Дорога к озеру Флэтхед тянулась по узкой горной долине. Темные тучи закрывали вершины с правой стороны, а шквалистый ветер колотил в переднее стекло. Суровая красота пейзажа за окном и дружеская беседа с Эшли погрузили Бонни в состояние приятной рассеянности. Даже ее тревога о матери улеглась, сократилась до какого-то неясного чувства, грызущего в глубине души.

— А как твои родители относятся к твоим научным проектам? — спросила Бонни. — Они не против, что ты надолго уезжаешь?

— Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой, — помолчав, ответила Эшли. Ее плечи поникли.

Бонни ощутила комок в горле.

— Ох… прости, пожалуйста. — Она протянула руку, и Эшли взяла ее и положила к себе на колени. Бонни хоть и удивилась столь пылкой симпатии, но это было даже приятно — меланхолическое прикосновение грустной подруги. Судорожно сглотнув, Бонни большим пальцем погладила ладонь Эшли. — Расскажи мне, как это случилось.

Эшли стиснула скулы и покачала головой, глядя на дружеское сплетение рук у себя на коленях.

— Я бы рассказала, если бы знала. — Она посмотрела на Бонни и снова несмело заулыбалась. — Понимаешь, меня удочерил мой дедушка. Я даже зову его Папочкой. Он вдовец, и мы с ним одни на белом свете. — Она со вздохом потупилась. — Я сто раз его об этом спрашивала, но он только отвечает, что не станет рассказывать мне такие ужасы. Я перерыла все старые местные газеты в библиотеке, но не нашла никаких упоминаний о пожарах или других бедствиях в то время. И никто не мог мне ничего рассказать. Так что в конце концов я решила забыть об этом.

Бонни почувствовала, что история ее собственной жизни готова вырваться наружу: потеря матери, подозрения, что ее отец виновен в ее смерти…

— А ты помнишь родителей? — шепотом спросила она.

— Иногда я что-то вспоминаю, какие-то образы мелькают, — сказала Эшли, высвобождая руку, чтобы откинуть со лба волосы, — но настолько смутно, что не могу сказать, что мне их не хватает. Ведь у меня самый лучший на свете Папочка, — тут лицо Эшли засветилось прежней улыбкой, — ласковый и заботливый, и с ним можно поговорить о чем угодно, кроме, разумеется, моих родителей.

Глядя на Эшли, Бонни тоже заулыбалась, но продолжила говорить шепотом:

— Как здорово! И ты часто с ним разлучаешься, когда бываешь занята исследованиями?

— Нет. По правде говоря, это из-за него я согласилась участвовать в проекте. Когда все началось, он был уже старый и немощный, и я хотела быть рядом, на всякий случай. Мы с ним оба живем в лабораторном комплексе, так что по вечерам обязательно видимся.

Бонни подперла ладонью подбородок и переспросила уже громче:

— Он живет в лаборатории? Ну надо же! Значит, там и гостиница есть? Так что же это за место?

Эшли, сдержанно улыбнувшись, откинулась назад.

— Ты скоро все узнаешь сама.

Отказ Эшли что-либо объяснять снова вернул Бонни к мучительным раздумьям. Нет, она просто сойдет с ума, не зная ни что происходит, ни куда они едут. Она вздохнула и тоже откинулась на спинку сиденья, надеясь, что красоты за окном помогут ей немного успокоиться. Слева миля за милей тянулось бесконечное озеро Флэтхед, величественный голубой простор гладкой как шелк воды, зеркало для неба, окаймленное рамой из леса. Она смутно помнила, как в детстве ее катали здесь на лодке, но после того, как начали расти ее крылья, эти вылазки прекратились. И не только на озеро, но и во многие другие места.

Временами справа от дороги мелькали какие-то колеи, забиравшиеся на опасную высоту в предгорья и горы и исчезавшие там. И каждая скрывала тайну. Куда вели эти дороги? Кто там жил? Может быть, за стеной из снежных облаков прятались отшельники-нелюдимы? Наделав запасов, они сидели там всю зиму, чтобы спуститься, только когда весеннее солнце растопит их ледяную крепость?

В памяти Бонни возникли какие-то отрывочные картинки из прошлого: она гуляет в заснеженном зимнем лесу, скачет по глубоким сугробам, держась за чью-то большую сильную руку. Как давно это было… тогда она еще выглядела как все.

Тяготясь воспоминаниями, окруженная тайнами, Бонни чувствовала, что попала в ловушку. И что хуже всего — ее вез в машине человек, который, возможно, был чудовищем. Желудок ее заурчал, словно кадка скисшего молока. Она забралась в такую даль… так далеко от дома… даже от своего старого дома в Монтане. И теперь…

— Меня… меня тошнит, — громко заявила она.

Отец крепче сжал руль и немного сбросил скорость.

— Сейчас остановить или потерпишь? Тут меньше получаса осталось.

Бонни показала на автозаправочную станцию впереди, сбоку которой прилепился магазин с самодельной вывеской: «Лавка Барбары».

— Давай заедем туда. Мне нужно сбегать в туалет.

— Ладно. Я как раз залью бак, пока ты будешь там. Деньги тебе нужны?

— Нет. — Бонни похлопала себя по карману джинсов. — Я пока не истратила те, что ты дал мне в аэропорту.

Под густеющим снегопадом Эшли и Бонни выскочили из машины и побежали в магазин, даже не надев пальто. От свежего ветра и стремительной перебежки Бонни стало легче, и в голове прояснилось. Все эти проволочки и отказы немедленно отвести ее к маме крайне подозрительны. Надо дать друзьям знать, где она находится и как ее найти.

Стряхнув с плеч последние снежинки, Бонни оглядела пестрый ассортимент магазина: сувениры для туристов, разные бакалейные товары, расфасованные удобства ради в мелкую тару, чипсы, шоколадки и прочий фастфуд. Шаря глазами по сторонам, она двинулась в глубь магазина, где были туалеты. На пути ей попалась вертящаяся этажерка с почтовыми открытками, и она остановилась, чтобы рассмотреть их.

— А я думала, тебе плохо. — Рука Эшли коснулась этажерки.

— А… да. Мне уже лучше. — Сунув большие пальцы под ремни рюкзака, Бонни подтянула его повыше. — Гораздо лучше. Наверное, мне просто надо было размяться. Сейчас пойду умоюсь, и все будет в порядке.

— Хорошо. Я хочу пить. Тебе купить чего-нибудь?

Бонни покачала головой:

— Нет-нет, спасибо.

Когда Эшли отвернулась, Бонни схватила одну открытку и сунула ее в задний карман джинсов, а потом пошла в туалет. Там она сбрызнула холодной водой лицо и вытерлась бумажным полотенцем. Затем она вытащила из кармана открытку, а из рюкзака достала ручку. Это была открытка с видом озера Флэтхед и названием магазина, напечатанным мелкими буквами снизу на обратной стороне. Большего и не требовалось. Она села, спешно нацарапала короткую записку и адрес.

С открыткой в руке она осторожно потянула на себя дверь, но тут дверь распахнулась, и она увидела перед собой дружелюбное лицо пожилой женщины. Бонни отскочила, прижимая открытку к груди.

— Прости, детка, — сказала женщина, — я не хотела тебя напугать.

— Ничего страшного. Я думала, что это кто-то другой. — Бонни сделала глубокий вдох и выдох, чтобы успокоить сердцебиение.

Женщина вошла в туалет и жестом указала на открытку в руке Бонни.

— Осторожно, не помни такую красивую карточку. — Включив воду, она взяла кусок мыла из мыльницы. — Ты, наверное, хочешь послать ее домой друзьям?

— Да… близким друзьям. Я из Западной Вирджинии.

Женщина понимающе кивнула, и ее короткие седые волосы запрыгали вокруг ее веселых глаз.

— У нас бывает много гостей из восточных штатов. Сейчас хоть и зима, но народ все равно приезжает.

— «У нас»? А вы здесь живете?

— Уже шестьдесят пять лет как, — ответила женщина с гордой улыбкой. — Я владелица этого магазина.

Сунув руку в левый нагрудный карман, Бонни вытащила смятую пятидолларовую бумажку.

— Пожалуйста, мэм, я очень тороплюсь. — Она разгладила деньги и протянула их женщине, пытаясь унять дрожь в руках. — Этого хватит на открытку и марки? Не могли бы вы послать ее для меня? Я хочу, чтобы она дошла как можно быстрее.

Взглянув на деньги, женщина взяла руку Бонни в свою и сомкнула ее пальцы вокруг банкноты.

— У тебя все хорошо? Или что-то случилось? — спросила она шепотом, наклоняясь к девочке.

У женщины были приятно теплые пальцы. Бонни почувствовала, как ее рука расслабляется от ласкового пожатия.

— Да нет, все в порядке. Я тут с отцом, но мы недавно встретились после долгой разлуки, так что я просто немножко… нервничаю.

Женщина медленно кивнула:

— Вот как… просто нервничаешь. Понятно.

Бонни высвободилась и снова протянула пять долларов вместе с открыткой, но теперь руки у нее не дрожали.

Женщина, рассмеявшись, отмахнулась:

— Ах, не беспокойся об этом. Я буду рада тебе помочь. — Она снова внимательно оглядела Бонни. — Отправлю самой быстрой почтой.

— Вот здорово! Прямо не знаю, как вас благодарить!

— Просто передай друзьям, чтобы они приезжали сюда.

Бонни обернулась, стоя в дверях:

— Увидев эту открытку, они наверняка приедут!

Профессор Гамильтон стоял, прямой и жесткий, как флагшток, и таращил немигающие глаза на удивительное огромное существо, которое ему кланялось. Он хоть и говорил, что ожидает всяких странностей, но вид живого дракона, да еще почтительно склонившегося перед ним, застал его врасплох. Он сцепил руки и прочистил горло.

— Мерлин? Почему вы назвали меня Мерлином?

Дракон глянул на него из-под полуприкрытых век.

— Мастер, я не видел вашего лица более тысячи лет, но ваш облик врезался мне в память, точно заповеди Господни в каменные скрижали. Я, Клефспир, остаюсь вашим смиренным рабом.

— Здесь явно какая-то ошибка, мистер Клефспир. Меня зовут Чарльз Гамильтон, и я — домашний учитель, бывший профессор Оксфордского университета, специалист по Артурианскому периоду и летописному циклу. Я весьма неплохо знаком с историей Мерлина и мифами о нем, но, уверяю вас, я совсем другой человек.

Клефспир снова уселся и вытянул шею.

— Удивительно! — повторял он, разглядывая профессора с разных сторон. — Значит, это произошло! Нет сомнений, что это случилось!

Профессор не шевелился, только вращал глазами, следуя за сияющей мордой дракона, которая двигалась вокруг него.

— Сэр, когда дракон, подобный вам, изучает мою внешность с таким пристрастием, то это лишает меня присутствия духа. Я буду рад ответить на любые ваши вопросы, но я должен потребовать, чтобы вы все объяснили, прежде чем я брошусь наутек, теряя обувь.

Билли чуть не прыснул со смеху, но успел зажать себе рот ладонью.

— Да, папа, — сказал он сквозь щель между пальцами, — что происходит?

Поглядев на Уолтера, он поразился его выдержке: Уолтер широко улыбался, едва не смеясь, будто смотрел уморительный фильм.

Профессор Гамильтон обернулся к Билли и пробормотал, озадаченно прищурившись:

— Папа?

— Да, — отвечал Клефспир. — Я, так сказать, отец Билли. Простите мне мою несдержанность. Больше двенадцати столетий я был человеком, и при виде вас мною овладели дорогие моему сердцу воспоминания. Пусть вы и не знали этого до сегодняшнего дня, но внешне вы вылитый Мерлин, великий пророк, и не только — ведь вы держите его дневник. Кожаный переплет и по сей день хранит свой запах. Однако мы чуть позже обсудим ваше поразительное сходство с Мерлином и то, как у вас в руках очутилась книга. У нас срочные дела в Монтане.

Профессор аккуратно положил книгу на землю и достал из внутреннего кармана пальто копию больничной фотографии.

— Да, дело Бонни Сильвер. — Он показал фотографию Клефспиру. — Я полагаю, что Уильям поведал вам обо всем, что известно ему самому, но у нас есть новости. Отец Уолтера нашел свидетельство о смерти матери Бонни, что доказывает лживость утверждений ее отца. Это более чем сомнительная личность, если не сказать зловещая.

Прежде чем ответить, Клефспир несколько мгновений рассматривал фото.

— Вы говорите истинную правду, и это удручающая новость. Однако я не смогу помочь вам, если вы прежде не выслушаете мою историю. Вам, как человеку большого интеллекта и учености, наверняка любопытно, как дракон мог стать отцом Билли.

— Да, меня интересуют любые подробности, могущие способствовать объединению наших знаний, чтобы найти решение загадок, с которыми мы столкнулись.

— Например?

Профессор убрал фотографию и поднял с земли дневник Мерлина.

— Например, эта книга. В ней великая тайна. Многие часы я провел в размышлениях над ее скудным текстом, но почти не продвинулся в его постижении. Мы также нашли Экскалибур, но не смогли им завладеть. Он застрял в камне здесь неподалеку, и, насколько я понимаю, король Артур уже не сумеет нам помочь.

— Вскоре я помогу вам разобраться с книгой, — отвечал Клефспир. — Возможно, к концу моего рассказа вы и сами все поймете, равно как и тайну силы Экскалибура. Советую вам всем сесть. Это длинный рассказ, и, хотя судьба Бонни зависит от быстроты наших действий, уверяю вас, что моя история поможет вам ее выручить.

Дождавшись, пока слушатели усядутся, дракон высоко поднял голову. Сначала, выдохнув клуб густого дыма, он затушил факел, так что чернота наполнила пещеру. Затем тихо заговорил глубоким чарующим голосом, и нежное эхо его слов отдавалось в стенах грота.

— Оставьте свои насущные заботы и тревоги о судьбах близких. Обратите взгляд свой во тьму и узрите образы былого. Пусть мысли ваши бредут сквозь извилистую пещеру, а сознание устремится в минувшее.

Я, Клефспир, буду вашим проводником в древность, в век королей и рыцарей. Следуйте за мной, и вы увидите, как призраки прошлого оживают на ваших глазах.

Дракон изрыгнул мощную струю раскаленного добела пламени, которая ударилась в стену, распространяя по всему гроту жар и свет. Мгновение спустя пламя погасло, но стена сохранила тлеющий отпечаток его свирепого послания. На этом фоне возникли две огненные фигуры, сначала мужчина с короной на голове, а затем мужчина и женщина, стоящие перед ним преклонив колено. Казалось, что они двигаются, оживленные тлением трескучей пульсирующей лавы. Пораженные гости молча смотрели и слушали Клефспира, который говорил за своих героев.

«— Клефспир, я нарекаю тебя Джаредом, сыном Артуровым, — король слегка дотронулся до плеча склоненного мужчины своим сияющим мечом, — да, да, и своим сыном, ведь ты и вправду мне ближе, чем любой из моих кровных отпрысков. — Он повернулся и дотронулся до плеча женщины, задев ее длинные светлые волосы, струящиеся по искристому белому платью. — А тебя, милая Хартанна, я нарекаю Айрин, ибо само твое присутствие приносит мир моей душе. Отныне ты моя дочь, наследная принцесса, которая, надеюсь, всегда найдет мир в стенах моего дворца.

Король Артур поднял Экскалибур с плеча Айрин и передал его старику, который со смущенным видом стоял справа от него. Клинок продолжал слабо светиться в морщинистых руках старика, словно самая яркая из сотен свечей, что горели во внутренних дворцовых покоях. Когда старик вложил меч в богато украшенные ножны, его сияние погасло, и свечи, казалось, разгорелись ярче.

Артур взял свиток, лежавший сбоку на столике.

— Для вашего блага в официальном документе об усыновлении вы называетесь Реджинальд Баннистер и Табита Сильвер. Никому не открывайте ваших имен, ибо если ваши враги узнают их, то словно жадные до крови гончие станут преследовать вас все последующие века. Я советую вам до лучших времен пожить под другими фамилиями, чтобы снова стать Баннистером и Сильвер, когда вам понадобится вступить в ваши наследные права.

Джаред медленно поднял взгляд на короля и встал.

— Сир, я смиренно принимаю милостивый дар вашего благородного имени. И да приумножу я честь и славное наследие имени Артура.

Айрин встала рядом с Джаредом.

— И для меня это великая честь, ваше величество. — Она провела ладонью по обнаженному предплечью другой руки. Ее кожа, казалось, светится серебристо-белым. — Сбросив чешую, а вместе с ней лишившись и присущего драконам достоинства, я снова чувствую себя облаченной в одежды благородства, чистоты и знатности. И да буду я достойна этих одежд.

Торжественное выражение на лице короля сменилось гордой отеческой улыбкой.

— Хорошо сказано, друзья мои. Смею надеяться, что я сумею исполнить свой долг и хранить вас от беды в вашем новом обличье. А что же прочие драконы? Они все сделали для своей защиты?

Джаред перевел взгляд на Айрин и снова на короля.

— Женщины поселились в местных деревнях под новыми именами, как вы и велели. Однако мы не знаем, что стало с братом Айрин, Валкуром.

Король удивленно поднял брови:

— Другим драконом-мужчиной?

— Да. После смерти Гартранда мы с ним остались единственными из мужчин. Он исчез вскоре после нашего превращения.

Артур погладил короткую седеющую бороду.

— Хм. Может быть, это и к лучшему, что он скрывается.

— Мы тоже так подумали, — кивнула Айрин. — Девину никогда не узнать от нас, где он. Даже под пыткой.

— Верно замечено. Кстати, о Девине. Теперь, когда наша церемония завершилась, мы должны спешить. — Он обернулся к старику: — Мерлин, есть новости?

Старик поднял длинный посох, опустил его конец на помост, положил Экскалибур на стул и откашлялся:

— Нет, сир. Шайка предателей под предводительством Девина может напасть в любой момент. Мы условились с вашими рыцарями, что они тайно соберутся в Кровавой ложбине. И я предлагаю вам как можно быстрее выйти через потайной ход, где вас встретит сэр Гавейн и проводит к ним на совет.

Артур надел доспехи и взял меч, лежавший на стуле Мерлина.

Мерлин схватил его запястье:

— Но вы должны оставить Экскалибур.

Оттолкнув его, Артур поднял зачехленный меч на вытянутых руках.

— Идти в бой без оружия? — Он вынул меч из ножен, повисших у него на поясе. — Ни за что!

Мерлин протянул к нему руки:

— Мне он нужнее. Крохотная армия Девина рассчитывает напасть неожиданно. Когда вы прибудете, ваши силы раздавят его, как туфля таракана. Но если вы задержитесь, Экскалибур будет моей единственной надеждой.

Артур положил руку на рукоять меча и задумался. А в это время снаружи раздался резкий звук приближающихся шагов, нарушивший их теплую вечернюю встречу.

— Времени больше нет! — заторопил короля Мерлин, у которого дрожали руки. — Доверьтесь мне! Оставьте Экскалибур и поспешите в Кровавую ложбину. У Гавейна найдется для вас меч.

Артур отстегнул меч вместе с ножнами и подал их Мерлину, а сам протиснулся в дальний угол, где была потайная дверь, вышел и захлопнул ее за собой, после чего дверь исчезла, слившись со стеной.

Джаред торопливо продел руки в рукава пурпурной королевской мантии — но не той официальной, что король надевал для совета, а той, в которой он проводил вечерние приемы.

— И корону надевать?

Мерлин одернул ему рукава.

— Нет. У вас с королем похожие волосы, так что мантии будет достаточно. Только повернись спиной к двери. Девин войдет с минуты на минуту. — Он обернулся к Айрин: — А ты встань так, чтобы твое лицо было видно, и опустись на колени перед нашим „королем“. Ты можешь заплакать?

— Без причины — не могу, — покачала головой Айрин. — Я пока не обучилась всем этим женским штучкам.

— Тогда сделай вид, как будто ты умоляешь короля пощадить чью-то жизнь.

Не прошло и пары секунд, как явился слуга и объявил:

— Сэр Девин к его величеству!

Мерлин кивнул Джареду, который мигом отвернулся от двери. Айрин упала на колени и протянула к нему молитвенно сложенные руки, лицо ее выражало душевную боль. Мерлин шагнул к двери, дабы перехватить Девина.

— Его величество сейчас принимает просительницу, сэр Девин. Что ему передать?

Девин заглянул Мерлину через плечо. Увидав Айрин, он недоверчиво прищурился.

— Эта дама что — больна? У нее, похоже, расстройство кишечника.

— Нет, не больна. Она по личной просьбе. Мы будем молиться о ней в течение следующего получаса, а затем я провожу его величество в опочивальню, если на то будет его желание.

Мерлин заметил, что на каменном лице Девина промелькнуло нечто вроде улыбки, но Девин поклонился и произнес чрезвычайно почтительным тоном:

— Да благословит Господь его величество. Пожалуйста, передайте ему, что я тоже проведу эти полчаса на коленях в молитвах. — Он вежливо поклонился. — Доброго вечера, мастер Мерлин. — Рыцарь покинул дворец тем же стремительным шагом, каким и пришел.

Когда дверь за ним закрылась, Джаред обернулся:

— Думаете, это помогло?

— Думаю, да. Человек, которому нельзя доверять, и сам никому не верит, но все же мне кажется, что наш розыгрыш убедил его, что король Артур находится в этом зале.

Айрин встала и подошла к Мерлину.

— И когда же он нападет?

— Если он считает, что у него есть полчаса, то я бы сказал, что у нас есть четверть часа до его возвращения. — Мерлин опустился на колени, а за ним Джаред и Айрин. — Давайте помолимся, как я обещал Девину, но не об исполнении просьбы дамы, а о быстрейшем возвращении короля и его воинов.

Спустя несколько мгновений Мерлин встал и вытащил Экскалибур из ножен. Меч вспыхнул. Джаред резко вскочил. Его сердце стремительно забилось при виде этого изумительного неземного сияния. Глаза Айрин расширились, словно вбирая в себя его красоту. Сейчас меч горел намного ярче, чем в руках Артура, когда король посвящал их в свои наследники. Такой, казалось, снесет голову сразу сотне закованных в броню солдат.

Мерлин медленно взмахнул клинком, из его острия протянулся луч ослепительного света и прожег дыру в потолке.

— Он будет рассекать валуны и дубы для любого воина, что владеет им, — сказал старик, — но полную свою мощь он обретает в руках праведника.

Мерлин задрал голову, будто бы разговаривал с кем-то наверху.

— Теперь я уже не сомневаюсь, что король задержится. Мне придется сражаться с врагами с помощью Экскалибура, а заодно я проведу мой самый большой эксперимент.

— Эксперимент? — переспросил Джаред.

Мерлин бросил взгляд на Джареда и Айрин и стал объяснять:

— Экскалибур не просто меч, который рубит и режет, он производит превращения. Он превращает живую материю в световую энергию или транслюминирует ее. Если я направлю его на врага, его излучение превратит человека в частички света, которые затем будут поглощены либо пламенем свечи, либо сгинут во тьме черной бездны. А его душа? Душа не привязана к земле, она полетит прямиком на суд Господень.

Джареда поразили слова старика. Айрин оцепенела от страха.

— Джаред, вы с Айрин на всякий случай должны будете укрыться за потайной дверью. Когда энергия Экскалибура заполнит все помещение, оставшиеся здесь будут транслюминированы. Может быть, и вы тоже, хотя теперь вы наследники короля. Поскольку меч будет у меня в руках, то я, скорее всего, не умру. Но так как я не королевского рода, я тоже уязвим. Наверное, я изменюсь.

— Изменитесь? — спросила Айрин. — Во что же вы превратитесь?

— Подобно остальным, мое тело должно превратиться в световую энергию, хотя мне кажется, что я уцелею. Будет ли жить мой дух или нет, сказать сейчас сложно. Может быть, я вернусь в иной форме, другим человеком, опять в живом теле.

— Реинкарнация? — спросил Джаред. — Как учат еретики? Боже упаси!

— Никакой реинкарнации, Джаред. Я надеюсь, что мое приключение будет таким, как говорил Господь об Иоанне Крестителе: „Es si viltus recipere ipse est Helias qui venturus est“.

— Я… я не понимаю.

— Равно как и апостолы, хотя это и было сказано на их родном языке, ибо они имели уши, но не слышали. Что же касается тебя, то ты пока не сведущ в латыни. Это значит: „И если вы готовы принять его, он сам Илия, который должен был прийти“. — Мерлин взял старую книгу, лежавшую у его стула, и показал Джареду и Айрин вторую страницу. — Вы можете это прочитать?

— Да, — ответил Джаред, — слова видны четко.

Айрин согласно кивнула:

— Там какая-то загадка, но текст прочитать я могу.

— А теперь? — спросил Мерлин, перевернув страницу. Джаред улыбнулся.

— Вы, должно быть, шутите, мастер? Здесь ничего не написано!

Мерлин положил ладонь на глаза Джареду.

— Это как будто бы завеса закрывает тебе глаза. — Убрав ладонь, он взмахнул рукой над книгой. — А теперь, Джаред, сын Артура, можешь ли ты прочитать?

Джаред смотрел на пустую, чистую страницу, и под его взглядом начинали появляться черные буквы, красивый рукописный шрифт, складывавшийся в поэтические строки. Но по какой-то причине он видел текст нерезко.

— Здесь что-то написано, но страница как будто плывет, словно я вижу ее через толстое стекло, и не могу ничего прочитать.

— Прежде чем закончится день, слова на этой странице станут ясными. — Мерлин вложил книгу в руки Джареда и поднял Экскалибур. — Это мой дневник. Храни его как зеницу ока. В некотором роде это более опасное оружие, чем великий меч, но лишь мудрец соберет плоды его жатвы. Дабы увидеть мудрость его, требуется самый яркий свет и великое терпение.

Внезапно они услышали звон оружия и топот ног. Мерлин толкнул Джареда и Айрин в угол, к потайной двери:

— Прячьтесь! Быстрее!

Они послушно исполнили его приказ. Джаред знал, что ему не стоит вмешиваться. Став человеком всего несколько недель назад, он не понимал ни своего положения, ни обязанностей в мире людей. С драгоценным дневником в руках он вслед за Айрин вошел в низкий потайной ход и закрыл за собой дверь, оставив узенькую щелку, чтобы видеть происходящее, и надеясь, что для смертельного излучения Экскалибура этой щелки будет недостаточно.

В тронный зал ворвались двое вооруженных луками мужчин. Они туго натянули тетиву. Мерлин спокойно ждал, держа меч обеими руками над головой. Солдаты остановились, завороженные сиянием, и еще шестеро застыли в дверях.

Джаред внимательно разглядывал лица пришедших. Девина среди них не было. Может быть, он явится позже и попытается захватить трон? Гадкий червь! Выпустил вперед свою свору, а сам нюхает цветочки в саду!

Когда вооруженных людей набралось не меньше дюжины, Мерлин описал мечом большой круг. Предатели, казалось, вросли в каменный пол. Их ноги тряслись, точно молодые деревца при сильном ветре, но не могли сдвинуться с места. Луч Экскалибура разделился на сотню лучей, стреляя во все стороны, потом снова слился воедино, став одной широкой и мощной световой волной, затопившей тронный зал целиком. Блестящие частицы света набросились и впились в предателей, точно голодная саранча. Их тела растаяли, оставив после себя бурлящие воронки мерцающих пузырей да кучи доспехов и оружия, что с грохотом свалились на пол в том месте, где до этого находились воины.

Прежде чем Экскалибур пальнул в дальний угол, Джаред успел захлопнуть дверь. Ему казалось, что он чувствует световой натиск, обрушившийся на их укрытие, и надеялся, что луч не найдет ни щели, ни трещины, чтобы пробиться внутрь и утащить с собой еще одну жертву. Джаред обхватил себя руками — свое крепкое, невредимое тело. Айрин сидела напротив, обняв колени. Свет их единственного, висевшего на стене фонаря отражался в ее широко раскрытых глазах. Джаред прижался ухом к толстой двери, но ничего не услышал.

Он медлил, чувствуя страх и нерешительность. Вспышка пронеслась по залу, словно ею двигал гнев — наделенная интеллектом, разумная ярость. Никогда ранее ему не доводилось испытывать такого ужаса. Когда он был драконом, он ничего не боялся, но теперь, лишившись чешуи и смертоносного дыхания, он был беспомощен. Он успел освоить лишь начала военного дела, и все. С книгой в руке он медленно приотворил дверь, про себя уговаривая ее не скрипеть, и одним глазом выглянул в щель. Тронный зал был пуст. В свете свечей лишь доспехи чернели на белом каменном полу, как черные поганки на первобытном поле.

Указывая на фонарь на стене, Джаред прошептал Айрин:

— Ты лучше погаси его, чтобы тебя не было видно.

Айрин кивнула и поднялась, чтобы задуть огонь.

— А тебе не будет страшно в темноте?

— Я была драконом, — грустно улыбнулась она, — я привыкла к темноте.

Джаред ступил на усыпанный металлом пол. Подойдя к тронному возвышению, он положил книгу на стул Мерлина. Подле трона валялись доспехи одного из изменников, над ними, точно блестящий дымок, курилась воронка искр. Джаред подобрал щит и пустую кольчугу. Одежда испарилась, а доспехи — нет. Что бы это значило?

Джаред замер, услышав быстрые шаги в холле, которые с каждой секундой раздавались ближе и громче. Он оглянулся: Айрин выглядывала из их укрытия. Он отчаянно замахал ей, чтобы она спряталась и закрыла дверь. Она нырнула обратно, но дверь оставила приоткрытой. Джаред метнулся за трон и спрятался под балдахином, обмотавшись шелковистой тканью. Сквозь полупрозрачную завесу он видел, как в тронную палату вошел Девин. В тишине топот его башмаков отдавался эхом.

Рыцарь в доспехах прошел в середину зала, подбирая по пути кольчуги и снова роняя их на пол. Против трона он остановился, и глаза его округлились, будто он увидел Джареда сквозь пурпурный балдахин. Затем он неуклюже вспрыгнул на тронное возвышение. Сердце Джареда билось так сильно, что он чувствовал его в горле. Что делать? Выскочить и броситься на врага? Убежать?

Девин внезапно наклонился и поднял что-то с пола. Когда он выпрямился, в руке у него был Экскалибур. Меч напоследок ярко вспыхнул, пронзая своим светом ткань балдахина. Девин, последний из предателей, рыцарь-самозванец, сжал рукоять меча, и свет погас.

Какой я трус! — мысленно кипел Джаред. — Будь я драконом, я бы…

Девин сунул меч в ножны и повернулся, чтобы идти. Джаред снова услышал шаги рыцаря и его довольный злорадный гогот за порогом тронного зала.

— Палин! Неси камень! — крикнул он уже издалека.

От отвращения к себе Джаред покрылся гусиной кожей. Он обзывал себя тряпкой и сосунком, спрятавшимся под юбкой у матери. Лицо его жарко краснело от кипящей в нем смеси гнева и смущения. Будь он драконом, он бы послал цунами раскаленного пламени из пасти и ноздрей, чтобы сопроводить „сэра“ Девина в драконий ад. Добро пожаловать в мою преисподнюю, презренный трус! И все же Джаред сам стал трусом, и вместо того, чтобы дать яростные залпы пламени, обливался холодным потом. Неужели все люди такие? Почему мне так страшно и тошно?

Джаред схватил с пола кольчугу и зло отшвырнул ее дальний конец зала. Кольчуга со звоном рухнула у стула Мерлина, пустого стула.

Книга!

Джаред ринулся к тронному помосту, обыскал все вокруг. Книга исчезла!

Это Девин! Никого другого в зале не было, это он украл дневник Мерлина! Я самый отвратительный из всех слизняков! Я позволил человеку, которого назвал червем, похитить два величайших сокровища во всей земле!

Схватив с пола меч, Джаред закричал:

— Девин, паршивый шакалий сын! Ты, малодушный трус, обирающий мертвецов! Вернись и сражайся как мужчина!

Глаза Джареда широко распахнулись, когда Девин появился в дверях, расправив плечи и злорадно оскалив челюсти. На его груди болталась золотая цепочка с блестящим алмазом, который притягивал к себе воронки игристого света. Он словно наполнялся злой волей, поглощая свет так же легко, как воздух.

Джареду захотелось сбежать. Пусть он немного научился махать мечом, но где ему было до рыцаря, хотя и самозванца! Его разум боролся с телом, проклиная сковывающий его страх.

Если я убоюсь этого гада, я буду худшим из предателей! Пора быть мужчиной!

Он присел, поднимая меч в оборонительную позицию. Девин саркастически расхохотался и положил книгу на пол. Затем двумя руками поднял Экскалибур, шагнул к Джареду и одним движением выбил у него меч.

— Нет времени, чтобы убить тебя по всем правилам, — сказал Девин. — Армия короля окружает дворец, так что я вернулся, чтобы поискать выход тут. — Его взгляд упал на потайную дверь, раскрытую настежь за спиной у Джареда. — Но я не могу допустить, чтобы ты донес королю, куда я делся, так что придется разделаться с тобой по-быстрому.

Девин снова поднял меч. Джаред бросился вперед, сшиб рыцаря с ног, оба они упали на пол и стали бороться. Падая, Джаред почувствовал, как острый край меча врезался ему в шею. Кровь брызнула, точно алый гейзер.

Пока Джаред, извиваясь на полу, зажимал ладонью порванную артерию, Девин схватил дневник, метнулся в потайной ход и захлопнул за собой дверь. Последнее, что запомнил Джаред, были несколько рук в латных рукавицах, поднимающие его с пола, а потом все исчезло во тьме».

— Джаред уцелел, — продолжал Клефспир, когда огненный след на стене погас, — но стал другим. Он поклялся, что никогда больше не спрячется от опасности и не испугается никакого оружия. — Клефспир снова зажег факел, громко фыркнув, и все стали тереть глаза, привыкая к свету. — Он научился повадкам людей и прожил среди них более тысячи лет, чтобы однажды снова принять облик дракона, которого вы видите перед собой. Айрин видела, как Девин пробежал мимо нее, и бросилась на помощь своему названному брату и с помощью королевских рыцарей, прибывших минутой позже, доставила его к лекарю. Как и Джаред, она вступила в брак с обычным человеком примерно через тысячу лет и родила дочь, которую назвали…

— Бонни, — закончил профессор.

— Да. Бонни. И она, подобно моему сыну, обладает драконьими чертами. Билли умеет извергать пламя из своего покрытого чешуей горла, а у Бонни есть крылья, и она летает.

— Значит, она прячет крылья в рюкзаке, — удивленно проговорил профессор. — И кто бы мог подумать? — Он уставился на Билли, будто впервые его видел. — А есть другие? Другие дети-драконы?

— Этого мы не знаем. Из соображений безопасности оставшиеся драконы редко общаются. Я знал, что у Айрин есть дочь, и слышал, что есть и другие дети. Охотники помешаны на желании отыскать их, и они знают, что таких детей не так-то просто выделить среди прочих. Многие черты свойственны равно и людям и драконам, и таковые могут выражаться ярче, если один из родителей — дракон. Мы — великие рассказчики, так что это может проявиться в виде дара красноречия. Также можно наблюдать необычную силу или глубокую мудрость.

— А ну-ка, — сказал Уолтер, хлопая Билли по спине, — давай покажи нам фейерверк.

— Уолтер, это невежливо, — упрекнул его профессор. — Подобная демонстрация может смутить Уильяма. Ведь его талант — явление исключительное.

Билли ковырнул землю мыском ботинка.

— Да нет, ничего… сейчас покажу.

На самом деле профессор был не так уж далек от истины. Билли и вправду чувствовал смущение, но вместе с тем и облегчение. И потом, он в любом случае хотел удивить отца.

Он отошел подальше и скрылся в тени. Сделав глубокий вдох, он округлил рот и стал медленно выдыхать, напружинив грудные мышцы. Вначале изо рта у него показалась узкая желтая струйка. Она быстро увеличивалась, разрасталась и становилась ярче, пока не превратилась в поток блистающего пламени длиной примерно в дюжину футов, который затем испарился, произведя столб серого дыма. За те десять секунд, что Билли работал реактивным двигателем, его лицо покраснело как свекла. Наконец он хлопнул себя по груди:

— Уфф!

Кольцо дыма сорвалось с его губ и растворилось в темноте.

— Вот это класс! — закричал Уолтер.

— Браво! — поддержал его профессор, хлопая в ладоши. — Уильям, это изумительно.

Клефспир вздохнул, выпустив несколько искр в воздушные потоки пещеры.

— Да, Билли, ты заметно развил свой дар. — Дракон уселся на ляжки и придвинулся к профессору. — Теперь вы, я полагаю, знаете все самое основное, профессор Гамильтон, а Билли может добавить подробностей, однако другие тайны пока остаются нераскрытыми.

Профессор потер переплет дневника Мерлина и раскрыл его на пустой странице.

— Теперь мы вернули себе два из загадочных сокровищ, и ясно, что охотники так и не сумели заставить эти страницы заговорить.

— Однако они добились от Экскалибура неведомого мне действия, — возразил дракон, хмуря чешуйчатый лоб. — Меч сообщил этому потомку Девина молодость и силу, хотя он и не мог использовать его, чтобы транслюминировать своих жертв.

— Следовательно, мы должны сделать все, чтобы меч снова не попал в злые руки, — сказал профессор. — Я подумал, что, может быть, ваш сын сможет вытащить его?

Сердце в груди у Билли подскочило.

— Я? — удивился он.

— Я и раньше подозревал, что Уильям происходит из королевского рода, — сказал профессор, кладя руку на плечо Билли, — и ваш рассказ это подтверждает. Пусть имело место лишь усыновление, но все было законно и отражено в документах.

— Вы правы, — пророкотал Клефспир, и его глаза вспыхнули, как рубиновый лазер, — меч не должен попасть в руки злодеям. Мне кажется, что зловредный камень, названный мастером Мерлином кэндлстон, заключает в своей призме световую энергию Девина, его смертную сущность. Когда я восстановил силы, то принялся искать этот проклятый булыжник. Я искал его несколько дней, но камень как сквозь землю провалился. Можно только предполагать, что за ним вернулся его черный подельник. Если доктор Коннер заодно со злодеями, то они попытаются возродить своего хозяина. Для чего им понадобилась Бонни — это загадка, но они уже использовали ее любовь, чтобы обмануть ее. Нет большей движущей силы, чем любовь… И большего зла, чем предательство.

Клефспир наклонил голову и заглянул в глаза Билли.

— Твой учитель, возможно, прав насчет меча и камня. Помнишь пророчество Мерлина?

Попробуй вытащить меч, — продолжал дракон. — А если не получится, то читай заклинание Мерлина, чтобы вызвать меня. Я помогу, если смогу.

Билли ушам своим не верил. Королевский род? Вытащи меч? Уж не шутят ли они?

— Я… я постараюсь, — пообещал он. — Я все сделаю для Бонни.

Профессор Гамильтон вскрикнул от удивления, взглянув на страницу дневника, который держал в руках. Подскочивший к нему Уолтер закричал:

— Все стало видно! Здесь нормальные слова, а не древнеанглийский или какие-то дурацкие черточки.

— Да, — подтвердил профессор, переводя дух, — я вижу! Завеса поднялась! Я знаю, что времени нет, но я должен немедленно прочитать это для всех!