Художник вывел плавную линию спелой груши. Легко нанес солнечный блик на ее желтый бок и замер в задумчивости, любуясь массовой процессией, шествовавшей вдоль главного канала. Все готовились к карнавалу.

Джакомо понял, что художник больше ничего не нарисует и присоединился к процессии, прикрыв лицо золоченой маской. Вообще-то он спешил, но мельком увиденная картина заставила его любоваться ее сотворением больше часа. Джакомо свернул на узкую улочку, а процессия двинулась дальше по главной набережной. Сорвав алую розу, он окончательно успокоился насчет опоздания. Едва войдя в дом, Джакомо скинул плащ и маску и, вручив розу, впился напомаженными губами в более прекрасный цветок. Фелиция, дочь советника, являла собой олицетворение красоты и, как все полагали, невинности, была пламенем страсти. Они тайно встречались уже неделю, и Джакомо пока не потерял к ней интерес. Но эта ночь будет последней, Джакомо решил это утром, сильная привязанность мешала.

На рассвете Джакомо тихо собрал свои вещи, вдохнул аромат с увядшей, забытой на столике розы, и вышел вон. Фелиция проснулась, и сердце ее сказало, что любимый более не вернется. Она подняла с пола сорванное вчера в порыве страсти платье, кое-как завязала корсет и выбежала на улицу. Сырость прохладного утра отрезвила ее пыл. В растерянности она постояла у пристани гондол и, вернувшись в дом, нежно прижала к груди розу.

Джакомо тихо, чтобы не разбудить домашних, прошел в свою спальню, переоделся, спустившись в столовую, позавтракал нежным кремовым десертом и пригубил сладкий ликер из цветов роз и апельсинового дерева. Он уже грезил вечерним балом. Строил план покорения неприступной и холодной Кьяры, красота которой сияла на всю Венецию.

В дверь тихо постучали. Посыльный принес духи. Бережно приняв сверток, Джакомо уединился в спальне и, открыв флакон, произнес:

– Сегодня ты станешь моей!

Ноты: эбеновое дерево, персик, груша, жасмин, сливки, старая помада, пудра, влага, тина, зефир, старая ткань, роза, крем, сладкий розовый ликер, апельсин.