Все не так просто, Дарина, — со вздохом ответил он на ее немой вопрос. — Я безмерно счастлив, что обрел дорогих мне людей, но не могу сейчас же кинуться домой, к матери и сыну. И мне будет очень сложно вновь стать прежним Антоном. Вначале я должен покончить со всеми долгами Фьяманджело, а уж потом ехать на родину.

— У тебя есть долги? — огорченно спросила Дарина. — Наверное, ты занимал деньги у ростовщиков? Но мы с матерью тебе поможем! Продадим все украшения, какие у нас остались, и часть земли, лишь бы вызволить тебя из долговой кабалы.

Антон, взяв Дарину за плечи, посмотрел на нее сверху вниз с чуть заметной улыбкой, как старший на младшего, и покачал головой:

— Нет, дитя мое, это не денежный долг.

— А какой же? — растерялась Дарина и, невольно похолодев от внезапной мысли, спросила упавшим голосом: — Неужели супружеский? Ты женат?..

— Нет-нет! — поспешил ее заверить Антон. — Я не был, конечно, праведником все эти годы, но, видит Бог, ни с одной женщиной не связан клятвой верности.

— Перед кем же тогда твой долг? Говори, не томи меня!

— Перед Генуэзской республикой. Я обязан служить Генуе в ее таврийских владениях, это цена за то, что мне простили прошлое пиратство. Если же я откажусь от службы или сбегу, меня объявят вне закона. И мне будет весьма трудно не только покинуть Тавриду, но и остаться живым и невредимым даже вдали от нее. Правители итальянских государств не прощают измены своим подданным.

— Но ведь ты же не изменник, ты просто хочешь вернуться к себе на родину! — горячо запротестовала Дарина.

— Нанявшись на службу к генуэзцам, я обязан был забыть, откуда родом, — вздохнул Антон. — Может, с моей стороны это было опрометчиво, но когда-то я сделал такой выбор и теперь должен за него платить.

— А разве ты уже не заплатил своей доблестью при осаде Константинополя?

— Только отчасти. Но опрометчивый выбор был сделан мною еще раньше — в те дни, когда я решил остаться на корабле генуэзца Якопо. А ведь мог бы уйти к русичам, несмотря на грозившую мне там участь нищего бродяги. Почему же я этого не сделал? Боялся встретиться с Карпом и с тобой? Или хотел совсем исчезнуть, переродившись в другого человека? Сам не знаю, какие силы позвали меня, вчерашнего послушника, остаться среди чужеземных пиратов.

— Может быть, та четверть генуэзской крови, которая течет в твоих жилах? — осторожно спросила Дарина. — Ведь твой дед-генуэзец был, вероятно, смелым мореходом и любил рисковать.

— Как странно, что я узнал о нем благодаря тебе, — улыбнулся Антон. — Какая странная, причудливая нить судьбы вела нас друг к другу…

— Она и дальше поведет нас… — начала Дарина и тут же осеклась. Она хотела сказать: «…поведет нас по жизни рядом», но не решилась, потому что Антон, несмотря на все его признания, до сих пор не предложил ей стать его женой. Вместо этого она спросила озабоченно и почти деловито: — А к кому надо обратиться, чтобы тебе разрешили оставить службу и вернуться домой? Здесь есть какой-нибудь наместник или надо ехать в Геную?

— Недавно в Кафу был назначен генуэзский консул. Он человек суровый и жадный, с ним нелегко договориться. Если даже он и даст согласие, то за очень большой выкуп — потребует отдать в полное его владение мой корабль со всей командой. А это будет означать рабство для моих матросов. Согласись, не очень-то красиво предавать людей, которые тебе доверились.

— Да разве это так важно по сравнению с тем, что дома тебя ждут мать и сын! — воскликнула Дарина с некоторой запальчивостью.

— Я должен что-нибудь придумать, и немедленно. — Антон сдвинул брови и сжал губы.

Дарина следила за его напряженным лицом, надеясь, что в следующий миг внезапное и спасительное решение озарит их дальнейший путь.

— Что же? — нетерпеливо спросила она, подавшись вперед. — Мы пойдем к наместнику? Мы расскажем ему все с начала до конца и будем взывать к его христианскому милосердию?

— Наивное дитя, — прошептал Антон и обнял ее за плечи. — Наверное, будь я прежним Антоном, тоже сверял бы жизнь по святым книгам. Но в этом жестоком мире милосердие — редкостный дар. К тому же консул сейчас все равно в Кафе и явиться к нему прямо сию минуту мы не сможем.

— Как же быть? Поедем в Кафу или будем ждать, когда он приедет в Сурож?

— В Солдайю, как говорят итальянцы, — с легкой улыбкой поправил ее Антон. — Сегодня из Кафы возвращается мой верный помощник Тадео. Вот он-то сможет дать мне дельный совет.

— Это тот самый Тадео, который держит корчму в твоем доме? И скоро он вернется?

— Может, к вечеру. Но может, и раньше.

— Ну, тогда пойдем в город. Наверное, уже прибыл наш торговый караван и мы встретимся с Мартыном.

Дарина направилась под сень прибрежных сосен, на ходу отряхивая намокший в море подол юбки. Усевшись на камень и высушив ноги, она обулась и вопросительно взглянула на Антона.

— Сейчас я провожу тебя в дом, а сам пойду на рыночную площадь узнать о торговом караване, — сказал он.

— А можно и мне с тобой? Я так хочу посмотреть город! Когда мне еще выпадет случай побывать в таких городах, как этот Сурож-Солдайя?

— Хорошо, только иди все время рядом со мной и не вздумай хоть на шаг отдаляться, а не то сразу украдут, — погрозил ей пальцем Антон. — Молодой красавице опасно ходить по городу, где полно кипчаков и татар. Для верности я буду все время держать тебя за руку.

Дарине хотелось сказать ему: «Я готова идти с тобой рука об руку всю жизнь!» — но она только вздохнула, ожидая, чтобы эти слова первым произнес мужчина.

Город, который Дарина накануне видела сквозь полупрозрачное покрывало, когда ее везли, как пленницу, в неизвестность, теперь предстал перед ней открыто, при ярком свете дня. Она чувствовала себя почти королевой, шагая рядом с человеком, который уже стал для нее судьбой, несмотря на то что его и ее будущее было пока сокрыто густым туманом.

Ей нравилось, что встречные мужчины с интересом, а то и с откровенным желанием смотрят на нее, но не решаются заговорить, видя рядом с нею могучего защитника. Антон-Фьяманджело был здесь, судя по всему, человеком известным, потому что многие встречные приветствовали его — причем на разных языках. Разнообразие лиц и одежд удивляло Дарину, привыкшую к жизни в тихом селении, где редко появлялись посторонние люди. Антон объяснял ей, что в Суроже-Сугдее-Солдайе живут греки, половцы, аланы, итальянцы, русичи, армяне и татары, а уж торговые гости приезжают со всего света.

В центральной части города внимание Дарины привлекла процессия необычно одетых смуглолицых людей в чалмах. Они были явно с востока, но не походили на татар, турок или половцев.

— Это арабы? — догадалась Дарина, незаметно кивая на величественных чужестранцев.

— Да, это посольство египетского султана, — подтвердил Антон.

— Значит, сюда приезжают посольства даже из столь далеких стран? — удивилась она. — Но какой у них здесь интерес?

Антон принялся неторопливо объяснять:

— В Египте сейчас правят султаны мамлюкской династии. Мамлюки — это отборные воины из белых рабов, они составляют главную силу египетского войска. А пополняется мамлюкская гвардия в основном за счет кипчаков и черкесов, которых покупают на невольничьих рынках Тавриды. Султан сейчас заключает договор с Византией, по которому египетские корабли могут беспрепятственно проходить через Босфор в Тавриду. Султаны будут ежегодно покупать здесь до двух тысяч невольников. Генуэзским купцам это тоже очень выгодно. Солдайя и Кафа будут иметь большие прибыли от египетской работорговли.

— Значит, это посольство прибыло сюда за рабами. — Дарина хмуро проводила взглядом нарядную процессию. — А неужели рабы могут быть хорошими воинами?

— Мамлюки — не простые рабы, они составляют гвардию султана. Их с детства обучают воинскому искусству, им прививают гордость. Недавно они совершили переворот и захватили египетский престол. Теперь султанами стали бывшие мамлюки. Нынешний султан Бейбарс родом кипчак.

— Половец?

— Да, причем будто бы выходец из Тавриды. И сейчас его посольство приехало не только для того, чтобы договориться с купцами о покупке рабов. Бейбарс повелел им посетить Солхат[Солхат — ныне Старый Крым. ] и построить там мечеть. Говорят, это будет великолепное сооружение с мраморными стенами и порфировым куполом.

— А ты когда-нибудь видел египетского султана?

— Однажды, когда еще был жив Якопо, наш корабль заходил в Акру, и там я издали увидел торжественный выезд султана. Мамлюки праздновали победу над монголами.

— Они побеждали монголов? — удивилась Дарина.

— Да. И крестоносцев тоже. Латиняне уже называют Бейбарса вторым Саладином.

— А кто такой Саладин?

Антон принялся рассказывать ей о крестовых походах, но Дарина не столько слушала, сколько с тайным восхищением поглядывала на него и невольно думала о том, что нынешний Антон — это человек, повидавший мир, в то время как она осталась прежней деревенской боярыней. Дарина мысленно поклялась себе, что, если судьба соединит их с Антоном, она непременно станет такой женщиной, с которой ему никогда не будет скучно.

Но вот наконец они подошли к рыночной площади, — и тут у Дарины глаза разбежались от обилия людей, повозок и товаров.

— Как же в такой толпе найти своих?.. — растерянно прошептала она.

Антон спросил первого встречного о торговом караване из Руси, который сопровождает толмач Калиник, и ему сразу же указали на дальний конец площади, где располагался двор для торговых гостей. Но Дарина и Антон еще не успели дойти до этого двора, как откуда-то сбоку, из толпы, их окликнул знакомый голос:

— Фьяманджело! Боярыня Дарина!

Калиник, удивленный и растерянный, стоял перед ними и переводил взгляд с Антона на Дарину.

— Что же случилось, боярыня? — спрашивал он, разводя руками. — Куда ты исчезла? Нашла ли ты Антония?

— Я не исчезла, меня похитил купец Харитон, чтобы продать в рабство, но я уже на свободе! — улыбаясь, пояснила Дарина. — И Антона я нашла, вот он.

— Но это же Фьяманджело! — еще больше растерялся Калиник. — А где Антоний?

— Антоний оказался не тем, кого я искала. А вот Фьяманджело — это и есть Антон, сын боярыни Ксении.

— Иногда мне приходило в голову, что Фьяманджело из русичей. — Калиник почесал затылок. — Дивны дела твои, Господи!.. Нет, но каков Харитон, вот злодей! Еще и сокрушался вместе со всеми, что ты исчезла.

— А где он? — сурово спросил Антон, оглядываясь по сторонам.

— Не здесь, не здесь, — заверил его Калиник. — Он отделился от нас по дороге и сказал, что ему нужно в Солхат.

— А где Мартын? — забеспокоилась Дарина.

— Бедняга Мартын был в отчаянии, когда ты исчезла, — вздохнул Калиник. — Едва мы прибыли в Сурож, как он тут же помчался искать Антония, чтоб уж вместе с ним заняться твоими поисками, боярыня.

— Мартын, наверное, уже увидел Антония и теперь сходит с ума от горя! — всплеснула руками Дарина. — Надо сейчас же поспешить в корчму, чтобы его успокоить!

Антон, не менее Дарины желавший поскорее увидеть верного друга, тут же договорился с каким-то возницей, чтобы довез до корчмы на повозке, и скоро они уже были возле дома Фьяманджело.

У порога их встретил корчмарь Никколо, помощник Тадео, и, размахивая руками, закричал:

— Хозяин, твой дом стали посещать какие-то околдованные люди! Сперва спрашивают Антония, а увидев его, или падают в обморок, как эта госпожа, или садятся на пол и плачут, как тот монах, который пришел сегодня. Что такого особенного в этом Антонии, почему его все ищут?

— А где тот монах, который сегодня искал Антония? — быстро спросила Дарина.

— Сидит на лавке в корчме, словно застывший, и я даже не могу сдвинуть его с места. Наверное, он разум потерял.

— Это Мартын! — воскликнула Дарина, переглянувшись с Антоном.

Вбежав в корчму, они увидели Мартына, который сидел на лавке у стены и, обхватив голову руками, качал ею из стороны в сторону. Рядом с ним стоял монах Антоний и шептал молитву, словно стараясь вывести несчастного из горестного оцепенения.

— Мартын!.. — тихо позвала Дарина, приближаясь к нему. Он поднял голову и, увидев боярыню, облегченно вздохнул, приложив руку к груди.

— Слава Богу, ты жива, госпожа!.. — прошептал он с бледной улыбкой. — Какой злодей тебя увез?

— Харитон. Но я уже не держу на него зла.

— Я и подозревал Харитона, — нахмурился Мартын. — Наверное, тебе удалось бежать? И ты пришла сюда, чтобы найти Антона?

— Да, верный мой Мартын, — улыбнуласьДарина, похлопав монаха по плечам.

— Увы, его здесь нет. — Мартын печально свесил голову на грудь. — Вернее, он есть, но это не наш Антон.

— Ты ошибаешься, Мартын, он здесь, и я его нашла! — радостно воскликнула Дарина.

Мартын поднял голову, — и тут Антон, выйдя из тени на свет, предстал перед ним. Мартын несколько мгновений неподвижно смотрел на него, узнавая и не узнавая друга своей юности.

— Это я, хоть и в чужеземном обличье, — заверил его Антон.

Услышав знакомый, хотя и заметно огрубевший за эти годы голос, Мартын хотел было кинуться вперед, к другу, но остановился, вспомнив о клевете Зиновия, и пробормотал:

— Клянусь, я ни в чем перед тобою не виноват.

— Я уже знаю обо всем от Дарины, — сказал Антон.

В следующий миг друзья обнялись, а стоявший в стороне Антоний, словно почувствовав значительность этой встречи, перекрестил их.

Дальше настал черед Мартына расспрашивать обо всем и удивляться причудам судьбы и коварству людей. В своих рассказах Антон и Дарина не упомянули только об истинном происхождении Антона и Святослава. Не сговариваясь, они решили объявить об этом позже, да и то с согласия боярыни Ксении.

Антон велел корчмарю принести еды и вина и скоро праздновал с Дариной и Мартыном счастливую встречу, пригласив за стол также Антония и Никколо. Но, каким бы веселым ни казался Антон, Дарина видела, что в глубине его глаз затаилась тревога, и понимала, что его гнетет смута собственной судьбы, в которой было еще так много нерешенного.

Мартын не спрашивал Антона, когда тот поедет на родину, — очевидно, монах не сомневался, что поездка будет оченьскорой. А Дарина молчала, не желая преждевременно омрачать его радость и с тайным беспокойством ожидая, когда все начнет решаться.

Внезапно с шумом распахнулась дверь в корчму и громкий голос вошедшего заставил всех оглянуться.

— Да у вас тут пир, как я погляжу! — воскликнул курчавый темноволосый мужчина лет тридцати пяти. — Какие у тебя странные собутыльники, Фьяманджело: два монаха и прекрасная дама. Стоило мне ненадолго уехать, как в наш вертеп тут же явились святые отцы и благочестивая принцесса. Счастливец ты, Фьяманджело! Меня такие благородные красавицы не посещают.

— Тадео, старый плут, не заглядывайся на чужое! — сказал ему вместо приветствия Антон, явно обрадованный появлением помощника. — Мы ждали тебя только к вечеру, но это удача, что ты приехал раньше. Сегодня как раз тот случай, когда мне чертовски нужен твой совет.

Но подвижный смуглолицый и длинноносый Тадео прежде всего пожелал познакомиться с Дариной, а услышав, что она из Руси, многозначительно изрек:

— Я всегда знал, Фьяманджело, что тебе судьбой предназначена славянка. Ты ведь и сам русич, разве не так? Я-то никогда по-настоящему не верил, что ты грек или итальянец.

Дарину приятно удивило, что весельчак Тадео сказал, будто она предназначена Антону судьбой. Но Антон никак не откликнулся на эти слова, а сразу же заговорил о деле:

— Когда ты узнаешь, Тадео, какие новости мне привезла Дарина, то поймешь, что для меня сейчас важнее всего — вернуться домой. Но для этого надо разрешение консула и его курии[Курия — совет консула, а также его канцелярия.].

— Погоди, погоди! — замахал руками Тадео. — О каком возвращении домой ты говоришь? Твой дом здесь! Помнится, ты однажды признался мне, что на родине у тебя уже давно нет дома, твоя мать умерла, любимая девушка вышла за другого, друг предал…

— Оказывается, все не так, — прервал его Антон, слегка улыбнувшись. — Но пойдем в другую комнату, нам надо поговорить без посторонних.

— Вот так, прямо с дороги, не отдохнув, не пообедав? — посетовал Тадео.

— Я не могу откладывать ни на минуту, — заявил Антон. — Ты должен сейчас же выслушать меня и Дарину.

В корчме уже стали собираться посетители, и Антон с Тадео и Дариной ушли из зала в маленькую боковую комнату. Мартын проводил их недоумевающим взглядом.

С Тадео Антон и Дарина были более откровенны, чем с Мартыном, и рассказали ему о том, что у них есть сын, который считается ребенком Карпа. Тадео должен был знать правду, чтобы понять, насколько велико желание Антона вернуться на родину. К тому же Тадео, в отличие от Мартына, бьш человеком посторонним боярскому дому, и с его стороны они могли не опасаться ни осуждения, ни огласки.

— Что ж, можно только порадоваться, что у тебя есть ребенок от столь прекрасной госпожи, — улыбнулся Тадео. — И не такой уж грех, что она тогда считалась женой другого. Правда, я слыхал, что у русичей уж очень строгие нравы. А вот в Италии даже римские папы иногда имеют детей от замужних женщин, и это мало кого удивляет. Вернувшись на родину, ты сможешь узаконить свое отцовство.

— Но для этого мне надо вернуться! — воскликнул Антон. — Как думаешь, может, сделать это прямо сейчас, никого ни о чем не извещая? Скажу, что ненадолго отлучаюсь в Солхат или Херсонес, а сам поплыву к Божскому лиману.

— Ты не иголка, чтобы так просто скрыться, да еще на корабле, — возразил Тадео.

— Можно добраться и по суше.

— В караване? Но под видом кого? А если вы с Дариной отправитесь в путь без сопровождения, только с двумя монахами и парой слуг, то и нескольких миль не пройдете, как вас схватят какие-нибудь кочевые разбойники. Нет, Фьяманджело, лучше действовать открыто, заручившись защитой властей.

— Вот я и жду твоего совета. Ты только что из Кафы, а там сейчас генуэзское консульство.

— Кстати, в Кафу из Генуи недавно прибыл некий аббат, старик весьма богатый и влиятельный. С ним считается даже генуэзский консул, а уж наш местный и подавно. Может быть, попробовать договориться через него? Все-таки он духовное лицо, должен проявлять милосердие. Правда, говорят, сейчас этот Микеле Каффаро очень болен и к нему почти никого не пускают, но…

— Микеле Каффаро? — вскинулась Дарина. — Микеле Каффаро, ты говоришь?

— Да, Микеле Каффаро, — кивнул Тадео, немного удивленный ее интересом к имени итальянского аббата. — Он слывет подвижником и любителем странствий, объехал все владения Генуэзской республики. А в молодости, говорят, и повоевать успел.

— Я слышал о нем, когда был в Константинополе, — сказал Антон. — Говорили, он щедро помогал императору Михаилу Палеологу. Но видеть этого старца мне не приходилось.

— Может быть, сейчас увидишь, — заметил Тадео. — Если, конечно, он захочет тебя принять.

— Он захочет, он непременно захочет! — воскликнула Дарина с горящими глазами и, повернувшись к Антону, схватила его руку, на которую было надето кольцо с латинской надписью. — Вот этот оберег поможет тебе попасть к Микеле Каффаро, потому что Микеле Каффаро — твой дед!

— Что?!.. — в один голос воскликнули Антон и Тадео.

— Я хорошо запомнила это имя: Микеле Каффаро. Это именно он спас Елену в осажденном Константинополе. И от него она родила мальчика, которого назвала Михаилом. Вот когда сказалась в полной мере волшебная сила кольца! «Пока дышу— надеюсь». Именно так!

— А вдруг здесь просто совпадение имени и фамилии? — засомневался Антон. — Может, этот Микеле Каффаро — лишь дальний родственник того, который был шестьдесят лет назад в Константинополе?

— Как раз этот Микеле Каффаро был в те годы в Константинополе, — сказал Тадео. — Я слышал, что его семья ненавидела венецианского дожа Энрико Дандоло и Микеле Каффаро хотел ему отомстить, но попал в плен к его людям и много пострадал.

— Значит, это он! — торжествующе заявила Дарила. — Ты его родной внук, Антон!

— Но каким чудом русич может быть внуком знатного генуэзца? — развел руками Тадео. — Хотя, впрочем, в мире бывают и не такие чудеса…

Услышав пересказанную вкратце историю происхождения Антона, Тадео долго молчал, почесывая затылок и пожимая плечами, а потом с сомнением спросил:

— А верно ли ты все запомнила, госпожа? И верно ли все запомнила твоя мать? Не перепутали ли вы имена?

— Нет, могу поклясться! — с жаром заявила Дарина. — Моя мама слушала ту историю в такой страшный день своей жизни, что не могла не запомнить все слово в слово. Да и моя память с детства была отменной. Как только ты назвал имя Микеле Каффаро, я сразу же вспомнила: это он!

— А та женщина… Елена… не могла ли она что-то перепутать или приукрасить в своем рассказе? Или, может, она сказала твоей матери не всю правду? Ведь Елена была еще так молода, когда встретила того генуэзца. Ее сын мог быть не от него, а от другого человека.

— Ты так говоришь, Тадео, потому что не знаешь женщин, подобных Елене, — строго заметила Дарина. — Такие женщины могут согрешить только ради единственной в своей жизни любви. Вернувшись из Греции на Русь, Елена вела жизнь святой затворницы.

— Да, славянские женщины отличаются целомудрием и верностью в любви, — подтвердил Антон.

Дарина быстро взглянула на него, и ей показалось, что в глазах Антона промелькнула какая-то важная и решительная мысль.

— Если это действительно тот самый человек, который может быть твоим дедом, то тебе надо поспешить к нему, — сказал Тадео. — Говорят, он очень плох и в любой день может умереть или потерять память.

— Да, я отправляюсь в Кафу немедленно… и вместе с тобой, Дарина, — заявил Антон и пристально посмотрел ей в глаза. — Но прежде я должен спросить тебя о чем-то очень важном. Пойдем со мной.

Он схватил ее за руку и почти силой потащил за собой наверх, в ту самую комнату, где прошла их безумная ночь. Дарина даже немного испугалась, когда увидела, каким строгим и решительным стало его лицо, как заблестели глаза.

— Что случилось, что?.. — спросила она с невольной дрожью в голосе.

— Случилось то, что я теперь до конца поверил в судьбу и в Божий промысел. Ты принесла мне хорошую весть. Твоими устами меня позвала моя земля и очаг родного дома. А теперь у меня появилась надежда добраться домой живым. И все это благодаря тебе. Мы с тобой поедем к Микеле Каффаро, но… но прежде я должен все решить между нами. Кто мы теперь друг другу? Друзья, любовники, родичи?

Он пытливо смотрел ей в глаза, и она отвела взгляд, пробормотав:

— Не знаю. А сам ты чего хочешь?

— Хочу, чтобы ты стала моей женой. Принимаешь ли ты предложение от человека, судьба которого пока еще неясна и ненадежна? Человека, из-за которого тебе может грозить опасность?

— Я уже столько опасностей пережила, что больше ничего не боюсь.

— Могу ли я считать твои слова согласием? — спросил он, взяв ее за плечи.

Вместо ответа Дарина улыбнулась и опустила ресницы. Она чувствовала, что теперь, когда Антон наконец-то объяснился, у нее словно камень свалился с души.

— Мы обвенчаемся сегодня же, — заявил он глухим голосом. — Я хочу явиться к деду, а потом к матери не один, а с женой.

— А может быть, лучше сначала получить благословение боярыни Ксении? — осторожно спросила Дарина.

— Зачем? Я уверен в согласии моей матушки.

Дарина тоже не сомневалась, что свекровь их благословит. Ведь Ксения, считавшая, что Антон стал монахом, даже не могла надеяться на то, что Святослав обретет в его лице законного отца; теперь же возвращение сына будет для боярыни двойной радостью.

— Мы обвенчаемся сегодня здесь, в Суроже, — предложил Антон. — Сейчас же пойдем в греческую церковь, а Мартын с Антонием будут свидетелями.

Он прижал руки Дарины к своей груди, а потом поцеловал ее в губы, но не страстно, какделал это ночью, а бережно, как почтительный жених целует застенчивую невесту. И в этот миг Дарина почувствовала, что сквозь облик нынешнего Фьяманджело проступают черты прежнего Антона, с его духовностью и благоговейным пылом.

В тот же день они обвенчались, и в Кафу отправились уже мужем и женой.