Сестра покачала головой.

— Но вы же знаете, я не могу говорить с вами о пациентах. К тому же… — для эффекта она выдержала паузу, словно я была преступницей, — полиция уже была здесь.

— Знаю, знаю. Но просто выслушайте. Филип Миллер был моим другом. Хорошим другом. — Я говорила искренне. — Я не прошу рассказать о нем лично, и мне не нужна история его болезни. Позвольте только пару вопросов о его визите.

Она заколебалась. Ее опыт с нестандартными пациентами был явно не столь обширен.

— Видите ли, — торопливо продолжила я. — Я ехала позади него во время аварии и теперь… возможно, это помогло бы полиции…

Она смягчилась:

— Что вы хотите узнать?

Я подняла бутылочку солевого раствора.

— Вот, — сказала я, помолчав. — Вы помните, в его последний визит этот раствор использовали?

— Я уже говорила это полиции. Миллер был первым посетителем в то утро.

— Первым посетителем, — повторила я, используя психологический метод.

Она потрясла бутылочку.

— Я всегда так делаю перед тем как начинать процедуру… Когда приходил Миллер, в бутылочке было совсем немного раствора. А после я ее выкинула. Там уже ничего не было. Вот и все.

— И он надел линзы?

— Да, — кивнула сестра. — Сама видела, как он их надевает.

Не знаю, что там было на самом деле, но точно имела место замедленная реакция. Так я думала по дороге к дому Фаркуаров. Филип никуда не отлучался с бранча, не оставлял меня ни на минуту. Не думаю, что он мог что-то сделать со своими линзами или вообще что-либо сделать, и чтобы я этого не заметила. Я все время за ним следила. И все же если с момента посещения доктора прошел один час: получасовая дорога до Элк-Парк и потом еще дорога до Аспен-Мидоу, почему Филип не чувствовал боли? Почему он сразу же не ослеп?

Как обычно, кулинария оказалась отличным лекарством от всех бед. Дождь очистил воздух и наполнил его сладким влажным ароматом травы и хвои. Отключив сигнализацию, которая защищала окна первого этажа, я открыла их настежь. В бассейне плескались и визжали Арч и Джулиан. Так как Джулиан собирался остаться дома на ужин, я решила приготовить киш с сыром без корочки, салат из зелени, которую купил генерал в один из своих недавних шопингов, и булочки «Клевер», что я притащила замороженными из дома. Потерла сыр и высыпала его на крем. К моему удивлению, телефон звонил всего один раз. Это был мой адвокат по поводу «Фри беарс». Сказал, что они правы и что сменить мое имя будет недорого. Ну конечно, для него все недорого. Ответила, что подумаю.

Включив автоответчик, я заставила себя вспомнить, что Элизабет рассказывала мне про несчастную пациентку Филипа. Я заметила: когда неудачно выходишь замуж, то удваиваешь проблему еще и тем, что тратишь огромное количество энергии и эмоций, раздумывая, почему ты совершила эту ошибку, даже если исправила ее разводом. Кроме того, если Филипа так интересовало, почему я оставалась с Джоном Ричардом целых семь лет, почему он сам меня не спросил об этом?

Я растопила масло и всыпала в него муку. Этот кремообразный соус и будет основой киша. Выливая молоко, я представила себя и Филипа в походе и что я заставляю его спросить меня прямо: «Почему ты оставалась с ним?»

«Потому что, — отвечаю я ему, — потому что я игнорировала факты. Верила, что Джон Ричард изменится. Потому что я хотела верить, прямо как те несчастные тупицы, которые пытались доказать, что земля плоская. И неважно, насколько ты сильная личность. Если ты хочешь цепляться за ложь, ты веришь в нее. По той же самой причине я твердо знала, что настанет день, и я выберусь из этого ужаса. Эта вера, точнее — понимание, заставляли меня систематически изучать кулинарию и свой будущий бизнес. Если б я выучилась нормально готовить и вести бизнес, я бы смогла содержать Арча сама и жить дальше».

Перед глазами стояло лицо Филипа: он вопросительно смотрел на меня. Примерно таким же взглядом наградил меня социальный работник на собрании в Национальной организации женщин (мужчина, кстати). Это был первый и последний раз, когда я ходила туда. Работник говорил о домашнем насилии.

— Слушайте, — сказала я ему во время перерыва. Неожиданные слезы комом встали у меня в горле. — Иногда уйти трудно.

И в этот момент он посмотрел на меня тем вопросительным взглядом.

— Кажется, мне надо к психологу, — прошептала я. — Можно к вам записаться?

Он, видать, был мужчина ученый, поскольку сказал, что мне необходимо работать с женщиной. Я последовала его совету. Трудно было перестать придумывать себе оправдания и признать наконец, что я нахожусь в ненормальной ситуации. «Вы такая отличная пара», — говорили мне. «Как вы смотритесь вместе!» И никто не сказал: «Какие вы психи!» До этого собрания я даже и не предполагала, что, возможно, теряю рассудок.

— Я знаю, что значит сойти с ума, — сообщил мне однажды Арч, когда я отвозила его в школу. Тогда он еще учился в первом классе.

— Знаешь?

— Это — как когда не можешь вспомнить чье-нибудь имя. И пока не вспомнишь, всего на одну минуту, ты теряешь рассудок. Потом он возвращается.

— Ааа…

Он вернулся, мой рассудок. Духовный наставник был на высоте. Кулинария — отличный способ отвлечься. Андрэ, мой гуру в кулинарии и бизнесе, был мне еще и другом. На его большой денверской кухне вокруг меня все вертелось и крутилось, а я старалась не ронять слезы в тесто, которое мешала.

— Знаешь, соль замедляет действие дрожжей, — сказал как-то Андрэ, заглянув мне через плечо. Он не раз видел, что я плачу, но никогда не спрашивал, почему, просто одаривал всякими вкусностями: велел забирать их домой Арчу. А спрашивал только, как прошел ужин у миссис Суини. Пирог с чили и сыром не остыл? Андрэ всегда был там и верил в меня. Все это ускоряло процесс выздоровления. Готовка очень помогала и до, и после того, как я сказала мужу, что развожусь с ним.

Вот что сказала бы я Филипу, решила я, переливая смесь в две формы. Кулинария — как анестезия, замораживала мои чувства. Я могла вся отдаться какому-нибудь сложному рецепту и целый час чувствовать себя прекрасно.

Погодите.

Мне становилось хорошо к моменту завершения блюда.

Готовка забирала боль.

Анестетик. Именно он.

Филип Миллер не чувствовал боли в глазах целых тридцать минут, потому что ему делали глаукомный тест и впрыскивали анестетик. Он мог видеть и не почувствовал, какой губительный вред был нанесен его глазам, пока не стало слишком поздно.

Я потянулась за телефоном. Тома Шульца на месте не было, и я оставила ему сообщение. Закончила готовить ужин. Киши получились отличные — пышные, золотистые. Арч съел два куска, Джулиан — четыре. После ужина генерал удивил нас кувшинчиком соуса из ореха макадамия для кекса. Позже я зашла укрыть Арча, несмотря на его протесты, что он уже слишком взрослый для этого. Я спросила его, помнит ли он, что говорил мне в свои шесть про сумасшествие.

— Почему ты спрашиваешь? Забыла позвонить насчет моей вечеринки?

А ведь я обещала позвонить, как только доберусь до дома! Пришлось поклясться, что утром первым делом достану список из книги По и всех обзвоню.

— Дети часто импровизируют, так?

— Думаю, да, — обняв меня, отозвался он.

Я пошла к себе и дождалась, пока стихнет весь дом. Я задумала улизнуть. Потихоньку. Не хотелось бы, чтоб кто-нибудь из домашних услышал.

Десять часов. Адель процокала в спальню, на двадцать минут включила воду, принимая расслабляющую ванну.

Одиннадцать часов. Генерал поворчал в телефонную трубку, потом прекратил. Открывалась и закрывалась дверь его кабинета. Потом звук воды. И тишина.

Полночь. С первого этажа наконец прекратилось слабое «бум-бум» Джулиана. Затем ни звука, кроме легкого ветерка, вздыхающего между сосен. Я специально оставила фургончик на улице. И теперь мне осталось лишь не наделать шуму, выбираясь из дома.

Генерал Фаркуар закрыл окна и перезапустил систему безопасности. Если я ее отключу и не прерву автоматический набор, к дому тотчас подкатит уполномоченный сотрудник охраны. Он будет сидеть, затаившись, в ожидании, пока кто-нибудь не выйдет и не произнесет условный пароль типа «все чисто». А если никто не выйдет, охранник позвонит в полицию. Нашим паролем был «шоколад». Джулиан предложил.

Не думаю, что у меня возникнут проблемы. Я спустилась на цыпочках по лестнице, нажала кнопки и скользнула за дверь. Надо мной сверкали тысячи летних звезд. Как и в большинство безлунных ночей в горах, в чернильном небе широкой лентой светился Млечный Путь. Ворота, заслоняющие дорогу, с нетерпением ждали, когда я вобью код доступа. И вот, я свободна!

Как-то раз я уже врывалась в офис. Это был кабинет акушера-гинеколога Фрица Кормана, моего бывшего свекра. Мгновенно сработала сигнализация. Но в тот раз я знала, что ищу, а в этот — не уверена. Я переключилась на третью скорость и понеслась на север Аспен-Мидоу, к офису Филипа Миллера. Это безумие, думала я. Даже если я и распутаю дело Филипа, мне никто за то не заплатит. И вообще, это был несчастный случай с пероксидом. Несчастный случай с мужчиной, который, как мне казалось, любит меня. Казалось! Но на самом деле он всего лишь изучал меня. Вдруг я снова почувствовала, что меня предали. Интересно, кого еще, кроме меня, в своей жизни он так кидал?

Если кто-то убил Филипа Миллера, как удалось ему это? Что для этого потребовалось? Вдобавок к мотиву, которого я все еще не знала, надо иметь доступ к графику, то есть к времени, когда Филип отправится к офтальмологу. Необходимо тщательно все спланировать. И еще, мне было очень трудно об этом думать — пришлось найти способ убийства, чтобы все выглядело несчастным случаем.

Для этого надобны недюжинные мозги.

Парковка в бизнес-центре была пуста. На асфальте неоновые огоньки горели, как флуоресцентные цветы. Не хотелось, чтоб меня заметили, поэтому я оставила машину в самом углу парковки, под большой старой сосной. Под ее широкими ветвями мой фургончик был, как в укрытии. Днем каждый уголок здания бизнесцентра казался безобидным, но теперь отовсюду на меня смотрели длинные черные тени. Выбралась из машины… Что это за странный шум?.. Это была всего лишь электрическая лампа. Я очень старалась не расценивать ее как предупреждающий знак.

По поводу сигнализаций: генерал научил меня кое-чему. Большинство грабителей постараются сделать так, чтобы она не выглядела взломанной. Это запутывает правоохранительные органы. Размышляя над своими дальнейшими действиями, я поднималась по лестнице в офис Филипа Миллера. Под ногой скрипнула ступенька, и вдруг позади деревьев кто-то зашевелился. Я застыла, уставившись туда, откуда донесся шум. Но разглядеть хоть что-то в безлунную ночь было невозможно. Я постояла еще, пока не привыкли глаза. Через несколько минут из-за деревьев осторожной поступью вышел лось. Заметив меня, он рысью пустился к кустам позади здания. Добро пожаловать в горы!

До офиса доктора Миллера я добралась в два счета. Думала, получится ли открыть дверь, если засунуть кредитку в щель между замком и дверной коробкой. Я видела такое по телику. Моя кредитка все равно давно просрочена.

Безрезультатно. Пришлось сильно толкнуть дверь. Два, три, четыре раза. Наконец-то она распахнулась. Сигнализация не сработала. Нужно было быть осторожнее, Филип.

Шульц сказал, что департамент шерифа уже забрал отсюда все документы, чтобы просмотреть его клиентов. Интересно, говорила ли ему Элизабет, что одного из клиентов Филип считал убийцей? Кто теперь знает… Расписание. Я должна посмотреть его расписание. Кто приходил к нему на той неделе?

Я поискала календарь на столах секретаря и самого доктора. Ничего. Потом открыла шкаф в его кабинете и включила свет. Вуаля! На дверце висел большой месячный календарь.

На той неделе Филип встречался с генералом Фаркуаром, Аделью Фаркуар и Джулианом Теллером. А за день до смерти обедал с Визи Харрингтон.

Киш с сыром ярлсберг

50 г сливочного масла

1/2 стакана муки

1 и 1/2 стакана молока

1 чайная ложка разрыхлителя

1 чайная ложка соли

2 и 1/2 стакана зерненого домашнего творога

1 чайная ложка дижонской горчицы

9 яиц

350 мл крем-сыра, размягченного

350 г сыра ярлсберг, тертого

1/3 стакана сыра пармезан, тертого

Разогрейте духовку до 175° (высший класс — 190°). На среднем огне растопите в сотейнике масло. Добавьте муку и помешивайте, пока соус не закипит. Медленно влейте молоко, постоянно помешивая. Когда смесь начнет густеть, поставьте ее охлаждаться. Смешайте домашний сыр с разрыхлителем и горчицей. Посолите. Разбейте яйца, влейте в домашний сыр, добавьте крем-сыр и хорошо все перемешайте. Медленно влейте остывший сливочный соус, всыпьте ярлсберг и пармезан. Снова тщательно перемешайте. Выложите массу в две смазанные сливочным маслом формы для выпекания. Выпекайте в течение 45 минут, пока тесто не поднимется и не станет золотистым. Разрежьте каждый киш на восемь кусков.

Из этого объема продуктов получается 16 порций.