«Каких только мерзавцев не встретишь в тюрьме», — подумал Зак.

Он сидел на кровати, а вокруг него валялись раскрытые седельные сумки. Он осторожно развернул свою последнюю чистую сорочку, вытащил плоский кожаный кошель и достал оттуда помятую и пропитанную потом карточку мисс Бет Энн Линдер. Такие карточки снимают, как правило, странствующие фотографы: без особой выдумки выполненный «мертвый» портрет хорошенькой, кокетливо разряженной, молодой леди. Такие карточки делаются для стариков-родителей или кавалера и хранятся как самые драгоценные реликвии.

А Бет подарила ее своему любовнику. И вряд ли была права. Теперь это было ясно как Божий день.

— Том, сучий потрох! — сквозь зубы пробормотал Зак. — Я всегда знал, что ты вонючий лжец!

«Слава богу, что Том Чепмэн до сих пор в Юме, сидит в местной тюряге», — решил Зак.

В противном случае он нашел бы некоего Зака Медисона и вытряс бы из него всю душу за эту украденную карточку, на которой была запечатлена одна из самых славных любовных побед Тома. Он охотно показывал всем карточку, как будто это был по меньшей мере индейский скальп, и без конца пересказывал историю своего увенчавшегося полным успехом соблазнения. Впрочем, чем еще заниматься в тюрьме после трудового дня, когда черт-те знает как наломаешься?.. Понятно — лясы точить. И Зак слушал Тома, как, впрочем, и все остальные.

В то время Зак отбывал свое шестимесячное заключение за то, что освободил одного поганца-трактирщика от забот о его денежках, отложенных на черный день. Зак стянул их все до последней монеты. Тот гад заслужил это, но если бы Зак знал заранее, что зятем у этого трактирщика был шериф, он бы, конечно, и близко к Тем деньгам не подошел.

Нельзя было думать, что Зак малодушно прозябал в тюрьме, но случались удушливые, пропитанные вонью вечера, когда голос Тома и его фантазии в темноте были единственным для Зака утешением.

Зак повернул маленькую карточку к окну на свет и принялся внимательно изучать то лицо, о котором по ночам грезили десятки заключенных. Было чрезвычайно трудно провести параллель между этим портретом и той язвительной, с острым как бритва языком мегерой, с которой он познакомился вчера. Еще труднее было «вписать» сюда образ той знойной милашки, о которой Том прожужжал в тюрьме все уши Заку и остальным.

Что и говорить, Том с охотой вспоминал свою крошку Бет Энн, такую доверчивую, такую любящую, исполненную страстного желания уехать подальше от своего толстожопого лицемера-папаши. Это желание у нее было так велико, что ради него она готова была поверить во все что угодно, даже в басни Тома, — змеиный язык! — о его любви и привязанности к ней.

— Эй, ребята! — говаривал Том, ухмыляясь так мерзко, как умел только он. — Это было так же легко, как застрелить рыбу из ружья, но в два раза забавнее!

Том не упускал в своих воспоминаниях ни одной пикантной подробности. Его мощный бас падал на слушателей как лавина. И заключенные, помимо воли, рисовали перед своим мысленным взором всякие пошлые картины.

Заку больше других запомнился тот рассказ Тома, в котором он вспомнил о том, как в первый раз сорвал с Бет Энн ленточку, которой та подвязывала свои волосы. Сорвал и восхищенными глазами следил за тем, как рассыпаются по плечам роскошные вьющиеся локоны. Он вспоминал пьянящий вкус ее губ, их непередаваемый аромат, рассказывал о том, как учил ее по-настоящему целоваться: не давить друг другу на плотно сжатые губы, а сплестись языками и… Какая она была робкая, раскрасневшаяся и одновременно заинтригованная, когда он в первый раз залез ей под кофточку. Соски у нее были розовые и нежные, как конфетки, а кожа напоминала мед со сливками…

— По всему телу такая кожа, братцы, по всему телу!

А ее бедра, тянущиеся вверх, навстречу мужской силе. Боже правый! Такие упругие, горячие… Длинные сильные ноги… — Страстное желание в ее глазах… Она опустошила Тома, выжала его, как лимон… Это было так здорово! — Чистый рай, братцы, — всегда заканчивал очередной свой рассказ Том под неясное бормотание и стоны, разносившиеся по всей камере. — Это был мой собственный рай!

Зак провел рукой по горящим глазам и облизал пересохшие губы. Даже сейчас он не мог равнодушно вспоминать живописания Тома. Даже сейчас, когда он познакомился с этой молодой леди. А познакомила их пуля, которая разбила все его иллюзии.

В те бесконечно долгие вечера, любовные излияния Тома исполненные невыносимой пыткой неудовлетворенного желания перемежались упоминаниями о Вольфе Линдере и «Отдыхе путника». Но заключенным подавай только Бет Энн, все остальное для них отходило на второй план. Для всех, кроме Зака. Как и товарищи по камере, он возбуждался от любовных историй Тома. Но этим Зак не ограничивался, и однажды у него в мозгу начала созревать некая идея… Зак даже не понял толком, зачем ему понадобилось украсть эту карточку перед самым выходом из тюрьмы…

Теперь, спустя полгода после своего освобождения, он, к великому сожалению, опять разошелся с законом и вынужден был на какое-то время лечь на дно. Рано или поздно власти озаботятся розыском какого-нибудь нового преступника, типа Тома Чепмэна, и позабудут про невинные шалости Зака Медисона. Им будет не до него и тогда Зак вздохнет свободно. В конце концов он не самый последний мерзавец, даже у него есть в душе какой-то свой собственный кодекс чести… Разве приносят мелкое мошенничество, воровство или даже выдавание себя за блюстителя порядка какой-нибудь серьезный урон человечеству? В поле зрения западного законодательства подобные вещи не разглядеть и в лупу. К тому же Зак никогда не нарушал закона, когда видел, что может добиться своего обыкновенной хитростью. Конечно, когда он отказывался от какого-нибудь «дела», то руководствовался при этом отнюдь не рассуждениями о том, что оно грязное и несправедливое. Но он никогда никому не принес большого вреда и не подминал под себя тех, кто не так ловко, как он, разбирался в вопросах выживания в этом мире. Каждый раз, выбирая цель своей очередной аферы, Зак делал это с величайшей осторожностью. Он уподоблял себя Робин Гуду, который обирал богатеев и мерзавцев и одарял бедных.

«Черт возьми! — думал Зак, — что тут такого? Я просто использую те таланты, которыми меня наделил Господь».

Талантами этими были — хорошо подвешенный язык и внешнее обаяние. Зак очень рано осознал, что быстрее может добиваться своего пряником, чем кнутом. Да, да! Дорожки в игорные дома, гостиные и даже в дамские постели, он проторил исключительно своей всепобеждающей улыбкой! Правда, в последнее время он проникался все более и более чувством неудовлетворенности тем, что Госпожа Удача бросала его из города в город. Зак знал, как плыть в жизни по течению, и умел это делать. Ему нужна была свобода. Он не собирался больше попадаться в ловушки, будь то привязанность к определенному месту, женщине или работе. И он твердо решил, что в тюрьму больше не попадет — Никогда.

Так где же еще переждать, пока зарастет его проторенная жизненная дорога и возникнет новая, как не в «Отдыхе путника», где Зак может решить ту сложную задачу, которую не смог решить Том Чепмэн — наложить руки на золотую жилу Вольфа Линдера? Да, да, господа! Наложить руки на блестящее, сказочное золотишко, вынутое из самого сердца Гор Суеверий. Заку приходилось уже раз или два ковырять земли, и он знал о минералах достаточно, чтобы быть уверенным в том, что сможет на этом прилично нагреть руки. С золотишком Вольфа Линдера можно будет легко приобрести игорный дом в Сан-Франциско и уже на нем сколотить приличный капиталец.

Сосредоточенно нахмурившись и неуклюже двигаясь из-за боли в плече, Зак аккуратно завернул заветную карточку в чистый носовой платок и положил на самое дно своей седельной сумки, где никто не смог бы ее отыскать. Ставки в этой игре были слишком высоки, чтобы позволить себе ошибаться.

Том рассказывал о том, что каждой собаке было известно: у Вольфа имеется богатая жила где-то в Горах Суеверий. Он говорил, что старикашка по временам исчезал на несколько недель, а потом возвращался со своей потрепанной сумчонкой, наполненной самородками, и сдавал их в банк «Дестини Сэйвингс». Многие пытались проследить за Вольфом, чтобы отыскать эту жилу, но старик был хитер, как лиса. Ему всегда удавалось завести своих преследователей черт-те знает куда, после чего он оставлял их наедине с самими собой.

— Дилетанты, так их… — с презрением пробормотал Зак.

И Том тоже был дилетантом. Нет, вы только представьте: вешать себе на шею жену только ради того, чтобы добраться до золота! Можно найти с десяток менее вредных для здоровья способов разбогатеть. Впрочем, такая хорошенькая супруга, как Бет Энн — не такое уж наказание. Особенно если она на самом деле является столь знойной и ненасытной, как расписывал Том. Только у него ничего из этого не выгорело. Хитрюга Вольф устроил все так, что женитьба на Бет Энн ничего не дала бы Тому, и он убрался, не солоно хлебавши.

Эта неудача занозой саднила в глубине его души, и он утолял боль своими россказнями и похвальбой. Зак видел Тома насквозь. Он все понял. По своему собственному опыту Зак знал, что самодовольных лицемеров легко обводят вокруг пальца только умные люди. Несмотря на дилетантские поползновения Тома, которые могли спугнуть Вольфа Линдера, славившегося непоколебимой верой в себя и в своего Бога, старикашка все же оставался вполне пригодным объектом для «работы». И Зак, выдававший себя за преподобного Закхея Темпла, был серьезно на нее настроен.

Он опять отложил свою чистую сорочку, а потом стал рыться в седельной сумке в поисках бритвы. Ночь он провел скверно, все ворочался, пытаясь найти своему телу такое положение, при котором не так бы ныло плечо. Но теперь было утро, и Зак готов был продолжать то дело, которое начал. И поскольку обстоятельства испортили ему первое впечатление, он намерен был сделать все, чтобы овладеть ситуацией.

Прижав левую руку к животу, Зак затянул ремень на своих узких измятых штанах и встал с постели. Машинально перенеся на какое-то мгновение центр тяжести на больную ногу, он охнул и вынужден был схватиться за спинку кровати. Каменный пол стал куда-то ускользать из-под ног и качаться, как корабельная палуба. Проклятье! Он не ожидал, что в голове у него будет такое помутнение… А во рту настолько пересохло, что Зак не удивился бы, если бы выплюнул раскаленный песок.

Он прохромал к мойке. Над фарфоровой раковиной был подвешен кувшин, который нужно было наклонять за шнур. Зак стал пить тепловатую воду прямо из горлышка. Остальное налил в чашку. Сняв кувшин, он поставил его на край мойки, а затем сполоснул лицо и шею одной здоровой рукой. Сладостная прохлада окутала его разгоряченную кожу. Он посмаковал это ощущение, прежде чем начать намыливать щеки.

Господи, каким нелепо-неуклюжим он выглядел в ту минуту! Представьте, каково это: намыливаться одной рукой и при этом видеть пелену перед глазами, которая то исчезала, то появлялась вновь, что невыносимо раздражало. Нахмурившись, Зак намыливал свою физиономию. Покончив с этим, он решительно взялся за бритву и едва коснувшись лезвием щетины, чуть не отхватил себе кончик носа.

Ругаясь про себя, Зак сжал губы колечком и быстро обкорнал свои усы. Пока не потеряешь руку, никогда не задумаешься над тем, как мужику необходимо иметь именно две пятерни для того, чтобы, черт возьми, как следует побриться. Наморщив с досады лицо, Зак резко стряхнул пену с лезвия бритвы в чашку. При этом он случайно задел кувшин, который упал с края мойки прямо на каменный пол, брызнув в разные стороны десятками осколков.

— Дьявол!

Зак смотрел на керамическое крошево у себя под босыми ногами с раздражением и тревогой. Сейчас явится мисс Бет Энн и спустит с него семь шкур.

Только он об этом подумал, как дверь широко распахнулась и молодая леди, — легка на помине! — ворвалась в комнату с накрытым платком подносом. Она стреляла своими вопросами в Зака, как из ружья:

— Что случилось?! С вами все в порядке?! Это… Ой! Стойте, не двигайтесь!

— Не двигаюсь, мэм, — покорно ответил он.

В конце концов, что еще ему оставалось делать? Он балансировал на одной ноге, полуобнаженный, левая рука его была прижата к грудной клетке и сведена болью, а правая была поднята вверх, как у какого-то дешевого испанского танцора! Под неровным слоем мыла у него горели щеки.

Окруженная тонким ароматом горячего кофе и свежего хлеба, Бет Энн торопливо поставила поднос на стол, затем опустилась перед ним на корточки, отогнула край передника и стала собирать туда осколки. У нее был очень красивый передник в розовую полоску…

— Сумасбродный надменный… мужчина! Вы что о себе думаете?! Кто вам разрешил подниматься с постели?! Посмотрите, что вы натворили! Удивительно, если вы еще не поранили себе ноги!

Копошась у ног Зака, девушка мягко взяла за лодыжку его висящую в воздухе ногу и отставила подальше от осколков. Это прикосновение вызвало у Зака дрожь во всем теле.

— Уберите ногу, — приказала Бет, окрашивая каждое свое слово в раздражительные тона. — По-моему, у мужчин понятия не больше, чем у детей!

Хлопья мыла падали с подбородка на обнаженную грудь Зака. Восторженным взглядом он следил за тем, с какой сноровкой и быстротой Бет подмела пол. Волосы не мешали ей работать, они были собраны сзади в толстую косу, которая красиво контрастировала с белизной накрахмаленной блузки. Залюбовавшись ее одеянием, Зак не мог не заметить восхитительное кружево нижней юбки, которая на дюйм выглядывала из-под собранной в многочисленные складки расшитой узорами юбки из набивного ситца. Выглядела девушка на редкость свежо. Ее внешность только усугубляла его убогий вид. Со своим намыленным лицом и взъерошенными мокрыми волосами он выглядел крайне несуразно. И это его раздражало.

— Ну вот. Теперь переставьте свою ногу назад.

Поднявшись с корточек, Бет Энн развязала свой передник и высыпала из него осколки в помойное ведро.

— Вы посмотрите на себя! — воскликнула девушка, с упреком глядя на Зака. — У вас же жар!

Он машинально возразил:

— Вам это кажется, леди.

Подойдя к Заку вплотную и откинув с его лба пряди полос, девушка положила свою прохладную ладошку на его разгоряченный лоб.

— Ну, правильно! Я так и знала! Вы что, хотите умереть исключительно назло мне? А ну-ка, живо в постель!

Господи, ну почему же все женщины начинают разыгрывать из себя матерей, когда мужикам нездоровится? Этот вопрос задавал сейчас Зак, раздраженно глядя на нее. Бет Энн одновременно ругала его и ухаживала за ним. Именно так, по мнению Зака, поступала бы его мать, если бы она у него была. Но поскольку о своих родителях он ничего не мог припомнить, и был голодным сопливым мальчишкой с вороватыми руками и талантом к лести, то все придумывал и воображал. В детстве у Зака был только старик Бун, владелец салуна «Красная подвязка» и платных конюшен в Каллиопе. Старикашка заставлял его работать на себя, а платил только харчами. Зак, сколько себя помнил, пахал на него. Позже в его жизни появилась мисс Гортензия Смолл. Старая дева запомнилась Заку своим ярко накрашенным ртом и постоянными нравоучениями. Именно ей Зак был обязан тем скудным образованием и религиозностью, которые застряли у него в голове.

Улыбка, вызванная воспоминаниями, появилась на лице Зака. Мисс Смолл заставляла его просиживать все воскресенья напролет в церкви на проповедях. Это была, конечно, пытка, которая, однако, окупалась воскресным обедом, которого он ждал всю неделю. Судите сами: жареный цыпленок с картофельным пюре, тушеные зеленые бобы и соус к ним, а сколько стоил только один вкуснейший пирог с кокосом! Мисс Смолл угощала его всем этим изобилием, потому что знала: хоть он и непослушный негодяй, но любит хорошо поесть. Зак считал это взаимовыгодным обменом. Он составлял одинокой старой деве какую-никакую компанию, а она за это его потчевала. Он не жалел о времени, проверенном с ней. Однажды она повела его на какую-то религиозную сходку, где все так уморительно стонали:

— Аминь!.. Аллилуйя!.. — Зак не мог удержаться от смеха и ржал так, как никогда потом в жизни.

Да порой у него случались завихрения, когда ему приходила в голову мысль о том, что иметь собственную семью — это не так уж и плохо, но такое случалось редко. С самого детства Зак научился ценить свободу. Он рос полудиким, но это ему нравилось. Покидая Каллиопу, он ни разу не оглянулся назад. И с тех пор так поступал всегда. Никогда не оглядывайся! Оседлая размеренная жизнь была не для него. К черту ее! Разве соблазнишься на нее, если в каждом новом городе тебя ждет новая увлекательная и опасная игра?

Впрочем, порой, — как сейчас, например, — Зак признавался себе в том, что неплохо бы иметь рядом заботливую женщину.

«Тьфу ты!»

Зак внезапно очнулся от своих дурацких грез и выкинул из головы ту радость, которая разливалась по всему его телу волнующей дрожью от прикосновений пальцев Бет Энн к его опаленной шкуре. Он не такой дурак, чтобы позволить этой бабенке застать его врасплох.

Зак обратил на нее горящий взгляд.

— Неужели мужчине нельзя побыть наедине с самим собой хоть на минутку, мисс Линдер? Я буду вам очень признателен, если вы позволите мне закончить мое занятие!

— Не думаю, что позволю, преподобный Темпл, — сказала дрожащим от раздражения голосом Бет и ловко выхватила у него из рук бритву. — Вы и так потеряли достаточно крови. Не хватало еще того, чтобы вы порезали себе лицо!

— Так, одну минуточку!.. Проклятье, есть вещи, в которые женщине лучше никогда не совать свой любопытный нос. Я сейчас бреюсь — и это именно такой момент! Неужели неясно, что я не смогу никуда выйти, не побрившись?!

— Не будьте упрямым ослом! Вы снимите с себя скальп и этим все закончится. — Она подтащила стул, обитый воловьей кожей, к шкафу с зеркальной дверцей и показала на него бритвой. — Садитесь. Если уж вам так нравится быть ребенком, хорошо, я побрею вас.

— Вы думаете, я позволю такой женщине, как вы, приблизиться ко мне с бритвой в руках?! — воскликнул Зак, но замолчал, встретившись с ней глазами. Бет ждала. В руке у нее поблескивало стальное лезвие. Зак покачал головой. — Однажды я уже попал из-за вас в неприятную ситуацию, дорогая. И больше не хочу рисковать.

От смущения Бет покраснела до корней волос и ледяным тоном проговорила:

— Ваш завтрак совсем остынет, если вы будете продолжать настаивать на том, чтобы побриться самому одной рукой. И у вас действительно желтоватый цвет лица. Чем раньше вы успокоитесь, выпьете мой шалфейный чай и уляжетесь в постель, тем будет лучше для вас. — Видя, что Зак все еще колеблется, Бет добавила: — Я умею. Когда в прошлом году пострадал мой па, я быстро научилась подравнивать его бороду.

Зак уважительно посмотрел на девушку.

— Признаю, что сегодня утром я не так уверен в своих движениях, как хотелось бы…

— Вот видите, — с презрительной усмешкой сказала девушка.

— И пена уже засохла… — проговорил Зак.

— Вижу. К вам, по-моему, начинает возвращаться здравый смысл, — отпарировала Бет.

— Знаете что? — вдруг сказал он, сверкнув на нее дьявольским взглядом своих бирюзовых глаз. — Я, пожалуй, принял бы ваше предложение, если… Если бы вы извинились передо мной.

Бет раздраженно воскликнула:

— Этого не будет!

Зак пожал плечами.

— Жаль. Я думал, что у вас хватит на это мужества, ведь вы собрались брить меня вот этой острой бритвой. А ведь после случившегося of вас можно ожидать чего угодно. Ладно. Давайте мою бритву и… Или вы ее окончательно присвоили себе? У вас здесь так принято?

— Вы негодный… — Их взгляды встретились и Бет замолчала, полностью отдавшись этой молчаливой дуэли. Ее руки сжались в кулаки. Наконец, она отвернулась и тихо сказала:

— Прошу прощения. Я вела себя неразумно. Надеюсь, вы извините меня?!

— Вот так-то лучше, — ответил Зак, подавляя смешок. — Ваше извинение принято.

— А раз принято, то садитесь на этот стул и давайте приступим к делу! Посидите спокойно пять минут, ничего с вашей задницей не случится.

Улыбающийся Зак прищелкнул языком и пожаловался:

— Какая лексика, леди — подумать только!

Бет Энн сняла с кровати простыню и обернула ее вокруг обнаженных плеч Зака, проговорив сквозь зубы:

— Никакая я вам не леди. Но и вы самая жалкая пародия на джентльмена, какую мне только приходилось видеть!

Внезапно Зака осенило: «А ведь она права!»

Если уж он так рассчитывал, что Линдеры примут его за священника, не стоило выходить за пределы этой роли, хоть это было и нелегко. Ведь у этой красавицы просто дар какой-то заставлять ею обнажать перед ней самые плохие черты своей натуры. У Зака было страстное желание еще позлить ее, но он был вынужден подавить его. Надо, наоборот, расположить девушку к себе. Со временем она, возможно, выболтает ему кое-какие сведения о копях своего папаши. Или, по крайней мере, о том, где он прячет свой ларчик с золотом. Ранение давало ему полное право оставаться здесь еще долго. Это многое упрощало. Конечно, если он не станет на каждом шагу совершать самые дурацкие ошибки, разоблачая себя.

— Да и вы простите. Похоже, я встал не с той ноги и просто вымещаю на вас свое раздражение, мисс Линдер. Простите, честное слово.

Бет была так удивлена, что даже обернулась к Заку от раковины, над которой в этот момент намыливала руки. После неловкой паузы девушка сердито сказала:

— Ничего. Готовы?

Сев на стул и откинувшись на спинку, Зак кивнул. Бет стала намыливать своими руками щеки Зака равномерными круговыми движениями. Было так приятно, что Зак еле удерживался от того, чтобы не замяукать по-кошачьи. Свежий аромат мыла был перебит другим ароматом — ароматом розы, который исходил от нее… Он щекотал Заку ноздри. В горле у него застрял комок.

— Надо бы принести горячей воды, — сказала она. — Сейчас, я быстро…

Прерывать эту сладкую пытку? Ни за что!

Натужно сглотнув, Зак сказал:

— Не стоит беспокоиться, я привык к холодной.

— Да? — Меж ее темных бровей пролегла маленькая морщинка. Она продолжала сосредоточенно намыливать его впавшие щеки. — И где же это?

Зак едва не выпалил машинально:

«В тюрьме.»

Впрочем, в самую последний момент он спохватился.

— Да так… То тут, то там. Служба Господу заносила меня порой в самые забытые Богом уголки…

— Понимаю.

Прикусив свою восхитительную нижнюю губку, Бет несколько секунд смотрела на него несколько неуверенно, но затем взяла бритву и с твердой решимостью стала обрабатывать его бачки.

Пытаясь отвлечь себя от мыслей о ее нежных пальчиках, которые настолько сладостно дотрагивались до него, что во всем теле поднималась дрожь, Зак стал лихорадочно подыскивать для разговора менее скользкую тему.

— У вас здесь хорошо. Честно говоря, не каждый день путешественнику везет останавливаться в таких уютных домах.

И тут он не кривил душой. На почтовых станциях путники в большинстве случаев вынуждены были валяться едва ли не на полу. Тут же копошился мелкий домашний скот, поросята, ну и, разумеется, вездесущие клопы. Что же касается оштукатуренных кирпичных стен и натертых каменных полов, чистых скатертей и фарфоровых раковин, то тут не на что было бы жаловаться и самому привередливому барину.

— «Отдых путника» — это наш дом, преподобный отец, — сказала Бет Энн. Она мягко приподняла подбородок Зака и сняла пену, которая стекала с верхней губы. — Мы считаем, что каждый гость вправе рассчитывать здесь на уют и уважение…

Зак тут же обратил на девушку насмешливый взгляд, и она опять покраснела и замолчала. Не вдаваясь в дальнейшие комментарии, Бет полностью сосредоточилась на бритье. Зак тем временем продолжал разговор в небрежной манере, надеясь, что ничем не выдаст своего главного интереса.

— Нетрудоспособность вашего отца, явившаяся следствием несчастного случая, должно быть… должно быть в тягость вам?

— А, да! — Бет не ожидала такого поворота в разговоре. — Его трудно назвать инвалидом. Он способен делать все, что захочет. Правда, старателем ему уже не быть. Собственно, на этом он и потерял свою ногу. Вы знаете?

— Нет.

— Ну… — Девушка осторожно отогнула мочку его уха, чтобы она не мешала. — Укус змеи. Я говорила ему, что он слишком стар, чтобы продолжать ходить в одиночку, но мой отец упрямый человек. Все думал, что ему удастся найти главную жилу…

— Может, он уже нашел ее?

Бет Энн фыркнула.

— Нет. Да ее и нет вовсе. Все горы уже перекопали. Давно бы нашли, если б была, тот же па. Вам известно, сколько времени он потратил на это дело? Кстати, никогда не слышали, чем обычный лжец отличается от старателя? Последний еще долбит землю. Вообще отец все эти годы занимался не тем делом, каким было нужно. Надо было остановиться после того, как мы купили «Отдых путника», а это было ох как давно! Но он упрямец и продолжал ходить в горы до последнего времени.

Зак задумался. Врет?.. Может быть, хитрюга-папаша не посвящает ее в свою тайну? А, может, и того хуже: все рассказы про золотую жилу — ложь?! Проклятье! Как узнать, стоит ли ему здесь оставаться еще или же он просто попусту потеряет время?..

— Насколько я понимаю, старатель — это не профессия, а призвание, — проговорил он. — Он скучает по работе?

— Наверно. Но ему еще повезло, что хоть жив остался. Нога не имеет значения. Ныне он и мистер Барлингс из банка проводят много времени в церкви и разрабатывают всяческие проекты для развития и подъема Дестини. Это, знаете ли, безопаснее, чем рисковать в поисках золота своей жизнью.

— Да, это вполне разумно.

Заку оставалось только мечтать о том, чтобы его реакция на близость Бет Энн была столь же разумной. Но, к несчастью, она оказывала на него сильное воздействие. Он не мог не восхищаться длиной ее густых и темных ресниц, атласной кожей совершенного лица, позолоченного солнечным светом. Зак почти физически ощущал на себе ее женскую ауру, она переполняла его особенно сейчас, когда он пребывал в таком плачевном состоянии. Он не мог не задуматься о том, какова эта нежная кожа на вкус, если прикоснуться к ней губами…

Пытаясь восстановить над собой контроль и отогнать окончательно запутавшиеся мысли, Зак глянул мимо Бет Энн в зеркало, перед которым сидел. Он остановил взгляд на своем подрагивающем отражении. Зеркальная дверца шкафа местами была запачкана, но Зак рассмотрел себя хорошо. Под глазами виднелся разноцветный синяк.

Странно было ощущать на себе нежные прикосновения рук Бет Энн и одновременно видеть ее отражение в зеркале.

Зак смотрел мимо нее и как бы со стороны видел ее умело двигавшиеся руки. Помимо воли взгляд Зака задержался на том месте, где под юбками скрывалась ее восхитительная по форме попка. Бет почти полностью заслонила собой его лицо, но он смог рассмотреть его и… ужаснулся! На него мрачно глядели глаза распоясавшегося развратника!.. Зак смотрел на себя и понимал, что этой похотливой скотине ничего не стоит сейчас поднять руки и положить их ей на бедра, посадить ее к себе на колени и уткнуться носом в ложбинку меж ее нежных грудей. Ему ничего не стоит покрыть эти прелестные полушария горячими поцелуями, нежно покусывать их до тех пор, пока она не застонет от наслаждения…

Но он не мог. Он был преподобным отцом Темплом. Зак яростно напомнил себе об этом. Он должен быть выше своих желаний! Он не должен даже думать об этом! Единственная возможность осуществить задуманный план — заставить Бет Энн восхищаться им. Он должен казаться ей святым, а сама она должна чувствовать себя грешницей. И лучше не уклоняться от избранного амплуа, если он хочет, чтобы у него хоть что-нибудь выгорело!

Бет взяла полотенце и, наклонившись к лицу Зака стала осторожно снимать остатки мыльной пены с его щек. Это было уж слишком!

Зак взял девушку за руки и прижал ее ладони через полотенце к своему лицу. Неожиданность этого поступка заставила Бет Энн тихо вскрикнуть. Всем телом она подалась назад и выронила полотенце. Но Зак не отпустил девушку. Их взгляды встретились. Ему пришлось наплевать на все свои планы и задумки. Теперь у него не оставалось выбора и предстояло выяснить, так ли она нежна, как изо дня в день говорилось в тюремной камере…

— П-преподобный отец?!

Серые глаза Бет тревожно раскрылись.

Зак неожиданно сильно притянул ее к себе.

— Мисс Линдер?! — словно смеясь над ее тревогой, воскликнул он.

— Отпустите меня.

У Бет был такой голос, как будто ее душили.

— Нервничаете, не так ли?

Бет пыталась вырваться, но Зак удержал ее.

— Негодяй!

— Нет, просто мужчина с неудовлетворенным любопытством.

Вздернув подбородок, девушка прямо взглянула на него.

— Я вас не понимаю!

Рассмеявшись, Зак обнял ее своей здоровой рукой за талию и снова притянул к себе. Его губы оказались на уровне верхней, обнаженной части се груди. Если бы только чуть-чуть наклониться вперед…

— А я, может, и сам себя не понимаю, — сказал Зак не своим голосом.

— Ах, вот оно что? — Бет похоже, все поняла. Голос ее стал мурлыкающим, взгляд томным. — Значит, вы ничем не отличаетесь от всех этих кобелей, которых здесь целая свора!

Зак улыбнулся.

— Почему бы не выяснить на деле, отличаюсь я от них или нет?

Бет ухватила Зака за волосы на затылке и оттянула его голову назад, приблизив к ней свое лицо. Ее слова как бы были вложены ему прямо в уста.

— А вам бы это понравилось?

Глаза его задорно блеснули.

— Скажу больше, дорогая. Гарантирую, что это очень понравится вам!

— Muy macho hombre, да?

— Есть только один способ узнать это, — проговорил Зак и многозначительно погладил ее по бедру.

Проказливо хохотнув, Бет ускользнула из его объятий.

— Нет, спасибо, преподобный отец. Милостыню не подаю и калек не обслуживаю. Лучше уж я подожду настоящего мужчину.

Застигнутый таким поворотом врасплох, Зак растеряно заморгал.

— Черт возьми, а я кто по-вашему?

Страшной силы удар вдруг потряс дверь комнаты, и она распахнулась настежь. На пороге показался высокий силуэт человека в длинном плаще-пыльнике и сомбреро. Широкоплечий гигант пророкотал:

— Тысяча чертей в одном гробу, Бет Энн! Дай-ка мне взглянуть на того парня, которого ты подстрелила!

— Джин! — вскрикнула Бет Энн.

В голосе ее было невыразимое счастье и радость, лицо осветилось улыбкой, яркой как солнце. Она бросилась навстречу незнакомцу, который сграбастал ее в свои медвежьи объятия.

Зак был потрясен этой сценой и наблюдал за ее продолжением с открытым ртом. От радости встречи выражение хорошенького личика Бет Энн заметно изменилось. На щеках у нее глубже обозначились очаровательные ямочки. Улыбка усилила ее природную красоту. Она как бы очнулась от спячки и монотонности. Перед Заком стояла сейчас не просто смазливая дочка содержателя постоялого двора, а исполненная жизненной энергии и граций красавица. Только в эту минуту он, наконец, понял, что Том Чепмэн, оказывается, не зря так хвастался… Счастливая и возбужденная, смеющаяся и кокетливая Бет Энн Линдер обладала властью, перед которой непременно капитулировало бы большинство мужчин.

Только не он. И не тот человек, который стоял на пороге и тискал Бет Энн в своих грубых объятиях.

В желудке у Зака противно засосало от чувства страшной обиды и его захлестнула неприятная волна ревности. Почему? Что в этом удивительного? Том два года назад бросил ее, как море выбрасывает разбитое судно на скалы. За это время она, конечно, нашла себе другого. Чему он удивляется…

— Как же я не узнала о твоем возвращении?! Можно было бы, между прочим, и предупредить! — говорила Бет Энн, у которой, видимо, голова закружилась от счастья.

— Волы так неслись, что совсем не оставалось времени, чтобы послать вперед весточку. Приходилось думать только о том, чтобы не отстать от них, чего доброго! — Здоровяк повернулся в сторону Зака. — Дьявол, Бет Энн! Гляди, а он еще живой! Что же ты, а? Неужели забыла все мои уроки?

— В следующий раз буду целиться более тщательно, — сказал Бет Энн, возвращаясь к Заку и меря его многозначительным взглядом.

— Ладно, это хорошо, что ты никого не угрохала! — сказал незнакомец. Он сорвал с головы шляпу, под ней оказалась густая копна волос. Подойдя к Заку, парень сунул ему чуть ли не под самый нос свою огромную, загрубелую лапу. — На, держи пять, сынок, как сам-то, черт бы тебя побрал?

— Э-э… — Только после крепкого рукопожатия Зака, наконец, осенило.

Это выглядело невероятным, но стоявший перед ним незнакомый мужчина на самом деле… был женщиной!

— Твое появление лишило преподобного отца дара речи, — проговорила Бет Энн с улыбкой. — Наконец-то! Впрочем, вас надо представить друг другу. Преподобный Зак Темпл, познакомьтесь с Виски Джин, лучшей погонщицей волов в наших горах!

— Здравствуйте, э-э… мэм, — не своим голосом промямлил Зак. — Как поживаете?

— На все сто, сынок! А вот ты что-то выглядишь неважно, а?

Бет Энн кивнула.

— Вскочил с утра с постели! Я так и знала, что он это сделает! У вас в самом деле очень нездоровый вид, святой отец.

— Наверно, я прилягу, — проговорил все еще не оправившийся Зак и, прикрываясь простыней взятой с колен, шатающейся походкой доковылял до кровати.

— Вот это ты верно сказал, сынок! Давай, дави массу часок-другой, — сказала Виски Джин и хлопнула Бет Энн по плечу. — Эй, леди, между прочим, все последние сорок миль я только о том и мечтала, как о твоих сухих лепешках из квашеного теста.

— Ну конечно!

Взяв Джин за руку, Бет Энн двинулась к выходу из комнаты.

Напоследок погонщица волов бросила на Зака внимательный взгляд через свое мускулистое плечо и сказала:

— Береги себя, сынок.

Зак проводил их очумелым взглядом, долго молчал, а потом вдруг стал тихо смеяться. Да, видимо, он все-таки испытывал жар, раз страшно обрадовался тому, что «настоящий мужчина» этой девчонки на самом деле оказался женщиной!

— Еще кофе, па? — спросила Бет Энн через полчаса после произошедшей в комнате у Зака сцены.

Вольф прервал свой спор с Сэмом Притчардом, возницей почтового дилижанса, чтобы позволить своей дочери вновь наполнить его чашку. Даже не поблагодарив ее, он отпил кофе и продолжал доказывать свою точку зрения. Спор был о том, смогут ли железные дороги радикально улучшить сообщение в пределах нижней Аризоны. Вольф Линдер доказывал свое во весь голос и с такой убежденностью, что мистер Притчард, его кондуктор Пэт Таккер и четверо пассажиров дилижанса пребывали под большим впечатлением от осведомленности Вольфа в обсуждаемом вопросе. Впрочем, они были одновременно заняты тем, что за обе щеки уписывали подогретую на сковороде ветчину, яйца, намазанные горячим маслом лепешки и консервированный сок. Все это приготовила, конечно же, Бет Энн.

Она посмотрела на другой конец длинного, стоящего на козлах стола, где сидела Виски Джин и поймала на себе ее улыбку, на которую ответила, хитро подмигнув. Вольф никогда не включал Джин в свои застольные разговоры. Он считал, что женщина, которая разгуливает в мужских штанах, — это вызов самой природе. Да и вообще все в ней раздражало Вольфа. Все — за исключением ее денег.

Виски Джин была лучшей погонщицей и перевозчицей грузов в окрестностях. Никогда еще она никого не подводила, на нее можно было смело положиться. Громкоголосая женщина обращалась со своими упряжками лучше других, она пила, плевалась и материлась почище мужика, но всегда доставляла грузы в лагеря старателей вовремя, в целости и сохранности. У этой добродушной амазонки были всегда нечесаные волосы, на узком лице всегда было столько пыли и грязи, что впору было высаживать картофель. Ее прозвали «вонючкой», так как она постоянно крутилась среди мулов и потела не меньше любого другого погонщика. Вот уже не первый год Виски Джин останавливалась перекусить в «Отдыхе путника» — здешняя кухня ей очень полюбилась. Между делом, она подружилась с дочкой Вольфа Линдера, у которой не было ни друзей, ни матери.

Это она в нужное время провела с робкой девушкой несколько откровенных бесед о тайнах женского тела. Это она рассказала ей о том, какие меры следует принимать, если мужчина будет уж очень настойчиво переводить свои отношения с ней в интимную плоскость. К несчастью, когда появился Том Чепмэн и стал ухаживать за Бет Энн, Виски Джин была в одном из своих затяжных грузовых рейсов. Иначе, Бет Энн была уверена в этом, практичная и здравомыслящая женщина, несомненно, уберегла бы ее от беды. Виски Джин была едва ли не единственным человеком во всей округе, который не называл Бет Энн шлюхой и потаскухой после того, как Том бросил ее, и Вольф с позором возвратил дочь в отчий дом. Бет Энн любила ее за это.

— Я бы еще выпил этой ямоки, если не возражаешь, Бет Энн, — подал голос с другого конца стола Пэт Таккер.

Она неприятно поморщилась. Мясистый почтовый кондуктор был ей неприятен. Непристойные шуточки и намеки сыпались из его рта в любое время дня и года, словно мусор из бачка. Он держал себя за дамского угодника и считал, что соблазнить Бет Энн — плевое дело. В конце концов, если она ложилась под таких, как Том Чепмэн, ему понадобится немного времени, чтобы своим ухаживанием и грубоватыми намеками сломить ее сопротивление. Бет Энн содрогалась всякий раз, когда видела, как он раздевает се своим похотливым взглядом. Она изо всех сил старалась игнорировать его грязные приставания. К несчастью, ее холодность только еще больше подстегивала этого мерзавца. С каждым днем он уделял ей все больше знаков своего внимания, и это уже начинало напоминать настоящую пытку.

Неохотно, с каменным лицом, Бет подошла к Таккеру с кофейником, из горлышка которого шел дымок. Взявшись за дно рукой, обернутой в кончик передника, она наклонила кофейник и налила кипящий и черный, как смоль, напиток в его жестяную кружку.

— А ты сегодня неплохо выглядишь, — сказал Пэт, поставив на стол свой локоть, чтобы заслонить себя и Бет Энн от посторонних взглядов. Его жидкая неровная бороденка гнусно подергивалась, пока он ухмылялся и многозначительно кривил брови. — Как насчет того, чтобы выйти и подышать воздухом?

Бет Энн даже скрипнула зубами от негодования.

— А убираться на кухне кто будет? Тараканы?

— Ты бессердечная женщина, Бет Энн, — масляным голосом проговорил Пэт и вкрадчиво повторил свое предложение: — Да ладно тебе, пошли! Я покажу тебе, на что способен настоящий мужчина…

Осмелев, он протянул руку и больно ущипнул Бет за зад. Гуси и то так не больно щипались. Две юбки не спасли Бет Энн, и она приглушенно застонала. Вдруг Пэт с ревом вскочил из-за стола, пытаясь отряхнуть со штанов растекающуюся черную жидкость. Он завопил, будто ошпаренная кошка.

— А-а-аа!!! Проклятье-е!!! — Подпрыгивая на месте и топая ногами, Пэт извергал дикие ругательства: — За что?! Ты, сука, что наделала?! Дьявол!

— Хватит! — заорал Вольф. — Я не потерплю, чтобы в моем доме поминали нечистую силу, мистер Таккер!

— Но она… она… — скрипя от боли зубами и все еще отряхивая свои штаны, мямлил Пэт.

— Господи, какая же ты неуклюжая! — прикрикнул Вольф на свою дочь. — Вот теперь убирай!

— Сию минуту, па, — подавив улыбку ответила Бет Энн.

Она вновь поставила опрокинутую кружку Пэта и стала подтирать под столом тряпкой.

— Эй, Пэт! — с дальнего конца стола подала голос Виски Джин, улыбаясь во все лицо. — Ты бы хоть сменил свои подштанники, а? А то, чего доброго, люди подумают, что ты описался!

Пассажиры почтового дилижанса, сидевшие за столом, прыснули в кулаки. Притчард кивнул Пэту. Метнув в сторону Бет Энн взгляд, исполненный злости, кондуктор убрался из комнаты.

— Эй, Вольф! — не унималась Виски Джин. — Ну-ка, передай мне пару лепешек, а? От веселья у меня всегда повышается аппетит.

Сбитый с толку происшедшей за столом сценой, Вольф без разговоров передал Джин блюдо с лепешками.

— Благодарю тебя, Вольф.

Виски Джин всегда называла Линдера по имени. Исключительно для того, чтобы досадить ему. Она набрала две полные горсти маленьких румяных лепешек и опустила их в огромные карманы своего старенького пыльника. Подмигнув Бет Энн, она сказала:

— Мне бы хотелось еще немного задержаться и поболтать с тобой о том о сем, Вольф, но время не терпит. Надеюсь, у тебя найдется доллар сдачи?

Вольф не любил отвлекаться от дискуссий, это дико раздражало его. Он кивнул дочери, стремясь как можно скорее избавиться от компании Виски Джин.

— Дай ей сдачи.

— Да, па.

Бет Энн бросила мокрую, пропитанную кофе тряпку и вышла с подругой из столовой в гостиную. Здесь постояльцы могли расслабиться и отдохнуть. Двери в доме были настежь распахнуты. В углу гостиной стоял большой секретер. Это был офис «Отдыха путника».

— Уж и не помню, когда я последний раз так смеялась, — сказала Джин, все еще будучи не в силах успокоиться и постукивая пальцем по пряжке ремня своих запыленных безразмерных штанов. — Но должна тебе сказать — в лице Пэта ты нажила себе врага, учти.

Бет Энн только презрительно фыркнула.

— Можно подумать, я боюсь этой задницы!

Она быстро вписала один завтрак в счет Джин в гроссбухе Вольфа. Старик делал все записи стенографическим языком, чтобы поменьше любопытствующих глаз заглядывали в его дела, и того же требовал от дочери. Бет Энн закончила писать и достала монету для сдачи Джин из медной коробочки, которая была в среднем ящике стола.

— А если Пэт Таккер еще хоть раз пальцем до меня дотронется, я сделаю так, что он будет с удовольствием вспоминать о сегодняшнем дне, когда отделался только ошпаренными яйцами!

— Попотчуешь его свинцом, как ты попотчевала этого преподобного паренька?

Бет Энн опустила глаза, но тут же вскинула голову и хитро взглянула на Виски Джин.

— А знаешь, мне понравилось! Правда, если тренироваться на людях… это оборачивается большими хлопотами и проблемами.

Подруги с полминуты молча смотрели друг на друга, а потом вдруг одновременно весело рассмеялись. Этот беззаботный смех — первый за последние два дня, — взбодрил Бет Энн.

Преподобный отец был для нее проблемой. И то, что па заставил выхаживать его, не делало эту проблему меньше. Сегодня ей более или менее удалось скрыть свой чувства при виде его обнаженного тела… Но ведь только на слепую не могла бы произвести впечатления мощная и крепкая мужская грудь Зака Темпла! Она смотрела на его штаны и представляла, как они закрывают от ее взгляда его поджарые ягодицы и мускулистые бедра…

Опомнившись, Бет Энн вовремя подавила рвущийся наружу тихий стон. С чего это она вызвалась побрить этого Зака?.. Господи, как же он раздражал ее! Слава Богу еще, что она удержалась и не порезала его! Приходилось каждую секунду быть начеку и ничем не показывать ему, что от прикосновений к его коже у нее дико учащался пульс. Но он, кажется, обо всем догадывался. У него была такая по-мальчишески злорадная, понимающая улыбочка, от которой у нее сбивалось дыхание, и ноги подрагивали, как сухая листва.

«Может, во мне и вправду заложено что-то распутное?» — мрачно подумала Бет Энн, припомнив распекания отца.

Может именно поэтому Зак так вел себя с ней, обнимал ее?.. Может быть, мужчины подсознательно видят женщин насквозь и безошибочно выбирают ту, которая, как они знают, не умеет до конца подавлять свои животные инстинкты? Преподобный отец был надменен и раздражителен, но одновременно он был чертовски привлекателен… Бет чувствовала с тоской, что он, пожалуй, в постели мог бы оказаться лучше, чем Том Чепмэн!

Но будь она проклята, если еще хоть раз позволит ему распускать руки! У нее должна быть сила воли. А если Зак Темпл в следующий раз полезет снова… Что ж, тогда она прострелит ему уже другое место… И это будет побольнее!

Бет Энн оглянулась на Виски Джин, которая не очень-то чистым носовым платком вытирала с губ крошки.

— Откуда ты узнала о том, что случилось? Погонщица волов усмехнулась.

— Господи, да разве тебе не известно, какой длинный язык у этого ничтожества Сэйерса? Весь Дестини только об этом сейчас и говорит!

— Черт! — пробормотала Бет Энн, закусив губу. — Я не хотела подстрелить священника, честное слово. Я думала, что это один из индейцев, который хочет увести Нелли…

Виски Джин пожала плечами.

— Ну, ты же знаешь, как любит публика все всегда понимать превратно.

— Да, знаю, — сказала Бет Энн, скривив рот в усмешке.

Но ее широко раскрытые серые глаза источали печаль и были похожи на глаза потерявшего мать ребенка.

— Сильно тебе досталось от твоего па? — сочувственно спросила Виски Джин.

— Как обычно.

Виски поняла, что больше говорить об этом незачем. Поэтому она сменила тему. Засунув руку в один из карманов своих штанов, она извлекла оттуда маленький сверток в коричневой бумаге.

— Да, чуть не забыла. Бери, пригодится…

— О, Джин! — всплеснула руками Бет Энн. — Большое тебе спасибо!..

Она весело засмеялась, взяла в руки сверток и вдохнула мягкий аромат своего любимого розового мыла. Подобные вольности вызывали у па гримасу неудовольствия, а поскольку он держал дочь на коротком поводке, — почти, как пленницу — она редко имела возможность сходить в городскую лавку и купить себе те мелочи, которые были необходимы для женщины. Впрочем, у Бет Энн вот уже два года и так не возникало желания побывать в городе.

Но Виски Джин никогда не забывала порадовать свою подругу.

Бет Энн поцеловала ее в щеку.

— Ты балуешь меня!

— Кто-то же должен это делать, — пробормотала несколько смущенно Джин и так треснула своим сомбреро о колено, что от шляпы пошла пыль. Но было видно, что на ее грязных щеках играет радостная улыбка. Ей было приятно, что подарок пришелся по душе Бет. Она откашлялась и грубовато сказала:

— Ну, ладно, нечего тут больше торчать. Поеду. Бак уже до отвала напоил мою скотину, а старатели… Они будут выворачивать карманы и говорить, что у них нет ни цента, если я сегодня к вечеру не доберусь к ним на Топамак-Ридж.

Бет Энн пошла проводить Виски Джин на крыльцо, где обе замерли, увидев, как к «Отдыху путника» подъезжает легкая коляска с открытым верхом, в которой сидели три пассажирки.

— Эхе-хе… — проговорила Виски Джин и присвистнула сквозь зубы.

— Что им здесь надо? — с любопытством спросила Бет Энн.

— Похоже, сейчас здесь кое у кого будут неприятности, — сказала погонщица и водрузила свое сомбреро на голову. Она с сожалением взглянула на Бет Энн. — Извини, что убегаю, но по мне целое стадо волов — это все-таки лучше, чем троица благочестивых дев. Скоро увидимся. И смотри получше за своей задницей, а то опять ущипнут!

Джин прогромыхала вниз по крыльцу сапогами и направилась к Баку, который поджидал ее возле упряжки с почтительно снятой шляпой. Проходя мимо коляски, Джин смерила визитерок небрежным взглядом и тут же забыла о них. Стоило Бет Энн взглянуть на приехавших матрон в накрахмаленных кружевах, как ей тоже захотелось поскорее куда-нибудь скрыться.

Все три женщины с головы до пят были одеты во все черное. Они были типичными представительницами женского общества Дестини, так сказать, его духовными образцами и лидерами. Бет Энн сразу узнала Мэми Каннингхэм. Амбиции этой тетушки с лошадиным лицом были вполне удовлетворены во время прошедших выборов, в результате которых ее муженек, владелец платных конюшен, стал мэром города. Узнала она и Аниту Келлог, старую деву, преподававшую в школе. Третья женщина была младше первых двух, по крайней мере, лет на двадцать пять. Это была хорошенькая блондинка с нервным выражением лица. Узнав ее, Бет удивленно вскинула брови и ощутила тихую радость.

Китти! Она и Китти Галлен были закадычными школьными подружками. А потом она вышла замуж за Дугласа Харди, владельца лавки, Бет Энн совсем увязла в работе в «Отдыхе путника» и они перестали встречаться. Еще до того, как здесь появился Том. После той постыдной истории Бет Энн почти не появлялась в городе. Ее никто не приглашал туда, боясь, что она запятнает его репутацию своим распутным поведением.

Сердце Бет Энн тревожно всколыхнулось лишь на секунду, но она взяла себя в руки и приветствовала посетительниц чуть заметной улыбкой.

— Что-то вы, леди, далеко от дома отъехали, не страшно?

— Потаскуха загораживает нам проход в дом, Мэми, — возмущенно сказала школьная учительница. — Это верх непорядочности!

Трио остановилось перед крыльцом. Немного косившие глаза миссис Каннингхэм сверкали гневом, и в ту минуту Бет Энн могла поклясться, что где-то вдалеке, нарастая, зазвучал клич «Вперед, крестоносцы!»

— Прочь с дороги, негодная Изавель! — рявкнула Каннингхэм, так что перья на ее шляпке затрепетали.

Матрона была исполнена фанатичной решимости.

Бет Энн ничего другого и не ожидала, и все же она вся напряглась, выпрямила спину и вздернула подбородок. Ее уязвили обидные слова, поразили в самое сердце, но она решила не терять остатки гордости, показывая им свое смущение. Они увидят то, что хотят увидеть. Уж она их не разочарует!

Злорадно сверкая глазами, Бет Энн вдруг задрала юбку и, поставив одну ногу на низкое перильце крыльца, выставила на всеобщее обозрение свои подвязки и чулки! К ее величайшему удовлетворению, эта демонстрация вызвала у всех трех зрительниц сдавленные восклицания. Бет усмехнулась и сказала многозначительным контральто:

— Прежде чем войти, сначала скажите, по какому делу вы пришли, миссис Каннингхэм.

Багроволицая Мэми Каннингхэм, едва не подавившаяся слюной, глубоко вздохнула, чтобы перевести дыхание и громогласно объявила:

— Мы пришли для того, чтобы немедленно увезти преподобного отца Темпла из этого царства греха и порока! И даже если нам придется штурмовать сами врата ада, мы ни за что не свернем с избранного пути!

Губы Бет Энн скривились в усмешке, и она рассмеялась:

— Так идите. Кто же вас держит?