Замедленная съемка. Быстрая перемотка. Время раскололось.

Перемотка: люди двигаются вперед-назад. Вперед и назад. Они постоянно звонят и задают мне вопросы, а я как будто на дне самого глубокого в мире колодца. Пыталась открыть дверь «БМВ» — меня оттащил какой-то мужчина. Вырывалась, пытаясь сбежать. Чьи-то заботливые руки увели меня в сторону, набросили на волосы и плечи одеяло, чтобы защитить от снега. Какие-то люди принесли световые отражатели. Направляют движение. Показывают на полицейскую машину.

Замедленно: падет снег, «БМВ» дымится. Позади темного стекла машины — бездыханное тело.

«Все мы смертны…»

Полицейский назвал мое имя. Его голос был далеко. Я смотрела на него так, словно все это мне лишь приснилось. Положила ладони одну на одну и подула на них. Он сказал:

— Всего несколько вопросов, если вы в состоянии…

«Ты знаешь, Боже, тайны всех сердец…»

Я кивнула и последовала за ним. Я оставляла Филипа незнакомцам. Чужакам в костюмах. Теперь распоряжаются они. Это было невыносимо.

Снова звучит мое имя. Да. Села в патрульную машину. Пыталась сосредоточиться на полицейском. Но мой разум заполняло лицо Филипа. Вы можете описать, что увидели? Да. Даже теперь внутри что-то говорило: да, я могу описать. Чего я не могу, так это объяснить.

Снежные хлопья все падали, как мягкие перья, прилипали в одном месте, таяли в другом. Когда пыталась сообразить, что буду делать с «фордом» Адели, я видела перед собой заднюю часть машины Филипа, видела черные клубы дыма, видела его лоб и щеки, истекающие кровью.

Приехала «скорая». Врачи шлепали по грязи. Кто-то принес мне стаканчик с кофе и сказал копу, что ребята из «скорой» подключили к жертве измерительное устройство, чтобы передать данные телеметрии в денверский госпиталь. Доктор подтвердил смерть. Судмедэксперт был в пути. Еще один патрульный полицейский спросил мое имя, местоположение моего транспортного средства и ехала ли я в противоположном направлении, когда стала свидетелем несчастного случая. Пока я отвечала на вопросы, он передал мне блокнот и просил записать все, что я видела. Я все написала и вернула ему блокнот. Он просматривал записи, как вдруг кто-то постучал в окно патрульной машины. Полицейский Лори (так было написано на его нагрудном значке) вышел из машины, затем, ворча что-то себе под нос, вернулся. В голове стучало.

— Теперь можно идти? — спросила я. Меня охватила паника, как когда один из одноклассников Арча погиб в автокатастрофе два года назад — тогда перевернулся школьный автобус Я хотела видеть Арча, быть с ним, удостовериться, что он цел и невредим: — Мне надо домой, к сыну.

Лори хотел знать, где находился мой сын, и мне пришлось нырнуть в мутное болото своего сознания. Где был Арч? В школе. Как же он сам вернется к Фаркуарам? Лори пообещал, что Арч позвонит им домой.

Дом. Это слово что-то переломило внутри меня, потекли слезы. Словно упоминание дома, которого я недавно лишилась, заставило меня наконец понять важность новой потери.

Элизабет. Элизабет Миллер. Мой голос дрожал, когда я произносила ее имя. Кто-то должен найти Элизабет, кто-то должен сказать ей. Сквозь мои всхлипывания Лори снова задавал вопросы и, получив нужную информацию, обещал обо всем позаботиться.

— Ваш друг из департамента шерифа был здесь рядом, именно он ответил на звонок о несчастном случае. Том Шульц, следователь… Он спрашивал, как вы.

— Он ответил на звонок?..

— Он думал, что вы тоже были в той машине. Он уже здесь. Хотите его увидеть или нет?

— Да, — ответила я, и из глаз с новой силой полились слезы. — Я хочу его видеть.

— Хорошо. Мы уже почти закончили…

Я выглянула в окно, но Тома Шульца в толпе не увидела. Снег косо сыпался на горную долину, будто миллионы стрел впивались в землю.

— Как быстро ехал пострадавший? — спрашивал Лори.

Согласно знаку, здесь было ограничение скорости. Но, конечно, Филип не соблюдал ее.

— Видите ли, — продолжила я, — дело больше в том, как он вел машину, а не в скорости.

— И как же он вел ее?

— Зигзагом. Как будто он потерял контроль над управлением.

— У вас есть предположения по этому поводу? — Он сощурил глаза, вонзая взгляд в мое лицо.

— Не знаю, — пробормотала я, — возможно, с машиной было что-то не так.

— Почему он не остановился?

— Не знаю. Просто не понимаю…

Мы снова вернулись к началу: как я накрывала бранч, куда Филип был приглашен и куда опоздал.

— А почему опоздал, вы знаете?

— Он был на встрече, вроде бы медицинского характера.

— У него были проблемы со здоровьем? — Он все еще смотрел на меня. Я пожала плечами. — Он упоминал свою машину?

— Нет.

— Вы не заметили, что от него чем-то пахло? Алкоголем, например.

— Нет.

— Было ли что-то странное в его поведении?

— Ну, он… — я подвинулась на неудобном сиденье его машины, — он не позавтракал утром… и был голоден. Он хотел увидеться со мной, поэтому мы и ехали вместе… Собирались попить кофе у него в офисе.

— А что он ел на бранче?

Я ответила и спросила:

— Вы не знаете, они дозвонились до его сестры?

— В школу уже едут. Ей скажут, вы не волнуйтесь.

Меня уже тошнило от его лосьона после бритья, от пахнущего камфорой одеяла, накинутого на мои плечи, от скрипа переднего сиденья, пронзающего мой слух всякий раз, когда Лори поворачивался, чтобы посмотреть мне в лицо. Все это выворачивало меня наизнанку. Я хотела быть там, где люди и обстановка знакомы и привычны. Хотела знать, как там Арч.

Впереди нас по шоссе номер 24 машина судмедэкспертизы медленно увозила извлеченного из груды металла Филипа Миллера. Никаких проблесковых маячков. Никакой сирены.

— Вы сказали мне, что он ел, — не унимался Лори, — скажите также, что пил.

— Я описала все, что видела у него в руках. Может быть, он пил сок или кофе, я не знаю.

— Он жаловался на желудок или головную боль, озноб, головокружение, боль в груди?..

— Нет.

Он спросил, как со мной связаться, и предупредил, что, возможно, мне позвонят. Я дала ему адрес дома Фаркуаров на Сэм-Снид-лейн, в предместье Аспен-Мидоу. Когда я вылезала из машины, меня словно охватил приступ раскаяния:

— Боюсь, я не смогла донести до вас, какой странной была вся эта авария. Всего час назад он был в норме. Но вел машину он как маньяк, и теперь мертв. Не кажется ли все это очень странным?

— Когда с организмом что-то не так, допустим, в состоянии алкогольного опьянения, люди обычно превышают скорость. Они упрямо не останавливаются, пока не доедут, куда им надо, уверенные, что с ними все хорошо, им лишь бы скорее добраться.

— Но все было так… необычно.

Лори замотал головой, и его толстые щеки заколыхались:

— Леди, все автокатастрофы выглядят странно.

Следователь Том Шульц, когда я подошла к нему, говорил с каким-то маленьким рыжеволосым пузатиком. Том сочувствующе посмотрел на меня:

— С тобой все в порядке? — Я кивнула. Широкой ладонью он указал на пузатика: — Сотрудник отдела по расследованию убийств.

— Я только что приехал, — пробормотал рыжеволосый. — Этот парень нариком, что ли, был?

Я уставилась на коротышку, а потом неожиданно бросилась на него, и кто-то внутри меня заорал:

— Ах ты ублюдок!

— Эй-эй! Голди! Погоди! — проворно обхватил меня руками Шульц. — Он ничего такого не имел в виду.

Рыжеволосый в оцепенении смотрел на Шульца, который безмолвно просил его уйти подобру-поздорову. Рыжик пробормотал, что подойдет позже и ускользнул. Шульц нежно привлек меня к себе и прижал к своему большому телу. Накинув одеяло мне на голову, внимательно посмотрел в лицо, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке. Своими гигантскими размерами Том мог напугать кого угодно, и он часто пользовался этим в отношении тех людей, которым не доверял. Он без проблем умел в одну секунду превратить свое широкое красивое лицо в хмурую пугающую маску, опасную гримасу самодовольства или напустить на себя апатично-скучающее выражение. Но сейчас его зеленые глаза были полны тревоги, а изящные пшеничные брови беспокойно приподняты. Он снова обнял меня, и я закрыла глаза, позволяя его теплу обволакивать мое тело.

— Я думал, с тобой действительно все в порядке, — проговорил он.

— Да, только когда мне не приходится выслушивать всяких идиотов.

— Мне жаль, что так получилось. Но в случае со следователями лучше соблюдать дистанцию.

Мы сели в машину, ничем не примечательный «крайслер», что обычно водят копы. Я посмотрела на заляпанную грязью обувь — она вся промокла от снега.

— Только что умер мой друг, — надтреснутым голосом произнесла я.

Шульц ласково посмотрел на меня и протянул руку, которую я взяла и больше не отпускала. Она была мягкой и теплой и полностью укрывала в себе мою. Через некоторое время он отнял ее и наклонился, чтобы пристегнуть мой ремень безопасности.

— Ладно, мисс Голди, давай отвезем тебя в твое новое пристанище. Ты должна показать мне дорогу, поскольку я никогда там не бывал.

Я сказала, куда надо ехать. Когда мы медленно проезжали мимо искореженной «БМВ», я застыла, чтобы случайно не посмотреть туда. Ехали мы в полной тишине. Снег закончился так же внезапно, как начался. Июнь в горах всегда таков. Низкие облака начали подниматься и собираться клочками над Аспен-Мидоу и Элк-Парк. Солнечные лучи проникали там и здесь, озаряя ярким блеском всю низину.

— Наконец-то нормальный дневной свет, — заметил Шульц. — Сейчас около часу дня. — Из-под тугого ремня безопасности я с трудом вытащила сумочку, которую умудрилась не забыть во всем этом ужасе, и покопалась в ней, чтобы найти солнечные очки. В процессе поисков я уже не помнила, что ищу. Глубоко вздохнув, я бросила сумочку на пол.

— Может быть, поговорим об аварии? — спросил Шульц, и я дала ему краткое описание случившегося. — Ты сказала, что он был тебе другом.

— Мы вместе учились.

Еще какое-то время мы ехали молча, затем я добавила:

— Мы встречались.

— Есть новости от бывшего мужа? — спросил он после паузы.

— Последний месяц… — шмыгнула я носом, уставившись в окно, — он преследовал меня и довольно активно. Постоянно ездил туда-сюда под самыми окнами, звонил и бросал трубку, пытался создать мне всякие проблемы с алиментами. Я боялась, он как-нибудь напьется, приедет и устроит кошмар. Поэтому я и взялась за работу у Фаркуаров. Их дом напичкан сигнализацией.

— Он все еще видится с Арчем?

Я кивнула и посмотрела на свои руки. Мне хотелось сменить тему:

— Мои ногти… Ужаснее и не вообразить!

— Просто скажи мне, — не поддавался уловкам Том, — Корман знал, куда ты собиралась сегодня утром?

— Не знаю. На бранче его не было, хотя я думала, что появится…

Снова молчание. Мыслить связно было весьма затруднительно. Мы проехали каменную стену с резным деревянным знаком — стрелкой и надписью «Аспен-Мидоу». Я подумала: телефонные провода над нашими головами уже раскалились до крайней точки, ведь Филип Миллер живет здесь. Жил… Состояние потрясения цеплялось за меня, как дурацкое одеяло за плечи. Сцены последнего часа не оставляли сознание: извилистая дорога, ощущение скорости… Филип.

— Мне позвонил некий тип, — опять заговорил Шульц, и я сделала невероятное усилие, чтобы повернуться к нему и слушать. — Потому я и приехал. Он произнес всего пару фраз, прежде чем бросить трубку. Он сказал: «Ты должен помочь мне. Я живу возле Аспен-Мидоу, в поселке. Приезжай, помоги. Моя жизнь в опасности». И все. Гудки.