– О боже! – вскрикнула Дарси. – Ведь это мамуа, куколка для заклинаний! Я не видела ни одной уже много лет.

– А у меня собралась целая коллекция, – сказала Рейчел.

Она повела Дарси на кухню и указала на полку над раковиной. Там сидели рядком шесть куколок, похожих друг на друга как две капли воды, с темно-рыжими шерстяными волосами, белыми вылупленными глазами, в маленьких юбочках из соломы и улыбками до ушей, выдавленных в мокрой глине.

– Почти каждое утро я нахожу новую за дверью.

– Ну, разумеется, – кивнула Дарси. – Дело в том, что… если ты будешь уносить их, то будут появляться новые! Должно быть, какой-нибудь бедный старый знахарь замучился их лепить!

– Меня хотят уморить? – спокойно спросила Рейчел.

– О господи! Перестань шутить! Ты ведь не относишься к этому серьезно, верно? – Откинув с лица прядь светлых волос, Дарси с тревогой смотрела на Рейчел. – Дорогая, не смейся надо мной. Я знаю, ты не веришь ни во что такое, но ты должна быть осторожной. Ты просто не разбираешься в подобных вещах.

– Нет, не разбираюсь, – призналась Рейчел. – Но мне неприятно думать, что кто-то ненавидит меня.

Ненавидит тебя? – Дарси невольно вздрогнула. – Золотце, это совсем другое! – Длинными пальцами она с опаской взяла одну из фигурок, стоявших на полке. – Колючие дьяволята! В Чарлстоне у меня была старая нянька родом с Эдисто-Айленд, она при ехала оттуда, когда там не то что моста, даже парома не было. И вот она с утра до вечера учила меня всяким заклинаниям – грис-грис. – Пальцы Дарси вздрагивая, бегали по кукле, словно ей было трудно держать ее в руках. – Разумеется, мама ничего не знала, иначе она бы выгнала нас обеих из дома! Дарси торопливо положила куклу на стол. – Это мамуа обеа, – вздохнула она, – гляди, разве она не прелесть? Глаза у нее ничем не выкрашены, потому что у тебя они карие, Рейчел, вот если бы они были голубыми… О боже, голубые глаза к беде… у мамуа обеа, которая за тобой присматривает, должны быть твои глаза.

– Эта штука за мной присматривает? – изумленно спросила Рейчел.

– Рейчел, милочка, послушай. Кто-то посадил мамуа обеа перед твоим домом, чтобы она наблюдала за дорогой и отвращала беду. Если бы угроза шла со стороны реки, то куколку посадили бы на заднем дворе. Понимаешь, – Дарси прикусила блестящую нижнюю губу, – это все прошлые дела, мамуа обеа теперь редко увидишь, но кто-то за тобой следит. По чему бы тебе не посадить ее на крыльцо, где ты ее нашла, и там оставить?

– Я не могу держать эту штуку на крыльце, – возмутилась Рейчел. – Это просто глупо. Почему бы тогда мне не высадить их всех в ряд, словно они собрались повеселиться?

Дарси жестом остановила ее. – Солнышко мое, не смейся! Кто-то действительно тревожится за тебя! Хочет отвратить от тебя беду. Ты много значишь для местных бедняков, обычно гулла не слишком беспокоятся о белых. Наверное, какой-нибудь старый знахарь решил тебе помочь. Молодым теперь на все наплевать.

– Дарси, опомнись, – Рейчел напряженно улыбнулась. – Неужели ты действительно веришь в эту чепуху? К тому же этой дорогой пользуемся только почтальон и я. И кто-то еще, – добавила она, – носится ночью туда-сюда на пикапе. Наверное, местные школьники.

– Какие еще школьники? – встревожилась Дарси. – Ты видела их, знаешь, кто они такие? Когда это началось?

Рейчел отвернулась от нее, чтобы поставить чайник.

– Я не собираюсь заниматься всей этой чепухой, Дарси, оставим этот разговор. Просто какой-то грузовичок, говорю я тебе. А в нем школьники или влюбленные, которые ищут укромное местечко.

Но Дарси лишь возвела глаза к небу.

– Черт побери, я просто не верю своим ушам, Рейчел. Пожалуйста, слушай внимательно. Если ты сделаешь что-нибудь с этими крошечными мамуа, к примеру, вышвырнешь их на помойку, ты страшно оскорбишь того, кто пытается тебе помочь. Тебе это никогда не приходило в голову?

Рейчел отрицательно покачала головой. Это звучало гораздо осмысленнее всего того, что она только что выслушала. Итак, о ней кто-то заботится. Если именно так гулла показывают свою симпатию, то почему бы им не вступить в кооператив?

– Отнесись к этому серьезно, – неодобрительно сказала Дарси. – Кто-то о тебе на самом деле беспокоится. Это настоящие мамуа, а не какая-то подделка. С тобой никто не пытается шутить.

– Мне очень жаль, Дарси… Я не хотела бы никого обижать, но всем этим куклам здесь не место, я просто не могу держать их у себя.

Рейчел, дорогая, постарайся понять. Гулла про сто знают, когда что-то должно случиться. Клянусь тебе, это так!

– Это нелепые предрассудки, и ты сама об этом знаешь.

– Послушай! – воскликнула Дарси. – Быть может, это и предрассудки для тебя, но эти люди попали сюда из Африки, душенька, они издавна верят в подобные вещи. Еще совсем недавно здесь часто устраивались ночные похороны. Обычно гулла хоронят умерших в полночь, как и в те времена, когда они были рабами. Тогда похоронная процессия из сотен людей идет ночью через лес на берег реки, чтобы предать тело земле. Я думаю, это делается для того, чтобы мертвецы не вставали из могилы – поэтому их всегда хоронят выше предельной отметки прилива. Гулла ужасно боятся мертвецов. Они до сих пор поют все эти африканские песни… Я знаю людей, которые ходили на ночные похороны, и, поверь мне, Рейчел, они говорили – у них кровь стыла в жилах!

– Ты не убедишь меня, Дарси. Неужели ты не понимаешь, что это просто детские впечатления. В те годы, когда ты проводила здесь каникулы, твоя психика была особенно восприимчива.

– Не упрямься, Рейчел, – горячо убеждала ее Дарси. – Я знаю, что это не ерунда, а ты нет.

– Ну хорошо, Дарси, – вздохнула Рейчел, не желая продолжать бессмысленный спор. Она поверила только в то, что кто-то стремится защитить ее.

Но от чего?

«Если от Бо Тилсона, – подумала она с легким содроганием, – то это было бы правильно». Но она не видела его уже почти неделю, с тех пор, как он пришел в ее дом требовать еды. С того времени не последовало ни объяснений его отсутствия, ни известий от адвоката, ни телефонных звонков – ничего. Как если бы его потребность в ней, потребность дразнить и мучить ее, потребность заниматься с ней любовью – все разом рассеялось в облаке дыма.

Сначала Рейчел подумала, что Бо Тилсон узнал о ее свидании с Джимом Клакстоном в Хейзел-Гар-денс, которое она и не собиралась скрывать. Она пыталась уговорить себя, что это не имеет значения. Однако каждую ночь лежала без сна, прислушиваясь к любому шороху, ожидая, что он вернется, найдет ее в темноте и подчинит себе ее тело, ее любовь, почти ничего не давая взамен. И, лежа в темноте, думая о своей боли, своем безумии и неизбежном унижении, Рейчел задавалась вопросом: не позвонить ли ей Бо Тилсону – просто так, чтобы узнать, что случилось. Но она не могла заставить себя позвонить в Тихую Пристань. Не знала, сказал ли правду Бо, заверив, что Дарлы Джин там уже нет.

Когда пикап начал ездить взад и вперед по дороге, ей пришло в голову, что, может быть, Бо Тилсон проверяет, дома ли она. Но у него был джип, а не пикап. По дороге же, как она успела заметить в окно, почти еженощно носился, вздымая тучи пыли, темно-голубой или темно-зеленый пикап.

Но магические куклы, в этом она была убеждена, оставлял кто-то другой. Они никогда не появлялись До того, как Рейчел отправлялась спать, как бы поздно это ни случалось. Но на рассвете всегда сидели на крыльце.

По правде говоря, Рейчел не хотела говорить Дарси об этих куклах. У той хватало собственных проблем. Ее утомительные поездки из Чарлстона в Дрейтонвилл, иногда по три раза в неделю, свидетельствовали о том, что у бедняжки Дарси что-то не ладится. Рейчел обнаружила, что с этой красивой легкомысленной девушкой, принадлежащей к высшему чарлстонскому обществу, происходят вещи столь же непонятные, как и все, с чем она здесь столкнулась. Поддавшись внезапному чувству симпатии, она спросила:

– Ну как, Дарси, твои дела налаживаются?

Уголки хорошенького ротика Дарси поползли вниз.

– Мои дела? О господи, я только и делаю, что болтаюсь взад и вперед, дорогуша, но никому до этого нет дела. Я столько миль отмотала на этом «Линкольне», что скоро он развалится на части, и в следующем году я не смогу продать его и купить новую машину. Я просто-напросто впустую растрачиваю жизнь на этого человека.

«Должно быть, она говорит о своем кузене», – с болью подумала Рейчел. Не в силах сдержаться, она сказала:

– Ради всего святого, Дарси, если ты любишь его, то почему бы тебе ему об этом не сказать? Воз можно, он ничего не знает?

– Я говорила, солнышко, много раз, но это не произвело на него никакого впечатления. Он считает меня пустоголовой богачкой, в сущности, так он мне и сказал, только в гораздо более мягких выражениях. – Ее голос задрожал от отчаяния. – Он всегда такой предупредительный, такой любезный, только мне от этого ничуть не легче! Я ничего не могу ему доказать, не могу убедить его, что я совсем не такая, как он думает. Он ведет себя со мной так, словно я пустое место!

Рейчел не знала, что и думать. То, что сказала Дарси, совсем не вязалось с тем, что говорил Бо Тилсон. Значит, он солгал ей, когда уверял, что Дарси никогда не говорила о своей любви? Наверняка Дар» си знает совершенно другого Бо Тилсона, иначе она не стала бы называть его предупредительным и любезным.

– А твой кузен, он знал о своем единородном брате? – не удержавшись, спросила она. – Я имею в виду Тила Коффи, знал ли он о его существовании до того, как тот сюда приехал?

– Какой кузен? – озадаченно спросила Дарси. – Ах, этот! Ты имеешь в виду Бо. Ах, золотце, кто-то уже поспешил рассказать тебе эту старую историю!

– Так это правда? – спросила Рейчел спокойно.

– Похоже, правда. Я не обращаю на такие вещи внимания, здесь скелеты чуть ли не в каждом шкафу. Господи боже, ни для кого не секрет, что Ли Тилсон был большим любителем женщин. А Джесси Коффи была потрясающе красивой, по крайней мере, так говорят. И, вероятно, она была поумнее старика Ли.

На этот раз выкладывала Дарси местные сплетни без обычного энтузиазма.

– Джесси не следовало возвращаться из Атланты в этот замшелый городишко. Дрейтонвилл – это омут, даже для белых. Ее семейство было в шоке, когда они узнали… Буллоки всегда задирали свой черный нос. Гулла гордый народ, Рейчел. Для них Ли Тилсон был просто белой швалью без рода без племени, пусть даже он и был мужем Клариссы Бомонт. Похоже, все вздохнули с облегчением, когда Джесси наконец собрала чемоданы и увезла своего мальчишку в Чикаго. Но Дрейтонвилл ничего не забывает.

Когда Тил приезжал сюда на каникулы, ему давали понять, что он в ответе за грехи своего папаши. Говорят, Тил только в середине второго курса узнал, что Лоретта беременна. Женщины семейства Буллок чуть с ума не сошли, похоже, они и не собирались ничего говорить. Ей было всего шестнадцать.

– О Дарси, как это ужасно! Для всех них.

– Что ж, – Дарси пожала хрупкими плечами, – бедняга Тил совершил ошибку, и его заставили за нее расплачиваться. Знаешь, мне говорили, что он любит своего малыша до полусмерти, а Лоретта даже не позволяет ему видеться с сыном. Полукровок надо пожалеть: они находятся между двумя мирами, белыми черным, и принимают наказание от обоих. Тил уже стал магистром и, как говорили, писал докторскую диссертацию по политологии. Бог знает, что он делает здесь в местной школе. Тебе ведь он нравится, верно?

«Разве Тил может не нравиться?» – подумала Рейчел. Его великодушие, его стремление помочь кооперативу, его неожиданные остроты, за которыми, как она начала понимать, он скрывал свою боль.

– Ах, Дарси, это так жестоко! Разве нельзя все это как-нибудь уладить? Тил и его… Лоретта кажутся такими милыми людьми, она такая… представительная. Я хочу сказать, у нее прекрасная работа в телефонной компании. Им нужно хотя бы попытаться наладить отношения ради ребенка.

– Рейчел, неужели ты совсем ничего не понимаешь? Они без ума друг от друга, просто никто не хочет сделать первого шага! У Лоретты и всех этих чертовых Буллоков собственная гордость. Тил Коффи для них незаконнорожденный ублюдок, сын недостойного Ли Тилсона. А единокровный брат Тила – Бо – тоже не украшает общую картину. Я очень люблю его, но здесь этот чертов безумец никому не нужен, никто не знает, что он выкинет в следующую секунду. Лоретта обвиняет во всем Тила и делает его жизнь невыносимой, а ее мамаша и сестры только подливают масла в огонь. Она ведь ни на шаг от него не отходит, ты заметила? Не гонит прочь и не оставляет в покое. Не знаю, как ей удалось заставить его вернуться сюда, но кажется, будто она водит беднягу на веревочке. Когда Лоретта дергает за нее, Тил прыгает.

– Но это жестоко! – воскликнула Рейчел. У нее мелькнула мысль, что все здесь посходили с ума. – Почти все, о чем ты мне рассказала, случилось много лет назад. Неужели все только и вспоминают о том, что сделали отец Тила или его мать. Или его семья. Это несправедливо. – Она замолчала, пытаясь определить свое место в этой запутанной схеме. – Неужели они все живут прошлым?

– А что им остается делать? – задумчиво произнесла Дарси. – Они так жили веками, Рейчел. Знаешь, что о нас говорят? Что мы, как китайцы: едим рис и молимся предкам. Безумие здесь ни при чем.

Жители этого городка живут только тем, что вспоминают, кто, кому и что сделал, и сводят счеты. И ненавидят друг друга. Ах, Рейчел, – вырвалось у нее, – если бы не это, то я могла бы быть безумно счастливой. Если бы люди могли забыть всех этих Дреитонов и Бомонтов, забыть о том, кто раньше владел рабами и землей и у кого есть деньги сегодня – забыть всю эту ерунду, тогда я схватила бы этого дурня и затащила в постель! И вышла бы замуж за того, за кого хочу!

В том, что касалось кукол, Дарси была права. Рейчел перестала убирать их со ступеней, и последняя куколка осталась на месте, глядя на дорогу и выполняя свои охранные функции. Так как она мешала Проходу, то Рейчел несколько дней спустя посадила ее на блюдце и спрятала под куст алтея у дверей, где ее почти не было видно.

Однако Тил Коффи сразу же ее заметил. Некоторое время он стоял, глядя на куклу, затем, подняв глаза, сказал:

– Мне передали, что вы хотите о чем-то поговорить со мной.

Его голос звучал холодно и официально. Тил не называл ее заискивающе «миссис Рейчел». Он приехал на блестящем голубом «Бьюике» последней модели и, как обычно во время занятий, был в элегантном синем блейзере и белой рубашке с галстуком. Рейчел неожиданно пришло в голову, что Тил выглядит более преуспевающим, чем все остальные вокруг.

– Да, я хотела поговорить с вами, – сказала она с чувством облегчения. – Мне порекомендов&ди спросить у вас, не сможете ли вы помочь нам получить ссуду. Наши посадки погибли, и нам придется повторно высаживать рассаду. Входите в дом, – пригласила она, распахивая дверь.

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, с вашего позволения, я останусь здесь.

Когда я навещаю белых леди, то остаюсь за порогом.

Рейчел не верилось, что Тил говорит серьезно. «Что я сделала не так? – подумала она. – Быть может, он воздвиг эту глупую преграду между нами потому, что я говорила с Лореттой на поле? Или, – подумала она с тоской, – до него дошли слухи о ней и Бо Тилсоне?» Теперь, глядя на него, Рейчел заметила явное сходство с братом: те же тонкие черты, то же непреклонное выражение лица, появившееся у Тила лишь сегодня.

– Что ж, как вам будет угодно. – Она вышла на крыльцо, прикрыв за собой дверь.

Тил перевел взгляд на магическую фигурку, сидящую под кустом алтея.

– Вы знаете, что это такое? – спросил он спокойно.

– Спасибо, мне уже объяснили. – Рейчел не хотела возвращаться к этой теме. – Мне не хотелось бы никого обижать, поэтому я оставила ее здесь. Только пересадила ее под куст, чтобы она не мешалась под ногами.

Янтарные глаза Тила без всякого выражения смотрели на нее.

– Если не возражаете, я бы хотел уточнить некоторые детали. Во-первых, независимо от того, что вы думаете, я не могу предлагать здешним людям вступить в кооператив. Я не являюсь лидером черной общины, что бы вам ни говорила моя жена. – Заметив удивленный взгляд Рейчел, он мрачно усмехнулся. – Да, мы с Лореттой муж и жена. Я женился на ней еще до рождения ребенка. Это они мне позволили сделать. Я не хотел, чтобы мой сын рос, как я, с половиной имени.

Рейчел залила волна стыда, она чувствовала, что краснеет.

– Простите, я не собиралась выведывать чужие тайны, – произнесла она еле слышно.

– Вам и не нужно выведывать, – произнес он совздохом. – В Дрейтонвилле это ни для кого не секрет. В маленьких южных городках все обо всех все знают. Уверен, – добавил он с мягким нажимом, – вы уже ощутили это на себе.

Рейчел покраснела еще сильнее. Теперь ей не нужно было ломать голову над тем, дошли ли до Тила слухи. Он ясно дал ей понять, что дошли.

– Я постараюсь помочь вам получить ссуду, если вы этого хотите, – продолжал он, – но вам придется предоставить в мое распоряжение некоторые документы и подготовить простейшее обоснование: стоимость посадочного материала, аренды трактора и так далее. Это необеспеченная ссуда, верно?

Как ни странно, его предложение найти для них деньги ее не обрадовало.

– Вы думаете, у нас ничего не выйдет? – спросила она упавшим голосом.

– Я понимаю в сельском хозяйстве не больше вашего, – сказал Тил после небольшой паузы, – но эти люди нуждаются в помощи. Я слышал, вы хотите посадить соевые бобы. Но этим вы дадите белым членам кооператива преимущество над черными, ведь у них есть только мулы и собственные руки. Их доля при расчете станет меньше.

– Я постараюсь, чтобы этого не случилось, – пообещала Рейчел. – У нас еще есть посевы сахарной кукурузы на земле, которую мы арендуем у Йонга. Когда она поспеет, мы вместе соберем урожай и отвезем в Чарлстон.

– Земля и техника принадлежат Йонгу. Много ли останется на долю каждого, когда вы оплатите издержки?

– Вполне достаточно, – заверила Рейчел. – Жаль, что помидоры погибли, но, возможно, мы решим посеять бобы. Посмотрим.

Прищурившись, он смотрел на нее, его лицо оставалось бесстрастным.

– Тогда, чтобы попасть на поле, вам снова придется пользоваться дорогой Бо Тилсона?

Рейчел отвела глаза.

– О, Тил… – прошептала она, чувствуя, что он скорее всего догадывается о всей сложности ее отношений с Бомонтом Тилсоном. Раньше Тил всегда относился к ней с сочувствием, старался помочь. Теперь достаточно было бросить взгляд на его лицо, чтобы убедиться: впредь ей нечего на это рассчитывать.

Сделав над собой усилие, она встретилась с ним взглядом и приняла вызов, который прочла в его глазах.

– Не сомневаюсь, что адвокат Скривен поможет нам заключить соглашение.

На какой-то миг ей показалось, что Тил готов улыбнуться. Но он только сказал:

– Вы упрямая женщина, миссис Рейчел, придется дать вам кредит. Надеюсь только, что вы понимаете, что делаете.

После ухода Тила Коффи настроение у Рейчел вконец испортилось. Она вернулась в дом, чтобы подготовить бумаги, о которых говорил Тил. Но она никак не смогла сосредоточиться и, оставив бумаги на столе, решила заняться уборкой. Она подмела свой маленький дом и вынесла мусор в металлический контейнер на заднем дворе.

На реку и лес уже спустилась нежная бархатная ночь. Рейчел с наслаждением вдыхала теплый влажный воздух. Песчаная тропинка, ведущая к заводи, светлой лентой убегала в густые заросли. С той памятной ночи, когда Бо Тилсон пришел к ней в дом, она не решалась там купаться или плавать.

Когда-нибудь, думала Рейчел, ей придется покинуть Дрейтонвилл. Работе неизбежно наступит конец, независимо от того, как пойдут дела кооператива. Это открытие расстроило ее еще больше. Она уже Успела полюбить эту землю. Когда она подумала о Бо Тилсоне, ее сердце защемило от боли. Ее любовь к нему не принесла ей счастья. В ушах звучали слова Дарси: «Он никому здесь не нужен. Не знаешь, что он выкинет в следующую секунду». Прекрасный дьявоол. Безжалостный, непостоянный, жестокий и непонятный, как и сама эта земля. Даже после того, как они занимались любовью, она не могла сказать, что узнала его. Как случилось, спрашивала себя Рейчел, что она поддалась этому наваждению?

Она сделала глубокий вдох: воздух, напоенный запахами с реки и болот, был почти таким же теплым, как днем. Луна еще не вышла, но по черному бархатному небу протянулась неправдоподобно близкая вуаль Млечного Пути. Так или иначе, думала Рейчел, в этот час она оказалась здесь – в этом месте и в это время. И будь что будет.

Когда она направилась к дому, у нее возникло смутное ощущение, что в темноте кто-то есть. Слева послышался шорох, но прежде чем она успела повернуть голову, ее пронзила острая боль. Метнувшись вправо, Рейчел, теряя сознание, успела понять, что кто-то ударил ее по голове.

Темный мир, кружась, поплыл перед глазами. Она упала. Чьи-то грубые руки схватили ее, и в тот же миг холодный липкий пластырь залепил ей рот, мешая кричать. Кто-то связал ей руки за спиной. На нее накинули пропахшую рыбой тряпку – или мешок?

Затем ее подняли и куда-то понесли.