Глава тринадцатая
Столкновение
Пятый вечер первого рейса «Титаника» выдался безлунным, море было спокойным, на небе ни облачка, а в морозном воздухе сияли звезды. «Величественная погода, — сказал Джон Поиндестер, член палубной команды, — но ужасно холодно». После 17.30 в воскресный вечер резкое падение температуры заставило всех, кроме самых закаленных пассажиров, пойти внутрь. Было настолько прохладно, что элегантные женщины в своих легких платьях разошлись по каютам. Например Элоиза Смит, ужинавшая со своим мужем в кафе Паризьен, покинула его в 10.30 и отправилась спать. Элизабет Шуте, американская гувернантка семьи Грэхэм напишет впоследствии: «В мою каюту ворвался такой колющий, холодный воздух, что я не могла уснуть, и от него так сильно пахло, как будто бы он исходил из промозглой пещеры.
Я ощущала подобный запах в ледяной пещере на леднике Эйгер». Она лежала в постели и дрожала, пока наконец не включила элеюрический обогреватель, который засиял радостным красным огоньком. Постоялица отеля «Вальдорф-Астория» Элла Уайт вспоминала, что она говорила Мари Янг, женщине-музыканту, своей соседке по каюте: «Мы должно быть находимся недалеко от айсберга, потому что стоит такая холодная погода». В ее каюте также было очень прохладно. «Все знали, что мы были в непосредственной близости от айсбергов, — сказала она по приезде в Нью-Йорк. — Навигация корабля, — добавила она со смесью гнева и отчаяния в голосе, — была небрежной, неосторожной. Было бесполезно даже говорить об этом».
Капитан Смит ощущал достаточное беспокойство из-за айсбергов и поэтому покинул ужин Уайденеров рано, в 9 часов он уже вернулся на капитанский мостик. Мэрдок, сменивший Лайтоллера во время несения офицерский вахты, не обладал полномочиями для уменьшения скорости, хотя было очевидно, что корабль вошел в зону айсбергов. Впередсмотрящим сказали «во все глаза наблюдать за приближением айсбергов», но им в подмогу не выделили дополнительных людей. Флит и Ли, впередсмотрящие, находившиеся в «вороньем гнезде», знали о существовании риска и что есть мочи таращились на море. В 11.40 Флит разглядел темный объект на пути следования судна, он три раза позвонил в колокол «вороньего гнезда» (что означает предупреждение «прямо по курсу находится какой-то предмет») и сообщил на капитанский мостик: «Прямо по курсу айсберг».
Мэрдок приказал рулевому Хитченсу: «Право на борт», а затем отдал приказание машинному отделению: «Полный назад!» Он пытался повернуть нос корабля налево, чтобы не задеть айсберг, а затем повернуть корму направо, чтобы она также прошла мимо него. Но корабль двигался со скоростью 221/2 узла, проходя в секунду 38 футов, а айсберг находился на расстоянии 500 ярдов. Более двадцати секунд нос корабля продолжал продвигаться вперед. Мэрдоку следовало дать команду машинному отделению — полный вперед, а не полный назад, чтобы произвести крутой поворот. Более того, все офицеры, плавающие на атлантических лайнерах, знали, что протаранить айсберг лучше, чем задеть его бортом. Корабль с погнутым в результате столкновения носом мог оставаться на плаву и самостоятельно добраться до порта. Если бы Мэрдок направил корабль на айсберг, то нос корабля остался бы на месте, и был бы защищен его уязвимый бок. А Мэрдок импульсивно принял решение замедлить движение корабля и повернуть его в сторону, так же как и человек, повинуясь инстинкту, отворачивает голову, когда на нее нацелен удар кулака. Это был фатальный порыв.
Флиту показалось, что столкновения удалось избежать. Лайнер в последний раз качнулся на правый борт и, казалось, освободился. Четыре салонных стюарда сидели в обеденном салоне первого класса, обсуждая пассажиров, когда услышали ужасный звук. Джеймс Джонсон подумал, что корабль потерял лопасть гребного винта, «еще одна поездка в Белфаст», — сказал кто-то, думая о предстоящем ремонте, но человек, отправившийся в машинное отделение, вернулся оттуда озабоченным: «Там жарко».
Третий помощник капитана был разбужен звуком, напоминающим звук, который слышится, «когда корабль встает на якорь — якорная лебедка опускает цепь». Несколько минут он лежал в своей койке и задавался вопросом, зачем нужно бросать якорь, и в раздумьях курил трубку. Впередсмотрящий Джордж Саймонс отправился спать, после того как его сменили Флит и Ли. «Меня разбудил скрежет корабельного днища. Сначала я подумал, что мы потеряли якорь и якорную цепь, и они движутся вдоль днища». Другой находящийся на отдыхе впередсмотрящий Уильям Лукас был в кают-компании и играл в Наполеона (простая карточная игра, в которой тот, кому удается самое большое число уловок, выбирает козыри), но перестал играть прямо перед столкновением, «потому что полностью проигрался». Когда он покинул кают-компанию, он почувствовал нечто такое, из-за чего у него «подкосились ноги». Он также добавил, что услышал резкий звук, «как будто корабль налетел на щебень, такой ужасный скрежет». Внизу в котельном отделении кочегар Джордж Байшамп услышал звук, подобный «раскату грома». Уголь посыпался в угольный бункер и ненадолго заточил в ловушку истопника Джорджа Кавелла.
Мэрдок не был уверен, поврежден ли корабль, но, использовав автоматический выключатель, закрыл двери между шестнадцатью водонепроницаемыми отсеками. Кочегары и истопники, находящиеся рядом с Бойлерной 6, где послышался громкий звук удара, когда правый борт судна получил повреждение, протискивались через водонепроницаемые двери, когда они начали закрываться, или карабкались вверх по спасательным лестницам на верхнюю палубу. Смит появился на капитанском мостике, приказал остановить двигатели и отправил четвертого помощника Боксхалла проверить повреждения. Многие пассажиры заметили, что корабль остановился. Рене Харрис сказала, что ее платья, висящие на вешалках в шкафу, перестали покачиваться. Эмили Райерсон почувствовала, что двигатели перестали работать, и спросила об этом своего стюарда Вальтера Бишопа. «Поговаривают об айсберге, мэм, — ответил он, — мы поэтому остановились, чтобы не столкнуться с ним». Боксхалл вскоре сообщил, что в почтовой каюте на палубе F появилась вода, все знали — это означает, что корабль получил серьезные повреждения. Пришел Исмей в тапочках и в виднеющейся из-под брюк пижаме, ему сказали, что корабль наскочил на айсберг. Проектировщик корабля Томас Эндрюс сопровождал Смита во время инспекционного обхода. Они были ошеломлены, узнав, что шесть передних водонепроницаемых отсеков повреждены айсбергом. Три грузовых трюма и две котельные, а также форпик получили повреждения ниже ватерлинии. Эндрюс и Смит осознавали, что с шестью пробитыми отсеками нос корабля затонет под тяжестью морской воды, и океан начнет последовательно затоплять отсеки. Закрытие водонепроницаемых дверей оказалось бесполезным. Эндрюс прикинул, что корабль продержится на плаву в лучшем случае еще два часа, а затем пойдет ко дну.
Перед тем как произвести осмотр судна, Смит посетил радиорубку Маркони. Корабль столкнулся с айсбергом, сказал он Филлипсу и Брайду. Им необходимо подготовиться к отправке сообщений с просьбой о помощи, но не отсылать их, пока он не проверит все повреждения. Через десять минут он вернулся и сказал Филлипсу передать сигнал CQD, международный сигнал, запрашивающий помощь. В 00.15 15 апреля через полчаса после аварии они отправили первый сигнал бедствия. CQ был сигналом Маркони общего вызова всех станций, a D — означал сигнал бедствия — CQD в просторечии расшифровывалось как «Приходите Быстрее. Опасность» (по первым буквам слов фразы Согпе Quick, Danger. — Прим. перев.) SOS появился в 1908 году в качестве международного сигнала бедствия, потому что его легче было передать азбукой Морзе, чем CQD. Он должен был означать «Спасите наши души». В 00.30 пароход «Маунт Темпл» (Maunt Temple), загруженный пассажирами третьего класса, направляющимися в Канаду, принял сигнал CQD и отправился в район координат, предоставленных «Титаником», но они оказались неточными, и корабль не смог принять участие в спасении. Радист на грузовом пароходе «Калифорниан», находящемся ближе всего к «Титанику», отключил свою радиостанцию Маркони за сорок пять минут до того, как Филлипс отправил первое сообщение. Капитана «Калифорниан» Стенли Лорда обвиняли в том, что он проигнорировал сигнальные ракеты, которые взлетали в небо по сигналу Смита и которые видели члены его команды. В 00.45 Филлипс наконец услышал ответ небольшого лайнера, «Карпатии» (Carpathia). находящегося на расстоянии 58 миль. На полной скорости ему потребуется 4 часа, чтобы добраться до «Титаника». После приказа Смита, полученного, когда он вернулся вместе с Эндрюсом после инспекции повреждений, боцман передал приказ «засучить рукава и расчехлить спасательные шлюпки». Часто говорится о том, что этот приказ был отдан в 00.25, и что Смит виноват в том, что он мешкал, но, наверное, разумно предположить. что приказ был отдан после того, как около 00.15 он отдал приказ радисту «Маркони» посылать сигналы бедствия.
Однако Смит очень беспокоился о том, чтобы не допустить паники, он находился в шоке потому, что знал, на борту недостаточно спасательных шлюпок, и не настоял на том, чтобы они как можно быстрее заполнялись людьми. Изначально пассажиры сомневались в масштабах опасности, которая им угрожала, и многие отказались сесть в шлюпки, отчаливавшие заполненными наполовину. Если бы шлюпки были бы заполненными людьми должным образом, то можно было бы спасти еще четыреста человек.
До момента столкновения пассажиры пребывали в состоянии ощущения призрачной безопасности. Леди Дафф Гордон, чья каюта, находящаяся на палубе А, стоила 58 фунтов стерлингов 18 шиллингов, описала палубы первого класса следующим образом: «Огромный лайнер пробирается сквозь широкие одинокие просторы Атлантики, перед нами открывается небо, украшенное мириадами звезд, дует небольшой холодный ветерок, он становится еще холоднее когда движется прямо с ледяного поля, передавая свое сообщение о приближающейся опасности людям в уютных каютах с задвинутыми иллюминаторами, заставляя впередсмотрящих с напряжением и тревогой всматриваться в мрак. Внутри плавучего дворца — тепло, светло и играет музыка, слышится шуршание игральных карт, гул голосов, веселая мелодия немецкого вальса — не обращающие внимания ни на что звуки маленького мира, стремящегося к удовольствию. Бедствие быстрое и подавляющее превратит все во тьму и хаос, смеющиеся голоса сменятся криками отчаяния — история ужаса, не имеющая аналогов в морской летописи».
Элоиза Смит оставила своего мужа Люсьена за игрой в бридж в кафе Паризьен. Он играл с тремя французами — скульптором Полем Шевром, авиатором Пьером Маршалом и Фернандом Омонтом, хлопковым брокером. Они не были бесстрастными игроками, делающими маленькие ставки, подобно впередсмотрящему Лукасу с его игрой в Наполеона в кают-компании, эти энергичные люди удваивали ставки, крыли козырными картами тузы противников, как только у них появлялась возможность должным образом оценить свои шансы. За иллюминатором захрустела ледяная масса. Французы поспешили на палубу. «Не бойтесь, — сказал офицер, — мы просто разрезаем кита на две части». В курительном салоне первого класса Генри Бланк, Уильям Гринфилд и Алфред Нуни, фиктивный барон фон Драхштедт затеяли еще одну карточную игру. Неподалеку сидели Арчи Батт с Гарри Уайденером, Кларенсом Муром и Уильямом Картером. Спенсер Сильверторн, занимающийся закупками для универмага в Сент-Луисе, читал роман о том, как фермеры линчевали угонщиков скота в Вайоминге. Там так же как в своем логове расположились волки-богачи Хью Вулнер и Хокан Бжёрнстрем-Стеффансон. «Мы почувствовали какое-то волнение, которое сотрясало все помещение, — сказал Вулнер. — Все поднялись со своих мест, и несколько мужчин быстро вышли через раскачивающиеся двери по левому борту и побежали… гадая, что же это могло быть, и один мужчина закричал: «За кормой прошел айсберг»».
В воскресенье вечером на палубах, расположенных ниже, старший стюард второго класса Джон Харди закрыл общественные помещения и к 11 часам выключил большую часть света. В каюте второго класса на палубе D стоимостью 13 фунтов стерлингов Лоуренс Бисли почувствовал, что движение корабля изменилось. «Когда я читал в тишине ночи, которую нарушали только звуки разговаривающих и проходящих по коридору стюардов, доносящиеся из вентилятора, когда почти все пассажиры находились в своих каютах, некоторые спали, некоторые раздевались перед сном, а другие только вернулись из курительного салона и все еще обсуждали важные вопросы, как наступило то, что показалось мне каким-то дополнительным движением двигателей, и более очевидное движение матраса, на котором я сидел. Не более того».
Большинство пассажиров третьего класса уже лежали в кроватях, поскольку их салоны закрывались в десять. Виктор Сандерленд, лондонский подросток, заплативший 8 фунтов стерлингов 1 шиллинг за место на палубе G, ехал к своему дяде в Кливленд, штат Огайо. Впоследствии он станет водопроводчиком. Он и его соседи курили неподалеку от носа корабля. Он все еще был в брюках, хотя уже снял пиджак и повесил его на вешалку. Услышав звук столкновения, который он сравнил со звуком угля, падающего на железную поверхность, он с несколькими пассажирами отправился на главную палубу, чтобы расследовать случившиеся. Стюард отправил их обратно, сказав, что ничего страшного не произошло. Сандерланд успел выкурить еще несколько сигарет, когда вода начала просачиваться к нему в каюту из-под двери.
Пассажиры приводили различные аналогии, описывая этот звук и свои ощущения от столкновения. Во втором классе жена миссионера Сильвия Колдуэлл представила себе огромную собаку, трясущую в своей пасти маленького котенка. Эмме Бакнелл, пассажирке первого класса, звук удара напомнил «потрясающий раскат грома, сопровождающийся многочисленными взрывами». Элла Вайт сидела на своей постели и в момент столкновения потянулась к выключателю, чтобы выключить свет. «Это было похоже на то, как будто бы мы наскочили на тысячу жемчужин. В этом вообще не было ничего устрашающего». Джордж Хардер, молодой фабрикант из Бруклина, проводящий свой медовый месяц, почувствовал, что корабль встряхнуло, а затем услышал «громыхающий, скребущий шум». Хардер отправился на палубу узнать, что произошло, там он встретил Дика Бишопа и Джека Астора. Они сказали ободряюще: «О, пройдет всего несколько часов, и мы опять двинемся в путь». В своей каюте первого класса Норман Чамберс услышал звук, подобный «лязганью цепей, бьющихся о борт корабля», жена отправила его разобраться в происходящем. Наверху лестницы, ведущей в помещение, где сортировали почту, он встретил двух клерков «по колено мокрых, только что вернувшихся с нижней палубы и несших оттуда мешки заказных писем».
«Титаник» двигался со скоростью 221/2 узлов. «В мгновение, когда двигатели остановились, пар начал с ревом извергаться, поднимая такой грохот, который бы заглушил оглушительный рев тысячи железнодорожных двигателей, громыхающих в кульверте», — вспоминал Лайтоллер.
Экипаж немедленно отреагировал на сигнал «Свистать всех наверх», однако было невозможно отдавать вербальные распоряжения: с помощью жестов команде было дано задание подготовить раскачивающиеся шлюпки, отдать крепления, закрепить подъемные тали и вывалить шлюпки за борт — подготовить к спуску на воду.
Когда пассажиры появились на палубе, эта какофония усилила их тревогу. Через какое-то время оглушительный шум вентиляционного пара затих, наступила зловещая тишина. Офицеры и команда обманывали пассажиров для того, чтобы не допустить паники — и возможно, защищали себя, стараясь не отдавать отчет в том, насколько затруднительным было их положение. Пассажиры постоянно спрашивали, насколько серьезна опасность. «Я пытался приободрить их, — напишет потом Лайтоллер, — говоря, что она несерьезна», но это делалось в качестве меры предосторожности, чтобы спустить лодки на воду, готовые к чрезвычайной ситуации. Это было абсолютно безопасно, поскольку на расстоянии не более нескольких миль находился корабль, я указал на огни на левом борту, которые они могли видеть так же хорошо, как и я». Этим кораблем возможно являлся корабль «Калифорниан», в сторону его сонного, беспечного капитана Лорда Лайтоллер продолжал пускать обвинительные стрелы в течение сорока лет. «Оденьтесь потеплее. Поскольку вам предстоит небольшая поездка примерно в течение часа или около того в одной из наших спасательных шлюпок», — успокаивал Леди Гордон ее стюард.
По ее мнению, «если бы не было этого замалчивания, то были бы спасены еще сотни жизней». «От нас скрывали смертельную опасность, в которой мы находились, до момента, пока не стало слишком поздно, и в возникшей панике многие лодки спустили на воду лишь наполовину заполненными, поскольку не было времени заполнять их полностью». Однако именно в обязанности стюардов входило успокоить пассажиров и не допустить паники. Многие из них не поняли опасности и не осознали, что корабль обречен на гибель, пока не спустили первые спасательные шлюпки.
Без сомнения, команда пыталась обмануть и успокоить всех пассажиров. Олаус Абелсет, пассажир третьего класса, возвращающийся на свою ферму в Южную Дакоту и везущий с собой группу своих соотечественников из Норвегии, впоследствии дал самое лучшее показание из всех трех имеющихся свидетельств пассажиров третьего класса, относительно гибели судна, представленное официальному расследованию, последовавшему за катастрофой. Это очень трогательно, потому что Абелсет не знал, как звучат морские термины на английском языке, и описывал корабль, как будто бы он был одним из его домашних животных. Вместе с ним в двухместной каюте жил Адольф Хумблен, также уроженец Алсунда. Примерно без четверти двенадцать двое мужчин были разбужены каким-то шевелением. Они оделись и отправились узнать, что произошло. «На корабле по правому борту лежало довольно много льда. Нас попросили отправиться обратно в каюту, я увидел одного офицера и спросил его: «Есть ли какая-то опасность?» Он ответил: «Нет». Однако я не удовлетворился его ответом». Он сказал своему родственнику Сигурду Моену и двоюродному брату Питеру Сохольту, живущим вместе в одной каюте, вставать и одеваться. Они пошли «в заднюю часть корабля» и разбудили двух норвежских девушек, его двоюродную сестру Карен Абелсет и Анну Салкчелсвик, путешествовавших под его защитой и Хумбленсов. Они бесцельно бродили по палубе и разглядели свет на левом борту. Один из офицеров сказал, что на помощь вышел корабль, однако не сказал, когда подоспеет эта помощь. Абелсет и Сохолт взяли спасательные жилеты для своей группы. К тому моменту пассажиры третьего класса уже ходили рядом с краном, поскольку там неподалеку находился самый близкий путь на шлюпочную палубу.
Богатые в отличие от бедных не сломились под тяжестью событий, уготованных жизнью. Артур Пичен, канадский производитель лекарств, позвал Чарльза Хэйса, президента железнодорожной компании «Гранд Транк Писифик Рэилвэй» проверить лед на палубе. Он почувствовал, что ситуация с лайнером была серьезной, и сказал Хэйсу: «Почему он кренится: этого быть не должно, вода абсолютно спокойная, и корабль остановился». Хэйс, чьи заблуждения относительно непобедимости привели его железнодорожную компанию к банкротству, уверенно ответил: «Этот корабль непотопляем. Неважно, обо что он ударился, в течение восьми или десяти часов с ним все будет в порядке».
В каюте первого класса фабриканту из Нью-Джерси Генри Стенджелю приснился кошмар, и он закричал во сне. Не успела жена разбудить его, как они услышали легкий удар, но не обратили на это никакого внимания, пока вдруг не перестали работать двигатели. Затем вместе с женой, одетой в кимоно, они отправились узнать, что же произошло. Они увидели, как Смит с серьезным выражением лица возвращался после проверки повреждений, вверх по лестнице, за ним следовал Джордж Уайденер — несомненно, с целью расспросить его о случившемся. Обеспокоенные выражением лица Смита, супруги Стенджель принесли из каюты свои спасательные жилеты и поспешили на палубу. Даже когда людей стали сажать в спасательные шлюпки, офицеры компании «Уайт Стар» уверяли пассажиров в том, что «опасности никакой нет, это просто мера предосторожности».
Марта Стивенсон — также путешествующая первым классом — «проснулась из-за ужасной встряски, сопровождающейся шумом, как будто что-то резали и разрывали». Стюард сказал ей: «Идите спать, ничего не произошло», но она увидела, как мужчина в каюте напротив забирает свои туфли, которые он ранее выставил в коридор, чтобы ночью служба, ответственная за чистку обуви, привела их в порядок, и начинает одеваться. Дверь другой каюты заклинило, и пассажир находящийся внутри, кричал, прося о помощи. Ричард Уильямс, молодой, спортивного вида американец, направляющийся в Гарвард, навалился на дверь плечами и сломал ее. Возмущенный стюард пригрозил ему арестом. Миссис Стивенсон и ее сестра Элизабет Юстис «оделись как будто к завтраку, спрятали в потайных карманах акции и деньги. Я также решила уложить волосы и надеть жилет с подкладкой, а также старый зимний костюм, потому что было холодно. Пока Элизабет укладывала волосы, корабль неожиданно начал оседать, что очень сильно меня напугало». Когда Мисс Юстис застегивала свой жилет, за ними пришел старший Тайер. Впоследствии они вспоминали все мельчайшие подробности. «Поверх всего я надела шубу, а Элизабет сказала, что необходимо надеть часы, я сразу же вспомнила, что мои остались висеть на бюро, и тоже быстро надела их. Я взяла очки и маленькую сумочку, а также чистый носовой платок». Когда сестры уходили вместе с Тайером, им сказали надеть спасательные жилеты. Они осознали, что ситуация, должно быть, очень серьезная, и «испугались, хотя и вели себя очень тихо».
Еще одной пассажиркой первого класса была грозная вдова Эмма Бакнелл, через семьдесят лет ее праправнучка выйдет замуж за внука Джека Тайера. Эмме исполнилось пятьдесят девять лет, она излучала зрелую энергию и решительность и буквально светилась уверенностью в себе, своем положении в обществе и образе жизни. «Чрезвычайно интеллектуальная и много путешествующая», — так описала ее Маргарет Браун, сама обладающая недюжим умом и хорошо повидавшая мир. Ее спокойная, светлая голова впечатлила многих в течение следующих часов и дней. Разбуженная аварией, она вышла из каюты в коридор. Там она обнаружила куски льда, упавшие через открытые иллюминаторы во время столкновения с айсбергом. По коридору прошел стюард и сказал, что опасности нет, «но, несмотря на спокойный голос и легкость, с которой он сообщал эту информацию, выражение его лица говорило об ином». Эмма Бакнелл надела на себя все самое теплое. «Я ожидала, что начнутся трудности, и я намеревалась подготовиться к ним. Я также сказала своей служанке тепло одеться. К этому времени по коридорам проходил еще один человек, кричащий, что всем необходимо быстро одеться и выйти на палубу. Я позвала горничную, чтобы та застегнула на мне платье, и на секунду замешкалась, доставая тяжелую шубу». А в коридоре одна женщина громко говорила, что абсолютно невозможно, чтобы корабль налетел на айсберг. Миссис Бакнелл подобрала с пола несколько кусочков льда и, положив их на ладонь, презрительно произнесла: «Вот лед! Это айсберг!» Ее горничная Альбина Бассани умоляла ее не выходить на палубу. «Она кричала, что точно потеряется, если не останется в безопасности в нашей каюте, но я сказала ей, что единственное, что можно сделать в сложившихся обстоятельствах, это повиноваться приказам».
На палубе Эмма Бакнелл подошла к беседующим Асторам и Уайденерам. Когда прозвучал сигнал женщинам и детям садиться в шлюпки, Асторы направились на левый борт корабля: «Когда они шли, он склонился над женой. И тогда же я в последний раз видела Уайденеров. Они держались вместе». Гарри Уайденер недавно купил редкое издание 1598 года очерков Бэкона. «Мама, — сказал он на палубе, — я положил книгу в карман: со мной отправляется маленький «Бэкон»! (один приятель библиофил назвал это «самым трогательным, самым патетичным и вдобавок самым славным событием в истории собирательства книг»)».
Жизнь Джека Астора была так же совершенна, как и настроенный концертный рояль, в ней ничто не происходило наперекосяк и ничто не замедлялось, что могло испортить звук. А теперь все пошло вразнобой. На шлюпочной палубе, куда он отправился, чтобы узнать о случившемся, он встретил сэра Космо Даффа Гордона, чью жену встревожили звуки, издаваемые котлами. Они решили, что женам необходимо встать и одеться. Леди Дафф Гордон накинула на себя шелковое лиловое кимоно и беличью шубу. Мадлен Астор надела черное пальто с собольей отделкой, бриллиантовое колье и взяла меховую муфту. В фойе палубы А Асторы встретили капитана Смита, Астор отвел его в сторону и подробно расспросил о случившимся. Миссис Астор хотела, чтобы ей сказали, что спасательный жилет надевать не нужно. Асторов видели, как они сидели рядом друг с другом в гимнастическом зале на двух механических конях, муж надрезал перочинным ножом спасательный жилет и показывал жене, что внутри он состоит из пробки.
Пассажирка второго класса, жительница Корнуолла. Агнес Дэвис почувствовала удар. И позвонила стюарду, который заверил ее и людей, следовавших вместе с ней, что они могут спокойно оставаться в постели. Но когда Роберт Филлипс, овдовевший торговец рыбой, собирающийся начать новую жизнь в Америке, сказал своей дочери одеваться, они последовали их примеру. Женщина решила разбудить и одеть своего восьмилетнего сына, хотя их стюард продолжал повторять, что не существует абсолютно никакой опасности. «Если бы не наше любопытство, заставившее нас пойти и узнать, что же все-таки происходит, то мы бы все погибли. Мы поднялись на палубу около 00.15». Одна постоянно создающая проблемы пассажирка второго класса Иманита Шелли заявила, что она и Люти Пэрриш проснулись из-за того, что остановились двигатели. Они услышали возбужденные голоса в коридоре, которые говорили о столкновении, но стюард, появившейся после ее непрерывного звона в колокольчик, настаивал на том, что ничего не произошло, и пассажирам следует ложиться обратно спать. Через полчаса пассажиры второго класса услышали, как стюарды бегали по проходам, настежь распахивали двери кают и орали: «Все на палубу вместе с спасательными жилетами. Быстро». Обе женщины надели спасательные жилеты и отправились на шлюпочную палубу. «Практически не было никакого волнения со стороны людей, — призналась Миссис Шелли, — большинство, казалось, считало, что большой корабль не уйдет под воду, и что намного лучше остаться на борту, чем вверять свою судьбу спасательным шлюпкам».
Скорняк польского происхождения Берк Трембински спал в каюте третьего класса. «Мы поняли, что-то не так, выскочили из постелей, оделись и вышли. Другие пассажиры начали спорить: один говорил, что ситуация опасная, а другой, что нет, один говорил белое, а другой утверждал черное. Вместо того чтобы вступать в дискуссию с этими людьми, я мгновенно отправился на самый высокий участок». Он решил, что если кораблю суждено затонуть, то нужно находиться на самом верху. «Это была моя первая мысль, оказавшаяся лучшей». Он нашел открытую дверь в помещения второго класса, там он увидел несколько человек и поднялся по лестнице на уровень первого класса. Ирландский иммигрант Даниэль Бакли рассказывал, что он и еще три молодых человека спокойно спали в каюте. «Я услышал ужасный шум, вскочил на ноги и сразу же почувствовал, как намокли мои ступни, вода понемногу прибывала. Я сказал другим парням, что нужно вставать, что-то произошло, появилась вода. Они только посмеялись надо мной. Один из них сказал: «Ложись спать. Ты сейчас не в Ирландии». Я оделся как можно быстрее». Поскольку они жили в крошечной каюте, он отошел в сторону, чтобы дать возможность одеться соседям. Мимо прошли два матроса, они кричали: «Все на палубу. Если не хотите утонуть!» Он поспешил на шлюпочную палубу, но понял, что забыл в каюте свой спасательный жилет, но когда отправился обратно, чтобы забрать его, вода, поднимающаяся по ступенькам лестницы, вынудила его вернуться. Когда он опять пришел на шлюпочную палубу, ему повстречался один пассажир первого класса с двумя спасательными жилетами. «Он дал мне один из них и помог закрепить его на мне».
Стоит напомнить, что на корабле было двадцать шлюпок, предназначенных для спасения пассажиров. Две из них (с номером 1 на правом борту и с номером 2 — на левом) представляли из себя деревянные спасательные шлюпки, каждая из которых могла вместить 40 человек, они были построены для спасения людей, оказавшихся за бортом. Также было четырнадцать деревянных спасательных шлюпок, спроектированных таким образом, что каждая из них могла взять на борт шестьдесят пять пассажиров, нечетное число которых должно было расположиться на правом борту, а четное количество на левом. На «Титанике» были также четыре шлюпки типа Энгельгардта, названные в честь своего конструктора. Это были специальные складные шлюпки с закругленным дном подобно каноэ. Каждая из них могла взять на борт сорок семь человек. Они обозначались как А, В, С и D: С хранилась под спасательной шлюпкой 1, находившейся впереди на правом борту шлюпочной палубы; D находилась под спасательною шлюпкой 2 по левому борту; а А и В были прикреплены к высокой кровле офицерских кают.
Некоторое время назад в Ла-Манше опрокинулась спасательная шлюпка корабля Oceana, компании «Пи энд Оу», в результате чего утонули девять человек, все это заставляло опасаться пассажиров того, чтобы быть спущенными в шлюпке вниз вдоль высокого обрывистого борта лайнера, который и не думал уходить под воду. Они ожидали, что самое худшее, что может произойти, это прибытие лайнера в Нью-Йорк с опозданием. Они не хотели покидать теплый комфортабельный корабль и отдавать себя в руки хрупкого суденышка, бросаемого океанскими волнами. Несчастье, произошедшее в компании «Пи энд Оу», также тормозило работу и офицеров «Уайт Стар», заполнявших спасательные шлюпки людьми. Они опасались, что шлюпбалки и оборудование, предназначенное для спуска спасательных шлюпок, погнутся, если шлюпки будут спускаться полностью загруженные людьми. Лайтоллер и еще один матрос свидетельствовали о том, что они «боялись падения». Компания «Харланд энд Вольф» проводила испытание спасательных шлюпок на судах класса «Олимпик» — во время которых спасательная шлюпка поднималась и опускалась шесть раз, имея на борту груз, эквивалентный весу шестидесяти пяти человек, и ничто не погнулось и не деформировалось. Судостроители уверяли, что это было известно экипажу «Титаника», где стояло аналогичное оборудование, но офицеры, отвечающие за наполняемость шлюпок, или не знали этого или же просто забыли. И таким образом, вместимость многих спасательных шлюпок не была использована в полной мере. Только в самом конце спасательные шлюпки полностью заполнялись людьми, поскольку было уже очевидно, что корабль вот-вот уйдет под воду на глубину в 2 мили.
Людские страхи были полностью оправданы. Например, спасательную шлюпку 13 спустили за борт в пугающие океанские волны, когда она находилась на расстоянии 10 футов над океаном. Волна начала затоплять шлюпку, пока находящиеся в ней не взяли в руки весла, и таким образом она благополучно оказалась в океане и не перевернулась. Из-за сильного крена «Титаника» спасательная шлюпка 15, спускаемая вскоре после этого, чуть не раздавила тринадцать находящихся в ней людей, кричащих от ужаса. Оказавшись в океане, они не могли освободить ее от снастей. Пока, наконец, один кочегар не разрезал канаты своим ножом. Затем бурное течение отбросило шлюпку от «Титаника» в спокойные воды, но находящиеся в ней пережили ужасные десять минут.
Мэрдок, отвечающий за заполнение спасательных шлюпок на правом борту, интерпретировал приказ Смита «посадить в шлюпки женщин и детей и спустить на воду» как то, что приоритет должен быть отдан женщинам и детям. Лайтоллер, находящийся на другом борту, понял этот приказ как то, что в спасательные шлюпки должны садиться только женщины и дети.
Оба мужчины отдавали приказания спускать шлюпки, когда те еще не были полностью заполнены, Мэрдок позволял мужчинам садиться в них, если вокруг не было женщин и детей. Лайтоллер по его словам опасался, что если каким-то мужчинам позволят сесть в шлюпки, то мужчины, в них не попавшие, просто подбегут и разобьют шлюпки. Однако он также свидетельствовал о том, что, когда заполнялись первые шлюпки, мужчины не расталкивали женщин и детей: «Даже если бы они были в церкви, они бы не стояли там более спокойно и тихо». Полагая, что он следует «правилу человеческой природы», а также закону моря, Лайтоллер был неумолим и не позволял мужчинам, юношам и даже мальчикам-подросткам садиться в шлюпки. Его запрет на то, чтобы в шлюпки садились мальчики-подростки, казался бессердечным Самуилу Рулу, старшему стюарду ванных комнат. «Я специально высматривал подростков, работающих лифтерами или коридорными. Они были совсем еще мальчишками. Если бы я кого-то из них увидел, я бы отправил их в шлюпки вместе с женщинами».
Когда заполнились первые спасательные шлюпки, шлюпочная палуба оказалась практически пустой. Моряк Лукас, помогавший заполнять спасательные шлюпки по левому борту, сказал, что они не были заполненными, «потому что вокруг не бродили женщины». Это еще больше укрепляет предположение, что первые спасательные шлюпки спустили на воду гораздо раньше, чем утверждается большинством людей. Если кажется невероятным услышать про пустынно выглядящие палубы, то стоит заметить, что Фрэнсис Миллет, художник, обладающий сильным визуальным восприятием, пребывал в восторге от размера палуб, сопоставимых только с размером теннисного корта или внутреннего двора замка; 500 человек абсолютно не являются большим количеством народа для этих палуб.
Человек живет в соответствии с его личными представлениями, ему важно мнение этого мира, он испытывает страх перед общественным осуждением и судит об окружающих, опираясь на стандарты этого мира. Часть общепринятого мужского кодекса заключалась в том, что джентльмены вели себя как галантные кавалеры по отношению к женщинам, путешествующим в одиночестве. «Хотя то, что вы являетесь джентльменом, иногда создает вам дополнительные трудности, но джентльменство также и избавляет вас от многих сложностей», — написал незадолго до этого граф Каупер. Примером тому послужило поведение Хью Вулнера в ночь на 15 апреля. Он посчитал себя ответственным за Хелен Черчилль Кэнди, достал спасательный жилет с верхней полки шкафа, плотно затянул его на ней, затем надел жилет сам и отдал лишний одному из пассажиров третьего класса, им, возможно, и оказался Даниэль Бакли. Его желание заключалось в том, чтобы в первую очередь посадить Миссис Кэнди в первую спасательную шлюпку, заполняющуюся по левому борту, и ему это удалось.
Другие женщины не хотели садиться в шлюпки, пока Лайтоллер не заверил их, что это «мера предосторожности», после чего они стали подходить более охотно. Но, даже несмотря на это, спасательную шлюпку 6 спустили на воду, когда в ней было тридцать семь свободных мест и сидело всего двадцать восемь человек.
Еще одним галантным кавалером оказался Арчи Батт. Он познакомился с Мари Янг, когда та преподавала музыку детям Рузвельта в Белом доме. Он посадил ее в спасательную шлюпку 8 и завернул в одеяло, чтобы защитить от ветра. Вашингтон Роблинг сопроводил Эдит и Маргарет Грэхэм вместе с Элизабет Шуте в спасательную шлюпку 3. «Мы прошли мимо пальмового дворика, где всего за два часа до этого слушали великолепный концерт, — вспоминала Шуте, а потом поднялись по зловеще преобразившейся лестнице. — Нас больше не окружала смеющаяся толпа людей, вместо этого по обеим сторонам выстроились стюарды, одетые в белые, призрачные спасательные жилеты… Бледные лица. Ужасная картина. Мы прошли мимо».
Открыли аварийную дверь, соединяющую второй и третий классы. Оттуда можно было добраться до центра лайнера, минуя курительный салон второго класса и попасть прямо на шлюпочную палубу. Однако только через пятьдесят минут после столкновения пассажиров третьего класса пригласили организованно проследовать на шлюпочную палубу. Никто не осознавал, что, учитывая недостаточное количество спасательных шлюпок, создавшаяся ситуация становится фатальной для большинства пассажиров третьего класса. Объяснением этому является не пагубный снобизм эдвардианской эпохи, а скорее человеческая оплошность. Капитан Смит так и не дал четких указаний к действию, а старший помощник капитана Уайльд был слишком ошеломлен случившимся, чтобы самому принимать какие-то решения. Без сопровождения членов экипажа некоторые пассажиры третьего класса потерялись в лабиринте коридоров и не могли пройти из-за закрытых на ключ дверей, поскольку иммиграционное законодательство США требовало, чтобы с палуб третьего класса нельзя было попасть в другие помещения корабля. Эти двери открыли только в 00.30. Некоторые утверждали, что три молодые ирландки не могли пройти дальше, поскольку оказались перед запертыми дверьми, охраняемыми матросами. Они стояли там, пока Джим Фаррелл, рабочий из Агнаклиффа, графства Лонгфорд, не закричал: «Милостивый боже, открой ворота и дай девушкам пройти!»
Мужчин, путешествующих третьим классом, сдерживали изначально. им не разрешалось сопровождать женщин и детей на шлюпочную палубу, их отговаривали подниматься наверх, где у них имелось бы больше шансов на спасение.
«Джек» Поиндестер увидел обезумевшую толпу мужчин третьего класса, некоторые из них были с багажом, они столпились у подножия лестницы, ведущей во второй класс, которую заблокировали стюарды. Однако, по мнению Трембински, пассажирам третьего класса «никто не чинил препятствий в отношении подъема на верхние палубы, никто не закрывал двери или не делал что-либо подобное».
Джон Харт работал стюардом в третьем классе и курировал помещения, где жили незамужние женщины, жены, путешествующие вместе с детьми, и девять супружеских пар с детьми — всего около пятидесяти восьми человек. Он утверждал, что многие отхазывались надевать спасательные жилеты. «Они не верили, что корабль получил какие-то повреждения». Около 00.30 ему поступил приказ «Отведите женщин на шлюпочную палубу». Из помещений третьего класса существовало всего несколько путей на шлюпочную палубу, и кроме того все они были окольными. Поэтому, попридержав мужчин, Харт повел группу из двадцати пяти женщин и детей на шлюпочную палубу. По его рассказам «некоторые не хот ели идти на шлюпочную палубу и остались позади, некоторые пришли на шлюпочную палубу, очень замерзли, увидели, как шлюпки спускают на воду, посчитали, что на борту «Титаника» намного безопаснее, и затем вернулись обратно в свои каюты». Кое-кто из тех, кого он сопровождал, заявили, что «предпочитают остаться на корабле и не хотят, чтобы их бросало из стороны в сторону по волнам, подобно ракушке». Финские девушки из его группы остались в спасательной шлюпке 8. но другие женщины, находящиеся под его покровительством, вернулись обратно на лайнер, где было по крайней мере тепло. После тщетных уговоров Харт опять спустился вниз и взял еще двадцать пять пассажиров третьего класса, среди которых были шведы и ирландцы. Даже в такой критический момент пассажиры отказывались покидать свои каюты. Некоторые женщины отказывались оставлять своих мужей, а дети хватались за своих отцов. Некоторые не хотели бросать свой багаж. Харт настаивал на том, что поведет только женщин и детей, несмотря на то, что мужчины выражали требования присоединиться к его группе. В общей сложности он спас пятьдесят человек. Его вторая группа подошла к спасательной шлюпке 15 в 1.15 (через час и тридцать пять минут после столкновения). Он начал возвращаться, чтобы привести еще пассажиров третьего класса, но получил приказ укомплектовывать спасательную шлюпку 15. Когда шлюпку подготовили к спуску на воду, еще раз прозвучал призыв, чтобы женщины и дети занимали места, но жены не хотели оставлять своих мужей.
В эту ночь миллионеры никоим образом не могли использовать свои деньги, чтобы протиснуться сквозь толпу людей. Астор, президент железнодорожной компании Хейс, его родственник биржевой маклер Дэвидсон, миллионер из Нью-Джерси Роблинг, Джон Тайер и Джордж Уайденер помогали женщинам садиться в шлюпки, но сами отходили в сторону. Всему миру стало известно о благородстве миллионеров, а то, как гибли бедняки, кануло в небытие. После столкновения молодой шведский социалист Август Веннерстром случайно наткнулся на Йохана Ландаля, пятидесятиоднолетнего портного, мигранта, возвращающегося в Спокан, штат Вашингтон, после недолгого посещения Смоланда. «До свидания, друг, я слишком стар, чтобы бороться с Атлантикой», — сказал он и отправился в курительный зал третьего класса. Ландал научился сдаваться без борьбы.
Первой на воду была спущена спасательная шлюпка 7, она находилась по правому борту, в ней сидели три члена экипажа и двадцать три пассажира (все первого класса) — двадцать шесть человек спаслись и тридцать девять мест остались свободными. Практически везде указывается, что спасательную шлюпку спустили в 00.45, но возможно это произошло двадцатью минутами ранее. В 00.45 уже прошло около шестидесяти пяти минут после столкновения, и все же никто не посчитал, что произошла недобросовестная задержка в процессе спуска шлюпок. Джордж Хогг, впередсмотрящий, отвечающий за шлюпку 7, не думал, что «Титаник» затонет, когда покидал лайнер. Шлюпочные палубы еще не заполнились пассажирами. Все это наводит на мысль, что все происходило в более ранний период времени. Три французских игрока в бридж из кафе Паризьен — Шевр, Марешал и Омонт, желая спасти свои жизни, сели в спасательную шлюпку 7. Так же поступили и Бланк, Гринфилд и Норни, игравшие в карты в курительном салоне первого класса. Все шестеро знали, что корабль наскочил на айсберг, но мало кто из пассажиров подозревал, что корабль обречен. Шевр, Омонт и Марешал вспоминали, что пассажиры отказывались садиться в спасательные шлюпки, задаваясь вопросом: «Какой в этом толк?»
Среди двадцати трех пассажиров спасательной шлюпки 7 было двенадцать мужчин и одиннадцать женщин. Среди мужчин было двое пассажиров первого класса, Дикинсон Бишоп и Джон Снайдер, проводящих медовый месяц со своими юными женами. Поэтому, возможно, Мэрдок не захотел разлучать молодоженов.
Там также находился Гилберт Такер, сопровождавший в спасательную шлюпку трех молодых женщин, среди которых была Маргарет Хэйс, к которой он испытывал особое расположение, в результате чего он выглядел почти как муж, проводящий свой медовый месяц. Двое других мужчин — Фредерик Сьюард и Уильям Слопер играли в бридж с актрисой Дороти Гибсон и ее матерью. Они отвели дам в спасательную шлюпку и остались там вместе с ними — возможно для того, чтобы подбодрить или защитить их, поскольку на данном этапе казалось, что все женщины опасались садиться в спасательные шлюпки, так как они казались более уязвимыми, чем большой лайнер.
Хелен Бишоп испытывала страх, ей казалось, что «существует очень мало шансов, что вас подберут из спасательной шлюпки в этом огромной океане». Дикинсон Бишоп рассказывал, что «офицеры умоляли людей сесть в спасательные шлюпки, но те, казалось, боялись висеть над водой на высоте 75 футов, и поэтому офицеры приказывали спускать шлюпки, когда на их борту находилась всего лишь малая часть тех людей, которых они могли бы перевезти». Моряки отчаялись уговаривать людей садиться в спасательные шлюпки. Джеймс МакГоу, занимающийся закупками для универмага в Филадельфии, предупредивший Маргарет Браун об опасности настолько быстро, что она заняла место в спасательной шлюпке 6, объяснил, как он оказался в спасательной шлюпке 7. «Я стоял спиной, — рассказывал он, как вдруг меня за плечи схватил один из офицеров и подтолкнул со словами: «Давай, здоровяк, забирайся в лодку»».
После спуска спасательной шлюпки 7 Мэрдок передвинулся к следующей шлюпке 5, расположенной на корме по правому борту, и обратился к пассажирам, чтобы они начали садиться в спасательную шлюпку. Опять женщины неохотно последовали его приказу, и опять он позволил мужчинам сопровождать своих робких дам, чтобы ускорить процесс загрузки шлюпки. Это было правильное решение, спасшее многие жизни. Среди стоящих неподалеку людей оказалась группа из шести пассажиров первого класса: Салли Беквит, родом из Колумбуса, штат Огайо, путешествовала со своим вторым (и более молодым) мужем Ричардом Беквитом, выпускником Йельского университета, занимающим должность вице-президента нью-йоркской фирмы по торговле недвижимостью, и своей девятнадцатилетней дочерью Хелен Ньюсом. Девушку сопровождал ее молодой человек Карл Бер — они поженились в следующем году. Бер также являлся выпускником Йельского университета, был членом американской теннисной команды, играющей за кубок Дэвиса, и на тот момент работал адвокатом на Уолл-стрит. Вместе с ними ехали Эдвин Кимбалл, владеющий бизнесом по производству и продаже роялей в Бостоне, и его жена Гертруда.
Салли Беквит спросила, могут ли в спасательную шлюпку сесть все шесть человек, мужчины и женщины, и получила ответ: «Конечно, мэм, садитесь все».
Существует общепринятое мнение, что спасательную шлюпку 5 спустили на воду через час пятнадцать минут после столкновения, примерно в 00.55 (она была заполнена на две трети, в ней сидели тридцать шесть пассажиров и пять членов экипажа), но эти подсчеты могут отклоняться на десять или пятнадцать минут. Впоследствии Бер и Кимбалл рассказывали о своей эвакуации в спасательной шлюпке 5. «Все проходило в совершенно спокойном режиме, — отметил Бер. — Мы ждали, пока наполнится и будет спущена на воду первая спасательная шлюпка. Мы сели во вторую шлюпку. В то время имелось достаточное количество спасательных шлюпок для всех пассажиров». Кимбалл обратил внимание на то, что «было страшно, когда тебя опускают ночью в океан с высоты 77 футов в хрупкой спасательной шлюпке прямо посередине Атлантики…» а также то, что многие пассажиры и члены экипажа обладали непоколебимой уверенностью в том, что «Титаник» не может затонуть. Он впервые задумался об опасности, когда увидел почтового клерка мокрым по колено — «он казался очень серьезным и сказал, что ситуация довольно сложная» — хотя корабельный офицер, помогавший группе надевать спасательные жилеты, заверил их, что «нет никакой опасности, и все будет хорошо». В результате этой противоречивой информации и того, что вода прибывала медленно, офицерам было трудно уговорить людей занимать места в спасательной шлюпке 5, несмотря на то, что якобы «пройдет немного времени, и они опять окажутся на борту большого корабля».
С левого борта первой на воду должны были спустить спасательную шлюпку 6 — в соответствии с общепринятым мнением, это произошло через семьдесят пять минут после столкновения, в 00.55 в воскресную ночь. Рулевой Хитченс (находившийся у руля в момент, когда лайнер наскочил на айсберг) отвечал за эту спасательную шлюпку, в помощь ему дали единственного члена экипажа — впередсмотрящего Флита, первым поднявшего тревогу из-за айсберга. Оба мужчины были напуганы и шокированы. Канадский пассажир первого класса Артур Пешан был отправлен на борт шлюпки, чтобы помочь грести, на борту также оказался Фазим Леени, молодой ливанский рабочий, путешествоваший третьим классом (направляющийся в Найлз, город, в котором расположен чугунолитейный завод, это неподалеку от Янгстауна, штат Огайо). Он. возможно, проник в нее, когда Лайтоллер отвернулся, и смог спрятаться в темном углу. Из двадцати восьми пассажиров лодки двадцать четыре были женщинами. Среди них были канадская миллионерша Элен Бакстер, подруга Квигга Бакстера Берта де Мейн, Маргарет Браун, Хелен Кэнди, недавно вышедшая замуж Элоиза Смит и англичанки, мать и дочь Эдит и Элси Бауэрман. Бауэрманы несколько раз упоминались в связи со спасательной шлюпкой 6. Обычно довольно разговорчивая, в шлюпке она вела себя очень сдержанно, то ли вследствие шока, то ли из-за проявления здравого смысла; кажется, что Элси Бауэрман не роптала на то, что ей пришлось пережить, а также не оставила после себя никаких воспоминаний. Однако Элоиза Смит описала события, предшествовавшие тому, как она села в шлюпку 6. «Не было волнений и паники, и казалось, что никто особенно не напуган; фактически, большинство людей, казалось, заинтересованы этими событиями, поскольку многие пересекали Атлантику 50 или 60 раз». Она отказывалась покидать корабль без мужа Люсьена и спросила стоящего неподалеку капитана Смита, может ли он сесть вместе с ней в спасательную шлюпку 6. «Он проигнорировал мой вопрос, — вспоминала она, — и снова заорал в мегафон: «Женщины и дети в первую очередь». Мой муж сказал: «Не переживайте об этом, капитан, я прослежу, чтобы она села в шлюпку». Затем он сказал: «Я никогда не думал, что мне придется просить тебя послушаться меня, но настало время, когда ты должна это сделать, это просто вопрос формы — пропускать женщин и детей вперед. Шлюпка должным образом укомплектована, и все, находящиеся на ней, спасутся». Я спросила его, абсолютно ли он честен со мной, и он ответил «да». Тогда я почувствовала себя спокойнее, потому что я поверила ему. Он поцеловал меня на прощание и с помощью офицера посадил в шлюпку. Когда ее начали опускать, он закричал с палубы: «Не вынимай руки из карманов, очень холодная погода». Тогда я видела его в последний раз, и сейчас я вспоминаю многих мужей, глядевших на нас, когда спускались спасательные шлюпки. Женщины пребывали в полном неведении относительно опасности, которой подвергаются их мужья. Они прощались, ожидая вновь увидеться с ними через два-три часа». Она бы никогда не покинула корабль, если бы знала, что спасательных шлюпок хватит не всем, для нее это было немыслимо. Более жестоко было бы узнать, что их мужья погибли потому, что находились по левому борту судна. По правому борту команда Мэрдока уже позволила двум женихам последовать за своими невестами.
Через час двадцать минут после столкновения, около 1 часа ночи, четвертый помощник капитана Боксхолл начал подавать сигналы бедствия, часто называемые сигнальными ракетами, с правой стороны капитанского мостика. Только что отчалила спасательная шлюпка 3, где среди тридцати двух пассажиров первого класса находились Клара Хэйс, ее дочь Ориан Дэвидсон. Генри Харпер с женой, переводчиком и пекинесом, и Кардесы — мать и сын.
Специальное орудие запускало сигнальные ракеты на высоту 800 футов в небо, там они распадались на каскады белых звезд, медленно падающих вниз. Громкий звук сигнальных ракет и взрывы в небе напугали многих пассажиров, хотя Лайтоллер пытался успокоить их, уверяя, что Боксхолл пытается привлечь внимание корабля, чьи огни виднеются на расстоянии нескольких миль.
На этом этапе трагедии произошел самый противоречивый спуск спасательной шлюпки на воду. Находящаяся по правому борту спасательная шлюпка 1, аварийное судно, предназначенное для спасения оказавшихся за бортом людей, вмещающее в себя сорок человек, было спущено на воду вскоре после начала запуска сигнальных ракет. На его борту находились пять пассажиров и семь членов экипажа, оставалось двадцать восемь свободных мест. Пассажирами были сэр Космо Дафф Гордон с женой и ее секретарем Лаурой Франкателли, к ним присоединились манхэттенский оптовый торговец Авраам Саломон и Генри Стенджель. Поскольку Леди Дафф Гордон не хотела покидать корабль без мужа, а Мисс Франкателли не хотела оставаться одна, сэр Космо спросил Мэрдока, могут ли они все сесть в шлюпку, на что получил ответ: «Да, я разрешаю». Они сели, Мэрдок опять позвал женщин и детей, но никто не появился. Подобно другим женщинам Леди Дафф Гордон испытывала страх, когда спасательную шлюпку опускали на воду. «Я никогда не забуду, каким темным и бездонным выглядел под нами океан, и как мне не хотелось покидать большой, уютный корабль и садиться в эту хрупкую, маленькую шлюпку… Один мужчина пускал в небо ракеты, этот оглушительный шум делал все происходящее еще более ужасным».
Генри Стенджел описал, как он нашел маленькую шлюпку, в которой сидели три пассажира. «Полезайте внутрь», — сказал ему Мэрдок. Стенджел проделал все, как ему сказали, но неуклюже перевалился через палубное заграждение и свалился в шлюпку. «Это самое смешное из того, что я видел за сегодняшний вечер». — сказал со смехом Мэрдок. Стенджел приободрился благодаря шутке Мэрдока: «Я подумал, что, возможно, все не так опасно, как я себе это представлял». Мгновение спустя, также испросив разрешения, в шлюпку вскарабкался Авраам Саломон. Мэрдок стремился скорее спустить спасательную шлюпку 1, поскольку ему нужны были шлюпбалки для больших шлюпок, он опять позвал женщин и детей, а затем отправил шлюпку, пустую на две трети. В 1.10 — через девяносто минут после столкновения — океан уже заливал водой иллюминаторы, в то время как спасательная шлюпка 1 уже отплывала от корабля.
Впоследствии американские журналисты и вашингтонские сенаторы осуждали Гордонов за то, что те спаслись в практически пустой спасательной шлюпке, от этого пострадала и их репутация. Многие подозревали, что они подкупили экипаж и спешно эвакуировались, их также осуждали за то, что они не подобрали оказавшихся в океане замерзающих людей. Чаевые, которые Дафф Гордон заплатил экипажу шлюпки, были неверно истолкованы как «взятка». Сэр Космо был хорошо сложенным, ухоженным англичанином, настолько пропитанным традиционными манерами, что он становился беспомощным, когда его выбивали из привычной колеи. Его титул и поведение использовались против них, пару неустанно осуждали, но факт остается фактом — во время спуска шлюпки на воду они следовали инструкциям и не отвечали за действия членов экипажа, спустивших спасательную шлюпку 1 со столь небольшим количеством пассажиров.
Спасательную шлюпку 8, располагавшуюся по левому борту, спустили на воду примерно в то время, когда спасательная шлюпка 1 заполнялась людьми по правому борту. Она могла принять на борт шестьдесят пять человек, а вместо этого покинула «Титаник» с тремя членами экипажа и двадцатью четырьмя женщинами, которых Лайтоллер разлучил с мужьями. Элла Уайт рассказывала, что «было очень много пафоса, когда мужья и жены целовали друг друга на прощание». Напряжение нарастало из-за громких звуков разрывающихся сигнальных ракет, поэтому сложно было поверить словам, сказанным Эмме Бакнелл, когда она садилась в шлюпку: «Это всего лишь мера предосторожности, опасности нет». Спасательной шлюпкой 8 командовал старший матрос Томас Джонс, ему помогали моряк из Корнуолла Чарльз Пэскоу и каютный стюард Альфред Кроуфорд. «Они, казалось, не знали, как управляться с канатами и… спуск шлюпок, который не должен был занимать более двух минут, занял все десять, — пожаловалась Миссис Бакнелл. — На корабле начали появляться признаки обрушившейся на людей великой трагедии. Жены и мужья разлучались, когда женщин сажали в шлюпки. Несколько мужчин вели себя настолько отчаянно, что стоящий неподалеку капитан Смит закричал: «Ведите себя как мужчины! Посмотрите на всех этих женщин! Разве вы не можете вести себя как мужчины?»» Со слов Миссис Бакнелл, в спасательной шлюпке 8, все за исключением одной женщины сохраняли спокойствие, хотя других также разлучили с их любимыми. Этим исключением стала Мария Пеньаско и Кастеллана, небольшого роста испанская невеста, безутешно рыдающая по своему мужу, которого сдерживали другие мужчины.
Лайтоллер также не пускал мужчин в спасательную шлюпку 10. которую он сразу же срочно стал заполнять людьми. Сигнальные ракеты действовали пассажирам на нервы, а к этому времени на палубе уже начали собираться в большом количестве пассажиры второго и третьего классов. И даже несмотря на это. главный пекарь Чарльз Джогин рассказал про спасательную шлюпку 10: «Мы испытывали трудности в поиске дам для шлюпки. Они убегали от нее прочь и говорили, что там, где они находятся, они в большей безопасности». Среди женщин и детей, пассажиров второго класса, севших в шлюпку 10, были семьи Динов, Дрюсов и Уэстсов. Уроженцы графства Корнуолл Уэстсы, направляющиеся в Гейнсвилл, штат Флорида, спали, когда произошла авария. Артур Уэсте одел двух своих спящих дочерей в спасательные жилеты и вынес девочек на шлюпочную палубу — за ним последовала его беременная жена Ада с сумкой. Устроив их в безопасное место, он на веревке спустил в шлюпку жене термос с горячим молоком — их младшей дочери было всего одиннадцать месяцев. Тогда жена видела его в последний раз. Выжившим в этой катастрофе никогда не забыть мучительные расставания и долгие прощания людей. Лилиан Асплунд, которой в 1912 году исполнилось пять лет (она умерла в 2006 году), стала последним выжившим человеком, помнящим эту катастрофу, все остальные в то время были грудными детьми. Она помнила, как ее передавали в спасательную шлюпку 15, перед глазами у нее стоял образ ее несчастного отца, который держал на руках ее брата-близнеца, а рядом с ним находились два другие брата в возрасте тринадцати и девяти лет.
Клара Фрауентал была среди шестнадцати пассажирок первого класса, севших в спасательную шлюпку 5, которую второй спустили с правого борта. Когда ее начали опускать, туда запрыгнули ее дородный муж и шурин. Генри Фрауентал задел ботинком Анни Стенджел, чей возмущенный муж заверил его, что этот инцидент будет предан огласке, как только они доберутся до Нью-Йорка. Внимание людей привлекли два эпизода, главными героями которых стали Ида и Исидор Штраусы и их родственник Бен Гуггенхайм. Когда Вулнер пытался усадить Иду и Исидора Штраусов в спасательную шлюпку 3 по правому борту со словами «никто не будет возражать, чтобы в нее сел пожилой джентльмен», — миллионер сказал: «Я не буду садиться туда раньше других мужчин». В тот момент, когда Штраусы наблюдали, как спасательная шлюпка 8 заполнялась людьми, Арчибальд Грейеи пригласил Миссис Штраус сесть в нее. «Нет, я не покину своего мужа, — ответила она. — Мы вместе жили, вместе и умрем». Когда их стали еще раз убеждать в том, что никто не будет возражать, если такой пожилой человек как Штраус сядет в спасательную шлюпку, он заявил: «Я не желаю пользоваться привилегиями, которые не предоставлены остальным». Один из стюардов рассказал, что Ида Штраус села в спасательную шлюпку 8, а затем выбралась, обращаясь к мужу: «Мы столько лет прожили вместе, и я пойду туда, куда отправишься ты». Ида Штраус отдала меховой палантин своей горничной Эллен Берд, когда та со слезами садилась в шлюпку 8, а затем пожилая пара удалилась на палубу, расположилась в шезлонгах и стала ожидать конца. Этот уход стал образцовым. Спустя несколько дней в Нью-Йорке раввин четы Штраусов назвал Исидора «верным сыном своего народа и верным американцем», и сравнил его смерть со смертью Авраама Линкольна. «Исидор Штраус был великим евреем, — продолжил он. — Теперь когда нас спрашивают: «Может ли еврей умереть храбро?» — у нас есть ответ, записанный в анналах времени».
Вскоре после того как заполнилась спасательная шлюпка 8, родственник Штраусов Бен Гуггенхайм привел свою любовницу Леонтину Обарт и ее горничную Эмму Сэгессер в спасательную шлюпку 9. Он сам не пытался сесть в нее. Хотя кроме сорока двух женщин там находились шесть мужчин-паесажиров и восемь членов экипажа, и таким образом оставалось около десяти свободных мест. После того как около 1.20 начали опускать шлюпку 9, Гуггенхайм скинул спасательный жилет, вернулся в свою каюту и вместе со своим камердинером Виктором Гиглио облачился в вечерний туалет. «Мы надели лучшее, что у нас есть, и мы готовы погибнуть как джентльмены», — сказа? он стюарду, который увидел их после 1.30. «Существуют большие сомнения в том, что мужчинам удастся спастись. Я желаю остаться и играть по мужским правилам, если мест в лодках хватит только для женщин и детей. Я не собираюсь умирать здесь подобно зверю. Передайте моей жене… Я поступал порядочно до самого конца. Ни одна женщина не должна остаться на борту корабля только потому, потому что Бен Гуггенхайм оказался трусом». Гуггенхайм, так же как и Штраус, желал изобличить антисемитов.
Беспорядок начался примерно через час сорок минут после столкновения. К этому времени шлюпочные палубы заполнились пассажирами второго и третьего классов, которые увидели, что спасательных шлюпок недостаточно, они ощущали все более увеличивающийся крен судна и были напуганы сигнальными ракетами, которые продолжали пускать до 1.20. Паника началась, когда начали загружать пассажирами спасательную шлюпку 14, которую наконец спустили на воду в 1.30, и в ней оставалось двадцать восемь свободных мест. Многие из тридцати семи ее пассажиров были женщинами и детьми из второго класса: семья Ларошей, чей муж и отец оказался единственным чернокожим на борту, семьи Хартов, Колльеров, Дэвисов и Веллсов. Агнес Дэвис, вдова из Сент-Айвз, и ее восьмилетний сын сели в шлюпку с помощью ее девятнадцатилетнего сына Джозефа Николса. Он спросил разрешения присоединиться к своей семье, на что ему ответили, что его застрелят, если он попытается это сделать. После того как шлюпку спустили на воду, она никогда больше его не видела, ее горе оказалось еще тяжелее, потому что смерть юноши оказалось ненужной, в шлюпке, и она это знала, было свободное место. Моряк Джозеф Скарротт посадил двадцать женщин в спасательную шлюпку 14, «когда гуда попытались прорваться несколько мужчин, они были иностранцами, поскольку не понимали приказы, которые я отдавал им, и мне пришлось убедить их с помощью карабина». Один преступник запрыгивал туда дважды, и дважды Скарротт выгонял его.
Пассажирка второго класса, жена бакалейщика Шарлотта Колльер, рассказала о том, как заполнялась пассажирами спасательная шлюпка 14. «Заглушая разговоры людей, расспрашивающих друг друга, раздался ужасный крик: «Спустить шлюпки. Женщины и дети в первую очередь!» Мое сердце сжалось от ужаса, и теперь эти слова будут звучать у меня в голове до самой смерти. Они означази, что я спасусь, но они означали также величайшую трагедию, которая когда-либо происходила в моей жизни». Она не села в первые две заполняющиеся шлюпки, потому что не хотела оставлять мужа. «Третья шлюпка уже почти заполнилась людьми, когда один матрос схватил мою дочь Марджори, вырвал ее у меня и кинул в лодку. Ей даже не дали возможности сказать «до свидания» своему отцу!.. Палуба, казалось, начала ускользать из-под моих ног. Она наклонялась под острым углом». Когда женщина надела ночную рубашку и прижалась к мужу, один человек схватил ее за руку, а другой обхватил за талию, ее оттащили и кинули в спасательную шлюпку. Муж кричал: «Иди, Лотти! Ради Бога, будь храброй, иди! Я сяду в другую шлюпку». Она встала на ноги и увидела удаляющуюся спину мужа — наверное, он отправился искать место в другой шлюпке, предположила она. «Я позволила, чтобы меня спасли, потому что верила, что он тоже сможет бежать, — сказала она впоследствии, — но иногда я завидую тем, кого никакая сила на земле не смогла вырвать из объятий мужа. Среди храбрых пассажиров второго класса было несколько таких людей. Я видела, как они до конца оставались со своими любимыми».
Пятый помощник капитана Гарольд Лоу запрыгнул в спасательную шлюпку 14 и приказал опускать ее. «Матросы находящиеся на палубе, начали выполнять его приказ, когда произошла очень грустная вещь», — продолжила свой рассказ Шарлотта Колльер. Молодой парень, возможно, это был шестнадцатилетний житель Ливерпуля Альфред Гаскелл, которого во втором классе вез в Канаду холостяк Джозеф Финни, настолько маленького роста, что мог сойти за ребенка, стоял рядом с палубными заграждениями. Он не предпринимал никаких попыток пробраться в спасательную шлюпку, хотя и не сводил жалобного взгляда с офицера. Теперь, когда он по-настоящему осознал, что его действительно оставляют, храбрость покинула юношу. С криком он перелез через ограждение и спрыгнул в шлюпку. Он упал среди нас, женщин и забрался под сиденье. Я и еще одна женщина прикрыли его юбками. Мы хотели дать шанс бедному юноше; но офицер поставил его на ноги и приказал возвращаться на корабль. Тот умолял спасти ему жизнь и говорил, что не займет много места, но Лоу достал револьвер и поднес его к лицу юноши. «Я даю тебе всего десять секунд, чтобы ты вернулся на корабль до того, как я вынесу тебе мозги!» — прокричал он. Юноша стал умолять о пощаде еще больше, и я подумала, что мне придется увидеть, как его застрелят. Но офицер неожиданно сменил тон. Он опустил револьвер и посмотрел мальчику прямо в глаза. «Ради Бога, будь мужчиной! — сказал он мягко. — Мы должны спасти женщин и детей. Когда мы будем спускаться на воду, наша шлюпка остановится у нижних палуб, чтобы взять на борт еще женщин и детей». На самом деле ни одна спасательная шлюпка не задержалась у нижних палуб, чтобы взять женщин и детей. Парень перелез обратно через палубные заграждения, сделал несколько неуверенных шагов, а затем лег лицом на палубу рядом с мотком веревки. Женщины в спасательной шлюпке зарыдали.
Когда Лоу закричал, чтобы шлюпку начали опускать, в нее бросился один из пассажиров третьего класса. Лоу схватил его и грубо вытолкал на шлюпочную палубу. Мужчину окружила дюжина пассажиров второго класса, и на него посыпались удары кулаков. Лоу «боялся», что, когда будут опускать спасательную шлюпку 14, в нее полезут другие пассажиры, и выстрелил из револьвера, чтобы отпугнуть людей, решивших запрыгнуть в нее в последний момент. Он опасался, что еще одно тело, упавшее в шлюпку, может повредить крюки или сместить скобы. Когда они опускались вниз мимо открытой палубы, он вспоминает, что видел «много итальянцев, представителей народов, говорящих на романских языках, они толпились вдоль палубных заграждений… все они яркие, чем-то походящие на зверей, готовых к прыжку. Вот почему я закричал и… в сторону!»
Позднее, уже в океане Лоу обнаружил, что на борту есть «заяц». Им оказался Эдвард Райан из Баллины, графства Типперэри, которого он назвал итальянцем. Лоу относился к Райану грубо, впоследствии юноша описал свой побег родителям в письме, опубликованном в Cork Examiner. «Вокруг шеи я повязал полотенце. Я набросил его на лицо, а конец свешивался сзади. Я надел свой водонепроницаемый плащ. А затем чопорно прошел мимо офицеров… Они подумали, что я женщина».
Беспорядки, начавшиеся по левому борту судна, были вызваны решением Лайтоллера не сажать мужчин в спасательные шлюпки, даже если там оставались свободные места. Спасательная шлюпка 13 спускалась на воду с правого борта в 1.30, приблизительно в то же время, что и неспокойная спасательная шлюпка 14 и гораздо с меньшим количеством агрессии, на ее борту находились 50 человек, включая членов экипажа и мужчин. Последние представляли из себя смешение национальностей и профессий. Среди них был врач, путешествующий первым классом Вашингтон Додж, второй класс был представлен школьным учителем Лоуренсом Бисли, миссионером Альбертом Колдуэллом, японским чиновником Масабуми Хосоно и Перси Оксенхэмом и молодым каменщиком, едущим из Пондере Энда в Нью-Джерси. Среди пассажиров третьего класса здесь оказались трое молодых норвежцев, ирландец Дэниэл Бакли, четырнадцатилетний швед по имени Йохан Свенсон и Давид Вартанян из Кеги, которому 15 апреля 1912 года исполнилось 22 года.
Вашингтон Додж заявил, что женщины больше не подходили, чтобы сесть в спасательную шлюпку 13, и кто-то закричал: «Залезайте внутрь, доктор!», что он и сделал. Масабуми Хосоно. единственный японец на «Титанике», написал в своих воспоминаниях, что, когда он добрался до шлюпочной палубы из своей каюты второго класса, ему приказали отойти от шлюпок, потому что члены экипажа приняли его за китайца, путешествующего третьим классом. Сигнальные ракеты напугали его. Он попытался подготовить себя к смерти, но ему очень хотелось вновь увидеть жену и детей, и он забрался — не встречая никакого сопротивления — в спасательную шлюпку 13. То же самое произошло, когда в шлюпку села Сильвия Колдуэлл со своим грудным ребенком, когда шлюпку начали спускать, ее муж отошел на нос корабля.
Лоуренс Бисли сказал, что когда спасательная шлюпка 13 поравнялась с ним, дважды прозвучал вопрос «Есть еще дамы?» никто из женщин не появился, его увидел один благоразумный член экипажа и сказал: «Вам лучше сесть в шлюпку». Он запрыгнул. В отличие от этого Дэниэл Бакли обязан своим спасением в спасательной шлюпке 13 состраданию одного из пассажиров. Он сел в нее рано вместе с толпой других мужчин, которым было приказано освободить место женщинам. Он начал плакать, и одна из женщин накинула на него свою шаль и сказала сидеть тихо. Матрос не понял, какого пола Бакли.
Две спасательные шлюпки спустили на воду около 1.35 (спустя почти два часа после столкновения). Спасательная шлюпка 15 отчалила от правого борта, на ее борту находились сорок три человека, среди которых были пять членов экипажа и двадцать один мужчина. Среди мужчин оказался пассажир первого класса карточный шулер Гарри Хомер, который в жизни полагался на принцип, что бог помогает тем, кто помогает себе сам, и три опытных путешественника через Атлантику, бельгиец по имени Гиллом де Мессермэкер, работающий на ферме, расположенной между Тампико и Вандалией, недалеко от реки Милк в штате Монтана, словенец Франц Карун и его четырехлетняя дочь Манка и Никола Лалик, мигрант из Чисхолма, штат Миннесота, сопровождавший группу хорватов, для швейцарского турагента Бюхеля — он проложил себе дорогу в спасательную шлюпку 15 тем, что нашел фуражку одного матроса и надел ее себе на голову. Там также были шесть шведов, пять финнов и два ливанца. Спасательную шлюпку 16 спустили с левого борта по приказу Лайтоллера, в ней было тридцать человек — двадцать три женщины, пять членов экипажа и маленький ливанский мальчик, а также ирландский юноша по имени МакКой, которого, казалось, никто не заметил, и поэтому он смог присоединиться к своим двум сестрам. Женщины были в основном ирландками и пассажирками третьего класса, там же очутилась и стюардесса Виолет Джессоп. По словам одного человека из группы Эда Адцергула — «они затолкнули Анну Келли на борт шлюпки в ночной рубашке, в том, в чем она была, они также посадили туда Кейт Бурк и Мари, ее родственницу, но Кейт прижалась к своему мужу и сказала, что если ему суждено умереть, то она умрет вместе с ним, и Мари также не хотела ехать без своего брата, они оттолкнули маленького мальчика Флинна назад. Грустно, что они не позволили мальчику сесть в шлюпку, он ведь всего лишь ребенок, и шлюпка не была полной». («Маленький» мальчик Флинн был 28-летним рабочим.) После того как Олаус Абелсет посадил свою двоюродную сестру в спасательную шлюпку 16, увидя, что на левом борту больше не осталось спасательных шлюпок, он вместе с двумя своими родственниками — Моеном и Сохолтом — направился на правый борт. «Здесь есть моряки?» — спросил офицер, которому была необходима помощь со спасательной лодкой С. Он начал работать в море, когда ему было десять лет, рыбачил со своим отцом, но перестал этим заниматься в возрасте 16 лет, когда переехал на американский Средний Запад. Но молодой человек не проронил ни слова, потому что Моей и Сохолт сказали по-норвежски «давайте останемся здесь вместе». Трое мужчин стояли в тяжелом молчании. Абелсет с его сдержанностью и самопожертвованием не ощущал безумного порыва спастись во что бы то ни стало.
Загрузка спасательной шлюпки 1, куда села чета Дафф Гордонов и еще трое других пассажира, оказалась самой длительной за всю ночь. С ней могла соперничать только загрузка спасательной шлюпки С, которая происходила в 1.40, примерно через два часа после столкновения. Это была так называемая складная шлюпка с плоским, обшитым внакрой двойным дном и низкими деревянными бортами, покрытыми материей. Она отправилась в путь с сорока одним пассажиром на борту, среди которых были ливанские женщины и дети и Эмили Голдсмит со своим 19-летним сыном Фрэнки. Фрэнк Голдсмит обнял жену и поцеловал ее на прощание. Затем он нагнулся к сыну, обнял его и произнес: «Пока, Фрэнки, увидимся позже». Их попутчик Том Теобальд снял с пальца обручальное кольцо и отдал его Эмили Голдсмит со словами: «Если мы не увидимся в Нью-Йорке, не могли бы вы позаботиться о том, чтобы его получила моя жена?»
Фрэнк Голдсмит и Том Теобальд отступили в сторону вместе со своим 16-летним товарищем Альфредом Рашем, несмотря на то, что на борту лодки находились пассажиры-мужчины. Никто не возражал против присутствия Авраама Хаймана, изготовителя багетов из Манчестера, или же четверых китайских путешественников и еще меньше — против молодого ливанца Саида Накида, сопровождающего свою жену и грудного ребенка. Шумиха поднялась из-за того, что когда к шлюпке больше не подходили женщины и дети, и ее начали спускать на воду, и когда ее планширь поравнялся с уровнем палубы, в нее вошел Исмей и сел на свободное место на носу. До этого импульсивного поступка он помогал, а иногда просто мешал загрузке спасательных шлюпок. За ним последовал Вилл Картер: оба мужчины впоследствии настаивали, что вокруг не было видно ни одной женщины, а в шлюпке оставалось место еще для 6 человек. Но из-за этого поступка в Америке Исмей превратился в человека, которого ненавидели многие, и в дальнейшем это отношение передалось и англичанам.
Выдающимся оказалось терпение женщин-миллионерш. Первой была готова к спуску спасательная шлюпка 4 по левому борту, но ее спустили на воду последней из больших шлюпок. Капитан Смит сказал Лайтоллеру, что пассажиры могут садиться в нее с прогулочной палубы. Он посчитал, что так будет легче и безопаснее для женщин, чем если бы им пришлось выходить на открытую шлюпочную палубу. Пассажиры, ожидающие на шлюпочной палубе, проследовали на прогулочную палубу в соответствии с предписанием, но Смит забыл, что прогулочная палуба «Титаника» в отличие от «Олимпика» защищалась от океанских ветров специальными стеклянными окнами, известными как экраны Исмея. Вулнер указал ему на эту ошибку: «Боже, вы правы! Позовите этих людей обратно». Женщины и дети вернулись на шлюпочную палубу по внутренней лестнице в то время, когда спасательную шлюпку 4 спускали со стороны прогулочной палубы. Лайтоллер принял решение, что будет намного легче сместить стеклянный экран, чем тащить обратно спасательную шлюпку, и во второй раз женщины и дети были вынуждены отправиться вниз. Среди них были Мадлен Астор, Марион Тайер и Элеанор Уайденер. Столетием позже дамы, обладающие таким же состоянием, возможно, начали бы устраивать истерики или настаивать на своих привилегиях, но эти жены миллионеров заботились о хороших манерах: они были уверены в себе и своих правах, но не путали инфантильный, напористый нрав и сильный характер. Они ожидали с тревогой, терпеливо и гордо.
Помощники Лайтоллера вернулись в спасательную шлюпку 4 через час. К этому времени было уже 2 часа утра, и вода находилась на расстоянии 10 футов от прогулочной палубы. Кроме миллионерш старший Тайер привел и посадил в шлюпку 4 Марту Стивенсон и ее сестру Элизабет Юстис; в ней также спаслись Эмили Райерсон и ее горничная Викторин Чаудансон, а также пассажирки второго класса, мать и дочь из Корнуолла Элиза и Нелли Хокинг, и финская женщина из третьего класса, направляющаяся в Детройт вместе со своим грудным ребенком. Было решено сложить палубные шезлонги, и из них получились временные ступеньки, с помощью которых пассажиры могли перебираться через экраны Исмея. Лайтоллер стоял одной ногой на палубе, а другой — в спасательной шлюпке (ему помогали Астор и Джон Тайер) и за руку переводил женщин и детей в шлюпку. «Сядь в шлюпку, ради меня», — сказал Астор своей взволнованной супруге. Затем он спросил Лайтоллера, может ли он присоединиться к своей беременной жене, которая, как он выразился, находилась в «деликатном положении», а шлюпка была заполнена всего лишь на две трети. Но Лайтоллер ответил: «Нет сэр, никто из мужчин не сядет в шлюпки, пока сначала мы не посадим туда женщин». Астору это не понравилось, но он не выразил никакого протеста. «Море спокойное, — сказал он жене. — Все будет хорошо. Ты в надежных руках. Я встречу тебя утром». Он передал ей свои перчатки, отошел от палубного заграждения и отдал ей честь.
Эмили Райерсон, чей старший сын недавно погиб в автомобильной аварии, сказала, что она полна решимости «не суетиться и делать то, что ей скажут». Когда она умоляла мужа, чтобы он позволил ей остаться с ним, он сказал, что она должна подчиниться приказу. «Ты должна пойти, когда наступит твоя очередь. Я останусь с Джоном Тайером. С нами все будет в порядке». Она стояла в очереди на палубе А вместе с дамами-миллионершами и своим выжившим сыном Джеком. Лайтоллер остановил их со словами: «Этот мальчик не может сесть в шлюпку», — но ее муж настоял: «Этот мальчик конечно же пойдет вместе со своей матерью, потому что ему только тринадцать лет», — Лайтоллер позволил ребенку пройти, но проворчал: «Больше никаких мальчиков». Это означало, что они скорее всего не посадят в шлюпку одиннадцатилетнего Уильяма Картера, но Астор надел ему на голову девичью шляпку и передал его в шлюпку прямо перед тем, как ее начали опускать вниз. Затем он побрел прочь на поиски своего эрдельтерьера Китти. Эмили Райерсон в последний раз поцеловала мужа, когда лодка коснулась воды, она увидела их, Джона Тайера и Уайденера, мрачно стоящих вместе, а океан врывался внутрь корабля через открытые иллюминаторы. Спасательную шлюпку 4 настолько торопились спустить на воду, что оставили свободными двадцать девять мест. После этого попытка не взять на борт мальчиков Картера и Райерсона кажется постыдной.
Складная шлюпка D стала последней спасательной шлюпкой, спущенной на воду с левого борта вскоре после 2 часов утра, по прошествии двух часов двадцати минут после столкновения. Лайтоллер вспоминал, что когда он впервые подошел к ней, то на борту уже находились мужчины. «Они не были англичанами и не принадлежали к англоговорящей нации. Я даже не мог определить их национальность, могу только сказать, что они подпадали под категорию, которую моряки именуют «итальяшками». Они быстро выскочили из лодки, я подгонял их словами, а также энергично демонстрировал им свой револьвер». Океан уже омывал водой лестницу, ведущую на шлюпочную палубу. И складную шлюпку D нужно было опустить всего на 10 футов, чтобы она смогла коснуться поверхности океана. Даже в такой критической ситуации женщины не хотели покидать своих мужей. Писатель Жак Фатрелл заставил свою жену Лили Мэй сесть в шлюпку: «Это твой последний шанс: иди!» Она подчинилась ему и благодаря этому осталась жива, но одна пожилая женщина, которую тоже уговорили сесть в спасательную шлюпку, поменяла свое решение и ей помогли выйти, потому что она настаивала, что хочет вернуться к мужу. Лайтоллер утверждал, что он неоднократно приглашал «женщин и детей», но несмотря на это, у него возникли трудности с заполнением шлюпки D, в ней было занято только двадцать четыре места из сорока. Жестоко, что в нее не посадили пассажиров, которые хотели, чтобы их спасли. Прямо перед спуском на воду матрос Уильям Лукас сказал двум женщинам, стоящим на палубе, что для них уже нет места, и они должны дождаться складных шлюпок А и В, которые вскоре будут заполняться людьми. Одной из женщин была Эдит Эванс, спутница американских сестер — Эпплтон и Браун, которые уже сидели в шлюпке. Лукас невольно приговорил обеих женщин к смерти, поскольку в шлюпки А и В так и не начали сажать пассажиров.
Когда спустили на воду шлюпку D, нос судна уже ушел под воду. Когда последняя спущенная на воду спасательная шлюпка находилась на расстоянии менее ста ярдов от «Титаника», ее пассажиры увидели, как лайнер утонул. Кроме рулевого Артура Брайта, стюарда Джона Харди и матроса Лукаса в ней оказались еще двое молодых финнов (Харди ошибочно принял их за ливанцев, потому что они «проговорили всю ночь на своем непонятном языке», Эрна Андерссон, направляющаяся в Нью-Йорк, беременная молодая жена Мария Бэкстрем, чей муж и два брата остались на корабле и погибли. В шлюпке также спаслись молодые шведки. Одна из них — Берта Нилссон, путешествовала со своим женихом, поваром из Миссулы. штат Монтана — он погиб: две из трех сестер Ламсон — Шарлотта Эпплтон и Кэролайн Браун (их сестра Мальвина Корнелл ранее села в спасательную шлюпку 2); среди пассажиров были — Лили Фатрелл, чей муж остался на лайнере и погиб; Рене Харрис, жена продюсера, оставшегося на борту и пропавшего без вести; Гертруда Торн, любовница Джорджа Розеншина, оставшегося на корабле и погибшего; еще одна пассажирка первого класса Джейн Хойт; Джозеф Дукемин, молодой каменщик из Гернси, направляющийся в Альбион, Нью-Йорк, утверждавший, что его выловили из океана, но на самом деле спрятавшийся в шлюпке перед ее спуском; три ирландки, чуть за двадцать; Анни Джермин и Бриджит О'Дрисколл, обе родом из Баллидехоба, графство Корк, Мари Келли из Каслполларда, графство Уэстмит, три маленьких мальчика — братья Навратил и четырехлетний ливанский мальчик по имени Майкл Джозеф.
Все эти люди сели в шлюпку D на шлюпочной палубе, но трое мужчин сели в нее позже при более драматических обстоятельствах. Муж Джейн Хойт Фредерик Хойт, бродвейский брокер, владеющий домами на Манхэттене и в Коннектикуте, выдающийся яхтсмен Лонг-Айленда, прыгнул в океан, когда шлюпку спустили на воду, и вскарабкался на борт. Он сидел в ней мокрый до нитки рядом с Харди и помогал ему грести. Двое других мужчин также сели в шлюпку после того, как ее спустили со шлюпочной палубы, — Хью Вулнер и его молодой корабельный знакомый Стеффансон, их история также достойна нашего повествования.
Вулнер сам рассказал эту историю, публично в качестве свидетеля следственной комиссии Сената. Тем самым он пытался пресечь предположения, что его спасение было недостойным мужчины. Он был выпускником частной школы и Кембриджа и пытался восстановить свою честь и репутацию после банкротства, ему необходимо было показать, что несмотря на то, что он спас себя, он был таким же достойным джентльменом, как Джек Астор и Арчи Батт. После того как он проводил Хелен Кэнди в спасательную шлюпку 6, Вулнер сказал, что огляделся по сторонам, пытаясь найти кого-нибудь, кому он еще сможет помочь. «Я сделал все, что может сделать мужчина, это была очень тяжелая сцена — мужчины расставались со своими женами». Когда он и Стеффансон помогали загружать спасательные шлюпки, они не видели, чтобы кто-то из мужчин отталкивал женщин, пока на шлюпбалке не закрепили складную шлюпку D. «Когда ее заполняли людьми, — рассказал Вулнер, — на правом борту началась какая-то борьба, я оглянулся и увидел две вспышки от пистолетного выстрела». Он услышал, как Мэрдок закричал: «Вон отсюда, быстро отсюда» группе мужчин, столпившейся у складной шлюпки С по правому борту.
Он и Стеффансон отправились помочь освободить шлюпку С от карабкающихся в нее мужчин, потому что группа ливанских женщин, которых он ошибочно принял за итальянцев, стояла у края толпы, не имея возможности подойти к шлюпке. Предположительно он и Стеффансон вытащили с полдюжины мужчин — скорее всего пассажиров третьего класса — «за ноги и за все, за что мы могли уцепиться». Как только мужчины были изгнаны, они стали помогать сажать в шлюпку ливанских женщин — «они были очень слабые». Этим рассказом Вулнер подтвердил свое превосходство над паникующими иностранцами, пытающимися спасти себя раньше женщин. Хотя он выжил, в отличие от вытащенных им из шлюпки иностранцев, он не опустился до их уровня, потому что демонстрировал англо-саксонское самообладание.
Вулнер возможно не видел, как после ливанских женщин в шлюпку садился Исмей. Это определенно был инцидент, не вполне илюстрирующий его повествование. Он и Стеффансон очень хотели сесть на борт складной шлюпки D, но они понимали, что у них есть всего лишь небольшая надежда сделать это под пристальным вниманием Лайтоллера. Они спустились на палубу А, опустевшую после спуска на воду спасательной шлюпки 4 с американскими миллионерами на борту, она была окутана странным светом, потому что электрические лампочки становились красными перед тем как потухнуть. «Положение становится довольно затруднительным», — сказал Вулнер Стеффансону, когда его нога ощутила океанскую воду. Они запрыгнули на фальшборт, готовясь нырнуть в океан, потому что здесь они рисковали быть погребенными под потолком. «Когда мы посмотрели вокруг, мы увидели эгу складную шлюпку, последнюю шлюпку по левому борту, ее пускали на воду прямо перед нами… Я сказал Стеффансону: «На носу никого нет, давай прыгнем в нее. Иди первым». Он прыгнул и кубарем свалился на нос, я тоже прыгнул, повредил грудную клетку о фальшборт… уцепился за него пальцами, а они соскользнули». Стеффансон схватил его и втянул в шлюпку. Затем он сказал, что они выловили в океане Фредерика Хойта. Он сел рядом с Рене Харрис, которая утром сломала локоть, поскользнувшись на куске пирога. Старший из мальчиков Навратил плакал, потому что не мог найти свою куклу, и Вулнер угостил его печеньем.
«Насколько я знаю, — писал Лайтоллер, не сделавший никаких заявлений относительно Бернарда МакКоя, Джозефа Дукемина и Фахима Леени, — прыжок Вулнера и Стеффансона в складную шлюпку D являлся единственным случаем, когда мужчины проникли в шлюпку с левого борта корабля. Я не обвиняю их, шлюпка была неполная, это произошло по той причине, что нам не удалось найти достаточно женщин, а времени ждать не было — вода фактически уже плескалась у их ног на палубе А, поэтому они спрыгнули и спаслись. Им повезло». Это разумное суждение: оно намного мудрее, чем решение, в результате которого на борт шлюпки 4 не хотели пускать несовершеннолетних мальчиков, таких как Джое Райерсон и Уильям Картер; или же несколькими минутами ранее не посадили Эдит Эванс и запуганных «итальяшек» в ту же самую шлюпку D.
Астор, Клинч Смит, Джон Тайер и Джордж Уайденер остались вместе в состоянии шока после того, как на воду спустили последнюю спасательную шлюпку. Арчи Батт стоял в одном конце шлюпочной палубы: никто не успел заметить, был ли рядом с ним Фрэнсис Миллет, но немыслимо представить, что его там не было. Когда исчезла последняя спасательная шлюпка, пассажиры и экипаж начали прыгать с палуб в ледяной океан. На правом борту семнадцатилетний Джек Тайер и его корабельный приятель Клайд Милтон Лонг наблюдали, как люди «толпились и неистово отпихивали друг друга» от складной шлюпки С. «Мы подумали, что лучше не пытаться сесть в нее, поскольку мы решили, что она никогда не окажется в воде должным образом, но все получилось». Юноши стояли у шлюпбалки спасательной шлюпки, которая только что отчалила от корабля. Они решили, что им лучше всего будет соскользнуть вниз в океан по веревкам шлюпбалки, они пожали друг другу руки и пожелали удачи. В своем письме, отправленном скорбящим родителям Лонга, Тайер написал: «Мы не передали друг другу никаких посланий домой, потому что никто из нас не думал, что нам когда-либо удастся туда вернуться. Затем мы вскарабкались на палубные заграждения. Ваш сын перекинул через них ногу, а я сел на них сверху. Перевешиваясь за борт и держась одной рукой за заграждения, он посмотрел вверх и сказал мне: «Ты идешь, друг, ведь так?» — я ответил: «Давай, я присоединюсь к тебе через минуту». Он отправился в путь и соскользнул за борт, и больше я его никогда не видел». Лонг сполз вниз вдоль борта лайнера, и его затянуло в стремительный поток воды, несущейся в уже затонувшую палубу А, откуда только что спасся Вулнер. Тайер страшно испугался и попытался отпрыгнуть в сторону от корабля как можно дальше. «Я посылаю вам свою фотографию, я подумал, что вы возможно захотите увидеть, кто был с вашим сыном, когда все произошло, — написал он родителям Лонга. — Я буду весьма благодарен, если вы сможете прислать мне одну из его фотографий».
Складные шлюпки А и В были прикреплены к крыше офицерских кают на шлюпочной палубе. Каждая шлюпка весила 2 тонны, и Лайтоллер руководил членами экипажа и пассажирами, которые пытались спустить их вниз по импровизированной рампе, сделанной из весел и настила из досок. Складная шлюпка А успешно соскользнула на палубу и ее закрепили на шлюпбалке, но «Титаник» неожиданно начал погружаться в воду. Один стюард по имени Эдвард Браун направил ее по течению, и поэтому она отплыла от корабля, а иначе корабль разбил бы ее. Этот поступок спас двадцать жизней, включая и его собственную; потому что когда их смыло в океан и капитанский мостик оказался под водой, он пробрался сквозь море людей, борющихся друг с другом в панике, и вскарабкался на складную шлюпку А.
Лайтоллер вместе с одним матросом освободили оставшуюся складную шлюбку В, находящуюся на крыше офицерских кают, и сбросили ее вниз на заполняемую водой шлюпочную палубу, в надежде, что кто-то из людей, стоящих там, сможет вскарабкаться к ней на борт, пока она не уплыла. Складная шлюпка В приземлилась кверху дном, и ее смыла с палубы большая волна. «И как раз тогда корабль стал постепенно, но уверенно уходить под воду, — вспоминал Лайтоллер. — Затем появилась огромная волна, она прокатилась по стальному фасаду капитанского мостика, вдоль палуб, находящихся под нами, смывая людей как страшную, сбившуюся в кучу массу. Те, кто сразу же не исчезли под водой, инстинктивно стали карабкаться на ту часть палубы, которая еще находилась на поверхности, и пытались добраться до кормы, неуклонно поднимающейся над водой, в то время когда носовая часть уходила вниз». Неистовая борьба людей, пытающихся взобраться на наклонившуюся палубу, стремящихся выбраться из ледяного океана, представляла из себя ужасное зрелище. Капитан Смит, которого многие видели во время посадки на спасательные шлюпки, возможно попытался вернуться на капитанский мостик, мы не знаем, удалось ли ему это, и он отправился под воду вместе со своим кораблем, или же его смыло за борт с накренившегося лайнера. Другие фантазии относительно его смерти, выдуманные впоследствии журналистами, представляют из себя сенсационную чушь. Через два часа двадцать пять минут после столкновения, около 2.15 под воду ушел капитанский мостик, и передняя труба рухнула вперед, разбивая палубу, и, подняв огромный столб воды, ударилась о поверхность океана неподалеку от спасательной шлюпки В, задев несколько плавающих в воде людей, среди которых возможно был и Астор. Все незакрепленные предметы с грохотом полетели в сторону носовой части корабля. Оторвались болты, крепившие двигатели и оборудование, и они полетели через отсеки, снося все на своем пути. В течение двадцати секунд шум — «отчасти рев, отчасти стон, грохот и треск» — эхом прокатился через океан и достиг спасательной шлюпки 13. Бисли показалось, что с верхнего этажа дома выкинули громоздкую мебель, она летит вниз по лестнице, ломаясь и разлетаясь на маленькие кусочки.
Свет погас, затем вспыхнул снова и потом окончательно исчез в 2.20 — через два часа сорок минут после того, как впередсмотрящий Флит разглядел вдали очертания айсберга. Исмей не хотел видеть, как его лайнер скрывается под водой и повернулся спиной к разворачивавшемуся спектаклю. Леди Дафф Гордон вспоминает, как видела эту картину из спасательной шлюпки 1: «Я видела, как его темный корпус возвышается подобно гигантскому отелю, и свет струится из каждого иллюминатора. Пока я смотрела на это, неожиданно погас один ряд этих сияющих окон. Я догадалась о причине и с содроганием отвернулась. Когда я заставила себя опять взглянуть туда, исчез еще один ряд». Она сидела в отчаянии, пока ее муж не закричал: «Боже! Он уходит под воду!» Тут, по ее словам, поднялся «неописуемый шум… Я почувствовала, как внутри у меня все затряслось».
История Роды Абботт — единственной женщины на борту складной шлюпки А — раздирает сердца. Она работала швеей, развелась со своим жестоким мужем-боксером, на «Титанике» она путешествовала вместе со своими сыновьями Россморем и Юджином Абботт в возрасте шестнадцати и тринадцати лет. Они не отходили от нее на палубе, и когда корабль начал тонуть, все вместе оказались в воде. Они оставались с ней, благодарные своей матери за ее любовь и теплоту, они подняли ее и умудрились затолкать в складную шлюпку А, которая по щиколотку была заполнена ледяной водой, потому что ее пассажирам не удалось поднять брезентовый фальшборт. Она всю жизнь вдохновляла их звуком своего голоса и выражением глаз, а теперь из-за сильного холода она не могла говорить. При холодной температуре молодые люди теряют силы и умирают быстрее женщин и мужчин в возрасте, потому что в их телах меньше процентного содержания подкожного жира, который может хоть как-то обогреть людей, и потому что их перевозбуждение быстрее вводит их в состояние шока. Мальчики изо всех сил вцепились в борт складной шлюпки А, откуда на них смотрела беспомощная мать.
Она продолжала смотреть, когда сначала ослабли руки Юджина, а затем Россмора, и мальчики скрылись под водой. Все это казалось неправдоподобным. Мало кому из женщин выдалось испытать то, что испытала она.
В последние мгновения жизни «Титаника» Август Веннерстром стоял рядом с Альмой Палссон, ее пятью детьми и супружеской парой по имени Эдвард и Элин Линделл. Когда корабль начал уходить под воду, они попытались вскарабкаться вверх по накренившейся палубе, чтобы спастись от прибывающей воды. Крен судна стал слишком крутым, и, держась за руки, они соскользнули в Атлантику. Веннерстром обхватил двух детей Палссон, но не смог удержать их. Ему и Эдварду Линделлу каким-то образом в итоге удалось вскарабкаться в складную шлюпку А. В воде барахталась Элин Линделл, и Веннерстром взял ее за руку, но из-за холода и шока ему не хватило сил, чтобы втянуть ее в шлюпку. Не зная, жива она или нет, он ослабил хватку, и ее отнесло течением в сторону. Предчувствуя недоброе, он повернулся к Эдварду Линделлу и обнаружил, что тот уже умер. Веннерсторм замерз, у него онемели ноги из-за того, что их постоянно омывала ледяная вода. Он начинал двигаться только тогда, когда кто-то умирал, и после этого он опускал тело за борт.
Еще одно раздирающее душу свидетельство донес до нас Олаус Абелсет: «Я спросил своего шурина, умеет ли он плавать, он ответил, что нет. Я спросил своего двоюродного брата, может ли он плыть, тот тоже ответил нет». Они видели, как вода подбирается к ним, цеплялись за веревки шлюпбалки, поскольку палубы уже сильно накренилась, и люди просто соскальзывали с нее в океан. «Шурин сказал мне: «Нам лучше прыгнуть, или же нас затянет вниз?» Я сказал: «Нет, еще рано прыгать. Еще пока не все потеряно, мы должны продержаться здесь как можно дольше»». Трое мужчин наконец решили спрыгнуть, когда до поверхности океана оставалось пять футов. Во время прыжка шурин взял Абелсета за руку. «Я запутался в веревке и отпустил руку шурина, чтобы освободиться от веревки. Я подумал тогда «Я обречен»… но затем я снова всплыл на поверхность и пытался поплыть, там был один мужчина — вокруг виднелось очень много людей — он схватил меня за шею… и подмял меня под себя, пытаясь забраться на меня». Абелсет высвободился из его объятий и начал перебирать руками в своем спасательном жилете — в нем было невозможно плыть на животе — затем он увидел темный предмет, который оказался складной шлюпкой А. «Они не пытались оттолкнуть меня, но и не предприняли ничего, чтобы помочь мне оказаться внутри. Единственное, что они сказали, когда я очутился внутри, было — «не переверните шлюпку». В ней стояли, сидели, лежали мужчины (и Рода Абботт). Некоторые падали обратно в воду: умерших бросали за борт. Абелсет пытался согреться, размахивая руками. «Мы не разговаривали, единственное, что мы могли сказать, это — «раз, два, три», и затем вместе хором закричать с просьбой о помощи».
Лайтоллер прыгнул за борт за несколько минут до затопления лайнера. «Вода показалась мне подобной тысячам ножей, вонзающихся в человеческое тело, и на несколько мгновений я полностью утратил контроль над собой». Он успел прийти в себя перед тем, как его начало засасывать вниз. На шлюпочной палубе находилась огромная дымовая труба с проволочной защитной сеткой, препятствующей попаданию мусора внутрь, который туда иногда кидали. Под ней, практически на дне корабля находилась шахта. Лайтоллера подхватил поток океанской воды, засасываемый в эту шахту, его прижало к этой решетке, и в голове у него пронеслась страшная мысль, что если она сломается, то его утянет в шахту. «Хотя я изо всех сил боролся и упирался руками и ногами, выбраться было невозможно, потому что, чем больше я пытался оттолкнуть себя от решетки, тем больше меня неудержимо затягивало назад, каждое мгновение я ожидал, что решетка не выдержит, и я окажусь внутри корабля». Ему, несомненно, тоже суждено было утонуть, если бы из шахты не вырвался поток горячего воздуха и не выкинул его на поверхность океана. В конце концов, он вскарабкался в складную шлюпку В.
Складная шлюпка В оказалась в воде около 2.20. Больше всего страданий выпало на долю тридцати случайных человек, оказавшихся на ее борту, поскольку лодка была перевернута вверх дном. Мы знаем имена этих людей — потому что они выжили, среди них были Алджерон Баркворт, Юджин Дейли, Арчибальд Грейси, Чарльз Иогин, Лайтоллер, кочегар Генри Синиор, Виктор Сандерланд и Джек Тайер. Насколько известно, на ее борту не было ни одной женщины. Лондонский подросток, пассажир третьего класса Виктор Сандерланд оказался одним из немногих пассажиров, у кого не было спасательного жилета. Он попытался надеть его, но обнаружил, что его каюта уже заполнилась водой. Испугавшись, что его товарищи, оставшиеся в каюте, утонули, он вернулся на шлюпочную палубу и прошел мимо Билса, католического священника, читавшего молитву над коленопреклоненными мужчинами и женщинами. На шлюпочной палубе сидящий в спасательной шлюпке стюард, сжимающий руками три спасательных жилета, отказался дать ему один. Он подошел к одному из членов экипажа с вопросом про жилет, но тот понятия не имел, где они могут находиться. По правому борту не осталось больше ни одной спасательной шлюпки, пассажиры отправились на левый борт в поисках спасательных шлюпок, но этому воспрепятствовал один из членов команды, потому что лайнер очень сильно кренился на левый борт. Когда корабль начал уходить под воду, Сандерланд последовал примеру кочегаров и прыгнул за борт. В океане ему удалось избежать столкновения с упавшей передней трубой и добраться до складной шлюпки В. Кто-то начал читать «Отче наш» и «Аве Мария», и другие тотчас же подхватили слова молитвы.
Арчибальда Грейси сбила с ног огромная волна, описанная Лайтоллером, его засосало в водоворот и стало затягивать все глубже и глубже. Зная, что от этого зависит его жизнь, он собрал все свои силы и начал отплывать прочь. Его отчаяние усиливалось страхом, что он может умереть в кипящей воде, вырывавшейся из взорвавшегося котла. Он вспомнил, что, когда затонул британский линейный корабль «Виктория», во время аварии недалеко от ливанского побережья, Средиземное море напоминало бурлящий котел кипящего молока, в результате чего многие моряки погибли от ожогов. Оказавшись на поверхности океана, Грейси начал хвататься за плавающие рядом обломки, пока не добрался до складной шлюпки В. Там в два ряда стояли мужчины, спина к спине, поддерживая друг друга за плечи. Измученные люди падали за борт; другие умирали от истощения во время долгих часов, проведенных в заполненной водой шлюпке.
Шевр, Марешал и Омонт вспоминали, что со спасательной шлюпки 7 «Титаник» напоминал картинку сказочного замка, сияющего огнями он носа до кормы, или же фантастический фон для театральных декораций. Затем огни погасли, а корма взмыла высоко в воздух. Начался страшный шум, и в течение часа вокруг слышались мучительные крики умирающих людей. Иногда крики стихали, а затем хор смерти возобновлялся с еще более пронзительным отчаянием. Люди, сидящие на веслах в спасательной шлюпке 7, гребли что есть силы, чтобы скорее удалиться от этих душераздирающих криков. «Эти стоны преследовали нас и гнались за нами, когда мы отрывались от них в ночи. Затем один за другим крики прекратились, и остался только шум океана». Вдова Агнес Дэвис, находившаяся со своим маленьким сыном в спасательной шлюпке 14, видела, как исчезли ряд за рядом под водой огни нижних палуб: «Это было страшно и ужасно». Ее попутчики попытались поддержать женщину. «Когда люди, находящиеся в шлюпке, узнали, что один из моих сыновей находится на пароходе, и его не спасут, они образовали шеренгу передо мной, чтобы я не могла видеть корабль, когда он погружался в волны». Однако она слышала «стоны, крики и мольбы о помощи» умирающих людей. Фрэнки Голдсмиту, сидевшему в складной шлюпке С, было девять лет. Спустя годы он стал водителем фургона, перевозящего молоко, он жил неподалеку от стадиона бейсбольной команды «Детройт Тайгере». Рев толпы, слышавшийся, когда какой-нибудь игрок ударял хоум-ран, постоянно напоминал ему крики тех самых людей, до смерти замерзших в Атлантическом океане. Мать держала его голову в своих руках, чтобы он не видел происходящего ужаса.
В спасательной шлюпке 13 люди пытались петь, чтобы женщины не слышали ужасающих криков и стонов.
Лишь небольшое количество людей из 1500 человек, которым не досталось места в спасательных шлюпках, ушли под воду вместе с кораблем. Почти на всех были одеты спасательные жилеты, и поэтому утонули лишь несколько человек. Но они находились в ледяной воде; температура скорее всего опустилась на два градуса ниже нуля по Цельсию (28° по Фаренгейту), это было достаточно холодно, чтобы убить человека в течение тридцати минут. Они молили о помощи, умирая от холода. Это была худшая часть катастрофы для стюарда Сэмюэла Рула, сидевшего в спасательной шлюпке 15: «Стоны были ужасны, и мы, конечно, ничего не могли сделать. Я никогда этого не забуду». Джек Тайер испытывал моральную травму, вспоминая этот «непрерывный жалобный, похожий на песнопение стон, который издавали полторы тысячи человек, находящиеся в воде вокруг нас. Он напоминал звуки, издаваемые саранчой в летнюю июльскую ночь в лесах Пенсильвании». Этот страшный стон постепенно начал угасать, поскольку свыше тысячи человек в своих белых спасательных жилетах замерзли до смерти. Люди в спасательных шлюпках на расстоянии 400 ярдов слышали крики, но не реагировали на них. Этот вопрос Тайер задавал себе всю жизнь. «Как может человеческое существо не прислушаться к этим мольбам?.. Если бы они вернулись, то были бы спасены еще несколько сотен людей».
Только спасательная шлюпка 14 под командованием Гарольда Лоу пыталась спасти людей из воды. Лоу ждал, пока не уменьшится количество умирающих людей и не прекратятся их крики. «Было бы небезопасно отправиться туда раньше, потому что тогда мы бы все затонули, и никто бы не спасся». Пересадив своих пассажиров в другую шлюпку, он погреб обратно с несколькими добровольцами к трупам, качающимся вокруг на волнах в спасательных жилетах, им удалось найти всего четверых живых мужчин, один из которых умер уже на борту шлюпки. «Я предпринял попытку, — настаивал он — как только представилась возможность, я не боюсь сказать об этом. Я ни минуты не колебался». Крики умирающих причиняли страдания третьему помощнику капитана Герберту Питману, он отдал приказ развернуть спасательную шлюпку 5 и грести обратно, чтобы спасти выживших людей, которые замерзали в ледяной воде. «Я приказал своим людям сесть на весла и грести к месту катастрофы», — засвидетельствовал он. Пассажиры, сидящие в его шлюпке, выразили протест против этого решения, заявив, что это была «сумасшедшая идея», потому что их шлюпку «потопит толпа людей, находящихся в воде, и к списку погибших добавится еще сорок человек». Его обвинили в том, что на его спасательной шлюпке «просто сложили весла, и шлюпка оставалась неподвижной. Люди ничего не предпринимали».
Несмотря на прямые указания, полученные от капитана Смита, — грести по направлению к огням, которые предположительно принадлежали судну «Калифорниан», матрос Джонс, отвечавший за спасательную шлюпку 8, хотел вернуться на место кораблекрушения и спасти больше людей, «но дамы были очень напуганы». Одна женщина поддержала его инициативу, но большинство других, включая некоторых женщин, севших на весла, отвергли его решение. «Дамы, — сказал Джонс, — если кто-нибудь из нас спасется, помните, я хотел вернуться, я бы предпочел скорее утонуть с этими людьми, чем бросить их». Единственной поддержавшей его женщиной оказалась Леди Роус, жена бедного шотландского пэра. «Я видел то достоинство, с которым она несла себя, и слышал спокойный, решительный тон, каким она разговаривала с другими, я знал, что в ней больше мужества, чем в ком-либо еще из находящихся на борту», — сказал впоследствии Джонс. Он посадил леди Роус на руль, а ее девятнадцатилетняя горничная Роберта Маиони взяла в руки весла и ни на минуту не прекращала грести. Девушка, одетая лишь в ночную рубашку и кимоно, по плечам и спине которой струились роскошные волосы, предложила петь, чтобы поддержать моральный дух, и начать с песни «Гребите к берегу, братцы».
Эмма Бакнелл подтвердила, что Джонс протестовал, что они не взяли на борт достаточного количества людей, и настаивал на том, чтобы подождать у лайнера, чтобы спасти остальных людей, она была очень раздражена, что экипаж их шлюпки — каютный стюард Кроуфорд и матрос Паско — не умели грести. «Я научилась грести много лет назад, потому что долго жила в Адирондаке, я проскользнула на сиденье рядом с одним мужчиной и показала ему, как работать веслами». Она посчитала троих мужчин абсолютно бестолковыми — они сказали ей, прямо перед тем как лайнер затонул, что он останется на плаву до 14 часов понедельника, еще добрых двенадцать часов. С восемью помогающими грести пассажирками спасательная шлюпка 8 двигалась в сторону огней, туда, куда ее направил капитан Смит. «Мужчины вскоре научились управляться с веслами, — сказала Бакнелл, — но, несмотря на то, что они привыкли к грубой работе, их руки вскоре воспалились и покрылись мозолями». Женщины гребли до тех пор, пока не падали от изнеможения, после чего другие женщины осторожно отодвигали их в сторону и брали в руки весла.
В спасательных шлюпках женщины-гребцы отважно преодолевали различные трудности. Джордж Хогг, моряк, отвечающий за спасательную шлюпку 7, которую первой спустили на воду с пассажирами первого класса на борту, выразил свою точку зрения словами, что «женщин следует наградить золотыми медалями. Да благословит их Бог! После того, что я увидел, я теперь всегда буду снимать шляпу перед женщинами». Был ли он искренен или же лицемерно льстил? Без сомнения, в других спасательных шлюпках существовала некая классовая напряженность между пассажирками первого класса и матросами. Марион Тайер посчитала, что Вальтер Перкинс, рулевой, отвечающий за спасательную шлюпку 4, вел себя нерешительно и неприветливо, и она засомневалась, являлся ли он вообще рулевым. Элла Уайт сообщила, что когда Джон, отвечающий за спасательную шлюпку 8, отдавал приказания Кроуфорду и Паскоу, «не знавшим ничего о том. как управлять лодкой, то говорил: «Если вы не замолкнете, то в шлюпке станет на одного человека меньше». Мы попали в руки такого рода мужчин. Я не допустила две или три драки, которые чуть-чуть не вспыхнули между ними, и пыталась успокоить их».
Ее возмущало, что они курили табак, когда женщины гребли, и сомневалась, понимали ли они вообще всю затруднительность положения. «Люди говорят о храбрости мужчин. Я не думаю, что была какая-то особенная храбрость, потому что никто из мужчин не думал, что корабль пойдет ко дну. Если бы они подумали о том, что корабль утонет, они бы, может, вели себя иначе».
Самые горячие стычки на почве классовых и гендерных различий разгорались в спасательной шлюпке 6, в ней находились два матроса, рулевой Хиченс, впередсмотрящий Флит вместе с Артуром Пюченом, ливанским юношей, и двадцатью четырьмя женщинами с детьми. Хиченс (находившийся у руля, когда корабль налетел на айсберг, был охвачен паникой) взял командование на себя и приказал Флиту и Пючену грести изо всех сил, чтобы их не затянуло под воду, когда лайнер пойдет ко дну. На весла также сели Маргарет Браун и кассир из ресторана а la carte Маргарет Мартин. «Быстрее! Быстрее! — орал Хиченс. — Если не увеличим скорость, работая веслами, то обречем себя на смерть!» После того как «Титаник» затонул, Маргарет Браун. Хелен Кэнди и Джулия Кавендиш (рожденная в Чикаго жена англо-ирландца) призывали Хиченса вернуться и спасти молящих о помощи людей. Он отказался: «Сейчас речь идет о наших жизнях, а не их. Гребите, черт вас побери! Нашу шлюпку сразу же перевернут. Если мы вернемся… нет смысла возвращаться, потому что в воде не осталось ничего кроме груды трупов». Это было непростительное замечание, потому что у Хелен Бакстер. Джулии Кавеендиш, Элоизы Смит и других на лайнере оставались сыновья и мужья. Когда, чтобы согреться, Браун локтями проложила себе путь на корму, взяла у него из рук румпель и пригрозила, что если он начнет сопротивляться, то она скинет его за борт, он впал в угрюмое уныние. «Мы, наверное, будем плыть в течение долгих дней, у нас нет пресной воды. Нет хлеба, нет компаса и карты. Если начнется шторм, мы станем абсолютно беспомощными! Мы либо утонем, либо умрем от голода». Браун велела ему замолчать: «Черт возьми, почему вам не сиделось на своем месте!» — выругался на нее Хиченс во время одного критического момента. «Хиченс вел себя трусливо и почти лишился рассудка от страха, — писала впоследствии Хелен Кэнди. — Когда я спросила, придет ли «Карпатия» и заберет нас, он ответил: «Нет, корабль не придет за нами. Он должен подобрать тела»». Опять же это прозвучало бездумно жестоко по отношению к сидящим рядом с ним женщинам.
На складной шлюпке А Абелсет знал, что его трое друзей — Хумблен, Моей и Сохолт пропали. С ним находился его корабельный товарищ из Нью-Джерси, умирающий от переохлаждения. На рассвете он впал в коматозное состояние, но Абелсет боролся, пытаясь сохранить ему жизнь. Переселившийся в Дакоту фермер взял его за плечо, помог ему подняться и сказал: «Мы видим корабль. Приготовьтесь». Он взял умирающего мужчину за руку и пожал ее. «Кто вы? — спросил мужчина. — Оставьте меня». Абелсет пытался поддерживать его, но он уже устал, тогда он выловил в океане кусок проплывающей мимо пробки и положил ему под голову, чтобы поднять ее над водой, но его спутник умер до того, как подоспела помощь.
Корабль, который заметил Абелсет, оказался небольшим пароходом «Карпатия», принадлежащим компании «Кунард». Его капитан Артур Рострон превратился в героя этой катастрофы — это был решительный, рациональный морской капитан, чье поведение не было столь безрассудным, как у капитана Смита, управлявшего «Титаником», или у капитана «Калифорниан». «Я испытываю величайшее уважение к нему как к моряку, приверженцу строгой дисциплины и человеку, быстро принимающему решения, — писал офицер компании «Кунард» Биссет. — Он не представлял из себя бесцеремонный тип старого морского волка. Напротив, он обладал крепким телосложением, резкими чертами лица, пронзительными голубыми глазами и отличался быстрыми, гибкими движениями. В компании «Кунард» он получил прозвище «Электрическая искра»». На борту «Карпатии» находилось 743 пассажира, тремя днями ранее корабль вышел из Нью-Йорка и держал курс в порты Средиземноморья — Гибралтар, Геную, Неаполь, Триесте и Фиуме. Двадцатилетний радист корабля Гарольд Коттам работал и спал в радиорубке, расположенной на надпалубном сооружении в кормовой части судна. Он уже готовился ложиться спать и нагнулся, чтобы развязать шнурки на ботинках, но при этом все еще не снял наушники, потому что ждал подтверждения сообщения, отправленного им ранее, и таким образом услышал передачу из Кейп-Кода, предназначавшуюся для «Титаника». Он послал сообщение азбукой Морзе для MGY — позывного сигнала «Титаника», чтобы проверить, получили ли на лайнере сообщения из Кейп-Кода. MGY ответил мгновенно: «Немедленно идите на помощь. Мы столкнулись с айсбергом». Коттам бросился с этой ужасной новостью в каюту капитана.
Рострон отдал приказ развернуть корабль и начать вырабатывать пар в машинном отделении. В проходах установили дуговые лампы, подготовили специальные холщовые мешки, с помощью которых можно будет забирать детей из спасательных шлюпок, стропы в виде кресел для раненых, смирительные рубашки на случай, если кто-то потерял рассудок, а также одеяла и горячие напитки. Пассажиров, разбуженных вибрацией работающих на полную мощь двигателей, попросили вернуться в свои каюты. Рострон и его экипаж преодолели необходимое расстояние за три с половиной часа, предпринимая обходные действия во избежание столкновения с шестью попавшимися им на пути айсбергами, выставив дополнительных впередсмотрящих, оставляя за собой шлейф черного дыма, пуская ракеты с носовой части корабля, чтобы сигнализировать, что спасение близко. Когда на заре «Карпатия» обнаружила рассеянные в океане спасательные шлюпки, яркий солнечный свет озарил батарею зловещих айсбергов. «Они принимали различные оттенки цветов, когда на них светило солнце, — сказал Вулнер. — Некоторые казались белыми, а некоторые синими, некоторые были розовато-лиловыми, а другие — темно-серыми». Он особенно выделил «один двузубчатый айсберг», примерно 100 футов в высоту, возможный убийца «Титаника». Моряк Скарротт и Генри Стенджел сравнили эту гору льда с Гибралтарской скалой.
Рострон вспоминал, что, когда выжившие поднимались на борт корабля, стояла страшная тишина: «Не было слышно шума, не было суеты… Спасенные появлялись торжественно, безмолвно из дрожащего полумрака». Английский врач Карпатии обследовал спасшихся пассажиров первого класса в обеденном салоне первого класса. Другой корабельный доктор-итальянец занимался тем же в обеденном салоне второго класса, а доктор-венгр работал в обеденном салоне третьего класса. Вдовам Астора, Тайера и Уайденера предоставили каюты. Немея отвели в каюту доктора, дали успокоительное, и он оставался там до прибытия «Карпатии» в Нью-Йорк.
На борту люди занимали себя тем, что делились своими ощущениями от пережитого, составляли меморандум и обменивались адресами. Несгибаемые женщины утешали сломленных и опустошенных людей и пытались улучшить их материальный комфорт. В целом, человеческий груз, следующий на этом скорбящем корабле, был погружен в шок и траур — все испытывали злость, ведь их лайнер настолько неосторожно управлялся и имел настолько непродуманное оборудование. Он на всех парах следовал на запад, как будто действительно был неуязвим, слишком быстро вошел в зону льда и не смог остановиться, когда в поле зрения очутился айсберг. На нем было неадекватное количество спасательных шлюпок, неразбериха при посадке в них пассажиров, а члены экипажа, ответственные за шлюпки, часто не владели необходимыми навыками или у них было не все в порядке с нервами. Последние часы корабля стали апофеозом смертельной глупости.
