«Эти субботы — проклятье какое-то», — думала Лейси, орудуя пылесосом в гостиной своей небольшой квартиры на западе Восьмидесятой улицы. Какие бы невероятные, а порой и фантастические вещи ни происходили у них с Майклом Эскевария по пятницам, по субботам ее ждало возвращение к неприглядной действительности. Настолько неприглядной, что переносить ее становилось все труднее. Разве можно любить президента и председателя совета директоров фирмы «Эскевария энтерпрайсиз, Инк.» и в то же самое время отлично понимать, что душа твоя разрывается буквально на части?

Вчера вечером она, Лейси Кингстоун, стояла посреди апартаментов в Саттон-Плейс, увешанная старинными драгоценностями стоимостью примерно в пару сотен тысяч долларов в шикарном бархатном вечернем платье и собиралась отправиться в «Метрополитен-опера» со своим личным детективом. А сегодня, в суб' боту, она пылесосит свою бедную квартиру в поношенных спортивных брюках, стоптанных кроссовках, раньше принадлежавших старшей сестре Фелисии, и линялой футболке «Юная мисс Америка». Одним глазом посматривая в телевизор, на экране которого шел скучный футбольный матч между командой Джорджии и «Эф-Эс-Ю», она старалась побыстрее разделаться с домашней работой, чтобы успеть в прачечную до закрытия.

Впрочем, ее жизнь изменилась не только из-за непредсказуемых событий пятницы, откровенно призналась себе Лейси, придержав трубку пылесоса ногой, чтобы поправить на голове старый шарфик. К этому привела вся цепь событий, развернувшихся после того рокового вечера в Талсе.

В последнее время Лейси неоднократно задавалась вопросом: как же она жила до Майкла Эскевария? А ответ был очень прост — счастливее. В мире и покое. Ей редко, почти никогда, не приходилось чувствовать себя затравленной, загнанной в угол и морально униженной. Нечасто ее доводили до такой потери самообладания и совершения нелепых, порой неоправданных поступков.

А теперь по целому ряду причин, о которых Лейси даже вспоминать не хотелось, она влюбилась в человека, какого ни одной женщине не пожелаешь. Господи Боже, и как это ее угораздило оказаться в гостиничном баре в Талсе в тот злополучный вечер!

Разумеется, Майкл великолепен, соблазнителен, удачлив, сказочно богат, и в любви ему нет равных. Но наряду с этим он еще и крайне высокомерен, бесчувственен. Он не видит вокруг себя живых людей. Он привык покупать то, что ему хочется, точь-в-точь, как купил — или считает, что купил — ее, Лейси Кингстоун! Он только хочет ее. Разве он обмолвился о любви хоть словом? Нет, это она сама чуть не выпалила это неосторожное слово вчера вечером в Саттон-Плейс; ее выручил только вовремя раздавшийся телефонный звонок.

И если вдуматься, продолжала рассуждать Лейси, выключая пылесос, становится совершенно очевидно, что бороться с этой влюбленностью ей не под силу. Более опытная и красивая женщина, более сильная и уверенная в себе, наверное, смогла бы справиться с этим чувством. А Лейси Кингстоун, при всех своих внешних данных, проигрывает по всем статьям именно там, где эти качества нужнее всего.

Если любить — значит, постоянно испытывать ощущение счастья, радости, предаваясь упоительным восторгам и фантастическим отрадам с несравненным возлюбленным, а у Лейси ничего с этим не получается. Во время первого свидания с Майклом Эскевария она выпила в «Лютеции» чересчур много вина после утомительного дня и уснула в его объятиях. А наутро, что скрывать, все пошло наперекосяк. Началось с восхитительных, незабываемых минут, но очень быстро закончилось недоразумениями и спорами. Лейси честно призналась себе, что лишь усугубила отношения с Майклом своими издевательскими выходками.

А вчера вечером, когда предоставилась такая прекрасная возможность признаться ему в любви?! Она просто-напросто позволила ему улететь в Бостон. Боже милостивый, еще и чемодан ему уложила!

«Я все делаю неправильно», — с горечью подытожила Лейси, засыпая порошком для мытья посуды тарелки.

Вчера вечером, получив зарплату в «Капризе», она даже принесла в сумочке полторы тысячи долларов, все до цента, намереваясь рассказать правду о той ночи в пентхаузе. И не смогла! Можно, конечно, сослаться на то, что Майкл в самом начале вечера умчался в Бостон, но следует признаться честно — Лейси даже прикусила с досады губу, — эти деньги были у нее и при первом свидании, но она и тогда их не отдала. Как и в субботу утром, покидая его апартаменты. Да что это с ней творится такое, в самом деле?! Быть может, дело в подсознательном подозрении, что как только все выяснится, ее взаимоотношения с Майклом необратимо изменятся?

«Только в какую сторону? — спросила у себя Лейси. — Он что, тут же попросит твоей руки? Держи карман шире! Он считает тебя игрушкой, почти чокнутой, но все равно красивой двадцатитрехлетней экс-моделью с темным прошлым, за которой необходимо следить, чтобы не сбилась с пути истинного. Весьма сомнительно, что упрямый, настырный Майкл Эскевария станет о тебе лучшего мнения».

— Ага! Здорово! — из гостиной раздался вопль. Лейси ладонью утерла набежавшие слезы, бросила кухонное полотенце в раковину и выбежала из кухни.

Так и есть, ее личный частный детектив Уолтер Моретти стоял перед телевизором с банкой очистителя «Комета» в одной руке и поролоновой губкой в другой, роняя капли грязной воды на только что вычищенный ковер. Моретти был без пиджака, в рубашке с закатанными выше локтей рукавами и повязанным вокруг пояса банным полотенцем, чтобы не испачкать свои коричневые брюки. Без своего неизменного плаща он выглядел совершенно другим человеком. Заметив Лейси, детектив испуганно сглотнул и с виноватой улыбкой сообщил:

— «Семинолы» забили гол. А я поставил на них в этой игре.

Но Лейси была не в духе и прощать его не собиралась.

— Ступайте обратно в ванную, слышите! — закричала она. — И не смейте показывать оттуда носа, пока все не вычистите до блеска. Тогда я позволю вам вымыть пол в кухне.

Детектив ретировался, держа банку с «Кометой» перед собой, словно щит, и, умоляюще глядя на Лейси, произнес:

— Мисс Кингстоун, выпустили бы вы меня из своей квартиры! Я лишусь работы, если не уберусь отсюда немедленно. Мне не положено ходить дальше вестибюля. Это приказ мистера Эскевария!

— Только не надо рассказывать, чего вам не положено делать! — Лейси шаг за шагом наступала на детектива, пятящегося к двери ванной. Ей уже надоело слышать о приказах Майкла Эскевария. — Вам не полагалось даже тронуть меня пальцем во время второго акта «Богемы», нахал вы эдакий! Вы единственный из всей публики сидели в зале с дождевиком на коленях. От вашего присутствия опера смахивала на порнографическое кино!

— Это не дождевик! — поправил ее Моретти, удирая в ванную. Впрочем, дверь он до конца закрывать не стал. — Это не дождевик, уважаемая мисс Кингстоун, а плащ. Как у Коломбо по телевизору. Я всегда держу его при себе, — сказал он, просунув в щель голову.

— Оно и видно! — Лейси понимала, что просто-напросто срывает зло на частном детективе, но утешала себя тем, что он это заслужил. — Как вы смели наброситься на меня в такси, развратник эдакий!

— Просто я потерял голову, — униженно оправдывался тот из-за двери. — В опере я всего-навсего положил руку вам на колено, мисс Кингстоун. Я думал, что это мое собственное.

— Какой же вы частный детектив, если даже собственного колена не можете отличить от чужого? — насмешливо произнесла Лейси. — Надеюсь, вы не специализируетесь на поисках пропавших без вести!

— Мисс Кингстоун, фигуры вроде вашей надо объявлять вне закона, — угрюмо откликнулся он. — Вам, наверное, неизвестно, как вы действуете на мужские гормоны. Поверьте, просто ужасно!

— Дело не в ваших гормонах, — отрубила Лейси, закрыв дверь ванной до того, как Моретти успел убрать пальцы. Его вопль не пробудил в ее душе ни малейшей жалости. — Вы невежа, предатель и волокита! Если вы плохо справитесь с уборкой, я скажу мистеру Эскевария, что вы пытались напасть на меня в такси, когда провожали домой из оперы. И не забудьте вымыть зеркало с другой стороны двери! — велела она напоследок.

— У меня нет «Виндекса», — заныл он.

— На полочке под раковиной.

Лейси только закончила отскабливать от сковороды остатки яичницы, приготовленной на завтрак, когда кто-то заколотил в дверь настолько сильно, что заглушил рев трибун, радующихся очередному успеху «Семинолов». Со вздохом отложив полотенце, Лейси пошла открывать.

Когда она распахнула дверь, на пороге стояла рыжеволосая красавица Кэнди О'Нил с Тошнилкой на поводке.

— Ой, Лейси, милая, — с места в карьер начала Кэнди, — у меня съемка в бикини в военной академии в Уэст-Пойнте! Военные наконец-то разрешили нам позировать перед курсантами, но только сегодня, сразу после игры, и ребята из рекламного агентства заедут за мной через час.

— Только не под открытым небом, — проговорила Лейси, уставившись на Тошнилку, задумчиво разглядывающего ковер в гостиной. — Кэнди, на дворе ноябрь… В купальнике ты окоченеешь насмерть!

— Да, знаю, — со стоном протянула Кэнди, — но это для майского номера «Базара», а им наплевать, даже если снег пойдет. Лейси, я должна это сделать — я получила эту работу лишь потому, что Кристи Бринкли на прошлой неделе обгорела на солнце, снимаясь в вечерних платьях на пляже в Санта-Крусе. Ой, милая, мне так нужны деньги! Можно я оставлю у тебя Тошнилку до завтрашнего вечера?

— Ох, только не это! — воскликнула Лейси. Ей хотелось помочь подруге, все еще не оправившейся после того, как она застала Гаррисона Солтстоунстолла Поттса IV с рыжей дамой в танцзале «Зебра» во время показа коллекции диско. Но Тошнилка способен перевесить любые доводы «за».

— А это кто? — поинтересовалась Кэнди, увидев Моретти, вышедшего из ванной и с явным восхищением воззрившегося на рыжеволосую девушку.

— Специалист по ванным, — не желая вдаваться в подробности, торопливо ответила Лейси. — Ну, Кэнди, не знаю. Я собираюсь в прачечную, а ты же знаешь, что от стиральных машин Тошнилку мутит.

Не успела она договорить, как Тошнилка обнаружил присутствие Моретти и проникся к нему ненавистью с первого взгляда. Пес ринулся вперед со злобным рычанием, увлекая за собой вцепившуюся в поводок Кэнди. Детектив метнулся в ванную, и в эту секунду Тошнилка кашлянул, и его стошнило на захлопнувшуюся дверь ванной.

— Он сама доброта, — пропыхтела Кэнди, волоком оттаскивая добермана прочь, — но это пагубно влияет на его желудок. Я все вытру, милая, не волнуйся!

— Вы не могли бы на минуточку одолжить вашу губку? — вежливо попросила она, постучав в дверь ванной.

— Для вас, красавица, я готов на все, — не без опаски ответили с той стороны. Дверь приоткрылась, и в щелку протянулась рука с мокрой губкой.

И в эту минуту зазвонил телефон.

— Ну, что там еще?! — воскликнула Лейси. Потом обернулась к подруге: — Да, вытирай, вытирай. Наверно, я все же побуду с Тошнилкой. Я понимаю, каково тебе, Кэнди, ты и сама сто раз меня выручала. Да, кстати, не выпускай этого типа из ванной. Он еще не закончил уборку.

— А, так у вас тоже проблемы? — поинтересовалась Кэнди сквозь дверь.

Лейси пронеслась через гостиную, схватила телефонную трубку и на последнем дыхании выпалила:

— Слушаю!

Последовала пауза, потом послышался холодный голос Майкла Эскевария:

— Это Лейси? Лейси Кингстоун?

— Я не могу с тобой сейчас говорить. Я развлекаю друзей и добермана по имени Тошнилка! — воскликнула она и бросила трубку на рычаг. Но не успела отойти, как телефон снова зазвонил. Лейси повернулась и опять взяла трубку, подумав про себя: «Это уж чересчур!»

Майкл сам установил правило, что по выходным дням они свободны друг от друга. Очевидно, он имеет право вторгаться в ее личную жизнь, а Лейси такого права не дано!

— Ну, и как погода в Бостоне? — резким голосом осведомилась она.

— Лейси? — В его голосе звучали холодные командные нотки. — Кто там с тобой? Мужчина? Назови его имя.

— У меня друзья! — огрызнулась Лейси. — Одного из них только что стошнило на ковер, вот и все. Откуда ты звонишь? Из Сан-Франциско или Де-Мойна? А может быть, из очередного пентхауза, с очередного свидания?

Наступила длинная пауза. Потом Майкл мрачно ответил:

— Поговорим позже о пьянчуге, ради которого ты устроила эту вечеринку. Это нарушение нашего договора.

— Пьянчугу зовут Тошнилкой, — перекрикивая голос Кэнди и лай добермана, сообщила Лейси. — Я не могу говорить, тут очень шумно! Подожди до пятницы.

— Нет, я чертовски намучился, пока дозвонился к тебе! Я в своей загородной вилле в Коннектикуте. Мои дела в Бостоне, — он на мгновение замялся, — закончились досрочно. Банк спасти не удалось, так что я уехал. Хочу, — непререкаемым тоном заявил он, — сегодняшний вечер и весь завтрашний день провести с тобой. Высылаю «Ролле», Лейси, ты меня слышишь?

«Ну, началось! — подумала Лейси, глядя через гостиную в кухню, где перед холодильником сверкала красками пресловутая реклама „Виржинии слимз“. — Теперь мы начнем проводить выходные в Коннектикуте, будем вместе и обедать, и завтракать, спать в одной постели, заниматься любовью. А на следующей неделе он наймет шикарные апартаменты в Ист-сайде!»

— Я ужасно занята, — холодно ответила она. — Извини.

— В Нью-Йорк мы вернемся завтра вечером, — пропустив ее ответ мимо ушей, продолжил Майкл. — Возьми какой-нибудь костюм для верховой езды.

— Что?! — Лейси правой рукой зажала ухо, чтобы отгородиться от жалобного визга Тошнилки. Моретти помогал Кэнди убирать в коридоре перед ванной. Рев трибун по поводу наконец-то забивших гол «Бульдогов» дополнил какофонию звуков. — Я тебя не слышу!

— Да что там у тебя творится?! Ты что, всегда затеваешь беспутные вечеринки посреди дня в субботу? Выставь всех за дверь! «Ролле» заберет тебя в три часа. Будь на месте!

Лейси стиснула зубы. Итак, получен приказ от президента и председателя совета директоров. Прибудь в Коннектикут, Лейси Кингсто-ун, или распрощайся с работой.

— Я не могу ехать в Коннектикут! — перекрикивая шум, завопила она. — Ты не имеешь права вызывать меня по выходным — в твоем распоряжении только пятницы! Ведь ты сам сказал, что не должно быть никаких неожиданных изменений в планах!

— Лейси, — в голосе Майкла зазвучало предупреждение, — я хочу, чтобы ты была здесь.

— Нет! Мне еще надо в прачечную. У меня ведь есть и своя жизнь; ты когда-нибудь хоть на минуту об этом задумывался? Нет, не задумывался! В общем, у меня есть грязное белье, как у всякого другого человека, и я собираюсь стирать!

— Лейси, я хочу, чтобы ты была здесь, в Коннектикуте, сейчас. Я сожалею, — хрипло добавил он, — что мне пришлось уехать вчера вечером, но у меня просто не было выбора.

Лейси вцепилась в трубку обеими руками, пытаясь сохранить решимость не поддаваться на уговоры. Но когда Майкл разговаривает с ней негромким, ласковым голосом, ее воля к сопротивлению куда-то исчезает.

— Моя соседка в критической ситуации. Я должна позаботиться о ее собаке, — слабым голосом проговорила Лейси, одновременно подумав, что во время визита в Коннектикут наконец-то сможет признаться Майклу в любви. — И мне действительно надо сходить в прачечную.

— Не вижу никаких проблем. — Неужели в его голосе прозвучал энтузиазм? — В доме полно стиральных машин и сушилок, так что бери вещи для стирки с собой. Вези и собаку, черт с ней. Только, — добавил он, — пусть едет на переднем сиденье с Эдуардом. Я не хочу, чтобы задние сиденья «Роллса» были покрыты собачьей шерстью.

— О, Майкл! — вздохнула Лейси. Она очень опасалась, что после того, как расскажет о полутора тысячах долларов и о своем отказе от должности младшего редактора «Каприза», когда она все-таки признается в любви, Майкл заявит, что ему на это наплевать. Это будет ее полнейшим крахом. Лейси не смогла удержаться и тихим голосом спросила: — Майкл, ты скучал по мне?

В трубке наступила такая тишина, что Лейси услышала негромкое пение телефонных проводов.

— Да, скучал, — наконец ответил он и добавил решительным, деловым тоном: — Надень что-нибудь для верховой езды; скажем, ботинки и джинсы, если у тебя они есть, спускайся вниз и жди на улице. «Ролле» заедет за тобой в три часа.

С этими словами Майкл повесил трубку.