После Джона Ричарда я стала настоящей трусихой. Ни за что на свете не вышла бы сейчас на улицу. Глупо: как можно называть все эти сигнализации системой безопасности, если ты не чувствуешь себя в безопасности? Датчики движения по периметру сработают, если кто-то пересечет границу владений. Я прокралась обратно к постели и потушила свет.
Утром я отключила сигнализацию и вышла осмотреться и позвать кота Скаута. На ветру шевелились светло-зеленые листочки ясеней, как будто похлопывали сотни крошечных ладошек. Но это не было похоже на всплеск воды.
У меня было такое чувство, будто за мной следят. Вокруг не наблюдалось ничего подозрительного. Никаких следов кого-то или чего-то, что могло быть возле бассейна после того, как Арч зашел в дом. Глазами я нашла Скаута. Он сидел очень тихо, наблюдая за мной из-за французских дверей патио.
— От тебя никакого толку, — сказала я ему.
Кот укоризненно посмотрел на меня своими бледными кошачьими глазами. Скаут все еще продолжал бояться собак, с которыми ему довелось иметь дело за недолгий период бродяжничества. Он точно не мог быть причиной ночной возни.
«Выходить на улицу — это такой риск! — отвечала его безмятежная морда. — Там слишком опасно».
Адель радостно объявила о пикнике Общества Одюбона. В среду и четверг я полностью закончила меню и заказала все необходимые продукты для этого события, а также для годовщины свадьбы Фаркуаров четырнадцатого числа. Пустоту, образовавшуюся во мне с уходом Филипа, нужно было заполнить работой. Горе утихнет, только если постоянно быть чем-то занятой.
Бо и Адель тоже много хлопотали — все эти звонки, собрания комитета, покупка и высадка садовых цветов… Генерал был одним из тех редких мужчин, кто обожает шопинг. В четверг во второй половине дня он удивил меня тем, что принес пакет свежего филе морского языка и спросил, могу ли я что-нибудь из него приготовить на ужин. Затем долго рассказывал мне, как стал епископалом после женитьбы на Адели. Однако стать бывшим католиком невозможно, поэтому он спросил, не можем ли мы начать готовить по пятницам рыбу. На случай, если Второй Ватиканский сбор ошибался в своих суждениях.
Я очень серьезно заметила, что все мы едим по каким-то причинам и что причины эти разнятся. Так что рыба вообще не проблема.
В пятницу я проснулась с тяжестью на душе. Это не был день похорон (самый трудный), и даже не следующий за ними, и даже не второй после них. Я сделала свои упражнения, отключила систему безопасности и пошла на кухню. И все же в первые дни отчетливо вспоминается церковная похоронная месса, поминки, разговоры с друзьями об умершем. А еще через пару дней накрывает ощущение реальности утраты. Его больше нет. И никогда не будет.
Я начала готовить на вечер рыбу, выбрав рецепт Джулии Чайлд. Адель и генерал отрешились от всех своих дел и отправились на день в Вэйл. Со стороны бассейна слышались ритмичные гребки Джулиана.
Отварив филе и приготовив соус (осталось только положить масло), я поставила все охлаждаться. Оглядев кухню, подумала, что бы еще сделать. Было слишком рано, чтобы готовить домашним завтрак.
Налила двойной эспрессо, набрала Шульца. Но его на месте не оказалось, и я оставила сообщение. Я ни о чем не думала, ничего нового не узнала, но я по нему скучала. Отпила кофе — «Лавацца», мой любимый. Генерал купил его для меня, вместе с морским языком. Однако кофеин не возымел надо мной оживляющего эффекта. Сердце словно было зажато в тиски. Позвонила Марле:
— Хочешь пообедать вместе?
— Ушам своим не верю! В такую-то рань!
Договорились встретиться в кафе, недалеко от офиса Филипа. В конце концов, когда-то все равно придется бывать в той части города. Как только я повесила трубку, перезвонил Шульц.
— Быстро ты!
— Ты в хорошем настроении или в плохом?
— В хорошем, конечно. А почему спрашиваешь?
— Значит, ты еще не читала газету. Погоди, я возьму ее.
Я совсем забыла!
— Нет, не читай! — резко вскинулась я.
Он шумно выдохнул, сочувствуя мне, полагаю.
— Я не буду тебе ее читать, мисс Голди, риск того, что ты снесешь мне голову, слишком велик. — Его голос звучал словно бы в отдалении. — Почему бы тебе с Арчем не заглянуть ко мне сегодня вечером, поедим на воздухе.
Я согласилась. Конечно, я люблю морской язык, но не так чтоб уж очень.
— Да, с удовольствием придем.
— Знаю, что ты чувствуешь себя неважно… из-за того погибшего парня, с которым ты встречалась.
— Мне надо просто перестать думать об этой аварии. Мы с Филипом встречались всего один месяц. И это не было серьезно… — Совершенно не думая, я добавила: — Возможно, я вообразила себе нечто большее, чем было на самом деле.
Шульц помолчал.
— Ну, похоже, мне надо поговорить с тобой о нашем друге докторе Миллере.
— Говори.
— Только между нами, как ты понимаешь. Ты была его подругой.
— Я уже сказала все, что знаю. А теперь начинаю думать, что на самом деле вообще ничего не знала о нем. А в чем вопрос?
— Мы нашли кое-что в его чемоданчике. Сначала думали, что это наркотики, и отправили на экспертизу.
— И?
— Ты когда-нибудь слышала о кантаридине?
— Еще бы! Шпанская мушка. Мертвее не бывает. При вскрытии что-нибудь обнаружили?
— Нет, и в этом вся странность. У тебя нет идей, зачем он носил ее с собой?
Всего на какую-то долю секунды мне показалось, что на линии есть кто-то еще. Казалось, в трубку кто-то дышал. Внутри у меня все похолодело. Три ночи тому назад эти странные звуки, а теперь кто-то подслушивает мои разговоры! Это научит меня правильно воспринимать Эдгара Аллана По.
— Совершенно никаких странностей, но поговорим об этом при встрече, — ответила я, пытаясь голосом дать ему понять, что мне надо срочно повесить трубку.
— Прежде чем ты побежишь дальше, тебе, возможно, будет интересно узнать, что теперь, когда мы нашли это вещество, руководство дало указание рассматривать его смерть как подозрительную.
Я молчала. Так слышала я что-либо в трубке, кроме голоса Шульца, или нет?
— Сейчас я не могу больше разговаривать, — быстро пробормотала я. — С нетерпением жду вечера.
Я еще немного послушала, после того как Шульц отключился. Возможно, кто-то аккуратно повесил трубку. Сложно сказать, но мне так казалось. Что же сказал мне Филип, когда мы с ним говорили в последний раз? «Не по телефону».
Просто здорово.
Домочадцы разъехались — кто в школу, кто в Вэйл. Я быстро покрошила орехи, влила взбитые сливки в крем-сыр, выложила на корж и сверху рядами уложила клубнику. Зашлифовала дырочки свежим клубничным пюре — и вот клубничный пирог для Тома Шульца готов! Убравшись на кухне, я отправилась на встречу с Марлой. По пути я заметила, что Арч забыл сделать кое-что по дому: откатить мусорный бачок к воротам. Жаль, что он не может применить свои магические способности к домашним обязанностям.
Кафе «Аспен-Мидоу» пыталось привнести в нашу провинциальность немного континентальной кухни. Изначально там располагался офис по продаже недвижимости, который закрылся в 1985 году из-за кризиса. Ходили слухи, что место перестроят на манер французского бистро. Ожидая Марлу, я ощупала свой кошелек, набитый деньгами от барбекю. Было невероятно приятно ощущать его тяжесть в руке. Большое окно кафе манило скорее оказаться за столиком. Полки с корзинками, наполненными разнообразным хлебом, заполняли пространство стеклянной витрины: плетенки, круглые булки с маком и кунжутом, багеты, кексы с орехами и большие батоны цельнозернового хлеба лежали все вперемешку. В углу на стекле прилеплена наклейка школы Элк-Парк — «Построим бассейн вместе!»
Я приоткрыла входную дверь. Над головой приветливо звякнул колокольчик. В воздухе витали запахи жареной курицы и свежеиспеченных пирожных. Над стеклянной витриной с вкусностями, которые можно было купить и взять с собой, висела черная доска. На ней мелом было расписано специальное предложение на день: пирог с красным луком и базиликом, курица на гриле и креветки с грибами. Рядом с витриной слева расставлены столики. Я прошлась туда и обратно: ни за одним из столов Марлы не оказалось, зато на каждом была белая скатерть и стояла вазочка со свежими маргаритками. Было время ленча, весьма оживленно. По залу сновали официантки. Одна из них мне шепнула, что через секунду поможет мне сделать заказ, и извинилась, что сегодня у них маловато рабочих рук. Я медленно вернулась к витрине у кассы и снова обратилась к специальному предложению на доске. Я выбрала пирог. Но тут кто-то сильно толкнул меня в спину.
Я не видела кто. Представьте: я упала грудью на витрину с выпечкой, перегнувшись почти пополам. Под моей тяжестью витрина треснула — на торты и пироги полетели осколки. Я тоже была в битом стекле. Ударившись головой о металлическую часть хлебной полки, я пыталась схватиться руками за корзинки, батоны, хоть что-нибудь, лишь бы не грохнуться на плиточный пол. Но нападавший снова пошел в атаку: на этот раз я отлетела на маленький мраморный столик. Он упал на пол и раскололся. Резкая боль охватила все мое тело. Я ничего не видела, только слышала собственный крик. Внезапно прямо возле уха я услышала хрипловатый голос. Он произнес:
— Позволь Филипу Миллеру покоиться с миром.
И затем резкий звук колокольчика над входной дверью, которую преступник рванул, чтоб успеть скрыться.
Я стала очищать хлебные крошки с волос и одежды. В голове шумело. Грудь и спина ныли.
— Ой! Ой! — Где-то надо мной и как бы издалека послышался голос Марлы. — Что тут случилось?
Чьи-то руки обхватили меня и подняли на ноги. Я открыла глаза и подумала, что вижу звезды. Но это был всего лишь брючный костюм, украшенный галактическим принтом — Марла явилась мне в летней звездной плеяде. Рядом с ней топтались официантка и повар. Все трое уставились на меня. Посыпались вопросы: что случилось? нужен ли доктор? На последний вопрос я даже засмеялась, что лишь усилило боль. По разодранной руке текла кровь, и было такое чувство, что мне проломили грудную клетку. В остальном (к счастью или несчастью) — одни синяки. Я пыталась вздохнуть, но в груди что-то мешало.
Пока Марла ходила смочить полотенце, чтобы приложить к порезу, я рассказала случайным свидетелям, что меня дважды толкнули. Кто-нибудь видел его? На лицах присутствующих отразилось искреннее удивление. Официантка сказала, что видела, как кто-то поспешно вышел, но подумала, что я просто потеряла равновесие, пытаясь освободить ему дорогу. Самое точное описание, какое мне удалось получить: темные длинные волосы (это мог быть парик), черная рубашка и брюки. Но посетительница не могла даже сказать, был ли это мужчина или женщина. Рост? Не очень высокий.
— Может быть, позвонить твоему дружку-копу? — предложила Марла.
— Позже, — замотала я головой. — В любом случае, без четкого описания, номера машины или хоть какого-нибудь отличительного признака это будет лишь запись в блокноте.
— Все еще хочешь здесь пообедать? — тихим голосом спросила Марла.
— Дай мне минутку собраться с мыслями.
Двое с кухни убирали разбросанный хлеб и мраморные развалины. Повсюду были осколки стекла. Я обмотала руку полотенцем. Посетители, выходя из кафе, таращились на меня, и Марла заметила, что своим промедлением я только подогреваю интерес публики. Я ответила, что если она поможет мне добраться до обеденной зоны, мы сможем, в конце концов, сесть.
— Я так надеялась не попасть в толпу сбежавших с родео ребят, — пробубнила она, осторожно усаживая меня на стул.
Моя старинная добрейшая подруга! Гораздо приятнее было улыбаться ее жалобам, чем думать о своей боли. Когда Марла приехала из Коннектикута, ей сложно было привыкнуть к мужской толпе, которую она встречала каждый божий день, в каждом чертовом кафе. Были ли они банкирами, агентами по продаже недвижимости или инженерами, все сплошь и рядом щеголяли в высоких ковбойских шляпах, кожаных сапогах, куртках с бахромой и украшениях из бирюзы. Сегодняшний день не был исключением, хотя я и не могла взять в толк, каким образом шмотки в стиле вестерн сочетались с бельгийским цикорным салатом.
— Ты уверена, что с тобой в порядке? — снова уточнила подруга, а когда я кивнула, продолжила: — Похоже, нам стоит возобновить встречи нашего общества анонимных любвиголиков.
В обществе этом было все, как и у анонимных алкоголиков, только его членами были те, кто пристрастился к любовным отношениям и любовным романам. К сожалению, на данный момент единственными его членами были мы с Марлой, но в любом случае каждый разговор с ней подспудно или открытым образом всегда был связан с нашими сердечными проблемами.
— Зачем? — спросила я.
— Потомушшшто! — шикнула она. — Я понятия не имею, что творится в твоей жизни, а потом вдруг ррраз! — и происходит такая вот ерунда.
— Я обязательно сообщу тебе время и место следующего нападения.
Слова она пропустила мимо ушей, но посмотрела на меня озабоченно:
— А Джерк не досаждал тебе в последнее время?
И я рассказала ей про метание горшков с цветами и как вовремя тогда подошел генерал Бо.
— Думаешь, сейчас это Джерк? — тихо спросила она.
— Трудно сказать. Обычно на публике он ведет себя благопристойно. К тому же я понятия не имею, чем могла вывести его из себя.
Неожиданно я почувствовала легкое головокружение — наверное, нападение спровоцировало выброс адреналина в кровь. Интересно, а я когда-нибудь вообще знала, из-за чего бесится Джерк?
Марла отломила большой кусок французского хлеба, который лежал в корзинке на нашем столе, и щедро намазала его маслом. Подала мне, и я взяла, хотя есть еще не была готова.
— Должна сказать, — продолжала Марла, жуя, — то есть, если ты не против, чтобы мы говорили об этом… Когда я услышала, что Филипа, возможно, убили, то сразу начала подозревать нашего бывшего…
Меня бросило в пот:
— Ты шутишь.
— Нет. Я звонила Джерку в офис утром в понедельник (ответил секретарь), назвалась именем одной из его клиенток и сказала, что потеряла свою записную книжку и мне необходимо вспомнить, когда я приходила к нему на прием. Может быть, утром в пятницу? Она ответила, что такого быть не могло: доктор был в больнице по вызову в восемь утра. — Она выдержала паузу. — Затем я позвонила одной знакомой медсестре в больницу и подтвердила свои предположения…
Я откусила кусок намазанного маслом багета. Он был теплый и чуть влажный, должно быть, его вынули из печи не более двадцати минут назад. Из масла выглядывали кусочки свежего порубленного базилика. Еда заставляет отступить всякую боль.
— Почему ты думаешь, что Джону Ричарду было дело до Филипа?
— О, прошу тебя! — Она приподняла брови. — Ты не можешь быть настолько наивной.
— Ревность? Но с чего бы ему ревновать? Мы развелись четыре года назад.
Марла намазывала мягкое масло с травами на новый кусок багета.
— А подумай. Ты ведь начала встречаться с Миллером. А Джерк принялся разъезжать под твоими окнами, названивать, по-всякому приставать. Это ревность, говорю тебе!
— Дамы, вы готовы сделать заказ? — произнесла официантка над нашими головами, та, которая помогла мне подняться. — Или вам требуется еще немного времени? Ужасно, что такое произошло. Просто не верится…
Пока она щебетала над нами, подошел также менеджер, хотел удостовериться, что все в порядке. Тоном, который я не хотела рассматривать как обвинительный, он объявил, что ребята уже заканчивают ликвидировать беспорядок что я натворила. Мы быстренько заказали пирог, зелень с винегретом и кофе.
Когда кофе прибыл, я все еще прокручивала в голове слова Марлы. На вкус кофе был попросту грязь. Дождавшись ухода официантки, я доверительно заметила:
— С Томом Шульцем я встречалась четыре месяца.
Марла отмахнулась от этого комментария обеими руками:
— Умоляю, Джерку не может угрожать коп, который выглядит так, слово только что вышел из леса: в камуфляжном костюме, с мощной винтовкой в одной руке и упаковкой пива в другой. А вот роскошный парень, профи в своем деле, богатый психотерапевт — это совсем другое дело.
Она подала знак официантке.
— Никогда не думала, что из-за свиданий мне придется установить в доме систему безопасности, которая стоит бешеных денег, — ответила я.
Подошла официантка.
— Дорогуша, — сказала ей Марла. — В вашем заведении кто-то только что напал на мою подругу. Думаю, ей нужен кофе получше, чем этот. Его сварили из лежалых зерен? Сделай нам, пожалуйста, одолжение, свари свежий. Очень просим.
В довершение просьбы она натянула на лицо улыбку, которая уже никого не могла одурачить.
— Мы подаем стопроцентный колумбийский кофе, — засопела официантка.
— Неужели? — округлила глаза Марла. — Но ни я, ни моя подруга не можем его пить. Так что либо сделай новый, либо принеси чай. На свой выбор.
— Простите, — сказала девушка, хотя в ее голосе не звучало ни капли сожаления. — Какой-то кошмар творится. Когда на вас… напали, посетители вон за тем столом, — она показала рукой, — кинули нас на двадцать два доллара. Их вычтут из моей зарплаты.
Прежде чем мы успели что-либо ответить, она удалилась.
— Бедная девушка. Не будь к ней слишком строга, Марла.
— Обещаю. Надеюсь, тот тупица критик заглянет в эту дыру.
— Ты напомнила мне…
— Потом. Нечего там читать. Сначала поешь.
— Замечательно. Пусть мне станет плохо на полный желудок.
Марла прищелкнула языком.
— До того, как нас прервали, да еще и таким отвратительным кофе, мы собирались устроить мини-собрание нашего общества анонимных любвиголиков и поговорить об отношениях.
— Помимо напряженной дружбы с Томом Шульцем, на данный момент у меня нет никаких отношений.
— Но были.
Подали салаты. Я подумала о Филипе, о воздушных шариках и шоколаде, о том, как приветливо он мне улыбался. Вспомнила, как каждое утро сидела на террасе своего старого дома. «Кто-то любит меня». Потом вспомнила о слухах по поводу Филипа и Визи Харрингтон.
— Я переживала за него. И думала, что он переживает за меня.
— Но ты не была в этом уверена. — Я ничего не ответила, и Марла продолжала, приступив к салату: — Хотя на что-то надеялась. Ты, Филип и Арч ходили куда-нибудь втроем? В поход там, в кино?
Я почувствовала прилив стыда. Меня обличали.
— На меня только что совершили нападение! Ради бога! — бросила я, но замолчала. — Нет, мы никуда не ходили втроем. Филип обычно говорил что-то вроде «мне нравится, что ты только моя». И кроме того, мы были вместе всего один месяц. Мне казалось, ему хотелось знать обо мне все. Я просто надеялась, что…
Марла наклонилась ко мне через стол и взяла мою ладонь в свои ласковые руки.
— Надеялась на большее, чем было на самом деле? Забудь об этом, Голди. Лучше даже переключись на копа.
Я отняла руку:
— Может, сменим тему?
— Расскажи мне, как ты ладишь с моей сестрой?
Я посмотрела на Марлу, мою лучшую подругу. Ее расспросы меня совсем не раздражали. Я знала, они не праздные. Но за годы, проведенные с жестоким мужем, я развила в себе умение отклонять нежелательные вопросы. Особенно, если они касались мужчин.
— Вы уживаетесь с ней? — переспросила Марла.
— Вполне.
— А с генералом?
— Тоже. Он эксцентричный, но милый.
— Я не понимаю, чем они так притягивают людей, — покачала головой Марла. — Хотя, конечно, я не знаю их обоих достаточно хорошо, чтобы судить.
— Не знаешь собственную сестру?
Тут поспел пирог с красным луком. Яркий запах базилика преобладал. Неожиданно мне вспомнилось, что из-за высокой концентрации эфирных масел базилик тоже получил звание афродизиака. Марла промямлила официантке свое «извините» (за невкусный кофе и общую суматоху), та приняла ее слова сдержанным кивком и водрузила на столик чайничек с чаем.
— Взять хотя бы эту ее больную спину, к примеру, — продолжила подруга, втыкая вилку в горячий пирог. В ее голосе зазвучала озлобленность: — Пятидесятилетние не ходят с палочкой.
— Чепуха! Все могут ходить, если придется.
— Я полагаю, это все из-за сдерживаемых эмоций. — Она помахала в воздухе вилкой.
— А это что значит? Психологическое объяснение заболевания? Все — перерыв.
Снова появилась официантка, хотела узнать, не требуется ли нам что-то еще. И Марла заказала два бокала шабли. Не знаю, о чем она хотела со мной поговорить, но ей явно для этого нужно было вино (психологическое объяснение алкоголизма). Она не раскрыла более рта до момента появления на нашем столе бокалов.
— Когда мы были маленькими, мы с Аделью были очень близки, — начала она после нескольких глотков. — Ну, конечно, мы и дрались, как и положено, и она была много старше меня. Но мы заботились друг о друге и переживали одна за другую, так что, когда она поступила в колледж, было просто море слез, прощальных объятий, а потом ежедневных писем. Как-то вот так…
— А когда выросли?
Она повела плечом:
— Каждый пошел своей дорогой. Ее первый муж был доктор. — Она коротко засмеялась. — Паршивая овца в семье.
— Развелись?
Марла отпила еще и покачала головой:
— Он умер. На коктейле у него случился обширный сердечный приступ. В одну секунду доктор Маркус Кили беседует со своей обворожительной женушкой Аделью, в другую — умирает у нее на руках.
— Господи Боже! Сколько ей тогда было?
В ответ Марла поджала губы:
— Девятнадцать лет назад… ей был тридцать один год.
— А ему?
— Под сорок. Наследственное сердечно-сосудистое заболевание. Повышенное кровяное давление. Что-то серьезное.
К моему удивлению, на ее глазах выступили слезы.
— Я думала, ты не знала его.
Она отпила еще и опять замотала головой:
— Нет.
— Тогда почему ты плачешь?
Она поставила бокал на стол и наклонилась ближе:
— Голди, если б у тебя была сестра, с которой ты выросла, и если б ты плакала каждый раз, когда вас разлучали, которой ты рассказывала все, даже как впервые поцеловалась с мальчиком, не думаешь ли ты, что случись с ней такое вот горе, сестре понадобилась бы твоя поддержка?
— А ей не понадобилась?
Марла зашмыгала носом и аккуратно промокнула глаза салфеткой:
— Она приехала, только чтоб навестить родителей, когда те вышли на пенсию. Доктор оставил ей кучу денег. Тратя их, она мирилась со своим горем. Она купила дом в Сан-Вэйли и кондоминиум в Аспене. Наверное, он влетел ей в крупную сумму. Думаю, ей надо продать его. В Аспене все катаются на лыжах, а она ходит с тростью.
Я кивнула. Хотя обычно все происходит как раз наоборот. Чтобы начать ходить с тростью, надо сначала в Аспене покататься на лыжах.
— Она провела со мной какое-то время. Даже купила тут землю, где теперь стоит их дом. Думаешь, она хоть раз поговорила со мной о своих переживаниях?
— Ну, — произнесла я медленно, — может быть, она перестала быть такой откровенной с тех пор, как ты выросла.
— Я хотела помочь ей… — Глаза Марлы снова покраснели и заслезились.
Мне вдруг вспомнилось осуждение в глазах Адели, когда в прошлую пятницу сестра неожиданно появилась у нее в доме. Марле было стыдно, она опускала голову, безмолвно принимая это осуждение. Казалось, Марла боялась, что стройная, одетая с иголочки старшая сестра увидела ее такой: рассеянной, непричесанной и легкомысленной.
— Адели не нравится, когда кто-то ей помогает, даже Бо, — ответила я. — Ну разве что для какой-то высшей цели, например, для благотворительности. Думаю, она не хочет казаться зависимой от кого бы то ни было.
— Это не то же самое.
— Ты просто хочешь, чтобы она любила тебя.
— Не говори так! — Марла зажмурила глаза, раздувая ноздри.
Так мы закончили наш ленч. Трудный разговор был окончен. Наша официантка принесла лимонный мусс, за счет заведения, чтобы загладить неприятность с кофе. Марла настояла на том, чтобы самой оплатить счет. Когда мы уже выходили, я сказала ей, что оставила кое-что на столе. Я подошла к официантке и дала ей двадцать два доллара чаевых.
Клубничный пирог
Основа:
150 г растопленного сливочного масла
1,5 стакана муки
1 столовая ложка сахарной пудры
3/4 стакана порубленных орехов пекан
Верхушка:
1 кг нарезанной клубники
1/2 стакана воды
1 стакан сахара
3 столовые ложки кукурузного крахмала
Начинка:
1 1/4 стакана взбитых сливок
100 г крем-сыра, размягченного
3/4 чайной ложки ванильного порошка
1/2 стакана сахарной пудры
Разогреть духовку до 190°. Чтобы тесто получилось хрустящим, смешайте масло с мукой, сахарной пудрой и орехом пекан. Выложить массу на смазанную сливочным маслом форму для выпекания. Выпекать 25 минут (тесто должно стать светло-коричневым). Дать блюду полностью остыть.
Начинайте делать верхушку. Разомните клубнику (ее должно быть столько, чтобы уместилась в 1 стакан). Отрезанные верхушки клубники отложите в сторону, но не выбрасывайте. Выложите клубничное пюре в сотейник и добавьте воды. Смешайте сахар и кукурузный крахмал, всыпьте смесь в клубничное пюре. Доведите смесь до кипения, периодически перемешивая. Смесь должна кипеть около минуты, пока не начнет густеть. Поставьте охлаждаться.
Для начинки взбейте сливки до образования густой пены. В отдельной посуде взбейте крем-сыр вместе с ванилью и сахарной пудрой. Аккуратно влейте взбитые сливки в крем-сыр. Полученную начинку равномерно распределите на остывшем корже. Охладите.
Поверх начинки выложите половинки клубники, отрезанной стороной вниз (или целиковые ягоды, если хотите), плотно друг к другу. Когда клубничное пюре остынет, можно аккуратно выложить его ложкой на пирог между ягодами. Начинка не должна проглядывать сквозь клубнику. Когда все щели закрыты, не выливайте остатки клубничного пюре на пирог, они будут стекать по бокам. Его можно использовать на тост или кекс.
Из этого объема продуктов получается 8-10 порций.