Эдвард Танкреди и не подозревал, что собирается дать Джею Гатри в морду, пока не сделал этого.
Джей сидел в комнате отдыха и смотрел «Новости в полдень». Конечно же, в новостях только и разговоров было, что о препарате.
Джей, как и сам Эдвард, был личностью тихой. Держался он особняком – казалось, в обществе других подростков ему немного неуютно. Голова его заросла густой, лохматой рыжей шевелюрой, а на спине красовались крылья, в которые ему приходилось кутаться, чтобы сесть. Из-за этих крыльев, обеспечивавших ему способность к полету, он и получил псевдоним «Икар». Псевдонимы были у всех учеников. Эдварда звали «Крыло», что куда лучше подходило Джею, чем ему. Хисако даже предлагала ему сменить псевдоним на «Поплавок», но он тут же представил себя мишенью бесконечных шуток о рыбалке и отказался наотрез.
Джей поднял на него взгляд и сказал:
– Эдди, Эдди, Эдди Танкреди.
Эдварду тут же подумалось, что можно было соглашаться и на «Поплавок» – раз уж люди нацелились найти в его имени повод для дразнилок, от этого никуда не деться, как ни назовись.
Джей кивнул в сторону телевизора:
– Глянь-ка!
Эдвард подошел поближе и увидел на экране длинную очередь мутантов, тянувшуюся к лабораториям «Бенетек». Повсюду перед зданием корпорации стояли барьеры, формировавшие эту очередь – таких огромных очередей Эдвард не видел с тех пор, как в последний раз ездил на «Комик-Кон» в Сан-Диего. Некоторые мутанты выглядели относительно «нормально». Мутации прочих проявлялись явно: чешуя на коже, лицо будто морда моржа, множество тел самых разных цветов… Просто «радужная коалиция»!
– Сотни людей, объявивших себя мутантами, выстроились в очередь перед зданием «Бенетек», требуя новое лекарство, и количество собравшихся увеличивается с каждым часом. Представитель «Бенетек» сообщил нам, что предложение об ускорении процедуры одобрения препарата Управлением по контролю пищевых продуктов и лекарственных средств задерживается на стадии рассмотрения из-за возражений несговорчивого сенатора Келли. Пройдет не одна неделя, прежде чем официальная процедура одобрения новой сыворотки сможет хотя бы начаться…
Эдвард взглянул на Джея, уткнувшегося в экран. В его взгляде было столько тоски и вожделения, что от отвращения у Эдварда скрутило живот. Он дотянулся до пульта и выключил телевизор. Джей вскинул голову и раздраженно спросил:
– Чувак, что за…
– Ты собираешься лечиться, так?
– Даже не думал.
– Собираешься. Я вижу.
– Ты чего, тоже стал ясновидящим? – Джей поднялся с кресла и шагнул к выходу, но Эдвард заступил ему дорогу. – Ладно тебе, чувак, подвинься…
– А ты скажи честно, – вызывающе ответил Эдвард.
Джей собрался было снова отмахнуться от него, но тут же передумал и смерил невысокого Эдварда презрительным взглядом.
– Окей, ладно. Я думал об этом. Окей? Только об этом все время и думаю.
– И откажешься от всего? – Эдвард поднялся в воздух, простейшим из способов демонстрируя свои способности. – Откажешься от… от всего, что…
– Нет. Но от этого, – Джей распростер крылья, опрокинув пустую бутылку из-под содовой, – может, и откажусь. Думаешь, этого я хотел от жизни? Нет. У меня, знаешь ли, были другие планы. Я хотел петь в группе. Посвятить пению всю жизнь. Когда я в шесть лет упрашивал мать разрешить мне учиться играть на гитаре, когда пальцы о струны стирал в кровь – думаешь, я планировал отрастить крылья и пустить всю свою жизнь под откос?
– Под какой еще откос? Рельсы у тебя под ногами! Вот она, жизнь! И ты сам управляешь ей.
– Ну да, конечно! В таком виде, как сейчас, я мог бы стать знаменитым певцом только в какой-нибудь параллельной вселенной, где нет других мутантов. Но я-то не там, я здесь; в этом-то вся и пакость! В таком виде я, может, и до двадцати-то не доживу!
– Я просто… – Эдвард покачал головой. – Просто поверить не могу, что ты собрался превратиться в такого же лемминга, как эти, и сбивать других с толку. Внушать всем ложные мысли…
– Какие еще ложные мысли? Что за ерунду ты не…
– Будто все окей! Будто это нормально – вот так просто воткнуть человеку иголку в руку и сделать его не тем, кто он есть на самом деле! Вот же! Вот настоя- щий ты!
С этими словами он ухватил Джея за крыло. Джей инстинктивно вырвал крыло из его руки и ответил:
– Нет! Вот настоящий я! – он ударил себя в грудь. – Здесь, внутри! А люди, глядя на меня, видят только эти перья за спиной! – Джей почти кричал; в его голосе звучала нешуточная злость. – И только мне – не кому-нибудь, а мне – решать, жить с ними дальше или избавиться от них! Понял, придурок?
Он шагнул вперед, к выходу. Кулак Эдварда, будто по собственной воле, взвился в воздух и ударил Джея в лицо, разбив ему губу.
Коснувшись губ, Джей увидел на пальцах кровь и бросился на Эдварда, но промахнулся: Эдвард взмыл вверх и увернулся от него. Тогда Джей открыл рот, и стены комнаты содрогнулись от невероятной мощи его голоса. Эдвард зажал ладонями уши, и, не в силах сосредоточиться, упал вниз. Джей тут же кинулся на него, бросил его на пол и ударил в лицо. Эдвард вскинул руки, закрывшись от ударов предплечьями.
Из коридора донесся топот бегущих: шум драки привлек внимание других учеников, и Эдварду отчаянно захотелось вырваться из-под кулаков Джея. Отчаяние тут же переросло в ярость. Схватив за горлышко упавшую со стола бутылку, он взмахнул ею и ударил Джея в висок. Эдвард не отличался силой, и удар вышел не смертельным, но его оказалось достаточно, чтобы освободиться. Джей свалился с него. Поднявшись на ноги, Эдвард поднял его одной рукой – кости Джея были так легки, что это не составляло труда.
Подумай Эдвард как следует, имей он хоть какой-то боевой опыт, он тут же увидел бы изъян в своей тактике. Если бы он взял в захват Джея со спины, то его крылья оказались бы прижаты к туловищу и совершенно бесполезны. Но дело обстояло точно наоборот, и крылья Джея были свободны. Икар бешено замахал ими, взмыл в воздух и вместе с Эдвардом ринулся к панорамному окну. В тот миг, когда в дверях показались остальные ученики, Эдвард с Джеем врезались в стекло и вылетели наружу.
В кино и по телевизору люди часто вылетали в окна и тут же вскакивали на ноги, готовые продолжать бой, невзирая на осколки битого стекла вокруг. Теперь Эдвард на собственном опыте убедился, что в реальности все иначе. Они с Джеем лежали на земле снаружи, не в силах подняться. Крылья Джея здорово смягчили удар, но падения все-таки хватило, чтобы ощутимо встряхнуть обоим мозги. Да и битое стекло оказалось исключительно острым. Лица и руки обоих были в порезах, рубашки разодраны…
Лежа среди россыпи осколков, они судорожно хватали ртами воздух. Чтобы подняться на ноги, пришлось собрать все силы. В глазах мутилось. Казалось, все вокруг плывет, кружится вихрем. Едва разлепив вспухшие губы, Джей невнятно проговорил:
– Ты же… безмозглая марионетка…
Мир еще кружился перед глазами, но Эдвард оторвался от земли.
– А ну, поднимайся, повтори.
– Как скажешь.
Джей взмахнул крыльями. Эдвард тут же прикрыл рукой глаза от брызнувших во все стороны осколков. А Джей поднялся в воздух, вытряхнул из перьев битое стекло и внезапно кинулся на Эдварда, пикируя, словно бомбардировщик.
Оба были всего в паре футов над землей, и Эдвард устремился вверх, навстречу противнику. Но вдруг кто-то схватил его за лодыжку и резко дернул. Беспомощный, захваченный врасплох, Эдвард шмякнулся о землю еще сильнее, чем при падении из окна, и поднял взгляд.
Сверху вниз на него с великой досадой взирал Логан.
Джей раскинул крылья в попытке остановиться, но скорость оказалась слишком велика. Даже не взглянув в его сторону, Логан наотмашь хлестнул рукой за спину и угодил Джею прямо в лицо. Ударь он в полную силу – и череп Джея разлетелся бы на части. Но силы адамантиевого скелета Логана и без того хватило, чтобы отшвырнуть Джея прочь. Закувыркавшись в воздухе, подросток врезался в стену здания, отскочил от нее, покатился по земле и замер в двух футах от Эдварда.
На миг наступила тишина. Затем Логан с явным отвращением сказал:
– Я бы спросил, из-за чего это все, вот только мне по фигу. Идиоты. Оба.
Джей поник головой, но Эдварду еще хватило духу ответить:
– Да, верно, потому что затеяли драку. Уж вы-то никогда в жизни такого себе не позволяли.
Логан нагнулся и поднял один из самых больших осколков стекла. Не говоря ни слова, он полоснул им по предплечью. Кровь хлынула ручьем. Он поднял руку и поднес ее к самому носу Эдварда. От вида зияющей раны, да еще так близко, Эдварду чуть не сделалось дурно.
Но через несколько секунд порез затянулся. От раны не осталось и следа.
– Ты так можешь? – спросил Логан.
Эдвард лишь покачал головой.
– Вот и заткнись.
– Есть, сэр! – ответил Эдвард.
– Тащите свои задницы в медпункт и…
– Не нужно.
Через окно наружу выбрался Джош Фоули. И его кожа, и даже взъерошенные волосы были золотыми. Будь он лысым, выглядел бы точь-в-точь как ожившая статуэтка Оскара. Спрыгнув на землю, он быстро подошел к драчунам и положил одну руку на плечо Эдварда, а другую – на плечо Джея.
На излечение всех порезов и прочих повреждений у Джоша ушла целая минута, но после этого все их раны исчезли без следа – точно так же, как у Росомахи.
– Ловко, – сказал Логан. – Как там, говоришь, тебя прозвали?
– Эликсир, – с некоторым сомнением ответил Джош. – Но мне это как-то не очень. Я надеялся на что-нибудь вроде… – он воздел руку к небу и театрально провозгласил: – Мессия! – Увидев выражение лица Логана, он тут же сник. – Что, чересчур?
– Есть маленько, – повернувшись к Джею, Логан ткнул большим пальцем через плечо, в сторону особняка. – Ты – туда. А ты, чудо бескрылое – туда. И сиди там, пока за тобой не придут, – он указал на садовую скамейку, стоявшую в некотором отдалении. – Нечего вам делать рядом, пока не остынете. Понятно?
– Есть, сэр! – снова сказал Эдвард.
Поднявшись над землей, он бросил на Джея еще один презрительный взгляд.
– Вот кто мы такие!
Долетев до скамьи по воздуху, он уселся на нее. Через некоторое время рядом плюхнулась Китти Прайд. Он взглянул на нее. Она улыбнулась. Но Эдвард не улыбнулся в ответ.
– Как я понимаю, у нас тут были проблемы? – заговорила Китти.
Эдвард молча пожал плечами.
– О, обычные замашки подростка, – сказала она. – Знакомо, знакомо. Сама не раз так делала.
– Вы так говорите, как будто намного старше, – парировал Эдвард. – А на самом деле – ничего подобного. Подумаешь, каких-то несколько лет…
– Дело не во времени, детка. Дело в пробеге. Индиана Джонс, – пояснила она, не дождавшись ответа. – «В поисках утраченного ковчега».
– Знаю. Смотрел.
– Это хорошо. Но вот отчего ты вдруг сцепился с Икаром, я так и не поняла. Не желаешь меня просветить?
Но Эдвард не спешил с ответом. Он молча глядел в небо, представляя себя там, в высоте – руки раскинуты в стороны, ветер хлещет в лицо, и это непередаваемое ощущение полной и окончательной свободы… Это было бесподобно. Кому в здравом уме может прийти в голову хотя бы мысль о том, чтобы отказаться от всего этого величия, променяв его на ничтожество и серость?
Он заговорил, продолжая мысль и совершенно не заботясь о том, что это не ответ на вопрос Китти:
– Приземлившись в первый раз, я сломал обе ноги.
Китти молча кивнула в ожидании продолжения.
– И вроде как сделал вывод, что в полете я неуязвим. Это, конечно… э-э… не очень-то умно, – застенчиво признал он. – Но, понимаете… кое-какая взаимосвязь есть. А еще я просто обалдел – жутко испугался всего этого. Это ведь было неестественно. Но потом, когда привык… то есть, когда прочувствовал, каково это…
– Полет? Да… Это же…
– Когда взлетаешь, весь мир уносится куда-то вдаль. Все остальное становится маленьким и… и вроде как с ним легче примириться. Это ощущение и есть самое важное. Я не смогу с ним расстаться.
– Значит, в этом все дело? Ты думаешь, что тебя заставят отказаться от твоей силы?
– Среди прочего.
– Окей, но ведь этого не случится.
Он поднял на нее взгляд, будто только что заметил ее присутствие.
– Вот как?
– Крыло, – терпеливо заговорила Китти, – одно лишь то, что кто-то заявил с экрана, будто у него есть «средство от мутаций», еще не значит, что это правда. А если это и правда, то… никто не станет тебя ни к чему принуждать. Мутанты – это содружество. Мы – единый народ, и нас никто не заставит стать такими, как хочется кому-то другому. Мы – вместе, вот увидишь. А вместе нам хватит сил, чтобы…
Эдвард даже не пытался скрыть недоверие в голосе и на лице.
– Мисс Прайд… вы совсем дура?
Китти нахмурилась, но это было не так уж страшно. Когда хмурится Росомаха, поневоле начнешь опасаться, что он вот-вот выпустит тебе кишки. А вот когда хмурится Китти Прайд, это даже вроде как мило.
– Прошу прощения? – сказала она. – Я не в восторге от твоего тона и выбора выражений…
– Мисс Прайд, к нам вот-вот явятся с сывороткой, которая превратит нас в кастратов, а вас волнует мой выбор выражений? Правда? – он замотал головой, отчаянно силясь найти слова, чтобы достучаться до нее, поделиться с ней своими тревогами. – Вот смотрите. Я рассказал вам, каково это – летать. Джей тоже может летать, и полет должен вызывать у него те же чувства, что и у меня. Наверняка. Иначе и быть не может. Но он согласен вот так запросто взять да и отказаться от всего этого! То есть я вот о чем. Если сила мутанта – в том, что кожа у него красная, и шелушится, и все время чешется – отмирает, осыпается, восстанавливается, и все по новой, и ему постоянно – каждый день и каждый час – больно… Окей, да, его можно было бы понять. Такого мутанта это средство вытащило бы из его личного ежедневного ада. Прекрасно. Никто в здравом уме не сказал бы ни слова против. Но есть и Джей, и не только он – я знаю, слышал, как они говорили об этом… Я что хочу сказать? Да, я понимал, что все это – голограмма, но когда этот Страж вломился в зал… Б-р-р-р! Вы готовите нас к жизни в мире, где на нас охотятся гигантские роботы и злые мутанты. Как думаете, сколькие теперь скажут: «Да катись оно все, лучше просто стану нормальным, и всем этим тварям незачем будет меня убивать»?
– Но злые мутанты никуда не денутся, – продолжила Китти. – А вот те, кто примет лекарство, больше не смогут защитить от них ни себя ни других.
– Точно, – подхватил Эдвард. – А это значит, правительство начнет охоту на злых мутантов, чтобы избавиться от них. Чтобы они больше никому не причинили вреда. А знаете, что будет дальше? Начнется охота на всех мутантов – а вдруг кто-нибудь из добрых обратится к злу и будет представлять собой угрозу? И скоро – очень скоро – они решат: какого, понимаете ли, дьявола? Добрый, злой – разницы никакой. Лишим их сил поголовно и сделаем мир безопасным для всех милых и славных нормальных людей – тех самых, кто калечит, убивает, насилует. Серийных убийц, диктаторов, подвергающих геноциду собственные народы. Ведь все эти милые и славные нормальные люди куда лучше, куда удобнее, чем те, чьи силы способны их остановить! И вот тут, мисс Прайд, они явятся за мной. Вот тут они возьмутся за меня. Потому что из-за таких, как Джей, все будут думать, будто мутанты делятся на два вида: на злых, которых нужно остановить, и остальных, только и мечтающих – кто втайне, кто открыто – избавиться от своих сил. Поэтому, когда правительство начнет силой пихать эту сыворотку нам в глотку, мы не сможем сделать ни черта! Так может, вместо того, чтобы втирать мне эту чушь о единстве мутантов, вам лучше поискать способ спрятать всю эту школу под землю, чтобы никто не смог отыскать нас и лишить сил? – он повысил голос. – Теперь понятно?! Теперь до вас, черт побери, дошло?! Вы сами-то верите хоть одному слову из того дерьма, которое пытаетесь скормить мне?! А?! Верите?!
Ни слова не говоря, Китти поднялась и пошла прочь.
– Это и есть ответ, да?! – крикнул Эдвард ей вслед.
Оставшись в одиночестве, он снова поднял взгляд к небу. Интересно, скоро ли его лишат этих восхитительных высот?
Сомнений в том, что этого не избежать, у него не осталось.
Китти вошла в учительскую, крепко стиснув кулаки. Эмма Фрост наливала себе кофе. Логан, развалившись в кресле и задрав ноги кверху, смотрел, что говорят о новом препарате в новостях CNN. На экране была все та же огромная очередь мутантов перед зданием «Бенетек».
– Где Скотт? – требовательно спросила Китти.
– Взял «Черного дрозда» и улетел, – ответила Эмма. – На какую-то встречу. Боевого снаряжения не взял – думаю, просто собирает информацию.
Прибегать к своему телепатическому дару Эмме не требовалось. И без того было видно: Китти вне себя. Лицо ее раскраснелось, все тело дрожало от едва сдерживаемой ярости. А если бы и этих улик оказалось мало, тот факт, что Китти заговорила с ней, как с человеком и даже коллегой, а не прибегла к плану А (игнорированию) или плану Б (оскорблению) мог бы сказать о многом.
– На какой срок мы можем объявить «задержание после уроков»? – спросила ее Китти. – Сколько человек способен выдержать?
«Осторожно, – подумала Эмма. – Напоминать, что мы – не люди, не стоит. Выкажи сочувствие. Сострадание».
– Значит, беседа с учеником прошла хорошо? – спросила Эмма.
– Просто замечательно.
– Позволь угадать. Вся эта конструкция – мутанты есть единое содружество, и так далее… Не взлетела?
Китти раздраженно фыркнула.
– Не надо о полетах. По мне – все, кто умеет летать, могут прямо сейчас лететь ко всем чертям.
– Ты новости-то видела, балда? – буркнул Логан.
Он переключил телевизор в беззвучный режим. Субтитры вдоль нижнего края экрана сообщали то же самое, что и раньше. Ничего нового не произошло – только ряды мутантов, предпочитавших стать бывшими мутантами, росли и росли.
– Мутанты – никакое не содружество, Кэтрин, – сказала Эмма. – Это – жалкие бараны, умоляющие, чтобы их остригли.
– Похоже, тебе просто нравится сравнивать людей с баранами, – заметила Китти.
Но Эмма оставила колкость без внимания. Она отодвинула чашку с кофе и начала отсчитывать проступки учеников, загибая пальцы:
– Трое учащихся отсутствовали на моем уроке этики. Всего из школы исчезло семнадцать. Пока ты разбиралась с последствиями прекращенной Логаном драки, ему пришлось разнять еще одну, плюс мистический поединок. И этот ужасный мальчик-краб из Гватемалы… как там его?
– Фелипе, – напомнил Логан.
– Да, верно. Фелипе – торчит возле «Бенетек» и рассказывает журналистам, что излечение – единственный для каждого мутанта шанс избежать вечных мук в геенне огненной. Этот препарат уже разъедает нас изнутри.
Она поднесла к губам чашку с кофе и только тут заметила изумленный взгляд Китти.
– О господи, – проговорила та. – Ты преподаешь этику?!
«И это все, что ей запомнилось из сказанного?»
– Да. Можешь начинать шутить прямо сейчас, – ответила Эмма.
– Я не шучу. Эта идея меня не на шутку тревожит.
Эмма оставила попытки сохранять любезность.
– Дура! Тут ученики бегут из школы!
– Может, пора еще раз бодро сказать им: «нас ненавидят все и всюду»? Уверена, это исправит дело.
– Я думал, когти тут – у меня, – пробормотал себе под нос Логан.
– Кэтрин, об этом действительно нужно сейчас вспоминать? – спросила Эмма. – Это же давным-давно в прошлом.
– Это было всего два дня назад! И во многом из-за этого, вместе с твоим Стражем, прямо с порога напугавшим их до мокрых штанов, Эдди теперь, как параноик, зациклен на том, что правительство лишит его сил.
– Отчего же, вполне здравое рассуждение. Если за нас возьмутся всерьез…
– Да уж, свежая мысль.
– По крайней мере, намного реалистичнее твоего неисправимого оптимизма, Поллианна ты наша…
Низкий, усталый рык в дверях прекратил перепалку на середине. В учительскую медленно, протирая глаза кулаком, вошел Хэнк. За рыком последовала просьба:
– Только не говорите, что кофе нет!
Тон Зверя и вправду подходил скорее хищному животному, чем человеку. Китти немедленно потянулась к кофеварке. Хэнк, обычно двигавшийся с изумительной легкостью, вошел в учительскую, волоча ноги так, точно к ним были привязаны гири.
– Для простоты можно через капельницу, – предложил он.
– Ты провел на ногах всю ночь? – изумленно спросила Эмма.
Хэнк нашарил на столе кружку с надписью «Бабы меня любят, а вот рыба не клюет» и протянул ее Китти. Та поспешила налить ему кофе.
– Был в лаборатории. Исследовал образец сыворотки доктора Рао.
– Но откуда?.. – потрясенно вымолвила Эмма.
– Она сама дала его мне.
Если бы он вошел и объявил, что собирается переехать в Сиэтл и вести на местном радио передачу «Советы психиатра», даже это не вызвало бы у его товарищей большего удивления. Логан медленно, по одной, снял ноги с оттоманки и опустил на пол. Эмма просто смотрела на Хэнка, подняв брови. Китти едва не выронила кофейник.
Но Хэнк и не заметил, как они потрясены. Он уставился в чашку с кофе, оценивая напиток.
– Перуанская арабика средней обжарки, первый урожай сезона, – сказал он с подчеркнутым британским акцентом, как делал всегда, пародируя Джеймса Бонда. – Эмма, твой вкус, как всегда, впечатляет. – Зверь сделал еще глоток и продолжал – уже собственным голосом: – Я навестил Кавиту. Она согласилась с тем, что мне следует проверить ее результат, и снабдила меня образцом. Закончу не позже чем через сутки.
С этими словами он вышел из учительской, оставив коллег в изумленном молчании.
– Кое-кто вскоре умрет. Спросишь, откуда я знаю? Я убью их лично.
Ник Фьюри, глава организации ЩИТ, был не из тех, кто разбрасывается пустыми угрозами. Это Скотт знал по личному опыту. Именно из-за всем известной вспыльчивости Фьюри и его склонности рассматривать всех и каждого как потенциальную угрозу Скотт, отправляясь на «Черном дрозде» на геликарриер ЩИТа, предпочел одеться в обычную одежду. Нравилось это ему или нет, однако его обычный костюм – да и костюм любого супергероя – мог быть воспринят, как вызов на бой. Скотту вовсе не хотелось, чтобы Фьюри решил, будто Циклоп явился в ЩИТ с недобрыми намерениями.
Фьюри был старым служакой. Это было ясно видно по его выправке и манере держаться. Некоторые утверждали, будто он воевал еще во Вторую Мировую, но в это Скотту не слишком верилось – ведь Фьюри не был ни стариком за восемьдесят, ни мутантом. Способностью к самоисцелению он явно не обладал. Вероятнее всего, имя «Ник Фьюри» втайне передавалось от отца к сыну вместе с повязкой на глаз, либо слухи о Фьюри просто были сильно преувеличены.
Однако сколько бы Фьюри ни прожил на свете, в том, что он – солдат до мозга костей, сомнений не было. И, будучи солдатом, он рассматривал весь мир как потенциальное поле боя, а в каждом его обитателе видел потенциального врага. Чем меньше у него поводов для подозрений, тем лучше.
Фьюри держал в руках необычную «обтекаемую» автоматическую винтовку, подобранную Скоттом в пентхаусе. Ник разглядывал ее единственным глазом, взвешивал в ладонях, и увиденное его явно не радовало.
– Значит, имущество ваше, – подытожил Скотт.
Фьюри ответил резким кивком.
– Корпус модифицирован, но все остальные части определенно сконструированы в ЩИТе. Экспериментальные. Совсем новые.
Они стояли в ангаре геликарриера, у стола, за которым обычно сидел вахтенный офицер. Верхняя палуба геликарриера была такой же, как у обычного авианосца, приспособленной для взлета и посадки различных воздушных судов. Но и сам геликарриер держался в воздухе, на высоте тридцати с лишним тысяч футов, благодаря четырем гигантским двигателям – двум спереди и двум сзади. Летучий авианосец мог доставить ЩИТ в любую точку планеты всего за несколько часов, и в прошлом это много раз приносило неоценимую пользу.
По прибытии Скотта Фьюри немедленно вышел к нему и велел вахтенному офицеру пойти погулять. Было ясно, что Фьюри намерен принять Скотта прямо здесь. С одной стороны, Скотт понимал его: дело следовало решить как можно скорее. С другой стороны, командиру Людей Икс было ясно, что Фьюри не собирается пускать его на воздушное судно дальше порога, и Циклоп старался не чувствовать себя оскорбленным.
Фьюри разобрал оружие, разложил детали на столе и осмотрел их.
– Если бы хоть один из этих клоунов выпустил очередь в толпу штатских, как только стало горячо…
– Мы позаботились о том, чтобы этого не случилось, – сказал Скотт.
Он полностью разделял мнение Фьюри: оружие имело возможность стрелять не только пулями. Увидев его разобранным на части, он заметил нечто похожее на гранатомет – и огнемет, и импульсный бластер, и еще несколько механизмов огневого поражения, которые ему даже не удалось опознать. Одной такой винтовки с полным боекомплектом хватило бы, чтобы уничтожить весь пентхаус.
«Может, Орд сам не знал, на что способно это оружие? – невольно подумал Скотт. – Или знал, но на последствия ему было плевать?»
– Откуда у кучки второразрядных наемников новейшее оружие ЩИТа, еще не принятое на вооружение?
– Если бы я знал, кое-кого уже не было бы в живых, – ответил Фьюри, усаживаясь за стол.
– Пусть так. Следующий вопрос: что связывает кучку второразрядных наемников с психованным инопланетным воином? Орд с планеты Крахум… Не знакомо?
– Крахум… Нет, никогда не слышал этого названия. Ты точно знаешь, что этот тип – инопланетянин? – спросил Фьюри.
– В бою нам не представилось возможности проверить его на полиграфе. Если говорить о несомненных доказательствах, их у меня нет.
– Значит, он может оказаться кем угодно.
Такой поворот Скотту вовсе не понравился. Вдобавок, Фьюри, конечно же, заметил:
– Даже мутантом.
Губы Скотта внезапно пересохли. Он подался вперед, склонившись над столом.
– Я чего-то не знаю?
– Нет, просто информации для размышлений у меня маловато.
– Но об этом «лекарстве» вы слышали, верно? «Мутации – это болезнь» и так далее? Так вот. Этот монстр появляется как раз в момент, когда об этом объявили, командует отрядом, вооруженным вашим оружием, и лучшее, что приходит вам в голову, – заявить, что он один из нас?!
Скотт не хотел, чтобы его слова звучали столь агрессивно, но не сумел сдержаться. Орд едва не прикончил их, а теперь Фьюри намекает… на что? На то, что Люди Икс каким-то образом сами навлекли на себя эту напасть?
Лицо Фьюри напряглось. Взгляд его единственного глаза сделался острым, будто кинжал.
– Полегче, парень. Ты еще не заслужил права говорить со мной так, – он сделал паузу, подчеркивая свои слова. – Я впустил тебя только из-за Ксавье: власти ему доверяют, а он оставил тебя за старшего. Попробую выяснить, кто такой этот Орд. Что удастся узнать – сообщу, – Ник поднялся на ноги и взглянул в глаза Скотта. – Но если он сводит с вашей командой какие- то счеты, это не моя проблема. И если ты полагаешь, что кто-то будет ночей не спать из-за того, что вы, мутанты, можете лишиться своих сил, то… давненько ты не был в Манхэттене.
– Мы были там сегодня. Доказательство – на столе перед вами. Мы шли спасать жизни людей. Витайте в небесах, стройте из себя бога шпионажа, сколько угодно. Мы, простые смертные, пришли, сделали грязную работу и спасли горстку людей, которые, слава богу, не стали автоматически объявлять нас точно такими же, как тот, от кого мы их спасли. Мы можем сделать много добра. А если бы такие люди, как вы, доверяли и помогали нам вместо того, чтобы искать нашу вину в любой случившейся беде, могли бы сделать еще больше.
– Доверять вам…
– Именно.
– Доверять группе, оказывавшей помощь и поддержку врагам. Вроде этого вашего Магнето…
– С каких пор он стал нашим? – осведомился Скотт.
– Он учился в вашей треклятой школе.
– В те времена, когда был намного стабильнее. Отчего вы считаете, что мы станем сознательно укрывать опасного преступника?
– Как насчет мисс Фрост? – ответил Фьюри.
Скотт запнулся.
– Мы пристально наблюдаем за вами, – продолжал Фьюри. – Такова наша работа. О любой угрозе из вашего лагеря мы узнаем заранее.
– Верно подмечено, – с тихой, холодной яростью сказал Скотт. – Возможно, нам стоит оказать вам ту же услугу, принимая во внимание Черную Вдову? Бывшая русская шпионка. Теперь работает на вас. Если вы вдруг оказались не на высоте, мы можем помочь. Тридцать секунд с мисс Фрост – и мы точно скажем, не завелся ли среди вас двойной агент. Ведь подчищать разведенную людьми грязь – это уже наша работа. Если вы этого не видите, что ж, выходит, ваше поле зрения невероятно узко – даже для одноглазого.
Фьюри обжег его яростным взглядом. Скотт тут же прикинул относительные скорости, высчитывая, успеет ли он поднять визор и выстрелить, прежде чем Фьюри выхватит ствол и всадит ему пулю в голову. Он от души надеялся, что до этого не дойдет. Ведь это же Ник Фьюри! Ему ничего не стоит пристрелить Скотта Саммерса, а после подыскать для этого благовидный предлог. Черт побери, прежде чем Эмма и остальные поймут, что он запаздывает, Фьюри успеет сбросить тело в Марианскую впадину, а «Черный дрозд» разобрать на запчасти!
Но Фьюри ровным, лишенным всяких эмоций тоном сказал:
– Насчет этого Орда я понял. Я позвоню. Выход там.
Скотт мысленно вздохнул с облегчением. Он понимал, что в разговоре с Фьюри едва удержался на грани. Он явно дал понять, что с Людьми Икс шутки плохи, но не зашел настолько далеко, чтоб его фото начали печатать на молочных пакетах. Он попрощался легким кивком, и Фьюри ответил тем же.
Минуту спустя Скотт уже несся вниз, прочь от геликарриера, в кабине «Черного дрозда» и не уставал дивиться величине огромного воздушного судна. К тому же он опасался, что Фьюри может открыть огонь и разнести его в мелкие кусочки вместе с «Черным дроздом», и так и не сумел полностью успокоиться, пока не оказался на безопасном расстоянии от геликарриера.
Но все же речь шла не о чем-нибудь, а о ЩИТе. Возможно ли действительно уйти от их чертовски длинных рук?
* * *
«Черный дрозд» скрылся вдали, но Фьюри еще долго не покидал ангар.
Ему не требовалось оборачиваться, чтобы узнать, что за его спиной кто-то есть. Он, как всегда, точно знал, кто и что находится вокруг, включая и эту женщину, предпочитавшую мрак свету.
– Можешь выходить. Он ушел, – сказал Фьюри.
Она прекратила прятаться. Ее темные очки блестели в лучах света, длинные черные волосы были собраны в хвост на затылке. Губы, подведенные ярко-красной помадой, резко выделялись на фоне бледной кожи лица.
– Как вы думаете, что ему известно? – спросила она.
– Он сам сказал: пока он почти ничего не знает. Догадки, подозрения – не более.
– По-моему, это неважно. Если бы даже он знал все… кто станет его слушать? К кому он может обратиться за помощью? Если дело дойдет до его слова против нашего, кто ему поверит?
– Ты недооцениваешь его, Бранд. Если дело дойдет хоть до чего-нибудь, он не станет искать помощи ни у кого, кроме своих товарищей. Можно не сомневаться, мы справимся с ними, если потребуется. Но это будет нелегко и кончится большой кровью. И никому, в том числе и нам, не пойдет на пользу.
– Отчего же уничтожение Людей Икс не пойдет нам на пользу?
– Оттого, – объяснил Фьюри, – что однажды мы можем оказаться по уши в дерьме и скажем себе: «Эх, вот бы какой-нибудь парень с лазерами в глазах или психопат с когтями в кулаках пришел и вытащил нас отсюда! Ах, да, их же больше нет, ведь нам пришлось списать их со счетов…».
Фьюри повернулся к ней. Странный это был обмен взглядами – один-единственный видимый глаз на двоих…
– И если положение, в которое ты втравила нас, приведет к этому… я буду очень недоволен. Мы на одной волне, Бранд?
– Да, сэр.
– Хорошо. Не забывай об этом.
– Исключено, сэр.
Голос ее звучал ровно, бесстрастно, точно голос робота.
«Нет, – подумал Фьюри. – Не робота. Знавал я роботов, в которых было куда больше сострадания, чем в Абигейл Бранд…»
Фьюри развернулся и двинулся к выходу. Бранд не сказала ничего. Свои мысли она держала при себе. Всегда и всюду.