Глава 1

— Так ты придешь, дорогая? Я буду ждать. И не вздумай прислать кого-нибудь из своих сопливых помощниц, я обижусь! — В слащавом голосе Тэга Педры проскользнули жалостливые нотки. — Мне нужна лично ты, лапочка!

Прижав телефонную трубку плечом к щеке, Тамзин Лоуренс рассеянно слушала его болтовню и продолжала просматривать фотографии, лежавшие на столе.

Одна из них показалась ей наиболее удачной для обложки следующего номера журнала. У девушки, запечатленной на ней, были высокие скулы, впалые, как у балерины, щеки, пустые бесстыжие глазки и пухленький сексуальный ротик, который так и хотелось поцеловать. Поймав себя на этой мысли, Тамзин вздохнула: Боже, что же с ней происходит в последнее время, откуда эти нездоровые желания? Она всегда считала себя гетеросексуалкой.

— Когда состоится эта тусовка? — спросила она, стараясь выиграть время, и была вознаграждена отчаянным стоном.

— Ты не хуже меня это знаешь, лапочка! Разумеется, в эту субботу. Не дай Бог, снова повалит снег! Это спутает мне все карты! В непогоду публики всегда бывает меньше, чем обычно.

— Не самое удачное ты выбрал, однако, время для демонстрации новых моделей, — заметила Тамзин, морща лоб и перелистывая еженедельник. Отметка об этом мероприятии в нем имелась. — Признаться, я не ожидала, что ты так скоро устроишь очередной показ.

— Это благотворительная акция. Сейчас модно демонстрировать добрую волю и благие намерения. Весь сбор пойдет в фонд Королевского общества защиты животных.

Интонация Тэга обрела взволнованность примадонны, делящейся творческими планами.

— Я арендовал демонстрационный зал в «Найтсбридже». Цена билета — двадцать пять фунтов, включая выпивку и закуску. Для тебя, разумеется, вход бесплатный, моя радость!

— Не знаю, смогу ли я вырваться, — неуверенно сказала Тамзин. — Нужно успеть подготовить следующий номер до рождественских каникул, сроки поджимают, а работать некому: Кейт слегла с гриппом, Аманда забеременела.

— Залетела наконец-то? Слава Богу! Это удовольствие, как я понимаю, обошлось им с Сэмом в кругленькую сумму.

Тамзин улыбнулась, представив, как Тэг приглаживает свой завитой белобрысый кокон, стараясь не испортить при этом свою супермодную прическу.

— Что может быть дороже ребенка? — заметила она с укором. — Впрочем, тебе затраты на детей не грозят.

— Мои дети — это мои новые фасоны, лапочка! Ты непременно должна прийти на этот показ. Я настаиваю! Послушай, Тамзин, ты ведь знаешь, как это для меня важно! И не только в плане благотворительности. Мне нужна реклама. Ты давно обещала опубликовать статью о моем творчестве в «Химере». Я так устал! Мне нужна моральная поддержка! А Бен, как назло, бросил меня, мерзавец!

— Как, опять? — Тамзин никогда не принимала всерьез его стенания по поводу очередной размолвки с любовником.

— Да, представь себе! И на этот раз — навсегда. Все кончено! Как говорится, финита, капут! Твоя бедная старая подружка снова одинока.

Он почти рыдал, но Тамзин привыкла к его истерикам. Тэг был славный малый, но чересчур навязчив, ему требовалось непременно поплакаться кому-то в жилетку. У него постоянно возникали проблемы с любовниками, с моделями, с изготовителями его костюмов, с сотрудниками или с журналистами. Он вечно переживал из-за пустяков и делился с Тамзин своими тревогами и опасениями, не находил себе покоя, ожидая публикации снимков его последних работ в «Вог» или в «Эль», с трепетом ждал заметок и статей о своих творческих поисках и находках.

Тэг был, безусловно, талантлив. В настоящий момент на Тамзин было надето одно из его творений — коротенькая юбочка из серебристого люрекса, самым выгодным образом подчеркивающая стройность ее талии и крутизну бедер.

Она еще не появлялась в этой обновке перед Тимом и могла только предполагать, как он отреагирует на нее. Скорее всего чертовски возбудится, особенно если она наденет с юбкой чулки, подтяжки и пояс, а также трусики с вырезом в промежности. Разумеется, он не одобрит ее намерение появиться в таком виде на людях, — в последнее время его собственнические настроения начинали ее бесить. Тамзин не привыкла, чтобы ей указывали, что ей следует надевать и с кем общаться. Она привыкла к самостоятельности за время, минувшее после разрыва с Мартином. Правда, подаренное им кольцо она сохранила, на память об их неудачной помолвке.

Она присела на сиденье вертящегося стула, обитое коричневой кожей, и скрестила ноги в черных колготках и в туфлях на низком каблуке. Ей не требовались добавочные дюймы к ее высокому росту. Тэг даже умолял ее выступить в каком-нибудь из его показов в качестве манекенщицы, — ее длинные стройные ноги приводили его в восторг, и он взахлеб убеждал ее, что она рождена для подиума.

Продолжая рассматривать фотографии, Тамзин время от времени бросала в трубку «да», «нет» или «неужели?», пока терпение ее не иссякло и она не сказала:

— Извини, Тэг, мне звонят по другому телефону. Я тебе перезвоню. Пока!

Ей действительно позвонил Тим. Уверенным мужественным голосом он сообщил, что заказал на вечер столик в ресторане, и обещал заехать за ней в восемь часов.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросил он. — У тебя уставший голос. Я не переутомил тебя прошлой ночью?

Тамзин зевнула, прикрыв ладошкой рот, и подняла глаза к потолку: его самоуверенность начинала ее раздражать. Тим искренне верил, что может завоевать сердце женщины, доводя ее в постели до изнеможения.

— Нет, просто у меня сейчас аврал, — ответила она. — Нужно успеть закончить работу до праздников.

— Тогда не буду тебе мешать. До встречи. Я тебя люблю!

— Пока, Тим!

Тамзин поспешно положила трубку на рычаг, испытывая неловкость от собственной черствости и многозначительного молчания Тима после ее последних слов, в котором ощущался немой упрек. Но она не могла заставить себя произнести те же слова в конце разговора, потому что не была уверена в глубине и искренности своих чувств к нему. Его голос больше не вызывал резонанса в глубине ее женского существа, не отдавался сладким томлением в клиторе, не пробуждал в ней вожделения. Поужинать сегодня вместе было его затеей, он решил таким образом отметить шесть месяцев со дня их знакомства.

Их свидания проходили главным образом в постели, на публике они появлялись редко. Что же ее не устраивало в Тиме? Быть может, его очевидная прямолинейность в сексе, отсутствие у него желания как-то разнообразить их совокупления? Он даже не задумывался над тем, устраивает ли ее его кавалерийский подход к соитию.

Без всякой прелюдии он хватал ее за груди, нажимал на клитор, как на педаль газа в автомобиле, и, засадив в нее стручок, сразу же переходил в галоп. Впрочем, ей это было не внове, так вели себя и все другие ее любовники. Ни одному из них и в голову не приходило попытаться материализовать ее фантазии.

Тамзин порывисто встала и подошла к окну офиса, располагавшегося на третьем этаже особняка в стиле эпохи Регентства в центре Уэст-Энда. Обледенелые голые деревья, похожие на скелеты, запорошенная снежком трава во дворе и парочка нищих, устроившихся на скамейке с баночками пива в руках, — все это не способствовало поднятию у нее настроения. Какая-то усталая пожилая женщина с пакетами, наполненными покупками, присела отдохнуть на скамью. К ней устремились нахальные голуби в надежде, что им перепадут крошки от ее сандвича. Женщина развернула упаковочную пленку и стала жевать. Лицо у нее оставалось унылым и утомленным.

Созерцая эту невеселую картину, Тамзин в очередной раз задалась вопросом, что с ней происходит. В последнее время она стала получать большее удовольствие от мастурбации, чем от совокупления с любовником. Что это — психическое отклонение или сексуальная распущенность? Может быть, она извращенка?

Любовники всегда быстро ей наскучивали, возможно, потому, что она разочаровалась в мужчинах, когда-то представлявшихся ей богоподобными существами. Она мечтала о героях, но вскоре обнаружила, что это колоссы на глиняных ногах, вернее — обыкновенные смертные. Потрясение оказалось столь велико, что ей пришлось обратиться за помощью к психоаналитику.

Тот объяснил, что это последствие безотцовщины, и был прав: после того как родители развелись, мать мешала ее общению с отцом. Родители уже давно умерли, но она так и не освободилась от детских комплексов и не чувствовала себя независимой. Знакомая гадалка сказала, что в нее вселился злой дух и нужно его изгнать.

Она больше не идеализировала мужчин, розовая пелена спала с ее глаз. Порой ей казалось, что она превратилась в циничную шестидесятилетнюю старуху, хотя лишь недавно отпраздновала тридцатилетие. Тамзин родилась под знаком Весов, осенью, когда правит Венера — богиня любви. Так почему же до сих пор в ней не пробудилось это чувство?

Тамзин вздохнула и, вернувшись к столу, присела на его краешек, зябко поежившись. Отполированная столешница холодила промежность, разгорячившуюся под колготками и шелковыми трусиками. Ее вдруг окатило жаром, клитор ожил, требуя ласк.

Тамзин просунула под юбку руку и сжала свою упругую гладкую ляжку. Она медлила, раздумывая, не попробовать ли ей удовлетворить себя, не снимая белья? В офисе она была одна, и никто не помешал бы ей насладиться мастурбацией, почувствовать, как атлас трется о половые губы и впитывает ее соки, как воспламеняется любовный бутон.

Срамные губы набухли и раскрылись подобно лепесткам дикой орхидеи. Беспокойство, не покидавшее Тамзин на протяжении всего дня, стало невыносимым. Ей требовалось выплеснуть эмоции, предаться чистому сексу, не ограниченному обязанностями и не омраченному чьими-то навязчивыми попытками превратить ее в покорную жену.

Она долго и упорно добивалась поста главного редактора элитного журнала и не собиралась отдавать его без боя. Закалку она получила, еще учась в колледже, когда редактировала ежеквартальный журнал студенческого совета. Тамзин не позволяла обращаться с собой как с человеком второго сорта и ежедневно доказывала всеми своими поступками, что ни в чем не уступает мужчинам. Работу она всегда ставила выше удовольствия и готова была не колеблясь пожертвовать едва наладившимися отношениями с мужчиной, если он угрожал ее карьере. Ох уж эти мужчины, вздохнула она и поморщилась.

Стоило ей только вспомнить о них, как один из представителей этой враждебной части человечества, Майк Бишоп, сотрудник ее журнала, без стука вошел в ее кабинет, видимо, полагая, что его сногсшибательная внешность дает ему право не церемониться с представительницами слабого пола, какое бы положение в обществе они ни занимали.

— Нам нужно поговорить, — безапелляционно сказал он с порога.

— Разве Диана не предупредила тебя, что я занята? — строгим тоном спросила Тамзин, решив сразу же поставить наглеца на место. Он мог застать ее за дискредитирующим интимным занятием, и тогда… Она густо покраснела, представив, что бы случилось, если бы Майк застал ее за мастурбацией. Интересно, как бы он повел себя? По спине у нее пробежали мурашки.

— Ее не было в приемной, когда я вошел. Твоя святая святых осталась без цербера! — с нахальной ухмылкой ответил Майк, окинув Тамзин своим коронным раздевающим взглядом, от которого млели все сотрудницы редакции.

Она почувствовала приступ раздражения, в основе которого лежало как ее несогласие с его воззрением на редакционную политику «Химеры», так и неконтролируемое вожделение, которое он пробуждал в ней. Сексуальность сочилась из всех его пор, и теперь у нее потекло из влагалища, а соски зачесались, кровь зашумела в ушах, а на виске набухла жилка.

Конфликт между ними продолжался уже несколько месяцев. Тамзин проводила феминистскую редакционную политику, Майк выступал за более мягкий, компромиссный подход. Они яростно спорили на производственных совещаниях, а потом избегали друг друга, терзаясь постыдным желанием вступить в половую связь, но не решаясь признаться в этом.

Ощупывая взглядом ее волнующиеся груди, Майк проникновенным баритоном произнес:

— Я обожаю это время года, когда затихают суетные страсти и люди задумываются о вечных ценностях, готовясь к Рождеству. Думаю, что и твоя верная Диана пошла в магазин покупать подарки к празднику. В конце концов, она имеет на это право в обеденный перерыв.

— Тебе что-то нужно, Майк? — холодно спросила Тамзин, делая вид, что разглядывает фотографии.

— Я хотел поговорить с тобой об обложке, — сказал он, присаживаясь на стул напротив нее. — Ты видела фотографию Ясмин?

Тамзин взглянула в его жгучие карие глаза, способные, как поговаривали в редакции, читать чужие мысли, и потупилась, сжав ноги. Любопытно, догадался ли он, какие мысли бродят у нее в голове? Может быть, он хочет овладеть ею прямо в кабинете? Ничего у него из этого не выйдет! Она беспокойно заелозила на взмокшем кожаном сиденье и спокойно ответила:

— Да, я их видела.

— Ну, и каково же твое впечатление?

Майк продолжал сверлить ее насмешливым взглядом, понимающе ухмыляясь.

Она почувствовала, как на щеках у нее выступают алые пятна, как это случалось с ней всегда, когда они с ним оставались наедине и заводили многозначительные разговоры, полные открытых намеков, недомолвок и двусмысленностей. В такие мгновения между ними возникала невидимая связь, по каналам которой они обменивались флюидами, а воздух сгущался и наэлектризовывался.

— Она потрясающе эффектна, — наконец проговорила Тамзин.

— Не спорю, однако…

Тамзин закусила губу: опять это «однако»! Почему он всегда навязывает ей свою точку зрения, почему не может молча согласиться с ее позицией? Она приказала себе успокоиться и сказала:

— На мой взгляд, это вторая Наоми Кэмпбелл, только молодая, более раскованная и ошеломительно очаровательная. К тому же Ясмин выше Наоми ростом.

— Но она лишена ее лоска, чересчур примитивна! — возразил Майк, чувствуя, как оживает его член под шелковыми трусами, и пытаясь угадать, действительно ли его визави холодна и неприступна или это только маска.

По своему опыту он знал, что подобное внешнее безразличие обычно скрывает вулкан, готовый в любую минуту взорваться лавой страсти. Такие скрытые страстные натуры всегда пробуждали в нем желание сорвать с них обманный покров и обнажить их подлинную сущность.

Мисс Лоуренс сохраняла невозмутимость и делала вид, что не замечает его провокационных выпадов. Она держалась пугающе независимо, демонстрировала завидные деловые качества, имела одного приятеля, известного архитектора Тима Герца, и никого не впускала в свою личную жизнь. Она не ходила на вечеринки одна, повсюду ее сопровождал Тим, и сблизиться с ней у Майка не было ни малейшей возможности, поскольку в офисе их всегда окружали коллеги.

И вот сегодня они впервые оказались в ее кабинете одни. Рядом не было ни секретарши, ни помощницы, ни фотографов и машинисток — настоящий подарок судьбы! Им следовало воспользоваться не торопясь, наслаждаясь каждым мгновением, и в предвкушении этого блаженства Майк откинулся на спинку стула и, вытянув ноги, непринужденно скрестил их в лодыжках, — в таком положении его эрекция не бросалась в глаза.

Тамзин вынуждена была отдать должное его безупречному вкусу. Элегантный костюм в полоску от Жан-Поля Гольтьера подчеркивал все достоинства его стройного мускулистого тела и сообщал этому длинноногому красавцу дополнительный шик. Выпускник Оксфорда и племянник владельца журнала, он на деле доказал, что обладает несомненными издательскими талантами и редакторским чутьем.

Убийственно обворожительный, этот нахальный брюнет прожигал ее насквозь своими золотистыми глазами, лишая самообладания.

Тамзин приказала себе сосредоточиться, поставила локти на стол и, сцепив пальцы в замок, вперила в Майка сверлящий взгляд.

— Но разве угловатость не является наиболее привлекательным ее качеством? Разве дерзкий облик Ясмин не преисполнен очарованием девушки-подростка, только начинающей осознавать свои чувства и власть своей красоты над мужчинами? Она станет хитом этого сезона, за ней будут охотиться предприимчивые люди с телевидения.

— Ты так считаешь? — Майк насмешливо улыбнулся.

— Да! — твердо ответила Тамзин, решив стоять на своем до конца. — Она появится на обложке мартовского номера «Химеры». Я уже решила, какой использовать снимок: тот, на котором она стоит босая в соблазнительной позе, одетая в золотистую баску и черное тюлевое платье.

— Я помню его, — подхватил Майк. — Сплошные ноги, сиськи и огромные глаза. Он тебя возбуждает? Мне этот снимок тоже понравился. Я еще подумал: любопытно, какое он произведет на тебя впечатление?

Тамзин почувствовала, как зашевелились волоски у нее на затылке и на лобке. Уж не намекает ли он на то, что она рассматривала фотографию Ясмин с позиции мужчины, испытывая желание потискать ее и, просунув палец в ее влагалище, лизнуть извлеченный оттуда нектар? Она нервно передернула плечами, пытаясь стряхнуть с себя липкую фантазию, порывисто встала из-за стола и начала поправлять шикарные поздравительные открытки, выставленные на полочке изразцовой печи в стиле братьев Адамов. Все знаменитости высшего общества жаждали внимания журнала «Химера», мечтали покрасоваться на его глянцевых страницах, стать объектом пересудов и сплетен.

— Я говорю чисто с профессиональной позиции, — не оборачиваясь, отчетливо произнесла она холодным тоном. — Проблема исчерпана, спор неуместен. Я сама отдам необходимые распоряжения Джеффу Тейту, фотографу. Странно, что он сфотографировал именно Ямину, возможно, она его любовница. А тебя попрошу проследить за оформлением обложки. Договорились?

Майк встал со стула, но она не обернулась, сосредоточенно уставившись затуманившимся взглядом на синие язычки пламени, пляшущие на муляжах углей в очаге, оборудованном газовыми горелками. При его неслышном приближении ее потайной бутон стал распускаться, ноздри затрепетали, уловив аромат дорогого лосьона, смешанный с терпким запахом его волос и половых органов.

На мгновение они оба замерли, потом Майк дотронулся до ее плеча и провел пальцем по шее у основания волос, стянутых на затылке бархатной лентой.

Тамзин поежилась от удовольствия и вопреки возмущенным воплям рассудка, предостерегающего ее от соприкосновений с этим обольстителем, обмякла и прижалась спиной к его груди, пойдя на поводу у своего развратного, неугомонного и сластолюбивого тела.

Майк не шелохнулся. Лишь его бедра задрожали, прилипая к ее ягодицам, и нечто твердое и неспокойное уперлось через ткань его брюк в ее копчик. Она вздрогнула, пронзенная электрическим током.

Колени у нее затряслись, по ляжкам заструились соки, она закрыла глаза и учащенно задышала, чувствуя его руки у себя под мышками и на грудях. Соски ее встали торчком. Правая рука Майка задрала ее мини-юбку, и его ладонь проникла в ее самое сокровенное место.

Он действовал осторожно, готовый отпрянуть от нее по первому ее слову. Но она молчала, охваченная жаром с головы до ног. Внутри у нее все пылало и трепетало.

— Какой чудный запах у твоих духов, — прошептал он ей на ухо. — Он всегда волновал меня. Ведь это «Кашмир»? Этот аромат возбуждает и кружит голову, он прекрасен, как и вся ты!

Майк коснулся кончиком мокрого языка мочки ее уха и лизнул сережку. Он был опытным соблазнителем, знатоком женской натуры. Но она не останавливала его, отчасти — назло Тиму, отчасти — бросая вызов Майку. Пусть он думает, что это он использует ее, на самом-то деле все обстоит наоборот.

Тамзин слышала, что Майк уже дважды разводился и имеет репутацию рокового любовника, разбивающего женские сердца. Она зареклась флиртовать с ним и поклялась, что никогда не позволит ему затащить ее в свою постель. Почему же теперь она позволяет ему ласкать ее? Что с ней случилось? Отчего ее трясет?

Майк сжал ее локоть и, подведя к столу, повалил спиной на столешницу, подхватив за ляжки.

— Осторожно! Снимки! — вскрикнула она.

Он хрипло рассмеялся, собрал фотографии в пачку и положил на соседний столик. Пристально взглянув Тамзин в глаза, он мягко улыбнулся и спросил вкрадчивым голосом:

— Ты сделаешь это для меня?

— Что именно? — выдохнула она, ничего не соображая от шума крови в ушах и стука своего сердца. Она окинула взглядом его стройную фигуру и представила его голым, с торчащим до небес членом.

— Сейчас узнаешь. Только наберись терпения, — сказал он и, хитро прищурившись, выключил свет. Комната, когда-то служившая своим хозяевам гостиной, погрузилась во мрак. За окнами сгущались серые зимние сумерки, в камине плясали сине-малиновые язычки пламени, бросая отблески на лицо Майка.

Он снял галстук и приблизился к ней, глядя ей в глаза. Она оцепенела и молча смотрела, как он подносит галстук к ее лицу. Потом она перестала что-либо видеть, потому что он ловко завязал галстуком ей глаза, стянув его концы в узел у нее на затылке. Дыхание ее участилось.

— Мне это не нравится, — чуть слышно произнесла она неуверенным голосом. Но ее слабый протест не возымел на Майка никакого воздействия.

Это было подлинное наваждение, дьявольские козни, но, как ни странно, тело ее изнывало от вожделения, требовало немедленного сексуального удовлетворения.

— Я все прекращу по первой же твоей просьбе, — тихо сказал он. — Расслабься и наслаждайся, я все сделаю сам.

— Но вдруг сюда войдут? Диана или кто-то еще?

— Не волнуйся, я запер дверь.

Она замерла в тревожном ожидании, обратившись в слух, осязание и обоняние. Тишину нарушали только тихое посвистывание пламени в очаге и приглушенный шум за окном. Потом она вздрогнула, ощутив коленями его сильные руки. Он уверенно и грубо раздвинул ее ноги и, наклонившись, стал целовать соски своим горячим ртом, согревать их порывистым, страстным дыханием, дразнить языком, покусывать, сосать сквозь тонкую ткань. Такого блаженства Тамзин еще не испытывала. Сладострастный стон сорвался с ее губ.

Он сжал ее грудь рукой и проник другой в промежность. Драгоценная жемчужина в основании ее лобка начала пульсировать. Все завертелось у нее перед глазами, она заерзала на столе, задергала бедрами, истекая секретом и ощущая сухость во рту.

— Тише! — прохрипел Майк «и прижал палец к ее губам.

Она лизнула палец и почувствовала терпкий привкус сигар, мыла, краски и чего-то еще, к чему он недавно прикасался. Очарованная этим букетом, она стала жадно, как голодный младенец, сосать его. Рот ее быстро наполнялся слюной.

Тем временем Майк продолжал целовать ее груди, шею и губы. Его упругий, вертлявый и дерзкий язык проникал ей в рот, лизал ушные раковины, кончик носа и глаза через повязку. Она все сильнее распалялась и виляла задом, изнемогая от жара и зуда.

Тамзин протянула руку и нащупала направленный на нее длинный твердый пенис, с толстой мокрой головкой, горячий и подрагивающий. Сжав могучий жезл в кулаке, она стала ритмично двигать рукой вниз-вверх, скользя ладонью все ниже и ниже, пока не уперлась в лобковую кость и не сжала мошонку. Майк охнул и прохрипел:

— Осторожно. Не торопись, все только начинается. С этими словами он оторвал ее руки от своего инструмента и положил их на стол. Она вцепилась в край столешницы, представляя, что делает в это время Майк. Он стянул с нее туфли и, просунув руки под ягодицы, стащил колготки. От холодного воздуха она покрылась гусиной кожей. Тамзин почувствовала себя школьницей, снявшей ненавистную форму. Ее охватил щенячий восторг.

Майк начал массировать ей пальчики на ногах и стопы, затем перешел на щиколотки и икры, обласкал подколенные впадины, погладил ляжки. Едва дыша, Тамзин ожидала его прикосновений к ягодицам и срамным губам.

— Раздвинь пошире ноги, — попросил он бархатистым голосом, ласкающим слух, и Тамзин окончательно сомлела.

Осторожно и бережно Майк погладил ее промежность и волоски на лобке, обтянутые атласом. Она чувствовала, что трусики промокли и пахнут ее секретом, острым и сладким, как патока. Майк судорожно вдохнул этот запах, просунул указательный палец под ткань и стал водить им по щелке между ее срамными губами. Тамзин пылала, извивалась, сочилась нектаром и постанывала. Майк принялся активнее работать пальцем. Она закусила нижнюю губу.

Майк заметил это и отдернул руку. Тамзин огорченно застонала: ведь оргазм был так близок! Во влагалище бурлила огненная лава неутоленного желания, клитор едва ли не дымился, зуд возник даже в заднем проходе. Майк злорадно рассмеялся.

— Наберись терпения, и ты будешь вознаграждена сторицей!

Он опустился на колени у нее между ногами, словно бы готовясь молиться, и начал дуть на ее разгоряченную промежность.

Тамзин охнула от приятного ощущения, но этого ей было мало. Ее неугомонный бутон любви жаждал большего внимания к себе.

— Пожалуйста, сделай что-нибудь, — простонала она. — Я изнемогаю…

Он сдернул с нее трусы, задрал ее ноги и, сжав пальцами ляжки, принялся лизать ее ароматный экзотический плод. Горячая волна блаженства прокатилась по телу Тамзин, кровь в ее жилах вскипела, стенки влагалища начали сжиматься. А Майк проникал языком все глубже и глубже в ее сокровищницу наслаждения. Наконец он переключился на разбухший бугорок любви, а в пещеру страсти просунул три пальца и принялся быстро двигать ими вперед-назад. Тамзин стремительно вознеслась на пик экстаза, нырнула в пучину сладчайшей нирваны, отключившись от реальности на время затяжного прыжка без парашюта, с трудом пришла в себя и, отдышавшись, обнаружила, что ее ноги покоятся у Майка на плечах. В следующий миг его толстенный член вошел в ее скользкое половое отверстие по самый корешок и больно ударил ее головкой по шейке матки.

Тамзин ахнула.

Энергично работая торсом в нарастающем темпе, Майк вогнал Тамзин в полное оцепенение. Она вцепилась пальцами в столешницу и машинально отмечала, как все громче шлепаются его яички о ее влажную долину между анусом и влагалищем, как капают на нее капли его пота, как он яростно скрипит зубами и как начинает ездить по столу туда-сюда ее спина. Наконец Майк содрогнулся, захрипел и рухнул на ее плечи.

Тамзин обхватила его потное горячее тело ногами и руками и, отвернувшись, попыталась привести в порядок поток своего сознания, бурливый и мутный, как весенний ручей. Перед ее завязанными галетуком глазами возникло укоризненное лицо Тима. Но она не испытывала ни раскаяния, ни стыда, — все это должно было неминуемо прийти к ней позже, но пока ей просто было хорошо. Некоторые сомнения одолевали ее относительно Майка: не поторопилась ли она, не сочтет ли он ее податливость слабостью, не воспользуется ли этим в их дальнейших отношениях? Впрочем, мысленно усмехнулась она, явственно представив, в какой позе они с ним лежат, еще не известно, кто из них главный. Время все расставит по своим местам.

Майк выпрямился и развязал ей глаза. Тамзин потерла их, поморгала и заметила:

— Такие номера опасны для макияжа. А для туши они просто губительны.

Майк улыбнулся, галантно подал ей трусики, предварительно с наслаждением понюхав их, застегнул брюки и, пригладив ладонью волосы, обрел прежний безупречный вид. Его шелковый галстук даже не помялся и выглядел как новенький.

— Рабочий день закончился, — сказал он. — Если позволишь, я отвезу тебя домой.

Телефонный звонок раздался, едва лишь она вошла в прихожую. Подняв трубку, Тамзин услышала знакомый женский голос:

— Привет, это я! Ты идешь в эту пятницу на вечеринку?

— Привет, Дженис! О какой вечеринке ты говоришь? Тамзин сняла пальто, скинула туфли и представила себе свою подружку — томную нимфу с кукольной физиономией и вечно взлохмаченными иссиня-черными волосами.

— О той, которую устраивает Деннис, естественно! А что, разве будет еще какая-нибудь тусовка?

Денниса Квентина, художника-иллюстратора, Тамзин, разумеется, знала, как и все, кто имел отношение к издательскому бизнесу. Однако на его скандальных вечеринках Тамзин побывать не пришлось.

— Кажется, он прислал мне пригласительный билет, — сказала она рассеянно, все еще пребывая во власти воспоминаний о прощальном поцелуе, которым наградил ее Майк, доставив на своем спортивном автомобиле «порше» к дверям ее дома в Кенсингтоне.

— Ты придешь с Тимом? — с плохо скрываемым раздражением спросила Дженис. Она считала нынешнего любовника своей подруги ужасно нудным и ограниченным снобом. Тамзин не могла не признать, что многоопытная светская львица, обладающая профессиональным, наметанным глазом ювелира-дизайнера, права.

— Он наверняка ожидает, что я пойду с ним, — уклончиво ответила она.

— По-моему, он слишком многого хочет, — язвительно заметила Дженис. — Ты ему не жена. С тех пор как ты с ним связалась, ты почти не появляешься на людях!

— Причина не только в нем, у меня сейчас много работы, — неумело заступилась за Тима Тамзин. — Ну да Бог с ним. Лучше расскажи, как у тебя дела на любовном фронте.

— Потрясающе, милочка! Лучше не бывает! Так вот, возвращаясь к вечеринке, я хочу сказать, что советую тебе отшить Тима. Ты заслуживаешь полноценный отдых, пора выпустить пар. Кстати, какие у тебя планы на Рождество?

— Самые обычные! Тим предлагает поехать к его родителям в Шотландию, но я не хочу тащиться в такую даль. Я слишком устала для этого.

— В Шотландии в это время просто ужасно! Лично я собираюсь отлежаться во время всеобщей суматохи, а в первую неделю января махнуть в один шикарный пансионат в Норфолке. Он называется «Шевральский двор». Слышала о таком?

— Нет. Это санаторий?

— Да, нечто в этом роде. Тебе там понравится. Поехали вместе! Не пожалеешь.

— Даже не знаю. Меня пока не тянет на утреннюю гимнастику, морковный сок и диетическое питание.

Дженис хохотнула.

— Дорогая, ты неверно меня поняла. Разумеется, тебе предоставят все вышеперечисленные прелести, если ты станешь на них настаивать, но к услугам клиентов там имеются и другие развлечения, куда более увлекательные.

— Ты меня заинтриговала, — сказала Тамзин, уловив похотливые нотки в голосе подруги. — Расскажи поподробнее!

— В другой раз! Сейчас мне пора идти. Пока! Тамзин положила трубку, довольная, что не проболталась о Майке. У него с Дженис были какие-то общие дела. Да и как она объяснила бы все случившееся, если еще не пришла в себя после того потрясающего совокупления, ставшего для нее полной неожиданностью.

Тяжело вздохнув, Тамзин прошла на кухню, достала из холодильника упаковку сока и наполнила стакан. В кухне царил образцовый порядок, как, впрочем, и во всем доме: приходящая служанка прекрасно исполняла свои обязанности и заслужила прибавку к жалованью и подарок к Рождеству.

Взяв стакан с апельсиновым соком, Тамзин прошла с ним в гостиную, обставленную с помощью Тима: он прекрасно разбирался в различных стилях интерьера и в старинной мебели и дал ей несколько полезных советов. Она подозревала, что все это он делает с дальним прицелом, задумав вскоре обосноваться у нее капитально. Ее это раздражало, она не переносила, когда ею командовали.

— Лучше не пытайся давить на меня, — однажды сказала ему она. — Как только я почувствую, что ты хочешь заточить меня в золотой клетке, я тотчас же упорхну.

Тим решил, что она шутит, и продолжал водить ее на аукционы антиквариата. Он был влиятелен, богат, считал, что весь мир лежит у его ног, включая, разумеется, и женщин, и рассчитывал на их безусловное

повиновение и обожание. Своенравность и непокорность Тамзин, отказавшейся соответствовать его требованиям, повергли Тима в шок. Окончательно же вывел его из равновесия ее отказ стать его женой.

Тамзин нажала на кнопку стереосистемы и мечтательно зажмурилась, наслаждаясь «Летней песней» Делиуса, — она навевала воспоминания о летнем поле, алых маках, васильках и жаворонках в прозрачном небе. Зима чертовски надоела Тамзин, она истосковалась по солнцу и теплу. Направляясь в спальню, она подумала, что неплохо бы весной отдохнуть за границей. Например, в Испании, на пасхальных торжествах в Севилье, с их шумными красочными шествиями и представлениями, корридами, фейерверками и зажигательными танцами. Она почти явственно почувствовала дуновение жаркого ветра, насыщенного ароматами моря и фруктов, услышала звон цыганских бубнов и гитар, крики возбужденной толпы. Настроение у нее улучшилось.

Ей захотелось послушать диск с записью андалузских мелодий, похлопать в ладоши и отстучать ногами один из популярных ритмов. Она сняла юбку, колготки и блузку, поставила любимый диск и стала приплясывать и напевать, любуясь своим отражением в зеркале.

Она осталась довольна своим обликом. Красота передалась ей от матери, стройной высокой блондинки. Тамзин с удовольствием отметила плавный переход узкой талии в крутые бедра, лакомую форму ягодиц, напоминающих персики, стройность ног и полноту грудей с большими розоватыми сосками. Бюстгальтер она могла бы не носить, груди ее были достаточно упругими и не нуждались в поддержке.

Сжав их ладонями, Тамзин вспомнила, как мастерски ласкал их Майк, и соски сразу же отвердели. Она потерла их подушечками пальцев, и они словно бы вспыхнули. Пламя переметнулось в промежность. Ей стало жаль потерянных месяцев: вместо того чтобы ссориться и спорить с Майком по пустякам, они могли бы получать божественное удовольствие. Ничего, подумала она, случившееся сегодня — только начало их новых отношений.

Она поежилась, живо воссоздав в памяти сцену их совокупления в ее кабинете на рабочем столе, среди поздравительных открыток, журналов и фотографий. Раньше она не задумывалась, понравится ли ей совокупляться с завязанными глазами. Но теперь, испытав глубочайшее удовлетворение с Майком, явно тяготеющим к садомазохизму, она почувствовала живой интерес к нетрадиционному сексу. Чему ее обучит Майк?

По спине у нее пробежала дрожь, фантазии зашли слишком далеко. Она залезла в ванну и быстро разомлела от горячей воды с запахом жасмина. Из открытой двери лилась гитарная музыка, порождающая видения темной и душной южной ночи, полной любовных страстей. Снова к ней вернулся Майк, на этот раз с хлыстом в руке, и в лоне вспыхнул пожар. Она начала представлять себе его уроки секса, пришпоривая воображение легкими прикосновениями к соскам и чувствительным лепесткам волшебного цветка внизу живота.

Этому волшебному органу следовало бы поклоняться, подумала она, возводить в его честь храмы, совершать религиозные обряды. Почему фаллос стал предметом поклонения у многих народов, а клитор — нет? Это несправедливо, клитор тоже заслуживает, чтобы его увековечили в камне и в дереве, сделали идолом.

Пальцы Тамзин нащупали крохотную головку чувствительного бугорка в райских кущах на лобке, раздвинули складки наружных половых губ и стали поглаживать блестящий розовый перл — источник чистой радости и неземного удовольствия. По сравнению с ним вялый пенис выглядел уродливо и нелепо. Что же удивляться тому, что многие женщины становятся лесбиянками? Половые органы мужчин их пугают и отталкивают.

Разгоряченная подобными умозаключениями, Тамзин поглаживала любимый орган пальцами одной руки, вставив два пальца другой во влагалище. Приятные ощущения нарастали, она стала тереть клитор энергичнее и вскоре достигла оргазма. Но в самый сладкий миг неожиданно раздался голос Тима:

— Право же, дорогая, ты могла бы и дождаться меня! Сказочный мир удовольствия рассыпался на осколки. Она открыла глаза и увидела, что Тим стоит в дверях, одетый в темно-серый вечерний костюм и готовый ужинать в ресторане.

— И давно ты на меня пялишься? — рявкнула Тамзин, прикрыв груди губкой, как щитом, словно бы он не видел ее голой.

— Достаточно давно, — невозмутимо ответил Тим и покосился на свою оттопыренную членом брючину. — Я не знал, что ты грешишь рукоблудием.

— Ты многого еще обо мне не знаешь, — резко сказала Тамзин, встала и, обернувшись махровым полотенцем, ступила на коврик.

— В самом деле? — Тим вскинул одну из своих кустистых бровей. — Может быть, ты соблаговолишь просветить меня? Между нами не должно быть секретов.

Тамзин окинула его презрительным взглядом, ей все стало ясно. Пусть он богат, обаятелен и холост, но тратить остаток жизни на то, чтобы ему что-то объяснять, она не собиралась. И уж если быть честной до конца, то и проводить с ним этот вечер тоже не хотелось.

— Все кончено, Тим, — холодно сказала она и вышла из ванной.

— Как это понимать? — спросил он, провожая ее изумленным взглядом.

Тамзин обернулась, взглянула на его ошарашенное лицо и, с трудом подавив смех, сказала:

— С меня довольно! Ты прекрасный парень, Тим, и ни в чем не виноват. Просто мы разные люди и не подходим друг другу. Уходя, оставь ключ от квартиры на столе в прихожей.

 

Глава 2

Разрыв отношений с любым давним знакомым вызывает у человека тягостные чувства. Расставшись с Тимом, к которому Тамзин успела привыкнуть, она впала в хандру. Приближающиеся рождественские праздники уже не казались ей радостным событием. Момент для расставания был не самый удачный. Но в жизни всякое случается, а уныние — тягчайший из грехов.

Рассудив таким образом, Тамзин не стала огорчаться по поводу исчезновения Майка. А закончив все редакционные дела, она отправилась за рождественскими покупками в «Харродз» — самый фешенебельный и дорогой лондонский универмаг, намереваясь ни в чем там себе не отказывать.

Собственно говоря, покупать подарки, кроме как для самой себя, ей было не для кого. Она была единственным ребенком у родителей, ни тетей, ни дядей, ни двоюродных сестер и братьев не имела, а круг друзей был очень узок. Зато у нее было множество знакомых, и всех их следовало поздравить с Рождеством и Новым годом. Поэтому она накупила массу красивых поздравительных открыток. Одиночество ее не страшило, напротив, она радовалась свободе и говорила, глядя в зеркало:

— Кто знает, какие приключения ожидают меня этим вечером? Ведь я свободная молодая женщина!

Улыбнувшись своему отражению, Тамзин тщательно обвела контурным карандашом губы и наложила красную блестящую помаду. Затем она уделила внимание глазам — накрасила коричневой тушью ресницы, подвела веки, оттенила брови. Оставшись довольна собой, она вынула шпильки из волос и, распустив их по плечам, задумалась, что ей делать с этой золотистой гривой: оставить распущенной или уложить в пучок?

Сегодня ей хотелось выглядеть беспечной и свободной, поэтому она решила придать волосам легкомысленный вид. Коллеги искренне удивились бы, если бы увидели ее такой: они привыкли видеть ее строгой, холодной и аккуратно причесанной. Пожалуй, только два-три человека знали, какая Тамзин на самом деле, но они держали язык за зубами. К этим доверенным лицам относились Тэг, Дженис и, естественно, Майк.

Собираясь на вечеринку в пятницу вечером, Тамзин вспомнила о нем и почему-то о его галстуке. Она вновь ощутила повязку на своих глазах, его жаркие руки, ласкающие ее плоть, чувственный рот, целующий ее сокровенные места. Их бешеный совместный галоп на письменном столе и ослепительный оргазм.

— Нет! — вскричала она. — Нет, нет и нет! Я не поддамся этому наваждению! Ничего не изменилось, я осталась прежней и не уступлю этому самодовольному хряку, не стану его покорной подстилкой! Я свободная женщина и могу развлекаться с тем, с кем я захочу. А еще лучше — ни с кем не связываться и самой удовлетворять себя.

С такой оригинальной мыслью она застегнула на талии узкий черный поясок, уселась на антикварном стуле перед старинным трюмо и натянула на ноги тонкие черные чулки. Вид собственных белых ляжек возбудил Тамзин, и, когда она притронулась к ним, застегивая резинки, по коже ее пробежали мурашки. Она полюбовалась стройной ножкой в чулочке, проверила, на месте ли швы, осталась довольна округлыми ягодицами и представила, как бы они выглядели, если бы на них выступили красные рубцы от розги или синяки от чьих-то пальцев. Промежность ее увлажнилась. Ей вспомнился аппетитный пенис Майка и захотелось его пососать. Окажись Майк в этот момент рядом, он бы не стал возражать. Более того, он бы поставил ее на четвереньки и нарушил бы девственность отверстия, которое она пока успешно берегла от мужчин. Интересно, что бы она почувствовала? Но и на этом Майк не успокоился бы! Оттарабанив ее «в задний проход, он обвинил бы ее в распущенности и подверг наказанию. Вот бы узнать, какому именно?

Увлажнившаяся промежность настоятельно требовала удовлетворения. Тамзин закрыла глаза, представив, что они завязаны галстуком Майка, погладила груди, потеребила соски, провела ладонями по животу и бедрам и, просунув пальчики между половыми губами, неохотно прервала это увлеченное занятие, спохватившись, что у нее нет на него времени.

Вернувшись из мира сексуальных грез в реальность, Тамзин надела черную грацию, открыла гардероб и достала свой вечерний туалет: черную длинную бархатную юбку с разрезом сбоку, который обнаруживался только при ходьбе; «верх» без бретелек, таинственным образом держащийся на китовом усе, незаметно вшитом в него; две золотые цепочки и серьги, туфли на шпильках, горжетку.

Облачившись во все, Тамзин взяла сумочку, ключи от автомобиля, мобильный телефон, включила сигнализацию и вышла в вестибюль.

— Здравствуйте, мисс Лоуренс, — сказал охранник, высунувшись из окошечка своей каморки. — Идете развлекаться?

— Да, мистер Джонс, — ответила она. — Вы подготовились к празднованию Рождества? — Ей нравилось кокетничать с бывшим десантником, внушающим страх грабителям одним своим видом.

Джонс осклабился и сказал:

— Я всегда готов благодаря своей супруге.

— Я купила сладости и подарки вашим детям, — сказала Тамзин с теплой улыбкой.

Ей вспомнилось, как приятно ей было ходить по залу игрушек, где она вновь почувствовала себя маленькой девочкой, которая с восхищением и восторгом разглядывает сверкающие шары и гирлянды, искусственные снежинки на зеленых елках и Санта-Клаусов из пластмассы и папье-маше. Очарованная рождественской музыкой, она купила себе плюшевого медведя. Он стоил безумно дорого, поскольку был авторской работы и дорогого мастера. Завернутый в блестящую оберточную бумагу, он теперь дожидался рождественского утра у Тамзин дома, чтобы наконец-то его распаковали и водрузили на почетное место для единственного гостя. Тамзин собиралась вместе с ним спеть праздничную песенку «Звенят бубенчики».

— Вы так внимательны и любезны, мисс Лоуренс! — с доброй улыбкой сказал Джонс. — Вы, наверное, пригласили к себе много гостей на Рождество? Будете кутить до Нового года?

— Нет! Хочу отоспаться за весь минувший год, — ответила Тамзин.

Ее машина стояла в гараже позади дома. Сев за руль, она прогрела мотор и сняла туфли на шпильках. Она терпеть не могла водить в них автомобиль. Тамзин обожала управлять машиной и любила разные технические приспособления, облегчающие и ускоряющие работу: мобильные телефоны, факсовые аппараты, компьютеры.

Главные улицы центра Лондона сверкали огнями рекламных щитов и праздничных декораций. Новогодние елки с разноцветными гирляндами лампочек, Санта-Клаусы в оленьих упряжках, персонажи мультфильмов Диснея и библейской истории рождения Христа словно бы ожили и радовали прохожих своим появлением среди них. Люди торопились сделать покупки, спешили в паб, театр или гости. Тамзин мысленно похвалила себя за предусмотрительность: все подарки ею уже были куплены, а поздравительные открытки разосланы.

На площади Пиккадилли музыканты играли на медных духовых инструментах рождественские гимны. Сотрудники благотворительных обществ, одетые в куртки с капюшоном, теплые шапки л шарфы, собирали в специальные ящики пожертвования. В подворотнях грелись бездомные, накрывшись одеялами и постелив картонки и спальные мешки на бетон. В переулке раздавали суп в пластиковых тарелках, к передвижной кухне выстроилась очередь нищих.

В половине десятого вечера Тамзин предъявила на входе в студию Денниса свой пригласительный билет верзиле, одетому в смокинг, но со сломанным носом и бритым черепом с вытатуированным на нем тарантулом. Энергично поработав локтями, она пробралась сквозь возбужденную толпу гостей к чугунной лестнице без перил и, морщась от истерических криков и разноголосого гула, поднялась в апартаменты. Гардеробная была битком забита красотками в наимоднейших платьях. Они разглядывали друг друга и сплетничали о своих и чужих мужчинах и соперницах.

Воздух был пропитан ароматами дорогих духов и шуршанием тканей по цене не менее шестидесяти фунтов за метр. В глазах рябило от обнаженных спин и глубоких декольте. Все это многократно отражалось зеркалами на стенах и декоративными стеклянными шарами размером с арбуз. Пол был устлан белым ворсистым ковром, стены оклеены белыми тиснеными узорчатыми обоями, к потолочной балке был подвешен на цепях мексиканский гамак. Он заинтересовал Тамзин больше, чем остальные предметы интерьера, в плане его пригодности для совокупления. Ей еще не доводилось раскачиваться в воздухе во время полового акта. Но не успела она задуматься над тем, насколько низко гамак опускается под тяжестью двух человек и не рискует ли один из них отбить об пол себе задницу, как услышала радостный возглас Дженис:

— Дорогая, ты уже здесь! Я увидела тебя в зеркале, припудривая себе носик.

— Тебе не кажется, что зеркало — это дверь ада, как в фильме «Черная орхидея»? — спросила Тамзин.

— Спроси об этом кого-нибудь из интеллектуалов, фланирующих по гостиной. Рада тебя видеть, подружка! Боже, сколько же здесь народу! А ведь пришли еще далеко не все! Пропустить тусовку у Квентина означает уронить свой имидж в глазах толпы.

Эффектная и уверенная в себе, Дженис была одета, как всегда, броско: в шокирующий розовый корсет, подпирающий ее пышный бюст, голубую юбочку и блестящие чулки на резинках. На ногах у нее были короткие бирюзовые туфли на золотистых высоких каблуках. В ушах сверкали массивные серьги с бриллиантами, шею украшал толстый золотой обруч. Короткая юбочка при ходьбе развевалась, дразня любопытные посторонние взгляды выбритой промежностью: трусики Дженис надевала очень редко.

Обняв подругу, она с улыбкой заметила, что Тамзин изменила своей привычке и приехала довольно рано.

— Иногда полезно поменять правила игры, — сказала Тамзин.

Дженис взяла ее под локоть и увлекла на галерею, откуда было прекрасно видно все происходящее внизу.

— Интересно, удастся ли мне сегодня познакомиться с каким-нибудь сногсшибательным красавцем? — промолвила она, разглядывая гостей.

— Когда это ты снисходида до невзрачных любовников? До сих пор я видела тебя только в компании импозантных мужчин, — отозвалась Тамзин.

— Я завожусь только от красавчиков! И вообще люблю все красивое и неординарное, как тебе известно, — сказала Дженис. — Кстати, что ты решила относительно поездки в пансионат? Ну, тот, о котором я упомянула в нашем с тобой телефонном разговоре?

— Я с удовольствием составила бы тебе компанию! — ответила Тамзин.

— Прекрасно! Я закажу для тебя номер по телефону. Ты не пожалеешь, дорогая! Не стану раньше времени ничего рассказывать, но удовольствие гарантирую.

Облокотившись о перила, они стали рассматривать огромный, с высоченными потолками, зал. Снаружи дом Денниса не производил особого впечатления, он походил на громадный кирпичный склад, построенный на рубеже двух столетий. Но едва лишь гость, заехав в современный подземный гараж, поднимался на лифте наверх, он начинал чувствовать себя так, словно бы стал персонажем фантастического фильма.

Во внутренней отделке главенствовали белые и черные краски, стекло и отполированная сталь, призванные передать атмосферу строгой функциональности здания эпохи всеобщего безразличия и падения нравов, — таков был каприз Денниса Квентина, признанного мастера декораций, художника и иллюстратора.

Тамзин находила работы Денниса несколько вычурными и вызывающими. Одна из них украшала стену за лестницей и представляла собой обрамленное мехом овальное отверстие, внутри которого заключались другие, такие же странные, овалы. Венчал композицию темный треугольник, символизирующий клитор.

— Не ломай себе голову над его мазней, — посоветовала Дженис и стала спускаться по лестнице, шокируя поднимающихся ей навстречу людей. — Все это дерьмо не стоит и ломаного гроша, однако находятся идиоты, считающие его искусством. Это их проблемы. Деннис ловкий мошенник, разбогатевший на человеческой глупости.

Хозяин дома был легок на помине: он встретил их внизу, словно бы материализовавшись из воздуха, и закричал:

— Привет, Дженис! Как я рад тебя видеть! Ну поцелуй же меня скорее! Дай мне тебя пощупать!

— Привет, Деннис! — ответила Дженис, сжимая рукой его ширинку. Художник запустил лапу ей под юбочку. — От твоих картин у меня голова идет кругом и хочется кому-нибудь отдаться.

— Я рад, что мои творения не оставили тебя равнодушной, — ответил Деннис и, чмокнув ее в щеку, обратил свое внимание на Тамзин. — А вот и наша очаровательная мисс Лоуренс! Когда обо мне наконец напишут в «Химере»?

— Я пришлю к вам Майка Бишопа, — пообещала она, не желая омрачать вечер критикой его произведений.

Художник галантно поклонился и, поцеловав ей руку, сказал:

— Майк уже здесь! Вы непременно столкнетесь с ним в течение вечера.

Одетый в коричневый жилет, шелковую бежевую Водолазку и кремовые брюки, этот бородач средних лет излучал самодовольство и самоуверенность преуспевающего человека и мнил себя императором мира искусства.

Тамзин порой подумывала, не переспать ли ей с этим счастливчиком, чтобы самой стать преуспевающей. Она верила, что соитие с известным человеком подобно магическому действу и что вместе с его спермой она впитает и уникальный дар успеха.

В ее сторону обратились десятки завистливых женских взглядов. Некоторые едва ли не испепеляли ее. Топ-модели, кинозвезды, дебютантки, ищущие успеха, актрисы — все они обожали Денниса и слетались на его вечеринки, как бабочки на огонек. Не заботясь о том, что рискуют опалить крылышки.

Деннис нахально ухмыльнулся и, обняв Дженис за талию, стал тискать ей сиськи. Молоденькие манекенщицы, наблюдающие эту сцену издали, оцепенели: любая из них готова была отдаться ему немедленно.

Художник шумно втянул ноздрями воздух и заметил, похотливо сверкая маслеными глазками:

— Запах возбужденной женщины ни с чем не перепутаешь! Не так ли, Тамзин?

Она потупилась, чувствуя, что сама источает аромат секрета, сочащегося из влагалища. Атмосфера вечеринки накалялась, разгоряченные напитками гости смеялись, отпускали плоские шутки, напропалую флиртовали. Избалованная, богатая публика жаждала острых ощущений, назревала вакханалия. Тамзин не усматривала в этом ничего предосудительного, ведь большинство гостей пришли сюда не ради христианского праздника, а в надежде найти сексуального партнера, потанцевать, выпустить пар. Правда, некоторых сюда привело желание завязать полезные деловые связи. Эти были в меньшинстве, но к ним относился и Майк.

Он вскоре предстал перед Тамзин в умопомрачительном двубортном шерстяном пиджаке темно-синего цвета, светло-голубой водолазке от Армани и под руку с Ясмин.

— Мерзавец! — прошептала Тамзин, содрогнувшись, как от удара током. Стенки влагалища сжались, клитор затрепетал.

— Чем он так разъярил тебя? — спросила Жасмин, вскинув брови.

— Лучше не спрашивай, — ответила Тамзин, не понимая, что с ней происходит. Неужели она ревнует Майка к этой сопливой модели?

Дженис протянула руку с позолоченными ногтями и огромными перстнями на пальцах к ширинке Денниса и похлопала его по взбугрившейся брючине. Он расплылся в улыбке и прижался к ней. Дженис улыбнулась и напомнила ему, что его ждут гости.

— Увидимся позже, дорогой. Может быть, я уговорю Тамзин быть ласковой с тобой, — шепотом добавила она.

Деннис скользнул по Тамзин плотоядным взглядом и вернулся к своим поклонницам. Тамзин поморщилась:

— По-моему, он слишком влюблен в себя и чересчур самоуверен.

Краем глаза она следила за Майком, сопровождавшим свою спутницу к столикам с закусками и напитками, установленным в дальнем конце зала.

— Ну, выкладывай как на духу, — потребовала объяснений Дженис, провожая Ясмин заинтересованным взглядом потемневших глаз. — Кто это с ним? Я впервые, вижу эту красотку.

Обтянутая шелковым платьем апельсинового цвета, юная модель выглядела даже более соблазнительной, чем в обнаженном виде. Ее торчащие груди с большими сосками подрагивали при ходьбе, упругие ягодицы манили таинственным углублением между ними.

— Это одна из протеже Джеффа, восходящая звезда подиума.

— Она очень сексуальна. Познакомь меня с ней!

— Пожалуйста, если тебе этого хочется. Мы могли бы прекрасно повеселиться с ней, дорогая! И пригласить Майка присоединиться к нам.

В этот момент Дженис отвлекла какая-то ее знакомая в черном кожаном костюме, сказав, что с ней хочет побеседовать американец, желающий купить что-нибудь из ее ювелирных изделий.

Извинившись перед Тамзин, Дженис оставила ее и пошла разговаривать с заморским покупателем.

Официанты в ливреях в тон черно-белому декору сновали по гостиной, предлагая гостям шампанское и легкие закуски. Подозвав одного из них, Тамзин взяла с серебряного подноса хрустальный бокал с искристым напитком, намереваясь им и ограничиться, поскольку была за рулем. Но глоток холодного шампанского был ей необходим, чтобы снять напряжение и почувствовать себя раскованной.

Шампанское было великолепным, оно приятно пощипывало язык и охлаждало, как горный ручей. Ощущения Тамзин обострились, голова прояснилась. На Майка ей стало наплевать. Она почувствовала, что способна проглотить его живьем.

— Ты неотразима в этом платье! — услышала она голос Тэга и обернулась. Старый педераст спешил заключить ее в свои объятия. Его сопровождал широкоплечий здоровяк, побритый наголо, с колечком в правой брови и бриллиантом в ноздре.

— Это Рег, — представил его Тамзин Тэг, облаченный в зеленый пуловер и широкие шерстяные брюки.

— Привет! — Тамзин кивнула молодому человеку, и он расплылся в улыбке. На нем был жилет, развитая мускулатура его рук свидетельствовала, что парень регулярно поднимает тяжести.

— Университетов он не кончал, зато добрый малый и любит меня, — доверительно шепнул Тэг Тамзин. — Взгляни на его очаровательную попку!

— По-моему, Бен забыт навсегда, — сказала Тамзин, рассматривая тугую задницу нового любовника своего приятеля, обтянутую выцветшими джинсами.

— Да. Пусть мастурбирует, мерзавец, — ответил Тэг. — Не отведать ли нам гренков с гусиным паштетом?

Они позвали официанта, взяли с подноса тарелочку с изысканной закуской и устроились на ступеньке лестницы. Вскоре к ним присоединилась Дженис.

— Перемываете косточки Майку? — спросила она.

— Нет, дорогая, мы говорили обо мне, — с улыбкой ответил Тэг и, вскочив на ноги, схватил Рега за руку:

— Пошли потанцуем! Слава Богу, наконец-то зазвучала нормальная музыка. Перголези мне осточертел. Тамзин, завтра жду тебя на своем показе! Если не придешь — смертельно обижусь и перестану с тобой разговаривать.

— Я приду, — пообещала она, за что была вознаграждена легким прощальным поцелуем кончиков ее пальцев. Когда гомосексуалисты ушли, Дженис спросила:

— Так что за история приключилась между тобой и Майком?

Тамзин передернула плечами и закинула ногу на ногу. Разрез на бедре разошелся, обнажив мясистую ляжку. Дженис присела рядом на ступеньку и погладила ее по коленке. Это показалось Тамзин странным, потому что раньше подруга никогда не позволяла себе интимных жестов.

Проворные пальцы Дженис деловито ощупали ее бедра и проникли в заветное углубление между ними. Мышцы внизу живота Тамзин сжались, половые губы увлажнились, соски отвердели. Скрывать что-то от лучшей подруги у нее не было сил, и она во всем созналась:

— Он недавно зашел в мой кабинет, когда я была там одна…

Щеки ее вспыхнули.

Дженис придвинулась еще ближе к ней, глаза у нее загорелись от любопытства, пальчик проник под резинку, закрепляющую шелковый чулок на бедре.

Гул вечеринки стал тише, Тамзин казалось, что они уединились в укромном уголке. По телу ее пробежала дрожь, от клитора до сосков распространилось тепло.

— Он вел себя в тот вечер совсем не так, как всегда. Впрочем, возможно, это я изменилась. Мне до смерти надоел Тим. И на меня нашло наваждение. Это нельзя выразить словами. Он снял галстук и завязал мне глаза…

— Неужели? Как интересно! — воскликнула Дженис и просунула палец ей во влагалище. — Рассказывай дальше!

— Он посадил меня на стол. Я ничего не видела, но чувствовала, как он раздвигает мне ноги.

— Он делал это вот так? — спросила Дженис и раздвинула ей ляжки.

— Да, точно так, — прошептала Тамзин, поводя бедрами.

Дженис начала тереть пальцем ее клитор. Дыхание Тамзин участилось, в промежности вспыхнуло пламя. Голос ее сел, но она продолжала:

— Он стал ласкать мои груди, стянул с меня колготки, поглаживал мои ноги. Потом сдернул с меня трусики и…

— Тебе понравилось, что он все это делал, завязав тебе глаза? Это случилось с тобой впервые? Ничего подобного ты раньше не испытывала? — спросила Дженис.

Тамзин покачала головой, удрученная тем, что потеряла столько времени даром, но утешаясь предвкушением новых сексуальных открытий.

— Если бы только я знала, насколько это приятно, как это поднимает настроение! — воскликнула она.

— Я многому могу научить тебя, моя дорогая! — с жаром промолвила Дженис. — Например, тому, как, управляя своим организмом, растягивая экстаз, доводить его до такого накала, что потом он словно взрывается внутри тебя и ты испытываешь неземное удовольствие. Расскажи мне поподробнее, что с тобой вытворял Майк! Ведь отныне ты его рабыня, а он — твой повелитель!

— Что за ерунда? Какой он мне повелитель!

— Представь себе, самый настоящий. И тебе никуда от него не скрыться.

— Но это было только раз! — Тамзин взволнованно облизнула алые губы и втянула носом аромат соков. У нее закружилась голова, сладко заныло сердце, ей захотелось погладить Дженис по голому плечу.

Дженис развратно хохотнула, погладила ее по шее и манящей ложбинке между грудями.

— Признайся, дорогая, ты ведь скучала по его ласкам? Тебе хотелось, чтобы он вновь овладел тобой, завязав тебе глаза?

— Да, но меня бы устроило, если бы это со мной сделал кто-то другой.

— Ах, как же я тебя понимаю, дорогая! Один любовник — это такая скука! Ты не представляешь, сколько вокруг искушенных в любовных утехах мужчин и женщин. Однако все же расскажи мне подробнее, как все закончилось тогда у вас с Майком. Что еще он придумал?

Она плотнее прижалась к Тамзин, и проходящие мимо них по лестнице люди даже не замечали, что ее руки находятся у Тамзин под юбкой. Вокруг звучала зажигательная танцевальная музыка, слышались обрывки разговоров и взрывы смеха. Трусики на Тамзин промокли и прилипли к волосикам и половой щели. Дженис просунула туда пальчики и стала поглаживать срамные губы и клитор.

Раскрасневшаяся и возбужденная, Тамзин сглотнула ком, подкативший к горлу, и продолжала дрожащим голосом:

— От его ласк я кончила. Потом он положил меня на стол и раздвинул мне ноги! Представь, что бы случилось, если бы в этот момент в кабинет вошел кто-то из моих коллег! Какой позор! У меня и сейчас мурашки бегут по коже, стоит мне лишь представить себе это.

— Вот это и есть настоящий кайф! Я тебе завидую! Отдаться кому-то с завязанными глазами на своем рабочем столе в служебном кабинете накануне Рождества — чем не сюжет для комедии? Это потрясающе! — Дженис захихикала и принялась тереть подруге клитор подушечкой большого пальца. Тамзин закатила глаза и заохала.

— Да, да, да! — приговаривала она, дрожа в экстазе.

— Скажи, у Майка большой член? — спросила Дженис и лизнула ее в ушную раковину.

— Громадный, — хрипло ответила Тамзин. — Но я ведь не видела его, а только разок пощупала.

— Ну, шесть дюймов в нем есть? Или восемь? — Дженис тоже истекала густой и липкой влагой, юбка ее прилипла к попке. Наружные половые губы налились кровью, и клитор стал похож на спелую сливу.

— Точно не знаю! Говорю же тебе, я его не видела! После соития Майк сразу же убрал член в ширинку и лишь после этого развязал мне глаза. Однако на ощупь его инструмент показался мне огромным. Как же мне хочется его увидеть, засунуть в рот и сосать, глотая сперму.

Тамзин сгорала от похоти, ее клитор готов был взорваться оргазмом, но Дженис отдернула руку.

— По-моему, нам нужно разыскать Денниса, — сказала она. — У него самый большой стручок из всех, которые я видела. Ну, ты идешь со мной или нет?

Поиск Денниса закончился безрезультатно. Подруги напрасно искали его по всему дому, он словно бы испарился. В гостиной их внимание привлек стол с горой фруктов, в середине которой стояла бронзовая голая женщина, между ногами у нее лежал голый мужчина. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это — обыкновенные манекены, обтянутые золотистой индийской материей. Груди даме заменяли зеленые плоды авокадо, мужской член был выполнен из огурца, яички — из сочных персиков.

Тамзин отправила один из них в рот и, надкусив бархатистую кожицу, стала разглядывать прочие яства, разложенные на фаянсовых и хрустальных блюдах, в фарфоровых и серебряных вазах. Помимо сочных и нежных плодов, здесь были различные пирожные, желе и муссы, цукаты, пастила и мармелад, взбитые сливки и шоколад — короче говоря, сладости, способные удовлетворить вкус любого гурмана. Все изделия напоминали мужские и женские половые органы, так что у смотрящего на них бурно выделялись все мыслимые соки. От перевозбуждения Тамзин бросило в пот.

Они прошли в другой зал, стены которого закрывали громадные телевизионные экраны. Лежа на кушетках и диванах, гости смотрели порнографические сцены: все актеры-мужчины, участвовавшие в них, были на удивление ладно сложены, у всех были колоссальные фаллосы и мошонки. Актрисы имели огромные груди, они с энтузиазмом терли свои соски пальцами, в то время как их партнеры овладевали ими во все их отверстия — в рот, анус и влагалище. Оргия сопровождалась визгами, стонами, ахами и охами.

Женщины не удовлетворялись совокуплением с тремя мужчинами, они облизывали одна другую, сосали клиторы. Мужчины онанировали или предавались гомосексуальным забавам. У некоторых из анусов валил пар. Зрелище было чрезвычайно впечатляющим. Тамзин впала в транс. Аппетит у нее пропал, зато пробудился зверский сексуальный голод.

Тамзин огляделась по сторонам, ища подругу, но та исчезла, словно сквозь землю провалилась. Тем временем готовилось новое развлечение для гостей. Центр зала освободили от публики и осветили прожекторами. Люди застыли в ожидании в темноте. В освещенный круг вышел Деннис. Прикрыв глаза от яркого света ладонью, он объявил:

— Дамы и господа! Дорогие гости! Друзья! Приветствую вас и объявляю новый сезон открытым!

Все восторженно завизжали, закричали и затопали. Хозяин дома вскинул руку, требуя тишины. Как только она воцарилась, Деннис продолжал:

— А сейчас для вас будет исполнен хит сезона. Поприветствуйте актеров! Номер называется «Чудо в перьях»!

Все захлопали в ладоши, прозвучали фанфары, погас свет, женщины завизжали, мужчины засмеялись. Затем наступила тишина. Яркий, ослепляющий луч света прорезал мглу, и взорам присутствующих предстали два больших белых крыла, скрестившихся на полу в центре зала. Зазвучала нежная, тихая музыка. Крылья зашевелились, из-под них возникла грациозная фигура с белым лицом-маской, сверкающими глазами и большим алым ртом. Балерина начала

танцевать, воздушная, легкая, неземная. На голове у нее был плюмаж из страусовых перьев, руки-крылья то взметались вверх, то скрещивались. Стройные ноги едва касались кончиками пальцев пола, в одной руке танцовщица сжимала блестящий продолговатый предмет.

По темному залу прокатился гул. Приняв грациозную позу, «чудо в перьях» засунуло блестящий фаллос в алый рот и принялось его сосать, изображая телодвижениями экстаз. Внезапно странное существо в белом выпрямилось и, встав на одной ноге, подняло другую. Музыка заиграла громче, толпа взревела от восторга, и балерина вставила искусственный член себе в промежность. Фаллос исчез в ней. Танцовщица продолжала эротический танец. Приближалась кульминация. Зазвучали цимбалы, балерина забилась в конвульсиях, изображая оргазм. Затем она взмахнула руками-крыльями и, подпрыгнув, предстала перед зрителями обнаженной. Зал ахнул: внизу живота отчетливо вырисовывался великолепный мужской член, на лобке сверкали бриллианты, на груди — позолоченные соски.

Толпа впала в неистовство.

Между тем представление продолжалось. На сцену выбежали другие актеры в причудливых птичьих масках. Груди их торчали, сверкая сосками, покрытыми блестящей краской, перья и пачки развевались, являя зрителям половые органы гермафродитов — срамные губы и пенисы разных форм и размеров Это было невероятное зрелище, затмевающее любой современный балет. Мифические существа — ожившие герои легенд и мифов — бесновались у всех на глазах, заражая зрителей сексуальной энергией.

Их движения были проникнуты чувственностью, женственные формы их тел органично сочетались с мужской стремительностью и напористостью. Пенисы ловко проникали в углубления между ягодицами партнеров по танцу. Обхватив друг друга ногами и руками, танцоры извивались в первобытном танце, сосали друг у друга груди и прочие интимные места, ставшие общим достоянием.

Все это не могло оставить публику равнодушной. Зрители срывали одежду и предавались свальному греху. Замелькали фаллосы, смешались ноги и руки, заблестели от слюны и соков распухшие срамные губы.

Потрясенная оргией, творящейся вокруг, Тамзин задрала юбку и, сунув руку под мокрые трусики, принялась терзать свой многострадальный бутон любви. Он отвердел в ее пальцах и начал распускаться. Соски ее окаменели. В глазах у нее все замелькало, рассудок помутился.

Она почувствовала, как чей-то пенис уперся в ее ягодицы, норовя проскользнуть в задний проход, и как чей-то язычок лизнул ей ухо, и знакомый проникновенный баритон произнес:

— Привет, Тамзин!

Это был Майк!

Упираясь пенисом в ее анус, он взял ее руку и приложил к влажной промежности Ясмин. Девушка, в свою очередь, начала теребить соски Тамзин. Майк дергал ее за клитор. От удовольствия она едва не потеряла сознание и жадно хватала горячий воздух открытым ртом, мечтая лишь об одном — поскорее бы Майк засадил ей поглубже пенис.

Она позабыла о толпе, предающейся массовому совокуплению, и думала лишь о том, когда наступит желанное мгновение и в нее войдет любовный инструмент Майка. Внезапно перед ней возникло лицо Дженис, а Майк вплотную занялся Ясмин.

Но не успела Тамзин почувствовать ревность и разочарование, как очутилась сначала на лестнице, где вошедшие в раж гости совокуплялись прямо на ступеньках, а затем в спальне. Там в огромном гамаке возлежал Деннис.

Он был гол, его большое и сильное тело густо покрывала рыжая поросль. Пенис невероятных размеров стоял. Головка его разбухла и покраснела, из ее единственного глаза сочилась прозрачная слеза. Фаллос походил на ствол могучего дерева, волосатая мошонка покоилась на ляжках, переполненная спермой — ее хватило бы на осеменение всех женщин вселенной. Деннис чем-то напоминал Юпитера, взирающего с Олимпа на грешный мир. Матерый самец, он познал многих самок и знал себе цену.

— Ага! — обрадованно загремел он. — Я вижу двух прелестниц! Но, к сожалению, член у меня один. Как же нам быть?

— Не беспокойся, Деннис, — промурлыкала Дженис, поглаживая его по груди и животу. — Мы удовлетворим и себя, и тебя.

Тамзин тоже стала гладить Денниса, щекотать его соски, теребить волосы на груди и лобке. Наконец она сжала ладонью его член и начала двигать рукой вниз и вверх.

Дженис расстегнула на себе корсет, ее полные груди вывалились наружу, соски набухли и налились кровью. Она скинула юбку и осталась в переливающихся чулках и в туфлях на высоких каблуках. Деннис осклабился и потянулся рукой к ее промежности. Взгляд его впился в сливовидный клитор. Он сверкнул разбойничьими глазами и сказал, тяжело дыша:

— Какая прелесть твоя киска! Обожаю ее и, хочу нарисовать.

Член его подрагивал в кулаке Тамзин.

— Полегче, подруга! — сказала ей Дженис. — Ему еще рано кончать. Сперва нам с тобой нужно получить удовольствие.

Стоя возле гамака, она широко расставила ноги, и он просунул ей во влагалище палец. Мышцы на икрах и бедрах Дженис напряглись, ноги ее стали еще более привлекательными. Деннис поковырял пальцем в ее недрах, извлек его оттуда и понюхал.

Затем он сунул руку в промежность Тамзин и стал теребить пальцами складки ее половых губ и тормошить клитор, еще не успокоившийся после стимуляции Май-ком. Она зажмурилась и начала тереться лобком о его кисть.

Дженис подошла к ней и стала ее раздевать. Вскоре на Тамзин не осталось ничего, кроме чулок и резинок. Деннис пожирал обеих красоток плотоядным взглядом, мысленно отмечая достоинства каждой из них. Ему доставляло истинное удовольствие рассматривать их влажные щели между срамными губами, ласкать взором набухшие клиторы, чувствовать, что они обе готовы отдаться ему. Этот миг соития должен был стать пиком всей вечеринки, приготовленной с большой артистической выдумкой и оригинальным эстетическим вкусом. Именно этих двух птичек художник и собирался оставить себе на десерт. И вот они здесь, они трепещут от вожделения, источая божественные ароматы. О лучшей награде за свои труды Деннис не мог и мечтать.

Подруги переглянулись и, вытянув руки, стали ласкать друг другу груди. Их влагалища сжались от удовольствия. Подгоняемые страстью, обе забрались в гамак, крепко-накрепко привязанный к стене специальными канатами. Сетка провисла. Деннис поцеловал Дженис и спросил:

— Она впервые участвует в игре для троих? Какая же ты умница, что привела ко мне эту прелесть!

Тамзин и Дженис начали ласкать друг друга с еще большим пылом. Их конечности переплелись, соски отвердели, а клиторы разбухли. Оргазм был уже близок. Угадав желание Тамзин, Деннис поднял ее на своих сильных руках и, уложив на себя спиной, стал тискать ее груди, раздвигая коленом ноги. Она замерла в сладостном ожидании. Могучий художник приподнял ее и насадил анусом на пенис. Слезы радости, благодарности и облегчения брызнули у нее из глаз. Она почувствовала себя бабочкой, насаженной на булавку опытным коллекционером. Фаллос заходил по ее заднему проходу, словно поршень паровой машины. Художник сжал руками ее бока и принялся рывками приподнимать и опускать ее на свой чудесный жезл.

Вытаращив глаза и раскрыв рот, Тамзин замотала головой. Из груди ее вырывалось хриплое учащенное дыхание, по подбородку текла слюна, и чем-то липким и горячим вскоре перепачкались ляжки. Закинув голову, она уронила ее Деннису на плечо, сжав в кулаке его мошонку. Он теребил пальцами ее соски, время от времени потирая клитор пальцем.

Дженис устроилась так, что ее промежность очутилась на уровне рта Денниса. Он стал облизывать ее и глотать ароматный сок, одновременно посасывая клитор. Борода его стала мокрой. Тамзин, зажатая ляжками подруги, жадно втягивала носом ее запахи. Вот подруга задергалась, словно в припадке падучей, завизжала и кончила. А Тамзин продолжала испытывать небывалое удовольствие. Фаллос распирал ее задний проход. Дженис, изменив позу, принялась облизывать Деннису яички. Но вскоре Тамзин почувствовала, как язык Дженис лижет ее срамные губы, как воспламеняется от его легких прикосновений ее бутон любви. Наконец Дженис начала ритмично сосать клитор. Тамзин пронзительно завизжала, и Дженис, просунув ей во влагалище три пальца, стала двигать ими в одном ритме с фаллосом.

Шквал оргазма едва не утопил Тамзин, у нее перехватило дыхание и посыпались искры из глаз. Движения рук Дженис стали четче и увереннее, а Деннис насаживал ее задом на пенис уже без всякой жалости, раз за разом все быстрее и быстрее. Райское наслаждение распространилось по телу Тамзин, горячими волнами оно захлестывало ее и втягивало в бездонную темную воронку. Все завертелось у нее перед глазами, и она потеряла сознание.

Последнее, что слышала Тамзин, погружаясь в нирвану, был утробный хохот кончающего в нее художника.

 

Глава 3

— Пошевеливайся, Кев! Что ты ползешь, как старый хрен! Бери пример с меня! — крикнула девушка молодому человеку, с трудом карабкающемуся по склону холма следом за ней.

— Я вчера перебрал, меня мучит похмелье, — огрызнулся ее спутник, тяжело дыша. — Будь ко мне милосердна.

Девушка звонко рассмеялась и, скинув с плеч рюкзак, присела отдохнуть на упавшее дерево, покрывшееся наледью. Состояние молодого человека ее явно забавляло. Щуря желто-зеленые насмешливые глаза, обрамленные длинными светлыми ресницами, она воскликнула:

— Поменьше пей в баре и не засиживайся в нем допоздна! Или хозяйка бара приворожила тебя своей задницей?

— Не говори ерунды, Мария! — отдуваясь сказал молодой человек и, собрав остатки сил, выбрался на ровную площадку, где отдыхала девушка. — Какая же ты все-таки дурочка! — Он сел с ней рядом, улыбнулся и стал отряхивать снег со своей клетчатой шотландской куртки.

— Я вовсе не дурочка, к твоему сведению! — сверкнув жемчужно-белыми зубами, возразила девушка и облизнула губки. — Это ты, глупый хряк, так и норовишь пристроить свой член в любое отверстие. Хозяйка бара — замужняя женщина и по возрасту в матери тебе годится. А ты совращаешь ее прямо на рабочем месте. И как тебе не стыдно?

Юноша шутливо зарычал и попытался ее обнять. Но она вывернулась и побежала прочь, желая подразнить ухажера. Мария считала, что мужчин нужно держать на строгом поводке и в наморднике и почаще ставить их на место. И хотя Кевлин ей нравился, особенно его толстенький удавчик, болтающийся у него между ног, она не позволяла ему командовать ею.

Убегая от Кевлина по склону оврага, занесенному снегом, Мария хохотала и взвизгивала. Лицо ее раскраснелось от бега и сладкого предчувствия соития, которым неминуемо должна была закончиться эта игра. Иногда Кевлин действовал нарочито грубо, и Мария не сомневалась, что он попытается засадить ей своего одноглазого дракона, как только ее догонит и повалит на землю.

Им обоим было по двадцать лет, энергия распирала их, кровь кипела в жилах, и они были не прочь выпустить лишний пар при любом удобном случае. Это не укрылось от внимания владельцев пансионата «Шевральский двор», в котором Мария Бантинг работала горничной, а Кевлин Скалли — разнорабочим. Им обоим было предложено развлекать гостей, оказывая им сексуальные услуги. Об этой стороне своей работы оба предпочитали помалкивать. Мария не рассказывала о ней даже матери, а Кевлин никогда не рассказывал свою тайну приятелям.

Догнав Марию, Кевлин заключил ее в медвежьи объятия и, повалив на снег, раскинул в стороны ее руки.

Стоя на коленях, он пожирал ее голодным взглядом, обдавая лицо горячим дыханием. Но жар, исходивший от его огнедышащего дракона, проникал даже сквозь джинсы и ее черные шерстяные рейтузы. Капюшон меховой куртки свалился у нее с головы, осветленные перекисью водорода волосы рассыпались по плечам. Боясь простудиться, она закричала:

— Отпусти меня, Кевлин! Мне пора выходить на работу!

— А если не отпущу, что ты мне сделаешь? — ухмыльнулся он.

— Сейчас узнаешь! — крикнула Мария и попыталась влепить ему пощечину. Он ловко уклонился от удара и, плотнее сжав ее бока коленями, одним движением расстегнул на ней куртку. Рука его проскользнула ей под свитер и сжала грудь. Мария подалась вперед и прижалась промежностью к бугру в его ширинке. Кевлин задрал на ней свитер и обнажил груди, выпирающие из лифчика. Мария оцепенела.

— Вот так-то лучше! — осклабился он, не сводя глаз с ее упругих полусфер, покрывшихся пупырышками от холода. — Боже, ты вся в мурашках! , :'.

— Если я достану из штанов твои яйца, они тоже посинеют и покроются гусиной кожей, — огрызнулась Мария.

Кевлин ущипнул ее сосок, похожий на спелую вишню, и ее словно пронзило электрическим током, а клитор зашевелился.

Кевлин бесцеремонно сдвинул в сторону кружевной лифчик и стал сосать грудь. Мария завертелась под ним и застонала. Щетина на подбородке Кевлина натирала нежную кожу груди, но это лишь сильнее ее возбуждало. Промежность ее стала влажной, стенки влагалища начали сжиматься, в клиторе возникла пульсация.

Тело Марии жаждало удовлетворения основного инстинкта, Кевлин устраивал ее как самец. Но иногда он бесил ее своим хамским поведением. Вот и теперь ее начинала раздражать его полубезумная физиономия с налитыми кровью глазами быка, а грубые ласки отбивали у нее всякую охоту отдаваться ему. Он попытался поцеловать ее в губы, но она увернулась и спросила:

— Что ты собираешься со мной сделать? Кевлин был обескуражен этим нелепым вопросом, ему казалось, что все предельно ясно. Он залез к ней под резинку рейтуз и стал стаскивать их с нее вместе с трусиками, шумно пыхтя и сопя.

— Ты совсем очумел? — спросила Мария. — Мне же холодно!

— Сейчас будет жарко, — прохрипел Кевлин, запуская лапу в ее влажную промежность.

— Отпусти меня! — вскрикнула Мария, чувствуя, что вот-вот завизжит от прикосновений его пальцев к ее нежным половым губам и клитору. Она привыкла к его грубоватым ласкам еще со школы, впервые испытав их, когда они учились в пятом классе.

Кевлин молча теребил ее бугорок и целовал сосок. Все это было Марии приятно, но она продолжала «заводить» его упреками, сама возбуждаясь при этом. Деланная ревность стала частью их любовной игры. Засовывая палец глубже во влагалище, Кевлин заметил:

— Ты же терпишь, когда я трахаю кого-то из клиентов у тебя на глазах!

Клитор Марии дернулся, словно бы пронзенный током.

— Но ведь это совсем другое дело, — выдохнула она, чувствуя, что вот-вот кончит. — Это работа. А вот когда ты трахаешь Ингу в мое отсутствие просто потому, что ей хочется развлечься или у нее подсели батарейки в вибраторе, я начинаю тебя ревновать и беситься.

Голос ее звучал искренне, она действительно Терпеть не могла Ингу Стедсон, эту томную избалованную блондинку, гардероб которой ломился от модных дорогих платьев.

— Ты не должна ревновать меня к ней, Мария, — сказал Кевлин. — Ты знаешь, что я тебя обожаю. У тебя самые большие сиськи в нашем районе. У меня встает, стоит лишь мне представить, как я засовываю в них свой петушок.

После таких слов Мария задрожала, а сок хлынул из нее ручьем; она таяла от комплиментов и нежностей.

— Тогда зачем же ты мне изменяешь, глупышка? — ласково упрекнула она Кевлина, обнимая его плечи.

Кевлин громко засопел, его член напрягся и уперся ей в пупок. Мария почувствовала, что утрачивает самоконтроль.

Она понимала, что он говорит от чистого сердца, потому что хочет облегчить свои яички, переполненные семенем, и засадить ей свой дымящийся инструмент. Таковы уж все мужчины — они любят до тех пор, пока не кончат. При всей молодости Мария была достаточно опытна, чтобы понять это. Поэтому она не оставалась у Кевлина в долгу и тоже изменяла ему. Однако рано или поздно они мирились и предавались плотским радостям как прежде, со всем задором и пылом, свойственным их возрасту. Его плотный жизнерадостный петушок с удовольствием проникал в знакомое гнездышко и шалил там, пока не утомлялся.

— Хватит болтать, давай трахнемся! — не выдержал Кевлин и стал тереть пальцем клитор. Срамные губы Марии набухли и плотно облепили палец. Но холод не давал ей кончить, предательски заползая между ягодицами в самые укромные углубления.

— Послушай, мне здесь неудобно, лучше уйдем куда-нибудь отсюда! — сказала она. — Убери руку! Я хочу встать.

— Не злись! Я знаю одно укромное местечко! Пошли! — Кевлин вынул руку из ее трусов, понюхал пальцы и залился счастливым идиотским смехом.

— Куда? — спросила Мария, вскочив на ноги и одернув куртку. Она закинула за плечо рюкзак и пошла с ним рядом, поеживаясь от влаги, проникающей в ботинок сквозь трещину в подошве.

Щеки ее порозовели, глаза сверкали, она похотливо облизнулась, предвкушая скорое развлечение в каком-нибудь теплом местечке. Кевлин еще ни разу не подвел ее, раз он пообещал что-то, так оно и будет. Тонкий слой наста похрустывал у них под ногами, противно скрипела мерзлая трава. Вскоре Мария догадалась, куда он ее ведет: впереди за деревьями показалась крытая черепицей крыша, из печной трубы валил дым, поднимаясь рваными хлопьями в голубое небо.

Кевлин остановился, порывисто привлек Марию к себе и страстно поцеловал ее в губы. Она обмякла и сразу же простила ему все грехи. Только с ним она кончала по многу раз подряд, и только его упругий пенис полностью заполнял ее влагалище.

Насытившись, они продолжили свой путь и вскоре очутились на крыльце коттеджа, ключи от которого имелись у них обоих: наводить здесь порядок им приходилось довольно часто.

— Мне велели натопить дом и проверить, как работает газовая плита, — сказал Кевлин, когда они вошли в прихожую и начали раздеваться. — К вечеру заедут важные гости. Слава Богу, батареи уже горячие.

— Интересно, кто будет на этот раз? Если какая-нибудь поп-звезда, я возьму у нее автограф, — сказала Мария, проходя в жилую комнату, где в камине потрескивали поленья.

Пахло сосновой смолой и благовониями, щиколотки ласкал ворс персидского ковра, взор — мягкая мебель, обитая набивным ситцем, комод и стол красного дерева, буфет с расписной фаянсовой посудой, серебром и хрусталем. Тускло поблескивали бронзовые подсвечники, перемигиваясь с каминными часами, особняком стояло большое зеркало в резной золоченой раме. Неказистый снаружи, коттедж был оборудован по последнему слову техники. В нем избалованные гости могли удовлетворить любые свои потребности. Здесь имелся бассейн-джакузи, массажный кабинет, ванная, туалет. Незаметная дорожка вела от черного хода в главное здание пансионата. Так что за свой покой звезды экрана и подиума могли не волноваться. Коттедж служил идеальным прибежищем и для тайных любовников.

Мария открыла рюкзак и стала раскладывать его содержимое по полкам дубового буфета. Она принесла с собой все необходимое для приготовления домашних вкусностей: муку, травы, приправы, различные чаи, пакеты с соком, овощи, рыбу, мясо, яйца и многое другое. Судя по списку продуктов, клиент обожал готовить себе сам. Впрочем, если бы это хобби временно и утратило для него свою привлекательность, он мог бы заказать любое блюдо в ресторане пансионата. Шеф-повар этого заведения творил чудеса и способен был угодить любому гурману.

Вернувшись в комнату, Мария застала Кевлина сидящим в кресле и мастурбирующим. Зажав толстый и напрягшийся пенис в кулаке, он самозабвенно предавался онанизму, любуясь блестящей фиолетовой головкой. Мошонка слегка подрагивала при этом, волосики на ней шевелились.

Она встала перед ним на колени и, облизнувшись, прошептала:

— Меня бросает в жар, когда я смотрю на тебя в такие моменты.

Соски ее отвердели, лифчик оттопырился. Она расстегнула крючки, сняла лифчик вместе со свитером и осталась в рейтузах. В отблесках пламени в камине тело ее казалось малиновым.

Глаза Кевлина остекленели, он продолжал машинально работать рукой, на головке появилась капля густой прозрачной жидкости, на лбу выступили капельки пота, по подбородку текла слюна. Мария знала все эти признаки наступающего оргазма. В любой момент его член мог извергнуть сперму ей в лицо.

— Сядь на него! — хрипло сказал Кевлин и отпустил пенис. Он продолжал стоять как копье. Кельвин стянул с Марии рейтузы. Пахло пьянящим и сладковатым запахом. Кевлин поднес трусы к носу и глубоко, с наслаждением вдохнул. Лицо его исказилось от наслаждения, член вздрогнул.

Мария не сдержалась и щелкнула по головке указательным пальчиком. Глянцевая фиолетовая поверхность притягивала ее к себе, Мария наклонилась и лизнула ее своим розовым язычком. Ее наружные половые губы, опушенные волосиками, широко раскрылись. Кевлин сжал ее груди и стал поочередно сосать соски. Глаза ее затуманились, прикосновение его губ пробудило в ней первородное желание ощутить грудью губы своего ребенка. Но пока его заменял ей Кевлин и отменно справлялся со своей ролью.

Он просунул палец в распухшее мокрое влагалище, и Мария ахнула, чувствуя, как он размазывает ее нектар по клитору. Стон вырвался у нее из груди, она содрогнулась и сжала в кулаке его торчащее копье.

Кевлин охнул и принялся сильнее тереть рукой ее промежность. В глубине ее лона возникли судороги, молния пронзила тело, похоть стала невыносимой, требуя насыщения.

Кевлин отчаянно ублажал ее, Мария не осталась у него в долгу и тоже проворно двигала рукой вниз-вверх, то оголяя побагровевшую головку члена, то закрывая ее крайней плотью. Она изнемогала от желания кончить, и оргазм не заставил себя долго ждать: он нахлынул словно огромный вал и увлек ее в пучину сладострастия. Но едва лишь она пронзительно вскрикнула, как Кевлин приподнял ее на руках и насадил на свой разъяренный фаллос. Мария обхватила его торс ногами и стала прыгать у него на коленях, словно мячик, млея от непомерно раздувшегося внутри ее члена. Комната наполнилась благоуханием их половых органов, промокшей обуви и молодого пота.

Кевлин закинул голову, лицо его исказилось похотливой гримасой, он задергался словно эпилептик. И Мария почувствовала, что и ее самое охватил новый оргазм. Она плотнее прижалась к любовнику грудями, выше задрала ноги и принялась отчаянно ерзать у него на пенисе, повизгивая от удовольствия. В этот момент из коридора донесся чей-то строгий голос:

— Боже правый, что это? Чем тут занимается эта скверная девчонка?

Мария обернулась, узнав знакомые интонации, и виновато захлопала глазами: на пороге стоял, расставив ноги и скрестив руки на груди, Ланс Манверинг. Его взгляд сверлил ее голый зад.

От его сурового мужественного облика веяло такой сексуальностью, что по спине Марии пробежали мурашки. Его твердый подбородок, узкий орлиный нос и тонкие губы всегда повергали юную блондинку в трепет. Стройный и высокий, одетый в длинную просторную куртку и бежевые бриджи, он постукивал по голенищу кнутовищем с серебряным набалдашником.

Это был ее хозяин, повелитель и наставник. Мария затрепетала, ощутив острое вожделение.

Рядом с Лансом стояла женщина в куртке, бриджах и грубых кожаных сапогах, на голове у нее была шляпа с высокой тульей, лицо ее закрывала вуаль.

— Извините нас, мистер Манверинг и миссис Стедсон! Мы с Кевлином зашли сюда, чтобы немного здесь убраться, — прошептала Мария, продолжая ерзать на коленях у Кевлина.

Ланс Манверинг поджал губы и сверкнул стальными глазами.

— А что бывает со скверными девочками, когда босс застает их в рабочее время за совокуплением в служебном помещении? — спросил он, делая два шага вперед. — Сидеть! Не двигайтесь! Слушать мои команды! Отвечай на мой вопрос!

— Их наказывают, сэр! — покраснев, пролепетала Мария. Ее задница покрылась алыми пятнами.

— И как же их наказывают? — отчетливо произнося каждое слово, спросил он.

— Их порют розгами и даже кнутом, сэр! Взгляд Марии прилип к кнутовищу в руке повелителя, она судорожно вздохнула и нахмурилась в предвкушении наказания.

— Правильно! Миссис Стедсон, ее следует наказать? — вскинув бровь, покосился Ланс на Ингу, с невозмутимым видом рассматривающую ягодицы Марии и углубление между ними.

— Разумеется, сэр! — ответила она и стала медленно стягивать с руки перчатку.

— Не стану вам мешать, — сказал Кевлин, испуганно тараща глаза на восхитительно красивую женщину, сохраняющую невозмутимость, словно бы она привыкла к подобным ситуациям.

— Сиди спокойно и не вздумай вынуть член из этой негодницы! — прикрикнул на него Ланс. — Инга, проверь, достаточно ли он тверд!

Мария заметила, что ширинка его брюк топорщится, и активнее заерзала на пенисе Кевлина.

Со змеиной улыбкой на лице Инга распахнула куртку, и взору Кевлина предстали ее упругие груди с торчащими сосками, обтянутые прозрачной шелковой блузкой. Рука Инги протянулась к его мошонке, ловкие пальцы принялись массировать чувственные места в основании пениса и заодно царапать срамные губы Марии.

Кевлин облизнул пересохшие губы, чувствуя, как твердеет и разбухает его пенис, как текут по мошонке ее соки и как упирается головка члена в шейку матки.

Соски и клитор Марии набухли, ей никогда не хватало одного оргазма. Она затряслась в предвкушении наказания. Ланс стегнул ее кнутом по заднице. Мария взвизгнула и дернулась. Член Кевлина надавил ей на клитор, и боль смешалась со сладостным ощущением.

Она изогнулась дугой, выпятив груди. Инга смотрела на нее холодными как лед глазами, но не торопилась сжимать ее груди и теребить соски. Охваченная жаром, задница Марии начала саднить. Кнут просвистел в воздухе и опустился на ее тонкую, нежную кожу, оставив красный рубец. Кевлин глубже засадил в нее фаллос, Мария застонала, чувствуя блаженное тепло, растекающееся по телу.

Чей-то палец проник между пенисом Кевлина и ее половыми губами и стал массировать клитор. Мария заахала, Инга наклонилась и подставила соски ей ко рту. Мария стала их жадно сосать и облизывать. От грудей повелительницы исходил чудный аромат, кожа ее была шелковистой, соски упругими. Вкус у них был изумительным. Мария ожидала очередного удара кнутом. Но вместо этого почувствовала, как Ланс запустил пальцы ей в промежность, сочащуюся нектаром, и стал размазывать по ягодицам и анусу. Увлажнив задний проход, он просунул в него палец, потом еще один, затем третий, — несомненно, это был подготовительный маневр для введения туда чего-то более существенного. Мария затрепетала.

Предчувствие не обмануло ее: огромная скользкая головка повелителя вошла в ее таинственную пещеру и стала медленно, дюйм за дюймом, осваивать заповедную территорию. Наконец этот громадный инструмент вошел в нее целиком.

Мария заелозила на этом штыре, привыкая к новым ощущениям. Сжав ее половые губы и ягодицы, хозяин рывком натянул ее до мошонки. Кевлин стал энергично двигать торсом, долбя своей головкой по шейке матки. Ланс действовал в одном ритме с ним. А Инга, созерцая все это, терла свой клитор. Наконец она взвизгнула, достигнув оргазма. Мария кончила вслед за ней, пронзительно вскрикнув, и тотчас же довольно хрюкнул Кевлин, выплеснув в нее сперму. Ланс еще немного потер ее задний проход и угомонился, издав удовлетворенное ржание. В коттедже воцарилась благостная тишина.

«Пансионат „Шевральский двор“ расположен в старинной дворянской усадьбе, граничащей с лесным заповедником. Здесь, в прекрасном парке, вы забудете все свои проблемы и чудесно отдохнете. Приезжайте к нам, и вам откроется новый, волшебный мир!»

Тамзин пробежала строки рекламной брошюры, предложенной ей Дженис в кафе при придорожной станции технического обслуживания автомобилей, сделала глоток кофе и спросила у подруги, сидящей напротив нее за столиком:

— Ты думаешь, что мне там понравится?

— Этот рекламный буклет адресован «обыкновенным» клиентам, дорогая. Все, что в нем сказано, конечно, правда, но… — Дженис сделала многозначительную паузу. — Там тебя ожидает нечто большее! Владельцы — Ланс Манверинг и Инга Стедсон — мои старые добрые приятели. В таком санатории тебе еще не доводилось отдыхать!

— Но я все это уже слышала! И поэтому согласилась отправиться туда с тобой. И теперь, когда мы в пути, я хочу узнать, какие сюрпризы меня ожидают. Что они там практикуют? Дикие шабаши? Массовые оргии?

Или что-то другое, столь же низменное? — Тамзин начала покачивать ногой, обутой в светло-коричневый сапог с серебристыми пряжками, гармонично сочетающийся с ее бежевыми брюками, обтягивающими икры и ляжки.

— Не все сразу, дорогая! Наберись терпения! — уклонилась Дженис от ответа.

— Признаться, безделье мне наскучило, — сказала Тамзин. — Все праздничные дни я только и делала, что отсыпалась, ела и смотрела телевизор. Мне бы не помешало похудеть на фунт-другой.

— И хорошенько развлечься, милочка! Вспомни, когда ты в последний раз расслаблялась? С тех пор как ты стала главным редактором журнала «Химера», ты ни разу не брала отпуск!

— Я не была в отпуске уже два года, — согласилась с ней Тамзин. Она налила себе еще чашку кофе и подумала, что не мешало бы сделать перерыв в употреблении этого стимулирующего напитка. — Правда, я была в командировке в Греции, где охотилась за одним рок-гитаристом, чтобы взять у него интервью. Мне это удалось, но какой ценой! Он затрахал меня до полусмерти.

— Тебе нравится твоя работа, не так ли? — спросила Дженис. — Но быть репортером, наверное, веселее?

— Да, порой эта работа бывает весьма приятной, — ответила Тамзин, вспоминая интервью, которые брала у других знаменитостей в бытность свою журналисткой, когда она лишь начинала свою карьеру. — Сейчас мне не хватает живого дела, накала борьбы на передовой. Теперь все сами ломятся в двери моего кабинета.

— Я наслышана об этом, — сказала Дженис. — Мисс Лоуренс стала необыкновенно популярна в последнее время. Поговаривают, что ты проявила незаурядную выдумку, предприимчивость и даже беспощадность, чтобы занять пост главного редактора.

— Должна признаться, что кое-кому я действительно наступила на больную мозоль, чтобы сесть в это кресло, — сказала Тамзин.

Лицо ее помрачнело при воспоминании о малоприятных эпизодах ее профессиональной деятельности: случалось, что она поступалась своими принципами, предавала доверившихся ей людей, перепродавала конфиденциальную информацию изданиям, предлагавшим более высокий гонорар, шла на обман ради получения скандальных сведений.

— Не принимай это чересчур близко к сердцу, — успокоила ее Дженис. — Кто из нас безгрешен? Все мы время от времени нарушаем моральные запреты.

— Я просто переутомилась, мне хочется новых впечатлений, чувственных удовольствий, острых ощущений.

— А знаешь, возможно, ты их получишь. — Дженис облизнула полные губы, щедро покрытые лиловой помадой.

— В этом пансионате? Вряд ли, — скептически улыбнулась Тамзин.

— Доверься своей доброй тетушке Дженис! — Подруга лукаво прищурилась. — Инга рассказывала мне кучу интересных сплетен, когда я звонила ей перед отъездом. Мы с ней близкие подруги, она ничего от меня не скрывает. Угадай, кого они у себя ждут?

— Откуда же мне знать! Принцессу Уэльскую?

— Почти угадала! К ним едет Гай Вентура! — воскликнула с торжественной улыбкой Дженис.

Тамзин оживилась, ощутив прежний журналистский зуд. Если бы ей удалось познакомиться с этим человеком, это значительно повысило бы ее престиж и прибавило ей уверенности в себе. Гай Вентура, всемирно известный пианист, красавец с темпераментом дьявола, прославился своими грубыми, эксцентричными выходками и непредсказуемыми поступками. Фотокорреспонденты охотились за ним по всему свету.

Тамзин присутствовала на одном из его концертов и была потрясена его исполнительским мастерством. Он был подлинным исполином в искусстве как в прямом, так и в переносном смысле слова. Но внезапно он оставил концертную деятельность и исчез. Поговаривали, что он бросил музыку и посвятил себя буддизму. Кто-то видел его в Неаполе, в одном из монастырей, затем якобы он перебрался в Америку.

— Я видела, как он играет, — сказала Тамзин, вертя в руке зажигалку. — Это необыкновенный человек!

Ей вспомнилась угрожающая аура, окружающая этого мужчину, и его впечатляющий выход на сцену. Ростом под шесть футов и четыре дюйма, он дышал мужественностью в своем безукоризненном черном фраке. Кровь забурлила в ее жилах, едва лишь она увидела его поразительное лицо: с широкими высокими скулами, крупным носом, чувственными губами и тяжелыми веками. Но больше всего поразили Тамзин его растрепанные иссиня-черные волосы, ниспадающие на плечи.

Публика пришла в неистовство при появлении своего кумира. Атмосфера в зале накалилась до предела, пропитанная откровенным похотливым желанием его поклонниц. Тамзин тоже почувствовала вожделение и, оглядевшись по сторонам, поняла, что такие же ощущения испытывают все женщины, находящиеся в концертном зале, начиная от почтенных дам и кончая восторженными студентками.

Оттянув фалды фрака, он опустился на стул перед роялем, размял пальцы и взглянул на дирижера. Прозвучали первые такты концерта Прокофьева, и Вентура начал играть.

Тамзин впервые слышала столь оригинальную интерпретацию этого музыкального шедевра. Она была знакома с исполнителем того же произведения Ашкенази, но ему было далеко до энергичной и четкой исполнительской манеры Гая Вентуры, его поразительной техники, удивительной смелости в расстановке акцентов и пикантного лиризма. В антракте Тамзин купила диск с записью его исполнения.

— Не исключено, что нам удастся с ним познакомиться, — сказала Дженис, возвращая Тамзии из мира воспоминаний в реальность. — Думаю, он произведет на тебя колоссальное впечатление.

— Я в этом не сомневаюсь, — кивнула Тамзин. — Слушая после концерта диск с записью его исполнения, я полезла в тумбочку за вибратором.

— Жаль, что я не видела тебя в этот момент, — промурлыкала Дженис, ерзая на стуле и чувствуя, как увлажняются ее брючки. Она все еще была во власти воспоминаний об удовольствии, испытанном во время забав в гамаке вместе с Деннисом, и с нетерпением ждала повторения этого чудного момента. Разговаривая с Ингой по телефону, она сказала, что Тамзин чересчур контролирует свои эмоции, ее нужно хорошенько завести, чтобы спровоцировать на групповой секс.

— Она любит только мужчин или же позволяет себе лесбийские развлечения? — спросила Инга грудным, чувственным голосом нимфоманки.

— Она новичок в лесбийской любви и все еще робеет, не раскрывается полностью с женщинами, — ответила Дженис. — Я почувствовала это, когда пыталась ее расшевелить.

— Но вдвоем мы наверняка что-нибудь придумаем. С нетерпением буду вас ждать, дорогая!

— Знаешь, по-моему, ей нравится подчиняться чьей-то воле, — добавила Дженис.

— Ланс будет в восторге! — Инга рассмеялась. — И не только он один. Ты поняла, о ком я говорю?

— Наш общий друг уже приехал?

— О да, он уже здесь.

Дженис встряхнула головой, затушила окурок и, подхватив сумочку, встала из-за стола. Все присутствующие обернулись.

— Нам пора! — воскликнула она, ничуть не смутившись. — Если нам подфартит, доберемся до пансионата до снегопада. А когда устроимся в наших уютных теплых номерах, нам будет наплевать на капризы погоды! Пусть буря бушует за окнами сколько ей вздумается.

За руль села Тамзин, Дженис следила за маршрутом по карте, разложенной у нее на коленях. Но штурман из нее был никудышный, они проносились мимо нужных им поворотов и возвращались к ним, лишь проехав несколько миль.

Между тем снег все настойчивее хлестал в ветровое стекло. Наконец повалили крупные хлопья, и землю покрыл мрак.

— Мы почти добрались до того места, где нужно свернуть направо в последний раз. А вот и оно — деревенский паб! Сворачивай, Тамзин!

— Я ни черта не вижу! — в сердцах воскликнула Тамзин, выруливая на скользкую дорожку между вечнозелеными изгородями. Вскоре машина уткнулась в высокие ворота, покрывшиеся наледью. Они оказались заперты.

Дженис, чертыхаясь, выкарабкалась из автомобиля и, ступая модными ботиночками по ледяному месиву, направилась к переговорному устройству, вмонтированному в ограду. Массивные ворота распахнулись, Дженис впрыгнула в салон и, отряхивая снежинки с пончо, воскликнула:

— Вперед! Первым делом я выпью в баре джина с тоником.

Вдоль подъездной дорожки возвышались березки, их изящные ветви тонули в пурге. Лучи прожекторов упирались в сплошную молочную пелену. Тамзин снизила скорость, машина едва ползла. Когда терпение водителя почти иссякло, из мутного мрака возник «рейндж-ровер». Тамзин едва успела затормозить. Из вездехода вышел мужчина и направился к ним.

— Это Ланс! — обрадовалась Дженис и опустила боковое стекло, чтобы что-то ему крикнуть. Ее моментально запорошило снегом, и она поспешно подняла стекло. Мужчина постучал в него и крикнул:

— Езжайте следом за мной!

— Он душка! — сказала Дженис Тамзин. — Он тебе понравится.

Тамзин уже была признательна Лансу за то, что он их встретил. Следуя за вседорожником, они быстро добрались до пансионата и въехали в гараж.

Пока Ланс и Дженис извлекали чемоданы из багажника, откуда-то появился молодой человек в грубом джемпере и в синих джинсах. Он вытаращил на Тамзин нахальные глаза, но Ланс строго крикнул ему:

— Отнеси багаж наверх, Кевлин! Не стой столбом, пошевеливайся!

— Это местное дарование, — шепнула Дженис подруге. — Славный малый. Он тебе тоже понравится. Они прошли из гаража в здание пансионата.

— Раньше здесь находились конюшни, — сообщил им Ланс. — Позже часть их была переоборудована в гараж. Но лошадей мы по-прежнему держим, так что у вас есть возможность совершать верховые прогулки. Вы любите кататься на лошадях, мисс Лоуренс?

Он окинул ее пронзительным взглядом, и у Тамзин свело промежность. Она обожала брюнетов, а тем более с такими шелковистыми и длинными волосами. В твидовом пиджаке, зеленой куртке и охотничьих сапогах Ланс был неотразим.

Его прекрасно поставленный голос ласкал ее слух, а спортивная выправка — взор. Она не сомневалась, что он преуспел и в крикете, и в регби, и в поло.

— Да, я езжу верхом, мистер Манверинг, но не очень уверенно, — ответила она, представляя, как чудесно совершить с таким мужчиной утреннюю прогулку. Он наверняка будет верхом на арабском жеребце или на худой конец на скакуне с ирландского конного завода.

— Вот и чудесно! Я буду вас сопровождать! — воскликнул Ланс тоном, не терпящим возражений.

Эта самоуверенность покоробила Тамзин. Пусть он и аристократ, подумалось ей, однако и у нее есть собственная гордость.

— Не могу вам ничего обещать заранее, — промолвила она. — Все будет зависеть от моего самочувствия. Да и погода нас не балует…

Дженис одобрительно улыбнулась: дескать, все правильно, лучше сразу его поставить на место, чтобы не мнил о себе слишком много.

Ланс и бровью не повел, однако многозначительно посмотрел на Кевлина: уж он-то отлично знал, что не пройдет и недели, как мисс Лоуренс станет как шелковая.

 

Глава 4

Инга наклонилась, уперлась руками в каменную стену и припала к глазку, устроенному в маленькой комнатке за ее спальней для тайного наблюдения за гостями пансионата. На этот раз объектом ее подглядывания стала Тамзин. Инга переступила с ноги на ногу, испытывая, как всегда, легкое возбуждение от предвкушения редкостного зрелища.

Это потайное отверстие в стене они с Лансом обнаружили, проводя реконструкцию огромного особняка, построенного в эпоху королевы Елизаветы. Оригинальный план оказался весьма любопытным и полезным документом, с его помощью они нашли множество подземных ходов, потайных комнат и скрытых ниш, а также погребов и мансард, умело замаскированных панелями и прочими хитроумными конструкциями.

Глазок, в который в настоящий момент смотрела Инга, был абсолютно незаметен проживающему в номере. Он был вделан в большую красочную картину в золоченой раме, на которой был изображен пейзаж в стиле французского живописца Ватто, и располагался на уровне большой и богато украшенной кровати со столбиками по углам. Она была настолько массивна и тяжела, что ее не передвигали на протяжении трех столетий, и она словно бы приросла корнями к месту.

Инга знала о наличии в усадьбе еще нескольких потайных отверстий для подсматривания, а также двусторонних зеркал. Известно обо всем этом было и Лансу, ее кузену, любовнику, единомышленнику и деловому партнеру. Их уже много лет связывали такие пороки, как похоть, гордыня, алчность и жажда власти.

Немаловажную роль в их взаимоотношениях играло и сладострастие. Инга была без ума от Ланса, овладевшего ею в нежном возрасте и лишившего ее невинности. С той поры они неустанно предавались разнузданным страстям, порой пагубным, но всегда упоительным. Рано осиротев, Инга хлебнула немало горя. Затем ее взяли в свой дом родители Ланса. Их усадьба располагалась в предместье Йорка. Предоставленные большую часть времени самим себе, дети вскоре обнаружили, что их принадлежность к разным полам таит в себе неисчерпаемые возможности для наслаждения, и не преминули этим воспользоваться.

Удачно выйдя замуж за богача и рано овдовев, Инга стала сожительствовать с Лансом, унаследовавшим огромное состояние от отца. Объединив свои средства, Инга и Ланс вложили их в совместное предприятие, которое обеспечило им существенный доход, занятие по душе и возможность предаваться экстравагантным развлечениям.

Пансионат «Шевральский двор» быстро завоевал популярность у богатых клиентов, пекущихся прежде всего о своем здоровье, но не чуждых и озорству. Вложив огромный капитал в переустройство старинной усадьбы, ее новые владельцы теперь неустанно развивали свой бизнес, предлагали отдыхающим все новые и новые услуги.

Инга медленно задрала подол юбки и, просунув в промежность руку, погладила наружные половые , губы, — они заслуживали этого, потому что готовы были в любой момент раскрыться и впустить фаллос особо важного гостя.

Секс занимал особое место в перечне предлагаемых клиентам пансионата услуг. Ланс и Инга подобрали опытных и привлекательных горничных, готовых исполнить любую прихоть отдыхающего. Принятию на работу предшествовали специальные испытания, которые проводили лично владельцы усадьбы. На службу зачислялись только те кандидаты, которые успешно справились со всеми заданиями.

Вспомнив о них, Инга облизнула пересохшие губы и снова припала глазом к потайному отверстию в стене. Тамзин, за которой она подглядывала, спокойно распаковывала багаж и развешивала в стенном шкафу костюмы и платья. Наблюдение за проживающими в номерах «Шевральского двора» доставляло Инге удовольствие, сопоставимое лишь с половым актом. В эти минуты у нее набухал клитор и приятное волнение пробегало по телу.

Потеребив шелковистые волосики на лобке, Инга стала поглаживать преддверие влагалища, легонько постанывая и представляя себе развлечения с участием новой гостьи. Вскоре искорки блаженства пробежали от клитора до копчика и райское блаженство охватило Ингу с головы до ног.

— Она тебе тоже понравилась, как я заметил, — услыхала она знакомый мужской голос за спиной, и влагалище сразу судорожно сжалось. Как всегда, он застал ее врасплох за рукоблудством, она подпрыгнула и обернулась, покраснев, как рак, опущенный в кипяток. По ляжкам ее потек ароматный пахучий сок, в клиторе возникла пульсация. Однако она быстро оправилась от шока и уступила ему место у глазка, пробормотав:

— Да, она очень мила!

— Стоило лишь мне увидеть это очаровательное создание, — сказал он, — как я понял, что обязан овладеть им основательно, так, чтобы это соитие ей запомнилось на всю жизнь. Она распекла меня в пух и прах в своем проклятом журнале, не оставив ни малейшего шанса на реабилитацию. Но чутье подсказывает мне, что она по натуре наш человек.

Его проникновенный, с легкой хрипотцой, баритон все сильнее возбуждал Ингу. Ей захотелось немедленно почувствовать его пенис внутри себя, насладиться его размерами, испытать сладкую боль во время исступленного соития, размять мышцы лона и шейку матки.

В комнатке было темно и тесно, она чувствовала своим хрупким плечом его мощное плечо и крутым бедром — его бедро, обтянутое кожаными брюками. От него пахло одеколоном «Риччи клаб» и свежевымытым мужским телом. По коже Инги пробежали мурашки. Она обожала тайные любовные свидания и секретные совокупления с ранней юности.

Ей вспомнились игры с Лансом, и у нее сразу же закружилась голова. Сердце екнуло, как в детстве, когда она, богобоязненная невинная девочка, любовалась картинами с изображениями святых и мучеников, распятого Христа и Магдалины, замирая и трепеща от сопереживания мук и страданий этих преданных и отвергнутых, испытывая стыд за свои будущие грехи.

На долю мужчины, стоящего рядом с ней, тоже выпало немало испытаний, и его тоже грызло чувство вины за некоторые свои деяния, и это их сплачивало. Он прошептал:

— Не говорите ей, что я здесь! Об этом никто не должен знать, кроме Дженис и Ланса.

— Хорошо, пусть это будет нашей тайной! — дрожащим голосом ответила Инга. Она изнемогала от вожделения, истекала нектаром, сгорала от внутреннего жара. После испытанного оргазма она вновь прониклась страстным желанием. На этот раз ей хотелось почувствовать в себе твердый мужской член.

— Взгляни на нее! — пробормотал тот, кто стоял с ней рядом, и порывисто схватил ее за руку. — Она даже не подозревает, что скоро весь ее привычный уклад будет разрушен и вся жизнь ее полетит кувырком.

Морщась от боли в запястье, на котором наверняка надолго останутся синяки от его стальных пальцев, Инга наклонилась и посмотрела в глазок. Тамзин достала из чемодана книгу, положила ее на столик возле кровати, затем извлекла плюшевого медведя, чмокнула в носик-пуговку и поставила его на подушку. После этого она села на край кровати, стянула с себя ботиночки, свитер, майку и колготки и, оставшись в нижнем белье, сладко потянулась.

Окинув ее опытным взглядом, Инга толкнула локтем в бок мужчину, стоявшего рядом с ней, и уступила ему глазок. Едва лишь он посмотрел в него, как тотчас же судорожно вздохнул и заскрежетал зубами. Соски Инги отвердели, в анусе возник зуд, а пустота в промежности стала нестерпимой. Его шумное дыхание выдавало сильнейшее сексуальное возбуждение.

Инга надела к ужину длинное муаровое платье с рукавами в обтяжку, но не надела трусы. Тугие ягодицы готовы были раздвинуться и впустить в потайное отверстие желанного посетителя. Не долго думая Инга схватила его за ширинку и сразу же поняла, что не ошиблась: пенис рвался на свободу из своих кожаных оков. Инга расстегнула молнию — член выпрыгнул из ширинки, как зверек из клетки, сердитый и голодный.

Она обожала грешить в темноте, это напоминало ей о ее детских играх и проделках. Они с Лансом любили играть в йоркширском замке, иногда вдвоем, иногда — с соседскими детьми, приглашенными на чай. Случалось, гости, пришедшие к ним на торжество по случаю чьего-то дня рождения или Рождества, падали в обморок от их розыгрышей. Они изображали привидения. Всадника без головы, Даму в сером. Страх, замешенный на жестокости и сексе, опьянял ее, а перепуганные гости готовы были на все, чтобы выбраться из подземелья.

Мужчина, член которого Инга сжимала в кулаке, даже не шелохнулся. Зато пенис дрожал и разбухал. Она стала мастурбировать, вошла в раж и, поглаживая ладонью мошонку, опустилась на колени и взяла член в рот.

Мужчина вцепился пальцами в ее волосы и вогнал фаллос ей в глотку по самый корешок. Сделав несколько судорожных телодвижений, он выплеснул горячую сперму Инге в рот, заполнив его до краев. Густая жидкость потекла по подбородку, Инга принялась жадно глотать ее, не произнося ни звука. Мужчина только тихонько сопел, стиснув зубы: он умел хранить секреты.

Заслышав стук в дверь своей спальни, Тамзин откликнулась:

— Войдите! — Она только что вышла из ванной, благоухающая маслами и духами и одетая в белый махровый халат.

— Поздравляю с благополучным прибытием в наш пансионат, мисс Лоуренс, — сказала Инга, входя в номер в своем длинном переливающемся платье. Ее белокурые волосы и бледно-золотистая кожа, чудесным образом гармонирующие с лучистыми фиалковыми глазами, поразили Тамзин настолько, что она застыла на месте, раскрыв рот от восхищения. Почему такая красавица скрывается в глухомани в Хэмпшире, а не демонстрирует новые фасоны одежды какого-нибудь супермодного дизайнера? Тэг ухватился бы за такую модель обеими руками.

— Ланс рассказывал, с каким трудом вы до нас добрались. Что за ужасная погода! Теперь нас заметет снегом. Но в этом тоже есть своя прелесть, не так ли? — воскликнула Инга, подходя ближе к Тамзин. Теперь ей стало отчетливо видно, что ее кожа безупречна. Эта удивительная женщина походила на ожившую фарфоровую статуэтку, испускающую теплое золотистое свечение.

— Я страшно обрадовалась появлению Ланса, — сказала Тамзин, справившись с оторопью. — В какой-то момент нашего утомительного путешествия мне показалось, что мы заблудились. Слава Богу, все обошлось, и я наконец-то здесь!

— Ланс у нас настоящий герой! — воскликнула Инга и заливисто рассмеялась. — Надеюсь, что вам здесь понравится. У нас пока мало гостей, многие постоянные клиенты еще не вернулись из-за границы, где они встречали Новый год, других напугало ненастье. За ужином вы познакомитесь с теми, кто сейчас у нас отдыхает. Впрочем, некоторые из гостей предпочитают заказывать еду в номер, особенно те из них, которые сидят на строгой диете: так меньше соблазнов. Кое-кто вообще поселяется в отдельном коттедже, чтобы никого не видеть, как, например, гостящий у нас Гай Вентура.

— Дженис сказала мне, что он сейчас здесь. Я хотела бы с ним познакомиться, мне нравится его манера играть на фортепьяно. Обидно упускать такой редкий случай пообщаться с гениальным музыкантом, — сказала Тамзин.

— Он исключительно приятный человек во всех отношениях, — согласилась с ней Инга. — Надеюсь, он все-таки появится на людях через денек-другой.

— Ужин предполагает соответствующий наряд, насколько я понимаю? — спросила Тамзин, окидывая Ингу выразительным взглядом. — Вечернее платье и все такое прочее…

— Выбор за вами, — улыбнулась Инга. — Но у нас принято выходить к ужину в соответствующем костюме. Гостям это нравится, это вносит в их жизнь здесь приятное разнообразие.

— Дженис говорила, что вашим клиентам не приходится скучать, — сказала Тамзин. — Это правда, что ваша методика оздоровления несколько нетрадиционна?

Она поймала взгляд Инги на своей шее и плотнее запахнула полы халата. Ей стало неловко, странный блеск глаз Инги настораживал. Обычная самоуверенность вдруг покинула Тамзин.

В комнате было теплой уютно, хотя за окнами, закрытыми парчовыми шторами абрикосового цвета, бушевала снежная буря. Ветер заносил снег через дымоход в камин, и снежинки с шипением таяли на горящих поленьях.

Инга удобно устроилась на диванчике, обитом золотистым бархатом, и промолвила проникновенным голосом, глядя на Тамзин искушающими глазами:

— Мы согласовываем методику с клиентом. Все делается только с его позволения. Что же до ее оценки… Все зависит от того, как на это посмотреть. Кому-то наши методы оздоровления наших гостей могут показаться необычными, а для кого-то они вполне привычны. Сегодня вы отдохнете, а завтра утром мы с вами обсудим ваш режим и комплекс упражнений. Диета вам не потребуется, ешьте больше овощей и фруктов, пейте соки. Витамины вас быстро оживят и придадут вам сил.

— Ланс предложил мне верховые прогулки, мисс Стедсон, и даже вызвался быть моим инструктором и сопровождающим. Что вы на это скажете? — спросила Тамзин, присаживаясь на корточки напротив камина и любуясь игрой огня в нем.

— Пожалуйста, называйте меня просто Ингой, — сказала хозяйка пансионата и, подавшись вперед, погладила Тамзин по голове и щеке. — У вас такие необычные волосы, цвета старого шотландского виски. Любопытно, они везде такие?

Тамзин резанула ее враждебным взглядом и холодно ответила:

— У меня не так уж и много волос на теле, те же, которые есть, рыжеватого оттенка.

— Вы не осветляете их перекисью водорода, как Дженис?

Тамзин невольно улыбнулась и покачала головой, отметив, что Инга хитра, как лисица. На что она намекает? Уж не на то ли, что видела Дженис обнаженной? Если это и случилось, решила она, то скорее всего во время массажа или в сауне.

— Нет, у меня натуральные волосы, — сказала она. — Извините, мне нужно переодеться.

— Можете не обращать на меня внимания. Пока вы будете переодеваться, мы могли бы поговорить. Расскажите мне о вашей работе. Дженис сказала, что вы редактор «Химеры». Обожаю ваш журнал. Должно быть, интересно общаться с интересными людьми, бывать на различных торжественных мероприятиях, брать интервью у звезд? Как же я вам завидую!

— Все не так просто, как может показаться со стороны, — ответила Тамзин, пытаясь сообразить, к чему клонит эта хитрая лиса. — Жизнь главного редактора далеко не легка.

Она подошла к гардеробу, чтобы выбрать платье. Шкаф был старинной работы и, очевидно, стоял на этом месте не одно столетие. Его дверцы были украшены резьбой в виде виноградных гроздей и листьев, он пропитался сладковатым мускусным запахом висевших в нем нарядов. Возможно, здесь когда-то стояла какая-то невинная девушка, мечтающая повстречать на балу свою настоящую любовь.

— Обожаю старинную мебель, — сказала Инга, подходя к Тамзин. — Мне хочется верить, что этот шкаф скрывает проход в волшебную страну.

Тамзин обернулась: Инга сверлила ее загадочным взглядом, на ее алых губах играла многообещающая улыбка. Тамзин прошла мимо нее, сняв с вешалки приглянувшееся платье, и ответила ровным голосом, стараясь не выдать волнения:

— В нас всех живет ребенок, не так ли?

— Да, вы правы. Я часто вспоминаю детство и игры, в которые мы с Лансом играли. Мы ведь выросли вместе, он мой кузен.

Тамзин притворилась, что не замечает ее многозначительного взгляда, и, не снимая халата, натянула черные кружевные трусики. Ей показались подозрительными намеки Инги на особые отношения, связывающие ее с Лансом. Повернувшись к ней спиной, Тамзин скинула халат и просунула руки в бретельки бюстгальтера. Оставалось застегнуть его и надеть зеленое платье модного фасона. Внезапно Инга прикоснулась холодными пальцами к ее спине и ловко застегнула крючки.

Тамзин замерла, охваченная оторопью, и руки Инги сжали ее груди.

— Какие у вас чувствительные соски, — промурлыкала грудным голосом она, поглаживая атласные чашечки лифчика. — Они хотят, чтобы их приласкали.

Мягкое освещение, игра пламени в камине, тени на стенах и пряные запахи в комнате завораживали Тамзин, наполняя ее вожделением. В промежности возникло томление, трусы промокли. Руки Инги продолжали нежно поглаживать ее груди и теребить соски. Тамзин с трудом стряхнула с себя оцепенение и, надев через голову платье, одернула подол и расправила плечи. Инга помогла ей застегнуть молнию, пригладила ее рассыпавшиеся по голым плечам волосы и, проведя пальцем по позвоночнику, воскликнула:

— Какое миленькое платье!

— Это одна из последних моделей моего приятеля — Тэга Педры.

— Как, вы лично знакомы с этим модельером? Я же говорила, что вы счастливый человек! Боже, я все больше вам завидую!

— Он подарил мне это платье на Рождество! — похвасталась Тамзин.

Инга закатила глаза и вздохнула в ответ. Макияж Тамзин успела сделать до ее неожиданного появления, так что можно было идти. Но Тамзин медлила, оставаясь во власти уюта в номере и нежных прикосновений Инги.

— Мне хочется вас поцеловать, — прошептала она и, не дожидаясь ответа, поцеловала Тамзин в губы. Этот поцелуй не походил ни на один из поцелуев мужчин. Он был несравненно более нежным, чувственным и сладким. Губы Тамзин раскрылись, пропуская в рот шаловливый язычок Инги, и райское блаженство растеклось по всему ее телу. Их языки сплелись и начали извиваться в радостном танце. Тамзин сжала груди Инги и начала теребить ее соски.

Слившись в порыве сладострастия, женщины подошли к дивану. Внизу живота Тамзин бурлила лава, клитор жаждал массажа. Внезапно раздался удар гонга, гостей приглашали на ужин. Инга отпрянула от Тамзин и с лукавой улыбкой сказала:

— Придется прервать наши игры, дорогая. Вернемся к ним позже.

Гости рассаживались за длинным столом в большом зале напротив друг друга. На белоснежной льняной скатерти плясали малиновые отблески свечей и пламени в камине. Стены были украшены скрещенными пиками и флагами, мечами и гербами. Вдоль одной из них тянулась галерея для музыкантов. В хрустальных бокалах вспыхивали искорки, столовое серебро было начищено до блеска. Посередине стола стояла ваза с цветами в форме козлоногого сатира. Во главе стола восседал Ланс. Инга села напротив него, на противоположном конце. Кевлин, переодетый в униформу официанта, подавал одно блюдо за другим. Дворецкий Харпер едва успевал откупоривать бутылки и наполнять вином бокалы.

— Сегодня вы можете не ограничивать себя, — с улыбкой промолвила Инга. — Но завтра я начну следить за тем, чтобы вы соблюдали диету. Впрочем, голодать вы у нас не будете, не волнуйтесь.

Тамзин проголодалась и с удовольствием отведала все поданные блюда: и тающую во рту копченую лососину, и черную икру с омлетом, и жареного ягненка с трюфелями, и овощи, и сладчайшую дыню, и вафельные трубочки с кремом и шоколадом.

— Ну и каково же твое первое впечатление? — спросила, наклонившись к ней, вкрадчивым голосом Дженис.

— Если это и есть здоровая пища, то я согласна есть ее ежедневно, — ответила Тамзин, слизывая языком крем с губы.

— Вы называете это здоровой пищей? — вмешался в разговор сидевший рядом с ней мужчина. — Вздор! Это обжорство и баловство! Там, откуда я приехал, люди радуются, если им удается найти несколько жирных личинок жуков-короедов.

— Неужели, Алекс? И вы тоже ими питались? — спросила Инга, изумленно вытаращив глаза.

Некоторые из гостей скорчили гримасы отвращения, другие повскакали с мест и устремились в туалет. Только счастливые молодожены, приехавшие сюда на свой медовый месяц, продолжали разговаривать, ничего не замечая вокруг себя.

Алекс злодейски ухмыльнулся, довольный произведенным его словами эффектом, поднял бокал и добавил, поедая Ингу плотоядным взглядом:

— Индейцы, живущие в лесу, обожают это лакомство. Личинки чрезвычайно питательны. Натуральный продукт! Советую при случае их отведать.

Тамзин уже познакомилась с этим господином. Его звали Алекс Фентон, он недавно вернулся из экспедиции в джунглях Бразилии. Его привлекательное лицо потемнело от загара, волосы выгорели на солнце. Среднего роста, мускулистый и крепкий, Алекс постоянно улыбался, сверкая васильковыми глазами, и обладал завидным аппетитом.

— Я бы хотела взять у вас интервью, мистер Фентон, и сфотографировать вас для моего журнала, — сказала Тамзин. — Я захватила с собой камеру.

— А как называется ваш журнал, мисс Лоуренс? — спросил путешественник и фотограф, сверля ее взглядом.

— «Химера»! — ответила она, изо всех сил стараясь не отвести глаза.

— Почему он так странно называется? — спросил Алекс, поморщившись. — Ведь химера — это отвратительное чудовище, с огнедышащей львиной пастью, змеиным хвостом и козьим туловищем.

Разве в вашей редакции работают чудовища, мисс Лоуренс? Вы, как мне кажется, на него не похожи.

Тамзин зарделась, по ляжкам ее потек густой горячий нектар. Ее притягивало к этому самоуверенному мужчине словно магнитом. Она невольно подалась вперед. В этот момент у нее за спиной возник Кевлин: он поставил перед ней на скатерть фарфоровую чашечку с кофе по-турецки.

Тамзин опомнилась и, стряхнув охватившую ее похоть, выпрямилась и отчетливо произнесла:

— Это слово имеет и другое значение — несбыточная мечта, дикая фантазия. Мы предлагаем нашим читателям самые разные любопытные материалы, интервью с интересными людьми, фотографии знаменитостей. В общем-то нас можно назвать и чудовищами: порой наши статьи бывают очень острыми и скандальными.

— Следовательно, мне лучше следить за своими словами, не так ли? Иначе я могу поплатиться за легкомыслие, верно? Не волнуйтесь, мисс Лоуренс, я не из пугливых и привык к тому, что пресса возводит на меня напраслину и смакует подробности моей личной жизни.

— Вам нравится шокировать публику, Алекс? Вам приятно быть знаменитым? — спросил у него Ланс, согревая в ладонях бокал с коньяком.

— Шокировать публику очень просто, — пожал плечами Алекс. — Достаточно выдумать какую-нибудь не правдоподобную историю о своих любовных похождениях, и репортеры разнесут ее по всему свету.

Пока Тамзин прикидывала, кто из этих двоих достоин ее внимания, практичная Дженис исподволь обхаживала юного Кевлина. Всякий раз, когда он наклонялся, чтобы сменить тарелку или наполнить вином бокал, она незаметно щупала его ширинку.

Наконец кофе был выпит, и гости начали расходиться по номерам. Первыми встали из-за стола мама с дочкой, за ними — полковник с женой. Пожелав всем доброй ночи, они покинули зал. Наконец ушли и молодожены. Проводив их завистливым взглядом, Дженис воскликнула:

— Не понимаю, зачем они сюда приехали! О какой поправке здоровья может идти речь, когда люди сутками занимаются сексом? Так ведь можно довести себя до изнеможения!

— Предлагаю поплавать в бассейне, — сказала Инга, наполняя бокал коньяком. — Вы ведь еще его не видели, мисс Лоуренс?

Эта идея понравилась Тамзин, она еще никогда не плавала в бассейне, когда снаружи бушует снежная буря, тем более — в старинном замке. Ее напряжение постепенно спадало, она расслабилась в кресле и вытянула ноги, наслаждаясь уютной атмосферой и незаметно наблюдая за Алексом. Это было довольно увлекательное занятие, так как он, будучи экспансивным и беспокойным человеком, энергично жестикулировал, разговаривая с Лансом на столь животрепещущие темы, как спасение лесов в долине Амазонки и просвещение тамошних индейцев.

— А я говорю, что лучше оставить туземцев в покое, — горячился он, стуча кулаком по столу так, что звенела посуда. — Они знают об этом мире больше всех европейских и американских мудрецов с учеными степенями. Вот вы, Ланс, разбираетесь в таких вещах, как окружающая среда, боги джунглей и лесные духи? Для индейцев эти понятия святы, как и законы их племени. А главное, они почитают старших! Чего не скажешь о нашей современной молодежи.

— А как же быть с медициной? — не сдавался Ланс. — Вы же не станете отрицать ее важность для диких племен?

— Чушь собачья! Я предпочту лечиться у шамана, а не у недоучки с медицинским дипломом. Индейцы лечат травами любую хворь.

— В самом деле? — встряла в спор мужчин Инга. — Это поразительно! Однако мне необходимо освежиться в бассейне.

Алекс пожал плечами, с трудом встал и подошел к ней. Она одарила его благосклонной улыбкой и, взяв его за руку, увлекла к дверям.

— Кстати, о плавании! — воскликнул Алекс, с важным видом ступая по блестящему паркету. — Я вам рассказывал об опасности, которая подстерегает пловцов в реках Южной Амазонки? Там обитает одна маленькая рыбка… Нет. Вы все уже знаете!

— Продолжайте, Алекс! Я обожаю вас слушать!

— Так вот, эта юркая тварь имеет привычку забираться в задний проход и даже в пенис. Извлечь ее оттуда очень сложно, для этого требуется весьма болезненная операция. Так что рекомендую прикрывать анус ладошкой или затыкать его пальцем, если вам вздумается нырнуть в тамошнем водоеме. Ха-ха-ха!

— Помилуйте, Алекс, что же вы все о грустном и опасном? Неужели в тех диких местах нет ничего радостного?

— Представьте себе, ровным счетом ничего! Порой я задаюсь вопросом: зачем я вообще туда забираюсь? Какого черта я забыл в джунглях?

Они исчезли за дверью. Тамзин проводила их взглядом, допила коньяк и, откинувшись на спинку кресла, задремала, охваченная негой. Сон ее был недолог, а проснувшись, она обнаружила, что осталась в зале одна, и поспешно вышла в коридор. Здесь ее охватило смутное беспокойство. Она с тревогой огляделась по сторонам: поблизости вроде бы не было ни души, однако сердце подсказывало ей, что за ней тайно наблюдают.

Решив, что все это ей чудится после сытного ужина, выпитого коньяка и непродолжительного сна, Тамзин постаралась взять себя в руки и пошла искать Дженис и всех остальных. Поиски привели ее в какое-то странное помещение, где пахло прелыми водорослями и гниющими овощами. Внезапно в комнату вошел Кевлин, одетый в плавки расцветки леопардовой шкуры — под ними явственно обозначился солидный совокупительный инструмент. Увидев Тамзин, он похотливо осклабился и сообщил ей, что идет опылять Дженис.

— Если хотите, могу опылить и вас, — добавил он. Оторопев от столь непосредственного предложения, Тамзин последовала за юношей в оранжерею, оформленную в готическом стиле, с типичными для него контрфорсами и полуарками из металла и причудливыми фонтанами в виде фантастических животных и гротескных человеческих фигур.

По обеим сторонам от прохода пышно произрастали экзотические цветы и кустарники; лианы обвивали, словно змеи, опорные столбы; тут и там красовались банановые и каучуковые деревья; радовали взор своим необычным видом пальмы, кактусы и какие-то другие, неведомые Тамзин представители флоры, с цветами, напоминающими красные пенисы. Все это источало дурманный, гнилостный запах, завораживало и усыпляло.

— Инга называет все это своим эдемским садом, — сказал Кевлин, улыбаясь белозубым ртом. — Насчет того, насколько похожа эта вонючая оранжерея на рай, я не знаю, но здесь точно лучше, чем снаружи. По телевизору передавали прогноз погоды, обещают страшный снегопад в ближайшие сутки. Вы вовремя приехали. Здесь очень славно, хотя и сыровато.

Они пошли на звук человеческих голосов и смех и вскоре очутились возле бассейна не

правильной формы. Он походил на лагуну благодаря растущим в кадках пальмам и пышным кустарниковым растениям. По искусственному, скалистому обрыву с шумом стекали пенистые потоки, купол из цветного стекла надежно защищал весь этот псевдополинезийский рай от холода, ветра и снега.

Инга сидела на облицованном плиткой бортике и болтала босыми ногами в голубоватой воде. Ее юбочка из тафты промокла, она задрала подол и бесстыдно проветривала промежность, покрытую светлыми волосиками. В руке она держала бокал с шампанским.

Стоявший рядом с ней Алекс веселил ее грубоватыми шутками и анекдотами.

Голый Ланс лежал на спине на торчащем из воды валуне, но, заметив приближающуюся Тамзин, проворно перевернулся на живот и, опершись на локоть, приподнялся и пристально посмотрел на нее, сложив ладони в подзорную трубу.

— Иди сюда, Кевлин! — позвала юношу Дженис. — Она стояла в воде в вечернем платье, с бутылкой шампанского в руке. — Выпей со мной, Тамзин! Можешь смело раздеваться, здесь все свои.

Все дальнейшее происходило с Тамзин словно во сне. Она вдруг обнаружила, что лежит в воде на камне рядом с Алексом, голая, как и он, и пьет шампанское бокал за бокалом, млея под звуки блюза. Соски ее отвердели, их ласкал Алекс. Она окинула взглядом его мускулистое тело и удивилась обилию на нем шрамов. Может быть, он наемник? Клитор у нее задрожал, соски набухли, половые губы раскрылись, как розовый бутон.

— Как случилось, любезная мисс Лоуренс, что мы с вами очутились в этом сказочном уголке, причем абсолютно голые? И вы увидели мой член! — с деланным удивлением воскликнул Алекс.

— Признаться, я сама этого не понимаю! — ответила она. — Но раз уж это произошло, называйте меня просто Тамзин.

Головка его стоячего члена была устремлена к стеклянному куполу над их головами. Ствол пениса был розовато-бежевого цвета, с пульсирующими венами и основанием, утопающим в густой рыжеватой растительности на лобке и животе. Алекс напряг мускулы промежности, и член исполнил для Тамзин индейский ритуальный танец.

На другой стороне бассейна Кевлин старательно удовлетворял Дженис, стоящую на четвереньках. Она радостно повизгивала, когда он засаживал ей фаллос по самую мошонку. Под Дженис лежала голая Инга и лизала ее разбухший клитор. Между ног у нее устроился Ланс и вгонял в ее влагалище свой чудовищный причиндал, одновременно теребя соски Дженис.

— Они похожи на скульптурную композицию на стене индейского храма, — задумчиво заметил Алекс и занялся Тамзин вплотную.

Повернув ее в воде к себе лицом, он сжал одной рукой ее грудь, а другую руку просунул в ее промежность. Фаллос уперся в ее лобок, стенки влагалища сжались. Низ живота стал горячим и тяжелым, и облегчение мог принести лишь оргазм. Алекс ухмыльнулся и сказал:

— Итак, дорогая Тамзин, нам пора познакомиться поближе.

Его пальцы стали вытворять чудеса с ее срамными губами и клитором. Она сжала член в кулаке и начала мастурбировать. Алекс молча развернул ее спиной к себе и, проведя пенисом по ложбинке между ягодицами, вогнал его по самые яички во влагалище. Тамзин ахнула. Алекс начал быстро овладевать ею, массируя пальцем клитор. Соски готовы были лопнуть, промежность накалилась так, что даже вода ее не охлаждала.

— Сильнее! Быстрее! Глубже! — закричала она, обезумев от вожделения. — Я хочу кончить!

— Я знаю, — отозвался он бархатистым голосом. — И сейчас это случится. Я постараюсь, крошка! Кончай!

Она закинула голову ему на плечо и, вытаращив помутившиеся глаза, дико вскрикнула, пронзенная сладостным оргазмом. Его стальной фаллос продолжал сокрушать ее чрево, вновь и вновь заставляя ее содрогаться и корчиться. Влагалище стиснуло пенис, и горячая струя спермы брызнула из головки на шейку матки. На мгновение Тамзин впала в забытье. Очнувшись, она обнаружила, что лежит в объятиях Алекса, а с дальнего бортика бассейна раздаются веселые крики резвящейся четверки. Они продолжали спариваться, меняя позы, плескаясь водой и хохоча.

Упершись подбородком в ее плечо, Алекс поглаживал ее промежность, приговаривая:

— Секс, секс и еще раз секс — таков девиз «Шевральского двора». Жизнь здесь — это один долгий половой акт.

В сердце Тамзин вдруг закралась тревога, и она огляделась по сторонам. Вокруг ничего не предвещало опасности, но Тамзин явственно чувствовала, что за ней кто-то скрытно наблюдает. И ей стало страшно.

 

Глава 5

Деревья отбрасывали на землю черные тени. Лунный свет покрывал траву серебром. Было тихо, лишь изредка в зарослях раздавалось подозрительное шуршание. Босые ноги утопали в ковре из сосновых иголок. Теплый ветерок ласкал кожу. Это был, конечно же, сон, потому что снаружи валил снег. Но в этом волшебном лесу бушевала весна. Тамзин брела куда-то одна в полночь, слыша приглушенные голоса, чувствуя прикосновение чьих-то рук к ее голой коже, ощущая проникновение чьего-то языка в ее задний проход и чужих пальцев — во влагалище. Соски ее пылали, клитор горел.

Она застонала и перевернулась на бок. Одеяло сползло к ее ногам. Срамные губы дрожали, из влагалища сочился сок. Рука нащупала чувствительный бугорок и принялась его тереть.

Вдруг из темноты возник мужчина и прижался к ней.

Тамзин проснулась и поняла, что все это не сон. В ее постели лежал незнакомец. Ее охватил ужас. Она ударила его коленом в пах и, схватив за горло, стала душить. Однако он легко развел в стороны ее руки и прохрипел:

— Не дергайся, крошка! Лучше расслабься и наслаждайся.

Голос был ей незнаком, Тамзин оцепенела и обмякла, вцепившись пальцами в его волосатую мускулистую грудь. От мужчины приятно пахло одеколоном, он развел коленом ее сжатые ноги и уперся в преддверие влагалища огромной твердой головкой. Тамзин провела пальцами по его лицу и вздрогнула: незнакомец был в маске! Почему? Кто же проник в ее спальню? Может быть, сам дьявол?

Его намерения не вызывали у нее сомнений. Потерев рукой клитор, он засадил в ее пульсирующее лоно нечто настолько огромное, что Тамзин охнула и захрипела. Фаллос, как ей показалось, разорвал ей промежность и достал головкой до сердца. Еще ни одному из мужчин, с которыми она совокуплялась, не удавалось достичь такого эффекта. Сжав сильными руками ее ляжки, незнакомец задрал ее ноги и принялся энергично работать торсом, сотрясая ее своими нечеловеческими ударами и угрожая проткнуть насквозь своим орудием. Наконец он захрипел и, забившись в конвульсиях, излил в нее невероятное количество спермы. Тамзин закричала и тоже затряслась в оргазме.

Незнакомец молча встал, оставив в теле Тамзин тягостное ощущение пустоты, и растворился во мраке. Она села на кровати, спустила ноги на пол и включила настольную лампу.

Комната оказалась пустой, в окно настойчиво стучалась вьюга. Огонь в камине погас, и лишь малиновые уголья тихонько потрескивали, словно бы вздыхая по отпылавшему пламени, отбушевавшим страстям. Незваный ночной гость исчез столь же таинственно как и появился.

Тамзин взглянула на себя в зеркало и увидела на шее лиловый синяк: кончая, незнакомец впился зубами ей в горло, словно вампир. По ляжкам стекал липкий сок, смешавшийся с его спермой. Сомнения развеялись — это был не призрак, а живой человек.

Тамзин хотела было вызвать по переговорному устройству Ингу и потребовать, чтобы сюда пригласили полицию. Ведь ее изнасиловали самым бесцеремонным образом!

Однако, подумав, она решила не поднимать шума. В конце концов, насильник доставил ей неземное удовольствие. Члена таких размеров в ее лоне до этого не было, влагалище и сейчас тоскливо сжималось, лишившись его, а по коже ползали мурашки при воспоминании об этом яростном половом акте. Соски Тамзин вновь встали торчком.

Она превращалась в ненасытную нимфоманку, ей постоянно хотелось ощущать в себе чей-то член. Все это проделки Дженис, вступившей в сговор с Ингой и Лан-сом. Это они окружили ее сексуальной атмосферой, заразили неистребимой похотью. А ведь она только приехала в этот странный пансионат. Что же будет с ней дальше? Какие еще сюрпризы ожидают ее здесь? Впрочем, нет, все не так! Тамзин нахмурилась и прикусила губу. Все началось гораздо раньше. В ее кабинете, незадолго до Рождества, когда ею овладел Майк — прямо на письменном столе. Фу, какой позор!

Однако ее гениталии имели на сей счет собственное мнение: они оживились, едва лишь Тамзин вспомнила ласки Майка, и умиленно увлажнились. Вот где истинные истоки ее непомерного сексуального аппетита! Вот когда началось ее перерождение! Она рвалась навстречу новым, еще более острым ощущениям, и они не заставили долго себя ждать.

Среди ночи к ней явился таинственный мужчина-призрак, с его умелыми руками, жаркими поцелуями и колоссальным фаллосом. Но больше всего Тамзин понравилось, что она не видела его лица. Он мог бы сделать с ней все, что взбрело бы ему в голову, изнасиловать ее самым извращенным образом, затарабанить до смерти — и она ничего не смогла бы с этим поделать! В этом и заключалась сладость соития. Так же, как тогда с Майком, она была беспомощна и полностью во власти насильника. Ах, как же это восхитительно, подумалось Тамзин.

Неужели весь этот сценарий разработан Ингой и Лан-сом? Тамзин надела шелковое кимоно и закурила сигарету. События минувших суток давали пищу для серьезных размышлений. Кто же этот незнакомец в маске? Ее знакомый? Или кто-то из слуг? Прослушивается ли ее спальня? Может быть, в ней установлена аппаратура для видеозаписи? После оргии, свидетельницей которой Тамзин стала в бассейне, она уже ничему не удивилась бы, здесь все было возможно.

При таком стечении обстоятельств лучше всего было помалкивать. А вдруг таинственный ночной гость вновь посетит ее завтра? Она погладила себя по покусанной шее. Какой дикарь, однако!

Тамзин посмотрела на часы, было уже половина шестого утра. Но вряд ли прислуга встает здесь так рано, подумала она. И Дженис еще наверняка спит в обнимку с Кевлином, зажав влагалищем его член. Но Тамзин спать не хотелось. В номере имелось все необходимое, чтобы приготовить чай, кофе или какао: чайник, чашки, различные баночки с молоком и сливками, сахар. Тамзин остановила свой выбор на какао, с наслаждением выпила большую кружку этого ароматного напитка, посмотрела выпуск телевизионных новостей. Но из головы не выходили мысли о странном ночном происшествии. Кто же ее трахнул, черт подери? Ланс, Алекс или Кевлин? Алекс исключался, его член она бы узнала. Фаллос любовника-призрака был значительно крупнее. Выход у нее был только один: как можно скорее выяснить все опытным путем. Успокоенная таким решением, Тамзин выключила телевизор и мгновенно уснула, надеясь во сне вновь встретиться с таинственным ночным гостем.

В гимнастическом зале звучала громкая танцевальная музыка в стиле «диско». Солнечные лучи пробивались сквозь заиндевевшее стекло и рассыпались на солнечные зайчики. Высокая коротко стриженная блондинка в фиолетовом гимнастическом трико и цветастых гетрах вскидывала руки над головой и, вытянув их, делала энергичные наклоны — вперед и поочередно к каждой ноге. Ее движения старательно повторяли еще не менее десяти женщин, одетых в спортивные костюмы.

— О Господи! — пробурчала Дженис. — Пытки начинаются. Пошевеливайся, Тамзин, не будь сонной мухой! Если Инга сказала, что худеть тебе вовсе не обязательно, это еще не означает, что ты можешь лениться. Придется попотеть.

— Для этого я сюда и приехала, — сказала Тамзин, натянуто улыбаясь. — В здоровом теле — здоровый дух!

— Правильно, мисс Лоуренс. Так держать! — Дженис принялась прыгать на месте, одетая в броское переливающееся трико и белые кроссовки. Ее груди, казалось, вот-вот вывалятся из коротенькой майки.

Инструкторша подошла к ним и, протянув руку, представилась:

— Астрид. Вы будете заниматься со мной утренней гимнастикой ежедневно в это же время.

У нее была узкая сильная ладонь и мускулистое, упругое тело культуристки. Тамзин окинула ее фигуру завистливым взглядом. Пожимая Астрид руку, она отметила, что под майкой отчетливо обозначились торчащие соски. Дженис тоже заинтересовалась миловидной спортсменкой, несомненно, задумав ее совратить. Тамзин подумалось, что, если бы Астрид родилась мужчиной, они могли бы зачать красивых детей. Мужской характер Астрид проявился в полной мере во время тренировки. Она никому не давала спуску и гоняла всех до седьмого пота. Скулить и сетовать на боль в мышцах было бесполезно.

Едва лишь Тамзин и Дженис вошли после окончания занятий в раздевалку, как Дженис простонала, плюхнувшись на скамейку:

— Все, я не могу сделать больше ни шагу!

В этот момент в раздевалку вошла инструкторша, видимо, собираясь принять душ.

— Лиха беда начало! — бодро воскликнула она. — Инга сказала, что вы здесь уже бывали раньше. Нужно восстанавливать спортивную форму! Дома вы, очевидно, не делали гимнастику?

— Я выдержала пару недель, но потом стала нарушать режим и в конце концов окончательно перестала заниматься по утрам гимнастикой, — призналась Дженис. — Трудно быть дисциплинированной, когда живешь одна. Мне нужна палка.

— Вот теперь и приходится расплачиваться за собственную несобранность, — наставительно заметила Астрид. — Ну а как вы себя чувствуете, моя дорогая? — спросила она у Тамзин.

— Я вообще никогда не делаю гимнастику по утрам, — ответила Тамзин.

— В таком случае вам полезно посетить сауну и массажиста. Следуйте за мной!

— Я тоже хочу в сауну! — заявила Дженис и, с трудом поднявшись со скамьи, заковыляла следом.

В сауне они застали Ингу: она лежала на деревянной полке с заколотыми на макушке волосами и закрытыми глазами. Дженис плюхнулась на полку рядом с ней и пожаловалась:

— Я умираю!

Инга улыбнулась и положила руку ей на колено:

— Не паникуй, дорогая! Борг, наш массажист, тебя воскресит. Он мастер своего дела. Будешь чувствовать себя так, словно бы ты заново родилась!

— Я владею искусством массажа не хуже его, — заявила Астрид, присаживаясь на другую полку.

Тамзин окинула зачарованным взглядом ее мускулистые ноги и мокрые волосы на лобке, рыжие и густые. Ее срамные губы, разделенные коричневатым углублением, были сплошь покрыты ими. Астрид перехватила ее взгляд и, улыбнувшись, погладила промежность. Тамзин покраснела, вздохнула и легла на лавку, закрыв глаза. Пот тек по ее лицу, тяжелые капли срывались с подбородка на груди, катились по животу и исчезали в промежности. Дышать было трудно, все молчали. С каждой минутой в парилке становилось все жарче. Воздух пропитался запахом женских волос и тел, и в голове Тамзин стали возникать сексуальные видения.

Полуприкрыв веками глаза, Инга наблюдала за игрой эмоций на ее лице, чуть заметно улыбаясь своим мыслям. Почувствовав на себе ее изучающий взгляд, Тамзин подумала, что она, возможно, причастна к появлению в ее номере таинственного незнакомца в маске, и сказала:

— Этой ночью у меня был мужчина.

— Почему ты нам об этом рассказываешь, дорогая? Нам вовсе не обязательно знать, с кем ты спишь, — лениво отозвалась Дженис.

— Дело вовсе не в этом! — воскликнула Тамзин. — Я его не приглашала, он сам проник в мой номер под утро и…

Она замолчала, не зная, стоит ли продолжать.

— Он тебя лапал? — хриплым голосом спросила Инга.

— Это не совсем подходящее слово. Взгляните, какие отметины он оставил у меня на шее! — Тамзин откинула волосы и продемонстрировала всем свои синяки.

— Боже, так это вампир! — воскликнула Дженис. — А вдруг этой ночью он явится ко мне и высосет из меня всю кровь до последней капли? Какой ужас! — Она скорчила испуганную физиономию.

— А что еще он сделал? — спросила Инга. — Расскажи нам все без утайки, Тамзин!

Даже Астрид заинтересовалась этим загадочным происшествием и подсела к рассказчице. От близости стольких красивых женщин Тамзин еще сильнее разволновалась.

— Он овладел мной, — чуть слышно выдохнула она. Астрид сжала рукой ее колено. Дженис ахнула.

— Какое лицемерное, старомодное выражение — «овладел»! — поморщилась Инга. — Сказала бы, что он тебя трахнул. И как это было? Рассказывай все подробно! Тебе понравилось? Какой у него член? Какая фигура? Он симпатичный? Ну, не молчи же, говори!

— На лице у него была маска, да и в спальне было темно, так что я его толком не разглядела, — сказала Тамзин. — Но почувствовала, что он очень силен, а фаллос у него огромный. Я не смогла сопротивляться, и он мне засадил. Признаться, я осталась довольна. — Тамзин поежилась, снова почувствовав в себе громадного удава ночного гостя. Астрид дотронулась до ее груди и сжала пальцами сосок.

— Послушай, Инга, это ведь твоя затея! — воскликнула Дженис. — Я тоже хочу переспать с этим мужчиной!

Инга встала и, погладив себя по бедрам, загадочно улыбнулась.

— Так, значит, он не причинил тебе особого вреда?

— Нет. Просто он действовал очень напористо и энергично…

— И вел себя как опытный любовник, не так ли? Инга приблизилась к Тамзин и расставила ноги. Из промежности пахнуло ароматом половых органов. У Тамзин запершило в горле, она едва не задохнулась. Все поплыло у нее перед глазами.

— Да! — выдохнула она.

Ей захотелось оказаться привязанной к кровати наедине с Ингой, ощутить ее ласки, почувствовать себя рабыней.

— Тебе нравится, когда тебя насилуют? — спросила Инга.

— Очень, — прошептала Тамзин, истекая соком.

— Ты находишь это приятным, потому что в жизни ты вынуждена постоянно контролировать себя?

— Да, вероятно. Я об этом не думала.

— Я поговорю с Лансом, он специалист по женской психологии.

Тамзин окончательно разомлела, разговаривать ей расхотелось. И три женщины приступили к действиям. Астрид и Дженис занялись ее сосками: щипали, дергали и теребили их до тех пор, пока они не стали похожи на переспелые вишни. Тамзин раздвинула пошире ноги, соки полились из влагалища ручьем, срамные губы порозовели и набухли, клитор встал торчком.

Опустившись на колени, Инга принялась колдовать над ним. Она то лизала его, то сосала, то подергивала, то теребила. Тамзин извивалась и визжала, пока не кончила.

Очнулась она от криков и стонов своих подруг. Они ласкали друг друга ртом и руками, не стыдясь громко выражать свои ощущения непечатными словами.

Потом все пошли купаться в бассейне. Нырнуть в холодную воду после жаркой парилки и лесбийских забав было чрезвычайно приятно. Бассейн был отделан белой кафельной плиткой. В его дальнем конце из стены бил фонтан. Инга с наслаждением окунулась в пузырящуюся воду и сказала:

— Такие купальни раньше устраивались в турецких гаремах. Мы усовершенствовали этот комплекс и добавили в него джакузи.

Тамзин с удовольствием воспользовалась этим техническим новшеством. Струйки воды проникали во все ее отверстия, доставляя ей дополнительное наслаждение. Ей казалось, что это чьи-то языки ласкают ее интимные места, возбуждают, подготавливая к новому свиданию с незнакомцем.

Но кто же он?

Тамзин беспокойно поежилась, возбужденная струйками воды. Одна из них била ей в анус, другая — точно в клитор.

Так кто же он?

Она жаждала его грубых ласк, мечтала об огромном фаллосе. Ее ягодицы напряглись, половые губы набухли, соски отвердели. Инга наверняка знала, кто этот таинственный человек, скрывающий свое лицо. Но вот насколько искренна Дженис? Не притворяется ли она несведущей? Тамзин покосилась на подруг, сидевших на ступеньках бассейна, и покраснела, вспомнив, что они совсем недавно вытворяли с ней. Инга сжимала ей одной рукой грудь, а другую запустила в ее промежность. Астрид сосала ей клитор. Ах, как это было чудесно! Тамзин ощутила новый прилив похоти. Ей страстно захотелось помастурбировать. Она изменила Позу, подставив влагалище под сильную струю. Ее половые губы стали похожи на спелые сливы, клитор задрожал, требуя внимания. Терпение Тамзин лопнуло.

Она накрыла ладонью свой бутон любви, закрыла глаза и представила, что ею овладевают одновременно Мартин, Тим, Майк и Деннис. Потом к ним присоединились и другие ее любовники, и все норовили поглубже засадить ей свои пенисы, большие и не очень, розовые, фиолетовые и багровые, натуральные и обрезанные, с толстыми и нормальными головками. Один за другим эти члены вонзались в ее лоно, долбили шейку матки, как отбивные молотки, извергали в нее сперму.

Тамзин уже не думала, как она выглядит со стороны. Перед ее мысленным взором возник любовник в маске, его гигантский пенис заполнил ее влагалище. Она стала мастурбировать. К ней подсела Инга и тоже всунула в ее влагалище палец, а другим стала массировать ее клитор. Оргазм последовал незамедлительно.

Еще только подходя к коттеджу, Мария услышала, как кто-то играет там на пианино. Даже не имея музыкального образования, она сообразила, что играет мастер: аккорды, которые он брал, звучали яростно, мощно, страстно. Так мог играть лишь человек, испытавший и любовь, и разочарование, и боль, и страдание. Мария никогда не слышала такой музыки, она привыкла к популярным мелодиям и року. Завороженная непривычными звуками, она остановилась возле двери черного хода и стала слушать, машинально обтирая подошвы ботинок о железную решетку. Наконец она спохватилась и отперла дверь. На нее пахнуло теплом и ароматом свежесмолотого кофе. Музыка продолжала звучать. Мария захлопнула дверь и, привалившись спиной к косяку, тяжело вздохнула, представив, какой объем работы ей предстоит выполнить: убраться на кухне и в ванной, навести чистоту в комнатах, проверить, не нужно ли пополнить запасы продуктов. Нынешний клиент требовал особого внимания, так как был знаменитостью в музыкальном мире. Правда, он исполнял классическую музыку, в которой Мария не разбиралась. Однако его фотографии мелькали в газетах и журналах, а однажды она даже видела его на телеэкране. Кевлин не переносил классическую музыку — немедленно переключал телевизор на другой канал.

Они с Кевлином увлекались поп — и рок-музыкой, следили по сообщениям средств массовой информации за частной жизнью своих кумиров, собирали вырезки из журналов с информацией о них. Особую радость им доставляли случайные встречи с ними в пансионате, куда многие знаменитости в последнее время приезжали расслабиться. Встречи с нынешним постояльцем коттеджа Мария ждала с душевным трепетом. Он произвел на нее колоссальное впечатление.

Даже за то непродолжительное время, которое она смотрела на него, сидя на диванчике перед телевизором, Мария почувствовала мощнейший прилив вожделения. Трусики ее промокли и прилипли к телу прежде, чем Кевлин выхватил у нее пульт и нажал кнопку другой программы. Внешность Гая Вентуры потрясла Марию. От него исходила необыкновенная мужская сила и притягательность, не сравнимая с обаятельностью ее нетерпеливого юного любовника. В нем было нечто первозданное, дикое и неукротимое.

И теперь, снимая ботинки и надевая мокасины, Мария испытывала необычайное волнение. В клиторе у нее возникла пульсация. Она осторожно пошла на звуки чарующей музыки, в гостиную, где стоял большой черный рояль «Стейнвей». На стенах мелькали отблески языков пламени в камине. За окнами медленно кружились снежинки. Сладко пахло смолой, тихо потрескивали поленья. По спине у нее побежали мурашки, промежность увлажнилась, дыхание участилось.

Он сидел к ней спиной, грива его черных волос разметалась по могучим плечам, обтянутым бархатным жилетом, надетым поверх белоснежной рубахи. Его руки то взлетали над клавишами, то обрушивались на них с яростной силой. Ее присутствие в комнате, однако, не осталось им не замеченным. Он грозно воскликнул:

— Ты кто такая? Что тебе нужно?

Мария подпрыгнула от звука его сильного голоса с иностранным акцентом и пролепетала, готовая отдаться ему сейчас же:

— Я пришла здесь прибраться, сэр!

Музыкант сжал кулаки и, положив руки на колени, обернулся. Мужественная красота его лица поразила Марию. Она раскрыла рот от изумления. Ее бросило в пот, словно от укуса змеи или удара копьем, наконечник которого смазан ядом кураре. Ей, конечно, нравился Кевлин, но она все еще мечтала о рыцаре на белом коне. И вот он явился в облике Гая Вентуры.

Музыкант улыбнулся и понимающе прищурился.

— Не волнуйся, малышка, я на тебя не сержусь, — пророкотал он. — Я достаточно попрактиковался сегодня.

Его рокочущий голос таинственным образом заставил вибрировать ее клитор. Все замелькало у нее перед глазами, Гай Вентура резко встал со стула, и Мария ахнула. Это был самый высокий из всех мужчин, которых она знала. У него были широкие плечи, узкая талия и сильные руки. Музыкант пригвоздил ее к месту своими гипнотизирующими глазами. Возбужденный игрой, он нуждался в разрядке, выбросе лишней энергии. И лучше всего было выплеснуть ее вместе со спермой. Несомненно, Мария была готова отдаться ему хоть на крышке рояля. Можно было, конечно, вызвать Ингу, тоже всегда готовую оказать ему сексуальную услугу либо предоставить в его распоряжение подругу. Но член у него уже встал при виде хорошенькой сельской простушки, такой молоденькой, свеженькой и пухленькой, с розовыми щечками, карими глазками и светлыми волосами. Ее округлые бедра и полные, спелые груди сулили наслаждение. Всем своим обликом она напоминала ему гувернанток, с которыми он забавлялся в юности у себя дома, в Восточной Европе, когда родители уезжали на гастроли, — отец Гая был известным дирижером, а мать — оперной певицей. Сексу его обучили похотливые гувернантки. Эти хохотушки-потаскушки и лишили его невинности, но они же и познакомили его с разнообразными позами и способами получения удовольствия. К четырнадцати годам Гай уже чувствовал себя бывалым мужчиной.

— Как тебя зовут? — спросил он и погладил ее по щеке.

— Мария! — воскликнула она и, схватив его за запястье, стала жадно сосать палец.

Музыкант задрожал всем своим могучим телом и посмотрел на нее, словно орел на цыпленка. Высокий, с широкой волосатой грудью и в бархатном жилете, он походил на романтического поэта. Мария положила ладонь ему на грудь и стала расстегивать кожаный ремень его брюк, под которым неистовствовал дракон. Ткань столь плотно облегала его бедра, что вытянувшийся чуть ли не до колена фаллос оттопыривал ее головкой. Гай тоже не терял времени даром: он порывисто сжал ее полные тугие груди. Она сладострастно застонала. Он задрал ее свитер и впился в соски жадным взглядом, облизывая языком пухлые, чувственные губы.

Его курчавые цыганские волосы и привлекательное лицо привели ее в трепет. Но больше всего ей льстило, что он образован, талантлив и пользуется славой, затмевающей популярность всех звезд эстрады и кино. Мария знала лишь один способ выражения своего восхищения таким мужчиной.

Она встала перед ним на колени и, прижавшись лицом к ширинке, начала покусывать пенис через ткань и щупать мошонку. Он сжал пальцами ее плечи и громко задышал. Мария была в джинсах, они врезались ей в промежность и надавили швом на клитор так, что она едва не кончила. Рот ее заполнился слюной от вожделения, она зажмурилась, представляя, как сожмет этот колоссальный член в кулаке и начнет его сосать.

Она запрокинула голову и взглянула на Гая. Он молча ждал, как она поступит дальше, но пальцы, вцепившиеся в ее плечи, выдавали его волнение. Мария расстегнула пуговицу у него на талии и молнию на ширинке. Показались курчавые темные волосы на лобке, а затем выскочил, словно на пружине, его пенис, большой, красный и сердитый. Мария любовно погладила своего нового знакомого и, раскрыв рот, поглотила его. Головка уперлась ей в гортань. Мария сжала ствол пениса губами и принялась его сосать, словно помпа, легонько касаясь пальчиками мошонки. Крупные яички были тяжелыми, их переполняло семя. Гай закричал, и клитор Марии завибрировал. Она зажмурилась и стала облизывать пенис, как эскимо. Дыхание музыканта участилось, он начал работать торсом, судорожно толкая член ей в рот. Он делал это все быстрее и быстрее и вот наконец выплеснул густую горячую сперму.

Мария поперхнулась этим нектаром и стала жадно глотать его, изнемогая от желания сжать член стенками влагалища, почувствовать упругость головки шейкой матки. Он наклонился к ней, чмокнул в губы и, облизнувшись, велел ей раздеться.

Она не стала заставлять его упрашивать себя и быстро скинула джинсы. Он легко поднял ее на руках и насадил на фаллос, наполненный неукротимой мужской силой и стоящий под прямым углом. Марии показалось, что промежность вот-вот лопнет от его напора. Но пенис поместился во влагалище целиком.

Слезы радости брызнули у нее из глаз. Фаллос был настолько толст, что входил в ее лоно с трудом, но от этого она не испытывала дискомфорта. Сам факт того, что именно ее предпочел усадить на свой член известный музыкант и потрясающий мужчина, приводил Марию в неописуемый восторг. И она щедро орошала его чудесный инструмент своими соками и скакала на нем так резво, что вскоре Гай пришел в экстаз.

Самозабвенно ерзая на коленях у всемирно известного пианиста, Мария чувствовала себя совершенно счастливой. Пусть Кевлин трахает в задницу Дженис Кент и развлекает Ингу Стедсон. Зато она оседлала Гая Вентуру. Теперь все встало на свои места, справедливость восторжествовала. Мария больше не мучилась ревностью. Она раз за разом кончала.

 

Глава 6

В подземелье было темно, душно и страшно. Гудели трубы отопительной системы замка, вибрировали стены и потолки винных погребов, чуланов, кладовых и темниц, куда заточили, по их желанию, некоторых клиентов, любящих острые ощущения.

Инга уверенно пробиралась по коридору в темноте в котельную, где ее ждал высокий и сильный мужчина. На фоне пламени, ревущего в печи, он походил на могучего монстра.

— Это я, мой повелитель! — прошептала Инга.

— Что тебе нужно, жалкая рабыня? — презрительным тоном спросил мужчина.

— Я пришла, чтобы служить тебе, хозяин! — ответила она, все больше входя в роль, и прижала ладони к грудям, обтянутым кожаным костюмом для сексуальных забав.

Он окинул презрительным взглядом ее промежность, контуры которой отчетливо обозначились под тонкой кожей специальных штанишек, и спросил:

— А где вторая рабыня?

Повелитель гневался, это чувствовалось по его тону и по тому, как он сжимал в кулаке рукоять плетки. По спине Инги пробежала дрожь.

— Мы не могли отлучиться одновременно, это вызвало бы у клиентов подозрение. Она осталась с Дженис. Мы приведем ее сюда позже!

— Нет! Пока рано. Пусть все идет своим чередом, — приказал хозяин и приблизился к ней.

Она жадно втянула ноздрями запах его пота и половых органов, смешанный с запахом кожи и сырости подземелья. «

— Как хозяину будет угодно, — пролепетала Инга, с трепетом ожидая удара плеткой по ягодицам.

— Но тебе хотелось бы посвоевольничать? Ты ведь строптива, я тебя знаю! Почему ты нарушила мой приказ и соблазнила маленькую в сауне? Ты забыла, что у меня повсюду есть глаза и уши?

Инга виновато понурила голову:

— Прости, хозяин! Я не совладала со страстью. Она так свежа и соблазнительна, с ее торчащими розовыми сосками и мясистой писюлькой, сочащейся соком. Она рассказала нам о том, что ты овладел ею ночью. Я пришла в жуткое волнение, требовавшее выхода. Я ничего не могла с собой поделать.

— Ты развратная похотливая тварь! — Властелин горестно покачал головой. — Тебя исправит только могила.

— Ты прав, мой повелитель. Но я буду послушной, обещаю, — проскулила Инга, невероятно возбужденная в предчувствии наказания.

— Ты должна доказать это! — сказал хозяин и, ловко защелкнув на ее запястье наручники, ударил ее по ягодицам плеткой.

Инга сладострастно охнула и выдохнула:

— Благодарю тебя, мой господин!

В ее облике не осталось ничего от холодной светской дамы в платье от Шанель, которая недавно встречала в холле пансионата гостей. Теперь она перевоплотилась в послушную рабыню, готовую исполнить любую прихоть своего повелителя. Эта роль ей больше нравилась, она испытывала от нее колоссальное сексуальное удовольствие. Промежность ее пылала, охваченная пожаром страсти. По ляжкам тек сладковатый нектар вожделения. Орландо Торн был ее богом. Именно он впервые насытил ее неугомонную женскую плоть, а потом ввел ее и Ланса в тайное общество избалованных богачей, жадных до извращенных плотских удовольствий. Со временем он привлек к работе в пансионате для избранных и ее подругу юности Дженис, поручив ей заманивать в их сети новых клиентов. Орландо был сердит на Тамзин за одну ее критическую статью в «Химере», но одновременно и пленен ее красотой, сильным характером и независимым

поведением. С помощью Инги и Дженис он заманил ее в замок и ночью овладел ею. Теперь Инга должна была получить вознаграждение Вскоре они очутились в темнице, похожей на сырой мрачный склеп, с решетками и цепями, вделанными в стену, и орудиями пытки. Попадая сюда, клиенты-извращенцы приходили в экстаз и выкладывали за удовольствие огромные суммы денег. Инга взглянула в лицо Орландо, освещенное пламенем факелов, воткнутых в железные подставки, и содрогнулась в благоговейном трепете. Перед ней стоял великолепный Орландо Торн, знаменитый режиссер-постановщик фильмов ужасов.

Кое-кто называл его шарлатаном, но большинство считали его гением кинематографа. Были и такие, которые не сомневались в его безумии. Но при всем при том все его боялись и уважали. Актеры дрались за право работать с ним, критики либо обожали его, либо ненавидели. Работая, он отдавался делу целиком и требовал того же от своих коллег.

Его густые темные волосы, тронутые серебром на висках, были стянуты в хвостик. Тигровые глаза прекрасно гармонировали с оливковой кожей и грозно сверкали. Его мускулистая фигура свидетельствовала о здоровом образе жизни и отменной силе. Инга знала, что он регулярно посещает гимнастический зал и соблюдает специальную диету. Все это способствовало его завидной мужской потенции. О размерах же его мужского аппарата ходили легенды.

Властный, обожающий манипулировать людьми, Орландо Тори полностью подчинил себе Ингу Стедсон, и она с радостью перевоплощалась из независимой женщины в его послушную рабыню.

Посередине камеры стоял каменный стол. Инга легла на него ничком, прижавшись щекой и грудями к холодной плите, чувствуя, как врезается кожа в горячую, влажную промежность. Орландо наклонился — Инга слегка повернула голову и задрожала при виде бугра у него под кожаными штанами с медными пуговицами на ширинке.

Ее подмывало дотронуться до его могучего члена, но руки ее были скованы наручниками. Он молча уставился на свою рабыню и приблизился к ней. Инга раскрыла рот и дотронулась до ширинки кончиком языка. Соски ее отвердели, бугорок любви затрепетал, пустота во влагалище стала невыносимой, в заднем проходе засвербело, подмышки вспотели.

Орландо стянул с рук перчатки и стал медленно расстегивать ширинку. Словно завороженная, она смотрела, как из нее появляется фаллос нечеловеческих размеров, с багровой блестящей головкой. Долгий вздох вырвался у нее из груди, когда Орландо, по-хозяйски сжав свой инструмент в волосатом кулаке, начал онанировать.

Пенис был толстый и длинный, из отверстия на его конце выступила капелька. Ах, как бы ей хотелось слизнуть эту жидкость, облизать глянцевую головку, просунуть руку в ширинку и схватить Орландо за яйца, поросшие густыми курчавыми волосиками. Но ничего этого она сделать не могла, полностью подчиненная воле своего повелителя. Эта ситуация ее дьявольски возбуждала.

— Покайся в своих низменных помыслах, расскажи мне о своих грешных желаниях, блудница! — хрипло приказал ей повелитель.

— Я хочу ощутить твой член в своем лоне, почувствовать его твердость. Я мечтаю о том, чтобы ты овладел мной, как породистый конь кобылой, облил меня спермой с головы до ног, как похотливый хряк, — выдохнула она, изнемогая от вожделения.

Глаза ее потемнели, губы увлажнились от обильной слюны, по телу пробежала дрожь, в промежности хлюпало, в анусе пылал пожар.

— Грязная распутница! — прорычал Орландо, поглаживая ее по голым ягодицам мокрыми пальцами. — Похоже, ты мечтаешь, чтобы я порадовал твой задний проход? Воткнул в него что-то солидное?

— Да, пожалуйста, сделай так, мой господин! — проскулила Инга.

— Но с какой стати я должен ублажать такую дешевую потаскуху, как ты, дрянь? — рыкнул он, отступая на шаг, чтобы она не вцепилась в головку его удава зубами.

— Накажи меня, господии! Умоляю тебя! — взмолилась Инга.

Он куда-то отлучился на минуту, а когда вернулся, то она увидела у него в руке толстый черный искусственный пенис. Он был устроен таким образом, чтобы его можно было закрепить кожаными тесемками у другой женщины на спине. Весьма тяжелый и кривой, этот инструмент был точной копией настоящего мужского полового органа, с венами, волосистой мошонкой и глянцевой головкой. Инга встала на колени и оттопырила зад, расставив ноги.

Орландо расстегнул ее сбрую, обнажив промежность, и стал охаживать плеткой ее спину, ляжки и ягодицы. Затем он потер искусственным членом ее клитор и вновь огрел по заднице плетью. Инга извивалась в экстазе, стиснув зубы, и утробно ревела от страсти.

Орландо ущипнул Ингу за ее заветный любовный бугорок. Она охнула. Он стегнул ее плеткой по тугим ягодицам и начал тереть пальцами клитор. Она взвизгнула и уперлась в каменную плиту лбом, оттопырив зад. Глаза у нее вылезли из орбит, слюна потекла по подбородку. Расставив ноги, Инга ждала следующего удара. Орландо засадил ей в анус пластмассовый фаллос. Инга заревела. Орландо принялся имитировать рукой и искусственным пенисом совокупление. Инга захрипела. Он сжал в кулаке свой член и вогнал головку в ее влагалище. Инга закрыла глаза. Пенис Орландо вошел в нее до упора. Инга застонала, охваченная лавой сладострастия, и быстро воспарила на пике блаженства. Последнее, что ощутила она, погружаясь в забытье, была горячая сперма, которой Орландо щедро поливал ее красную задницу.

Измученный вынужденным заточением в усадьбе, неугомонный Алекс рвался на волю, в белое безмолвие заснеженных диких просторов. Энергия переполняла его, он не мог долго бездельничать, это претило его натуре. Он жаждал приключений.

— Здесь найдутся сани? — спросил он у Ланса.

— Спроси у Кевлина, он должен это знать. Если он достал где-то лыжи для клиентов, то разыщет и сани. Может быть, лучше сыграем в зале в бадминтон? Погоняем воланчик?

— Нет уж, благодарю! Я не любитель онанизма. Гоняй свой воланчик сам, а мне нужен свежий воздух! — воскликнул Алекс и пошел разыскивать Кевлина.

Вскоре он вернулся, чтобы вытащить из телевизионной комнаты Тамзин и Дженис, — удобно расположившись на мягком диване, они смотрели старый черно-белый фильм. После изнурительной гимнастики и сауны их разморило, выбираться наружу им не хотелось. Но Алекс упрямо стоял на своем. Присев на корточки рядом с Тамзин, он уговаривал ее:

— Довольно валяться на диване, пора размять старые кости!

Загорелый, бодрый и мускулистый, Алекс смотрелся великолепно, особенно когда улыбался, щуря лучистые голубые глаза и обнажая жемчужно-белые ровные зубы. Тамзин захотелось опубликовать его цветную фотографию на обложке «Химеры» и поместить в этом же номере репортаж о его приключениях в Южной Америке.

— Хорошо, я схожу переоденусь, — сдалась она и встала с дивана.

— Оденься потеплее, — посоветовал он. — Может быть, тебе помочь?

— Спасибо, я как-нибудь сама справлюсь, — ответила, улыбнувшись, Тамзин и потрепала его по щеке. Он лизнул ее ладонь.

День выдался погожий, ярко светило солнце, искрился снег, холодный воздух бодрил. Под ногами хрустел лед, полозья саней, которые тянул за собой за веревку Алекс, издавали легкий свист при скольжении по насту. Трава на газоне, кусты и деревья все заиндевели, сосульки сверкали на солнце, словно сахарные головы.

На склонах холмов виднелись фигурки лыжников, некоторые смельчаки прокладывали лыжню в лесу. Щеки у всех раскраснелись, глаза весело и задорно блестели.

— Ну, говорил я вам, что сидеть в такой день в помещении — преступление? — воскликнул Алекс, окидывая восхищенным взглядом окрестности пансионата. — Вы должны быть мне благодарны за то, что я вас вытащил сюда.

— Я бы с удовольствием осталась в телевизионной комнате и досмотрела фильм. Обожаю Бетти Дэвис в роли испорченной южанки. Как она шокировала все высшее общество, появившись на балу не в белом, а в розовом платье!

— Откуда тебе это знать? — удивился Алекс. — Ведь фильм-то черно-белый!

— Ах, Алекс, не будь занудой! У тебя совсем нет воображения. Впрочем, как и у большинства мужчин, — отмахнулась Дженис.

Снег на склоне сверкал, как глазурь на свадебном торте. Тамзин вспомнилось, как она каталась на санях в детстве возле своего дома. Перед ее мысленным взором возник улыбающийся отец. Когда они с ним мчались с горы на санках, ей было совсем не страшно. Но потом родители развелись, и счастливая жизнь закончилась страшным скандалом.

Кевлин держал спортивный инвентарь в полном порядке, как лыжи, так и сани были в прекрасном состоянии, полозья смазаны жиром. Алексу достались сани веселенького красного цвета. Тамзин устроилась у него между ног, Дженис — впереди нее. Крепко обхватив Тамзин рукой за талию, Алекс крикнул:

— Задерите ноги, девочки! Иначе полетим кувырком. Поехали!

Сани помчались с горы, стремительно набирая скорость.

Ледяной ветер обжигал Тамзин лицо, свистел в ушах. Перед глазами у нее все мелькало. Стиснув зубы, она замерла, испытывая безумный восторг. Алекс сжал ее бедрами и крепко вцепился руками в груди. Она подумала, что лучше бы Дженис осталась в пансионате: тогда бы они с Алексом смогли бы совокупиться в сугробе. Несмотря на холод, в промежности у нее было жарко.

Пока сани летели вниз по склону холма, она успела заметить в лощине коттедж, укрывшийся за деревьями. Из трубы валил дым и, растрепанный ветром, таял в небе. Вот где можно уединиться с Алексом после прогулки! Там бы он овладел ею на полу возле камина, на звериной шкуре или персидском ковре. Как хорошо им там было бы вдвоем, в уютной гостиной с зашторенными окнами.

Видно, неосознанное стремление обрести наконец друга, настоящего мужчину, до поры дремавшее в ее подсознании, пробудилось под влиянием стремительной езды на санях по белому снегу, в объятиях бывалого путешественника и неугомонного авантюриста. Любопытно, что сказал бы об этом ее психоаналитик?

Сани замедлили бег и остановились, уткнувшись в сугроб у подножия горы. Все вскочили.

Пошатываясь на затекших ногах, Тамзин сделала несколько шагов и воскликнула:

— Вот это кайф! Я давно не получала такого удовольствия.

— Давайте прокатимся еще разок! — предложила Дженис.

Они стали карабкаться вверх по склону, не обращая внимания на боль в мышцах, чтобы вновь испытать удовольствие от скоростного спуска. Однако на этот раз сани быстро перевернулись и все трое упали. К счастью, обошлось без ушибов и ссадин.

— Не пора ли нам передохнуть, девчонки? — спросил Алекс, счищая перчаткой снег с куртки. Он достал из кармана пачку сигарет и закурил. — А потом продолжим наши развлечения.

— Нет, с меня достаточно, — сказала Дженис, присаживаясь на упавшее сухое дерево. — Я замерзла и мечтаю лишь об одном: поскорее очутиться в массажном кабинете, где Борг разомнет все мои косточки.

— Ты соскучилась по этому красивому шведу? — спросил Алекс. — Инга рассказала мне о нем. Под два метра ростом, прекрасная фигура, голубые глаза, белокурые волосы. И замечательный пенис. Тебе захотелось остренького?

— Послушать тебя порой — одно удовольствие! — улыбнувшись, воскликнула Дженис и тоже закурила. — Признайся, ты ему завидуешь?

Алекс схватил ее за лодыжку и подтащил к себе.

— Чем же, по-твоему, я хуже Борга? — грозно спросил он.

— А ты считаешь, что ты лучше? — парировала она.

— Пока еще никто на меня не жаловался. Спроси у Тамзин, осталась ли она мной довольна.

Тамзин демонстративно отвернулась и, обхватив руками колени, стала смотреть в сторону коттеджа. До него было несколько десятков метров, отчетливо вырисовывалась дорожка, протоптанная от коттеджа к крыльцу. Ей почему-то расхотелось уединяться в домике с Алексом, она решила наведаться в него одна.

Она с трудом встала, держась за ствол дерева, и, оглянувшись на приятелей, спросила:

— Любопытно, кто там обосновался?

Глаза ее сверкали, как изумруды, ноздри трепетали.

— Кто-то из особо важных гостей Инги, какая-нибудь знаменитость, — беззаботно сказала Дженис, млея от прикосновения пальцев к ее ступням: Алекс стянул с нее ботинки и делал ей массаж.

— Я хочу сходить туда и посмотреть, — сказала Тамзин.

— Не советую, Инга рассердится. Ей не нравится, когда гостей беспокоят, это портит репутацию заведения. Оставь эту дурацкую затею, Тамзин!

— Пошли в пансионат! — сказал Алекс. — Скоро стемнеет.

Он встал и потянул за собой сани за веревку.

— Я догоню вас, — сказала Тамзин и пошла к домику: уж если она что-то решила, переубедить ее было невозможно.

Алекс был прав: сумерки быстро сгущались. Вскоре стало холодно, солнце скрылось за облаками. Оказалось, что до домика вовсе не так близко, как она думала, снег сыграл с ней злую шутку. Небо потемнело, повалили белые хлопья. Наконец Тамзин добралась до цели и застыла в недоумении: окна были закрыты ставнями. Резкие порывы ветра пронизывали ее до костей, ноги промокли и озябли.

Тамзин дернула за медное кольцо на входной двери. Внезапно дверь распахнулась и в проеме возникла монументальная мужская фигура. Тамзин обмерла, сердце бешено заколотилось в груди: вглядевшись в лицо великана, она узнала знаменитого пианиста, чьи концерты слушала в концертном зале «Барбикан».

— Какого черта тебе нужно? — звучным, как орган, голосом спросил он, повергнув ее в трепет.

— Мне холодно, — стуча зубами, ответила Тамзин.

— Ты кто такая? — продолжал допрашивать ее Гай Вентура, не приглашая войти в дом. — Пронырливая журналистка?

Он пытливо сверлил ее глазами-буравчиками из-под лохматых черных бровей.

— Нет, я не репортер, — ответила Тамзин, уверенная, что действительно им не является, поскольку занимает в редакции журнала пост главного редактора. — Я заблудилась.

Гай еще раз с сомнением посмотрел на нее, словно бы раздумывая, не захлопнуть ли дверь у нее перед любопытным носом, но проникся к ней жалостью и, отступив на шаг, пробасил:

— Хорошо, проходи. Ты из пансионата?

— Да, — сказала Тамзин, входя в прихожую.

— Я позвоню администратору и попрошу кого-нибудь прислать за тобой. Ты уборщица?

Тамзин сделала вид, что не расслышала вопроса, и прошла в теплую гостиную, где пахло кофе, чесноком, пряностями и жареным мясом. Тамзин была в запорошенных снегом ботинках, но Гай не предложил ей снять мокрую обувь. Он молча прошел на кухню, налил ей чашку кофе и, сунув ее незваной гостье, плюхнулся в кресло напротив телевизора досматривать видеозапись оперы «Богема» Пуччини.

Удивившись, что Гай никуда не позвонил, Тамзин потопталась на месте, согрела руки чашкой кофе, сняла каракулевую шапку, обувь, расстегнула куртку и, присев на стул, тоже стала смотреть оперу. Поражала оригинальная режиссерская трактовка либретто: актеры играли в костюмах, характерных для пятидесятых годов двадцатого столетия, и в современной обстановке. В такой постановке «Богема» напоминала «Вестсайдскую историю».

Гай Вентура словно забыл о ее существовании, и она решила напомнить ему о себе, робко сказав:

— Вы хотели позвонить в главный корпус…

— Позвоню, как только закончится это действие. Пожалуйста, не мешай мне смотреть, замолчи! — ответил музыкант.

Его грубое обращение с ней покоробило Тамзин, но, поразмыслив спокойно, она вынуждена была признать, что такая бесцеремонность вполне оправдана с незваным гостем. Гай увеличил громкость звучания, и Тамзин утонула в потрясающей музыке третьего акта. Молодые и симпатичные актеры выгодно отличались от традиционных исполнителей этой оперы не только стройными фигурами и живыми движениями, но и прекрасными голосами. Без толстых пожилых примадонн в траченных молью платьях девятнадцатого века и морщинистых теноров, которым давно пора выйти на пенсию, «Богема» смотрелась значительно лучше.

— Кто поставил оперу? — спросила она, позабыв, что ее просили не раскрывать рот.

— Баз Лерманн, режиссер из Сиднея, — прорычал Гай.

Имя этого режиссера-новатора было Тамзин знакомо, она видела один поставленный им фильм. Оригинальная трактовка оперы так растрогала ее, что она расплакалась, сочувствуя бедным влюбленным студентам. Главной героине было суждено умереть от тяжелой болезни. Наконец занавес на сцене опустился, Гай выключил телевизор и, обернувшись, спросил:

— Ты так любишь музыку? Часто слушаешь оперу?

— О да! — с дрожью в голосе воскликнула она. — Особенно Пуччини.

— Как тебя зовут?

— Тамзин Лоуренс.

— А меня — Гай Вентура.

— Я вас узнала. Не беспокойтесь, я не выдам вас репортерам.

— Давно ты здесь работаешь?

— Я здесь отдыхаю и привожу себя в нормальную форму.

— Вы и так прекрасно выглядите, мисс Лоуренс, — сразу же перешел на вежливый тон пианист.

Она поймала его пытливый взгляд на своей груди, обтянутой кофточкой, и смутилась. Соски ее встали торчком, на щеках заалел румянец. Их взгляды встретились, и она потупилась, не выдержав пламени его черных глаз. Сейчас он казался ей еще более мужественным и притягательным, чем когда она увидела его в первый раз. Теперь она отчетливо видела, какие у него благородные черты лица — прямой нос, мощный подбородок, чистая кожа, иссиня-черные волосы, достигающие широких плеч.

Одет он был неброско, но со вкусом: в полосатую сорочку, бежевый жилет и выцветшие джинсы.

Тамзин почувствовала, что окончательно разомлела под его взглядом. Соски грудей терлись о свитер, ноги непроизвольно раздвинулись, а скользкий клитор высунулся из срамных губ. У нее возникло ощущение, словно бы Гай уже овладел ею и она вот-вот кончит: таково было магическое воздействие его голоса и обаятельной внешности. Тамзин заерзала на стуле, пытаясь избавиться от навязчивого чувства, что она сидит на фаллосе музыканта. В голове промелькнула мысль, что, вернувшись в Лондон, ей нужно первым делом посетить психиатра.

Тамзин приказала себе успокоиться и мысленно обозвала Гая негодяем, снобом и безмолвным хряком, не способным на глубокое чувство. Не хватало только ей влюбиться в такого мерзавца и стать сто любовницей. Ничего хорошего из этого все равно не получится, все знаменитости эгоисты и тираны.

Она встала, и он тоже.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала Тамзин. — Впрочем, я буду вам признательна, если вы позвоните Лансу. Он мог бы заехать за мной на «рейндж-ровере».

— Вам непременно нужно идти? — спросил он, глядя на нее тяжелым, пристальным взглядом, от которого у нее участился пульс. — Мы могли бы поужинать и досмотреть видеозапись.

Удача сама шла Тамзин в руки, лучшую возможность взять интервью у Гая Вентуры трудно было придумать. Но работа отошла на третий план в ее сознании, вниманием ее овладела внешность музыканта, а чувствами — жар, исходящий от его фаллоса, взбугрившегося под джинсовой тканью. Ей так хотелось протянуть руку и сжать его мошонку, погладить головку, лизнуть ее, понюхать мошонку.

Тамзин изобразила улыбку, хотя она и была неуместна, и сказала:

— Благодарю вас, это было бы чудесно. Но мне не хотелось бы причинять вам неудобства.

Он передернул плечами и взмахнул руками.

— Если бы мне это было в тягость, я бы не стал вас задерживать. Мне нравится готовить. Кстати, мясо, пожалуй, уже можно доставать из духовки.

Тамзин набросила куртку на спинку стула, пригладила руками волосы и смущенно сказала:

— Надеюсь, вас не смутит мой вид.

— Но мы же не на званом ужине, а в интимной обстановке, — заметил музыкант, улыбнувшись.

Дело было в том, что Гаю наскучило одиночество. Первые сутки, проведенные в пансионате, прошли вполне удачно: его никто не беспокоил, он мог вволю поиграть на рояле и даже совокупиться с пышнотелой услужливой Марией. Ему вспомнился ее сексуальный ротик, и у него началась эрекция. Работала Мария ртом профессионально.

Гай поспешно прошел на кухню и стал хлопотать, намереваясь хорошенько угостить очаровательную даму, явившуюся к нему из снегопада. В конце концов, Мария еще не раз зайдет к нему, чтобы навести в коттедже чистоту и уделить внимание его пенису. Новая же гостья могла больше не появиться.

Тамзин заинтриговала его не только внешностью, но и чувственностью, способностью воспринимать прекрасное и оригинально мыслить.

— В женщине все должно быть прекрасно, — пробормотал глубокомысленно он. — А для мужчины член не самое главное.

— Я могу вам чем-то помочь? — спросила Тамзин, войдя в кухню. Последняя фраза ее несколько озадачила.

— Да, пожалуй, — сказал Гай, ловко нарезая овощи для салата. Из духовки распространились аппетитные ароматы, заглушающие запахи мокрых шерстяных носков и влажной промежности. На газовой конфорке шипела сковородка, накрытая крышкой. Все это возбуждало Тамзин.

Она почувствовала сильное желание прижаться к Гаю лобком и потереться о него грудями. Она испытывала чувства, сравнимые с теми, которые обуревают влюбленную школьницу, еще не знающую, как ей быть со своей похотью. Тамзин густо покраснела, поймав себя на этом, и приказала себе не делать глупостей. Она даже не помнила имен всех мужчин, с которыми переспала, а недавно попробовала и женских ласк. Так отчего же она смущается и дрожит, как девственница?

Однако рассудок уже не мог управлять разгулявшимися эмоциями. Тамзин пришла в лихорадочное состояние, ей повсюду мерещились сексуальные символы. Половинка толстого огурца, стоящая торчком на разделочной доске, два помидора, лежащие с ним рядом, бананы и персики в вазе, спелая гроздь винограда — все это наводило ее на гадкие мыслишки, будило в ее воображении сцены соития. Она почти явственно ощущала огромный, как банан, член Гая в своих нежных, как персики, половых губах и представляла, как подобно виноградному соку польется по ее подбородку его сперма, когда она возьмет в рот его «огурец», сжав в кулаке «помидоры».

Ею овладело беспокойство. Пальцы ее дрожали от желания дотронуться до него, груди разбухли, соски отвердели, влагалище свело судорогой, клитор пылал. Но Тамзин не подала виду, что готова наброситься на музыканта, и спокойно спросила:

— Где вы научились готовить?

Ответ ей был в общем-то не важен, ей требовалось отвлечься от мыслей о его ширинке, в которую ее подмывало вцепиться, и волосатой груди с твердыми мужскими сосками, в которые ей хотелось впиться зубами, и мошонке, которую так приятно было бы покачать на ладони.

— Дома, в Будапеште. В детстве я целыми днями околачивался возле плиты на кухне.

— Возле мамы, наверное? — спросила Тамзин, движимая неподдельным интересом, а не только репортерским любопытством.

Он покачал головой, прядь волос упала на лоб.

— Мама постоянно находилась где-то на гастролях, она была певица. Отец сопровождал ее повсюду, он был дирижер. Возможно, вы слышали о нем: Петру Гроза.

— Ну конечно же, я слышала это имя! — сказала Тамзин.

Так вот почему он так талантлив! Гроза входил в число известнейших дирижеров наряду с такими гениями, как сэр Джордж Солти, Джеймс Ливайн и Симон Раттл.

— Но почему у вас другая фамилия?

— Вентура — мой псевдоним. Я не хотел пользоваться славой отца, предпочитал делать карьеру самостоятельно, — ответил Гай.

Тамзин импонировали гордые, самостоятельные мужчины, но она пожалела, что задала этот вопрос: лицо собеседника помрачнело. Она помогла ему накрыть на стол: расстелила кружевную скатерть, разложила посуду и салфетки, поставила хрустальные бокалы. Инга подбирала для своих гостей сервизы самых известных марок. В этом коттедже имелся севрский фарфор, серебро эпохи короля Георга, хрусталь «баккара». На высшем уровне было организовано и обслуживание отдыхающих в пансионате. Все это стоило уйму денег. Но в данный момент Тамзин заботило лишь одно: как унять волнение, охватившее ее в присутствии этого мужчины. Однако ее терзали сомнения относительно его сексуальной ориентации: он мог оказаться гомосексуалистом.

Гай наполнил бокалы красным вином из запыленной зеленой бутылки.

— Это токай, — сказал он. — Прекрасное вино для горячих блюд.

Вино действительно оказалось великолепным. После основного блюда Гай угостил Тамзин чудесным десертом, но признался, что его принесла служанка Мария. Они выпили коньяку и кофе. Гай удобно устроился на диванчике, Тамзин села рядом, поближе к камину. Музыкант задумчиво уставился на пламя.

— А чем занимаетесь вы? — внезапно спросил он, обернувшись.

— Я писательница, — солгала она.

— Неужели? — оживился Гай. — И что вы пишете?

— Любовные романы, — ответила Тамзин.

— И вам удается их опубликовывать? — спросил Гай, откинув со лба прядь черных волос.

— Я начинающий автор. К счастью, у меня имеются другие источники доходов. Я вполне состоятельная женщина!

Она лгала лишь отчасти, поскольку действительно писала очерки и статьи для своего журнала, которые публиковались в рубрике светских сплетен. Что же касается состояния, то оно перешло к ней по наследству от родителей, не огромное, но позволяющее жить вполне комфортно.

Гай поставил бокал на стол и, откинувшись на спинку дивана, вытянул ноги, скрестив их в лодыжках. В комнате зависла томительная тишина. Напряжение нарастало.

— Хотите посмотреть видео? — наконец спросил он.

— Не сейчас. Честно говоря, я удивлена тем, что вам нравится Пуччини. Мне кажется, его музыка несколько слащавая. Откуда у вас такое странное пристрастие?

— Моя мама была итальянкой и оперной певицей!

Обмен банальными фразами был прелюдией к тому, что должно было неизменно случиться, и оба это понимали.

Гай схватил ее за плечи, потянув на себя, сжал ее в объятиях. Тамзин очутилась сверху и, взглянув в его глаза, обрамленные черными ресницами, почувствовала, что тонет в бездонном черном колодце. Он стал целовать ее в губы, поглаживая по спине. Их языки сплелись в ликующей пляске. По телу Тамзин пробежала сладостная дрожь. Она словно бы таяла изнутри, перед ее мысленным взором возникли голубое небо и зеленая река, и дух ее воспарил над облаками.

Он перевернул ее на спину и принялся покрывать поцелуями шею, расстегивая пуговицы на кофточке. Взгляд его скользнул по грудям, и глаза его засверкали. Соски Тамзин встали торчком, она часто задышала. Гай стал целовать соски. Немедленно откликнулся клитор, он затрепетал и начал посылать в мозг настойчивые сигналы. Рука Гая нащупала застежку молнии на ее джинсах. Она почувствовала, как упирается его пенис в ее промежность, и сжала рукой мошонку.

Пронзенная током, она лихорадочно расстегнула ремень и молнию на джинсах и запустила в ширинку руку. Пенис вполне соответствовал размерами всему крупному телу Гая, он был даже чересчур большим для Тамзин. Но ее это не испугало. Промежность ее заныла в предчувствии скорого визита нового гостя.

Взгляд Гая затуманился, она стала ласкать фаллос и, не выдержав, наклонилась и поцеловала головку. Наградой ей стал сладострастный стон. Она принялась сосать распухающий фаллос, все больше входя во вкус и дрожа от возбуждения. Торс Гая пришел в движение, головка пениса начала стучать по стенке гортани, Гай был на волосок от оргазма. Но внезапно он сжал рукой ее запястье и прохрипел, вытягивая член у нее изо рта:

— Подожди, я хочу посмотреть, как кончишь ты. Она проворно скинула одежду. Гай стал ласкать ее мокрую промежность и бедра, раздвинул пальцами срамные губы и впился взглядом в подрагивающую блестящую розовую пуговку и нежные лепестки, окружающие ее. Комната наполнилась ароматом влаги. Гай принялся поглаживать клитор, она застонала и сжала руками груди. Гай наклонился и стал целовать ее интимные места. Тамзин окатила первая горячая волна. Она пронзительно закричала. И в следующий миг Гай вонзил в нее свой любовный жезл и впился губами в шею. Вскоре они стонали и кричали в унисон, испытывая фантастическое наслаждение от этой симфонии.

 

Глава 7

Пройдя через стеклянные автоматические двери, Дженис очутилась в салоне красоты. Алекс отказался сопровождать ее в массажный кабинет и отправился в бар. Навстречу Дженис вышла стройная японка в шелковом кимоно, расшитом золотыми и серебряными нитями в традиционном восточном стиле: хризантемами и райскими птицами. Ее талию перехватывал широкий пояс. Почтительно поклонившись клиентке, японка пригласила ее пройти в косметический салон, где пахло ароматическими маслами, а на туалетном столике стояло множество флаконов. Отсюда можно было пройти в душевое отделение и в массажный кабинет.

— Борг сейчас свободен? — спросила Дженис, любуясь восточной красавицей, словно бы сошедшей с картины.

Профессиональная гейша, эта девушка была привлекательна как для мужчин, так и для женщин. Дженис с удовольствием поласкала бы ее стройное хрупкое тело и пососала бы ее соски. Девушка не стала бы сопротивляться, в ее обязанности входило удовлетворение всех желаний клиентов. Движения японки были быстры и ловки, на ее лице сияла блаженная улыбка. Дженис заподозрила, что во влагалище она вставила специальные шарики для поднятия настроения.

— Да, мадам, Борг готов вас обслужить, — ответила она. — Позвольте мне вас раздеть!

Японка ловко стащила с Дженис промокшую одежду. Когда нежные пальцы гейши коснулись ее бедер, по коже Дженис пробежали мурашки. Однако она не поддалась соблазну позабавиться с девушкой, желая сохранить энергию для встречи с массажистом, и прошла в душевую. Японка закрыла за ней узорчатую стеклянную дверь и удалилась.

Струи воды смыли пот и напряжение. Дженис почувствовала прилив бодрости. Теперь можно было отправляться к таинственному шведу, у которого она еще не бывала, хотя и видела его издали. Дженис обтерлась полотенцем и вышла в массажный кабинет. Борг уже ждал ее там, радостно улыбаясь. На нем были белая тенниска, обтягивающая мускулистый торс, и светло-голубые джинсы. Он кивком предложил Дженис лечь на кушетку, и она непринужденно скинула с себя полотенце и легла лицом вниз, представив его взору спину и ягодицы.

Борг приступил к массажу. Дженис расслабилась от его прикосновений, чувствуя, как твердеет клитор и набухают соски, как раскрываются половые губы и выделяется влага. Вскоре она мурлыкала, словно кошка, и слегка поводила бедрами.

У массажиста были сильные, крупные руки, но они не доставляли Дженис боли: Борг досконально изучил человеческое тело и был мастером своего дела. Вскоре Дженис казалось, что она охвачена огнем.

Желание стало невыносимым, ей не терпелось ощутить член Борга внутри себя.

Но он продолжал постукивать и поглаживать ее по спине, массировать икры и ягодицы, время от времени сгибая ноги в коленях и легонько подергивая за пальцы. Дженис хихикала и вздыхала, ерзала по кушетке от щекотки. Наслаждение стремительно нарастало. Он умело стимулировал ее чувствительные точки легкими прикосновениями, и вскоре Дженис шире раздвинула ноги, потек сладкий нектар. Борг попросил ее перевернуться лицом вверх.

Она не без труда легла на спину, не сводя взгляда с его промежности. Ей хотелось расстегнуть ширинку и полюбоваться его мужским достоинством, почувствовать его кожей живота. Борг понимающе улыбнулся, сердце Дженис учащенно забилось, клитор затрепетал. Борг взял с полочки флакон и вылил немного его содержимого на ладонь. Запахло сандаловым маслом. Дженис выпятила низ живота и шире раздвинула ноги. Но Борг стал деловито растирать масло по ее туловищу, притворившись, что не замечает ее провокационных движений. Его ладони ритмично растирали ее бедра, груди и плечи. Его пальцы поглаживали ее соски, заставляя Дженис тихонько постанывать и ахать. Похоть разлилась по всему ее телу, превратившемуся в один огромный половой орган. Она была на грани оргазма, но Борг сосредоточенно продолжал массаж, не издавая ни звука.

— Как ты считаешь, я красивая? — спросила Дженис.

— Очень, мадам, — улыбнулся он в ответ.

— Ты не хочешь овладеть мной? — выдохнула она. Борг молча расстегнул молнию на джинсах — из ширинки вывалился большой пенис. Но эрекции не было! Что за чертовщина? Неужели она не производит на

него никакого впечатления? Дженис потянулась и дотронулась до пениса рукой, но Борг отпрянул и покачал головой.

Он погладил ее по лобку и, нащупав клитор, сжал его двумя пальцами. Срамные губы стали мокрыми, во влагалище вспыхнул огонь. Пальцы Борга продолжали творить чудеса. Дженис откинулась на кушетке и закрыла глаза. Превосходный массаж завершился потрясающим оргазмом. Она содрогнулась и пронзительно вскрикнула. Борг еще немного помассировал клитор и, распрямившись, молча уставился на Дженис. Его пенис оставался все в том же висячем положении.

— Это было восхитительно, — сказала она. — Но разве тебе не хочется получить удовлетворение? Он поставил флакон на полочку и спросил:

— А вам бы хотелось доставить его мне, мадам?

— Разумеется, — томно ответила Дженис.

— И вас не удивит, если я попрошу вас о несколько необычной услуге?

Расставив ноги, он подбоченился и слегка покачнулся — фаллос пришел в движение, словно маятник. Дженис впилась в него взглядом и прошептала:

— Нет. Но что я должна делать? Взять его в рот? Или отстегать вас плетью? Может быть, вам хочется анального секса?

Борг молчал. Дженис потеряла терпение и, вскочив с кушетки, сняла с вешалки одежду, собираясь уйти. Трусики ее упали на пол. Массажист поднял их и, поднеся к лицу, стал жадно их нюхать. Член его моментально встал.

— Вот что мне нужно, — сказал он, жадно вдыхая запах ее промежности и зарываясь в трусы лицом.

По низу живота Дженис пробежал электрический ток. Соски ее отвердели. С дрожью в голосе она спросила:

— Я не понимаю, что вас так возбуждает в белье? Вы трансвестит?

— Нет, мне нравится запах ваших трусиков, фактура материи, — ответил Борг, сжал пенис в руке и начал онанировать.

На головке сверкнула прозрачная густая капля, Борг принялся двигать рукой вверх-вниз еще быстрее. Словно завороженная его движениями, Дженис молча смотрела на него и чувствовала, как в ней просыпается желание помастурбировать. Она еще не отошла от оргазма, промежность была мокрой. И, теребя пальцами половые губы и клитор, Дженис почувствовала, что это не удовлетворит ее. Ей хотелось взять пенис в рот, а потом ощутить его влагалищем.

Борг обернул пенис трусиками и, бессмысленно ухмыляясь, принялся онанировать с удвоенным энтузиазмом. Веки его набухли, он стонал и работал рукой так, словно бы вознамерился оторвать свой половой орган. Дженис тоже самозабвенно мастурбировала, а когда сперма брызнула ей в лицо, ахнула и тотчас же кончила.

Борг обтер член трусиками, вдохнул их запах в последний раз и, убрав пенис в ширинку, деловито сунул трусы в карман.

Тамзин начала просыпаться. Она обнаружила, что лежит рядом с Гаем на диване, положив голову ему на грудь. В камине тихонько потрескивали уголья, было жарко. Его пенис покоился у нее на бедре, головка еще не обсохла от ее соков и спермы. Она почувствовала во влагалище сладкую боль и вспомнила, что он едва не разорвал ее своим громадным инструментом во время бурного соития.

В домике было тихо, только ветер завывал в дымоходе. Снаружи шел снег. Тамзин подумала, что не сможет самостоятельно дойти до главного корпуса пансионата. Она прошептала, рассуждая вслух:

— Нужно позвонить Дженис и сказать, что со мной все в порядке.

Она потянулась и, встряхнув головой, погладила себя по волосам, рассыпавшимся по плечам. Ее полные груди еще не остыли после ласк Гая, запах ев соков и его спермы и пота, смешиваясь с дымом, приятно возбуждал ее и щекотал ноздри. В ней вновь пробудилось вожделение.

— Они пришлют сюда кого-нибудь за тобой, — пробормотал Гай и, раскрыв глаза, изучающе взглянул на Тамзин. Она смутилась и отодвинулась. Он встал и быстро оделся.

Это привело ее в замешательство. Гай приобрел прежний надменный вид, он держался так, словно бы между ними ничего не случилось, и смотрел на нее насмешливо и высокомерно, как на одну из своих глупеньких восторженных поклонниц, готовых отдаться ему прямо в гримерной. Он избавился от лишней спермы и больше не нуждался в ее обществе.

Но почему он должен был вести себя с ней иначе? На что она надеялась, собственно говоря? На то, что он предложит ей остаться здесь на ночь? Или сделает ей более серьезное предложение?

Что ж, это даже к лучшему, решила Тамзин. Она не созрела для серьезных длительных отношений. В конце концов, продолжительная связь с Тимом не принесла ей радости. Достаточно и того, что она испытала бурный натиск музыкального гения, побывала в его жарких объятиях.

Тамзин стала собирать с пола свою разбросанную одежду. Гай молчал, стоя возле камина с бокалом вина в руке.

— Можно мне позвонить? — спросила она, когда наконец оделась.

— Разумеется, — ответил Гай, пожав плечами. Она подошла к аппарату и набрала номер администратора.

— Говорит Тамзин Лоуренс, — сказала она в трубку. — Пришлите за мной кого-нибудь в коттедж мистера Вентуры.

— Хорошо, мисс Лоуренс, — последовал ответ. — Но вам придется немного подождать. Сами видите, все завалило снегом!

— Благодарю вас, — сказала Тамзин и, положив на рычаг трубку, обернулась.

Гай держался столь же отрешенно, как и минуту назад. Неужели еще недавно она ощущала во рту его пенис? Тело Тамзин требовало повторного совокупления. Но она не подала виду, что сгорает от вожделения, и подхватила со стула куртку и шапку.

— Не желаете выкурить сигарету? — вкрадчиво спросил Гай, скользнув по ней бархатистым взглядом темно-карих глаз, обрамленных черными ресницами.

— Спасибо, с удовольствием покурю, — сказала Тамзин и, взяв протянутую им сигарету, наклонилась, чтобы прикурить от огонька золотой зажигалки. Лицо Гая оставалось непроницаемым. Движимая порывом страсти, Тамзин припала к нему.

Он даже не шелохнулся, но у нее все равно возникло чувство, будто бы его член уже проник в ее лоно. Запах его волос возбуждал ее чувственность, вид полных губ лишал ее рассудка. Она готова была наброситься на него и снова лизать и сосать его фаллос, заглотить его и переварить, сделать его своей неотъемлемой частью. А вид его рук, способных извлекать не только волшебные звуки из рояля, но и стоны и крики из глубины ее организма, вызывали в Тамзин сладострастную дрожь. Ах, дотронутся ли вновь его длинные пальцы до ее чувственного бутона, раскроются ли еще раз ее розовые лепестки?

Дыхание ее участилось, голова закружилась, как у девушки-подростка в присутствии учителя или своего кумира рок-гитариста. Рука ее была готова расстегнуть пуговицу у него на штанах и нащупать желанный предмет, когда вдруг раздался сигнал автомобильного клаксона: за ней приехали.

— Мне пора, — растерянно произнесла Тамзин, хотя хотела произнести совершенно другие слова.

Гай помог ей надеть куртку, она просунула руки в рукава, он натянул куртку ей на плечи и, одернув ее, погладил Тамзин по спине и ягодицам. Промежность ее свело судорогой, в глубине лона вспыхнул огонь.

— Я вам завтра позвоню, — промурлыкал он ей на ушко, согревая шею дыханием. — Мы поужинаем вместе.

— С удовольствием, — ответила она, пытаясь найти в себе силы для расставания, пусть и недолгого. А ведь недавно она гордилась своим самообладанием, в немалой степени способствовавшим ее успешной карьере!

Он проводил ее до двери. Студеный ветер обдал их лица холодом. «Рейндж-ровер» походил на фоне белого снега на катафалк, мрачный и темный. За рулем сидел хмурый Ланс, его желтое лицо казалось зловещим. Обернувшись к Гаю, Тамзин крикнула ему, перекрывая голосом вой пронзительного ветра:

— Не выходите из дома, вы простудитесь! Она надеялась, что он обнимет ее и поцелует на прощание. Но этого не произошло, он лишь произнес:

— Спокойной ночи, Тамзин!

— Спокойной ночи. Гай! — пролепетала она и побрела к автомобилю, не понимая, что с ней происходит, отчего ей не хочется уходить от этого мужчины. Такого с ней раньше не случалось.

— Все в порядке? — спросил у нее Ланс, когда она села рядом с ним. — Кошмарная выдалась ночка. Мы подумали, что вы заблудились.

— Я ужинала с Гаем Вентурой, — ответила она, поудобнее устраиваясь на сиденье и плотнее запахивая полы куртки. Салон машины всегда успокаивал ее и наводил на мысли об интиме. Попав сюда, человек быстро забывал об окружающем мире. Недаром именно в машине так часто бурлят любовные страсти и происходят супружеские измены.

Мысленно оставаясь с Гаем, Тамзин уже впитывала ауру сидящего рядом с ней мужчины. Ее тело реагировало на близость его пениса, покоящегося в вельветовых штанах, и мошонки, сжатой ляжками. Ей представилось, как эти органы придут в движение, когда он станет переключать рычаг передачи. И в промежности у нее стало жарко.

Она покосилась на Ланса. Его орлиный профиль показался ей в полумраке чертовски привлекательным. Козырек клетчатой шерстяной кепки был надвинут на лоб, глаза внимательно следили за дорогой.

Непогода прибавила остроты в сложившуюся непростую ситуацию, делала поездку похожей на опасное приключение. По коже Тамзин пробежали мурашки.

Обтянутые перчатками руки водителя слились с рулевым колесом, однако Ланс резанул ее изучающим взглядом и заметил с легкой иронией в голосе:

— Удивительно, как этот неуловимый для прессы пианист впустил в дом редактора журнала светских сплетен!

— Он поначалу не хотел впускать меня даже в прихожую, — сказала Тамзин.

— А ему известно, чем вы занимаетесь? — со свойственной ему дотошностью поинтересовался Ланс.

— Я не стала раскрывать ему этот секрет, — холодно ответила Тамзин. — Но почему вас это интересует?

— Просто стало любопытно! Будем надеяться, что он так и не узнает правду. Иначе вам его больше не видать как своих ушей. Он вас поимел?

— Боже, что за бестактность! Похоже, в этом пансионате не существует понятия «частная жизнь»! — поморщилась Тамзин.

Ланс рассмеялся.

— У вас все написано на лице! Глазки сияют от счастья. Хочу вас предостеречь: так легко и влюбиться!

— Не дождетесь! — фыркнула Тамзин. — Я давно вышла из наивного возраста и не собираюсь в него влюбляться. Я не сторонница серьезных отношений с мужчинами. Игра не стоит свеч!

— Вот и умница, — одобрительно произнес Ланс. — В нашем пансионате скучать вам не придется. Вы не только укрепите здесь здоровье, но и многому научитесь.

— Чему же именно? — Тамзин заинтриговал его многообещающий тон.

— Здесь вы почувствуете себя полностью раскованной. Как вы относитесь, например, к роли рабыни мужчины?

— Знаете, она меня не прельщает! Я главный редактор журнала «Химера» и привыкла главенствовать во всем, — покраснев, сказала Тамзин, испытывая необыкновенное волнение.

Она отчетливо вспомнила свои ощущения в своем рабочем кабинете с Майком, когда он завязал ей галстуком глаза и овладел ею на письменном столе. Ей было тогда очень хорошо, но она не желала в этом сознаваться.

— Я не говорю о работе, — не унимался дотошный Ланс. — Вам не доводилось быть униженной во время сексуального акта?

— Нет, — неуверенно сказала Тамзин.

— Вы что-то от меня утаиваете! — возразил многоопытный Ланс, уловив фальшь в ее интонации. — Мы обсуждали вас с Ингой, и она сказала, что…

— Откуда ей что-то знать обо мне? — вспыхнула Тамзин. — Я с ней не откровенничала.

— Не нужно стыдиться своих тайных устремлений! Что же до исповеди, так Дженис поделилась со мной вашими откровениями. Я не вижу ничего предосудительного в том, что вам понравилось совокупляться с повязкой на глазах. Но стоит ли останавливаться на этом? Почему бы вам не продолжить свои опыты и не поучаствовать в групповом сексе, обставленном в духе наказания. Это так увлекательно!

Ланс рассуждал на интимные темы так, словно бы говорил со своим брокером о курсе акций.

— Нет, меня это не прельщает, — солгала Тамзин, представляя себе, как бы Майк охаживал ее плеткой в кабинете. По ляжкам у нее потек нектар.

— Рекомендую как-нибудь проверить это на практике, — спокойно сказал Ланс.

Впереди обозначились контуры усадьбы, вскоре автомобиль въехал в ворота.

— А вы практикуете здесь сексуальные экзекуции? — спросила Тамзин, замирая от мысли, что Ланс стянет с нее трусы и, разложив на скамье, станет охаживать ее кнутом.

Ланс объехал вокруг дома, заехал в гараж и, затормозив, обернулся. Она почувствовала тонкий аромат его лосьона.

— Я всегда беру на себя главенствующую роль, — сказал он. — Мои клиенты чувствуют неземное умиротворение после этих процедур, беспокойство и чувство вины их надолго покидают. Не хотите попробовать?

— Вы меня смущаете, — ответила Тамзин. — Я никогда не бывала в роли безропотной подчиненной. Скорее, мне порой хотелось самой кого-нибудь поколотить.

— Что ж, все это можно обсудить, — с улыбкой произнес Ланс, кладя руку ей на колено. — В сексе столько разнообразных удовольствий, и самые приятные из них те, которые становятся сюрпризом.

— Как вас понимать? — Тамзин все больше проникалась любопытством.

— Объясню на примере. Вам никогда не казалось, что у некоторых наших уважаемых членов парламента из-под брюк выпирают пуговицы женских подтяжек?

— Нет, такого со мной не бывало, — покачала головой Тамзин, пытаясь вспомнить, не охватывало ли ее на самом деле такое подозрение во время телетрансляций из палаты лордов.

— Допустим. Приведу другой пример: вы не замечали, как кое-кто из них ерзает на сиденье, словно бы у него саднят рубцы на заднице, исполосованной накануне кнутом в закрытом клубе?

— Ланс! Что за странные фантазии! Вы меня пугаете! — воскликнула Тамзин, чувствуя, как рука собеседника скользнула по ее бедру к промежности, уже давно мокрой.

— Может быть, для начала вам будет интересно понаблюдать, как будут истязать кого-то другого? — спросил Ланс, тыча средним пальцем в клитор.

— Как-нибудь в другой раз, — сказала Тамзин, поводя бедрами.

— Как вам угодно, — сказал Ланс и, выбравшись из машины, обошел вокруг нее и распахнул дверцу для попутчицы. — Я поговорю с Ингой, она все устроит. Должен сказать, она о вас очень хорошего мнения. Ей кажется, что вы добьетесь интересных результатов, если отважитесь на эксперимент. Но пока вам нужно отдохнуть и расслабиться. Позвольте мне вас проводить.

Большую часть шикарно обставленной комнаты занимала колоссальная кровать. К ней вели три ступеньки, причем лесенки имелись с обеих сторон. На четырех столбиках в углах кровати покоился балдахин, спинка в ее изголовье была украшена причудливой инкрустацией. Напротив этого великолепного ложа восточного властелина на стене висело зеркало, с тем чтобы лежащие на кровати видели свои отражения.

Это было любимое место отдыха Инги. Здесь, на черной атласной простыне, она осуществляла все свои сокровенные фантазии и предавалась изощренному разврату. Сейчас она делила ложе с Лансом.

Целуя ее груди и покусывая соски, он говорил доверительным тоном опытного соблазнителя, умеющего возбуждать партнершу перед соитием:

— Она почти готова, осталось лишь слегка ее подтолкнуть — и она наша!

— Ты прав, дорогой, — ответила грудным голосом Инга, поглаживая пальцами с красными ногтями его волосатую мошонку.

Негромкая музыка Дебюсси придавала их любовному свиданию интимность. Соски Инги набухли и порозовели. Ей чудились всплески воды в фонтане, смех нимф, резвящихся с сатирами, рисовались огромные пенисы этих фантастических существ, обладающих колоссальной потенцией.

— Это запись концерта Гая Вентуры, — сказала она, глядя на их отражение в зеркале.

— Ты знаешь, что Тамзин им увлеклась? — спросил Ланс, поеживаясь от ее прикосновений к его половым органам.

— Это общеизвестно! — Инга громко расхохоталась. — Я бы тоже трахнулась с ним еще разок. Но он чересчур темпераментен и сластолюбив, может любого затрахать до полусмерти. В прошлый раз он весь номер забрызгал спермой.

— Они ужинали вместе, а потом он овладел ею, — продолжал Ланс. — Это я прочитал в ее счастливых глазах. По-моему, этот петушок произвел на нее колоссальное впечатление. Если мы не хотим ее упустить, нужно принять меры.

— Мы должны соблюдать указания заказчика, не забывай об этом! — Инга выпятила груди и полюбовалась своим отражением еще раз. — Никакой самодеятельности!

— Что же ты предлагаешь, дорогая? — Ланс лизнул пальчик на ее ступне.

— Нужно действовать аккуратно. Доверь это дело мне, — промурлыкала она, млея от удовольствия.

Ланс облизал все пальцы у нее на ногах, затем стал их массировать. Дрожь пробегала по ногам Инги к клитору и отдавалась в заднем проходе. Она нетерпеливо виляла бедрами и охала, ожидая прикосновений его языка и губ к ее срамным губам и грудям. Его пенис встал, но он не торопил ход событий.

Инга замотала головой и сжала руками груди. Ланс начал вылизывать ей ноги, колени и ляжки. Она завизжала и выгнулась дугой, выпячивая лобок. Он внимательно посмотрел на него и, наклонившись, стал целовать ее чувственный бугорок. Он таял у него во рту, блаженство распространялось по разгоряченному телу Инги, ее затрясло как в лихорадке. Внезапно Ланс прервал свои ласки. От злости она едва не впилась ногтями в его физиономию.

— Мерзавец! — прошипела она, как змея. — Почему ты прекратил удовлетворять меня? — Глаза ее гневно сверкали, красные от помады губы дрожали.

— Успокойся, моя дорогая. — Ланс поцеловал ее. — Просто мне в голову пришла одна важная мысль. Нам нужно воспользоваться ситуацией в своих интересах.

— О чем ты? Опять о Тамзин? — вскричала Инга.

— Нет, ты просто послушай! Мне пришло в голову немного подразнить Орландо. Нужно рассказать ему, что Тамзин увлечена музыкантом. У него сразу же пропадет аппетит, И тогда мы сможем вертеть ими обоими по своему усмотрению.

— Ты затеваешь опасную игру, дорогой! Но я люблю острые ощущения, — сказала Инга, хищно оскалив зубы.

— Наберись терпения, дорогая, и ты получишь райское наслаждение. Разве я тебя когда-нибудь подводил? Попробую позвонить Орландо. А потом — Тамзин.

— Поступай, как находишь нужным, дорогой! Я тебе полностью доверяю, — сказала Инга. — В конце концов, «ты мой наставник!

Ланс посмотрел на часы и нахмурился:

— Пожалуй, сейчас уже поздновато их беспокоить.

— Не огорчайся, дорогой! Начнем нашу игру завтра, — сказала Инга. — Но у меня тоже возникла любовная идея. Передай-ка мне телефон. Я кое-кому позвоню…

 

Глава 8

Тамзин осторожно пошевелилась на кушетке, — она лежала на спине, вытянув руки вдоль туловища, сплошь покрытого целебной грязью и морскими водорослями. Проводящий процедуру врач — ангелоподобное существо мужского пола с голубыми глазами и волнистыми волосами, словно бы сошедшее с картины Боттичелли — обернул ее в фольгу и пояснил:

— Так вам будет теплее, мисс Лоуренс.

Он ласково улыбнулся, высокий и стройный, одетый в белоснежный накрахмаленный халат и, к ее сожалению, брюки. Она с грустью вздохнула, вспомнив, что он, как и Тэг, педераст, и ответила:

— Спасибо, Энди, мне очень хорошо, хотя немного и непривычно.

— Ничего, зато потом у вас возникнет ощущение сказочной легкости. Грязь убирает все морщины, обновляя кожу. Лично я принимаю эту процедуру ежедневно, — сказал Энди.

— Она сказывается на вас очень благотворно, — заметила Тамзин. Энди действительно выглядел великолепно, оставалось только сожалеть, что ей не доведется этим воспользоваться.

— Наш святой долг заботиться о своем теле! — с энтузиазмом воскликнул врач. — Красота — это сокровище, которое нужно холить и лелеять. Такова моя философия! Как вы думаете, сколько мне лет? — Энди картинно подбоченился.

— Двадцать четыре? — наугад сказала Тамзин.

Он взглянул на свое отражение и поправил прическу.

— Мне скоро исполнится тридцать, но ведь я не выгляжу на свой возраст, не так ли? Секрет в том, что я постоянно о себе забочусь.

— А сколько мне здесь лежать в таком виде? — спросила Тамзин, подумав, что похожа сейчас на невесту Франкенштейна.

— Еще полчаса, лапочка! Потом я вас сполосну, и вы будете сиять. Я вижу, вы записаны на процедуру ароматерапии? Ее тоже провожу я, траволечение — мой конек. К концу курса вы преобразитесь.

— Нужно извлечь из нашего пребывания здесь максимальную пользу для здоровья, дорогая, — подала голос Дженис, лежащая на соседней кушетке в том же виде, что и Тамзин: похожая на мумию.

— Я вас оставлю на минутку, — сказал Энди, намазывая кремом руки. — Когда я вернусь, я угощу вас травяным чаем.

Едва он исчез, Тамзин заметила:

— Как он похож на Тэга своими манерами!

— Все гомосексуалисты чем-то похожи на женщин и на мужчин, — зевнув, отозвалась Дженис. — Они какие-то бесполые. Жаль, что под рукой нет настоящих самцов.

— Это верно, — сказала Тамзин, с тоской вспомнив, что Гай ей так и не позвонил, хотя и обещал.

Она проснулась в чудесном настроении и с предчувствием чего-то необыкновенного, выпила бокал грейпфрутового сока, посетила гимнастический зал и сауну, затем позавтракала. И все это время она ждала, что Гай позвонит ей и пригласит на ужин. Однако он так и не позвонил.

Почему? Она слегка повернулась на бок. В чем она допустила промах? Он, как ей тогда показалось, говорил искренне, что хочет вновь с ней увидеться. Посоветоваться с Дженис она не решилась, боясь, что подруга поднимет ее на смех. Пусть уж лучше никто не знает, что Гай Вентура ее отверг.

После окончания процедуры в кабинет заглянула Инга.

— Ну как самочувствие? — спросила она.

— Прекрасное, — ответила Тамзин. — Хотя и слегка вялое.

— Ничего, джакузи тебя освежит! Следуй за мной! — сказала Инга, похлопав ее по плечу.

— Нет, я пропущу эту процедуру, у меня от нее голова болит, — сказала Тамзин, только что принявшая душ. — Мне никто не звонил?

— Нет. А кто должен тебе позвонить? Надеюсь, ты не ждешь сюда делового звонка? Здесь ты должна только отдыхать.

Тамзин ничего не ответила, но закусила губу. Настроение у нее упало.

Из других врачебных кабинетов и помещений для различных процедур слышались обрывки веселых разговоров и смех. В зале для игры в сквош кто-то бил мячиком о стенд. В раздевалке гимнастического зала группа культуристов обсуждала за чаем, сколько фунтов веса им удалось сбросить и какие лучше использовать упражнения для тех или иных мышц. Все были настроены бодро.

Инга пригласила подруг в свои апартаменты. Впервые попав в них, Тамзин утратила дар речи от роскошной обстановки: антикварной мебели, великолепной драпировки, ворсистых ковров, прекрасных цветов. Интерьер подействовал на нее как наркотик.

— И на этом ты спишь? — спросила она, дотрагиваясь до атласного покрывала и скользя взглядом по пурпурным завесам кровати. — Мне кажется, что я очутилась в сказке!

Инга гортанно рассмеялась и погладила ее по спине:

— Конечно, дорогая! Я с удовольствием разделю это ложе с тобой, если хочешь. Когда-то на нем спал французский вельможа. И не одна девственница лишилась на нем невинности. А сколько потомков его первого владельца было здесь зачато! Эта кровать пропитана сексуальной энергией нескольких поколений! Между прочим, на ней помещается сразу несколько человек. И все чувствуют себя комфортно.

— Идеальное место для оргии, — подытожила ее монолог практичная Дженис, тиская свои груди.

— Это верно, — кивнула Инга, поглядывая на Тамзин. В глазах ее сверкали похотливые искорки.

Тамзин эта затея не импонировала, она думала о Гае, вспоминала его ласки, скучала по его пенису. Его молчание становилось невыносимым, она готова была сама позвонить ему и выяснить, что случилось, хотя это и противоречило ее принципам.

Она подыскивала тысячу оправданий для его поведения: возможно, он увлекся музицированием и позабыл обо всем на свете, может быть, что-то разладилось в его творческих планах или же его расстроил его дирижер.

Но все это было самообманом, и она это понимала. Его поступок был нетактичным, эгоистичным, грубым и демонстрировал его безразличие к чувствам других людей. В такой ситуации было бы разумно вычеркнуть его из памяти.

Инга включила стереосистему и стала танцевать медленный сексуальный латиноамериканский танец. Мелодия навевала воспоминания о море, тропических пальмах и песчаных пляжах, нежные женские голоса завораживали и уносили в мир фантазий.

Слегка расслабившись, Тамзин прошла следом за Ингой и Дженис в ванную, отделанную кафелем и зеркалами в пышном египетском стиле. Сама ванна была круглой, краны — позолоченные. Откуда-то лилась негромкая музыка.

Дженис сбросила халат и, поводя пышными бедрами, первой залезла в ванну. Тело ее загорело в солярии и гармонировало с позолотой фурнитуры и зеркальных рам. Клитор озорно выглядывал из срамных губ, свидетельствуя о неуемном сексуальном аппетите его обладательницы.

Инга вручила Тамзин бокал с шампанским, затем передала такой же Дженис и, наполнив третий бокал для себя, произнесла тост:

— Желаю вам удачи, девчонки! Пусть сбудутся все ваши мечты.

— Не знаю, что сказал бы Энди, если бы увидел, что я употребляю алкоголь, — хихикнула Тамзин. — Он утверждает, что из-за него лопаются сосуды на лице. Мы с ним пили травяной отвар. — Она залпом осушила бокал, Инга снова наполнила его игристым вином.

— Уверяю тебя, что Энди вовсе не ангел, в чем ты скоро убедишься, — сказала Инга. — Пей, иначе нам не видать удачи.

Она опустошила бокал, поставила его на полочку и, развязав поясок халата Тамзин, стала раздевать ее. Оставшись голой, Тамзин залезла в воду и вскоре забыла о Гае.

Инга наблюдала за ней, медленно расстегивая пуговицы своей элегантной бежевой шелковой блузы. Под ней оказался атласный лифчик коричневого цвета, сквозь кружева которого проглядывали торчащие розовые соски. Затем она сняла длинную юбку, и оказалось, что под ней нет трусов.

Тамзин закрыла глаза и расслабилась, наслаждаясь приятным ощущением от соприкосновения кожи с мрамором и клитора — со струйками воды. Вскоре ее охватила нега.

Расставив стройные загорелые ноги, Инга стала поглаживать руками свои тугие ягодицы и бедра, ее мышцы напряглись. Тонких чулок почти не было видно, их прочно держали резинки, пристегнутые к поясу золотисто-табачного цвета. Промежность ее была абсолютно гладкая, волоски аккуратно удалены с лобка и срамных губ, между которых расцветал ее любовный бутон.

Она приблизилась к Тамзин, растревоженная ароматом ее нектара, та открыла глаза. Соблазнительная щель между наружными половыми губами Инги притягивала ее взгляд словно магнит. Тамзин захотелось пощупать это, понюхать и полизать.

Чувственные ноздри Инги раздулись, выдавая охватившее ее возбуждение. Властный взгляд говорил о серьезности ее намерений. Каждым своим движением она давала понять, что добьется своей цели. Парализованная невидимой силой, исходящей от нее, Тамзин застыла в трепетном ожидании, смирившись с уготовленной ей ролью рабыни. Краем глаза она видела, как Дженис, усевшись на корточки над тугой струей воды, блаженствует, полуприкрыв осоловевшие глаза и глупо улыбаясь.

Между тем Инга повернулась лицом к зеркалу и, сняв бюстгальтер, стала поглаживать груди, любуясь своим отражением. Она пошире расставила ноги и, взяв с полочки тюбик пурпурной губной помады, намазала ею кончик клитора: он заблестел, как рубин. Это переполнило чашу терпения Тамзин.

Она вылезла из ванны и, встав на колени перед Ингой, погладила мокрыми ладонями ее ноги. Инга закинула голову и выпятила груди с призывно торчащими алыми сосками. Дыхание ее участилось. Тамзин погладила пальцами ее срамные губы, и сердце ее бешено забилось. Охваченная страстью, Тамзин просунула руку в половую щель Инги — ладонь стала мокрой и горячей.

Инга шире раздвинула ноги и выпятила лобок. По розовым половым губам тек ароматный сок. Тамзин смочила в нем средний палец правой руки и стала водить им по клитору Инги, испытывая неописуемый восторг.

Ей казалось, что она ласкает самое себя, поэтому движения ее были умелы и расчетливы. Она разнообразила движения, то убыстряя, то замедляя ее темп, терла чувственные места так, чтобы доставить партнерше максимальное удовольствие.

Когда клитор высыхал, она смазывала его головку нектаром, струящимся из влагалища. Когда он перенапрягался, она переключалась на обрамляющие его складки. Потом, выдержав нужную паузу, она терла бутон страсти с удвоенной силой. Инга стремительно впадала в экстаз.

Охваченная сексуальным волнением, Тамзин даже не обернулась, когда услыхала, как заохала и застонала Дженис. Но подруга не угомонилась, удовлетворив себя: она подкралась к Тамзин и сжала ладонями ее соблазнительные ягодицы. Ловкие пальчики Дженис пощупали тугое кольцо ануса и начали поглаживать половые губы подруги. А ее указательный пальчик безошибочно определил местонахождение клитора и принялся его тормошить.

Тамзин вздрогнула и сдавленно прошептала:

— Подожди, пока не надо!

Дженис поняла и перестала теребить ее чувственный бугорок.

Между тем Инга впала в экстаз: поглаживая груди, она ритмично мотала головой из стороны в сторону. Оргазм должен был охватить ее с минуты на минуту.

— Быстрее, я хочу кончить! — простонала она, поводя животом и бедрами. — Сильнее три клитор, умоляю!

Тамзин чувствовала, как пульсирует ее собственный клитор. Лицо Инги исказилось, она изнемогала от похоти. Тамзин принялась тереть ее клитор изо всех сил, Инга вскрикнула и задергалась, словно пронзенная молнией. Погладив ее утомленный источник наслаждения, Тамзин оставила его в покое, зная по своему опыту, что Инге хочется остаться на некоторое время одной.

Мужчина, наблюдавший всю эту сцену в двустороннее зеркало, одобрительно улыбнулся: Инга пока оправдывала его надежды, она умело контролировала ситуацию, исподволь подчиняя себе своевольную и строптивую Тамзин.

Ее увлечение Гаем Вентурой не на шутку обеспокоило Орландо Торна, и он принял срочные меры, чтобы положить конец этому роману. Орландо давно заприметил главного редактора журнала «Химера» и решил сделать ее своей сексуальной рабыней. А уж если он что-то задумал, то добивался осуществления этих планов.

На его чувственных губах заиграла сардоническая улыбка. Глаза жадно рассматривали все

изгибы соблазнительного тела Тамзин. Грациозная, как газель, эта женщина сводила Орландо с ума. Ее зеленые глаза, обрамленные длинными темными ресницами, напоминали ему воды бухты, на берегу которой он родился, а ее алый рот был создан для поцелуев и орального секса. Стоило только Орландо представить, как войдет в нее его член, он приходил в жуткое волнение.

Три женщины, за которыми он наблюдал, ничем не уступали трем грациям, а то, что они вытворяли под умелыми руками Инги, могло соблазнить и святого девственника. Орландо однажды овладел Тамзин, проникнув в ее спальню ночью в маске, но теперь ему хотелось большего: заставить ее сознательно отдаться ему, стать его безвольной рабыней, исполнительницей всех его низменных желаний.

Кровь закипела в жилах Орландо, когда он представил, как будет извергать сперму в ее гортань, как станет лизать ее пещеру удовольствия, теребя языком розовый пахучий бутон, обрамленный нежными лепестками, и как она будет визжать в экстазе и умолять его овладеть ею, засадить в нее пенис.

Разгоряченные подобными мыслями яички Орландо разболелись, а пенис задергался. Он рывком расстегнул ширинку, сжал в кулаке член и, не сводя глаз с Тамзин, принялся мастурбировать. Ноги его задрожали, по спине побежали мурашки. Тамзин легла на пол ванной и раскинула ноги, Дженис уткнулась лицом в ее клитор. Орландо утратил над собой контроль и стал онанировать так, словно бы хотел окатить их обеих своей спермой. Когда она вырвалась из отверстия в головке и ударилась в зеркало, он прохрипел:

— О Тамзин! — и, обессиленный, рухнул в кресло.

Тамзин яростно металась «По комнате, раздираемая противоречивыми мыслями и чувствами. Все ее приготовления к встрече с Гаем Вентурой оказались бесполезной тратой времени. Зачем она принимала грязевые ванны, делала педикюр, маникюр и макияж, а потом тщательно одевалась, если он ей все равно не позвонит? Тамзин готова была сорвать с себя свое платье цвета персика и лечь спать. Ей давно бы уже следовало спуститься вниз к ужину, но телефон по-прежнему молчал.

— Проклятие! — в сердцах воскликнула она, с тоской в глазах обнимая плюшевого медвежонка, которого взяла с собой в пансионат. — Что он о себе возомнил? Мой телефон обрывают ведущие модельеры, звезды эстрады и политики, а тут какой-то пианист не находит нужным дать о себе знать хотя бы из вежливости. Что же мне делать, милый малыш? — спросила она у своего единственного верного друга.

Ей показалось, что его глазки одобряюще подмигнули, и она решительно сняла трубку.

— Говорит мисс Лоуренс, — сказала она оператору внутреннего коммутатора. — Соедините меня с мистером Гаем Вентурой.

— Он ожидает вашего звонка? — последовал вкрадчивый вопрос.

— Да, — солгала Тамзин. — Мы с ним добрые приятели.

— Хорошо. Я сейчас узнаю, станет ли он разговаривать с вами, — сказал оператор. — Подождите минуточку.

Последовала томительная пауза. Нервы Тамзин напряглись до предела, над верхней губой выступил пот, сердце было готово вырваться из грудной клетки. Наконец в трубке раздался мужской голос:

— Алло!

— Гай, это Тамзин! Вы обещали мне позвонить, я весь день просидела в ожидании вашего звонка у аппарата! — выпалила она.

Он ответил ей не сразу.

— Вы меня обманули, Тамзин, — наконец холодно промолвил он. — Вы репортер. — Это прозвучало так, словно она зловонная кучка дерьма, в которую он вляпался по неосторожности.

— Нет, я главный редактор журнала «Химера», — возразила она, словно бы это меняло суть дела.

— Мисс Лоуренс, мне все о вас известно. Я не желаю вас видеть. Прошу и близко не подходить к моему коттеджу. Спокойной ночи!

Телефон словно умер. Но она продолжала стоять с трубкой в руке, отказываясь верить услышанному. На глазах у нее навернулись слезы: еще никто так не оскорблял ее! Какая же он все-таки свинья! Как она могла позволить ему войти в ее храм, ее драгоценное тело? Да разве только в тело? Он проник в ее мозг, в душу и в сердце, что гораздо хуже. Тамзин почувствовала, что возненавидела этого хама.

— И зачем только я тебя послушала! — в сердцах воскликнула она, обращаясь к плюшевому медвежонку, и прижала его к груди.

Но плакать Тамзин не собиралась. Отдышавшись, она бережно поставила медвежонка на подушку и, гордо вскинув голову, вышла из номера.

Столовая поражала своей роскошной обстановкой. Столы стояли между мраморными колоннами вдоль стен, оклеенных дорогими узорчатыми обоями. Потолок был разрисован искусным художником, изобразившим сцены из жизни богов на Олимпе. Ослепительно сверкали хрустальные люстры, бесшумно скользили по паркету официанты, держа в руках подносы с изысканными блюдами.

Тамзин подсела к столику, за которым сидела Инга. Позже к ним присоединился Ланс. Он с аппетитом принялся уплетать лососину и осетрину, запивая рыбу белым вином. Инга, одетая в черное бархатное открытое платье, сообщила Тамзин, что погода налаживается и ожидается приезд новых гостей.

— А мы вам еще не надоели? — спросила Тамзин.

— Боже мой, что за вопрос! Конечно же, нет! Я наметила несколько интересных мероприятий на конец этой недели — исключительно для друзей! Вы, надеюсь, присоединитесь к нам, Алекс?

— С удовольствием, если эти развлечения мне по карману, — с хитрой улыбкой на бородатом лице ответил Алекс.

— Платить вам вообще ничего не придется, все за счет заведения. Итак, в эту субботу состоится бал, а затем — конные состязания, которые продолжатся и на следующий день, — сказала Инга.

— В такую погоду? — искренне удивилась Тамзин.

— В пансионате есть крытый манеж, — ответил Ланс.

— Тогда я с удовольствием приму участие в соревнованиях! — воскликнула Тамзин, подумав, что верховая езда поможет ей забыть Гая. Она подсела к Лансу поближе и обняла его за талию. — Я умею обращаться с лошадьми, — добавила она.

— В самом деле? — Инга рассмеялась и обожгла ее каким-то странным взглядом. — Мы это проверим. Верно, Ланс?

Отведав на десерт маринованных персиков, нежирного йогурта и жареных миндальных орешков, гости перешли в оранжерею пить коньяк и кофе. Ланс и Алекс сели играть в шахматы, дамы устроились в удобных старинных креслах.

Поставив чашку на столик, Инга спросила у Тамзин:

— Как развивается твой роман с Гаем Вентурой? Ланс сказал, что ты была вчера у него в гостях!

— Все прекрасно, мы хорошо поужинали вдвоем, я осталась довольна, — спокойно ответила Тамзин.

— Он, конечно, редкий красавчик, но у него невыносимый характер, — сказала Инга. — Я уже познакомилась с ним поближе и едва не поплатилась за это. У него такой огромный пенис, что я чуть было не задохнулась, занимаясь с ним оральным сексом. А какое впечатление он произвел на тебя?

Тамзин выдержала ее пристальный взгляд и невозмутимо ответила, глядя в ее пронзительно-голубые глаза:

— Самое обыкновенное, ничего потрясающего я в нем не нашла.

Однако густой румянец на ее щеках подсказывал ее проницательной собеседнице, что она лукавит, не желая признаться, что потрясена великолепным мужским инструментом Гая. Инга перекинула ногу через колено и, покачивая ступней, обтянутой атласной туфелькой, спросила:

— Уж не пытаешься ли ты убедить меня, что между вами ничего не произошло? Кого ты хочешь обмануть, дорогая?

— Может быть, лучше оставим эту тему? — нахмурившись, воскликнула Тамзин, ставя чашечку с блюдцем на столик.

— Бедняжка, ты на него сердита? Он не был с тобой любезен? — Инга звонко расхохоталась. — Тебе срочно нужно взбодриться. Верно, Дженис? Не сыграть ли нам в какую-нибудь забавную игру?

— В какую, например? — оживилась Тамзин.

— В жмурки! — Инга снова заразительно рассмеялась. — Ну, согласна рискнуть? Или ты не любишь сюрпризов?

Тамзин сообразила, что Инга ее проверяет, и решила, что может позволить себе развлечься, раз уж все равно вечер складывается не так, как бы ей того хотелось. С Гаем Вентурой навсегда покончено, и она имеет полное моральное право поступить так, как ей вздумается.

— Хорошо, я готова принять участие в вашей игре, — сказала она. — И что мне надо делать?

— Наберись терпения, — сказала Дженис. — Ты скоро все узнаешь. А пока слушайся Ингу.

— Это верно. Будь послушной девочкой! Закрой глазки!

Инга встала, развязала черный шифоновый шарф, которым была обхвачена ее талия, и ловко завязала им глаза Тамзин.

Темнота, в которую Тамзин погрузилась, напомнила ей встречу с Майком в ее рабочем кабинете в редакции. Внизу живота возникло приятное томление, которое быстро растеклось по промежности и отдалось сладкой болью в анусе. Все ее чувства обострились, как тогда, во время незабываемого предрождественского совокупления. Тамзин замерла.

Вокруг нее таинственно перешептывались ее приятели, ее ноздри улавливали их запахи, — аромат духов Инги отличался от запаха цветочного дезодоранта Дженис, их выделения тоже пахли по-разному. Рядом с ней находились и мужчины, Ланс и Алекс, — от последнего исходил запах одеколона «Джаз Престиж». Кто-то взял ее под локоть, голос Ланса произнес:

— Пошли, Тамзин! Ничего не бойся!

Женские руки подхватили ее с обеих сторон и повели через дом. Звуки шагов гулким эхом отдавались в пустом коридоре. Сердце Тамзин замирало от тревожного предчувствия. Открылась дверь, и нога ее коснулась не ворсистого ковра, а каменной ступени. Куда они спускаются? Ей стало жутко. Каменная лестница вела в подземелье, вероятно, в подвал. Пахнуло жаром, послышался гул горящей печи. Что это? Котельная? Раздался скрип металла, лязг засовов. Неужели ее хотят запереть в темнице? Какой ужас! Где Дженис?

Чья-то рука сжала ее плечо, приказывая остановиться. Тамзин почувствовала спиной деревянную решетку. Ей развели в стороны руки и приковали к решетке наручниками. Кровь ударила ей в голову, сердце заколотилось. По коже поползли мурашки, из влагалища хлынул сок. Трусики с прорехой в промежности намокли и прилипли к ягодицам.

Послышалась чья-то тяжелая поступь, потом — цоканье стальных подков сапог по каменному полу. Неужели это Гай разыгрывает ее? Запахло кожей. Тишину нарушил голос Инги.

— Ее нужно наказать, господин! — произнесла она с несвойственной ей покорностью.

— Где же я нахожусь? — вскрикнула Тамзин, напуганная неожиданным поворотом игры. — Почему меня нужно наказывать? Что за шутки?

— Спокойно, ничего страшного с тобой не случится, — сказала Инга.

Соски Тамзин отвердели. Она тяжело вздохнула. Что это за мужчина стоит с ней рядом? Кто он такой? Что он намерен делать? Она почувствовала, как незнакомец дотрагивается чем-то твердым до ее лобка. У нее возникло ощущение, схожее с тем, которое она испытывала во время визита человека в маске. От прикосновения к ее обнаженным плечам это ощущение усилилось. Неужели это один и тот же человек? Что ему нужно? Почему он действует инкогнито?

Она принялась лихорадочно перебирать в памяти мужчин, с которыми сталкивалась в последнее время, за исключением Гая: Ланс, Алекс, Кевлин? Массажист Борг? Энди? Ни один из них не соответствовал образу таинственного садиста. К тому же Ланс и Алекс сопровождали ее в подземелье, оба одетые в дорогие вечерние костюмы, а не в кожаный наряд сексуального извращенца.

Сильные руки сжали ее щиколотки, раздвинули ноги и приковали их за лодыжки к решетке. Теперь Тамзин была абсолютно беззащитна, с ней можно было делать что угодно. Голова у нее закружилась от непривычного ощущения. В подземелье воцарилась тишина.

— Кто вы? — сдавленным голосом спросила Тамзии, ощущая необыкновенное вожделение. Она не испытывала, однако, ни робости, ни стыда и готова была отдаться на волю темных желаний господина.

— Я — твой повелитель! — ответил знакомый проникновенный баритон, тот самый, который она слышала в первую ночь своего пребывания в пансионате, когда ее изнасиловал мужчина в маске. Клитор ее затрепетал, а анус сжался, лоб вспотел.

— Зачем я здесь? — Она задергалась, тщетно пытаясь освободиться.

— Чтобы учиться! Ты находишься в исправительном учреждении для скверных девочек. У Тамзин перехватило дух.

— Не понимаю, поясните! — выдохнула она. Руки в перчатках стали ощупывать се тело. У нее задрожали коленки.

— Сейчас ты все поймешь! — пророкотал господин и задрал подол ее юбки.

Из груди Тамзин вырвался сладострастный стон: она почувствовала, как нос и подбородок незнакомца трутся о ее горячую и мокрую промежность. Ее бедра пришли в движение, рот мужчины припал к ее срамным губам, язык дразнил ее трепетный розовый бутон. Она прохрипела:

— Это вы однажды овладели мной в темноте? Почему вы так странно поступаете?

— Потому что мне так хочется, — выпрямляясь и обдавая Тамзин запахом ее же половых органов, ответил незнакомец.

— Но почему бы вам не раскрыться? — спросила она. Он запечатал ее уста жарким поцелуем, его язык проник ей в рот. Она почувствовала, что вот-вот задохнется и потеряет сознание. Страсть захлестнула ее. Утратив остатки самообладания, Тамзин ответила на поцелуй со всем своим пылом, впившись в его губы зубами. Он сжал руками ее набухшие груди. Она застонала от переполнявшего ее сладострастия, бедра ее заходили ходуном. Он стал щипать ей соски. Она завизжала.

Незнакомец отпрянул. Тамзин разочарованно застонала. Плоть ее взывала о соитии, жаждала острых ощущений. И они пришли к ней: его зубы впились в ее шею, а холодные пальцы сжали ее ягодицы. Охваченная экстазом, Тамзин пронзительно вскрикнула.

— Ты должна научиться владеть своими чувствами, скверная девчонка, — холодно произнес господин. — Здесь ты не мисс Лоуренс, а жалкая рабыня, игрушка для удовлетворения моих желаний. Говори, ты готова к этой роли? Отвечай скорее! Не заставляй своего повелителя ждать!

— Да, мой господин, — пролепетала Тамзин. Он сжал рукой ее волшебную шкатулку и, вставив в нее палец, грозно потребовал:

— Громче! Чего ты хочешь?

По спине у Тамзин пробежали мурашки.

— Я хочу учиться у вас, мой повелитель!

— Еще раз!

— Нет! — взвизгнула Тамзин.

— Ты будешь наказана за неповиновение! — Незнакомец огорченно вздохнул и ущипнул ее за клитор.

— Ох! Ах! Я на все согласна! — закричала Тамзин. Он выше задрал подол ее юбки, заткнул ее за пояс и отошел. Тамзин затаила дыхание, прислушиваясь. Холодный воздух проникал в ее разгоряченное влагалище. Внезапно что-то шлепнуло ее по заднице, Тамзин охнула от удивления. Немедленно последовал второй шлепок. Теперь она поняла, что господин бьет ее тростью. Это было не больно, а приятно. Повелитель строго спросил:

— Ты готова рассказать мне о своих низменных желаниях? Отвечай, хочется ли тебе, чтобы я поимел тебя во все отверстия? Ты мечтаешь о том, чтобы я вытворял с тобой все, что мне вздумается?

— О да, да!

— Тогда все это будет. Но лишь когда мне этого захочется. Кстати, как тебе наказание? Попка не болит?

— Я не знаю… — пролепетала Тамзин и получила еще один удар тростью по ягодицам — на этот раз чувствительный.

— А сейчас? — спросил повелитель. Тамзин закусила губу, охваченная страстью.

— А теперь? — Незнакомец снова ударил ее тростью, довольно больно.

Ощущение собственного бессилия и унизительного положения усугубило вожделение, испепелявшее Тамзин. Она терялась в догадках, что будет с ней дальше.

Господин встал перед ней и, рывком прижав ее бедра к своим, просунул руку между срамными губами. Она почувствовала, как в преддверие влагалища упирается толстая головка пениса, и закричала:

— Сними с меня повязку, я хочу тебя видеть!

— Твои желания не принимаются во внимание! — рявкнул повелитель.

— Ты меня стесняешься? Может быть, боишься? Он просунул палец ей в анус. Она попыталась вывернуться, но не тут-то было.

— Рабыня бесправна! — пророкотал господин. — Но я решил, что ты должна меня увидеть.

С этими словами он отпрянул и сорвал с ее глаз повязку. Тамзин вскрикнула. Поначалу она ничего не видела, затем глаза привыкли к полумраку. В неверном свете свечи она увидела мужчину, одетого в кожаные черные штаны, черную кожаную рубашку и сапоги. На голове у него был капюшон.

Это был абсолютно незнакомый ей человек.

— Ты удивлена? — спросил он и, взяв с полочки флакон, вылил из него немного жидкости на ладонь, приблизился к ней и стал массировать скользкими от масла пальцами ее промежность. Она начала поводить бедрами, тихонько повизгивая от удовольствия. Его средний палец проник в ее лоно, затем выскользнул из него и проскользнул в анус. Тамзин взвизгнула.

Господин расстегнул оковы и, не давая ей сообразить, что происходит, уложил ее на каменную плиту лицом вниз. Ее пронзило холодом. Господин грубо раздвинул коленом ее ноги. Тамзин замерла. Они остались в подземелье одни. Она чувствовала себя девственницей, оставленной в черном лабиринте в жертву Минотавру. Он был голоден и шумно дышал. Сжав маслеными руками ее груди, злодей в маске задрал юбку и рывком насадил ее на фаллос.

Тамзин обмякла, но стенки влагалища стиснули его великолепный инструмент. Он сжал ее бедра и снова вошел в нее. Она охнула. Господин стал ритмично работать торсом, массируя пальцами клитор. Волна неземного блаженства нахлынула на Тамзин. Она улетела в безвоздушное пространство. Оранжевые круги поплыли у нее перед глазами. Фаллос входил в нее в прежнем темпе, заполняя собой лоно так, что оно готово было треснуть. Внутри Тамзин все пульсировало и горело. Мотая из стороны в сторону головой, она дико визжала. Но повелитель продолжал молча наказывать ее. Тамзин впала в забытье.

 

Глава 9

Входя в коттедж мистера Вентуры, Мария ощутила внизу живота приятное покалывание и легкое онемение. Вчера она тоже приходила сюда, но Гай был в таком пасмурном настроении, что она поспешно убралась в комнатах и удалилась, чтобы развлечься с Кевлином, всегда пребывающим в бодром расположении духа.

Направляясь из главного корпуса в домик, который занимал музыкант, Мария отметила перемены в погоде. Приближалась оттепель, предвестница весны. Значит, скоро расцветут фиалки, за ними — колокольчики, набухнут почки на ветках деревьев, а по склонам холмов начнут скакать зайцы, разыскивающие зайчих.

Мария истосковалась по летнему теплу и запахам леса, той чудесной поре, когда можно будет валяться с Кевлином в высокой траве и не беспокоиться, что промежность замерзнет. Но до этого счастливого времени было еще далеко. А пока следовало подумать о Гае Вентуре и вечеринке, намеченной на конец недели.

Марии доводилось бывать на подобных мероприятиях, и поэтому она с радостью ждала субботы, зная, что ей предстоит прекрасное развлечение, пусть и сопряженное с работой. Инга была искусная затейница и всякий раз готовила гостям пикантные сюрпризы.

Мария захлопнула за собой дверь черного хода и весело крикнула:

— Доброе утро, мистер Вентура!

Однако ответа не последовало. Мария передернула плечами, намолола кофе и включила кофеварку. На запах, источаемый ею, музыкант обязательно должен был появиться. А пока Мария отдернула с окон шторы и, достав из стенного шкафа пылесос, начала водить щеткой под диваном. Что-то попало в щель щетки и забило ее. Мария чертыхнулась и, выключив прибор, постучала щеткой по полу. Из нее что-то выпало. Мария наклонилась и увидела крохотные женские трусики.

— Что за тарарам ты устроила с утра пораньше? — недовольно крикнул из ванной музыкант. И вскоре он появился в дверном проеме, одетый в махровый халат, из-под которого выглядывали волосатые ноги. Вытирая полотенцем волосы, он спросил, заметив трусы в руке уборщицы:

— Это твои?

— Нет, конечно! Может быть, это ваши? — Мария состроила наивную гримасу.

— Что за вздор! — нахмурился Гай.

— Это шутка, сэр! Ваши солидные причиндалы в такие крохотные трусики не поместятся. — Мария скользнула взглядом по халату, уже начинающему оттопыриваться.

— Значит, их потеряла мисс Лоуренс. Странно, что ты не обнаружила их вчера! — сказал музыкант.

— Да, действительно! Наверное, проглядела. Что вы с ними будете делать? Отдадите ей?

— Мисс Лоуренс мне больше не позвонит, — сказал пианист и направился к роялю, словно бы только музыкальный инструмент мог его утешить и развеселить. — Миссис Стедсон вовремя предупредила меня о том, что она работает в журнале. Ненавижу всех журналистов! Если бы я знал, что Тамзин — одна из них, я бы не пустил ее на порог.

Мария покачала головой, недоумевая, что происходит в пансионате. С Тамзин Лоуренс она еще не успела познакомиться, но уже была о ней наслышана. Кевлин ее расхваливал, но, оказывается, она успела соблазнить и осторожного Гая. Почему же ее предала Инга? Все это выглядело весьма странно.

Мария убрала пылесос в шкаф и пошла на кухню налить кофе мистеру Вентуре. Вернувшись с подносом в руках, она нашла музыканта сидящим на диване и читающим утренние газеты. Вид у него был сердитый, Марии захотелось поднять ему настроение оральным сексом.

— Спасибо за кофе, — сказал Гай, взяв в руки чашку.

— Если не возражаете, я поднимусь в спальню и застелю вашу кровать, — сказала она.

— Ступай, — пробормотал он, не поднимая головы.

— Вам больше ничего не нужно, сэр? — на всякий случай спросила Мария, чувствуя, что лифчик становится ей тесен.

Гай поднял голову, окинул ее внимательным взглядом, и ей показалось, что газета приподнялась у него на коленях.

— У меня к тебе просьба: передай мисс Лоуренс ее трусы.

— Хорошо, сэр, — пролепетала Мария. — Я готова оказать вам любую услугу, вы только скажите!

Гай прищурился и, отшвырнув газету, распахнул халат. Взору Марии предстал его великолепный детородный орган, вытянувшийся по стойке «смирно». Мария едва не упала на него.

— Раздевайся, — приказал ей Гай хриплым басом и принялся мастурбировать, пожирая пышнотелую Марию плотоядным взглядом.

Она проворно исполнила его приказ и продемонстрировала пышную грудь, выпирающую из лифчика. Кожа ее была похожа на кожуру спелого персика, а торчащие соски напоминали вишни. У Гая разгорелся аппетит. Он схватил ее за сиськи и начал их целовать. Мария запрокинула голову и легонько постанывала, поводя бедрами. Гай стал покусывать соски.

— Вам нравятся груди, как я вижу, сэр? Некоторым мужчинам больше нравятся ягодицы и ноги. Ой, что вы делаете, сэр!

Гай повалил ее на диванчик, она извернулась и сползла пониже, так, чтобы ей удобно было сосать пенис. Это редкостное чудо природы приводило ее в восторг своими размерами. Мария раскрыла рот и принялась лизать головку, сжав ствол члена в кулаке. Ноги ее дрожали от возбуждения, бедра ходили ходуном, по ляжкам текла пахучая влага.

Мистер Вентура вытянул член у нее изо рта и, усевшись на нее верхом, положил член между ее грудей. Полюбовавшись этой картиной, он сжал сиськами свой прибор и начал двигать торсом. Марии это доставляло особое удовольствие. Ей было приятно смотреть, как багровеет и раздувается головка, как выступает на ее кончике прозрачная капля. Движения Гая участились, он пришел в экстаз. Мария нащупала рукой клитор И начала мастурбировать.

Они кончили одновременно. Семя хлынуло из фаллоса, словно струя из гейзера. Густая горячая сперма залила Марии грудь и лицо. Она ахнула и стала облизываться, блаженно жмурясь от специфического вкуса этого угощения. Закрыв глаза, Гай глупо рычал, продолжая онанировать. В комнате потрескивали горящие поленья. Трусы мисс Лоуренс, лежащие на столе, добавляли толику пикантности неповторимому аромату, заполнившему гостиную.

В пансионате царило необычное оживление. Гости разъезжались по домам, обменивались на прощание адресами и телефонами, договаривались снова встретиться здесь через год. К воротам один за другим направлялись дорогие автомобили: вначале «ягуар», потом — спортивный «фиат-купе» и, наконец, «альфа-ромео». Инга и Ланс закрыли массивные парадные двери и стали готовиться к собранию членов секты последователей учения Орландо Торна.

Тамзин встала с кровати поздно, да и то лишь после того, как ее разбудил настойчивый стук Инги в дверь спальни. Боль в анальном отверстии и ягодицах живо воскресила в ее памяти события минувшей ночи. После экзекуции и бурного совокупления повелитель взвалил ее на плечо и отнес в номер, где и швырнул, словно мешок с картошкой, на кровать. Одежда — измятая, влажная и скверно пахнущая — валялась на полу.

Тамзин окинула спальню диким взглядом, встряхнула взлохмаченной головой и воскликнула:

— Этот негодяй в маске едва не изуродовал меня! Он настоящий садист. У меня в промежности до сих пор пожар!

— Разве тебе это не нравится? — коварно усмехаясь, спросила Инга. Глаза у нее похотливо заблестели.

— Я сама еще в этом не разобралась, — ответила Тамзин. — Но ведь ты все знала наперед, не так ли? Во что ты втянула меня, подлая змея?

Инга присела на кровать и, взяв в руки плюшевого медведя, стала его гладить, выдерживая паузу.

— Разумеется, мне все было известно, — невозмутимым тоном ответила она.

— Кто он такой? — продолжала негодовать Тамзин. — Почему ему позволено входить в мою спальню и устраивать жуткие спектакли в подвале?

Инга прижала золотистого медвежонка к груди. Он издал рычащий звук, поскольку она случайно надавила ему на спинку.

— Ты узнаешь его, когда он сочтет это нужным. А пока скажу, что он очень влиятельный человек, заинтересовавшийся тобой всерьез.

— Любопытная у него, однако, манера выказывать симпатию к женщине! — воскликнула Тамзин. — У меня вся задница в рубцах.

Инга отложила в сторону медвежонка и пристально взглянула на Тамзин, положив руки на колени, обтянутые зелеными бархатными брючками.

— Но ведь тебе с ним было хорошо? — спросила она. — Ты ведь испытала оргазм, не так ли?

Тамзин вспыхнула застенчивым румянцем и, вдруг ощутив стыд, прикрыла простыней голые груди. Она все больше убеждалась, что все эти люди — Инга, Ланс, Дженис и даже Алекс — знают о ее интимных фантазиях больше, чем она предполагала.

— Да, ты права, я испытала необыкновенное удовольствие, — призналась она.

— Тебе хотелось бы снова испытать его? — спросила Инга, сверля ее пристальным взглядом голубых и не мигающих, как у сиамской кошки, глаз. — Не стесняйся своих желаний! Этот человек повелевает не только тобой, но и нами с Дженис. Если быть откровенной до конца, то следует сказать о нем гораздо больше. Но всему свое время, моя дорогая. Скоро ты познакомишься и с другими его учениками, людьми, испытавшими колоссальное удовольствие от участия в его обрядах. Одни из них играли роль рабов, другие — повелителей, но всем им стало после этого легче жить.

— Зачем все это нужно? — спросила Тамзин.

— Мы не вникаем в медицинские аспекты вопроса, это дело психиатров и психологов, уже давно и успешно изучающих эту проблему. Для нас важна развлекательная сторона дела, испытываемые при этом ощущения. Например, всех нас позабавило и порадовало твое выступление, дорогая.

— Как, вы все видели? — удивилась Тамзин, со стыдом отмечая, что из нее уже сочится смесь масла и ее собственной влаги, источающая острый характерный запах — свидетельство возбуждения.

— Господину нравится, когда за ним наблюдают, — ответила, не лукавя, Инга. — Доставляет это удовольствие и нам. Пока мастер занимался тобой, мы развлекались друг с другом. В общем, все остались довольны, в том числе и ты, дорогая. Так чем же ты не удовлетворена? Почему возмущаешься?

В Тамзин вновь пробудилось мрачное желание.

— Когда я снова увижусь с ним? — спросила она. Ее ягодицы сжались, едва она вспомнила, какое удовольствие доставило ей избиение. Прикосновение трости к нежной коже, ощущение своей беспомощности, понимание силы мужчины, овладевающего ею, — все это было для нее ново и необычно, волновало и возбуждало.

— Повелитель вновь будет с нами в конце этой недели, — ответила Инга. — А пока давай оставим разговоры о нем.

В комнату вошла Мария, одетая в эротический наряд французской горничной, позволяющий любоваться при каждом ее наклоне розовыми бедрами с черными подтяжками, и ягодицами, едва прикрытыми прозрачными трусиками. Она положила на покрывало трусики Тамзин, забытые ею в комнате Гая, и с улыбкой сказала:

— Мисс Лоуренс, мистер Вентура просил меня вернуть вам ваше имущество.

Тамзин так растерялась, что утратила дар речи.

— Это моя служанка Мария, — пришла ей на выручку Инга. — Она всегда готова доставить радость моим друзьям. В ее обязанности входит и поддержание порядка в коттеджах. Ну и каково сегодня настроение этого развратника? — спросила она, оборачиваясь к горничной.

— Когда я появилась у него утром, он пребывал в скверном расположении духа, мадам! Но потом, с моей помощью, повеселел, — ответила проказница, выразительно тараща глаза.

— Спасибо за услугу, Мария, — холодно произнесла Тамзин. — Это не ты ли рассказала ему, что я редактор журнала «Химера»?

— Нет, мисс! Я ничего об этом не знала, — сказала Мария, покосившись на Ингу.

— Это я раскрыла твою тайну, — ледяным голосом сказала Инга и, прижав пальчик к губам подруги, пояснила:

— Ланс выразил опасение, что ты можешь увлечься Гаем. А мне не хотелось, чтобы потом ты страдала, как другие женщины, отвергнутые им. У нашего повелителя имеются свои виды на тебя, моя дорогая. Так что ты не обижайся, я сделала это для твоей же пользы.

— Ты поступила подло! — вскричала Тамзин, возмущенная коварством Инги.

— Было бы хуже, если бы Гай сам узнал, что ты журналистка. А это неминуемо случилось бы. Завтра вечером он будет здесь. Я уговорила его поиграть для нас. Успокойся, дорогая, скоро ты поймешь, что я права.

Весь этот день Тамзин кипела от злости, успокаивали ее только воспоминания о необычном происшествии в подвале, об уроке, который преподавал ей «повелитель». Наконец она успокоилась, тщательно оделась и приготовилась к встрече со своим новым странным кавалером, называющим себя Господином.

Поскольку платье, в котором она была прошлой ночью, оказалось измятым и разорванным, она облачилась в новый наряд, который еще ни разу не надевала. И, глядя на свое отражение в большом зеркале, Тамзин подумала, что никто из ее коллег не поверил бы, что их главный редактор может появиться в таком виде на публике.

Ансамбль состоял из пурпурной кожаной туники, застегивающейся спереди на пряжки. Под нее Тамзин надела грацию на шнуровках и юбку красного цвета из сафьяна, а на ноги — босоножки на шпильках.

Такое шутовское облачение требовало соответствующего макияжа, поэтому Тамзин дала волю фантазии и не поскупилась на помаду, краски и тени ярких оттенков. Ее волосы, завитые кольцами, были зачесаны

набок, в мочках ушей сверкали большие кольца.

Тамзин осталась довольна своим боевым видом. Пусть Гай не думает, что не найдется других желающих залезть к ней в трусы!

До полуночи публика, собравшаяся в гостиной, фланировала от буфета к бару и откровенно скучала. Наконец появился Ланс, одетый в синий бархатный смокинг, и объявил:

— Шоу начинается! Прошу всех занять свои места!

Зал взорвался радостными возгласами и аплодисментами. Гости расселись по стульям и креслам, расставленным вокруг помоста, возведенного в центре гостиной и смахивающего на боксерский ринг. Это было странное, пестрое сборище мужчин и женщин, одетых во фраки, смокинги, джемперы и джинсы, бальные платья и тренировочные костюмы.

Вспыхнули осветительные приборы, замигала и загромыхала светомузыкальная аппаратура. На помост выбежали две белокурые стриптизерши с колоссальными сиськами, осиными талиями и рельефными мышцами. Они стали тереться лобками об опорный столб, имитируя половой акт, и поводить крутыми бедрами. Натешившись вволю со столбом, девицы вошли в раж и принялись лупить друг друга кулаками и ногами, норовя вырвать у соперницы клок волос или швырнуть ее на ринг. Это было захватывающее зрелище, где целью спортсменок была не победа, а возбуждение зрителей.

— Боже, неужели вас это интересует? — услышала Тамзин голос Алекса и сейчас же почувствовала, как его рука скользнула под тунику.

Девицы нахально выпячивали задницы, трясли грудями, демонстрировали публике бритые половые органы, засовывали во влагалище пальцы и мазали друг другу секретом физиономии. Один из зрителей извлек член и принялся мастурбировать.

Утомленные схваткой, девицы упали на пол и стали изображать лесбийскую любовь. Тамзин почувствовала, «что заводится от их непристойных телодвижений и жестов. Алекс прижался к ее ягодицам промежностью и стал целовать ее шею, ласкать груди. Его рука проскользнула в ее промежность, он принялся тереть клитор. Тамзин расстегнула молнию на его брюках и нащупала стоячий твердый пенис. Ноги ее сами раздвинулись пошире, дыхание участилось. Алекс уже просунул палец в ее задний проход и орудовал в нем довольно энергично. Тамзин сжала головку члена и начала ритмично двигать рукой вверх и вниз. Алекс с рычанием кончил.

Тамзин сжала член, потом отпустила его и, обернувшись, обтерла ладонь о сорочку.

— Развлекаетесь? — промурлыкала сладким голосом Инга, материализовавшись из полумрака. На ней было сверкающее платье из шуршащей ткани, подчеркивающее все достоинства ее фигуры.

Между тем возбуждение в зале достигло апогея, запахло духами и пачулями, женщины пришли в неистовство, мужчины ревели в экстазе. Инга обняла Тамзин за талию и увлекла в какой-то темный проход. Вскоре они очутились на винтовой лестнице и поднялись в комнату, освещенную холодным лунным светом, проникающим в окно.

— Я не могла спокойно смотреть, как Алекс использует твой темперамент в своих эгоистических интересах. Он кончил, мерзавец, а каково теперь тебе? Бедняжка, позволь мне тебя утешить! — промурлыкала Инга и включила ночник.

Поводя бедрами, она достала из красного лакированного шкафчика ларец и поставила его на столик. Тамзин подошла к нему, чтобы заглянуть внутрь, и спросила:

— С кем тебе больше нравится развлекаться — с мужчинами или с женщинами?

— Откровенно говоря, я никому не могу отдать предпочтение. У женщин свои прелести, у мужчин — свои. Мне нравится ласкать стройные женские тела, проникать в их тайные пещеры, сосать груди и клитор. Но я обожаю и мужские сильные тела, их странные инструменты, способные принести нам, женщинам, столько радости. Здесь у меня есть все необходимое для развлечения. Взгляни!

— Боже мой, какая прелесть! — воскликнула Тамзин, откинув инкрустированную крышку ларца.

На шелковой подушечке лежали вибраторы разных форм, цветов и размеров.

— С такими игрушками можно обойтись и без мужчины, — сказала Инга. — Между прочим, придумали их давным-давно, много столетий тому назад. Они всегда были у женщины под рукой и скрашивали ее одиночество.

Тамзин сама частенько пользовалась подобными приспособлениями. А теперь они были ей необходимы — разгоряченное ласками Алекса, но не удовлетворенное им тело взывало о внимании. В промежности хлюпало, влагалище требовало наполнения чем-то твердым. Инга предложила ей воспользоваться резиновым фаллосом с насечкой и огромной головкой. Но Тамзин предпочла ему вибратор со специальной насадкой для возбуждения клитора.

Сжав прибор в кулаке, она улеглась на обитый плюшем диванчик желтого цвета. Инга села рядом и, расстегнув у нее на груди тунику, стала играть с сосками. Тамзин закусила губу и учащенно задышала. Соски ее отвердели, цветок наслаждения испускал призывный аромат. Она нажала на кнопку и начала водить концом прибора по клитору, закрыв от удовольствия глаза.

Инга не дотрагивалась до нее, а просто наблюдала и мастурбировала.

Спальня наполнилась ароматами естественных соков двух прекрасных женщин. Тихо жужжал вибратор, деловито раздражая головку клитора Тамзин, повизгивающей в экстазе. Шумно втягивая чувственными ноздрями воздух, Инга ловко орудовала пальчиками. Тамзин пронзительно вскрикнула и откинулась на подушку, ослепленная головокружительным оргазмом. Инга кончила, слабо взвизгнув, и умолкла, погрузившись в нирвану. Тишину комнатки нарушали только отдаленные голоса, доносившиеся из гостиной.

Но вот из мрака возникла какая-то фигура, и Тамзин очутилась в чьих-то крепких объятиях, уткнувшись лицом в гладкие лацканы фрака.

— Добрый вечер, — пророкотал голое повелителя, и мороз пробежал у нее по коже.

— Это вы? Как? Почему? — взволнованно воскликнула она, не в силах подобрать нужные слова, чтобы выразить охватившие ее эмоции.

— Ты ничего не забыла? — строго спросил они сжал руками ее запястья.

— Добрый вечер, мой господин, — прошептала она, чувствуя, как задергался клитор и сжался задний проход.

— Вот так-то оно лучше! — Он отпустил ее и, оттолкнув, метнулся к двери. Когда она открылась, в комнату ворвались музыка и смех. Яркий свет упал на его лицо — оно по-прежнему было в маске. Тамзин оцепенела. Дверь захлопнулась, и в спальне снова воцарилась тягостная тишина.

— Занятий по гимнастике завтра утром не будет, — сказала Астрид, когда Тамзин собралась покинуть спальню Инги, едва держась на ногах после совокуплений с Лансом, еще двумя мужчинами, имен которых она не запомнила, Ингой, Марией и примкнувшим к ним позже Алексом. Участвовал ли в оргии кто-то еще, она точно не знала.

— Почему? — спросила она, припадая спиной к дверному косяку и оглядывая поле сексуального сражения. Повсюду валялись предметы одежды, в углах продолжали дергаться обнаженные тела — парами или в экстазе свального греха. Слышались судорожные вздохи, крики, стоны. Пахло спермой.

— В половине десятого ты должна быть в конюшне, — сказала Астрид, на удивление свежая, несмотря на бурную активность, проявленную во время продолжительного группового соития.

Тамзин втянула носом затхлый воздух и покачала головой. В душу ее закралось сомнение. Ароматы конюшни ее не вдохновляли. Ей захотелось поскорее уйти, выпить чашечку кофе и лечь спать. На то, чтобы принять ванну, у нее не осталось сил. Она с трудом добралась до своего номера и рухнула на кровать.

— Привет, это я — раздался голос неутомимого Алекса. Он прошмыгнул в дверь и нырнул под одеяло.

— Я устала, — простонала Тамзин. — И хочу спать.

— Я решил сделать тебе сюрприз, дорогая, и кое в чем покаяться, — прохрипел Алекс, деловито раздвигая ей ноги коленом и стаскивая тунику через голову.

— О чем ты говоришь? Не понимаю, — прижимаясь к нему, спросила Тамзин. — Ой!

Алекс засадил ей свой неутомимый фаллос и начал работать торсом, приговаривая:

— Я решил сознаться во всех своих грехах на страницах твоего журнала, птичка! Я дам тебе обширное интервью. Это станет сенсацией.

— Прекрасно, я очень рада, — ответила Тамзин, шире раздвинув ноги.

Алекс продолжал пыхтеть, но ее это не раздражало, она успела привыкнуть к тому, что его член чаще других проникал в ее влагалище. Засыпая, она представляла себе эффектную обложку «Химеры» с фотографией Алекса.

— Доброе утро, мисс! — приветствовал ее на другое утро Кевлин, нахально ухмыляясь. — Вы сегодня рано встали! Но вид у вас бодрый.

— У тебя, случайно, нет аспирина? У меня разламывается с похмелья голова.

— Сейчас я вас вылечу! — сказал молодой человек и, достав упаковку лекарства из аптечки, растворил таблетку в воде.

С благодарностью беря у него стакан, Тамзин подумала, что он, несомненно, очень привлекательный парень. Но даже он не мог удовлетворить ненасытную Марию: вчера в спальне Инги та показывала настоящие чудеса изобретательности и неутомимости в сексе.

Солнечный свет лился широким потоком в высокие стрельчатые окна, в его косых лучах сновали крохотные пылинки. В конюшне пахло сеном, опилками и лошадьми. Тамзин прошла к стойлу — дружелюбная кобыла высунула голову и уткнулась мокрым носом в ее ладонь. Обернувшись к Кевлину, чтобы спросить у него, какая из лошадей ей предназначается, Тамзин увидела, что он потирает ладонью ширинку.

— Ты не знаешь, какую из этих красавиц оседлают для меня? — спросила Тамзин.

Конюх растерянно потер кончик носа и, в свою очередь, спросил:

— А разве вам еще ничего не объясняли?

— Что именно? — удивилась Тамзин. — Вы все узнаете сами, когда придет время, — ответил Кевлин, отводя взгляд.

В конюшне было прохладно, однако Кевлин был молод и горяч. Тамзин взглянула на него из-под ресниц и лукаво улыбнулась. Он взял ее за руку и спросил:

— Голова все еще болит? Может быть, вам лучше прилечь?

— Да, пожалуй, я прилягу. Может быть, ты покажешь, где здесь есть укромный уголок? — сказала Тамзин.

Он отвел ее в свободное стойло, где в углу имелся стожок свежего сена, и расстелил поверх него попону. Тамзин с удовольствием легла на нее и раздвинула ноги.

Кевлин без лишних слов деловито расстегнул поясной ремень и ширинку и достал солидный и слегка искривленный член. Помастурбировав на глазах у Тамзин и доведя свой рабочий инструмент до полной готовности, он прилег рядом с ней. Не тратя времени на преамбулу, он расстегнул молнию ее стеганой куртки, просунул под нее руку и стал тискать груди. Тамзин вспомнила, какие огромные сиськи у Марии, и подумала, что он, вероятно, сравнивает их женские прелести. Все это происходило в молчании. Наконец Кевлин одобрительно хмыкнул и полез к ней в промежность. Тамзин замерла, ожидая грубого и бесцеремонного введения члена: вряд ли конюх понимал значение клитора в совокуплении, скорее всего он привык действовать напористо и быстро.

Однако именно целеустремленность этого молодого жеребца и возбуждала Тамзин. Она сжала в кулаке его беспокойного удавчика и начала двигать рукой вниз и вверх. Рука Кевлина стала тереть клитор. Тамзин почувствовала некоторое облегчение. Стремясь острее ощутить нажим его пальцев, она выпятила низ живота. Кевлин засопел и принялся массировать клитор с удвоенным рвением. И когда Тамзин уже была на грани оргазма, он стянул с нее джинсы и запустил во влажное и скользкое влагалище своего огнедышащего дракончика. После этого он бросился в последнюю атаку и, стремительно наращивая темп телодвижений, с победным криком выстрелил в шейку матки горячей спермой.

Обессиленный, Кевлин рухнул на Тамзин, положив кучерявую голову на ее плечо. Сообразив, что не выдержит долго такой тяжести, она выскользнула из-под него, достала из сумочки салфетку и, обтерев свои истерзанные половые губы, быстренько оделась.

Она уже выходила из стойла, когда в конюшню вошли Инга и Ланс: он — в костюме для верховой езды, она — в длинном плаще и блестящем шлеме. Оба приветствовали Тамзин радостными улыбками. Инга воскликнула:

— А вот и наша дебютантка! Сейчас мы ее запряжем и хорошенько погоняем по кругу.

— Как все это понимать? — удивленно спросила Тамзин. — Что вы задумали?

— Небольшое конное представление, но только несколько необычное, — ответил Ланс и, сходив в ангар, вернулся оттуда, катя за собой легкую двухколесную повозку.

— Это двуколка, — пояснил он. — И мы тебя в нее запряжем.

« Тамзин изумленно вытаращила глаза. Инга расхохоталась и скинула плащ. Тамзин раскрыла рот: Инга была в черной атласной баске, голые груди обхватывали тесемки, бритая промежность отчетливо выделялась на фоне черных подвязок, держащих чулки с кружевной каймой. Красные туфельки на высоких каблучках завершали ее наряд. В руке она сжимала длинный кнут.

— Вместо пони мы запрягаем людей, — сказала она. — Ты повезешь двуколку господина, — такова его воля. Но сперва тебе необходимо потренироваться, научиться исполнять команды, элегантно держаться в сбруе, в общем, привыкнуть к новой роли.

Тамзин едва не прыснула со смеху, но, как это ни странно, тело отреагировало на вид сбруи иначе: клитор зашевелился, анус сжался, ягодицы напряглись, и ей захотелось попробовать себя в новом качестве — резвой кобылицы.

В конце концов, разве лошади не самые благородные животные? Разве в детстве она не изображала лошадку, не трясла головой и не била копытом? Почему бы не осуществить свои детские неосознанные желания и не стать на какое-то время кобылой? Быть может, в другой своей жизни она была свободной, необузданной, дикой кобылицей с развевающейся гривой, фыркала и била копытом землю, прежде чем допустить к себе жеребца?

Ее охватило желание закусить удила и ощутить спиной кнут хозяина, контролирующего каждое ее движение.

В конюшню вошли Дженис и Энди. Их быстренько одели в кожаные доспехи, включающие в себя ошейник и широкий поясной ремень с металлическими хомутами. Ягодицы Дженис выпирали из-под этого тесного наряда, груди выглядывали из специальных отверстий. Ошейник Энди был отделан серебряными бляхами, как и его широкие кожаные нарукавники. Колечки, пропущенные через соски и пупок, были соединены цепочкой. Его причинное место прикрывала кожаная набедренная повязка, на голове был причудливый головной убор из металлических обручей и перьев, а сзади прикрепили хвост.

— Ну и как они тебе нравятся в таком виде? — спросила Инга у Тамзин.

— Они просто неотразимы, — ответила она, ощущая приятное томление в промежности. — Я готова к ним присоединиться.

Ее осторожно разоблачили, затем надели подпругу типа корсета, зашнуровывающуюся на спине, и кожаную повязку на голову, с тремя страусовыми перьями для пущего эффекта. В рот ей вставили узду из толстой кожи, а глаза прикрыли шорами, так что она могла видеть лишь то, что было впереди. Кожа ее вскоре покрылась пупырышками от холода, сердце замирало в предчувствии неизведанного.

Ланс пристегнул ремешками к сбруе оглобли, положил на них ее руки и сел в двуколку. Подхвостник и поводья напряглись, клитор радостно затрепетал.

Они сделали круг по манежу. Двуколка катилась очень легко. Ланс наставительно сказал:

— Не делай лишних телодвижений, выполняй команды возницы — и все будет хорошо. Мы всему тебя научим.

После тренировки Тамзин почувствовала себя более уверенно и начала входить во вкус игры. Тем временем к манежу подходили другие люди. Наконец густой бас спросил:

— Моя кобыла готова?

— Да, хозяин! — ответила Инга. Тамзин почувствовала его прикосновение к ее спине и ягодицам. Хозяин спросил:

— Ты выучила команды? Прияла, как на них отвечать?

— Да, мой господин, — ответила она.

Он уселся в двуколку, повозка слегка покачнулась под его тяжестью, узда натянулась. Возничий взял поводья в руки. По телу Тамзин пробежала дрожь.

Двойные двери в дальнем конце конюшни распахнулись, из них хлынул свет и рев возбужденной толпы, окружившей манеж. Возничий дернул за поводья, Тамзин встряхнула головой и, грациозно поднимая ноги, вышла к зрителям.

 

Глава 10

Спускаясь по парадной лестнице, Тамзин отметила, что испытывает волнение, близкое к страху. Причем значительно превосходящее то, которое охватило ее во время выступления на манеже. Тогда ей удалось совладать с нервами и даже победить в одном из забегов.

Сейчас же она шла в бар на свидание с господином и жутко нервничала, потому что он обещал ей, что снимет маску. Ее длинное шифоновое зеленое платье, скроенное Тэгом, шелестело и развевалось при малейшем ее движении. В памяти ее еще были живы воспоминания °б оригинальном завершении конного праздника. Когда соревнования закончились и хозяин, довольный победой, быстренько овладел ею в конюшне, он похвалил ее и предложил встретиться позже, после чего ушел. Тамзин переоделась в обычную одежду и отправилась принимать душ.

Сейчас ее сердце бешено колотилось: ведь ей предстояла встреча не только с господином, но и с Гаем, который тоже обещал прийти в бар.

Мимо нее прошло несколько безупречно одетых пар, в брюнетке Тамзин узнала девицу, изображавшую во время представления зебру, а в ее подружке — пышнотелую блондинку, сыгравшую роль игривой собачонки. Их кавалеры изображали хряков: перепачканные грязью, они очень выразительно хрюкали и пожирали шоколадные трюфели. Одного из них запрягли в колесницу, управляемую Ингой, и он резво стал бегать по кругу, издавая пронзительный визг всякий раз, когда Инга стегала его кнутом. Доведенный градом ударов до экстаза, он выплеснул сперму на песок.

Столкнувшись нос к носу с Дженис, Тамзин воскликнула:

— Как говаривала моя тетушка, нет на свете существ чуднее, чем люди!

— Да здравствует «Шевральский двор»! Где еще ты бы узнала столько нового и необычного? — воскликнула подруга.

— Да, теперь я стала совсем другим человеком, — ответила Тамзин, рыская взглядом по бару. Внимание ее привлек массивный мужчина, сидевший к ней спиной.

Она протиснулась сквозь толпу поближе к нему, чувствуя исходящую от этого человека энергию и властность. Заметив приближающуюся Тамзин в зеркале, он встал и, обернувшись, сказал:

— Добрый вечер, мисс Лоуренс. Вы меня знаете?

— Нет, мы не знакомы, — покачала она головой. Лицо его показалось ей знакомым, но ей не удавалось вспомнить, где именно они встречались. Она наморщила лоб, досадуя, что ее подводит память. Такого импозантного мужчину было грех забыть.

— Позвольте мне расшевелить вашу память, — спокойно произнес он, когда они сели за столик. — Вы опубликовали в своем журнале разгромную рецензию на мой фильм под названием «Опасная грань». Вспомнили? Мы с вами разговаривали по этому поводу по телефону, однако вы не изменили свою точку зрения об этой картине Позже я несколько раз видел вас издалека и решил, что вас следует проучить и приручить. Меня зовут Орландо Торн.

Тамзин заерзала на стуле, ей стало не по себе.

— Я помню ту картину, мистер Тори, — промолвила она ледяным тоном. — Но и теперь я не вижу оснований для того, чтобы изменить к ней свое отношение.

— Этого я от вас и не требую. Просто хочу отметить, что теперь я для вас уже не мистер Торн, а повелитель!

— Вы заблуждаетесь, — сказала Тамзин. — Эта часть моей жизни миновала. Я извлекла из нее урок и не намерена возвращаться к прошлому.

Она горделиво вздернула подбородок и расправила плечи. Груди ее боевито выпятились, соски встали торчком, словно острые рожки бодливой козочки.

— Вы в этом уверены? — спросил мистер Торн, вперив в нее гипнотизирующий взгляд янтарных глаз. — Не желаете ли проверить свои чувства? Или вы меня боитесь?

Тамзин понимала, что он может заманить ее в ловушку, но приняла вызов. Вскоре они очутились в его великолепном апартаменте.

— Вы знали заранее, что я приеду в пансионат? — спросила Тамзин, перехватывая инициативу.

— Да. Ведь Инга, Дженис и Ланс — члены моей секты.

— Секты? — Тамзин вскинула брови. — Вы проповедуете какое-то учение?

Она взволнованно прошлась по ковру из угла в угол, чувствуя исходящую от него энергию.

Ляжки ее покрылись горячим липким соком, клитор трепетал, в грудях возникло покалывание.

— Я, видимо, чересчур сильно выразился. Нет, мы не религиозная секта, а группа людей, которым нравятся острые и непривычные ощущения, — поправился мистер Торн.

— Дженис должна была предупредить меня! — вспыхнула Тамзин. — Она воспользовалась моей доверчивостью, лживая стерва! Что же касается вашего поведения, то…

Мистер Торн подошел к ней и положил руку на плечо:

— Успокойтесь! Дженис хотела доставить вам удовольствие. Разве вы его не получили? Ну, разве вам было плохо со мной?

Тамзин не совладала с нахлынувшими эмоциями и прильнула к его плечу. Ярость сменилась вожделением.

— Мне с вами было очень хорошо, — прошептала она.

Он сжал рукой ее грудь и стал теребить пальцами сосок. Тамзин ахнула и повисла у него на шее. Он подхватил ее на руки и прорычал:

— Тебе понравилось мне во всем подчиняться, Тамзин? Исполнять все мои прихоти? Ведь именно так все и было?

Этого она не могла отрицать, Орландо обращался с ней как с игрушкой. Вот и сейчас он швырнул ее на кровать, расстегнул молнию у нее на спине и, сняв с нее платье, отбросил его на кресло. Тамзин осталась в зеленых атласных туфлях и чулках на подвязках.

— Ты прекрасна, — промолвил он, окинув ее восхищенным взглядом. — Почему бы тебе не сняться в главной роли в моем следующем фильме? Картину мы собираемся снимать в Испании.

— Но ведь я не актриса! — смущенно воскликнула Тамзин.

— Это не страшно, мы быстро тебя всему научим! — сказал Торн и ловко привязал ее шнуром за запястья к столбикам по углам кровати. Тамзин так обомлела, что не нашла в себе сил протестовать. Повелитель вперил в нее сладострастный взгляд. Еще никто не смотрел на Тамзин с таким вожделением. И едва лишь его рука дотронулась до ее сосков, она застонала и задергалась, обуреваемая жуткой похотью. Когда же он зарылся лицом в ее промежность, она застонала еще громче. Тори стал сосать клитор, и Тамзин сотряс оргазм.

Повелитель расстегнул ширинку и, достав твердый фаллос, вогнал его целиком в ее сочащееся соком влагалище. Тамзин охнула и закинула ноги, согнутые в коленях, ему на плечи. Торн начал ее целовать, просовывая язык глубоко в ее рот. И тогда она сжала стенками влагалища его орудие так, что у него глаза полезли на лоб.

Торн побагровел и попытался вытянуть свой пенис. Но Тамзин крепче прижала его к себе ногами и стала скакать под ним. Этого он не выдержал и немедленно кончил. Его семя заполнило ее лоно до краев и потекло по ягодицам. Торн покрылся испариной, понимая, что для нее он отныне не авторитет и не господин в сексе.

Тамзин ликовала: одержанная в постели победа позволяла ей разговаривать с ним на равных. И первая их деловая беседа состоялась сразу же после полового акта. Тамзин сказала, что пока не готова дать ему окончательный ответ на предложение сняться в его фильме, но пообещала подумать. Он, в свою очередь, дал слово написать статью о своей картине для журнала «Химера». После беседы он проводил ее в бар.

Там уже собралось много народу, поэтому Тамзин прошла в музыкальную гостиную в надежде отдохнуть и собраться с мыслями в тишине. Однако и гостиная оказалась заполнена публикой. За роялем сидел Гай Вентура! Он вдохновенно исполнял одно произведение за другим — сначала Шопена, потом — Листа и, наконец, Бартока.

Застыв в дверях, Тамзин внимательно следила за его игрой и выражением лица. Незаметно для себя она стала подходить к исполнителю все ближе и ближе. И наконец оказалась возле рояля. Пианист взял последний аккорд, встал и поклонился публике. Их взгляды скрестились. Глаза Гая вспыхнули, губы сжались.

К нему подошла Инга и взяла его под руку. Их окружили поклонницы. Не обращая на них внимания, Тамзин подошла к пианисту и отчетливо сказала:

— Я хочу поговорить с вами с глазу на глаз.

— Что вам от меня нужно? Материал для скандальной публикации в вашем журнале? — рявкнул Гай. — Хотите опозорить меня?

— Это совершенно не входило в мои планы, когда я стучалась в дверь вашего коттеджа, застигнутая метелью, — ответила уклончиво Тамзин, глядя ему в глаза.

Он порывисто сжал ее локоть и увлек в оранжерею. Там было жарко и душно, пахло розами и какими-то экзотическими цветами. Он усадил ее на скамейку и, сев рядом, спросил, пожирая глазами:

— Ну и что еще вы хотели мне сказать, Тамзин?

— Не разговаривайте со мной так, как со своими поклонницами! — вскричала она, охваченная приливом ярости и вожделения. — Вы поступили со мной как невоспитанный эгоист и надменный идиот! И даже не находите нужным извиниться!

— Я не добивался этой встречи! — парировал Гай. — Это вы потребовали, чтобы я поговорил с вами. Так что говорите, что вы хотели мне сказать. Я готов вас выслушать.

« — Чудесно! Я хотела вам заявить, что горжусь тем, что являюсь главным редактором журнала „Химера“. И разумеется, мне бы хотелось взять у вас интервью, но не это толкнуло меня в ваши объятия. Тогда нас обоих охватила внезапная страсть. И мне захотелось вновь встретиться с вами, потому что мне показалось, что между нами возникло чувство.

— Мне тоже так показалось, — ответил он. — Однако звонок Инги поверг меня; а смятение. Я почувствовал себя обманутым и униженным женщиной, которая, как мне хотелось бы верить, прониклась ко мне искренней страстью.

— Так оно и было, — сказала Тамзин, пододвигаясь к нему поближе и кладя руку ему на плечо. — Признаться, я не огорчусь, если не получу вашего интервью для «Химеры». Главное, чтобы мы поняли, что оба заблуждались, и продолжали поддерживать хорошие отношения.

Она понимала, что ей не следует этого говорить, однако не могла побороть страстного желания снова лечь под него и предаться дикому, разнузданному сексу. Облик этого талантливого, романтического и страстного мужчины в мельчайших деталях соответствовал ее девичьим мечтам об идеальном герое.

— Это правда? Я могу вам верить? — севшим голосом спросил он, сжимая ее руки.

Она кивнула, пытаясь проглотить подступивший к горлу ком, и судорожно вздохнула.

Гай привлек ее к груди и встал вместе с ней. Колени Тамзин подкашивались, обтянутые атласом соски прижались к лацканам его фрака. Она стиснула ляжками его бедра и стала тереться о него лобком. Обняв ее за талию, Гай наклонился и стал целовать ее в губы. Его верткий, как змея, язык проник между ее губ и сплелся с ее язычком. Постанывая от сладострастия, Тамзин с жаром ответила на его поцелуй, ощущая клитором через ткань головку его пениса.

Он становился все крепче с каждым мгновением. Наконец Гай не выдержал накала страстей и прошептал:

— Где мы можем уединиться?

— В твоем коттедже, — ответила она не задумываясь. — Но мне нужно переодеться.

Тамзин слетала в свой номер и, сменив вечерний наряд на теплую одежду и обувь, спустилась в холл. Гай уже ожидал ее там в своей мантии, белом шелковом шарфе и цилиндре.

Их исчезновения никто не заметил: все самозабвенно предавались групповому сексу в бассейне. Лунный свет посеребрил окрестности старинного здания, на темно-синем небосклоне сверкали яркие звезды. В коттедже было тепло и уютно, широкая дубовая кровать с пружинистым матрацем сулила упоительные мгновения влюбленным.

Гай быстро разделся, Тамзин впилась жадным взглядом в его прекрасное мускулистое тело, гладкое и загорелое. Душа ее пела в предвкушении единения с этим привлекательным и одаренным мужчиной, тело жаждало любви и верности, которые Гай способен подарить искренней подруге.

Тамзин скинула платье, стянула чулки, желая остаться совершенно голой. Обнимаясь и целуясь, они поглощали мед губ друг друга. Гай повалил Тамзин на постель и, окинув взглядом ее шикарное тело, особенно привлекательное в полумраке, подполз к ней на коленях, не отрывая глаз от манящей промежности и нервно втягивая аромат, несущийся из ее глубин.

Она согнула в коленях свои стройные ноги и развела их. Ложбина страсти расширилась, явив его очарованному взору холм экстаза. Гай судорожно вздохнул. Тамзин стиснула его фаллос в кулаке, и на багровой глянцевой головке выступила слеза умиления. Тамзин начала быстро двигать рукой вниз и вверх, дракон стал увеличиваться в размерах. Гай просунул в ее влагалище палец, повертел им там, вынул и смазал жидкостью половые губы и головку клитора.

Тамзин зарделась и заахала. Гай начал нежно теребить ее бутон сладострастия, сжимая стебелек и лаская лепестки половых губ. Тамзин изогнулась дугой и завизжала. Он продолжал массировать ее лоно, набухающее и багровеющее все сильнее с каждым его новым трепетным прикосновением. И посередине сокровищницы удовольствия сверкал драгоценный камень, суля мгновения блаженства.

Сердце Тамзин билось в унисон с пульсацией в ее матке, предчувствуя скорое наступление оргазма. В том, что желанный миг настанет, никто из них не сомневался. Глаза Тамзин радостно сверкали, влажные губы заманчиво блестели, она что-то бормотала, все ближе и ближе подходя к той грани, за которой неминуемо должно было последовать падение в нирвану. Но подъем на вершину ей казался слишком соблазнительным, чтобы торопить ход событий. И она прошептала:

— Не спеши, Гай!

Он мягко улыбнулся и позволил ей получше изучить его волшебный инструмент, ощупать головку, ствол пениса и его основание, погладить мошонку. Эта экскурсия переполнила чашу ее терпения, теперь уже она желала воспарить на пике блаженства, потому что знала, что Гай вскоре снова отправит ее туда.

Гай наклонился и лизнул вход в пещеру удовольствия, согрев ее своим дыханием. Она застонала, он стал водить по срамным губам пальцами, затем переключился на клитор и принялся тереть его в одном ритме, жестко и энергично.

Горячая волна экстаза окатила Тамзин, она вскрикнула, задергалась и застонала, пронзенная молнией оргазма.

Гай просунул руку под ее ягодицы и, раздвинув наружные половые губы, ввел во влагалище палец. Когда же напряжение спало и она блаженно зажмурилась, раскинув ноги, он осторожно разместился между ними и легко ввел в росистое лоно свой огнедышащий дракон.

Теперь ее пещера была готова его принять, и стенки влагалища тотчас же сжались. Головка фаллоса уперлась в шейку матки, соски Тамзин встали торчком, ее вновь охватило вожделение. Упершись локтями и коленями в матрац, Гай стал самозабвенно работать торсом, лицо его исказилось мучительной гримасой. И вот наконец облегчение пришло — сперма изверглась.

Они замерли, наслаждаясь очарованием удовлетворения страсти, прижавшись друг к другу. Тамзин погладила Гая по спине. Он прошептал:

— Как хорошо, что мы снова вместе!

— А мне хотелось бы, чтобы так было всегда, — ответила она, ощупывая его умиротворенный пенис.

— Это правда, Тамзин? — встрепенулся Гай. — Если хочешь, то для начала можешь отправиться вместе со мной в концертную поездку по разным странам и континентам. В наших совокуплениях я буду черпать вдохновение. Ты станешь моей музой.

Тамзин уставилась в потолок, любуясь причудливой игрой теней и раздумывая над ответом.

— Но ведь мне нужно делать собственную карьеру, — наконец промолвила она.

— А если я пообещаю, что дам тебе интервью? — привел свой последний аргумент Гай.

Тамзин лихорадочно соображала, что ответить на этот крик души. Гай полностью

соответствовал ее требованиям в сексе, она могла бы посвятить ему свою жизнь. Но насколько оправданна такая жертва? Хочется ли ей стать тенью великого пианиста, буфером между ним и публикой, театральными агентами и режиссерами? А как же ее призвание, талант и карьера?

Она приподнялась, опершись на локоть, и взглянула в его черные глаза, за которые можно было умереть. Его высокие скулы и чувственные губы сводили ее с ума.

Гай лизнул ее руку и, обняв, привлек к своей груди.

Тамзин затрепетала. Он сказал своим проникновенным хрипловатым голосом с иностранным акцентом:

— Я никому еще этого не говорил. Выходи за меня замуж, Тамзин!

Все завертелось у нее перед глазами, она полетела в черную пропасть. И все же в последний момент рассудок ее просветлел, и она ответила:

— Благодарю тебя. Гай. Я должна подумать!

— Значит, ты меня не любишь! — Он помрачнел.

— Этого я не сказала… Просто все так неожиданно вышло. Мне требуется время, чтобы обдумать твое предложение. А пока не лучше ли нам прекратить разговор и заняться чем-то приятным, дорогой?

Она сжала в кулаке его слегка увядший стебель, и он ожил и начал распрямляться и разбухать. И снова свершилось чудо, их тела сплелись в радостной любовной пляске, а сердца застучали в унисон.

— Признаться, мне не хочется покидать этот земной рай! Впрочем, не стоит грустить, ведь через пару месяцев мы можем вновь сюда приехать, — сказала Дженис, войдя на другое утро в спальню Тамзин.

— Ты так считаешь? — Тамзин окинула ее гневным «взглядом. — К чему продолжать эту игру? Мне все известно о вашем сговоре с Орландо Торном. Ты снова хочешь заманить меня в ловушку?

Дженис покраснела до корней волос.

— Но ведь я думала, что тебе это будет приятно! Разве ты разочарована своим отдыхом здесь? Тамзин вздохнула: подруга была права.

— Разумеется, я всем довольна. Мы прекрасно провели время! Верно, моя прелесть? — спросила она у плюшевого медвежонка и, сунув его в чемодан, захлопнула крышку.

— Расскажи мне, каков Гай Вентура в постели! — попросила Дженис, чувствуя, что подруга больше не сердится на нее.

Делиться своими интимными впечатлениями Тамзин не хотелось. Она до утра проспала в его кровати, а утром, после секса и завтрака, он спросил:

— Ну, ты решила? Выйдешь за меня замуж? Она все еще не была готова к окончательному ответу. Пристально посмотрев на него, она поставила чашку кофе на стол и промолвила:

— Мне все равно необходимо вернуться в редакцию, дорогой. Посмотрим, возможно, мне и удастся поехать с тобой в турне. За это время мы сможем получше узнать друг друга и решить, стоит ли нам вступать в брак или нет. Ты согласен?

Она выглядела очень сексуально в этот момент, одетая в его свитер и джинсы, закатанные до колен. Щечки ее раскраснелись после утреннего соития и кофе, губки и глазки блестели. Гай не выдержал и затащил ее в постель, втайне надеясь выбить из нее согласие головкой члена. Но хотя ему и удалось затрахать ее до умопомрачения, она осталась тверда. В глубине ее женского существа теплилась надежда снова встретиться наедине с Майком и отдаться ему на редакционном столе.

Дженис потянулась, словно большая кошка, улыбнулась и призналась:

— Я чувствую себя значительно бодрее после всех здешних процедур. Моя киска прекрасно порезвилась и теперь в отличной форме. Ей будет не хватать режима, к которому она привыкла.

— Ничего, ты сумеешь утешиться, — улыбнувшись, ободрила ее Тамзин. — Между прочим, я поеду в Лондон с Гаем.

— Это правда? В таком случае я поведу твой автомобиль и прихвачу с собой Алекса. Он сказал, что у него дела на телевидении, и мы договорились, что он некоторое время поживет у меня.

Взявшись за руки, подруги спустились в салон. Багаж их должен был принести Кевлин. Орландо поджидал их, попивая кофе, одетый в строгий темно-серый шерстяной костюм, отделанный шелком. Дженис отправилась разыскивать Алекса, Тамзин подсела за столик Орландо. Он спросил:

— И что же вы решили относительно вашего участия в съемках моей новой картины?

Его рука легла на ее колено. Дрожь пробежала по ноге к клитору, влагалище сжалось.

— Сперва я должна привести в порядок свои редакционные дела, — прикрыв ресницами глаза, ответила она, млея от его прикосновения.

Ей вспомнились их бурные совокупления в полумраке подземелья, забег в роли его кобылицы в манеже, удары хлыста по ее ягодицам. Промежность взопрела, влагалище взорвалось, словно вулкан, и лава соков потекла по ляжкам. Такие ощущения не забываются, и она это понимала. Рано или поздно тайный мир потаенных желаний вновь поманит ее, и тогда ей потребуется этот учитель и наставник с его стальным членом. Он укажет ей путь в мир неизведанного блаженства, откроет волшебную страну сексуальных приключений. Нет, рвать отношения с таким мастером своего дела было бы глупо!

Тамзин попрощалась с Орландо, пообещав, что позвонит ему, и пошла искать Ингу и Ланса. В холле ей встретился Алекс, одетый в джинсы от Гуччи и водолазку.

— Мы обязательно должны увидеться в Лондоне! — воскликнул он. — Я дам для «Химеры» интервью. И лучше всего это сделать за ужином.

— Я согласна! — обрадовалась Тамзин. — Созвонимся!

Он обнял ее за талию и привлек к себе, многозначительно глядя ей в глаза. Ей вспомнились их соития, такие живые и непринужденные, и она решила, что непременно повторит их, как только представится такая возможность.

— Почему бы тебе не отправиться со мной в Бразилию? — спросил он, осклабившись. — Вот уж где мы повеселимся на славу! Захватишь с собой камеру и вновь почувствуешь себя фоторепортером! Тебе это понравится. Ведь отсиживать задницу в офисе довольно скучное занятие, не так ли?

Тамзин подумала, что Алекс понимает ее лучше, чем кто-либо еще. Возможно, именно он и есть тот мужчина, который ей нужен? С ним ей никогда не было скучно.

Ланс и Инга плавали в бассейне под стеклянным куполом. Оба были голые, с ними резвилась и обнаженная Мария. Борг с Энди отдыхали в шезлонгах. Астрид упорно проплывала одну дистанцию за другой.

— Я уезжаю, — сообщила им Тамзин. — Вот пришла попрощаться.

Инга вышла из воды и стала вытираться полотенцем.

— Было приятно познакомиться с тобой, милочка! Надеюсь, ты не сердишься на наш маленький розыгрыш?

— Нет! — Тамзин покачала головой и улыбнулась. — Это стало для меня прекрасным уроком. Мы с Орландо нашли общий язык, он обещал написать для моего журнала статью. Гай и Алекс согласились дать интервью. И разумеется, я обязательно сюда вернусь.

— Будем тебя с нетерпением ждать! — Инга рассмеялась. — А вот и Ланс!

Тамзин обернулась и, окинув взглядом его солидный аппарат, вспомнила, что так и не попробовала его в работе. Это упущение необходимо было исправить, даже если она и станет женой Гая Вентуры, решила она.

Она подошла к Энди и Боргу и сказала:

— В следующий раз я привезу с собой своего приятеля, Тэга Педру. Он вам понравится.

Пока она беседовала с гомосексуалистами, из оранжереи вышел Гай. И сердце Тамзин радостно заколотилось в груди при виде этого солидного мужчины в черном пальто с каракулевым воротником и в черной шляпе с большими полями.

— Ты готова ехать? — спросил он у нее. Тамзин взяла его под локоть и, кивнув всем на прощание, вышла в вестибюль. К ним подбежал Кевлин и сказал, что уже положил чемоданы в багажник. Тамзин подставила ему щеку, он ее поцеловал, и она тоже чмокнула его в небритую скулу.

— До свидания, мисс. Доброго пути! — осклабившись, сказал он.

День выдался чудесный, светило солнце, искрился снег. «Порше» Гая Вентуры плавно выкатился из ворот усадьбы.

— Как здесь красиво! — сказал Гай, ведя автомобиль. — В эту пору этот край напоминает мне мою родину. Мне хочется показать ее тебе, Тамзин. Я хочу, чтобы наш первый ребенок родился в доме моего отца.

Она передернула плечами: не слишком ли он торопит события? О детях пока речи не было. Однако было приятно слышать, как кто-то другой размышляет о ее будущем. Впрочем, подумала Тамзин, такие планы строить рановато, может статься, что его эгоизм и властность ей не понравятся. Свои мысли она тем не менее предпочла не высказывать вслух.

По дороге они остановились, чтобы перекусить в старинном трактире. Гай был очарован его интерьером, особенно конскими подковами на стенах и огнем в камине. Они заказали мясное жаркое и йоркширский пудинг. Это прибавило им сил, и как только они добрались до квартиры Тамзин, они сразу же скинули с себя одежду и побежали голыми в спальню.

Там было тепло и пахло благовониями. Тамзин с удовольствием легла в свою чистую привычную кровать, радуясь, что она снова дома и что с ней рядом лежит мужчина, соблазнить которого она даже не мечтала.

Эти мысли так растрогали ее, что она взяла его пенис в рот и начала страстно сосать. Когда она уже была близка к оргазму, Гай оторвал ее от своего фаллоса и начал жарко целовать, сжимая ее груди.

Соски ее отвердели, влагалище увлажнилось, Гай раздвинул коленом ее ноги и, наклонившись, стал облизывать нектар с ее трепещущих розовых лепестков, теребя языком клитор.

Она застонала, поводя бедрами, он начал имитировать пальцем соитие, одновременно с наслаждением покусывая ее бутон. Тамзин заставила его лечь на спину и уселась на его великолепный инструмент.

Он вошел в нее целиком без труда, она стала прыгать, ударяясь о головку шейкой матки. Гай сжал руками ее торчащие груди и стал теребить пальцами соски. Тамзин скрипнула зубами и пустилась в галоп.

Гай зарычал, сжав ее бедра, и прохрипел:

— Я сейчас кончу!

Она закусила удила и поскакала на нем с удвоенной энергией. Глаза Гая полезли на лоб, он раскрыл рот. В этот миг Тамзин слезла с его разъяренного дракона и села ему на лицо. Гай высунул язык и начал будоражить ее дымящийся клитор. Оргазм был ослепителен. Тамзин упала на спину и раскинула ноги. Гай проворно перевернулся и засадил ей свой инструмент по самый корешок. Она завизжала, содрогаясь под его мощными ударами. Он заработал торсом в бешеном темпе и вскоре кончил, издав зверский рык.

Мокрые от пота, спермы и женских соков, они легли рядом, наслаждаясь тишиной и блаженным теплом. За окном шумел родной Лондон.

Внезапно зазвонил телефон, Тамзин сняла трубку. Это звонил Орландо. Он пригласил поужинать с ним вечером. Тамзин извинилась, сославшись на усталость, и пообещала ему перезвонить на следующий день с работы. Едва она положила трубку, как позвонил Майк. Гай уперся членом в ее анус, угрожая помешать ее разговору. Но ее это не остановило, она не в силах была отказать себе в беседе с этим человеком. Майк предложил ей поужинать. Она ответила, что устала с дороги и нуждается в отдыхе, но пообещала утром обязательно встретиться с ним в редакции. Затем позвонил Алекс. Он выразил готовность дать интервью в ближайшее время. Условившись с ним о встрече, Тамзин повесила трубку.

Отчаявшись дождаться окончания ее бесконечных телефонных разговоров, Гай уснул. Тамзин потянулась, словно сытая кошка, и встала с кровати, чтобы приготовить чай.

Накинув халат, она уселась с чашкой в руке напротив кровати, на которой посапывал Гай, и закурила сигарету.

Ей не верилось, что перед ней раскрываются такие возможности. Гай сделал ей предложение стать его женой. Орландо предложил сняться в главной роли в его фильме. Алекс звал в джунгли. А Майк всегда был к ее услугам в ее офисе. Кроме того, теперь у нее появилось множество подружек, готовых предаться с ней лесбийским любовным утехам.

Тамзин докурила сигарету, затушила окурок и забралась под одеяло. От нее никто не требовал быстрого ответа, так что вполне можно было продолжать развлекаться со всеми одновременно. И при этом опубликовать в журнале свои впечатления от встреч с выдающимися людьми и их интервью.

И в первую очередь его даст ей Гай Вентура. Тамзин нежно обняла его. Он проснулся и перекинул через нее ногу. В следующий миг она позабыла все свои планы и целиком отдалась упоению любовной игры.