Следуя за Синклером по темному коридору, ведущему к потайной лестнице, Карен пыталась разобраться в своих ощущениях. Она чувствовала не только страх перед неизведанным, но и любопытство, и сладостное томление. Кровь бурлила в ее жилах, сердце колотилось, голова кружилась от ярких впечатлений и различных предположений. И пусть , ее держал за руку не желанный Мэллори, все равно Карен волновалась, как девственница в первую брачную ночь, потому что рядом с ней находился мужчина, обладающий особым магнетизмом.

От него приятно пахло дорогим одеколоном. С каждым новым шагом в полумраке Карен все больше расслаблялась и увлажнялась. Она чувствовала, что вот-вот произойдет нечто необычное.

Потайной ход уводил их все глубже во чрево замка, Синклер включил карманный фонарик. Было душно, от бесконечных поворотов и скользких ступенек Карен окончательно потеряла ориентацию. Наконец они вышли в какой-то пыльный коридор, освещенный грязными электрическими лампочками. Стены почернели, пол был покрыт скользкими каменными плитами.

— В этом крыле замка никто не живет, — сказал Синклер, — Только я останавливаюсь здесь, когда приезжаю домой. Говорят, что тут обитают призраки, поэтому сюда не заглядывают даже слуги. Нас никто не побеспокоит, малышка.

И действительно, все коридоры и галереи оказались пугающе пустыми. Гулкое эхо разносило шаги Карен и Синклера по зданию, давно забытому людьми. А ведь когда-то, в лучшие для семьи Вернет времена, в гостиных флигеля шумели балы, гости любовались богатым убранством залов, поражались обилию золота, парчи, шелка и серебра, смотрели да свое отражение в настенных зеркалах в дорогих резных рамах, отдыхали в удобных креслах и на диванах работы лучших мастеров той эпохи. Сейчас все это было покрыто пылью, на месте картин остались только светлые пятна. Стекла были засижены мухами, позолота поблекла и облупилась, мебель растрескалась и провисла, из матрацев диванов торчала вата, обшивка протерлась. Короче говоря, вся эта былая роскошь являла собой нынче печальное зрелище.

Сжав локоть Карен, Синклер провел ее по лестнице в другое помещение, имеющее обжитой вид. Карен замерла в дверях и огляделась: несколько светильников бросали неяркий свет на статуэтки и резные фигурки, собранные Синклером со всего замка либо привезенные из дальних странствий. На гобеленах были изображены охотники с собаками, олени и загонщики. Поражали детали: пена на боках скакунов, свирепые морды псов, испуганные глаза оленя, азартные лица охотников.

За окнами парил мрак и выл ветер, дождь хлестал в окна. Карен стало зябко. Спальня походила на церковь: повсюду стояли статуи, горели свечи, курились благовония в специальных чашечках. На столике черного дерева с ножками в виде извивающихся змей возвышалось черное базальтовое изваяние идола с головой шакала. По спине Карен поползли мурашки.

— Это и есть твоя спальня? — спросила она.

— Да. Тебе нравится? — Синклер, прищурившись, дотронулся пальцем до ее соска. — Кровать когда-то принадлежала первому маркизу. Говорят, на ней спала сама королева Елизавета. Но разве можно верить слухам?

Богато украшенная резьбой и позолотой, кровать имела весьма живописный вид. Над ней был натянут бархатный полог, основания стоек по углам украшали алебастровые плюмажи из страусовых перьев. Позолота местами облезла.

— Это чудовищный интерьер! Ничего ужаснее я не видела! Какая-то голливудская декорация страны кошмаров! — воскликнула Карен, проникаясь благоговейным трепетом в окружении идолов и все сильнее возбуждаясь. Ее соски окаменели, влагалище онемело, во рту пересохло, в промежности взмокло. Она сжала руку Синклера, лежащую на ее груди, и затрепетала, представив, какие баталии разворачивались в былые времена на этом громадном ложе любви, сколько пота, крови и спермы здесь пролито, какие страсти кипели.

— Ты это серьезно? — Синклер расплылся в улыбке и подвел ее к кровати. — Я чувствую себя на ней монархом! Более того, половым гигантом, способным осеменить сотни наложниц.

— Возможно, тебе удастся удовлетвориться и одной, — чуть слышно произнесла Карен, едва держась на ногах, вдруг ставших ватными. Она взглянула на его темные курчавые волосы, стройную фигуру и живо представила его голым, с огромным торчащим фаллосом, жаждущим встречи с ее лоном. Станет ли он лобзать ее срамные губы и сосать ее трепетный клитор? Сможет ли удовлетворить ее? Обладает ли он той же потенцией, что и его легендарный брат?

Карен где-то читала, что сексуальные способности, как и размеры половых органов, передаются из поколения в поколение, подобно форме носа и цвету волос.

— Вряд ли меня удовлетворит одна женщина, — сказал Синклер, изменившись в лице. — Впрочем, всякое случается… — Он отступил на несколько шагов и, смерив Карен холодным подозрительным взглядом, спросил:

— Признайся, ты спишь с Мэллори? Армина говорит, что нет, но мне бы хотелось услышать это от тебя.

— Что именно? — спросила Карен, решив сильнее раззадорить его и заставить проникнуться вожделением. Но ей самой было нелегко бороться с желанием броситься ему в объятия и слиться с ним в соитии. По телу ее пробежала дрожь.

С минуту-другую они молча ели друг друга глазами, представляя себе бурный половой акт. Наконец Синклер хрипло сказал:

— Я не хочу быть жалкой заменой Мэллори! — Глаза его стали цвета разъяренного штормом моря, пытающегося сокрушить прибрежные скалы. — Ты влюблена в него?

— А мне кажется, что мы попусту теряем время, — сказала Карен, с трудом выдержав этот взгляд.

У нее возникло странное ощущение, что Мэллори где-то рядом и пытается им помешать. Синклер сжал кулаки, на скулах забегали желваки.

— Поклянись, что между вами ничего не было! — прохрипел он.

Атмосфера спальни наэлектризовалась от исходящей от Синклера ненависти и зависти к Мэллори. Карен это не понравилось, она не привыкла, чтобы ей навязывали свои условия перед соитием.

— Мне наплевать на ваши отношения! — в сердцах воскликнула она. — Я не намерена ни перед кем отчитываться. Я тебе ничего не должна. Отведи меня обратно в гостиную.

Синклер вскинул брови:

— Но ведь тебе этого не хочется, верно?

Он порывисто привлек ее к себе, упершись ей в промежность головкой фаллоса. Карен не сопротивлялась, а, на миг поддавшись, ловким приемом высвободилась и заняла боевую стойку. Но оказалось, что Синклер тоже владеет приемами восточного единоборства: ее первый прямой удар он легко отбил рукой. Карен издала боевой клич и ударила его ногой. Синклер поставил блок. Не прошел ни ее боковой удар кулаком, ни резкий шлепок наотмашь кистью левой руки. Синклер легко уклонялся от них либо закрывался руками. Сообразив, что она столкнулась с мастером, Карен отступила и уважительно поклонилась сопернику, как это принято на Востоке.

— Я недооценила тебя! Вот уж не предполагала, что ты владеешь приемами рукопашного боя.

— Я давно не тренировался» — сказал Синклер, ответив ей поклоном на поклон. — Буду рад встретиться с тобой в спортивном зале. Скажи честно, ты всегда контролируешь свои эмоции?

— Да, — неохотно ответила Карен, вспомнив своего тренера по карате и долгие свидания с ним в его спальне после тренировок. — А почему ты спрашиваешь?

В полумраке за спиной Синклера ей почудилось лицо Кана, и стенки ее влагалища сжались.

— Тебе никогда не хотелось довериться кому-то и полностью расслабиться? — голосом опытного соблазнителя спросил он.

Карен почувствовала, как в ней пробуждается желание отдаться кому-нибудь без остатка, позволить делать с собой все, что ему вздумается. Но поступить так означало предать свои принципы, поступиться независимостью и самостоятельностью. И хотя влагалище настаивало на утвердительном ответе, рассудок взял верх над эмоциями, и она холодно ответила:

— Бойцы так не поступают. Они всегда сохраняют хладнокровие.

Синклер хохотнул и, запустив руку ей в волосы, привлек ее к себе. Она уткнулась лицом в его грудь и почувствовала аромат одеколона «Джаз» и гладкую ткань смокинга. Силы покидали ее, конвульсирующее влагалище требовало мужского естества, клитор негодовал, решительно настаивая на безотлагательном внимании к нему.

— Доверься мне, дорогая, и расслабься, — прошептал Синклер, поглаживая ее по спине.

— Я не сделаю ничего против твоей воли.

С этими словами он подхватил Карей и понес ее к кровати, не обращая внимания на ее слабые протесты. Уложив ее на спину, он поднес палец к ее губам и приказал:

— Лежи смирно и делай все так, как я скажу!

Он провел пальцем по ее губам, и она не выдержала и лизнула его. Синклер перевернул ее на живот, расстегнул пуговицы корсета и раздел ее до пояса. Потом он вновь положил ее на спину и, полюбовавшись грудью, наклонился и стал дышать на соски. Карен выгнулась, норовя всунуть сосок ему в рот, но он нахмурился и покачал головой. Она разочарованно мяукнула, поводя от нетерпения бедрами.

— Ты прелесть, — прошептал Синклер и лег на нее сверху, давая почувствовать всю твердость своего члена. — Признайся, тебе ведь хочется, чтобы я полизал их? Верно? Попроси меня как следует, может быть, я и сделаю это!

— Негодяй! — прошипела Карен и попыталась извернуться и врезать ему коленом в пах.

— Дамы так себя не ведут, моя дорогая! — покачал головой Синклер, заметив ее опасный маневр. — Подумай, чего ты лишишься, если повредишь мои яички!

Не тратя времени на увещевания, он обмотал ее запястья шелковыми шнурами и привязал их к столбам в изголовье кровати. В глазах его вспыхнули звериные огоньки, чувственные губы оттопырились, он наклонился и поцеловал сосок. Словно электрический ток, неземное блаженство пронзило Карен с головы до ног. Сок хлынул из ее переполненного медового горшочка, клитору стало тесно в трусиках, и она едва не кончила.

Синклер отстранился, взглянул на ее раскрасневшееся лицо и разбухшие груди и принялся покрывать их легкими, как прикосновения крылышек бабочки, поцелуями. Он сжимал соски, лизал их, прикусывал зубами. Ноги Карен затряслись, в бугорке любви возникла пульсация, ягодицы вспотели. Она изнемогала от настоятельной потребности ощутить клитором его рот.

С поразительным артистизмом Синклер всосал ее розовый бутон и принялся дразнить его языком. Карен охнула и замерла, наслаждаясь происходящим. Сладкая боль в клиторе нарастала, горячие волны побежали по спине и ногам, окатили лоно и пронзили матку Но этого ей было мало, она продолжала балансировать на грани оргазма.

Синклер выпрямился, и Карен огорченно застонала.

— Не спеши, дорогая, всему свое время, — сказал он» хитро ухмыляясь, и задрал подол ей на голову.

Карен оцепенела. Ей стало не по себе от его необычных действий. Он медлил, видимо, разглядывая ее половые органы, как врач-гинеколог. Карен шире раздвинула согнутые в коленях ноги, сожалея, что не может погладить себя руками, приласкать свою расшалившуюся кошечку, почесать ее чувствительные местечки. Наконец Синклер перешел от размышлений к действиям: он вытянул ее ноги и привязал их за лодыжки к стойкам кровати.

Карен оказалась полностью в его власти, и осознание этого породило в ней чувство чистого восторга. Синклер стал массировать ее груди, потирая пальцами соски. Задыхаясь от переполняющих ее неземных ощущений, она взмолилась:

— Возьми меня! Я этого хочу.

— В самом деле? — Синклер расхохотался. — Спасибо за подсказку, сам бы я не догадался.

Она услышала треск молнии на ширинке и сглотнула слюну, догадавшись, что именно извлек он из брюк Синклер стянул с ее лица задранный подол, снисходительно улыбнулся, глядя в ее вытаращенные глаза, и стал мастурбировать. Едва на головке его окаменевшего члена выступила слеза, он снял смокинг и сорочку, потянулся и, задумчиво посмотрев на Карен, разделся догола. При виде его загорелого мускулистого тела она ахнула и облизнулась. Ей захотелось взять его пенис в рот и высосать сперму до последней капли. Но хозяином положения был Синклер.

Он опустился на колени, провел головкой по клитору и половым губам, затем переместился выше и стал тереться членом о ее соски, увлажняя их прозрачной жидкостью.

Карен замотала головой, извиваясь и дергаясь, издавая отчаянные стоны, ахая и охая. Но Синклер не торопился овладеть ею. Словно бы дразня ее, он целовал ее в губы, просовывая язык ей в рот. Она изогнулась и терлась о него сосками и лобком, но фаллос упорно упирался ей в пупок. Синклер встал и, достав из комода черную бархатную ленту, сказал;

— Я завяжу тебе глаза. — Ты готова?

Онемев от вида его баклажана, Карен молча кивнула.

— Вот и чудненько, — удовлетворенно промурлыкал он. — Я рад, что ты не боишься экспериментировать.

Он тщательно завязал ей глаза. Лишившись зрения, Карен напрягла все остальные чувства: слух, обоняние, осязание. Какое-то время она привыкала к темноте. Потом услышала, как он подошел к кровати и лег с ней рядом. Карен стало жутковато. А вдруг у него не все в порядке с психикой? Что, если он садист-извращенец? Что, если он зарежет ее? Или задушит?

Она почувствовала запах его пота и сока, выделившегося из пениса. Он дотронулся до ее сосков. Она шумно втянула носом воздух, приготовившись к совокуплению. Но Синклер убрал руку и затаился. У Карен побежали мурашки по коже. Откуда-то потянуло сквозняком, отчетливо запахло ладаном. Неужели Синклер ушел и оставил ее одну умирать с голоду? Ее ведь могут до смерти закусать здесь клопы и мухи! Комары высосут из нее всю кровь! Живо представив, какие еще муки ей предстоит вынести, прежде чем она испустит дух, Карен вспотела. Внезапно она услышала шуршание и почувствовала, как что-то гладкое легло ей на живот, нечто похожее на замшу. Когда-то у нее была замшевая юбка, носить ее было очень приятно.

Сейчас же кто-то поглаживал рукой в замшевой перчатке ее живот, лобок и промежность. Но едва лишь она завертела бедрами, норовя подставить клитор под пальцы, как прикосновения прекратились. Карен отчаянно застонала.

Утешением ей стал поцелуй в сосок. Чьи-то губы принялись ласкать его, посасывать, пощипывать, пожевывать, покусывать. Но ласк требовали уже не столько ее груди, сколько половые органы. Клитор окончательно взбесился и требовал утешения. Однако ее невидимый истязатель не прикасался к нему. Привязанная к стойкам кровати, Карен не могла себе помочь и впала в отчаяние. Гнев и раздражение перерастали в ненависть к мучителю, она готова была укусить его. Прелюдия к совокуплению чересчур затянулась и уже не доставляла ей удовольствия.

— Может быть, ты хочешь, чтобы я отвязал тебя? — издевательским тоном спросил Синклер.

Она подумала, что если он это сделает, ему конец, и ответила, стиснув зубы:

— Нет!

— Умница!

В следующий миг Карен почувствовала, как к ее промежности прикоснулся холодный металл. Это был кинжал! Кожа Карен покрылась мурашками. Острие ножа дотронулось до пупка, потом — до груди.

— Я хочу на горшок, — пропищала она жалобным голоском.

— Мочись на постель! — холодно сказал Синклер. — Я с удовольствием на тебя полюбуюсь.

Карен застонала от отчаяния. Что же он за человек? Сколько женщин уже побывали в таком жалком положении, как она?

Холодная сталь клинка пробудила в ней не только ужас, но и нездоровое возбуждение. Сердце бешено заколотилось в груди, ей действительно захотелось облегчить мочевой пузырь. Но мочиться под себя на глазах у брата маркиза она не смела. Он вновь дотронулся до нее кинжалом. Промежность Карен непроизвольно сжалась. Но тут Синклер дотронулся до нее замшей, и Карен расслабилась. Медленно и нежно Синклер погладил ее пальцы, икры, колени и бедра, раздвинул наружные половые губы и стал легонько теребить клитор, вытянувшийся по стойке «смирно».

Дыхание Карен участилось, кожа покраснела. Клитор готов был треснуть, для этого хватило бы одного сильного нажима. Но Синклер убрал руку, и накативший было оргазм отхлынул. Что-то твердое и резиновое уперлось в срамные губы. Карен судорожно вздохнула — и вибратор проскользнул во влагалище. Оно немедленно сжалось. Конец искусственного пениса уперся в шейку матки, Карен охнула.

Синклер вытянул игрушку из влагалища, выдержал паузу и снова вогнал туда фаллос, слегка поворачивая его во время обратного движения. Затем он раздвинул ее ягодицы и засадил вибратор в задний проход. Карен взвизгнула и заскрипела зубами, слезы брызнули у нее из глаз. К таким острым ощущениям она не была готова. Продолжая работать вибратором, Синклер стал теребить другой рукой ее соски. Карен задергалась и закричала:

— Еще! Еще! Сильнее! Засади в меня свой член!

— Ах, какие мы, оказывается, горячие! — воскликнул Синклер, и она ощутила лобком его жаркое дыхание.

Синклер лизнул клитор, бесстыдно выглядывающий из срамных губ, и начал его сосать, чавкая от удовольствия. В этот момент ее наконец-то охватил оргазм. Она взвизгнула, дернулась несколько раз и непроизвольно испустила тугую струю мочи ему в рот.

— Вот это да! — удовлетворенно прохрипел он. — Вот это завод!

Он навалился на Карен и бесцеремонно всадил в ее взмыленное лоно свой стальной член, сорвав с ее глаз повязку, а она увидела, как входит в нее его громадный причиндал, как ожесточенно работает Синклер торсом, вгоняя пенис все глубже и глубже во влагалище. Наконец он кончил и распластался на ней в изнеможении, уткнувшись лицом в ее волосы и тяжело дыша ей в ухо.

— Теперь Мэллори не сможет похвастаться, что овладел» тобой первым, — прошептал он, переводя дух.

— Это имеет какое-то значение? — сонно спросила Карен.

— Мне доставляет особый кайф время от времени утирать ему нос, — сказал Синклер.

— И поэтому ты трахнул его жену?

Синклер замер, помолчал и спросил:

— Откуда ты знаешь?

— Это не важно. Однако это было? Ты гордишься этим?

— Да будет тебе известно, почтенная леди Бернет сама редкая стерва. Она так похотлива, что готова отдаться первому встречному. Но Мэллори взбесился, узнав, что она изменила ему со мной. Он разыграл роль разъяренного мужа. Я не жалею о своем поступке. Не нужно было ему жениться на подлой потаскухе.

— Хорошо, оставим это. Но почему ты думаешь, что он увлечен мной? Ему, как мне кажется, на меня наплевать.

Карен свернулась калачиком, млея от ласковых прикосновений рук Синклера к ее грудям и думая о том, что со временем она могла бы и полюбить этого негодяя.

— Поверь, Карен, Мэллори только притворяется, что ты ему безразлична, — услышала она, засыпая. — На самом деле он увлечен тобой. И он обязательно тебя добьется, рано или поздно. Я лишь подпортил ему удовольствие, но его это не остановит.

Небо на востоке побагровело, потом стало темно-лимонного цвета и наконец прояснилось окончательно, если не принимать в расчет золотистые облака, скользившие, словно острова, по его бескрайним просторам. Густой туман завис у подножия лесистых холмов, украсив своими хлопьями расселины. Лес наполнился птичьим гомоном, в траве деловито загудели шмели.

Карен с наслаждением вдохнула утренний воздух, особенно чистый после грозы. Капли сверкали на листьях, словно алмазы, мокрая земля охлаждала горячие босые ступни. Она зажмурилась, наслаждаясь чудесным моментом, подняла руки и стала делать специальную гимнастику, которой обучил ее Кан, инструктор по карате. Она мысленно слилась с рассветом, впитала в себя силу земли, растворилась в чистом воздухе. Движения ее были плавны и грациозны, в новом белом спортивном костюме она походила на лебедя. Дух ее воспарил над деревьями и унесся за облака, в иное измерение.

Постепенно Карен вернулась в реальность и снова ощутила упругую траву, увидела благоухающие цветы, почувствовала себя частицей земной красоты. Упражнения обострили ее ощущения, влили в нее свежие силы, наполнили радостью ее молодое тело. Она почувствовала себя готовой к новым приключениям.

После разминки Карен решила потренироваться в гимнастическом зале, хорошенько поколотить ногами и руками по груше и специальному столбу. В следующем году она собиралась принять участие в соревнованиях в Лондоне, и ей надлежало поддерживать хорошую форму. Синклер обещал, что найдет ей спарринг-партнера, но пока ей приходилось тренироваться самостоятельно.

Она вновь и вновь мысленно возвращалась к их первому совокуплению, пытаясь понять, что он собой представляет. Ей впервые попался партнер, возбуждающийся, когда женщина мочится ему в рот. Облизывать женские прелести нравилось многим ее любовникам, но ни один из них не приходил в восторг от вкуса и запаха мочи. Впрочем, подумала она, о вкусах не спорят. Так или иначе, она не жалела о проведенном с ним времени. Синклер приятно удивил ее, помог ей лучше понять самое себя. А главное, она кое-что выпытала у него о Мэллори, и полученная информация могла пригодиться ей в будущем.

В доме было тихо, как в склепе. Но нем ближе Карен подходила к дверям спортивного зала, тем явственнее становилось бряцание металла. Карен нахмурилась и замедлила шаг, недоумевая, что это за звуки. Наконец она собралась с духом и вошла в зал.

Двое мужчин, одетых в маски и костюмы для фехтования, яростно сражались на рапирах. Их движения были четки и размеренны, как у танцоров. Увлеченные боем, они не обратили внимания на вошедшую Карен. Она без труда догадалась, кто они такие: разумеется, братья Бернет. Оба владели боевым оружием, и каждому хотелось стать победителем.

Неискушенному наблюдателю могло показаться, что Синклер передвигается по пробковому настилу медленно и даже лениво. Однако Мэллори не удавалось пробить его защиту: брат легко отбивал все удары и вовремя отступал. Воздух гудел и звенел от скрещивающихся клинков, казалось, что противники вознамерились поубивать друг друга. Их взаимная ненависть была столь велика, что у Карен участился пульс. Она всегда возбуждалась, наблюдая схватку мужчин. Вот и сейчас в ее чреве возникло приятное томление. Увлекшись боем, она забылась и ахнула в самый напряженный момент.

Синклер обернулся, на мгновение утратив бдительность. Этого вполне хватило Мэллори, чтобы выбить рапиру у него из рук. Синклер грязно выругался. Мэллори поклонился и язвительно сказал:

— Ты всегда становился невнимательным при виде женской задницы, братец!

Он снял защитную маску и перчатки и обтер тыльной стороной ладони вспотевший лоб.

— Я поскользнулся, — солгал Синклер, снимая шлем и отбрасывая рапиру в угол. Он был так взбешен своим промахом, что мог сгоряча заколоть Мэллори.

Маркиз невозмутимо снял защитный жилет и предстал перед ошеломленной Карен обнаженным до пояса. Ее вагинальные мускулы сократились, на срамных губах зашевелились волосики, соски грудей отвердели. Мускулатура Мэллори была развита безупречно, широкие плечи контрастировали с узкой талией, мышцы рук казались стальными, а под штанами отчетливо вырисовывался могучий пенис. Синклер насмешливо ухмыльнулся, заметив, как изменилась Карен в лице при виде полуобнаженного Мэллори.

— Я иду в душевую, — заявил он. — Ты не составишь мне компанию, Карен? Мы бы потерли друг другу спинку.

Слова эти были произнесены, чтобы позлить Мэллори И Карен с большим трудом сдержала злорадную усмешку. Пусть ее босс и одержал победу над братом в тренировочном бою, именно Синклер доставил ей удовольствие минувшей ночью. А маркиз развлекался со своим гаремом. Так что в некотором смысле они были квиты.

— Извини, брат, но мисс Хейуорд нужна мне в библиотеке, — сказал маркиз, хищно осклабившись. — Тебе придется мыться одному, дорогой братец, и удовлетвориться кулачком, если у тебя на уме похоть.

Перекинув через плечо полотенце, он обернулся к Карен. От него пахнуло потом и мускусом, волосы прилипли ко лбу, а бугор в штанах увеличился. Ее так и подмывало расстегнуть ширинку и вытащить член наружу.

— Мне нужно переодеться, — сказала она, взяв себя в руки.

— Оттачивали свое мастерство, мисс Хейуорд? — язвительно спросил Мэллори. — Рассчитываете получить черный пояс?

— Я делала специальную гимнастику, сэр! Рассчитывала потренироваться в зале, но это не важно: работа прежде всего.

— Вот именно! Нам нужно кое о чем поговорить. Вы готовы?

— Вполне, сэр! — ответила Карен.

В тускло освещенной библиотеке было душно и пахло розами, краской, кожей и старинным пергаментом, как и должно пахнуть в хранилище мудрости многих величайших умов планеты. Все здесь дышало древностью и наводило на размышления о суетности и скоротечности человеческой жизни. Поморщившись от пыли, Карен задалась вопросом: почему босс не вызвал на совещание Тони? Это показалось ей странным, однако не уменьшило ее радостного волнения от предвкушения свидания с маркизом. Чем-то оно закончится? Не станет ли оно последним?

Мэллори был значительно выше Карен ростом, но это не смущало ее и не мешало ей держаться с достоинством.

— Должна отметить, милорд, что в повседневной одежде я чувствовала бы себя раскованнее, — сухо сказала она, глядя на него снизу вверх. — Не понимаю, к чему такая спешка!

— Я вас долго не задержу, мисс Хейуорд, — ответил маркиз, буравя Карен янтарно-карими глазами и хмуря кустистые черные брови.

— А почему нет Тони? — спросила она, озираясь по сторонам.

— Полагаю, он отсыпается после вчерашней вечеринки или мучается похмельем, — пожал плечами Мэллори. — Кстати, вы остались довольны? Куда вы запропастились в разгар веселья?

Зачарованная его проникновенным баритоном, Карен не сразу сообразила, как ей лучше ответить. Еще мгновение назад его голос звучал отчужденно и надменно. Чем вызвана такая метаморфоза? С трудом взяв себя в руки, она сказала нарочито спокойно:

— Мне еще не приходилось присутствовать на столь необычных вечеринках. Но какая связь между ней и сегодняшним срочным совещанием?

— Мне нужно просмотреть рисунки Бедуэлла. Я жду важного гостя, мистера Ирвина Дуайера, в конце этой недели.

— Сюда приедет американец? — оживилась Карен. — Тони рассказывал мне о нем. Признаться, мне жаль, что вы продаете эти рисунки иностранцу. Ведь они так долго хранились в вашей семье!

— Обстоятельства вынуждают меня пожертвовать фамильной ценностью, — холодно ответил Мэллори, нахмурившись. — Вам не должно быть до этого дела! Вы наемная работница, и вам не понять, как трудно управлять большой усадьбой. Это не просто мой дом, а сложное хозяйство, требующее капиталовложений. Помимо того, я должен думать о будущем своего сына. Мистер Ирвин Дуайер предложил мне оригинальное решение многих моих проблем. Фактически я ничего не теряю, но получаю шанс поправить свои дела.

— В таком случае я рада за вас, — сказала Карен. — Мне приятно работать в вашей библиотеке. Я полюбила ваш дом и искренне желаю ему благополучия и процветания.

— Неужели? — Маркиз скептически вскинул брови. — В наши дни преданность слуг господину — большая редкость! Люди стали эгоистами, пекутся исключительно о своих интересах. Пример тому — моя бывшая супруга, на удивление жадная и корыстная особа. Благополучие нашего родового имения ее совершенно не заботило. — Разволновавшись, он сделал несколько шагов по комнате, словно бы забыв о Карен, но вдруг стукнул себя кулаком по ладони и, резко обернувшись, воскликнул:

— Я никому не верю! Даже родной брат предал меня!

Карен приняла эти слова так близко к сердцу, что оно сжалось, и сочувственно дотронулась до плеча маркиза. Пальцы пронзило током от прикосновения с его голой кожей. Она почувствовала, что ее трусики промокли, а половые губы расплавились.

— Мне вы можете доверять, — прошептала она.

— Вы уверены? — Он пытливо взглянул на нее, и ей захотелось утонуть в его бездонных теплых золотистых глазах-колодцах, раствориться в их глубине, стать частью этого мужчины.

Мэллори направился к двери, ведущей в потайное хранилище раритетов. Охваченная трепетом, Карен последовала за ним, словно сомнамбула. Потайная комнатка была залита солнечным светом, проникающим сквозь небольшое оконце. Маркиз не стал отпирать заветный шкафчик, а подошел к камину и нажал на декоративную красно-белую розу, украшавшую переднюю стенку. Раздался щелчок, панель отошла в сторону, за ней обнаружилась ниша — в ней лежал свернутый в рулон холст. Мэллори извлек его из тайника и начал разворачивать.

— Вы должны взглянуть на это!

Карен приблизилась, чувствуя, как пылают щеки. Исходящая от маркиза энергия вкупе с энергетическим полем картины растопили ее волю.

— Это работа Дика Бедуэлла? — надтреснутым голосом спросила она.

Мэллори покачал головой, не отрывая от полотна восхищенного взгляда:

— Нет, Джованни! Но в основе сюжета лежит рисунок Бедуэлла. Его манера напоминает манеру Гойи.

— «Девушки на качелях», — вспомнила название рисунка Карен, глядя на яркое, многокрасочное полотно, столь живо отображающее хихикающих девушек на качелях, что у зрителя возникало ощущение присутствия при том, как девицы демонстрируют кавалерам свои тайные прелести. Срамные губы проказниц порозовели, как их щеки, и заманчиво блестели.

Юные распутницы бесстыдно соблазняли робких ухажеров налитыми молодыми персями, коралловыми губками, жемчужно-белыми зубками, выписанными художником столь мастерски, что хотелось дотронуться до них. Рука Карен непроизвольно потянулась к холсту. В паху стало жарко, соски грудей набухли. Такова волшебная сила подлинного искусства!

— Джованни — величайший художник! — покосившись на Карен, воскликнул Мэллори. — Как верно он схватил дух этой сценки, как точно передал ее детали!

— Но почему вы прячете этот шедевр? Почему не показываете картину людям? — спросила Карен, не замечая, что подходит к маркизу все ближе и ближе.

— Мне приятно любоваться ею в одиночестве, исключение я делаю только для близких друзей! С тех пор как от меня ушла Каролина, я никому не показывал этот холст.

— Вы имеете в виду свою жену?

— Да.

Кого же он подразумевал, говоря, что исключение делает лишь для близких друзей? Неужели ее? Но ведь они с ним совсем не знают друг друга! Голова у Карен пошла кругом, она спросила:

— Чем же заслужила я такую честь, маркиз?

— Считайте, что я доверился вам в минуту душевного смятения, — ответил лорд Вернет, пожимая плечами. — Но дайте слово, что вы будете молчать об этом. Не рассказывайте о картине ни Синклеру, ни Тони!

— А как же американец? Вы расскажете ему об этом шедевре?

— Нет! Я не намерен его продавать.

«Значит, отныне у нас с маркизом есть общая тайна!» — подумала Карен, готовая плакать и смеяться от радости. Она приблизилась к Мэллори вплотную, и он касался ее плечом. Карен видела, как оттопырились у него

брюки, сквозь ткань отчетливо вырисовывались контуры длинного и толстого члена. По бедрам Карен струился секрет, томление в сосках и клиторе становилось невыносимым. Но маркиз даже не пытался прикоснуться к ней и приласкать.

Внезапно он помрачнел и, подойдя к двери, сказал, не оборачиваясь:

— Мисс Хейуорд! Я прошу вас привести рисунки и каталог в порядок к приезду мистера Дуайера. Уверен, что вы меня не подведете. До свидания!

С этими словами он покинул кабинет, а Карен села на стол, отказываясь верить, что осталась одна, потрясенная и измученная их встречей. Вожделение не покидало ее и требовало удовлетворения. Не в силах сопротивляться похоти, Карен пересела в кресло и, положив ноги на подлокотники, самозабвенно предалась рукоблудию. Ее пальцы поглаживали бедра и живот, теребили волосики на лобке, проникали в щель между срамными губами.

Клитор разбух и подрагивал. Смочив палец в своей любовной пещере, Карен стала поглаживать его. Левой рукой она сжимала ноющие груди, оттягивала соски, подергивала их, щипала и подразнивала. Вскоре ее усилия увенчались умопомрачительным оргазмом. Блаженно улыбаясь, она закрыла глаза.

Уединившись в потайной каморке, маркиз с серьезным лицом наблюдал в зеркало эту занимательную сцену. В глазах его застыла печаль, челюсти были сжаты. Стиснув в кулаке грандиозный фаллос, на лиловой головке которого выступила прозрачная, как слеза, капля, он сосредоточенно онанировал, скрипя зубами.

Подобно безутешной Карен, маркиз не совладал с эмоциями и вскоре выплеснул сперму на пол. Ему в голову, однако, закралось сомнение: не разумнее ли дать выход вожделению естественным путем и овладеть Карен на столе? Ведь именно ради этого он и пригласил ее в библиотеку!

Но внутренний голос ответил, что он поступил мудро. Зачем искушать судьбу? Зачем опять влюбляться и страдать? Куда спокойнее наблюдать за объектом своей страсти и мастурбировать, представив, что член сжимает ее нежная рука. И тогда ему не придется мучиться от разочарования, как мучился он, узнав о предательстве Каролины.