– Зачем ты это делаешь? – спросила Рейчел. Она стояла перед ним, не собираясь выполнять приказ.

Он лежал на кровати, опершись на локоть, рядом валялась рубашка, которую он только что снял.

– Хватит ломаться, Рейчел, это становится скучным. Почему бы тебе не завести меня немного? Я просто хочу посмотреть на это чудесное белое тело, которым не могу насытиться. Снимай одежду.

– Не будь таким, пожалуйста, – взмолилась она. – Я знаю, ты можешь быть другим – заботливым, нежным…

– Забудь об этом! Раздевайся. Снимай с себя все до нитки. Но не сразу, а постепенно. Я никогда не видел, как ты раздеваешься для меня, – сказал он хрипло. – Всегда было темно.

– Выслушай меня, – попросила она. – Я пришла сюда поговорить. Не только о том, что жду от тебя ребенка, н-но и о других вещах тоже!

Он не пошевелился, его сильное тело напряглось.

– Да, знаю. Например, о том, что ты меня любишь. Но я не собираюсь об этом говорить, Рейчел, а хочу заняться делом.

Внезапно он сел и, по-прежнему глядя на нее, стал расстегивать «молнию» на брюках.

– Снимай свое нарядное платьице, мой ангел. Делай, как я говорю.

Некоторое время Рейчел молча смотрела на него, с трудом подавляя негодование. Она не собиралась ему отказывать, этого она все равно не смогла бы сделать, но она не хотела сдаваться так легко. Очень медленно она принялась расстегивать ворот платья, затем «молнию» на талии, освободила руки из тесных рукавов, спустила вниз тесный лиф и выскользнула из юбки. Шелковое платье упало к ее ногам, и она осталась только в кружевном бежевом лифчике, таких же бикини и босоножках на высоком каблуке.

Он снова улегся на кровать, подперев голову согнутой в локте рукой, в уголках красивого рта играла недобрая усмешка.

– На тебе роскошное белье, Рейчел, ты меня удивляешь. – Его глаза жгли ее, как языки пламени. – Что-то ты не похожа на беременную.

– Н-но… это правда. – Она ничего не могла поделать с тем, что щеки у нее вспыхнули. – Я была у врача в Хейзел-Гарденс. Т-тесты оказались положительными.

Бо скептически приподнял темную бровь. – Надеть шелковое платье и соблазнительное белье только ради того, чтобы сообщить о своей беременности. Ты просто великолепна, дорогая. А теперь скидывай остальное.

С горящим лицом и упрямо сжатыми губами она непослушными пальцами расстегнула переднюю застежку лифчика.

– Не спеши, – приказал он.

Она медленно стянула с себя лифчик. Когда ее молочно-белая грудь с розовыми сосками, слегка качнувшись, предстала перед его глазами, его глаза блеснули.

– Я и забыл, какая ты красивая, – сказал он, глядя на нее. – Ничего странного, что я не могу тебя выбросить из головы. А теперь снимай остальное, Рейчел, – добавил он мрачно. – Но медленно.

Повинуясь ему, она спустила с себя трусики, перешагнула через них, затем сняла босоножки. Ее покорная уступчивость подтверждала сказанное ею накануне: она не перестанет любить его, несмотря ни на что.

Когда Бо взял ее за руку, она позволила ему притянуть себя к кровати и уложить сверху.

– Подожди, – сказала она, когда он попытался ее обнять. – Я согласилась раздеться для тебя, – продолжала она, отстраняясь, – но не позволю тебе все испортить.

Он лежал абсолютно неподвижно. Когда она наклонилась над ним, чтобы снять с него брюки, ее грудь заколыхалась в такт движению.

– Что ты делаешь, Рейчел?

– Я хочу тебя, – нежно проговорила она. – И ты этого хочешь. Ты сам научил меня, помнишь?

Бо крепко схватил ее за запястья, но приподнялся, чтобы дать ей снять с себя брюки. Он был в черных эластичных трусах, которые плотно облегали бедра, дерзко обозначая его крайнее возбуждение.

Когда, просунув руки под резинку, она принялась стягивать их, у Бо вырвался возглас удивления. – О черт… – пробормотал он, закрывая глаза. Кончиками пальцев она нежно коснулась белых, выпуклых шрамов, следуя от искалеченного бедра к треугольнику волос, в котором островки коричневых завитков соседствовали с гладкими блестящими полосками поврежденной кожи. Его тело подрагивало, веки по-прежнему были сомкнуты.

– Рейчел, – хрипло вырвалось из самого его нутра. Прядь ее волос коснулась его бедра, он напрягся и замер, ощутив ее губы на твердом бархате своей плоти. Он лежал, обхватив руками ее голову, с искаженным, словно от боли, лицом. Наконец по его телу пробежала судорога.

– Я люблю тебя, – прошептала Рейчел, приподнимая голову с его влажного живота.

– Нет, – с усилием пробормотал он и поднялся, затем схватил ее за руки выше локтя и подмял под себя. Тяжело дыша, Бо навалился на нее всем телом, не давая ей вырваться. – Нет, детка, на этот раз командовать буду я. Я дам тебе то, чего ты хочешь, и возьму то, чего хочу я, но я должен чувствовать это красивое тело, обнимать тебя, Рейчел. Должен войти в глубь тебя, ощутить твою тугую, горячую, нежную плоть – вот чего я хочу. Я не буду грубым.

Со сдавленным стоном он прильнул губами к ее губам и поцеловал так нежно и так проникновенно, что на нее нахлынули волны жаркого алого пламени, которое то разгоралось, то затухало. Его язык скользил по ее губам и зубам, забираясь в сладкие укромные уголки. Закинув ей руку за голову, он принялся исследовать ее тело, словно хотел навек запечатлеть в своей памяти. Он гладил мерцающую кожу ее плеч, ее грудь, чуть выступающие ребра, шелковистый овал живота, бедра. Когда она беспокойно зашевелилась, Бо тихо засмеялся.

– Я не был по-настоящему нежен с тобой, Рейчел, – ласкал ее губы хриплый шепот. – Ни нежных слов, ни клятв, которых ты достойна, и все же ты пришла ко мне. Гляди, – он обхватил ее запястье и, поднеся ее руку ко рту, поцеловал каждый палец по отдельности, а потом всю ладонь, легко касаясь кожи языком. – Видишь, как я нежен с тобой? Я хочу тебя, детка. Я знаю, ты ничего от меня не скрываешь, в этом вся прелесть наших отношений. Между нами так заведено. Поэтому нам и бывает так хорошо вдвоем, что потом я все время думаю о тебе.

Она недоверчиво смотрела на это суровое красивое лицо, пытаясь отыскать на нем следы издевки. Но не увидела их. Бо был внимателен, заботлив, подчеркнуто ласков, словно хотел не только доставить ей удовольствие, но и не торопясь насладиться ею. Вскрикнув, она протянула руку, чтобы коснуться тугой гладкой кожи на скулах и провести по решительно очерченному подбородку. Его пальцы пробежали вниз по ее телу и быстро вернулись назад, затем тот же путь проделали губы. Поцелуи были теплыми и невыразимо нежными.

Он медлил, нашептывая ласковые слова, легко касаясь губами ее кожи на животе, бедрах и, наконец, Когда она стонала от желания, на груди. С мучительной неспешностью его губы прижимались к тугой, молочно-белой плоти и наконец отыскали жаждущие ласки розовые соски. Когда он прикусил их зубами, она исступленно выгнулась, пытаясь крепче прижать его к себе, изнемогая от сладкой боли.

– Не торопись, любовь моя, – пробормотал он, – я хочу покрыть поцелуями каждый кусочек твоего тела так, как мечтал об этом последнюю неделю.

Он начал с легких поцелуев в колени, затем перешел к бедрам, его крепкие пальцы и ладони следовали за губами. Коснувшись ее лодыжки, Бо поднял и поцеловал ее ступню. Пока одна его рука держала ее ногу на весу, другая двинулась вверх, к теплому пушистому островку и, раздвинув нежную плоть, скользнула внутрь. Из ее груди вырвался хриплый стон желания. Бо нежно ласкал ее, не отрывая глаз от пылающего лица, а она глядела на него из-под полуприкрытых век.

– Я безумно хочу тебя, Рейчел! – вырвалось у него. – Какая ты сейчас красивая. Ты хочешь меня, позволяешь себя ласкать… Я долго мечтал об этом. Не мог тебя забыть.

Он лег рядом с ней.

– А теперь ласкай меня, я жду, Рейчел. Сделай для меня то же, что я для тебя.

Ее руки двинулись вдоль его сильного тела, предоставленного в полное ее распоряжение. Она была так же нежна, как и он. Взяв ее руку, он положил ее на свое бедро. От легкого прикосновения его мышцы непроизвольно сжались.

– Дотронься до меня, – прошептал он с закрытыми глазами.

Она взяла в руку его плоть и стала ласкать, восхищаясь рвущейся наружу силой.

– Я скучаю по твоим рыжим волосам, – бормотал он. – Ах, детка, как приятно… не останавливайся. Твои волосы… прекрасные рыжие волосы опутали меня, как сеть, не отпускали меня. Как у тех женщин у Гомера, которые завлекали мореплавателей песнями.

– У сирен.

– Да, сирен. О Рейчел… – Его голос сорвался. – Ты не должна была здесь оказаться… Я не должен был встретиться с тобой. Никогда.

Медленно приподнявшись, он оказался над ней, усилием воли сдерживая рвущееся из него желание. Он целовал ее влажные полуоткрытые губы, шептал нежные слова, затем очень тихо спросил на ухо:

– Ты все еще любишь меня, Рейчел?

Обняв его за шею, она кивнула, не в силах произнести ни слова.

– Скажи мне это еще раз, моя радость, мне нравится, когда ты это говоришь.

Слушая ее прерывистый шепот, он медленно и мощно вошел в нее всей тяжестью своего сильного тела. И замер, наполнив ее, пока она не начала двигаться под ним, вокруг него, забирая его в себя все глубже, пока из ее груди не вырвался сдавленный стон.

– Возьми меня, моя красавица, – хрипло говорил он, не отрывая от нее блестевших глаз. – Покажи, как ты хочешь меня. Чтобы я мог это запомнить.

Всхлипывая, Рейчел все сильнее и неистовее прижималась к нему в экстазе любви и желания. Бо не двигался, упершись лбом в ее лоб, с лицом, искаженным от наслаждения и боли. Ее руки в каком-то безумии блуждали по его широкой влажной спине, где под гладкой кожей вздувались мышцы, по крепким ягодицам и талии, по могучим рукам, пока его не начала бить дрожь. И когда он, не сдерживаясь более, обрушился на нее долгими тяжелыми ударами, которые потребовали от нее всей силы и страстной готовности, у нее потемнело в глазах. Вонзив зубы в его Плечо, она услышала хриплый стон.

– Ах, любовь моя… любовь моя… – повторял его хриплый голос. – Ну же, дай мне запомнить этот день.

Затем осталось одно ее имя, звучавшее снова и снова. Потом их поглотило безумие, мир перестал сушествовать, осталось только нестерпимое желание. Сердца их бешено бились, свет померк, они парили между небом и землей, найдя друг друга, обладая друг другом, и ничего другого не было.

После исступленного бурного экстаза они еще долго блуждали в тумане – путники, изнемогшие в своем стремлении к цели, вновь обретающие себя. Бо неподвижно лежал рядом с ней, его грудь тяжело вздымалась.

Дрожа, на этот раз от усталости, Рейчел попыталась встать.

– Куда ты? – недовольно спросил он.

– Я только погашу свет.

– Не утруждайся. Ты здесь не останешься.

Он вытер пот с лица и закинул длинные ноги на спинку кровати.

– Можешь одеваться.

Чуть отстранившись, она изумленно посмотрела на него. Бо не был ни зол, ни холоден, ни взбешен. Когда он уселся на кровати, его красивое тело застыло, как у затаившегося хищника, на лице было написано безразличие.

– Но я… Я хотела остаться ненадолго, – пробормотала она, запинаясь. – Я думала…

– Ты все еще любишь меня? – Он не смотрел на нее, его голос был лишен всякого выражения.

Ей хотелось опять оказаться рядом с ним, чтобы ощутить тепло его тела, но он сказал, чтобы она уходила. За окнами было темно, наступила ночь.

– Люблю, – прошептала она.

– Ты лжешь, Рейчел, – спокойно произнес он. – Я только сейчас понял, что ты лгунья. И это очень обидно. – Бо поднял с пола ее платье. – Одевайся, – приказал он, протягивая его.

Взяв платье из его рук, она неподвижно стояла, не зная, что делать дальше.

– Что я сделала? – Ее голос дрогнул. – За что ты меня наказываешь?

Заставив ее встать с кровати, он сам уселся на край и поставил ее перед собой. Затем протянул ей трусики и лифчик и дождался, пока она их наденет.

– Ты знаешь это лучше меня. – Тусклый голос звучал пугающе спокойно. – Подробности меня не интересуют. Одевайся. Какое красивое платье, наверное, новое.

– Нет, старое.

Рейчел почти не слышала своих слов. Она просунула голову в вырез, а он, присев, помог спустить платье вниз. Густые волосы блестящими прядями падали ему на лоб, но лицо оставалось непроницаемым, непреклонным.

– Что я сделала? – повторила она, глядя на него.

Бо как будто ее не слышал.

– Рейчел, этот мир жесток, – сказал он, глядя на складки ее шелкового платья и маленькие вышитые цветы. – Ты была на верном пути: пришла сюда в нарядном платье, соблазнительном белье, но допустила маленький просчет. Чтобы победить в игре, мало быть красивой и знать, что я хочу тебя, что я не могу устоять перед тобой и в любое время улягусь с тобой в постель. Мне не хотелось бы это говорить, – добавил он, поднимая глаза, – но ты проиграла. Хотя попытка была блестящей.

– Перестань говорить загадками, – взмолилась она. – Скажи, что ты имеешь в виду.

– Я и говорю. Какого черта ты не слушаешь? – Что-то блеснуло в его глазах, затем вновь погасло. – Я безумно хочу тебя, Рейчел, ты даже представить себе не можешь, как хочу, но в данном случае это со вершенно не важно. У тебя нет настоящей хватки, Рейчел, чтобы играть в такие игры – в любые игры – и выигрывать. По одной причине: нужно опасаться неизвестных факторов. Это как на войне – нужно учитывать то, о чем ты даже не имеешь представления, чего совсем не ждешь, потому что именно на этом ты и попадаешься. Однажды я этого не учел и поплатился на тропе в джунглях. Сегодня ты этого не учла и проиграла.

– Я не понимаю тебя, – простонала она.

– Ты не могла забеременеть от меня, детка. – В его словах прозвучало безжалостное спокойствие. – Потому что у меня не может быть детей. Когда меня латали в полевом госпитале во Вьетнаме, мне сделали вазэктомию, иссекли семенные каналы. Мне сказали, что это обычная процедура при подобных повреждениях.

Его руки крепко сжали край ее платья.

– Мне очень жаль, мой ангел, но я здесь ни при чем. Я стерилен. Придется возвратить тебя Джиму Клакстону.