Любят в провинции Ляохэ вспоминать о том случае, когда императорский судья вызывал на допрос и взял под стражу осла. Но еще большим вниманием пользуется история о мостовой, битой плетьми за воровство.

Как–то в базарный день сын пекаря продавал с разносного лотка горячие масляные пирожки с разными начинками. Торговля шла бойко, и к полудню весь большой лоток был распродан, все вырученные монеты мальчик складывал в сам деревянный короб и уже хотел идти в пекарню отца, когда на ярмарочную площадь явились акробаты и жонглеры, чтобы устроить представление. Сын пекаря присоединился к толпе зрителей, а тяжелый лоток, чтобы лишний раз не давил на шею толстой тесемкой, поставил себе в ноги. Когда же выступление уличных актеров закончилось, мальчик вдруг обнаружил, что деньги из лотка пропали. Не в силах сдержать обиды и от страха за наказание, что ждало его дома, сын пекаря громко расплакался, и от того не заметил человека в синих одеждах, стоявшего поблизости.

Императорский судья подошел к ребенку и спросил того, от чего он плачет в такой погожий день после веселого представления. Маленький торговец рассказал чиновнику, как все было, и тот мудрено и важно изрек, что дело тут нечисто и следует провести расследование.

Многие люди на площади, привлеченные басовитым голосом судьи, пошли следом за ним и мальчиком на судебный двор управы. Там, быстро собрав слушание, чиновник взгромоздился на помост и повелел потерпевшему еще раз изложить суть дела. Внимательно выслушав его, судья сказал:

— Я не вижу тут иных вариантов. Единственная, кто действительно мог украсть деньги из лотка, лежавшего на земле, это мостовая! У нее была возможность, и вероятно был мотив! А значит, следует допросить по ее всей строгости!

Народ во дворе покатился от хохота, но судья строго призвал всех к порядку. Тем временем приставы–законники действительно приволокли с площади булыжники из того места мостовой, где стоял сын пекаря во время представления. Судья стал задавать камням вопросы с серьезным видом, но те, разумеется, молчали, а зрители хохотали все громче и громче.

— Это неуважение к власти Императора! Если ты и дальше будешь молчать, я прикажу взять тебя в колодки и нещадно пороть плетьми! — разъярился чиновник на куски бутового камня.

Но когда мостовая и далее оставалась безмолвной, судья велел привести свою угрозу в исполнение. Приставы разложили камни между деревянных колодок, некоторые даже просунули в отверстия и с полным безразличием принялись сечь булыжники. Люди, находившиеся во дворе, хохотали уже до икоты. И тут судья, грозно глянув по сторонам, и повелел закрыть ворота двора.

— За поведение не подобающее в таком месте и насмехательство над государственными служащими я приговариваю каждого из присутствующих к штрафу в одну медную монету! — заявил чиновник.

Веселье мигом оставило людей, но было уже поздно. Под суровыми взглядами приставов зрители стали выходить через ворота, по очереди кидая в железные миски, что стояли перед стражниками, по одной медной монете. Внезапно, приставы накинулись на мужчину в одеждах подмастерья, который только что миновал сводчатую арку двора. Скрутив его, помощники судьи обыскали арестованного и к удивлению зевак, столпившихся вокруг, нашли в его одежде сверток с почти двумя сотнями монет, загнутый скорняцкий нож и несколько кошельков, явно срезанных с чужих поясов. Все медяки в свертке были такими же маслянистыми, как и тот, что вор бросил в миску. В том, что это деньги сына пекаря никто и не подумал сомневаться.

Судья, сидя на своем помосте, довольно улыбнулся.

— Теперь преступник отправиться в тюрьму, — заключил чиновник, — а мальчик со своими честно заработанными деньгами домой. Что же касается денег, которые я велел заплатить в качестве штрафа, то думаю, дзито найдет им достойное применение, а одна медная монета с каждого — не самая большая цена за то представление, что все здесь увидели.