Мэтью Квинтон — вымышленный персонаж, но основан на весьма реальном историческом прототипе, «джентльмен–капитане» флота Карла II. При Реставрации монархии в 1660 году король столкнулся с трудной задачей создания нового офицерского корпуса из двух совершенно непохожих элементов. В течение 1650‑х годов низкорожденные профессиональные моряки — «парусиновые куртки», командовавшие кораблями Республики, — приобрели весомую репутацию за знания и победы в битвах, особенно в Первой англо–голландской войне (1652–54).

Эта война, вызванная конкуренцией за господство в морской торговле и взаимными подозрениями из–за политических и религиозных принципов, засвидетельствовала серию всё более всеобъемлющих британских побед, последовавших за принятием «линейной тактики» — системы бортовых залпов, описанной Мэтью Квинтоном после катастрофических артиллерийских учений «Юпитера» неподалеку от Айла.

После Реставрации многие победоносные капитаны Республики подозревались в политической и религиозной нелояльности, и чтобы уравновесить их и вознаградить своих верных сторонников, Карл II и его брат Яков, лорд–адмирал (а позже король Яков II английский и VII шотландский), назначили капитанами высокорождённых молодых людей, даже если у них было мало морского опыта или он вообще отсутствовал. В первые годы неизбежно произошло много конфликтов между двумя типами капитанов, и попытки братьев короля подавить прошлые разногласия не всегда заканчивались успешно.

Военно–морская карьера Мэтью Квинтона это, по сути, смесь историй многих реальных джентльменов–капитанов 1660‑х годов. В этом, первом из его приключений, прототипами, оказавшими наибольшее влияние, стали капитаны Фрэнсис Дигби, второй сын графа Бристоля, Уильям Дженненс (дядя Сары, будущей герцогини Мальборо) и Джордж Легж, позже лорд Дартмут, который (как и Мэтью) потерял свой первый корабль всего через несколько недель.

Персонаж Годсгифта Джаджа тоже вымышлен, но, опять же, основывается на вполне реальном прототипе: бывшие капитаны Республики, отчаянно пытающиеся убедить новую королевскую власть в своей лояльности, часто появляются на страницах дневника Пипса. Прототипы Джаджа — это Ричард Хэддок и Джон Лоусон, у обоих была весьма радикальная прошлая жизнь, но они приспособились к восстановленной монархии. В отличие от Джаджа, ни один не предал короля, и оба умерли в рыцарском достоинстве.

Я детально исследовал напряженность в офицерском корпусе Стюарта в двух документальных книгах: «Флот Пипса: корабли, люди и война, 1649–89 гг.» (2008 г.) и «Джентльмены и парусиновые куртки: офицеры и матросы флота Ресторации» (1991 г.).

Не было никакого заговора, чтобы свергнуть короля Карла II и восстановить королевство Островов, история которого (и гибель) именно такова, как описала графиня Коннахт. Тем не менее, напряжённые и крайне нестабильные 1660–63 годы полнились реальными или вымышленными слухами о заговорах с целью свергнуть монарха и вернуть Республику. Самым серьёзным стало восстание «Людей пятой монархии» в Лондоне в январе 1661 года, предвосхищавшее неизбежное правление Христа на Земле. Этот период хорошо описан в «Реставрации» Рональда Хаттона, в то время как сам Лондон прекрасно описан в «Лондоне периода Реставрации» Лизы Пикард.

Напряженность отношений между кланами Кэмпбеллов и Макдональдов после казни графа Аргайла и история королевства Островов были по большей части именно такими, какими они описаны в этой книге (за исключением изобретенного мной фиктивного клана Ардверрана). Колин Кэмпбелл из Гленранноха также выдуман, но он стал более старым и боевым воплощением Джона Кэмпбелла, позже первого графа Бредбэйна.

Существует много свидетельств о трагическом конфликте между Кэмпбеллами и Макдональдами: я воспользовался «Великой враждой» Оливера Томсона и более старыми историями отдельных кланов. Гленраннох также является представителем двух реальных исторических типов: юных шотландцев, которые устремились на юг ко двору короля Якова I и VI, и шотландцев, превосходно показавших себя во всех значительных европейских армиях во время Тридцатилетней войны 1618–1648 гг.

Графиня Коннахт не имеет конкретного исторического прототипа (хотя «бегство графов» в 1607 году остаётся одним из самых важных и острых моментов в истории Ирландии).

Замок Ардверран — результат вдохновения четырьмя очень реальными крепостями залива Малл: Ардторниш, Дуарт, Тиорам и, прежде всего, Мингари, под стенами которой среди скал покоятся останки военного корабля Республики, чуть меньшего, чем «Юпитер», разбившегося во время малоизвестного «восстания Гленкейрна» 1653–54 гг.

Бёлин хорошо описан в «Галере западного Хайленда» Денниса Риксона; эти прямые потомки скандинавских драккаров всё ещё строились и в восемнадцатом веке. Это может показаться маловероятным, но бесплатная библиотека в глуши, где Фрэнсис Гейл узнал о связях графини с папской курией, фактически существовала (хотя и была основана в 1680 году). Она всё ещё действует, однако я взял на себя смелость перенести её примерно на сто миль к западу от фактического местоположения в Иннерпеффрее в Пертшире.

Атака принца Руперта при Нейзби и штурм Дроэды произошли в основном так, как описано, хотя последнее вызывает споры и по сей день: недавний «ревизионизм» допускает, что Кромвель не приказывал расправиться с женщинами и детьми, как рассказал Фрэнсис Гейл, эта версия вызвала значительную переоценку событий в Ирландской Республике и за её пределами. «Кромвель: достопочтенный враг» Тома Рейли находится в центре этого противоречия.

Византийская структура и политика Нидерландов в семнадцатом веке были в основном такими, как я их описал, хотя для ясности я упростил некоторые наиболее сложные реалии. Хорошим руководством по теме являются: «Голландская республика в семнадцатом столетии: золотой век» Маартена Прака и Дианы Уэбб и монументальная «Голландская республика: взлет, величие и падение» Джонатана Израэля.

Дед и отец Мэтью Квинтона, восьмой и девятый графы Рейвенсдена, в значительной степени списаны с реальных людей: первый опирается на Джорджа Клиффорда, четвёртого графа Камберленда, и на Джона Шеффилда, второго графа Малгрейва, оба сражались против Испанской армады, а второй — на Люциуса Кэри из Грейт Тью в Оксфордшире, второго виконта Фолкленда. Необыкновенный складной компендиум графа Мэтью имеет в основе так называемый «компендиум Дрейка», экспонат Национального морского музея в Гринвиче.

Аббатство Рейвенсден, разрушающееся поместье семейство Квинтонов, перестроенное из бывшего монастыря, действительно существует: я там был. К сожалению, это не в настоящем Рейвенсдене, тихой и приятной деревушке Бедфордшира, а примерно в полудюжине других мест, разбросанных по всей Англии и Уэльсу, каждое из которых дало частичку для целой картины.

Я старался не слишком искажать известные исторические факты, но история побега Роже Леблана из Франции придаёт Мари–Мадлен, жене Николаса Фуке, известной своей преданностью мужу (падение которого произошло именно так, как описывает его Мэтью), гораздо более легкомысленный характер, чем на самом деле.

Но Карл II и Екатерина Брагансская действительно провели первую часть своего медового месяца в Хэмптон–корте, весной 1662 года большая часть королевского флота действительно находилась в Средиземном море или Португалии, водоворот Коривреккан — такая же особенность вод Западного Хайленда, как и во времена Мэтью Квинтона.

Некоторые изысканные блюда, поданные Мэтью и его офицерам, на самом деле существовали, хоть и подавались они не борту фрегата «Юпитер». Иногда я почти дословно воспроизводил меню из дневника Генри Теонга, флотского капеллана, в 1670‑х годах всегда проявлявшего особый интерес к поданным ему блюдам.

Точно так же мрачные прогнозы Малахии Лэндона, основанные на астрологических картах, взяты из дневников его современника — Иеремии Роуча, служившего в 1660‑х годах лейтенантом и ставшего потом капитаном. Для Роуча и многих других астрология тогда рассматривалась как существенное и совершенно законное дополнение науки о мореходстве.

Хотя сам автор и не фигурирует лично в этой книге (упущение, которое будет исправлено в следующей), влияние дневника Сэмюэля Пипса пронизывает всю историю и оказывает сильное воздействие на некоторые описания и допущения. Однако сама идея заговора потребовала взять на себя смелость и изменить точный порядок некоторых событий в апреле и мае 1662 года, в частности, рождение принцессы Марии — позже королевы — и датировку Пасхи. Я сделал это с чистой совестью, особенно последнее, принимая во внимание, сколько вольностей уже допущено христианством со времён Никейского собора!

Наконец, я не смог отыскать происхождение «Белой розы», замечательной корнуольской жалобной песни, исполненной на похоронах Джеймса Вивиана, которую я впервые услышал в соборе Труро много лет назад незабываемым зимним вечером. Песня, кажется, датируется восемнадцатым веком, а по теме можно предположить, что она изначально служила гимном дома Йорков, за который Корнуолл в последний раз восстал с оружием в 1497 году. Даже если её исполнение после морского сражения в 1662 году является анахронизмом, я с удовлетворением оставил всё как есть.