Эшли склонилась над толстым лабораторным формуляром, заполняя клеточки острым желтым карандашом и бормоча себе под нос данные.

— Бонни Сильвер. Возраст: четырнадцать лет один месяц, рост: пять футов шесть дюймов, вес… Хмм… Понятия не имею. Напишу сто двадцать фунтов. — Нацарапав все цифры, она продолжала: — Группа крови: первая, положительная, с драконо-компонентами и фототропическими рецепторами 1-А. — Она подняла голову и прислушалась. Ранним утром в лаборатории царила мертвая тишина, и Эшли могла без помех проверять оборудование. На половине девочек уже зашевелились. Принюхавшись, Эшли учуяла запах жареного бекона. Это Карен хозяйничает на кухне. Она вызвалась встать раньше, чтобы приготовить завтрак, а Бонни обещала ей помочь, хотя наверняка плохо спала ночью, перед самым большим приключением своей жизни. Эшли сама не выспалась, а теперь еще и не могла есть. Кусок не лез в горло, желудок свернулся двойным узлом. В голове роились сомнения. Все ли получится? Последнюю ступень они еще никогда не выполняли. Вытащить мать Бонни из кэндлстона и восстановить ее человеческий облик было в принципе возможно, но… Придется рисковать жизнью Бонни. Она отправит ее в путешествие по темному неизведанному миру, полагаясь на сложные машины — машины, которые собрала собственными руками.

Глубоко вздохнув, Эшли закрыла формуляр и отложила его в сторону. Скоро придет Бонни. Эшли оставила ей ключи. Какие-то минуты отделяли Бонни от долгожданной встречи с матерью либо от смерти, вечного заключения, вечных мук в руках злейшего врага всех драконов. Нет сомнений, что Девин превратил бы призматический кристалл в ад, имей он такую возможность.

Соображать надо было быстро. Он, конечно, сможет уклониться от ствола и наехать на старуху, прежде чем она выстрелит. В желудке у него разыгралась мировая война, там кипела преисподняя, готовая вырваться наружу. Один поворот головы, и из нее будет шашлык.

Он рванулся в сторону, обернулся и изверг реактивный поток желтого пламени прямо на старухины руки. Бешеный огонь мигом охватил их. Она взвизгнула и навзничь повалилась обратно в кухню, посылая пулю в потолок, затем стала кататься по полу и ругаться, как матросский попугай. Огненная река опалила стены и ковер. Билли отшатнулся к стене, морщась и зажимая щеки ладонями. Никогда еще он не производил такого огромного и жаркого взрыва.

Профессор, с цветочной коробкой в руках, ринулся в кухню. Швырнув коробку на пол, он потянулся к извивающимся рукам старухи.

— Уильям! — крикнул он. — Пистолет расплавился! Я не могу его вынуть.

Старуха плевалась и изрыгала ругательства.

— Пошел вон, драконий прихвостень, помощник дьявола! Отпусти мои руки, чтобы я отправила тебя прямиком в ад! — Еще раз громко вскрикнув, она лишилась сознания.

Уолтер подскочил к ней и попробовал вытрясти пули из барабана револьвера, но, поскольку тот застрял в руках старухи, ничего не вышло. Случайно Уолтер задел ногой дверь, и она захлопнулась.

В конце коридора распахнулась другая дверь, и оттуда вывалились двое мужчин. Один из них был целиком одет в черное.

— Билли! Осторожно! — крикнула мать.

Мужчина в черном прыгнул на спину Билли и зажал ему рот волокнистой тряпкой. Второй схватил его руки и завел их за спину. Выхватив длинный зазубренный кинжал, первый рявкнул, обращаясь к матери Билли:

— Не двигайся, или твоему щенку конец!

Она оцепенела, безумными глазами глядя на Билли и двоих пришельцев.

Одной рукой человек в черном сунул в рот Билли кляп, а другой приставил к его горлу кинжал. Холодная сталь рассекла кожу, и тонкая струйка крови окропила шею и грудь Билли. Грубый кляп расплющивал губы, раздирал слизистую во рту. Вдохнув носом, Билли попробовал выдохнуть через рот, но пламя отскочило назад, будто натолкнувшись на огнеупорный щит. В нос ударил запах собственной крови, жар обуглил горло. Он не мог извергать огонь, он едва мог дышать.

Щелчок и тягучее поскрипывание двери заставили Эшли вздрогнуть и повернуть голову. Бонни стояла спиной к ней, очевидно запирая дверь лаборатории. Ее почти не было видно из-за огромных крыльев. Эшли не могла оторвать глаз от Бонни, грациозно порхнувшей на середину лаборатории. В своей белой рубашке, с лицом излучающим покой и парой великолепных полупрозрачных крыльев позади сияющих белокурых волос она была словно ангел из сказки. Ее глаза танцевали, а если бы улыбка могла петь, то песня Бонни растопила бы даже самое циничное сердце.

В присутствии Бонни Эшли почувствовала себя дефектной и почти грязной, стыд завесой покрыл ее, точно облако удушающей сажи. Бонни приблизилась и тронула Эшли за плечо.

— Что-то случилось? Твой дедушка плохо себя чувствует?

Эшли уткнулась в свои приборы, пытаясь спрятать слезы.

— Да. Док вызвал медсестру, но придется перевезти его в больницу, если ему не станет лучше. — Всхлипнув, она жестом указала на половину мальчиков. — Но мне сейчас нельзя об этом думать. Твой отец с минуты на минуту выведет Деррика.

Бонни положила ключи Эшли на панель управления.

— Выведет?

— Да. Я тебе не рассказывала, но…

Звук открывающейся двери заставил Эшли прерваться на полуфразе. Появился доктор Коннер. Он вел за руку невысокого худого чернокожего паренька.

— Это Деррик? — шепотом спросила Бонни.

Эшли кивнула.

— На вид ему никак не дашь семнадцать, правда?

Уставившись вперед немигающим взглядом, Деррик спокойно позволял доктору себя вести.

— Он что — слепой? — догадалась Бонни.

— Ага. Переболел какой-то болезнью, убивающей зрительные нервы. Его родители утонули, когда перевернулась лодка, на которой они плыли из Гаити во Флориду. А его спасли. Социальный работник пожалел его и не стал отсылать обратно. Твой отец узнал о нем и забрал его к себе.

Бонни, раскрыв рот, смотрела на Деррика.

— Ого! А как он научился все это делать?

— Он очень умный и отважный. С тех пор как мы в первый раз транслюминировали его, он все время просится обратно. — Она повернулась к Бонни, забыв о своих слезах. — По его словам, когда он превращается в световую энергию, он может видеть. Пойдем, я тебя с ним познакомлю. — Эшли протянула руку. — Он забавный.

Они подошли к цилиндру якоря, и доктор Коннер отступил, оставив Деррика с Эшли.

— Деррик, — обратилась к нему Эшли, — познакомься с Бонни, о которой я тебе рассказывала.

Деррик протянул руку и повернул голову в сторону от Бонни.

— Рад с тобой познакомиться. — У мальчика был приятный голос, звучавший нараспев, с легким французским акцентом.

Бонни взяла его руку и крепко пожала.

— Можно потрогать твои крылья? — спросил Деррик.

Бонни направила его руку к своему правому крылу. Проведя пальцами по внешнему ребру, он отдернул ладонь и сказал:

— Дай мне, пожалуйста, твою руку.

Бонни осторожно вложила свою ладонь в его. Он крепко сжал ее и медленно проговорил:

— Когда я снова ее возьму, то увижу твое лицо. — Он отстранился и стал пробираться на платформу якоря.

— Ну, ты готова, Бонни? — спросила Эшли, указывая на другой стеклянный цилиндр.

Бонни потуже завязала пояс на рубашке и улыбнулась:

— К выходу готова, мэм!

Эшли осмотрела Бонни с головы до ног. Ее взгляд задержался на кольце.

— Я заметила это кольцо, когда мы встретились. Это фамильное?

Бонни поднесла к лицу руку с растопыренными пальцами.

— Нет, но это подарок одного очень близкого друга. Я никогда его не снимаю.

— Если не хочешь, чтобы оно потерялось или растрескалось, лучше отдай его мне, — сказала Эшли. — Иначе оно просто упадет на пол, когда ты транслюминируешься.

Бонни прикрыла кольцо ладонью.

— Ну тогда посмотри, куда оно упадет, и подними его, хорошо? Я хочу, чтобы оно было со мной до самого конца.

Эшли кивнула, слегка пожав плечами:

— Конечно. Как скажешь.

Бонни снова заулыбалась:

— Здорово! Ну пойдем.

Эшли исподлобья глянула на Бонни, дабы та хоть немного прониклась драматизмом момента и поняла, на какой огромный риск идет. Легкомысленная улыбка исчезла с лица Бонни. Эшли не без удовольствия отметила это. Может быть, эта непоколебимая скала веры наконец-то засомневалась.

Возле купола дайвера Бонни дотронулась до руки Эшли и сказала:

— Не тревожься обо мне. Я буду не одна.

И с этими словами она ступила под купол. Когда стекло опустилось, ее лицо излучало полный покой.

Билли извивался и выкручивался в руках своих мучителей, но они держали его крепко. Его мать обежала вокруг и пригнулась, выбирая момент, чтобы броситься на них. Что же профессор и Уолтер так долго копаются за закрытой дверью? Эти двое, может быть, даже и не знают, что они там. Мать не сводила с Билли глаз.

Пока человек в черном держал нож у его горла, второй из нападавших обматывал ему запястья клейкой лентой. Черный глубже воткнул лезвие в кожу Билли и рявкнул, обращаясь к своему подельнику:

— Где Гретхен?

Билли оцепенел. Он узнал этот голос. Человек в черном был Палин, черный рыцарь.

— Я думаю, она на кухне, со стариком, — отвечал второй.

— Я заберу змееныша на Флэтхед, — продолжал Палин. — А ты хватай остальных, тащи их в горы, и дело с концом. Сделай все без лишнего шума. Потом возвращайся сюда и все здесь прибери. — По-прежнему держа нож у горла Билли, Палин поволок его к двери, хрипло вещая ему на ухо:

— Хоть в такую рань здесь мало народу, но попробуй только вякнуть, и я нарежу тебе глотку, как спелый помидор, можешь не сомневаться, щенок.

Второй вытащил из куртки пистолет и направил на мать Билли.

— Стоять! — приказал он, ногой толкая дверь. Потом он вдруг исчез за дверью, а взамен в коридор вылетел Уолтер и растянулся на ковре. Дверь с грохотом захлопнулась.

Изнутри что-то тупо ударилось в нее, кто-то сдавленно застонал. Раздался выстрел, затем второй. Билли изо всех сил упирался, тормозя ногами по ковру. Профессор! Неужели этот бандит застрелил его?

Палин вытащил его из кабинета в главный коридор. Тем временем мать Билли помогла Уолтеру подняться, а под дверью кухни вспыхнул яркий свет. Как Билли ни выворачивал шею, чтобы посмотреть, что происходит, все было напрасно. Он слышал только крики матери за закрытой дверью. Он хотел ответить, но ему мешал кляп. Он хотел вырваться и помочь профессору, но с каждой секундой был все дальше и дальше от места боя, и нож у горла не позволял ему резко двигаться. Успел ли профессор вынуть меч? Может быть, он транслюминировал всех, кто был в кухне, и себя в том числе?

Неожиданно Билли рухнул на пол, со стуком ударившись головой. Палин свалился сверху, и его нож, царапнув ухо, прошел мимо горла. Билли извивался под весом Палина, пытаясь высвободиться и посмотреть, что творится. Его мать прыгнула на спину Палину и молотила его кулаками, а Уолтер вцепился в ноги рыцаря. Отшвырнув мать Билли в сторону, Палин дрыгал ногами, стараясь сбросить Уолтера, приклеившегося намертво.

Билли, которому удалось выползти из-под Палина, пнул его в голову, но несильно, потому что руки его были стянуты за спиной и он не мог найти опоры. Его мать готовилась снова броситься в схватку. Палин, сжимая кинжал, занес руку, чтобы нанести удар. Билли пробовал закричать, предостерегая своих спасителей, но из-за кляпа смог только захрипеть. Этого оказалось достаточно. Мать Билли, схватив запястье Палина обеими руками, рванула его в сторону, за секунду до того, как нож должен был войти в спину Уолтера.

— Уолтер, — крикнула она, — отпусти его! У него нож!

Уолтер наступил на кулак Палина, но тот не выпустил ножа. Тогда Уолтер подскочил с другой стороны, вцепился ему в волосы, а другой рукой ткнул в глаза. Билли взмахнул ногой, целясь Палину в голову, но промазал и лишь задел его плечо.

Схватив мать Билли за шею, Палин отшвырнул ее, затем ударил Уолтера в лицо и, молниеносным движением рванув Билли за волосы, снова приставил нож к его горлу. Кровь и пот стекали по лицу Палина и капали на пол. Злобно тараща глаза и задыхаясь, он прохрипел:

— Не… двигайтесь… а… то… я… его… прирежу!

Оба защитника Билли замерли на месте, а Палин перевел дух и прибавил:

— Я не знаю, что вы там сделали с моим приятелем, но оружия, чтобы прикончить всех вас разом, у меня сейчас нет. — Сказав это, он потащил Билли к лифту.

Лезвие безжалостно впивалось в плоть Билли. Его мать, с застывшей на лице гримасой ужаса, тихо шла следом. Уолтер привалился к стене, вытаращив глаза. Большая красная клякса набухла на его левом плече. Дверь лифта закрылась, точно занавес отчаяния, и больше Билли не смог ничего увидеть.

Когда она снова открылась, Палин поволок его через фойе к выходу, затем по пустому двору на стоянку, где находился его голубой седан. Щелкнула кнопка пульта, и крышка багажника автоматически подскочила. Тогда рыцарь убрал нож, швырнул Билли внутрь и захлопнул крышку.

Билли шлепнулся лицом вниз в ледяную черноту, ударившись головой. Извиваясь всем телом, он смог перевернуться на спину, но, когда он попытался вдохнуть, в нос ему ударил препротивный запах. В темноте раздался насмешливый голос черного рыцаря:

— Не вздумай баловаться с огнем, малыш! Там стоят четыре пластиковые канистры бензина, если ты не понял.

Пока доктор Коннер устраивал Деррика в центре его цилиндра, Эшли заняла свое место за панелью управления. Деррик стоял, улыбаясь, и ждал, когда колпак опустится, а Эшли поймала себя на том, что загляделась на него. Он обладал удивительным мужеством, достойным восхищения.

Доктор Коннер шагнул к цилиндру, где было меньше приборов и дисплеев, чем на главной панели. Он щелкнул тумблером, повернул два диска до упора и поспешил к стенному сейфу.

Эшли надела наушники и сказала в микрофон:

— Деррик, ты меня слышишь?

— Да. — Деррик улыбнулся еще шире.

— Бонни? Ты меня слышишь?

Бонни кивнула. Она стояла наполовину прикрыв веки и вздернув подбородок.

— Ответь мне, Бонни. Я хочу убедиться, что звук проходит в обоих направлениях.

— Да, — мягко откликнулась Бонни. — Я слышу тебя хорошо.

— Отлично. Ну, Деррик все уже знает, так что я рассказываю для тебя, Бонни. Хотя вчера я тебе все подробно объяснила, никогда не помешает повторить. — Она подвинула бегунок на два деления вверх, и основания цилиндров низко загудели. — Эта вибрация происходит от индуктора нашей энергетической системы. По-настоящему все начнется, когда док поместит кэндлстон на пьедестал.

Эшли медленно повернула маленький диск в левом верхнем углу панели.

— Я приглушаю свет.

Доктор Коннер, мягко шагая в сумраке огромной пещеры, приблизился к пьедесталу и открыл ящик.

— Бонни, — продолжала Эшли, сияя улыбкой, — твой отец несет твою мать на пьедестал. Ты готова к встрече с ней?

Губы Бонни округлились в слабой улыбке, и она подняла вверх большие пальцы обеих рук.

Пальцы Эшли выбили барабанную дробь на панели. Такая уверенность Бонни перед лицом неизвестного нервировала и тревожила ее. Но надо делать свое дело. Девин или не Девин, она не допустит, чтобы Бонни очутилась в ловушке. Она вытащит ее назад во что бы то ни стало.

Эшли подняла щит на задней стенке, чтобы свет не попадал на дисплей, но поверх щита она все равно могла видеть и контролировать цилиндры. Когда доктор Коннер поместил кэндлстон на пьедестал, Бонни надела на голову капюшон и ее губы зашевелились. Эшли стала напряженно вслушиваться. Тихие, словно шелест, слова достигали ее слуха подобно мелодичному голосу, поющему в далекой стране.

— «Господь — пастырь мой. Не будет у меня нужды ни в чем».

Эшли прибавила громкости в наушниках и уставилась на безмятежную фигуру в стеклянном цилиндре.

— «На пастбищах травянистых Он укладывает меня, на воды тихие приводит меня».

Эшли не хотела ее прерывать. Слова ложились ей на сердце как божественная ария, трогательный дар духа, но она знала, что дело не ждет. Дрожащими пальцами она подтянула еще один бегунок.

— Э-э-э… Бонни, — с запинкой проговорила она, — время пришло. Я включаю луч.

— «Душу мою оживляет, ведет меня путями справедливости ради имени Своего».

Эшли смахнула слезу.

— Пять… пять секунд, Бонни. Ты увидишь вспышку… хватай руку Деррика, когда он доберется до тебя.

— «Даже если иду долиной тьмы — не устрашусь зла, ибо Ты со мной, посох Твой и опора Твоя — они успокоят меня».

Яркий взрыв света поглотил нижнюю часть тела Бонни. Капюшон соскочил с ее головы, когда искры поднялись выше, охватывая все тело, пока, наконец, ее сияющее лицо не исчезло, утонув в ослепительном сиянии.

Бонни услышала ласковый голос Деррика:

— Возьми мою руку, Бонни.

Но она не видела никакой руки. Она видела только вспышки света и чувствовала, что ее куда-то тянет. Потом она ощутила, как эта рука берет ее за руку, и она странным образом смогла крепко за нее уцепиться. Будто из звездного далека, она услышала другой голос, шипящий и искаженный, среди хаоса жутких гудящих звуков:

— Есть сцепление. Она входит.

Бонни почувствовала, что ее тело безболезненно растягивается, как катушка ниток, упавшая в световую стремнину, что несется в глубокий темный каньон. Пока она падала, звуки снаружи становились тише, замирали вдали. Хотя, вопреки своим ожиданиям, она не ощущала перегрузок, она чувствовала только скорость и быстрое наступление сумерек в этом странном новом мире.

Потом вдруг она ударилась о толстую, но гибкую и мягкую мембрану и просочилась сквозь нее, точно сквозь некое черное желе. Световая река исчезла, натолкнувшись на эту преграду и свернув неизвестно куда уже без нее. Наконец, она очутилась в каком-то совершенно черном месте — просто выбралась из мембраны и поплыла среди полной черноты.

Сверху ее продолжал тянуть Деррик — ее связь с внешним миром. Ее не оставляло смутное чувство, что она держится за него, хотя у нее больше не было рук. Все чувства изменились — зрение, слух, обоняние и даже ощущение самой себя сообщалось ей через новые импульсы — скорее духовные, чем земные, как будто она перешла из одной жизни в другую. Однако здесь был не рай. Здесь она тяготилась, задыхалась, будто под тяжким бременем неминуемой беды, будто смотрела, как умирает ее лучший друг.

Пытаясь сориентироваться, она озирала свои темные окрестности. Она видела себя, трепещущее и мигающее пятно света, однако по какой-то причине ее тело — если это можно было назвать телом — нисколько не действовало на окружающую ее непроницаемую черноту. Она совсем не проводила свет и не освещалась. Но это было не важно. Наверняка смотреть тут было нечего.

Взглянув вверх, она заметила тонкую дорожку света — слабую и прерывистую, — растянувшуюся в пустоте связь с Дерриком. Но ничего другого не было — ни звуков, ни других ярких пятен. Она знала, что ее мама должна появиться в виде такой же массы света, но, может быть, ее надо искать? Об этом она забыла спросить у Эшли. У нее не было карты, чтобы найти дорогу, и, поскольку времени тоже не было, она не могла просто сидеть и ждать.

Придумать способ передвижения было совсем непросто. Не было ни земли, ни стен, не было никакой опоры, чтобы хоть как-то оттолкнуться своим новым телом. В полной темноте нельзя было даже определить, движется она или стоит. Она решила, что если «дернет» за руку Деррика, то его тяга возрастет, и она куда-нибудь да передвинется.

Движение оказалось скорее актом воли, чем результатом напряжения мышц. Толкая свое мерцающее тело, она словно сопротивлялась темноте перед собой. Черное пространство раскололось надвое и ринулось назад, когда она устремила свое сознание в его пустоты, рыща в них, словно луч маяка в тумане.

Несколько мгновений спустя она что-то почувствовала, другой свет, слабый проблеск, но он определенно был. Привыкнув к своему новому способу передвижения, она сообразила, как убыстряться и поворачивать, двигаясь к своей цели. По мере их сближения другое пятно увеличивалось, тоже двигаясь навстречу.

Неужели это наконец-то мама? Бонни не могла больше ждать. Еще несколько секунд — и они будут вместе. Она почувствовала, как ее собственное тело разгорелось и стремительно запульсировало. Второе пятно разрослось, засверкало, засияло, засветилось от радости. Оно приняло форму — форму человеческого тела, сначала без выраженных черт, но явно женского. И чем ближе, тем женская фигура проступала яснее, с каждым шагом виделась четче — сияющий торс, длинные руки и ноги, и, наконец, она увидела милое нежное мамино лицо. Бонни чувствовала ее зов — не голос, а поток возбужденных и восторженных мыслей, взывающих к ней: «Бонни! Наконец-то ты здесь!»

Рука света протянулась к Бонни, и она попыталась протянуть свою руку навстречу, но тут между ними что-то вспыхнуло, и их объятие наткнулось на преграду. Гигантская светящаяся стена, горящая неземным светом, воздвиглась между ними и окружила Бонни, превратившись в величественное кольцо пламени, белого трепетного огня.

Бонни отпрянула в середину кольца. Страха она почему-то не чувствовала, а только безмерное изумление. Световая ограда, казалось, смеялась, но не злобно или презрительно, а точно гордый отец, играющий с ребенком. Бонни ничего другого не оставалось, как наблюдать это зрелище со смесью глубокого удивления и разочарования.

Что происходит? Почему мне мешают встретиться с мамой?

Отогнув микрофон в сторону, Эшли следила за таймером на пульте.

— Осталось девяносто секунд, док, и я отчетливо вижу две человеческие фигуры на бета-частоте.

— А они видят друг друга?

— Думаю, да. Они в одной фазе, но сцепления пока не зарегистрировано. Давайте проверим альфа-частоту, чтобы убедиться, что Девин там. — Она потянулась к диску в верхнем правом углу панели.

Доктор Коннер шлепнул ее по руке.

— Нет. Если он появится на бета-частоте, мы и так его увидим.

Рука Эшли непроизвольно сжалась в кулак. Что за ерунда? К чему такие грубости? Она стала следить за цифрами, мелькающими на дисплее. Вдруг она вскрикнула, тыча пальцем в монитор:

— Что это?

Доктор Коннер тоже посмотрел туда:

— Не может быть!

Может! Еще кто-то на бета-частоте!

— Это невозможно!

Эшли сердито глядела на него.

— Невозможно? Почему невозможно? Это, должно быть, Девин. Вы сами сказали, что мы увидим, если он передвинется!

Доктор Коннер посмотрел на нее не менее сердито:

— Говорю тебе: это невозможно!

Эшли топнула ногой.

— Что происходит? Что вы от меня скрываете?

Доктор Коннер отвел глаза, не выдержав ее ледяного взгляда.

— Но останавливаться уже поздно. — Он указал на подставку, где лежал мерцающий камень. — Мать Бонни не в кэндлстоне. Ее никогда там не было. А Девин умеет перемещаться на бета-частоту и отвечать за Айрин, когда мы ее вызываем.

Эшли вскочила с места.

— Что? И все это время вы меня обманывали? Зачем?

— У меня не было выбора, — закричал доктор в ответ, — ты не стала бы мне помогать, если бы знала правду!

От ярости в глазах у Эшли все закрутилось, все дисплеи и диски смешались, как кипящий в кастрюле суп.

— Но я не могу…

— У нас нет времени на споры, — цыкнул доктор, толкая ее на место. — Послушай: если Девин останется в кэндлстоне, твой дед умрет. Если ты хочешь спасти его и Бонни, лучше займись делом. Я не знаю, кто этот третий, но давай надеяться, что он им не помешает.

Эшли сделала глубокий вдох и затрясла головой, пытаясь снова сосредоточиться на данных. Она заговорила деловым тоном, но подчеркивая каждое слово, что выдавало ее бешенство.

— Третья сущность — другого рода. У нее отличная от человеческой фаза, более мощный сигнал. Сцепления между ними до сих пор не было.

— Как дела у Деррика?

Эшли взглянула на другой дисплей:

— О нет! Он вытянулся в нитку, будто его тянут с удвоенной силой. — Повернув диск, она поправила микрофон и закричала: — Деррик! Держись!

Доктор Коннер ткнул пальцем в главный дисплей.

— Наше время — минус двадцать секунд. Когда вероятность восстановления становится меньше пятидесяти процентов?

— При плюс пятнадцати. Но нам нельзя уходить за ноль. Уже тогда она составляет только восемьдесят процентов.

— Уйдем, если надо будет. Плюс пятнадцать наш новый максимум.

— Но Деррик не выдержит! Может быть, он сможет держать до плюс пяти. Он растянут до предела. Ему придется отпустить, или один из них разорвется!

— У нас нет выбора. Минус десять секунд.

— Толщина растяжения меньше миллиметра! Он не выдержит! Надо запускать обратный процесс!

— Нет! Взгляни! Он почти достал! Он выдержит!

— Меньше сотни микрон! — в ужасе вскричала Эшли. — Толщина сцепления больше не измеряется. Если он отпустит, Бонни останется там навсегда. Мы должны немедленно ее вытаскивать!

— Мы на нуле! — закричал доктор Коннер. Он поднял руки, как диспетчер на состязаниях бегунов. — Приготовься запустить обратный процесс по моей команде! Двенадцать секунд до абсолютного максимума.

Пальцы Эшли забегали, крутя диски в соответствии с показателями дисплея.

— Я ставлю силу обратной тяги на девяносто пять, чтобы было быстрее.

— Хорошо. Мы на плюс одиннадцати.

Эшли закричала, подскакивая на месте:

— У нас сцепление!

Доктор Коннер рубанул рукой воздух:

— Давай!