А.Дж.Дэвис

МУЖЧИНА НАРАСХВАТ

роман

Перевод с английского А.Санина

Глава 1

- О...! - Радостно улыбаясь, она распахнула передо мной входную дверь. - Добрый вечер, сэр! Значит, вы и есть тот замечательный мастер, который пришел наладить мою швейную машинку?

Девушку звали Мона, и мы с ней познакомились накануне вечером в зале городского аэропорта, когда я дожидался своего рейса на Вашингтон. После нескольких выпитых коктейлей она заставила меня клятвенно пообещать, что я непременно позвоню ей после возвращения.

Довольно высокая, лет двадцати двух или двадцати трех, она была облачена только в коротенькую пижамную рубашонку, совершенно прозрачную, словно нейлоновые чулки. Волосы натуральные, рыжие, глазищи голубые, как Карибское море, а кожа цвета персика. Слегка удлиненный овал лица с дерзко вздернутым носиком, большим ртом и алыми как вишня губами, а полные груди... это песня! Они восхитительно выпирали вперед, а темные соски вызывающе просвечивали сквозь прозрачную ткань. У неё была умопомрачительная фигурка с тонкой талией, пышными бедрами и длинными стройными ногами. Даже сквозь рубашку прелестницы я смог разглядеть, что дразнящий треугольник сверкающих завитков внизу живота был такого же цвета, как и волосы у неё на голове.

- Ого!, - одобрительно хмыкнул я, широко улыбаясь ей в ответ. - Нет, вы ошиблись - я пришел поупражняться на органе.

- О...! Как это мило с вашей стороны, - захихикала она, открывая дверь настежь. - Входите же!

Все в её квартире говорило о достатке - от толстых пушистых ковров до массивной, ручной работы мебели из красного дерева. Потягивая коктейли, которые она приготовила перед моим приходом, мы переходили из комнаты в комнату - Мона знакомила меня со своими апартаментами.

Признаться, мне в жизни не приходилось видеть настолько огромную трехкомнатную квартиру. Просторнейшая кухня, фантастическая спальня, а в объединенной гостиной-столовой можно было запросто летать на самолете. Даже ванная, и та размером превышала гараж на полдюжины машин, причем все в ней носило чисто женский отпечаток, кроме самой ванны. Точнее, это была не ванна. Она скорее напоминала небольшой бассейн, а головка душа величиной не уступала автомобильному колесу.

- Десять футов на двенадцать и четыре фута глубиной, - улыбнулась Мона, перехватив мой обалделый взгляд.

Она улыбалась, глядя мне в глаза и повиснув на моей руке.

- Манекенщицы, оказывается, получают несколько больше, чем я думал, тупо проквакал я, с изумлением осматриваясь по сторонам. Я вспомнил, как при первой нашей встрече Мона рассказала, что работает манекенщицей демонстрирует нижнее белье.

- Я зарабатываю неплохо, - сказала она тогда, улыбаясь. - Но если ты подумал именно о том, о чем в таких случаях думают некоторые мужчины, то ты ошибаешься. За эту квартиру платит страховая компания. Мой муж Поль погиб в авиационной катастрофе в прошлом году и с тех пор я стала Маленькой Мисс Синий Чулок, которой и оставалась, пока мы не встретились с тобой в аэропорту. Это там и тогда я решила, что ещё слишком молода, привлекательна и здорова, чтобы окончательно ставить на себе крест. Можешь обозвать меня потаскухой, если тебе это не нравится.

- Что за чушь! - пылко воскликнул я, обнимая её. - Я даже не знаю значения этого слова.

Ее губы были мягкими и жадными, а язык - как жгучее копье долго сдерживаемой страсти. Жаркий поцелуй пронзил меня насквозь.

- Приготовить тебе что-нибудь поесть? - дрожащим голосом спросила она, когда мы, наконец, оторвались друг от друга.

- Нет, - усмехнулся я. - Я проглотил сэндвич в аэропорту как раз перед тем, как позвонить тебе.

- Может быть ты хочешь принять душ... ну, чтобы смыть дорожную пыль, как говорится.

- С удовольствием, - ответил я. - С чего мы начнем?

- Пожалуй, вот с этого.

Взяв у меня стакан, она вышла из ванной.

Пять минут спустя, сидя в ванной спиной к двери, я смывал с себя мыло, когда Мона залезла в ванну и обняла меня сзади за плечи. Когда её теплое тело прижалось к моему, я понял, что пижамы на ней уже нет. Ее груди уперлись в мою спину, а треугольник нежных кудрявых завитков внизу живота посылал моему копчику легкие электрические разряды, пронизывавшие мое истосковавшееся по ласке тело.

- А ты и вправду частный сыщик, Джокко? - спросила она меня через плечо, пока я перекрывал душ.

- Угу. Показать лицензию?

- Нет, - хихикнула она. - Но мне было бы интересно узнать, сможешь ли ты провести небольшое частное расследование в моей спальне?

Не выдержав страсти, порожденной прикосновением её голого тела к моей спине, мой конек восстал и пришел в полную боевую готовность.

- С удовольствием займусь им, - сдавленно рассмеялся я, сглотнув комок.

Когда я повернулся к Моне, чтобы обнять её, мой вставший на дыбы жеребец уткнулся ей в бедро. Мона посмотрела вниз. Она продолжала смотреть с полминуты... или даже больше. Сначала на её лице появилось выражение удивленного недоверия, затем испуга, и, когда она наконец подняла голову и взглянула на меня, челюсть у неё отвисла, а в глазах было смятение и страх.

- Но, Джокко, - чуть слышно пролепетала она, - у тебя слишком большой... мы не сможем... я никогда не могла бы подумать... ведь таких просто не бывает!

- Не волнуйся из-за такой ерунды, - ухмыльнулся я. - Все получится прекрасно. Дело в том, - я понизил голос до заговорщического шепота, - что мне уже приходилось заниматься этим раньше.

- Я догадываюсь, - произнесла она после долгого молчания, потом отстранилась от меня и снова посмотрела вниз на мой чуть погрустневший инструмент. - Нет, Джокко, - она покачала головой. - Ничего не выйдет. Точнее - не войдет! Поль был крупным мужчиной, но ты - ты просто музейный экспонат, ей-богу!

Она судорожно сглотнула и поежилась.

- Кто не рискует, тот не выигрывает, - лукаво поддразнил её я.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Мы можем по крайней мере попробовать.

- Ха-ха! - Она решительно покачала своей очаровательной головкой. Никогда! Стоит тебе начать, ты уже не остановишься, даже если мне будет больно. Нет, Джокко. Хоть я и не очень умная, но кое в чем я все-таки разбираюсь, а сейчас как раз такой случай.

- Тогда ты ложись на меня сверху, - предложил я. - И ты сможешь остановиться, когда тебе захочется.

- Ты имеешь в виду..., она сосредоточенно наморщила прелестный лобик. - Ну, - нерешительно промямлила она, - я об этом, конечно, не думала, но...

Словом, я прошлепал к постели и лег на спину, а Мона взгромоздилась на меня верхом, широко расставив ноги. В приглушенном свете, падавшем на нас сзади от маленькой настольной лампы, на стенах необъятной спальни плясали причудливые тени. Согнувшись вперед в пояснице, Мона прижалась пышными упругими грудями к моей груди и принялась колдовать где-то под собой руками, пока я не почувствовал, что вторжение свершилось. На мгновение Мона замерла.

- О, Господи! - шумно выдохнула она в экстазе. - Не могу в это поверить!

Медленно и осторожно она начала опускаться на жезл моей страсти. Это продолжалось целую вечность. Она то замирала, то продолжала, снова останавливалась и снова опускалась, и так до бесконечности, пока, наконец, миг блаженства не наступил. Ее жаркая плоть крепко-накрепко сомкнулась вокруг моего трепещущего органа.

- О, Джокко! - еле слышно прошептала Мона, - Если бы ты только знал, как долго я страдала. Каждая ночь в одиночестве казалась вечностью!

Мона, прерывисто дыша, по щенячьи поскуливала и повизгивала, мелко дрожала, ерзая на мне, и вдруг, не выдержав сладостного напряжения, без малейшего предупреждения бешено взорвалась в яростном приступе экстаза. Силы покинули её, но её прекрасное молодое тело продолжало судорожно извиваться и биться в агонии всесокрушающего оргазма, подчиняясь законам грубого естества, которое властно брало свое.

- О Боже! - всхлипнула она, задыхаясь и замирая от блаженства, которое пронзало её изнутри, заставляя сжиматься мышцы живота и выгибая дугой спину.

Мне даже стало немного жаль её. Бедняжка полностью утратила самообладание. Это продолжалось так долго, что мне ничего не оставалось делать, как только следить, чтобы она не упала с кровати на пол. Оргазм был яростным и не прекращался сразу, как бывает обычно, а с немилосердностью изголодавшегося зверя сокрушал и терзал её беззащитное молодое тело. Мона корчилась, билась, скрипела зубами, царапала постель ногтями, рыдала и стонала. Изо рта вылетали бессвязные звуки.

И затем медленно, очень медленно вначале, буря внутри неё стала утихать, и, наконец, пронеслась совсем, оставив теплое, прелестное, молодое дрожащее тело лежать на моей груди.

- Даже не верится, что может быть так прекрасно, - сказала Мона наконец, приподнявшись на руках и глядя сверху вниз на меня. С превеликой осторожностью она приподнялась, пока мой чуть подуставший от этой скачки конек не вывалился из нее, потом отодвинулась и села, уставившись на предмет, доставивший ей столь неописуемое блаженство.

Глядя на него, Мона всплеснула руками.

- Что ж, надо отдать тебе должное - свое первое частное расследование в моих владениях ты и вправду провел весьма успешно.

- Ну вот, теперь ты знаешь, что ничего невозможного для нас нет, сказал я, поворачиваясь лицом к ней.

Затем она неожиданно захихикала, как маленькая девчонка.

- Знаешь что? Пожалуй, мэр Детройта должен в честь тебя назвать их новый автомобиль. Они должны отлить самую большой в мире болид и начертать на нем громадными буквами: "Несравненный Джокко".

С этими словами она прижалась ко мне, положив голову на мое плечо.

Спустя некоторое время она сонно сказала:

- За моим домом есть большой плавательный бассейн. Утром я подам тебе завтрак в постель, а потом мы пойдем поплаваем.

- Увы, ничего не выйдет, - вздохнул я. - Не сегодня. Как-нибудь в другой раз.

Я должен был непременно вернуться к себе и отметиться в нашей конторе. Таков уж был заведенный в нашем Управлении безопасности порядок - я был обязан дать знать Старику, что, выполнив задание, вернулся из Вашингтона в целости и сохранности. Час спустя, выслушав её полуистеричные мольбы остаться и пообещав ей не менее дюжины раз позвонить на другой день, я покинул её роскошные апартаменты и зашагал к своей машине.

Ночь стояла темная и тихая, воздух был удушливый и спертый. В нем так и чувствовалось приближение летней грозы. Я включил зажигание и мои мысли перенесли меня назад, к моей столь поспешной поездке в Вашингтон.

Глава 2

Вскоре после прибытия в Вашингтон я сидел за столом напротив Старика в его офисе.

- Твое прикрытие, кажется, работает превосходно, Джокко, - сказал он. - Как тебе удается совмещать роль частного детектива с деятельностью агента службы безопасности? - спросил он.

- Как нельзя лучше, сэр. Никто, даже местная полиция, ничего не подозревает.

- Насколько я знаю, один из служащих полицейского управления - твой лучший друг.

- Эд Уоррик, сэр. Мы росли вместе.

- Хорошо, - кивнул Старик. - Очень хорошо. - Он помолчал, продолжая просматривать бумаги. - Думаю, тебе любопытно знать, зачем я вызвал тебя в управление, - сказал он наконец, посмотрев на меня поверх очков.

- Новое задание, я полагаю. Что, мою территорию передают другому агенту?

- Нет, - ответил шеф. - Ты остаешься на своем месте. Атланта - твоя зона до тех пор, пока ты сам этого хочешь. Конечно, если нигде не возникнет неожиданность, требующая именно твоего присутствия. Нет, причина, по которой я вызвал тебя сюда, заключается в том, что исчез один очень ценный и пользующийся особым доверием сотрудник Государственного Департамента, а единственная его родственница, родная мать, живет на твоей территории. Его зовут Родни Стоун.

- Как он исчез, сэр?

- Исчез, и все. Просто пропал и никаких следов. Его готовили для дипломатической службы. Он был классным специалистом по дешифровке. Имел, между прочим, доступ к нашим сверхсекретным кодам. - Старик поднялся, наклонился через стол и передал мне папку. - Здесь досье на него и некоторые сведения о его матери. У меня через полчаса назначена встреча с другим агентом. Внимательно изучи эти материалы. Мы пообедаем вместе перед твоим отлетом домой. - У двери он остановился и обернулся. - Ты сам знаешь, какие неприятности нас ожидают, если окажется, что Стоун оказался предателем.

Два часа спустя я сложил все бумаги обратно в папку и положил её на стол Старику.

Родни Стоун, двадцати четырех лет, был сыном миссис Джон Бейкер Стоун, единственным ребенком от неудачного, слишком раннего брака. Его матери было пятнадцать лет, когда он родился. Через несколько лет после развода она вышла замуж за престарелого Стоуна, миллионера, владельца бумажной фабрики, который усыновил Родни и дал ему свое имя. Стоун-младший по окончании колледжа решил поступить на дипломатическую службу и был принят. Тщательная проверив его происхождение и всю подноготную, служба безопасности не смогла ни к чему придраться.

Во время обеда, спустя некоторое время, Старик внезапно сказал:

- Исчезновение молодого Стоуна, конечно, не является катастрофой, но может чертовски навредить нам, если об этом станет известно. Лично я очень сомневаюсь, что парень мог оказаться предателем. Мне кажется, он скорее маменькин сыночек. Если это действительно так, то есть только одно место, куда он мог скрыться. Это ты и должен выяснить, Джокко. Найди его и доставь мне.

- Будет сделано, сэр.

Покончив с едой, Старик отложил салфетку в сторону и откашлялся.

- Джокко, - начал он, и мне показалось, что я уловил нотку смущения в его голосе, - я слышал, как ребята в нашем офисе однажды говорили о тебе, и мне хотелось бы задать тебе один весьма деликатный... гмм... даже интимный вопрос, который совершенно не входит в сферу наших служебных отношений. Ты не возражаешь?

- Вовсе нет, - недоуменно ответил я.

- Благодарю тебя. Я спрашиваю тебя только лишь из любопытства, так как в моем возрасте подобного рола сведения уже абсолютно бесполезны. Но я слышал, что ты владеешь... как бы сказать... гмм... таким методом, при котором можешь долго удовлетворять женщину, не исчерпывая себя при этом до конца. Это правда?

- Да. - Я ухмыльнулся, когда, наконец, понял его вопрос. - Да, это правда.

- Но как? Как это возможно?

Я доходчиво объяснил ему. Мой сосед по комнате в колледже, бакалавр-психолог по имени Билл Эванс, разработал за время нашей учебы теорию, заключающуюся в том, что во время полового акта каждый мужчина в состоянии определить момент наступления оргазма - и может сам предотвратить этот процесс, с усилием сосредоточившись на каком-то, совершенно постороннем предмете, желательно, представляющем для него большой интерес.

Билл проверял на практике свою теорию с любой подвернувшейся студенткой, пока не достиг совершенства. Для него "абсолютно посторонним предметом" - или "финтифлюшкой", как он называл это - было огнестрельное оружие. Будучи коллекционером старинного огнестрельного оружия, он клялся, что разбирал по винтику, чистил и снова собирал каждый из своих старинных мушкетов или пистолетов во время продолжительных половых актов.

Однажды, чтобы доказать правдивость своей теории на вечеринке во время уик-энда, где вино лилось рекой, он переимел и совершенно очаровал семерых молоденьких студенточек, непрерывно продержавшись без оргазма восемь часов и девятнадцать минут. Студенточки испытали удовольствие раз по десять-двенадцать. Когда слух о феноменальных способностях Билла распространился по колледжу, нет необходимости говорить, что он стал желанным гостем для большинства девичьих компаний.

Финтифлюшкой для Билла служило оружие. Я же предпочитал иметь дело с цифрами. Тренируясь, я обнаружил, что умножая два ряда цифр, я могу продолжать половой акт бесконечно долго.

- Я понимаю. - Старик как-то печально вздохнул, когда я кончил рассказывать, затем на его морщинистом лице появилась одна из его редких улыбок. - Если бы только я знал об этом раньше, когда был молодым.

Через час после обеда я сидел в самолете, возвращаясь домой. Вскоре после прибытия позвонил Моне. Выходя от нее, я понял, что меня застигнет гроза, если я не буду торопиться. Когда я приехал к ней, небо было безоблачным и чистым, но сейчас оно было низким и зловещим.

Гроза налетела внезапно. Порывы ветра бросали потоки дождя, закрывая сплошной пеленой ветровое стекло моего автомобиля, когда я свернул с Четвертой авеню на Мемориальное шоссе. Не прошло и пятнадцати минут с тех пор, как я отъехал от дома Моны, когда свет передних фар выхватил из темноты грязную, насквозь промокшую и пьяно пошатывавшуюся девчушку. Когда она сделала ещё несколько нетвердых шагов и вдруг в полном изнеможении рухнула на обочину, я резко затормозил.

Когда я подбежал, она лежала в луже, не двигаясь. Я перевернул её на спину, чтобы посмотреть на её лицо. Ужасные кровоподтеки покрывали всю правую сторону, губы были разбиты и отекли, глаза заплыли так, что их почти не было видно. В общем, выглядела она так, будто её молотили, перепутав с боксерской грушей.

- Пожалуйста, не бейте меня больше, - хрипло прошептала она, когда я поднял её за плечи из воды и откинул волосы с её лица.

- Никто не собирается бить тебя, малышка, - сочувственно произнес я.

Она была хрупкой и изящной с прекрасной фигурой, и хотя в таком состоянии трудно было определить её возраст, я подумал, что ей около восемнадцати.

- Пожалуйста, не бейте меня, - снова прошептала она, вся дрожа.

- Никто больше не будет тебя бить, - повторил я.

Она, очевидно, не слышала меня в первый раз, а теперь съежилась от страха при звуке моего голоса и попыталась закрыть лицо руками, при этом у неё из груди вырвался какой-то животный стон от охватившего её ужаса.

- Успокойся, - сказал я. - Пожалуйста, успокойся и подожди минуту, я сейчас вернусь.

Я подтащил её к тротуару. Внутри у меня возникло отвратительное чувство тошноты, когда я направился к машине. Это чувство постепенно перерастало в глухую ярость, душившую меня, пока я искал в бардачке бутылку виски; когда же я вернулся к бедняжке, ярость так охватила меня, что руки мои дрожали, когда я поднес бутылку "Джека Дэниельса" к её распухшим губам.

Девчушка вздрогнула и слабо попыталась оттолкнуть меня, когда неразбавленное виски обожгло её кровоточащий рот, но я держал бутылку до тех пор, пока она не закашлялась и не выплюнула последний глоток прямо мне на пиджак. Она все ещё кашляла, пока я её нес к машине. Она весила не больше сотни фунтов, но засунуть её в машину в таком состоянии оказалось делом совсем не легким, потому что её тело было как ватное - когда мне удалось опустить её на сиденье, её голова безвольно запрокинулась и свесилась вниз, под самое рулевое колесо.

Обойдя машину, я открыл дверцу с другой стороны и поднял девушку, пытаясь придать ей сидячее положение, после чего уселся за руль.

- Ты слышишь меня? - спросил я.

Она слабо кивнула.

- Куда тебя отвезти?

Ярость, которую я испытывал, глядя на её изуродованное лицо и зная, что кто-то избил её умышленно, сменилась клокочущим, почти бешеным гневом.

- Я не знаю, - глухо пробормотала она - слова с трудом слетали с её губ. Она попыталась принять более-менее стоячее положение, прежде чем снова заговорила. Виски начало оказывать свое действие и голос её стал более отчетливым, когда она добавила: - У меня нет дома.

Туфель на ней не было, а чулки имели такой вид, будто побывали в мясорубке; блузка спереди была разорвана снизу до верху, а юбка была такая грязная, будто на ней целую неделю спала стая бездомных собак. Однако даже круглый дурак заметил бы, что её одежда была куплена не в дешевом магазинчике. Она была слишком хорошего покроя, слишком дорогая.

Я знал, что она лжет, говоря, что у неё нет дома. Тот, кто мог позволить себе носить такую одежду, конечно же не ночевал под открытым небом. Но я пропустил её ответ мимо ушей и закинул удочку с другой стороны.

- Где твои родные? - спросил я.

- У меня никого нет.

_ Где ты остановилась?

Господи, подумал я про себя, во что я влип на этот раз?

- Нигде.

Я включил зажигание и прислушался на несколько секунд к урчанию мотора сквозь шум дождя, обдумывая её слова. Врет девчонка - ведь где-то она должна жить.

- Тогда мы отправимся в Карсонскую Мемориальную больницу, - сказал я.

Должно быть, я совсем спятил, если не подумал об этом раньше. Любой идиот сразу бы понял, что она нуждается в медицинской помощи.

- Там тебя поставят на ноги.

- Нет! - Девчушка резко вздрогнула. - Я... Мне туда нельзя!

Я внимательно посмотрел на нее, прислушиваясь, как дождь и ветер безжалостно чихвостят мою машину с новой силой; чем больше я смотрел на нее, тем больше удивлялся и недоумевал. Я не мог понять, почему человек, избитый до полусмерти и лежащий в грязной луже на темной улице во время страшной грозы, не хотел, чтобы ему оказали медицинскую помощь.

Но что-то надо было делать. Не мог же я вытолкнуть её снова под дождь.

- Послушай, - терпеливо заговорил я, - мы не можем оставаться здесь всю ночь, поэтому ты должна ответить на мои вопросы. Пойми меня правильно: я нашел на дороге девушку, жестоко избитую - девушку, у которой нет дома, нет семьи, которая нигде не живет, но тем не менее почему-то не хочет, что её отвезли в больницу для оказания помощи, хотя любой дурак, даже в стельку пьяный, поймет, что она в этой помощи остро нуждается. Подумай и ответь: как бы ты сама поступила на моем месте?

Виски и вправду подействовало, потому что девчушка уже почти выпрямилась. Затем она медленно повернулась ко мне и изучающе посмотрела на мое лицо в тусклом свете в течение нескольких секунд, прежде, чем заговорить.

Голос её окреп, хотя и был полон отчаяния:

- Мне все равно, что ты собираешься делать... куда ты меня повезешь... я понимаю, что без помощи долго не протяну. Ведь потом со мной сделают то же самое... Я сделаю все, что ты скажешь. У тебя доброе лицо.

Я с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться - моя физиономия может понравиться только очень нежно любящей матери, да и то, если она слепа, как одряхлевшая курица. Капитан Эд Уоррик однажды в шутку заметил, что у меня такая рожа, от которой любое парное молоко прокиснет через тридцать секунд.

- Повтори-ка, - попросил я. - Насчет того, что ты долго не протянешь.

- Они хотят убить меня, вот и все. - Девушка слегка поежилась. - Я не знаю, кто они такие, но слышала как они говорили, что должны убить меня, иначе им придется вернуть половину денег, которые они получили при заключении контракта - не знаю, какого. Они везли меня куда-то, чтобы убить и закопать, когда мне удалось я сбежать, - закончила она, снова поежившись.

- Кто это "они" ? - спросил я.

- Я уже сказала, что не знаю. И вообще - не спрашивайте. Я ровным счетом ничего не знаю.

Какого черта я ввязался в это дело - снова задал себе вопрос я. И как частному сыщику, и как секретному агенту службы безопасности мне часто приходилось иметь дело с различными запутанными случаями, но этот, похоже, был из ряда вон выходящим.

Я подумал, что может быть эта девушка была проституткой, которую избили недовольные её работой сутенеры. Но что-то в ней было такое, что не допускало такой мысли, даже если её внешний вид и говорил об обратном.

Вдруг она напряглась и сжалась, как пружинка. Я быстро поднял голову и увидел в ярком свете фар, что к нам приближается какой-то тип.

- Это он! - выдохнула она, охваченная ужасом. - Это один из них!

Внезапно я почувствовал приятное возбуждение. Незнакомец был приземистым, полным и грузным и шел походкой, которой ходят сильные, уверенные в себе мужчины - медленно и решительно, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Не обращая внимания на усиливающийся дождь, он подошел к машине с моей стороны и властно стукнул по дверце. Я опустил стекло.

- О'кей, приятель, - пробурчал он. - Мне нужна эта девка. Я видел, как ты посадил её в машину. Выпусти её или тебе не поздоровится.

Рожа у него была премерзкая - толстые губы, кожа иссечена шрамами. Я раскусил его прежде, чем он кончил говорить. Профессиональный убийца.

Я вдруг не только почувствовал себя лучше, но мне даже на душе полегчало.

Вы только поймите меня правильно - я не какой-нибудь фанатик, размахивающий флагом, и я вовсе не готов безропотно умереть за свою страну; нет, я беру у неё гораздо больше, чем отдаю. Но вот, в чем я абсолютно уверен: без соблюдения общепринятых законов, установленных представителями народа, эта страна не просуществует и недели. Единственное же, что меня бесит и портит мне настроение, так это разгул преступности. Ненавижу я всю эту сволочь, профессиональных бандюг и убийц, которых стало хоть пруд пруди.

Не знаю, может быть я в некотором роде псих, но мысль о том, что кто-то живет одними преступлениями, приводит меня в дикую ярость. Это просто какое-то исступление, которое совершенно не поддается моему контролю. Может быть, я не прав, но я не могу по-другому.

- Отдай девку, сука! - свирепо прорычал неандерталец и врезал здоровенной ножищей по дверце. - Или мне самому её вытащить?

- Нет, сэр, - ответил я так кротко, как только мог.

Я почувствовал, как приятно защекотало в затылке, и рассмеялся про себя от удовольствия. Да, поначалу я чуток подрастерялся, не зная, как быть с этой девушкой, сидящей рядом со мной, но в данной ситуации я уже чувствовал себя, как рыба в воде. Это было уже по мне.

- Нет, сэр, - повторил я, открывая дверцу машины и вылезая под дождь. - Вам не придется вытаскивать её.

Из-за слабого освещения и дождя я не мог точно сказать сколько именно, но до полудюжины зубов вылетели у него изо рта после моего мощного хука с левой.

Верзила громко взвыл от боли и неожиданности, кровь ручьем хлынула ему на рубашку. Не дав ему опомниться, я нанес сокрушительный удар в живот, затем, когда он сложился вдвое, резким движением врезал ему правым коленом по роже, почувствовав, как хрястнул нос. Я громко засмеялся, чувствуя себя в своей стихии. Эта свинья теперь дважды подумает, прежде чем ещё раз связаться с Джокко Рэмом.

Затем он сделал то, что я и ожидал от него: отступил на несколько шагов и рука его юркнула за пазуху. Он почти успел достать пистолет, когда я выхватил из рукава нож и нагнувшись, сделал резкий выпад вперед, с силой всадив нож в правый бок, чуть повыше ремня. И навалился на нож всей тяжестью.

Страшный мучительный крик смертельной боли разорвал ночь. В следующий миг подонок, как мешок с дерьмом шлепнулся прямо на мокрую мостовую, тупо уставившись на груду кишок, медленно выползавших на колени. Крик прозвучал снова, но теперь уже другой, предсмертный.

Признаю, я ошибся. Этому ублюдку больше никогда не придется дважды подумать, прежде чем снова связываться со мной. Не пройдет и пяти минут, как он сдохнет от потери крови.

- Зря ты так со мной, парень, - с трудом прохрипел он разбитыми губами. Тошнотворное зловоние фекалий, смешанных с горячей кровью, тяжело повисло в сыром воздухе. - Она того не стоит.

Я поднял с тротуара тупорылый револьвер тридцать восьмого калибра, до которого он не мог дотянуться, и закинул его за машину.

- Ты прав, - ответил я, усмехаясь. - Мне надо было отдать тебе девчонку, чтобы ты ещё раз избил её, прежде чем убить.

Не торопясь, целясь наверняка и с большим удовольствием, я откинул правую ногу далеко назад и резко выбросил её вперед, с силой ударив по его незащищенному физиономии. Верзила взвизгнул и опрокинулся на спину, как подкошенный.

- Пожалуйста, мистер, - попросил он дрожащим голосом, - вызовите мне скорую помощь. Умоляю!

- Конечно, - прорычал я в ответ. - Может, тебя ещё сигаретой угостить?

На этот раз я отступил на несколько шагов, остановился, прикидывая расстояние, затем одним широким прыжком бросился вперед, опустившись обеими ногами на его изувеченную, истекающую кровью рожу! Послышался леденящий душу хруст - ударившись затылком о мостовую, он уже больше не шевелился. Я схватил труп за воротник и подтащил к обочине, оставив его лежать под дождем.

Я неспешно залез в машину - избитая девушка по-прежнему лежала, прислонившись лицом к сиденью. Приходя в себя, я думал, что ей больше не придется спасаться бегством. Тускло освещенная улица была пустынна и неандерталец, или то, что от него осталось, больше не представлял для неё угрозы.

Я осторожно взял девушку за плечи, приподнял её, усаживая на сиденье, и медленно произнес:

- Послушай, малышка, нам нужно сматываться отсюда. Мы должны куда-то поехать. Мы не можем просто так сидеть здесь под дождем всю ночь. Или всю жизнь. Нам все равно придется куда-то поехать.

Дождь ещё более усилился. Я промок до нитки, да и она была такой мокрой, что сквозь тонкую одежду просвечивало нижнее белье.

- Но где... - начала она.

- Не думай больше о нем, - оборвал я её. - Давай подумаем о нас. Куда мы поедем?

- Я уже говорила тебе, что у тебя доброе лицо, - сказала девушка. - Я поеду с тобой куда угодно, но только не в больницу и не в полицию.

- Тогда поедем ко мне. Возможно, я сам сумею помочь тебе, если у тебя внутри ничего не сломано.

- Я поеду с тобой, но... Посмотри!

Она резко дернулась, указывая вперед рукой. Сквозь пелену дождя из-за угла медленно выползал автомобиль с ярко горящими фарами.

- Это они! - в ужасе прошептала она. - Они все ещё ищут меня.

Я пристально посмотрел вперед, затем спросил:

- Откуда ты знаешь? Это может быть кто-нибудь другой.

- Нет! - Ее голос был полон безнадежного отчаяния. - Посмотри на их капот!

Впереди на капоте светилась тусклым светом какая-то странная эмблема. По мере приближения к нам, машина становилась все более похожей на глазастого монстра с третьим глазом поменьше, посередине лба.

- Это они! - вскрикнула девчушка. - О, я точно знаю - это они!

Времени раздумывать у нас не оставалось. Если девушка знала, о чем говорит, то задавать вопросы было некогда. Я нажал ногой на акселератор и машина рванула вперед. Автомобиль впереди нас продолжал медленно приближаться, но когда до нас оставалось около двадцати ярдов, он резко вывернул в мою сторону. Я хотел свернуть, но незнакомая машина рванула вперед на полной скорости. Я резко вывернул руль, раздался душераздирающий скрежет искореженного металла и глухой грохот выстрелов из двуствольного ружья. Автомобиль вдребезги разбил мое левое крыло. Двойной заряд дроби пробил стекло дверцы позади меня и вдребезги разнес заднее стекло. Я с такой силой нажал на тормоза, что машину резко занесло в сторону, а уже в следующую секунду я выскочил наружу.

Некоторые предпочитают автомат, большинство таскает с собой пистолет, потому что его можно спрятать. Что же касается меня, то я редко пользуюсь ружьем - только в тех случаях, если нет другого выхода. В рукопашном бою я предпочитаю нож и никогда не пускаю в ход другое оружие, если могу это себе позволить. Но на тот случай, когда нож бесполезен, у меня припасена винтовка М-1 тридцатого калибра. Она покоится в специальном тайнике под передним сидением. Стреляет эта штучка сильнее и дальше, чем автомат, у неё большая проникающая способность и, если уметь ею пользоваться, то она не уступает ему по скорострельности. Спросите любого вояку, которому хоть раз пришлось пускать её в ход. Он вам расскажет. Кроме того, владеть такой игрушкой законом не возбраняется.

Машина, из которой стреляли, отъехала уже на полквартала, когда я выстрелил ей вслед. Грохот выстрелов тяжело прокатился в пропитанном влагой воздухе, гремя в ночи, как бешеный торнадо. Через десять секунд рев прекратился. Магазин опустел. Автомобиль-монстр забуксовал, поднялся на дыбы, как смертельно раненный зверь, затем опрокинулся набок. В следующее мгновение прогрохотал взрыв и ночь озарила огненная вспышка.

Все это я увидел ещё до того, как скользнул обратно на свое сиденье, нажал на газ до отказа и машина рванула вперед. Через несколько минут мы уже на средней скорости приближались к моему дому.

- О Боже! - всхлипнула девушка, сидевшая рядом со мной. - О Боже милосердный!

- Заткнись! - оборвал я её.

Она замолчала. Затем склонилась к моему плечу со слабым стоном, напомнившим мне о том, что я должен оказать ей помощь, причем как можно быстрее. До моего дома было уже рукой подать.

Слава богу, моя квартира была на первом этаже, так как девчушку так колотило, что вытащить её из машины оказалось делом не менее трудным, чем запихнуть её внутрь. Подвести несчастную к подъезду и протащить через входную дверь тоже оказалось не легкой задачей, так как бедняга едва держалась на ногах.

Я на руках втащил её в гостиную и уложил на кушетку. Она лежала тяжело дыша и дрожа, а вода тонкими струйками стекала на пол с подола её насквозь мокрой юбки.

Не мешкая, я поспешил в кухню, достал из бара бутылку "Джека Дэниельса", наполнил стакан наполовину, выжал в него сок из четырех лимонов, чтобы заглушить вкус алкоголя, добавил сахара и хорошенько размешал.

- Вот, - сказал я, возвратившись в гостиную. Приподняв девушку за плечи, я поднес стакан к её губам. - Выпей одним залпом.

Пить она не захотела. Или не смогла. После двух глотков она попыталась оттолкнуть мою руку, а когда у неё это не получилось, просто перестала пить. Но даже двух глотков оказалось достаточно, чтобы она перестала дрожать.

Мой собственный опыт давно научил меня всегда иметь при себе аптечку первой помощи; когда я принес её из ванной, девушка лежала на кушетке абсолютно неподвижно. Она просто лежала, но дыхание её теперь стало спокойнее. Скорее всего кости её были целы, иначе она не смогла бы дойти от машины к подъезду, но я ничего не знал об ушибах и кровоподтеках на её теле. Промыл её мордашку водой, я увидел, что она вовсе не в таком ужасном состоянии, как мне показалось вначале, и приложил холодный компресс, чтобы снять отеки.

Взяв ножницы, я начал разрезать на ней окровавленную одежду. Девушка протестующе вытянула вперед руки и я услышал приглушенное "нет" через компресс.

- Что значит "нет"? - воскликнул я. Злости в моем голосе не осталось была только жалость. - Послушай, детка, - сказал я как можно мягче, - ты ведь не хочешь, чтобы я отвез тебя в больницу, поэтому я делаю то, что в моих силах.

Она медленно опустила руки и лежала неподвижно; только слегка раздвинула бедра, когда я разрезал её тоненькие трусики и стаскивал их. Редкие темно-каштановые пушистые кудряшки еле прикрывали её лобок - должно быть, девчушка ещё моложе, чем показалось мне сначала, подумал я. Недозрелые грудки были чуть больше грецких орехов. Ее бедра были нежными, но уже налитыми, что так свойственно юности. Счастлив будет тот парень, который когда-нибудь лишит её невинности, невольно подумал я.

Я снял компресс с её лица.

- Встать-то можешь? - спросил я, собираясь осмотреть её спину.

Не увидев на спине никаких ушибов, я велел ей лечь снова.

- У тебя что-нибудь ещё болит, кроме лица?

- Мне больно везде, - ответила она. - Они били меня мокрыми полотенцами и резиновым шлангом.

- На теле ничего не заметно. Следы остались только на лице, но они скоро пройдут.

- Но мне все равно очень больно.

Я порылся в аптечке и нашел бутылочку со спиртовой примочкой. Когда я плеснул жидкость на нежный лобок и бедра, девчушка опять протестующе прикрылась руками.

- Опусти руки, черт побери! Ты же сказала, что у тебя все болит.

- Но...

- Ты хочешь в Карсонскую Мемориальную больницу?

- Нет, - прошелестела она.

- Ты хочешь, черт возьми, уйти отсюда и вернуться туда, где ты жила то есть никуда?

- Нет, - опять еле слышно ответила она.

- Тогда убери руки и лежи спокойно. Двигайся только по моей команде.

- Ты жестокий, - сказала она тихо. - Ты беспощадный. Я видела, как ты убил этого человека.

Вместо ответа я большим и указательным пальцами раздвинул маленькую щель, спрятанную под мягким пушком, и легонько ущипнул за клитор.

Девчушка слегка дернулась, но её бедра, до этого напряженные, расслабились.

- Я же сказал - лежи смирно, - прорычал я.

И она лежала не двигаясь, как мертвая, пока я не велел ей повернуться. Впрочем, мертвой её никак нельзя было назвать. Попочка у неё была загляденье, а кожа гладкая и нежная, с золотистым загаром.

Закончив растирание, я откинул голову назад, чтобы не щипало глаза от спирта и посмотрел на часы. Стрелки показывали начало десятого. Мой самолет приземлился в пять, около шести я был у Моны, а ушел от неё не позже восьми. Да, насыщенный получился вечерок, ничего не скажешь.

- Пошли, - сказал я, протягивая ей руку. - Пора ложиться спать.

Девочка промолчала, а я рывком поднял её на ноги и, указав на спальню, добавил:

- Иди туда. Ложись с той стороны, где телефон.

Когда я вошел в спальню, она лежала, вытянувшись, как струна и натянув одеяло до подбородка. Я молча разделся и улегся рядом. В тишине комнаты раздавалось её прерывистое и частое дыхание.

- Ты собираешься меня изнасиловать? - спросила она наконец.

- А ты боишься? - переспросил я

- Ну... я... - запинаясь, залопотала она. - Мы же голые, в одной кровати.

- И поэтому я могу тебя изнасиловать, не так ли? - спросил я, поворачиваясь к ней спиной и гася свет в изголовьи кровати. - Спи, приказал я. - Я никогда не был насильником. А кроме того, я не уверен, что ты достаточно взрослая, чтобы с тобой было интересно.

- О, - сказала она с интонацией обиженного ребенка, - я понимаю.

Когда спустя полчаса раздался легкий стук в дверь, она уже крепко спала.

- Кто там? - спросил я через закрытую дверь.

Выходя из спальни, я прихватил халат из туалетной комнаты и накинул его на плечи.

- Это я, - отозвался незнакомый женский голос. - Нэн Дюваль.

Я знал эту девушку. Или по крайней мере видел её несколько раз, когда она входили или выходила из дома. У неё была ещё похожая, как две капли воды сестра-двойняшка, которая, чтобы их не путали, красилась в платиновую блондинку. Двойняшки приходились двоюродными сестрами Эллы Гизелл, моей квартирной хозяйки, и занимали квартиру, расположенную как раз над моей.

Я открыл дверь.

- Да? - спросил я негромко, чтобы не разбудить уснувшую девушку.

На Нэн было одето что-то вроде вязанного халатика, на ногах - домашние тапочки. У неё были огромные карие глаза, очень чувственный рот и, как я не преминул заметить раньше, стройные ноги и аппетитные бедра. На вид ей было около двадцати четырех.

- К нам сегодня приехала наша старая школьная подруга, мистер Рэм, и мы решили устроить маленькую вечеринку. Вы не хотели бы присоединиться к нам?

Поначалу я подумал, что ослышался, потом усмехнулся. Ни одна молоденькая девушка, если у неё на уме нет вполне определенных намерений, не придет без приглашения в дом к незнакомому мужчине, чтобы пригласить его на вечеринку. И не будет одета так, как она. Но я хотел быть уверенным, что я правильно понял.

- Я бы с удовольствием, Мисс Дюваль, - ответил я, все ещё улыбаясь ей, - но мне нужно одеться, а это займет слишком много времени.

- Тогда не одевайтесь, - сказала она, также с улыбкой, сверкнув белоснежными ровными зубками. - Приходите прямо так, как есть.

Она помолчала, окидывая меня взглядом с головы до ног. - По правде говоря, - глаза её искрились смехом, - принимая во внимание некоторые особенности нашей вечеринки, на вас одето даже больше, чем нужно.

- Неужели? - вскинул брови я. - А остальные будут одеты так же?

- О, да, - сказала она прерывающимся от волнения голосом. - И приходите поскорее. Хорошо?

- Тогда подождите меня здесь. Я только возьму ключи и пойду с вами.

Так как кабина лифта находилась внизу в холле, мы пошли наверх пешком. Когда мы поднялись к двери её квартиры, Нэн распахнула её и в ту же секунду сбросила с себя халатик, перекинув его через спинку стоявшего в прихожей стула. Как я и подозревал, кроме домашних тапочек, на ней больше ничего не было.

- Видите, - сказала она, поворачиваясь ко мне и закрывая за нами дверь. - Я же говорила, что на вас слишком много одето.

Ее лицо расплылось в счастливой улыбке. Я стоял, разглядывая её квартиру, которая имела такое же расположение, как и моя, только была попросторнее, да и обставлена с большим вкусом. В гостиной царил полумрак, а в дальнем углу тихо работал телевизор, по оторому крутили какой-то допотопный вестерн. В нескольких футах перед телевизором стояла огромная кушетка. С одной стороны на ней сидела родная сестра Нэн, а с другой темнокожая девушка редкостной красоты. Она казалась немного моложе двойняшек. Девушки сидели абсолютно нагишом. Когда мы с Нэн вошли, обе, как по команде повернулись и посмотрели на нас. Нэн подвела меня к кушетке и они дружно поднялись.

- Девочки, он согласился скрасить наше унылое одиночество, - хихикнула Нэн.

На мгновение я остановился, переводя взгляд с одной на другую, и поблагодарил свою счастливую судьбу за то, что моим соседом по комнате в колледже был Билл Эванс. Если я все правильно понял, это был как раз такой случай, когда метод, которому он меня научил, мог очень пригодиться, и мне придется испробовать свои математические способности.

- Вот эта скромница, - сказала Нэн, указывая на яркую блондинку, - моя сестра Дэррис, как вы вероятно уже догадались, - а эта Белоснежка, - она указала на негритянку, - Фэй Мобуута. Мы втроем жили в одной комнате в колледже. Фэй из Кении, из Африки.

- А меня зовут Джокко Рэм, - учтиво представился я.

Я кивнул обеим девушкам, но не мог оторвать глаз от поразительной красоты Фэй Мобууты. Ее черты были настолько симметричны, так пропорциональны, что казалось, будто она высечена из черного мрамора резцом великого скульптора. Когда она поднялась с кушетки и протянула мне руку с теплой дружеской улыбкой, я увидел её фигуру. Сам я ростом вымахал в шесть футов и четыре дюйма, а Фэй Мобуута уступала мне на каких-то несколько дюймов. Ее груди были налитыми и полными, а такой точеной фигурки мне воочию видеть ещё не доводилось. Она была само совершенство, а её кожа не имела никаких изъянов или пороков. Даже протягивая мне руку, она двигалась с такой грацией, что в груди у меня сперло. Внезапно меня охватило безудержное желание попробовать, смогу ли я обхватить её тонкую талию двумя ладонями.

- Я очень рада, что наконец-то познакомилась с тобой, Джокко. - Она говорила совсем без акцента и её мягкий грудной голос излучал легкие волны удовольствия, пронизывавшие меня насквозь. - Я приехала позавчера и с тех ничего не слышала, кроме как о подвигах великого Джокко Рэма. Мне буквально все уши прожужжали.

- Никогда не верьте досужим сплетням, - улыбнулся я. - Я невинен, как дитя.

- Вот поэтому-то я и хочу иметь свое собственное мнение.

- Ну вы даете! - со смехом воскликнула Дэррис. - Вы производите потрясающее впечатление. Два совершенно голых человека стоят посреди комнаты и важно пожимают друг другу руки.

- Но мы же хотим поближе познакомиться друг с другом, - ответил я ей.

- К тому же он вовсе не голый, - вступилась за мою поруганную честь Фэй.

- Хм! - произнесла блондинка. - В самом деле. Придется это исправить. Тем более, что лично я предпочитаю другой способ знакомства.

С этими словами она встала между мной и Фэй Мобууту, распахнула мой халат и тесно прижалась ко мне. Затем, обвив меня руками за шею, она наклонила мою голову вниз и пылко поцеловала меня в губы. Почувствовав прикосновение её мягкого теплого тела, мой жеребчик, весело заржав, встал на дыбы. Не отнимая своих губ от моих, Дэррис подняла одну ногу и прижалась ко мне.

Фэй и Нэн стояли рядом, оторопело уставившись на мой инструмент. Я увидел, как они переглянулись, а Нэн судорожно сглотнула и облизнулась. В комнате повисла абсолютная тишина, которую нарушало только шипение работающего телевизора. Язычок Дэррис обжигал мой рот, как живое пламя, а живот терся о моего дружка, возбуждая его ещё больше. Она слегка задрожала, когда я обхватил руками её упругие ягодицы, прижимая её к себе ещё ближе, а потом, когда я легонько приподнял её и проник в её лоно, испуганно охнула и отшатнулась. Однако уже в следующий миг, метнув взгляд вниз, Дэррис счастливо улыбнулась.

- Вот, - выдохнула она, отводя губы. - Теперь вы знаете, что я называю знакомством.

Она приподнялась на мне, освобождая мое оружие из своих жарких чресел, потом соскользнула на пол.

- Пошли на кухню, Нэн, - слабым голосом позвала она сестру. Приготовим что-нибудь выпить.

- Дай мне твой халат, Джокко, - сказала Нэн.

- А вы, - обратилась она ко мне с Фэй, бросая подушку с кушетки на огромную искусственную шкуру леопарда, лежавшую на полу перед телевизором, - вы двое ложитесь сюда, смотрите телевизор и постарайтесь получше познакомиться, пока мы будем на кухне.

- Я не уверена, что мы сможем очень хорошо познакомиться, - улыбнулась Фэй, вытягиваясь во весь рост на ковре и не спуская с меня глаз. - Но твердо знаю, что очень этого хочу.

С этими словами она согнула ноги в коленях и широко раскинула бедра. Когда я опустился на нее, она взяла меня обеими руками и направила прямо к своему лону.

- Подожди секунду, - попросила она, не давая мне проникнуть дальше.

Затем она необыкновенно грациозно повела бедрами и мой скакун вдруг проник глубоко внутрь по самое основание. Странный гортанный звук сорвался при этом с её губ.

- Я все правильно делаю? - спросила она шепотом.

- Почему ты спрашиваешь? - поинтересовался я.

- Потому что я никогда не делала этого раньше, - сказала она по-прежнему шепотом. Ее прекрасные темные глаза были закрыты.

- Ты шутишь, - недоуменно произнес я. - Не станешь же ты уверять меня, что ты девственница.

- Нет, - она лукаво улыбнулась. - Но я была ею пару минут назад.

Фэй приложила к моим щекам ладошки и поцеловала меня.

- Ты мой первый мужчина, Джокко Рэм, веришь ты этому или нет.

- Но...

- Позволь я все объясню, - сказала она, приложив ладошку к моему рту. - В моей деревне в Кении существует родовой обычай, - она замолчала, слегка наморщив лоб. - Не знаю, как это точно назвать по-английски. В общем, когда девочке исполняется четырнадцать лет, её подготавливают к замужеству, расширяя её, - она слегка раздвинула бедра, - вот здесь. Ты понимаешь, что я имею в виду? Это делается через определенные промежутки времени её матерью. Мы думаем, что это очень полезный и гигиеничный обычай.

- Ну, а теперь, когда ты познала мужчину, твое мнение не изменилось? с улыбкой спросил я её.

Я все ещё лежал на ней, стараясь не шевелиться.

- Это чудесно, - тихо ответила она, - но я полагаю, что есть что-то еще, с чем ты меня должен познакомить, а не просто лежать вот так.

Я понял, что она имела в виду, и начал ритмичные движения, попеременно поднимаясь и опускаясь, и в тоже время пытаясь умножать в уме два столбика цифр. Так как для Фэй все это было впервые и в новинку, я хотел, чтобы она получила настоящее удовольствие. А кроме того, в кухне были ещё Нэн и Дэррис. Меня ждал длинный и чудесный вечер.

Пару минут спустя Фэй снова обхватила мое лицо ладошками, нежно поцеловала меня в губы, а потом тихонько прошептала мне на ухо:

- Джокко, дорогой, мне кажется, сейчас это случится.

Когда это и впрямь случилось, я поначалу ничего не заметил - ничего, хоть отдаленно напоминавшего неистовство Моны, не последовало. Фэй вела себя тихо, как котенок. Она только робко ойкнула и туже стиснула меня своими стройными бедрами. Я даже не понял, когда оргазм окончательно завершился.

При этом я не только не прерывал, но даже не замедлял ритма своих движений, и через некоторое время она улыбнулась и застенчиво сказала:

- Сейчас это опять случится, Джокко.

Так продолжалось ещё минут десять, когда я вдруг заметил, что мы уже не одни - Нэн и Дэррис вернулись в гостиную и, сидя на кушетке, наблюдали за нами во все глаза и тихонько переговаривались. Четыре раза Фэй шептала мне, что сейчас это опять случится, и все четыре раза застенчиво улыбалась и вздыхала. Лишь после четвертого раза я впервые остановился.

- Хочешь немного передохнуть? - спросил я её.

- Как тебе угодно, - сказала она с улыбкой. - Впрочем, наши зрительницы тебя уже заждались.

Только вернувшись из ванной, я обнаружил, что Нэн и Дэррис отлично знали, что Фэй была девственницей. Они взволнованно обступили нас, засыпая её вопросами.

- Нет, - говорила Фэй, когда я опять прилег на шкуру леопарда рядом с ними, - только сначала было немного больно, а потом - она поежилась от удовольствия, - просто сказка! Всякий раз мне казалось, что я умираю, но так и не умерла. - Она наклонилась, жарко поцеловала меня в губы и прошептала мне на ухо:

- Но ты ведь сам не кончил, Джокко?

- Нет, - с улыбкой ответил я. - Но это совсем не обязательно. Я так и задумал. Тем более, что мы с тобой ещё не закончили.

- О, Боже! - поежилась Фэй.

Теперь я лежал на спине на ковре, опустив голову на высоко подложенную подушку, на которой до этого лежала Фэй. Когда прекрасная негритянка и Нэн вышли на кухню, чтобы принести напитки, ко мне прильнула Дэррис.

- Кузина Элла не раз говорила нам, что ты настоящий жеребец, - сказала она, очаровательно улыбаясь. - Теперь я этому верю. Обычные слова, которыми их называют, по-моему для тебя не подходят. Как ты его зовешь?

- Мой всесокрушающий таран, - ухмыльнулся я. - С его помощью я штурмую неприступные цитадели и пробиваю бреши в крепостных валах.

- А ты не хочешь покорить мою крепость? - игриво спросила Дэррис.

- Пожалуйста. Я готов к штурму.

- Ты мой герой! - воскликнула она, награждая меня пылким поцелуем. Готовься к бою!

Дэррис встала надо мной, повернувшись ко мне своим прекрасно сформированным задиком и широко расставив ноги, потом присела на корточки и, взяв в руку моего дружка, нацелила его на свой шелковистый пучок. Потом, когда мое орудие пробилась в амбразуру, Дэррис медленно опустилась на него, вращая бедрами для более плавного проникновения, пока, наконец, оно не уткнулось в какое-то уже неодолимое препятствие.

- Только не шевелись, - прыснула она. - А то он у меня из горла выйдет.

- Ничего, привыкнешь, - ободрил я.

- А теперь согни колени, пожалуйста, - сказала она мне через плечо.

Когда я послушался, она наклонилась вперед, скрестила руки на моих коленях и уперлась в них лбом. Затем начала делать вращательные движения бедрами, сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее. К этому вращению добавились ритмичные движения вверх и вниз, похожие на подпрыгивания ребенка в седле игрушечной лошадки на карусели. Как раз в ту минуту, когда Фэй и Нэн вернулись из кухни, неся подносы с напитками, Дэррис достигла экстаза. Приподнявшись почти на три дюйма от основания моего инструмента, она начала бешено вращать бедрами. Из груди её вырывалось бессвязное звериное рычание. Чувствовалось, что девушка уже совершенно не владеет собой.

Извергнув последний стон блаженства, Дэррис, вконец обессилев, скатилась с меня на леопардовую шкуру; мышцы её живота продолжали подергиваться и сжиматься. Фэй и Нэн следили за нами во все глаза.

- Да, - засмеялась Нэн, протягивая мне мартини. - Я должна признать, что Элла нисколько не преувеличивала.

- Я начинаю думать, что Элла Гизелл говорит слишком много, рассмеялся я в ответ, принимая сидячее положение и отпивая мартини.

- Мне кажется, она потеряла сознание, - сказала Фэй в изумлении. Неужто такое возможно?

Она уставилась на распростертое на ковре бесчувственное тело Дэррис.

- Я думаю, у каждого это бывает по-разному, - глубокомысленно произнесла Нэн. - Я, например, только дрожу. - Теперь ты понимаешь, что ты потеряла в университете из-за своей излишней стыдливости? - дразня, спросила Фэй.

- Да, - ответила прелестная негритянка, глядя на меня. - Но зато я рада, что дождалась Джокко.

- О...! - произнесла Дэррис, открывая глаза и садясь на ковре. - Бог мой! - Она потрясла своей прелестной белокурой головкой. - Я никогда раньше не теряла сознания. Клянусь, я могу теперь проспать целую неделю.

Она медленно подползла на четвереньках к кушетке и растянулась на ней лицом вниз. Комнату наполняли тихие и трепетные звуки танцевальной музыки, доносившиеся от телевизора.

- Пошли, Дэррис, - сказала Фэй лежащей на кушетке девушке. - Я помогу тебе лечь в постель.

Я допивал свой коктейль, а темнокожая красавица повела совершенно обессиленную подругу в спальню.

Когда мы остались одни, Нэн тихонько спросила:

- Джокко, ты представляешь, что такое женщина с высоким тазом? Особенно, если при этом она хорошо устроена спереди - скажем так?

- Я догадываюсь, что значит быть хорошо устроенной спереди, но что такое "высокий таз", я не знаю. Ты хорошо устроена спереди?

- Очень даже хорошо, - ответила она улыбаясь. - И у меня очень высокий таз. Хочешь, я кое-что покажу тебе?

- Как можно скорее, - усмехнулся я, сладко потянувшись и испытывая приятное волнение. - Я готов к бою. Итак, что же это такое?

- Встань.

Когда я встал, она внимательно оглядела меня, как будто что-то прикидывая.

- Ты слишком высокий, - сказала она. - Но это можно исправить.

Она быстро вышла из комнаты, но вскоре вернулась в шлепанцах на высоких каблуках.

- Теперь подойди к кушетке и повернись лицом ко мне, - потребовала она, поднимая одну стройную ногу и ставя её на кушетку.

Когда я приблизился, она взяла моего жеребчика в руку и направила к заветному темному треугольнику, а затем, даже не сгибая колен, крепко сжала своими прекрасными бедрами самый кончик моего копья и проговорила:

- Надавливай, но помедленнее.

Я начал медленно протискиваться в узкую пещерку, а Нэн наклонилась вперед, обхватила меня руками за ягодицы и стала с силой надавливать на них, притягивая меня к себе и помогая при этом бедрами.

- О..., - она глубоко и удовлетворенно вздохнула, с улыбкой глядя на меня.

Я не раз наблюдал, как такое случалось - мне даже доводилось участвовать в подобных акробатических трюках, - и все же, мне все-таки трудно было в это поверить. Когда она подняла ногу с кушетки и опустила её на пол, мы стояли прямо, соприкасаясь животами, коленями упираясь в колени, и при этом мой всесокрушающий мул был на всю длину погружен в её темное влажное ущелье. Я смотрел и ничего не понимал, я был ошарашен, а её веселый смех сливался с танцевальной мелодией, льющейся из телевизора.

- Хочешь потанцевать? - нахально спросила Нэн.

- Ты думаешь... мы сможем...

Я не очень хороший танцор, но в таком положении мне хотелось попробовать. И у нас получилось. Получилось прекрасно. Это было удивительное, прекрасное ощущение. Мы танцевали, тесно прижавшись друг к другу, под звуки плавной мелодии, её голова лежала на моем плече.

- Это невероятно, - прошептал я ей на ухо.

- И очень приятно. - Она улыбалась, глядя на меня. - Такие женщины, как я, не часто встречаются, но и не так уж редко. Тебе это нравится?

- Очень, - чистосердечно ответил я.

Внезапно мне пришлось умножить в уме два столбца цифр.

- Мне тоже, - прошептала она, уткнувшись мне в грудь, - ты очень подходишь для таких упражнений.

Фэй вернулась в комнату и уселась на кушетку, потягивая мартини и наблюдая за нами; в её темных глазах читалось удивление.

- Жаль, что вы не можете делать этого на танцах при всех, - хихикнула она.

- Мы сможем, - ответила Нэн, - если я надену широкую юбку с разрезом спереди, а Джокко сумеет быстро справиться с "молнией" на брюках. Ты помнишь Лили Харт из университета, которая всегда носила широкие юбки? А её приятеля, Поля Аммонсона? Как он всегда носил с собой черный дождевик, вне зависимости от того, идет дождь или нет? Так вот, они занимались этим повсюду. Даже в коридорах и в аудиториях. Поль надевал свой плащ, и Лили, притворяясь, что держит руки перед собой, делала все остальное. Поэтому, ты видишь, - она мягко улыбнулась мне, - есть свои преимущества в том, чтобы быть хорошо устроенной спереди и иметь высокий таз.

Музыка кончилась и мы остановились, тесно прижавшись друг к другу, ожидая, когда она снова зазвучит.

- Ты уже готов? - прошептала Нэн, когда мы снова плавно задвигались, чуть отставая от темпа музыки. - Я заметила, что ты ещё не кончил.

- Да, - я с улыбкой покачал я головой. - Я обещал Фэй подождать её, потому что она ещё никогда не испытывала этого прежде.

- Мне бы не хотелось, чтобы она возвращалась в Кению. Дэррис и я, мы обе любим её и все время просим её остаться. И я думаю, мы убедили её. Если она... - о, Джокко, - вдруг, задыхаясь, прошептала Нэн, - держи меня крепче.

Едва она произнесла эти слова, как я почувствовал, что упругие стенки её лона туго стиснули моего зверя, и мы прекратили танцевать. Я крепко прижимал её к себе, а она обхватила меня руками за талию. Затем сильная дрожь заколотила её с ног до головы, а зубы застучали, перекрывая звуки музыки. Дрожь сотрясала её добрых две минуты, затем она утихла полностью и Нэн, счастливая и обессиленная, приникла ко мне.

- Боже, - радостно произнесла она, - как это было здорово. Я едва не умерла.

Затем она просто чуть попятилась, и мое внезапно освободившееся орудие вздернулось кверху с такой силой, что больно ударило меня по животу. Нэн сбросила свои шлепанцы на каблуках, подняла их с пола и выходя из комнаты, сказала через плечо:

- Я приму ванну. А вы можете пока поразвлекаться.

- Мы будем развлекаться, Джокко? - спросила Фэй, откинувшись на кушетке и согнув в колене одну ногу.

- Конечно, - ответил я, садясь рядом с ней, проводя рукой вверх по её прелестному бедру, пока не коснулся пушистого треугольника.

- Мммм, - произнесла она, улыбаясь. - Чудесно.

- Мне кажется, я обещал вам, юная леди.

- Ты обещал, - ответила она, раздвигая бедра. - Насколько я припоминаю заключительный этап моего начального обучения. - Она рассмеялась нежным счастливым смехом.

- А ученица готова на этот раз пройти инструктаж до конца? - спросил я, также смеясь.

Фэй согнула в колене другую ногу и шире раздвинула бедра.

- Теперь она готова. Наблюдая за тобой с Дэррис, а потом с Нэн, она стала очень, очень готова.

Во второй раз за этот вечер я возлег на неё сверху и во второй раз она помогала мне, направляя моего приятеля рукой. Когда я вошел в неё целиком, она вдруг тихонечко замурлыкала.

- О Боже, - со вздохом прошептала она, - подумать только, что я потеряла за все эти годы. Девочки уговаривают меня остаться.

- А почему бы тебе и в самом деле не остаться? - спросил я, начиная ритмично двигать членом.

- Интересно, смогла бы я найти квартиру прямо в этом доме?

- Есть тут одна квартирка, как раз внизу под нами. У меня там припасено отличное виски, музыкальный центр за две тысячи долларов, а впридачу ещё и трехспальная кровать. Что ещё нужно молодой девушке для полного счастья?

- Ничего, кроме того, чтобы её любили, - улыбаясь, ответила она. - По крайней мере, несколько раз в день.

- Это будет моей основной целью в жизни и...

- Джокко, - прошептала она быстро. - Я не могу сдерживать себя так, как ты. Лучше поторопись. По-моему, что-то должно случиться.

Услышав это, я стал спокоен и сконцентрировался на происходящем. Сейчас, оттрахав трех девиц кряду, мой бедный зверь дошел до такого состояния, что готов был лопнуть, и в уме у меня уже не осталось цифр, способных этому помешать. После дюжины глубоких толчков я почувствовал, что сейчас вот-вот кончу, да и прелестная темнокожая девушка, лежащая подо мной с раскинутыми бедрами, явно приближалась к оргазму. И тут меня скрутила неописуемо сладостная судорога, выворачивая наружу, беспощадно пронзая меня диким удовольствием. Длинное прелестное тело Фэй содрогнулось, а затем выгнулось, когда обжигающий, стремительный поток моей лавы стал волна за волной изливаться из жерла моего вулкана. Когда, наконец, все кончилось, мы лежали притихшие и дрожащие на мягкой кушетке.

- Спасибо тебе, что помог мне принять решение, Джокко, дорогой, наконец устало прошептала Фэй, голос которой долетел до меня как будто издалека. - Как нибудь мы поговорим с тобой о той квартире внизу. - Она замолчала, а я отодвинулся и встал с кушетки. - Ты уже уходишь?

- Я должен идти, - кивнул я. - Мне сегодня предстоит очень трудный день.

- Ты мог бы остаться здесь, - сказала она с надеждой. - Спалено тут предостаточно.

- Которые будут пустовать, если я останусь на ночь, - с улыбкой ответил я. - Ты это знаешь так же хорошо, как и я.

Я взял со стула свой халат и после долгого и страстного поцелуя она проводила меня до двери.

Когда несколько минут спустя я вышел из душа у себя в квартире и босиком прошлепал в спальню, моя маленькая и беспомощная гостья лежала почти в той же позе, в какой я её оставил. Скинув халат, я медленно и осторожно залез в кровать рядом с ней и мгновенно заснул. Когда я на какой-то миг проснулся перед рассветом, то обнаружил, что её голова лежит на моем плече, а нога перекинута через мою ногу. Убедившись, что с ней все в порядке, я снова уснул, забывшись сном младенца.

Глава 3

На следующее утро, когда кофе закипал на плите, а тосты и бекон были уже готовы, я раскладывал омлет по тарелкам. Подняв глаза, я увидел, что девчушка с легкой улыбкой на прелестном лице стоит в дверях.

- Хм, - небрежно произнес я и от неожиданности выложил на тарелку двойную порцию омлета.

Прошлой ночью я мог только предполагать, а теперь увидел, что не ошибся. Она была и в самом деле прелестна. Медики утверждают, что здоровые люди излечиваются быстрее, и если это так, то эта девушка была одной из самых здоровых на свете. Холодные компрессы сотворили просто чудо, отек исчез и только слабый след от ужасного кровоподтека чуть заметно проглядывал под глазом. Губы тоже приняли естественные очертания, и только легкая синева под глазами обещала сохраниться ещё на день или два. Прошлой ночью я тщетно пытался представить, как она выглядит, но теперь в этом больше не было необходимости.

Слегка удлиненный овал лица, темно-синие смышленые глаза, прелестные брови и прямой носик правильной формы. Рот большой, губы пухлые и чувственные, как будто созданные для поцелуев даже в такой утренний час. Роста она была небольшого, пять и три четверти фута, и в моей огромной пижаме с закатанными рукавами и брюками она казалась ещё более хрупкой.

Маленькие груди гордо торчали под тканью пижамы. Я вспомнил мягкую податливость её теплого тела, когда протирал её спиртовой примочкой прошлой ночью, и старое знакомое чувство охватило меня, несмотря на мои продолжительные развлечения с тремя восхитительными нимфами в квартире наверху. Я так уставился на нее, что она не выдержала и тихо рассмеялась.

- У меня что-нибудь не в порядке? - спросила она.

- Нет, - ответил я, сумев наконец взять себя в руки. - Нет, с тобой все в порядке. Почему ты спрашиваешь об этом?

- О, - ответила она невинно, но в уголках её глаз плясали чертики, да как-то само собой. Я просто подумала, что должна спросить. - Она помолчала, затем продолжила с легким смешком в голосе. - Просто я часто думала, какое будет утром выражение лица у первого мужчины, с которым я пересплю.

Сделав вид, будто я не слышал, что она сказала, я поставил омлет на стол и налил две чашки кофе.

- Ты и вправду выглядишь гораздо лучше, чем прошлой ночью, - сказал я.

- Отлично! - произнесла она с едва заметным раздражением. - Ты не слышал, что я только что сказала? Ты первый мужчина, с которым я спала.

- Благодарю, - ответил я сухо, пытаясь сохранить на лице равнодушное выражение. - Ты спала, а я нет. Ты ведь храпела, как бульдозер, который забыли заправить маслом.

- Что... что ты сказал? - задыхаясь, произнесла она.

- Ты храпела, как бульдозер, - повторил я с невинным видом. - И я считаю, что тебе надо обратить внимание на свой желудок. Принимать соду, может быть. У тебя урчало и бурлило в животе всю ночь.

- О, - чуть слышно произнесла она, падая в кресло. - О Господи!

Глаза её больше не смеялись, а лицо густо покраснело от смущения. Я больше не мог сдерживаться и, схватившись за край стола, откинул голову назад и громко заржал. Сначала на лице её было написано удивление, но затем на нем промелькнула догадка, что я разыгрывал её и она попыталась принять сердитый вид. Когда ей это не удалось, легкая улыбка скользнула по её губам, я же продолжал хохотать; тогда она попробовала надуться. Но и это у неё не получилось, и тогда она сдалась и её звонкий смех присоединился к моему, плечи её тряслись.

- Я думаю, - сказала она с притворным негодованием и все ещё улыбаясь, - что после всего, что между нами произошло - после того, как ты , уложив меня силой в постель и раздев догола, всю ночь имел меня во всех позах, ты, по крайней мере, мог бы не дразнить меня.

Пришел мой черед удивляться.

- С чего ты взяла, что я всю ночь имел тебя во всех позах? - спросил я.

- Ну, я точно не знаю, потому что я отключилась после того стакана виски, но чем ещё могут заниматься в постели голые мужчина и женщина? Не помню. Я была пьяная. А разве ты со мной не переспал?

Я посмотрел на неё пристально, очень пристально и понял, что она меня не разыгрывает.

- Нет, - ответил я, садясь на свое место. - Нет, я с тобой не переспал. В противном случае ты знала бы об этом, насколько бы пьяная ни была. - Затем, прежде чем она успела что-нибудь ответить, я переменил пластинку. - Расскажи мне, что произошло прошлой ночью. Я имею в виду - до того, как я нашел тебя.

Тень испуга промелькнула на её лице при упоминании о прошлой ночи. Как бы то ни было, но рассказывать она не стала, а только снова улыбнулась.

- Как тебя зовут? - спросила она. - Мне только сейчас пришло в голову, что я провела ночь с тобой в постели, голая, и даже не знаю, как тебя зовут.

- Рэм, - ответил я. - Джокко Рэм.

- Рэм, - повторила она, перекатывая мое имя во рту, как будто пробуя его на вкус.

- А тебя? - поинтересовался я.

- Я такая голодная, что, кажется, могу съесть полдюжины яиц, - был её ответ.

Итак, она не хочет назваться, подумал я. И что из этого? Мне это не понравилось, но если она хотела поступать таким образом, в конце концов, это её дело.

Должно быть девчонка заметила, что я разочарован, потому что встала, быстро обошла вокруг стола и остановилась около меня.

- Извини, - сказала она мягко. - Правда, мне очень жаль. Я не хотела тебя обидеть, особенно после всего, что ты сделал для меня.

- Ерунда! - отмахнулся я. - Твое имя это твое личное дело, а то, что я сделал для тебя, я бы сделал для любого человека. Иди туда и садись. - Я показал ей рукой на стул. - Как только немного поешь, сразу почувствуешь себя гораздо лучше.

Мы почти закончили завтракать, когда она подняла глаза от тарелки и сказала:

- Меня зовут Франс Лоран.

Я спокойно посмотрел на нее, держа в руке чашку кофе, подумав, не заметила ли она по моему лицу, что я слегка потрясен. Разумеется, я знал это имя. Только немногие не слышали его, или, по-крайней мере, не читали о нем в газетах время от времени. Франс Лоран - капризное дитя давно расторгнутого брака американки и француза, двух знаменитых биржевых мультимиллионеров, - которая и сама, достигнув совершеннолетия, станет миллионершей. С тех пор, как она стала достаточно взрослой для того, чтобы сбежать из дома в первый раз, все бульварные газеты и воскресные приложения солидной прессы наперебой обсуждали её дальнейшую судьбу. Однако раньше, исчезнув, она затем неизменно возвращалась домой целой и невредимой, но прошлой ночью я подобрал её жестоко избитой на пустынной улице и поэтому удивился, почему привычные обстоятельства так изменились.

- Итак, ты Франс Лоран, - сказал я спокойно.

- Ты не удивлен? - Она положила ладони на стол по сторонам от тарелки и таращилась на меня своими темно-синими глазищами.

- А что? Я должен быть удивлен? - Я не знал, что она имела в виду. С моей профессией мне часто приходилось удивляться.

- Но я Франс Лоран! - воскликнула она, теперь сама удивляясь моей реакции.

- Ты уже сказала мне об этом, - ответил я, отпивая кофе из чашки. Как я должен реагировать на то, что ты Франс Лоран - как дикий индеец? Ты хочешь, чтобы я вскочил и исполнил танец живота?

- О, - произнесла она тоном маленькой обиженной девочки. Затем добавила: - Прошлой ночью я сказала тебе, что ты жестокий. Я не знала, что ты не способен на нормальные чувства. Я слышала твой дикий смех, когда ты избивал того парня под дождем. У меня от всего увиденного мурашки поползли по коже.

Я ничего не ответил и мы молча продолжили наш завтрак. Когда она предложила убрать со стола, я не стал возражать. Я включил проигрыватель и поставил пластинку с музыкой Монтавани; когда закончилась мелодия песни "Гринсливз" и началась новая, зазвонил телефон. Я ждал звонка и почувствовал облегчение, услышав его, радуясь, что нас прервали.

- Это замок из слоновой кости Изекайла Обади Рэма? - торжественно, но насмешливо спросил голос на другом конце провода. Я узнал голос нахала. Это был капитан полиции Эд Уоррик, мой лучший друг.

- Катись к черту, - прорычал я добродушно.

Эд был единственным человеком в мире, кроме Старика, который знал, что мое настояшее имя - имя, данное мне при рождении - было не Джокко. Я заменил на Джокко свое имя Изекайл Обади, когда пошел в армию - просто потому, что моим настоящим именем можно было сломать язык.

- Где тебя носило этой ночью, Джокко? - На этот раз его голос был более серьезным. Мы с Эдом выросли вместе, вместе ходили в школу, служили в одной воинской части и были ближе, чем братья.

- Почему ты спрашиваешь?

- Ты не знаешь, почему?

- Откуда я должен знать?

- У тебя будут неприятности, Джокко. На этот раз тебе не отвертеться. Твои приемы слишком хорошо известны окружному прокурору.

- Не говори мне об окружном прокуроре, - ответил я, пытаясь выиграть время, чтобы придумать что-нибудь. - Меня мутит от него. Кроме того, я даже понятия не имею, о чем ты говоришь.

- Джокко, это серьезно. - По его тону я понял, что Эд знал, о чем говорит.

- О'кей, Эд. Насколько серьезно?

- Ты пускал в ход нож и карабин прошлой ночью?

- Да. Я был вынужден. Очевидно, ты тоже так думаешь, иначе не стал бы звонить мне в такой ранний час. Давай прекратим играть друг с другом в кошки-мышки и спокойно поговорим о деле.

Я оглянулся вокруг, ища глазами Франс, и увидел её совсем рядом со мной. Я сделал ей знак приглушить музыку, и она с подозрительной поспешностью повиновалась. Когда я снова увидел её лицо, оно было мертвенно-бледным.

- О'кей, - устало произнес Эд, - слушай, что произошло: вчера вечером, приблизительно между восемью и десятью часами кто-то всадил нож в одного парня где-то в юго-западном округе и почти разрезал его пополам. И вдобавок к этому, кто-то изрешетил на кусочки автомобиль из карабина М-1 тридцатого калибра недалеко от того места, где был найден убитый парень. Два человека, сидевших в машине, также мертвы. Получается три убийства, Джокко, и все они имеют твой почерк. Итак, что ты скажешь? Хорошо бы, чтобы твое алиби было убедительным, иначе через пятнадцать минут судья выдаст ордер на твой арест. Окружной прокурор только этого и ждет.

- Ты можешь задержать выдачу ордера?

- А у тебя есть достаточные основания, чтобы оправдаться?

- У меня есть свидетель, Эд, - ответил я, подумав, что, по крайней мере, это даст ему возможность хотя бы попытаться вступиться за меня, очень хороший свидетель. Хочешь поговорить с ней?

Говоря это, я посмотрел на Франс и она утвердительно кивнула мне в ответ с испуганным выражением на лице.

Я прикрыл рукой трубку и быстро сказал ей:

- Это капитан полиции Эд Уоррик. Его интересует автомобиль, который я изрешетил прошлой ночью, и три трупа. Теперь слушай - ты пришла ко мне вчера около семи вечера и никто из нас с тех пор никуда не выходил. Поняла?

Я понимал, что долго водить Эда за нос не смогу. Он был слишком хорошим полицейским для этого, но, по-крайней мере, я выиграю время, чтобы собраться с мыслями и узнать ещё какие-нибудь подробности от Франс.

Франс понимающе кивнула мне, и я передал ей трубку, сказав Эду:

- Эд, поговори с Джой Мерилл, моей свидетельницей.

- Доброе утро, капитан Уоррик, - проворковала Франс нежным голоском. Это Джой Мерилл. Джокко так много рассказывал мне о вас прошлой ночью, что я просто умираю от нетерпения познакомиться с вами.

Голос её звучал интимно и в нем было достаточно сексуальности, чтобы это было похоже на правду. Я почти слышал, как Эд рычал и плевался в телефонную трубку. Я усмехнулся. Ей-богу, эта девочка знала, как ей себя вести. Франс продолжала рассказывать ему о том, что мы были у меня с семи часов вечера и никуда не выходили из-за сильного дождя, и что я не мог ничего натворить, потому что был все время с ней. Она великолепно играла свою роль, намекая даже на мои мужские достоинства, когда я взял телефон у неё из рук.

- Убедился, Эд?

- Ты знаешь, насколько я тебе поверил, Джокко. Но я изложу твою версию окружному прокурору в любом случае. На какое-то время это его задержит.

- Я чист, Эд, - солгал я.

Он знал, что я вру, так как, прежде чем я повесил трубку, спросил:

- Когда ты мне расскажешь все, как было на самом деле?

- Почему ты спрашиваешь?

Внезапно он перестал сдерживаться и прорычал:

- Ты знаешь, почему я спрашиваю! Эти трое убитых давно известны полиции, они были не последними людьми в местной мафии. Если не хочешь, чтобы мафиози сели тебе на хвост, постарайся, чтобы твое алиби было железным. Если этих парней ухлопал ты, я должен быть в курсе, чтобы знать, как утрясти это дело со своим начальством.

- Позже, Эд. Потом.

Я повесил трубку и несколько минут сидел на кровати около телефона. Девушка неподвижно стояла рядом и несмотря на весь спектакль, который она только что разыграла для Эда, на лице её застыл страх.

- Что ... - начала она.

- У нас неприятности, киска, - сказал я ей. - Те трое парней, которые избили тебя прошлой ночью, теперь мертвы. Это, само по себе, не вызвало бы осложнений с законом, но окружной прокурор ненавидит меня и давно мечтает свести со мной счеты. Даже если он не сможет повесить их убийство на меня, он способен причинить мне массу неприятностей. А он фактически знает, что убил их я.

- Ты имеешь в виду всех троих?

- Всех троих, - кивнул я. - Теперь они на том свете. А они были членами прекрасно организованной местной бандитской группировки.

- О Господи, - все, что она сказала, затем опустилась рядом со мной на кровать. - О Господи, Джокко.

- Ты не хочешь рассказать мне теперь обо всем? - спросил я. - Это может мне помочь.

Она с отчаянием покачала головой.

- Мне нечего тебе сказать, Джокко. Я ничего не знаю. - В её голосе послышалась истерика и она схватила меня за руку, поворачивая лицом к себе. - Я говорила тебе, я ничего не знаю! Ничего! Ты не понимаешь? Ничего.

Я знал, что она говорит правду, и мне стало немного жаль её. Кроме того, я сам влип в это дело, когда подобрал её прошлой ночью. Никто не заставлял меня вступаться за неё и убивать этих головорезов, но все же я считал, что заслуживаю хоть каких-то объяснений, даже если она и была Франс Лоран.

- Расскажи мне о себе, - попросил я.

- Мне почти нечего рассказывать, Джокко. Я как персонаж из книги несчастная маленькая богатая девочка, которая убегает из дома, потому что её родители совсем не обращают на неё внимания - она слишком хорошо защищена своим несметным капиталом, которым управляет опекунский совет, и поэтому ей втемяшилось в голову посмотреть на жизнь, какая она есть на самом деле. Я не разрешила тебе отвезти меня в Мемориальную больницу прошлой ночью, потому что прохожу там практику как медсестра, а числюсь под совершенно другим именем, и мне бы не хотелось, чтобы они узнали, кто я на самом деле. Никто об этом не знает, кроме тебя.

- Никто? - спросил я.

Для начала это было не так уж много, но, по-крайней мере, хоть что-то.

Она кивнула, затем продолжила:

- Знает только ещё один человек, но он живет в Нью-Йорке.

- Итак, что же произошло прошлой ночью? Кто тебя так отделал? Почему кто-то хотел убить тебя? Объясни мне. - Я встал и посмотрел ей прямо в лицо. - Послушай, Франс, у меня неприятности. У нас с тобой неприятности. Эти парни, которых я убил, были членами всемогущей мафии, а это очень скверно. Окружной прокурор постарается поднять шумиху, но ничего большего он сделать не сможет. А вот мафия сможет. Поэтому я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что можешь вспомнить о прошлой ночи.

- Последний раз говорю тебе, Джокко, я не знаю, о чем тебе рассказывать. С чего мне начать? О чем я должна тебе рассказать?

- Начинай с чего хочешь, но поторопись. У нас нет времени. Между прочим, под каким именем тебя знают в больнице?

- Стил. Рэни Стил. Я поступила туда по фальшивым документам, которые мне устроил в Нью-Йорке мой адвокат, который возглавляет опекунский совет. Он сделал это, потому что иначе я могу уволить его в любое время, когда захочу. Он единственный, кто знает, где я. Как бы то ни было, я устроилась медсестрой около четырех месяцев тому назад и все шло прекрасно вплоть до недавнего времени. Одна из девушек, с которой мы живем в одной комнате, начала рассказывать нам о своем новом приятеле. Я не обращала на это никакого внимания до тех пор, пока не прочитала о нем в одной из местных газет. После этого я стала слушать о нем с большим интересом. Этот парень каким-то образом был замешан в игорном бизнесе в этом городе. Его зовут Анджело Фатиззо. Я прочитала некоторые газетные вырезки, которые хранила Лола - так её зовут, Лола Иммер - и он стал в наших глазах ещё более смелым и загадочным. Все другие медсестры завидовали ей и обычно собирались в нашей комнате, когда она возвращалась после свидания с ним, чтобы послушать про его подвиги. Она даже расхаживала по общежитию в джинсах, на которых сзади было вышито его имя. Обычно все девочки охали и ахали и слушали с раскрытыми ртами её рассказы о нем и его друге по имени Грацис.

- Однажды Лола влетела в нашу комнату и предложила нашей соседке пойти вместе с ней на свидание с Анджело и Грацисом. Девушку, которую она пригласила, звали Мэри Сли, и, конечно, она согласилась. Через некоторое время Лола и Мэри пригласили меня на ужин домой к Анджело. Так как я никогда нигде не бывала и ни с кем не встречалась, то я согласилась. А кроме того, проводить в общежитии семь дней в неделю было очень скучно. Все остальные девушки завидовали Лоле и Мэри, и я боялась, что если откажусь, начнутся ненужные вопросы. В общем, я пошла. Я познакомилась с Анджело и Грацисом и со многими другими парнями, бывавшими в его доме, - она вздрогнула, - и в том числе с парнем по имени Эл.

- Прошлой ночью, когда ты нашел меня, Джокко, я была на вечеринке в доме Анджело, и поверь мне, я не знаю, почему меня избили. Честно. Я вышла в сад за домом и сидела у маленького бассейна - хотела подышать свежим воздухом - когда два человека схватили меня и запихнули в машину. Они проехали некоторое время, а потом ни с того ни с сего начали бить меня мокрыми полотенцами и резиновым шлангом до тех пор, пока не решили, что меня можно уже где-нибудь выкинуть из машины - я не знаю, где - и убить. Я слышала, как один из них говорил, что они должны убить меня, потому что они уже потратили половину денег, полученных по контракту. Улучив удобный миг, я выпрыгнула из машины и побежала. Двое кинулись за мной, а двое остались в машине. И это все, Джокко. Это все.

- Понятно, - сказал я, когда Франс замолчала. - Оденься. Возможно, скоро нам придется выйти.

- Одеться? - спросила она слегка раздраженно. - Во что одеться? Ты изрезал ножницами все, что на мне было вчера ночью. Кроме того, я не собираюсь выходить отсюда, пока не буду уверена, что я в безопасности.

Я перевел взгляд с её лица туда, где её маленькие груди гордо выступали под тканью пижамы.

- Если ты не оденешь на себя что-нибудь, то я не могу гарантировать тебе безопасность.

- Хорошо, если тебе не нравится, как я выгляжу в твоей пижаме, я могу одеться, как леди Годива. - Она захихикала. - Или тебе не нравится леди Годива?

- Только не на лошади. Но если она смотрит на потолок через мое плечо, это другое дело.

- Мне все равно, - сказала она с досадой. - Кажется, мне сказали прошлой ночью, что я ещё не достаточно взрослая, чтобы представлять интерес.

- Да, - сухо ответил я.

Я забыл про её одежду. Прошлой ночью, вернувшись от девушек, перед тем, как лечь спать, я подумал, что первым делом утром должен позвонить Марше. Марша - длинноногая и пышногрудая брюнетка, с которой я провел немало приятных часов - была владелицей службы телефонных ответов, которую я опекал. Помимо телефонной службы, она держала несколько магазинчиков.

- Разве я не могу быть интересной, Джокко?

- Можешь, - усмехнулся я, протягивая руку к телефону, - если интересы мужчин вдруг переключатся на детей.

- О! - произнесла она с возмущением.

Затем в трубке послышался певучий и темпераментный голос Марши.

- Привет, детка, - сказал я ей. - Как поживает моя любимая брюнетка?

- Джокко! - Ее голос был полон радостного удивления. - Куда ты пропал? Я не слышала тебя целую вечность.

- Подожди, дорогая. У меня к тебе дело.

- Что случилось, Джокко? Что у тебя на этот раз?

- Я точно не знаю. Сейчас мне нужно, чтобы ты сделала для меня несколько покупок - срочно.

Затем я продиктовал ей размеры и список вещей, которые назвала мне Франс.

- Она хоть хорошенькая, Джокко? - спросила Марша прежде, чем я повесил трубку.

- Кажется, ещё слегка маловата. - Может быть я ошибался, но мне показалось, что я уловил нотку ревности в голосе Марши, поэтому ответил ей:

- Выкинь эти мысли из головы. Она ещё ребенок, а рассказывать детям о птичках и пчелках никогда не представляло для меня интереса.

Полчаса спустя, приняв душ, я был готов выйти из дома, когда раздался стук в дверь. Франс, потешно выглядевшая в моей пижаме, бросилась в спальню. Изрезанная одежда, которую я снял с неё прошлой ночью, и которая валялась около кушетки, была зажата в её руках.

- Это я - Эд. Мне нужно срочно поговорить с тобой, Джокко, послышался голос из-за двери.

- Входи, - ответил я, пристегиваяя один из моих ножей к левому предплечью.

Едва я успел опустить рукав, как дверь распахнулась и вошел Эд, а за ним мужчина, одетый слишком шикарно, чтобы получать только жалованье государственного служащего. Эд и я обменялись взглядами. Я заметил, как он едва уловимо кивнул и метнул на меня тяжелый взгляд. Когда работаешь вместе так долго и знаешь другого так хорошо, как я, то можешь читать его мысли. А сейчас Эд Уоррик явно пытался предупредить меня, что нам грозит опасность и исходит она от типа, стоящего позади него.

Я бросил на парня беглый взгляд. Так, ничего особенного, разве что довольно пучеглазый. Если бы не эта особенность и не дорогая одежда, он затерялся бы в любой толпе.

- Твой приятель, я вижу, здесь не один, - зловеще произнес пучеглазый, ударом ноги закрывая за собой дверь и встав впереди Эда.

В его правой руке был зажат короткоствольный угрожающего вида револьвер тридцать восьмого калибра.

- Тебе что-то нужно, приятель? - спросил я спокойно, заметив, как он вынул что-то из кармана пальто и прикрутил к стволу револьвера глушитель.

- Как тебя зoвут? - спросил он.

- Рэм, - ответил я. - Джокко Рэм. - Я понял по его виду, что он слышал обо мне. Он стал более остoрожным, более сосредоточенным.

- Великий Джокко Рэм, да? Ну, что ж, мистер Великий Джокко Рэм, кажется, я застал тебя врасплох?

- Он схватил меня, когда я входил в твой дом, Джокко, - сказал Эд. Он поджидал за твоей дверью.

- Что ему нужно? - спросил я Эда.

- Спроси его самого, - пожал плечами Эд. - Я его не знаю, так же, как и ты.

- У тебя какие-то проблемы, парень? Выкладывай.

- У меня нет проблем, которые я не мог бы решить с помощью вот этой штуки. - Он показал на свой револьвер с глушителем. - Где она?

- Она? - Я попытался выразить удивление. - Кто?

- Ты знаешь, о ком я говорю, сукин сын, - огрызнулся Пучеглазый. - Где та девка, которую ты подобрал на дороге прошлой ночью. Я видел, что ты сделал с моими друзьями. А теперь, где она?

- Ты ошибаешься, приятель. Единственная девушка, с которой я имел дело прошлой ночью, это моя подружка Джой Мерилл. Я расплатился с ней сполна и она ушла менее часа тому назад.

- Интересно, как это она смогла выйти? Вылететь через окно? Я стоял за твоей дверью с самого утра. Никто не выходил отсюда.

По его тону я понял, что он накручивает себя, доводя до состояния, когда он будет готов выстрелить.

- Ты! - крикнул он Эду. - Иди сюда и встань рядом с этим ублюдком! И поднимите лапы! Оба!

Мы стояли с поднятыми вверх руками, не сводя глаз с бандита, и ни один из нас не сомневался, что он готов нас убить. Я, по крайней мере, точно не сомневался. Иначе, зачем ему понадобился глушитель? Но этот мерзавец допустил роковую ошибку, когда велел мне поднять руки вверх. Я знал это, и капитан полиции, Эд Уоррик - тоже.

- Послушай, приятель, - сказал Эд, чтобы выиграть время, - давай сядем и все обсудим. У Джокко нет причин прятать здесь эту девчонку. Я знаю его. У него дюжины таких девчонок, и одной больше или одной меньше, для него все равно.

- Он прав, - сказал я. - Одной девчонкой больше или меньше, для меня абсолютно все равно. - Затем я обратился к Эду. - Она в спальне.

Выпученные глаза убийцы сверкнули зловещей радостью. Он облизнул губы, горя от нетерпения.

- Скажи ей, чтобы она выходила, - произнес он вкрадчивым тоном. Скажи ей, что мы с тобой старые приятели, и что она должна выйти.

- Дорогая! - позвал я. - Выходи, детка. Эти парни мои друзья. Тебе нечего бояться.

Долгое время все мы стояли абсолютно неподвижно, только выпученные глаза бандита метались от меня к Эду и к закрытой двери спальни. Я не сводил с него глаз. Защелка двери звякнула в тот самый миг, когда я собрался окликнуть Франс ещё раз.

Франс тихо взвизгнула от ужаса, а убийца уже приготовился выстрелить, но в этот миг мой нож, просвистев в воздухе, вонзился ему в горло и рассек кадык. Пучеглазый выронил пистолет и, схватившись обеими руками за горло, тяжело осел на пол, разбрызгивая кровь по ковру и смешно загребая ногами.

- Ух! - громко выдохнул Эд. - Еще немного, и было бы поздно.

Я подхватил Франс в нескольких дюймах от пола - бедняжка, не выдержав ужаса происходящего, лишилась чувств, - отнес её в спальню и уложил на кровать. Когда я вернулся, Эд разглядывал мертвого гангстера.

- Знаешь его? - спросил я Эда.

- Его зовут Джерри Макс. Он из нью-йоркской шайки - к которой, кстати, принадлежали и те трое, которых ты ухлопал прошлой ночью.

- Что сказал мой дорогой друг окружной прокурор насчет этой троицы?

- Ну, - легкая улыбка скользнула по его губам, - я передал ему твои объяснения в том виде, как ты мне рассказал, и он ответил, что если твое алиби выдержит проверку, то ты чист. На некоторое время, конечно. Однако, учитывая его отношение к тебе, не думаю, что он надолго оставит тебя в покое. Особенно теперь, когда случилось ещё и это, - он пнул безжизненное тело носком ботинка. Если тебя сходу не разоблачат, тогда посмотрим. Я даже рад, что ты прикончил этого мерзавца. - Внезапно он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза. - Ты знаешь об этом деле что-нибудь такое, чего я не знаю?

- Очень немного.

- Почему Макс хотел убить ее?

- Мне бы тоже хотелось это знать. Ее зовут Рени Стил, она проходит практику медсестры в больнице. Я подобрал её ночью на Седьмой улице.

Затем я коротко рассказал ему обо всем, что произошло вчера ночью. Но я не стал говорить, что настоящее имя девушки Франс Лоран. И инстинктивно подозревал, что гангстеры тоже не знали об этом. Когда я кончил рассказывать, Эд прошел в спальню и остановился у кровати, разглядывая бесчувственную девушку. В ту минуту, когда я приблизился к нему, она как раз начала приходить в себя. Как только её взгляд остановился на нас, я наклонился к ней и незаметно предупреждающе подмигнул, чтобы она не выдавала меня.

- Теперь все кончено, Рени. Бандит мертв и тебе нечего больше бояться.

- Ты ... ты уверен, Джокко?

- Вы знаете его, мисс Стил? - голос Эда звучал немного официально. Вы когда-нибудь видели его раньше?

Девушка взглянула на него, затем вопросительно посмотрела на меня.

- Можешь отвечать ему, котенок, - сказал я ей, подмигивая снова, только говори ему правду.

Она села на кровати и откинула волосы со лба, затем произнесла слабым голосом:

- Он был один из тех, кто напал на меня прошлой ночью. Я слышала, как другие называли его Джерри. Он был одним из тех двух, которые преследовали меня, когда я выпрыгнула из машины и побежала. Он был... - Она невольно содрогнулась, затем глубоко вздохнула. - Он был хуже всех остальных из этой четверки.

Зазвонил телефон. Это была Марша.

- Джокко, - сказала она взволнованно, - я только что вернулась в офис с покупками, о которых ты просил, и одна из моих девушек передала мне, что окружной прокурор пытался связаться с тобой! Его люди сейчас едут к тебе домой! У тебя какие-то неприятности? Девушка слышала, как он приказал кому-то из своих людей ехать за тобой. Если ты собираешься удрать, лучше поторопись!

- Оставайся на месте, крошка, - ответил я ей. - Я заеду за покупками через десять минут.

- Но, Джокко...

Я повесил трубку, схватил махровый купальный халат из ванной и бросил его Франс, сказав:

- Вот, одень его и побыстрее.

- Что случилось? - спросил Эд озабоченно.

- Окружной прокурор выслал за мной свою свору, - торопливо объяснил я. - Очевидно, его не совсем устраивает мое алиби. Рени! Надень халат!

Но она так и не двинулась с места, продолжая сидеть на кровати с широко раскрытыми от страха глазами, поэтому я поднял её, завернул в халат и, взяв её на руки, зашагал к двери.

- Джокко! - донесся через халат её приглушенный крик. - Куда ты меня тащишь?

Я не удостоил её ответом. Пуля ударила в косяк наружной двери, когда мы выходили из нее, и я услышал, как Элла Гизелл, моя хозяйка, воскликнула за моей спиной:

- Что происходит, Джокко?

Я пропустил её вопль мимо ушей. Откуда летела пуля, я не знал, и у меня не было времени выяснять это. Хотел я одного - как можно скорее смотаться отсюда.

- Джокко! - опять пискнула Франс. - Что случилось?

- Заткнись и веди себя смирно! - рявкнул я.

Я буквально швырнул её на переднее сиденье машины. Вместо того, чтобы выехать задним ходом на дорогу, я включил первую скорость и выехал прямо на тротуар через свободное место для стоянки. Франс кидало из стороны в сторону как стеклянный шарик в консервной банке, пока она выпутывалась из халата. Машина накренилась над бордюром тротуара, её резко заносило и качало как утлый челнок на бурных волнах, но она продолжала мчаться вперед. Я должен был добраться до Марши в Плаза Дюпон, пока что-нибудь ещё не случится. В голове моей мелькнула мысль, что я напрасно не вытащил нож из горла Пучеглазого. Ребята окружного прокурора как только увидят нож, сразу поймут, чей он.

Впрочем, почему я должен волноваться из-за этого? Эд видел, что убил я его в порядке самозащиты, а о лучшем свидетеле я мечтать не мог.

Двадцать минут спустя я выходил из Плаза Дюпон, нагруженный свертками, когда увидел, что около моей машины уже торчат двое прекрасно одетых парней с отсутствующими выражениями на физиономиях, парней из конторы окружного прокурора. Их нельзя было спутать ни с кем. Я мог узнать их за милю. Я подошел к машине. Франс сидела съежившись, как испуганный заяц.

- Вы должны поехать с нами, мистер Рэм, - сказал один из них, пока я забрасывал вещи на заднее сиденье. - Нам приказано привезти вас.

- Ты считаешь, что можешь со мной справиться? - презрительноо спросил я говорившего. Не знаю что он прочитал на моем лице, но это заставило его побледнеть и отступить на шаг. Горячая волна гнева захлестнула меня. - Я имею в виду вас обоих! Вместе взятых!

- Послушайте, мистер Рэм, - он протянул вперед руки, как бы защищаясь, - это не арест...

- Ты хочешь сказать, пока не арест! - прорычал я ему в перепуганную физиономию. - Ты это имеешь в виду?

- Я не знаю. Окружной прокурор очень разгневан. Но я уверен, вы можете ему все объяснить. - Именно в этот момент я заметил, что его глаза восхищенно блеснули. - Вам всегда это удавалось, не правда ли?

Я с сомнением воззрился на него. Этот парень был явно на моей стороне. Наверняка, у него есть жена, полный дом ребятишек и большая закладная, поэтому он был вынужден запродаться тупице прокурору и во всем соглашаться с ним.

- Послушайте, - теперь в его голосе слышалась просьба, - мы только выполняем свою работу. А если вы не поедете с нами - ну, тогда босс сможет найти повод, чтобы послать за вами целый отряд полиции. И что тогда?

Парень был конечно прав. А мне всегда удавалось обвести окружного прокурора вокруг пальца, когда он вызывал меня на ковер.

- Хорошо, согласен. Я поеду с вами, - проворчал я.

Парень заглянул в машину, рассматривая Франс. - Я разговаривал с капитаном Уорриком сразу после вашего ухода из дома, поэтому, думаю, вам лучше взять её с собой, - сказал он.

- В таком виде? - Я с усмешкой показал на нее, съежившуюся на сиденье в моем огромном купальном халате. Будь он ещё на один размер больше, она бы в нем могла просто потеряться.

- Знаете, - продолжал он, - у босса назначена встреча с губернатором в первой половине дня, поэтому времени у него кот наплакал времени. - Во взгляде его теперь были заметны зависть и восхищение. - Лучше не тратить время на переодевание.

Окружной прокурор был немного ниже среднего роста, довольно полный, с круглой розовой, как у поросенка, физиономией, тонкими седыми усиками и жиденькими седыми волосиками. Он сидел за огромным столом, перебирая какие-то бумаги, а его подчиненные выстроились почти целым взводом позади него.

Когда мы с Франс вошли, послышались смешки - должно быть, не каждый день к ним приходили прелестные босоногие девушки в огромном халате. Окружной прокурор раздраженно кашлянул и смешки сразу прекратились, а его подчиненные тут же приняли смиренный вид.

- Итак, наконец-то вы соизволили удостоить нас своим присутствием, мистер Рэм, - произнес окружной прокурор. В это время в комнату вошли Эд, полицейский медицинский эксперт и женщина-полицейский. Медицинский эксперт положил на стол какой-то лист бумаги. Окружной прокурор взглянул на него, затем на меня, снова посмотрел на бумагу и счастливая улыбка озарила его пухлую поросячью мордочку.

- Ага, - сказал он, потирая руки от удовольствия, - здесь сказано, что в вашей квартире всего несколько минут назад обнаружен труп мужчины, мистер Рэм. Вам что-нибудь об этом известно?

- Разумеется. Я же его убил.

Что ещё мог я сказать? Вся его свита застыла в ожидании.

- Ну, а теперь, - Окружной прокурор довольно ухмыльнулся, - не хотите ли вы рассказать нам об этом поподробнее?

- Не особенно, - ответил я спокойно. - Но раз уж вы ни черта не поняли и так занудливо настаиваете, то, пожалуй, все-таки расскажу.

- Мистер Рэм! - Его подчиненные все как один побледнели, за исключением того парня, с которым я разговаривал у Плаза Дюпон. Он же быстро отвернулся к окну, как будто происходящее там его волновало больше всего на свете. Если бы окружной прокурор видел, с каким трудом бедняга пытается подавить улыбку, то многодетному семейству моего болельщика пришлось бы на неопределенное время засесть на голодный паек.

Сказать, что физиономия окружного прокурора побагровела от ярости, став похожей на перезрелый помидор, было бы сильным преуменьшением. Скорее она напоминала перезрелый и порядком уже подгнивший баклажан. Мне показалось, что он сейчас лопнет. Я ухмыльнулся. Медицинский эксперт покашливал, прикрывая рот рукой, Франс дергалась в кресле позади меня, Эд переминался с ноги на ногу, а флегматичная полицейская матрона замерла неподвижно. Никто в комнате не проронил ни звука, пока окружной прокурор пытался взять себя в руки, но у него это никак не получалось. Я уже решил, что как-нибудь посоветую ему немного поработать над собой на досуге.

- Вы готовы? - наконец спросил я, даже не скрывая издевки.

- Мы готовы, мистер Рэм, - сказал он почти спокойным голосом.

- Этот малый ворвался в мою квартиру сегодня утром, как раз после завтрака, принялся тыкать в нас своей пушкой и грозил застрелить мисс Стил. Судя по его поведению и обрывкам фраз, следующим он собирался отправить на тот свет меня. Поэтому мне пришлось его убить. Разумеется, в порядке самообороны. - Я не упомянул о том, что при этом присутствовал Эд. Мне сначала хотелось посмотреть, что предпримет окружной прокурор.

- Это ваша версия, - сказал он. - Вы можете доказать это?

- Спросите девушку, присутствующую здесь.

- Что вы об этом скажете, мисс... э... мисс Стил? - Он произнес её фамилию, как какое-то грязное слово.

- Все именно так и случилось, - ответила Франс удивительно твердым голосом.

- А в котором часу, вы не заметили? - спросил он лисьим тоном.

- Я точно не помню. - Франс повернулась ко мне. - В котором часу мы проснулись, Джокко? Около девяти?

- Значит вы... э... оставались в квартире у мистера Рэма прошлой ночью, мисс... как вас... мисс...

- Стил, - подсказала Франс раздраженно в ответ на его оскорбительный тон. Затем продолжила неожиданно слащавым голоском: - Я не только оставалась в квартире мистера Рэма прошлой ночью, сэр, но и спала с мистером Рэмом. Всю ночь. Более того, я могу добавить, что мы спали совсем голыми... в чем мать родила. А перед этим - натрахались до потери пульса...

Это было уже слишком даже для его подчиненных. Кто-то захихикал, кто-то ухмылялся, а мой парень у окна грубо заржал. Медицинский эксперт смеялся от всей души, так же, как и Эд. Даже полицейская матрона улыбнулась и повернула голову. А окружной прокурор? Казалось, он сейчас вскочит с ногами на стол. Или забегает по комнате, вырывая волосы у себя из головы и посыпая их пеплом. Или, может быть, даже выбросится из окна.

- Мисс Стил!

Франс доверительно наклонилась к нему и сказала:

- И вы знаете, что я обнаружила, сэр?

И то, с каким жаром и невинным выражением её больших глаз было это произнесено, ошеломило его и застигло врасплох. И не успев придти в себя, он заглотил наживку вместе с крючком.

- Что? - спросил он, горя от нетерпения. - Что вы обнаружили?

- Ну, - сказала она искренне и со всей наивностью юности, - я поняла, как мистер Рэм получил свою фамилию*. Почему бы вам не выяснить это у других женщин, с которыми он спал? Уверена, они вам сказали бы то же самое. Они бы меня поддержали. Они бы сказали вам, что у него и впрямь есть орудие, которым можно забивать сваи. Господи, он протыкал меня чуть ли не до горла... Я потеряла счет оргазмам!

Она говорила так искренне, а выражение её лица было таким честным и невинным, что в течение тридцати секунд окружной прокурор просто тупо стоял, не понимая,что происходит, а только двигая челюстью вверх и вниз. Затем до него дошло.

- Вышвырните её вон! - заорал он, полностью потеряв самообладание. Уберите отсюда эту маленькую потаскуху! Эй! Хенсон! - Он обернулся к одному из парней, стоящих позади него. - Выпиши мне ордер! Огромный ордер! Обвини её в публичной проституции и во всех других сопутствующих преступлениях. И немедленно! Кто-нибудь, принесите мне стакан воды. Уведите эту шлюху!

Я опустился на стул и посмотрел на Франс. Я не мог больше вынести этого. Просто сидел, смотрел на неё и удивлялся. Малышка оказалась не только отчаянно смелой, но и настоящей умницей.

Окружной прокурор, конечно, мозгами не вышел, но, с другой стороны, никто не добивается такой должности, будучи полным идиотом. А Франс заставила его выглядеть именно так - дебилом, кретином, как хотите. Она взглянула на меня, весело подмигнула и улыбнулась.

Перекрывая невообразимый шум и гам, созданный окружным прокурором, я громко спросил:

- О чем ещё вы хотели бы узнать?

Секунду он смотрел на меня как сова, будто видел меня впервые, или вообще забыл о моем существовании.

- О, да, - наконец он обрел дар речи. - Мистер Рэм. Дорогой, милый, разлюбезный мистер Рэм... - Затем он снова принялся орать: - Хенсон, принеси ещё один ордер! Принеси самый большой ордер, какой только существует, и укажи в нем, что мистер Рэм обвиняется в преднамеренном убийстве четырех человек с применением холодного и огнестрельного оружия! Да! - Он неожиданно радостно взвизгнул. - Полагаю, что это выведет вас из игры на какое-то время, мистер Рэм. А что касается вас, юная леди... между прочим, мисс Стил, сколько вам лет, вы сказали?

- Я вам не говорила, - сухо ответила Франс, - но мне уже шестнадцать лет. Мне исполнится семнадцать через шесть месяцев.

- Вы сказали, вам шестнадцать, мисс Стил? - спросил окружной прокурор очень тихо, почти шепотом, и внезапная тишина наполнила комнату.

"О-хо-хо, - подумал я. - Похоже, я влип".

- Да, это так, сэр, - сказала Франс. - Мне исполнится семнадцать через шесть месяцев.

- Хенсон, - позвал окружной прокурор таким же тихим голосом. - Принеси ещё один ордер. На этот раз раздобудь ещё больший. Достань самый большой ордер во всем штате, и выпиши его на имя мистера Рэма. Ты слышал, что сказала девушка, поэтому знаешь, какое предъявить ему обвинение. И сделай это как следует. Ты слышишь меня, Хенсон?

- Да, сэр, я слышу.

- Не оплошай, Хенсон, иначе я лично прослежу, чтобы ты истоптал дюжину пар обуви, обивая пороги в напрасных поисках работы.

Франс обернулась и шаловливо улыбнулась мне.

- Он будет выглядеть просто смешно, не правда ли, Джокко, - она кивнула на окружного прокурора. - Представляешь, как он будет бродить по юридическим конторам, пытаясь найти хоть самую завалящую и низко оплачиваемую работенку, после того, как его вышибут отсюда за то, что он публично обозвал несовершеннолетнего подростка проституткой? Как ты думаешь?

- Я думаю, ты права, - ответил я. - И особенно после того, как предъявил мне обвинение в четырех убийствах во имя защиты твоей чести.

- Чести? - пронзительно взвизгнул окружной прокурор. - Какой чести? А?

- Мне кажется, эта крысиная возня зашла слишком далеко, - раздался позади меня голос Эда. - Я понимаю, что не имею права вмешиваться, сэр, обратился он к окружному прокурору, - но я советую вам выслушать рассказ Джокко и мисс Стил. - Затем, с ещё большим уважением в голосе, добавил. - Я знаю, сэр, что наши департаменты не всегда смотрят на вещи одинаково, но я высоко ценю вашу замечательную работу на благо общества. Хотя мы с вами не всегда во всем соглашаемся, но мы всегда были справедливы по отношению друг к другу, как и положено людям чести, соблюдая правила и никогда не делая того, что противоречит здравому смыслу. Я советую вам выслушать их показания, потому что не хочу, чтобы такой человек, как вы, упустил хорошую возможность доказать избирателям, доверяющим вам, что они не напрасно считают вас порядочным человеком.

О Боже! Неужели это говорил Эд Уоррик? А ведь точно в цель угодил, бродяга, ни в бровь, а в глаз - прямо по безмерному самолюбию прокурора. Маленький головастик раздулся как жаба.

- А - а... - Он не мог продолжать. Эд просто лишил его дара речи. Мы ждали. - Очень хорошо, мистер Рэм, - наконец произнес он своим естественным голосом, - и вы тоже, мисс Стил, расскажите вашу версию, как считаете нужным. Только придерживайтесь фактов и ничего не опускайте.

Итак, я рассказал ему обо всем, что случилось, с той минуты, как нашел Франс под дождем прошлой ночью, до того момента, когда его люди привезли нас сюда. Лишь однажды я покривил душой, когда не стал раскрывать ему настоящее имя Франс. К тому времени, когда я кончил, Эд вышел из комнаты, возможно, чтобы не смущать окружного прокурора, когда тому придется извиниться за свое грубое поведение.

- И это все? - спросил окружной прокурор. - Это все, мисс Стил?

- Да, сэр. Это все. Теперь мы можем идти?

Он не произнес ни слова, пока мы не подошли к двери.

- Э... не совсем. - И я понял по его тону, что он играл с нами в кошки-мышки.

- Хенсон! - рявкнул он. - Те два ордера о безнравственном поведении... Они уже готовы мне на подпись?

- Да, сэр. Вот они. - Подхалим Хенсон шагнул вперед и положил на стол два документа перед своим властелином.

- Это не совсем в ведении моего департамента, мистер Рэм, промурлыкал окружной прокурор с еле сдерживаемой радостью, - но если возникнут какие-нибудь вопросы насчет их законности, я предъявлю акт о своих правах на личный гражданский арест. Тот факт, что я не выдвигаю обвинения по четырем убийствам, вовсе не означает, что я намерен пренебречь своим моральным долгом гражданина. - Ханжа, кусок дерьма. - Молодая ... э... леди должна отправиться в исправительную колонию для распущенных подростков, а вы, - и тут его физиономия опять стала приобретать цвет гнилого баклажана, - вы, негодяй, отправитесь сначала в камеру, а оттуда в тюрьму на долгое, долгое время. - Он явно торжествовал в эту минуту. Упивался своей победой. - К тому времени, когда вы выйдете на свободу, злобно прошипел он, - у вас вырастет борода, длиннее, чем моя рука.

- Твоя мать, - сказал я ему тихо, - должно быть, обожает тебя. А теперь слушай меня, маленький розовый толстячок, и слушай внимательно. Если только меня упекут из-за этих ложных обвинениях, тебе лучше уехать на край света, когда я вернусь. Заруби это себе на носу. - Я смотрел ему прямо в глаза, говоря это, и его рожа побледнела. Тупица знал, что я имел в виду.

Франс положила свою ладонь на мою руку и сказала:

- Мы сделали все, что могли, Джокко, рассказав всю правду. Если он арестует нас сейчас и не сможет предъявить достаточно обоснованных обвинений, разве его не должны привлечь за ложный арест? Он ведь признал, что не в его юрисдикции арестовать нас, а делает он это лишь как частное лицо. Если он не прав, что ему за это будет?

- Как ты сказала, котенок, он подведет себя под обвинение в ложном аресте... среди прочих.

Чем больше времени я проводил с этой девушкой, тем в большее изумление она меня приводила.

- Ты уверен?

- Я не юрист. Посмотрим, хватит ли у него смелости самому ответить на этот вопрос.

- Не беспокойтесь, мистер Рэм. Я в два счета докажу, что вы виновны. Ваша репутация ловеласа и повесы слишком хорошо известна. Если дело сводится к тому, кому больше поверят, мне или вам, конечно, поверят мне.

Франс медленно переступила своими босыми ногами и встала около стола напротив прокурора. Так же медленно она опустила ладони на стол и подалась вперед, так что её лицо оказалось лишь в дюйме от его.

- Тогда я не советую вам подписывать эти бумаги, мистер окружной прокурор. Я вам не советую, - сказала она мягко, даже нежно, но с такой решимостью, что голос её достиг отдаленных уголков комнаты.

Он воззрился на неё с удивлением.

- Ну, начинайте, - поддразнивала она его, - возьмите ручку и подпишите их. У вас не хватает смелости. Вы ещё большее ничтожество внутри, чем снаружи. Вы дешевый, обрюзгший, тщеславный, чванливый и трусливый импотент, у которого не хватает смелости быть верным себе до конца. Валяйте подмахните эти бумажки.

Даже в такой критической ситуации я не мог не улыбнуться, когда увидел, как в очередной раз меняется цвет его физиономии. Он бросал ручку три раза, прежде чем поставил свою подпись на обоих документах, затем швырнул ручку почти через всю комнату.

- Арестуйте их! - заорал он. - Немедленно! Уведите их в тюрьму и заприте по отдельности.

- Заткнись! - резко бросила ему Франс, её прекрасное лицо покраснело от гнева. - Это частный гражданский арест. Посмотрим, как ты арестуешь Джокко Рэма.

Это его сразило. Мне показалось, что он перестал дышать. Девчонка была права, и он осознал это. Франс обернулась ко мне, в её глазах был вызов.

- Пусть этот сраный коротышка арестует тебя, Джокко, пока эти люди пройдут со мной в другую комнату. - Она повернулась к зрителям и кивнула медицинскому эксперту и полицейской матроне. - Пойдемте со мной, пожалуйста.

Те недоуменно переглянулись, но последовали за Франс, слишком удивленные, чтобы отказаться. Я опустился на стул, на котором сидел до этого, и с усмешкой посмотрел на прокурора, скорчившегося за столом. Он сидел, оторопела уставившись прямо перед собой, как человек, не понимающий, что происходит. В течение пяти минут, пока их не было в комнате, он даже не пошевелился.

Вдруг дверь соседней комнаты распахнулась и медэксперт ворвался в комнату, обежал вокруг окружного прокурора и прошептал ему что-то на ухо. Коротышка откинулся в кресле, ошарашенный. Подобно кукле-марионетке, которую перестали дергать за ниточках, он вдруг и начал сползать с кресла, как куль с мукой. Его приближенные кинулись к нему со всех сторон и еле сумели подхватить его, прежде чем он рухнул на пол.

Франс, появившись из соседней комнаты в сопровождении полицейской матроны, самодовольно улыбалась.

- Пошли, - сказала она весело. - Пойдем отсюда, пока что-нибудь ещё не случилось с ним в этот несчастный-пренесчастный день.

Я не стал возражать, но прежде наклонился через весь стол, чтобы взглянуть на окружного прокурора. Когда я выпрямился, два подписанных им ордера лежали в кармане моего пальто.

Глава 4

К тому времени, когда мы вернулись домой, полиция уже забрала тело Джерри Макса и уборщица даже оттерла пятна крови на полу. Не прошло и двух минут, как зазвонил телефон. Франс в это время принимала душ перед тем, как облачиться в новую одежду.

- Джокко, - раздался в трубке томный голос Эллы Гизелл, моей квартирной хозяйки, чьи угловые аппартаменты располагались напротив моей квартирки. - Ты не можешь заскочить ко мне минуток на десять минут?

- Всегда готов, - ответил я, усмехаясь в трубку.

Я знал, что она подразумевала под этими "десятью минутами". Это то, что нравилось Элле. Быстренько сделать свое дело и разбежаться. Она была на десять лет старше меня и в молодости занималась стриптизом. Ее волосы были цвета меди, большие зеленые глаза и все выпуклости были на нужном месте. К сорока годам она оставалась стройной и изящной, как в одежде, так и без нее.

Предупредив Франс через дверь ванной, что я отлучусь на несколько минут, и велев ей не открывать дверь никому, кроме меня, я поспешил к Элле. Я был даже рад, что она позвала меня. Мне приходилось сдерживать себя, ведь Франс - такая свеженькая и юная - была слишком близко.

Когда я вошел в квартиру, Эллы нигде не было видно, но я и не ожидал её увидеть. Я прошагал через гостиную, раздеваясь на ходу. Когда я подошел к двери в спальню, на мне ничего не оставалось, кроме носков и ботинок. Элла лежала в постели на животе, вытянув ноги; на ней также ничего не было, если не считать маникюра и духов. Пока я к ней приближался, мой приятель буквально на глазах восставал и увеличивался в размерах. Элла, повернувшись ко мне спиной и широко расставив бедра, встала на колени на краю кровати; её маленькое, прекрасно сложенное тело наклонилось вперед, голова опустилась на скрещенные руки. Я подошел ближе, и сходу, одним толчком вошел в нее. Элла охнула, но тут же сладостно застонала.

Элла Гизелл была своего рода уникальной женщиной среди всех тех, с которыми я знался. Ее уникальность заключалась в том, что ей не только не требовался так называемый настрой, приобретаемый во время любовных игр, сопровождающихся ласками и поцелуями, но и - и это ставило её на класс выше остальных - она не заставляла меня двигаться после того, как я проникал в нее. Она хотела только одного - чтобы я поддерживал её за бедра, пока мой инструмент распирает её изнутри. Потом она чуть заметно шевелилась, сжимая моего жеребца мышцами влагалища. Блаженная кульминация наступала для неё не сразу, но зато сам оргазм длился от трех до пяти минут.

Только после того, как я погрузил свое оружие до основания и замер, держа её за бедра, Элла заговорила:

- Что произошло утром у тебя в квартире, Джокко? - тихо спросила она.

Зная, что у меня не много времени перед тем, как она начнет свой танец жизни, я рассказал ей все так быстро, как только мог - ту же самую историю, которую излагал окружному прокурору.

- Тебе лучше быть поосторожнее, Джокко, - промолвила она, когда я закончил свой рассказ. Затем, посмеиваясь: - Нэн похвасталась мне сегодня утром, как славно ты провел время с ними этой ночью.

- А я знаю одну квартирную хозяйку, которая слишком много болтает, рассмеялся я в ответ. - Если я когда-нибудь поменяю свою профессию и стану высокооплачиваемым жеребцом, то, пожалуй, возьму тебя пресс-секретарем. Ты их и в самом деле видела?

- Нэн велела предупредить тебя - они уезжают сегодня утром на уик-энд, но когда вернутся, будут опять тебя ждать. Если... - Она внезапно замолчала. - Сильнее, Джокко, - прошептала она спустя минуту. - Сильнее.

Крепко обхватив её за бедра, я сделал движение вперед как можно глубже и в это время глубокий, сотрясающий душу звук "ооооххммм" сорвался с её губ - она достигла своего пика. Хотя судить об этом было трудно - она только ошалело водила головой из стороны в сторону.

Иногда раздавались какие-то тихие звуки, но они никак не отражали бушующей у неё внутри бури. И когда этот шторм начал утихать, и я уже не опасался помешать её наслаждению, я начал движения в убыстряющемся ритме, уже для своего собственного удовольствия. Элла оставалась совершенно неподвижной в течение целой минуты, пока я бурно содрогался, изливаясь в нее, и крепко сжимая её бедра, чтобы она не упала.

- Никто никогда не сравнится с тобой, Джокко Рэм, - сказала она нежно, когда я, поцеловав её в шею, направился в ванную.

* * *

Когда я вернулся, она лежала, вытянувшись на спине, глаза её слипались.

- Ты ещё не трахнул эту девицу, которая поселилась у тебя в квартире? - спросила она, когда я начал одеваться. - Рени Стил.

Я помотал головой и сказал:

- Она слишком юна... и слишком невинна.

- Но кто-то же должен впервые устранить это препятствие. Лучше, если это сделаешь ты. Только поаккуратнее, не то разорвешь её пополам.

Когда я уходил, она уже спала.

Я пересек лестничную клетку и отомкнул дверь своей квартиры. Франс одевалась в спальне. Есть девушки хорошенькие, есть прелестные, есть смазливенькие, бывают восхитительные, но некоторые настолько прекрасны, что просто не поддаются описанию. Когда впервые видишь одну из них, то чувствуешь себя так, будто тебя ударили тяжелым молотом прямо под дых. Когда Франс вышла из спальни, я почувствовал примерно такой удар.

Дыхание у меня перехватило, в ушах зашумело и внутри все сжалось несмотря на то, что я только что вернулся, излив свою страсть в упругое лоно Эллы Гизелл. Думаю, что выглядел полным идиотом, пока стоял, уставившись на Франс, как приезжий из глухой провинции впервые в жизни пялится на небоскреб. Она была воплощением мечты, в облегающих брюках и элегантном болеро. Не знаю, что она с собой сделала, но это было прекрасно. Ее ресницы казались длиннее, губы мягче и теплее.

- Тебе нравится? - спросила она, изящно повернувшись, чтобы я мог лучше её рассмотреть. Не получив ответа, она направилась ко мне. - В чем дело, Джокко? Ты себя плохо чувствуешь?

- Все в порядке, - проквакал я, судорожно сглотнув.

- А в чем дело?

- Ни в чем. Просто мне показалось, что ты выглядишь как-то странно.

- Катись к черту, - прорычал я, сам не зная, почему, и в ту же секунду Франс порхнула через всю комнату прямо в мои объятья.

- Дорогой, с тобой действительно что-то не так. - Ее прелестное лицо выражало глубокую озабоченность. Сквозь ткань одежды тепло её тела опалило меня, как раскаленное железо, её острые юные грудки упирались в мою грудь, её стройные бедра тесно прижались к моим. Мой зверек предательски затрепетал и начал выпрямляться. Прежде чем я успел остановить её, она поднялась на цыпочки и приблизила свои пухленькие нетерпеливые губки к моим губам, застигнутым врасплох. Я прижал её к себе, упиваясь её щедростью и ненавидя себя в то же время. Трезвый голос моего подсознания твердил мне, что я трижды дурак. И я грубо оттолкнул её, не обращая внимания на выражение обиженного удивления на лице девочки. Я не мог допустить, чтобы это далеко зашло. В мои планы не входило серьезное увлечение кем-то. А особенно Франс Лоран, которая - если я правильно её понял - отдаст все, отдаст от чистого сердца и навсегда. Мона и Нэн, Фэй, Дэррис и Элла - вот это были женщины для меня. Женщины, которые довольствуются короткими встречами, на одну ночь, случайными партнерами. Но не такая девушка, как Франс Лоран.

- Сядь, - резко сказал я ей. - Нам с тобой нужно кое о чем поговорить.

- О, - произнесла она тоном маленькой девочки.

Но она не могла меня обмануть. Лучше, чем кто-либо другой я знал, что она не была больше маленькой девочкой. Ее поцелуй сказал мне об этом. Она была взрослой женщиной и её желания были желаниями взрослой женщины. Хотя, как явствовало из сцены, случившейся в конторе окружного прокурора, она и была девственницей.

Франс села на кушетку около приемника, поджав под себя ноги, а я начал мерить шагами комнату. Не знаю, почему, но мне лучше думается, когда я хожу. Она не проронила ни звука с тех пор, как я оттолкнул её - просто сидела и пожирала меня глазами.

Наконец она сказала:

- Но, Джокко, я ведь уже женщина. - В её голосе я уловил легкое лукавство.

- Послушай, - сказал я, как будто не слыша её, - с тех пор, как я нашел тебя под дождем прошлой ночью, я убил четверых, в меня стреляли и у меня на шее висит окружной прокурор. Может быть я не слишком умен, но логика подсказывает мне, что прежде всего должна быть причина, почему тебя похитили. - Я ударил кулаком по своей ладони. - Это как пить дать.

- Я не могу представить, какая может быть причина, Джокко, - ответила она серьезно. - У меня нет врагов.

- Если у тебя нет врагов, то я, пожалуй, не хотел бы встретиться с твоими друзьями. Эти парни прошлой ночью оказались на улице не ради своего удовольствия. Это была их работа. Убийство людей - вот их главный способ зарабатывать себе на хлеб и на виски. Скорее всего сюда пришлют новую команду, и на этот раз за нами обоими. Но у меня есть план...возможно. Как бы то ни было, это только начало. Ты мне поможешь?

- Что нужно делать? - выражение её лица ничуть не изменилось.

- Как ты собираешься уладить свои дела в больнице? Они очень строго следят за дисциплиной своего персонала.

- Я позаботилась об этом, пока ты уходил куда-то. Я позвонила Самуэлю Гинсбергу в Нью-Йорк. Это мой адвокат. И попросила его сообщить в больницу, что умерла моя тетя и я уехала на несколько дней.

- Они в это поверят?

- Я не знаю. - Она пожала плечами. - Я не уверена, что останусь там работать. - Она подалась ко мне. - Мне кажется, я нашла кое-что поинтереснее.

Я пропустил её реплику мимо ушей, понимая, что она имела в виду.

- Вот что я придумал, - сказал я ей. - Ты не побоишься снова пойти в тот дом к Анджело Фатиззо?

- Одна? - спросила она, глаза её широко раскрылись.

- Конечно, нет. Я пойду с тобой как твой приятель. Он поверит? Ведь у нас такая разница в возрасте...

- Кстати, а сколько тебе лет? - спросила она. Когда я ответил, она слегка нахмурилась. - Ты старше меня на каких-то четырнадцать лет. И я не вижу, почему он не поверит. Он намного старше Лолы, а она лишь на два года старше меня. А кроме того, он и Эл одного возраста.

- Кто такой Эл? - Она опустила глаза и взрогнула, затем посмотрела мне прямо в лицо и с неприязнью в голосе ответила: - Он что-то вроде телохранителя Анджело. По-крайней мере, он так говорит.

- Хорошо, котенок, выкладывай. Что из себя представляет этот Эл?

- Ну, в общем так. Анджело - это приятель Лолы, а Гресис - приятель Мэри, и он... я тогда не знала, но меня пригласили, чтобы я подружилась с Элом. Он... он... - Франс снова вздрогнула. - Мне хотелось каждый раз вымыться после того, как он прикасался ко мне.

- Ты уверена, что никогда не видела никого из тех парней, которых я убил прошлой ночью? Никто из них не околачивался раньше около дома Фатиззо?

Франс покачала головой.

- Куда они тебя повезли, чтобы заняться тобой?

- Они ездили по каким-то темным улицам. - Она замолчала и глубоко вздохнула. - Что я должна сделать, Джокко? Если ты со мной, то мне абсолютно все равно. Я согласна на все.

- Тогда свяжись с Лолой или Мэри и выясни, когда они будут у Фатиззо. Напросись на приглашение. Расскажи им обо всем, что произошло прошлой ночью и скажи им обо мне. Поняла?

- Я попрошу Лолу принести мои вещи к Анджело и мы сможем там их забрать, - сказала она, идя к телефону.

Пока она разговаривала по телефону, я достал из холодильника два ломтя вырезки, положил их на решетку, затем засунул разогреваться в духовку пакетик картофеля-фри, размышляя при этом о том, что мне нужно посетить миссис Джон Л. Стоун, чтобы отыскать её сына Родни, иначе Старик в Вашингтоне подумает, что я совсем забросил свою работу. К тому времени, когда Франс закончила разговаривать по телефону, еда была уже на столе.

- Я разговаривала с Лолой, - сказала Франс, с большим аппетитом налегая на бифштекс. - Она беспокоилась обо мне, и Мэри тоже. Очевидно, консьержка нашего общежития не рассказала им о моей бедной умершей тете. Лола никому не проболтается, что я здесь, а впрочем, мне все равно, если и проболтается.

- Когда мы пойдем к Фатиззо?

- Сегодня днем. Лола будет там. Я сказала ей, что мы тоже зайдем.

Я растянулся на кушетке, слушая пластинку, наполнявшую комнату нежными мелодичными звуками, когда Франс пришла из кухни с передником вокруг пояса и с посудным полотенцем в руке.

- Да, однако, - я с улыбкой посмотрел на нее. - Взгляните только, кто у меня в роли домработницы. В моей жизни случалось всякое, но мультимиллионерша занимается у меня домашним хозяйством, безусловно, впервые.

Франс присела на пол, опершись рукой о кушетку, её лицо было очень серьезно.

- Я потому убежала из дома, что не могу вести себя там так, как я хочу, Джокко, - сказала она тихо. - Ты знаешь, один раз, когда я убежала из дома, я работала официанткой в ресторане в Вашингтоне, просто, чтобы почувствовать себя полезной, потому что хотела делать что-то сама. Опекунский Совет, управляющий моим капиталом, кажется, считает меня общественным достоянием - из-за того, что я Франс Лоран, я должна быть членом какого-то клуба или принадлежать к какому-то комитету, всегда быть на виду и на слуху. Это как компенсация за то, что я богата - из-за этого я полностью лишена личной жизни. - Она со злостью стукнула своим маленьким кулачком по коленке. - Я не хочу так жить! Все, чего я хочу от жизни - это чтобы меня оставили в покое. Я сказала Гинзбергу, что если он не оставит меня в покое, то в день, когда я вступлю во владение своим капиталом, я потрачу все до единого цента на то, чтобы разорить его и пустить по миру всех членов Опекунского Совета. Вот почему они меня теперь не трогают. Они знают, что я это сделаю. - Выражение её лица снова изменилось, и на этот раз оно было какое-то торжественное и даже одухотворенное. - Ты знаешь, чего я в действительности хочу от жизни, Джокко Рэм? Я хочу любить человека, который будет любить меня, и обзавестись детьми. - Она близко наклонилась ко мне, так близко, что я чувствовал её легкое дыхание на своей щеке. - Ты не знаешь, что это такое. Я была единственным ребенком и росла одна. Я не желаю такой же участи никому из детей. Я собираюсь завести по крайней мере восемь детей - четыре мальчика и четыре девочки.

Она замолчала и сидела не двигаясь. Ее близость, её нежный девичий запах, это было уже слишком - любой нормальный мужчина. Моя кровь горячей волной начала медленно подниматься от шеи к лицу. Внутри снова все напряглось и мне стало трудно дышать.

- Ну, - я попытался, чтобы мой голос звучал равнодушно, - ты скоро встретишь какого-нибудь парня, с которым обретешь счастье. - Чтобы не смотреть на нее, я повернулся на спину, сцепив руки за головой, и уставился в потолок. - Ты ещё так юна. У тебя все впереди.

Никто из нас больше не проронил ни слова, звуки вальса Штрауса медленно заполняли комнату, то усиливаясь, то затихая вокруг нас.

- Джокко... - начала она.

- Выбрось меня из головы, киска. Ничего не получится. Может быть у двух других так и было бы, но не у нас.

- Но ты ведь сам чувствуешь. Ты знаешь, что что-то случилось между нами.

- Я этого не говорил, но даже, если это и так, все равно ничего не выйдет.

- Почему, Джокко? Почему у нас ничего не получится? - Мне показалось, в её голосе послышались слезы.

- Для этого есть две причины, - сказал я медленно и отчетливо, чтобы она поняла каждое мое слово. - Во-первых: я знаю, что не смогу долго оставаться с какой-то одной женщиной, какой бы замечательной она ни была. Мне нужно разнообразие. Случайные связи, назови их так, если хочешь. Я не могу привязаться к какой-то одной женщине. Для других мужчин это нормально, но не для меня. Я не хочу этого. Вторая причина заключается в том, что у нас с тобой разные жизни. Ты всегда жила, как за каменной стеной, а я... ты сама видела, как я провел последние два дня. За небольшими исключениями это моя обычная жизнь.

Ни один мускул не дрогнул у неё на лице, когда я замолчал - она просто сидела неподвижно и крупные слезы катились у неё по щекам.

- Ты привел очень убедительные доводы, - сказала она наконец, шмыгая носом. - Получается, что ты прав. Я никогда раньше не была влюблена. Мне казалось, что я влюбилась однажды - когда работала официанткой - но он совсем не обращал на меня внимания. А теперь мне показалось, что я встретила свое счастье.

- Это все пройдет, киска. - Я старался говорить равнодушно. - Дай только время. Обещаю - ты забудешь обо мне.

- Я вижу, - сказала она. - И я понимаю. - Слезы внезапно прекратились, и её голос лишь слегка дрожал. - Если бы я была проституткой или одной из этих доступных девок, которые всегда готовы повеселиться с тобой, тогда я была бы нужна тебе. Разве это не так, Джокко?

Следи за собой, сказал я себе. Она может так же легко обвести тебя вокруг пальца, как и окружного прокурора сегодня утром.

- Ты близка к истине, но это не совсем так.

- Тогда, что ты имеешь в виду? - Я не ответил и она снова спросила: Разве ты не это имел в виду? Я буду больше тебе нравиться, если устроюсь в какой-нибудь отель, чтобы предложить свои услуги в качестве девушки по вызову, а потом вернусь к тебе? Тогда твое отношение изменится? Тогда я буду больше подходить тебе?

Она потрясла меня до глубины души. Сразила насмерть. Уложила наповал. Почему? Просто потому, что я знал: она и вправду способна сделать то, о чем говорила. К тому же, она была в отчаянии.

- Послушай, все слишком необычно для нас обоих. Я не хочу иметь восемь детей и маленький коттедж с белым палисадником. Ты же мечтаешь о семейном счастье. Но никто не мешает нам попробовать, что у нас могло бы получиться. Давай поиграем в такую жизнь. Может быть, мне и понравится, а может - нет. Но в любом случае - никаких обязательств. Ничем себя не связывать. Поняла?

По-крайней мере, это не даст ей превратиться в девушку по вызову.

- Я поняла, Джокко. Когда мы начнем играть?

- Прямо сейчас, киска. Иди сюда. - Я повернулся к ней, но она уже ждала меня. Ее губы были мягкими, как летний ветерок - мягкими и зовущими, такими мягкими, свежими и упоительными, каких я не знал никогда в жизни. Ее лицо светилось каким-то внутренним светом, когда мы прервали наш поцелуй, от этого сияния выражение её лица изменилось, оно не было больше унылым, а безмятежно счастливым. От одного взгляда на неё я почувствовал себя совершенно умиротворенным.

Она вздохнула и с такой же радостью в голосе сказала:

- О, Джокко, подумать только, что такое могло случиться со мной, пусть даже мы и разыгрываем представление.

- Да, - сказал я, и так как в ту минуту я больше ни о чем не мог думать, я повторил. - Да.

Она весело засмеялась и дразня меня, спросила:

- И теперь я стану твоей женщиной?

- Это вряд ли, - сказал я, принимая серьезный вид. - Очень сомневаюсь, даже если бы мы и не играли.

- Почему? - Она вскочила на ноги и встала около меня, расставив ноги и уперев свои маленькие кулачки в бедра. Голова её была наклонена в одну сторону, как у прислушивающейся птички, на лице появилось озорное выражение. - Сейчас же скажи мне - почему, Джокко Рэм!

Для убедительности она топнула ножкой.

- Ты не способна стать моей женщиной, вот почему.

Мое заявление выбило её из колеи. Она явно не поняла, что я имел в виду. Она сосредоточенно наморщила брови, затем подскочила к зеркалу около двери и стала рассматривать себя, поворачиваясь так и эдак, все ещё подперев бока руками, тщетно пытаясь найти ответ.

Я рассмеялся, потому что не мог больше вынести этого. Но, главным образом, я смеялся потому, что мне было хорошо. Я все ещё продолжал смеяться, когда она оторвалась от зеркала и подбежала ко мне, на её прелестном личике было выражение шутливой решимости.

- Джокко Рэм! Объясни мне сейчас же, над чем ты смеешься, или я... я...

- Да? - я с трудом перевел дух, мой смех заглушал звуки музыки в комнате.

- Я буду щекотать тебя! - воскликнула она и набросилась на меня.

- Перестань, - крикнул я, хватая её за руки.

- Ты! - наскакивала она в притворной ярости. - Ах, ты! - Затем она стала жалобно канючить. - Пожалуйста. скажи мне, что ты имел в виду.

- Хм, - сказал я, переставая смеяться. - Пойди и спроси у медэксперта, с которым мы встречались у окружного прокурора сегодня утром.

Ее лицо абсолютно ничего не выражало, пока значение моих слов не дошло до нее. Затем она смущенно хихикнула, яркая краска залила её шею и лицо. Внезапно она перестала смеяться и почти с идиотским выражением уставилась на меня, а потом вдруг прыснула. И громко, уже совсем в открытую захохотала.

- Но я всегда думала, что это считается ценным качеством.

Несколько минут мы молчали, потом я ответил:

- Киска, невинность является одним из самых бесполезных качеств на свете. И не спрашивай меня, почему. Если ты до сих пор этого не знаешь, то нет смысла тебе говорить об этом.

Франс спокойно посмотрела на меня; в прекрасных глазах светился вызов:

- Даже если мы только играем, тебе некого винить, кроме себя, в том, что мой статус остается без изменений.

- Ничего, - сказал я ей, садясь на кушетку, - игра может заходить очень далеко. За маленьким исключением, она становится реальностью. Пойдем - надо подготовиться к встрече с Анджело Фатиззо и его приятелями.

Глава 5

Белокаменный особняк Фатиззо был большим, но невысоким, со множеством окон, закрытых жалюзи. Он высился вдали от дороги, окруженный с одной стороны большим изумрудно-зеленым садом. В нем росли обычные деревья и кустарники. В центре торчала неухоженная цветочная клумба. Когда мы выходили из машины, я разглядел сквозь высокую ограду плавательный бассейн овальной формы в дальнем углу сада. Фатиззо и в самом деле не бедствовал.

Высокая стройная девушка, открывшая дверь на звонок Франс, выглядела просто сногсшибательно: темные волосы, забранные наверх, черные глаза, оливковая кожа, пышная грудь и узкие бедра. За исключением цвета волос и глаз она напоминала мне Мону. Увидев мою спутницу, красавица радостно взвизгнула.

- Ты напугала меня до смерти, - накинулась она на Франс. - Где ты пропадала?

Девушки кинулись друг другу в объятия и стояли так до тех пор, пока я не принялся так громко покашливать, что меня можно было услышать с другой стороны улицы.

- О, Джокко. Извини. - Франс повернулась ко мне. - Это Лола, моя соседка по комнате в общежитии, я тебе о ней рассказывала.

Лола лучезарно улыбнулась, внимательно разглядывая мою физиономию, сделала легкий реверанс, затем взглянула на Франс:

- Вы тот самый, кто... это он, Рени? Газеты полны сообщений об убийстве. Они называют это убийством гангстеров, но ваши имена нигде не упоминаются.

- Это он самый, - ответила ей Франс. - В её голосе слышалась гордость.

- Что же вы, входите, - воскликнула Лола. - Не стойте в дверях. - Мы вошли в дом, а она продолжала: - После твоего исчезновения, Рени, я на неделю отпросилась из больницы и даже не приходила на вечернюю проверку. Я здесь сейчас совсем одна. Анджело с друзьями на пару часов поехали в город потренироваться в тире. Они вернутся с минуты на минуту.

Гостиная была обставлена роскошной мебелью из дуба и липы, пол устилали пушистые персидские ковры; прекрасные стереомагнитофон и телевизор дополняли картину общего великолепия.

- Расскажи мне обо всем, что произошло, - попросила Лола, обращаясь к Франс.

- О прошлой ночи?

Темноволосая девушка кивнула, и Франс начала рассказывать. И пока она рассказывала, я сидел как болван, а Лола все охала да ахала. Когда Франс закончила, Лола снова заметила, что наши имена не упоминались в газетах. Я подумал, что это Эд Уоррик пытался защитить нас.

- Подумать только, - сказала Лола, - они похитили тебя прямо здесь, около бассейна, и никто из нас ничего не знал об этом. Я подумала, что ты вернулась в больницу, но когда ты не явилась на вечернюю проверку, я сразу начала беспокоиться.

Бывает, что стоит только увидеть такую рожу, и ты уже знаешь, что будешь бить его, и знаешь также, что будешь лупить по своим правилам разбивать вдребезги мерзкую рожу и отделывать его по всем правилам уличного боя. Я понял это, как только этот ублюдок появился в дверях. Лола представила его как Эла, и я понял, почему Франс хотелось каждый раз вымыться после его прикосновения.

Это был настоящий гигант - не менее шести футов с четвертью - и весил, по-крайней мере, двести пятьдесят фунтов, широкоплечий, с длинными, нелепо свисающими вниз руками. В этом не было бы ничего необычного, если бы не его голова, которая была под стать телу. Она была гладкой, как бильярдный шар, и вытянутой, как яйцо. Да, именно так - как яйцо. Но даже и это не так бросалось бы в глаза, если бы не его физиономия, грубо налепленная на переднюю часть головы. У него были отвислые, темно-красные губы, огромный приплюснутый нос и крохотные поросячьи глазки; подбородок вообще отсутствовал.

Франс ничего не сказала и даже не взглянула на него, когда Лола представляла его мне.

- Привет, - сказал я, не потрудившись встать.

Он что-то промычал и посмотрел на Франс, идиотская восхищенная ухмылка появилась на его роже.

- Привет, куколка, - пророкотал он.

Я сидел в кресле у окна, выходящего в сад. Лола и Франс болтали на кушетке, лицом к телевизору. Они сидели там, пока Франс пересказывала события прошлой ночи. Эл бесцеремонно плюхнулся между ними и потянулся к Франс. Он сграбастал обе её руки в свою огромную лапищу и хотел другой рукой обнять её за плечи и притянуть к себе.

- Прекрати! Вставай оттуда, свинья! Не сметь лапать моих женщин, прорычал я, поднимаясь на ноги.

Громила посмотрел на меня, как на инфузорию, будто и не подозревал, что я здесь нахожусь.

- О Господи! - взволнованно воскликнула Лола. Затем обратилась к Франс, шепча в отчаянии: - Рени, останови их! Эл убьет его.

Франс ничего не ответила и я почувствовал на себе её взгляд. Идиотская ухмылка снова появилась на свинячьей морде Эла, только теперь в ней отражалось и горячее нетерпение.

- Супермен, - сказал он, его усмешка стала ещё шире. - Супермен хочет, чтобы ему преподнесли урок.

Он поднялся на ноги и приблизился ко мне. Мне это начинало нравиться и я громко рассмеялся, чувствуя, как внутри у меня разливается приятное тепло. Мне всегда нравится смотреть, как эти недоумки, которых я собираюсь проучить, начинают заводиться. Я отступил на шаг, чтобы отвести его подальше от девушек, и он попался на крючок, как голодная форель. Отвратительный запах вырвался из его пасти, когда я нанес сокрушительный удар правой ему под дых. Его глаза бешено завращались и он стал сгибаться пополам, теряя сознание. Но я не хотел, чтобы этот подонок так легко отделался. Без сознания он не почувствует боли, а я хотел, чтобы ему было очень больно. Очень! Я хотел, чтобы он страдал. Как следует страдал. Я вмазал ему снизу прямо под скошенный подбородок.

Он резко выпрямился и издал звук, вроде "Гаа...!" Затем попытался дотянуться до меня. Какие же идиоты бывают на свете. На этот раз я сломал ему четыре пальца на правой руке. Когда он ринулся на меня, его пальцы были растопырены. Я тоже расставил пальцы на своей правой руке, переплел их с его пальцами, сжал его запястье левой рукой, затем резко рванул правую руку назад и вниз. Послышался хруст костей и его дикий вопль от невыносимой боли.

"Супермен", вспомнил я, снова рассмеявшись. "Супермена нужно проучить". Ха!

Он придерживал свою сломанную кисть левой рукой, я подошел ближе и резко ударил ребром ладони по голове сначала с одной стороны, потом с другой. Громила жалобно всхлипнул, а я усмехнулся. Мне приятно было смотреть на содеянное. В следующий раз он дважды подумает, прежде, чем класть свои грязные лапы туда, куда не следует. Надеюсь, я преподал ему хороший урок, ему же на пользу.

Он схватился за голову и снова стал сгибаться пополам, на этот раз ему бы это удалось, если бы я не врезал ему коленом прямо в лицо. Это заставило его распрямиться, и я нанес рубящий удар ребром ладони по его широкому приплюснутому носу. Я почувствовал, как хрустнули кости. Теперь его нос станет совсем плоским. Кровь струилась из разбитого рта и сломанного носа, и слабые булькающие звуки вылетали из горла. Я с силой ребрами ладоней рубанул сверху по шее, там, где она соединяется с телом. Это окончательно добило его. Руки повисли, а он стоял, качаясь, заливаясь кровью и всхлипывая.

Прежде, чем он смог очухаться, я отвел назад правую ногу и нанес ему страшный удар по яйцам. Эл заревел, как смертельно раненый бык, а я в довершениое вмазал ему справа в ухо, а затем швырнул безвольно обмякшее тело на пол девушкам под ноги.

- Боже милосердный! - задыхаясь, промолвила Лола, громко всхлипывая. Она не смогла скрыть восхищения, когда посмотрела на меня. - Ты убил его! Ты убил его! - произнесла она все с тем же нескрываемым восхищением.

- Он будет жить, - сказал я, с усмешкой глядя на громилу, безжизненно распростершегося на полу. Я испытывал приятное чувство, сродни блаженству. - Он останется живой и когда придет в себя, будет меня благодарить за то, что я так мягко с ним обошелся.

Я поправлял галстук в ванной, когда входная дверь открылась во второй раз. Я едва услышал звук открываемой двери из-за громких стонов, доносившихся из комнаты.

- Джокко, это Анджело Фатиззо, - сказала Франс, когда я вошел в гостиную.

Все встали, кроме Эла - он теперь не скоро сможет даже сидеть, не только стоять. Фатиззо был крупным мужчиной, довольно полным, со смуглой кожей, невыразительным, малоподвижным лицом и черными кудрявыми волосами. С выражением замешательства на лице он стоял, глядя вниз на своего несчастного телохранителя.

- Что с ним случилось? - наконец спросил он таким тоном, будто не верил своим глазам.

- Он попытался дерзко вести себя с Рени, - ответила Лола, глядя на меня почти с обожанием, - и мистер Рэм остановил его.

- Остановил его? - повторил Фатиззо. - Остановил его? Глядя на него, я сперва подумал, что кто-то пытался прошибить его безмозглой башкой брешь в бетонной стене. Кто этот мистер Рэм?

- Рени только что представила его тебе, дорогой, - заискивающе сказала Лола. - Мистер Рэм, это Анджело Фатиззо, мой жених.

Мы обменялись рукопожатием. В глазах у него застыл вопрос, который он так и не смог задать.

- Да, - сказал я ему, - это мне пришлось задать ему трепку. Он посмел дотронуться своими грязными лапами до моей женщины.

Краешком глаза я заметил, как Франс гордо выпрямилась. Радостная, с трудом сдерживаемая улыбка чуть искривила её чувственные губы

- Чем ты его так отделал? - спросил Фатиззо, все ещё не веря своим глазам. - Бейсбольной битой?

- Руками, - ответил я, видя, как недоверие на его лице сменилось выражением крайнего удивления.

- Понимаю, - наконец произнес он задумчиво. Затем он улыбнулся. - Ну, что же, добро пожаловать во владения Анджело. Не каждый гость устраивает здесь такой погром. - Чарли, - крикнул он через плечо одному из своих людей, оставшихся снаружи. - Забери его, отнеси в машину и отвези в больницу. Скажи там, что он упал с крыши. - Затем он обратился к нам: Пойдемте на кухню и приготовим что-нибудь выпить.

Несколько минут спустя мы снова сидели в гостиной. Эла увезли и кровь вытерли. Лола и Франс все ещё взволнованно шептались друг с другом. Фатиззо и я уже настолько освоились, что называли друг друга Джокко и Анджело.

- Итак, ты частный детектив, хм? Знаешь, ты первый филер, которого я вижу воочию, а не на экране телевизора. Должно быть, это интересная работа.

- Я зарабатываю себе на жизнь, - скромно ответил я, пожимая плечами.

- И много зарабатываешь?

Он внимательно смотрел на меня.

- Мне хватает.

Начинается, подумал я. Старая песня.

- Скажи, Джокко, - он наклонился вперед в кресле, - ты никогда не думал перейти на работу с настоящим окладом?

- Иногда. Но это слишком ограничивает свободу, ставит в слишком тесные рамки.

- Я мог бы хорошо тебе платить, - сказал он с воодушевлением.

- У тебя есть Эл, - ответил я и усменулся.

Он грубо выругался.

- Этот тупица? Я бы давно его выгнал, но он слишком долго был со мной. Он неплохой парень до тех пор, пока кто-то за него шевелит мозгами. Что касается его умственных способностей, это пропащее дело.

- Я дорого стою, - ответил я спокойно.

Фатиззо охотно заглатывал наживку.

- Сколько?

- Двести пятьдесят в день, плюс расходы.

Он протяжно и громко свистнул.

- Да, парень, - сказал он, - ты действительно дорого стоишь!

- Я знаю свое дело и действую так, как сам считаю нужным. Ты встречал ещё кого-нибудь, кто бы смог в считанные минуты вывести Эла из строя голыми руками?

Он долго смотрел на меня, потом медленно произнес:

- Нет. Думаю, что никого.

- Скажи мне, - продолжил я, - ты имеешь хоть какое-то представление, почему Рени похитили прошлой ночью около твоего бассейна?

Он отрицательно покачал головой.

- Лола рассказала мне по телефону сегодня утром о том, что случилось с Рени. У меня есть враги, - он выразительно взмахнул руками, - но как может навредить мне её убийство? Она была только гостьей в моем доме.

Я так и думал, но не стал говорить ему об этом.

- А что у тебя за враги?

- Просто враги. Некоторым хотелось бы сунуть свой нос в мои дела. Я полагаю, Рени рассказала тебе, чем я занимаюсь. - Она упоминала о каких-то газетных статьях, где говорилось, что ты связан с игорным бизнесом.

Фатиззо кивнул.

- Я владею несколькими заведениями в городе. Я предпочитаю называть их восстановительными центрами. Люди приходят туда расслабиться и делать деньги.

Я был почти уверен, что полностью раскусил этого парня, но мне хотелось быть уверенным до конца. Изобразив интерес во взгляде и восхищение в голосе, я сказал:

- Теперь я вспомнил. Как только я тебя увидел, я все время старался вспомнить, где я видел твою фотографию. В газетах. И в хвалебных статьях. Их было полно, хоть пруд пруди.

Моя лесть попала прямо в точку. Он нежился под моим взглядом, как щенок на солнышке. Итак, я все-таки оказался прав. Передо мной сидел бесконечно самовлюбленный тип. Я был готов держать пари, что где-то у себя в доме он бережно хранит кипу газетных вырезок со всеми статьями и фотографиями, когда-либо напечатанными о легендарном Анджело Фатиззо.

- Пойдем, - нетерпеливо сказал он. - Я покажу тебе кое-что. - Я прошел за ним из гостиной через небольшой холл в огромную спальню в торце дома, где две противоположные стены представляли собой сплошные стеклянные окна с жалюзи. Для человека, нуждающегося в телохранителе, он слишком много себе позволял.

В течение следующего часа мы были поглощены изучением трех пачек газетных вырезок и огромного количества фотографий, на которых был изображен он и только он, Анджело Фатиззо, и я исправно издавал все надлежащие восклицания и выражал знаки глубокого восхищения. Фатиззо проглотил мою наживку. Заодно заглотал и леску, и крючок и грузило.

В конце этого занятия он был настолько опьянен своим величием, что предложил мне:

- Поработай у меня хотя бы один месяц. После этого, если тебе не понравится, мы расстанемся по-хорошему. Что ты на это скажешь?

Я ждал этого. Это было то, на что я надеялся, чего хотел, но для правдоподобия немного поломался.

- Я не знаю, - сказал я горящему от нетерпения Фатиззо. - У меня ещё есть обязательства перед другими клиентами.

- Когда ты будешь знать? Когда ты сможешь освободиться?

- Не раньше конца следующей недели.

- Хорошо! Очень, очень хорошо. - Он подбежал к шкафу с одеждой в другом конце комнаты, отодвинул в сторону несколько костюмов и стал суетливо набирать шифр в стенном сейфе. Когда он вынырнул из-под одежды, в кулаке его была зажата целая пачка зеленых хрустящих банкнот. Он протянул их мне.

- Возьми, - умоляюще произнес он, - и в конце следующей недели ты мой.

Я взял деньги, но этот чудак не все знал. Я никогда не буду принадлежать ему. Он попался на мою удочку. Его, вероятно, хватил бы удар, если бы он узнал, что я согласился на его предложение только потому, что оно давало мне возможность околачиваться вокруг его дома и быть в курсе его дел. Я хотел доказать самому себе, что он ничего не знал о похищении Франс.

Я заикнулся насчет расписки, но он не дал мне договорить.

- Мне не нужна расписка, - рассмеялся он. - Мы понимаем друг друга. Когда мы вернулись в гостиную, Франс и Лола присоединились к нам.

Фатиззо был так возбужден тем, что, как он думал, заполучил такого "парня", что едва мог сдерживать себя. Ему не терпелось рассказать об этом девушкам. Франс посмотрела на меня долгим изучающим взглядом, но ничего не сказала.

- Я думаю, это просто замечательно, - сказала Лола с тем же выражением в глазах, которое я заметил раньше.

- Если ты взяла на неделю отпуск в больнице, - обратился я к Лоле, помня о пустой квартире наверху, принадлежащей Нэн и Дэррис, - не могла бы ты сегодня переночевать вместе с Рени? Мне нужно будет уйти и я бы чувствовал себя спокойнее, если бы она была не одна. Ты не возражаешь, Анджело?

- Я не против, - с готовностью согласился он.

Итак, мы договорились, что Лола приедет позже, на своей машине. Спустя некоторое время, с трудом преодолев возражения Фатиззо - мне даже показалось, что он не отпустит нас совсем, - мы уехали. Всю первую половину пути Франс молчала.

- Ты и вправду произвел впечатление на Анджело, - наконец сухо заметила она. - Мне редко доводилось видеть кого-нибудь таким взволнованным.

- Может быть он не так прост, как кажется, - ответил я. - Я думаю, он притворяется. Я сунул ей в руку пачку банкнот, которые мне дал Фатиззо.

- Я сыграл свою роль. И я ещё не понял, хочет ли он меня купить или хочет держать поближе к себе на тот случай, если мне будет известно слишком много.

- О? - Это было все, что она сказала, глаза её были широко раскрыты.

- А что еще? - Я вспомнил две стены из сплошного стекла в спальне. Ему так же нужен телохранитель, как мне дырка в голове. И ты помнишь, как быстро он согласился, чтобы Лола осталась с тобой сегодня?

- Я заметила. Но зачем ты пригласил её, Джокко? Я буду в безопасности с тобой.

- Я думал, ты поняла. Меня не будет сегодня ночью.

- Почему? - спросила она довольно подозрительным тоном.

- Дела.

- Это правда, Джокко?

- Я в этом так же уверен, как и в том, что Эл больше никогда не дотронется до тебя. И выбрось это из головы, хорошо? Ты начинаешь вести себя, как будто ты моя жена.

Мы проехали ещё немного, затем она снова заговорила:

- Ты всегда дерешься так грубо и жестоко, Джокко?

Она приподнялась и тесно прижалась ко мне. - И твой дикий, нечеловеческий смех. - Она помолчала, потом слегка поежилась, не отнимая ладонь от моей руки. - Когда ты во второй раз засмеялся, избивая Эла, я видела, что Лола побледнела как смерть.

- Я только хотел победить, киска. Каждый раз, когда я имею дело с мерзавцами, кому-то становится больно. Те шутники, которые пишут всякий вздор о настоящем спорте и честной игре, лишают проигрывающего возможности драться в полную силу. Поэтому я никогда не интересовался спортом. Какой смысл в соревновании, если ты не можешь использовать все, на что ты способен, чтобы победить. Я предпочел уйти. Так проще.

- Ты очень прямолинейный, да, Джокко?

- Прямолинейный? - Я не понял её. - Как это - прямолинейный?

- Для тебя существует либо да, либо нет, так ведь?

- Как и для каждого.

- Да нет, так бывает не у всех - но я рада, что ты такой.

- Все-таки, о чем ты? - спросил я, не понимая её.

- Ну, - попыталась она объяснить, подбирая нужные слова, - ты очень хорошо разбираешься в том, что хорошо, а что плохо. Ты живешь по своим собственным понятиям, и переубедить тебя очень трудно. Я права?

- Права. Поведение человека обусловлено его убеждениями. А если он не может следовать своим убеждениям, он просто ничтожество.

- Я рада, что ты такой, Джокко. - Она прижалась ко мне ещё теснее и счастливо вздохнула. - Очень, очень рада.

- Почему? - спросил я, все ещё не понимая, к чему она клонит.

- Потому что мне не надо беспокоиться из-за твоих... девиц, ведь я теперь твоя женщина.

- Подожди-ка минутку, - сказал я, притормаживая, и посмотрел на нее.

- Мы только играем, ты помнишь? И кто сказал, что ты моя женщина?

- Ты сказал, глупый, - она радостно улыбнулась. Ты сказал Анджело, что избил Эла потому, что он положил свои грязные лапы на твою женщину. - Она снова счастливо вздохнула. - А это я. Ведь именно на меня он положил свои лапы.

- Минуточку, - сказал я почти серьезно. - Ты, может быть, и не притворяешься, как мы договорились, но я притворяюсь. - Во всяком случае, я покосился на нее, - какой лошади понравится ночевать в одном и том же стойле каждую ночь.

- Ах, ты - чертов распутник! - Она повысила голос, притворяясь разгневанной, и толкнула меня локтем под ребро. - Я научу тебя, как надо относиться к моим чувствам.

Чтобы сменить тему разговора, я сказал:

- Мне казалось, ты хотела попросить Лолу принести твои вещи из больницы.

- Она принесла. Мы положили чемодан в багажник, пока ты разговаривал с Анджело. - Она оглянулась назад. - Все стекло разбито от того выстрела прошлой ночью. Да, твою жизнь не назовешь скучной, Джокко!

В этот момент я остановил машину напротив своего дома. Взяв чемодан, я последовал за Франс в дом, поставил чемодан около кровати и переоделся в пуловер и слаксы. С небрежным равнодушием, как будто мы много лет прожили вместе, Франс разделась догола, даже не взглянув в мою сторону, взяла полотенце с полки и пошла в ванную.

У меня перехватило в горле и зашумело в ушах, когда её по-мальчишески стройное тело исчезло за дверью. Я так и остался сидеть на софе с огромным стаканом "Джека Дэниельса" в руке, когда её завернутая в полотенце головка высунулась из-за двери.

- Джокко, - позвала она так же небрежно, как и раздевалась передо мной десять минут назад, - потри мне спину, пожалуйста.

Самая обычная просьба, с которой любая жена обращается к мужу. Она стояла под душем, когда я вошел в ванную. Пять минут спустя я снова сидел на софе, но стакан с виски был пуст. Кровь горячей волной стучала в моем сердце, во рту пересохло, шум в ушах стал просто невыносимым. Затем, как будто меня окатили ушатом холодной воды, я понял, что она делала. Она играла и в то же время надеялась, что я клюну на её удочку насчет восьми детей и белого палисадничка.

Я налил ещё один стакан виски, на этот раз даже полнее прежнего, и постепенно успокоился. Я не мог понять, почему Франс Лоран действовала на меня таким образом. С любой другой женщиной я был главным, и хотел верховодить и с ней, этой девушкой. Мы можем вдвоем сыграть в её игру. Я залпом осушил свой стакан, налил ещё один и затем отнес бутылку на кухню, плеснул добрых пять унций виски в пустый стакан, выдавил туда сок из четырех лимонов, как прошлой ночью, размешал сахар и поставил на стол около кушетки, в это время Франс вышла из ванной. Капли воды стекали с её прекрасного обнаженного тела.

- Подойди сюда, Франс, - сказал я уже спокойным голосом, допивая свои виски, и протянул девушке её стакан. - Выпей все до капли.

- Хорошо, Джокко, - ответила она, поднося стакан к губам и не отнимала его, пока не выпила все до дна.

Если Франс и понимала, до чего меня довела, по её лицу этого не было видно. Когда она протянула мне стакан обратно, она стояла так близко ко мне, что её колени упирались в кушетку между моими коленями. Какое-то время я позволил ей так стоять, затем обхватил руками её упругие ягодицы, прижал её к себе изо всех сил и стал исступленно целовать её нежные девичьи грудки. Как только мои губы прикоснулись к её прохладной влажной коже, Франс только вздрогнула - и все. Да, надо отдать девчонке должное - она прекрасно держала себя в руках.

- Ложись сюда, - сказал я, поднявшись на ноги и показав рукой на кушетку.

Послушно, без возражений она вытянулась на кушетке во весь рост, сведя ноги вместе и закрыв руками лицо. Я усмехнулся. Я покажу ей, как давить на меня. Я подошел к проигрывателю и неспешно поставил на него долгоиграющую пластинку, выжидая, пока виски начнет действовать, прежде чем за дело примусь я.

Прошлой ночью, протирая её тело спиртом, я однажды, как бы случайно, прикоснулся к её груди. Теперь же, усевшись на кушетку рядом с неподвижной Франс, я проделал то же самое, только не один, а несколько раз. И каждый раз её бедра раздвигались чуточку шире. Ее грудь приподнялась, будто она глубоко вдохнула воздух в легкие, а бедра и ягодицы непроизвольно содрогнулись. Я наблюдал за этими признаками приближающегося экстаза, и когда её плоский живот начал выгибаться дугой, я отнял руку и губы от её плоти и, не говоря ни слова, поднялся с кушетки и направился в ванную.

- Что ты за чудовище? - с негодованием крикнула она мне, когда я вернулся в гостиную. Она стояла посреди комнаты, широко расставив ноги, уперев свои кулачки в бедра, и её обнаженное тело было слегка наклонено вперед. Ее лицо горело от негодования. - Почему ты не закончил то, что начал?

Виски уже явно возымело свое действие.

- Просто я такой человек, киска, который не потерпит, чтобы женщина, даже такая хорошенькая, как ты, заставила меня плясать под её дудку.

- Заставила тебя? - яростно воскликнула она. - Ты же сам придумал, что мы будем играть! - Она была вне себя от гнева.

- Я также сказал, что игра не должна заходить слишком далеко, ответил я ей. - Иначе она превращается в реальность. - Я пошел в спальню и набрал служебный номер Эда Уоррика, надеясь, что он не ушел на весь день. Пока я ждал, когда меня соединят, Франс вошла в комнату, открыла чемодан и принялась выбрасывать из него на кровать свои вещи.

- Отдел убийств, - послышался голос Эда. - Капитан Уоррик.

- Это Джокко, Эд. Мне нужны сведения о некоем Анджело Фатиззо. Слышал когда-нибудь о таком?

Эд давно уже не отказывал мне в подобных просьбах, так как знал, что я все равно каким-нибудь образом разузнаю то, что меня интересует. Правда он не подозревал, что я добывал информацию через Центральное Агентство. Просто Эд мог сделать это быстрее, вот и все.

- Я много раз слышал об этом парне, Джокко. По правде говоря, он у нас как бельмо на глазу. Или был таким. А в чем дело?

Я рассказал ему о своем посещении особняка Фатиззо, описав все подробно, включая стычку с Элом, и напоследок полюбопытствовал:

- Как ему удается держать свои заведения открытыми, несмотря на государственные законы, запрещающие игорный бизнес?

- У него есть информатор в конторе окружного прокурора. Сначала мы думали, что это кто-нибудь из наших ребят, но мы проверяли каждого всеми возможными способами. Конечно, все делалось тайно. Когда мы не нашли никого среди наших ребят, стало ясно, что этот человек из команды О. П. Это Хенсон. Ты видел его сегодня утром. У нас полно данных на него и на Фатиззо, даже если Фатиззо закроет все свои заведения в течение часа.

- Значит, о Фатиззо можно не беспокоиться? - спросил я.

- Абсолютно, Джокко. - Эд помолчал немного, затем продолжил: - Между прочим, звонила Эдит, и просила передать, что ждет тебя к ужину сегодня. Ты сможешь придти?

- Ты знаешь, что смогу, - сказал я, посмотрев на часы. - Но не смогу остаться надолго. Увидимся часов в шесть.

Франс все ещё продолжала вышвыривать свои вещи из чемодана, когда я положил трубку на рычаг. Заметив её слегка неуверенные движения, я понял, что лошадиная порция коктейля, которую я заставил её выпить, здорово на неё подействовала, тогда как на меня он только начинал оказывать действие.

- Что ты вытворяешь? - спросил я её, пока она носилась по комнате.

- Не твое дело, - огрызнулась она. - Но, если хочешь знать, я ухожу. И я начинаю сомневаться в тебе. Что подумают твои друзья, если узнают, что великий Джокко Рэм никуда не годный мужчина.

- Не годный на что? - спросил я, чувствуя, как горячая волна гнева вскипает у меня внутри.

- На что? - переспросила она в свою очередь. Потом подняла руки высоко над головой, быстро покрутила бедрами несколько раз, словно исполняя танец живота, затем стала покачивать ими взад и вперед.

- Вот на что!

Одним взмахом руки я сбросил с кровати все её вещи. Через несколько секунд моя одежда лежала у ног. Крепко, обеими руками я схватил её за бедра и бросил на кровать, а сам навалился сверху.

Не настоящий мужчина! Ха! Я и мистер Джек Дэниельс покажут этой чертовке, на что они способны. Если она так хочет, она свое получит. Джокко Рэм - мастер исполнять желания женщины.

Оглушительное действие огромной порции виски, которую она выпила, плюс неожиданный поворот событий, настолько её ошеломили, что Франс не сопротивлялась и не проронила ни слова, пока я устраивался поудобнее. Лицо Франс напряглось от боли и приглушенный стон сорвался с её губ, когда я с силой надавил на тонкую плеву, и наконечник копья нашел свою цель. Выгнув спину, я надавил ещё сильнее и мое оружие погрузилось на добрую четверть длины.

- Нет, Джокко, - внезапно сказала Франс спокойно, хотя и не вполне трезвым голосом; боль, очевидно, уже прошла. - Я сейчас слишком пьяная. Я хочу подождать, когда опьянение пройдет, и не хочу, чтобы все произошло таким вот образом. Пожалуйста, Джокко. Я хочу это запомнить навсегда.

Я нехотя остановился, обдумывая своим затуманенным от алкоголя сознанием её слова. Франс была настолько пьяна, что даже не шелохнулась, когда я слез с неё и, шатаясь, направился в ванную. Когда я вернулся, почти совершенно протрезвевший после ледяного душа, Франс лежала все так же неподвижно. Я стоял около кровати, глядя на её нежное, прекрасное юное тело, его мягкие линии и изгибы, и неистовое желание, вспыхнувшее во мне, было непреодолимо даже для меня. Должно быть, любой человек в какой-то момент своей жизни может проявить слабость. Со мной это случилось здесь и сейчас.

Молча и быстро я вернулся в ванную, достал из аптечки маленький тюбик с кремом и обильно смазал им своего изголодавшегося зверя. Франс Лоран все ещё не шевелилась, когда я вернулся в спальню. Медленно, с превеликой осторожностью я просунул руку ей под ноги и согнул их в коленях, затем приподнялся на обеих вытянутых руках и посмотрел вниз...

Когда я улегся рядом с ней, то был мокрый от пота и дрожал, как осиновый лист. Я лежал так несколько минут, а потом отправился принять душ. Выйдя из ванной, я оделся и накинул простыню на Франс.

Она выглядела такой маленькой и беспомощной, что я едва сдержался, чтобы не взять её на руки и не покачать, как ребенка. Я не мог понять, почему кому-то было нужно уничтожить такое прелестное создание. Но, может быть, я пойму, когда выясню, кто стоял за всем этим. И я узнаю, кто посягнул на мою нимфу, даже если мне придется при этом уничтожить половину преступного мира.

Глава 6

Я все ещё стоял около кровати, пялясь на спящую Франс, когда послышался стук в дверь. Я открыл и впустил Лолу. В одной руке она держала маленькую сумочку, а в другой сжимала несколько журналов.

- А где Рени? - спросила она, положив сумку и журналы на столик в дальнем углу комнаты.

- Боюсь, что Рени в данную минуту пьяна в стельку, - ответил я, усмехаясь. - Мы оба хватили лишнего, когда вернулись от Фатиззо, но я оказался немного покрепче, чем она.

- Ты хочешь сказать, что она совсем отключилась? Неужто она настолько нализалась? - спросила Лола и улыбка озарила её лицо.

- В стельку. Если её не трогать, она не очнется до самого утра.

- Ты уверен? - Ее черные глаза вспыхнули от волнения. - Я спрашиваю, ты абсолютно уверен?

- Конечно, уверен. Я сам наливал ей виски. - Я не мог понять, что её так волнует, пока Лола не подошла ко мне вплотную. Прижавшись ко мне всем телом, она обвила руками мою шею и подставила губы для поцелуя.

- Ну, а если она никогда не узнает об этом - тогда ты хочешь меня?

Ее рука скользнула вниз. В тот же миг челюсть её отвисла.

- Ого! - только и пролепетала она. Потом её губы растянулись в счастливой улыбке. Когда мы оторвались друг от друга, я подошел к бару и приготовил коктейль. Я предложил Лоле выпить со мной, но она отказалась и спросила:

- Хм, интересно, и что же будет дальше?

- Теперь ты удостоверилась, что я тебя хочу? - спросил я, усмехнувшись, и почувствовал, как виски горячей волной разливаются по моему телу.

- Я предпочла бы удостовериться по-другому, - хихикнула Лола, направляясь в спальню, чтобы взглянуть на спящую Франс.

- По-моему, ты уже готова, - сказал я, с восхищением любуясь её пышными бедрами, затянутыми в длинную ситцевую юбку с оборками.

Плутовская улыбка мелькнула на её лице, когда она обернулась ко мне.

- Я готова, - сказала она, задирая вверх юбку и направляясь ко мне. Под юбкой ничего не было. Ничего. Роскошный треугольник в перекрестье её бедер был такого же черного цвета, как и волосы у неё на голове.

- А ты готов?

- Подожди минутку, - рассмеялся я. - Я сейчас вернусь.

Элла Гизелл открыла дверь на мой стук. Вкратце я объяснил ей, что мне нужна квартира Нэн и Дэррис на одну ночь, так как у меня ожидаются гости, а спальных мест не хватает.

Элла взяла двадцатку, которую я ей протянул, засунула её в бюстгальтер, улыбнулась мне и сказала:

- Это интересно. А когда я получу вознаграждение?

- Попозже, - ответил я, улыбаясь ей в ответ. - Мне нужно покончить с кое-какими делами. Потом, когда я отблагодарю тебя, ты целую неделю не сможешь ходить.

- О, Боже! - воскликнула она, поежившись. - Ради этого стоит подождать!

Вернувшись к себе, я только кивнул Лоле, чтобы она следовала за мной, запер за нами дверь и мы поднялись наверх.

Я не испытывал особого желания после недавно закончившегося одностороннего поединка с маленькой Франс, но Лола горела от нетерпения и, к тому же, она была близка с Анджело Фатиззо, и главное, Лола должна была иметь необходимую для меня информацию, о которой даже полиции ничего не было известно. Поэтому Лола получит то, что она хочет, и более того, она получит все, чего только захочет. Если я, конечно, не кончу первым, чего со мной никогда не случалось с тех пор, как я овладел секретными методами Билла Эванса в колледже.

Лола раздевалась на ходу, разбрасывая одежду направо и налево по пути в спальню. Я задержался перед дверью, чтобы раздеться, и кинул одежду на кушетку перед телевизором. Когда я вошел в спальню, Лола сидела совершенно голая на краю кровати. Она взвизгнула от восторга, увидев меня вблизи.

- Этого просто не может быть. Таких ведь не бывает! - Она вздохнула от счастья, пристально рассматривая меня и сжимая. - Ах, какая прелесть! - она задохнулась от восторга. - Ну и везуха!

Я устроился на кровати рядом с ней, но Лола внезапно вскочила и сказала:

- Здесь слишком темно. Я включу свет. - Когда яркий свет залил комнату, мы оба застыли в изумлении, вытаращив глаза и открыв рот. Кроме огромной кровати, двух маленьких тумбочек по бокам и большого стола в центре, в спальне ничего больше не было. Но не это вызвало наше изумление. Вся спальня с пола до потолка была отделана зеркалами! В ней не было окон.

В течение следующих пяти минут Лола вертелась перед зеркалами, прихорашиваясь и рассматривая себя со всех сторон, веселясь, как девчонка сначала у одной стены, потом у другой - наклоняясь, поворачиваясь, вытягиваясь и подпрыгивая, разглядывая себя со всех сторон и во всех мыслимых ракурсах; её тяжелые груди игриво подрагивали. Когда я впервые увидел её у Фатиззо, то подумал, что она напоминает мне Мону, а теперь понял - чем именно. У неё была такая же тонкая талия и широкие бедра, переходящие в длинные стройные ноги.

- Доктор в больнице говорил мне, - сказала она, любовно поглаживая свои бока, - что с такими бедрами, как у меня, легко рожать детей.

- Тогда чего же ты ждешь? Давай начнем прямо сейчас. - Я засмеялся и бросил взгляд на часы. У меня было в запасе почти два часа, а поездка к Эду и Эдит за город займет немного времени.

- Ух, ты! - воскликнула она, порхнув через комнату и опустившись на кровать рядом со мной. - Посмотри вон туда. - Она показала на огромное зеркало, укрепленное на потолке. Я уже видел в нем себя самого, но теперь смотрел на нас обоих. Все ещё смотря вверх, она потянулась ко мне. - Боже мой! - с изумлением воскликнула она. - Я даже не могу обхватить его рукой. Нет, такому красавчику недостает только моторчика...

Позже, когда мы лежали на спине, смотря на свое отражение в огромном зеркале над головой, она повернулась ко мне со слезами счастья на глазах.

- Я даже не ожидала, что будет нечто подобное, Джокко, - сказала она. - Я снова чувствую себя женщиной.

- На первый взгляд, - промолвил я, - Фатиззо должен быть мастером в этом деле.

- Я не знаю, в чем он мастер, - ответила она со злостью. - Но знаю, только, что не в постели. Он напоил меня однажды ночью и изнасиловал чертов ублюдок! Но я не останусь с ним. Он - свинья! Я продолжала терпеть его после той ночи, потому что девчонки в больнице считали, что у меня отличный любовник, и мне было стыдно признаться, что это не так. Я ушла от него сегодня днем. Он ещё не знает об этом, но я никогда больше к нему не вернусь. Вот почему он пытался изнасиловать Рени, я...

- Он - что пытался?

- Я не хотела спать с ним и он попытался изнасиловать Рени. Он бы её трахнул, если бы я не застала его врасплох. Гаденыш пытался обратить это в шутку, но я его раскусила сразу. Это случилось прошлой ночью. Рени вышла из дома, пытаясь от него скрыться, и тогда её похитили.

- Кто ещё был там прошлой ночью, - спросил я, затаив дыхание.

Внутри меня охватило приятное чувство. Теперь у меня был хороший повод, чтобы взяться за Фатиззо. А маленькая Франс, господь благослови её, не обмолвилась об этом ни словом.

- В основном, люди Анджело, Гарис, Мери Сли и ещё один, которого я никогда раньше не видела. Он остановился в маленькой комнате на задней веранде - в комнате для гостей - и Анджело три или четыре раза посылал ему туда выпить. Они проговорили целых полчаса, пока он был там.

- Ты не слышала, о чем они говорили? - спросил я, сдерживая дыхание, чувствуя, что наступает ответственный момент.

- Нет, - ответила Лола. - Только одно. Анджело рассердился на что-то и сказал: "если это дельце стоит целых двадцать кусков, скажи Максу, что я хочу свою долю." Вот и все.

Услышав её слова, я почувствовал, как ладони мои вспотели, а горлу подкатил ком. Итак, Фатиззо знал что-то о похищении Франс. Я был рад, что Макс, о котором упомянула Лола, оказался тем самым Джерри Максом, которого я убил сегодня утром. Я дышал глубоко, приятное чувство внутри нарастало. Я собирался нанести Фатиззо визит, который он не забудет до конца своей жизни, и я решил, что сделаю это прежде, чем к нему заявятся полицейские. Я хотел побыть с этим парнем некоторое время наедине.

- Папочка Джокко, - произнесла Лола неожиданно тоненьким голоском, мы ещё не кончили нашу игру, нет? Мамочка снова готова.

- Как Мамочка хочет на этот раз? - спросил я, усмехаясь.

- Вот так, - сказала она, переворачиваясь и встав на колени. Затем наклонилась вперед, выгнув спину, и опустила лицо на руки, глядя на зеркальную стену. - Я хочу наблюдать, как это происходит.

- Тогда подвинься к краю, - сказал я ей, - так, чтобы я мог стоять на полу. Так будет удобнее для нас обоих.

Только когда я вернулся и закончил одеваться, она пошевелилась и вытянулась на животе во весь рост. Я потратил целых десять минут, помогая ей хоть как-то одеться, чтобы спуститься вниз, в мою квартиру. Оказавшись, наконец, в своей спальне, я снял с полуспящей Лолы туфли и положил её рядом с Франс, затем выпрямился и оглядел комнату. В ней царил абсолютный беспорядок.

Вещи Франс были разбросаны по всей комнате. Сама девушка лежала почти в том же положении, в котором я её оставил, уйдя с Лолой наверх. Я уже собирался выйти из спальни, когда заметил среди разбросанного на полу белья фотографию. Не сразу сообразив, я поднял её, надеясь, что это фотография Франс. Это была она, но не одна. И сначала я с трудом узнал её.

Она была во втором ряду, одетая в новенькую форму официантки. Сама фотография была посвящена некоему событию в небольшрм ресторане, наверное, какой-то годовщине, так как позади Франс и её коллег был натянут плакат, на котором большими буквами объявлялось о празднике. В углу, с краю был виден расплывчатый профиль молодого человека в темной униформе.

На обратной стороне фотографии кто-то написал четким аккуратным женским почерком: "Это - самый опасный бандит в мире."

Я бросил фотографию обратно на пол и вышел из комнаты. Обе девушки будут спать ещё очень долго, подумал я, запирая дверь и выходя на улицу.

Я вырулил на главную магистраль с очень оживленным в этот час движением и покатил на окраину города к маленькому коттеджу Эда и Эдит. Воспоминания нахлынули на меня потоком. Даже не столько воспоминания, сколько размышления - и все об Эдит Уоррик, сестре моего лучшего друга. Эдит была влюблена в меня. Эд знал об этом, и я тоже. Эдит вовсе и не скрывала своего чувства. Она была влюблена в меня с того самого дня в школе, когда я как следует отделал одного хулигана, пристававшего к ней. Это со мной у неё были и первое свидание и первый поцелуй. И это со мной она впервые познала плотскую любовь однажды чудесным лунным вечером, когда мы удрали с выпускного бала в старшем классе.

Если мне и суждено было полюбить какую-нибудь одну единственную женщину, то это была бы Эдит Уоррик, потому что она была не только изумительно, хотя и неброско красива, но и имела самый блестящий ум, который я когда-либо встречал у женщины. За свои выдающиеся умственные способности ей было присвоено звание профессора высшей математики Кордельского физического Университета.

Эдит не скрывала своих чувств ко мне, хотя и не очень их афишировала. Много раз за годы, прошедшие после того памятного вечера после выпускного бала, мы были вместе - однажды даже целый месяц, когда Эд посещал школу ФБР в Вашингтоне. Я снял небольшой коттедж в пригороде и мы жили там, как муж и жена.

- Мы с тобой муж и жена, Джокко, - не раз говорила Эдит. - Мы состоим в браке. Я, по-крайней мере. В моем сердце я - твоя жена, и то, что мы не зарегистрированы официально, меня нисколько не волнует. Любовь связывает людей, а не слова и церемонии.

Я не мог спорить против такой железной логики, и давно уже для себя решил никогда не пытаться состязаться в уме с Эдит Уоррик.

Я свернул на подъездную аллею и позвонил в дверь. Эдит открыла почти мгновенно. Она была натуральной блондинкой с волосами цвета меда, с большими голубыми глазами и дерзким, слегка вздернутым носиком над широким ртом с сочными пухлыми губами. Эти губы она и подставила мне для поцелуя, как только я вошел.

- Так приятно, Джокко, дорогой, - прошептала она, - чувствовать себя снова в твоих объятиях. Я не видела тебя целую вечность.

Я был согласен с ней, крепко прижимая её к себе; воспоминания о всех других женщинах, которых я знал, включая даже маленькую Франс Лоран, мигом отодвинулись на задний план. Я и не сожалел об этом. Быть с Эдит, вот что мне было нужно.

- У вас есть свободная спальня, мадам? - нараспев спросил я, с улыбкой глядя на поднятое ко мне лицо. - Насколько я знаю, вы профессор математики, а мне нужно решить одну задачку.

Она мягко рассмеялась и прижалась ещё теснее. Это была наша, понятная только нам, шутка.

- Мне бы очень хотелось, чтобы ты решил свою задачу, - ответила она, потеревшись носом о мой нос. - Но Эд должен вернуться уже с минуты на минуту. Боюсь, нам не хватит времени.

Уоррики жили в небольшом уютном доме с тремя спальнями, в тихом районе города, и из-за того, что Эд редко бывал дома, а Эдит проводила много времени в Университете, гостей они принимали нечасто. Я был, наверное, единственным, кто посещал их, особенно во время учебы, и каждый раз, когда я появлялся, Эдит делала все возможное, чтобы превратить мой приезд в праздник, приготавливая мои любимые блюда, а после еды подавала сливянку венгерское сливовое бренди, которое мне очень нравилось.

- Я приготовлю что-нибудь выпить, пока мы ждем Эда, дорогой, - сказала Эдит, отпуская меня из своих объятий, и направляясь к небольшому бару в углу комнаты.

Я любовался её изящной фигуркой, пока она шла через комнату, и чувствовал, как старая, знакомая боль подкатила мне к горлу. Я находился в отличной форме, так как не расстратил себя до конца с Лолой, и страстно желал Эдит, поэтому мне нужно было немного побыть одному.

Зазвонил телефон, как будто исполняя мое желание.

- Это Эд - сказала она, протягивая мне стакан с "Джеком Дэниельсом" и телефон одновременно; в уголках её рта играла улыбка. - Он не может придти к ужину. Он будет занят час или два.

- Привет, Эд! - сказал я в трубку.

- Извини, я не смогу быть вовремя, Джокко, - произнес он, а затем добавил, посмеиваясь. - Но я уверен, что вы не будете скучать без меня, в любом случае. - Затем уже серьезным тоном продолжил: - Один из патрульных полицейских в юго-западном районе обнаружил мертвого молодого парня, сидящего за рулем своей машины. Похоже, кто-то, сидевший рядом с ним, приставил пистолет ему под руку и трижды спустил курок. Пули прошили грудную клетку и угодили прямо в сердце. Он так и не понял, как его убили.

- Личность установили?

- Нет, пока ещё не знаем. Его документы исчезли, но мы сейчас работает в картотеке. Если его отпечатки пальцев имеются в этой стране, мы это узнаем через пару часов. Но я не об этом хотел поговорить с тобой, Джокко. Буквально несколько минут назад я узнал, что ребята, которые забрали тело Джерри Макса из твоей квартиры сегодня утром, не нашли его пистолета.

Прежде, чем ответить, я в течение нескольких секунд обдумал в голове его слова, пытаясь понять, что бы это значило. Наконец, я ответил:

- В таком случае они либо лгут, либо слишком тупы, чтобы выполнять свою работу. Пистолет должен быть там. Кроме нас двоих и Рени Стил, там никого не было, а девчонка валялась в глубоком обмороке.

- Ты знаком с лейтенантом Сэмом Пиблзом из отдела убийств, - сказал Эд, - и мы оба хорошо знаем, что он нашел бы пистолет, если бы он там был. У него нет причин лгать и мы знаем, что он не тупица. Он был на дежурстве, когда я уходил из твоей квартиры утром, и доложил обо всем окружному прокурору.

- Тогда здесь что-то не так. Что ты об этом думаешь?

- Пока не знаю. Я только узнал об этом и мне нужно подумать. Я пытался дозвониться тебе домой, но попал на Рени Стил. Она тоже ничего об этом не знает.

- Не понимаю, как она могла тебе ответить, - сказал я. - Она была мертвецки пьяная.

Должно быть Франс Лоран очень сильная натура, если она смогла ответить по телефону, и я задумался над этим, повесив трубку.

- Эдит, - позвал я, - где ты?

Ее не было в гостиной, и я заглянул на кухню и в столовую.

- Я здесь, глупый, - послышался её веселый голос из спальни. - Я помню, ты говорил что-то насчет задачки, которую тебе надо решить. - Она лежала в своей постели. Покрывало было откинуто, а простыню она натянула до самого подбородка, её прелестное лицо освещала нежная улыбка, голубые глаза сияли.

- Да, - сказал я, торопливо раздеваясь, в горле у меня снова пересохло. - Да, - повторил я, залезая под простыню и обнимая её.

- Джокко, дорогой, муж мой, - нежно прошептала она. - Пожалуйста, скорее!

И затем наш мир превратился в маленький кокон, тесный уютный мирок для двоих.

- О, Джокко, - прошептала она с радостным удивлением, когда мы, удовлетворенные и насытившиеся, тихо лежали бок о бок. - Родной мой, Джокко.

Потом мы снова взмыли ввысь, в бесконечную вечность, и опустились в безбрежные волны. И снова, и снова.

- Не понимаю, почему человек может испытывать боль оттого, что он слишком счастлив, Джокко, - сказала она, когда мы отправились под душ.

Я смотрел на нее, стоящую в тусклом свете надвигающихся сумерек, проникающем через окно ванной, вспоминая её страстное желание, её мягкость и нежность, и знал, что её прекрасный образ сохранится в моей памяти, даже, если я проживу ещё сто лет.

- Странно, - размышляла она вслух позже, когда мы сидели за столом. У меня есть все, чего я хочу в жизни, кроме фамилии человека, которого я люблю. Ты знаешь, Джокко, я никогда не занималась любовью с другими мужчинами. Только с тобой.

- Я знаю.

- Откуда? - спросила она нежно. У меня могут быть новые любовники каждую ночь, если я захочу. Мне всего двадцать шесть, и знаю, что нравлюсь мужчинам. Недели не проходит в Университете, чтобы я не получила, по-крайней мере, дюжину приглашений. Как же ты можешь знать, что я никогда не занималась любовью ни с кем, кроме тебя?

- В моем деле, - сказал я ей, - если не разбираешься в людях, то долго не проживешь. Стоит ошибиться один раз, и ты покойник. Ты никогда не позволишь другому мужчине лечь с тобой в постель. Ты лучше умрешь.

- Я вижу, что ты и впрямь очень хорошо меня знаешь, Джокко, - она грустно вздохнула. - И, поскольку ты не из тех, кто женится, думаю, мне придется довольствоваться теми крохами, которые ты мне бросаешь, до тех пор, пока однажды ты станешь ни на что не годным, и никая другая женщина не захочет иметь с тобой дела.

Это потрясло меня. Не то, что я буду ни на что не годен, а то, что она получает приглашения каждую неделю. Я знал, что такое случается, или, по-крайней мере, предполагал, что это возможно, но услышать это из её уст было уже слишком. Кроме того, я никогда не представлял Эдит в объятиях другого мужчины, а теперь, когда представил, мне это очень не понравилось. Хотя больше всего меня поразило то, что Эдит за все годы после нашей первой близости в школе никогда не заводила разговор о замужестве. Ни разу. Даже никогда не намекала. Она знала, что я не из тех, кто женится, как леопард не может изменить пятна на своей шкуре. Хотя некоторые и пытаются.

Я быстро встал и обойдя вокруг стола, подошел к ней и поставил её на ноги.

- Ты никогда не говорила мне об этом раньше, - сказал я ей. - Почему сказала именно сейчас?

- Я не знаю, - неуверенно произнесла она. - Не обращай внимания. Мне не следовало ничего говорить. Я должна была оставаться спокойной, как всегда, и молчать. - Она взглянула на меня и попыталась улыбнуться. Поцелуй меня, и я принесу сливянку.

- Хм-м, - ответил я. - Я тебя поцелую, но ты оставайся здесь. Я думаю.

- О чем?

- О том, каково это быть твоим мужем.

Я скорее почувствовал, чем услышал её легкий вздох, и она замерла в моих объятиях, едва дыша.

- Но для тебя это будет ад, а не замужество, - продолжал я, подумав, что скажет Старик в Вашингтоне, если мой рассудок примет за меня такое решение, - какое чудовищное испытание я должен буду выдержать.

- Я и сейчас в таком положении, - сказала Эдит. - Я всегда чувствовала себя как жена, когда у тебя выдавалось свободное время. - Затем весь смысл моих слов внезапно дошел до нее, и она откинула голову назад и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. - О, Джокко, - выдохнула она, - ты знаешь, что ты только что сделал мне предложение?

- Да. - Я улыбнулся ей, мне хотелось смеяться, петь и танцевать в одно и то же время. - Да, я абсолютно уверен, что сделал тебе предложение. Но я пока не слышу ответа.

- Тебе незачем его слышать, - сказала она, теснее прижавшись ко мне. Ты очень давно знаешь, что я могу тебе ответить.

- Даже с той ночи после выпускного бала?

- Даже раньше. - Эдит откинулась назад, обнимая меня руками за талию. - Я понимаю, что происходит, Джокко, но не могу в это поверить. Я так долго молилась об этом. Мне кажется, я сейчас заплачу.

Она повернулась и села на стул , закрыв лицо руками.

- Успокойся! - сказал я строго. - Давай не будем принимать это так близко к сердцу. В конце концов, люди женятся с давних пор.

- Ты прав, Джокко, - сказала она, не отнимая рук от лица, смеясь и плача одновременно. - Но не мы.

Я подошел к телефону и набрал номер конторы Эда, надеясь, что он ещё там. Он был там. Где-то в глубине души Эд Уоррик, вне всякого сомнения, знал, что я никогда не женюсь. Он слышал, как я говорил это очень много раз. Мое постоянное холостяцкое существование было фактом. Незыблемым фактом.

- Эд? Это Джокко.

- Да, Джокко. Ужин вам понравился?

- Замечательный, - ответил я. - Просто замечательный. Как ты относишься к тому, чтобы быть шафером на свадьбе?

- С удовольствием, - ответил он с легким оттенком осторожности в голосе. - А когда произойдет сие достойное событие?

- Завтра. Эдит и я решили пожениться.

Целых полминуты телефон безмолвствовал, затем:

- Какого черта? - взревел Эд. - Ты знаешь, какое ждет наказание тех, кто разыгрывает по телефону? Я брошу тебя за решетку! Я скормлю тебя акулам! Кто это на самом деле?

- Это Джокко, ты, тупой болван. - Я засмеялся. - Изекиал Обади Рэм.

Это сразило его. Он уронил телефон. Я слышал, как тот стукнулся об пол и загремел. Эд поднял его и снова уронил. Когда, наконец, он сумел поднести трубку к уху, то не мог произнести ни слова. Он шипел, заикался, задыхался и сопел, а я стоял, усмехаясь, и ждал, как буйвол, жующий свою солому.

Когда он, наконец, немного пришел в себя, то сумел только выговорить:

- Так это правда? Ты серьезно?

- Очень, - ответил я ему. - И Эдит тоже.

- Черт побери! - воскликнул Эд. - Это ты мог бы и не говорить мне. Она положила на тебя глаз с тех самых пор, как ты проучил того хулигана, Салли Бима, в пятом классе. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

- Когда ты приедешь? - спросил я его. - Надо отметить это.

- Я скоро буду! - Эд почти кричал в трубку. - Я скоро буду!

- Дай мне один час, - сказал я ему. - Возможно, полтора. Мне нужно побывать в одном месте в Гленвудском районе. Я вернусь сразу, как закончу там свои дела.

- Дай трубку Эдит, - сказал Эд почти благоговейно. - Мне нужно поговорить с ней одну минутку.

Я стоял рядом пока Эдит, все ещё сквозь смех и слезы, разговаривала с Эдом, как могут разговаривать только очень любящие друг друга брат и сестра. Положив трубку на рычаг, она повернулась ко мне.

- Он считает, что я должна тебе сказать, - обратилась она ко мне. - Я не хотела тебе говорить, но раз мы собираемся пожениться... ну, я должна была уехать. Я уже получила годичный отпуск в университете. Видишь ли, - у меня будет ребенок.

Когда она произнесла это, маленькое, испуганное лицо Франс Лоран мелькнуло у меня перед глазами. Я отбросил это видение и притянул к себе Эдит, думая, каким же дураком я был. Не зная об этом ничего, я уже связал себя обязательствами, дав ей слово в порыве чувств. И она ждет от меня ребенка. Теперь уж точно отступать было некуда.

Глава 7

Двадцать минут спустя я подъехал к усадьбе Миссис Джон Л. Стоун и остановился перед массивными железными воротами. Сколько я ни встречал раньше привратников, все они были обычно людьми пожилыми - отставные военные, бывшие полицейские и тому подобное, - но вот здесь оказалось по-другому.

- Да? - спросил он, высовывая голову из маленького кирпичного строения. Затем на свет выползло и остальное его тело, могучее, широкоплечее. - Что вы хотите?

Покинув каменную будку, могучий привратник открыл маленькую стальную укрепленную дверь рядом с воротами и приблизился к машине.

- Мне нужно видеть миссис Стоун, - сказал я ему.

Он не был похож на пьяного и не производил впечатления законченного идиота, поэтому я решил, что он просто решил немного повредничать. Что ж, на сей раз я был готов его ублажить. Выйдя из машины, я протянул ему свою визитную карточку.

- Джокко Рэм? Первый раз слышу, - проворчал он, разглядывая карточку. Затем рассмеялся, довольный своим собственным остроумием. - Чем вы занимаетесь? Объезжаете лошадей, или продаете клюшки для гольфа?

Возможно, не находись я в таком возбужденном состоянии, я бы не сделал этого. Но позади у меня был недавний визит к Эдит Уоррик и мой разговор с Эдом, да ещё мое довольно поспешное решение жениться, не говоря уже об известии о том, что я стану отцом. И ко всему этому лицо Франс Лоран, возвращавшееся ко мне снова и снова, как бы я ни хотел избавиться от него. Я запутался. Очень запутался. Да, безмозглый кретин у ворот не имел ни малейшего понятия о том, что со мной происходит, но тем хуже для него. Когда я нахожусь в таком состоянии, я становлюсь чертовски опасен. Тяжелый случай, мистер Орангутан.

Я помянул его маму грубым словом и ухмыльнулся, когда его рука юркнула в кобуру за пистолетом. Мне вдруг стало очень хорошо. Легко и просто, так можно сказать. Я даже зашел так далеко, что позволил ему вытащить пистолет из кобуры, прежде чем ударить его. Схватив верзилу за уши, я от души вмазал его лбом в нос, и в то же время нанес сокрушительный удар коленом в солнечное сплетение.

- Это тебе вместо клюшки для гольфа, козел, - сказал я с ухмылкой, не давая ему упасть на посыпанную гравием дорожку.

Его широкоскулая жестокая рожа напомнила мне одного знакомого с детства мерзавца, который любил обливать бензином котят иль щенят и поджигать их, а сам покатывался со смеху, глядя как корчатся и вопят несчастные твари, сгорая заживо.

Все ещё держа его за уши, я снова дернул его голову к себе и с силой рубанул по кадыку. Когда я отпер ворота, он крутился и извивался на земле, как змея с отрубленной головой.

Я припарковал машину у подъезда огромного с высокими колоннами особняка из коричневого кирпича, являвшегося родовым владением Стоунов. При этом я мысленно перебирал в уме информацию, полученную в Управлении службы безопасности. То, что там выяснили при проверке происхождения и благонадежности Родни Стоуна. Так как в нашей стране, слава Богу, существует демократия, прошлое матери не влияет на репутацию её сына. Иначе, молодой Родни никогда бы не сделал свою карьеру.

Могучий великан в ливрее дворецкого открыл дверь на мой звонок. Миссис Джон Л., похоже, обожала окружать себя подходящей охраной. Если, конечно, это чудовище и тот, у ворот, были её представителями.

- Да? - рявкнул великан, свирепо смотря на меня сверху вниз.

И если я говорю, сверху вниз, я именно это имел в виду. У меня рост шесть футов с четвертью, а этот верзила был на целых пять дюймов выше.

- К Миссис Джон Л. Стоун. Джокко Рэм , - кротко сказал я.

- Как вы прошли через ворота?

- Спросите лучше привратника, - спокойно ответил я, глядя ему прямо в глаза, - но сначала вызовите скорую помощь. По-моему, он сейчас неважно себя чувствует. Жить, правда, будет, но крайне нуждается в срочной пластической операции.

Он долго смотрел на меня, прежде, чем ответить, и я не знаю, поверил он мне или нет. Мне было наплевать.

- Миссис Стоун сейчас наверху, в гимнастическом зале на крыше, сказал он, широко открывая дверь. - Она занимается йогой - так, кажется, это называется. Я передам ей, что вы здесь.

Он отправился доложить, а я вошел в дом.

- Скажи ей, - крикнул я ему вслед, - что я хочу поговорить с ней о её сыне Родни.

Минут пять спустя верзила вернулся.

- Поднимитесь на лифте, - сказал он мне, грузно облокотившись на перила лестницы и ковыряя в зубах указательным пальцем. - Он там.

Он махнул рукой в направлении лифта в дальнем углу холла. Я уже вошел в маленькую кабину лифта, когда слабоумный гигант добавил:

- Не делайте там глупостей. На этот раз вы имеете дело не с таким идиотом, как привратник.

- Пошел ты в жопу, - ответил я ему. Приятное чувство снова возвратилось ко мне. - В самую сраную.

Прежде чем до смысл сказанного мной дошел до его крохотного мозга, я нажал на кнопку и был таков.

Крыша особняка Стоунов была покрыта, как ковром, толстым слоем зеленой травы, растущей из мягкого грунта, который утопал у меня под ногами, когда я вышел из лифта. И прямо на траве были расставлены все типы гимнастических снарядов, какие только существуют на свете.

Женщина, которая решительным шагом направлялась ко мне, была высокого роста. Не худая и не костлявая. Просто высокая. Все выпуклости были у неё на нужных местах, да и соблазнительными изгибами природа её не обделила. А вот из одежды на ней были только черные трусики-бикини и крохотный бюстгальтер, причем мне почему-то показалось, что она надела их только что.

- Вы хотели меня видеть, Мистер Рэм, - улыбнулась она, протягивая мне руку. - Насчет Родни?

- Где он, Миссис Стоун?

- Не имею ни малейшего представления, - не колеблясь ответила она. Мне самой хотелось бы это знать.

- Вы должны это знать, Проказница, - сказал я, назвав её по имени, под которым она была известна, когда отплясывала в кабаре много лет назад, в промежутке между замужествами.

- Как... кто вам сказал об этом? - задыхаясь, спросила она; глаза её расширились от испуга. Она не могла знать, что я пользовался информацией, взятой из её досье в Управлении службы безопасности.

- Помните того светловолосого паренька, который дал вам сотню долларов той ночью, когда вас выгнали из этого дешевого цирка в Биг-Лейке, что в штате Миннесота?

Долгое время она молчала, смотря прямо мне в лицо, губы её беззвучно шевелились.

- Это были вы? - наконец с трудом выговорила она.

Я кивнул. На самом деле того славного паренька звали Свен Бьергсон, но она никогда этого не узнает.

- Что... что... как... - Она была поражена, совершенно ошарашена. Затем как-то сникла и повесила голову. - Но не после стольких лет... всхлипывала она с отчаянием. - Что я скажу Родни?

- Прекратите, - огрызнулся я.

- Сколько вы хотите, мистер Рэм? - спросила она вдруг очень холодным и сдержанным тоном.

Я не стал продолжать, потому что не хотел мучить её. Что-то подсказывало мне, что эта женщина много страдала. Ее голова дернулась, когда я мягко повернул её к себе.

- Мне не нужны деньги, Проказница, - сказал я ей как можно спокойнее. Затем, глядя на эту отчаявшуюся женщину, многострадальную мать, я и сам не заметил, как слова вылетели у меня изо рта: - Я пытаюсь спасти жизнь вашему сыну.

- Вы хотите сказать - она задохнулась от ужаса, - Большой Сид Вомак назначил за его голову цену?

- Я временно работаю на Государственный департамент, - ответил я.

Ей это ни о чем не говорило.

- Если я вскоре не найду Родни, будет слишком поздно.

- О, боже! - выдохнула она. - Значит, он все-таки сделал, что обещал. Я дала ему двадцать тысяч долларов, но ему этого мало.

- Кто это Большой Сид Вомак? - спросил я, с силой тряхнув её за плечи.

- Я знала его в старые времена. Он был отъявленным негодяем, но он выжил и сейчас процветает.

- А почему вы дали ему двадцать тысяч долларов?

- Родни влип в историю с одной девкой - молоденькой проституткой стервой, которая собиралась сообщить об этом его начальству, если он не женится на ней. Она сказала, что беременна и Родни испугался и прибежал ко мне.

- Значит, он здесь?

- Нет, - ответила она, - не здесь. Но в городе.

- Где именно?

- Нет, - простонала она, падая мне на грудь. - Я не могу.

- Скажите мне, - приказал я, снова тряся её за плечи.

Я услышал, как лифт стал спускаться вниз, на первый этаж, замер там на мгновение, и начал подниматься.

- Если вы не скажете, считайте, что он уже мертв.

- О, боже, - зарыдала она. - И все из-за какой-то маленькой официантки по имени Салли Блейк! Хорошо, я скажу! Он находится в отеле "Эксельсиор", в номере триста двадцать. Только не проболтайтесь - нельзя, чтобы Большой Сид узнал об этом.

- Не беспокойтесь, - пообещал я, и в это время лифт остановился и двери его с шумом распахнулись.

- Кто это? - спросил я, указывая на высоченного мускулистого парня, который, набычившись, топал к нам.

- Женщине необходимо мужское общество... - начала она.

- Это моя баба, приятель, - обратился ко мне детина, остановившись в десяти футах от меня со сжатыми кулаками.

- Неужели? - усмехнулся я, а сам обеими руками потянул за бантики на её бикини. Бантики развязались, я одним рывком сдернул с неё трусики и прижал её к себе. - Теперь ты лишился своей собственности. Что скажешь?

Привратник только раздразнил мой аппетит. А, расправившись с этим великорослым подонком я уже заморю червячка. Верзила, бешено оскалившись, кинулся на меня, а я отпихнул Проказницу в сторону - пусть подождет. Как только он налетел на меня, я резко ударил его по руке ребром ладони, сломав ему предплечье. Я ухмыльнулся, и, не знаю, что он прочитал на моем лице, но это заставило его побледнеть даже раньше, чем он почувствовал боль. Отчаянно взвыв от боли, он прижимал свою сломанную клешню здоровой рукой. Этот парень был большой чудак. Он имел один недостаток, как и большинство здоровенных и сильных субъектов. Он полагался на свой вес и силу в борьбе с противником и при этом совершенно игнорировал скорость и ловкость.

Когда, скорчившись от боли, он наклонился вперед, его красная мясистая шея представилась для меня отличной мишенью. Ребром ладони я нанес ещё один сокрушительный рубящий удар, а затем, размахнувшись правой, я резко ударил его в живот. Это согнуло его пополам. Сомкнув пальцы, я добил его, вонзив их в его кадык. Любовник рухнул, как подкошенный. И больше не двигался.

- Я согласен с вами, Проказница, - сказал я с улыбкой, поправляя свой галстук. - Женщине нужен мужчина. - Но вот это, - я пнул ногой в неподвижную тушу у моих ног и грубо выругался. - Это не мужчина. Лучше вызовите скорую помощь. Или ассенизаторскую машину - от него воняет.

- О, - все, что она могла сказать. На ней ничего не было, кроме бюстгальтера, в широко раскрытых глазах застыл ужас. Я почти подошел к лифту, когда Проказница стряхнула с себя оцепенение и зашагала за мной.

- Куда вы идете, мистер Рэм?

- Если вы собираетесь и дальше оставаться в таком виде, как сейчас, то я никуда не пойду, - рассмеялся я. - Вы не разучились исполнять танец живота?

- Я все ещё могу исполнять танец живота, - ответила она, разглаживая правой рукой свой лобок. В следующий миг её лицо внезапно осветилось улыбкой. Мы вместе вошли в маленькую кабинку лифта и поехали вниз. Затем она сказала:

- Послушайте, вы отделали Джо до полусмерти! Вы всегда так деретесь?

- Просто я люблю побеждать, - ответил я, выходя следом за ней из лифта.

Она подошла к длинному бару в углу комнаты и стала готовить коктейли.

- Не забудьте вызвать скорую помощь, - напомнил я ей и рассказал ещё и о привратнике.

- Что вы собираетесь предпринять насчет Родни? - спросила она.

- Ничего, - ответил я, принимая из её рук стакан. - Ему ничего не угрожает. Я просто хотел узнать, почему он так внезапно исчез.

- Но я же объяснила причину, - напомнила она. - Он обрюхатил какую-то молоденькую официантку, а она угрожала разоблачить его перед начальством, если он не женится на ней. Родни испугался и скрылся. Конечно, он клянется, что не дотрагивался до нее, но я сомневаюсь, чтобы какая-нибудь девушка стала утверждать подобное, не имея на то веской причины.

- И как зовут эту официантку?

- Блейк. Салли Блейк. - Затем она помолчала, отпила большой глоток из своего стакана и сказала: - Думаю, мне следует также рассказать и все остальное... Я сама наняла Большого Сида Вомака, чтобы он увез её из страны и оставил где-нибудь. Может быть в Мексике, Южной Америке - где угодно, просто, чтобы она не портила карьеру Родни в Государственном департаменте.

С каждой минутой мне становилось все более интересно.

- И он сделал это?

- Должен был сделать. Я дала ему двадцать тысяч долларов.

- А теперь, - глухо сказал я, глядя на неё поверх стакана, - он требует еще. Я прав?

- Она жалобно кивнула и ответила:

- Да. А когда я отказалась, он угрожал навредить Родни.

- Сомневаюсь, что он сделает это, - ответил я. - Я не знаю, что собой представляет Большой Сид, но даже если у него мозгов не больше, чем у головастика, он дважды подумает, прежде, чем связываться с Государственным департаментом. Вот, - я протянул ей свое удостоверение, - в следующий раз, когда он обратится к вам, скажите ему, чтобы он связался со мной.

Направляясь к двери, я услышал её вздох облегчения.

Глава 8

Долларовая банкнота помогла мне попасть в триста двадцатый номер отеля "Эксельсиор", но я не нашел там Родни Стоуна. Его там не было. Единственным свидетельством того, что номер был обитаем, служил открытый чемодан, стоявший на стуле около кровати. В нем лежали рубашки, носки, несколько смен нижнего белья и маленький несессер с бритвенными принадлежностями. Ничего больше - кроме письма во внутреннем кармане на крышке чемодана. Оно содержало страстную мольбу некой Салли Блейк, которая призывала Родни жениться на ней. Письмо было длинным и нудным, с повторяющимися просьбами об одном и том же.

Я стоял в пустом номере и читал это письмо и вдруг почувствовал, как по спине у меня поползли мурашки. Мое сознание подсказывало мне, что мне грозит какая-то неведомая опасность.

Выйдя из номера, я закрыл за собой дверь, вышел в слабо освещенный холл, прошагал к телефону-автомату, трясущимися пальцами опустил в щель монету и набрал домашний номер Уоррика.

- Привет, Эдит, - сказал я в трубку, - позови, пожалуйста, Эда.

- Да, Джокко? - пробасил Эд.

- Я насчет этого молодого парня, труп которого патрульный нашел сегодня утром, - сказал я. - Его ведь звали Родни Стоун?

Эд казался пораженным.

- Откуда, черт побери, ты узнал?

Я бросил трубку. У меня не было времени на пустые разговоры. Следующим я набрал номер Моны.

- Я думала, ты никогда не позвонишь, - капризно промолвила она в трубку. - Я ждала твоего звонка целый день. Когда я велел, чтобы она взяла такси и катила ко мне домой на вечеринку, Мона радостно взвизгнула.

- А что за вечеринка? - поинтересовалась она.

- Ты просто приезжай ко мне, детка, и не одевай на себя ничего такого, чего ты не сможешь быстро снять.

Когда я добрался до своего дома, то сначала зашел к Элле Гизелл, не потрудившись постучать в дверь. Эллы нигде не было видно, но я услышал звук льющейся воды. В следующий миг Элла в чем мать родила вышла из ванной, свежая, розовая, искрящаяся здоровьем.

- О! - она радостно улыбнулась. - Ты так скоро пришел вернуть свой долг? Я не успела даже истратить те двадцать долларов.

- Не так скоро, - сдержанно ответил я. Увидев мою застывшую физиономию, Элла заметно встревожилась.

- Что случилось, Джокко? - спросила она, подходя ко мне вплтную. - У тебя неприятности? Между прочим, ты знаешь, что Нэн и Дэррис вернулись? А Фэй решила остаться у них до конца недели.

- Послушай, - я взял её за плечи, - ты видела, чтобы прошлой ночью кто-нибудь ещё входил в дом, кроме меня и девушки, которую я нашел? Кто угодно! Подумай внимательно, прямо сейчас.

- Ты имеешь в виду - до или после того, как вы с девушкой пришли?

- После.

- Нет. Мне, правда, показалось, что я видела, как в дом вошел кто-то в халате, но, когда я вышла, там никого не было. Ты помнишь, дождь лил как из ведра всю ночь, а освещение снаружи очень слабое. Скажи мне, Джокко, что случилось?

- Ничего особенного, - ответил я. - Ничего, с чем бы я не смог справиться. Не беспокойся понапрасну.

Я поднял трубку и позвонил Нэн.

- Да?

Я узнал голос Нэн.

- Привет, секс-бомбочка, - сказал я, ухмыляясь в трубку. - Это твой сосед с нижнего этажа. Как насчет вечеринки у меня сегодня вечером?

- Ууу! - радостно завизжала она. Я услышал, как она передала мое приглашение своей сестре, а затем ответила: - Мы придем, Джокко, с фанфарами и литаврами.

- Хм-м, - произнес я. - Только не вздумайте хоть что-нибудь надеть.

Я не был уверен, что задуманное выгорит, но попытаться стоило. Как бы то ни было, это было лучшее, что я мог сходу придумать за такое короткое время.

- Джокко, - позвала Элла. Отступив на шаг, она призывно приподняла руками свои груди и потрясла ими передо мной, широко улыбаясь. - О какой вечеринке ты говорил?

- Тебя я тоже приглашаю, - сказал я ей, ставя телефон на место. Компанию тебе составят шесть девушек - и я.

- Ха-ха, - хмыкнула она, покачав своей хорошенькой головкой. - Я подумаю - может быть я приду попозже.

Я прижал её к себе, обхватив руками за ягодицы, поцеловал на прощание и отправился к себе, оставив её стоять голой посреди комнаты.

Франс и Лола оставались почти в таком же состоянии, в котором я их оставил, когда ушел, правда Лола нашла в себе силы раздеться и снова лечь в постель. Франс по-прежнему была в забытьи, и меня это удивляло, потому что Эд сказал, что разговаривал с ней по телефону. Правда, он говорил, что она долго не отвечала на звонки. Я включил проигрыватель, поставил пластинку Монтавани, разделся догола и, подойдя к бару, налил себе большую порцию "Джека Дэниельса".

Сидя на кушетке, я потягивал виски и размышлял. Как раз в это же время прошлой ночью я нашел Франс Лоран на темной улице под дождем. Очень много всего произошло с тех пор. Слишком много.

Утром я сообщу в центральное бюро Службы Безопасности, что Родни Стоун больше никогда не будет их беспокоить. Эд Уоррик говорил, что кто-то был с ним в машине, приставил ему пистолет под правую руку и три раза спустил курок. А ведь ещё нужно было разобраться с пропавшим пистолетом тридцать восьмого калибра с глушителем, из которого Джерри Макс хотел застрелить меня, Эда и Франс.

И ещё был кто-то, кого Элла Гизелл видела прошлой ночью под дождем, в домашнем халате. То, что она и впрямь кого-то видела, сомнений у меня не вызывало. Можно легко принять движущиеся тени за фигуру человека, но не разглядеть домашний халат. Почему именно халат, а не смокинг? Или космический скафандр?

Более того, кто-то ведь ещё стрелял в меня, когда я выводил Франс из дома вчера утром. Очень может быть, что стрелял сообщник Джерри Макса, поджидавший на улице. Но ключом ко всем загадкам оказался мой визит в пустой номер Родни Стоуна. А также встреча с его матерью.

Теперь я знал, почему избили Франс. И я знал, кто убил Родни Стоуна. Одна мысль об этом вызывала у меня тошноту, и я сделал большой глоток виски, чтобы заглушить её.

Глава 9

Мона примчалась первой, запыхавшаяся от нетерпения, с горящими глазищами. На ней были зеленые слаксы и блузка, прекрасно сочетавшиеся с её рыжими волосами и голубыми глазами. Увидев, что я её встречаю в чем мать родила, она сразу же начала раздеваться. Я подобрал её вещи с пола и понес их в спальню. Мона последовала за мной.

- А где остальные, Джокко? Ты сказал по телефону, что устраиваешь вечеринку. Я думала, придет ещё кто-то.

- Двое уже здесь, в постели, - сказал я ей, указывая на Франс и Лолу. - Остальные ожидаются с минуты на минуту.

- И мы все будем голыми?

- У тебя есть какие-нибудь возражения?

- Нет, конечно!

Она улыбнулась, поеживаясь от удовольствия.

- А нам с тобой обязательно ждать остальных?

- Что ты имеешь в виду?

Она властно сграбастала меня и увлекла к кушетке.

- Послушай! - хихикнула она. - Мне кажется, он ещё больше вырос после вчерашнего. Кстати, чем ты сегодня занимался?

- Ничем, - ответил я. - Ничем особенным.

- О, неужели мы должны ждать остальных? - спросила Мона дрожащим от нетерпения голосом.

- Да, - ответил я. - На этот раз придется. Потом больше никогда никого ждать не будем, но сегодня нужно дождаться, пока соберутся все.

Мона, тяжело вздохнув, опустилась на колени и принялась ласкать меня. От неожиданности я едва не задохнулся, но уже в следующую секунду спохватился и начал лихорадочно умножать 37 на 69.

В дверь легонько постучали. Мона недовольно хрюкнула, но оторвалась от меня и встала. Я тоже поднялся с кушетки, поставил стакан на столик и пошел открывать. Дэррис Дюваль буквально бросилась в мои объятия, ища губами мои губы. Позади неё стояла Нэн, которая весело захихикала, увидев, в каком я состоянии. На обеих были накинуты только халатики, от которых они поспешили избавиться ещё пока я знакомил их с Моной.

Дэррис и Мона направились к бару, чтобы заняться коктейлями, а я крепко прижал к себе теплое, прелестное тело Нэн.

- Подумать только, - прошептала она, уткнувшись мне в грудь, - а мы хотели остаться до конца недели в том старом доме.

- Почему Фэй не вернулась с вами? - спросил я её.

- Она ждет там звонка из дома, - ответила Нэн. - Она решила не возвращаться домой в Кению и этот звонок для неё очень важен.

Зазвонил телефон. Я отпустил Нэн и снял трубку. Услышав мой голос, Эд заорал в трубку, как сумасшедший - бродяга уже каким-то образом понял, что мне известен убийца Родни Стоуна.

- Дай мне десять минут, Эд, - спокойно сказал я ему, когда мне, наконец, удалось вставить слово. - Дай мне десять минут и тогда приходи сюда. Я вручу тебе убийцу.

Положив трубку, я жестом подозвал девушек подойти поближе. Они внимательно слушали, пока я говорил по телефону.

- В наших планах произошли изменения, - спокойно сказал я им, поднимая руки, чтобы остановить их возражения. - Просто мы перенесем нашу вечеринку наверх.

Я быстро прошел в спальню, поднял на руки обнаженную Лолу, вынес её в гостиную и поставил на ноги.

- Приветик, - сказала она, широко улыбаясь при виде нашей нудистской компании. - Какой приятный способ пробуждения. Что это вы тут затеяли, кстати говоря?

- Отведи всех к себе наверх, Нэн. Я присоединюсь к вам через полчаса, не позже.

- Ты уверен, Джокко? - поинтересовалась Мона. - Если ты не придешь, мы вернемся сюда.

- Приду, - твердо пообещал я. - Положитесь на меня. Неужели вы думаете, что я такой идиот, чтобы пропустить подобную вечеринку?

- Лучше не надувай нас, - игриво пригрозила Дэррис.

Когда они ушли, я натянул на себя брюки и слегка приоткрыл входную дверь, чтобы Эд, оставаясь за ней, мог видеть и слышать все происходящее. Войдя в спальню, я остановился около кровати и посмотрел на маленькое, спокойное личико Франс Лоран. Очень многого, связанного с этим делом, я не узнаю никогда, но тем не менее, знал я достаточно. Даже более, чем достаточно.

Я наклонился, чтобы поднять с пола фотографию - фотографию, которую уже видел раньше. Другой рукой я сдернул простыню, накрывавшую Франс.

Лишних движений она не делала - только открыла глаза и подняла руку, вытянув её в мою сторону. В руке она сжимала рукоятку пропавшего пистолета Джерри Макса. На стволе все ещё был навинчен глушитель.

- Почему ты это сделал, Джокко? - спросила она капризным тоном маленькой девочки. - Мы могли бы быть так счастливы вместе. - Взмахнув пистолетом, она велела мне отойти на несколько шагов назад, а сама встала с постели. - И как ты все узнал?

- Я не был уверен вплоть до самой последней минуты, - ответил я, отворачиваясь и выходя в соседнюю комнату. Но я перестал сомневаться после того, как нашел фотографию, на которой ты запечатлена с коллегами из ресторана в Вашингтоне. Потом я нашел письмо от Салли Блейк в номере Родни Стоуна. Оно было написано тем же почерком, что и надпись на обратной стороне фотографии.

Я повернулся и взглянул ей в лицо. Она стояла в нескольких футах от меня; черный зрачок пистолета был нацелен мне в грудь.

Я спросил:

- Этот не совсем четко получившийся молодой человек в углу фотографии - это Стоун, да?

Франс утвердительно кивнула.

- Ты говорила мне, - продолжал я, - что находишься здесь уже несколько месяцев. Это вранье. Медсестрой ты проработала всего три или четыре дня. Сюда ты приехала, чтобы найти Родни Стоуна. Я ведь прав?

- Пожалуйста, Джокко, - захныкала она, - не заставляй меня это делать.

- Из какого оружия ты застрелила Стоуна? - спросил я. - Макс не появлялся до сегодняшнего утра, а ты тайком улизнула отсюда прошлой ночью, пока я был наверху. Элла Гизелл видела, как ты возвратилась. Где ты взяла оружие?

- У тебя, - сказала она неожиданно твердым голосом, из чего я заключил, что минуты мои были сочтены. - Твой карабин. Частное сыскное агентство в Вашингтоне выяснило для меня местонахождение Родни. Я позвонила ему прошлой ночью, когда ты ушел. Я взяла твою машину и попросила Родни встретиться со мной. Карабин я спрятала под халатом. Мне нужно было обязательно успеть вернуться до твоего возвращения.

Она стояла передо мной нагая и прекрасная, так что соблазнительные изгибы её юного тела навсегда запечатлелись в моей памяти.

- И теперь ты собираешся убить меня, потому что я все знаю? - спросил я. - Это так?

Я стоял, уперев руки в бедра.

- Я вынуждена, Джокко. Разве ты не понимаешь? - Ее юное личико было сосредоточено. - У меня нет другого выхода. В противном случае, меня ждет электрический стул, а я ещё слишком молода, чтобы умереть.

- Кстати, сколько тебе лет, киска? - спросил я, подбираясь для решительных действий.

- Позавчера мне исполнился уже двадцать один год. О, меня казнят, это как пить дать. Никакие деньги не помогут снять с меня обвинение в преднамеренном убийстве. Самое лучшее, на что я могу рассчитывать, это провести остаток жизни в тюрьме или в сумасшедшем доме, но даже смерть покажется лучше этого.

- Последний вопрос, котенок, прежде чем ты нажмешь на этот курок.

- Да, Джокко?

- Почему все-таки ты это сделала? Что именно заставило тебя убить Стоуна?

- Почему, Джокко? - Тонкая морщинка пересекла её прелестное лицо. Думаю, ты слышал старую поговорку о том, что отвергнутая женщина страшнее черта. Да, он отверг меня. Отверг с презрением. Он даже смеялся надо мной, когда я рассказала ему, кто я на самом деле. Он решил, что я нарочно это придумала, чтобы поймать его на крючок - а ведь мне было нужно не так уж и много - всего лишь свой дом и дети. Но нет, он предпочел свое положение в Вашингтоне и заботы о карьере. Одна мысль о том, что он может жениться на простой официантке, приводила его в исступление. - Затем она повторила медленно, как лунатик: - А ведь мне было нужно не так уж и много...

- А ты думаешь, что они у тебя когда-нибудь будут, котенок?

- Да, Джокко. Когда-нибудь, но не от тебя. - Она помолчала, снова нахмурившись. - Я надеялась, что мы с тобой... - Франс осеклась. - Нет! решительно воскликнула она и протянула руку вперед, готовая выстрелить.

Я был уже к этому готов. Негромкий хлопок - и мимо моего уха просвистела пуля тридцать восьмого калибра. Резко присев, я выхватил из заднего кармана нож и - серебряная молния, мелькнув в воздухе, вонзилось по самую рукоятку между бугорками её грудей. Пистолет с громким стуком выпал из её бесчувственной руки, а сама Франс умерла ещё прежде, чем её обнаженное юное тело коснулось пола. Глаза её были открыты, а на прекрасном лице навеки застыло изумленное выражение.

- Что-то ты не слишком торопился! - рявкнул я на Эда Уоррика, который, распахнув дверь, неспешно входил в комнату.

- Я стоял за дверью две или три минуты, - сказал он, усмехаясь. - И понял, что ты отлично можешь сам о себе позаботиться.

- Значит, ты слышал, как она призналась в убийстве Родни Стоуна? И почему.

- Да, - сухо ответил Эд. Улыбка исчезла с его лица. Налив себе большую порцию виски, он произнес: - И это "почему" просто убивает меня. Чего только не делают некоторые женщины, чтобы затащить мужчину к себе в постель на законном основании. Взять, например, Эдит. Я думаю, её тоже занесло, когда она сказала тебе, что беременна. - Он залпом осушил стакан. - Как бы то ни было, она просила передать, что очень сожалеет об этом. Она улетела в Канаду совсем недавно. На год.

Какое-то время я стоял молча, не глядя на него. Мне не хотелось, чтобы он заметил выражение облегчения на моем лице.

Когда я смог говорить, то спросил:

- Ты сможешь позаботиться здесь обо всем? - Я указал рукой на Франс.

- Да, - кивнул Эд. - Приходи утром в управление и подпиши протокол.

- Хорошо.

Затем, вспомнив о Моне, Лоле, Дэррис и Нэн, нетерпеливо ждавших меня наверху, я ухмыльнулся и, немного подумав, добавил:

- Если, конечно, буду в состоянии передвигаться.

Ram (англ.) - гидравлический таран.