– Стол! – потребовал король.

Асгард де ля Герш послушно устремился вперед и смел с одного из столов, стоявших в комнате, подсвечник и чашу, потом огляделся по сторонам в поисках места, куда бы положить эти вещи, и поставил их на буфет.

Идэйн следила за тамплиером с изумлением и радостью. Асгард был здесь, в этой самой комнате! Она не видела его уже несколько месяцев, если не считать тех случаев, когда следила за ним, пересекающим двор замка, из своего окна. Теперь, вблизи, он выглядел сильным и вполне оправившимся от раны. Он был таким, каким ей запомнился: в доспехах, белом плаще с красным крестом, высоким и прекрасным, как ангел.

Она сейчас готова была бы отдать что угодно за возможность поговорить с ним, чтобы узнать, что случилось с тех пор, как они прибыли сюда. И в самом деле, почему он все еще был здесь? Но Идэйн знала, что не посмеет задавать ему эти вопросы в присутствии короля Генриха.

Кроме того, думала Идэйн, покусывая губу, она не знала, какие опасности могут их здесь окружать. И даже смогут ли они разговаривать свободно, если им представится такая возможность.

– Гм, – сказал король, прочищая горло.

Идэйн обернулась поглядеть на короля Генриха, который в этот момент ставил на стол шахматную доску и фигуры. Теперь он стоял, заложив руки за пояс, покачиваясь и разглядывая ее.

– Золото, – пробормотал король, и его выпуклые глаза блеснули. – И волосы и кожа – все золото! Замечательно! А глаза изумрудные. Бог свидетель, де ля Герш, но должен признаться, я не поверил, когда мне об этом сказали. – Его взгляд пробежал по всей фигуре Идэйн. – По крайней мере они были правы, когда сказали, что она поразительно красива.

В его взгляде было нечто такое, отчего Идэйн похолодела. Она упала на колени, широкая юбка придворного платья легла на пол, как синий цветок. Леди Друсилла распустила ее волосы и расчесала их щеткой. Она знала, что при свете свечей они похожи на золотое покрывало.

Казалось, король не мог отвести от них глаз.

– Де ля Герш говорит, что ты из Ирландии, – обратился к ней король.

– Нет, милорд.

Идэйн бросила на тамплиера изумленный взгляд. Зачем это Асгарду понадобилось сообщать об этом королю? Если только он не вздумал повторять диковинные истории, рассказанные монахом Кадди.

– Я сирота, ваше величестве, меня младенцем оставили у дверей монастыря Сен-Сюльпис. И монахини могут подтвердить вам, что я говорю святую правду. Я ничего не знаю о своих родителях и семье.

Пока девушка говорила, король описывал вокруг нее круги, оглядывая ее с ног до головы. Потом он остановился, кивнул и сказал:

– Клянусь Святым Крестом, девушка, из какой бы страны ты ни была родом, но это, должно быть, какая-то обитель фей, как утверждает деля Герш. Ни в одной стране не могло зародиться существо со столь совершенными лицом и телом. – Он подошел к ней и остановился, глядя на нее в упор. – Знаешь ли ты, благородная девица, что у тамплиеров полно предположений относительно тебя? И предположения эти такие, что они любой ценой хотели бы скрыть их от архиепископов Англии. Бедные Рыцари Храма Соломонова весьма разочарованы, что ты ускользнула из их рук. – Король улыбнулся. – Вижу, ты помнишь, как была у них в заточении.

Идэйн не могла выдержать пристального взгляда тамплиера и опустила голову.

– Асгард говорит, – продолжал король, – что Эдинбургский командор хотел послать тебя во Францию к Великому магистру, чтобы ты могла продемонстрировать перед ним свое редкое и поразительное дарование, и он подвергнет тебя тщательнейшему допросу. Но в последний момент, памятуя о данных им мне клятвах, де ля Герш помог тебе скрыться.

Идэйн не осмеливалась взглянуть на де ля Герша. Он помог ей скрыться? Она ничего не ответила, а король сел за стол, пододвинул к себе шахматную доску и вынул из нее фигуры.

– Знай, что я весьма доволен тем, – продолжал король своим высоким пронзительным голосом, – что де ля Герш с честью выполнил задание, данное ему мною в Лондоне в день Святого Мартина. А задание это было найти тебя и привезти ко мне.

Идэйн все продолжала стоять на коленях, потому что король не дал ей разрешения подняться. Лицо ее было так напряжено, что заболели мускулы на скулах. От смущения Идэйн потеряла дар речи. Но мысли ее бешено метались. Неужели Асгард мог сказать королю Генриху, что это он спас ее от тамплиеров в Эдинбурге? И если это так, то как он объяснил появление Магнуса и их побег с цыганами?

Идэйн не могла поднять голову и взглянуть де ля Гершу в лицо. Она не верила, что тамплиер мог сплести такую затейливую ложь. В конце концов их ведь нашел граф де Морлэ, отец Магнуса!

Для этой лжи есть какая-то серьезная причина, говорила она себе. Сейчас она не должна разоблачать Асгарда, ведь он был тем самым человеком, за которым она так долго ухаживала. Пресвятая Матерь Божия! Они не могли не стать друзьями, раз она спасла его от этой ужасной лихорадки, когда все считали его умирающим!

Возможно, если король Генрих узнает, как мало Асгард сделал для ее спасения, он разгневается и накажет его. Идэйн не хотела, чтобы такое случилось, ведь всем были известны приступы ярости короля Генриха.

С другой стороны, она не могла забыть и слов Магнуса о том, что на Лох-Этив тамплиер прибыл с деньгами короля Уильяма, предназначенными для выкупа, но, уплатив их, он не повез ее к шотландскому королю, а поехал с ней к тамплиерам.

Идэйн подняла глаза. Асгард де ля Герш стоял – весь внимание! – перед своим сюзереном, в латах и при мече, только без шлема, и его непокрытая голова казалась ослепительной. Глядя на это прекрасное лицо, было трудно поверить, что тамплиер может не быть олицетворением самого духа рыцарской чести.

Король огляделся вокруг и посмотрел на Идэйн.

– Что ты делаешь, девушка? Поднимайся!

Он знаком приказал Асгарду принести скамеечку. Из сумерек возникла фигура леди Друсиллы с чашами и кувшином вина. Король едва слышно сказал ей что-то. Жена коменданта сделала глубокий реверанс, потом пятясь вышла из комнаты. Они слышали, как она что-то сказала рыцарю, стоявшему у дверей на страже, потом до них донесся звук удалявшихся шагов.

Идэйн села за стол перед королем. Их разделяла шахматная доска. Генрих поднял свою золотую с серебром чашу и отпил из нее. Рука его слегка дрожала. Вино проливалось из уголков рта и стекало со дна чаши. Он вытер губы тыльной стороной ладони, потом стал расставлять шахматные фигуры, изготовленные из слоновой кости и черного дерева. Только медлительность и тщательность, с которой он это проделывал, позволяла догадаться, как много он выпил.

Он поставил доску так, что фигуры из слоновой кости оказались перед Идэйн, а фигуры из черного дерева перед ним. Она уставилась на них. Все, что ей приходило в голову, – это то, что уже поздно, скорее раннее утро, чем ночь. Если не считать поварят и лакеев, ходивших по двору, весь замок был тихим и темным. Дворяне, солдаты и все остальные гости спали после роскошного королевского пира.

Теперь, когда король Генрих наконец оказался здесь, в Честере, и, более того, в ее башне, Идэйн ждала от него тех же вопросов, что ей задавали тамплиеры, она ждала, что он тоже будет требовать от нее предсказаний будущего и сотворения чудес. Вместо этого король явился с шахматной доской, как видно, желая создать у нее впечатление, что единственная его цель – поиграть с ней в шахматы.

Боже милостивый! А что, если это и вправду так? Короли могут делать, что хотят. Они привыкли потрафлять любым своим прихотям, неважно, имеют они смысл или нет.

Идэйн смотрела, как широкая и сильная веснушчатая рука, поросшая рыжими волосами, поднимает ладью и делает ход.

Король Генрих, не оборачиваясь, бросил через плечо:

– Де ля Герш, здесь был один отшельник из Линдесфарне, который мог предсказывать ходы во время игры в шахматы. Это было весьма любопытно. Я велел привести старика к себе и сказал ему, что меня интересуют непознанные созвездия божьих законов природы и что я желаю изучать их. Потом мы играли с ним в шахматы много ночей кряду. Естественно, что я ни слова не говорил об этом церковникам, опасаясь, что они разгневаются, узнав, что их государь увлекся столь еретическим развлечением, как игра в шахматы с немытым отшельником с северных островов. Мне хотелось посмотреть, как он предсказывает ходы в столь простой забаве, как шахматы. Я играл в них с этим отшельником много месяцев, но через некоторое время старец отупел и перестал соображать. И я с сожалением был вынужден отослать его восвояси.

Король поднял королеву Идэйн из слоновой кости, осмотрел фигуру и вернул ей. Тамплиер спросил:

– И что же, государь, он мог угадать, какие ходы вы сделаете?

– Ах, да, как-то мог, – ответил король, не поднимая головы. – Однако несмотря на то, что в этой игре он обладал особой силой, во всем остальном мало что мог. Похоже, что его дар ограничивался игрой в шахматы. Мой оруженосец юный де Клэр говорил, что он жульничает, что он видел, как старик менял фигуры местами.

Асгард нахмурился.

– И кому же вы поверили, ваше величество?

– Я уже сказал тебе. – Генрих поднял чашу, и тамплиер поспешил наполнить ее вином. – Аристотель, греки и египтяне, и в особенности зороастрийцы, изучали естественную природную магию, но кельты, живущие в Британии, похоже, ничего о ней не знают. Как нация они чрезвычайно отсталы. У них не развиты ни алхимия, ни астрология и очень мало развито то, что они называют «колдовством». Все, что они знают и умеют, они приписывают волшебной расе фей, восходящей к туманной древности, так называемому «маленькому народу» или волшебным птицам, или тем, кого они называют «сидхе», то есть те, кто живет среди каменных кругов и древних гробниц и якобы происходит от ирландского народа волшебников. Но так или иначе у них нет полных знаний. И это досадно. Мне доводилось читать Гермеса Трисмегиста, и я надеялся что-либо узнать о герметической традиции, хотя бы о простой форме превращений. Но что касается этих диких племен, тут ничего не удается добиться.

Король Генрих облокотился на стол и из-под густых бровей в упор посмотрел на Идэйн.

– Как я понял из слов де ля Герша, ты, моя дорогая, не обычная цыганская гадалка или бродячая шарлатанка?

Идэйн переводила взгляд с короля на тамплиера и обратно. Значит, Асгард и об этом ему рассказал.

В комнате стало очень тихо, только со двора слышалось громыхание телеги. Идэйн опустила глаза на доску.

– Ваше величество, – сказала она ясным и чистым голосом, – простите меня, но я не умею играть в шахматы.

Казалось, король даже не слышал ее слов. Он смотрел на черно-белые квадраты и фигуры на них.

– Я пошел ладьей, – сказал король Англии, указывая на фигурку черного дерева. – Правила игры таковы, что теперь ты должна сделать ход.

Идэйн все еще держала в руках королеву слоновой кости, которую он дал ей, закончив свою речь. У Идэйн возникло странное ощущение, будто она услышала слабое, похожее на пчелиное, жужжание, эхом отдававшееся где-то у нее в голове.

Она смотрела на шахматную фигуру, не вполне понимая, что случилось. Король, не спуская с нее глаз, подался вперед.

Идэйн неуверенно поставила фигурку королевы на надлежащее место рядом с королем. На ощупь фигурка была теплой, будто побывала возле огня.

Внезапно Идэйн почувствовала себя отупевшей от усталости. Ум ее не хотел прилагать усилия, чтобы овладеть наукой игры в шахматы. Мысли блуждали где-то далеко, ей вспоминался пиршественный зал, вдовы за своим столом и придворные туалеты, те самые, что она и леди Друсилла так старательно приводили в порядок, чтобы к приезду короля Генриха у нее появился элегантный гардероб.

Она знала, что бессмысленно протестовать, ссылаясь на усталость и жалуясь, что на рассвете она не в силах учиться играть в шахматы. Под взглядом короля она взяла белую ладью и передвинула ее по доске вперед. Король ничего не сказал. Она смотрела, как его рука замерла над доской, смотрела, как он выбрал другую ладью и пошел ею. Не способная ни о чем думать, она сделала то же самое. Король пошел конем и взял ее пешку.

Идэйн в смятении смотрела на доску. В ушах у нее звенело. Она сидела здесь, потому что не знала, что еще делать. Но она не могла себе представить, что король находит эту игру забавной, интересной или увлекательной – наблюдать за девушкой, не имеющей о шахматах никакого представления, смотреть, как она неуверенно переставляет по доске фигуры.

Король тем временем говорил с Асгардом, склонившимся к его плечу. Идэйн чувствовала, как веки ее тяжелеют, она старалась заставить себя не зевать.

– Есть другие варианты, – сказал король, делая ход слоном. – Особенно если использовать сарацинскую защиту.

Несколько свечей догорели и погасли. Асгард не заменил их новыми. Король встал из-за стола и поворошил угли в камине, потом подбросил в огонь небольшое поленце. Огонь теперь ярко разгорелся, но полено вскоре сгорело, и остались только тлеющие уголья. Когда король вернулся к столу и взглянул на доску, он нахмурился.

– Ну и что ты сделала? – спросил он.

Идэйн едва слышала его. Когда он сделал ход слоном, она протянула руку и пошла своим конем из слоновой каста и взяла слона. Король откинулся на стуле и после недолгого размышления пошел конем.

Идэйн оперлась головой на руку. Голова была тяжелой, казалось, она не сможет удержать ее. Идэйн смотрела на передвигаемые подоске фигуры, и у нее было такое впечатление, что они передвигались сами по себе.

Она видела, что это настоящее поле битвы с двумя сражающимися армиями. Там были пешки, обычные солдаты, которых всегда берут в плен и убивают. Там были бесшабашные кони, рвущиеся вперед, и слоны – башни, защищающие короля и королеву.

И в смятении Идэйн поняла, что в этой игре главным и всемогущим был не король, а королева.

Потому что, при всем своем бурном характере и гордости, король был вынужден уступать, и нести свой крест, как того требовала церковь и на него налагалась епитимья за убийство его давнего друга Томаса Бекета, назначенного им архиепископом Кентерберийским.

И будто откуда-то издалека она видела крошечную фигурку короля Генриха, шагающего по шахматной черно-белой доске босиком и в мешковине, как и требовали от него церковники. Когда Генрих дошел до конца шахматной доски, появился Лев Шотландский. Он приблизился к Генриху, хвост его подрагивал. Но в последний момент он смиренно лег у ног Генриха Плантагенета.

– Видишь, как она играет? – послышался тихий голос, который, как показалось Идэйн, донесся откуда-то издалека.

– Благородная девица… – услышала она голос тамплиера, но его перебил другой голос.

– Страсти господни! – сказал король. – Неужели не видишь, какое у нее лицо? Если нужно ей что-то сказать, попроси се предсказать нам будущее!

На доске сражались две армии – ярости их не было предела. Идэйн не могла отвести от них глаз. Из башни вышла королева – лицо гордое, но печальное, она махнула рукой из слоновой кости. Четыре коня – два белых и два черных – подъехали и окружили ее.

Звон в ушах Идэйн все усиливался. Боже милостивый! Королю Генриху никогда не знать мира! Молодой король, принц Генри, которого он короновал сам, вытеснил его из Франции. Как и второй его сын и союзник принца Генри, Джеффри. Что же касалось его третьего сына, Ричарда Львиное Сердце, то он всегда был маменькиным сынком, и единственная женщина, которую он будет любить, – это мать. Младший, мрачный и надутый принц Джон, оказался тем, кто завладеет троном после всех них.

Король внимательно наблюдал за ней. Потом тихо спросил:

– Что ты видишь, благородная девица?

Идэйн попыталась привести свои мысли в порядок, чтобы ответить:

– Медвежата повергнут во прах старого медведя и отнимут его золотую корону, хотя он и любит их. Гордость короля попрана; прощение приходит от папы римского. Как и от мертвого.

Некоторое время король Генрих сидел молча, не в силах вздохнуть полной грудью. В свете пламени камина лицо его казалось красным. Потом, как ей показалось, он содрогнулся.

– Ах, Томас, – простонал он, – неужели мне так и не суждено избавиться от этой пытки? Неужели мои мятежные отродья так и будут терзать меня, как и твой чертов призрак? Страсти Господни! Право же, я не осмеливаюсь сказать, чего я больше всего желаю! Король сделал резкое движение, перегнулся через шахматную доску к Идэйн, взял за руку и перевернул ее ладонью кверху.

Идэйн крепко сжимала в руке коня из слоновой кости. Королю Генриху пришлось силой разжать ее кулачок и отогнуть большой палец, чтобы увидеть его. Маленькая фигурка была покрыта кровью.

Пока они оба молча созерцали ее, кровь заструилась с ее ладони на черно-белые квадраты шахматной доски, и скоро на ней скопилась целая лужица.

Генрих Плантагенет посмотрел на Идэйн. Теперь его серо-голубые глаза были ясными, будто он внезапно протрезвел.

– Ну, благородная девица, – спросил король скрипучим, внезапно охрипшим голосом, – ты проделала весь этот долгий путь, чтобы открыть мне то, что никто, кроме тебя, не может открыть. Когда же ты мне это скажешь?

Идэйн молчала, все еще объятая страхом. Она старалась избежать его взгляда. Под ними на шахматной доске все еще, не обращая на них внимания, сражались армии. Но скоро бой должен был прекратиться. На ладони Идэйн лежал белый конь из слоновой кости, и из его фигурки таинственным образом все еще сочилась алая кровь.

– Молодой король, принц Генри, – сказала Идэйн, – мёртв!