Английская колонна отошла к Гаррисмиту. Я собирался сделать что-нибудь по возможности крупное. Для этого я направился к северо-востоку от Вифлеема, спрятал своих людей около Тейгерклоофа, где нашлись хорошие пастбища, и стал обдумыват свой план.

Лагерь полковника Фирмана стоял между Вифлеемом и Гаррисмитом, около моста на Эландсривире, где строились в это время блокгаузы между двумя названными селами. Этот лагерь был так хорошо укреплен, что его невозможно было взять штурмом, и я знал, что полковник Фирман, будучи уведомлен о том, что я нахожусь где-нибудь поблизости, не даст мне возможности на него напасть.

Поэтому я должен был придумать средство заставить англичан выйти из укрепления.

С этою целью я немедленно вызвал комманданта Яна Якобса с 50 людьми из Витцисхука. Я рассказал ему о своей тайне и велел идти назад со всеми 50 бюргерами, но так, чтобы полковник Фирман это видел. Он должен был заставить некоторых из своих фельдкорнетов рассказывать в кафрских селениях, прилегавших к английскому лагерю, что я, приказав ему явиться с 50 бюргерами, отослал его обратно в округ, так как я со своим отрядом должен уйти в Винбург.

На следующий день разведчики полковника Фирмана получили эти сведения обо мне от кафров, а день спустя, 21 декабря, колонна Фирмана выступила в числе 600—700 человек от Эландсривира к Твеефонтейну, на полпути между Эландсривиром и Тейгерклоофом.

Около фермы Твеефонтейна находилась гора по имени Грункоп, получившая вскоре название Кристмископ. Я приказал комманданту Якобсу в самый сочельник явиться ко мне с 50 людьми. Было строжайше предписано пройти ко мне незамеченными неприятелем. Точно так же вызвал я фельдкорнета Бейкеса с 50 людьми из Вильгеривира в округе Гаррисмит. Фельдкорнет Бейкес был храбрый человек и благодаря своим достоинствам вскоре был сделан мною коммандантом над частью гаррисмитских бюргеров.

Мой план заключался в том, чтобы в первый день Рождества напасть на полковника Фирмана.

Два дня перед тем я вместе с генералом Принслоо исследовал поверхность Грункопа, где был расположен лагерь полковника Фирмана. Я подошел к укреплению настолько близко, насколько было возможно, но мог его рассмотреть только с запада, с севера и с востока. На другой день мы исследовали его и с юга.

Мне очень было жаль, что я не мог сделать нападение ранее первого дня Рождества, так как англичане с 21 декабря имели достаточно времени для возведения сильных укреплений. Целых четыре дня!

В то время как мы осматривали гору с южной стороны, мы заметили трех всадников, осторожно пробиравшихся к северо-востоку, очень медленно. Тогда я велел комманданту Оливиру и капитану Потгитеру сделать обход незаметно и отрезать их прежде, нежели они доберутся до горы. Я знал, что в моих будут стрелять из двух пушек, и я тогда наверняка узнаю, где стоят орудия полковника Фирмана. Комманданту Оливиру и капитану Потгитеру не посчастливилось поспеть вовремя между разведчиками и лагерем, т. е. до того времени, как всадники заметили их намерение. Наши офицеры, в свою очередь, заметили, что им никоим образом не удастся отрезать всадников от лагеря, а потому немедленно поскакали вправо. Увидев, что всадники хотят их догнать, они повернули за первый попавшийся холм и, обогнув его, вдруг снова появились перед неприятелем. В это время три всадника (оказалось, что это были кафры), сообразив, что им несдобровать, быстро повернули к лагерю. Коммандант Оливир и капитан Потгитер могли нагнать только одного из них, который и пал убитым. В это время послышалась пальба из пушки и из орудия Максим-Норденфельдта, выстрелы бьши направлены на наших офицеров и продолжались все время, пока они были на глазах неприятеля. Таким образом мы узнали, что орудия стояли на высоком месте с западной стороны укрепления, откуда можно было стрелять во все стороны.

Гора Грункоп имела следующий вид. С запада она круто спускалась вниз, к северу и югу крутизна была меньше, а к востоку довольно отлогий спуск переходил в равнину.

С какой стороны сделать нападение?

Большинство офицеров думало произвести нападение с востока, где было наименее круто, но я не думал, чтобы это было самым лучшим. От наших разведчиков мы знали, что стены укрепления были так построены, что и англичане ожидали, что в случае нападения неприятель непременно подойдет с востока. Форты были расположены полукругом у края горы, именно с восточной стороны, и хотя в случае сражения это не имело бы особенного значения, потому что защищавшиеся сейчас же могли бы перепрыгнуть через стену и таким образом снова защищаться; но все же нападавшим выгоднее было подойти с той стороны, с которой их совсем не ожидали. Эта форма укрепления и многое другое наведи меня на мысль, что англичане не ждали нас с запада, а потому я решил произвести нападение именно с крутой стороны, хотя, как потом оказалось, гора была гораздо круче, чем я думал.

На этой западной стороне было четыре форта, построенных один вплотную с другим. Каждый мог свободно вместить около 25 человек. К югу было еще четыре и к востоку три.

Вся площадь наверху горы в общем тянулась не более как на 300—400 шагов. С восточной стороны стоял в глубине обоз, и со всех укреплений можно было стрелять.

Разузнав все это, я приказал своему отряду 24 декабря после полудня занять безопасное место у Тейгерклоофа. Он мог это сделать совсем незаметно. Там бюргеры должны бьши остаться, пока не стемнеет, а затем передвинуться к северу от Грункопа, где я должен был их встретить.

Так и было все сделано. Я нашел отряд на указанном месте. Здесь же увидел я генерала Брандта и комманданта Кареля Кутце, прибывших ко мне в тот день в гости и пожелавших принять участие в нападении. В моем отряде состояли бюргеры: генерал Микаэль Принслоо, комманданты Германус Бота, ван-Коллер, Оливир, Раутенбах, Кун, Ян Якобс и другие; всего было 600 человек. Из них 100 человек остались с орудием Максим-Норденфельдта и вьючными лошадьми.

Кстати, о вьючных лошадях. Повозок у нас не было совсем. Каждый бюргер клал на лошадь все, что у него было. Мы уже давно приняли за правило не иметь при отрядах никаких повозок. И все-таки в рапортах о сражениях, которые мы иногда находили на местах бывших английских лагерей, упоминалось то тут, то там, что «у буров был взят обоз», и при этом указывалось обыкновенно, что это был обоз Девета, взятый там-то и там-то. Между тем это никогда не мог быть мой обоз, потому что уже в течение 15 месяцев я не имел обоза. Если же они брали в это время лагеря, то это могли быть лагеря женщин, бежавших, чтобы не быть пойманными англичанами и не быть заключенными в концентрационные лагеря. По всей стране женщины в страхе разбегались при одном имени англичан; их ужас усугубился после того, когда стало известным, что немало женщин и детей преждевременно погибло вследствие этих ужасных нечеловеческих измышлений нашего цивилизованного неприятеля.

Все бюргеры, не оставленные при орудиях и лошадях, должны были взбираться на гору. Каждый коммандант шел со своим отрядом отдельно, и все выступили один за другим. По моему приказу все отправились, сохраняя наивозможную тишину, до подошвы горы с запада; оставив там лошадей, тихо взобрались на гору в том же порядке, как сперва ехали на лошадях до горы. Было решено, что если англичане нас заметят раньше, нежели все взберутся на гору, и начнут стрелять, то немедленно должно штурмовать, бросившись вперед от самой подошвы горы до вершины.

Нам удалось добраться до горы незаметно, и мы стали взбираться на нее. Было ровно 2 часа утра 25 декабря 1901 года.

Взойдя уже до половины горы, мы услышали голоса:

— Стой! Куда идешь?

Послышалось несколько выстрелов.

Тогда я крикнул во все горло:

— Бюргеры! В атаку!

Мой крик был подхвачен голосами бюргеров, и раздался общий крик: «Вперед!»

Гора была страшно крута, и едва ли можно было сказать, что мы штурмовали: многие почти ползли наверх. Ноги постоянно срывались, многие падали, но тотчас же опять вставали и карабкались изо всей силы, чтобы скорее добраться до вершины.

Я думаю, что с того момента, как караульные увидели нас, прошло не более 3—5 минут и солдаты, спавшие в палатках и на воздухе, были разбужены и прибежали к нам; им пришлось бежать не более 100 шагов до места нападения.

В тот момент, как мы достигли вершины, послышалась ужаснейшая пальба, продолжавшаяся 15—20 минут.

Еще до начала сражения орудия Армстронга и Максим-Норденфельдта сделали два выстрела, но затем выстрелы сразу прекратились, так как артиллеристы, управлявшие орудиями, были уже нами убиты.

После этого непродолжительного, но упорного сражения те из англичан, которые не сдались, отступили, а мы завладели их двумя орудиями.

Теперь мы стали обстреливать отступавшего неприятеля, пустившегося в бегство.

Так как мои бюргеры были без лошадей и было еще совсем темно, то мы не преследовали убегавших и возвратились в лагерь. Все сражение продолжалось, вероятно, около часа, хотя в точности я не могу этого сказать.

Англичане, с которыми мы имели дело, были иоманри, и я должен сказать, что они сражались очень храбро и в очень тяжелых условиях; прежде всего нельзя забывать, что при нападении ночью, врасплох, всегда нужно принимать в расчет некоторую неизбежную сонливость и недостаток бодрости.

Мучительно было слышать стоны раненых в темноте. Я приказал бюргерам помочь докторам снести раненых в палатки, где им можно было подать помощь; я дал им также вина столько, сколько требовали доктора для раненых.

Достойно внимания, что повозки с медицинским и санитарным персоналом находились среди английского лагеря; это было, между прочим, причиной того, что доктор Рейд был смертельно ранен.

Когда показалась на востоке заря, мы уже свезли с горы пушки. Я отправил их по направлению к Лангбергу, к западу от Грункопа.

Потери неприятеля состояли из 160 убитых и тяжелораненых и 240 попавших в плен.

У нас также были тяжелые потери — 14 убитых и 30 раненых. Между убитыми были коммандант Оливир из Вифлеема и фельдкорнет Ян Далебу ван-Гаррисмит; среди раненых — один из моего штаба Герт. Девет, а из умерших позднее был фельдкорнет Лауренс.

Я назначил на место убитого комманданта Оливира А .Я. Бестера. Кроме пушки Армстронга и орудия Максим-Норденфельдта, мы захватили еще 20 повозок, большей частью запряженных быками, огромное количество ружейных зарядов и амуниции, множество ружей, палаток, 500 лошадей, мулов и даже один воз со спиртными напитками; так что тем бюргерам, которые были не прочь выпить, разрешалось утолить свою жажду.

Еще солнце не успело взойти, как неприятель уже стал стрелять в нас с холма, стоявшего в двух милях к северо-востоку от Грункопа, где находился небольшой английский лагерь с одной пушкой. Если бы мои бюргеры захотели дружно штурмовать, как они это сделали с Грункопом, то им ничего не стоило бы взять и этот маленький лагерь; но этого не было. Во-первых, многих я уже послал вперед с повозками, а другие... почти каждый имел в руках добычу — лошадь, и я счел за лучшее не принуждать их к новому штурму. Я приказал им поэтому следовать за повозками, и мы к вечеру дошли до места, находившегося к северу от Вифлеема. Отсюда на следующий день я отправил пленных через Наупорт к границе страны базутов.

В тот же день я приказал генералу Микаэлю Принслоо с его отрядом выступить по направлению между Рейцом и Гейльброном, а сам отправился сперва навестить президента Штейна, а потом в наш госпиталь, находившийся у Безейденгаутсдрифта, с доктором Поутсма, одновременно навестив генерала Вессель-Вессельса.