все девицы так и липли к тебе!

Бен задумчиво кивал головой.

— Конечно, я хорошо понимал, что ты должна была переживать вчера. Думаю, то же, что и я, когда увидел, как ты целуешься с Филиппом. Теперь понимаешь, какую огромную роль играет в нашей жизни воображение? Без него невозможно творчество, но оно же может стать разрушительным оружием. Помнишь, как ты пожимала своими прелестными плечиками и уверяла меня, что у вас с Филиппом был всего лишь невинный поцелуй? А сколько я вообразил себе, тебя не трогало, даже вызывало недоумение, ты гневалась! То же самое произошло вчера с тобой, Кэтлин!

Бен был прав! Чувствуя себя пристыженной, она подняла к нему покрасневшее лицо.

— Я не помнила себя, когда выскочила из твоего коттеджа, и почти всю дорогу до своего дома бежала. Почти сразу я решила уехать из этого города, подальше от тебя, от воспоминаний, от всех, кто еще помнит меня!

— Ты снова хотела меня бросить?

— Я считала, что наша с тобой любовь давно умерла, а ничего нового на ее пепелище не построишь. Понимаешь?

Бен кивнул головой.

— Логика — великая вещь, но чувства неподвластны никакой логике. — Он вгляделся в ее лицо. — Не хочешь убедиться в этом? — Нежная лукавая улыбка таилась в уголках его губ.

Кэтлин провела пальцем по его заросшему подбородку.

— Ты сегодня не брился, — шепнула она.

— Дома побреюсь. — Он обвел глазами комнату. — Здесь мы не останемся, хотя ты и создала очаровательный интерьер. Но слишком много воспоминаний связано с этим домом. — Бен улыбнулся Кэтлин и, нежно прижав к груди ее головку, поцеловал в макушку. — Пошли, наш дом заждался тебя.

Последние лучи заходящего солнца освещали их неподвижные обнаженные тела на смятых простынях. После бессонной ночи накануне, утомленные бурной вспышкой страсти, Бен и Кэтлин спали сном праведников. Первым проснулся Бен и прислушался к дыханию любимой. Потом отодвинулся и долго смотрел на ее красивое, одухотворенное счастьем лицо. Длинные черные ресницы Кэтлин отбрасывали тень на щеки. Наконец веки ее дрогнули и она открыла глаза, в которых было столько света, что Бену захотелось зажмуриться.

— Скажи, почему ты не предупредила меня, малыш?

Кэтлин беззаботно зевнула, но решила не притворяться, что не понимает, о чем он спрашивает.

— Как мне не пришло в голову. Да я бы и не успела. — Она засмеялась тихим счастливым смехом.

— Ты должна была предупредить меня до того, как мы занялись любовью. — Бен понимал, что выглядит глупо, улыбаясь от уха до уха, но ничего не мог с собой поделать.

Кэтлин приподнялась на локте и теперь смотрела на него сверху.

— Велика важность!

— Черт возьми, Кэт! Ты не понимаешь, как важно это для меня! Я бы по-другому себя вел, если бы знал, что ты до сих пор девственница. — Увидев насмешливое выражение ее лица, он разозлился. — Прекрати, я пытаюсь разговаривать с тобой серьезно! Ты не хочешь объяснить мне… как случилось, что ты осталась целомудренной?

— Ты и без меня все хорошо понимаешь, — ответила Кэтлин и недовольно надула губы. — Потому что я никогда не была близка ни с одним мужчиной. А почему, тебе тоже хорошо известно. — Кэтлин лукаво улыбнулась.

— Не надо смеяться, — взмолился Бен. — Для меня это слишком серьезно!

Если б он знал, насколько это серьезно для меня, подумала Кэтлин.

— Понимаешь, у Филиппа были другие увлечения.

— Не понимаю, что это значит?

— О Господи, что тут непонятного?! Филипп — гей.

— Гей?!

— Да, и женщины его никогда не интересовали. Тот поцелуй в его машине действительно был самым невинным из всех поцелуев. — Кэтлин промолчала о том, какую реакцию в ее теле вызвал тот поцелуй Филиппа. Дело прошлое, решила она, и не стоит о нем вспоминать. — Я жила в его холостяцкой квартире, а он жил в особняке матери до тех пор, пока не встретил того, кого полюбил настолько серьезно, что ему понадобилась квартира. Для меня это послужило последним толчком для того, чтобы решиться сюда вернуться. — Она внимательно разглядывала лицо Бена. — Надеюсь, тебя не очень шокирует, что мой друг Филипп оказался геем?

— Шокирует? — Бен грустно улыбнулся. — Если хочешь знать честно, то я потрясен. Если бы я знал тогда правду! — Он уставился в какой-то прострации на потолок. — Ведь все могло быть иначе…

Наконец Бен вышел из этого состояния и снова повернулся лицом к Кэтлин.

— Значит, Филипп был тебе хорошим другом? Расскажи мне о нем.

— О, его богатство и красота притягивали к нему столько фанатичных поклонниц, что они ему прохода не давали. Приходилось выручать его, изображая ревнивую любовницу. Впрочем, от поклонников у него тоже отбоя не было. Но он мечтал, что когда-нибудь встретит свою единственную любовь. Так и случилось месяц назад.

— А если бы не встретил, как долго бы ты еще там оставалась?

— Решение вернуться созрело у меня задолго до этого, да я все откладывала свой отъезд. — Теперь Кэтлин поняла, чем грозила ей эта отсрочка. — Просто я боялась, что не смогу здесь жить, если выяснится, что в твоей жизни появилась другая женщина.

— Как видишь, не появилась. — Бен вздохнул. — Подумать только, девственница! А я был так груб с тобой!

— Ладно, признаюсь, я специально не сказала тебе об этом. Мне важно было убедиться, что ты по-прежнему хочешь меня, хотя и считаешь, что у меня уже был любовник. Так же, как у тебя были любовницы…

— Ну, не так уж много, как ты себе воображала. Если хочешь, я посчитаю…

— Их количество и качество меня не волнуют. Мне было важно, чтобы ты относился ко мне как к равной. Узнай ты, что я девственница, ты бы снова поставил меня на пьедестал и стал бы ходить вокруг да около.

— Значит, я все сделал правильно? — спросил Бен.

Кэтлин смущенно улыбнулась.

— Сам знаешь, — тихо ответила она.

— Теперь твоя очередь выслушать меня. Возвращаясь к вопросу о любовницах…

— Бен, я не хочу слушать! — предупредила Кэтлин.

— Нет, ты должна меня послушать. В моей жизни были женщины, но не было ни одной… — Он увидел недоверие на ее лице. — Можешь мне поверить, ни одной с того момента, как ты уехала.

— Правда?

— Правда. — С видом собственника Бен положил руку на ее бедро. — Сначала я начал пить. Вокруг меня тогда крутилось много женщин легкого поведения, создавая мне репутацию пьяницы и бабника. Но тогда я испытывал отвращение ко всем женщинам на свете, все они казались мне потенциальными предательницами. С пьянством я покончил быстро и с головой ушел в бизнес. Уставал так, что едва добирался до постели. Не до женщин мне было. Потом, когда стало полегче, я снова стал думать о тебе. Улетучились гнев, досада, даже ревность отступала, когда твоя мать читала мне твои письма. В них ты ни словом не упоминала о Филиппе, к которому я ревновал, » они помогали мне пережить боль утраты.

Кэтлин почувствовала, как глубокая печаль овладевает ее душой и сердцем.

— Милый Бен, как подумаю, сколько времени мы потеряли по моей вине…

— И по моей тоже. Но я не считаю эти пять лет потерянными напрасно. Ты повзрослела, я преуспел в бизнесе. А тогда мы еще не были готовы к трудностям семейной жизни. Так что инстинкт правильно направлял меня, когда я оберегал тебя от… от себя самого. Вот почему я отказал Джонатану от дома. Он не имел права так легкомысленно поступить с моей сестрой.

— Но теперь ты его простил?

— Он не нуждается в моем прощении. Главное, что теперь он обрел почву под ногами и научился дорожить любовью Фанни.

— Ты в курсе, что Джонатан собирается в экспедицию по глухим уголкам Ирландии для сбора фольклора? И намерен взять с собой Фанни и Патрика.

— Я буду против.

— Но почему? Патрику необходимо общаться с отцом.

— Вот именно. Пусть вначале обвенчаются и узаконят свои отношения.

— Значит, скоро на свадьбе погуляем, — обрадовалась Кэтлин.

— Если у тебя нет возражений, то я бы погулял на двух свадьбах, — мечтательно произнес Бен и посмотрел вопросительно на Кэтлин.

 

Глава 11

После венчания в церкви лимузины доставили обе пары новобрачных в гостиницу «Шэмрок» Машины гостей, прибывших на двойную свадьбу, заполнили все места на стоянке и, в нарушение городских правил, часть набережной.

Проходя через вестибюль под руку с Беном Маккарти, Кэтлин Маккарти увидела знакомую дежурную и подмигнула ей. Женщина расплылась в улыбке и покраснела от удовольствия. Все служащие гостиницы вышли встречать новобрачных. По их общему мнению, такой красивой невесты, как у господина Маккарти, они в гостинице еще не видели.

Сообщив Филиппу по телефону, что она выходит замуж за Бена Маккарти, Кэтлин пригласила его на свадьбу и попросила в качестве свадебного подарка сшить ей платье, которое она сама выдумала, потому что в здешних магазинах не нашлось ничего похожего. Филипп был счастлив за нее и доставил точно в срок не только роскошный свадебный туалет из кружев, атласа и нежного пуха, но еще и белый лимузин, который предназначался в подарок Бену.

Фанни, похудевшей после упорных занятий в тренажерном зале и бассейне, удивительно шло длинное шелковое бледно-зеленое платье без рукавов с легкой атласной накидкой, отороченной кремовыми кружевами. Она выглядела настолько элегантно, что Джонатан не сводил с нее влюбленных глаз.

После обильного, как водится в Ирландии, застолья начались танцы. Первыми должны были выйти на танцевальный помост, установленный в центре ресторанного зала, две пары новобрачных. Фай с испуганным лицом подошла к Кэтлин и шепнула:

— Боюсь, у меня ничего не получится, я ведь столько лет не танцевала!

— Все у тебя получится, ты только слушайся Джонатана, он тебя поведет.

На всякий случай Кэтлин подговорила несколько знакомых пар, чтобы они побыстрее присоединились к ним на помосте. Она знала, что и для нее с Беном, и для Фанни с Джонатаном в гостинице, опустевшей после нашествия туристов, приготовлены свадебные апартаменты, куда они в любой момент могли бы удалиться. Патрика обещали взять на себя Флетчеры. Поль и Сара убедили невесту-маму, что ее мальчику не придется скучать в обществе двух их собственных сорванцов, один из которых был ровесником Патрика.

Бен и Кэтлин провели целый день в том самом номере, в котором она когда-то ночевала одна. Ей и в голову не приходило, как прекрасно завтракать вдвоем, не вылезая из постели. Они занимались любовью, спали, а затем просыпались с новым чувством любовного голода, который тут же удовлетворяли к обоюдной радости.

Только к вечеру они решились покинуть кровать и… переместились в ванную комнату.

Сидя лицом друг к другу в теплой, душистой воде, они блаженно улыбались. Бен не уставал удивляться розовым ступням и нежным пальчикам своей возлюбленной, которые успел не один раз перецеловать.

— Знаешь, ты сейчас похожа на ленивую породистую кошку с розовыми подушечками на лапках, — дразнил он ее.

— А твои длинные, как у кузнечика, ноги не вместит ни один бассейн, — отвечала Кэтлин, заливаясь смехом.

Подурачившись вволю, пока вытирали друг друга, они облачились в вечерние наряды и торжественно спустились в ресторан, где их уже ждал накрытый ужин за тем же столиком у окна. Тот же молодой официант все с той же счастливой улыбкой на лице обслуживал их, меняя то и дело блюда. После вынужденного поста аппетит у обоих был волчий.

Насытившись, они посмотрели на столик, за которым сидели Фанни и Джонатан. По взгляду Бена Кэтлин ничего определить не могла, но сама она так радовалась за свою подругу, видя ее счастливое лицо, словно это была ее заслуга Впрочем, отчасти так и было.

— Ты не будешь возражать, если мы сократим наш медовый месяц? — спросил Бен, помявшись.

— Хочешь сказать, что у тебя срочные дела?

— Не только у меня. — Бен скромно потупился.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Видишь ли, я боялся, что тебе станет скучно здесь без любимой работы, и купил салон модной одежды. Дела у них идут неважно, а ты вдохнешь в это заведение свежую струю. Одно твое свадебное платье чего стоит! Я имею в виду не его цену, а твою фантазию, которую ты в него вложила. По-моему, даже такой знаменитый кутюрье, как Филипп, был потрясен.

— Бен… — растерянно проговорила Кэтлин. От радости у нее на глаза навернулись слезы. — Ты сделал мне такой… такой подарок! У меня слов нет!

— Значит, начинаем новую жизнь? — весело спросил Бен, взял руку Кэтлин и почтительно ее поцеловал.

— Начинаем, — нежно ответила она.