Дворецкий герцога Уэстермира — долговязый, чопорный и мрачный, как и положено истинному английскому дворецкому, — отворил дверь в библиотеку и объявил замогильным голосом:

— Мисс Пенелопа Макдугал!

Судя по его похоронному тону, можно было подумать, что вслед за мисс Пенелопой в библиотеку ворвется толпа диких горцев, вооруженных до зубов. Однако в дверях стояла одна-единственная шотландка, на вид совершенно безопасная — хрупкая блондиночка с огромными карими глазами, очень юная и на редкость хорошенькая. Портил впечатление только плед у нее на плечах — бесформенный мешок в кричащую черно-желтую клетку.

— Мэри, милая Мэри, как я счастлива тебя видеть! — всплеснув руками, воскликнула мисс Макдугал.

Золотоволосая Мэри бросилась ей навстречу, и подруги обнялись так, словно уж и не надеялись свидеться живыми.

— Я так за тебя боялась! — заговорила Пенелопа, торопливо смахивая слезы с глаз. — У нас в Стоксберри-Хаттоне ходят самые ужасные слухи о твоих приключениях! Одни говорят, что герцог бросил тебя в тюрьму, другие — что выставил нагишом на улицу, а иные рассказывают даже, что он совершил над тобой гнусное насилие… Я не верила слухам, но, когда твой отец отправился в Лондон и вернулся без тебя, оставалось только предположить самое худшее…

— Присядь, дорогая Пенни, — предложила Мэри, указывая подруге на кресло возле стола. На столе был уже сервирован чай в роскошном серебряном сервизе. — Со мной, как видишь, все в порядке, но новости у меня нерадостные. Наш план потерпел поражение. Я, как видишь, живу у Уэстермира в доме, но он избегает меня, и я не могу ни поговорить с ним, ни даже объясниться письменно. Один бог знает, где пропадает этот человек! Я спрашивала у слуг; они отвечают: «Его светлость часто в разъездах», и уверяют, что сами знают не больше моего…

Она села напротив подруги и деловито спросила:

— Тебе один кусок сахару или два?

Пенелопа с любопытством оглядывалась вокруг: впервые ей представилась возможность увидеть, как живут знатные особы.

Библиотека герцога занимала весь второй этаж лондонского особняка Уэстермиров: со всех сторон она была опоясана балконом. Из французских окон от пола до потолка лился яркий солнечный свет.

Стены были сплошь заставлены книжными полками, которые ломились от толстых томов. Книги лежали и на столах, и просто грудами на полу, устланном толстыми турецкими коврами. Кое-где Пенелопа заметила картонные и деревянные коробки, напоминавшие гербарии или коллекции бабочек. Несмотря на богатую обстановку, библиотека совсем не походила на комнату эгоистичного и изнеженного богача — скорее уж это был кабинет трудолюбивого ученого.

— Да, такого мы никак не ожидали! — заметила наконец Пенелопа. — Помнишь, собираясь в Лондон, мы готовились едва ли не к мученической смерти, были уверены, что герцог бросит тебя в тюрьму или затащит в постель, чтобы удовлетворить свое… — Она покраснела и опустила глаза. — Ну, ты меня понимаешь. А он, оказывается, просто не хочет тебя видеть!

В ответ прекрасная Мэри Фенвик только вздохнула и поднесла ко рту чашку чая.

Дольше обманывать себя было невозможно: отважный план «трех неразлучных» провалился. И провалился с треском.

Они дружили с тех пор, как себя помнили: Софрония Стек, дочь городского врача, Пенелопа Макдугал, чей отец был школьным учителем, и Мэри Фенвик, единственное дитя священника. Девушки были ровесницами: все три выросли в унылом городишке Стоксберри-Хаттон, испокон веков принадлежавшем Уэстермирам, читали одни и те же книги, жили одними и теми же мыслями и чувствами.

Открыв для себя мир Мэри Уоллстонкрафт, девушки мгновенно превратились в горячих поклонниц этой «великой» мыслительницы. Тоскливыми зимними вечерами они торжественно клялись друг другу быть независимыми, не подчиняться предрассудкам и бороться с несправедливостью везде, где ее встретят. Неудивительно, что эти добрые и начитанные девушки принимали близко к сердцу плачевное положение бедняков в родном городке.

Но теперь обе подруги понимали, что благородный порыв завел их чересчур далеко. Помогать бедным хорошо, но ехать в Лондон и вступать в открытую борьбу с герцогом, пожалуй, не следовало. Эту идею предложила Мэри — самая отважная из «неразлучных».

Увы, своим бесстрашием она не добилась ровно ничего — разве что подала повод для грязных сплетен.

Слава богу, Пенни, как настоящий друг, не стала делать бестактных замечаний о наряде Мэри! Ее подруга стыдилась своего модного платья: ей казалось, что, согласившись одеться со вкусом, она предала свои идеалы.

И главное, зачем? Ведь герцог все равно не желает ее видеть!

Сегодня, на четырнадцатый день пребывания Мэри в лондонском особняке Уэстермира, на ней было черное шелковое платье с завышенной талией и пышными, по новой моде, рукавами. Кружевной ворот красиво обрамлял белоснежную шею. Свои золотистые волосы Мэри высоко взбила и стянула черньТми бархатными лентами. На белоснежной шейке на такой же ленте красовалась ониксовая камея в оправе из слоновой кости. Солнечные лучи играли в кудрях девушки, освещали правильное личико с полными чувственными губами, блистали в удивительных глазах. Мэри Фен-вик казалась воплощением элегантности и спокойствия.

Но это только казалось. До спокойствия ей сейчас было очень далеко.

— Сейчас у меня семнадцать платьев, — мрачно заговорила Мэри. — Самое первое герцогский портной сшил в первую же ночь и наутро вручил мне, а прежнее мое платье слуги отняли и сожгли.

Она тяжело вздохнула.

— Теперь у меня есть наряды для завтрака, для обеда, для ужина, для прогулок в экипаже — ума не приложу, зачем, если из дому меня все равно не выпускают! Ерунда какая-то, тебе не кажется? Что за дело герцогу до моих платьев? Но папа рассказывал, что, когда они с герцогом беседовали здесь в библиотеке, Уэстермир, не переставая, твердил что-то о «сумасшедших девицах, завернутых в отвратительное тряпье»! Я-то не жалела сил, взывая к его совести и разуму, а его, оказывается, интересовало только, во что я одета!

И Мэри снова испустила тяжкий вздох.

— Если хочешь знать мое мнение, милая Пенни, — продолжала она после недолгого молчания, — то пора взглянуть правде в глаза: мы проиграли. Подумай сама, — говорила Мэри, повышая голос и заметно волнуясь, — что я могу сделать? Тогда, в карете, этот ужасный человек меня просто не слушал — а сейчас не хочет видеть! Если бы не папочка, он, пожалуй, просто забыл бы обо мне!

— Мэри, не говори так! — с ужасом в голосе вскричала Пенелопа. — Не можешь же ты все бросить!

— А что мне остается? — Мэри налила себе еще чаю. — В разговоре с папой он заявил, что у него нет ни одной фабрики или шахты, а затем, не дав папе передохнуть, перешел к встречным обвинениям. Кричал, что «синие чулки» составили заговор против мужчин и хотят ниспровергнуть все устои английского общества. Похоже, он терпеть не может образованных женщин. А ты ведь знаешь, — продолжала она, пододвигая к Пенелопе новую чашку, — что истинная свобода для женщины немыслима без образования!

Разумеется, Пенелопа это знала: она ведь тоже читала гениальные книги Мэри Уоллстонкрафт.

— Может быть, он сумасшедший? — заговорила Мэри, прерывая молчание. — Весь этот бред о заговорах… И только сумасшедший на его месте стал бы отрицать, что владеет фабриками и шахтами в северо-западной Англии! Если это не так, откуда, спрашивается, у него такое состояние?

— Знаешь, Мэри, — задумчиво произнесла Пенелопа, — пожалуй, ты права. Тебе в самом деле лучше вернуться домой. Так ты ничего не добьешься! Ты уже две недели как в Лондоне, а герцог Уэстермир так и не соизволил тебя выслушать!

Мэри прикусила губу.

— Страшно подумать, сколько времени потрачено впустую! А ведь это время можно было бы употребить на помощь бедным… Да, как там Джонни Кобб? — с тревогой спросила она вдруг.

Пенелопа молчала, потупившись. Мэри побледнела.

— Боже мой, неужели наш ангелочек…

Ее подруга замотала головой.

— Нет, нет, он жив… пока. Но доктор Стек говорит, что надежды мало. Ведь бедный мальчик живет в полуразвалившейся лачуге, где сквозит изо всех щелей, спит на полу, а с тех пор, как отец его погиб в шахте, Джонни и его братьям и сестрам редко удается поесть досыта. Доктор говорит, в таких условиях чахотка убьет его за несколько недель.

Мэри Фенвик вскочила с места. Синие глаза ее заблистали решимостью.

— Нет, я не могу уехать! Вызов брошен, Пенни! Первый мой план провалился — не беда, придумаю что-нибудь другое!.. Но каков Уэстермир! Кто бы мог подумать, что на мой выпад он ответит собственным дьявольским ударом?

Поколебавшись, она все же выпалила:

— Представь себе, этот негодяй заявил папе, что намерен на мне жениться!

Пенелопа так и застыла с открытым ртом.

— Да, да, — продолжала Мэри, — об этом я тебе еще не рассказывала. И только послушай, в каких изящных выражениях этот благородный джентльмен изложил свое предложение будущему тестю!

«Ваша дочь, будь она трижды проклята, — так он начал, — опозорила меня на весь Лондон, погубила мою репутацию в клубе, сделала посмешищем при дворе. Будет только справедливо, если она разделит этот позор со мной. Все равно рано или поздно придется жениться, а чем отродье нищего попа хуже актрис, певиц и трактирных служанок, на которых женятся мои друзья?»

— Господи, — прошептала потрясенная Пенелопа, — что же все это значит?

— Папа был оскорблен до глубины души, — сурово говорила Мэри, — не столько даже за меня, сколько за свой священный сан. «Отродье нищего попа» — ничего себе! Папа сказал, что нисколько не удивится, если я отвечу отказом на предложение, сделанное в столь грубом и вызывающем тоне.

Она смолкла и подлила Пенелопе чаю.

— Да и с какой стати мне выходить за Уэстермира? Что в нем привлекательного? Огромный, как медведь, физиономия свирепая, характер бешеный… Разве к такому человеку можно испытывать возвышенные и нежные чувства, о которых мы с тобой столько читали? И вообще, я принципиально против брака! По-моему, это предрассудок, и больше ничего.

— Так он хочет на тебе жениться? — взвизгнула Пенелопа. — Мэри, о, Мэри, ты же станешь богатой! Подумай только, сколько денег ты сможешь употребить на добрые дела!

— Не искушай меня, Пенни, — нахмурившись, ответила Мэри. — Такие же вот безумные надежды и привели нас в Лондон. Чем это кончилось, ты видишь. Может быть, хватит с нас глупостей?

— Нет, послушай меня! — сверкая глазами, продолжала Пенни. — У знатных принято после свадьбы выделять жене крупную сумму денег, иногда — целое состояние. Я уверена, Уэстермир, не моргнув глазом, выдаст тебе несколько тысяч фунтов!

Мэри хотела огрызнуться, но Пенелопа все трещала, не слушая ее:

— А если это чудовище откажется тебя обеспечить, ты… м-м… как бы это… ну, в общем, обворожишь его и влюбишь в себя так, что он будет счастлив исполнить любое твое желание! У тебя получится, Мэри! Ты же самая красивая из нас троих! Вот увидишь, у тебя все получится!

Размахивая руками, Пенелопа пролила чай себе на платье, но была так увлечена своей идеей, что этого не заметила.

— Если же и это не поможет, — с жаром продолжала она, — ты превратишь его в раба страсти, а затем откажешься выполнять супружеские обязанности до тех пор, пока он не выдаст тебе крупную сумму!

Теперь пришел черед изумляться Мэри Фенвик.

— Пенни, ты серьезно? По-твоему, Уэстермир способен превратиться в «раба страсти»? Да легче поставить на колени самого дьявола! Говорю тебе, у этого человека нет ни души, ни сердца!

— Зато все остальное у него есть, — многозначительно ответила Пенелопа. — Не бойся, Мэри, ты с ним справишься! Ты же всегда мечтала пожертвовать собой за правое дело! Конечно, выглядит это не слишком красиво — а разве красиво было залезать к Уэстермиру в карету и его шантажировать? Но ведь ради благой цели же! Только представь: ты построишь новую больницу для доктора Стека, новую школу для папы, приют для престарелых…

Она всплеснула руками.

— Ах, почему я так мало знаю об отношениях между мужчиной и женщиной?! Как ужасно, когда тебе всего восемнадцать, и нет никого, кто мог бы поговорить с тобой на такую важную тему! Но… знаешь, Мэри, мне кажется, это не так уж страшно. Я имею в виду… м-м… физическую сторону. Просто позволь ему делать все, что он захочет, а сама в это время думай о чем-нибудь другом.

На лице Мэри отразилось отвращение.

— «Не так уж страшно»? Да этот скот наверняка не имеет никакого представления об истинной цели и смысле супружества. Понятие «союза сердец», о котором мы столько читали у Мэри Уоллстонкрафт, едва ли ему доступно. Не сомневаюсь, в отношениях с женщиной его интересует только низменная сторона. Ты вообще его видела? В карете он был в бриджах, туго обтягивающих бедра, и я ясно разглядела огромный отвратительный…

Тут Мэри густо покраснела и запнулась.

— В общем, ты понимаешь, о чем я. Такой же огромный и отвратительный, как и он сам! Фу! — Она скорчила гримасу. — Гора мускулов — только и всего! Если я откажу ему в исполнении супружеских обязанностей, можешь не сомневаться — бухаться на колени он не станет, а просто найдет себе какую-нибудь певичку!

Подняв взгляд, Мэри заметила, что подруга воспринимает ее пламенные речи как-то странно. Округлив глаза и приоткрыв рот, Пенни смотрела куда-то поверх головы Мэри; чашка в руке у нее накренилась, и чай капал на платье.

Схватив льняную салфетку, Мэри принялась вытирать пролитый чай.

— Да помоги же мне, Пенни! — говорила она, тщетно стараясь вручить подруге вторую салфетку. — И держи чашку как следует! Смотри, у тебя льется!

Но Пенни не отрывала глаз от дверей, где ясно обрисовывался высокий черный мужской силуэт.

— Г-герцог! — прошептала она еле слышно. Бедняжка Пенни была напугана почти до обморока.

Один бог знает, как долго герцог простоял в дверях, но, несомненно, он слышал и нелестные высказывания Мэри о своей персоне, и дерзкие предложения Пенелопы.

— Не говоря уж о том, — продолжала Мэри, — что я попросту не знаю, как взяться за такое дело! Я хочу сказать — как обворожить мужчину.

На мгновение она задумалась.

— Конечно, надо сбросить с себя одежду, пройтись по спальне обнаженной, потом лечь в какую-нибудь соблазнительную позу (знать бы только, какие позы у мужчин считаются соблазнительными!). Но, мне кажется, этого будет маловато. Чтобы человек вроде герцога Уэстермира согласился выложить свои денежки на школу и больницу, требуется нечто большее.

Зловещая темная фигура двинулась к ним. Толстый ковер заглушал ее шаги.

— М-может быть, — пролепетала Пенелопа, не отрывая глаз от герцога, — может быть, любящая и добродетельная женщина вроде тебя поможет ему осознать свои ошибки, и он займется благотворительностью добровольно, по зову сердца?

— Это было бы лучше всего, — со вздохом заметила Мэри. — Только откуда возьмется любовь? Вспомни, что пишет об этом Мэри Уоллстонкрафт: «Истинная любовь свободна, и там, где царят дружба и взаимное уважение, едва ли необходимы цепи брака».

Она отложила салфетку и потянулась за бутербродом.

— Такая любовь возможна только с идеальным мужчиной, — продолжала она мечтательно. — А где же его найдешь?

Мэри и не подозревала, что Доминик, герцог Уэстермир, в этот миг стоит у нее за спиной.

— О чем разговор? — рявкнул он ей в самое ухо. — Шантаж, мошенничество и свободная любовь?

Обе женщины с визгом вскочили с мест. Чашки полетели на пол — хорошо еще, что они были серебряные и не могли разбиться. Мэри уронила бутерброд; Пенни неизвестно зачем схватила свой черно-желтый плед и прикрылась им, словно щитом.

На лице герцога отразилось отчаяние.

— Опять! — простонал он. — Опять эта мерзкая пестрая тряпка!!

Вырвав плед из рук бедной девушки, герцог швырнул его в камин и принялся ожесточенно мешать угли кочергой.

— Будь я трижды проклят! — взревел он, вздымая кочергу к небесам. — Нигде нет спасения от просвещенных женщин! Господи, будет ли этому конец?!

Для Пенелопы это оказалось последней каплей. Бедняжка тихо ахнула и мешком повалилась на ковер.