В воскресенье весь день я не могла выкинуть из головы события прошлого вечера. Мне сильно не хватало Филипа, и я до сих пор не знала, когда будут похороны. Почувствовав мое паршивое настроение, Фаркуары пригласили меня поехать с ними в церковь и потом в клуб. Я согласилась на церковь и вежливо отказалась от клуба. Мой календарь оповестил меня о надвигающихся двух крупных банкетах. Завтра, в понедельник, шестого числа меня ждало барбекю в стиле вестерн на сорок персон. И еще годовщина свадьбы Фаркуаров — пикник на тридцать человек во вторник четырнадцатого. Во всей этой суматохе я совершенно ничего не успела приготовить для первого и спланировать меню для второго. Так что мне предстояла куча работы. Вот так. Вперед и вверх.
До поездки в церковь я начала варить фасоль, поставила в духовку ребрышки в большом количестве соуса барбекю домашнего приготовления (все в стиле кантри) и полила жиром кур перед тем, как насадить на вертел для первой жарки. А завтра я быстренько доведу их на гриле. Когда Фаркуары высадили меня после церкви, по кухне витал горячий запах жареного мяса. Я месила тесто для булочек и думала, почему вчера вечером все пошло не так. Ужин походил на одну свадьбу, которую я как-то делала. Три четверти членов семьи не разговаривали друг с другом. Чтобы избежать визуальных и вербальных контактов, они довольно четко маневрировали при танцах и у шведского стола. А в конце я и вовсе растеряла все силы.
И еще эта нервозность Брайана Харрингтона, когда он спросил у меня, не рассказывал ли мне Филип о пациентах. Я сильно давила на тесто, отпускала, тянула его на себя и снова давила. Возможно, он сказал так просто лишь потому, что ему захотелось опустить меня при первой же удобной возможности: его попытки пофлиртовать потерпели крах.
Когда тесто приняло нужную форму и консистенцию, я вываляла его в намазанной маслом чаше и оставила подниматься. Поставила вариться молодой красный картофель для салата и нарезала горы капусты, моркови и луку в салат коул-слоу. Когда оба салата были готовы, я спешно обтянула их пленкой и поставила в холодильник. Желание немедленно съесть их зашкаливало. Пока я придумывала меню на годовщину, на меня почему-то напала тоска. Посмотрела на часы: пять вечера.
Для большинства людей во всем мире это время коктейлей. Отголоски вчерашнего вечера все еще кошками скреблись в душе. Чувство такое, будто это я с чем-то не справилась. Как же мне не хватало Филипа! Я скучала по Арчу… Что за черт, я даже по Шульцу скучала!
Закончив с готовкой и меню, я выползла в гостиную. Взгляд упал на хрустальное блюдо Адели, наполненное конфетами. Настроение было ужасное. Адель много раз говорила мне, чтобы я чувствовала себя как дома. Так что я расселась на диване и потянулась к блюду.
Разворачивать заморскую конфетку — все равно, что открывать подарок на Рождество. Слюнки текут. Волнует каждый тоненький фантик, каждая серебряная обертка. И зам кажется, что если в течение следующих пяти секунд вы не положите эту шоколадочку в рот, то непременно умрете. Первая раздетая мной конфетка оказалась гладким темным шариком неподдельного удовольствия. Я медленно откусила часть. Пока шоколад таял во рту, я закрыла глаза и приготовилась к наступлению нирваны.
И вот она пришла… Если повертеть конфетку на языке, темная нежная сладость овладеет всеми твоими чувствами, проникнет в самую твою суть. Потом — звон в ушах, и ты говоришь: «ммм», потому что просто не можешь больше терпеть. Некоторые считают, что шоколад идет на втором месте после секса. А я думаю, что второе место это как-то сомнительно. Тут явно должно быть первое.
Я съела еще два «Моцарта», затем парочку «Линдоров» и закончила несколькими «Лондон Минт», такими мягкими, что описать невозможно. Пожалуй, достаточно для ужина. Арчи и Фаркуары будут поздно. Джулиан на рок-концерте. Выкинув ворох фантиков, я решила пойти спать, потому что уже валилась с ног, а когда уютно устроилась под одеялом, то поймала себя на мысли, что радуюсь: ведь шоколад не вызывает похмелья.
Мне снился Моцарт. В понедельник я проснулась с первыми лучами солнца. Горизонт укрывали облака цвета выцветшей от многочисленных стирок розовой ткани. За окном птицы давали роскошный концерт. Красиво, только очень уж рано. Несмотря на птичью филармонию, я смогла проспать еще до семи, пока не позвонил Шульц.
На мое сонное приветствие он изрек:
— Лень — один из семи смертных грехов.
— А убийство есть в списке? Потому что именно это я сделаю в следующий раз, если ты еще раз позвонишь мне так рано.
— Хочешь, я перезвоню позже?
Я объявила ему, что пока не выпью кофе, вообще не могу ничего делать. Так что перезвоню через пять минут (надеюсь, не позже), когда буду пить что-нибудь темное и крепкое. Я прокралась вниз и загрузила в машинку двойную порцию эспрессо, как вдруг пронзительно завизжал датчик движения.
Быстрая проверка показала, что датчик реагирует на меня. Без кофеина я совсем невменяема: забыла отключить систему безопасности. Так может, у меня все-таки было похмелье? Я громко извинилась перед домашними по внутренней связи и позвонила в охранное предприятие Аспен-Мидоу, чтобы предупредить об ошибке. В конце концов я отключила систему. С трясущимися руками уселась за кухонный стол и отпила кофе. Подождала немного, пока включится мозг, и набрала Шульца.
— Тебе уже лучше? — Его голос звучал отдаленнее. Или я оглохла от рева сигнализации?
— Нет, — честно призналась я. Представляешь, в субботу я устраивала свой первый в жизни ужин с афродизиаками и потерпела фиаско. А о Сисси я разузнала только то, что пятидесятилетний и женатый Брайан Харрингтон к ней явно неравнодушен.
— Погоди! Не пропускай самого интересного. Как сам ужин? Афродизиаки сработали? Я имею в виду не тебя, конечно, а твою профессиональную вовлеченность в предмет, и…
Я вздохнула и начала вертеть телефонный провод, раздумывая, не смогу ли я тем самым снова активизировать сигнализацию.
— Я рассказала им, каким образом еда должна на них действовать. Но это не помогло. Эффект был полностью противоположным. Когда я уходила, Брайан Харрингтон храпел на диване.
— Один, я полагаю.
— Один.
— M-да, похоже, твои афродизиаки вовсе и не волшебные.
— Ох, знаешь, я никогда не разделяла мнения ученых по этому вопросу. Разве что намек сам по себе имеет какую-то силу.
— То же самое, что и с психологами. Они многое советуют, кроме того, как вести себя в суде.
Я помолчала, а потом рассказала Шульцу о скандале, который произошел между Визи и сестрой Филипа:
— Визи Харрингтон знала, что Сисси проходила стажировку Филипа. И возможно, они встречались. С Визи.
Шульц заговорил громче:
— И вел двойную игру еще и с тобой. Я знаю, что у него были контакты с Харрингтонами, и необязательно дружеские. В городе явно что-то происходит. Но все еще недостает деталей. Я не слышал ничего конкретного о Визи и Филипе, но я проверю. Он рассказывал тебе что-нибудь?
— Кто? Филип? Рассказывал что?
— Что-нибудь необычное, странное.
— Да нет, не думаю.
— Подумай, возможно, ты знаешь больше, чем предполагаешь сама. Позвони мне на неделе.
Когда он повесил трубку, я услышала в ней еще какой-то щелчок и подумала, не следит ли ЦРУ за генералом. Я начала суетиться на кухне, чтобы приготовить завтрак. В холод всегда хочется горячего хлеба. Когда-то я придумала рецепт для детского сада Арча, и потом этот рецепт стал любимым для многих моих клиентов. Возможно, сама идея есть выпечку, которая называется «Мария Монтессори», заставляла людей думать, что они чему-то учатся. Еда может заменить столько вещей!
Я вытащила цельнозерновую муку, патоку и начала резать сливы. Думаю, Шульц правильно сделал, что повесил трубку, не прощаясь. Прошлой осенью, когда мой бизнес был на грани коллапса, мы стали встречаться. Но не надолго.
Я разбила яйцо и смешала его с подсолнечным маслом и молоком.
Господь свидетель, Шульц был очень внимательным. На мой день рождения, на день рождения Арча и даже на день рождения Джулии Чайлд он посылал открытки с мышками, уплетающими печенье, кроликами, вгрызающимися в морковный пирог, французскими пуделями, танцующими среди картошки-фри. На день Святого Валентина я получила самую красивую коробку конфет в своей жизни. В ответ я написала ему благодарственную записку. Когда он позвонил, я сказала, что Арч каждый день берет на ленч по одной аккуратно завернутой конфетке. «А ты? — спросил он. — Тебе-то нравится?» Я ответила: «Конечно! Они чудесные!» И наконец он задал вопрос, который я так боялась услышать: «Думаешь, у наших отношений есть будущее?» Как я могла ответить, что не знаю? Как я могла сказать, чтобы он перестал быть таким милым? Как я могла заставить себя преодолеть стереотип, которого так боятся женщины?
«Есть множество печальных исходов в отношениях, думала я, смешивая сухое и жидкое. — Смерть. Развод». — О последнем я знала многое. Я преднамеренно прервала наши с Шульцем отношения, пока они не угасли сами собой. Мы с ним были как горячий шоколад, который продают на лыжных курортах. Всего за полтора доллара машина сначала выплевывает в чашку темный густой сироп. Он постепенно превращается в смесь шоколада и горячей воды. Вскоре это уже просто струя горячей воды, через мгновенье — только капли. Тебе хочется, чтобы шоколадная струя текла вечно, но так не бывает.
Надо было сказать это Шульцу на день Святого Валентина. Но такая задача была мне не по плечу. Потом прошла неделя, месяц, три месяца. Он стал реже звонить, а я услышала призыв сирен к более таинственным отношениям, с Филипом Миллером.
Загрузила кексы в духовку. Когда устанавливала таймер, слышала, как плещется в бассейне Джулиан. Я сварила ему кофе к моменту, когда он закончит. Разумеется, он не будет благодарить меня, уверена в этом.
Арч завалился в кухню с огромным пакетом продуктов в руках. Он выглядел сонным, как обычно после выходных с Джерком. Очки были низко спущены на нос. Но я заметила, костюм на нем был чистый и немятый. Всего два дня не виделись, а в груди у меня все сжималось, когда я смотрела на него.
Он поднял голову, поправил очки и пристально посмотрел на меня.
— Мам, ты выглядишь усталой.
— Ты проецируешь.
— Ой, я не знаю, что это значит, — спокойно ответил он, копаясь в пакете.
— Извини. Это значит только то, что тебе кажется, что я устала, потому что ты сам устал.
Он ничего не сказал и вытащил из пакета газету.
— Что это? — спросила я.
— Увидишь.
Я разрезала пополам апельсины и стала выжимать сок. Уже скоро кувшин, чудом выживший после взрыва в саду, был полон густого сладкого нектара. Прозвонила духовка: кексы готовы. Я вытащила их, чтобы остыли, а когда повернулась, увидела: Арч аккуратно льет апельсиновый сок прямо на газету. От изумления я раскрыла рот. Еле сдерживалась, чтобы не утратить над собой контроль, а тем временем последние капли сока падали на сложенную газету.
— Ради бога, что ты делаешь?
— Экспериментирую, — ответил он, не глядя на меня.
А потом Арч поднял глаза, широким жестом развернул газету, аккуратно перебрал страницы, чтобы показать, что это всего лишь газета. Ни следа жидкости, ни пятнышка. С самоуверенным и довольным видом он снова сложил ее, задрал подбородок и многозначительно посмотрел на меня поверх очков. А затем снова вылил сок с газеты обратно в кувшин.
— Отлично, — подал голос Джулиан. Видимо, он подошел уже давно, а я не заметила, как он стоит у двери и наблюдает. Джулиан перекинул полотенце через руку и одобрительно зааплодировал.
Я улыбнулась:
— Давайте выпьем этот сок. Я сделаю еще для Бо и Адели.
Когда оба осушили стаканы, Джулиан сказал Арчу:
— Ты собираешься показать этот фокус своей подружке?
— Она не моя подружка! — последовал горячий протест Арча.
— Что, простите?
Джулиан сочувственно посмотрел на Арча, засунул в рот кекс и быстро пошел к выходу, по пути бросив, что пора ехать в школу и что Арчу надо быть готовым через тридцать минут.
— Подружка? — повторила я.
Арч глубоко вздохнул, надкусил кекс и пожал плечами.
— Помнишь, мам, я говорил тебе, что Джулиану очень нравится, как ты готовишь? Он мне еще сказал, что хочет взять у тебя несколько уроков.
— Пожалуйста, не меняй тему. Ты никогда не упоминал ни о какой подружке.
— Она не моя подружка! Все, мне надо одеваться.
— Ты уже одет.
Еще один вздох. Я попробовала по-другому:
— Ты не обязан рассказывать мне, если не хочешь.
— Хорошо, потому что я не хочу, чтобы ты задавала мне тысячи вопросов.
— А как насчет двух?
Он снова пожал плечами.
— Отец хорошо с тобой обращался?
Он кивнул.
— А как в школе?
Его щеки порозовели.
— Хорошо. — Он засунул остатки кекса в рот и снова полез в пакет. Не переставая жевать, он сказал: — Это для тебя.
И подал мне толстый конверт. К моему разочарованию, на нем была наклейка «Родительский пакет» — с указанием: прочесть немедленно.
— Определенно, платить за обучение недостаточно, — пробормотала я, ни к кому не обращаясь.
Отдаленное цоканье оповестило о приходе Адели. Я убрала неприятный конверт, накрыла на дубовом столе завтрак и принялась выжимать сок.
— Лучше иди собирайся, — быстро сказала я Арчу.
— Хорошо, только мне надо спросить кое-что у Адели.
— Что?
— Погоди…
Какой смышленый! Арч улавливал самый удачный момент, чтобы получить желаемое. Это когда я в цейтноте и занята готовкой. Я схватила лекарство Адели (то, что расслабляет мышцы) и поспешила закончить с соком. Она появилась как раз, когда я перелила последнюю порцию сока в кувшин. Ее лицо было искажено болью — утром у нее всегда сильно болела спина.
— Доброе утро, миссис Фаркуар, — подкатился к ней Арч. — У вас очень красивый халат.
Уму непостижимо. Похоже, Арч не только учился фокусам, но еще и взял у Джерка урок обаяния. Даже Адель была в удивлении. Я заметила, что темно-синий шелковый халат с красно-зеленой вышивкой был действительно просто роскошным.
— Спасибо большое, — ответила она с улыбкой, которая расслабила морщинки боли на ее лице. — У кексов такой невероятный запах!
Она осторожно усадила себя на стул. Арч последовал ее примеру и сел напротив.
— Миссис Фаркуар, — начал он, пока она грациозно запивала таблетки маленькими глотками сока.
Она взглянула на него, подняв брови. Я подошла ближе, чтобы предложить свою помощь, но Арч остановил меня взглядом. Я замерла.
— Миссис Фаркуар, — начал он снова. — Я хотел спросить, не будете ли вы против, если я приглашу кое-кого из ребят в один из ближайших дней.
И снова моя работодательница озарила все вокруг лучезарной улыбкой. Я плотно сжала губы. Не хотела бы я, чтобы Арч увидел сейчас мое лицо.
— Вечеринка у бассейна! — с энтузиазмом воскликнула Адель. — Здорово. Сделаем ее частью празднования нашей годовщины. Как вам идея?
— Не знаю по поводу вечеринки у бассейна, — медлительно «размышлял» Арч. — Не хочу, чтобы они плавали. Я думаю устроить представление.
— Представление? — недоверчиво включилась я. И это я слышу от ребенка, последние шесть лет ненавидящего игру «Покажи и скажи»?
— Что за представление? — заинтересовалась Адель. — То есть, конечно, я вовсе не против… Но что именно ты будешь делать?
Арч встал, взял пакет и торжественно подошел к Адели. Достав пятьдесят центов, он показал их нам и сделал так, чтобы они исчезли. Другой рукой он щелкнул за ухом у Адели, и монетка оказалась в его руке. Он выразительно посмотрел на нас, изящно нам поклонился, и, выпрямившись, провозгласил:
— Магическое шоу Арчибальда Великолепного!
Салат из молодого картофеля
12 молодых красных картофелин, сваренных в кожуре
3/4 стакана майонеза
взбитые сливки
1/2 чайной ложки соли
перец по вкусу
2 чайные ложки мелко нарезанного укропа
2 мелко порезанных зубчика чеснока
Остудите картофель и разрежьте на четыре части. Разведите майонез взбитыми сливками. Добавьте соль, белый перец, укроп и чеснок. Самостоятельно регулируйте количество приправ. Остудите.
Из этого объема продуктов получается 4 порции.
Кексы «Мария Монтессори»
2 стакана цельнозерновой муки
2 чайные ложки разрыхлителя
1/2 чайной ложки соли
1 стакан нарезанных слив
1 яйцо
1/4 стакана растительного масла
1/2 стакана патоки
1,5 стакана молока
Разогреть духовку до 200°. Смешать муку, разрыхлитель, соль и сливы. В другой посуде смешать яйцо, масло, патоку и молоко. Затем соединить смеси и вылить в формочки для кексов. Выпекать 20–25 минут. Готовность проверять зубочисткой, проткнув каждый кекс посередине.
Из этого объема продуктов получается 12 порций.