Скрежет мела по школьной доске. Кинжал, пронзающий глаз и входящий все глубже и глубже. Лезвие ножа, которым медленно проводят возле вашей ступни. Постойте, а не шаги ли это слышатся за вашей спиной?

Я не хочу вас испугать. На самом деле, вообще-то, хочу, но по определенной причине: я хотел бы добиться физического проявления того, что исходит исключительно из вашего мозга. Возможно, вы не вздрагиваете и не прикрываете уши от звука скрежета мела по доске (или мысли об этом звуке). Не исключено, что мысленный образ острого предмета, пронзающего глазное яблоко, не вызывает у вас неприятную дрожь, расходящуюся волнами откуда-то изнутри, как это происходит у меня. Но я уверен, что есть что-то, заставляющее вас ощутить физиологическую реакцию пониже шеи. Чувства и мысли, создаваемые в мозге, в буквальном смысле покидают наше серое вещество и проникают в остальную часть тела. Более того, Уильям Джеймс полагал, что эмоции – это не что иное, как восприятие явлений окружающего мира телом.

Не вдаваясь в подробности, можно упомянуть, что современная неврология доказала: эмоции действительно влияют не только на разум, но и на тело: состояние тревоги заставляет пульс биться чаще, повышается артериальное давление, а чувство удовлетворения помогает укрепить иммунную систему, в результате чего вы (по сравнению с теми, кто постоянно в плохом настроении) меньше подвержены инфекциям и другим заразным заболеваниям.

Исходя из всего мною рассказанного, вы уже знаете, что эмоциональный тип влияет на то, как мы осознаем себя и окружающих, на наше поведение, на подверженность стрессу, на когнитивные функции, а также на уязвимость к определенным психиатрическим расстройствам. Но эмоциональный тип влияет и на физическое здоровье. Принадлежность к тому или иному типу имеет физиологические последствия. Эмоции влияют на участки оперона (разновидность генов, определяющих синтез функционально связанных ферментов), расположенные ниже или дальше (по ходу транскрипции) и относящиеся к респираторной, иммунной, сердечно-сосудистой, желудочно-кишечной и эндокринной системам (если вкратце, на все, что находится ниже шеи). На самом деле я готов даже заявить, что из всех форм человеческого поведения и физиологических состояний именно эмоциональная жизнь оказывает самое мощное воздействие на наше физическое здоровье.

Основатели психосоматической медицины – учения о связи психосоциологических факторов и болезней – догадывались об этом еще несколько веков назад. Первые в мире врачи – греческий анатом Эрасистрат в III веке до н. э., Гален (врач Марка Аврелия) во II веке, персидский философ Авиценна в X веке – использовали измерение частоты пульса для выявления «любовной болезни», веря, что безответная любовь способна отразиться на физиологии страдальца. В одной знаменитой истории, рассказанной Плутархом, Эрасистрат был вызван греческим королем Селевком к своему взрослому сыну Антиоху. Страдалец находился при смерти из-за болезни, которую не смог распознать ни один врач. Эрасистрат заметил, что, когда молодой человек находился в присутствии Стратоники, юной жены короля, «симптомы Сапфо становились более явными: изменение голоса, появление румянца, потупленный взор, неожиданная испарина и сбивчивый пульс», рассказывал Плутарх. «Он также становился подверженным обморокам, сомнениям, страхам и неожиданной бледности. Исходя из всех этих проявлений, Эрасистрат пришел к заключению, что сын короля был сильно влюблен в Стратонику и вознамерился скорее погибнуть, чем выдать себя». (Счастливый конец наступил, когда щедрый король отдал молодую жену своему влюбленному до безумия сыну. Ни слова о том, как в связи с этим чувствовала себя Стратоника.)

 

Поведенческая медицина

Психосоматическую медицину также называют терапией разума – тела, отчасти потому, что термин «психосоматический» получил уничижительный оттенок, который подразумевает, что, какие бы симптомы ни испытывал человек, они всего лишь в его голове. В наше время это направление называется поведенческой медициной, или психологией здоровья. Неважно, под каким названием, но этот вид медицины уже приобрел значительный успех. Исследования показали, что социальная изоляция ведет к увеличению уровня кортизола и других гормонов стресса, повышению давления, ослаблению иммунной системы. В результате у большинства людей, живущих в одиночестве и не имеющих крепких социальных связей, вырабатываются более слабые антитела при вакцинации против гриппа. Тем не менее подобные исследования отражают среднестатистические реакции и игнорируют выбросы (резко различающиеся значения экспериментальных величин), на чем я акцентировал внимание в главе 1. Если бы мы изучали только людей, которым совершенно комфортно находиться в некотором уединении (такое исследование, к сожалению, не проводилось), мы выяснили бы, что социальная изоляция не имеет негативных физиологических последствий. И наоборот: принудительная социальная активность вызовет губительные последствия у интроверта.

С другой стороны, социальная вовлеченность ведет к меньшему риску развития ишемической болезни, уменьшает шансы подхватить простуду и другие заболевания, приводит к более продолжительной жизни. Опять-таки, это не универсальная истина: чрезвычайно социальное поведение (высокая общительность, посещение всевозможных мероприятия и так далее) – это отличный способ подвергнуть себя влиянию множества бактерий. И если вы заставляете себя посещать приемы, корпоративные вечеринки, бизнес-экскурсии и прочие мероприятия без реального желания (и, напротив, считаете это стрессовой ситуацией), тогда не следует ожидать долголетия и сохранения крепкой иммунной системы.

Поведенческая медицина также доказала, что депрессия повышает риск смертельного исхода при ишемической болезни. Можно было бы попытаться возразить и сказать, что склонные к депрессии одинокие люди предрасположены к саморазрушению (например, слишком много курят и пьют) и именно поэтому их продолжительность жизни короче, а состояние здоровья хуже. Но исследования принимают в расчет и эту возможность и исключают как потенциальную причину. Именно эмоциональное состояние приводит к проблемам со здоровьем, что вновь и вновь подтверждается статистическими данными.

Если исходить из того, что эмоции имеют физиологические последствия, то так же действует и эмоциональный тип: шаблоны активности мозга, которые лежат в основе его аспектов, связаны с физиологическими системами, влияющими на состояние здоровья и восприимчивость к болезням. Происходящее в мозге всегда влияет на то, что происходит с телом. Более того, это двухсторонняя связь, и происходящее в теле влияет на состояние вашего мозга.

Эти утверждения не должны быть для вас неожиданны. В конце концов эмоции определенно оказывают воздействие на тело: все, кто чувствовал тошноту из-за сильного стресса, ощущал невероятный уровень энергии в качестве ответной реакции на сильную радость или страдал от бессонницы из-за какого-либо несчастья, могут подтвердить это. Но до недавних пор исследования рассматривали умственную и физическую деятельность (то, что за пределами головного мозга, называется периферийной биологией) одновременно. В большинстве случаев это происходило потому, что специализированные отрасли научных исследований могут быть довольно узконаправленными. Тот, кто изучает эмоции, не снизойдет до изучения работы легких или иммунной системы – как и часовщик, специализирующийся на ремонте на ручных часов, не удостоит взглядом ваши каминные часы.

Причина, по которой идея влияния эмоций на здоровье не приобрела большой поддержки в медицинской сфере, отражает действительный и серьезный пробел в науке. Несмотря на то что поведенческая медицина обладает впечатляющими задокументированными доказательствами влияния психологических факторов на болезнь как таковую, все это рушится, когда дело доходит до механического анализа. То есть упускается из виду объяснение на уровне костъ-палъца-ноги-соединяется-с-костъю-стопы, которое связывает происходящее в мозге (а, насколько мы знаем, все эмоции некоторым образом представлены в мозге) с последствиями, проявляющимися в теле. Для того чтобы психологию здоровья воспринимали более серьезно, как часть привычной нам медицинской практики, необходимо провести глубокие исследования деятельности мозга и выяснить, как именно психологические и психосоциологические факторы «проникают под кожу» и влияют на область периферийной биологии, что это отражается на здоровье. В общем, пришло время, когда нужно взяться за ум.

На мой взгляд, это вполне достижимо. Одно из ключевых открытий в области шести аспектов эмоционального типа таково: эти аспекты связаны с определенными нервными цепями и с определенными шаблонами активности в этих цепях, как я описывал в главе 4. Это дает нам отправную точку: каким образом эта модель активности в этих областях головного мозга переходит из головы в тело, чтобы совершить нечто, влияющее на здоровье? И как явления, происходящие в теле, вызывают ответную реакцию и влияют на работу участков мозга, которые лежат в основе эмоционального типа?

Тот факт, что эмоциональный тип влияет на физическое здоровье, открывает целый мир возможностей и поднимает психосоматическую терапию на совершенно новый уровень. Поведенческая медицина предполагает, что мы способны контролировать свои чувства и мысли таким образом, что это будет положительно сказываться на нашем здоровье, и что все мы – отдельно взятые врачи, институт медицины в целом, а также потенциальные пациенты – должны воспринимать разум более серьезно, когда речь идет о понимании причин заболеваний и нахождении способов лечения и предотвращения болезней.

 

Не болей, будь счастлив?

Десятилетиями, когда специалисты психологии здоровья говорили о воздействии, оказываемом эмоциями на тело, они почти всегда ссылались на негативные эмоции: злость, враждебность, депрессию, страх, беспокойство. Следует отметить, что существует множество доказательств того, что негативные эмоции, как правило, ослабляют иммунную систему, повышают риск сердечных заболеваний и так далее, как я уже упоминал. В 2005 году, когда двое выдающихся психологов сравнили количество проведенных к тому моменту исследований о связи депрессии и состояния здоровья и счастья и состояния здоровья, выяснилось, что первых в двадцать раз больше. Только в последние годы психологи, занимающиеся темой здоровья, направили свое внимание на влияние положительных эмоций – счастья, радости, удовлетворения, мотивации, возбуждения, энтузиазма и так далее. Но как только они это сделали, выяснилось множество взаимосвязей, в результате чего появилось одно из самых мощных и обоснованных открытий в поведенческой медицине – была обнаружена связь между состоянием здоровья и положительными эмоциями. Но найти данную взаимосвязь оказалось непросто. Психосоматической медицине необходимо было отыскать надежный способ оценить настроение человека. Это может показаться очень простым делом. Вы можете спросить кого-нибудь, удовлетворен ли он своей жизнью и счастлив ли вообще, – и думать, будто получили точный ответ… А на самом деле людям не очень хорошо удается отвечать на подобного рода вопросы. Откуда мы это знаем? Потому как оценка уровня удовлетворения жизнью должна все время оставаться примерно на одном уровне – как никак, ситуация в семье, карьера, здоровье и другие составляющие не изменяются каждый день (не считая неожиданных катастроф или выигрышей в лотерею). Но оказывается, оценки людей сильно меняются в зависимости от постановки вопроса. Важно, что вопрос звучит не «Как вы чувствуете себя в данный момент» или «Каково ваше настроение сейчас?», а «Насколько вы удовлетворены своей жизнью в целом?» Если спрашивать человека о его настроении в дождливую погоду, то ответ будет менее радужным, нежели если задать этот же вопрос в солнечный день. Если попросить человека оценить свое эмоциональное состояние после утомительного и долгого пути домой, то ответ также будет не столь позитивным, как если бы вопрос был задан в середине удачного дня в школе или на работе.

Так как вопрос направлен не на те вещи, что подвержены влиянию скверной погоды или утомительного пути домой, а на то, насколько вы удовлетворены своим замужеством или карьерой, гордитесь ли вы вашими детьми, – то это становится проблемой. В частности, это проблема для исследований, во время которых ищут взаимосвязь между душевным состоянием в целом и физическим здоровьем. Если оценка удовлетворенности по причинам, указанным выше, настолько ненадежна, то любая связь со здоровьем будет не столь очевидна. И действительно, на протяжении десятилетий результаты исследований о связи общей степени удовлетворения жизнью со здоровьем были противоречивы, отчасти по причине незнания того, как именно можно измерить уровень счастья.

Психолог Даниэль Канеман, к счастью, вычислил, что людям нельзя доверять в их собственной честной и точной оценке своей жизни (не в том случае, когда ответ может зависеть от дождливой погоды). В 2002 году Канеман (совместно с другим ученым) получил Нобелевскую премию по экономике за плодотворные открытия о суждении и принятии решений, а также провел революционное исследование о присущих всем отклонениях в суждении о собственном благосостоянии и о том, как мы способны вводить в заблуждение самих себя. Он и его коллеги обнаружили, что если просить людей рассказать о своих впечатлениях на данный момент, а затем из ответов составить оценку уровня удовлетворенности жизнью в целом, то ответ получается более точным и надежным, нежели прямо спрашивать человека, удовлетворен ли он своей жизнью. На практике это выглядело так. Человек получал пейджер или сотовый телефон и на протяжении нескольких недель в разное время должен был отвечать на сообщения и звонки. Каждый раз, когда с ним связывались, он докладывал, какие эмоции испытывает прямо сейчас. Когда все ответы были собраны, был получен показатель уровня счастья, который оказался намного меньше подвержен влиянию разнообразных случайных факторов.

Как только ученые вычленили левую часть уравнения (уровни счастья), они смогли приступить к правой (здоровью) и таким образом узнать, оказывает ли все-таки общий настрой (удовлетворение) влияние на наше тело. Чтобы все было ясно, хочу уточнить, что под уровнями счастья я подразумеваю что-то продолжительное – то, что психологи могли бы назвать характерной чертой, а не состоянием, то есть типичное для человека эмоциональное переживание, а не просто реакцию на какие-то события. Смысл методологии Канемана был в том, чтобы суметь распознать именно характерные черты, а не просто минутные эмоциональные состояния. Еще один важный момент: исследования, которые я описываю, использовали так называемые перспективные разработки, а это означает, что для начала определялись характерные эмоциональные черты (а также уровень здоровья), а затем изучалось, способна ли данная черта предсказать изменения в состоянии здоровья в течение исследования. Так как эмоциональное состояние было определено до изменений состояния здоровья, последнее не могло быть причиной эмоциональной характерной особенности: заболевание – это не причина депрессии, а многолетнее отсутствие гриппа не может являться причиной сильного чувства удовлетворения. Депрессия или удовлетворение – вот что появляется сначала. Это означает, что у нас есть более веская причина приписывать изменения в состоянии здоровья этой основополагающей эмоциональной черте.

Но это не всегда так в доброй половине других исследований по определению взаимосвязи разума с телом и состоянием здоровья. Например, исследования показали связь между позитивными эмоциями и следующими явлениями: более низким количеством приступов у пожилого населения, живущего в собственном доме; меньшим числом повторных обращений в больницу людей с ишемической болезнью сердца; большим шансом зачать и выносить ребенка у женщин, прошедших искусственное оплодотворение. Эти исследования хотя интересны и вызывают определенные мысли, не исключают возможность того, что эмоциональные особенности характера являются признаками субклинического заболевания (не установленного клиническими наблюдениями). То есть они не исключили возможность того, что плохое состояние здоровья является причиной негативных эмоций (сердечно-сосудистое заболевание заставляет вас чувствовать себя больным, и у вас появляется больше отрицательных эмоций), а хорошее здоровье является причиной положительных эмоций, особенно таких специфических, когда вы чувствуете себя энергичными.

Вероятно, вы читали, что позитивные эмоции связывают и с более быстрым выздоровлением – мысль в духе «Думайте позитивно – и вы сможете преодолеть рак груди (или другое опасное для жизни заболевание)!». Доказательства этой идеи довольно сомнительны. Не все исследования проверяли это утверждение, а те, что проверяли, получили совершенно противоречивые результаты. Мое мнение (с коим согласны многие светлые умы поведенческой медицины) таково: позитивные эмоции благотворны для пациентов с болезнями, против которых существуют эффективные методы лечения и когда имеется неплохой шанс выживания (рак груди на первой стадии, ишемическая болезнь сердца, СПИД). Но чрезмерное количество положительных эмоций может быть пагубно для людей с уже развившимися заболеваниями, когда прогнозы на выздоровление неблагоприятны (метастатическая меланома, рак груди, конечная стадия почечной болезни). Одна из причин этого может быть такова: неизменно положительный взгляд на ситуацию («Со мной все будет хорошо!») заставляет пациента неверно оценивать симптомы, и по этой причине он не получает необходимой помощи. Иногда чрезмерный оптимизм может привести к плачевным результатам.

Несколько новых исследований привели убедительные доказательства благотворного влияния положительных эмоций на состояние здоровья. В одном из них Эндрю Степто и Майкл Мермот из Лондонского университетского колледжа (оба ведущие мировые эксперты в области психобиологии здоровья и заболеваний) собирали данные о здоровье и благосостоянии ста шестнадцати мужчин и ста женщин. Все испытуемые были государственными служащими Великобритании, среднего возраста (от сорока пяти до пятидесяти девяти лет). Затем ученые изучали (при помощи надежного способа, разработанного Канеманом), есть ли взаимосвязь между благосостоянием и тремя важными биологическими показателями: сердечным ритмом, уровнем кортизола и уровнем фибриногена в плазме. (Все двести шестнадцать человек участвовали в знаменитых исследованиях Уайтхолла, касающихся здравоохранения, поэтому огромное количество биологического материала было уже собрано, а разнообразные медицинские измерения проведены.) Более низкий сердечный ритм связан с более крепкой сердечно-сосудистой системой, именно поэтому часто у спортсменов очень низкий пульс – сорок, а иногда и тридцать ударов в минуту. Кортизол – это гормон стресса, который выделяется в кровь надпочечными железами (которые, как следует из названия, располагаются над почками) в ответ на сигнал страха, угрозы или беспокойства, подаваемый головным мозгом. Это помогает телу бороться с сильным стрессом, мобилизуя ресурсы и препятствуя воспалению, которое может начаться из-за травмы, связанной со стрессом. Но когда высвобождается чрезмерное количество кортизола или это происходит без необходимости – не в ответ на действительную угрозу, а в результате хронического фонового беспокойства, – тогда наносится вред мозгу и телу, и возможна даже смерть нейронов в головном мозге. Плазменный фибриноген – это молекула, участвующая в воспалительных процессах и развитии ишемической болезни. Так как ее содержание в крови увеличивается в стрессовых жизненных ситуациях, это обычно является показателем воспаления и связано с такими болезнями, как сахарный диабет, ишемическая болезнь и астма.

У участников эксперимента, которые оценивали себя как самых несчастных, уровень кортизола был в среднем на сорок восемь процентов выше, чем у тех, которые считали себя наиболее счастливыми. Наименее счастливые также имели невероятно яркую реакцию плазменного фибриногена на два стрессовых задания – испытуемые должны назвать цвет напечатанного слова (несложно, если это слово «пианино», но если «красный» напечатано зеленым цветом, а «голубой» – коричневым, то это уже становится головоломкой) (одно из заданий в рамках теста Струпа) и наблюдать за движением звезд в зеркальном отражении. Помимо этого участникам сообщалось среднестатистическое время прохождения заданий, но величина на самом деле была гораздо меньше требуемой, в результате чего участники были подвержены еще большему стрессу.

С психологической точки зрения люди справляются со стрессом по-разному. В менее счастливой группе средний показатель возрастания уровня фибриногена был в двенадцать раз выше, чем в группе счастливчиков.

Эти результаты ясно показывают, что счастье связано с биологическими маркерами, которые оказывают влияние на состояние здоровья. Интересно, что Степто и Мермот на этом не остановились. Они связались с участниками эксперимента три года спустя, чтобы повторить психологические тесты. Ученые обнаружили, что пациенты с высокими показателями удовлетворенности по-прежнему имели низкий уровень кортизола и фибриногена, а также более низкий сердечный ритм. Первоначальные результаты были не для узкоспециального или одноразового применения.

Далее нужно было определить, действительно ли счастье влияет на физическое здоровье. В одном из наиболее убедительных исследований по данному вопросу психолог Шелдон Коэн из Университета Карнеги – Меллон провел следующий опыт: тремстам тридцати четырем участникам в возрасте от восемнадцати до пятидесяти пяти лет измеряли эмоциональный уровень один раз в день в течение трех недель – каждый раз им для этого звонили ученые (метод Канемана по измерению уровня счастья и удовлетворения). В частности, участники докладывали, насколько точно список из девяти положительных и девяти отрицательных прилагательных описывает их состояние на данный момент, – например, счастливый, веселый, спокойный, уравновешенный, живой, энергичный или же грустный, депрессивный, нервный, враждебный. После трех недель наблюдений за настроением участников их приглашали в лабораторию Коэна, где один из ученых закапывал им в нос раствор, содержащий риновирус, являющийся причиной обычной простуды. Следующие пять дней испытуемые оставались на карантине в лаборатории и проводили время за чтением, просмотром фильмов, прослушиванием музыки, спали и ели. Самый важный момент в течение дня был, когда ученый осматривал участников – не подхватил ли кто из них простуду, и если да, то насколько она серьезна. Одно из измерений, определяющих степень заражения, касалось закупорки носа: смотрели, насколько быстро специальная краска, закапанная в нос, доберется до задней стенки горла. Другое измерение – общий вес использованных человеком носовых платков.

Коэн и его коллеги обнаружили, что участники с высоким уровнем положительных эмоций заболевали в три раза реже, чем те, кто находился в подавленном состоянии. Ученые также выявили, что у более социально активных испытуемых, испытывающих в основном позитивные эмоции, меньше шансов подхватить простуду. Эта связь оставалась даже тогда, когда ученые рассматривали исходные показатели иммунной системы добровольцев (то есть были ли у них антитела к вирусу простуды в начале эксперимента). Интересно то, что более положительно настроенные люди имели тенденцию к преуменьшению симптомов – независимо от того, насколько серьезным было заболевание; то есть если два человека имели одинаковые показатели степени заболевания (что было измерено при помощи прохождения жидкости до задней части горла и определения количества произведенной слизи), более удовлетворенный человек докладывал о более мягких симптомах, нежели грустный или сварливый человек (с теми же симптомами), который говорил, что его простуда совершенно ужасна. Таким образом, это привносит предостерегающий момент в изучение позитивных эмоций и здоровья: если вы спрашиваете людей об их самочувствии, люди с высоким уровнем позитивного мышления склонны обрисовать вам великолепную картину, даже если на самом деле чувствуют себя не лучше, чем их депрессивный, ворчливый и хронически злой сосед. Именно поэтому так важно проводить исследования, которые действительно измеряют степень заболевания, как это делает Коэн, а не спрашивать людей об их ревматоидном артрите, фибромиалгии и других аспектах здоровья.

Одно-единственное исследование не может сделать научное предположение доказанным фактом, это касается и исследования взаимосвязи счастья и здоровья. Хотя работа Коэна, на мой взгляд, одна из наиболее скрупулезных в поиске этой связи, остальные исследования пришли к такому же выводу. Одна предприимчивая команда добралась до записей в журналах, писем и других автобиографичных набросков группы молодых монахинь (их средний возраст был двадцать два года), членов религиозной конгрегации Школьных сестер де Нотр-Дам. 22 сентября 1930 года мать-настоятельница отправила письма всем монахиням, которыми она руководила, с просьбой написать автобиографии. Многие из записей сохранились. Эти материалы ученые из Кентуккского университета под руководством Дэвида Сноудона и изучали. Каждое слово из ста восьмидесяти автобиографий, отражающее эмоциональный опыт, они оценивали как позитивное, негативное или нейтральное. Затем, когда ученые подсчитали частоту слов и предложений, которые передавали положительные эмоции, они обнаружили, что чем больше их было, тем выше вероятность того, что монахиня до сих пор – на тот момент шестьдесят лет спустя – жива. Примечательно, что частота слов и предложений с негативной окраской не была связана с большим риском ранней смерти – важным было лишь наличие положительных эмоций, которые поддерживали жизнь до преклонного возраста.

Еще в одном превосходном исследовании в течение двух лет проводились наблюдения за американцами мексиканского происхождения в возрасте от шестидесяти пяти до девяноста девяти лет. Было обнаружено, что те, у кого преобладали положительные эмоции, имели в два раза больше шансов остаться в живых на протяжении этих двух лет, чем те, у кого уровень положительных эмоций был низок. Причина, по которой исследование 2000 года так сильно выделяется на фоне других, такова: ученые наблюдали испытуемых с разными болезнями (проблемы с сердцем, инсульты, рак, диабет и артрит), кроме того, некоторые добровольцы имели проблемы с весом, курили, употребляли алкоголь, имели высокий уровень негативных эмоций. И даже в случае наличия серьезных болезней или вредных привычек взаимосвязь между позитивными эмоциями и риском рано умереть была четко видна.

Также впечатляющим является исследование 2001 года, когда измерялся уровень позитивных эмоций у здоровых пожилых людей. Было обнаружено, что низкий уровень положительных эмоций в начале наблюдения обусловливал большую вероятность получить инсульт на каком-то этапе исследования в течение последующих шести лет (это было особенно характерно для мужчин). Опять же, эти ученые исключили множество других факторов, таких как возраст, доход, образование, семейное положение, ожирение, кровяное давление, курение, история инфарктов, диабет, негативные эмоции, в качестве объяснения дифференцированного риска инсульта.

В одном из убедительных обзоров 2008 года, когда рассматривались семьдесят исследований как больных, так и здоровых людей, ученые пришли к выводу, что положительное психологическое благополучие или счастье тесно связано с меньшим уровнем смертности в обоих случаях – у больных и здоровых пациентов. Например, было определено, что психологическое благополучие уменьшает процент смертности из-за сердечно-сосудистых проблем у здоровых людей, а также снижает уровень смертности от почечной недостаточности и ВИЧ-инфекции.

Вместе эти и другие исследования (я описал только несколько из десятков опытов, изучавших позитивные эмоции и продолжительность жизни либо заболевания) составляют очень убедительную картину о взаимосвязи счастья и состояния здоровья. Если в двух словах, то счастливые люди имеют лучшие результаты по многим показателям (от уровня кортизола до вероятности подхватить простуду), а также дольше живут. Но это не означает, что вопрос решен окончательно. Напротив, в этих исследованиях много пробелов, таких как неполное понимание разницы между наличием позитивных эмоций и отсутствием негативных. Может ли быть так, что польза, которую приносят хорошие эмоции, является, как кажется, всего лишь пользой от отсутствия негативных эмоций, поскольку огромное количество исследований связали негативные эмоции с болезнью? Возможно, это выглядит как мелочный педантизм, но это не так по одной очень практической причине. Если отсутствие негативных эмоций – это все, что вам необходимо, чтобы оставаться здоровым, то совершенно нормально оставаться посередине нашей шкалы прогнозирования, подальше от мрачной, негативной части этого аспекта. Но если все же именно присутствие положительных эмоций – это то, что влияет на улучшение здоровья, тогда вам придется продвигаться к позитивной части.

Еще одно пояснение по поводу взаимосвязи позитивных эмоций и здоровья: хотя вывод из британских исследований, который подтверждает связь положительных эмоций с низким уровнем кортизола и фибриногена, был важным шагом в окончательном утверждении механизма влияния положительных эмоций на здоровье, все же есть еще много пробелов в понимании того, как эта взаимосвязь работает.

Одна из причин следующая. Люди, которые чувствуют себя более удовлетворенными и оптимистичными, стремятся больше заботиться о себе, высыпаться, заниматься спортом. Они также сильнее заинтересованы в тесных социальных взаимоотношениях, что приводит к уменьшению возможности заболеть или умереть в раннем возрасте. Наконец, как подчеркивает Коэн, доктора и другие работники системы здравоохранения могут лучше заботиться о приятных людях – не исключено, что даже прилагая все возможные усилия, чтобы пациент попал на клиническое обследование в связи заболеванием, угрожающим его жизни. Доктора, возможно, проводят с такими пациентами больше времени и убеждают их вести здоровый образ жизни. С другой стороны, существуют вполне вероятные механизмы, при помощи которых состояние активности мозга – то, что мы называем эмоциями, – способно добраться до остальных частей тела и повлиять на здоровье всех органов ниже шеи.

Именно на фоне исследований, которые показывали, что эмоции соотносятся с физическим состоянием, я начал задумываться, как принадлежность к тому или иному эмоциональному типу отражается на здоровье. Позвольте мне привести несколько способов, при помощи которых всего лишь один из эмоциональных типов, позитивная версия типа прогнозирования, способен влиять на здоровье.

• Пожалуй, самый очевидный способ – влияние на поведение. Это может несколько разочаровывать, поскольку положительные эмоции влияют на здоровье лишь косвенно, но это важно. Ощущение благосостояния, чувство радости, длительного счастья связаны с более здоровым питанием, регулярными занятиями спортом, хорошим сном. Все это стимулирует состояние здоровья и способность бороться с болезнями и упадком сил – как физических, так и моральных.

• Положительные эмоции могут также действовать более направленно на физиологию, ослабляя сердечно-сосудистую и нейроэндокринную или гормональную системы. В обоих случаях связующим звеном может быть так называемая симпатическая нервная система – огромная бессознательная часть нашей нервной системы, которая контролирует, помимо прочего, реакцию борьбы или бегства (возникает в ответ на угрозу). Если активность симпатической нервной системы снизилась, пульс замедлится; обычно это показатель хорошего состояния сердечно-сосудистой системы. Кровяное давление также упадет, уменьшая вероятность инсульта. Успокоение нейроэндокринной системы понизит содержание в крови эпинефрина и норадреналина – гормонов, отвечающих за реакцию борьбы или бегства.

• Один из действенных механизмов влияния положительных эмоций на самочувствие осуществляется при помощи иммунной системы: они проявляют себя, повышая уровни гормонов роста, лактогенного гормона и окситоцина. Первые два гормона соединяются с рецепторами белых кровяных телец, которые приводят «солдат» нашей иммунной системы в боевую готовность и помогают им быть более бдительными и эффективными в подавлении инфекции, в то время как окситоцин понижает кровяное давление таким же образом, как это делает стрессовый гормон кортизол.

• Позитивные эмоции способны оказывать еще более прямое воздействие на тело. Некоторые нейроны в мозге, называемые симпатическими волокнами, соединены с вилочковой железой и лимфоузлами, которые являются своеобразными фабриками по производству клеток иммунной системы. Активирование этих нейронов в голове посредством положительных эмоций помогает привести в действие вилочковую железу и лимфоузлы, высвобождая клетки, борющиеся с инфекцией. Симпатические волокна также высвобождают большое количество субстанций, которые закрепляются на рецепторах белых кровяных телец, заставляя их атаковать вторгшегося противника.

Эти разнообразные возможные варианты усложняют процесс описания и отбора реальных механизмов влияния эмоционального типа на здоровье. Прежде чем я расскажу, как эмоциональный тип влияет на физическое здоровье, позвольте продемонстрировать связь между мозгом и телом при помощи одного недавно проведенного нами эксперимента.

 

Астма: модель взаимосвязи разум – мозг – тело

Однажды в 2000 году я, несколько моих студентов и коллег сидели в конференц-зале на факультете психологии. Мы обсуждали, какое заболевание будет «хорошим» для исследования, которое поможет раскрыть связь эмоционального типа и состояния здоровья. У нас было три требования. Прежде всего это должно было быть заболевание, обладающее каким-либо биологическим показателем, который может быть измерен объективно, и симптомы не должны быть просто субъективным страданием. Во-вторых, должно быть веское доказательство того, что психосоциальные факторы, в частности стрессовые жизненные ситуации, изменяют ход или симптомы самой болезни; то есть подразумевается, что эмоциональные участки мозга и эмоциональный тип должны влиять на болезнь. В-третьих, это должно быть заболевание, вызывающее обеспокоенность и заинтересованность у широкой общественности, оно также должно возлагать определенные требования на систему здравоохранения. Таким образом, все, что мы узнаем о вмешательстве в эмоциональный тип или эмоциональные участки мозга, будет иметь потенциал для того, чтобы предложить значительные реальные выгоды. В конце концов мы остановились на заболевании, о котором я даже и не думал, что буду его когда-либо изучать, – на астме. Но что касается науки, никогда не знаешь, куда твоя работа тебя приведет.

Так как ни я, ни кто-либо другой в моей лаборатории ничего не знали об астме, нам надо было найти того, кто знает. Одна из радостей науки – это взаимодействие с людьми, находящимися вне рамок изучаемой тобой дисциплины. К счастью, в Висконсинском университете в Мэдисоне таких людей полно – включая группу мирового класса по исследованию астмы. На мою удачу, ученый-терапевт Уильям Буссе, один из самых выдающихся экспертов по этому вопросу и руководитель серьезного исследования об астме в крупных городах, был заинтригован моим предложением о совместной работе. Ранее он провел исследование, которое продемонстрировало, что стресс может усугублять симптомы астмы. Буссе сразу же понял, что мозг не может не участвовать в этом процессе. Стрессовые ситуации, в конце концов, комплексная вещь. Понимание и ощущение стресса из-за уведомления о ревизии от внутренней налоговой службы, например, или от осознания во время онлайн-проверки своего баланса по программе 401(k), что он сократился, или то, что вы не в состоянии прийти на встречу со своим боссом, в то время как вокруг витают слухи о вашем увольнении, требует задействовать мозг для интерпретации этого.

В своих ранних исследованиях астмы Уильям объединился с психологом Крисом Коу, который изучает психонейроиммунологию – взаимоотношение между разумом, мозгом и иммунной системой. Они набрали двадцать студентов с астмой и давали им вдыхать небольшие дозы аллергена (пыльца, пыль или кошачья шерсть – то, что вызывало наибольшее ухудшение легочной функции во время скрининг-теста) дважды в семестр: один раз, когда была спокойная эмоциональная обстановка, и второй раз – перед экзаменами. Студенты также сдавали образцы слюны, которые содержат молекулы, вырабатываемые легкими, когда те воспалены – как это случается, когда астматик вдыхает аллерген, – а потому является достоверным показателем воспаления легких. До принятия аллергена (пыльцы, пыли или кошачьей шерсти) объем воспалительных молекул был на одном уровне в течение экзаменов и всего семестра до этого. Но после использования аллергена показателей воспаления стало на двадцать семь процентов больше во время экзаменов (по сравнению с менее стрессовым периодом), несмотря на то, что в обоих случаях использование аллергена было одинаковым. Вероятно, стресс значительно ухудшает психологическую реакцию на аллерген.

Точный механизм, из-за чего это происходит, еще не до конца понят и изучен, но недавние открытия дают возможность предполагать, что в этом участвует кортизол. Стресс увеличивает уровень кортизола, что на первый взгляд может показаться выгодным для астматика: кортизол подавляет воспаление. Тогда почему воспаление легких может развиваться, несмотря на высокий уровень кортизола? Потому что иммунные клетки становятся менее восприимчивыми к кортизолу и нормальная функция кортизола – подавление воспаления – нарушается. К сожалению, всего несколько терапевтов, лечащих астму, рассматривают возможность того, что что-то помимо легких может быть значимым в этом заболевании.

Это и другие схожие исследования четко показывают, что хотя астма обычно воспринимается как болезнь дыхательных путей и, возможно, иммунной системы, у нее также есть довольно сильная эмоциональная (и, таким образом, неврологическая) составляющая. Стресс, ощущаемый студентами, усердно готовящимися к экзаменам, запускал более серьезные симптомы, если они вдыхали аллерген. Наряду с другими схожими наблюдениями, как стресс усугубляет симптомы астмы, это показывает, что мозг взаимодействует с легкими и дыхательными путями. Таким образом, было принято решение исследовать связь между стрессом и симптомами астмы. Если говорить более конкретно, мы хотели понять, какие модели активности мозга влияют на непроходимость дыхательных путей и воспаление легких при астме.

Чтобы сделать это, нам надо было найти хороший способ вызвать стрессовое состояние. И мы создали версию известного теста Струпа, о котором я упоминал ранее. Разработанный в 1935 году тест Струпа заключается в следующем. Названия цветов печатаются на карточках либо той краской, которая соответствует названию цвета, либо другой. Например, «зеленый» может быть напечатано зеленым цветом или же красным. Задание состоит в том, чтобы назвать цвет чернил, не читая само слово. Требуется больше времени, если есть отличия цвета от самого слова: например, сказать «зеленый» сложнее, когда слово «красный» напечатано зелеными чернилами, чем сказать «зеленый», когда зелеными чернилами напечатано слово «зеленый». Более поздняя версия теста Струпа – назвать цвет, которым напечатано слово с эмоциональной нагрузкой. Это исследование показало, что у пациентов, подверженных паническим атакам, произнесение цвета, которым напечатаны такие слова, как «беспокойство», «нервный», «тревожный», занимало больше времени, чем произнесение цветов слов без эмоциональной окраски, таких как «дом» или «занавеска». В обоих тестах (оригинальном и измененном) причина, по которой произнесение названия цвета чернил занимает больше времени, чем обычно, такова: мы просто не можем не прочесть само слово, и это мешает нам назвать цвет.

Для первого изучения астмы мы набрали шесть пациентов из Мэдисона. Когда они пришли к нам в лабораторию, мы объяснили им, что они будут вдыхать три субстанции: простой физиологический раствор (обычно не вызывает симптомов астмы, таких как кашель и тяжелое дыхание), метахолин (как и гладкая мышца-сжиматель, может стать причиной стеснения в груди, часто связываемого с приступами астмы, но не запускает воспалительную реакцию в легких) или аллерген (мы использовали пыль и пыльцу). Ни те, кто впрыскивал эти субстанции, ни те, кому их впрыскивали, не знали, что содержалось в каждой порции жидкостей, потому что мы не хотели, чтобы даже простая мысль о присутствии аллергена повлияла на реакцию испытуемого. Спустя несколько часов после вдыхания неизвестной субстанции каждого участника эксперимента помещали в трубу МРТ.

Внутри мы включали экран, встроенный в потолок трубы, и, используя наушники, сообщали испытуемому о начале теста Струпа. Мы создали версию теста с использованием слов, относящихся к этому заболеванию («тяжело дышать», «задыхаться», «стеснение дыхания»), наряду с другими негативными словами («ненавидеть», «злой», «беспокойный»). Как положено, слова были написаны разными цветами. Участникам надо было назвать цвет слова (вместо произнесения цвета мы попросили их нажимать на соответствующие кнопки – разговор может сбить показания МРТ). Мы проводили этот тест в три этапа с разницей в месяц, так что могли получить данные после того, как участники вдохнули каждую из трех субстанций.

Мелисса Розенкранц, талантливая выпускница, взяла инициативу на себя. Мы сидели вместе в диспетчерской и смотрели на поступающие от первого испытуемого данные, понимая, что получаем какой-то результат. Когда астматик видел слова, связанные с заболеванием (например, «тяжело дышать»), два участка мозга демонстрировали повышенную активность: центральная доля, которая следит за состоянием тела, а также посылает сигналы внутренним органам во время проявления эмоций, и передняя часть коры поясной извилины, которая играет ключевую роль в наблюдении за окружающим и инициирует действия, способствующие целенаправленному поведению. Более того, дополнительная активность этих областей мозга оказалась еще выше во время прочтения слов, относящихся к астме, после принятия аллергена (по сравнению с реакцией на вдыхание солевого раствора или метахолина). Астматики с наиболее яркой реакцией в ответ на слова, имеющие отношение к их болезни, были подвержены наиболее сильному воспалению легких (что мы измерили спустя двадцать четыре часа после МРТ-сканирования, когда вернулись в лабораторию). На самом деле только у тех астматиков, чья реакция мозга на слова, связанные с астмой, была сильной, имелось серьезное воспаление.

Эти исследования показывают, что для астматика такие слова, как «тяжело дышать» и «задыхаться», настолько эмоционально заряжены, что они вызывают невероятную активность сначала в мозге, а потом и в теле. То, о чем мы думали, проявилось: астматики по-разному реагировали на стресс-факторы, связанные с астмой. Те, кто наиболее чувствителен, попадают в группу медленного восстановления в типе устойчивости к внешним воздействиям: они измучены неудачами и борются за восстановление предшествующего эмоционального состояния. Когда такие люди сталкиваются с антигеном, он повышает чувствительность мозга и заставляет человека быть чрезвычайно восприимчивым к астматическим стресс-факторам, таким как слова «стеснение дыхания» и «задыхаться». Реакция на эти эмоциональные слова активизирует центральную долю мозга и переднюю часть коры поясной извилины, что в дальнейшем обостряет воспалительную реакцию в легких при помощи проводящих путей от этих областей головного мозга до систем, которые высвобождают молекулы, регулирующие воспаление (например, кортизол).

Устойчивость к внешним воздействиям – всего лишь один из аспектов эмоционального типа, который влияет на астму. Важен и тип самосознания. Как вы можете помнить из главы 4, основы этого аспекта сосредоточены в центральной доле мозга. У астматиков, которые особенно восприимчивы к стрессу, эта часть мозга перегружена; на них сильно влияют слова-раздражители, стимулирующие астму («тяжело дышать» или «задыхаться»). Такая гиперактивность центральной части мозга может спровоцировать ослабление функции легких, а это предполагает, что превращение в менее осознающего себя человека для астматика может оказаться полезным.

Эти новые сведения об астме предполагают возможность использования нестандартного подхода к лечению. Поскольку мозг активно участвует в процессе создания воспалительной ответной реакции в легких (основополагающий процесс заболевания), если бы мы могли изменить нервную схему, вовлеченную в этот процесс, то сумели бы смягчить некоторые симптомы и облегчить протекание болезни. В главе 11 я расскажу, как мы способны изменить мозг, изменив свой разум при помощи медитации. Когда это происходит, некоторые из ключевых отделов мозга, задействованных при астме, подвержены влиянию медитации (включая центральную долю и переднюю часть коры поясной извилины). Например, мы обучали людей осознанной медитации: такой технике, когда вы способны наблюдать за своими мыслями и чувствами снова и снова, без субъективных суждений, как бы глазами другого человека. Возможно, подобная медитация позволит астматику прочесть слова, тесно связанные с его заболеванием, без какой-либо эмоциональной реакции. Если это так, то слово перестанет вызывать другие психологические проявления, которые приводят к приступу астмы. В этом плане ментальные тренировки в силах изменить шаблоны деятельности мозга, что способно привести к реальному результату, имеющему значение для здоровья.

 

Эмоциональный тип и иммунитет

Как вы можете видеть из приведенных примеров, существует интересное доказательство того, что состояние мозга влияет на состояние тела (в частности, что эмоции оказывают воздействие на психологическое состояние, а потому и на здоровье). Но что еще мы можем сказать о конкретном эмоциональном типе и здоровье? Как вы помните, открытием, которое пробудило мой интерес к пониманию основ индивидуальных различий, заложенных в мозге (то, что я назвал эмоциональным типом), было обнаружение асимметрии при активизации префронтальной коры (более активная левая сторона связана с положительными эмоциями, а более активная правая – с отрицательными). В ходе этого исследования мне пришлось ознакомиться с некоторыми малоизвестными опытами, демонстрирующими на мышах, что повреждения левой или правой области коры головного мозга оказывают поразительно разный эффект на иммунную функцию организма. Повреждение левого полушария (это связано с депрессией) стало причиной снижения иммунной функции. Однако повреждение правого полушария не дало таких результатов. Вдохновленный этими показателями, я решил проверить, будет ли у людей такая же реакция. А точнее, может ли снижение активности в левой части головного мозга быть причиной не только психического заболевания (депрессии, например), но и соматического?

Я связался с двадцатью студентами, которые уже принимали участие в моих исследованиях, и обнаружил крайне неравномерную активность лобной части мозга: чрезвычайная левосторонняя или же чрезвычайная правосторонняя префронтальная активность. Когда студенты приехали в лабораторию, мы взяли анализы крови и рассмотрели их на наличие клеток естественных киллеров (этот тип клеток белых кровяных телец является основной составляющей нашей врожденной иммунной системы – он атакует опухоли и убивает клетки, зараженные вирусами). Мы обнаружили, что лобная асимметрия, характерная для более позитивного эмоционального типа (то есть левосторонняя асимметрия) напрямую связана с большей активностью NK-клеток (естественных киллеров). У участников с высокой активностью левой лобной части мозга (по сравнению с теми, у кого активнее была правая часть) активность естественных киллеров была более чем на пятьдесят процентов выше. Это открытие на удивление похоже на то, что обнаружили при исследовании мышей. Так как двадцать, честно говоря, это небольшое количество участников, я повторил этот опыт несколькими годами позже – с тем же результатом. Более высокая активность левой лобной области мозга напрямую связана с более высокой активностью NK-клеток.

Но действительно ли высокий показатель активности NK-клеток имеет какое-то значение? Я хотел провести по-настоящему надежные измерения иммунной системы. В 2003 году я осознал, что тестирование реакции на вакцину (что является индикатором развития иммунитета) и есть изящный способ выяснить это. Мелисса Розенкранц (выпускница, работающая в моей лаборатории) с усердием занялась следующим вопросом: имеется ли связь между префронтальной активностью и иммунной реакцией на вакцину. Она нашла пятьдесят два человека среднего возраста в разгар сезона гриппа (в Висконсине он длится с начала поздней осени до самой весны). Первый раз, когда добровольцы пришли к нам в лабораторию, она измерила электрическую активность мозга, чтобы получить данные о состоянии фронтальной асимметрии. Затем Барбара (медсестра, помогающая при проведении исследований) ввела всем участникам опыта вакцину от гриппа и попросила прийти еще трижды: через две, через четыре и через двадцать шесть недель. В каждый из последующих визитов мы брали кровь у испытуемых и рассматривали ее на предмет наличия антител гриппа – показателя того, реагирует ли тело на укол с вирусом гриппа.

Данные для этого исследования собирались долго, так как последний образец крови мы получили лишь спустя шесть месяцев после вакцинации. А анализ электроэнцефалограммы занял девять месяцев, что действительно может разочаровать молодого ученого. Поэтому эмоциональное возбуждение Мелиссы было мне понятно. Однажды днем она ворвалась в мой офис и выпалила полученные данные: у людей с более выраженной активностью левой части лобной области, которая обычно связана с положительным эмоциональным типом, была наиболее сильная иммунная реакция. Количество антител у самых «левосторонних» было в среднем в четыре раза больше, чем у «правосторонних». Это огромная разница – и это почти наверняка клинически важно. Чем выше уровень антител в организме, тем меньше вероятность подхватить грипп.

 

Взаимосвязь сердца и мозга

Я упоминал в начале этой главы, что ученые бывают очень ограничены рамками своей специальности и не имеют интереса к исследованию феноменов за этими пределами. Я столкнулся с подобным образом мыслей в конце 90-х годов, когда исследователи, занимающиеся темами биомедицины, разрабатывали способы оценки сердечной функции при помощи МРТ, а не инвазивными методами (например, ангиографией, когда катетер вставляется прямо в сердце). Когда я прочел об этом, то осознал, что у меня уже есть некоторое количество добровольцев, которые проходят обследование при помощи МРТ в нашей лаборатории, где мы исследовали деятельность мозга, сопровождающую различные эмоциональные состояния. Я подумал: «А почему бы не посмотреть на другие органы, которые также могут изменяться во время эмоциональных состояний?»

Когда я связался с несколькими университетскими коллегами, ведущими специалистами в развитии идеи использования МРТ для исследования сердечной функции, и рассказал им о своей задумке – использовать МРТ для обследования здоровых людей и посмотреть, как психологические состояния (эмоции) влияют на сердце, – они отнеслись к этому очень скептически. Они мне напомнили, что МРТ сердца была разработана для оценки заболевания. Они не могли представить, что эмоции могут влиять на сердце настолько, что можно будет увидеть существенные изменения при МРТ. Я начал беспокоиться, что наши обычные методы стимулирования эмоций в лабораторных условиях могут оказаться недостаточно мощными для видимых при МРТ сердца изменений. Итак, впервые в исследовательской практике я решил, что мне придется вызвать страх, не показывая фотографии или фильмы, как я обычно это делал, а пугая своих добровольцев с помощью разряда электрического тока.

Психологи долгое время использовали разряды электрического тока для изучения связи страха и обучения (как с животными, так и с людьми). Например, стандартный эксперимент: крысу бьют током, когда она подвержена какому-то раздражителю – звуку или цветному свету. Крыса учится ассоциировать раздражитель с током, и в результате каждый раз, когда в дело вступает тот или иной раздражитель, пульс у крысы учащается и она пытается избежать удара. В бесчисленных экспериментах с людьми, где использовался электрошок, встревоженные пациенты научились связывать раздражитель с электрошоком быстрее, чем это сделали здоровые люди. Самое, возможно, известное исследование с применением электрического тока только симулировало его использование: эксперимент Стэнли Милгрэма, когда добровольцам было сказано, что они должны ударять током невидимых им «учеников», если те будут отвечать неправильно. Электрическое напряжение следовало увеличивать при каждом неверном ответе. (На самом деле никакого тока не было; эксперимент состоял в том, чтобы понять, могут ли авторитетные лица – ученые – принудить обычных людей мучить невинных незнакомцев. Ответ: да.)

Я всегда настороженно относился к использованию электрического тока, потому что это очень неестественный раздражитель. Не говоря уже о том, что я нахожу неэтичным подвергать участников воздействию электрического тока, когда имеются другие способы спровоцировать страх или беспокойство. Тем не менее, учитывая скептицизм моих коллег, которые считали, что обычные способы стимулирования негативных эмоций не в силах оказать измеримое влияние на сердце, я решил рискнуть.

Для эксперимента я больше использовал угрозу удара током, нежели реальные разряды. Развесив объявления по всему кампусу, мы нашли двадцать три студента со схожими специальностями и объяснили им, что их поместят в трубу МРТ, где им придется наблюдать за различными простыми геометрическими фигурами, проецируемыми на потолок камеры. Появление ромба означало, что они получат небольшой разряд, в то время как другие фигуры ничего не значили. Чтобы они понимали, на что согласились, мы подвергли их очень маленькому разряду на 20 миллисекунд (1/50 секунды), что схоже с ощущениями при прикосновении полностью заряженной девятивольтовой батарейки к языку. Затем добровольцы ложились в трубу МРТ и начинали смотреть в потолок.

Находясь в диспетчерской и наблюдая за показателями активности мозга в реальном времени, я был поражен огромной разницей в шаблонах нервной деятельности, когда люди видели ромб (угроза тока!) и круг (беспокоиться не о чем). Я был сосредоточен на нескольких частях головного мозга, которые, как я точно знал, должны быть активны во время страха (миндалевидное тело, центральная доля и префронтальная кора). Неудивительно, что ощущение опасности имеет отличный от ощущения безопасности нейронный контур. Когда мы начали рассматривать сердечные показатели (мы измеряли сокращаемость – интенсивность, с которой бьется сердце), я мгновенно заметил, что как минимум у некоторых испытуемых эмоции достигли грудной клетки и посеяли там настоящий хаос. На сокращаемость влияет нервная симпатическая система, которая руководит реакцией борьбы или бегства, а кроме того, принимает участие в создании стресса и недомогания. Чем выше активность мозга в трех основных областях – правой части префронтальной коры, центральной доле и миндалевидном теле, – тем сильнее сердечная сокращаемость.

В ответ на сигнал об опасности (появление ромба) у некоторых людей лишь немного изменилась сокращаемость, в то время как у других были видны разительные изменения.

Мы могли понять, кто есть кто, рассматривая мозг человека. Более сорока процентов вариаций сердечной сокращаемости от человека к человеку были обусловлены тем, насколько сильно центральная доля и префронтальная кора реагировали на геометрическую фигуру, которая являлась предвестником угрозы. Эта повышенная активность мозга мчалась вниз по дороге нервной симпатической системы и заставляла сердце качать кровь быстрее. Такие различия в эмоциональном типе, вероятно, могут быть важны для здоровья, когда они происходят на протяжении длительного периода времени.

 

Воплощенный разум

Разум «воплощен» в том смысле, что он существует внутри тела, если точнее – в полутора килограммах похожей на тофу субстанции, которую мы называем мозгом. Он вовлечен в двустороннюю коммуникацию с телом – состояние разума оказывает влияние на тело и наоборот. Эмоции также воплощены в теле, и с учетом их способности влиять на физиологию они, возможно, самая воплощенная в теле форма психической активности. Структура деятельности мозга, которая лежит в основе эмоциональных типов, имеет обширную двустороннюю связь с иммунной, эндокринной и вегетативной нервной системами. Посредством движения в одном направлении (от мозга к телу) разум оказывает влияние на состояние здоровья. Это предполагает, что знание чьего-либо эмоционального типа может быть настолько же важно в плане оценки рисков для поставщика медицинских услуг, как и знание о том, курит ли человек. Это также значит, что изменение эмоционального типа может быть выгодным для физиологических систем нашего организма и, таким образом, – для здоровья в целом. Посредством движения в другом направлении (от тела к мозгу) изменения в шаблонах могут повлиять на то, как мозг обрабатывает эмоциональную информацию. Подразумевается не только предупреждение для использующих ботокс о том, что он парализует лицевые мышцы и таким образом сокращает их эмоциональный диапазон. Предполагается, что тело может стать вашим союзником в преобразовании эмоций. Имеются в виду практики, которые придают телу особое значение, как, например, хатха-йога, обладающая огромным потенциалом для модулирования эмоций. Это исследование едва ли можно назвать хорошим стартом, но у нас уже есть поистине интригующие намеки на то, как может работать взаимосвязь тела и мозга.