Пролог

Высокие перистые облака скрывали тонкой дымкой далекие звезды, тускло освещавшие ночную степь. Пушистые серебряные метелки покачивались на тихом ветру, а сладковатый аромат ковыли растекался вокруг незримыми волнами. Вселенскую тишину и идиллию нарушали лишь лошади, всхрапывавшие во сне, переступавшие раскованными ногами и отгонявшие надоедливых слепней взмахами хвостов. Успокаивающе трещал огонь за стенами войлочных юрт, усыпавших своими белыми куполами широкую равнину, поколениями служившую местом для стоянки многим манеритским кочевьям.

Круглый загон из иссушенных солнцем жердей появился здесь еще в незапамятные времена. Те, кто приходил сюда со своими табунами в оговоренный сезон, ремонтировали и обновляли его, но никто не владел им, так же, как и длинной поилкой, сложенной из серых камней. Это место было удобно для тех, кто гнал коней и овец к заливным лугам Нерулена, разграничивавшим своим руслом земли манеритов и тиданей, но никто не собирался называть себя его хозяином. И тысячи таких же стоянок, разбросанных по великой степи, принадлежали не какому–то конкретному кагану, а всем и каждому, кто кочевал под бескрайним синим Небом.

Три темных фигуры тихо крались в темноте, все ближе подбираясь к загону, заполненному отдыхающими лошадьми. За сотню локтей до намеченной цели тот, кто возглавлял маленький отряд, сделал знак и его спутники разделились, направляясь в разные стороны. Ночной гость, посматривая по сторонам, приблизился к поилке, стараясь лишний раз не тревожить чутких животных. Никто бы из жителей степи не удивился, заметив сейчас в руках у неизвестного тонкую накидную уздечку. Малочисленные кочевья и отчаянные одиночки во все века практиковали опасное дело конокрадов. По негласному закону, хозяин табуна был волен поступить с пойманным вором по своему усмотрению, но, несмотря на риск, число любителей увести самых породистых и сильных коней у соседей отнюдь не уменьшалось.

Однако руки этого человека вместо уздечки вытащили из–под полы стеганого кафтана плоский кожаный бурдюк, расшитый простым травяным узором. Подойдя к вытянутой каменной чаше, ночной гость выдернул круглую пробку и склонился над водой, которую мужчины кочевья весь вечер таскали от небольшого родника, что бил из земли с другой стороны разбитого лагеря. Лазутчик уже хотел выплеснуть содержимое своего бурдюка в поилку, когда у дальнего конца загона, куда ушел один из его спутников, раздался громкий крик, прервавшийся свистом сабли и булькающим хрипом. Оглянувшись, неизвестный увидел, как вдоль невысокого забора с обнаженным клинком скачет один из манеритских дозорных, уже заметивший нового нарушителя.

Не раздумывая больше ни секунды, лазутчик бросился в просвет между жердей, перепрыгнув поилку, и метнулся в глубину табуна. Спрятавшись за лошадиными телами, неизвестный замер и прислушался к происходящему. Вокруг перекликались часовые, объезжавшие загон, и нукеры, бежавшие со стороны юрт. В лагере кочевников глухо застучал тревожный барабан.

Уздечка у лазутчика все–таки нашлась и, быстро оглядевшись, он выбрал самого мощного коня, привычно вскочив на спину неоседланного зверя. Конь неприязненно прянул ушами и попытался сбросить нежданного наездника, высоко вскинув круп. Нарушитель ночного спокойствия легко ухватился за длинные уши и сдавил своими кривыми ногами бока животного с такой силой, что затрещали крепкие ребра, а своенравный жеребец тяжело задышал и припал на задние ноги. Быстро просунув кожаную полосу с железным загубником между лошадиных зубов, лазутчик ослабил хватку и, тихо цокнув, пустил коня вскачь.

Препятствие в виде стены загона мощный зверь преодолел с легкостью, буквально перелетев на другую сторону. Всадник резко прикрикнул, пуская животное в галоп, и низко припал к лошадиной холке, почти распластавшись по конской спине. Его, разумеется, заметили, и уже через несколько мгновений крики и топот преследователей не замедлили раздаться позади, но отдохнувший неоседланный конь с легким наездником быстро начал отрываться от них.

Несколько манеритов мчались наперерез, и лазутчик понял, что не успеет разминуться с ними. В звездном свете зашипели, разматываясь, арканы, и неудавшийся отравитель еще сильнее прижался к своему единственному возможному спасителю, пытаясь тем самым избежать опасного захвата. Но, похоже, что в эту ночь предки явно не благоволили ему, и одна из петель захлестнула лошадиную шею. Наездник выхватил кривой нож, попытавшись отсечь тонкую, но прочную веревку, когда другая петля стянулась на его запястье. Мощный рывок сбросил лазутчика на землю в густую траву, в падении он выронил свое оружие и последнюю надежду на спасение. Манеритский нукер с радостным гиканьем помчался в темноту, уволакивая своего пленника следом за собой.

Покончив с ритуальным песнопением, шаман бросил в каждую из курильниц пригоршню пряной сушеной травы и немного белого священного порошка. Воздух в юрте стремительно заполнился запахом надвигающейся грозы, и говорящий с духами трижды произнес просительное воззвание о помощи в грядущем деле.

Поклонившись, шаман вернулся к походному столу, на котором уже было разложено все необходимое. Искры огнива разожгли синее пламя двух спиртовых горелок, над каждой из которых была установлена специальная керамическая подставка. Две порции зелья, взятые из фляг тиданей, прокравшихся этой ночью к загону, были разлиты в небольшие чашки. Перелив содержимое одной из них в шарообразную реторту из тонкого имперского стекла, шаман установил ее над огнем, так чтобы длинное узкое горлышко непременно смотрело бы на круглое отверстие в крыше юрты, предназначенное для выхода дыма.

На вторую подставку заклинатель поставил глиняную плошку с несколькими кусочками сырого железа. Чем горячее они прогрелись бы, тем быстрее была бы видна реакция, если первый опыт все–таки подтвердится. Некоторое время ушло на приготовление нужного реагента. Вернувшись с ним к реторте, шаман мерной костяной ложечкой зачерпнул розового желейного вещества из керамического горшочка и аккуратно сбросил его в уже кипевшую отраву, стараясь не касаться прозрачных стенок.

Жидкость в сосуде буквально взбурлила, но белесая дымка, поднимавшаяся по стеклянному желобку, не изменила ни цвета, ни плотности. Только повторив свой опыт и убедившись в неизменности результата, шаман снял реторту с огня. Стянув тугую полотняную маску, внутри которой был зашит мешочек с угольной пылью, и, бросив ее на стол, заклинатель продолжил свои исследования.

Теплые кусочки необработанной руды опустились на дно второй чашки с ядом, затем туда же упало несколько зеленоватых капель раствора из медной соли. С определенной долей удовлетворения шаман наблюдал за тем, как железо начинает покрываться коркой рыжего налета. Теперь сомнений уже не оставалось. Погасив спиртовки, заклинатель снял свои перчатки из змеиной кожи, подбросил в курильницы новую порцию ароматических трав и вознес благодарность духам–покровителям, пообещав им двойные дары на вечерней церемонии почитания.

Каган ждал его, прохаживаясь вдоль порога юрты и нервно вертя в руках широкий отцовский нож с рукоятью из сайгачьего рога. Несколько нойонов* переминались с ноги на ногу неподалеку.

- Я установил, что это за отрава, Тимур–ага, — ободряюще улыбнулся ему шаман. — И я знаю, как изготовить противоядие из имеющихся у меня средств.

- Превосходно, нам нужно будет иметь его запас на всякий случай, — кивнул каган, заметно повеселев. — Этот горе–отравитель может оказаться не последним, кто поджидает нас на пути.

- Приступлю к этому немедля, — кивнул говорящий с духами.

- Так что это за дрянь?

- Весьма интересное природное вещество. В Сиане, где я обучался, имперские лекари и алхимики называют его цяо–кита — «внезапное ухудшение». Оно совершенно безвредно, если попадет в кровь, или если кто–то вдохнет его испарения. Но вот оказавшись в желудке, цяо–кита непременно убьет хоть человека, хоть лошадь, хоть свинью. Главным его плюсом является полная бесцветность и отсутствие запаха, так что не схвати твои воины этих тиданей, мы лишь терялись бы в догадках, когда в табуне начался бы падеж.

- Как раздобыть этот яд?

- Я знаю только один способ. Четыре последовательных вытяжки из экстракта черной убой–травы, выдержанного не меньше года в сыром темном месте. Этот рецепт имперские врачеватели украли у ракуртов после северной войны за берег Холодного моря больше тридцати лет назад.

- Значит, ракурты?

- Необязательно. Как я уже говорил, в Империи цяо–кита довольно известна и по слухам используется в определенных кругах. К тому же яд мог быть просто куплен в обычном торговом порядке или даже через третьи руки.

- Тем не менее, теперь мне, похоже, есть о чем поговорить с нашим гостем, — лицо Тимура исказилось в хищной гримасе, не предвещавшей пленному тиданю ничего хорошего.

За прошедшее время нукеры, приставленные охранять узника, неплохо потрудились. Тидань лежал на дне глубокого зиндана, а его лицо походило на запекшуюся рану. Тем не менее, появление кагана манеритов пленник заметил сразу и даже прохрипел что–то, то ли приветствуя в принятой традиции, то ли грязно проклиная.

- Мой брат говорит, что ты молчишь.

Тимур подошел к лазутчику, все еще лежавшему на земляном полу, и наступил ему на грудь подкованным сапогом. Тот дернулся, скорее инстинктивно, чем действительно стараясь избавиться от навалившейся тяжести, и вновь затих.

- Я прикажу своим мясникам освежевать тебя, и поверь, они настолько поднаторели в своих умениях, что смерть придет к тебе намного позже, чем они закончат.

Разбитые губы кочевника растянулись в презрительной усмешке.

- Уважаю твою смелость и верность, — кивнул Тимур, чуть ослабляя нажим. — Тебя убьют быстро, и ты ничего не должен будешь делать для этого. Я итак знаю достаточно.

В глазах пленника сверкнула икра недоверия, и предводитель кочевья усмехнулся.

- Тебя узнали двое из моих людей. Ты Джебче–нойон, слуга кагана Бурундая, они видели тебя с твоим повелителем на конной ярмарке в Сиане прошлым летом. Земли, по которым кочует твой хозяин, лежат на другом берегу Нерулена, и несложно понять, зачем ему травить манеритские табуны после столь засушливой весны. Мой шаман говорил с духами, и они рассказали ему все о сделках Бурундая с ракуртами, хотя и не сказали имен. Но мне это и не нужно. Я присягал на верность Императору, мой голос услышат в Сиане и не станут отворачиваться. Твоему кагану придется отвечать за свои грязные дела не только передо мной. Так что радуйся, что не вернешься в родное кочевье, тебе не захочется переживать его гибель.

Развернувшись, Тимур направился к лестнице, считая про себя до пяти. Слабый голос Джебче раздался, когда каган уже взялся за первую перекладину.

- Не все так просто…

- Что же тут сложного? — не оборачиваясь, спросил Тимур.

- Сделки с ракуртами не его идея. И травить твоих лошадей ему совсем не нужно, степь на том берегу не так уж и бедна, несмотря на сушь. Бурундай–ага действует не по собственной воле, но он не может противиться голосам из Кемерюка.

- Зачем же совету вашего племени желать зла вассалам Империи? — новость действительно удивила кагана.

Он рассчитывал услышать что–то о союзе нескольких тиданьских вождей, решивших слегка потеснить манеритов с их исконных территорий, чтобы дать земли своим многочисленным сыновьям, желающим выделятся в собственные роды, но отнюдь не рассказ о вмешательстве в столь обыденные дела совета тайша своих старых степных соседей. Мало что способно было подбить их на столь большую активность, и это что–то, несомненно, заслуживало внимания.

- Я не знаю точно, но в этом замешаны и ракурты, и другие племена с севера. Там что–то происходит, и всем каганам велено раздвигать кочевые угодья на юг и восток. Говорили о том, что вы уйдете на земли Императора, там хватает свободного места, нужно лишь надавить и запугать.

- Те земли, о которых ты говоришь, по большей части не годятся для наших коней, и к тому же разорены недавней войной, — Тимур нахмурился, но решил не вдаваться в откровения перед вражеским воином. — Я решу, что делать с твоими словами.

Выбравшись из зиндана, каган одернул кафтан и огляделся по сторонам. Нукеры и нойоны в багряном свете факелов внимательно смотрели на своего вождя.

- Снаряжайте гонцов, нужно предупредить всех, пока не поздно. И нужен тот, кто отправиться в Сиань с письмом для Золотого Дворца.

- А с этим что? — спросил Тамыш, младший и единственный брат кагана, кивнув в сторону черного провала ямы.

- Переломайте хребет и выбросите в степи, — Тимур вновь плотоядно ухмыльнулся. — Волки и вороны закончат работу.

* Знатный воин (тяжеловооруженный всадник) у манеритов, тиданей и других кочевых народов, стоит выше обычных нукеров, но ниже кагана и его братьев (подробнее см. Глоссарий).

 

Глава 1

Тонкие ивовые стволы, красиво изгибаясь над краем широкой галереи, буквально нависали над следующим ярусом дворца. Их длинные ветви, усеянные сочными зелеными листьями, сбегали вдоль каменной стены и стелились сплошным ковром по кристальной глади искусственного озера. Маленькая беседка, выстроена в самом центре миниатюрного водоема, соединялась с плиточной набережной лишь узкой полоской деревянных мостков, возле которых неспешно прогуливались телохранители, облаченные в стальные доспехи и роскошные тигриные шкуры. Три канарейки с перьями цвета красной меди, подвешенные в золоченой клетке, выводили причудливые трели под тихий шепот ветра и редкие всплески, издаваемые медлительными радужными карпами, резвящимися в лучах полуденного солнца.

Сумиёси Тэн, сиккэн великого Императора, привычно просматривал многочисленные отчеты и донесения, раскладывая их по соответствующим коробкам, обтянутым кожей акул и скатов, а также делая различные пометки в развернутом перед ним свитке. Высший придворный чиновник Империи, спасаясь от летнего удушливого зноя, каждый год перебирался из своего кабинета в этот сад, и никто в пределах Золотого Дворца не осмеливался оспорить его право на это место вот уже без малого почти тридцать лет.

В жару большинство придворной челяди предпочитало проводить свое время на открытых тенистых террасах или укрываться в прохладной глубине первых подземных ярусов, уходивших глубоко в скальные недра горы, на которой над великой Хэйан–кё и возносился оплот императорского могущества. Конечно, в отличие от большинства из чиновников, Сумиёси страдал от духоты не так сильно, умудряясь поддерживать себя в хорошей физической форме, несмотря на все соблазны и удовольствия, которые невольно становились доступны любому из обитателей здешних покоев. Но все же, свежий воздух и умиротворяющая атмосфера, по мнению Всесильного Тэна, куда лучше способствовали плодотворной работе, чем однообразие глухих стен и бесконечная череда почти ничем не отличимых лиц.

Яркое пятно синих одежд, мягкая поступь подошв без металлических набоек и новый голос, разорвавший медовую песню канареек, вызвал на лице у сиккэна легкую тень раздражения. Сумиёси не назначал встреч на это время, но узнал незваного гостя и легко укрыл эмоции за привычной непроницаемой маской.

Джамуха Мукдэн, особый поверенный Императора в делах с западными вассалами Нефритового трона, принадлежал к числу тех, для разговора с кем Всесильный Тэн всегда старался находить свободное время. Хотя в последние дни эти беседы начали уже порядком утомлять Сумиёси, они были слишком однообразны и предсказуемы, и не похоже было, что и в этот раз что–то кардинально изменится.

Круглолицый чиновник, миновав после небольшого досмотра бдительный караул телохранителей, прошел под черепичную крышу беседки и склонился перед сиккэном в отточенном церемониальном поклоне. Тэн коротко кивнул в ответ и указал на место перед собой по другую сторону низкого стола.

- Старший распорядитель службы почтовых сообщений пожаловался мне сегодня, что почти все его люди на западных направлениях вот уже две недели заняты исключительно тем, что перевозят из Сианя в столицу особо важные письма императорских вассалов, — сказал Сумиёси, прежде чем его гость успел начать разговор. — И я разделяю его неприятие, так как никакой ценной информации эти сообщения в себе не несут.

Джамуха смущенно промолчал. После сказанного сиккэном говорить о том, что стало целью его очередного визита, было как–то не слишком умно и тактично. Впрочем, Мукдэн прекрасно понимал, что Тэн просто подловил его, нанеся «упредительный контрудар», и ожидает теперь дальнейших действий собеседника.

- Но ситуация в степном регионе и вправду весьма напряженная, — заговорил наконец чиновник, осторожно подбирая слова. — И у меня есть все основания полагать, что это давно вышло за рамки обычных внутренних дрязг между каганами.

- Я более чем уверен, что с такими пустяками ты бы не стал беспокоить меня так часто, — ответил сиккэн.

Можно было не сомневаться в том, что Джамуха всегда с готовностью будет отставить интересы своей семьи по материнской линии, но никогда не позволит им вступить в противоречие с интересами государства. Отец Мукдэна был предшественником Сумиёси и, как того и требовали традиции, ушел из жизни, не оставив сыну ни имущества, ни даже родового имени. Каган Гуюк, один из самых богатых манеритских вождей и дед Джамухи, принял внука в свой клан, но тот так и не стал одним из сынов степей. Семья императорского поверенного оставалась на далеких берегах Нерулена, а душа оказалась навечно впаяна службой в старые стены Золотого Дворца. Он завис между двух миров, каждый из которых был частью того, что являлось для него Империей, но все–таки сумел не разделиться на части, и поэтому Сумиёси никогда не ставил под вопрос верность Мукдэна Нефритовому трону и их общему делу. В свое время сиккэн приложил определенные усилия, чтобы именно Джамуха занял свой нынешний пост, и за прошедшие годы Тэн ни разу не разочаровался в своем выборе. Хотя, похоже, что сейчас, это все–таки вот–вот могло произойти.

- Проблема может перелиться в полноценный конфликт, нам следует разобраться в происходящем и найти пути мирного урегулирования, — чуть быстрее, чем раньше, затараторил Джамуха, не дожидаясь, когда Тэн вновь прервет его. — Я уже отправил с соответствующей дипломатической миссией надежного человека из моего ближайшего окружения, и непременно отбыл бы в Сиань сам, если бы не затянувшиеся переговоры с делегацией айтов и ракуртов по вопросу северных земель.

- Что, кстати, они говорят о происходящем в степи? — поинтересовался сиккэн.

- Айты не слишком пытаются разбираться в политике кочевников, больше интересуясь имперскими событиями, что в определенной мере не может не радовать нас. Что касается каганов ракуртов, то на переговорах присутствуют лишь те, кто присягнул на верность Избраннику Неба, а остальные роды разорвали с ними всяческие отношения, как с предателями. К тому же после той двусторонней кровавой резни, случившейся пять лет назад, прямые родственные связи между «нашими» ракуртами и остальными были практически сведены на нет, как вы наверняка помните.

- Разумеется, в тот момент вопросы получения информации через эти источники волновали нас меньше, чем возможность вырвать несколько кланов из остальной массы ракуртских народностей. Несмотря на военные удачи, провинция Айт нуждалась в свежих вливаниях крови и дополнительной защите. Так, что в тот период наша маленькая провокация была более чем уместна.

Джамуха поднял обе руки ладонями вперед, демонстрируя, что никоим образом не сомневается в мудрости слов своего начальника.

- Этот ход до сих пор играет важную роль, — добавил Мукдэн. — Каганы ракуртов, прибывшие ко двору, прекрасно понимают, что сейчас у них нет другой альтернативы, чем последовать в лоно Империи или быть истребленными собственными же собратьями.

- Бывшими собратьями, — чуть улыбнувшись, уточнил Всесильный Тэн.

Переговоры, о которых упомянул Джамуха, действительно были очень важны, и в первую очередь для самого Сумиёси. Поглощение северных земель, уже именовавшихся в официальных бумагах «провинцией Айт», было старым и очень кропотливым проектом, над которым Тэн трудился буквально с самых первых дней своей службы, еще даже когда не занимал нынешнего поста. Впервые со времен удачного объединения с царством Чжу, Империя совершенно бескровно и при полном согласии местного населения прирастала огромной территорией, имевший весьма неплохой потенциал для дальнейшего освоения, развития и колонизации.

В прошлом войска Нефритового трона уже прекрасно доказали, что способны не только захватывать и покорять новые регионы, но и защищать тех, кто желал быть союзником могущественной Империи. Айты, разрозненные рыболовы и охотники, находившиеся под постоянной угрозой из–за возможных набегов и вторжений со стороны ракуртов, приняли покровительство огромного южного соседа радостно и с благодарностью. В дальнейшем аккуратная пропаганда Золотого Дворца вкупе с посылкой на север толковых ремесленников, земледельцев и чиновников принесла ожидаемые плоды — новое поколение коренных жителей холодного побережья уже не видело причин, по которым стоило бы отказываться от имперского подданства и имперских законов. Оставалось лишь решить вопросы с родами местных вождей, вполне имевших право претендовать на статус энь–гун у подножия нефритовой пирамиды, а также с теми кланами ракуртов, которые изъявили свое желание служить Империи и уже доказали свою верность пролитой кровью. Всему этому, собственно, и были посвящены переговоры, длившиеся в кабинетах посольских чиновников и совещательных залах уже почти месяц, неуклонно приближаясь к единственной возможной развязке.

Джамуха был прав, его таланты нужны были здесь, чтобы плодотворно завершить это долгое и перспективное начинание. Но и от его прямых обязанностей Мукдэна никто не освобождал, а сохранение покоя и стабильности между всеми степными народами, попадавшими в сферу интересов императорского двора, было среди этих задач одним из основополагающих требований.

- Хорошо, — согласился сиккэн. — Я допускаю, что ситуация в степных кочевьях совсем неоднозначна. Да, нам стоит проявить к ним повышенное внимание, ведь мы прекрасно помним, что случилось в прошлый раз, когда мы слишком долго не придавали значения тревожным сигналам из закатных провинций. Но что в моих силах, кроме того, чтобы отдать распоряжение об отправке туда человека, который должен все уладить, и которого ты уже отослал?

- Я не совсем уверен в том, что он сумеет справиться, — признался Мукдэн.

- Тогда у меня возникает другой вопрос. Ты не можешь разорваться на части, и не можешь поручить свою работу тому, кто был бы, по твоему мнению, совершенно надежен. Но что ты предлагаешь? — Сумиёси особенно выделил голосом местоимение «ты». — Ведь это ты должен решать такие проблемы, это твоя работа. Но я не слышу дельных идей, а слышу лишь просьбы помочь. Перекладывая ответственность и право принятия решений на меня, ты разочаровываешь меня, мой друг. Очень сильно разочаровываешь.

Мукдэн пристыжено опустил взгляд, и Сумиёси счел внушение достаточным.

- Но я думал над твоей проблемой еще после нашей предыдущей беседы, — уже совсем другим голосом сказал сиккэн, и его собеседник сразу же встрепенулся. — Нам нужен кто–то с чуть большими полномочиями, чем простой посол, и кто–то способный быстро действовать по ситуации, докапываясь до сути происходящего, несмотря на все возможные препоны. Плюс, он должен иметь достаточно блестящую репутацию, чтобы произвести должное впечатление на каганов всех степных племен. Знание местных языков, желательно собственное, а не через услуги толмачей, и абсолютная преданность идеалам Империи также будут для этого человека обязательны.

- У вас есть кто–то подобный на примете? — спросил Джамуха, уже начиная догадываться, о ком Сумиёси ведет сейчас речь.

- Есть, хотя, конечно, мне придется немного потрудиться, чтобы тайпэнто Мори отдал соответствующие приказы, — хитро прищурился Тэн. — Военный советник по–прежнему недоволен одним из новых личных вассалов Избранника Неба, и даже ссылка этого несчастного в глухой провинциальный гарнизон не меняет этого отношения. Мне кажется, если у тайпэнто появится хоть какая–то причина отправить этого опального полководца как можно дальше за пределы Империи, то он с радостью ею воспользуется.

- Сегодня военный советник будет присутствовать при переговорном процессе в связи с вопросами обороны провинции Айт, — в глазах у Мукдэна зажглись веселые огоньки. — Возможно, в перерыве я смогу переброситься с ним парой слов и поведать о том, как тяжело опять складываются дела на закатной границе, и как я переживаю за своего юного посланника, который, хоть и весьма одарен, но наверняка не сможет выправить ситуацию.

- Конечно, — кивнул сиккэн. — И не забудь упомянуть о том, что само порученное ему дело настолько скверно, что способно, наверное, уничтожить карьеру любого придворного, несмотря на все его былые заслуги, таланты и везение.

- Жуткое задание, и злейшему врагу не пожелаешь такого, даже в приступе черной ярости, — ответил Мукдэн, улыбаясь с каждой секундой все шире и шире.

- А вечером, — Сумиёси аккуратно вынул из ближайшей коробки маленький желтый свиток, — я передам высокочтимому Мори письмо от настоятеля монастыря Аёккодзин с жалобой на одного из его подчиненных. Точнее на ту свиту, которая сопровождает этого молодого тайпэна.

О слепом благоговении тайпэнто перед духовными лицами Джамуха прекрасно знал, как и многие другие обитатели Золотого Дворца. Можно было не сомневаться, Мори постарается угодить настоятелю и братии монастыря, как можно быстрее избавив их от близкого соседства с мертвыми демонами, сопровождающими новоиспеченного императорского полководца Ли Ханя по одним лишь им известным причинам.

- Хотя это сообщение пришло больше недели назад, я вполне мог запамятовать о нем при этой повседневной рутине с отчетами и докладами, — «досадливо» вздохнул сиккэн.

- Мне кажется, что военный советник не будет в особой претензии к вам за эту маленькую оплошность, — хмыкнул Мукдэн.

- Уверен, что в этот момент он будет думать совсем о других вещах, — согласился Всесильный Тэн с ответной усмешкой.

Приход утра для Ли ознаменовали первые удары в сигнальные гонги, установленные на невысоких крепостных башнях его нового места службы — небольшого и очень скромного форта Ушань, незаметно прильнувшего к земле между буйных лесов и широких рисовых пойм провинции Шенчи. Как и все годы обучения, проведенные в дзи–додзё, тайпэн Хань начал свой день с разминки и комплекса упражнений. Пожалуй, одной из положительных сторон его ссылки было то, что Ли смог спокойно вернуть себе отличную физическую форму, изрядно растраченную из–за ран, душевных терзаний и бесконечных срочных дел, обрушившихся на него за время пребывания в Ланьчжоу. Вынужденное безделье своего нового положения Хань с легкостью использовал себе во благо, применив в лучших чертах наставления старого учителя Азая и навыки, полученные от мастера Су Яна.

Вернувшись с заднего двора офицерского дома, куда его определил на жительство здешний начальник гарнизона, Ли сразу же направился в небольшую пристройку бани, где его уже ждала бочка теплой воды. Окончательно приведя себя в порядок, тайпэн переместился на кухню, предвкушая сытный здоровый завтрак.

У широкого стола, упиравшегося одной стороной в бревенчатую стену, суетился коренастый молодой человек, чью принадлежность к степным народам, несмотря на имперскую одежду, выдавали кривые ноги и характерная осанка конного лучника. Лицо тиданя Удея «украшали» багровые рубцы на щеках, из которых, если присмотреться внимательнее, складывались вполне узнаваемые очертания гербовых знаков службы императорских приставов. Клеймо, нанесенное на правую щеку, легло не так ровно, как с другой стороны, из–за чего один глаз кочевника казался все время слегка прищуренным.

Простые глиняные плошки и широкие чашки с яствами уже были расставлены, и Удей, сделав приглашающий жест, тут же уселся на лавку, не дожидаясь своего официального хозяина, все личное имущество которого составлял, по сути, сам тидань. Ли такое обращение вполне устраивало, тем более пока они оба не находились на публике, тайпэн прощал своему лучшему другу еще и не такие вольности.

Втянув носом сладковато–приторный аромат специй, Хань приступил к еде с немалым удовольствием.

- Сразу видно, кто у нас сегодня готовил.

- Ну, извините, — буркнул с набитым ртом Удей из своей миски. — У меня ноздри все–таки не различают таких тонких запахов, чтобы каждый раз угождать высокочтимому тайпэну и его не менее уважаемому желудку.

- Радуйся, что после всего былого они у тебя есть вообще, — отбил словесную шпильку Ли, опуская кусочек телячьего мяса в соус и обваливая его затем в вареном рисе.

- Каждый день возношу за это хвалу предкам Императора, — отозвался тидань.

- Кстати, а где наши кулинары?

- Развлекаются, поди, на тренировочном поле, гоняют несчастных солдат при полном одобрении десятников и офицеров.

- Как бы ни начали чересчур увлекаться…

- А что ты хочешь? — пожал плечами Удей, вытирая губы большим пальцем и только спустя несколько секунд вспоминая, что его следует обмыть в миске с чистой теплой водой. На то, чтобы отучиться вытирать жирные руки об одежду или волосы за ушами, у тиданя в свое время ушло несколько лет, да и сейчас он порой забывал об имперских правилах поведения за столом. — Охотится по ночам, ты девчатам запретил, чтобы не пугать местных крестьян. Хотя мое мнение ты знаешь, даже самый глазастый охотник в здешних лесах не разглядел бы их в темноте при всем желании. А потом пришли эти бритые созерцатели падающих листьев и уговорили тебя запретить къёкецуки охотиться еще и днем.

- Но зато монахи пообещали привозить для них кур и уток каждый день, — попытался возразить Ли.

- Так–то оно так, но вот как они, по–твоему, должны теперь развлекаться? Было бы тут южное пограничье, можно было бы отправить девчонок в гости к Юнь, но в Шенчи даже завалящих дорожных бандитов нету. Так что пусть разгоняют свою холодную кровь хоть таким образом, пока не придумали ничего другого.

- Я предлагал им уйти, делать здесь все равно нечего, да и свой долг они давно оплатили, — задумчиво произнес Ли, продолжая жевать.

- Ты от меня часом ответа какого–то ждешь что ли? — хмыкнул Удей. — Извини еще раз, я пока до вашего просветленного Со Хэ не дотягиваю, чтобы в раз тебе все мотивы и скрытые мысли мертвых демонов читать. К тому же, что–то тебя опять в последнее время на глубокие изыскания тянет, тоже, наверное, со скуки. Может все проще, так сказать, на поверхности озера…

Тиданя прервал вежливый, но настойчивый стук в дверь. Посыльный от начальника гарнизона передал тайпэну Ханю просьбу своего командира, явится к нему в самое ближайшее время, и, отказавшись от предложенного чая, поспешно отбыл прочь.

Оставив Удея греметь посудой на кухне, Ли быстро вернулся в свою крохотную спальню и принялся облачаться. Несмотря на запрет владеть каким–либо имуществом, столичные арсеналы щедро снабдили Ханя всем «необходимым для несения службы», включая добротное темно–серое суо, лишенное каких–либо гербовых знаков, посеребренную парадную кольчугу мелкого плетения и широкий кожаный пояс с массивной стальной пряжкой. Ножны на этом поясе, правда, отсутствовали и согласно приговору императорского суда не смогли бы там появиться уже никогда. Для любого другого тайпэна подобный позор был бы не переносим, но Ли никогда не владел своим собственным фамильным мечом, да и признаться обращаться с таким оружием умел весьма посредственно. А вот самое обычное яри с широким листовидным наконечником и ясеневым дреком, окованным стальными кольцами, было для Ханя куда привычнее. В бою, оказавшись в умелых руках, это было весьма грозное оружие, а в любой иной обстановке оно вполне удачно подменяло собой дорожный посох.

Выйдя на улицу и потянувшись до хруста в спине, Ли быстро зашагал через ухоженный офицерский квартал, выстроенных в тени пагод небольшого местного святилища. Территория крепости Ушань была невелика, однако, внутри низких деревянных стен располагались многочисленные хозяйственные подворья, множество жилых строений, тренировочные площадки и даже крохотный парк. В отличие от Ланьчжоу здесь не было императорских складов и арсеналов, они размещались в торговом и культурном центре провинции крупном городе Цайго. Все дело было в том, что Ушань и еще десяток таких же крепостей, расположившихся в этих местах редкой цепью с запада на восток, несли на себе исключительно военные функции.

Когда–то, еще во времена династии Цы, здесь проходила граница Империи, и единственной задачей Ушаня являлось отражение набегов со стороны неспокойных соседей. Прошли эпохи, территории самого могущественного государства в мире протянулись до берегов Холодного моря, а старые крепости по–прежнему оставались на своих местах. Кроме охраны порядка в провинции и наблюдением за уважением имперских законов, с которыми крупный гарнизон справлялся играючи, Ушань прятал в своих стенах от посторонних глаз еще и одну из военных школ, которыми так славилась армия Нефритового трона.

Здешнее учебное заведение специализировалось на подготовке картографов, сборщиков информации и полевых разведчиков. В соседней Нанбин учили инженеров осадного дела, артиллеристов–ракетчиков и мастеров фортификации. Еще несколько крепостей являлись, по сути, постоянно действующими полигонами для отработки слаженности маневров между крупными войсковыми соединениями, регулярно прибывавшими туда со всех уголков огромной страны. Особенно выделялся на фоне остальных замок Кеями, окруженный огромным количеством редутов и ложных укреплений. На стенах этой крепости отрабатывались приемы штурма и обороны, а выпускники Нанбин сдавали свои выпускные экзамены. Кавалерийский центр и школы императорских всадников располагались в столице, но отдельный учебный корпус наездников квартировал в Геёци. Еще в двух замках обучали искусству стрельбы из луков и самострелов, начиная от индивидуальных занятий с каждым отдельным солдатом и заканчивая масштабными тренировками с участием тысяч воинов.

Конечно, далеко не каждый год все многочисленные войска Императора могли побывать в этих местах, чтобы еще лучше овладеть своим опасным ремеслом и поднять боевой дух простых солдат и офицеров. Но из тех, кто провел на воинской службе не менее трех лет, каждый оказывался здесь хотя бы по разу. Империя не любила вести в бой наскоро собранные ополчения и не скупилась на обучение и снаряжение для своих единственных верных защитников. И даже среди торговых наемников считалось, что тот, кто не побывал в учебных крепостях императорской армии, не может называться настоящим мастером.

Большая часть учений проходила на площадках, устроенных в открытых нераспаханных полях, и Ушань отличался от общепринятых норм лишь тем, что имел отдельные специальные сооружения в окрестных лесах и даже небольшой «ложный» поселок, выстроенный на тупиковой дороге в часе езды к востоку от крепостных стен. Попасть туда удавалось далеко не каждому, обучение разведчиков действиям в городских условиях требовало секретности и осторожности. Но, несмотря на все это, свой собственный комплекс, включавший стрельбище, полосу препятствий и арену для поединков имелся и на самой территории гарнизона.

Путь Ли к каменной громаде штаба, являвшейся по совместительству еще и последним рубежом возможной обороны, пролегал как раз мимо разминочных площадок. Да и признаться откровенно, если бы это было не так, Хань все равно с удовольствием бы сделал крюк, чтобы посмотреть, что там творится.

Большое количество солдат, столпившихся вокруг арены, свидетельствовало о том, что «представление» как раз находится в самом разгаре. Звуки, которые стали доноситься до тайпэна лишь подтвердили его догадки еще прежде, чем он сумел рассмотреть происходящее, скрытое за многочисленными спинами.

Таката и Ёми, окруженные чуть ли не тремя десятками противников, неспешно и даже с какой–то показной ленцой вели бой в самом центре утоптанной площадки. Бамбуковые мечи, по вежливому настоянию Ли заменившие их привычные клинки, плели в руках у къёкецуки замысловатые петли, поражавшие одновременно своей тягучей плавностью и неожиданной стремительностью. Солдаты, атаковавшие демонов, были вооружены вполне реальным оружием и облачены в полные армейские доспехи, что, впрочем, не сильно им помогало. Звуки сухих трескучих ударов в отличие от протяжного пения стали раздавались с завидной регулярностью, а оглушенные поединщики, придя в себя, понуро отправлялись к заграждению у периметра.

Особый колорит происходящему придавали крики зрителей, причем за «кровососущих исчадий подземелий» болело явно большее число людей, включая, кроме простых солдат, почти всех десятников и командиров, занимавших первые ряды. Те, кто замечал Ли, быстро кланялись и пропускали тайпэна вперед, но для основной массы народа его появление прошло незамеченным.

Бой завершился через несколько минут за безоговорочным преимуществом къёкецуки. На арену, разминая мышцы, вышла дюжина длинноусых ветеранов. В руках у этих воинов тоже были бамбуковые палки, утяжеленные свинцовым грузом внутри, и, насколько знал Хань, такая предосторожность была вполне оправданной. Несмотря на все свои способности, мертвые демоны не были всемогущи.

За несколько мгновений до начала къёкецуки заметили Ли среди собравшихся и взметнули свои «мечи» в шутливом салюте. Тайпэн с усмешкой погрозил им пальцем в ответ, на что Ёми, смущено пожав плечами, наигранно заморгала своими длинными ресницами, а более прямолинейная Таката ограничилась мимолетным непристойным жестом, вызвавшим в рядах солдат здоровый гогот. Привыкнуть к сочетанию смертоносности, красоты и простоте манер старшей из кровопийц было не так–то просто. Правда, Ли уже благополучно оставил позади этот жизненный эпизод, как и то время, когда длинные иглы клыков, обнаженные в улыбке лиловых губ, вызывали у него причудливую смесь радости и подспудного страха, буквально въевшегося в подсознание еще с самых ранних детских лет.

Оставив къёкецуки наслаждаться опасными забавами, Хань вновь направился в гости к командующему Ушаня. Караул у штабного здания уже был извещен о визите тайпэна, и Ли без всяких задержек сразу же поднялся в начальственный кабинет.

Командир крепостного гарнизона, почтенный Уручи из рода Орай, несмотря на свое происхождение, с первых же дней отнесся к Ли и его спутникам с большим радушием и искренним вниманием. Возможно, это было следствием небольшой размолвки между главной ветвью дома почившего тайпэна Гьяня и тем ее «отростком», к которому принадлежал Уручи, но сам Хань полагал, что главную роль здесь сыграло его знакомство с командиром Ногаем.

К немалому удивлению Ли уже только после выхода из императорской темницы, молодой тайпэн узнал, что бывший учитель Избранника Неба, ныне занимавший скромный пост начальника гарнизона Ланьчжоу, принадлежит к тем самым, великим и непобедимым, Синим Мечникам, в число которых по легенде не смогла войти с первой попытки даже непревзойденная Йотока.

Синие Мечники были мастерами, особо отмечавшимися Нефритовым троном за свое непревзойденное искусство обращения с клинком. Среди солдат и офицеров эти люди пользовались едва ли не большим уважением, чем личные вассалы самого Императора. Понимание всего этого, позволило Ли совсем по–другому взглянуть на личность Ногая и те события, в которых они принимали совместное участие. Среди Мечников было непринято хвастать своим статусом, но если бы в те дни хоть кто–то обмолвился при самозваном Сяо Хане об этой весьма значительной детали, то возможно все могло бы сложиться совсем иначе. Но Судьбе и предкам было угодно, чтобы события складывались так, как они развивались, и теперь Ли приходилось привыкать еще и к тому, что большинство армейских командиров видит в нем не только опального тайпэна и ссыльного клятвопреступника, но еще и хорошего знакомого Ногая из рода Ногай. При этом именно такой статус Хань считал еще вполне приемлемым, а вот посторонние зачастую силой своего воображения заранее возводили его порой то в ближайшие друзья, а то и даже в ученики одного из Синих Мечников, что с учетом запрета на ношение меча выглядело особенно глупо.

Уручи Орай, к счастью, был знаком с командиром стражи Ланьчжоу лично, поэтому никакого излишнего благоговения или скрытой неприязни с его стороны Ли так и не заметил. Командующий Ушаня был как обычно сдержан, сух и подчеркнуто вежлив, как и требовал того кодекс поведения в отношении полководца, попавшего в ссыльный список. Сегодня, правда, Уручи был чуть более раскован, и даже предложил тайпэну чаю перед долгой беседой.

Темой разговора стало письмо, полученное из Хэйан–кё, за подписью тайпэнто Мори на имя самого Ли.

- Поскольку ваше положение в отношении императорского двора не претерпело изменений за прошедшие полтора месяца, я взял на себя смелость ознакомиться с посланием, дабы проследить за тем, как будут выполняться данные в нем указания, — пояснил Уручи, разливая ароматный напиток по фарфоровым пиалам.

Высшие офицеры устроились не на рабочем месте начальника гарнизона, а за небольшим лакированным столиком у широкого окна, явно переделанного из двух узких бойниц, бывших здесь в прежние времена. С этой стороны здания еще падала тень, и утренняя прохлада приятно задувала внутрь вместе с невесомым ветром, предвещая уже привычную дневную жару.

- Задание предстоит непростое, к тому же оно скорее предназначено для посла, чем для полководца, — добавил Уручи, аккуратно отпивая из своей чашки, так чтобы не намочить свои седые усы, пока Ли бегло изучал текст приказа, украшенный печатью военного советника Императора.

- Думаете, могут возникнуть проблемы?

- Безусловно. На самом деле, каждое лето в степи начинаются бесконечные свары между местными каганами, и обычно на это никогда не обращали внимания при дворе. Но за последние полсотни лет слишком многие кочевья перешли под руку Нефритового трона, и теперь призывают его в арбитры своих споров по каждому поводу. Сложнее всего то, что в делах зачастую бывают замешаны те правители степняков, что не имеют никакой ответственности перед Императором, а начинать с ними полноценную войну из–за трех–четырех десятков украденных овец нам как–то не слишком удобно.

- Да, — кивнул Хань, — это я помню, мое детство прошло на западной границе, так что стычки между каганами были обязательной и неотъемлемой частью всех новостей, обсуждавшихся на рыночных площадях и за столами закусочных, где любил просиживать мой отец. Меня уже тогда начало удивлять, почему Золотой Дворец не хочет навести порядок в степи раз и навсегда, пересадив кочевников на земельные наделы.

- Это не так просто осуществить, а резкие действия вызовут у этих гордых людей лишь отторжение, — задумчиво ответил Уручи. — К тому же манериты и остальные служат для столицы не только охраной пограничья, но и удобным инструментом для поддержания порядка в западных и северных землях.

- Каким образом?

- Вы были в Тай–Вэй и знаете, что местные гарнизоны немногочисленны. Караванные посты торговых домов порой защищены там лучше, чем деревни и поселки. Если бы у степняков возникло желание, то они легко смогли бы разграбить все эти территории практически без малейшего сопротивления. Но их удерживает воля Императора, за что простой народ возносит ему бесконечные хвалы, как правило, осознавая, как хрупка на самом деле эта незримая привязь. И как легко будет придворным чиновникам спустить кочевников с поводка, если возникнет такая необходимость.

- Такой трактовки мне еще не приходилось слышать, — заметил Ли, мгновенно помрачнев.

Детская наивность после обучения в дзи–додзё давно оставили Ханя, и на окружающий его мир он смотрел уже совсем другими глазами, нежели чем при его первой встрече с тайпэном Сяо Ханем из рода Юэ. Ли не отказался от своих принципов и идеалов, хотя и стал куда большим прагматиком и реалистом. Однако порой некоторые откровения, которыми делились с ним умные и уважаемые люди, по–прежнему начинали вгонять его в легкий шок и темную депрессию.

- Я склонен считать, что это задание, скорее всего, просто ход, позволяющий отправить вас еще дальше от столицы и центральных провинций. В приказе говорится о посещении Сианя, но недвусмысленный намек в словах «и следовать далее, куда потребуется», как мне кажется, приведет вас, в конечном счете, в Кемерюк. Разговор со старейшинами тиданей в такой ситуации необходим, и вряд ли стоит ожидать, что чиновники, которые уже пытаются разгребать этот завал, рискнут выбраться в степь без долгих согласований и обильной переписки с вышестоящим руководством.

- Я нужен им для быстрых и независимых решений, — согласился Ли. — А также как непосредственный представитель воли Избранника Неба и, вероятно, для дополнительной демонстрации военной силы Империи.

- Это, разумеется, тоже. Хотя с другой стороны, выйдет обоюдоострое лезвие. Вам нужно быть вежливым послом и твердым военачальником, но стоит перегнуть в любом из направлений, и ваши собеседники либо потеряют к вам всякий интерес, сочтя очередным придворным сладкоголосым болтуном, либо испугаются слишком сильно, сразу ощетинившись саблями и копьями.

- Напоминает балансировку на канате с завязанными глазами, — чай в пиале у Ли так и остался нетронутым.

- Мой дзи рассказывал об этом упражнении, — улыбнулся Уручи. — И вы правы, это довольно верное сравнение для такой ситуации. Надеюсь, за время учебы вам удалось в нем преуспеть. Согласно приказу, вы должны выдвинуться в Сиань не позднее завтрашнего утра, с личными вещами и обозом у вас негусто, так что сборы не займут много времени. Всеми необходимыми припасами, снаряжением и лошадьми вас обеспечит мой интендант.

- Благодарю, — поднявшись из–за стола, Ли склонил голову.

Аудиенция была явно окончена, и тайпэн не видел причин, чтобы и далее задерживать своего собеседника. Уручи Орай передал Ханю письменное распоряжение для интенданта крепости и на прощание поклонился своему гостю низко и с достоинством.

- Надеюсь, мы еще встретимся с вами, тайпэн.

- На все воля наших предков, — также вежливо ответил Ли, покидая аскетичный кабинет командира военной школы Ушань.

 

Глава 2

Как и предсказывал командир Уручи, сборы в дорогу заняли у Ли и его спутников совсем немного времени. Удей, ворчавший по этому поводу больше всех остальных, предлагал отправиться в путь лишь поутру, но Хань решил выехать уже в полдень. Весь нехитрый скарб группы уместился на одной вьючной лошади, все остальное без труда разложили по седельным сумкам.

Единственная загвоздка возникла при подборе коней для къёкецуки, и хотя мертвые демоны вполне способны были двигаться своим ходом, не уступая всадникам ни в скорости, ни в выносливости, Ли вновь настоял на своем решении. С другой стороны Таката и Ёми возражали больше по привычке, да и к тому же, все были согласны, что привлекать внимание их отряд стал бы намного меньше, не демонстрируй они лишний раз специфичность его состава.

Слухи о мертвых демонах, принесших вассальную присягу императорскому тайпэну, распространились в центральных провинциях уже давно. Версии случившегося варьировались от самых банальных с упоминанием древних Поединков Судьбы до совсем уж экзотических, в которых фигурировали безымянные духи–покровители великой силы и родовое наследие самого Ли Ханя, отравленное подземной желчью. Не обошлось и без рассказов о проданных душах, о кровавых оргиях, о черных мессах во славу злобных порождений мрака и о многом–многом другом. Так что, предугадать реакцию окружающих на появление бывших ловчих сигумо в том или ином случае было довольно сложно, и тайпэн не хотел рисковать. Кроме того, его предложение разделиться и, наконец, следовать уже каждому своим Путем было встречено лишь нахальными клыкастыми ухмылками.

Лошади, по вполне понятным причинам, относились к къёкецуки либо со страхом и плохо скрываемым подозрением, либо с паническим ужасом. Если у Ёми, после долгих ласковых уговоров и угощения из тростникового сахара, еще получалось успокоить животное настолько, чтобы взобраться в седло, то от Такаты, как ягнята от волка, шарахались даже кони, умудренные жизнью и обладавшие немалым боевым опытом. Ли уже почти был вынужден констатировать неудачу, тем более что старшей кровопийце полученный результат явно доставлял удовольствие, и никаких усилий для положительных изменений она прикладывать не собиралась. Но ситуацию внезапно спас Удей, приведший на поводу двух рослых статных жеребцов каурого окраса.

Как ни странно, новые кони отнеслись к къёкецуки чуть ли не безразлично. Единственным, что их действительно заинтересовало, стал сахар в руках у Ёми, а на все попытки Такаты хищно пошипеть или погладить лошадиные шеи своими когтями в районе яремной вены, они лишь безразлично махали хвостами, отгоняя назойливую мошкару. Подивившись такой выдержке, Хань не мог не задать вопрос своему другу о причинах столь спокойного поведения животных, и тидань дал вполне простой и прямолинейный ответ.

- Они дебилы.

Удей, как и любой кочевник, очень любил лошадей, к тому же неплохо разбирался в их лечении и разведении, поэтому из его уст это заявление прозвучало весьма весомо. Без лишней причины он не стал бы оскорблять столь породистых коней, а их стать и хорошая родословная были видны даже непосвященному, так что в правдивости оценки, данной тиданем, Хань не засомневался ни одну секунду. Впрочем, впоследствии легкая заторможенность и пустые глаза каурых стали заметны и всем остальным.

Путешествие на закат, как и прошлый раз, поначалу вело Ли и его маленький отряд через самые развитые и благоустроенные земли. Богатые деревни и купеческие посты, гнездившиеся на перекрестках великолепных мощеных дорог, сменялись небольшими промысловыми городами и уединенными святилищами монашеской братии. Тайпэн сознательно избегал многотысячных поселение и густонаселенных районов, стараясь держаться тех маршрутов, что не пользовались большой популярностью у караванных старост или имперских чиновников.

Останавливаться на ночевки в поле или в лесу им почти не приходилось. Несмотря на то, что Ли и находился в официальной опале у Золотого Дворца, его статус все равно делал императорского вассала и его спутников желанными гостями на постоялых дворах торговых домов и в маленьких трактирах, принадлежавших богатым простолюдинам. Да и денежное довольствие из императорской казны Хань получал регулярно, а тратить его за последние пару месяцев было совершенно некуда, так что чеканные серебряные кругляшки с квадратными дырками прекрасно помогали сглаживать все оставшиеся шероховатости.

Многие хозяева подобных заведений готовы были впускать к себе Ли совершенно бесплатно, лишь бы только тайпэн соглашался спускаться к ужину на второй этаж в столовую залу. Разумеется, к тому времени там набивалось достаточно посетителей из числа местных зевак и проезжающих путников, чтобы окупить все затраты хитрых трактирщиков, вдвое или втрое увеличивавших «застольные» цены на этот вечер. Самые предприимчивые даже брали отдельную плату за вход.

Кстати, куда большим интересом у обывателей пользовался, отнюдь, не сам Хань, а его необычная свита. Впрочем, к разочарованию большинства, къёкецуки отнюдь не собирались играть на публику, лишь пару раз откровенно позабавившись над любопытствующими. Обычно это было что–то из серии поедания живьем несчастных мышей, специально пойманных к трапезе. Разумеется, кровопийцам совсем не нужна была плоть их хвостатых жертв, но после откусывания голов и демонстративных кровавых брызг, разлетавшихся по залу, многие посетители поспешно выбегали прочь, придерживая животы руками или же зажимая ладонями рот.

Еще одним полюбившимся вечерним представлением стала для къёкецуки другая, с виду, вполне благочинная трапеза. Пока Ли и Удей расправлялись с ужином, девушки подчеркнуто отстраненно и манерно, как того и ожидали собравшиеся, пили из изящных кубков кровь кроликов или домашних птиц, поспешно забитых хозяином трактира, едва кто–нибудь из демонов незадолго до ужина прозрачно намекал ему на необходимость наличия на столе подобного угощения. Однако когда алый напиток подходил к концу, къёкецуки все с тем же якобы демонстративным безразличием начинали осматривать помещение недвусмысленными голодными взглядами. После этого посетители, как правило, покидали залу еще поспешнее.

За исключением этих эпизодов отношение простых людей к Ли и остальным было вполне благосклонным, даже несмотря на отметины Удея и пугающую природу Такаты и Ёми. Но если крестьяне, ремесленники, мелкие лавочники, стражники, солдаты и наемники весьма охотно и с интересом готовы были пообщаться с ссыльным тайпэном по поводу и без, то высшие командиры и чиновники, как и требовали того неписаные правила, упорно его игнорировали. Их внимание к персоне Ханя ограничивалось лишь требованием официальных бумаг в момент его прибытия в поселение или во время проезда через дорожную заставу. После того, как верительные грамоты и приказ тайпэнто бывали предъявлены, всякое общение с Ли мгновенно завершалось, при этом некоторые служащие и офицеры демонстрировали откровенную радость, но куда больше было тех, кто делал это с явным сожалением. Быть может, в том числе и по этой причине, всей компании особенно запомнился короткий эпизод, приключившийся с ними где–то к концу первого месяца пути, почти на самой границы внутренних владений Империи.

Тот вечер проходил в спокойной и обыденной обстановке. Однако человек, появившийся в дверях трактирного зала, сразу же привлек к себе внимание Ли. Синие одежды чиновника ярко выделялись среди обычного люда, собиравшегося здесь в столь поздний час, а кроме того, было в его наряде и кое–что необычное. Полы сапфирового каймона, слишком затертого для простого кабинетного работника, были обрезаны довольно высоко, едва прикрывая колени вошедшего. Благодаря этому также хорошо были видны высокие сапоги с железными набойками, чей вид выдавал в своем владельце человека привыкшего больше перемешаться на своих двоих, чем в седле или в паланкине. На широком поясе служащего среди множества пристяжных карманов ярко выделялись длинный цзун–хэ в черных неукрашенных ножнах и небольшой фигурный чекан, каким часто пользуются для забора породы шахтеры, горные искатели и ювелиры.

Чиновник без всякой заминки направился к столу, за которым сидел тайпэн в компании Удея. Къёкецуки в этот раз предпочли остаться в верхних комнатах, хотя Ли подозревал, что в такие моменты они тайком от него уходят на ночную охоту. Нежданный визитер низко поклонился, и вассал Императора отчетливо расслышал скрип, который могла издавать лишь сплошная кольчуга, скрытая под одеждой, причем это точно не был парадный или облегченный вариант, которым не брезговали на повседневной службе многие чиновники высоких рангов.

- Ваку Чин, сын Чин Ло, — коротко представился гость. — Старший ремесленный пристав провинции Неймай.

- Тайпэн Хань, — отрекомендовал себя в ответ Ли, хотя вряд ли он действительно нуждался в представлении — ни у кого не было сомнений, что Ваку пришел в это место именно для встречи с ним.

Пристав был вежливо приглашен к столу, но подбежавший слуга так и не дождался заказа.

- Я пришел за помощью, тайпэн, и, похоже, что предки послали мне именно вас неслучайно. Не знаю, кто другой, а вы и ваши… люди, наверняка, сумеете справиться с возникшей проблемой.

- Сначала хотелось бы понять, что вам требуется, — тактично уточнил Хань.

- Да, разумеется. Дело в том, что в Неймай расположена одна из шахт, за безопасность которой я отвечаю среди прочих своих обязанностей. Но вот уже десять дней, как работы в штольнях остановлены, а рабочие начали потихоньку разбегаться. Мастер–шахтер и управляющий шахты не могут ничего сделать, и я не могу им помочь. На нижних ярусах комплекса стали пропадать люди. Те, кто пошел их искать, также исчезли. Я потерял двух приставов, хотя прежде чем отправляться вниз мы обвязали их веревками, но вытащили уже лишь бездыханные тела. Никаких следов насильственной смерти или сопротивления. Среди шахтеров ходят слухи, что они наткнулись на демоническую каверну, и теперь в нижних штольнях бродят порождения подземелий.

- И вы думаете, что мне удастся это уладить?

- Не знаю никого в Неймай, у кого была бы хотя бы сотая часть тех шансов, что есть у вас, тайпэн. И у ваших сопровождающих, — добавил пристав с явным намеком.

Растерянность и бессилие в голосе Ваку не были наигранными. И злость на себя за упомянутые чувства чиновник тоже совсем не изображал. Когда–то чужая надежда на чудо, которое он сможет совершить, уже подтолкнула Ли к самой глубокой пропасти, но это, видимо, так ничему его и не научило, что возможно было и к лучшему.

- Мы посмотрим на вашу шахту, пристав.

- Я буду ждать вас утром у входа в трактир.

Чин, буквально просиявший лицом, вскочил со скамьи и, быстро откланявшись, поспешил обратно к дверям.

- А как же приказ тайпэнто? — поинтересовался Удей, сохранявший до этого молчание.

- Он не запрещает мне помогать людям, случайно встреченным по дороге, — Ли лишь поджал губы и посмотрел на друга без всякого притворства. — К тому же, мне кажется, это не займет так много времени, как думает старший пристав.

До шахтерского поселка, лежавшего в стороне от основных дорог, они добрались только к полудню. За время пути Ваку успел немало рассказать о шахте и ее рабочих, а так же объяснил, чем так важна именно эта разработка породы.

В отличие от горной Хэйдань в провинциях вроде Неймай или Шенчи шахты были дольно редки. Здесь не было ни золота, ни серебра, ни самоцветов, ни железных руд, и даже каменный уголь добывался лишь малыми партиями для нужд населения. Тем не менее, тот подземный комплекс, к которому они направлялись, был в чем–то уникален. Именно в нем шахтеры извлекали из земной тверди, так называемое, мягкое железо.

Залежи этого металла были невероятно скудны и всегда залегали чрезвычайно глубоко, так что это месторождение было настоящим сокровищем. Ваку не стал скрывать от императорского тайпэна, что больше всего в успешной добыче мягкого железа заинтересованы чиновники из числа руководства армейских складов во главе с распорядителем Джэнг Мэем. Как выяснили алхимики, мягкое железо совершенно не поддается ржавчине, а в сплавах с другими металлами становится очень удобным для повседневного использования, в первую очередь в виде тонколистовой жести. Например, те же складские начальники хотели наладить производство жестяных горшков для хранения припасов, которые в чем–то были бы гораздо удобнее бочонков, залитых воском, не так сильно боялись огня и были совсем не по зубам главным врагам армейского провианта — мышам и крысам.

Также из мягкого железа можно было делать легкие и удобные инструменты, которые ценили лекари, ювелиры и прочие мастера тонких искусств. Правда, ограниченность материала делала пока такие вещи баснословно дорогими игрушками лишь в руках у избранных счастливчиков. Но вот та самая шахта, к которой вел заезжих гостей императорский пристав, могла в корне изменить ситуацию, если бы не обрушившиеся на нее беды.

Шахтерский городок лежал в узкой низине, стиснутой с двух сторон грядой невысоких зеленых холмов. Периметр лагеря ограждала лишь чисто символическая плетеная изгородь, за которой возвышались длинные строения бараков, круглые крыши бань, одинокая башня–вэнь, обязательно появлявшаяся в таких местах, и какие–то другие здания, видимо, административного назначения.

Ваку Чин сразу пояснил, что рабочие шахты отнюдь не живут здесь постоянно. Обычно шахтеры трудились на тех разработках, которые принадлежали хозяину земли, а те в свою очередь стремились привлечь к перспективному месту как можно больше работников, выстраивая для них целые ухоженные поселки с собственными лавками, закусочными и игорными домами, имевшими государственную лицензию. Но в этом месте всю землю выкупил Нефритовый трон, и рабочие трудились здесь лишь по четверти года, отправляясь после этого по домам и уступая место новой смене, всего которых насчитывалось три. При этом платили шахтерам столько, что они спокойно могли себе позволить пребывать в праздности и увеселениях в течение всего следующего полугода. Никто и не мог подумать, что когда–нибудь люди начнут сбегать отсюда по ночам в поисках лучшей доли.

У пустой бревенчатой арки, лишенной воротных створов, в ожидании Ваку стояло несколько его подчиненных. Компания, в которой появился их начальник, вызвала на лицах у приставов смесь удивления и радости. Похоже, мало кто всерьез здесь верил в то, что Чин сумеет уговорить печально знаменитого тайпэна на путешествие по узким подземным штольням навстречу неизвестной опасности.

Остальной лагерь, через который проехали путники, был заполнен хмурыми шахтерами, явно не привыкшими слоняться без дела в такое время. Однако отчетливое чувство страха, будто облако, зависло над поселком и давило своей незримой массой на всех, кто оказывался внутри.

Из–за стен большого квадратного здания, определить назначение которого Хань поначалу не смог, раздавался размеренный грохочущий шум, и именно туда повел всех Ваку, узнав у приставов, где искать руководство шахты. Внутри указанное строение оказалось единым помещением. В одном его углу располагался массивный деревянный подъемник, служивший, по–видимому, для спуска на первые уровни подземных выработок, а в другом грохотал тот самый причудливый механизм, лязгающую работу которого можно было услышать еще на улице.

Машина представляла собой странный гибрид массивной печи и множества вращающихся колесных валов, при этом в движение все это приводилось какой–то скрытой силой внутри большого железного котла, установленного в центре. Все части механизма ритмично проворачивались, медленно вытягивая из квадратного люка в земле две толстых цепи и подвешенные на них длинные треугольные короба, какие обычно можно было увидеть на колесах водяных мельниц. Эти короба тоже были заполнены водой, но в отличие от своих побратимов предназначались явно не для создания механической силы, а для простого черпания жидкости из земных недр. В самом конце пути короба выплескивали свое содержимое в специальный металлический сток, выведенный под стену здания, и вновь отправлялись на следующий круг своего бесконечного вращения.

- Паровая машина! — с гордостью, стараясь перекричать грохот, сообщил Ваку. — В Хэйдань на шахтах проводят колесные приводы от горных рек, чтобы вычерпывать рудную воду, но у нас поблизости не было природных потоков с достаточно сильным течением! Ее собирали придворные механики и теперь приезжают каждый месяц, чтобы осмотреть и заменить износившиеся детали! Во всей Империи пока всего десяток таких, и наша вторая по размеру!

- Работает от сгорающих дров?! — указал Ли на огромную задвижку, за узкими щелями которой бушевало багряное пламя.

- Нет! Каменный уголь! Огонь испаряет воду в котле, а полученный пар толкает первый вал, приводя механизм в движение! Как мне объяснили! В общем, все четыре стихии в одном воплощении!

Старший пристав вместе с тайпэном и в сопровождении остальных зашли за небольшую перегородку справа от подъемника, за которой уровень шума заметно снизился. Однако грохот и лязг тут же сменили ругающиеся голоса.

- Вы понимаете, что своим отказом ваши люди срывают поставки сырья, уже оплаченные императорским двором, и тем самым не только подрывают заключенное соглашение, но и прямым образом наносят ущерб Империи!

Высокий седовласый старец с вытянутым вниз лицом, украшенным тонкой бородкой и усами, пытался демонстрировать гнев, но годы протокольного «укрощения эмоций» брали свое, делая слова чиновника не слишком убедительными. Его оппонент, крепко сбитый плечистый здоровяк, не уступавший собеседнику в возрасте, лишь озлобленно щурился, а его длинный нос раскачивался из стороны в сторону, словно клюв гигантского ворона, примеряющегося для удара. Легкая одежда из черного полотна, еще больше придававшая этому человеку сходство с упомянутой птицей, и железный шлем–горшок, болтавшийся у пояса, без сомнений свидетельствовали о его принадлежности к числу работников шахты.

- Мои люди готовы умереть во благо Империи, но боюсь, это не поможет извлекать руду из этого проклятого места!

- Верхние штольни вполне безопасны, ваши люди могут работать и там.

- Они, конечно, были безопасны позавчера, но если уважаемый управляющий соизволит прогуляться по ним сейчас и доказать нам, что и сегодня там столь же покойно, то…

- Уважаемый мастер забывает, что в мои обязанности не входит…

- В ваши обязанности входит лишь постоянное повышение норм выработки! Несмотря на доказанный риск, вы готовы загнать рабочих в верхние штольни, где остались лишь крохи, а на то чтобы выковырять их в нужном количестве для ваших «установленных объемов» моим людям нужно будет работать сутки без отдыха!

- Вашим людям платят за это и платят очень хорошо! Вас кормят и поят за государственный счет, вашим семьям назначены компенсации, и вы не смеете отказываться от своих обязанностей! Мы итак делаем, все, что возможно! Вы просили закрыть нижние штольни — я распорядился закрыть их! Вы просили вызвать приставов — я вызвал их! Вы требовали привести монахов для очищающего обряда — они прибыли в тот же день и отправились проводить все необходимое!

- Моим людям не добавил воодушевления и храбрости тот факт, что эти монахи так и не вернулись из шахты, — едко бросил в ответ мастер–шахтер, заставив управляющего поперхнуться следующими словами.

- Уважаемые, не возражаете, если я пока приостановлю вашу беседу? — поинтересовался Ваку, и спорщики обернулись к вошедшим, только теперь замечая присутствие посторонних в конторском помещении. — Позвольте представить, тайпэн Ли Хань. Управляющий шахты Тэнг Цзе и мастер–шахтер Вэкоди.

- Тайпэн? — удивленно воскликнул Цзе. — Я не думаю, что дела приняли такой оборот, когда в происходящее следовало бы вмешивать личных вассалов самого Императора.

- Это решать только мне и, разумеется, ему, — отрезал старший пристав, наградив коллегу–чиновника тяжелым взглядом.

- Ваше слово носит лишь общий рекомендательный характер, — и не подумал уступать Цзе. — Как и слово, высокочтимого Ханя.

- Да, — хмуро кивнул Ваку. — Никто из нас не имеет права отдавать вам прямых приказов, но это земля, оборудование и люди, которые здесь находятся, собственность нашего повелителя, о которой мы обязаны заботиться.

- Для этой работы я и назначен канцелярией Золотого Дворца, — продолжил упорствовать чиновник, явно не собираясь сдавать занятых позиций.

- Тайпэн Хань? — мастер–шахтер тем временем очень внимательно присматривался к Ли и ко всем остальным. — Я слышал о таком. Этот может и справится, но своих парней я не дам даже в качестве проводников. И вообще, я по–прежнему категорически настаиваю на необходимости прекращения всех работ.

- Это немыслимо! — вновь вскинулся Цзе, оторвавшись от препирательств со старшим приставом. — Это срыв всего плана, утвержденного самим великомудрым сиккэном! Высокочтимый Тэн не простит подобного ни вам…

- Ни, в первую очередь, вам! — перебил его Вэкоди. — Ваш синий каймон может очень сильно пострадать, и вы тут печетесь о собственных интересах куда больше, чем о государственных заказах!

- Вы не смеете говорить подобного! Я слуга Императора и предан Нефритовому престолу!

- Одно другому не мешает!

- Да что знает о долге такой подземный крот…

- Хватит, — сказал Ли, резко, сухо, четко и достаточно громко, чтобы быть услышанным, но не более.

Спорщики тут же смолкли, а старший пристав благодарно кивнул.

- Я принял просьбу уважаемого Ваку Чина и согласился помочь не для того, чтобы слушать чужие склоки, этим вы можете заняться на досуге. Теперь к делу. Мне нужно знать конкретно, что происходило на шахте, и какова ситуация в текущий момент.

- Десять дней назад пропало пять рабочих вечерней смены, — быстро начал вспоминать Вэкоди. — Они не явились на ночную трапезу, а затем не появились также и в бараках. Кое–кто сразу же предположил, что они сбежали…

- Ваши люди бегут, и это уже доказанный факт, — надменно процедил Цзе.

- Они бегут из–за вашей эгоистичной глупости! — чуть не взорвался мастер–шахтер, но под пристальными взглядами Ли и Ваку вернулся к своему рассказу. — Их отправились искать только утром, они трудились в дальней штольне, которую мы совсем недавно стали разрабатывать на самом нижнем уровне. Когда пропало еще шесть человек, я велел остановить работы, несмотря на протесты управляющего. В течение следующих пяти дней до прибытия приставов нашлось еще трое смельчаков, спустившихся в шахту. Никто из них не вернулся, также как и монахи, вызванные из соседнего монастыря. Полагаю, о результатах своего расследования уважаемый пристав Чин уже вам поведал.

- В верхних штольнях не было никаких тревожных сигналов, — вновь забубнил Цзе. — Ничто не мешало нам продолжать работы параллельно с действиями старшего пристава…

- Но я приказал временно закрыть шахту, — теперь его перебил Ваку. — И это был мой приказ. Отправлять людей в неизвестность не имеет смысла в любом случае.

- Ваш приказ будет оспорен, едва мой доклад достигнет столицы. Но в любом случае, не понимаю, как нам сможет помочь тайпэн Хань? — кажется, управляющий шахты попытался изобразить сарказм. — Или ему известно, что там, и поэтому бояться нечего?

- Нет, это пока никому неизвестно, и поэтому я предлагаю обсудить наши дальнейшие действия, — предложил Ваку.

- Мы можем предпринять только одно возможное действие — пойти туда и посмотреть.

Мягкий женский голос заставил всех мужчин обернуться, и в кровавых глазах у Такаты Ли различил столь хорошо знакомые ему веселые огоньки. Къёкецуки уже почувствовали возможность поохотиться, причем вероятно на достаточно крупную дичь.

- Вы отправите их вниз? — Вэкоди вновь прищурился, что было у него, похоже, застарелой привычкой. — Убить таких так просто не выйдет, это да.

- А если они вступят в союз с тем, что поселилось в штольнях? — не скрывая дрожь в голосе, спросил Цзе.

- Вы, кажется, не верили, что там может быть что–то опасное. Или я ошибаюсь? — усмехнулся Ли и снова посмотрел на къёкецуки. — Я пойду с вами.

- Обойдешься, — отмахнулась старшая из демонов.

- Охота и разведка по нашей части, — Ёми одним грациозным движением приблизилась к Ханю и провела своим коготком по его нагрудной броне. — Главное оружие оставим на крайний случай.

- Тогда только поосторожнее там.

- Не бойся, второй раз вытаскивать нас из лап сигумо не придется.

Тайпэну оставалось лишь покачать головой, признавая безусловное поражение, а остальные свидетели этой сцены так и остались стоять с открытыми ртами. Человек, беспокоящийся о сохранности здоровья къёкецуки. Демоны, обязанные чем–то императорскому тайпэну. В дополнение к мистическим исчезновениям на шахте этого, пожалуй, было слишком много, чтобы так сразу переварить. Ну а в том, что количество самых разнообразных слухов возрастет из–за всего этого уже в ближайшие дни, можно было не сомневаться.

На обследование подземного комплекса у къёкецуки ушел весь оставшийся день и следующая ночь. Все это время Ли метался из угла в угол, не собираясь покидать здание, где был расположен вход на шахту и паровой механизм. Пару раз Удею с трудом удалось запихнуть в него по куску хлеба, а успокоительный отвар, который тидань готовил в совершенстве, не оказал в этот раз никакой ощутимой пользы.

В конторское помещение набились все остальные мастеровые шахты, Цзе и Вэкоди продолжали лаяться почем зря, а Ваку, устроившись в дальнем углу, молча, читал какие–то свитки, которые ему с улицы периодически приносили приставы и гонцы. Но встревоженное настроение Ли постепенно стало заражать и всех окружающих. Разговоры, ругань и споры смолкали как–то сами собой, и все больше чувствовалось повисшее в воздухе напряжение.

Впервые с того момента, как он оставил Ланьчжоу, Хань вновь ощутил те чувства, которые считал тяжкой обязанностью любого властителя, принимающего решения. Он переживал, что отпустил Такату и Ёми одних, хотя мог и настоять на своем праве пойти вниз вместе с ними. Но он понимал и принимал всю разумность их доводов, и соглашался с тем, что стал бы сейчас для къёкецуки лишь обузой, да отличной приманкой для того зла, что затаилось внизу. С другой стороны в этом случае опасность, угрожающая девушкам стала бы намного меньше. Или больше, если бы они принялись его защищать, позабыв обо всем остальном. Хотел Ли того или нет, но он уже начал ощущать ответственность за своих добровольных спутниц, и вопросы их безопасности волновали его все серьезнее. К тому же, тайпэн никогда не пытался обманывать самого себя, и открыто признавал, что привязался к этой паре смертоносных убийц, которых, наверное, лишь он один видел совсем в других ипостасях. Пожалуй, лишь образ Каори и данная ей клятва удерживали Ли от каких–то дальнейших шагов в отношениях с этими бледными и поистине холоднокровными красавицами.

Новая перепалка между руководством шахты началась приглушенным шепотом, но постепенно опять переросла в привычный обмен обвинениями, упреками и оскорблениями на повышенных тонах.

- Мы действительно ничего не можем с ними сделать? — спросил Ли, остановившись рядом с читающим Ваку.

- Ничего, что было бы в рамках кодекса «О законах и уложениях», — ухмыльнулся пристав. — Должен сказать вам одну важную вещь, тайпэн. Этой шахте на самом деле очень повезло, к ее работе привлекли, действительно, лучших из лучших. Управляющий Цзе прекрасно разбирается в своем деле, он опытен и далеко не так прямолинеен, как желает казаться. Он двадцать лет работал на рудниках Хэйдань, и более толкового чиновника на этой должности я не встречал. Вэкоди же, в свою очередь, великолепный специалист в избранной им области, а, кроме того, его авторитет и искренняя любовь со стороны подчиненных не позволили ли бы сейчас отдать приказ о замещении шахтного мастера. Они оба нужны здесь, тайпэн, но проблема, которая им досталось, просто вне компетенции изощренного бюрократа или работящего бригадира.

- Но с их спорами надо хоть что–то делать?

- Попробуйте, — пожал плечами Ваку.

Несколько минут Хань размышлял над своими дальнейшими действиями, что в некоторой степени также позволило ему слегка пригасить терзающие тайпэна волнения.

- Уважаемый Цзе, — Ли просто влез посередине беседы, в тот момент, когда оба спорщика набирали побольше воздуха в грудь, чтобы перейти, наконец–то, к личным оскорблениям. — Я хотел задать один вопрос.

- Конечно, высокочтимый, — каменное выражение лица и полная потеря интереса к предыдущему собеседнику, продемонстрировали воистину идеальное воплощение основ придворного этикета.

- Вы уверены, что план добычи, который вы предлагаете, будет более эффективен, даже с учетом определенной… нормы человеческих потерь?

- Разумеется, — надменно и с чувством явного превосходства ответил управляющий. — При заложенной цифре в десять непредвиденных смертей за три рабочих декады, с учетом компенсаций семьям погибших, погребальные обряды и поминальные вечера, положительный баланс шахтного дела на данном объекте будет сохраняться.

Внутренне Ли пришлось предпринять срочное отступление, мысленно обругав себя за то, что попытался обыграть дворцового крючкотвора в его любимую «настольную игру». Впрочем, мизерный шанс еще был.

- Но разве люди, подписавшие договор с Нефритовым троном, не являются, как и дзи, например, собственностью Империи, пусть и временно?

- Это так, — кивнул Цзе. — Но потери этого ресурса возобновляемы, а вот недостаток мягкого железа — нет.

- Я сейчас его придушу, — грозно процедил Вэкоди. — Ресурс, значит, возобновляемый…

- Но это все равно потери, — невозмутимо продолжил Ли.

- Я могу представить вам свои расчеты и записи, — как–то уязвлено вскинулся Цзе.

- Но разве, человек вашего уровня будет полагаться, только на математические выкладки, как простой деревенский школяр? — вдруг неожиданно вклинился в разговор Ваку со своего места.

- Что вы имеете в виду? — насторожился управляющий.

- Как человек, отвечающий за имущество Императора, вы должны были предпринимать больше усилий для его сохранения, приумножения и дальнейшего использования, — Ли с привычной легкостью процитировал по памяти второе откровение Догмы Служения. — Но разве, вы сделали для этого все возможное?

- Вероятно, что–то можно было бы и выправить, — пробормотал управляющий, впервые опуская взгляд и нервно теребя завязки своего каймона. — Мне нужно кое–то просмотреть и срочно это обдумать.

Не обращая больше ни на кого внимания, чиновник поспешил к большим медным коробкам, уложенным в стеллаж у широкого деревянного стола, втиснутого в угол конторского помещения. Хань, обернувшись, благодарно кивнул Ваку, тот в ответ лишь еще шире улыбнулся.

- Спасибо, — сказал Вэкоди, подошедший ближе. — А то этот назойливый сушеный сурок уже всю душу из меня вывернул.

- И, между прочим, не зря, — заметил Хань.

- Что? — удивленно переспросил мастер–шахтер. — Мне показалось, что…

- … раз я навалился на Цзе, то принял вашу сторону, — закончил за Вэкоди тайпэн.

- Да, — невольно вырвалось у бригадира.

Если с управляющим высокопарный штиль вопросов и полунамеков оправдывал себя абсолютно, то говорить с начальником простых рабочих Ли решил напрямую и без всяких обиняков.

- Уважаемый Цзе во многом прав, мастер, вы ведь, по сути, намеренно срываете работу на государственной шахте. Ваша забота о людях похвальна, и я искреннее рад увидеть, что вам не все равно, но малые объемы руды действительно могли бы добываться даже в этой ситуации. Они, конечно, не устроили бы управляющего и императорский двор, но они бы хотя бы были.

- Вы полководец, а я рабочий. Я не привык посылать людей на верную гибель, — грозно насупившись, выдавил из себя Вэкоди.

- А геологическую разведку ближайших территорий вы проводили?

- У нас есть общие планы местности и результаты такой разведки от дворцовых горных искателей и геомантов.

- Вы убедились в их точности, наметили возможные участки для новых шахтовых стволов? Может быть, была общая инвентаризация за время простоя? Для людей организовывались полезные занятия или физические тренировки?

- Я предлагал привезти зубных лекарей с собой из города, — напомнил Ваку. — Но вы отказались, как я помню.

- Цзе все равно не выделил бы средства на их оплату, да и времени у нас нет…

- Они работали бы бесплатно, поверьте мне, и я упоминал об этом, — хмуро обрубил неуверенное бурчание старший пристав.

- Так чем вы и ваши люди были заняты эти дни, мастер? Сидели и разжигали собственные страхи, вместо того, чтобы отвлечься себя какой–нибудь другой нужной работой или иными полезными занятиями?

- Я понял вас, высокочтимые, — поморщившись, Вэкоди несколько раз кивнул и, развернувшись, направился к своим подчиненным, молчаливо наблюдавших за этой не совсем обычной выволочкой.

- У вас хорошо подвешен язык, тайпэн, — заметил Ваку. — Достучаться так быстро до каждого, у меня бы не получилось.

- Но вы помогли мне не меньше.

- Ну, значит и от меня хоть какая–то польза, — рассудил пристав и снова углубился в чтение чужих донесений.

Демоны вернулись, когда краски рассвета уже начали угасать. Невредимые, не слишком чистые и весьма недовольные.

- Мертвый воздух, — сообщила Таката, прежде чем кто–либо успел задать вопрос.

- Мертвый воздух? — недоуменно возвел брови управляющий Цзе.

- И это человек поставлен здесь руководить, — заскрежетал зубами мастер–шахтер. — Мертвый воздух к вашему сведению — главный враг шахтеров наряду с глубинными водами. Он скапливается под землей, заполняет штольни, и не имеет ни цвета, ни запаха.

- Я знаю, что это такое, — Цзе не стал прерывать мастера–шахтера, но все же вставил свое слово в конце. — Люди, попав в скопление этой болотной хмари, начинают бредить, видеть иллюзии, теряют сознание и умирают.

- Нам не нужно дышать так часто, — Таката поймала взволнованный взгляд, напрягшегося было, Ли и усмехнулась. — К тому же запах у него все–таки есть.

- Повезло же вам, мне бы таких работников с десяток, — иронично крякнул Вэкоди, но тут же снова насупился. — Правда, я что–то никогда не слышал, чтобы смерть от воздействия этой дряни наступала бы так быстро.

- Мы нашли ваших первых пропавших, — пояснила Ёми. — Они пробили стенку какой–то подземной пещеры, видимо, заполненной до этого густым мертвым воздухом. Поэтому его сразу и вырвалось так много.

- Предположение о демонической каверне почти подтвердились, — заметил Ваку Чин. — Я думал, что это может оказаться мертвый воздух, но то, как быстро умирали люди, заставило меня отказаться от этой версии. Теперь придется все еще раз пересмотреть.

- А шахту теперь точно придется закрыть, — вынес свой вердикт мастер–шахтер.

- Это еще почему? — всполошился Цзе.

- Мертвый воздух будет подниматься вверх и заполнит рано или поздно все штольни, — отрезал Вэкоди и посмотрел на Ваку.

- Вынужден согласиться, — кивнул старший пристав. — Через несколько недель работать на шахте станет просто невозможно. Можно попытаться начать закладку новой неподалеку, но нет никаких гарантий, что здесь нет других подземных пузырей с опасной начинкой.

- Но так нельзя, — как–то жалобно прошептал управляющий.

- По–другому тоже нельзя, — Ваку был непреклонен. — Как мне не жаль, но о мягком железе в этом месте пока придется забыть.

Ли, прислушивавшийся к этой беседе, с сожалением понимал, что совершенно бессилен в тех вопросах, которые теперь решались. Он не был мастеровым и знатоком горного дела, его стезей стало воинское искусство. И все же грохот паровой машины за спиной неожиданно подтолкнул тайпэна к странной, но вероятно вполне осуществимой идее.

- А что если откачать мертвый воздух с нижних уровней?

- Откачать? Пожарным насосом что ли? — Вэкоди посмотрел на императорского вассала с истинным презрением настоящего профессионала к глупому дилетанту.

- Почти, — Хань ответил мастеру–шахтеру открытой улыбкой и указал на все еще работающий механизм. — Оно может вычерпывать скопившуюся воду, так почему не может откачивать и воздух? Я как–то был в убежище, устроенном одиноким босаном, — при этих словах къёкецуки переглянулись, но это заметил лишь Ли. — Он устроил воздушные трубки из бамбука, чтобы проветривать свое жилище. Если одну такую трубу провести вниз, а к ее концу установить какие–нибудь специально переделанные кузнечные меха, постоянно работающие от паровой машины, то весь мертвый воздух начнет высасывать наружу.

- Но откуда взять воздух, которым будут дышать шахтеры, его ведь тоже станет вытягивать из шахты на нижних уровнях? — уже с интересом спросил Вэкоди, все высокомерие которого исчезло за какие–то мгновения.

- А вторая машина могла бы качать чистый воздух с поверхности вниз, если конечно сообразить, как это устроить, чтобы не заталкивать ее в саму шахту.

Мастер–шахтер присел на корточки и, вытащив свой миниатюрный чекан, стал что–то чертить прямо на земляном полу. Остальные мастеровые тут же сгрудились вокруг него.

- Можно, конечно, только трубы лучше не из бамбука, а из обожженной глины, а в перспективе из металла, хоть из того же мягкого железа. Но мертвый воздух горюч, а в паровиках используется огонь.

- А если поставить винную форсунку, чтобы то, что вытягивают меха, выбрасывало бы чуть раньше через дополнительный отводной канал, — тут же предложил кто–то из молодых шахтеров.

- И еще заглушку сплошную и с фильтром из угольной пыли, — мелко закивал Вэкоди.

Улыбка Ханя стала еще шире, больше эти люди не нуждались в его советах и помощи, дальше это было уже их дело, привычное и хлопотное. Ваку Чин и Тэнг Цзе рассыпались в благодарностях, и только къёкецуки по–прежнему выглядели недовольными из–за сорвавшейся охоты. Правда, кувшинчик из припасов, заготовленных Удеем, их заметно взбодрил. После небольшого завтрака, устроенного в пустой столовой, тайпэн и его спутники собрались возвращаться обратно в город, в первую очередь для того чтобы выспаться после бессонной ночи.

У квадратного здания кипело море из черных курток и матовых шлемов. Споры едва не переходили в драки, десятки людей чертили что–то на земле под комментарии окружающих, или наоборот объясняя что–то собравшимся.

- Спасибо вам, тайпэн. Признаться, подобной помощи я точно не ожидал, но моя признательность от этого отнюдь не становится меньше, — сказал, прощаясь, Ваку. — Эта шахта и ее богатства, возможно, уже потеряны, но люди… Люди полны энтузиазма и окончательно забыли о своих страхах, а их лидеры вспомнили о том, зачем они нужны здесь на самом деле. Быть может, наши Судьбы еще пересекутся, а пока я желаю вам и вашим друзьям всего наилучшего.

- И вам удачи в делах, — искренне ответил Ли. — Надеюсь, что дела здесь все же со временем выправятся.

- Благо Империи требует, чтобы удача нам сопутствовала, и мы, хотим того или нет, обязаны подчиняться.

 

Глава 3

Полоса густых еловых лесов, растянувшаяся на многие дни пути, и отделявшая просторы бескрайних степей, принадлежавших Империи, от центральных земель, именовалась провинцией Хшмин, получив свое название, как и многие другие, по имени того народа, что когда–то обитал в этих местах. Добраться от местной столицы Гурк–Алы до Сианя тайпэн Хань рассчитывал всего за три недели. Лесные поселения были невелики и в основной своей массе выстраивались вокруг караванных постов, имевших собственные наемные гарнизоны и постоянный приток гостей и денег. Когда–то этот край славился разбойниками и воинствующими раскольниками из числа уцелевших хшмин, но уже больше ста лет здешние дороги были настолько же безопасны, как и в предместьях самой Хэйан–кё. Что, впрочем, совсем не означало абсолютной уверенности — лихие людишки, случалось, пошаливали даже поблизости от имперской столицы.

«Вольные трапперы», как именовали себя сами разбойники, встретились отряду Ли уже почти в самом конце их путешествия через древний лес. Надо было отдать им должное, бандиты хорошо подготовились, умело выбрали место для засады, были многочисленны и неплохо вооружены. Единственной их ошибкой стал лишь выбор добычи, но в тот момент никто из «трапперов» и подумать не мог, что группа из четырех всадников способна противостоять почти трем десяткам сытых и охочих до боя лесовиков.

Восемь разбойников встали вдоль дороги, перегородив ее цепью, еще столько же появилось из чащи позади путников. Кожаные доспехи, палаши и увесистые палки с железными шишаками, которые нападавшие держали в руках, прекрасно подходили для того, чтобы сражаться и быстро передвигаться по столь непривычному полю боя, как густой еловый лес. Стрелки, устроившиеся в переплетении ветвей или в плотном сыром кустарнике, не спешили натягивать тетивы своих луков. Исход казался предрешенным с самого начала.

- Милостивые странники, куда путь–дорогу держите? — с ухмылкой завел беседу самый рослый бандит, стоявший в середине первой цепи.

Единственный из всех, он был вооружен длинным обоюдоострым мечом. Толстую бычью шею охватывало ожерелье из золотых кругляшей, а уголки глаз, сильно вытянутые к ушам, лишенным мочек, выдавали в парне хшмина–метиса. Еще одной отличительной деталью, которую сразу заметил Ли, был знак, нашитый на левом рукаве доспеха, сплетенного из кожаных полос. Для дзи подмечать гербовые знаки и помнить наизусть эмблемы всех родов и домов, подвластных Императору, было обязательной необходимостью. И поэтому, Хань точно знал, что такой герб — простой черный квадрат на белом круге — не носил в Империи ни один из ее вассалов.

- На закат, любезный, на закат, — без выражения ответил Ли, натянуто улыбнувшись.

Разбойник несколько секунд хранил молчание, будто бы ожидал продолжения и почему–то несколько раз посмотрел на Удея, скользнув взглядом по багровым шрамам клейма.

- Значит, в местах наших впервые, и обычаев здешних не ведаете? Да и слова заступного сказать за вас некому?

- С этим мы и сами справляемся.

- То добро, но не будете ли вы уж тогда столь щедры, чтобы уплатить малую дорожную пошлину, полагающуюся исконным властителям этих мест — духам и призракам лесных чащоб, коим мы служить имеем честь скромною силой своей. Дабы путь ваш и дальше лежал в покое и праздности.

Витиеватая речь бандита была довольно необычна, хотя возможно здесь сказывались традиции воспитания хшминов, о которых Хань знал лишь очень поверхностно.

- И почем же обойдется нам сие угодное деяние? — осведомился тайпэн, подражая чужой манере и одновременно поглядывая по сторонам, пытаясь приметить как можно больше врагов, скрывавшихся в лесу.

- Да немного, — осклабился метис. — Ровно половина того, что в ваших кошелях найдется.

- А не боишься, что откажем?

- Чего же мне бояться? Я жизнью пуганый да битый…

Бандита можно было понять. Из четырех всадников, что были сейчас перед ним, лишь двое были мужчинами, и только Хань был облачен в полный пластинчатый доспех. Отсутствие меча у Ли, похоже, тоже успокоило разбойников, а стеганый кафтан Удея и саадак, полный стрел, были плохим подспорьем в схватке сразу с двумя десятками лучников. На къёкецуки «трапперы» вообще не обратили внимания. Удобные длинные плащи с капюшонами, которые Ёми отыскала в какой–то из лавок одного из бессчетных караванных постов, где они останавливались, полностью скрывали под собой не только черные катабира и узкие клинки, но бледные лица мертвых демонов.

Маленькие группы на имперских дорогах были не редки. Обычно ими оказывались лавочники или ремесленники, пробивавшие свою дорогу в купеческой стезе без помощи устоявшихся торговых домов. Отряд Ли не походил на них, но и на почтовых вестников как–то тоже не был похож, а главное — главарю разбойников уж очень приглянулись доспехи императорского вассала. Защитное облачение такого качества достать в Империи было очень не просто.

Метис шагнул вперед и попытался ухватить коня Ли под уздцы. Тайпэн, молча, без промедления и лишних слов, согнул руку в локте и выбросил вперед свое тяжелое яри с широким наконечником, начищенным до зеркального блеска. Реакция у бандита была хорошая, но ему явно недоставало практики. Он успел вскинуть меч, но копье, лишь скользнув по выставленному блоку, вонзилось разбойнику в основание шеи.

В это же мгновение две черных тени метнулись в разные стороны, и лишь дорожные плащи с богатой бисерной вышивкой медленно опустились на землю у копыт каурых коней. Удей успел выстрелить дважды, прежде чем вражеские стрелки пришли, наконец, в себя. Оба попадания тиданя достигли цели, сбив на землю двух бандитов из первой цепи, не попасть в неподвижную мишень с такого расстояния кочевник просто не мог.

Хань бросил коня вперед, столкнув с дороги еще стоявшего, но уже почти умершего метиса, и ринулся на врага, совмещая скорость с силой и мастерством. Яри пронзило последнего «траппера», остававшегося с правой стороны дороги, и Ли легко проскочил через разбойничий «кордон», но лишь затем, чтобы, поворотив лошадь, вновь броситься в атаку. Вокруг засвистели первые стрелы, некоторые из которых отскочили от тайпэнского доспеха, но к тому моменту, когда копье нашло новую вражескую плоть, из леса стали раздаваться удивленные и испуганные крики, перемежавшиеся предсмертными стонами и хрипами. Причем раздавались они сразу с обеих сторон.

Четвертого врага Ли достал длинным выпадом, не набирая очередного разгона. Пятый получил в лицо удар цзун–хэ, подскочив к лошади Ханя и пытаясь выбить его из седла своей тяжелой палкой. Ременная петля позволяла Ли свободно орудовать яри лишь правой рукой, левая же оставалось свободной для вспомогательного клинка, а обученный конь послушно повиновался наезднику, отдававшему команды голосом и ударами пяток по бокам животного.

Для Удея ситуация складывалась не столь удачно, густой бурелом с обеих сторон дороги, из–за которого разбойники и выбрали это место, не позволял тиданю сражаться в привычном для него маневровом бою, используя лук и расстояние. Еще несколько бандитов успели поймать по тонкой степной стреле, но потом Удею пришлось взяться за саблю. Один разбойник остался лежать на земле с раскроенным черепом, но его товарищи все–таки сумели сбросить тиданя в дорожную пыль. Тут бы все и закончилось для клейменого сына степей, но из кустов за его спиной с шипящим кличем вынырнула Ёми, и бой очень быстро превратился в кровавую бойню.

Выпрыгнув из седла, Ли двинулся было к Удею, но кочевник уже вставал на ноги, мотая гудящей головой, а внимание тайпэна привлек совсем другой звук. В той стороне, куда ушла Таката явственно звенели клинки, и молодой полководец поспешил туда, чтобы воочию увидеть противника, оказавшегося способным не поддаться первому и самому яростному натиску къёкецуки.

Между двух старых елей на пружинящем «ковре» из опавших иголок Таката кружила, как голодный волк, вокруг обычного с виду воина — «траппера», вооруженного, тем не менее, сразу двумя чуть укороченными мечами. Вокруг валялись отсеченные еловые лапы, указывавшие на жестокость схватки, а также несколько уже убитых бандитов. Выживший был ранен в оба плеча, в ногу и в живот, а кровь обильно текла по его кожаному доспеху, ослабляя человека с каждой секундой. Затравлено озираясь, разбойник даже не помышлял о нападении, лишь следя за къёкецуки и отражая ее молниеносные выпады. Ли уже хотел было крикнуть, чтобы Таката оставила этого парня в живых, но именно в это мгновение мертвый демон исполнила какой–то сложный фехтовальный финт, связавший оба вражеских меча защитой от длинного клинка, и тут же вогнала врагу под ребра свой короткий второй.

Хань медленно приблизился к упавшему. Склонившаяся над ним кровопийца указала Ли на странную эмблему, уже замеченную ранее у метиса и присутствующую также и на доспехах у этого воина, явно не являвшегося простым лесным бродягой.

- Этот был за настоящего командира, — сказала къёкецуки и легко оторвала белый кружок от кожаного наплечника.

На дороге с хозяйским видом орудовал тидань, выворачивая карманы и поясные сумки убитых. Заметив Ли, он сделал знак, чтобы тот подошел.

- Вот, — в руке у Удея была тонкая медная цепочка с половинкой монеты, распиленной по сложному угловатому срезу. — У того первого нашел. Надо бы еще их лошадей или мулов поискать, не на себе же они добро награбленное таскают…

Тайпэн взял причудливый медальон и поднес поближе к глазам. Ничего примечательного в нем не было, но Ли прекрасно понял, почему Удей обратил на него особое внимание. Это был не просто амулет, а пайцза, и похоже, еще в самом начале их разговора с лесным разбойником, тот какое–то время ждал, что у этих странных путников окажется вторая половинка такой монеты. Почему именно у них, оставалось лишь гадать.

Во двор торгового поста дома Джао они въехали, когда небо стали покрывать первые яркие крапинки звезд. Местный попечитель выскочил встречать благородного гостя, немедленно распорядившись топить баню и готовить роскошный ужин. Оставив Удея заниматься с лошадьми, чего тот никогда не доверял трактирной прислуге, Хань, как это уже вошло у него в привычку, сразу направился в столовую залу, пока Таката и Ёми осматривали жилые комнаты, выбирая наиболее понравившиеся им углы.

Купец–хозяин тоже оказался здесь, суетясь и раздавая приказы слугам. Заметив Ли, он в который раз низко поклонился и осведомился о том, как успешно прошло путешествие благородного тайпэна. В этот раз Хань решил ему ответить.

- Что–то хшмины и прочая разбойничья братия шалят в ваших лесах, уважаемый.

- Бывает еще такое, — досадливо поморщился тэккэй. — Но где их нет, этих паразитов дорог, предпочитающих грабеж честному труду. Одно спасает, среди них нет хороших воинов, что, безусловно, подтверждает ваша с ними встреча. Меньше чем по дюжине они не ходят, знать, вы побили их добро.

- Да нет, есть среди них и умелые вояки, чему я весьма удивился, уважаемый, — все тем же тоном продолжил Ли, пытаясь уловить игру нюансов на лице собеседника.

- Не может такого быть, высокочтимый. Да если бы такие и объявились в переделах нашего Сумья или ближайшего Хурши, вы уж простите за откровенность, их бы дом Джао в первую очередь перекупил бы. Сначала в стражу какого–нибудь города подальше отсюда, а там бы и в наемники караванные подтянули бы.

Было видно, что купец не врет, но и чего–то недоговаривает. Похоже, что он просто не хотел услышать то, что намеревался сказать ему Хань. Вытащив из поясной сумки белый кружок, Ли протянул его попечителю. Тот вздрогнул и, несомненно, сразу узнал его, но все же взял и повертел некоторое время в руках.

- Были слухи, высокочтимый, но я надеялся, что они не подтвердятся.

- Кто эти люди и чей это знак?

- Они нарекли себя ётёкабу по названию азартной игры, из профессиональных игроков в которую и сформировался по рассказам первоначальный костяк этого клана. Это сообщество бандитов, воров и разбойников, тайпэн. В былые времена их здесь не было, но лет пять назад большая группа прочно образовалась в Сиане и, похоже, теперь дотянулась и до лесов Хшмина. Видимо, они ничем не брезгают, даже дорожным разбоем.

- Раз это организация, значит, здесь не одна банда и у них есть схроны и убежища.

- Но кто будет их искать в этом лесу, — развел руками купец. — У нас мало стражников и солдат, да и поговаривают, что ётёкабу не гнушаются взятками и кое–кто из местных офицеров и чиновников принял такие дары, получая теперь долю от общей добычи клана. К тому же, это даже не Юнь или сиртаксике пираты. Ётёкабу не гнушаются никакими средствами, а у многих людей, что должны бы были им противодействовать, есть семьи, родители, дети. Мы как–то пытались провести большой рейд в провинции, собрали до десяти дюжин наемников и еще полсотни прибыло из Гурк–Алы, но кто–то известил бандитов об облаве, хотя в курсе был лишь очень узкий круг лиц. Результат был, что выеденное яйцо, а после этого, кое–кто из наших людей серьезно пострадал.

Попечитель отводил глаза, не рискуя смотреть Ли в лицо, а тот в это время задумчиво морщил лоб, стараясь собраться с мыслями.

«Тебе нужно в Сиань, к тому же эти ётёкабу тоже там… Но может все–таки сначала разобраться с происходящим здесь? Узнать своего врага заранее не будет лишним, а эти люди враги Империи по самой своей сути… А каганы? Каганы подождут, к тому же в Сиане одно не будет мешать другому…»

- Уважаемый, — купец уже собиравшийся уходить замер, будто ожидая удара. — Вероятно, мы задержимся здесь не на одну ночь, а чуть дольше.

- Никаких трудностей, тайпэн, буду только рад.

- А утром мне будет нужен человек, который покажет, как пройти к дому местного старосты и командира стражи. Кстати, сколько наемников сейчас находится в вашем непосредственном распоряжении?

Люди, собранные в небольшом кабинете купеческого попечителя, лишь обменивались недоуменными взглядами, но объяснить, что именно происходит, никто из них не мог. Поселковый староста Бунг Юмь, выдернутый буквально из постели, сонно моргал и пытался сдерживать бесконечные зевки. Командир стражи Гокэй выглядел чуть лучше, но судя по выражению лица и всему остальному, офицера мучили жестокие мигрени. Так или иначе, один из них был предателем, в этом можно было почти не сомневаться. Или о готовящейся акции наемников Джао против разбойников сообщил кто–то из этих двоих, или информация утекла уже из самого торгового дома. Тайпэн Хань дождался, когда все рассядутся на приготовленные места, и, оставаясь стоять, начал свою речь.

- Я вызвал вас сюда в столь ранний час, как вы, я надеюсь, уже догадались, не ради вопросов общего толка. Речь пойдет о людях, носящих вот этот знак, — в руках у Ли появился белый кружок, и все присутствующие, за исключением Кей Джао, распорядителя одноименного торгового дома, невольно вздрогнули. — Также мы поговорим о том, что следует уже покончить с этой бандитской сволочью.

- Но разве такие вопросы должен решать императорский тайпэн? — невнятно пробормотал староста и получил в ответ от Ханя холодный презрительный взгляд.

- Он будет их решать, раз уж так получилось, что больше этого сделать некому, — бросил молодой полководец со всей возможной беспристрастность, на которую был способен. — К тому же этот знак появился у меня не из воздуха. Вчера на меня и моих людей напали, — староста и начальник стражи вновь вздрогнули, уже прикидывая в уме нелицеприятные последствия такого происшествия. — Хвала предкам, никто из нас не был убит или даже серьезно ранен, чего нельзя сказать о разбойниках. Но, тем не менее, хочу напомнить вам, что нападение на личного вассала Императора — это прямое и недвусмысленное оскорбление Избранника Неба, а значит и всей Империи. С этим, надеюсь, никто из вас спорить не станет.

Ответом Ли стали три одинаковых синхронных кивка.

- Замечательно. Тогда теперь мы обсудим, как именно стоит выжечь эту заразу с лица благословенной Империи, — копировать манерность Анто Гьяня и его презрение ко всему окружающему выходило у Ханя на удивление легко. — Мои дела не позволяют мне задерживаться в Хшмин слишком долго, но мы заложим основы будущих действий. Императорский двор получит мое донесение, и, я уверен, предпримет соответствующие действия, несмотря на мой статус. Через несколько недель здесь будут войска, которые прочешут лесные массивы частым гребнем, но будет лучше, если у них сразу окажутся все необходимые сведения для точных и скоординированных атак. Сбором этой информации вы и займетесь.

- Но мы всего лишь скромные служащие Нефритового трона, — попытался запротестовать командир Гокэй. — А такое дело скорее подходит армейской разведке или тайной службе.

- Я не говорил, что они не будут принимать в этом участия, но и вы должны внести свою лепту, — словно сплевывая через губу, ответил Хань. — У вас есть связи и авторитет в этих местах, вы имеете возможность общаться с простыми людьми — охотниками, лесорубами, сборщиками меда и ягод. Кто–то мог что–то видеть, кто–то — что–то слышать. Вот эту информацию вы и будете собирать, но и от инициативных действий я вас не отговариваю. Среди ваших людей есть хшмины?

Вопрос был адресован начальнику стражи.

- Да, где–то полдюжины, — как–то нервно отозвался офицер.

- И они прекрасно знают здешние леса?

- Они же хшмины, тайпэн.

- Так и пошлите их поискать необычные следы, остатки стоянок, сухой валежник, заготовленный в непривычных местах. Пусть заодно проверять те участки дорог, что больше всего подходят для бандитских засад. Не дело подвергать опасности верных подданных Императора, даже если мы не хотим, чтобы разбойники вызнали о наших намерениях.

- Вы думаете, они могут залечь в чащах? — уточнил Юмь.

- Это им не поможет, как я уже говорил, армия не оставит в этих лесах ни одного укромного угла. Но если мы преждевременно и всерьез всполошим этот гадюшник, то они вполне могут попытаться вообще покинуть провинцию, уйдя в другие регионы или туда, откуда пришли.

- Это было бы не слишком хорошо, — аккуратно согласился Гокэй.

- Да уж, — впервые сказал свое слово Кей Джао, хмуро покосившись на начальника стражи.

Больше всего в безопасности дорог и путников был заинтересован, разумеется, попечитель. Местные же набольшие заботились лишь о том, что лежало в границах их маленького поселения.

- Я высказал вам свою позицию и указал на необходимые дальнейшие действия, обсудите теперь между собой порядок их исполнения, а мне пора заняться другими делами, — все в той же манере выдавил из себя Ли и, сделав эдакий полукивок, вышел через проем дверной ширмы.

Представление получилось на славу, и Хань искренне надеялся, что у тех, кому оно было предназначено, сложится именно то впечатление об императорском тайпэне, на которое он и рассчитывал. Как показывал его собственный опыт, надменные начальники вызывают у подчиненных лишь раздражение, да и к тому же многие почему–то сразу начинают считать себя гораздо умнее напыщенных индюков, облеченных властью.

Через несколько минут в просторных покоях, выделенных Ли попечителем Джао, состоялось еще одно маленькое совещание.

- Все равно я не понимаю, к чему такие сложности? — поинтересовалась Таката, красуясь перед зеркалом.

На къёкецуки была обычная неприметная одежда местных жителей — узкие кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги на плоской подошве, рубашка из темно–зеленого полотна и удобная короткая куртка с крупными крючками–застежками. Наряд Ёми, крутившейся рядом, отличался лишь золотистой расцветкой рубахи. Спрятать катабира под таким одеянием было весьма проблематично, так что в этот раз мертвые демоны решили обойтись исключительно своими природными силами. Чуть в стороне на сидении плетеного стула лежали две пары плотных перчаток и две широкополых шляпы с длинной мелкой сеткой, закрывавшей лицо и шею со всех сторон и при этом почти не мешавшей нормальному обзору. Такие часто использовали здешние бортники и пасечники во время непосредственных занятий своим избранным промыслом.

- Мы вполне могли отыскать лагерь ётёкабу еще вчера по следам той первой группы.

- Мы могли бы отыскать лагерь той банды, но только при очень большом везении вышли бы и на остальные схроны, — пояснил Ли. — Хотя я и не исключаю, что ваши умения в выслеживании добычи нам тоже вероятно понадобятся.

- Тогда повторяю вопрос, к чему все это?

- Мы ограничены в силах и средствах, значит, нужно нанести удар в самое сердце. Только сняв верхушку взяточников и информаторов разбойников здесь, мы получим выход на связных, а через них и на главную ставку бандитов. Если ётёкабу и вправду организация, то ее слабость в структурированности. Найдя их командование, мы получим возможность раздобыть сведения не только о других логовищах, но и обо всех купленных чиновниках во всех деревнях и заставах в провинции вплоть до Гурк–Алы. Вот для этого вам и нужно проследить, кто и куда станет рассылать гонцов с сообщениями после моей беседы с местными начальниками.

- Похоже, повышение так и не пошло тебе на пользу, — заключила старшая из демонов, подпустив в голос издевки и убирая свои распущенные иссиня–черные волосы под широкий воротник куртки. — Мало того, что ты не поумнел, так еще и стал изобретать хитро вывернутые планы, чтобы запутать даже собственную тень. Все это забавно, но уже как–то скучно…

- А мне вот интересно, — не согласилась с подругой Ёми. — И тебе, кстати, тоже, иначе бы ты…

- Просто я прихожу в ужас от мысли, что вы можете натворить на пару без должного присмотра, — отрезала Таката, не давая младшей договорить.

В дверях появился Удей.

- Уходят.

- Все всё запомнили? — обернулся Ли к къёкецуки. — Ёми — староста, Такате — стражник.

- Ты смотри, опять командирские инстинкты проснулись, — хмыкнула старшая, чье лицо уже было скрыто под плотной сеткой. — Не бойся, с памятью у нас проблем нет.

Когда демоны покинули помещение, Удей, дождавшись знака от Ли, впустил в комнату нового гостя. Начальник над наемниками Джао был длинноусым, высоким и коренастым воином лет за сорок, не растерявшим с возрастом физической формы и армейской выправки. В байдане, потемневшей от времени, и в массивном округлом шлеме, с тяжелым обоюдоострым мечом и широким цзун–хэ у пояса, он смотрелся гордо и грозно, как и положено было человеку, олицетворявшему собой всю силу и мощь одного из богатейших родов имперских тэккэй. Низко поклонившись, наемник замер по стойке «смирно», вытянувшись как на столичном смотре.

- Как вас зовут?

- Дэньге, сын Рё.

- Это южное имя, — заметил Хань.

- Я родом из Генсоку, там же меня и наняли. Это обычная практика дома Джао — набирать наемников и отсылать их подальше от родных провинций, где у тех не будет лишних проблем из–за местных или семейных дел К тому же, купцы считают, что так мы будем больше доверять своему нанимателю, чем остальным окружающим.

- Работает?

- Иногда, — усмехнулся Дэньге, принимая заметно более расслабленную позу.

- Служили?

- Двадцать лет в Южной эскадре Империи в Таури. Из них пять лет десятником и десять лет полусотником абордажной команды таранного корабля «Гремучий змей».

Ли понимающе кивнул. Военный порт в Таури, где обычно стояла на якоре Южная эскадра, был не только главным тай–бо на пути у морского вторжения Юнь, но и основной базой для борьбы с сиртакскими пиратами, регулярно промышлявшими в Жемчужном море, несмотря на все торговые пакты и договоры, подписанные между Империей и многочисленными магараджами полуострова Умбей. При этом половину пиратов, если не больше, составляли легальные каперы с официальными бумагами от этих самых иноземных правителей, закрывавших глаза на вольности сиртакских капитанов. Так что, из всех военных флотов Нефритового трона Южная эскадра была самой активно действующей, а ее матросы и офицеры набирались отменного боевого опыта уже за первые три–четыре года своей службы.

- Вы доверяете своим людям, Дэньге?

- Безусловно, тайпэн, — наемник вскинул подбородок, но не в презрительной манере, а скорее, чтобы подчеркнуть твердость своих слов. — Все наемники дома Джао, что служат здесь, или мои бывшие соратники из абордажной команды «Змея», или хорошие знакомые с других судов эскадры. Мы еще лет за семь до отставки начали подумывать о том, чтобы сколотить общий наемный отряд, и даже успели послужить в охране караванов до западных земель, пока Джао не предложили нам последнее соглашение.

- Хорошо, Дэньге. Мне может понадобиться ваша помощь, причем очень скоро и в весьма щекотливой ситуации.

- Пока ваши действия будут направлены на благо дома Джао и укрепление силы Империи, я и мои люди в вашем полном распоряжении, тайпэн, — резко склонил голову бывший морской офицер.

- А если речь пойдет лишь об Империи? — хмуро уточнил Хань.

Дэньге медленно разогнул спину и посмотрел Ли прямо в глаза. Несколько секунд он словно пытался увидеть там что–то, а потом склонился вновь, также глубоко и решительно, как и при первом приветствии.

Бунг Юмь, староста деревни Сумья, бледный как свежевыпавший снег, не мог вымолвить ни слова. Его губы дрожали, зубы выбивали нервную дрожь, а сам староста то и дело хватался за сердце и закатывал глаза, лишь в последние мгновения удерживаясь от того, чтобы не упасть в обморок.

Наемники Джао деловито сновали по внутренним покоям роскошного деревенского дома, переворачивая все вокруг вверх дном. Впрочем, это был лишь внешний эффект, специально создаваемый Дэньге и его людьми. Что конкретно они должны были искать, Хань рассказал бывшим матросам еще по дороге.

- Бесполезно отпираться, — смотреть на бормочущего старосту было уже довольно неприятно, но Ли прекрасно помнил, зачем и почему он здесь. — Мои люди взяли вашего племянника как раз в тот момент, когда он передавал записку человеку, назвавшемуся Есугеем. Это пока все, что он сказал, но поверьте, скоро из него вытянут и остальное, а ваше признание нам уже будет ненужно.

Юмь снова попытался рухнуть без чувств, но двое слуг поспешно подхватили его под локти. Вся остальная прислуга и домочадцы старосты Бунга были выведены во двор, чтобы не мешать обыску и быть под постоянным надзором второго десятка наемников.

То, что Ёми первой взяла след, в целом, не удивило Ханя. По въевшейся привычке, тайпэн всегда переносил первое подозрение на гражданского чиновника, а не императорского офицера. Правда, в этот раз все оказалось несколько сложнее. Не успела юная кровопийца в компании четырех воинов Джао выдвинуться для захвата предполагаемого связного и курьера, все еще сидевших в закусочной, как на пороге возникла чрезвычайно довольная Таката с почти аналогичными новостями. Дальше действовать пришлось быстро, и староста попал под удар первым лишь потому, что его дом оказался на два квартала ближе к караванному посту торгового дома.

- Тайпэн! — голос одного из наемников прервал монолог Ханя, продолжавшего уговаривать Бунга, признаться в своем преступлении.

Воин, появившийся со стороны, где располагались личные покои Юмя, вышел, держа на вытянутой руке тонкую цепочку с разломленной медной монетой. Увидев ее, староста побледнел еще больше и неожиданно для всех сорвался на истошный крик.

- Нет! Нет! Не может ее там быть! Не может быть! Я же утопил ее! Утопил!!!

- Верно, — рука Ли тяжело легла на плечо старика, мгновенно заставляя того умолкнуть. — Это моя пайцза, та, которую я забрал у бандитов, напавших на мой отряд. Но мы все так и не расслышали, где же именно вы утопили свою?

Бунг как–то сразу сгорбился, усыхая просто на глазах, и посмотрел сначала на Ханя, а затем на выборного судью Шу, которого тайпэн привел с собой, дабы все соответствовало не только духу, но и букве закона.

- В выгребной яме, — тихо всхлипнул Юмь и снова затрясся в беззвучном плаче.

- Десятник Зао, помогите старосте найти выброшенную им вещь и проводите в острог для дальнейшего разбирательства.

- Слушаюсь, тайпэн, — ответил наемник, возвращая Ханю его трофей.

- Высокочтимый Шу, мне понадобится ваш беспристрастный взгляд в другом месте.

- Как вам будет угодно, — отозвался глава местного плотницкого цеха, до сих пор невольно замирающий, когда Ли величал его согласно церемониальному этикету.

Будучи выбранным на должность судьи больше из уважения к традициям и мастерству самого ремесленника, Шу все никак не мог привыкнуть к тому, что такой человек, как императорский тайпэн обращается к нему в столь вежливой форме. В свою очередь для Ханя, родившегося сыном такого же простого плотника, это не составляло никакого труда или смущения.

Визит к командиру Гокэю мог вылиться в нечто более серьезное, чем то, что случилось в доме старосты. Заметив у ворот нужного дома два десятка столпившихся стражников в кожаной броне, Ли заранее понадеялся, что возникшие у них вопросы им удастся решить на словах. Тайпэн совершенно не испытывал никакого желания сражаться с этими парнями, особенно если они просто хотят вступиться за своего начальника и не замешаны в делах с ётёкабу.

Как оказалось его опасения практически не оправдались. Стражники были встревожены, но отнюдь не происходящими в деревне арестами. Слуга, впустивший Ханя и наемников, молча, проводил тайпэна на второй этаж в кабинет своего хозяина. Абсолютная тишина, царившая в доме, была отнюдь неслучайна.

Начальник поселковых стражников сидел за своим рабочим столом, прислонившись спиной к стене, обшитой лакированными досками. Его желто–зеленое суо было сплошь покрыто багряными полосами и пятнами. В правой руке Гокэй сжимал ритуальный нож с коротким лезвием, загнутым вниз, что делало его похожим на крестьянский серп. Удар, который Гокэй нанес сам себе, был великолепен. Всего одним движением офицер рассек себе горло от уха до уха, едва не срезав целиком всю голову, подобно тому, как сделал это согласно легенде младший брат второго Императора династии Цы, потерпев поражение в междоусобной войне за Нефритовый трон.

На дубовом столе возле резного деревянного ларчика с письменными принадлежностями лежал свернутый лист бумаги, иероглифы на котором складывались в имя Ли Ханя. Развернув его, тайпэн сразу же понял, что мертвый Гокэй рассказал ему гораздо больше живого Бунг Юмя.

- Кровь смывает все ошибки и прегрешения.

Оторвавшись от письма, Ли посмотрел на командира Дэньге, стоявшего рядом, но не сводившего взгляда с тела начальника стражи.

- Не только кровь, но и желание исправить случившееся. Его похоронят как офицера.

- Позвольте, я отдам распоряжения?

- Конечно, — согласился Хань и направился обратно на первый этаж. — Высокочтимый Шу, прошу проследовать со мной, нам необходимо заверить посмертное признание и те сведения, которые в нем содержатся.

Когда с формальностями было, наконец, покончено, а Шу и наемники вернулись к своим непосредственным делам, Ли получил возможность немного передохнуть, прежде чем отправляться в тюрьму для разговора с заключенными. Сидя на открытой веранде гостевого дома и наслаждаясь терпким ароматом чая, преподнесенного в подарок Кей Джао, Хань наблюдал за тем, как ветер играет в ветвях высоких елей, растущих прямо здесь во дворе караванного поста. Удей и къёкецуки по очереди присоединились к нему спустя какое–то время. Для тиданя была заранее приготовлена пустая пиала, для девушек — глиняный кувшинчик, заклеенный вощеной бумагой.

- Итак, что–то нашли, пока мы бегали по поселку с обысками?

- У судьи все чисто, — отозвалась первой Таката, разливавшая алую жидкость по точеным серебряным кубкам. — Никаких намеков на связь с ётёкабу ни дома, ни в мастерской.

- У нашего радушного хозяина и твоего нового друга тоже. И попечитель, и Дэньге, похоже, никак не связанны с разбойниками, что в их случае вполне объяснимо. Таких непримиримых противников как торговый дом и лесные «трапперы» трудно отыскать.

Облокотившись на перила и закрыв глаза, Ёми, казалось, наслаждается мелодией звуков, льющейся со всех сторон. Наверное, чтобы уловить всю прелесть этого, нужно было обладать чуть большими способностями, чем у простого человека. Или провести столь долгое время в мрачном подземелье в роли бесправного раба, что каждое подобное мгновение станет для тебя прекрасным.

- Кей Джао принадлежит к основному роду, ему нет резона продавать секретов своей семьи, даже за очень большое вознаграждение. А Дэньге не так жаден до денег, ему больше интересны приключения и возможности, открывающиеся на такой службе, — согласился Ли. — Что в закусочной?

- Ничего нового, — пожал плечами Удей. — Исподволь расспросил местных завсегдатаев да прислугу. Есугей этот появился здесь месяца три назад, вроде как примеривался к ценам на лес для какого–то крупного заказчика из Сианя, а пока суд да дело, поил всех за свой счет да предлагал сыграть партию–другую в каргёцу. Или там в кости перекинуться, — с намеком добавил кочевник.

- Ётёкабу?

- Нет, в основном что попроще, но смысл для посвященного сразу же понятен. Так что без покровительства со стороны старосты и стражи долго он бы тут точно не просидел, кто–нибудь да заметил бы эти ярмарочные фокусы.

- С кем он еще встречался, кроме тех, кого мы повязали?

- Назвали двоих, охотника и травника. Охотник, здесь, кстати, тоже совсем недавно объявился. Я сразу за ними парней Дэньге и отправил.

- Что ж, пока все удачно… Совсем как в Ланьчжоу поначалу было…

- Помощники распорядителя отыскали для тебя людей, что ты просил, — напомнил Удей. — Десяток стражников, охотники и бывшие солдаты. Все бессемейные, и все готовы за малую сумму серебра выступить даже против подземных армий.

В слабых рассветных сумерках ничто не выдавало истинной природы темной лесной прогалины в глубине соснового бора, вытягивавшегося ввысь своими разлапистыми вершинами, на берегу небольшого лазоревого озерца. Две группы людей, стараясь двигаться как можно тише, подходили с разных сторон к неприметному лагерю, замыкая кольцо окружения. О часовых позаботились къёкецуки, и расчет на неожиданность давал теперь вполне реальные шансы захватить командиров ётёкабу врасплох.

Обнаружить это место, несмотря на все полученные сведения, оказалось весьма непросто. И дело было не только в мастерской конспирации и умелом заметании следов, которые демонстрировали бандиты. Это, безусловно, сыграло свою роль, но главной защитой этого лагеря послужило кое–что совсем другое. Чья–то могучая и темная воля надежно укрывала тайный схрон от чужих глаз, играя тонкими иллюзиями и неприметными шумами, путая извилистые тропинки и заставляя людей бесконечно бродить по кругу. Только тот, кто точно знал, куда он идет, и что это место действительно существует, мог преодолеть непонятный и странный морок. Случайный же путник или не слишком ревностный искатель, наверняка, не смог бы обнаружить это место.

Землянки, крытые шалашами из еловых ветвей, располагались в два круга. Те, что находились во внутренней части «поселения», были заметно больше и именно их обитателей Хань рассчитывал взять еще прежде, чем они успеют схватиться за клинки. Во главе трех десятков стражников и добровольцев тайпэн вошел в разбойничий лагерь с южной стороны, и еще столько же наемников должны были как раз сейчас оказаться у северной границы схрона. Они почти пробрались к нужным укрытиям, когда позади Ли раздался звук откидываемого полога и чей–то удивленный возглас.

Разбойник инстинктивно схватился за рукоять длинного ножа, торчавшего у него из–за пояса, а Хань слитным отточенным движением ударил его окованным торцом яри чуть ниже грудной клетки, перебивая дыхание. Бандит судорожно вздрогнул, с трудом пытаясь сделать новый вдох, а наконечник копья со всего разворота плашмя врезался ему в ухо, оглушив и повалив на землю. Сверху на разбойника тут же навалились двое стражников с кляпом и ременными петлями, а кто–то быстро проверил землянку, из которой он появился. Внутри никого больше не было, и Ли уже понадеялся, что им удалось сохранить незаметность, когда с другой стороны лагеря стали раздаваться отчетливые звуки битвы. Тревожные крики, шум и факельные огни мгновенно заполнили все вокруг, а из–под подсохшего лапника со всех сторон тут же стали появляться новые бандиты, перепугано оглядывающиеся в поисках нежданного врага.

Впрочем, не все из них оказались так уж сильно растеряны. Зазубренные хшминские стрелы опасно засвистели со всех сторон, и один из стражников, вскрикнув, повалился на коричневый ковер из хвои и коры. Выпущенные из клееных охотничьих луков с тугой тетивой из оленьих жил, тяжелые стрелы с железными наконечниками легко пробивали простые кожаные доспехи даже на близкой дистанции, и Хань отдал единственную команду, которая показалась ему достаточно разумной в такой ситуации.

- Рассыпаться! Действовать парами! Пленных брать по возможности!

Не было никаких гарантий, что сельские стражники, привыкшие больше утихомиривать загулявших дровосеков, и остальные добровольцы сумеют выполнить этот приказ также хорошо, как солдаты регулярной армии или охранники закона и порядка из гарнизонов крупных городов, но рассуждать уже было некогда, и оставалось лишь надеяться на предков и Судьбу.

Бой происходил в довольно беспорядочной манере, но эффект внезапности и то, что многие бандиты не успевали полностью вооружиться и надеть защитное облачение, всерьез сыграло на руку атаковавшим. К тому же, численное преимущество тоже было на стороне императорских воинов. В полутьме между высоких стволов разыгрывались быстрые хаотичные схватки, и сражавшиеся в них вынуждены были постоянно смотреть по сторонам и оглядываться, чтобы не получить внезапный удар в спину.

Ли отступил к уже проверенной землянке, так, чтобы перед ним оставалось как можно больше открытого пространства, что позволяло ему извлечь максимальное преимущество из длины своего оружия. Вражеских стрел тайпэн боялся не так сильно, хотя и пригибал голову, чтобы не получить оперенный «подарок» в открытое лицо. Трое противников, выскочивших на него первыми, явно не ожидали столкнуться с тяжелым пехотинцем в полных пластинчатых доспехах, и прыснули во все стороны, прежде чем Хань успел атаковать. Но следующий разбойник уже не стал так поспешно ретироваться. На голову выше Ли, с сутулой сгорбленной спиной, обнаженный по пояс, он почему–то сразу вызывал ассоциации с кабаном–секачом, прокладывающим себе путь через густые заросли. Два тяжелых скругленных топора в руках ётёкабу сияли бритвенными гранями, а его длинные жесткие волосы были собраны во внушительный хвост на затылке.

Привычно и умело отбросив яри в сторону одним из своих топоров, разбойник шагнул вперед, замахиваясь вторым для сокрушительного удара. Ли врезал ему торцом рукояти в зубы, заставив отпрянуть назад и сплюнуть кровью. Широкий наконечник глубоко вошел в мощное бедро противника, но тот даже не вскрикнул, а напротив, попытался сломать древко копья, пока Хань не выдернул его обратно. К счастью ясеневая древесина, охваченная стальными кольцами, выдержала удар топора, опасно заскрипев, но не поддавшись и отделавшись лишь внушительной зарубкой. Не собираясь ждать, когда разбойник повторит попытку, Ли рванул яри обратно на себя и снова сделал выпад. Противник блокировал эту атаку, учтя предыдущую ошибку и отведя копье резко вниз, а не вбок. Топор лесовика описал опасный полукруг, и Ханю оставалось лишь принять его левой рукой на стальную пластину латного наруча. Мышцы взвыли от боли, а кость в суставе скрипнула также отчетливо и громко, как и древко копья всего мгновение назад, но внешне все ограничилось лишь невнятной вмятиной на поверхности доспеха. Одновременно с защитным движением Ли, отпустив яри, сделал шаг по направлению к врагу и выхватил цзун–хэ. Удар пришелся точно в центр обнаженной груди, украшенной татуировкой в виде черного квадрата. Надсадно захрипев и пошатнувшись, верзила мешком повалился навзничь.

За поединком тайпэн как–то упустил момент, когда небольшое сражение вокруг подошло к своему закономерному концу. Вокруг него остались лишь круглые шлемы–цунари, а команды Дэньге, раздававшиеся с другой стороны лагеря и сдобренные отборным морским сквернословием, показали, что и у наемников все в порядке. В итоге потери составили девять человек убитыми, из них семеро в отряде Ханя, пять из которых были застрелены из луков, и столько же раненых. Разбойников в схроне оказалось около сорока, живыми взяли девятерых.

Къёкецуки, как всегда, отличились, сумев во всеобщей суматохе наведаться в самую большую землянку и вытащить ее хозяина наружу в относительно целом состоянии. Первое, что сделал предводитель ётёкабу, едва поднялась тревога, бросился к своему маленькому тайнику, но как выяснилось чуть позже совсем не затем, чтобы прихватить с собой что–то ценное, прежде чем попытаться сбежать. До того, как в скромном жилище командира разбойников появились Ёми и Таката, он успел посыпать бумаги, хранившиеся в тайнике каким–то белым порошком, и уже подносил к ним зажженную свечу. От дальнейших действий его успешно отговорило узкое лезвие меча, приставленное так близко к шее, что на коже у бандита осталась отчетливая кровоточащая царапина.

Пленных со связанными руками и ногами стащили к центру лагеря и поставили на колени в одну шеренгу. Затем стражники и наемники принялись проверять землянки и собирать убитых, своих складывали чуть в стороне, разбойников — прямо перед уцелевшими ётёкабу. Появление тела здоровяка, убитого Ли, было встречено со стороны бандитов удивленными взглядами и тихим присвистом. Предводитель лесных «трапперов» хмуро выругался, уставившись на собственные колени.

- Я не собираюсь обещать вам поблажек или снисхождения, — обратился к пленным тайпэн. — Вы прекрасно знаете, на что шли и что теперь получите. Но если у кого–то из вас остались еще хоть крохи совести, то я, надеюсь, он поможет нам, по собственной воле и без принуждения.

- Да ты идеалист, Ли Хань, — усмехнулся главарь, исподлобья глянув на императорского полководца. — А ты не думал, что те, кого ты презираешь, тоже могут оказаться верны своим клятвам и данной присяге? Что для нас честь клана вполне может быть дороже жизни, как и для вашего избранного сословия?

- Если ты знаешь меня, то знаешь и то, как я получил свой титул, — сказал разбойнику Хань. — Если хочешь раздразнить меня, то ничего не выйдет, а если хочешь найти оправдания своим преступным поступкам, то для этого у тебя будет достаточно времени на дне тюремной ямы.

- Ты убил Росу, тайпэн, и разгромил наш лагерь. Я вижу, что ты добьешься большего, но в конечном итоге тебя ждет поражение.

- Никогда еще не слышал таких аккуратных угроз, — вслух подметил Ли, не ожидая ответа, который последовал.

- Фуян учит быть учтивыми со всеми, — произнес ётёкабу и заучено добавил. — Ничто не стоит так дешево и не ценится так дорого, как вежливость.

- Кто этот Фуян? — Хань сразу ухватился за произнесенное имя.

- Тот, кто убьет тебя, если ты очень будешь стараться его найти, — с вызовом бросил разбойник и громко расхохотался, что тут же повторили за предводителем и остальные ётёкабу, к удивлению всех находившихся на поляне.

- Уходим, когда рассветет, — приказал Ли, отвернувшись от пленных. — Этого фанатика держать отдельно от прочих.

- Будет исполнено, — хором отозвались Дэньге и десятник Пэнг, временно сменивший покойного Гокэя во главе стражников.

Таката устроилась на краю прогалины, разложив на поваленном стволе добытые документы. Большая часть бумаг была зашифрована, но кое–что из записей велось в открытую, и даже эта малая часть была достаточно занимательной.

- Джао будут довольны, — къёкецуки не оборачивалась, узнав Ли по шагам. — Как рука?

- Осмотрим у лекаря в поселке, но ушиб я заработал, это точно. Где Ёми?

- Ушла смотреть восход солнца над озером.

- Она ушла, а ты здесь?

- А что? — игра интонаций в голосе Ли все же заставила Такату оглянуться через плечо.

- Твой цинизм когда–нибудь окончательно сделает тебя невыносимой, так что будем это исправлять и немедленно. Идем смотреть рассвет над лесным озером!

- У меня полно дел поважнее…

Мертвый демон не успела договорить, неожиданно почувствовав, что отрывается от бревна, и совсем по–детски ойкнув. Хань поднял Такату на руки и, глядя в ее растерянные глаза, пояснил:

- Если гора не идет к Со Хэ, то Со Хэ идет в гору.

- Ну, тогда неси, — согласилась къёкецуки и, приняв расслабленное положение, обхватила Ли рукою за шею. — Не каждый ведь день нашу сестру носят на руках настоящие вассалы Нефритового трона.

- Главное, чтобы в привычку не вошло.

- Сам виноват. Пошли уже, кто–то мне рассвет над озером тут обещал недавно…

 

Глава 4

Сложившимся в итоге результатом больше всех остальных оказался доволен торговый дом Джао. Получив на руки необходимые сведения, тэккэй молниеносно разослали тайные депеши во все свои караванные посты и представительства, имевшиеся в провинции. Используя наемников и приказчиков, опираясь на чиновников, судей и офицеров, не фигурировавших в бумагах ётёкабу, купцы стали проводить аресты и обыски при полном одобрении со стороны населения. Многие взяточники, попавшие под удар, по вполне понятным причинам и до этого не пользовались популярностью у обычных людей, так что теперь каждый сельский житель или простой горожанин с радостью помогал Джао, в чем только мог. Ряд чиновников, за которыми не успели явиться наемники и стража, сами подались в бега, скрываясь теперь по лесам, где их отлавливали охотники и лесорубы. За каждого из беглецов купеческий дом назначил вознаграждение, не дожидаясь решения в этом вопросе от официальных властей.

Также были нанесены удары по двум самым крупным бандитским лагерям, в каждом из которых оказалось более полусотни разбойников. Первый рейд с отрядом Дэньге и дополнительными силами из соседних поселений Ли совершил уже на третий день после разгрома главной ставки ётёкабу. Результат атаки был аналогичен предыдущему случаю. Второй же лагерь, ко всеобщему удивлению, был найден, согласно бандитским записям, всего в полудне пути от Гурк–Алы. Разбойники обосновались в одном из лесных хуторов при полной поддержке со стороны местного населения, состоявшего преимущественно из хшминов и ссыльных. Что интересно, «трапперы» проявили завидную осторожность и поблизости от своего убежища, да и вообще в окрестностях провинциальной столицы старались не промышлять. На штурм мятежного поселка Джао отрядили сотню отборных головорезов из числа завербованных даксмен, что закончилось по слухам немалой кровью. Стража Гурк–Алы в это время пребывала в недееспособном состоянии из–за задержаний и самоубийств почти всех ее офицеров. Командир городского гарнизона, против которого не было прямых улик, после разразившегося скандала сложил с себя полномочия, и дзито был вынужден предоставить Джао и другим купеческим домам расширенные функции в вопросах охраны порядка и соблюдения законов вплоть до завершения всех расследований и вынесения судебных вердиктов.

Все документы, и те, что удалось расшифровать, и те, которые нет, были переданы императорским приставам и спешно переправлены почтовой службой в Хэйан–кё. С ними также отбыли бумаги, изъятые у арестованных служащих и офицеров. Ли приложил к этому внушительному пакету свитков три персональных письма для тайпэнто, верховного пристава и главы тайной службы К»си Вонга. Оставалось надеяться, что столичное руководство сделает теперь все, что от них зависит, дабы довести выдворение ётёкабу из Хшмин до конца.

Несмотря на уговоры Джао остаться в Гурк–Алы на праздничные дни, тайпэн вместе со своими верными попутчиками отбыл в Сиань, как только стало ясно, что ситуация больше не требует его постоянного внимания. В степную столицу Империи маленький отряд прибыл накануне дня прославления предков Избранника Неба.

Земли северо–западных провинций тоже пострадали от прошлогодних бесчинств карабакуру, однако дело здесь обстояло не так плохо, как в Тай–Вэй. Многочисленные кочевья манеритов оказались для карликов неудобным противником, а Сиань, почти втрое превосходивший Ланьчжоу по численности населения, сумел защитить от набегов и разорения обширную территорию своих владений. Даже двадцатитысячная армия карабакуру явившаяся в регион в начале распутья, не успела всерьез заняться грабежами и разрушениями, почти сразу попав в клещи слаженного удара небольшой армии тайпэна Гьяня и городского гарнизона.

Широкая мощеная дорога, протянувшаяся к внушительным воротам с высокими круглыми башнями, была заполнена повозками, отдельными всадниками и множеством пеших путников, направлявшихся в большинстве своем к городским стенам. Кроме привычных деревянных посадов, подступавших к сианским укреплениям с разных сторон, все пространство вокруг города было усеяно белыми куполами войлочных юрт, а тысячи расседланных и стреноженных коней паслись на, пока еще, зеленой равнине. «Ароматы» лошадиного пота, навоза и степных трав, которые манериты жгли в своих очагах и специальных курильницах, развешанных снаружи кочевых жилищ, забивали собой все прочие запахи. Зато в этой атмосфере заметно оживились лошади, подобранные Удеем для путешествия, и даже апатичные каурые, доставшиеся къёкецуки, стали заинтересованно вертеть мордами по сторонам.

- Так какой у нас план действий? — спросила Ёми, пряча свое неестественно бледное лицо под вышитым капюшоном легкого плаща. — Каганы или сначала ётёкабу?

- Боюсь, что придется совмещать, — откликнулся Ли, придерживая своего коня, так, чтобы поравняться с къёкецуки, оказавшимися теперь слева и справа от него. — Ётёкабу, наверняка, уже знают о моем скором прибытии и не станут долго рассиживаться, обсуждая как бы получше расквитаться с наглым тайпэном. И вместе с тем лучшего времени для встречи со всеми манеритскими каганами тоже не сыскать. На праздник они все лично прибудут в Сиань, так что не придется общаться только с их представителями. Кстати, в письме тайпэнто говорится о чиновниках, посланных двором по поручению поверенного Мукдэна, нам следует связаться с ними в первую очередь.

- Нет ничего проще, — бросил Удей, ехавший позади. — Большое посольство не поселится на чьем–то дворе, значит, они остановились в каком–то трактире. Это должен быть очень хороший трактир, такой, чтобы подходил придворным чиновникам. Думаю, нам он тоже сгодиться, в конце концов, ты у нас почти официальная часть этого же самого посольства.

- Стоит попробовать, к тому же с посольством будет какая–то охрана, совсем не лишняя в нашей ситуации.

Усиленный отряд стражников, дежуривший в воротах, тщательно проверял всех, кто пытался попасть в Сиань. Повозки обыскивались от верхних бортов до колесных осей, мешки и сумки тщательно перетряхивались. Некоторых путников, вызвавших какое–то особое подозрение у солдат, уводили во внутренние помещения привратного поста. Были и те, кто быстро миновал проверяющих, предъявляя какие–то бумаги стоявшему чуть в стороне офицеру.

Прежде чем Ли успел что–либо сделать, Таката направила своего жеребца в сторону командира стражников, и тайпэну невольно пришлось последовать за ней. Хотя вид полководца без меча поначалу и удивил офицера, прочитав имя в сопроводительном письме, он как–то понимающе кивнул и велел своим людям пропустить императорского вассала без проверки.

- Ты бы еще в общую очередь влез, — хмыкнула Таката, когда они уже отъехали от ворот на некоторое расстояние. — Хоть изредка пользуйся своими возможностями, они тебе для этого и давались, между прочим.

- Во всем следует знать меру, — попытался возразить Ли.

- Аскетизм для монахов, а с монахами мы не общаемся. Намек ясен?

- Учту на будущее.

- Хороший тайпэн, — похвалила къёкецуки.

А вокруг уже во всю рокотал предпраздничный Сиань. Завоеванный у карабакуру как Акшри, и ставший в древние времена первым поселением имперских колонистов на этих отдаленных рубежах, за прошедшие годы город вырос, по меньшей мере, в десятки раз и значительно раздвинул границы своего государства. В отличие от Ланьчжоу, «оседлавшего» Степной Шлях, Сиань жил за счет мануфактур и продолжительной непосредственной торговли с кочевыми племенами. Производства степной столицы славились выделкой кож, льняным полотном, изделиями из кости и рога. Но главной статьей дохода, безусловно, оставались лошади, и конные базары, проводившиеся не реже двух раз в год, собирали в Сиане тысячи гостей, пребывавших порой из самых далеких иноземных краев.

Здесь же сосредоточилась административная и дипломатическая сила Империи, двигавшая ее пространства все дальше на север и запад. На узких улочках и в тенистых аллеях Сианя кипела торговля и повседневные страсти, а над ними в удобстве чайных и личных кабинетов вели свою бесконечную игру чиновники всех рангов и ведомств, по тем или иным причинам заброшенные так далеко от привычного для них убранства Золотого Дворца и других столичных развлечений.

С ростом города внешнюю крепостную стену переносили трижды, что привело к своеобразной планировке районов, расположенных кругами. В самом центре находился укрепленный каменный гарнизон, дома знати, театры, старейшие чайные дома и ухоженные парки, в которых можно было встретить все деревья, произраставшие в центральных провинциях. Второй круг включал в себя полудюжину рыночных площадок, строго деливших между собой торговые сферы. Здесь были торг Съестного Припаса, Скобяной рынок, Оружейные Ряды, рынок Материи и Платья, квартал Зелий и Дровяной съезд, несмотря на название, облюбованный каменщиками, гончарами, чеканщиками и алхимиками, трудившимися в областях отличных от медицины. Вокруг расцветали богатством кварталы торговых домов, и проще было сказать, какая семья тэккэй не имела здесь своего представительства, чем перечислять присутствующих. Закусочные и постоялые дворы, разумеется, соседствовали, с этими местами, также как и дома большинства состоятельных горожан.

Самый знаменитый конный базар Империи расположился у северной стены, благодаря удобным воротам, специально предназначенным для загона табунов прямиком в город. В дни самых бурных торгов, базар разрастался, выплескиваясь в открытое поле, где со временем тоже возвели загоны, крытые навесы и все необходимое. Теперь торговать лошадьми в самом Сиане, считалось привилегией лишь каганов и тэккэй. Кроме базара в третьем городском круге находились жилые дома простонародья, многочисленные производственные цеха и, конечно же, не менее знаменитый, чем все остальное, район иноземцев. Разделенное на кварталы по национальному признаку, это место подкупало странным колоритом каждого отдельного народа и возможностью прикоснуться к чужой культуре, зачастую умышленно сдерживаемой и старательно ассимилируемой в других уголках Империи. Жители каждого квартала старались подчеркнуть свою особенную индивидуальность, но из–за жестких правил, вводимых многими поколениями дзито, им приходилось следовать канонам общего строительства, предполагавших классическую планировку улиц, а также наличие сточных систем, парковых насаждений и пожарных водоемов. Но зато именно Сиань был обязан появлению таких вещей, как манеритская архитектура, тиданьская кухня и хшминские школы стрельбы из лука. Кроме названных этнических групп, в этом месте были отдельные кварталы ракуртов, даксменов, нескольких малых степных народностей и жителей западных царств, слишком малочисленных, чтобы дробиться на отдельные анклавы, но вполне способные основать один общий.

Именно через этот район и пролегал путь тайпэна и его друзей. Но вместо ярких вывесок и знакомого Ханю общего степного наречья, их встретили черные остовы сгоревших зданий и мрачные патрули стражников, расположившиеся по углам кварталов.

- Что здесь произошло? — окликнул Ли случайного прохожего, оказавшегося, судя по вышитому на одежде гербу, приказчиком купеческого дома Кун Лай.

- Погромы были. Это бывший квартал тиданей, там чуть дальше тоже самое в квартале ракуртов, — объяснил молодой парень. — Убили немногих, большинство местных успели уйти из города или спрятались у родственников в других районах, а здесь развлекались нищие да манеритские нукеры, самые зеленые и наглые.

- А из–за чего все случилось? И куда смотрели власти?

- Известно, куда смотрели, — невесело ухмыльнулся купеческий помощник. — Побоялись влезать, у степняков свои какие–то разбирательства, что–то там опять в степи как всегда не поделили, а здесь горячие головы и оторвались по полной мере. А стража больше следила, чтобы пожары, куда еще не перекинулись, а на остальное…

Приказчик как–то безнадежно махнул рукой и зашагал прочь. Только прошедшим мгновением Ли понял, что в чертах его лица присутствовало что–то явно метисное, как и у половины жителей этого города. Они были подданными Империи, но их предки вышли из самых разных народов, и только те, чья кровь была смешанной, могли по–настоящему понять всю боль «свары в собственном доме».

- Похоже, дела несколько осложнились, — Удей с грустью смотрел на обугленные остовы домов, невольно теребя ремень саадака, перехлестывающий его грудь.

Ли, молча, кивнул и тронул коня, продолжая путь.

После непродолжительных поисков, Удей быстро выяснил, что искомое посольство поверенного Мукдэна расположилось в одном из самых лучших постоялых дворов, принадлежавшем фамилии Мэнг, самой богатой из местных семей энь–гун–вэй. Высокий частокол, обшитый досками, надежно хранил покой гостей этого места, а на маленьких декоративных башнях, поднимавшихся по углам, развивались знамена с гербами хозяев и знатных гостей. Был среди них и синий стяг с кровавой каймой и золотым иероглифом императорского дипломатического совета. Напротив трактира возвышались монастырские пагоды, а сама обитель Юдзин занимала целый городской квартал.

Заглянув в свой кошелек, Ли печально констатировал, что, похоже, пора отправляться в городскую казну, чтобы получить жалование, накопившееся за то время, которое они провели в пути, выехав из Ушань. Мертвые демоны на этот раз вежливо промолчали, а Удей вызвался сыграть роль посыльного после того, как позаботится о размещении лошадей и узнает все возможное о качестве здешней кухни. Слуги отнесли немногочисленные вещи тайпэна и его спутников в «скромное жилище», по словам управляющего, «почти недостойное императорского вассала», на деле оказавшееся целым этажом отдельно стоящего здания. Зато, единственное условие, выдвинутое Ли, было полностью соблюдено — дворцовое посольство располагалось совсем рядов, полностью занимая соседний дом схожей постройки.

Сменив доспехи и дорожное платье, Ли почти до вечера просидел в парной, наслаждаясь в одиночестве жаром и отдыхом. Удей все еще ходил где–то в городе, видимо, собирая сплетни и слухи, а къёкецуки на дух не переносили горячий влажный воздух, с куда большей охотой предпочитая ледяную воду, только от одного вида которой у обычных людей начинали стучать зубы. Напарившись вволю, едва не уснув, но все–таки пересилив себя, Хань облачился в свой единственный парадный суо и отправился знакомиться с посольством императорского поверенного.

В соседнем доме Ли уже ждали, и как вскоре выяснилось, новость о его приезде стала еще с утра расходиться по городу, сопровождаясь самыми разнообразными подробностями, выдумываемыми пересказчиками буквально на ходу. Делегацию дипломатического совета возглавлял Кара Канг, сухощавый молодой человек, бывший едва ли на несколько лет старше тайпэна. Чисто выбритый, подтянутый и энергичный, этот чиновник сразу же произвел на Ли положительное впечатление. Было видно, что Канг знает и любит свое дело, однако легкая тень усталости, отражавшаяся на его лице, не сулила ничего хорошего. То, что переговоры с манеритами идут совсем не так гладко, как хотелось бы, Канг сообщил Ханю с самого начала их разговора.

- Это провал, полный провал. И он случился целиком по моей вине, — вздохнул чиновник, делая приглашающий жест в сторону уединенной навесной террасы, где слуги торопливо расставляли на столах чайный прибор и угощение. — Вы видели, что случилось в иноземном районе?

Хань коротко кивнул.

- После этого контакт с тиданями практически разорван, а про ракуртов я даже не говорю. А ведь большинство пострадавших принадлежат к кочевьям императорских вассалов, или даже являются непосредственными подданными Нефритового трона.

- То, что городские власти не стали их защищать, когда начались погромы, просто возмутительно, — заметил Ли.

- Согласен, но в отличие от вашего мнения, к моему здесь никто не станет прислушиваться. Мои полномочия ограничены порученной миссией, а дзито Додбу желает в преддверии праздника делать вид, что он контролирует ситуацию, а в городе царят мир и покой.

- Насколько сильно пострадали тидани?

- Убитых почти нет, слух о готовящихся беспорядках появился еще за несколько дней до трагедии так, что многие успели просто покинуть Сиань. Но хуже другое. После случившегося каганы манеритов почувствовали свою безнаказанность, и говорить теперь с ними стало практически невозможно. Они воспринимают свою присягу Императору как средство достижения поставленной цели — крупномасштабной войны с тиданями. Я уже даже слышу от них о том, что Империи следует выдвинуть войска, чтобы захватить Кемерюк. Весь баланс сил в регионе нарушен, и, боюсь, мы не сможем этого исправить.

- Для решения таких проблем меня сюда и направили. К ультиматуму полководца и непосредственному исполнителю императорской воли каганы могут прислушаться с большим вниманием, чем к вашим увещеваниям, — сказал Ли, стараясь, чтобы его слова не прозвучали для Канга оскорбительно.

- Может быть, но боюсь, что и здесь все не так просто. Многие из манеритских вождей, как сообщают мне мои люди, уже восприняли ваш приезд как положительный ответ Золотого Дворца на их агрессивную политику в отношении тиданей. Они считают, что вы приехали собирать сведения перед подготовкой к военной компании.

- Тогда, я немного разочарую их.

- Другие, опять же, не забывают заострять внимание на вашем опальном статусе…

Канг не успел договорить, как в комнате у них за спиной раздался чей–то настойчиво протестующий голос, но, несмотря на все попытки неизвестного остановить незваного гостя, перегородка распахнулась и на террасу, грузно шагая, поднялся плечистый кряжистый манерит с длинными усами темно–русого цвета. Его распахнутый бархатный кафтан был подшит изнутри золоченым шелком, замасленные волосы стягивал обруч с крупным рубином, а рукоять сабли в роскошных ножнах была богато инкрустирована. Остальная одежда кочевника пусть и не бросалась в глаза так сильно, но тоже была сшита настоящим мастером, а высокие кавалеристские сапоги больше походили на те, что носили армейские офицеры, чем на привычную обувь степняков.

В холодных карих глазах кочевника нельзя было прочитать эмоций, хотя губы вошедшего складывались в некое подобие дружелюбного оскала. Увидев его, Канг явно очень удивился и стал подниматься навстречу, но манерит первым обратился к Ли, чуть склонив голову, что для гордого степного кагана было, безусловно, высшим знаком уважения.

- Тайпэн Хань! Счастлив наконец–то лично познакомиться с вами! Каган Торгутай Баин, сын кагана Воркаты Баин. Я от всего сердца благодарю вас за то, что вы сделали для моих людей в Ланьчжоу прошедшей зимой.

- Я лишь исполнял обязанности того, кого решился подменить, — ответил Ли, замечая, как на лице у Канга появилось задумчивое выражение, будто чиновник уже просчитывал какую–то комбинацию, связанную с происходящим.

- Мои нойоны всегда откровенны со мной, тайпэн–ага, — Торгутай опустился на свободный низкий табурет, не дожидаясь приглашения. — Вы спасли честь моих нукеров, честь моего кочевья и, следовательно, мою есть. Я ваш должник.

- Ваш нукер спас мою жизнь, вы ничего не должны мне, Торгутай–ага, — разговор как–то сам собой перешел на манеритское наречие.

Каган посмотрел на Ли пристально и с удовольствием, как если бы тайпэн вдруг увеличился бы в росте прямо у него на глазах.

- Достойные и справедливые слова истинно благородного человека, — согласился предподитель кочевья. — Похоже, то восхищение, с которым отзывался о вас Сулика, не было преувеличением. Но все же, Ли–ага, знайте, мои интересы и интересы моего отца лежат в этой земле, Империя наш дом, а мы верные слуги того, кто восседает на Нефритовом троне. Я поддержу любое ваше слово и буду отставить любое ваше решение, как свое собственное. Думаю, что также поступит и мой отец.

- Я признателен вам за такую поддержку, но не слишком ли вы спешите, каган–ага, даже не услышав того, зачем я приехал?

- Хотите воевать? Я согласен. Хотите решить все миром? Я согласен вдвойне, — рассмеялся Торгутай, демонстративно взмахнув руками. — Я буду против лишь в одном случае, если вы решите отрубить нам всем головы и отдать их в подарок тиданям.

- Нет, на такое я пока не готов пойти, — улыбнулся в ответ Хань.

- Значит, мы поняли друг друга. А теперь прошу извинить, я прервал все свои дела ради этой встречи, чтобы побыстрее увидеть вас, но теперь вынужден прощаться. Надеюсь, мы скоро увидимся и сможем поговорить куда дольше.

- Разделяю вашу надежду, Торгутай–ага.

Бесцеремонно прихватив со столешницы фарфоровую пиалу со сладостями, манерит поднялся со стула и покинул общество Ханя и Канга также стремительно, как и появился.

- Поразительно, — пробормотал чиновник и, видя вопросительный взгляд Ли, пояснил. — Еще утром этот человек высмеял меня, когда я заговорил о том, что в Кемерюк стоит отправить хотя бы гонцов с призывом к тиданям начать общие переговоры между всеми степными племенами. Только война сможет решить этот спор, заявил он мне. Но, похоже, благодаря вашему появлению, все стало теперь не так безнадежно, как я боялся.

Одноэтажная закусочная с некрашеными стенами, втиснувшаяся между покосившихся домов бедной части жилого района, не пользовалась популярностью у состоятельной публики. Но нехватки прибыли или клиентов это место все равно не ощущало, в любое время дня и ночи темный сырой зал, заставленный грубо сбитыми столами, был полон тех, кто соглашался просадить последние медяки на дрянную выпивку или обсудить какую–то острую тему подальше от заинтересованных ушей.

Посетитель, возникший на пороге едва полуденное солнце начало припекать, мало чем отличался от многих других, уже сидевших на низких колченогих лавках. Невысокий, с осанкой конного стрелка, в степной одежде без нашитых родовых знаков, этот человек бросался в глаза лишь из–за плотной выцветшей повязки, которую кочевники зачастую использовали в полупустынных районах во время пылевых бурь.

Пройдя в угол, и на ходу бросив заказ хозяину заведения, заменявшему собой разом всех слуг, незнакомец привалился спиной к стене и неохотно сдернул маску, сунув ее за отворот стеганого кафтана. Багровые рубцы императорского клейма на его щеках стали ответом на вопрос, что именно он скрывал под повязкой. Большинство присутствующих, отметили этот факт лишь вскользь и продолжили заниматься тем же, что и раньше. Лица некоторых из них тоже украшали такие отметины, и в этой закусочной никто не задавал глупых вопросов.

На столешнице перед клейменым кочевником появились миска сушеных яблок и глиняный кувшин с осхе. Когда он наливал себе уже вторую чашку резко пахнущего напитка, чья–то тень закрыла от него тусклый свет немногочисленных масляных ламп.

- Рады приветствовать нового человека в наших краях.

Подошедший был парнем лет двадцати невзрачного телосложения, сухой и поджарый, как степной волк. Черные волосы обратившегося были заплетены в длинную косицу, доходившую до пояса, а одежда была так же проста и неброска, как и черты лица молодого человека.

- Прошу, — сделал приглашающий жест сын степей.

Новый знакомый присел на край лавки и с благодарным кивком принял обеими руками протянутую ему пиалу с осхе.

- Надолго к нам?

- Смотря, как пойдут дела, — не вдаваясь в детали, пробормотал кочевник.

- Что–то интересует особо?

- Есть одно, — в глазах клейменого появился нездоровый блеск. — Пока тут проходит праздник, то заняться особо нечем, но хорошо бы поиграть душевно, а в государственных домах больно ставки низкие, да и не пускают туда таких «отмеченных» клиентов.

- Понимаю, — кивнул парень, пригубив буквально каплю и отставив пиалу на стол. — Да и вообще, тиданям сейчас в Сиане тяжело.

- Невесело, — согласился собеседник, чья народность была угадана абсолютно верно. Серебряная монета, появившаяся на столешнице, покатилась в направлении завсегдатая. — Так что, сможешь помочь в моем горе? Отыскать знающего человека?

- Может и смогу, — кружок металла с квадратной дыркой исчез в руках у говорившего, — приходи сегодня к вечеру, сведу тебя коем с кем.

- Добро, — ответил тидань, прикусывая дольку сушеного фрукта.

Они посидели еще некоторое время, обсуждая последние новости и слухи, гулявшие в преддверии дня прославления императорских предков, правда, не затрагивая больше первоначальную тему. Когда кувшин с осхе опустел, кочевник, натянув свою затертую повязку, направился к дверям, а его новый знакомый — в укромный уголок, отделенный от остального зала темной не разукрашенной ширмой, делавшейся почти незаметной на фоне закопченных стен. Там за круглым столом его поджидали еще трое.

- Ну что? — спросил некрасивый рябой парень, во внешнем облике которого было что–то схожее с недавним переговорщиком.

- Непонятно, хотя вроде бы все чисто.

- Это мы проверим, — заметил дородный мужчина, который, судя по манере держатся и более богатой одежде, был здесь за старшего. — Вечером подведешь к нему Го, — последовал кивок в сторону рябого. — А ты, Го, отведешь его в подвал, что у восточной стены базара. Приставы итак догадываются, что у нас там игорный притон, значит, рано или поздно накроют его. А вот куда наш новый друг пойдет после этого, проследит Вань. Так и узнаем, кто он на самом деле, от кого пришел, и можно ли ему доверять.

Последний из сидящих за столом, тот самый Вань, понимающе хмыкнул.

- Пойдем, — сказал старший тому, с кем недавно беседовал тидань. — Надо заняться тем вопросом на Дровяном съезде, а вы тут сами решите, что да как.

Они вышли из–за ширмы и, сделав знак трактирщику, удалились через общий зал в направлении дверей. Маленький человек, сидевший за столом, стоявшим ближе всех к темной перегородке, не привлек к себе их внимание, а вот его глаза из–под соломенного края круглой шляпы внимательно провожали дельцов до самого выхода.

- Я, наверное, сразу буду ждать у базара в переулке, зачем мне тут лишний раз светится вечером? — раздался приглушенный, но вполне отчетливый голос Ваня.

- Ладно, я его проведу, а ты уж дальше сам. Сколько он там проторчит, тоже еще неизвестно, — согласился Го.

- Да уж сразу точно не уйдет, слишком это будет подозрительно в любом случае.

Подручные еще некоторое время продолжали свои посиделки, пока один из них не вспомнил о чем–то срочном, что нужно было решить до вечерних похождений. Распрощавшись с товарищем, Вань выбрался из–за ширмы и, лавируя между плохо обструганных столов, вышел на улицу. Петляя по знакомым переулкам, делец двинулся вглубь квартала, все время поглядывая по сторонам по старой воровской привычке.

Слежку Вань заметил, когда уже почти добрался до дома. Шагнув за угол, он быстро прильнул к углу деревянного сруба и вытащил из рукава свой испытанный мясницкий нож. Шаги преследователя раздались совсем близко, и бывший вор, переложив клинок обратным хватом, так, чтобы острие лезвия смотрело к локтю, резко выскочил из–за угла, нанося удар в то место, где должны были оказаться лицо или шея человека, севшего ему «на хвост». Но вопреки ожиданиям, каленое железо рассекло лишь воздух, а вот кривой клинок, покрытый зеленой маслянистой пленкой, вошел Ваню точно в живот и, обойдя благодаря своей форме ребра, быстро добрался до сердца.

Молодой парень повалился на землю, не издав ни звука. В его глазах застыли боль и удивление последних мгновений жизни. Маленький человек в круглой шляпе и добротной кожаной одежде, пошитой из лошадиных шкур, опустился рядом с ним на одно колено и вытер свой нож о полу серой рубахи убитого. Быстро обшарив карманы Ваня, но не найдя там ничего ценного или важного, карабакуру быстро оттащил тело к сточной канаве и сбросил его туда, привалив какой–то ветошью, валявшейся неподалеку.

Едва сдерживая гнев, Ли вошел в центральную комнату, предоставленных ему покоев, и закружил по ней, все еще пытаясь успокоиться и унять бушевавшую внутри ярость. Ёми в роскошном кремовом платье, украшенном аметистами, и Кара Канг в своем сапфировом каймоне поднялись следом за императорским тайпэном.

- Как вы вообще могли управляться с этим сборищем? — выпалил Хань, все еще пребывая под впечатлением от первой встречи с советом манеритских каганов. — Это же какие–то дети! Взрослые, властные, расчетливые, но по–прежнему капризные и самолюбивые!

- Это так, — пожал плечами чиновник. — В отличие от нас с вами, они лишь говорят о том, что служат Императору, но что такое Догма Служения им просто неведомо. В своем кочевье каган обладает полнотой власти, пусть и очень скромной, но абсолютной, а малая власть без цели быстро развращает.

- Предлагаете зачитать им на следующем собрании трактат третьего Императора Цы «О долге правителя, долге его слуг и долге их поданных»? — невесело усмехнулся Ли.

- Боюсь, не поможет, — вздохнул Канг. — Для того чтобы их пронять нужно зелье позабористее перестоянной осхе. Если бы нам удалось удивить их или запугать, а лучше и то, и то сразу. Но каганы привыкли быть разумными трусами и умеют оценивать риски. Только столкновение с чем–то, чего они действительно боятся, а не просто опасаются, создаст должный эффект.

- Даже в своем нынешнем статусе я обладаю определенными возможностями, — вздохнул Хань. — Я мог бы пригрозить им клинками Нефритового трона, но они ведь просто не поверят мне. Да и чистая сила не годится против изворотливых расчетов, в которых они преуспели, ведя свою внутреннюю кочевую политику. Вспомните Торгутая, как искренен он был вчера вечером, и как необычайно молчалив всего полчаса назад. Ни слова обещанной поддержки, ни знака, ни намека.

- Он еще колеблется, тайпэн. Как представитель выделившегося кочевья из более сильного улуса, Торгутаю нелегко маневрировать и делать всегда те самые, единственно верные, действия.

- Тот, кто идет по пути долга и служения, не имеет права впадать в сомнение, — проворчал Ли себе под нос, хотя можно было не сомневаться, Канг прекрасно его расслышал.

- Такова наша печальная реальность, — развел руками посол. — Но поверьте, тайпэн, ваше присутствие заметно изменило их взгляды, они стали куда более осторожны и сдержаны.

- Какой же ужас творился на ваших встречах до этого? — искренне изумилась Ёми.

Къёкецуки сама вызвалась сопровождать Ли на очередной сбор, который удалось устроить Кара Кангу. В отличие от Такаты, молодую кровопийцу очень интересовали взаимоотношения внутри человеческого общества, и упустить такую возможность она просто не могла. Хань счел, что появление на совете мертвого демона окажет на каганов дополнительный эффект внушения, но оказалось, степные вожди смогли выдержать даже такое испытание, а едва разговор коснулся тревоживших их тем, как манериты вообще позабыли о присутствии Ёми.

Посол императорского поверенного уже открыл рот, чтобы ответить на вопрос къёкецуки, когда в воздухе раздался резкий рубящий свист. Буквально за мгновение до этого, Ёми, быстро повернувшись, оказалась рядом с Ли и с силой ударила его открытой ладонью в грудь. Тайпэн, совсем этого не ожидавший, запнувшись о какой–то предмет мебели, полетел на пол. Длинное оперенное древко, выпущенное из мощного самострела, затрепетало в стене лишь, в последнюю секунду разминувшись с головой Ханя. Канг без лишних команд или объяснений нырнул за ближайший диван.

Приподнявшись на локте, Ли оценил посланный ему «подарок». Стрела толщиной в восьмую часть пяди ушла в деревянную стену почти на половину своей длины. Можно было не сомневаться, что наконечник, который они извлекут оттуда, окажется из числа стальных бронебойных приспособлений, пробивающих навылет даже пластинчатые латы императорских всадников.

Ёми, пригнувшись и сжимая в руке свой короткий меч, появившийся из складок платья как по волшебству, замерла возле окна, выглядывая наружу.

- Монастырская пагода напротив, — коротко бросила къёкецуки. — Далеко. Хороший стрелок. Очень хороший. Уже ушли.

- Кто–то из ваших знакомых, тайпэн? — поднимаясь и отряхиваясь, спросил Канг.

- Похоже на то, — в глазах у Ли холодная расчетливая ярость уже сменила прежний неконтролируемый гнев. — И я догадываюсь кто именно.

- Ётёкабу, — согласилась Ёми.

- С этими могут возникнуть серьезные трудности, — заметил Канг. — На стражу и дзито вам лучше не рассчитывать, а военных гарнизонов поблизости немного.

- Не беспокойтесь, — заверил его Ли. — Я знаю, у кого попросить помощи, и знаю, что они не откажут.

- Видимо, стоит распустить собрание, — заметил чиновник.

- Ни в коем случае! — отрезал Хань, приводя в порядок свой костюм. — Ётёкабу хотят убить меня, или запугать, как это получилось у них со многими другими, но я не стану укреплять их надежду, сорвав совет с каганами из–за такого мелочного эпизода, как попытка лишить меня жизни.

- Но манериты все равно узнают об этом, также как и стража, которую я обязан известить.

- Разумеется, но они узнают о случившемся лишь к вечеру, и, я уверен, это даст им лишнюю пищу для размышлений.

 

Глава 5

Шумные красочные гуляния начались на улицах Сианя еще днем, но истинный свой размах праздник набрал лишь к вечеру. Яркие разноцветные гирлянды и горящие фонари заполонили собой даже самые глухие и мрачные места, а на центральных улицах среди нарядных горожан и суетливых лоточников с полными коробами сластей, масок, хлопушек и искрящихся огненных палочек в причудливых танцах кружились артисты, акробаты и жонглеры. Высоко над ними на натянутых нитях тонкого шпагата канатоходцы с бамбуковыми жердями и бумажными веерами выделывали забавные и опасные пируэты, заставляя зрителей восхищаться и замирать от ужаса одновременно. Пары циркачей в гротеских костюмах тигров с огромными губастыми головами, совсем не похожими на настоящие морды полосатых хищников, смешили людей, прогуливаясь своей волнистой походкой по берегам маленьких прудов, воды которых были усеяны бумажными цветами, масляными лампадами на камышовых плотах и маленькими лодками с влюбленными парочками. А на главной площади перед массивными воротами гарнизона на виду у высоких ступенчатых трибун и вычурно изукрашенных лож, где разместилась знать, извиваясь и струясь, разворачивал свои бесконечные кольца великий дракон, чья небесная чешуя переливалась золотыми отсветами. Длинные перья, покрывавшие белое брюхо этого подобия небожителя, спускались до самой земли, метя своими концами по брусчатке и полностью скрывая десятки человеческих ног, что придавало бутафорскому зверю почти живые черты. По улицам и паркам со смехом бегали дети, в ночном небе рвались лучащиеся фейерверки, и тихая приятная музыка струилась со всех сторон. Правда, отнюдь не все жители Сианя встретили день прославления предков Императора в столь радостной и веселой атмосфере.

Сладковатый опиумный туман, отдававший мятой и имбирем, еще окутывал мысли Го, когда он поднимался по лестнице к входным дверям игорного дома, где скучала остальная смена привратников. После того, как Вань пропал прошлой ночью, видимо, подвязавшись за тем непонятным тиданем, все проблемы мира обрушились разом на голову рябого дельца, которого и объявили виноватым во всем. С другой стороны «в наказание» Го определили в охрану злополучного притона, а в этом были и свои приятные стороны.

Не дойдя до маленькой комнаты, где сидели другие охранники, буквально пару шагов, Го услышал негромкий условный стук в железную пластину, прикрепленную с другой стороны дверей. Отодвинув задвижку, рябой выглянул в зарешеченное окошко.

- Да славятся предки Избранника Неба! — с хмельной усмешкой воскликнул новый посетитель.

Го приторно улыбнулся в ответ и шагнул к засову, делая знак привратникам, обернувшимся на звуки голоса, одновременно вытаскивая из рукава длинный прямой нож. Гостя у входа он прекрасно узнал и, похоже, было, что теперь о судьбе Ваня они смогут поговорить с клейменым кочевником долго и по душам. Если тот, конечно, действительно, хоть что–то знает об этом. Ведь, по–хорошему, зачем бы ему было приходить после такого? Хотя, с другой стороны, он мог и не знать, чьим человеком был Вань — ётёкабу или приставов. А возможно, кочевник просто отводил своим визитом подозрения, мол «а вот я здесь, а что случилось?». Мысли все еще путались в голове у Го, но в одном он был уверен, нож у горла тиданя быстро поможет ему установить истину.

Однако едва скрипучая дверь сдвинулась в сторону, в проеме вместо подвыпившего степняка появился рослый боец в полном кольчужном доспехе с увесистой деревянной дубинкой в правой руке. Пока рябой оторопело пялился на вошедшего, тот не стал слишком долго тянуть и применил свое оружие по назначению. Резкая боль от удара яркой вспышкой озарила сознание Го, а затем весь окружающий его мир затопила непроглядная тьма.

Игорный дом близ восточной стены конного базара стал этой ночью первым, но отнюдь не единственным заведением, принадлежащим ётёкабу, которое оказалось объектом внезапного нападения. Здесь была получена лишь первая информация, а через некоторое время отряды наемников Джао, Кун Лай, Гжень, Ксэн, Ябэ и еще нескольких самых крупных торговых домов стали точно также бесцеремонно вламываться и в другие игорные притоны, публичные дома и опиумные курильни, не имевшие, само собой, официального разрешения на свою деятельность. Каждый отряд купеческих воинов сопровождали приставы из соответствующего ведомства, сразу же фиксируя на местах нарушения имперских законов и всячески способствуя правильному проведению предписанных процедур. Там где наемникам не удавалось сразу попасть внутрь без лишнего шума, активно выбивались двери и оконные ставни, проламывались топорами стены, а иногда даже вскрывались полы.

Цель этих рейдов была двойной. Во–первых, внезапных гостей, разумеется, интересовала информация по другим притонам и захоронкам преступной сети, раскинувшейся в Сиане. Во–вторых, именно сегодня, пока на улицах веселилась нарядная толпа, а в воздухе сверкали разноцветные огни, тайпэн Хань хотел нанести ётёкабу максимальный урон «в живой силе и накопленных запасах снабжения», как выразился по этому поводу каган Торгутай. Второго такого шанса могло и не представиться.

Нукеры младшего кочевья Баин тоже не остались в стороне от происходящего. Их первым заданием стал захват большого торгового подворья на Дровяном съезде, где, как выяснилось, велась скупка краденного, а также контрабандная торговля оружием и редкими алхимическими ингредиентами. Внутри степняков встретило немало хороших бойцов, значительно отличавшихся от вышибал, попадавшихся в бедных районах, так что без крови и убитых в этот раз уже не обошлось. А чем дальше раскручивалась скрытая бандитская цепочка, и чем богаче и престижнее становились заведения, куда наемники и нукеры заявлялись с неожиданными визитами, тем ожесточеннее становилось сопротивления, и все больше росла опасность того, что лидеры преступников, которых искали с особым старанием, могут понять, что происходит и попытаются скрыться.

Наконец, уже за полночь в импровизированный штаб, расположившийся в особняке Кун Лай, пришли сведения о возможном главном логове ётёкабу. Известный и уважаемый чайный дом «Пурпурный лотос», радовавший своих гостей не только изысканными кушаньями, но еще и великолепными представлениями, никогда прежде не попадал в поле зрения приставов. Определенные сомнения, конечно же, были, но слишком многие знаки и признания задержанных указывали именно на это место. Поразмыслив, Ли во главе сводного отряда и в сопровождении старшего пристава лично отправился в «Лотос», потому как по некоторым сведениям там сейчас праздновало немало городских чиновников и представителей знатных родов, что тоже наводило на определенные подозрения.

Обширный сад вокруг заведения, а также первый и второй этажи чайного дома, людям Ли Ханя удалось захватить без проблем. Вся прислуга, находившаяся на кухне и в кладовых, была выведена на хозяйственный двор, а многочисленных гостей вежливо, но убедительно попросили спуститься к декоративному озеру. Несмотря на протесты и обещания направить жалобы лично дзито и ко двору Императора, наемники споро вытолкали всех недовольных на улицу, где их уже поджидали писцы, которые начали скрупулезно переписывать имена всех, кто находился в «Лотосе» на данный момент. Тех, кто отказывался называться или пытался бравировать своим положением и связями, очень быстро привело в чувство появление Ли и Шиги Юдзе, начальника приставов по делам досуга в городе Сиане и всей провинции Хаясо.

Дальнейшему продвижению наемников на верхние этажи чайного дома помешали двустворчатые дубовые двери, обитые железными полосами. Поскольку они были заперты изнутри, а задержанные слуги и повара, все как одни, утверждали, что понятия не имеют, как их отпереть, Хань велел ломать преграду. Оснований для этого было вполне достаточно, тем более, что по словам кое–кого из гостей буквально через несколько мгновений, после того как в саду появились первые бойцы торговых домов, за этими дверьми скрылись наверху управляющий, немногочисленная охрана и некоторые люди из числа праздновавших в общем зале. Вообще третий этаж «Пурпурного лотоса» пользовался определенной славой такого места, где за солидную сумму вам могли предложить самые необычайные удовольствия и сохранить при этом имя богатого гостя в полной тайне. О четвертом этаже заведения ходили лишь еще более туманные слухи.

Наемники ловко приступили к порученному делу. Ли не мог не отметить, что в вопросах проникновения в запертые помещения, эти ребята обладали отличной сноровкой и явно немалым опытом. В частности, бойцы Джао не стали рубить мореный дуб и пытаться выбить запоры обычным способом. При помощи тяжелых железных прутьев наемники умело и быстро выломали саму деревянную раму дверей вместе с кусками кирпичной кладки, на которой крепились запорные скобы. Взяв с собой два десятка воинов и велев остальным тщательно обыскивать все оставшиеся помещения, особенно подвальные, Хань двинулся наверх по широкой лестнице, устланной дорогими коврами ручной работы.

Вопреки ожиданию третий этаж оказался практически единым залом, а не разделенным на множество отдельных кабинетов, как это часто бывало в богатых закусочных. Вдоль стен были установлены невысокие ширмы, образующие что–то вроде маленьких кабинок, совершенно неподходящих для уединения. Ни единой живой души среди роскоши здешнего убранства не присутствовало, хотя следы брошенного пиршества — золотые тарелки с остатками редких блюд, перевернутые винные кубки и сиртакские кальяны, оставленные на железных жаровнях — наблюдались в большом количестве.

Лестница, заворачивающаяся крутой спиралью, поднималась еще выше, и поэтому половина наемников под командой Юдзе двинулась туда, чтобы разведать обстановку, а Ли вместе с остальными начал проверять укрытия за ширмами. В тот момент еще никто не заметил, что площадь этого общего зала значительно уступает площади самого третьего этажа.

Короткие тяжелые болты, выпущенные из многозарядных самострелов, пробили фальшивую стену во многих местах, и несколько купеческих воинов, находившихся ближе всех к дальнему концу зала, упали убитыми и ранеными. Перегородка резко рухнула вовнутрь, и в помещение ворвалось три десятка ётёкабу. Одеты нападавшие были весьма разнообразно, некоторые даже в синие чиновничьи каймоны, и на общем фоне выделялись лишь несколько бойцов в кожаных доспехах и металлических шлемах. На плечах у этих бандитов красовались знакомые эмблемы, а вокруг голов у всех остальных были обернуты белые повязки с характерным черным квадратом, приходившимся на середину лба.

Ханю и наемникам, остававшимся на ногах, пришлось в этой ситуации довольно туго. Для боя в помещении яри не годилось, и Ли сменил его на короткий прямой палаш, какими вооружил своих людей старший пристав. Къёкецуки, конечно, за прошедшие месяцы уже понатаскали Ли в обращении с рубящими клинками, но по большом счету, даже с цзун–хэ тайпэн управлялся куда более грамотно. Единственным спасением для имперского полководца и солдат Джао стали слаженные совместные действия. Отступив к лестничному пролету, они ушли в глухую оборону, огрызаясь лишь редкими контратаками. Но долго так продолжаться не могло, и после первых нескольких убитых с их стороны, ётёкабу в задних рядах вспомнили об оставленных самострелах. Ждать помощи от Юдзе, вероятно угодившего в такую же засаду, было бессмысленно, но снизу уже гремели подкованные сапоги, хотя места, на котором могли бы нормально развернуться подкрепления, явно не хватало.

Стрелки бандитов уже вскинули свое оружие, выбирая первые жертвы, когда с треском вылетели закрытые ставни с обеих сторон зала, и в открывшиеся проломы вместе с ночной прохладой и уличным шумом скользнули два черных силуэта. Дальнейшее Ли уже как–то приходилось видеть, а вот на людей Джао зрелище с участием къёкецуки произвело явно неизгладимое впечатление.

В рядах ётёкабу вспыхнула паника, и только их воины в доспехах продемонстрировали хоть какое–то сохранение духа, сражаясь до конца. Наемникам оставалось лишь сдерживать бандитов у лестницы, пока мертвые демоны проводили методичную бойню, начав с тех самых сообразительных стрелков, и изредка, видимо вспоминая о просьбе Ханя, отправляли противников в бессознательное состояние, нанося удары торцами рукоятей по голове.

- Быстрее, надо помочь Юдзе, — приказал Ли, после того как последний преступник осел на пол, разрубленный узким мечом от правого плеча почти до самого пояса.

С поддержкой къёкецуки тайпэн уже не нуждался в таком большом сопровождении, и поэтому кое–кто из наемников начал осматривать своих раненых и связывать врагов, оставшихся в живых. На четвертом этаже обнаружилось, что засада, пусть и не столь многочисленная, действительно поджидала старшего пристава, вот только исход боя здесь наступил довольно быстро. За тонкими бумажными панелями в узких нишах, обрамлявших маленький зал вокруг лестничной площадки, могло спрятаться не больше десятка человек. Судя по количеству тел с отличительными знаками преступного клана, наемники успешно разобрались с нападавшими, потеряв лишь двоих, убитых стрелами, видимо, еще в самом начале. Быстрым шагом Ли направился к широким дверям в следующую комнату, оказавшуюся почти точной копией зала на третьем этаже, только без ширм–перегородок.

Человек, стоявший у дальней стены, опирался на черный посох из высушенного дерева и, чуть склонив голову на бок, улыбался вошедшим. Несмотря на красное одеяние и обритую голову, ни для одного из поданных благословенного Императора перепутать этого пожилого мужчину с обычным монахом было бы совершенно невозможно. По атласной материи его облачения струились черные изогнутые письмена, и точно такие же татуировки покрывали лицо и руки служителя темных сил. Правый глаз заклинателя, как и положено, был искусственным, а знак разрушения на янтарном шаре, вставленном в глазницу, был выложен рубиновой крошкой. Вокруг монаха среди пуховых подушек и низких столиков лежали тела воинов Джао, и можно было не сомневаться, что большинство из них уже не дышат. У порога, привалившись спиной к притолоке, сидел Юдзе. Он тяжело дышал и держался левой кистью за грудь в районе сердца, время от времени харкая кровью. В другой руке командир приставов держал чей–то чужой меч, как будто закрываясь им от человека на другом конце помещения.

- Тебе следовало прислушаться к чужим советам, тайпэн Ли Хань, — произнес темный монах с умиротворенным смирением. — Но ты все равно искал и нашел меня, а значит, получишь теперь то, к чему так стремился.

- Так ты и есть Фуян? — Ли с большим трудом сумел оторвать взгляд от каменного глаза собеседника. — Это многое проясняет.

Мертвые демоны вышли вперед, заходя к новому противнику с двух сторон.

- Это будет интересно, — усмехнулся монах, поднимая свой посох в боевую позицию.

Хань сделал знак бойцам Джао, толпившимся в дверном проеме, но по–прежнему не решавшимся входить. Повинуясь безмолвной команде тайпэна, наемники подняли с пола Юдзе и скрылись у лестницы, плотно задвинув массивную деревянную ставню и оставляя в комнате лишь четверых.

- Ты заботишься о людях, Хань. Это похвальная черта, — заметил Фуян. — Одна из основных для того, кто хочет вести за собой других…

Он еще говорил эту фразу, когда къёкецуки бросились в атаку. За какое–то неуловимое мгновение фигура монаха словно раздвоилась, одновременно встречая каждую из демонов. Иссушенный посох завертелся черным вихрем, отражая удары смертоносных клинков, а размазанный силуэт в багряных одеждах плавно заскользил между матовых всполохов, ничуть не уступая къёкецуки в грации и скорости.

Тайпэн с немым восхищением следил за этой схваткой, понимая, что и близко не сможет сравниться с таким мастерством, дарованным не только годами изнурительных тренировок, но еще силами, соприкоснуться с которыми Ли совсем не желал. В какой–то момент ему показалось, что Фуян открылся с его стороны, и Хань ринулся в бой, замахнувшись своим палашом. Но из двойной фигуры темного служителя навстречу Ли вывернулась третья ипостась проклятого монаха и, воздев руку, гортанно выдохнула «тоу!». Между Ханем и ладонью Фуяна было не меньше двух локтей, а сам тайпэн был облачен в тяжелые доспехи, но незримая сила швырнула его через всю комнату, как высушенный бумажный лист. Разбив с треском и грохотом какой–то шкаф, заставленный странными фарфоровыми сосудами, Ли свалился на пол среди обломков и щепы, чувствуя, что тело уже наливается тугой режущей болью в районе сломанных ребер.

Тем временем, кровопийцы усилил натиск, стараясь зажать монаха сразу с двух противоположных сторон. Крутящийся посох с прежней грацией отбивал все самые хитрые их приемы, и в кровавых глазах у къёкецуки стали разгораться злые огни. Ловко поднырнув под очередной выпад Ёми, Фуян оказался с девушкой лицом к лицу. Правая рука монаха, сложенная в странном жесте, взметнулась вверх, слегка коснувшись лба мертвого демона.

- Тоу!

Бледная кожа Ёми вдруг стала еще светлее, и, запнувшись на ровном месте, младшая из спутниц Ханя без единого звука рухнула на мягкий ковер, устилающий пол. Рассерженной кошкой зашипела Таката, набросившись на врага с двойной злобой и яростью. Ее третий удар пробил несокрушимую защиту темного монаха, и на татуированной коже щеки остался неглубокий рубец. Запах крови окончательно привел къёкецуки в неистовство, и Фуян, сметенный таким напором, впервые начал отступать. Клинки демона еще не раз испачкались в крови проклятого, но чем ближе казалась победа, тем больше Таката теряла контроль над поединком. На очередном развороте их смертельного танца, когда девушка уже наметила себе момент для нанесения последнего удара, посох монаха скользнул к плечу къёкецуки и, казалось бы, слегка прикоснулся к ее голове в районе виска. Эффект от этого филигранного движения был сокрушительным — холодная кровь демона щедро плеснулась на ближайшую столешницу, а саму Такату отбросило в сторону. Упав на пол, она прокатилась несколько локтей и замерла, не подавая больше ни единого признака жизни.

Фуян одернул полу своего одеяния, потемневшую от крови, и критически осмотрел глубокую рану на правом бедре. Шум на другом конце зала отвлек его от этого занятия, и, подняв голову, монах вновь по–отечески улыбнулся.

- Вот видишь, тайпэн, как иллюзорно порой чье–то могущество. Всегда найдется кто–то сильнее, быстрее и умнее тебя, но в нашем случае у тебя не было шансов.

- Это мы еще посмотрим, — через силу выдавил Ли, пытаясь удержаться на ногах и вынимая из ножен цзун–хэ взамен потерянного палаша.

Служитель проклятых духов неторопливо направился к своему последнему противнику, не считая нужным скрывать свое превосходство. Цзун–хэ свистнул в воздухе, но черный посох легко отбил его в сторону. Широкий тяжелый клинок был плохо приспособлен для метания, но для Ли это был последний шанс, оказавшийся таким же неудачным, как и все его предыдущие попытки. Если и было на свете, хоть что–то, что могло теперь остановить фигуру в красном, тайпэн себе этого не представлял. Все годы тренировок и учебы были бесполезны в схватке с таким врагом, и оставалось лишь, наверное, молить предков о снисхождении за былые ошибки. Но вместо молитв на ум пришли слова мастера–наставника Ю Вея, тогда казавшиеся лишь очередным философским рассуждением, смысл которого ученики должны были постигнуть сами. Со временем эта мудрость совсем истерлась из памяти, чтобы неожиданно вернуться в такой вот весьма неприятный момент.

«Ищи слабость сильного в его силе…»

Прикрыв глаза, Ли аккуратно вдохнул, стараясь не тревожить поврежденные кости, и сосредоточился. Шаги босых ног Фуяна звучали совсем рядом.

- Прощай, тайпэн, может быть, еще встретимся.

Черный посох в стремительном горизонтальном выпаде вытянулся над полом, метя точно в сердце, скрытое под стальными пластинами лат. Гортанное «тоу!» и резкое звенящее «хэ!» соединились в единый крик, увенчавшийся громким хрустящим щелчком. Правой рукой Ли ударил сбоку основанием открытой ладони с плотно прижатыми пальцами по оружию темного монаха, и сухой посох, еще недавно отбрасывавший в сторону отточенные клинки къёкецуки, сломался как самая обычная палка. Фуян сделал шаг назад, удивленно взирая на обломок, оставшийся у него в руках, а Ли, расстегнув застежку под подбородком, стряхнул с головы шлем и стянул назад кожаный капюшон, взъерошив короткие черные волосы, взмокшие от пота.

- Как–то я избил тайпэна, оставшегося без своего меча. Посмотрим, что теперь я сделаю с колдуном без его зачарованного посоха.

Кусок деревяшки полетел на пол, а ладони монаха сложились в молитвенном жесте.

- А я ведь чуть не забыл, где и как тебя обучали, — усмехнулся Фуян. — Вижу, монахи Рякудзи по–прежнему хорошо знают свое ремесло в деле выковывания человеческих клинков. Так чего же ты ждешь, тайпэн?

Хань ударил темного служителя в лицо, грубо и прямо, без лишних изысков. Голова Фуяна дернулась в сторону, легко уходя от кулака в латной перчатке. Весь остальной проверенный и отточенный комплекс ударов, которые Ли обрушил на врага следом, так же пропал впустую. Монах извивался и отступал, словно играя с противником, и только когда ему это надело, ответил не менее длинной серией приемов, куда более точных, опасных и быстрых. От каждого касания нечистого, которое он не успевал заблокировать, по телу Ханя расползались огненные волны боли. Пальцы монаха, сложенные горстью, коснулись левого локтя тайпэна и, несмотря на доспех, рука Ли обвисла плетью, мгновенно превратившись в бесполезный груз. Удар в бедро заставил онеметь разом всю ногу, ребра будто бы покрылись длинными иголками, ворочавшимися в груди, а напоследок Фуян решил ответить тем, с чего сам Хань и начал. Кулак, заехавший в лицо императорского вассала, швырнул его обратно в разломанные остатки шкафа. Из носа у Ли хлынула кровь, мешая нормальному дыханию, а в глазах застыла нехорошая пелена, имевшая все тот же кровавый оттенок.

Монах удовлетворенно вздохнул, но сиплый хрип вновь привлек его внимание. Превозмогая всю боль и слабость тела, Хань вновь попытался встать, правда, на этот раз он сумел лишь приподняться и сидя привалиться спиной к стене.

- У тебя поразительная сила воли, императорский пес. Как жаль, что мы не встретились раньше и при других обстоятельствах, я смог бы сделать из этого материала хорошего воина разрушения. И все же, — пожал плечами Фуян, — я должен сдержать свое слово.

Пальцы проклятого переплелись в том же странном жесте, который сразил Ёми. Нагнувшись над Ли, уже почти провалившимся в беспамятство, монах поднес кисть ко лбу своего противника.

- То… йяяяя!

Крик боли, вырвавшийся из уст Фуяна, такого спокойного, мудрого и несокрушимого еще мгновение назад, невольно привел Ханя в чувство. Слишком устав, чтобы удивляться, Ли увидел прямо перед собой руку монаха, которую сжимала его собственная ладонь. И сжимала она ее совсем не просто так. Темный служитель, отскочив от врага, будто дикий зверь от открытого пламени, с исказившимся лицом смотрел на пальцы своей правой руки, четыре из которых были теперь переломлены.

С огромным трудом тайпэн Империи, пошатываясь, снова поднялся с пола и посмотрел на духовного лидера ётёкабу пустым затуманенным взглядом. С силой выдохнув через распухшие ноздри какие–то кровавые сгустки, Хань шагнул вперед, едва не завалившись в бок, и вновь попытался ударить. Противник перехватила кулак Ли здоровой рукой, но одновременно с этим левая конечность тайпэна, бесчувственная и бесполезная, хлестко ударила Фуяна в ухо с разворота, как тяжелый крестьянский кистень. Пошатнувшись, монах пропустил следующую атаку, и колено Ли врезалось ему в пах. Затем последовал полновесный удар снизу в подбородок, в который Хань вложил уже все последние остатки сохранившихся сил. Чувствуя, что вот–вот потеряет сознание, победитель сделал еще один шаг и с каким–то пугающим безучастным презрением наступил поверженному врагу на горло каблуком своего подкованного сапога. Кадык монаха с хряском проломился вовнутрь, но Хань продолжал давить, пока не услышал хруст позвоночника, и лишь потом позволил себе рухнуть на ковер мешком синяков и переломанных костей.

Неприятное чувство поселилось в груди у Борынчи ровно с того момента, как куратор отправил его на то задание в монастырь. Казалось бы, что проще — пройти на территорию обители, подняться на ближайшую пагоду, дождаться выхода цели и отправить к предкам очередного слишком глупого или гордого наглеца, вставшего на пути у организации? Ровно до момента выстрела все шло просто идеально, но грызущее ощущение между ребер уже тогда стало давать о себе знать. С двумя доверенными бойцами куратора, Борынчи проник в монастырь, переодевшись паломниками. Тяжелый штурмовой самострел они пронесли под одеждой в разобранном виде. Позиция была просто отменная, оставалось лишь ждать. Молодой парень в сером суо появился на третьем этаже гостиничного дома напротив и долго метался по комнате, так и не приблизившись к окну достаточно близко, а стрелять в движущуюся мишень Борынчи не рисковал, несмотря на все свое мастерство. Для такой роскоши, как вторая попытка, расстояние было не позволительным. А потом случилось то, что случилось, и девица, которую ётёкабу вообще не принимали в расчет, оказалась не так проста. Скоростной спуск кувырком по лестницам башни и побег с территории монастыря прошли на одном дыхании, и только тогда Борынчи сообщили в кого же он стрелял.

Информация в клане всегда выдавалась по мере «необходимого знания», и до этого дня такой порядок вещей казался стрелку–убийце вполне правильным, но услышав имя Ли Ханя, он резко переменил свое мнение. Это может быть Фуян и прочие «офицеры» могли не бояться мертвых демонов и колдуна–тайпэна, а вот простому хшмину, умеющему лишь попадать из любого стрелкового оружия в яблоко с трех сотен шагов да хорошо варить мясную похлебку, следовало порядком опасаться за свою шкуру, бросая вызов таким противникам. Его волнение заметили, но уже никакие уверения, что смерть настигнет Ханя в ближайшие дни, не могли избавить Борынчи от страхов, поселившихся в душе. Кто знает, чтобы произошло, столкнись он в тот вечер в «Пурпурном лотосе» не с наемниками Джао, ворвавшимися на кухню, а с самим императорским полководцем.

Одежда слуги и полное блюдо свежих нарезанных овощей стали отличным прикрытием, и убийца со всеми остальными подавальщиками оказался загнан на задний двор чайного дома поближе к хозяйственным постройкам. Здесь же они и дожидались развязки того, что происходило теперь в «Лотосе». Борынчи не стал бы ставить с полной уверенностью на какую–то конкретную сторону. Фуян был среди ётёкабу фигурой легендарной и весьма уважаемой, во всяком случае, сомневаться в его способностях никто точно не собирался. С другой стороны слухи, которые ходили о Хане, и которые так активно собирал хшмин в последние дни, тоже были полны внушающих подробностей.

Одни писцы скрупулезно заносили в свитки имена всех задержанных, другие составляли быстрые словесные портреты. Борынчи этой проверки не опасался, как и несколько других ётёкабу, что скрывались среди слуг и поваров, для всех, кроме них самих, они действительно были такими же подавальщиками и резчиками, пришедшими на работу в «Лотос» в разное время и из разных других заведений с хорошими рекомендациями. Бояться стоило лишь возможного предательства, но сила духа в организации и верность своим соратникам сводила почти на нет и эту возможность.

Суета вокруг «Лотоса» нарастала, и по прикидкам хшмина наемники уже должны были добраться до верхних этажей, где их ждали весьма неприятные сюрпризы. Кроме воинов Джао во дворе замелькали манеритские кафтаны, и вскоре прислугу под надежной охраной выгнали в сад, заставив собраться неподалеку от небольшой толпы гостей, проходивших туже процедуру переписи, которой только что подверглись все служащие заведения. Ожидание затянулось.

Борынчи, заскучав, уже начал поглядывать на всполохи фейерверков, прорывавшиеся сквозь кроны садовых деревьев, когда шум у входа привлек его пристальное внимание. Раненых из чайного дома уже выносили и раньше, но никогда это не сопровождалось такой суматохой. Сначала наемники пронесли двое носилок, накрытые темными простынями. Судя по очертаниям, на них никак не могли находиться вооруженные воины, а взгляд Борынчи невольно зацепился за узкую бледную кисть, свесившуюся из–под одного из покрывал, и явно принадлежавшую женщине. Сплетни о мертвых демонов разом наполнили память хшмина, а поднявшаяся волна страха оказалась быстро разбита о скалы искренней радости. Судя по всему, Фуян справился с цепными кровососами тайпэна Ханя, оставалось лишь узнать…

Носилки с императорским полководцем вынесли через несколько минут. Сердце Борынчи предательски дрогнуло — тайпэн был жив, значит, проклятый монах оказался не так уж и всесилен. Хотя вид Ли Ханя оставлял желать лучшего.

Когда наемники бережно несли свою ношу мимо притихшей толпы, тайпэн неожиданно открыл глаза и что–то невнятно прохрипел. К нему сразу бросилось еще несколько купеческих воинов и кочевников во главе с нойоном в богатых изукрашенных доспехах. Двое бойцов помогли Ханю подняться, при этом, солдаты смотрели на него как на самого перевоплощенного Цы, и поддерживали военачальника так, будто бы он был из хрупкого горного хрусталя. Пожалуй, из всех присутствующих «зрителей», только Борынчи и несколько его товарищей в толпе, могли понять, чем вызвано такое неподдельное почтение, превосходящее все разумное преклонение перед личным вассалом Императором.

- Внимание и повиновение! — рявкнул манеритский командир, перефразируя на имперский язык известный призыв степных каганов.

По рядам гостей чайного дома прошелестело изумленное «Торгутай!», и Борынчи с трудом удержался, чтобы не открыть от удивления рот. Он не узнал этого кагана сразу, и только теперь понял всю глубину открывающейся ему картины, представить которую еще час назад было для него просто невозможным. Чтобы гордый и своенравный сын степей добровольно стал глашатаем равного себе, пускай, даже поддавшись необычайности момента, такого Сиань, Империя и вся великая равнина не видели уже давно.

- Слушайте, запомните и передайте, — захрипел тем временем Хань, буквально обвиснув на руках у наемников и обводя остолбеневшую толпу невидящим взглядом. — Я знаю, среди вас есть те, кто может передать эти слова кому следует… Тайпэн Императора — есть отражение воли правителя, символ военной мощи Империи и неизбежности наказания за любое преступление против государства. И кем бы он ни был, какими бы силами не обладал, возмездие настигнет его, ибо нет еще такого человека, призрака или демона, чья воля бы превзошла волю Нефритового трона. И если кто–нибудь когда–нибудь посмеет…

Голова Ли Ханя обвисла на грудь, тайпэн потерял сознание, и солдаты все также бережно вернули его на носилки. Борынчи, сглотнув с превеликим трудом, поспешно отвел взгляд в сторону от того существа, что поначалу, там на монастырской пагоде, он принял за самого обыкновенного человека.

Каганы собрались на утренний совет с явной неохотой и сожалением. Многие из степных вождей еще находились в праздничном настроении, а кислый кумыс и ночные развлечения не покидали их мысли даже в помещении, где Кара Канг устраивал их регулярные встречи.

- Надеюсь, этому Ханю будет что сказать, иначе это уже просто хамство, вытаскивать нас сюда в такое время, — пробурчал недовольно кто–то из сидевших в первом кругу, и ответом ему стали одобрительные возгласы с разных сторон.

Двери, ведущие по внутренние покои, распахнулись, и слуга, замерший возле стены, едва не сложился пополам в почтительном поклоне. Кто–то из нойонов, собравшихся позади своих хозяев, хотел бросить ехидную шутку по поводу лизоблюдства имперцев перед лизоблюдами рангом повыше, но слова так и застряли у него в горле.

В круг каганов, подволакивая левую ногу, медленно вошел тайпэн Ли Хань. Его доспехи были с ног до головы забрызганы подсохшей кровью, левая рука покоилась на перевязи в грубых лубках, а лицо императорского вассала украшали распухший багровый нос и пугающие черно–лиловые пятна. Следом за Ли в зал незаметно проскочил каган Тортугай, занявший место у резной колонны.

- Вы задаетесь вопросом, зачем я собрал вас здесь и именно сейчас? — Хань обвел притихших кочевников усталым раздраженным взглядом. — Уж поверьте, у меня была причина, смотреть на ваши постные лица, будучи в таком состоянии.

Тайпэн попытался рассмеяться, но как–то сам собой перешел на булькающий хриплый кашель, от которого большинство манеритов невольно содрогнулось. Отхаркавшись и сплюнув на мраморный пол тягучей кровавой слизью, Ли продолжил.

- Двое моих друзей лежат сейчас при смерти, и ни один лекарь в Империи не сможет сказать, выживут они или нет. Они даже не скажут, есть ли хоть какой–то способ их излечить. Я сам не знаю, смогу ли протянуть до полудня, или что–то внутри все–таки лопнет, и тайпэн Хань просто сдохнет, воя как бешеный шакал и валяясь на земле в корежащих судорогах. Но я готов к этой смерти, потому что принимаю ее не ради своего тщеславия и спеси, а ради своей службы, ради долга перед своим государством и ради всех людей в пределах, дарованных нашим народам великим Небом! И, тем не менее, так просто умереть я не могу, ведь у меня осталось еще одно нерешенное дело, которое связано с вами, мои братья–вассалы! Мне как–то пришлось успокаивать и призывать к порядку три десятка пьяных нукеров. Тогда я напомнил им о чести кочевья и долге перед каганом, но вот никогда бы не подумал, что мне придется повторять этот урок еще раз и для столь почтенного собрания! Да и, как ни странно, я почему–то не особо надеюсь при этом на быстрый положительный результат…

Снова закашлявшись, Ли поднял руку, показывая, что он недоговорил, и призывая остальных к молчанию. Впрочем, вряд ли кто–то из каганов решился бы сейчас задавать вопросы или выдвигать претензии.

- Империи нужен мир с тиданями! Это воля Императора, а значит и наша воля! Вы играете своим статусом, вы не готовы отринуть личные интересы в угоду нуждам государства, вы не желаете служить Нефритовому трону, а лишь хотите пользоваться привилегиями, что дает эта служба. Но привилегии идут лишь вместе с ответственностью, верностью и разумными действиями во благо этой страны. Или вы поймете это, или станете для нас бесполезны. Но, как я уже сказал, мне некогда ждать вашего просветления, я слуга воли своего повелителя, и не привык слушать глупости, когда делаю то, что мне было поручено. Как только я закончу со своими делами в Сиане, я отправляюсь в Кемерюк. К этому моменту у меня должны быть грамоты ото всех вас о том, что вы готовы начать мирные переговоры с тиданями! Что готовы возместить им все убытки за разрушения в иноземном квартале! — кто–то из степняков хотел вскочить, но Ли пригвоздил его взглядом. — А к тому моменту, когда я вернусь, эта компенсация должна быть собрана и выплачена! И мне все равно, как вы это сделаете, но тот, кто откажется, будет разговаривать уже не со мной, а с мечами императорских всадников. Удачно вам попраздновать, братья!

Все также хромая, тайпэн зашагал прочь, и лишь когда вдалеке стукнула, закрываясь, очередная дверь, комната буквально взорвалась гневными и удивленными возгласами.

- Он не посмеет!

- Это произвол! Император не допустит подобного!

- Кто–то явно слишком сильно ударил этого мальчишку по голове!

- А вдруг это правда?!

- Боишься императорских наездников, Альлык?!

- А ты их не боишься как будто!

- Да чушь все это! Я не боюсь сопляков, совершивших пару каких–то там подвигов в войне с низкорослыми паразитами, выползшими из своих холмов! Тоже мне противники!

- Два часа назад, Ли Хань убил темного монаха, возглавлявшего ётёкабу.

Голоса разом смолкли, а все взгляды обратились к тому, кто сообщил столь неожиданную новость. Грязная слава отступников имперских духовных школ широко разошлась по степи еще в стародавние времена, когда беглые служители темных сил укрывались в ничейном пограничье и творили там свои злые козни против всех, кто им попадался.

- Ты уверен? — напряженно спросил каган Ворката, глядя на своего единственного младшего сына, сумевшего дожить до тридцати лет.

- Я видел тело, — ответил Торгутай и рефлекторно поморщился, а те, кто лично знал молодого кагана, сразу поняли, что зрелище и вправду должно было быть весьма неприятным. — Я знаю, о чем вы думаете, потому что мои мысли схожи. Да, я тоже считаю, что Хань безумен от рабской верности к собственному хозяину и идиот, подобный первым Императорам и их приближенным. С ним, в отличие от многих других, расчетливой беседы у нас не получится, и именно поэтому сюда и прислали такого, как он. Но ему слишком сильно везет, и вдумайтесь сами, что может быть опаснее удачливого и фанатичного дурака, еще не отравленного алчностью и славой. Пусть его слова пустая угроза, но этот тайпэн верит в них, и будет исполнять обещанное вне зависимости от поддержки свыше. Что лучше, пить с ним кумыс на золотой кашне, посылая знак хозяину зверя, или сцепиться в утомительной схватке с этим крепколобым псом, надеясь на то, что мнения обитателей Золотого Дворца со временем станут более благостным в отношении нас и нашего предложения? Вы можете спорить и решать, все что хотите, а я свой выбор уже сделал.

Отвалившись от колонны, Торгутай направился к дверям, оставляя манеритских вождей самим решать, как следует поступить. Каган Тимур, сидевший с ближе всех к дверям, хмуро посмотрел ему вслед. Он знал, что сказанное убедит многих принять сторону Ханя и приложить усилия, чтобы остановить войну, вот только Тимура это совсем не устраивало. Тайпэн много говорил о долге, и каган прекрасно понимал его. У него был свой долг и свой улус на берегу голубого Нерулена, и ради них каган Тимур готов был пожертвовать не только чужими жизнями, но и своей, если потребуется.

Спальня Ли была превращена в палату госпиталя, а у дверей и на этажах выставлена охран из числа телохранителей дворцового посольства. Къёкецуки, чей внешний вид итак следовало бы назвать безжизненным, теперь, казалось, окончательно застыли и одеревенели, как это порою бывает с телами, оставленными на сильном морозе. Лекарь посольства и личный врачеватель семьи Мэнг, присланный управляющим постоялого двора, не отходили от порученных им пациенток. Хотя в действительности они вряд ли могли им чем–то помочь, попросту не зная, как именно следует обходиться с такими больными, чья кровь холодна, как ключевая вода, а сердце способно остановиться на несколько часов, чтобы потом забиться вновь.

На теле у Ёми не обнаружилось ни единой раны или ушиба, однако юная кровопийца выглядела заметно хуже подруги, а ее лиловые губы приобрели пугающий белесый оттенок. Дыхание къёкецуки было редким и почти незаметным, о нем свидетельствовали только следы, появлявшиеся на серебряном зеркальце, которое целители периодически подносили к ее лицу. Таката также не приходила в сознание, кожа девушки на щеках и под глазами заметно посветлела, а под повязками и компрессами с корпией скрывались неприятные разрывы лопнувшей кожи и то, что осталось от левого уха.

Прихрамывающий тайпэн, с трудом взобравшийся по лестнице на второй этаж, вернувшись в свои покои, сразу же направился сюда, но на его немой вопрос лекари лишь поджимали губы и качали головами. У окна, закрытого складными ставнями, опершись рукой на стол, сидел Удей. Ли аккуратно опустился на соседний табурет, стараясь не тревожить переломанные кости, и тидань, очнувшись от легкой дремоты, устало ухмыльнулся.

- Паршиво выглядишь.

- Ты сам–то не лучше, — одежду и лицо кочевника покрывал заметный слой гари и пепла. — Тебя что коптили вместо собачьего окорока?

- Немного, — кивнул Удей. — Тот алхимик, которого мы пошли брать в районе рынка Зелий, не захотел сдаваться. А всяких зажигательных жидкостей у этого сына длинноухой собаки оказалось в избытке. Чуть весь квартал не подпалил, хорошо стражники из–за фейерверков были поблизости наготове с пожарными насосами. Вместе кое–как сдержали огонь.

- Кого–то зацепило?

- Двое нукеров подгорели слегка, да от лавки этого урода один фундамент остался. Кстати, как там верные слуги нашего Императора? Впечатлило каганов твое выступление?

- Вроде бы подействовало, — Хань хотел пожать плечами, но вспышка боли в груди не дала ему этого сделать. — В последнее время я что–то начал тяготеть к театральным эффектам. Но это должно было подействовать, да и Торгутай, я думаю, дожмет их теперь. После этой ночи он уже не будет просто владыкою далекого степного кочевья. Он сражался вместе с нами и не со своими врагами, а с врагами Империи, и это не пройдет для него бесследно. А когда в городе узнают о его роли в борьбе с ётёкабу, и простые люди на улицах станут благодарить его нукеров и нойонов просто за то, что те носят на одежде знаки младшего Баин, Торгутай не сможет ничего повернуть вспять, и окажется прикован к Империи и ее народу куда крепче, чем может себе представить.

- Не замечал за тобой раньше умения манипулировать чужими душами, — подозрительно подметил Удей, искоса глядя на Ли. — Когда это ты научился?

- Меня учили этому девять лет. Дзи обязан привить своему тайпэну не только верность Нефритовому трону и личные правила чести императорского полководца, но еще и любовь к своему государству. Это лишь один из многих способов, и я применил его на Торгутае, скорее в силу заученной привычки, чем обдумано.

- И не спрашивая его мнения на этот счет, просто повязав парня кровью и славой.

- Он старше меня, и может думать своим умом. К тому же, если бы он не хотел этого, и не искал подобной цели в жизни, то ничего бы и не получилось, — Хань высморкался в кулак и, рассматривая кровавые следы, оставшиеся на ладони, добавил. — А искать оправдания своему поступку я не собираюсь. Торгутай сам принял такое решение, без принуждения силой и всякого морального давления. Как и ты когда–то.

- Согласен, — кивнул Удей.

- Тогда иди помойся, а то больно ядреный аромат от тебя стоит.

- Будет исполнено, хозяин, — ответил тидань, ехидно выделив интонацией последнее слово, и поднялся из–за стола.

К Ханю подошел один из лекарей, и в этот раз тайпэн не стал сопротивляться его уговорам, провести, наконец, нормальный внешний осмотр. К тому же снять доспехи самостоятельно Ли сейчас вряд ли бы смог. Они удалились в соседнюю комнату, а вскоре туда заглянул Кара Канг, как раз когда врачеватель накладывал на грудную клетку тайпэна тугую повязку. К счастью ничего серьезного или непоправимого лекарь так и не обнаружил, а переломы и гематомы были не самой страшной платой за победу над таким противником, как Фуян. Единственное, чего теперь боялся Ли так это того, что жизни къёкецуки вполне могут покрыть эту весьма существенную разницу.

- Мои поздравления, тайпэн, — несмотря на бессонную ночь, посольский чиновник пребывал в хорошем расположении духа. — Я уже получил первые письма, о которых мы говорили, от каганов Торгутая, Воркаты, Альлыка и Гусука. Это уже немало, так что вам будет, с чем появиться в Кемерюке.

- Нужны послания хотя бы половины манеритских вождей для того, чтоб совет старейшин тиданей воспринял меня всерьез, — напомнил Ли. — Как там Юдзе?

- Поправиться, хотя лекари больше переживали за его душевное состояние после встречи с проклятым.

- Надеюсь, смерть этого колдуна пошатнет позиции ётёкабу в достаточной мере. Прежде чем отправляться в путь надо закончить с ними.

- Несомненно, к тому же вам и вашим… спутницам не мешало бы сначала поправить здоровье. Тем более что насчет ётёкабу открылись новые детали. Смерть Фуяна будет для них тяжким ударом, монах играл в преступной сети роль душевного наставника и некого идеологического стержня, но вот реальные решения принимали другие. Те, кого уже допросили, ссылаются на человека по прозвищу Медный Воробей, но ни его самого, ни ближайших подручных этой скрытной птички захватить так и не удалось. Они просто исчезли за несколько часов до вашей первой атаки, и я рискну предположить, что их предупредили.

- Мы задействовали множество людей, а у ётёкабу есть самые разные методы получения информации, от простого подкупа до угроз и шантажа, — согласился Хань. — Утечка вполне могла произойти, но тогда странно, что они оставили Фуяна под ударом. Внутренние противоречия? Или посчитали, что он сможет выкрутиться в любой ситуации?

- И у него почти получилось, — заметил Канг. — Просто он не ждал такого противника как вы, тайпэн.

- Моя победа лишь случайность, — отмахнулся Ли.

- Сидите, не двигаясь, — настойчиво попросил лекарь. — Я еще не закончил.

- Но есть еще одна новость, которая касается непосредственно нашей с вами миссии. Погромы в иноземном квартале. Часть задержанных и кое–кто из офицеров стражи, которых купеческие попечители арестовали на основании признаний некоторых преступников, утверждают, что за погромами стояли отнюдь не разгоряченные манеритские молодчики. Медный Воробей лично отдавал приказы о подготовке к этой серии грабежей и поджогов, накручивая соответствующие настроения среди манеритов и городских нищих, и заодно подкупив часть солдат гарнизона, чтобы те в нужное время оказались как можно дальше от кварталов тиданей и ракуртов.

- Просто воспользовались ситуацией из–за возникших плохих отношений в среде степняков или умышленно подогревали конфликт?

- И имеет ли к этому какое–то отношение дзито Додбу? — добавил Канг, напомнив о бездействии и невмешательстве градоправителя.

- Боюсь, что ответить на эти вопросы нам сможет только один человек. Но для этого его сначала придется найти и поймать.

- Начните лучше со здорового сна, высокочтимый, — посоветовал лекарь, закреплявший концы повязки металлическим зажимом.

 

Глава 6

В долгие часы празднеств торжественные церемонии в тронном зале сменяли друг друга бесконечным калейдоскопом, но лишь на одной из них сиккэн Императора счел нужным побывать. Бюрократическая машина Империи, несмотря ни на что, продолжала работать в эти дни, причем не самым лучшим образом, и требовала от Сумиёси постоянного надзора и особого внимания к деталям. Последствия ежегодных массовых увеселений еще будут слышаться эхом в Золотом Дворце не меньше двух месяцев, пока доклады дзито и тайпэнов будут стекаться в столицу из самых отдаленных провинций и гарнизонов.

Стоя на открытой обзорной галерее в ожидании выхода правящей четы, Всесильный Тэн рассматривал панораму Хэйан–кё, расстилавшуюся внизу почти до самого горизонта. Со своих самых первых дней, когда будущий сиккэн, будучи тогда еще безусым мальчишкой, сумел осознать всю грандиозность и величие имперской столицы, этот город навсегда запал в его сердце. И пусть многие голоса за пределами древних стен ядовито перешептывались о разврате, коррупции и оторванности обитателей дворцовых кварталов от реальной жизни страны, первый придворный чиновник любил это место. А еще он, как никто другой понимал, насколько же быстро Империя обратится в пепел и пыль, если что–то случится с городом на берегу темноводной Камо, а процветающие провинции охватит пожар раздробленности и анархии.

За спиной Сумиёси негромко откашлялся Джамуха Мукдэн, и сиккэн сделал небрежный жест, дозволяя ему говорить, хоть сейчас было явно не самое подходящее время.

- Я получаю странные вести из Хшмин, высокочтимый, — несмотря на уважительный тон, в голосе императорского поверенного чувствовалось раздражение, и это, как ни странно, вызвало на лице у Тэна легкую улыбку. — Я понимаю, что в мою компетенцию не входят вопросы, касающиеся напрямую лишь верховного пристава, но меня все больше беспокоит то, чем именно занят тайпэн Ли Хань вместо порученной ему миссии. Его успехи несомненны, и я, разумеется, приветствую их, но пристало ли полководцу гоняться за лесными разбойниками, когда в его дорожный сумке лежит приказ, предписывающий волю самого Избранника Неба?

- Мне, кажется, вы обратились с этим вопросом не к тому человеку, уважаемый, — Сумиёси не нужно было оборачиваться, чтобы собеседник прочувствовал его пренебрежение. — Я не отдаю приказов тайпэнам Императора и не обязан следить за их исполнением. Вам следовало бы поговорить об этом с тайпэнто Мори, тем более что, учитывая его недавние высказывания в похожем ключе, вы найдете в лице военного советника куда более внимательного слушателя, чем я.

- Если благо Империи потребует…

- Благо Империи сейчас как никогда требует мира на западных и южных границах, — резко осадил сиккэн своего собеседника. — А тайпэнто уже всерьез обсуждает со своими приближенными возможность поддержать инициативу манеритских вождей о развязывании новой войны с тиданями и ракуртами. Люди К»си Вонга докладывают мне, что больше всего обсуждению этих идей способствуют гонцы кагана Гуюка из кочевья Мукдэн, который, похоже, уже недоволен работой нашей почтовой службы и предпочитает действовать напрямую. Вам ведь это известно, уважаемый?

- Да, но сведения, доставляемые этими людьми кагана, носят лишь общий характер, свойственный любым разведывательным донесениям с нашего пограничья, — смешался Джамуха, уже пожалевший, что напросился на этот разговор, позабыв, с кем именно он имеет дело. — Разжигание же войны было бы, конечно же, неприемлемым.

- Надеюсь, ваш голос будет услышан не только тайпэнто, но и в юрте вашего деда.

- Я приложу для этого все свои усилия, — ответил императорский поверенный.

- Что же касается тайпэна Ханя, то я уверен, что он ни на секунду не забывает о порученном ему деле, а небольшие отвлечения, случающиеся с ним по дороге, лишь следствие его подчеркнуто серьезного отношения к своим обязанностям в вопросах сохранения и преумножения блага нашей любимой Империи. Кроме того, его действия приносят определенную пользу, укрепляя среди простонародья провинций доверие и признательное отношение к центральной власти. Философы древности советовали правителям по возможности совмещать страх и любовь народа, не впадая в одну из крайностей. Так получилось, что сегодня у подножия Нефритового трона не так много людей, способных создавать вторую компоненту выше названной формулы, и Хань, безусловно, принадлежит к их числу. За что и пользуется особым благорасположением нашего повелителя, как вы, я надеюсь, помните.

- Конечно же, — смиренно и с показным благоговением промолвил Мукдэн.

- Замечательно. Больше не смею вас задерживать.

- Благодарю за предоставленное мне время, — собеседник сиккэна быстро откланялся.

Несмотря на жесткий курс беседы, она доставила Сумиёси определенное удовлетворение. Бездействие Джамухи по–прежнему раздражало сиккэна, а в особенности то, что поверенный не только не мог контролировать развитие ситуации в Хаясо и прилегающих районах, но и не слишком пытался вникнуть в отголоски этих событий, происходящие уже в границах Золотого Дворца. Думать, что это происходит намеренно, у Тэна не было оснований, хотя Всезнающее Око Императора уже получил соответствующие распоряжения повнимательнее изучить деятельность дипломатического совета, в котором состоял Мукдэн. Сиккэн искренне надеялся, что поскольку проблемы, державшие Джамуху при дворе, успешно разрешились, то теперь он начнет исправлять свои упущения, и Сумиёси недвусмысленно указал ему на то, с чего стоит начать. Прозрачный намек на личный интерес Императора к действиям Ханя должен был так же дать понять поверенному, что этому тайпэну не следует вставлять палки в колеса, чем бы он ни занимался. Во всяком случае, пока этот полководец пользуется популярностью на женской половине Дворца, что в свою очередь прямо влияет на предпочтения самого Избранника Неба.

Удар в бронзовый гонг оповестил всех о начале церемонии. Сумиёси поспешил в зал и занял свое место у подножия нефритовой пирамиды, склонившись в нижайшем поклоне. Несмотря на свой статус и титул, несмотря на всю силу и власть, сосредоточенную в его руках, Тэн был лишь простым чиновником, лишенным всяческих благ и привилегий, превышающих право простого поданного, и никогда не забывал об этом.

Единый Правитель опустился на холодный камень, давно уже ставший величайшим символом самого могущественного государства известного мира, и замер, становясь частью картины, веками внушавшей людям страх и почтение. Небрежным движением пальцев Император приказал начинать, и расторопные слуги распахнули двери большой приемной, впуская ожидающих там гостей. Двенадцать воевод народа айтов в роскошных доспехах, отделанных янтарем и моржовой костью, и четверо вождей в скромных имперских каймон, украшенных мехом ирбисов и песцов, один за другим входили в тронный зал и замирали напротив нефритовой пирамиды. Двенадцать мечей, изготовленных лучшими придворными оружейниками, и четыре гербовых знака, над которыми трудились известнейшие ювелирные мастерские Хэйан–кё, уже дожидались своего часа. Тайпэнто Мори сделал шаг вперед, чтобы первым приветствовать новых вассалов Империи и сообщить им о благоволении своего повелителя. А вскоре, слова клятв, известные всем собравшимся, вновь зазвучали под этими сводами, в который раз подтверждая могущество и силу Нефритового трона.

Из–за травм лекари запретили Ли тренироваться, и даже дыхательная гимнастика, по волне очевидным причинам, была исключена из привычного распорядка дня молодого тайпэна. Один из врачевателей постоянно следовал за ним, не полагаясь на здравомыслие больного, особенно после того, как тот все–таки попытался в первый же день прокатиться на лошади вокруг постоялого двора. Доступными для Ханя оставались теперь лишь каллиграфия, чтение и поединки в каргёцу, до которых оказались весьма охочи Кара Канг и местный управляющий Тэй Мэнг.

Таката очнулась первой на третий день после разгрома, учиненного наемника в «Пурпурном лотосе», когда весь остальной Сиань по–прежнему бурно обсуждал события той ночи, множа слухи и версии случившегося. Едва слуга сообщил об этом, Ли буквально выскочил из покоев императорского посла, бросив не доигранную партию и рассыпаясь в извинениях. Когда Хань возник на пороге спальни, мертвый демон, заметив его, успокоительно улыбнулась.

- Не торопись ты так, — усмехнулась Таката болезненно тихим голосом, глядя на взволнованное выражение лица императорского полководца. — А то еще набегу всю свою костяную труху просыплешь, да позабудешь где.

Не обращая внимания на боль, Ли прошел к кровати и опустился прямо на пол, едва сдерживая слезы от радости, накатившейся на него подобно приливной волне. Таката протянула дрожащую руку и коснулась его щеки своими белесыми когтями.

- Живой.

Хань бережно сжал ладонь къёкецуки, несмотря на обжигающий холод, исходивший от кожи демона. Лекарь семьи Минг тихо и незаметно вышел из комнаты, тактично прикрыв за собой дверь.

- Знаешь, — голос Такаты дрожал еще сильнее, чем пальцы в ладонях у Ли, — в тот последний момент я ведь успела испугаться. Не за себя, со мной все было ясно, а тому, что ты останешься один на один с этим чудовищем в человеческом обличии.

- Я уже дрался с чудовищами, — ответил Хань, стараясь успокоить девушку.

- Конечно, этого нельзя забыть, — улыбка къёкецуки стало чуть более живой, а в глазах появилось что–то новое, что раньше тайпэну удавалось замечать лишь мельком. — Убийца и спаситель монстров в одном лице.

Вторая холодная ладонь легла на затылок Ли, и Таката притянула его к себе. В этот момент Хань даже и не пытался сопротивляться, позволив чувствам на краткое мгновение взять верх над разумом. Холодное дыхание демона, как зимний морозный воздух, обожгло его гортань, и губы, распахнувшиеся навстречу друг другу, слились в поцелуе, в котором было не только что–то непривычное и непонятное, но и еще такой странный, горький и одновременно сладкий вкус чего–то запретного.

Лишь почувствовав, как начинает неметь кожа на щеках, Ли невольно вернулся к реальности и отстранился, превозмогая порывы молодого тела, пускай и изрядно покалеченного.

- Так нельзя, — пробормотал тайпэн, отводя глаза, но так и не выпуская руку девушки из своей ладони.

Таката печально смотрела на него своим странным взглядом.

- И все–таки, чем же она лучше меня?

Ли вздрогнул от этого вопроса, чувствуя вполне заслуженный укор, что крылся за недосказанными словами.

- Она не лучше, но это по–другому…

- Она живая?

- Я дал Каори клятву, и она дала ее мне.

- Ты просто прячешься за свое обещание, как за тай–бо, избегая принять решение.

Хань вновь поднял взгляд, встретившись с глазами в къёкецуки, в которых не было ни ненависти, ни ревности, ни злости.

- Да. Я боюсь, и не могу сказать сейчас ничего, что изменило бы сложившееся положение вещей. И выбор делать я тоже не могу.

- Ты собирался быть терпеливым и ступенька за ступенькой продвигаться к потерянному счастью, безукоризненно исполняя волю своего повелителя и принося благо столь любимой тобой Империи, — сказала къёкецуки, словно читая его потаенные мысли, и еще крепче сжимая пальцы Ли Ханя. — Получить отобранное право основать род, право быть принятым другим родом, право на свободу передвижения. И вернуться к ней, тем, кого она полюбила, и не отбросила даже в тот миг, когда открылась правда. Но мне не нужно, чтобы ты лишний раз доказывал, кто ты есть. Мне нужен тот, кого я вижу сейчас перед собой, пускай это всего лишь искалеченный и наивный юнец, голова у которого забита глупыми догмами философов–воспитателей.

- Тогда ты должна понять, что я просто не могу… Не могу так…

Ее пальцы коснулись его губ, не давая договорить, и странное чувство узнавания всколыхнулось внутри у Ли. Точно также это делала Каори, когда он в минуты их близости начинал говорить что–то лишнее.

- Я понимаю. И поэтому согласна ждать. Но мое терпение не вечно, и одному лишь прародителю всего моего треклятого племени известно, что случится, когда мое терпение иссякнет.

- Пообещай, что не станешь причинять ей вреда, — вырвалось у Ли.

- Обещаю. Это сделало бы слишком больно тебе, а я не хочу, причинять такую боль тому, кто мне нужен, из–за собственной слабости.

Пальцы Такаты выскользнули из его руки, и, отвернувшись, демон посмотрела на соседнюю постель, где лежала ее младшая подруга.

- Теперь ступай, мне нужно помочь Ёми найти дорогу назад. Это займет время.

Медленно поднявшись, Ли шагнул к дверям, но, не выдержав, обернулся, чтобы сказать последнее слово, так и застрявшее у него на языке. Клыкастая ухмылка и озорной блеск черных вертикальных зрачков, окруженных кровавой радужкой, словно дуновение ветра в засушливую жару, сбросило с плеч Ханя весь навалившийся груз.

- Тебе для ускорения пинка дать, искуситель недоделанный? — окрепший голос демона уже сочился знакомым ехидным ядом. — Или тебе тот монах слух повредил? Проваливай, родной, проваливай.

- Проваливаю, — кивнул Ли и, широко улыбнувшись, шагнул за подвижную перегородку.

«Офицеров» ётёкабу, успешно избежавших ночной облавы в канун праздника, удалось отыскать к середине следующей недели. Что интересно, это сделали не приставы и не оплаченные ищейки торговых домов, не стражники, роющие носом землю, чтобы хоть как–то оправдаться в глазах горожан и начальства, и даже не тайная императорская служба, хранившая свое привычное и отрешенное молчание. Преступников выдал каган Альлык, в юртах которого, стоявших за внешней стеной у конских загонов, и прятались ётёкабу. На все вопросы вождь манеритов отвечал одно и то же, не меняя в своем рассказе ни слова. Какие–то люди незадолго до праздника, представившись перекупщиками, попросили у него право занять несколько шатров, присовокупив к этому изрядную сумму серебра. Альлык заподозрил неладное, но решил согласиться, подождать и присмотреться к этим странным купцам. Как только он понял, кто же они на самом деле, то тут же и известил об этом добропорядочных слуг Избранника Неба.

Конечно же, эта история не выдерживала никакой критики и была шита белыми нитками, но многие предпочли промолчать. Во–первых, Альлык оказался в числе тех степных вождей, кто особенно рьяно помогал Ханю и Кангу в вопросах мирных переговоров с тиданями. Во–вторых, он все–таки являлся личным вассалом Императора, и даже Ли не захотел разбираться в том клубке бюрократических нюансов и формальностей, которых требовало более тщательное расследование. По молчаливому согласию всех заинтересованных лиц, было решено оставить случившееся на совести тайной службы, которая в отличии равноправного вассала Нефритового трона, имела куда больше возможностей воздействия на оступившегося кагана.

Захват лидеров группировки был намечен на ночное время и прошел строго по плану. Нукеры Торгутая и наемники Джао окружили указанный лагерь, а воины Альлыка нанесли удар «изнутри». Вспарывая белоснежные пологи, бойцы врывались в юрты, а застигнутые врасплох преступники бросались на них иногда даже не успев выхватить оружие. Несмотря на элемент неожиданности и численное превосходство нападавших, схватки в степных шатрах шли почти на равных. Большинство ётёкабу, видимо, понимало, что ни о какой пощаде в случае добровольной сдачи речи идти не будет, так что терять им было совершенно нечего.

Тайпэн вместе с Удеем и старым знакомым Суликой, вызвавшимся их сопровождать, прибыли на место боя, когда все уже было кончено. Командир наемников проводил их в самый большой шатер, где приставы–писцы уже перебирали захваченный архив бандитской организации.

- Медного Воробья схватили? — с порога поинтересовался Хань.

- Кто знает? — пожал плечами чиновник, начальствующий над группой описи, и указал на несколько изрубленных тел, стащенных в дальний угол юрты. — Может быть, кто–то из них и есть Воробей. Его словесный портрет весьма расплывчат, так что будем ждать опознания со стороны тех преступников, что согласятся сотрудничать.

- Я слышал, что Воробей носит на пальце кольцо с гербом ётёкабу, — сказал Сулика–нойон. — Это вроде бы как отличительный знак, полученный им от высшего руководства. Но будь я на его месте, избавился бы от такого кольца в первую очередь.

- Придется тщательно проверить всех убитых и пленных, — согласился тайпэн.

- Не трудитесь, Медного Воробья здесь нет. Он узнал о вашей атаке заранее, и как всегда скрылся, обведя всех вокруг пальца. Предательства не было, если только не считать за него глупость некоторых служащих дома Джао, почему–то уверенных, что передают тайную информацию не врагу, а всего лишь другому торговому дому, подрабатывая на немного нечестной конкурентной борьбе.

Новый участник беседы вошел в шатер, не пригибаясь под низкой притолокой. Увидев его, руки некоторых из присутствующих инстинктивно потянулись к рукоятям мечей и сабель, и Хань тоже был в их числе. Карабакуру поднял ладони в примирительном жесте, демонстрируя лишний раз, что не вооружен, хотя в его плотной одежде из лошадиных шкур, можно было спрятать немало опасных сюрпризов с отравленными наконечниками.

- Я пришел помочь, а не драться, — сказал карлик и, ослабив завязку под подбородком, сдвинул круглую камышовую шляпу себе на спину. — Меня зовут Норге, и ваши люди пропустили меня сюда не просто так.

- Я слышал о тебе, — вмешался в разговор Сулика–нойон. — Ты тот безумный карабакуру, что скупает землю в иноземном районе, и даже приценивался в последние дни к развалинам с южной стороны квартал тиданей. Почти все говорят, что это байка и у карлика просто не может быть таких денег, но один пропойца лично заверял меня, что подписал купчую на свою хибару и получил за это от коротышки мешочек полновесного серебра.

- Разве безумие, желать основать в Сиане квартал своего народа? — под угольно–черной бородой улыбка Норге была практически незаметна. — Да и где, как не здесь, заниматься подобным делом?

- После того, что низкорослые сотворили в Хаясо и Тай–Вэй прошлой зимой? — не мог не спросить Удей.

- Их разум был опьянен и одурманен, и мои слова не пустые оправдания, их легко может подтвердить тайпэн Хань. Я ведь прав?

- Это так, — не стал отрицать Ли, но все же счел нужным добавить. — Однако слова истинных организаторов тех событий были лишь семенами, упавшими на плодородную почву. И они не снимают вины за зверства и кровопролития, учиненные народом холмов.

- Это будет сложно искупить, и совсем невозможно сделать это сразу же, — помрачнел Норге, видимо, не найдя той поддержки, которую ожидал. — Но, так или иначе, я пришел не за этим. Я укажу вам место, где прячется Медный Воробей, и не попрошу за это ровным счетом ничего.

- С чего вдруг такая щедрость? — подозрительно прищурился Удей.

- Может быть, потому, что я искренне жажду восстановления хороших отношений между Империей и моим народом. Может быть, потому, что я сам подданный Империи и следую своему гражданскому долгу. Может быть, на это есть и другие причины, но какое это имеет значения в конкретный момент?

- Никакого, — Хань разом пресек дискуссию, которая вот–вот могла начаться, и позволил карабакуру рассказать им все, что было ему известно.

О том, кто стоит перед ним, Ли уже догадался, и не оценить находчивость подчиненных Всезнающего К»си Вонга было довольно трудно. Никто и никогда не заподозрил бы в этом карлике императорского соглядатая, не стал бы опасаться произносить что–то важное в его присутствии или скрывать что–либо с особым тщанием. Выбор информатора был почти идеальным, и единственная его проблема заключалась лишь в том, чтобы словам лазутчика действительно стали верить и другие слуги Империи.

Кольцо окружения вокруг одинокой юрты, стоящей посреди безлюдной степи, стянулось только лишь за полночь. Огни далекого Сианя сверкали где–то у самого горизонта и казались еще одним многоцветным созвездием, украсившим безоблачное небо. Первые солдаты, осторожно и стараясь не шуметь, приблизились к шатру, держа оружие наготове, когда мощный взрыв разорвал стенки степного жилища и с силой швырнул людей в разные стороны.

- Быстрее, помогите раненым, — приказал Ли, и вся его свита из приставов, писцов и охранников бегом и вскачь поспешила к бойцам, стонавшим в траве.

Тайпэн аккуратно тронул коня, чтобы присоединиться к ним, когда неясная тень, мелькнувшая в темноте, привлекла его внимание. Бросив взгляд на своих спутников, уже суетившихся над ранеными, Хань, помедлив какое–то мгновение, бросился в погоню.

Тот, кого преследовал Ли, понял, что происходит, и здраво рассудил, что убегать от всадника будет не слишком легко, а вот позаимствовать его лошадь будет вполне разумным шагом, пусть и довольно наглым. Затаившись в высокой траве, ётёкабу выскочил на скачущего тайпэна, замахнувшись длинным мечом. Ли отбил этот выпад левой рукой, закованной в надежную броню и все еще не вернувшей себе прежней чувствительности, и, поворотив коня, огрел противника яри через седло сверху по голове, как простой палкой в уличной драке. Бандит, выронил меч и упал на землю, его голова была обнажена, и по лицу сразу же побежали первые потеки крови из рассечения под волосами.

Выбравшись из седла, Хань подошел к лежавшему, рассматривая его теперь в звездном свете уже куда более внимательно. Одежда бандита была неброской, такую обычно носили ремесленники или другие зажиточные горожане. На простом лице с коротким прямым носом не было ни бороды, ни усов, ни других запоминающихся деталей. Нагнувшись, Хань убедился, что на безымянном пальце у бандита надето золотое кольцо со знакомой тайпэну эмблемой.

Медный Воробей тихо застонал и открыл глаза, сразу же заметив острие яри, упершееся ему в грудь.

- Вот и все, — сказал Ли со спокойным удовлетворением.

- Не торопись, — ответил ётёкабу, смахивая кровь, скопившуюся над бровями. — Прежде чем убить меня или сдать в тюрьму, подумай о том, что нужно ли это тебе?

- Ты пытаешь подкупить императорского тайпэна? — Хань действительно удивился, от предводителя преступной группировки, захватившей в свои руки почти всю запрещенную деятельность в Сиане, он ожидал большего.

- И в мыслях не было, — Воробей, посмотрел на Ли как–то печально и устало. — Но ты не можешь убить меня. Тринадцать лет работы и баснословные суммы императорской казны не должны пропасть вот так, и я уверен, ты это понимаешь.

- О чем ты говоришь? — наконечник яри с силой вжался в грудь ётёкабу, проколов рубашку и окрасившись кровью.

- Я слуга Императора, такой же, как и ты, — ответил Воробей, словно не замечая темного пятна, расползающегося у него по одежде. — Да, я не совершаю подвигов, и о моих деяниях не станут говорить на роскошных приемах в Золотом Дворце, но я, как и ты, служу своей стране, делая то, для чего был выучен и натаскан.

- Ложь, — мотнул головой Ли, не желая верить в услышанное.

- Нельзя победить всю преступность, нельзя искоренить ее под корень раз и навсегда. Любое общество всегда будет порождать преступников из своей среды, и единственное средство справиться с этим, которое остается для разумного и умудренного правителя — организовать и управлять преступностью так, чтобы она приносила пользу его стране. Это не мои слова, тайпэн, это слова моего учителя, и я убедился в их правоте.

Хань промолчал, и Воробей принялся говорить дальше.

- Мы начинали с малого, шулера и профессиональные игроки в кости, собранные по столичным тюрьмам и ближайшим острогам. Нас привезли на строительство северных дорог между городами айтов, где трудились другие ссыльные. После дневных трудов рабочие желали расслабиться, и мы давали им азарт и развлечения. Их деньги, что они получали из казны, проходя через наши руки, возвращались обратно в сокровищницу Императора. Нам доставалось лишь по одному медяку с десяти, но через три года к концу строительства мы скопили достаточно средств. Нас отправили на юг, сколачивать банды в пограничьях Юнь и ближайших царствах сиртаков, мы собирали всякое отрепье и местных воров, грабили караваны, собирали сведения о войсках и крепостях, вредили мануфактурам и производствам. Так мы стали ётёкабу, так мы стали чем–то большим, чем просто группой бандитов на содержании у Империи. И для нас находилось все больше и больше работы, а тайная служба снабжала нас заданиями, информацией, средствами. Мы убивали самых радикальных вожаков хшминов, чтобы пресечь возможные восстания, привлекали к себе алхимиков, ведущих незаконные эксперименты, и захватывали нелегальные каналы сбыта оружия и доспехов, чтобы сведения о них также поступали в распоряжение Вонга, успевшего дважды смениться за время нашей работы. Это не было легкой прогулкой, было много крови и войн с теми, кто не желал уступать нам свою территорию, с теми, кто был настоящими преступниками. Из одиннадцати, что начинали вместе со мной, осталось лишь трое. Из молодых, что возвысились, нам удалось отобрать лишь немногих, кто понял нас и продолжил общее дело. Моя смерть принесет Империи только бессмысленный вред, так что подумай дважды, прежде чем нанести последний удар, тайпэн Императора.

Каждая новая фраза вызывала у Ли лишь одно желание — пронзить ненавистную тварь, что извивалась под его копьем, и в тоже время, он видел, что Воробей не лжет. Это была та правда, которую юный тайпэн никогда не пожелал бы узнать по собственной воле, но и та, от которой он не мог просто так отвернуться.

- Нас вывел на тебя агент Вонга, может быть они решили, что твоя миссия окончена?

- Не думаю, хотя был бы этому рад, — как–то безнадежно вздохнул Воробей. — О нас знает очень мало людей, даже среди самых высокопоставленных лиц. Просто, кто–то решил помочь тебе, тайпэн, немного превысив свои служебные обязанности.

- Но я не могу тебя отпустить. Ты тот, кто приказывал убивать и грабить, тот, кто зажег костер волнений в Сиане и даже если на то были причины, ты нанес Империи куда больше вреда, чем пользы.

- Разве? А ты не пытался подумать, что было бы, не организуй эти погромы мы? Не предупреди людей слухами о готовящихся беспорядках, не помоги семьям тиданей и ракуртов убраться из города заранее? Сколько было бы крови, если бы манеритские псы сами сорвались с цепи и устроили бы резню в иноземном квартале? Ты подумал об этом, или считаешь, что у меня был другой выход, как не усугубить сложившееся положение еще больше?

- Тебе нужно было дождаться меня.

- И строить свои планы с расчетом на то, что тебе удастся остудить буйные головы кочевников, чего не удавалось никому на протяжении двух месяцев? Я итак ждал слишком долго, но если ты не согласен, то давай и вправду покончим с этим.

- А Фуян? Почему ты подставил его?

- Этого безумного фанатика? Я сделал это потому, что не мог убить его сам, также как не мог отказаться от его общества. Поэтому сделал ставку на тебя и твоих кровопийц, как видишь довольно удачную. Что касается других, то мы итак избавились от всех конкурентов в городе, а ваши облавы окончательно поспособствовали сведению преступности в Сиане до минимума. Казна, может быть, и не досчитается пары мешков с золотом, зато в Хаясо будет спокойный и тихий год.

Нужные ему ответы были получены, и борьба противоречий внутри у Ли нарастала все больше. Он должен был убить или пленить лежавшего перед ним ётёкабу, потому что так НУЖНО было сделать, так ОБЯЗАН был сделать тайпэн и верный слуга Императора. Но вскрывшаяся правда, неприятная, но от того не менее реальная, говорила и об обратном. Империя всегда стремилась к миру, спокойствию и порядку. Ей было неважно, каким образом достигалась эта гармония, важен был только получившийся результат. И здесь слова Воробья обретали пугающую значимость.

- Моя смерть может даже в чем–то помочь, если конечно, за ней последует внезапное возрождение, — заметил бандит, видя сомнения, охватившие Ханя. — Я не предлагаю тебе легких путей, но подумай сам. Если Медный Воробей умрет на какое–то время, никто не станет связывать его воскресшего имени с твоими поступками. Достаточно лишь предъявить доказательство. Например, кольцо.

- Этого будет мало, — как–то отрешенно ответил Ли.

- Ты прав, — кивнул Воробей. — Я допустил много ошибок, а за это следует платить в полной мере…

- Куда ты пропал? — Удей подбежал к лошади Ханя, ловко подхватив животное под уздцы.

- Погнался за одной пичужкой, выпорхнувшей из нашего силка, — пошутил тайпэн, как–то не слишком естественно, что собравшиеся, впрочем, списали на его усталость.

- И как?

Ли, молча, снял с луки седла нечто, похожее на сверток, и протянул его тиданю. Удей вздрогнул, поняв, что странный «подарок» не что иное, как отрубленная человеческая рука, а на одном из ее пальцев блестит золотое кольцо с гладким белым камнем, посередине которого был вытравлен черный квадрат.

- Без крыла далеко не улетит, — мрачно усмехнулся Сулика–нойон.

- Без помощи лекаря не протянет и до рассвета, — согласился Удей. — Будем искать?

- Волки отыщут, — отмахнулся Ли.

- И то, правда.

Тидань еще некоторое время разглядывал страшный трофей в остатках окровавленного рукава и передал его подошедшим приставам. И только потом, спохватившись, вернулся к Ханю, сгорбившемуся в седле и явно серьезно думающему о чем–то.

- Чуть не забыл, пока ты гонялся за этим пернатым, здесь был гонец от Мэнг. Просил передать, что Ёми очнулась.

Лицо тайпэна от этих слов будто бы озарилось изнутри, стряхивая с себя всякую тень раздумий и печали.

- А больше ты ничего не забыл?!

- Да я, это, — начал было оправдываться Удей, но Ли уже сорвался с места, помчавшись через ночную степь в направлении далеких огней.

 

Глава 7

- Признаться, я даже немного рада, что мы наконец–то покинули Сиань, — сказала Ёми, откидывая капюшон и позволяя своим длинным распущенным волосам развеваться на ветру, подобно знамени из черного шелка. — Конечно, в целом этот городок был неплох, но ничего хорошего там с нами тоже не случилось.

Ехавший рядом Ли лишь молчаливо согласился с къёкецуки. Здесь под бесконечным голубым небом на бескрайней зеленой равнине стены и дома степной столицы, оставленные далеко позади, и вправду казались чем–то крохотным, тесным и немного абсурдным, совсем не вписывающимся в красоту этого древнего и девственного пейзажа.

Вторую неделю маленький отряд тайпэна Ханя в сопровождении десятка нукеров кагана Торгутая шел незримыми тропами, известными лишь коренным обитателям этих мест, через великую степь, отделявшую Империю своим широким поясом от всех других земель, претендовавших на звание культурных и цивилизованных. За время их похода манериты рассказывали немало баек о тех краях, в основном о трех царствах Срединных земель, выходцы из которых были нередкими гостями в Империи. Кое–что кочевники знали и слышали о богатых городах, лежащих среди бескрайних песков к югу от упомянутых государств, а также о морских портах, густо облепивших побережье чуждого моря, раскинувшегося к западу. Именно туда со своим товаром чаще всего стремились купеческие караваны, и Ли по былым урокам в дзи–додзё помнил, что закон и власть в тех местах принадлежит иноземным торговым домам, не имеющим единого правителя и потому постоянно грызущимся между собой. О множестве маленьких царств, некоторые из которых были меньше иных провинций Империи и лежали к северо–западу, кочевникам рассказывал уже сам тайпэн. Когда–то они были большим и могущественным государством, но смуты и алчность знати подточили былую силу и обратили огромные пространства в лоскутное одеяло, где вели свои бесконечные стычки царьки, градоправители и военные вожди широкоглазых. К этим историям с интересом прислушивались не только манериты, но и къёкецуки. Особенно сильное любопытство и множество вопросов вызвал рассказ о совсем уже далеких северных краях, где среди льдистых морей, изломанных фьордов и густых лесов обитали могучие бородатые люди–медведи, чьи былые захватнические походы до сих пор внушали ужас и страх всем ближайшим соседям. Еще мальчишкой Хань с изумлением и неверием читал о белокаменных городах, скрывающихся среди непроходимых чащоб, и о громадных кораблях, которые бородачи–великаны перетаскивали на руках из русла одной полноводной реки к высоким берегам другой, и со скрытой радостью дарил теперь эти чувства открытия другим.

Бурные воды Нерулена засверкали на горизонте золотистыми отблесками на пятнадцатый день пути, и Сулика–нойон, подъехавший к Ли, коротко пояснил.

- Мы пойдем по нашему берегу до самых отмелей у Старых Камней, там вы сможете переправиться, и еще через неделю будете в Кемерюке. Каган приказал сопровождать вас только до брода, но если потребуется, мы готовы рискнуть и охранять вас и дальше на землях тиданей.

- Моя благодарность за ваше предложение, но, я думаю, что это будет совсем ни к чему, — отозвался тайпэн, завороженный видом величественной реки, ни в чем не уступавшей Камо или Анхэ, но из–за чистых берегов, нетронутых инженерами и крестьянами, кажущейся по сравнению с ними такой молодой и полной радостной жизнью. — Тидани, хвала предкам, пока еще не враги Империи, и вряд ли станут трогать посланника Нефритового трона, тем более, императорского полководца. К тому же письма и грамоты, что лежат в моей седельной сумке, сами по себе, наверняка, заинтересуют их каганов и убеленных сединами тайша.

Несмотря на то, что это место являлось пограничным рубежом, никаких дозорных сооружение на берегах великой реки Хань так и не заметил. При этом манериты чувствовали себя здесь вполне вольготно и спокойно, как будто древнюю границу от взаимных посягательств хранило нечто большее, чем простая человеческая осторожность. Следуя через густые заливные луга, раскинувшиеся вдоль русла Нерулена, Ли мог лишь удивляться тому, как совсем по–иному воспринимают свою страну уроженцы степных кочевий. И даже сочная зелень трав, поразившая поначалу тайпэна своим обилием, вызывала у манеритов лишь недовольный прищур и разговоры о «злой весенней суши».

Кочевая стоянка неподалеку от цепи невысоких курганов представляла собой большое сооружение из необожженного кирпича, несколько бревенчатых коновязей и широкую долбленую поилку на каменных козлах. И хотя по сравнению с постоялыми дворами Империи, это место выглядело не слишком презентабельно, здесь можно было прекрасно укрыться от непогоды и дать роздых лошадям. Было в этом стойбище и что–то еще, не совсем реальное на взгляд нормального человека. Ведь получалось, что многие поколения люди из самых разных кланов заботились о целостности этих сооружений, везли камень и бревна через степь, гладкую как стол, всегда оставляли после себя хворост и дрова для новых гостей. И при этом, они даже не помышляли о том, чтобы забросить здесь все или же попросту уничтожить, дабы этим не воспользовались враги.

Нукеры кагана Торгутая расседлали большинство коней и освободили их от тяжелой поклажи. Разведя несколько костров, они разбились на группы, кто–то занимался готовкой простого, но сытного ужина, кто–то тренировался в стрельбе или упражнялся с саблей. Къёкецуки решили не терять времени и познакомиться поближе с опасными течениями Нерулена, не особенно стесняясь завороженных взглядов манеритов, следивших за обнаженными и грациозными телами мертвых демонов, скользящих по верхней кромке воды. Ли, которого недвусмысленно приглашали принять участие в этом процессе, памятуя о своей недавней слабости, предпочел отказаться, и спустя какое–то время вообще перебрался на другую сторону лагеря, наблюдая игру ветра над закатной степью. Наверное, поэтому именно тайпэн и заметил первым группу всадников, стремительно приближавшихся к небольшой стоянке.

Сулика отдал короткую команду, и один из нукеров, вскочив на расседланного жеребца, помчался навстречу пришельцам, чтобы поприветствовать их и узнать о цели пути. Хань, как раз подошедший к нойону и собиравшийся завести разговор, отчетливо увидел, как изменилось выражение лица манерита и, поняв, что что–то случилось, обернулся. Лошадь с воином кочевья Баин скакала уже обратно, но ее наездник, откинувшись назад, лежал на крупе животного, и даже с такого расстояния прекрасно было видно стрелы, торчавшие из плеча и живота убитого.

Раздумывать было некогда, и степняки бросились к своим верным коням, благо с детства умели обходиться без седел и прочей сбруи, а знаменитые стеганые кафтаны, прошитые конским волосом и вполне равнявшиеся с иным легким доспехом, многие не снимали даже в родной юрте. Ли, чей шлем и панцирь из стальных пластин остались у очага, где возился Удей, поспешил обратно, чтобы побыстрее вооружиться чем–то большим, чем простой засапожный нож. Гикающий тидань промчался мимо Ханя, уже направляясь к месту разгорающегося боя. Противников было почти вдвое больше, но конные лучники из десятка Сулики не собирались отступать.

Выстроить привычный «хоровод» не вышло ни у одной из сторон, слишком многие бойцы предпочли сразу же схлестнуться в клинки. Нойон кагана Торгутая, оказавшийся единственным тяжеловооруженным всадником в числе оборонявшихся, встречным ударом кончара свалил с коня вражеского воина в богатых доспехах и почти начисто отсек тому правую руку. От удара копья другого наездника, следовавшего следом за первым противником, Сулика мастерски увернулся, свесившись на другую сторону лошадиного торса. Промахнувшийся манерит, поворотил коня, чтобы броситься в преследование, но стрела Удея, ударив сзади, навылет пробила ему горло, заставляя медленно осесть на землю, вывалившись из седла.

Пока степняки рубились с неизвестными и обменивались смертоносными «подарками» из коротких тугих луков, Хань успел облачиться и, прихватив яри, быстро оценить обстановку. Несколько вражеских всадников как раз, проскочив по краю, направлялись к лагерю. Ли уже дернулся было в их сторону, но тонкая и необычайно сильная рука опустилась ему на плечо, легко удержав на одном месте.

- Не спеши, ты здесь не один.

Хищная улыбка Ёми не предвещала врагам ничего хорошего.

Дыхание степи холодило лицо и сердце нукера Колуя, а под седлом грозно храпел буланый конь, его верный соратник в бесчисленных набегах, повидавший за эти годы ничуть не меньше своего хозяина. Дело, порученное каганом, было предельно простым и очень важным. Ни одна желтоухая собака не должна была отыскать костей имперского полководца и его свиты, дабы кочевья манеритов могли сполна насытиться местью тиданям и ракуртам за бесчисленных коней, женщин и овец, что потравили проклятые юртджи, подосланные из Кемерюка. Колуй верил своему кагану, и не смел сомневаться в его правоте, хотя поначалу, мысль о том, что им придется выступить против одного из псов нефритового Императора, вызвала у него разумное опасение, но отнюдь не страх. Тамыш, младший брат Тимура, не по годам награжденный смелостью не меньшей, чем их общий вождь мудростью, легко справился с чувствами своих воинов, напомнив им, что даже тайпэн это всего лишь смертный человек из плоти и крови.

Пока большинство остальных отвлекали на себя приспешников продавшегося Торгутая, что в его случае было простительно, как и любому вырожденцу большой семьи, Колуй преследовал свою цель. Обойдя место схватки стороной, он и двое его надежных товарищей ринулись в поисках вполне конкретного противника. О тайпэне Хане было много слухов в степи еще с прошлого года, а последние новости о войне с бандитами в Империи лишь увеличили его грозную славу. Этого военачальника считали умелым воином, но, по словам гонца из Сианя, сейчас Хань был слаб и не оправился от ранений после схватки с проклятым монахом. То, что он победил, внушало лишь еще большее уважение, и одно Колуй решил для себя точно — глумиться над мертвым телом он не посмеет. И точно также не даст этого сделать даже брату вождя, если тот, как обещался перед боем, действительно попытается проволочь поверженного врага за хвостом своего коня до их родного кочевья. Вторая опасность — шаманские силы и слуги тайпэна, но по заверениям того же вестника, служителю темных духов удалось серьезно поколебать и эти опоры выбранной жертвы.

Колуй вылетел к самой границе степной стоянки и уже даже заметил блеск великолепной стали, из которой ковали, а точнее собирали доспехи лучших имперских псов. Но в этот момент наперехват опытному нукеру выскочил молодой и статный каурый конь, один вид наездника которого заставил глаза манерита удивленно расшириться.

От очертаний обнаженной женщины, скакавшей навстречу Колую, от ее идеальной бледной кожи и пылающий кровавых глаз, просто невозможно было отвести взгляд. От этого сочетания красоты и смертоносной опасности в памяти нукера шевельнулись давние страхи, которые он при этом совсем не хотел бы позабыть. Это было больше двадцати лет назад, на Туманной Равнине, далеко на севере в землях чужих родов. Молодых воинов, едва отрастивших первые усы, понесло в те края за славой, богатством и новыми впечатлениями. Те, кто выжил, получили сполна лишь третьего, большинство же так и не вернулось к родным улусам. С тех самых пор Колуй не мог, молча, пройти мимо очередного глупого юнца, потешавшегося при всех над сказками и предрассудками стариков, передававших своим приемникам сказания о народе мангусов. Там и тогда, среди беспорядочной бойни, из которой ему удалось выбраться лишь по счастливой случайности и благоволению каких–то безымянных духов, Колуй и увидел ту, из–за которой его сердце навсегда охладело к простым женщинам.

Та, что видел манерит сейчас перед собой, была совсем не похожа на ту идеальную мечту, и все же в ней было так много общего. Рука с клинком так и застыла не в силах пошевелиться, край плетеного щита опускался все ниже. Узкий меч Такаты, пронесшейся мимо завороженного всадника, свистнул почти неслышно за топотом и тяжелым дыханием коней. Голова в простом круглом шлеме из кожи и железных ободков взлетела высоко в закатное небо, орошая траву щедрым потоком крови.

Последних двух нападавших подстрелили уже в спину, захватить их живьем при помощи арканов не представлялось возможным. Сулика потерял трех воинов убитыми, а все остальные были ранены в той или иной степени, и только сам нойон отделался парой ушибов да растянутой ногой, после неудачного падения. Четыре коня также оказались подстрелены, но взамен них быстро отловили лошадей атаковавших. Раненый пленник, тот самый, которого Сулика вывел из строя еще в самом начале, хмуро взирал на своего победителя и стоявшего рядом Ли.

- Это Тамыш, брат кагана Тимура, — нойон прекрасно узнал своего противника, братья степных вождей были важными людьми на этих бескрайних просторах.

- Тимур так и не написал письма к тиданям, как и несколько других каганов. Теперь понятно почему. Нападение одного вассала Императора на другого расценивается законом Империи как предательство сюзерена и карается смертью, вплоть до уничтожения всего рода предавшего.

- Тимур ничего не знает, — прошипел раненый манерит, глядя исподлобья на говоривших, ни страха, ни уважения в его голосе не было, кочевник знал, что терять ему уже нечего. — Это была лишь моя идея, от начала и до конца, и вам не доказать обратного!

- Может быть, стоит вернуться? — задумался Сулика, покосившись на Ханя в ожидании решения. — Мало ли что может устроить там этот каган, если он уже решился на ваше убийство? Как бы, не оказалось потом слишком поздно.

- Без ответа тиданей возвращаться нет смысла, — Ли отрицательно покачал головой. — Нужно двигаться быстрее и попасть в Кемерюк, как можно раньше. Кто знает, сколько еще разных отрядов «самостоятельных» убийц из других кочевий поджидает нас на возможном пути.

За обычной уверенностью и холодным спокойствием, тайпэну с трудом удавалось скрывать от окружающих, охватившие его чувства. Он уже видел за свой короткий век глупость, гордыню, алчность и страх, которые приводили к ошибкам и провалам даже самых хороших решений. Но никогда прежде, Ханя не предавали намеренно, не пытались нанести удар в спину, открыто помешать тому, что он считал единственно верным в деле Служения своей стране. И это не пугало, а просто ужасало самой возможностью существования чего–то подобного. Хотя с другой стороны, назойливая мысль о том, что каждый видит мир со своей горы, и руководствуется своим опытом и знаниями, не давала тайпэну покоя. Карабакуру, с которыми он дрался, были одурманены чужим ядом, но такие как Тимур действовали по собственной воле и разумению, и полагали то же, что и Ли, также бесстрастно идя к своей намеченной цели.

- Если твои слова правда, — обратился Хань к Тамышу, в чью искренность он совершенно не верил, — то нельзя, чтобы весть о предателе, брате императорского вассала, разошлась бы по миру.

- Я не присягал вашему хозяину и верен лишь своему улусу, — все также зло прошипел пленный манерит.

- Это не важно, честь кагана Тимура должна быть спасена, и это возможно, если никто не узнает, куда пропал его брат, — тайпэн посмотрел на Сулику и спросил того. — Я знаю, что вы не утаите правды от своего вождя, но ему я доверяю, и, надеюсь, могу положиться на ваше молчание для всех остальных?

- Истинно так, Ли–ага.

- Значит, следует позаботиться лишь о телах пропавшего в степи отряда.

Взгляд Ханя скользнул по цепи курганов, но быстро отметя эту идею, переместился на глубокое русло Нерулена. Кто знал, сколько подобных тайн уже скрывала в себе эта река?

Сулика подошел к пленнику и замахнулся саблей, чтобы покончить с последним вопросом, но голос Ханя остановил его руку уже на пути к горлу вскинувшегося Тамыша.

- Нет, не будет расходовать понапрасну то, что у нас есть. Несмотря на время, Таката и Ёми по–прежнему не восстановились до конца после схватки с Фуяном, и мне известно лишь одно хорошее лекарство от их слабости. Уличные бродяги и бандиты для этого все равно не годились, но сильный воин хорошего степного рода, подойдет в самый раз.

Глаза Тамыша округлились в неподдельном ужасе.

- Ты не посмеешь скормить меня своим мертвым зверям!

- Они не едят, они только пьют, — бесстрастно ответил тайпэн.

Брат кагана Тимура, все еще не веря, замотал головой и так и не услышал беззвучные шаги къёкецуки у себя за спиной.

Сырой туман, стекавший в земной разлом, расчертивший кривой линией идеальную степную гладь, имел насыщенный молочный оттенок и странный неуловимый запах. В глубине огромного оврага, даже в самый яркий безоблачный полдень, стояла легкая полумгла, гасившая солнечный свет. Но кроме сухих срезов каменистой породы, раскрывающей слой за слоем тысячелетия, отразившиеся в земной тверди, этот туман скрывал и кое–что еще. Это было незаметно на первый взгляд и не бросалось в глаза, но если долго стоять на одном месте и смотреть в белесую пустоту, то рано или поздно это можно было увидеть. И пожалеть о полученном знании.

Голубоватые огоньки масляных лампад и очертания рисунков, оставленных на земле, расплывались вместе с туманными хлопьями. Драгоценные камни, черепа животных и странные поделки из бронзы, медленно тлели по углам заклинательных символов. За сутки они почти все приходили в негодность, и их приходилось менять. Тот, кому было поручено это дело, как раз убирал серую пыль, оставшуюся от крупного рубина, чтобы возложить на его место новый. Тихий шорох шагов не привлек бы внимания никого другого, но прекрасно был слышен охранителю заклинательных знаков.

- Он идет, — золотые искры сверкнули на антрацитовой улыбке даже среди царящей вокруг полутьмы. — И он сумеет добраться…

- О ком ты? — в голосе охранителя что–то дрогнуло.

- Ты знаешь сама. Это ты дала ему шанс оказаться здесь.

Зеленое пламя в глазах у той, к кому был обращен упрек, лишь вспыхнуло с новой силой. Прямая челка огненно–рыжих волос, закрывающих левую сторону лица, колыхнулась под жарким дуновением, пришедшим из–за края видимого мира.

- Так значит, игра продолжается, и у нас наконец–то снова есть достойный противник?

- Ты не можешь без этого, ведь так?

- Это моя суть. И твоя тоже, во всяком случае, когда–то ею была.

Темные глаза не отвели взгляда, устремленного в глубины двух зеленых огненных озер.

- Это важнее старых игр.

- Старшая Сестра, которую я знала, никогда не сказала бы такого.

- Старшая Сестра действительно стала старше, Фуёко, и ты тоже станешь такой, когда поймешь и почувствуешь тоже, что и я.

Молчание, в котором больше смысла, чем в самых красивых словах.

- Следи за ритуалом, проход должен быть стабилен. Нельзя, чтобы у тех, кого мы ждем, зародились сомнения, они нужны нам. А о твоей игрушке позаботятся другие…

Шорох шагов плавно перетек в мягкое касание лап. Охранительница пугающего места, доставшегося ей в наказание, вновь осталась одна.

- Станешь такой, когда поймешь и почувствуешь… Стану, Сестра, точнее уже стала, но совсем не такой, как ты думаешь и надеешься…

С убитыми они провозились до самого утра и плохо выспались, так что пришлось остаться на берегу Нерулена еще на сутки, озаботившись надежной охраной, лечением и обильной пищей для раненых. Теперь Хань уже не слишком отличался на фоне остального отряда, похожего на группу солдат, пробирающихся с боевых позиций в сторону ближайшего полевого госпиталя. Намного лучше выглядели после случившегося только къёкецуки, по вполне очевидным причинам.

Вечером у костра, когда Ли, уже зевая, наблюдал за игрой огненных искр, взлетающих над языками пламени, мертвые демоны тихо подсели к нему с разных сторон.

- Выпей, это поможет быстрее восстановить твои силы, — простая фарфоровая пиала в руках у Ёми была заполнена какой–то жидкостью, и Хань уже давно привыкший принимать из рук у къёкецуки любу пищу, спокойно взял, протянутый ему сосуд.

Руки тайпэна поднесли край пиалы к губам и уже почти коснулись их, когда странное чувство заставило, Ли остановиться. Мертвые демоны замерли, неотрывно следя за его действиями, как будто чего–то ожидая. Холодная жидкость в пиале имела странно знакомый темный оттенок и солоноватый запах.

- Что это? — спросил тайпэн, убирая сосуд от своего лица.

Ёми, на которую он посмотрел, смущенно, словно извиняясь, опустила глаза.

- Что это? — повторил Хань уже с нажимом.

Смутить Такату так просто не вышло.

- Кровь. Немного моей, немного ее. Как раз достаточно.

- Достаточно для чего? — больше всего Хань не любил именно такие моменты, когда къёкецуки по собственной инициативе начинали делать что–то за его спиной, исходя из самых благих намерений и, естественно, не спросив самого Ли.

- Не волнуйся, — Таката ощерила клыки, явно забавляясь. — Ничего страшного с тобой не случиться. Сказки все больше врут. Ни одним из племени пьющих кровь, ни нашим верным рабом ты от этого не станешь. А вот часть сил, которые ты нам отдал, это вернет.

- Каких сил? — все еще до конца не понял Ли.

- Мы долго идем за тобой, — по–прежнему не поднимая глаз, быстро заговорила Ёми. — И это был хороший путь. Он нравится нам, и нам нравится быть рядом. Но только вчера ты впервые накормил нас. По–настоящему.

- Ты изменился, стал жестче и решительнее, — Таката придвинулась ближе, обдавая Ханя холодным дыханием. — Это нам нравится еще больше. Тебя это удивляет? Но ты забыл, что такова наша природа, и мы всегда останемся теми, кто мы есть. При нашем первом знакомстве, в отличие от Ёми, я не верила, что ты все–таки сможешь, стать таким. Таким твердым, расчетливым и уверенным в своих делах. Но ты стал. И отдал не свою, а чужую жизнь ради нас. И ради себя.

- Я отдал вам Тамыша лишь для того…

- Чтобы мы восстановили силы, — кивнула Таката.

- Для нас это высший знак, — голос Ёми стал намного увереннее. — Теперь мы можем довериться тебе без колебаний, без последних сомнений. Теперь мы готовы отдавать тебе часть себя, потому что не будем бояться потерять ее. Эта чаша скрепит договор…

Молодая къёкецуки внезапно смолкла, а на лице у ее подруги появилось укоризненное выражение. Последние слова были явно лишними.

- И что же это за договор? — с еще большим нажимом спросил тайпэн.

- Договор между тем, кто ведет, и теми, кто следует, — теперь извинительные нотки появились и в самоуверенном тоне Такаты. — Он свяжет нас в единое целое. Так, как никогда не смогла бы сделать сигумо, без нашего добровольного согласия.

- Наша жизнь будет поддерживать тебя, — видя помрачневшее лицо Ли Ханя, Ёми буквально начала его умолять, перехватив ладони тайпэна, уже готовые выплеснуть содержимое пиалы в огонь. — И мы всегда будем идти за тобой. Это принесет лишь пользу и нам, и тебе.

- Я не хочу превращать своих друзей в слуг и рабов, — произнес, наконец, Ли, не без усилий сдерживая гнев. — Никогда не просил об этом и не помышлял. Или мое мнение ничего не значит для этого вашего договора?

- Согласие нужно лишь от одной из сторон, — хмыкнула Таката. — Ты отказываешь от очень многого, нам жаль. И тебе будет жаль, но уже позже.

Если бы къёкецуки умели плакать, то на глазах у Ёми непременно появились бы слезы.

- Вы нужны мне, — вздохнул тайпэн и, поддавшись какому–то наитию, обнял одной рукой плечи молодого демона, прижимая ее к себе. — Но не так, не таким образом, и не на таком положении. Вы нужны мне такими, какими я вас я знаю.

- И все равно пожалеешь, — Таката забрала сосуд у Ли и сама выплеснула холодную кровь в трескучее пламя костра. — Но попытку всегда можно повторить. Когда–то ты отказался от путешествия с нами в земли мангусов, но в итоге мы тебя туда уже практически затащили.

- Развязав для этого степную войну? Коварный план, — рассмеялся Ли.

- Другого выбора ты нам не оставил, — ответила Ёми, невинно захлопав своими длинными ресницами, и устраиваясь в объятьях тайпэна с явным намерением не покидать их в ближайшее время.

- Я бы стал полноправным хозяином? — спросил Хань, наблюдая за розовой дымкой, поднимающейся в ночное небо.

- Размечтался, — хмыкнула Таката, устраиваясь с другого бока. — Скорее, ответственным папочкой.

- А как расписывали–то, как расписывали…

- Ничего, сорочью жадность мы в тебе еще воспитаем.

 

Глава 8

Стены древнейшего из городов великой степи были сложены из узких гранитных плит, плоских и широких, с неровными краями, источенными временем и ветром. Старый земляной раствор между камнями каждую весну зарастал буйной «ползучей» травой, гнездившийся в трещинах и выбоинах, от чего внешний вид крепости лишь еще больше соответствовал ее почтенному возрасту. На низких квадратных башнях вместо многоцветных флагов развивались «хвостатые» бунчуки, а истершиеся каменные зубцы были украшены пожелтевшими черепами.

Сразу за воротами Кемерюка начинался длинный, узкий и извилистый проход, огороженный высокими земляными валами. Со стен «мешка» и его массивных бастионов, «нараставших» в тех местах, где единственный путь резко изгибался под прямыми углами, угрюмо взирали на вошедших гостей воины из числа городской стражи. Помимо добротных длиннополых кольчуг, ламелярных перчаток до локтя и стальных шлемов, каждый стражник был вооружен копьем, саблей или кончаром, большим плетеным щитом и саадаком с луком и стрелами. В отличие от большинства нукеров, служивших тиданьским каганам, стража Кемерюка была не просто большим отрядом воинов–одиночек, а слаженной, хорошо организованной и весьма грозной армией, тщательно копировавшей традиции и достижения императорским войск вот уже несколько поколений. Это были солдаты, а не просто бойцы, и этого не стоило забывать. Невольно Ли сразу же вспомнил и о том, что в стенах этой древней столицы действовал совсем иной закон, нежели на бескрайних просторах за ними, и только слово совета тайша и разумная воля назначенного ими баскака имела силу и вес для каждого, несмотря на богатство, происхождение и славу.

Нельзя было сказать, что их встретили очень уж неприветливо, но и особой теплоты во взглядах тиданей тоже не наблюдалось. На въезде в город караул удовлетворился проверкой верительных бумаг и несколькими общими вопросами, но еще до того, как Хань и остальные подъехали к стражникам, тайпэн заметил вестового, отряженного за массивные приземистые ворота. Результатом этого предупредительного оповещения стала небольшая встречающая делегация на круглой площади, замыкавшей цепочку воротных укреплений. Сама площадь была окружена высокими каменными редутами, замшелыми от времени, но позволявшими прекрасно и главное безбоязненно расстреливать любого, кто сумеет вырваться из тесного «мешка», угодив прямиков на открытое пространство, лишенное малейших укрытий.

Десяток солдат играл лишь роль сопровождения, и определить, кто на самом деле возглавлял эту группу, не составило большого труда. Невысокий крепкий воин, для которого так и просилось определение «поджарый», в подбитых кавалерийских сапогах и начищенных стальных доспехах шагнул вперед.

- Тысячник Хорша, командующий гарнизона и третий советник баскака Юлтана Хардуза.

- Тайпэн Ли Хань, слуга Единого Правителя.

На геометрически правильном лице тысячника, имевшем аккуратную клиновидную бородку и длинные висячие усы, застыло напряженное выражение, но свой шлем он держал на сгибе левого локтя, а ножны с массивным кончаром были сдвинуты за спину, демонстрируя тем самым, что Хорша готов вести беседу открыто и в приветливой манере.

По левую сторону от офицера замер высохший сгорбленный старик, чья кожа за долгие годы потемнела до того оттенка, что приобретает красное дерево после тщательной обработки лаком. Его одеяние из шкур и волчьего меха было увешано костяными амулетами и серебряными погремушками, а в длинные седые космы, разбросанные по плечам, оказались вплетены пучки сушеных трав и черные ленты. На широком поясе шамана особенно выделялись старинный бубен с бронзовыми кольцами и целый набор блестящих инструментов, каждый из которых был подвешен на собственное отдельное крепление. Кроме привычного «походного» набора алхимика–травника среди «магических атрибутов» говорящего с духами Ли не без интереса подметил и кое–что из «арсенала» лекарей–хирургов, и несколько инструментов резчиков–ювелиров, и даже некоторые хитрые приспособления мастеров, работавших с тонкими механизмами.

По другую руку от Хорши стоял человек, бывший полной противоположностью старика–шамана. Очень молодой монах, едва ли старше самого Ханя, с живыми веселыми глазами, несомненно, принадлежал к какой–то из кочевых народностей, хотя брил голову и носил положенные красные одежды. Из всех троих только этот парень открыто улыбался и смотрел на гостей с интересом, но без страха.

- Тайпэн, — продолжил тысячник после привычного обмена приветствиями и пожеланиями удачи, — баскак Юлтан Хардуз будет рад лично приветствовать тебя в своем городе. Он давно ожидает посланников от нефритового Императора, и будет вдвойне доволен тем, что встретит именно вас. Но есть определенные трудности, связанные с вашим возможным пребыванием в Кемерюке, — последовал недвусмысленный жест рукой сначала в сторону шамана, затем в направлении монаха. — Баскак не может рисковать жизнями жителей города и членов совета, так просто допуская в сюда тех, о ком идет не только добрая слава.

- А если бы кто–то согласился на недавнее предложение, то сейчас хватило бы всего лишь одного его слова, — Таката, как всегда, была в своем репертуаре.

Поначалу Ли испугался, что ритуал, который собирались провести спутники Хорши, мог бы навредить къёкецуки, но тысячник, быстро уловив в словах гостя страх не за себя, а за спутников, предложил Ханю держать обнаженный клинок у его шеи на всем протяжении процесса, если это принесет ему успокоение. Тайпэн вежливо отказался, принимая на веру слова начальника гарнизона, чем заработал со стороны последнего уважительный поклон в традиционном имперском исполнении.

Сам ритуал занял гораздо меньше времени, чем тот, который когда–то проводили монастырские служки в Ланьчжоу. Молодой монах быстро нанес защитные иероглифы на веки и виски тайпэна, после чего повторил те же самые действие с Удеем, прочитал очищающую мантру и с удовлетворенным видом вернулся на прежнее место. Старый шаман, напротив, сосредоточил все свое внимание на къёкецуки. Заунывное воззвание к духам–хранителям с ритмичными ударами в бубен быстро преобразилось в окуривание священными травами и смесями, от которых Ёми почему–то вдруг разобрало на неудержимый смех. Насупившийся шаман лишь пробурчал что–то на языке незнакомом Ли Ханю и спешно покинул площадь.

- Теперь я говорю, добро пожаловать всем вам, — этими словами Хорша завершил необычную проверку.

Отпустив солдат, тысячник вызвался лично проводить гостей к дворцу баскака, при этом молодой монах, сопровождавший его, сразу же увязался следом. Как выяснилось, звали юного искателя истины Гаймыш, и он действительно был уроженцем здешних мест, хотя и прошел посвящение в одном из имперских монастырей, что изредка встречались в безлюдных землях вдоль Степного Шляха. Парень явно хотел завести разговор, но не решался начать, и Хань решил помочь ему, сделав первый шаг.

- Я заметил, что вы читали мантру–оберег на тиданьском, — обратился к Гаймышу тайпэн. — Это довольно необычно, вы сами переложили текст на степное наречие?

- Нет–нет, — отрицательно замотал головой монах, — у меня вряд ли хватило бы опыта для такой работы, слишком велико должно быть чувство ритма и внешней гармонии с миром, чтобы безошибочно передать внутреннее наполнение молитвы. Этим занимается настоятель нашей общины, но мантры — это всего лишь маленькое увлечение, а почти все основное время он проводит в попытках перенести на войлок учения ваших мудрецов древности, так чтобы они стали понятны любому жителю степей и в тоже время не утеряли свой скрытый смысл.

- Похвальная работа, имперский алфавит и в самом деле становится определенным препятствием при распространении монастырской духовной практики, — с уважением согласился Ли. — Кажется, только Юнь и Даксмен имеют серьезное собрание этих трудов на собственных языках.

- Да, на общем степном наречии существуют лишь единичные свитки с уроками таких мастеров как Со Хэ и Дон Бэй, и то, по большей части, это народные рассказы, призванные больше веселить толпу, чем учить людей пониманию окружающего их мира. А о такой вещи как книги даже нет смысла и говорить, хотя с некоторых пор мы стараемся закупать через ваших торговцев оттиски наиболее известных работ и исторических трудов, но средства нашей общины весьма ограничены.

- Возможно, имеет смысл обратиться к городским набольшим?

- Баскак Хардуз итак довольно милостиво предоставляет нам бесплатные помещения и обеспечивает стандартным солдатским довольствием в съестных припасах, просить большего мы не осмеливаемся. Что же касается тайша, то в вопросах духовности они больше склонны доверять таким, как шаман Кабудай, которого вы имели возможность лицезреть за работой.

- Похоже, ваша почтительность к его ремеслу не так высока, как у них, — Хань легко смог подметить в голосе Гаймыша явные нотки сарказма.

- Кабудай и ему подобные важная и неотъемлемая часть нашей культуры, и они прекрасно умеют приспосабливаться к меняющимся условиям неумолимого развития, которое является следствием общения народов степей с Империей. Но они все больше становятся теми, кто овладевает практическими навыками, недоступными нашим предкам, совершенно забывая о том, чем занимаются искатели. Не будете же вы утверждать, что в вашем государстве монахи могут иметь хоть какое–то очевидное противостояние с алхимиками или кузнецами?

- Вопрос довольно спорный, — усмехнулся Ли Хань, догадавшись, что невольно сумел задеть тему весьма животрепещущую не только для Гаймыша, но и вероятно для всего местного духовенства. — Первый деревянный планер, как вам должно быть известно, построил и испытал один из монахов Рякудзи. Он спрыгнул с пагоды и приземлился далеко за стенами монастыря, умудрившись отделаться лишь парой переломов. С другой стороны школа Пути Созерцания берет свое начало от простых рыбаков из Генсоку, и ее основные тезисы не изменялись уже несколько тысячелетий.

- Вам обязательно будет нужно поговорить с нашим настоятелем, — Гаймыш все также улыбался, но взгляд его был серьезен. — Уверен, ему будет интересно послушать чужую точку зрения, ведь все мы, его ученики, знаем еще не так много, чтобы вступать с ним в полноценную дискуссию, и порой, кажется, это сильно огорчает его.

Их путь за неторопливой беседой протекал по узким улицам, неуклонно поднимавшимся вверх. Большинство домов в Кемерюке было сложено из таких же каменных плит, что и крепостные стены. Редко где здания поднимались выше второго этажа, и зачастую в таких случаях верхняя часть дома была попросту надстроена из бревен и покрыта необожженной черепицей. Вместо привычных двустворчатых ставен окна здесь по большей части закрывались плотными занавесями, иногда заменявшими собой и двери, наподобие пологов в походных юртах. На редких перекрестках, где проходы между стенами сжимались так сильно, что едва мог проехать одинокий всадник, в небо резко вздымались караульные башни, широкие в основании и заканчивавшиеся островерхими вытянутыми крышами. В узких бойницах постоянно мелькали блестящие кольчуги солдат, от чего казалось, что многочисленная стража Кемерюка и вправду несет свою службу постоянно и неусыпно.

- Это только мне так кажется, или нас действительно ведут особенной дорогой, чтобы продемонстрировать все выдающиеся стороны местной оборонительной архитектуры, принимающей форму поистине дивной паранойи, — в какой–то момент за спиной у Ли послышался тихий голос Такаты, содержавший в себе совершенно неприкрытую издевку.

- Вам не кажется, — спокойно прореагировал на это Хорша, шагавший рядом с лошадью тайпэна. — Я, надеюсь, что полководец Императора оценит наши возможности в случае осады и сделает соответствующие выводы. Штурм этого города будет долгим и кровавым, а продолжительная осада, учитывая накопленные запасы, может затянуться на годы.

- Несколько необычно, — заметил Ли. — Хороший командир, как правило, бережет секреты и тайны своей крепости от возможного врага.

- Не беспокойтесь, неприятные сюрпризы, которые будут ждать атаковавших нас, я не стану сейчас открыто демонстрировать, равно как и другие, весьма полезные, мелочи, — усмехнулся тысячник. — Просто я всегда придерживался мысли, что разумный человек представит вероятные перспективы того или иного события, как только сумеет разглядеть большинство деталей, и в нашем случае это — будущее поле боя.

- Значит, вы думаете, что военное столкновение неизбежно?

- Я не исключаю такой возможности, хотя, конечно же, хотел бы ее избежать, — Хорша покосился на Ханя и тихо добавил. — Надеюсь, в этом желании я не одинок.

- Безусловно, — кивнул Ли. — Для этого я прибыл.

- Рад это слышать, — резко закончил беседу Хорша, на лице которого не мелькнуло и тени улыбки или облегчения. — Мы прибыли.

Дворец градоправителя Кемерюка значительного превосходил по размерам и пышности любую из резиденций дзито, виденных Ханем ранее. Окруженное отдельной стеной с караульными башнями и подъемным мостом, это место было настоящей крепостью внутри крепости, а обширный ухоженный сад с хозяйственными постройками и чайными беседками, раскинувшийся вокруг главного здания, простирался не меньше чем на шесть сотен шагов, как в длину, так и в ширину.

Сам баскак Юлдуз значительно отличался от того образа, что уже представлял себе Ли. Вместо почтенного умудренного старца их встретил мужчина средних лет с массивной грузной фигурой и чисто выбритым лицом. В расшитом байковом кафтане и круглой матерчатой шапочке Хардуз больше походил на жителя горных районов провинции Хэйдань, чем на легконогого сына степи. Глаза баскака тоже серьезно отличались от общеизвестного типа. Во–первых, они были необычайно широкими, как у жителей Срединных царств, а во–вторых, имели небесно–голубой цвет, что считалось огромной редкостью на всем пространстве от Жемчужного моря до оконечной стороны Степного Шляха. Похоже, что кто–то из предков рода Хардуз сумел заполучить себе в жены жительницу далеких западных земель. Как именно это случилось, не имело смысла расспрашивать, но одно оставалось несомненным — она была действительной женой и полновластной хозяйкой в доме, а не простой наложницей, иначе Юлтан никогда не смог бы считаться прямым потомком своей семьи.

Хозяин города был подчеркнуто вежлив и оказался первым человеком на памяти Ли, который вместо того, чтобы игнорировать Такату и Ёми, или просто рассматривать их заинтересованным взглядом, попросил тайпэна представить ему своих спутниц. Даже Удей удостоился от Юлтана какого–то замысловатого приветствия, состоявшего из причудливого сочетания жестов, смысл которого Хань совершенно не уловил, но обязательно дал себе зарок разобраться и изучить этот вопрос. Особенно это было важно, по мнению Ли, из–за того, что Удей после поступка баскака почти минуту кланялся, как механический колодезный журавль.

Всех прибывших гостей Хардуз повелел разместить у себя, сходу отметая любые попытки возражать. Места во дворце градоправителя и вправду хватало с избытком, а о качестве здешних постоялых дворов Ли в весьма печальных красках поведал еще Гаймыш. Кстати, пристанище монахов, о котором он упоминал в разговоре, располагалось также внутри малых стен на территории резиденции баскака.

К ночи Юлтан закатил настоящий пир, и хотя на нем не было ни одного из старейшин или степных вождей, в большой столовой зале главного дома собрались все значимые люди Кемерюка. Къёкецуки, согласившиеся вести себя скромно, имели в этот вечер, пожалуй, еще более оглушительный успех, чем за все время их долгого путешествия из Ушань. Удей клялся, что понятия не имеет, откуда среди вещей взялись те роскошные наряды, в которых явились к столу Таката и Ёми, а сами девушки предпочли не раскрывать своих секретов. Тиданьская знать, офицеры и главы мастеровых цехов буквально млели не только от возможности поговорить с мертвыми демонами, но и хотя бы просто постоять поблизости. Хань, уже заподозривший, что все это возможно как–то напрямую связано с его недавним решением отдать девушкам брата степного кагана, не сразу понял, что кроме опасений за здоровье гостей баскака, испытывает еще к тому же и некое чувство, вполне похожее на ревность.

Суматоха бесед, трапез и постоянного присмотра за веселящимися къёкецуки закончилась лишь за полночь, причем в уединенном кабинете Хардуза, где и состоялась открытая беседа, которой баскак и добивался с самого начала. Кроме Ли и хозяина дома в комнате присутствовал лишь большой полосатый кот, устроившийся на коленях у Юлтана и мирно дремавший, лишь изредка приоткрывая то один свой желтый глаз, то другой.

- Надеюсь, этот вечер не сильно утомил вас с дороги, тайпэн, — откинувшись в плетеном кресле, баскак принял расслабленную позу, почесывая полосатого зверя за ухом. — Извините меня, но мне пришлось явить своего гостя остальному городу как можно скорее.

- Многие разговоры были достойны внимания, — отозвался Ли, устраиваясь в таком же кресле напротив. — Но я был удивлен, не увидев ни одного кагана или тайша.

- С ними у вас еще будут встречи, поверьте мне, но этот вечер я успел вырвать ради своих людей. Я обязан был подарить его им сейчас, чтобы уменьшить сомнения и погасить лишнее любопытство. Как правитель я должен заботиться о своих людях, в особенности о тех, кто управляет делами на местах. И это не мои слова, тайпэн.

- Надеюсь, что это не вызовет неудовольствия тех, кто не был приглашен.

- Вы мой гость и это мой дом, и я сам решаю, кого и когда пускать на его порог. Порой мне даже жаль, что я не могу поступать также со всем Кемерюком. К сожалению, это место играет слишком большую роль для всего народа тиданей, и, как бы того не хотелось, мне и тем людям, которых вы сегодня встречали, отмежеваться от степной политики и каганских интриг нам попросту невозможно. От этих стен выступала в поход великая орда, крушившая армии западных завоевателей. Здесь же осталось остановившееся сердце некогда великого государства вунгаев, общих предков для всех народов степи. Я родился и вырос здесь, и заботиться об этом городе мой долг. Уверен, вы и ваша репутация могут мне в этом помочь, и потому сейчас я встану на вашу сторону.

- До тех пор, пока это будет выгодно, — уточнил Хань.

- Да, до тех пор, пока это будет выгодно Кемерюку. Остановить раздор между народами непростая задача, и боюсь, вы не до конца понимаете те трудности, которые вам предстоят. Вы намерены обратиться сразу к тайша или начать прощупывать связи среди вассалов вашего Императора?

- Готов положиться на ваш совет, — Ли решил не форсировать ситуацию, ничто не мешало ему выслушать собеседника, прежде чем принять окончательное решение.

- Боюсь, придется начинать сразу со стариков, — нахмурившись, Юлтан перестал поглаживать кота, и тот недовольно махнул пушистым хвостом, напоминая хозяину о той важной роли, которую тот играл в жизни животного. Почесывания немедленно возобновились.

- Проблема не столько в них, сколько в зыбкости поддержки со стороны кочевых вождей. Сейчас в городе собралось не менее трех десятков, кое–кто прибыл тайно и я не могу назвать точного числа. Ваших братьев–вассалов среди них семнадцать, но опереться можно разве что на пятерых.

- Их верность столь велика, или есть иные обстоятельства, заставляющие вас отвергнуть оставшихся?

- К сожалению есть. Извечная проблема мироздания — отцы и дети. Старшие сыновья родов давно мечтают занять места во главе свободных стойбищ, младшие дети желают выделяться в собственные роды. Это приведет к резне внутри улусов, новому переделу территорий и другим малоприятным последствиям, которых хотелось бы избежать. И кое–кто в совете видит в войне с манеритами отличный повод сплотить рассыпающийся тиданьский народ под единым бунчуком новой орды. К тому же, свою лепту вносят и военные вожди ракуртов, четверо из которых сидят в стенах города еще с прошлой весны, и их поведение мне очень не нравится.

- Разве нельзя выдворить их отсюда? Или хотя бы припугнуть? — искренне изумился Ли, уже осознавший насколько на самом деле полнее и обширнее власть баскака Хардуза по сравнению с обычными дзито Империи.

- В этом и кроются тонкости той самой политики, о которой я упоминал. Чтобы понять ее аспекты, вам нужно научиться думать и понимать все так, как это делают простые тидани. Это нелегко, и лучше всего я приведу пример, который однажды рассказал мне один странствующий монах. Возьмем бесконечное время, и выделим из него год, идеальный круговорот природных циклов. Старый имперский уклад делил год на полсотни декад, и им до сих пор пользуются в монастырях и в больших чиновничьих учреждениях. Кроме того именно за счет него высчитываются памятные дни предков и прочие праздники. Однако, после реформации последнего Императора Цы, год принято делить на пятьдесят семь недель–седьмиц, этот же порядок переняли у вас многие другие народы, такие как юнь и сиртаки. Добавим к этому разделение года на десять неравных месяцев. Несмотря на множественность систем отсчета, год в понимании любого императорского поданного жестко структурирован и поделен на определенные части с ясно установленными периодами и датами. А теперь представьте себе тиданя, который ничего этого не знает, для которого год измеряется не днями и месяцами, а сезонами. Ему все равно, первый день недели сегодня или шестой. Для степного человека важны сезоны перегона скота, важно, когда начнет подниматься новая трава на прежних пастбищах, и когда сойдет лед с тех малых речек и ручьев, что лежат в районах привычных кочевых стоянок. Он живет в том же мире, но видит и воспринимает его по–другому, и в этом большинство проблем несоответствия наших взглядов на одни и те же вещи.

- Над этим нужно подумать, — сказал, наконец, Хань после продолжительной паузы, внимательно выслушав Юлтана.

- Очень рад, что вы не сказали «понимаю», — усмехнулся баскак. — Те, кто так говорит, обычно уже никогда не способны понять этого.

- Но давайте пока попробуем продолжить мыслить в манере, более привычной для меня, — предложил Ли. — Вы говорили о младших сыновьях, о ракуртах и дележе территорий. Манеритов пробуют вытеснить именно из–за этого?

- Отчасти, — вздохнул Юлтан. — Степь достаточно обширна, чтобы дать место всем желающим, но некоторые земли стали с некоторых пор запретны. Два наших кочевья и сразу пять улусов ракуртов вынуждены были оставить прежние земли, и тайша, получив воззвание от наших северных соседей, решили потеснить манеритов на свободные земли в Империи.

- Почему же старые равнины, где жили поколения ваших и ракуртских предков, вдруг стали запретны?

- Я отвечу вам, но понять ответ вы сможете лишь тогда, когда воспользуетесь моим предыдущим советом, — в глазах у баскака мелькнула легкая хитринка. — Не буду спрашивать, верите ли вы в демонов, тайпэн, раз уж несколько из них составляют вам компанию в дороге. Я спрошу конкретнее, что вы слышали об онгонгах и мангусах?

Бессонница была отличным подспорьем в ведении государственных дел. Эту истину тайпэнто Мори усвоил уже давно. Масляные лампы не гасли в его покоях на протяжении всей ночи, и кухонные служки регулярно готовили в это время легкие закуски для военного советника и его редких, но очень важных посетителей.

Даже здесь внутри своего собственного маленького мирка, упрятанного в недра Золотого Дворца, Мори ни в чем не отступал от взятого на себя образа. Подтянутый, выглаженный, начищенный, прячущий достаток за неброскими нарядами и полным отсутствием всяческих украшений, тайпэнто старался быть вежлив с каждым и бесстрастным в глазах окружающих. Свои амбиции и устремления Мори прятал за маской спокойной отстраненности, и лишь самые близкие друзья и помощники видели его в гневе или в минуты радости.

Этой ночью радоваться было особенно нечему, доклады тайпэнов и командиров не содержали в себе ничего примечательного, а тайная императорская служба делилась лишь крохами из добытых ею сведений, куда более щедро даря плоды своих трудов сиккэну и его свите. Последнее зачастую вызвало у Мори раздражение, но спорить с властью Всесильного Тэна было пока бессмысленно, да и не хотел военный советник всерьез претендовать на ту сферу деятельности, в которой безраздельно царил Сумиёси. Интриги чиновников, бесконечные пикировки гражданских служащих, хозяйственные отчеты и прочая закулисная игра, в которой были задействованы десятки тысяч человек от дворцовых евнухов до сельских лекарей, не прельщали Мори. Армейское устройство было, по мнению тайпэнто, куда проще, понятнее и эффективнее, да и военные дела почти всегда имели жесткую четкую форму, направленность и цель. Кроме редких случайностей, вроде наглых выскочек из числа простолюдинов, пробившихся в число избранных полководцев, больше ничто не вызывало у Мори раздражения в отделенном ему «рабочем пространстве». Ну, почти ничего…

Человек, которого военный советник ждал сегодня с особенным нетерпением, и даже отменил ради него все прочие встречи, появился в кабинете Мори глубоко за полночь. Переваливаясь с боку на бок, он буквально ввалился в покои тайпэнто и, удосужившись лишь быстрым кивком, попросту рухнул на широкую скамью у стены. Дорогое дерево, негромко скрипнуло, пытаясь вяло протестовать, но, тем не менее, все же выдержало чудовищный вес посетителя.

- Ты задержался, — счел нужным заметить Мори.

- Я знаю, — устало буркнул в ответ тайпэн Мао Фень.

Если бы здесь сейчас оказался Ли Хань, то он смог бы подметить, что дни, прошедшие с момента их последней встречи, не слишком уж сильно пошли на пользу толстому полководцу. Мао стал еще массивнее и тучнее, раздавшись в поясе на совсем уже непозволительную величину для человека его лет. Огромный рыхлый живот, скрытый под материей дорогого фиолетового суо, лежал у тайпэна на коленях, как громоздкий мешок, набитый ветошью, а из–под жирных складок на шее начал проглядываться третий подбородок. Одутловатое лицо Феня с обвислыми щеками имело неестественный ярко–розовый оттенок, и можно было лишь гадать, какой сложной алхимической смесью обрабатывал толстяк свою кожу, чтобы избавиться от многочисленных угрей и фурункулов, равно как и то, насколько долго продержится этот искусственный эффект.

- Все прошло удачно?

Мао вытащил из–за пазухи запечатанный футляр для свитков и, не вставая, перебросил его в руки тайпэнто.

- Численность гарнизонов, припасы, сроки мобилизации, готовность к маршу, — перечислил толстяк, прислоняясь обратно к стене.

- Хорошо. А если кратко и по существу?

- Сто пятьдесят тысяч пехотинцев, тринадцать тысяч всадников, семьдесят ракетных батарей, четыре осадно–штурмовых полка полной комплектации. Сборы займут от десяти до дюжины дней с момента получения приказов. Быстрый марш с погрешностью на непредвиденные трудности выльется в восемьдесят–девяносто дней. Две трети южной армии будет в степи на границе Хаясо через три месяца, подготовка и обеспечение ресурсами займет столько же. К весне мы уже сможем выступить на Кемерюк, как вы и планировали.

- Плюс к этому почти тридцать пять тысяч союзных манеритов, — кивнул своим собственным мыслям Мори. — Почти тройное преимущество над всеми объединенными силами тиданей и ракуртов.

- А вассалы Нефритового трона из числа тиданьских каганов в ваших подсчетах ставятся на нашу сторону или на чужую? — с ухмылкой спросил Мао, хитро прищурившись.

- Они сами это решат, — раздраженно отмахнулся Мори. — Следует начать подготовку к походу немедленно. Кое–кто пытается активно вставлять нам палки в колеса, стараясь затушить конфликт, и даже те, кто регулярно отсылал ко мне личных порученцев с тайными депешами, заметно сбавили свой воинственный тон. Мукдэн разобрался с айтами и занялся вплотную степняками, а Тэн продолжает срывать мои попытки донести всю важность предстоящего конфликта до Императора.

- А без его прямого указа нам не получить ни доступа к казне, ни к военным складам, — притворно вздохнул Мао Фень. — Да, в пути я случайно слышал, что вы отрядили одного из полководцев, чтобы все–таки разрешить нарастающее напряжение в Сиане, так сказать, мирным путем?

- Это был идеальный вариант избавиться от такой занозы, как безродный Ли, — ощерился тайпэнто, вспоминая тот момент с неприкрытым удовольствием.

- И как будет обидно, если наши планы так и не смогут осуществиться, а он добьется успеха в порученном ему деле, — протянул толстый тайпэн, явно наслаждаясь той гаммой эмоций, что сменялась на лице у военного советника, представлявшего себе описанную картину. — Но ведь это невозможно?

- Совершенно невозможно.

- Вы приняли меры?

- А вот это уже не твое дело, — раздраженно отрезал Мори, давая тем самым прекрасный ответ на последний вопрос Мао.

- Я так и подумал, — хмыкнул полководец и с кряхтением поднялся со скамьи. — Тогда я займусь теми самими своими делами, до того как отправляться по следующему вашему поручению. Ведь оно появится весьма скоро?

- Да, но пока можешь отдыхать, — Мори мстительно улыбнулся. — Можешь даже посетить с визитом свою законную жену, если она, конечно, не перестала падать в обморок от одного твоего вида.

Нахально–пренебрежительное выражение медленно сползло с круглой физиономии Мао, сменившись каменным фасадом холодной беспристрастности, за которым отлично скрывались раздражение, злоба и гнев.

- Спасибо за заботу, тайпэнто. Без вашего совета, я бы точно не смог обойтись в такой щекотливой ситуации.

- Всегда рад помочь, мой друг.

Телохранитель плотно притворил дверь за спиной у Феня, и следующие несколько часов Мори провел, изучая принесенные тайпэном документы. До рассвета военный советник успел также разобраться с очередным пакетом армейской почты, пришедшим посреди ночи. Часть бумаг была разложена по кожаным коробам, расставленным в стеллаже у дальней стены, кое–что отправлено с порученцами к другим адресатам. Но три письма с печатями, хорошо знакомыми любому, кто родился в тиданьских кочевьях, тайпэнто сразу же отправил прямиком в высокую жаровню с железной решеткой, лишь мельком пробежав глазами их текст.

Времени оставалось еще достаточно, и Мори решил, что давно уже не наносил визитов тому, кто стал для него в последнее время весьма полезен, подарив такие возможности, о которых военный советник еще недавно не мог и помыслить. Отсыпав длинными клещами немного раскаленных углей в глиняный горшок с крышкой, Мори вышел из кабинета, сделав знак охране, чтобы те оставались на своих местах. Нужный путь по извивающимся подземным ходам, сбегавшим струящейся паутиной в недра земли под основанием Золотого Дворца, тайпэнто знал в совершенстве и порою даже не нуждался в источниках света, чтобы точно находить дорогу среди серых стен и обрывистых лестниц.

Тюремные ямы, забранные сверху мелкими железными решетками, хранили в себе немало секретов былых Императоров, но кости и последние слова, записанные на стенах узилищ, сейчас совсем не интересовали Мори. В той клетке, к которой направлялся тайпэнто, обитатель был еще жив, и вероятно не смог бы протянуть так долго, если бы не маленький секрет, частью коего были и редкие визиты императорского советника.

Нагнувшись к решетке, Мори приоткрыл горшок с углями и тихо позвал:

- Ты здесь?

Ответом ему стал нечленораздельный поток брани и резкие звуки, как будто кто–то пытался вскарабкаться наверх при помощи одних лишь зубов и ногтей.

- Убирайся, — властно приказал тайпэнто. — Ты нам сейчас не нужен!

Вопли и шорохи возобновились, но все–таки медленно начали сходить на нет. В тот момент, когда установилась полнейшая тишина, Мори аккуратно просыпал между прутьев часть раскаленных углей, упавших на дно ямы горячим пылающим потоком. Красные блики вырвали из темноты очертания грубого узилища и маленькой лохматой фигуры, скорчившейся на полу. В глазах карабакуру не было жизни, и вряд ли кто–то сумел бы поверить, что это забитое безумное существо было когда–то самим верховным вождем Гупте, предводителем величайшей в истории армии народа холмов.

- Ты снова желаешь поговорить со мной? — голос, раздавшийся из горла карлика, не принадлежал ему.

Приятный напевный, проникающий в душу и обволакивающий ее блаженным туманом, этот голос был наградой для Мори сам по себе, и в такие моменты тайпэнто искренне удивлялся, как он мог почти отказаться от этого общения в тот далекий первый раз, когда карабакуру заговорил с ним в этой прелестной завораживающей манере. Нет, Мори прекрасно понимал, что иная сила лишь использует Гупте как сосуд, как рупор для общения, но это давно перестало смущать императорского советника.

Карлик резко поднялся на ноги, двигаясь отрывисто и неуклюже, как грубо сделанная марионетка. В его потемневших глазах блестели вертикальные звериные зрачки, а угли, рассыпанные по полу, запылали при его приближении еще ярче. Нагнувшись, карабакуру голыми пальцами подхватил один из раскаленных камешков и, несмотря на обгорающую кожу, растер уголек в мелкую серую пыль. Многочисленные ожоги на пальцах и ладонях свидетельствовали о том, что нечто подобное происходило здесь уже не в первый раз.

- Ты желал узнать или рассказать? — остекленевший взгляд коротышки метнулся вверх, полностью приковав к себе все внимание тайпэнто.

- Узнать. О человеке, который идет через западные земли и может угрожать нашему делу.

- Ты говоришь о том милом молодом мальчике, что прославился прошедшей весной на стенах того города, у которых потерпел поражение тот, чье тело сейчас помогает нам слышать и видеть друг друга?

- Да. Ли Хань не должен вмешаться в наш план. Думаю, вы это понимаете не хуже чем я.

- Не беспокойся, о нем позаботятся. Степь таит в себе много опасностей, и мало какой человек сумеет избежать их всех.

- Значит, я могу рассчитывать на благополучие в наших общих делах?

- Разумеется, — нагнувшись, Гупте подхватил с пола еще один уголек. — И чем быстрее все будет кончено, тем раньше мы наконец–то сможем поговорить лично.

- Я буду ждать этой встречи с трепетом и нетерпением, — благоговейно прошептал Мори.

Угли резко погасли, словно кто–то вдруг задернул над ямой черный полог, и в следующую секунду душераздирающий вой, переполненный болью и ненавистью, заметался в глубине зиндана. Тайпэнто поднялся с колен и, отряхнув свой наряд, зашагал к выходу. Караульные стражники из дворцовой охраны, молча, смотрели ему вслед своими пустыми глазами, в расширенных зрачках которых не было и намека на присутствие хоть каких–то остатков воли и разума.

 

Глава 9

Грубые стены огромного каменного зала, спрятанные под пологом роскошных ковров, помнили многое. Они слышали зажигательные речи, призывавшие тысячи воинов в великие походы, и слезные мольбы о помощи, остававшиеся без ответа. Они видели, как проливалась кровь, как наносились подлые удары в спину, и как катились головы тех, кто осмеливался возражать, но не смог подкрепить свои слова, ни силой, ни мудростью. И что–то, подобное тому, что творилось здесь сейчас, они тоже когда–то видели, хотя и было это очень давно.

Старейшины тиданей, умудренные жизнью и сумевшие не растерять ясность ума за эти долгие годы, слушали императорского посланника по–разному. Кто–то внимательно ловил каждое слово, будто пытаясь отыскать какой–то скрытый смысл среди простых и ясных фраз. Кто–то склонялся по очереди к своим соседям, сидевшим по сторонам и впереди, чтобы быстро обменяться мнением или наоборот выслушать мысль другого убеленного сединами старика. Некоторые откровенно скучали, демонстративно прикрыв глаза и предаваясь якобы легкой дремоте.

Поняв, что сейчас он уже начнет повторяться и приводить одни и те же доводы вновь, Ли заставил себя остановиться, хотя желание добиться хоть какой–то осмысленной реакции у тех, кто его слушал, давило на горло тайпэна сухим пылающим комком. Нераспечатанные письма манеритских каганов так и остались лежать на невысоком бронзовом столе в центре зала. Баскак Хардуз, стоявший у дверей, скрестил на груди руки и осматривал теперь ряды тайша тяжелым взглядом исподлобья.

- Вы говорили, и мы вас услышали, — откашлявшись, заговорил, наконец, один из старцев, чьи одежды были заметно богаче, а лицо носило узнаваемую печать властности. — Но есть ли у вас конкретные предложения от вашего повелителя, или вы всего лишь передаете нам его пожелания?

- Мне дозволено узнать все о том, как исполнить волю Нефритового трона, — как можно нейтральнее ответил Ли. — Какова будет ваша позиция, и что поможет к приведению ее в нужное нам русло?

- Наша позиция будет оставаться неизменной, даже, несмотря на все слова, написанные манеритскими вассалами восточного Императора. В былые времена кочевья вторгались на территорию вашего государства лишь как захватчики и грабители. Но те века давно миновали, теперь у манеритов есть возможность уйти в земли вашего правителя, и мы хотели бы получить освободившиеся пастбища и луга для своих сыновей и внуков. Наше требование справедливо, и если его придется отстаивать силой оружия, то никто в этом зале не станет отговаривать от этого наших каганов и верных им нукеров.

- Не берусь судить о разумности и справедливости ваших слов, — интонация, с которой Ли произнес эти слова, заставила многих старейшин встрепенуться, и даже те, кто демонстрировал полное безразличие, открыли глаза, воззрившись на человека в центре комнаты. — Я не учился в судейской школе при дворе моего правителя, но я изучал другие дисциплины, и среди них был такой аспект как логика. Следуя ему, я хотел бы уточнить, что же случилось с теми обширными землями, которыми вы владели на севере? Почему же они стали непригодны настолько, что вы предпочитаете войну, нежели мирное заселение свободных просторов?

Тайша хмуро переглядывались и негромко перешептывались, а лицо Юлтана с каждой секундой становилось все мрачнее.

- Мне, казалось, посланник нефритового Правителя должен был быть извещен о происходящем, — старец, взявший на себя роль голоса совета, мазнул взглядом по массивной фигуре баскака и вновь посмотрел в лицо Ханю. — Если же я ошибаюсь, то позвольте объяснить наши трудности. Любая война, которая грозит нашему народу на востоке, не сможет и близко сравниться с той черной бедой, что изгоняет наши кочевья с севера. В отличие от молодых юнцов мы обладаем опытом и избавились от глупой бравады еще десятилетия назад, и мы понимаем всю опасность столкновения с теми, кого не смогло сокрушить ни могущество вунгаев, ни ярость степных шабнаков, ни даже само бесконечное время.

- Речь, как я понимаю, идет о тех существах, которые известны по вашим преданиям как мангусы, демоны–людоеды? — упоминание чудовищ вызвало среди тайша на удивление бурную реакцию, многие немедля сложили руки в молитвенном жесте, призывая своих родовых духов–защитников, другие зашарили в складках кафтанов в поисках охранительных амулетов.

- Значит, вас все–таки известили, — сделал непротиворечивый вывод бывший каган.

- Мне хотелось бы услышать подтверждение этих слухов непосредственно от тех, кто принимает решения, — жестко ответил Хань.

- Вы его получили, тайпэн. Да, племенные воины мангусов изгоняют наши кланы и роды ракуртов с исконных территорий, и от тех, кто пытался им противостоять остались лишь обглоданные кости. Мы не можем заставить улусы тиданей совместно выступить против такого врага, многие смотрят на ослабление своих соседей… с удовлетворением, — говорить последнее утверждение старейшине было явно неприятно. — Однако против обычных людей они готовы сплотиться, ведь в отличие от мангусов, манериты обладают тем, что можно забрать.

- Говорите об этом так открыто?

- К чему прятать за ложью истину, известную всем. Здесь не Золотой Дворец и нет времени для дипломатических игр. Думаю, отсылая сюда полководца, а не посла, ваш хозяин прекрасно это понимал.

- Равно как и то, что манериты находятся под защитой Нефритового престола, и ваши слова могут быть истолкованы как прямой вызов Империи, — Ли решился–таки немного надавить на оппонента, хотя и не хотел доводить напряжение до опасного пика.

- Пусть так, — холоднокровно согласился тайша, несмотря на заметное нервное оживление в рядах своих соратников.

- Неужели вы боитесь их так сильно? — невольно вырвалось у Ханя, вместо той фразы, что уже была заготовлена им заранее.

Надо отдать ему должное, в отличие от баскака и многих других, услышавших этот вопрос, старик, сидевший перед тайпэном, не издал изумленного вздоха и не изменился в лице. Он лишь прикрыл глаза на мгновение дольше, чем если бы просто моргнул, и ответил все тем же спокойным, лишенным эмоций голосом.

- Можно ли бояться смерти? Многие бояться, но многие принимают ее как неизбежность, не испытывая чувств и эмоций. Мангусы — это часть степи, как ураганный ветер или воды рек, разливающиеся по весне. Если они приходят, то никто не спрашивает почему, с ними можно бороться, но нельзя победить. И мы принимаем это, как принимали наши пращуры. Вы думаете, что это можно изменить? Или просто надеетесь на какой–то сиюминутный выход, что позволит вам добиться искомой цели? В любом случае, у вас ничего не выйдет, и вы никогда не поймете этого до конца.

- Возможно, ведь я итак не увижу всей картины, потому что ваш страх слишком сильно затмевает собой оставшееся полотно, — Хань пытался сдерживаться, но звенящие нотки гнева все равно прорывались наружу.

Тайпэн ничего не мог с собой поделать. Ненависть к тем, кто взял на себя право управлять, но исполняет свои обязанности так, как удобно ему, а не так как следовало бы, ослепляла его, как и в тот день во дворе гарнизона Ланьчжоу, когда он отбросил почтение к титулам, призвав к ответственности их носителей. Тот, кто заботится о своем народе, не имеет права решать его судьбу, руководствуясь страхом и собственными сомнениями, не изучив всех путей и не выслушав всех предложений. Он может отвергать их во имя блага большинства, не воспринимать всерьез из–за откровенной глупости, препятствовать им ради общих интересов, но он не смеет игнорировать то, что существует, то, в чем ему следует разбираться, и то, что всегда необходимо понимать.

- У всего есть причина. Весенние воды разливаются из–за тающих снегов, и песчаная буря рождается среди барханов не по собственной прихоти. Но если вы боитесь задать вопрос, то мне не остается ничего другого, как сделать это за вас.

- Задать вопрос?! — непонимающе воскликнул кто–то из старейшин, явно удивленный тем поворотом, что принял вдруг разговор.

- Вопрос о причинах, — пояснил Ли.

- Вы? — усмехнулся другой старик со смесью презрения и недоверия. — Отправиться в логово демонов, чтобы просто узнать причины их действий? Ваш разум, похоже, не так тверд, как нам казалось поначалу.

- В моем предписании написано «и следовать далее, куда потребуется», — спокойствие вновь вернулось к Ханю, как будто четкое определение новой цели, намеченной им, разом избавило Ли от пришлых терзаний. — Там не написано ничего о том, что я должен торговаться с вами, как вы, наверное, ожидали. И нет ни слова об угрозах и необходимости сломить непокорных. Я просто совершу то, что следовало исполнить вам, раз только чужак, помнящий о своем долге, способен сделать это ради жизней тиданьских женщин и детей.

- Вы что всерьез хотите идти на север! Это безумие! — сорвался на крик предыдущий оратор, увидев, что Ли уже поворачивается, чтобы уйти.

- И следовать далее, куда потребуется, — губы тайпэна невольно растянулись в улыбке. — У меня есть четкий приказ, и если для его исполнения будет нужно спуститься в подземное царство и говорить с владыками проклятых полчищ, то я сделаю так, пускай это и окажется путешествием в один конец. Это не сиюминутный выход, и этим поступком не изменишь многого, но я сделаю так, как мне было приказано, и вы никогда не поймете этого до конца. Потому что это не законы степи, это закон Империи, и он властен везде.

Монах Со Хэ как–то сказал, что не всякие слова следует произносить вслух, особенно когда ты действительно веришь в них. Слишком уж велика в этом случае вероятность того, что они в итоге могут все–таки сбыться, и совсем не так, как ты рассчитываешь.

Юлтан нагнал Ханя, когда тот уже был на середине широкой лестницы, ведущей от центральной площади Кемерюка к старому дворцу верховного кагана вунгаев. Серые ступени были испещрены трещинами, заросшими жухлой травой, и местами осыпались, так что приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы случайно не скатить кубарем вниз с весьма почтительной высоты.

- Что вы наделали? — в голосе баскак не было гнева или ярости, скорее только лишь недоумение и горечь искреннего сожаления.

- Я не смог поступить иначе, — не оборачиваясь, ответил Ли. — Я помню, что мы с вами договаривались совсем о другом, но прошу меня извинить. Их страх разозлил меня, но еще больше меня поразила их глупость, рождающаяся из–за этого страха.

- Но какая разница, чем диктуются их мотивы? — Хардуз все равно не понимал юного полководца, хотя еще недавно было уверен, что видит того насквозь. — Достаточно было нескольких намеков, упоминания о щедрых подарках, и они, поколебавшись для виду, наверняка, позволили бы уговорить себя. Это дало бы нам шанс выиграть нужное время, позволить каганам разобраться со смутой в собственных семьях, лишая главных оснований саму идею о необходимости военного объединения улусов…

- Вы забоитесь о своем городе, баскак, а я несу ответственность за все, что принадлежит моему владыке, — остановившись почти у самого основания лестницы, Хань все–таки посмотрел на Юлтана через плечо. — Жизни его солдат, жизни его вассалов и судьбы простых людей. Если есть хоть малейший шанс, что, сломив страхи ваших стариков, я смогу предотвратить любое кровопролитие, спасая, в том числе, и тиданьских союзников Империи, то я воспользуюсь этим.

- Ценой собственной жизни, оказавшись в казане у мангусов?

- Моя жизнь не принадлежит мне больше двенадцати лет, — усмехнулся тайпэн. — Правда, за ее сохранность я тоже несу ответственность, но в данном случае цена соразмерна конечной выгоде.

- Вероятной конечной выгоде, — мрачно уточнил Хардуз. — Похоже, пытаться теперь воздействовать на ракуртов совсем не имеет смысла, о вашем решении они узнают очень быстро, и вряд ли станут отговаривать полководца своего старого исконного врага от верного самоубийства.

За их беседой издалека, не решаясь приблизиться, наблюдали вожди тиданей, собравшиеся на площади. Если быть точнее, то здесь были только те каганы, что приносили присягу Нефритовому трону. Еще ранним утром слуги Юлтана обошли их юрты, созывая сюда как раз к завершению слушаний в совете тайша.

Заметив пристальное внимание к своей персоне, Хань вместе с баскаком окончательно спустился на площадь. Каганы окружили их, ожидая, наконец, услышать важные вести, а вокруг еще одним плотным кольцом сомкнулись нойоны.

- Я еду на север, — сразу же объявил тайпэн. — Чтобы узнать причину нападений мангусов.

- Этих зверей не так легко изловить, — заметил один из вождей, то ли удивленный, то ли наоборот восхищенный безрассудством Ли. — Они не даются в руки живьем.

- Я постараюсь обойтись без драки.

- Такой вариант сомнителен, — откликнулся каган Герей, один из тех пяти, о ком Юлтан упоминал, как о достойных полного доверия. — Вам хочется умереть? Но что делать нам, если уже к весне нас могут начать сзывать под бунчуки великого похода? После погромов в Сиане в степи появилось много беженцев из числа тех, кто разжигает пожары ненависти и жажды мести в людских сердцах. Роды слишком тесно переплетены, и пострадавшие есть в каждой семье.

- Вам следовало думать об этом раньше, — Хань не испытывал сейчас той же злости, что и в зале совета, но беспомощность вождей вызвала его крайнее неудовольствие. — В своих докладах тайпэнто никто из вас не указывал на проблемы в степной столице, а также не упоминал и слова о демонах. Мне неважна причина этого, но о вмешательстве мангусов и онгонгов я узнал со слов уважаемого Хардуза, хотя должен был прочитать об этом, еще только отправляясь в путь.

- О стычках в Сиане молчал, по–видимому, и ваш дзито, это его земля и он был поставлен там блюсти порядок, так что не нужно перекладывать всю вину лишь на нас, — ответил на эти обвинения Герей. — Что же касается вмешательства демонов, то мне не ясно, почему эта информация так и не дошла до вас, тайпэн. Я лично диктовал своим писцам не меньше дюжины писем на имя тайпэнто Мори, которые были затем переправлены в Хэйан–кё, и в каждом из них упоминались и мангусы, и противоречия, нарастающие среди моего народа, особенно среди каганов и тайша.

Герей говорил вполне искренне, и это несколько смутило Ханя, притушив его резкий порыв. Тидань никого не обманывал, да и не было для него какой–то выгоды или объективной причины так откровенно лгать, во всяком случае, как видел это тайпэн сейчас со своей стороны.

- Похоже, с этой ситуацией нам еще предстоит разобраться в дальнейшем, — пообещал Ли. — Если письма императорской почты не доходят до своих адресатов, то это дело требует пристального внимания, и не только с нашей стороны. Я подготовлю сообщение для Всезнающего Ока Императора, и рассчитываю на такие же действия с вашей стороны.

Неприятные впечатления от откровенного предательство части манеритских каганов еще оставались совсем свежими в памяти Ли, и новые странные неувязки, теперь уже с посланиями степных вождей тиданей, невольно заставляли Ханя ощущать какую–то беспомощность. Один человек не мог заткнуть все эти прорехи, появляющейся одна за другой, он не мог быть везде, и даже поправляя что–то здесь, все равно упускал что–то где–то еще. Кроме того, как и случай с заговором Тимура, неосведомленность Ли о том, что творилось в степи, выставляла напоказ перед союзниками явные слабости и совсем не монолитное единство Империи, а ронять в глазах вассалов престиж и репутацию своего государства настоящий тайпэн не имел права. Все это в совокупности было куда труднее, чем казалось Ханю поначалу, когда он еще только принял на себя обязанности императорского вассала. Не всякая ситуация позволяла принимать единственно верные решения, и с этими трудностями так просто уже не могли справиться былое обучение в дзи–додзё, юношеский напор и разумная осторожность, привитая примером яркой, но такой короткой жизни тайпэна Сяо Ханя из прославленного рода Юэ.

Угольно–черные тучи вытянулись длинными рваными языками через весь алый небосвод, словно стремясь окончательно погрузить во мрак унылый пейзаж выжженного поля. Здесь не было солнца, и не было звезд, а свет струился в разрывы мрачных облаков из самой глубины пульсирующей кровавой бездны, раскинувшейся над головой. Ветер был сух и обжигающе горяч, а в омертвевшей траве не было и намека на привычное копошение насекомых и прочей мелкой живности. Громовые раскаты чудовищных волн, разбивавшихся о далекие неприступные утесы, доносились сюда лишь тихим шепчущим эхом, но даже оно было истинным спасением, не дававшим окончательно потерять чувство времени.

Для него этот пейзаж не был чужим, но не становился от этого менее отвратительным и унылым. Пелена завесы над бездонной трещиной, расчертившей высушенную равнину, была единственной вещью, что манила и притягивала его взгляд. Там, за ней лежал новый мир, мир могущества, славы, богатства и плотских утех. Но для того, чтобы перешагнуть эту грань нужно было слишком многое. Отец мог бы легко раскрыть эти двери для своих сыновей, но ему приятнее было наблюдать за их бесконечными попытками разорвать друг другу глотки, в тщетной надежде когда–нибудь самим получить возможность и вступить в битву с прародителем.

Для того, кто был отправлен следить за манящей дверью, изгнан с глаз беспощадного владыки и высмеян собственными братьями, быть здесь само по себе являлось жестокой пыткой. И можно было не сомневаться, отец знал, что так будет и намеренно избрал такое издевательское наказание, помня об амбициях и характере своего неудачливого отпрыска.

Терпение — одна из благодетелей, чуждых всему его виду, но наблюдатель сумел смирить свою природу, и теперь лишь ждал. Ждал, что однажды шанс все же представиться, и тогда, все кто хохотал до зеленой пены на губах, будут лишь скрежетать клыками в бессильном гневе. А отец… У отца есть этот мир, и на него он не станет претендовать, имея шанс захватить свой собственный.

Нукеры кагана Герея и проводники, нанятые баскаком Хардузом, оставили их почти четверо суток назад, сказав, что дальше границы, неотмеченной ни на одной из карт, они все равно не пойдут. Ни Хань, ни Удей, ни даже къёкецуки не замечали пока каких–либо особенно сильных различий между той степной панорамой, что стелилась сейчас вокруг, и теми местами, где они проезжали ранее. Единственная сложность заключалась в поиске родников и удобных мест для стоянок. Удей совершенно не знал этих мест, родившись в кочевье, чьи земли лежали гораздо южнее и восточнее, но все–таки он не растерял привычных навыков человека, привыкшего путешествовать по таким местам. Маленькие стада тарпанов, сайгаков и диких лошадей спокойно паслись на окрестных лугах, и даже жирные байбаки сновали в траве, как ни в чем не бывало, становясь легкой добычей для Такаты и Ёми.

В ту ночь они остановились на берегу прозрачного голубого озера, гладкого как стол и покрытого белесой туманной дымкой.

- Это Береля, — рассказал на привале Удей, показывая на мирную водную гладь. — Здесь Синий Волк, отец вунгаев, дрался с Черным Медведем. Он изгнал его из степи, но и сам погиб в той схватке. Кровь великого Волка вытекала из ран и превратилась в это озеро. Я с детства слышал о нем, но вижу впервые. Говорят, что мангусы изгнали отсюда степные народы еще до воцарения первого кагана, и лишь самые дерзкие и отважные в поисках сокровищ и славы смеют пересекать Туманную Равнину, что лежит на том берегу.

- Береля, — произнес Ли, словно пробуя это слово на вкус. — Я не знаю значения этого имени, это старый язык вунгаев?

- Нет, — покачал головой тидань. — Тех, кто был до них, и варианты его толкования разняться. Кто–то говорит, что Береля это Лежбище, кто–то — что Первый Улус, но истина понятна всем. Здесь все начиналось, здесь люди впервые познавали степь и здесь они обрели себя.

- Люди… Без красивых легенд вы просто не можете, — Таката, слушавшая историю Удея лишь ради приличия, пожала плечами. — С другой стороны, надо же вам чем–то оправдывать всю ту дурь, что забита в ваши головы.

- Ты просто завидуешь, — поддела подругу Ёми. — В наших легендах лишь много крови, да бесконечное перечисление кто кого подсидел, выпил да переманил на свою сторону.

- Зато это куда ближе к реальности, а твое увлечение их романтическими бреднями…

Ли уже хотел прервать перепалку, грозившую, как это уже бывало не раз, перелиться из простого обмена колючими шутками, в весьма ядовитую пикировку, но Таката замолчала прежде, чем он это сделал. Бросив взгляд на къёкецуки, тайпэн увидел, что она уже не сидит у костра на расстеленном одеяле, как всего мгновение назад, а стоит на самой границе освещенного пламенем пространства и внимательно вглядывается в клубящийся туман, наползающий со стороны озера. Младшая из демонов тоже подскочила на ноги, но мечи обе девушки держали в ножнах, и Хань слегка расслабился.

- Что, услышала…

Вопрос не успел отзвучать. Крупная фигура вылетела на Такату из мглистой темноты без единого звука. Длинный клинок къёкецуки наполовину вышел из ножен за спиной, когда сверху на точеную кисть девушки, сжимавшую рукоять, опустилась массивная лапа нападавшего и резко задвинула лезвие обратно. Схватка происходила слишком быстро и практически бесшумно, Ли успел лишь схватить копье, а Удей потянуться к сабле, когда еще несколько темных силуэтов возникли с разных сторон. Угрожающе зашипела Ёми, фигуры в ответ издали что–то смахивающее на утробное рычание.

Старшая къёкецуки и ее противник, наконец–то, отбросили друг друга. Таката сумела–таки обнажить свой меч, а вот ее соперник удовольствовался коротким клинком в качестве трофея. При этом нападавший вертел доставшееся ему оружие в руках с таким видом, будто бы действительно не понимал, что же ему теперь с ним делать.

Алые блики костра отлично освещали первого из атаковавших, и Хань сумел рассмотреть необычного врага во всех деталях. Внешне существо вполне могло сойти за человека. Высокого, грузного, с длинными руками, как у сиртакской обезьяны, покрытого буграми неестественно крупных мышц, но все–таки имевшего вполне человеческую внешность. Пепельно–серая кожа на округлом лице со смазанными чертами лишь подчеркивала яркие янтарные глаза с тонкими вертикальными зрачками. Темно–русые, прямые и жесткие волосы покрывали не только голову, но и грудь, и живот этого существа, который отлично было видно из–за распахнутого кожаного жилета. Кроме него из одежды на нападавшем были только свободные штаны, вроде тех широких шальвар, что носят жители Срединных царств. Обуви на ногах у мужчины не было, но она и вряд ли могла понадобиться с учетом того, что стопы существа были покрыты какими–то твердыми роговыми пластинами, а пальцы заканчивались небольшими, но явно не декоративными когтями. Когти на руках были куда длиннее и смертоноснее.

- В круг, — скорее рефлекторно, чем осознано, отдал команду тайпэн.

Твари медлили, но не нападали. Наконец, одна из теней, еще выше и крупнее остальных, медленно выступила вперед.

- Вы не из этих мест, — прорычал громила, отбирая у своего товарища короткий меч къёкецуки и делая еще несколько шагов в сторону ощерившейся Такаты. — Но искать здесь могли только одно. Нас. И я задаю вопрос. Зачем?

Внешность и одежда «парламентера» мало чем отличала его от остальных, даже лица мангусов были очень похожи, и из толпы этого гиганта помимо размеров выделяла лишь серебристая седина на висках и груди. Протянув къёкецуки отобранный клинок лезвием к себе, демон, кажется, попытался улыбнуться, но два ряда кривых клыков походили лишь на зверский оскал. Таката, не прекращая демонстрировать остроту своих собственных зубов, аккуратно взяла свое оружие, но тут же вновь приняла боевую стойку.

- Нам нужно поговорить с вашим вождем, — решился Ли, видя, что демоны по–прежнему выжидают. Говорил мангус на немного искаженном, но вполне понятно степном наречии, близком к тому, что считалось общим разговорным языком для всех жителей равнин, так что Ли разумно рассчитывал на то, что будет понят.

«Парламентер» не сразу отвел взгляд от къёкецуки, покосившись на Ханя.

- Прошу извинить, — демон вновь оскалился. — Я всегда забываю, что в вашей иерархии за всех говорит первый кормящий.

- Значит у вас не так? — тут же ухватился за эту оговорку тайпэн.

- Не так, — не стал вдаваться в детали мангус. — Я Шархад, первый среди кормящих Сейриш, седьмой сын Хайруш. А это, — развел руками демон, — мои братья, сыновья и внуки.

- Ли Хань, тайпэн Единого Правителя.

- Из царства нефрита и стали? — переспросил Шархад, заинтересованно склоняя свою лобастую голову на бок.

- Да, — ответил Ли, решив, что сейчас не время для уточняющих подробностей. — А это мои спутники и друзья.

- Значит, они не с тобой, а ты не принадлежишь им, — на этот раз это был не вопрос, а утверждение. — Это интересно.

Остальные мангусы стали издавать странные звуки и обмениваться короткими рычащими репликами, но Шархад оборвал их одним взмахом руки.

- Не сейчас, — рявкнул демон, по–прежнему на общем, то ли позабыв перейти на свой собственный диалект, то ли специально для людей. — Зачем тебе говорить с тем, кто ведет нас, человек? Ты проделал долгий путь, причина должна быть важна для тебя.

- Я хочу знать, почему вы нападаете на вольные кочевья и изгоняете их с родных земель, — признался Хань, ожидая самой непредсказуемой реакции со стороны такого пугающего собеседника.

- Ты глупый, — мангус не пытался оскорбить Ли и говорил без всякой злости. — Ты не понимаешь. Но Сейриш объяснит тебе. Она ждала тебя.

Демоны вновь «зашептались» и вновь были прерваны.

- Меня?

- Такого как ты, что придет из других земель и, не зная своего предназначения, все равно будет неизбежно приближаться к нему, — расплывчато пояснил Шархад.

- Тогда я готов увидеть вашу Сейриш.

- Соберитесь в путь, мы будем ждать вас поутру на другой стороне Колыбели.

Могучие силуэты будто бы втянулись обратно в туман, и за мгновение у костра остались вновь лишь четверо. Неподалеку, как ни в чем не бывало, переступали стреноженные лошади, в озере плескалась крупная рыба.

- Колыбель? — Ли опустил копьё и посмотрел на остальных, удивленных случившейся беседой, похоже, не меньше, чем он сам. — Удей, это название есть среди тех версий, о которых ты говорил?

- Есть, — ответил тидань. — Но в другой легенде, в той, где шабнаки, омывшиеся кровью Синего Волка, превратились в крылатых мангусов.

Шархад и несколько его сородичей ждали отряд Ли в условленном месте. Вопреки ожиданиям Удея, мангусы не стали обманывать их и подстраивать какую–нибудь ловушку. Тем не менее, Хань, разделяя опасения своего друга, велел подготовиться к этой встрече во все оружии. Даже тидань на этот раз одел под свой кафтан запасную кольчугу тайпэна и сменил привычную войлочную шляпу с загнутыми полями на кожаный манеритский шлем из захваченных недавно трофеев. За время сборов Удей несколько раз успел посетовать на то, что Ли отдал доспехи Тамыша, которые сейчас наверняка пригодились бы, но молодой полководец был непреклонен в своем решении, Сулика–нойон добыл снаряжение брата кагана в честном бою.

Степные людоеды сидели на каменистом берегу озера, спинами друг к другу, и закрыв глаза. Только когда, всадники подъехали совсем близко, предводитель демоном поднялся со своего места и двинулся в их сторону. Как ни странно, в отличие от ситуации с къёкецуки, присутствие мангуса совершенно не беспокоило лошадей.

- Я думал, что ты сбежишь, — прорычал Шархад.

- А я думал, что вы устроите здесь засаду, — вернул поддевку тайпэн.

- В этом не было смысла, мы могли разделаться с вами еще вчера ночью, шансов у вас не было, — оскалился в ответ мангус.

- Человек, с которым ты говоришь, уже не раз вступал в бой, где поначалу у него не было ни единого шанса, — вмешалась в разговор Таката.

- Не имею желания спорить с тобой, сихмэ, — покосился на къёкецуки Шархад.

- Если это какое–то презрительное прозвище или ругательство, то лучше тебе его не повторять, — пригрозила девушка.

- Это означает «дарующая жизнь», — еще шире оскалился мангус. — Оскорбления мы бережем для тех, кого презираем.

Весь следующий день прошел в пути, мало чем отличаясь от череды предыдущих. Степные демоны двигались пешком, но достаточно быстро, чтобы не отставать от лошади идущей рысью. Кроме небольшой группы, возглавляемой Шархадом, поблизости все время появлялись новые отряды мангусов, но общая схожесть в одежде и внешности не позволяла Ли или кому–нибудь из его спутников с полной уверенностью утверждать, были ли это одни и те же демоны, или каждый раз новые.

Чем больше времени, они проводили в компании мангусов, те отчетливее Хань начинал понимать, почему же их так сильно боятся все остальные местные народы. Ужасающая сила и невероятная скорость, лишенные грации и изящества мертвых демонов, придавали мангусам поистине жуткие черты, а открыто демонстрируемые инстинкты крупных хищников лишь усиливали это впечатление.

На коротких привалах, которые делались исключительно ради Ханя и Удея, молодые отпрыски Шархада все как один рассаживались на земле неподалеку и не сводили своих желтых глаз с къёкецуки. Сначала это казалось простой предосторожностью со стороны мангусов, но вскоре юные люди–звери начали демонстрировать свои намерения при помощи все более и более недвусмысленных намеков. Единственным, кто совершенно не интересовался Такатой и Ёми, был предводитель демонов.

В вечерних сумерках, когда они остановились на ночной отдых в неприметной ложбине, заросшей высокой травой, Хань отозвал Шархада в сторону для откровенного разговора. Ёми хлопотала у костра, отмахиваясь от назойливых советов Удея, а Таката якобы случайно прогуливалась поблизости от «первых кормящих», прислушиваясь к их беседе. В темноте остальные мангусы рвали на куски тушу какого–то животного, пойманного неподалеку, при этом трапеза сопровождалась вполне привычными звуками для пирующей волчьей стаи, включая грызню за самые жирные куски и клацанье зубов. Шархад, получивший свою долю свежего мяса первым, сыто щурился и смотрел на тайпэна со своей обычной оскаленной «усмешкой».

- Из–за этого могут возникнуть какие–то проблемы? — поинтересовался Хань, не собираясь скрывать своих опасений.

- Нет, ни один из моих ребят не зайдет дальше, чем позволят ему сихмэ с холодной кровью. В этом деле наша природа отвергает принуждение и грубость, хотя это совсем не означает отказа от настойчивости.

- У вас так мало женщин?

- Мало, человек. Очень мало. Даже не так, — тяжело вздохнул Шархад. — Невероятно мало. И на свете очень немного других пород, способных выносить полноценного детеныша мангуса. Кстати, ты правильно сделал, когда сразу же сказал о том, что не принадлежишь своим спутницам, иначе мои парни для начала стали бы задирать тебя.

- Чтобы доказать, что они сильнее и достойнее, — догадался Ли, начиная понимать побудительные мотивы людоедов и ту простую логику, которой они руководствовались при принятии решений.

- Именно, хотя ты все равно глупец, — счел нужным заметить Шархад. — Любая из них способна выносить десятки щенков, а ты отказываешься от этого только потому, что сейчас не считаешь это важным. Но потомство важно всегда. Не пытайся оправдываться, я вижу больше, чем тебе кажется, и иногда гораздо больше, чем мне самому хочется.

- Здесь все не так просто, — попытался возразить Ли.

- Не сомневаюсь, ведь бездонные глубины человеческой глупости и ее способность, превращать даже самые простые вещи в невероятно сложные, известны среди моего народа, — расхохотался в ответ мангус.

Похоже, среди степных демонов было не принято лгать, недоговаривать правду или скрывать свои мысли за любезными увертками. А может быть, просто положение Шархада в клане позволяло ему быть настолько прямолинейным и наглым, не заботясь о последствиях своих слов и поступков.

- Значит, все будет в порядке?

- Пока холодные сихмэ не дадут моим парням повода для большего, то да. Хотя я не буду возражать ни против какого из вариантов развития событий, — рыкнул мангус, явно собираясь покинуть общество Ханя.

- Постой, — окликнул его тайпэн. — Раз уж у нас сложилась такая удачная беседа, то не могу не спросить тебя еще об одной вещи.

- Я знаю, о чем ты, — обернулся Шархад. — Чужаки всегда спрашивают об этом. И вот мой ответ — человеческое мясо столь же съедобно, как и мясо всех других существ, так почему мы должны отказываться от него? Твои спутницы не отказываются от человеческой крови, так должны ли мы противиться своей природе?

- Всего лишь уточнил, — натянуто улыбнулся Ли. — Просто, на будущее.

- Я так и понял, — оскалился Шархад и, кивнув на прощание Такате, наблюдавшей за ними, шагнул в темноту, моментально сливаясь с ночной степью.

- Забавный все–таки зверек, — сказала къёкецуки, приблизившись к Ханю. — Ты ему доверяешь?

- Не больше, чем он мне, — Ли кивнул головой в сторону пары размытых силуэтом, маячивших неподалеку и явно не утруждавших себя вопросами незаметности и скрытного наблюдения. — Зато все честно.

- Не забудь об этом, когда на ритуальном капище, куда нас, судя по всему, ведут, тебя засунут в котел, в качестве десерта для какого–нибудь старого уважаемого кормящего, и накроют сверху тяжелой железной крышкой.

- Кстати, ужин, кажется, готов, — заметил Ли, двинувшись в сторону костра.

- Не уходи от темы так быстро.

- Я как раз в ее рамках, хотя кулинария и не моя стезя.

- Плохой тайпэн.

Стойбище мангусов можно было заметить, только наткнувшись на него напрямую. Говорить о том, что никто не сумел бы случайно подобраться так близко, явно не стоило — только по приблизительной оценке воинов–мангусов в лагере было около сотни, не считая рассыпавшихся по округе патрулей и дозоров.

Узкая лощина с высокими обрывистыми краями опускалась ниже привычной степной панорамы почти на три человеческих роста. Людоеды, как выяснилось, жили преимущественно в неглубоких землянках, используя в качестве строительных материалов лишь шкуры и кости. Ни кузниц, ни мастерских у них не было, зато по всему пространству лагеря то там, то тут встречались разнообразные тотемы, собранные из черепов людей, животных и, по–видимому, собственных сородичей. Кому еще могли принадлежать эти лобастые костяные головы с гребенками клыков, сохранившимися на верхних челюстях, сложно было себе представить.

Едва они вошли в лагерь, Шархад заявил, что Сейриш не может ждать, и Ли должен немедленно отправиться к ней вместе с ним. Никого другого местная повелительница к себе не приглашала, так что Удей и къёкецуки вынуждены были остаться в лагере, где им и лошадям уже подготовили место. Шархад несколько раз заверил Ханя, что с его спутниками все будет в порядке, и тому оставалось лишь поверить демону–людоеду на слово, как бы странно это не прозвучало.

- И ты еще предлагал нам прятаться в такой дыре, — сказала на прощание Таката, явно храбрясь, под одновременными взглядами стольких янтарных глаз. — Отказаться от чая, от теплых постелей, от общения со слабыми и пугливыми людишками, и все ради свободы и вот такой вот комфортной ямы под кожаным навесом, — со стороны къёкецуки последовал пренебрежительный жест в сторону ближайшей землянки.

- Значит, ты рада, что мне удалось уговорить тебя вернуться? — несмотря на веселый тон, лицо Ёми стоявшей рядом было серьезным и сосредоточенным.

- Сейчас я рада этому как никогда, но вот не пойму, каким образом мы все–таки оказались здесь, — вздохнув, Таката склонилась к Ханю чуть ближе и прошептала следующие слова одними губами. — Возвращайся быстрее.

- Да уж, не задерживайся, — согласилась Ёми, занимая место отошедшей подруги. — Боятся вместе гораздо интереснее.

Жилище Сейриш, располагавшееся на другом конце лощины, было заметно выше и крупнее прочих построек. Оно представляло собой некое подобие кочевой юрты, только низко распластавшейся над самой землей. Шархад пропустил гостя вперед, приподняв полог над проходом, и Ли, согнувшись почти по пояс, ступил в сырую темноту. Внутри было жарко и влажно, как в банной парной, волосы Ханя и одежда под доспехами мгновенно промокли от пота, а прозрачное марево не давало сфокусировать взгляд на каком–то отдельном предмете, поэтому окружающую обстановку тайпэн видел лишь как скопление смазанных пятен.

- Я привел его, сихмэ, — раздался рядом знакомый рычащий голос.

- Я знала, что у тебя все получится, — ответил ему из глубины постройки звонкий, почти девичий тенор, в котором резкие звуки, столь свойственные речи Шархада, странно переплетались с чистотой и совершенством приятного женственного голоса. — Пусть приблизится, я хочу запомнить его таким, каким он был.

Пятипалая лапа с бритвенными когтями легонько подтолкнула Ли в спину, и тайпэн заворожено шагнул вперед. Его глаза уже привыкли к полумраку и стали различать кое–что вокруг, хотя странная хмарь по–прежнему заставляла его моргать чаще, чем обычно.

Существо с пепельной кожей возникло из темноты прямо перед Ханем, и дыхание человека прервалось от того невероятного зрелища, что открылось ему. Одежда не скрывала тела молодой мангусы, но ни один наряд итак не подошел бы ей. Дикого хищного зверя, совершенного в своей убийственной природе, нельзя было рядить в костюмы, призванные скрыть недостатки или подчеркнуть достоинства фигуры. Идеальное женственное тело, сильное и гибкое, было заковано в панцирь естественной роговой брони, не оставлявшей открытой ни одного уязвимого места. Когти и костяные шипы украшали кисти и предплечья ее рук. Темно–русые волосы, ниспадавшие на плечи и спину, были такими же жесткими, как и у прочих мангусов, но все равно казались легкими и воздушными. Желтые глаза демона светились расплавленным золотом. Длинный хвост, усеянный рубящими наростами, плавно изгибался, не касаясь земли.

С большим трудом, но Ли все–таки заставил себя выдохнуть и даже покоситься на стоящего рядом Шархада. Лицо старого мангуса переменилось, морщины разгладились, и даже жестокий оскал казался теперь вполне обычной улыбкой. Демон тоже посмотрел на человека, и в этом взгляде Ли прочитал весьма откровенное предупреждение — стоит ему хоть двинуться, хоть шелохнуться, и Шархад разорвет его на кровавые лохмотья.

- Сильный, — заговорила вновь Сейриш, и внимание тайпэна тут же вернулась к прекрасному чудовищу. — Упертый, честный, но умеющий думать. Это хорошо.

- Мне сказали, что здесь я смогу узнать, почему мангусы нападают на вольные кочевья в их исконных землях, — пересиливая себя, произнес Хань.

Похоже, его способность говорить в такой ситуации удивила Сейриш, а со стороны Шархада послышалось угрожающее рычание.

- Нет, — мангуса оборвала своего первого кормящего тем же жестом, какой он сам использовал, дабы приструнить юных помощников. — Он глупый, но ищет ответы, ребенка нельзя винить за любознательность.

Свет желтых глаз проник в сознание Ли и голос Сейриш зазвучал уже у него голове.

- Здесь нет исконных земель для тех, кто сам лишь часть земли. Мы подобны зверям, но наше существование несет в себе цель. Запретное место было оставлено здесь еще до рождения Первой Сихмэ, и мы поклялись хранить его. Запреты опасны для непосвященных, и должны быть ограждены от чужаков для их же собственного блага. Мы не изгоняем, мы защищаем. Что–то нарушило баланс, и проход в чуждый нам мир призывает его обитателей.

- Почему не узнать, что случилось? — говорить в своем собственном разуме, как ни странно, было довольно непросто, но Ли почувствовал, что его попытка принесла собеседнику радость.

- Мы не знаем, наш клан молод и был отправлен защищать дальние подходы. Старшая Мать не передает нам вестей, и что происходит в запретном месте нам неведомо. Но я чувствую, что ничто не меняется, и зов звучит все настойчивее. Скоро проход может быть использован по назначению, и даже мы страшимся тех ужасов, что могут явиться с той стороны, куда уходят духи ваших прародителей, не сумевшие вернуться к возрождению в этом мире.

- Мир духов?

- Скорее, место, куда они попадают, выпав из великого кольца по собственной воле или по злому умыслу. Но властвуют там не они, а те, кто гораздо опаснее.

- Так что ты хочешь от меня, сихмэ?

Волна удовольствия вновь окатила Ханя, хотя он все меньше понимал, где находится.

- Услуга за услугу. Зов исчезнет, и мы освободим все занятые земли, и даже поможем тебе в других начинаниях.

- Но почему я?

- Ты сумел дойти, а значит, только ты. Мы не ослушаемся повелений Старшей Матери, но чужак не подчиняется ее воле. Я дам тебе сутки на размышление, и ты можешь отказаться, но тогда уже никто не знает, что может случиться.

Ли почувствовал, что падает, но сильная рука ухватила его вокруг пояса и заставила зависнуть на краю бесконечной бездны.

- Теперь пусть спит, — услышал он напоследок далекий голос Сейриш.

 

Глава 10

Ночь в лагере мангусов прошла для Ли в тревожном беспокойном сне. Возле постели, на которой метался тайпэн, бормотавший что–то на рычащем языке степных демонов, постоянно сидел кто–то из къёкецуки. Прикосновения их холодных рук, казалось, на время успокаивали Ханя, но спустя какое–то время все начиналось вновь. Людоеды вели себя осторожно, стараясь без повода не приближаться к широкому навесу, где укрывались люди и мертвые демоны. То, что Таката только и искала повод вцепиться кому–нибудь в глотку, мангусы прекрасно чувствовали, и здоровый инстинкт самосохранения, как и у всех нормальных мужчин любого разумного вида, призывал их держаться как можно дальше от рассерженной женщины.

Пробуждение стало для Ханя процессом тяжелым и довольно болезненным, обычное похмелье и близко не могло сравниться с теми ощущениями, что оставило после себя близкое общение с Сейриш. Тайпэн через силу заставил себя выпить несколько глотков родниковой воды, но только от одной мысли о полноценном завтраке, на котором так настаивали его спутники, Ли болезненно замутило. На все вопросы Хань отвечал поначалу односложно и без заметного энтузиазма, но къёкецуки все–таки удалось его растормошить.

- Так чего эти пожиратели плоти хотят от тебя? — больше всех наседала Таката. — Чего они хотят от нас с Ёми мы уже поняли.

- Бартер, — ответил Ли, пытаясь унять головную боль с помощью холодного компресса из корпии, пропитанной травяным отваром, отыскавшимся в запасах Удея. — Мы помогаем им справиться с их проблемой, они помогают нам с нашей. Собственно большого выбора я не вижу, по–другому мангусы из этих земель не уйдут.

- А в чем подвох? — сразу же поинтересовалась старшая из мертвых демонов.

- Подвох в том, что то, чего хотят Сейриш и Шархад немного не согласуется с теми указаниями, которые они получили от этой их Старшей Матери, чем бы она ни была.

- То есть мы рискуем всего лишь вызвать на себя гнев местного полубожества, которому истово поклоняется пара–тройка тысяч звероподобных монстров, — уточнила Ёми. — Какая прелесть. Как думаете, еще не поздно вернуться в Кемерюк и, захватив город, просто удерживать его до появления манеритской армии?

- На этот вариант даже я теперь соглашусь, — буркнул Удей, все время торчавший у выхода из–под навеса и приглядывавший за окружающим.

- Я не думаю, что Сейриш задумала все это только вчера, — заметил Ли. — Тем более, они уже явно давно поджидали подходящего кандидата на роль свободного наемника, несвязанного никакими внутренними обязательствами их племени. Я не совсем понял, что именно от меня потребуется, но вряд ли это будет что–то невозможное.

- Главное, чтобы это не оказалось банальным закланием, — откликнулась Таката. — Не хотелось бы действительно увидеть тебя в казане у парней той самой Матери.

- Ничего не замечаете, — насторожился вдруг Удей, выглядывая наружу.

Ёми прекратила попытки напоить Ханя мясным бульоном и переглянулась с подругой. Шелест обнажаемых мечей слился с диким ревом десятков нечеловеческих глоток, раздавшимся буквально со всех сторон. А спустя еще мгновение вся лощина вдруг разом обернулась местом жуткой беспорядочной бойни.

Зрелище, представшее глазам людей и къёкецуки, было воистину неописуемым. Сотни мангусов, сошедшихся в кровавой свалке, рвали друг друга с остервенением бешеных шакалов и яростью, доступной лишь истинным берсеркерам. Схватки шли везде — на крутых склонах оврага, в проходах между землянками, внутри, снаружи и поверх неказистых жилищ. Расписанные идолы и осветительные чаши из черепов опрокидывались на землю, отовсюду слышался гортанный звериный рык, и кровь, густая и темная, столь обильно проливалась на землю, что та не успевала ее впитывать, превращаясь в склизкую тягучую грязь.

Мощный удар разорвал кожу навеса над головами у тайпэна и остальных, и массивное угловатое тело мягко спрыгнуло вниз, издавая гортанный боевой рык. Первой мангуса встретила Таката, степной демон перехватил ее меч, нацеленный в шею, и, не замечая, что отточенная сталь глубоко вошла в ладонь, попытался достать девушку свободной рукой. Клинок Ёми врубился в запястье врага, но вопреки ожиданию не смог рассечь плоть и кости чудовища так же легко, как и человеческие. Короткий меч молодая кровопийца вогнала мангусу между ребер. Для большинства возможных противников этот удар оказался бы смертельным, но демон лишь взревел еще громче, продолжая ломиться вперед. К счастью, раны заметно поубавили прыть грозного монстра, а подсеченная нога даже заставила его припасть на пробитое колено. Два копья в руках Ли и Удея опрокинули чудовище, пригвоздив его к земле, но, только лишившись головы, мангус окончательно затих.

С треском и скрежетом рвущейся кожи внутрь ворвалось еще полдюжины разъяренных тварей буквально спустя мгновение после того, как гости Сейриш покинули свое ненадежное укрытие. Впрочем, пытаться убежать от мангусов, было еще более бессмысленно, чем пытаться сражаться. Приземистые фигуры мчались за императорским полководцем и его спутниками, порою припадая к земле и отталкиваясь всеми четырьмя конечностями. Могучие воины, точно такого же сложения и в безликой однотипной одежде, появившиеся откуда–то сбоку, сшибались грудь в грудь с преследователями Ли, катились с ними по земле и драли друг друга клыками и когтями. Некоторые из нападавших прорывались к вожделенной добыче, и тогда их встречали мечи къёкецуки и копья, позволявшие хоть как–то держать степных демонов на расстоянии. Но напор этой неистовой атаки нельзя было остановить так просто.

В какой–то момент Хань понял, что остался один. Верткий жилистый мангус, немного отличавшийся от своих сородичей, оттеснил в сторону Такату. Ёми, стремясь добить противника, израненного предыдущей схваткой, увлеклась преследованием и оказалась слишком далеко. Удей затерялся где–то в неразберихе боя, а копье, которое Ли сжимал в руках, намертво увязло в волосатом брюхе очередного демона, хрипевшего и истекавшего темной кровью, но все равно не желавшего умирать. Атаку сбоку Хань успел заметить лишь самым краем глаза. Огромный силуэт, распластавшийся в прыжке, уже почти смел хрупкую на его фоне человеческую фигуру, когда еще одно чудовище, не уступавшее в размерах первому, с ревом сшибло степного людоеда, опрокинув его на землю у обломков разгромленной землянки.

Тайпэн, как заколдованный, следил за этим поединком, лишенным всякого подобия привычного боя, если сравнивать со схватками, где использовался смертоносный металл. Возможно, здесь и было какое–то мастерство, сложная игра уклонений, контрударов и рискованных атак, но Ли не видел этого. Дикое мелькание окровавленных когтей и резких непредсказуемых движений завершилось также стремительно, как и началось.

Противник Шархада, а это именно старый мангус пришел на помощь тайпэну, лишился сначала правой руки, вырванной вместе с суставом, а затем и нижней челюсти. Первый кормящий Сейриш повалил врага навзничь, оказавшись сверху, резко вонзил когти в район основания шеи и с ревущим победным кличем выдрал костяную пластину, располагавшуюся на том же месте, где и человеческая грудина. Ребра мангуса раскрылись как отвратительный кровавый цветок, и Шархад за считанные мгновения привычно и плавно, одним пугающе естественным движением, нагнулся и вырвал зубами из изувеченной грудной клетки еще бьющееся продолговатое сердце. Вскинув голову, демон с заметным усилием проглотил свою добычу, не жуя, и вновь огласил все вокруг ликующим рыком.

Победа Шархада стала одним из завершающих эпизодов этого непонятного сражения, и когда Ли, наконец, пришел в себя и огляделся по сторонам, то не заметил больше никого, кто пытался бы их убить. Большинство мангусов «мирно» раздирали и поедали тела своих поверженных противников, и лишь некоторые, повинуясь короткой команде Шархада, отправились посмотреть, что делается за склонами лощины. Удей на удивление удачно отделался лишь несколькими синяками, а вот къёкецуки повезло гораздо меньше. Их катабира выглядели теперь не лучшим образом, многие стальные пластины оказались погнуты, а в тех местах, где шло кольчужное плетение, появились рваные прорехи. К счастью обычных ран и кровопотери мертвые демоны могли не опасаться, а о том, что когти мангусов могут быть ядовитыми Ли слышать не приходилось.

- И что это было?! — голос тайпэна прозвучал чуть резче, чем ему хотелось.

Старый демон, склонившийся над растерзанным трупом, пожал плечами, естественно и как–то совсем по–человечески.

- Воины Старшей Матери. Надо же, а ведь их было раза в полтора больше, — Шархад обвел разгромленный лагерь взглядом и снова уставился на Ханя. — Моя кровь всегда была сильнее, чем у Заркала и Марзаха.

- Ты уверен, что это ее кормящие? — Ли по–прежнему совершенно не мог понять, по каким признакам мангусы различают друг друга, видимо, здесь играли какую–то роль запахи или что–то еще.

- Уверен, — оскалился Шархад и кивнул на останки своей последней жертвы. — Мой первенец от Хайруш. Я всегда надеялся, что он превзойдет меня.

Как–то прореагировать на последние слова мангуса Хань попросту не успел, хотя бы потому, что та безмятежная шутливая интонация, с которой говорил Шархад, уже сама по себе вызвала у тайпэна изрядный шок. Мертвая тишина, вновь повисшая над стойбищем, заставила Ханя вздрогнуть, но в этот раз это не оказалось прелюдией к новой атаке.

Между перевернутых навесов и сломанных идолов неторопливо и грациозно ступала Сейриш. В дневном свете мангуса производила не менее завораживающее впечатление, чем в полумраке своего жилища, и степные демоны один за другим покорно склонялись перед ней, едва не растягиваясь на земле. Когти, шипы и острые костяные пластины Сейриш были покрыты багровой кровью, и, заметив это, Шархад в отличие от остальных соплеменников, сразу же рванулся вперед.

- Ты не ранена?

- Это не моя, — успокоила встревоженного гиганта Сейриш, касаясь вскользь его щеки и проходя дальше к замершему в нерешительности Ли.

- Они посмели…

Голос Шархада перешел в хрипящий рык, и остальные демоны немедля начали вторить ему. То немногое, что узнал об этих существах Хань, прекрасно давало возможность понять, чем вызвана такая реакция. Поклонение матриархам было для мангусов, по сути, действом священным, и поднять руку на женщину, способную дарить потомство, было для степных людоедов просто немыслимо.

- Они рыдали, но не смели ослушаться, — тихий, но властный голос Сейриш легко оборвал демонстрацию праведного гнева со стороны ее кормящих. — Они умирали счастливыми, от того, что не смогли победить.

- Отправить своих воинов, чтобы они принесли смерть собственной дочери, — Шархад, будто все еще не веря, мотнул головой. — Такого не случалось в степи уже очень давно.

- Чем мог быть вызван подобный гнев с ее стороны? — спросил Ли, выходя из статуса пассивного слушателя. — Быть может, наша договоренность?

- Мы еще не услышали твой ответ, — заметила мангуса. — Но в любом случае, Старшая Мать не смогла бы узнать о задуманном нами так быстро.

- Тогда причина не важна, — рыкнул Шархад. — Времени почти не остается.

- Верно, — кивнула Сейриш. — И если человек согласиться, то ему следует выступать как можно быстрее. Весть о нашей победе здесь, должна достичь стоянки Хайруш не раньше, чем его нога ступит в запретное место.

- Но откуда мне знать, что по возвращении, вы все еще будете живы и сможете исполнить свою часть сделки? — слова тайпэна были вознаграждены удовлетворительным кивком со стороны Такаты.

- Этого я не знаю, — видимо, мангусы действительно не умели юлить и изворачиваться, — но зато скажу точно одно — если ты откажешься идти, то шансов сделать хоть что–то, у тебя уже не останется. И не забывай, то, что может вырваться в этот мир через потаенный проход, будет одинаково опасно как для нас, так и для людей.

Глядя в янтарные глаза Сейриш, Ли невольно поймал себя на мысли, что верит каждому ее слову. Что это было? Демоническое колдовство, остатки которого еще оставались в голове у тайпэна, или собственное впечатление, основанное на каких–то личных сигналах и наблюдениях? Так или иначе, решение Хань уже принял.

- Я отправлюсь туда, куда вы укажете, — и, обернувшись, добавил, — и отправлюсь один.

- Никто не против, — сразу же откликнулась Таката.

- Мы только проводим тебя до этого места и все, — поддержала подругу Ёми.

- Только на починку ваших доспехов уйдет несколько дней, — Ли решил прибегнуть к разумным аргументам. — И я не вижу тут поблизости даже намека на кузницу.

- У нас есть трофеи, оставшиеся от глупых и самонадеянных людей, — ощерился старый мангус и получил в ответ две довольных клыкастых улыбки. — Уверен, хоть что–то вы сможет там подобрать.

- А пока ты придумываешь следующую объективную причину, мы как раз прогуляемся к этому складу, — опередила тайпэна старшая къёкецуки, прежде чем он успел еще хоть что–то ей возразить.

Трофеев у мангусов и вправду оказалась с избытком, хотя некоторые вещи не пощадило время, да и та земляная яма, где были свалены вперемежку доспехи, оружие, конская сбруя и прочее, вряд ли годилась в сестры императорским военным складам. В седельных сумках у каждого члена маленькой группы был небольшой набор инструментов, которые использовались для подгонки и мелкого ремонта. Как выяснилось, этим Удей озаботился еще в Ушане, а кроме того, среди остальной поклажи был и более профессиональный комплект, вроде тех, что таскали с собой полевые армейские оружейники. Орудуя шилом, киянкой, скорняцкими ножами и другими разными приспособлениями, а также круглыми и плоскими клещами, тидань при активной помощи со стороны остальных всего за несколько часов сумел собрать два изящных доспеха, походивших на некий аналог облегченной брони степных нойонов. Также среди хлама Удей отыскал и нечто подобное для себя любимого. Все остальное богатство, которое за это время успело перекочевать из ямы в походные мешки отряда, Ли даже и не пытался сосчитать. Шлемы, от которых къёкецуки отказались, Удей все равно упрятал в перекидные сумы их вьючной лошади, а сам засунул за новый пояс сразу два кривых кинжала: один с привычным степным орнаментом, другой — явно работы мастера из какого–то Срединного царства. А вот куда тидань спрятал целый глиняный горшок золотых украшений с самоцветными камнями, Хань успел–таки заметить, и на будущее сделал себе пометку, поговорить на этот счет с запасливым помощником.

Указывать дорогу тайпэну вызвался сам Шархад.

- Разве ты не должен теперь охранять свою хозяйку с двойным усердием? — напрямую спросила Таката, похоже, вполне освоившись в общении со степными чудовищами.

- Отвести вас в запретное место куда важнее, и к тому же, она достаточно взрослая, чтобы самой убивать своих врагов, — бросил в ответ Шархад, когда они уже поднимались по склонам лощины вверх.

- Надеюсь, что это так, — заметил Ли, ехавший впереди. — Не хотелось бы рисковать всем, если воины Старшей Матери действительно могут добраться до Сейриш.

Степной демон лишь, молча, вновь пожал плечами и потрусил впереди всадников, ориентируясь теперь на равнине лишь по каким–то одним ему ведомым приметам. Пристальный взгляд пары янтарных глаз еще долго провожал их, пока все черные точки не растаяли на горизонте.

- Ты доведешь его, куда следует, отец, — улыбнувшись, произнесла Сейриш, обращаясь скорее к себе, чем к старому мангусу. — Это я знаю, точно. Жаль, что не больше.

Земной разлом, заполненный густым туманом, был заметен еще издали. За десять дней, проведенных в пути с короткими остановками на ночлег, это было первое место, которое хоть как–то отличалось от всего остального.

- Здесь может быть охрана, — сообщил Шархад, прежде чем продолжить движение. — Будьте осторожны и постарайтесь дать мне возможность поговорить с ними, прежде чем придется их всех убивать. К тому же, если я нападу первым, у нас будет больше шансов.

Лошади хрипели и мотали мордами, отказываясь приближаться к трещине, даже каурые къёкецуки сумели почуять опасность этого места, так что добираться пришлось пешком. Вопреки ожиданиям мангуса, до самого спуска вниз им никто так и не повстречался.

Молочная дымка на дне разлома становилась еще более густой и осязаемой, капельки воды быстро покрыли доспехи и лица тонким холодным слоем, а слишком сырой воздух мешал нормально дышать. Стараясь не потерять другу друга, люди и демоны медленно приближались к центру расщелины. Высокие голубые огни, извивавшиеся будто бы в неслышном танце, они заметили почти одновременно. На земле под ногами появились какие–то странные рисунки, под сапогом Удея что–то отчетливо хрустнуло.

- Этого не должно быть, — задумчиво пробормотал Шархад.

То место, где пространство и время переплетались в какую–то иную причудливую форму бытия, было заметно сразу. Больше всего оно походило на то, как выглядит окружающее, искаженное сильными оптическими линзами, когда через них смотрит здоровый человек. Символы, вписанные в странные расчерченные круги, сходились вокруг этой точки, еще больше подтверждая неприятные догадки.

- Ты долго добирался в этот раз.

Не узнать этот голос Хань просто не мог. Из тумана медленно проступала невысокая атлетическая фигура в приталенном дорожном наряде и знакомой круглой шляпе. Из–под огненно–рыжей челки, падавшей на лицо, на Ли смотрели ничуть не изменившиеся глаза, лучащиеся малахитовым светом, а губы тайпэна внезапно вновь ощутили тот странный терпкий поцелуй, что подарила ему кумицо во время их последней встречи.

- Стоило догадаться, что без этих здесь не обошлось, — хищно оскалилась Таката.

Мечи обеих къёкецуки уже покинули ножны, Шархад замер, как тигр, приготовившийся к прыжку, сам Хань с силой сжал древко яри, с сожалением вспоминая о навечно утерянном для него фамильном клинке рода Юэ.

- Не стоит так напрягаться, — лисья улыбка была полна насмешки, кинжалы кумицо по–прежнему оставались в ножнах на бедрах оборотня. — Я не собираюсь драться сразу с двумя холоднокровными на короткой привязи и одним бешеным когтистым куском плоти, не считая самого, теперь уже вполне настоящего, императорского вассала.

- И ты так просто позволишь нам избавиться от этого колдовства? — кивнул Ли в сторону рисунков и голубоватых огней.

- Пожалуйста, — Фуёко по–прежнему улыбалась, — это уже ничего не изменит. Проход был всегда, и вы не сможете его закрыть.

- Это так, — подтвердил Шархад. — Но мы пришли, чтобы заглушить ваш зов.

- Столь же бессмысленно. Мы всего лишь хотели привлечь внимание, чтобы напомнить тем, кто находится по ту сторону, об этом большом богатом мире, полном жизнью и силой. Этот зов давно был услышан, ведь ритуал начался гораздо раньше, чем кто–то бросился геройствовать на стенах Ланьчжоу, — кумицо чуть склонила голову на бок, рассматривая императорского тайпэна, невольно одеревеневшего от последних сказанных слов. — А ты думал, что это было важно? Ланьчжоу и карабакуру стали лишь эпизодом большой игры, в которую ты вмешался и слегка изменил сиюминутный результат, но, ни на каплю, не повлиял на сам процесс.

- Давайте просто отрежем ей уши и хвосты, — предложила Таката. — Будет забавно.

- Нет, ведь тогда она, наверняка, не захочет рассказать мне о большой игре, — остановил своих спутников Ли, и те удивленно воззрились на него.

- С чего бы мне это делать? — не менее заинтересованно спросила кумицо.

- Но ведь ты хочешь посмотреть, каким образом я попытаюсь вас остановить, — спокойно и твердо ответил Хань, ловя вспышку эмоций, промелькнувшую в изумрудных глазах.

Он мог ошибиться, но тайпэн предпочел рискнуть. В конце концов, именно на любовь к риску он и делал свою ставку. Дважды в ситуации, казавшейся уже безвыходной, Фуёко давала ему шанс. Что двигало оборотнем — любопытство, азарт или иные чувства — Хань не мог сказать точно, но важно было не это. В логове сигумо ее коготь надорвал паутину бывшей хозяйки Такаты и Ёми, и в осажденном городе, уже не имевшем шансов на спасение, разные слухи, распускаемые кумицо, посеяли сомнения в рядах коротышек, подтолкнув вождя карликов к Поединку Судьбы. Да и при первом их знакомстве неподалеку от разрушенного храма ничто не мешало Фуёко покончить с будущим тайпэном, но тогда желание увидеть окончание погони пересилило холодный расчет. И именно на это, Ли и надеялся теперь, ведь в большой игре этой кумицо были нужны хорошие соперники.

- Рассказать все, было бы слишком просто, — осторожно произнесла Фуёко, после заметных колебаний. — Но можно ограничиться лишь малой подсказкой.

- Я слушаю, — сказал Хань, в душе облегченно выдохнув.

- Ритуал идет давно и уже должен был дать результаты, но пока с той стороны все также тихо. Вероятно, кто–то собирается с силами для настоящего удара, а не для мелких вылазок, и когда это случиться начнется следующая часть игры. Хотя для той, кто ее ведет, это, похоже, уже давно перестало быть развлечением, так что, Ли, тебе повезло встретить именно меня.

Она уже называла его в прошлом по имени, но тогда оно принадлежало другому, и возможно, поэтому так странно и завораживающе прозвучало это обращение теперь.

- Я вознесу хвалу предкам за это чуть позже, — ничуть не лукавя, ответил тайпэн. — Куда ведет этот проход, и кто может готовиться к вторжению по ту сторону?

- Я знаю лишь, куда он должен вести, — Фуёко небрежно положила руки на рукояти кинжалов, давая къёкецуки понять, что заметила их попытку обойти ее с двух сторон, пока они вели беседу с Ханем. — Вы называете это место Дворец Вечного Пламени.

- Где в бесчисленных муках и без надежды на перерождение пребывают души предателей и клятвопреступников, — по памяти процитировал Ли.

- Старшая Сестра была уверена, что им захочется вернуться и пообщаться с живыми потомками своих судей и убийц, — эта мысль, похоже, вызывала у кумицо ничуть не меньшее веселье. — Есть предложения, как остановить такое воинство? Ну же, не разочаровывай меня так быстро.

Разум Ханя и без этой подначки работал с удвоенной скоростью. Проход нельзя было закрыть, избавляться от колдовского зова уже не имело смысла, а сражаться с ордой разъяренных предателей, получивших шанс отомстить за свои мучения, он тоже не мог. Такое простое поначалу путешествие разрасталось в длинную цепь, где каждое звено тянуло за собой следующее. За Сианем был Кемерюк, за Кемерюком — лагерь мангусов, за ним — врата в чуждую реальность. Ли рассчитывал замкнуть цепь в кольцо именно здесь, двигаясь после этого в обратную сторону, но Судьба не согласились с намеченным планом, подкидывая новую проблему. Хотя вполне возможно, для ее решения и не нужно было изобретать что–то из ряда вон.

- И далее, куда потребуется, — тихо пробормотал Ли, и на лице кумицо отразилось искреннее непонимание.

Зато къёкецуки поняли все просто прекрасно.

- Мы еще успеем оглушить и связать его, — сразу же предложила Ёми, пока Таката лишь сверлила Ханя испытующим взглядом.

- Вы проводили меня до места, спасибо, но дальше я сам, — Ли так и не отважился поднять глаза, понимая, что после этого может и не решиться на столь безумный поступок.

Никто не успел, да и не пытался, его остановить. Разбежавшись, тайпэн высоко подпрыгнул и исчез в глубине искаженного пространства с резким хлопком воздуха, ворвавшимся в освободившееся место. Первой реакцией на случившееся было длинное грязное ругательство на тиданьском, в котором причислялась вся богатая родословная одного не слишком умственно одаренного полководца. Конец тирады потонул в новом резком хлопке, знаменуя собой исчезновение Удея. Къёкецуки обменялись тяжелыми взглядами и одновременно бросились туда, где только что пропали их спутники.

Посреди затуманенного разлома остались стоять лишь двое. Фуёко, все еще ошарашено и как–то не веря в случившееся, смотрела на пульсирующее жерло прохода. Шархад был куда более спокоен. Слова Сейриш начинали сбываться, и старый мангус не собирался противиться этому, пока все шло, как и было задумано.

- Вторжения не будет, — прорычал демон и, не оглядываясь, зашагал обратно, заметая ногами символы, выведенные на земле.

Кумицо тоже не глядела ему вслед, ее сейчас интересовало совсем другое, ведь впервые за свою довольно долгую жизнь Фуёко почему–то подумала о том, что иногда пьянящее ощущение азарта может и не перевесить страх потерять что–то очень важное для тебя. Возможно, только тот, кто привык рисковать слишком часто, в полной мере мог осознать весь ужас и глубину этого чувства.

Выжженная трава, черные тучи и алые небеса. Ни что не менялось, ни чего не происходило, но тот, кто был оставлен наблюдать, продолжал ждать. Сколько прошло на самом деле, века или минуты, он не знал, эхо морских волн давно перестало дарить ему успокоение, превращаясь в назойливый нестерпимый шум. Он уже почти не верил, что это случиться, когда тьма, таящаяся в глубине пропасти, исторгла из себя существо, чужеродное этому миру.

Пришелец был похож на тех, кто часто бросал вызов отцу наблюдателя или его братьям, но в тоже время он отличался от них, как полноводная река от застоявшегося болота. Кажется, их называли людьми. Этот человек был полон жизни, настоящей, странной, манящей и отталкивающей одновременно. Маленького роста, по меркам здешних обитателей, в искусственном панцире из железных полос и с длинным копьем, пришлец неуклюже приземлился на выжженную траву и прокатился несколько шагов до выложенного камнем полотна дороги.

Спустя мгновения, когда первый уже поднимался на ноги, из бездны появился второй. Он отличался, но был похож, как во внешности, так и по тем чувствам, что вызывала его энергия у наблюдавшего. Совсем не так ощущались следующие двое, точнее следующие две, исторгнутые тьмой. В них наблюдатель ощутил что–то куда более родное и приятное, их холод манил к себе, а жажда, укрытая жестким самоконтролем, так и просила помочь ей вырваться на волю.

Первое, что сделали пришельцы, едва оглядевшись по сторонам, так это устроили настоящий скандал, обращаясь преимущественно в обвинительном тоне к первому из чужаков. Тот пытался как–то оправдываться, что–то возражать, но на него напирали со всех сторон. Все закончилось хлесткой пощечиной, полученной человеком от одной из странных демонов, второй человек предпочел держаться в стороне, а последняя из участниц спора всячески успокаивала свою рассерженную спутницу. В чем была суть этой сцены, наблюдатель так и не понял.

Быстро посовещавшись, пришельцы зашагали по дороге в ту сторону, где над горизонтом, перекрывая багровое сияние неба, расстилалось еще более яркое зарево от огней знаменитого дворца.

С немалым трудом он удерживал себя на месте, не рискуя сейчас понапрасну. Он долго ждал и мог подождать еще чуть–чуть. Лишь когда чужаки двинутся обратно через бездну, способную воплотить все его мечты, у него появится шанс. Слишком многие условия должны были быть выполнены, и без их крови и добровольного согласия у него все равно ничего не вышло бы. Конечно, они могли и не вернуться, но даже крохотная надежда была гораздо лучше, чем полное всепоглощающее забвение.

Распахнутые ворота замка, башни которого имели причудливую вытянутую форму, были пусты. Так и хотелось сказать о ветре, гулявшем по безлюдным улицам и площадям среди одинаковых домов, напоминавших лишь остовы жилых зданий, выгоревших после пожара, но ветра здесь тоже не было, равно как и многого другого. Крыша дворца, возносившегося на угольной горе над остальным городом, все время перетекала и менялась, будучи сотканной из самых разных оттенков первородного пламени. Где–то с другой стороны поселения гремели раскатистые волны, но незримая бухта была скрыта от глаз путников, равно как и сам океан, лежавший, судя по всему, где–то гораздо ниже высокого обрывистого берега.

- Так это и есть Дворец Вечного Пламени? — Таката смотрела на главную замковую постройку довольно скептически. — Что–то не сильно впечатляет. Оно ведь должно впечатлять, согласно вашим преданиям?

- Да, — кивнул Ли. — Это место боли и ужаса, вечных мучений и наказаний. Не думал, что оно может выглядеть таким… пустым.

- В любом случае, нам придется подниматься туда, раз уж тебе так приспичило и дальше играть в императорского вестника добра и мира…

- Я уже извинился, и вообще не заставлял вас идти следом, — искренне возмутился Хань.

- Ты эгоист, ты знаешь об этом? — совершенно спокойно ответила Таката. — Я, я, я. Я служу Империи, я слуга Императора, я делаю то, что мне приказано. Мне плевать на то, что думают и чувствуют другие, я никого не заставляю и всех всегда отговариваю потому, что это единственный способ заботиться о ком–то, который я знаю. И так далее, и тому подобное. Давай оставим эту тему, пока я не пересчитала тебе зубы и ребра. Они ведь уже срослись? Значит, можно снова ломать.

Ли предпочел промолчать, спорить с Такатой было сейчас себе дороже, Ёми и Удей вообще делали вид, что их здесь нет, хотя тот факт, что они тоже оказались в этом мире из–за него, не давал тайпэну покоя ни на секунду.

Дворец оказался также пуст, как и город. Безлюдные залы и галереи не несли на себе и малейших следов обитания хоть чего–то имевшего живую природу, так что лишь упрямство заставило Ханя продолжать поиски, пока они не добрались до тронного зала. В этом месте, особенно хорошо было видно крышу, а смотреть снизу вверх на настоящее огненное море было довольно непривычно и интересно. Резные колонны из яшмы, поддерживающие жаркий свод, казались слегка оплавленными, как свечи после недолгого использования. Стены зала не имели украшений и были затянуты чем–то похожим на золотую парчовую ткань. Вдоль стен были устроены небольшие бассейны, выложенные старой потрескавшейся плиткой. В чистой воде извивались какие–то твари с внушительными гребнями. Это были первые, так сказать, живые существа, которых Ли и остальные увидели на этой стороне искажающего прохода. Впрочем, особой радости от знакомства с такими монстрами, никто из них не испытал.

Трон из алхимического асбеста, покрытый костяным окладом, словно в подражание Нефритовому престолу, возвышался на ступенчатой пирамиде в дальнем конце вытянутого зала. Прямо над ним на растянутых стальных цепях покачивался выбеленный череп, смутно напоминавший своими очертаниями лошадиный. Невольное узнавание обожгло сознание Ханя прежде, чем он понял, что трон, установленный в этом месте, совсем не пустует.

- Это не Дворец Вечного Пламени.

Къёкецуки и Удей невольно оглянулись сначала на Ли, затем на фигуру, зашевелившуюся на властительском возвышении.

- Тогда, где мы? — прошептала Ёми, не в силах оторвать взгляд.

- Замок Камадо, берег залива Пенных Скал. Обитель Шаарад.

Изгнанный повелитель проклятых армий слегка кивнул, подтверждая правильность слов императорского тайпэна. В шести глазах владыки демонов по расплескавшейся глубинной тьме быстро бежали серебристые огоньки.

- Рыжая хвостатая мразь, — мысль, одновременно посетившую их всех, вслух высказала только Таката.

 

Глава 11

Шаарад рад–Данши Фэ»Сэ Ремодус, полководец четвертой армии Ло–тэн, проклятый в веках сокрушитель блистательной династии Цы. Отвергнутый за властные амбиции собственным племенем, но не утративший силы и могущества. Убийца Черного Оленя, властителя замка Камадо, исчадия истинного зла. Созерцатель боли. Воплощенный мрак.

Каждый титул и каждое прозвище этого повелителя демонов не было ни пустым звуком, ни льстивым восхвалением его миньонов. За каждое из них было оплачено такой вирой крови и чужих страданий, что не всякий живущий под теплым солнечным небом или в темноте подземных каверн мог бы даже представить себе нечто подобное.

И сейчас именно эта тварь с циничным спокойствием и легким любопытством взирала на незваных гостей, неторопливо разминая затекшие мышцы. Громадное тело монстра достигало в росте девяти локтей, размах его плеч составлял не менее пяти с половиной, а длинные иссушенные руки легко доставали до земли, даже когда он стоял. Кожа Шаарад выглядела так, как будто кто–то сначала содрал ее с него, а затем натянул обратно, причем наизнанку, наружу темно–синими набухшими венами. Черный склизкий доспех демона жил своей собственной жизнью. Круглые крупные чешуйки, из которых он состоял, переползали с места на место, образуя различные сочетания, колыхались, будто дышащие существа, и иногда открывали мутные лишенные зрачков глаза, выраставшие откуда–то из глубины. Рукоять знаменитого двуручного меча, сделанного из позвоночного столба главнокомандующего первой проклятой армии Ло–ерой, торчала из–за спинки асбестового трона над правым плечом Шаарад.

- Насколько я помню, приличия требуют, чтобы вы представились, раз уж моя персона вам прекрасно известна.

Две широких пасти на лице, начисто лишенном губ, ушей, носа и лба, располагались вертикально одна над другой и двигались отнюдь не синхронно, демонстрируя ряды пожелтевших костяных пластин, похожих на зубья лесорубной пилы. Каждый из ртов демона издавал только часть звуков, которые вместе складывались в разборчивую шипящую речь, хотя воспринимать ее все равно было довольно непривычно. Хань не сразу осознал, что, несмотря на понимание слов Шаарад, определить на каком языке обращается к ним проклятый полководец, было довольно затруднительно.

Быстро оглянувшись на спутников, Ли, стараясь сохранять спокойствие, шагнул к подножию яшмовой пирамиды, четко отсалютовал копьем на парадный манер дворцовой стражи и склонился в полупоклоне. Шаарад чуть подался вперед, и его длинная жилистая шея вытянулась из живого доспеха, как у черепахи из панциря. Атмосфера страха сгущалась вокруг легендарного чудовища как нечто физически осязаемое, и Удей, судя по цвету лица, готов был вот–вот рухнуть в обморок. Впрочем, Ли не рассчитывал на то, что он со стороны выглядит хоть немного лучше.

- Я Ли Хань, тайпэн Единого Правителя Империи, величайшего из государств плотского мира. В этот дом меня привело порученное мне задание о наведении порядка и мира в пограничных провинциях моего хозяина, — все остатки воли молодого полководца уходили на то, чтобы выдерживать подчеркнуто нейтральный тон, и не поддаться первому порыву, выскочив из зала с диким криком.

- Не солгал, — удовлетворенно кинул Шаарад, откидываясь обратно на спинку трона. — А многие другие не сдержались бы. Те энергии, что я чую в вас, лучшее подтверждение твоих слов. Но скажи мне прежде одну вещь, твой хозяин знает о том, где ты находишься сейчас и с кем собираешься говорить?

- Нет, этот визит я совершаю по собственной воле и без согласования с ним, — Хань предпочел не испытывать способности своего нового собеседника и придерживаться максимально правдивых ответов, не углубляясь в конкретику.

Ли старался не смотреть на демона, но его взгляд постоянно натыкался то на одну, то на другую омерзительную деталь в его облике, притягивавшую к себе невольное внимание тайпэна подобно магнитам придворных механиков. Насколько были прекрасны в своей смертоносной природе къёкецуки и женщины–мангусы, настолько же отвратительно и отталкивающе выглядел полководец проклятой армии.

Едва прозвучал ответ, из пастей Шаарад вырвался звук, похожий на хриплое карканье.

- Я узнаю этот старый стиль человеческих псов войны! Ваши Императоры всегда умели подбирать преданных, инициативных и очень глупых прислужников, — пояснил хозяин замка, весело отсмеявшись. — Пожалуй, я не стану убивать тебя до того, как ты сможешь высказаться. В моей обители нечасто бывают гости, да и я не самый радушный хозяин, так что изредка стоит потешить себя общением с живыми. И не очень живыми тоже.

Шесть глаз резко моргнули горизонтальными веками, и серебряные искры в их глубине сменились золотистыми сполохами. Температура вокруг заметно упала, бассейны с демоническими угрями на глазах затянуло ледовой коркой, а дыхание людей стало вырываться из легких белыми хлопьями пара. В воздухе разлился тягучий сладковатый аромат, в котором невероятным образом сливались запахи подгнивающего мяса и дорогих благовоний. Губы Такаты и Ёми медленно растянулись в странных блаженных улыбках, столь непривычных для мертвых демонов, а в глазах появилось какое–то осоловелое выражение. Поняв, что нужно срочно вернуть внимание Шаарад к своей персоне, Ли заговорил вновь.

- Раз мне дозволено говорить, то выслушайте меня. Я пришел через старый проход, что ведет из моего мира в ваши земли, и по ту сторону до меня дошел слух, что здесь собирается армия вторжения. Я хотел бы узнать так ли все это, и если еще возможно отговорить тех, кто ведет войска, предложив им все, что будет в моих силах.

Тому, кто считает, что у него ничего нет, легко предлагать все, что имеет. Повелитель демонов, словно нехотя, обернул свое ужасное лицо к Ханю, изучая его еще более внимательно, чем прежде.

- Желаешь предложить мирный договор владыкам этих пределов от лица своего хозяина? Разумный ход, если ты и вправду сумеешь найти то, что склонит их волю в твою сторону. Но я поспешу обрадовать тебя, никакого войска демонов и злых духов, которое ты себе уже вообразил, не собирается у стен моего замка. Когда я был низвергнут людьми в эту бездну, то решил начать все сначала. Жажда власти над плотским миром, что не давала покоя моим братьям, никогда не прельщала меня, и в этом можно увидеть насмешку Рока, ведь именно я удостоился сомнительной чести возглавить вторжение в ваш мир, юный Хань. Сетсору тоже мечтал лишь о возможности прогуляться по миру живых, собирая кровавую жатву, — один из шести глаз Шаарад покосился на череп, раскачивающийся над троном. — Но он так и не успел воспользоваться древним переходом из–за одного крайне раздраженного и злого демона, внезапно свалившегося с алых небес в самый разгар подготовки к вторжению.

- Вы хотите сказать, что штурм Камадо, который предприняли ваши воины, и убийство Оленя предотвратили атаку темных существ из этого мира в пределы царства живых? — удивленно спросил Ли, странным образом заслушавшись невнятной речью Шаарад.

- Да, — кивнул проклятый полководец, — в отличие от этого глупца, я знал, что ничего особенного там нет, но пока слишком многие здесь были одержимы теми же идеями, что и мои былые собратья, мне не было места среди этой своры. И тогда я убил Черного Оленя, и сотни других великих и величайших сущностей, попытавшихся занять его место. В конце концов, Камадо опустел, а мне не оставалось ничего другого, как занять трон его бывшего властителя и навечно запечатать проход в ваш мир. Ты можешь свободно миновать его в любую сторону, но ни одно существо, рожденное в этом месте, не сумеет преодолеть преграду, которую я воздвиг, а духи… Без материального тела духи слабы в плотском мире. Большинство даже стремится обратно сюда, лишь бы не жалкое пустое существование там.

Шаарад замолчал на какое–то время, словно задумавшись о чем–то и не замечая больше своих гостей. Ли тоже думал, думал о том, что из сказанного правда, что нет, а что было лишь немного изменено и лишено подробностей. Повелители демонов никогда не считались мастерами лжи и обмана, их положение, статус и сила позволяли получать желаемое куда более прямолинейными способами. Кроме того, слова Шаарад прекрасно вписывались в то, что рассказывала Фуёко. Конечно, кумицо в отличие от проклятого полководца умела манипулировать истиной, что и продемонстрировала просто прекрасно, заманив их в это место, откуда выбраться живыми Ханю и его спутникам по–хорошему никак не грозило. Но с другой стороны, если призывающие чары так долго не давали результата, то только противостояние им колдовства такой сущности как командующий Ло–тэн могло вполне разумно это объяснить.

- Тебе не придется искать встречи со всеми властителями, юный Хань, — очнулся от своего странного транса повелитель демонов. — Тебе нужно заключить соглашение лишь с одним существом, которое итак не жаждет воспользоваться запертой дверью.

- Мне сложно в это верить, — Ли не стал юлить, пока что честность вполне оправдывала себя в общении с Шаарад. — Все, что я знаю, что я слышал о вас, не очень согласуется с той позицией, в которой вы желаете меня убедить.

- Вы люди обожаете приклеивать ярлыки, а потом начинаете верить в них куда больше, чем в то, что видите своими глазами, — демон хрипло каркнул, изображая смешок. — Моя природа не предполагает добродетели и стремления к созиданию, но и слепая ярость с жаждой разрушения ей тоже не свойственны. По крайней мере, в той степени, в которой это представляется людскому племени.

Гигантское тело одним необычайно быстрым рывков вскочило с трона, и трудно описать какое самообладание понадобилось Ли, чтобы рефлекторно не отшатнуться назад. Демон раскинул свои огромные руки в стороны, закинул голову к огненному потолку, и пламя, повинуясь его воле, погасло, обнажая алые небеса.

- Я не управляю этим миром, малыш, но он принадлежит мне, целиком и полностью! И я не просто доволен этим, я удовлетворен тем, что имею. Мои потомки и уцелевшие твари из своры повергнутых чудовищ ведут бесконечную войну на этих просторах, насыщая меня болью и злобой. Порою и с вашей стороны являются такие духи, что способны сравниться с иными демонами, которых я знал. Они все презирают и ненавидят меня, завидуют и пестуют надежду, когда–нибудь самим занять престол Камадо. Тех, кто бросает мне вызов, ждет полное развоплощение или вечные муки, на мой выбор, — Шаарад особо подчеркнул свои последние слова. — И этого мне достаточно, юный Хань.

- Но если у вас уже есть все, что нужно, то что же мог бы предложить вам я? — на ум ничего не приходило, и Ли решил просто спросить.

- У меня есть несколько мыслей, — кожистые пасти растянулись в широких ухмылках. — Сначала я хотел предложить выбрать, которую из своих подруг тебе придется оставить в этом замке для моих утех, — видя, как на скулах у Ханя проступают желваки, демон снова расхохотался. — Но потом решил, что это будет слишком мимолетным удовольствием.

Проклятый медленно опустился обратно на трон и сложил в замок свои длинные пальцы со множеством суставов.

- Ничто не ценится в этой реальности так высоко, как преданность и добровольное служение, потому, что ни того, ни другого здесь попросту не бывает. Но клятва верности, принесенная без явного принуждения вполне способна сравниться с этим. Почти.

- Так вам нужна моя душа? — Ли изложил мысль демона в куда более простой манере.

- Да, если уж тебе нравится именно эта формулировка. Мне надоели лизоблюды и рабы, сломленные силой. Я даже дам тебе отсрочку, до твоей смерти в плотском мире, где ты сможешь заниматься, чем пожелаешь. Согласись с любой точки зрения это немного за спокойствие в твоей Империи и ограждении ее от такого зла, как я.

- Чем будет скреплена такая сделка?

Для Ли выбор был прост и очевиден, и даже секундное сомнение, вызванное мыслями о невоплощенных мечтах и Каори, не смогли поколебать его. Спутники же Ханя, похоже, находились сейчас не в том состоянии, чтобы пытаться его отговорить, помешать ему или хотя бы попросту возмутиться.

- Любой простой предмет, покинувший этот мир, без должной воли и умения будет разрушен на другой стороне, — Шаарад задумчиво положил подбородок на сложенные кисти рук. — Я предложил бы тебе обмен крови, но боюсь, живого человека этот процесс убьет до того, как ритуал будет завершен. Ты высоко ценишь свое слово, тайпэн Хань?

- Я не даю тех клятв и обещаний, которые не собираюсь сдержать.

- Тогда…

Острие двуручного меча из желтой кости с треском вошло в верхнюю ступень обледеневшей пирамиды, и стрелки трещин побежала по полированной яшме в самые разные стороны. Повелитель демонов сложил жилистые лапы на рукояти чудовищного клинка и слегка прикрыл свои блестящие глаза.

- Подтверждая силой этого оружия, я клянусь словом командующего Ло–тэн, что пока Единый Правитель Империи будет признавать мое право и безраздельную власть на тот мир, куда уходят неприкаянные духи человеческих предков, мною не будет совершено или измышлено ничего, что могло бы причинить вред ему и его слугам.

Шаарад открыл глаза и посмотрел на Ханя.

- Я выполнил свою часть сделки, и ты можешь не выполнять свою. Конечно, тогда ты и твои друзья умрут. Но так у тебя есть хотя бы вероятность покинуть эти стены, не превращаясь в моего вассала.

- Я не привык уклоняться от ответственности, — ответил Ли, второй раз в жизни опускаясь на одного колено перед троном могущественного правителя. — Клянусь, что после своей смерти буду служить Шаарад рад–Данши, полководцу армии Ло–тэн, со всей силой и преданностью, на которые буду способен, пока клятва, что он принес в моем присутствии, будет им исполняться.

Повелитель демонов удовлетворенно кивнул, одобряя разумную осторожность Ханя.

- Как странно, к концу нашей беседы я и в самом деле расхотел тебя убивать. Такое со мной бывает нечасто, видимо, сказывается долгое отсутствие общения с представителями твоего вида, раз я нахожу его таким забавным.

Одним плавным движение Шаарад вернул свой меч на прежнее место.

- Наша сделка состоялась, и ты можешь отнести ответ своему хозяину. Когда придет время, ты вернешься сюда. Заодно ты понесешь знание истины, и хотя я не думаю, что всякий поверит тебе, но пока хотя бы ваши правители будут знать, как в реальности обстоят дела на берегу залива Пенных Скал, мне будет достаточно и этого. Слишком долго неведение отравляло жизнь обеих сторон, и я рад, что теперь хоть кто–то сможет внести ясность в этот вопрос. А пока, никто не уходит от меня без подарков. Обычно, я дарю счастливчикам их собственные жизни, но в твоем случае, юный Хань, мне кажется нужно нечто большее. Я позволю тебе прогуляться по моему заветному месту, чтобы ты воочию оценил то, чему согласился служить. Быть может тогда, ужас и отчаяние достучаться до твоего разума.

Прежде чем Ли успел что–либо ответить или спросить, черная пелена накрыла его с головой. Где–то рядом и в тоже время неодолимо далеко испугано вскрикнул Удей.

Свет, а вместе с ним и зрение вернулись также неожиданно, как и пропали. Ли помотал головой, стараясь отогнать странное ощущение, какое бывает, если стоять близко к храмовому колоколу в момент удара, и огляделся. Вместо тронной залы Камадо прямо перед ним возвышались ворота из цельных кусков яшмы со стальными петлями, а слева и справа поднимались высокие стены из серого необожженного кирпича, покрытые сверху двускатными карнизами. Конец странного коридора, находившийся за спиной у тайпэна, терялся где–то вдали, и там же на фоне алого неба вздымались вверх знакомые очертания обители Шаарад.

- Что случилось? — обескураженный голос Удея вернул Ханя к реальности.

Тидань стоял всего в нескольких шагах от Ли и озадачено вертел головой. Таката и Ёми тоже оказались поблизости.

- Именно это и хотелось спросить, — нахмурилась старшая къёкецуки. — Мы еще живы?

- Последнее, что я помню, это как Ли заговорил с полководцем проклятых, — неуверенно протянула Ёми, бросив на тайпэна вопросительный взгляд.

- Мне удалось договориться, — не стал вдаваться в подробности Хань. — Мы можем возвращаться и передать мангусам, что вторжения не будет.

- Хотелось бы знать, что такого ты предложил взамен? — Таката холодно прищурилась, явно не собираясь отступать от этой темы, пока не услышит ответ, но в этот раз Ли не пришлось выкручиваться.

- Я не вижу оков на ваших руках и прихлебателей, что пригнали бы вас сюда пинками! — радостный ревущий бас перекрыл собой даже лязг распахивающихся врат. — А это значит, что вы гости хозяина, и я почту за честь явить вам все красоты этого дивного сада!

Существо, что издавало эти громогласные звуки, оказалось крупной антропоморфной тварью в полтора человеческих роста и закованной в сплошную броню из матовых железных пластин. Закинув на плечо, монстр небрежно держал дубину высотой с себя самого, выполненную из того же матового металла и усыпанную крупными шипами.

- Я Соагни, здешний хранитель.

- Может быть, хоть теперь кто–нибудь расскажет, какого демона здесь происходит? — поинтересовался Удей с одеревеневшим лицом, похоже, еще не успев до конца отойти от предыдущего шока и получившего теперь новую порцию тех же самых ощущений.

Соагни громогласно расхохотался, и Ли с содроганием понял, что то, что он поначалу принял за доспехи, являлось настоящей внешностью твари. В широко распахнутой пасти отчетливо было видно, как матовая сталь переходит в багровую плоть, а сама вытянутая морда, казавшаяся гротеской пародией на драконью, была отнюдь не неподвижной маской с живыми синими глазами.

- Ваш вопрос был весьма забавен, учитывая место и обстоятельства, — закончил, наконец, хохотать хранитель сада, смахивая со скул желтые дымящиеся слезы. — Но давайте не будем терять времени, мне не терпится провести вас по самым чудным уголкам этого замечательного места.

Возражать стальному великану с большой дубиной почему–то не очень хотелось, и отряд тайпэна проследовал через ворота следом за радушным стражем.

- Я очень надеюсь, что потом ты хотя бы что–то нам объяснишь, — сказала Таката громким шепотом, поравнявшись с Ханем. Добавлять, что случиться с ним в том случае, если он этого не сделает, къёкецуки посчитала чрезмерным, намек был итак кристально ясен.

- Не совсем уверен, что захочу услышать большинство из этих объяснений, особенно в подробностях, — в голосе у Удея не было и капли вдохновленности.

Тем временем, демон–привратник вел гостей своего повелителя по широкому проходу, огороженному все теми же серыми стенами, пока впереди не появилось более открытое пространство. Спустя несколько шагов они оказались на рукотворном карнизе, нависавшем над небольшой «ухоженной» долиной, окруженной все той же крепостной стеной. Панорама, представшая перед глазами у Ли, действительно выглядела довольно необычно, а учитывая все предыдущие переживания этого дня, не было ничего удивительного, что даже ученика дзи–додзё со всей его выдержкой и самоконтролем довольно сильно замутило. Удей был более лаконичен, выплюнув остатки завтрака себе под ноги, къёкецуки в этот пейзаж тоже старались не вглядываться.

- Великие предки Императора, — ошарашено пробормотал Хань.

Соагни, обернувшись к тайпэну, с довольным видом кивнул.

- Во всяком случае, большая часть из тех, что попали в этот мир.

Круглая каменная плита, на которой они стояли, дрогнула и, сорвавшись со своего места, медленно поплыла вперед, чуть–чуть опускаясь по мере движения. Вершины металлических деревьев, ощетинившиеся длинными острыми иглами, послушно освобождали дорогу, давая возможность рассмотреть несчастных жертв, что были растянуты среди железных ветвей. Болезненные раны были не единственным истязанием для духов и демонов, угодившим в этот жуткий дендрарий. Тела многих из них буквально бурлили от того огромного количестве трупных личинок, что шевелилась у них под кожей или тем, что ее заменяло.

- Почему они не кричат? — подавлено спросила Таката, смотреть на Соагни было куда приятнее, чем по сторонам.

- Они кричат, — радостно откликнулся демон. — Все время и без остановки, но даже я не могу наслаждаться так долго столь чудной музыкой. Но если желаете, то я, конечно же, с большим удовольствием уберу заклинание, которое сдерживает звуки, и вы сможете…

- Нет!!! — вырвалось хором у всех пассажиров летающего диска.

- Это место просто прекрасно, — как глухарь продолжал заливаться хранитель парка, не обращая ни малейшего внимания на реакции гостей. — Только самые ничтожные и достойные получают из рук хозяина полное развоплощение, а остальным суждено провести вечность в этих стенах. Порою я даже не знаю, чья участь ужаснее — тех, кто подвергается экзекуции боли и бесконечному умерщвлению, или того, кто прошел через ужас перерождения, дарованного повелителем.

- Какое еще перерождение? — и хотя остальные смотрели на него как на сумасшедшего, у Ханя была вполне веская причина интересоваться такими подробностями.

- Ну, как же, — Соагни махнул свободной рукой, указывая на длинные аллеи, заполненные подвешенными телами. — Разве вы не видите? Все эти черви, слизни и прочая милая живность. Да, когда–то они были другими, но их воля была раздавлена, и великий мастер получил право сотворить с каждым, все что пожелает. Помню, как это было еще в первый раз. Тот дух мятежного генерала был очень настойчив в своем желании разозлить хозяина, и когда настало время воздаяния, повелитель наполнил тело глупца его же собственными солдатами и офицерами! Но главное, ведь он сохранил их разум, они прекрасно понимали, чем стали и что делают, но не могли противиться инстинктам и голоду, а их бывший предводитель получил возможность ощущать эмоции каждого…

- Здесь совсем нет охраны, — заметила Таката, пытаясь хоть как–то переменить тему разговора.

Ли уже и сам пожалел о своем любопытстве, а лицо тайпэна давно побелело как полотно. Удея заметно колотило, но тидань держался, закрыв глаза и шевеля губами, повторяя раз за разом какую–то мантру. Ёми, вцепившись в локоть Ханя с такой силой, что изящные пальцы чувствовались даже через броню доспеха, дрожала как осенний лист на ветру.

- Отсюда нельзя сбежать без посторонней помощи, — невозмутимо разглагольствовал Соагни. — Иногда бывшие соратники побежденных предпринимают попытки пробиться в этот сад, но для предотвращения подобного хозяин и поставил здесь меня. Впрочем, даже если они смогут вырвать кого–то из оков, от гнева Шаарад им уже не укрыться.

Каменный диск медленно приближался к дальней стене, замыкавшей кольцо, вокруг долины. Здесь на возвышениях из таких же парящих платформ были установлены столбы, между которых на толстых цепях раскачивались высокие узкие клетки. Большая часть из них пустовала, и лишь в одной было заметно присутствие какого–то существа.

- А это особое место! — с еще большим восхищением, чем раньше, воскликнул Соагни. — Здесь мастер хранит тех, для кого еще не придумал достойного наказания! Сегодня тут лишь истинная жемчужина его коллекции, поразительный экземпляр! Духа подобной силы и наглости я не встречал с тех пор, как последовал за повелителем в бездну!

Платформа, на которой перемещались гости проклятого полководца, с громким стуком соприкоснулся с тем диском, где содержался одинокий пленник, и сторож демонического сада вновь сделал приглашающий жест, желая продемонстрировать «столь чудный экспонат» вблизи. Сделав над собой усилие, Хань заставил себя пройти те несколько шагов вместе с Соагни, что отделяли их от подвешенной клетки. Не столько из интереса, сколько от желания побыстрее покончить со всем этим «прощальным подарком» Шаарад, тайпэн поднял взгляд и содрогнулся еще сильнее, чем в тот момент, когда только увидел демонический сад во всей его омерзительной красе.

Ее кожа могла быть бледна и прозрачна, как тончайшая паутина. Ее лицо могло лишиться любого осмысленного выражения, превратившись лишь в призрачную маску. Ее когда–то живые глаза могли померкнуть, потеряв блеск ума и извечной женской лукавости. Но бывший дзи Ли, сын безродного ремесленника и ученик мастера Ю Вея, все равно не мог не узнать ее. В главном парадном зале дзи–додзё их портреты, исполненные кистью искуснейших художников, висели на стенах, вдохновляя учеников на будущее Служение людям, которые, возможно, станут столь же великим и известными. И портрет Йотоки из рода Юэ, Ночной Кошки Южного Пограничья, самого успешного и беспощадного завоевателя за всю историю Империи, занимал особое место даже в этом особенном зале.

- Она убила трех сыновей хозяина и подбила двенадцать малых домов на создание союза против Камадо, — Соагни нагнулся к клетке, и его длинная железная морда, больше всего походившая сейчас на рыло сиртакского крокодила, едва не касалась решетки. — Они сошлись в битве над Морем Стонов и истребили несметные рати друг друга, прежде чем скрестить мечи в поединке сильнейших. Она стала первой, кому со времен Черного Оленя удалось ранить повелителя, и он не забыл об этом оскорблении. Он уже долго не может измыслить той участи, что станет достойна…

В тот момент Ли уже не думал. После всего увиденного, услышанного и пережитого за этот короткий день, начавшийся у потухшего костра на ночной стоянке среди бескрайней степи, тайпэн уже просто не мог размышлять логически, просчитывать варианты и делать выводы. Хань просто действовал, действовал так, как призывало его сердце, его душа, пока еще принадлежавшая ему, и все то, что стало основой его жизни за неполный последний год.

Рука императорского полководца заученным четким движение выхватила из ножен короткий цзун–хэ. Сделав полуоборот, Ли, продолжая движение, ударил Соагни в бок, метя между пластин его панциря, нахлестывавшихся друг на друга как чешуя. Клинок на удивление легко и просто вошел в плоть демона и, покрывшись желтым пузырящимся ихором, оставил широкую рваную рану. Соагни неистово взревел, а сзади на него уже набросились къёкецуки, как будто давно ожидавшие чего–то подобного. Хотя возможно, упомянутое мрачное настроение охватило не одного лишь Ли и подталкивало к таким действиям не только его одного. Как ни странно, мечи мертвых демонов не смогли не то, что причинить вред хранителю сада, но и вообще даже зацепиться за его железную шкуру. Разъяренный демон махнул своей палицей, но то ли из–за непривычки к боли, то ли из–за того, что Соагни никогда и не пытался наносить удары точно, уповая больше на силу и размер, шипастая дубина промчалась над головами пригнувшихся противников, попутно снеся пару каменных столбов и осыпав всех серым крошевом.

Клетка с пленницей рухнула на платформу, а Хань, воспользовавшись поднявшимся пылевым облаком, сразу же бросился поближе к Соагни, чтобы уйти из зоны поражения его грозного оружия. Разъяренный исполин неистово размахивал палицей, оставляя в гладком камне глубокие выщерблины, но тайпэн уже оказался достаточно близко, чтобы вновь пустить в ход свой клинок. В этот раз Ли даже не особенно целился, и отточенная сталь цзун–хэ все также легко и без малейшего сопротивления распорола живот демона снизу по широкой дуге. Внутренности, вывалившиеся из раны, будто живые, пытались обхватить лезвие кинжала и руку, сжимавшую его рукоять, но лишь вяло скользили по гладким пластинам доспеха и бессильно разлетались мелкими обрубленными кусками в разные стороны.

Соагни неуверенно пятился назад, отступая все ближе к краю диска, а его рев, из гневного и озлобленного, превратился в какой–то испуганный и умоляющий. Воспользовавшись моментом, тайпэн полоснул по запястью гиганта, оказавшемуся поблизости, и демон выронил дубину. Пыль постепенно рассеивалась, но Хань продолжал гнать противника к пропасти. В глазах стража застыли ужас и удивление.

- Только дети и слуги хозяина…

Но и в этот раз ему так и не дали договорить. Удей, появившийся откуда–то сбоку, резко и точно вонзил копье, брошенное Ли еще в самом начале боя, в разверзнутую пасть чудища. Наконечник яри пробил верхнее нёбо демона и ушел глубоко внутрь. Взмахнув руками, Соагни сделал шаг назад и полетел в пустоту. Гигантское тело рухнуло отвесно вниз, молча, без прежних криков и воплей, ломая ветви железных деревьев со звонким неестественным треском.

Не собираясь больше медлить ни минуты, Ли бросился обратно к клетке. Острый конец цзун–хэ вошел в замочную скважину и разрезал массивный механизм, как если бы тот был из тонкой рисовой бумаги. Хань уже не удивлялся, на это у него просто не было времени.

 

Глава 12

Каким–то образом им все же удалось вырваться из демонического сада, без явного боя, но не без скрытых трудностей. Впоследствии никто из тех, кто был тогда с Ли, не любил слишком детально вспоминать о событиях, происходивших в тот день. Возможно, это было невероятное везение, но, скорее всего, извращенная тюрьма Шаарад оказалась банально не рассчитана на атаку изнутри. Очутившись за серыми стенами, им оставалось только бежать, ориентируясь лишь по огненной вершине Камадо, над которой медленно собирался грозовой фронт, и сверкали золотистые молнии. Знакомая дорога, заросшая пожухлой травой, и указательные камни с затертыми письменами вынырнули посредине сожженной равнины, когда черные тучи уже явственно двинулись с места, расползаясь по алому небосводу набухшим полумесяцем. Возглавил ли погоню сам командующий Ло–тэн или доверил это кому–то из сыновей, ни Хань, ни кто–либо из его спутников не хотел этого выяснять. До спасительной пелены искаженного пространства над бездонной пропастью оставалось совсем немного.

Рослую фигуру, сгущавшуюся из воздуха, прямо у них на пути первой заметила Ёми. Ли сумел увидеть демона лишь тогда, когда тот уже почти окончательно материализовался. Младшая къёкецуки и молодой полководец успели занять позицию между пришельцем и остальными, Таката присоединилась к ним чуть позже, передав свою ношу на руки Удею. Дух Йотоки, невзирая на все случившееся, по–прежнему совершенно не реагировал на окружающие события, и Ханю даже казалось, что ее призрачное тело становится все более прозрачным и неосязаемым. Несмотря на первый порыв императорского тайпэна сразу же после освобождения лично нести Йотоку, старшей из мертвых демонов удалось–таки доходчиво объяснить Ли, что даже с таким малым дополнительным весом он значительно потеряет в скорости и подвижности, в отличие от тех же къёкецуки. К счастью, прогулка в компании Соагни не отравила разум Ханя настолько, чтобы этого не понимать, да и все остальные, покинув сад страданий, постепенно начали приходить в себя.

Существо, преградившее беглецам путь к спасению, выглядело не так внушительно, как хранитель парка или проклятый военачальник, но относительно его истинной природы и происхождения можно было не сомневаться. Вычурный пластинчатый доспех, украшенный тонким орнаментом и изготовленный из странного материала, походившего цветом и фактурой на панцирь речного рака, полностью защищал тело демона с головы до ног. За узкими прорезями рогатого шлема светились багровым огнем провалы пустых глазниц, а единственным оружием неизвестного, кроме крючковатых когтей, был простой обоюдоострый меч, подвешенный у пояса на косой перевязи, состоявшей из таких же черных «живых чешуек», что и весь доспех Шаарад. На самом поясе, состоявшем из сросшихся роговых пластин, с правой стороны висела большая квадратная сумка, на белой коже которой не было никаких рисунков или знаков.

- Стойте, — сам демон не двигался с места и не спешил обнажать оружие, его голос звучал властно и надменно, но в то же время не оскорбительно. — Прежде, чем попытаться меня убить, выслушайте мое предложение. Никто другой в этом месте уже точно больше не будет разговаривать с вами.

- Если ты хочешь предложить нам сдаться, то лучше заканчивай эти кривляния, — Таката быстро оглянулась на клубящееся грозовое облако, заполнившее собой добрую половину неба. — Нам очень некогда.

- Я это вижу, — кажется, в голосе демона появились нотки сарказма. — К чему размениваться на мелочи, верно, если можно сразу сыграть по–крупному? Если уж разозлить, так обязательно самое опасное существо в пределах досягаемости, да и не просто разозлить, а еще и украсть у него самый любимый трофей, чтобы уж точно повеселиться, с гарантией.

- Он просто пытается нас задержать, — Хань поудобнее перехватил яри, делая шаг вперед.

- Я не столько глуп, чтобы испытывать Судьбу в поединке с человеком, у которого хватило ума, наглости и сил, чтобы вырвать пленника из запретного сада, — демон резко отступил, держа свои пустые руки на виду. — Я восхищаюсь твоим поступком, человек, но позволь все же узнать, как именно ты собирался пронести свой трофей обратно на другую сторону?

- Заклятье не препятствует духам, — для себя Ли уже решил, что если собеседник не скажет ничего важного в ответ, то разговор следует завершить.

- Это так, но как долго, по–твоему, продержится столь ослабленный дух в плотском мире? И куда он попадет, едва растеряет остатки сил? — демон явно не импровизировал, свои слова он обдумал еще заранее. — Без материального тела ты даже не сможешь его увидеть, или ты знаешь, как дать ему это тело?

- Допустим, что нет. Что дальше?

- Я могу помочь, в обмен на помощь, разумеется. Обмен будет достаточно честным, человек, даю свое слово.

- Я не знаю твоего имени, как я могу полагаться на твои заверения?

- Я тоже не знаю твоего, — собеседник Ханя приложил левую руку к груди и слегка склонил свою рогатую голову. — Фэ Куанши рад–Шаарад, самый младший из детей владыки Камадо.

- Ли Хань, тайпэн Империи. Так почему же я должен верить, что ты выступишь против собственного отца?

- Потому что мне надоело быть здесь, смотреть на игры старших братьев, понимая, что их конец предсказуем, и все это лишь часть спектакля, который организует наш прародитель, — ответ Куанши прозвучал резко и яростно. — Мне надоел этот унылый мир и его обитатели, я хочу напиться волей и свободой, перестав быть чье–то марионеткой. Но это возможно, лишь по другую сторону прохода, что мне поручено охранять.

- Ты предлагаешь выпустить тебя в наш мир в обмен на помощь? Не слишком ли велика будет цена, которую впоследствии придется заплатить живым? — руки тайпэна вновь крепко стиснули древко копья.

- Я поклянусь не приносить вреда живому, если тебя это устроит. Я просто хочу вырваться отсюда! — блеск молний осветил лицо демона, напоминая о близости погони. — Хочешь, я поклянусь служить тебе полсотни лет?! Сотню?! Тысячу лет тебе и твоим потомкам?!

- Я верю его словам еще меньше, чем сладким речам одной хвостатой рыжей вруньи, — Таката, ежеминутно оглядывавшаяся назад, посмотрела Ли прямо в глаза. — Но решать тебе, и решать быстро.

- Как ты можешь помочь нам с телом для Йотоки? Ты сможешь его создать на той стороне и гарантировать нам, что оно будет сохраняться само по себе? — уточнил Хань, кивнув къёкецуки и обращаясь уже к Куанши.

- Нет, я не могу ничего подобного, и буду честен с тобой, — демон тоже опасливо покосился на приближающийся грозовой фронт. — Но у меня есть материальное тело, мое собственное. Его я точно смогу удерживать и использовать, как пожелаю. Единственный вариант для вас, как не потерять дух пленницы — поместить ее в мой сосуд.

- И как извлечь ее оттуда потом?

- Не знаю, но другого варианта нет, во всех остальных вы просто ее лишитесь. Но так, у вас хотя бы еще есть шанс, как разобраться с этим вопросом позже.

- Я не хочу этого делать, — Ли стиснул зубы, но переступил через себя. — Но, похоже, других вариантов и вправду нет. Клянешься служить мне до самой смерти и не причинять вред живому без особой на то необходимости?

- Клянусь, клянусь, — поспешно буркнул Куанши. — Быстрее! Надо объединить нас и подготовить к переходу!

- Что нужно?

Младший сын проклятого полководца прошел между расступившихся къёкецуки и приблизился к Удею. Аккуратно взяв на руки призрачное тело Йотоки, демон заглянул ей в лицо, но никакой реакции со стороны духа так и не последовало. Фрагменты маски и пластины шлема Куанши начали раздвигаться, открывая его истинный облик. Он оказался похож на своего отца, только вот кожа его была гладкой и темно–серой, наличествовала лишь одна пасть, а глаза остались все теми же огненными провалами. Демон припал к губам Йотоки, и силуэт в туманных одеждах начал таять. Спустя пару мгновений все было кончено. Роговые пластины, издавая щелкающие звуки, заняли свои прежние места.

- Отлично, — Куанши, заметно повеселев, быстро обернулся к Ханю. — Следует вторая часть сделки, теперь–то вам придется протащить меня на ту сторону в любом случае.

- Как обойти заклятье?

- Кровь. Кровь тех, кто не был рожден в этом мире. Отданная добровольно, иначе я напал бы на вас еще тогда, когда вы только появились здесь, — от нетерпения сын Шаарад буквально притоптывал на месте. — К счастью, у меня хватило ума и терпения подождать, чтобы увидеть, зачем вы явились. К еще большей моей радости, вы не продумали это похищение до конца.

- Хватит трепаться, — Таката резко оборвала пространные словесные излияния Куанши. — Годиться любая кровь?

- Лучше человеческая, — хмыкнул демон, посмотрев на Ли.

- Сколько тебе понадобиться?

- Всего одна чаша, — Куанши быстро вытащил из своего подсумка резной сосуд из кости, украшенный переплетением изломанных черных рун.

- Все уже подготовлено, так? — не удержался от усмешки Хань.

- Я ждал этого очень долго.

Пять ярких вспышек и странных звуков, непохожих ни на что, что можно услышать в нормальной природе, рассеяли густой туман в заповедной низине. Четверо путешественников, вернувшихся из чуждой реальности, и один гость медленно приходили в себя. Научиться, вновь ощущать плотский мир оказалось тяжелее, чем попасть в обиталище духов.

- Не может быть…

Различать окружающие предметы Ли смог не сразу, но первое, за что зацепился его взгляд, была знакомая женская фигура с огненно–рыжими волосами. Кумицо пораженно наблюдала за тайпэном и остальными, стоя на краю колдовского рисунка в окружении голубых огней. В глазах Фуёко странным образом сменяли друг друга неверие, радость, удивление и страх.

- Ты сумел, — голос оборотня дрогнул. — Как?

- Пришлось заключить пару сделок, — выдавил Ли из себя, удивляясь, с чего это вдруг его потянуло на откровенность.

Судя по всему, в своем теперешнем состоянии у тайпэна не было достаточно сил, чтобы до конца противостоять зачарованному голосу кумицо. К тому же воспоминания о соглашении с Шаарад, резанули понимание Ханя весьма неприятно. Конечно, формально он не нарушил их договоренности, ведь будучи живым, Ли имел право делать все, что ему вздумается. Преследовать человека и вторгаться в мир живых, чтобы вернуть себе свой трофей, командующий Ло–тэн вряд ли захочет, ведь по большому счету этот эпизод был довольно мелким и незначительным событием. Даже если речь зайдет о личном оскорблении, то почему–то Хань был уверен, что для того, чтобы Шаарад действительно оскорбился, нужно нечто большее. С другой стороны, возвращение в Камадо представлялось пока неизбежным, и уж тогда изгнанный командир проклятых полчищ точно не упустит возможности поквитаться за нанесенную обиду. Понимал это, наверняка, и сам Шаарад.

- Наконец–то! — голос полный звенящей радости, судя по глубине и необычному тембру, принадлежал Куанши. — Теперь начнется мое восхождение!

Хань как раз, наконец–то, встал и обернулся к демону, уже возвышавшемуся неподалеку от центра ритуальной фигуры, начерченной на земле. Внешний облик сына Шаарад не сильно переменился, ростом же он оказался на голову выше Ли. Между когтей Куанши плясали всполохи первородных молний, а глаза чудовища горели еще ярче, чем прежде. В нескольких шагах за спиной у потомка Шаарад с обнаженными мечами замерла Таката. Ёми помогала Удею подняться на ноги, хотя в ее свободной руке уже тоже был сжат длинный клинок.

- Что за тварь вы протащили с собой? — в вопросе Фуёко чувствовалось напряжение, старинные кинжалы послушно скользнули из ножен на бедрах в изящные пальцы кумицо.

- Ты не забыл о клятвах?! — поинтересовался Ли, холодно прищурившись, и уже понимая какой ответ он услышит.

- Глупец! — Куанши расхохотался, небрежным жестом выпуская в ночное небо, скрытое туманной дымкой, целый веер искрящихся разрядов. — Клятву держит лишь тот, кто не способен быть свободным и следовать своей воле! Мой отец может позволить себя играть в обещания и клятвы, но я не настолько стар, чтобы соблюдать эти правила, которые ничего не значат! Ты впустил меня в этот мир, Ли Хань, и я буду милостив за это. Ты умрешь первым, быстро и почти безболезненно, и не увидишь, как я обращу эту реальность в свое царство боли и ужаса, в сравнении с которым владения Камадо будут казаться страной счастья и радости!

Куанши все также небрежно направил свою когтистую лапу в сторону Ханя, но прежде чем люди и мертвые демоны бросились на него, тело клятвопреступника согнулось в жестокой судороге и повалилось на землю. Демон взревел от боли, его руки и ноги беспорядочно колотились, размазывая линии и руны, вписанные в заклинательный круг, а рогатая голова моталась из стороны в сторону, оставляя на сырой земле широкие борозды.

- Я не стану! Нет! Ты будешь исполнять… Я выше этого… Я сумею заставить тебя… Я пожрал твою суть! Ты не можешь… Заставь меня…

Безумные выкрики Куанши смешивались между собой, и порой два одинаковых голоса говорили одновременно. Постепенно метания начали прекращаться, но тихий диалог и не думал заканчиваться.

- Уничтожу… Не сможешь… Моя сила… Уже нет… Лишь часть меня… Как и ты…

Из состояния шока людей и къёкецуки, наблюдавших за этой поистине странной картиной, вывел тихий и мелодичный смех кумицо.

- Что за духа вы протащили в теле этого урода? — сверкая своей безупречной лисьей улыбкой, спросила Фуёко.

Ли честно ответил, кумицо расхохоталась в полный голос.

- Они что дерутся между собой? — догадался Хань.

- Я лишь слышала о чем–то подобном, — оборотень неторопливо убрала свое оружие обратно в ножны и, не обращая внимания на недвусмысленные взгляды къёкецуки, приблизилась к затихшему Куанши. — Когда два духа делят одно тело, то сильный быстро пожирает слабого, обычно полностью развоплощая личность и память последнего. Если же оба духа достаточно сильны, или их силы просто практически равны, то борьба может затянуться надолго. Ваш дружок явно не рассчитывал на сопротивление.

- Затянувшаяся борьба, как именно долго она может длиться? Речь о минутах, часах или днях? — уточнила Таката, не спуская глаз с рыжеволосой.

- О веках, если зайдет слишком далеко, — Фуёко широко улыбнулась в ответ.

- И что в конечном итоге?

- Если никто так и не победит, то двое станут одним, унаследовав что–то от каждой из сторон, но ждать этого придется очень и очень долго.

- Замечательно, тогда, раз время терпит, давайте разберемся с еще одной проблемой. Такой хвостатой и очень брехливой! — предложила Таката.

- Не советую торопиться, — изумрудный глаз оборотня, не скрытый под огненной челкой, хитро стрельнул по сторонам. — Ведь, как верно сказал ваш хозяин уже один раз, тогда я не захочу рассказать вам больше, чем вы знаете.

- И снова угодить в ловушку, вроде замка Камадо, — Таката презрительно фыркнула. — Нет уж, спасибо, обойдемся. А вот сделать себе меховой воротник из твоей шкурки у меня руки еще с Ланьчжоу чешутся.

- Я же не знала, что у кого–то хватит глупости, чтобы сунуться на ту сторону, — невинно ответила Фуёко, адресовав Ханю искренний укоряющий взгляд. — Я даже испугалась, что вы не вернетесь. Но хвала Судьбе, что на этот раз Старшей Сестре достался действительно серьезный противник, которого не стоило недооценивать. И все же, она идет впереди вас на пару ходов, и вы лишь все время догоняете. Без моей помощи вам не поравняться, и уж тем более не обогнать ее.

- Я вижу и даже как–то могу понять твои мотивы, — сказал Ли, делая жест остальным, чтобы те опустили оружие. — И все же, я готов рисковать своей жизнью, но не жизнями друзей и случайных встречных. Я не могу принять помощь, которая обходится так дорого.

- Тогда, тебе нужен кто–то, кто будет готов делать это без твоего согласия, — кумицо слегка склонила голову набок. — Придется пойти с тобой.

- Что?! — глаза Такаты вспыхнули кровавыми огнями. — Ты совсем потеряла чувство реальности?! Да это просто смешно! Ли никогда…

- В нашей ситуации от помощи не следует отказываться, — сухой голос тайпэна оборвал потрясенную къёкецуки.

- Правильный выбор, — кивнула Фуёко.

- Ты что, хочешь таскать эту дрянь за собой? — старшая из мертвых демонов оглянулась в поисках поддержки и, увидев такое же удивление на лицах Ёми и Удея, продолжила. — Чтобы она сообщала обо всем своим сестричкам? Выведывала наши планы и мешала на каждом шагу? Демона–клятвопреступника, которого ты вытащил из чужого мира, было мало, и для остроты ощущений тебе срочно понадобился еще и лживый перевертыш?

- За мою прошлую помощь Ли, о которой он знает, я уже поплатилась, оказавшись здесь, — видя колебания Ханя, кумицо решила не ждать. — Когда станет известно, что вторжения не будет, а его ведь не будет, как я догадываюсь, и выяснится, что Фуёко вновь косвенно помогла вам в этом, то меня попросту отстранят от большой игры. Вот только я этого совсем не желаю. Если для того, чтобы остаться, нужно будет сменить сторону, то для меня в этом нет никакой дилеммы. Но второго предложения точно не будет, в это можете поверить без вариантов.

Под напряженными взглядами друзей и выжидательным взором кумицо, Ли чувствовал себя не так уверенно, как обычно. Слишком многое разом переплеталось в этом решении, и слишком много «если» и «может быть» крылось за простым согласием или отказом. Знания Фуёко и плюсы, которые они давали, манили Ханя ничуть не меньше чем ее голос и воспоминания об их последней встрече в Ланьчжоу. Скрывать это от самого себя, Ли считал бессмысленным. Было это колдовством оборотней или нет, его физически тянуло к кумицо, и сопротивляться этому чувству было так же тяжело, как и в случае с къёкецуки. К тому же, именно Фуёко могла стать тем спасительным шансом, что поможет разобраться с присягой, принесенной владыке на асбестовом троне. Лисице–оборотню, как ни странно, Хань мог доверить эту тайну и надеяться на то, что она поможет ему найти способ обойти данный обет. Нет, Ли ни в коем случае не собирался нарушать клятву, но с другой стороны после увиденного в запретном саду, возвращаться к Шаарад совсем не хотелось. Логика и здравый расчет разрывались между упускаемыми возможностями и желанием во всем согласиться с Такатой, но интуиция подталкивала императорского полководца лишь к одному единственному выбору. В этот раз, Ли просто знал, что Фуёко говорит правду, и не хотел искать причин, почему он так безоговорочно верит в это.

- Я никогда и никого не принуждал силой следовать за собой, и все вы вольны идти туда, куда пожелаете, — сказал, наконец, тайпэн.

- Оставить тебя в тот момент, когда ты лишился тех малых зачатков разума, которыми владел, да еще и намерен взять в свою компанию такое, — Таката пренебрежительно хмыкнула в сторону кумицо. — Считай, что я делаю это из жалости, и уже не надеюсь на какое–либо оправдание этим безумствам.

- Мне все равно, для таких сложных решений у меня есть хозяин, — отрезал Удей. — Но провиант пусть достает себе сама, и готовить на нее я тоже не буду.

Ёми посмотрев заинтересовано сначала на Ханя, затем на Такату, а затем на Фуёко, быстро пробежалась взглядом по этой цепочке еще раз и, понимающе улыбнувшись, тихо пробормотала, ни к кому конкретно не обращаясь.

- Будет весело.

Ли облегченно выдохнул, а кумицо, удовлетворенно хмыкнув, уперла руки в бока и наградила Такату торжествующей улыбкой.

- Я даже не знаю, кого из вас двоих я ненавижу больше…

Сиплый гортанный голос Куанши, о котором все как–то невольно забыли, быстро развеял разрядившуюся атмосферу, заставив всех вновь схватиться за оружие. Демон медленно поднялся и, покачиваясь, покрутил головой.

- Наверное, все–таки тебя, — рука Куанши начала подниматься в сторону Ли, но остановилась на середине движения. — Клятва будет исполняться, не забывай.

Второй голос был совершенно неотличим от первого, но спутать их было невозможно. Куанши гневно захрипел, но тут же вздрогнул, едва не упав. Когда он снова смог стоять прямо, в глазах за маской рогатого шлема больше не было ненависти.

- Тайпэн Хань, я, кажется, должна поблагодарить вас, — в самой позе и в движениях сына Шаарад что–то неуловимо изменилось. — И хотя способ, которым вы смогли вытащить меня обратно в плотский мир, весьма спорен в аспекте целесообразности, примите мое восхищение. Это был дерзкий, но прекрасно реализованный замысел.

- Благодарю за столь высокую оценку, — склонил голову Ли, понимая, что сейчас перед ним стоит не кто–нибудь, а самый прославленный полководец Нефритового трона. — Хотя признаться, ваше спасение вышло скорее спонтанным, чем обдуманным.

- Что?! Вы вырвали пленника из тюремного сада случайно?! Просто так, наткнувшись по дороге?! — прорвалась откуда–то из глубины личность Куанши, но Йотока подавила его быстро и мастерски. — Теперь это не имеет значения. Что сделано, то сделано. И раз я снова здесь, то хотела бы отплатить за свое спасение.

- Ваша помощь может понадобиться, — сосредоточился на главном Ли. — Я пытаюсь предотвратить конфликт между Империей и ее соседями, который раздувают сторонние силы, и, похоже, теперь мы можем начать процесс примирения сторон.

- А вот тут, все будет не так–то просто, — вмешалась в разговор Фуёко, и что–то в ее голосе Ханю весьма не понравилось. — Из того, что я знаю, конфликт уже не назревает.

- В каком смысле?

- Вам, похоже, неизвестно, но время в этом мире и в том, где вы побывали, идет с различной скоростью.

- Мы пробыли там меньше одного дня.

- Но здесь прошло уже почти полгода. Две недели назад в степь пришла весна, — и, глядя на ошарашенные лица людей и къёкецуки, кумицо осторожно добавила. — Война уже объявлена, и армия Империи идет на Кемерюк. О преимуществе Старшей Сестры на два хода я ведь, кажется, упоминала.

 

Глава 13

Прежний лагерь Сейриш оказался покинутым. Судя по всему, обитатели ушли отсюда еще зимой, не дожидаясь первых морозов. По крайней мере, ничто не говорило о том, что здешних мангусов выдворили силой. У къёкецуки ушло некоторое время, прежде чем они сумели напасть на четкий след, уводивший на юго–восток через цветущую степь, начавшую свой новый цикл вечного перерождения. Стараниями Фуёко отряд не остался без лошадей, и тот факт, что кумицо ухаживала за животными все это время, вызвал определенное потепление отношений к оборотню, по крайней мере, со стороны Удея. Къёкецуки были по–прежнему сдержаны, как и Ли Хань. Позицию еще одного нового спутника пока было трудно охарактеризовать хоть как–то конкретно в отношении всех остальных, да и внутренняя борьба двух личностей запертых в демоническом теле порой давала о себе знать.

Первые патрули демонов–людоедов стали попадаться им навстречу уже через несколько дней. К счастью это оказались дети Шархада, а не племенные воины Хайруш или какого–либо другого клана. Новое стойбище мангусов располагалось в устье мелководной реки, чьи отвесные берега скрывали лагерь от посторонних глаз не хуже овражистых склонов. Старый демон поджидал путников у подножия костяного идола, чья верхушка была сложена из нескольких десятков клыкастых черепов, выделявшихся своей белизной.

- Вижу, что в твоей стае появились достойные пополнения, — без приветствия обратился Шархад к тайпэну. — Выбор спорен, но вызывает уважение.

Никакого большего внимания к Фуёко и Куанши мангус так и не проявил.

- А ты не удивлен моим возвращением, — заметил Ли.

- Твой успех был предсказан и неизбежен, все остальное лишь приятное дополнение, как страх врага в момент погони, — рыкнул Шархад. — Я не удивлен твоим возвращением, но я рад ему. Идемте, Сейриш захочет увидеть всех. Надеюсь, с нашими поисками у вас не возникло особенных трудностей?

- Не вы одни умеете выслеживать и загонять добычу, — ответила на это Таката с показным безразличием. — К тому же вашим «мужским ароматом» несет даже от следов годичной давности. И надо обладать человеческим нюхом, чтобы не почувствовать эту вонь.

- Людские сихмэ нам не подходят, — оскалился седой демон.

В шатре матриарха царила привычная полутьма, и несколько слабых светильников с трудом горели во влажном тяжелом воздухе. Сейриш ожидала гостей, сидя в центре перед широким медным блюдом, на дне которого лежали какие–то иероглифы, вырезанные из кости и раскрашенные в черные и красные цвета. Люди и демоны расселись широким кругом, мангуса неторопливо перебирала странные знаки, выстраивая из них одну лишь ей понятную комбинацию.

- Чужак исполнил то, что не смогли бы сделать верные сыновья изначального рода, — Сейриш подняла свои янтарные глаза, оглядывая каждого из присутствующих, и ее жесткие темно–русые волосы, обрамлявшие лицо подобно капюшону, рассыпались по защитным пластинам и шипам, покрывавшим плечи и руки мангусы. — Нам следует теперь помочь ему. Что нужно тебе сейчас больше всего, Ли Хань?

- Трудно предотвратить войну, и еще сложнее прекратить уже начавшуюся. Но способы есть, а самый лучший из них — убедить каждую из сторон сложить оружие и сесть за стол переговоров до того, как случатся первые большие кровопролития, — свой план, весьма рискованный и дерзкий, Хань обдумывал все эти дни, обсуждая различные детали с Йотокой–Куанши, и мангусы занимали в этом замысле одно из самых важных мест. — Сейчас мне нужны будут глаза и уши на просторах степи, я должен буду знать о всяком движении отрядов с обеих сторон и о происходящем в целом. Но еще мне также могут понадобиться крепкие надежные воины. В достаточном количестве, чтобы убедить особенно упертых.

- Сотня моих сыновей и внуков в твоем распоряжении, — прорычал Шархад, дождавшись краткого кивка от Сейриш. — Братья останутся беречь покой сихмэ.

- Я рассчитывал на большее, — честно признался Ли.

- После нападения воинов Хайруш мы еще не восстановили своего числа, — задумчиво протянул старый демон. — Мы могли бы воззвать к ветви Лайниш, но они всегда были самыми слабыми и сумеют выставить нам в помощь не больше семи дюжин кормящих, если вообще согласятся нам помогать.

- Весть о твоем деянии будет воспринята многими из нас с расположением, — пояснила Сейриш. — Но воля Старшей Матери остается таковой, что сотрудничество с людьми подвергается гонениям и преследованию. Нам до сих пор неясны причины этого, но моя мать не привыкла давать отчета кому–либо относительно своих решений. Даже попытка моего убийства, свидетелями которой вы были, вызвала лишь тихий ропот среди остальных племен, но на большее возмущение не стоит и рассчитывать.

- Похоже, пора внести некоторую ясность, — вежливо вмешалась в беседу Фуёко, сидевшая между Куанши и Шархадом.

- Тебе известно, почему повелительница мангусов поступает подобным образом? — откровенного разговора с кумицо у них пока так и не получилось, но этот момент Хань счел более чем подходящим. — Тогда рассказывай, и рассказывай все.

Ничуть не смущаясь взглядов окружающих, в которых скользил весь спектр эмоций от презрения до вожделения, Фуёко аккуратно сняла свою круглую шляпу и, оправив волосы, заплетенные в короткую косу, слегка откинулась на кожаный тюфяк, набитый овечьей шерстью. В полумраке зеленое пламя в глазах кумицо казалось особенно ярким и немного зловещим.

- Мотивы старухи, что управляет бешеными кусками плоти, довольно просты, — Фуёко слегка покосилась на Шархада, но людоед лишь довольно оскалил клыки.

- Твои слова для него комплемент, — в словах Сейриш прозвучала нотка веселья. — И он давно лишился почтения к Старшей Матери, на зависть большинству из нас.

- Это многое поясняет, — кивнула кумицо сама себе, возвращаясь к первоначальной теме. — Когда все это только начиналось, то большинство из нас искренне считали, что это действительно будет лишь новая забавная игра. Но уже на первом этапе Старшая Сестра сразу озаботилась поиском союзников. Подчинять и направлять — удобное оружие, но были вещи, в которых требовалось вмешательство более грубых сил. И та, кого вы зовете Хайруш, с легкостью согласилась на этот маленький альянс. Сколько потомков родилось от вашей Старшей Матери за последние годы?

- Я слышал о четверых, — хмыкнул Шархад, скалясь еще шире. — О том, что Старшая Мать скоро не сможет плодить детей, я говорил еще позапрошлой весной, за что и был изгнан из ее стойбища. Но время неумолимо, и тело любой женщины проходит ту стадию, когда она перестает быть сихмэ.

- И чтобы удержать власть нужно нечто большее, чем просто слепое повиновение, — согласилась кумицо. — Точнее, нужно что–то, что будет продолжать поддерживать именно это состояние в ее последователях.

- Хайруш взяла магию перевертышей, чтобы одурманить разум своих же кормящих, — Сейриш, не глядя, передвинула один из резных иероглифов, и Хань, невольно проследивший за ее движением, уловил в сложившемся рисунке что–то смутно знакомое. — Подлый ход, но власть и раболепие самцов ослепляли даже великих матерей.

- Нападение, о котором вы вели речь, преследовало даже не двойную, а тройную цель. Кроме мятежной дочери, вздумавшей поступать по собственному разумению, и старого воина, осмелившегося открыто бросать обвинения, Хайруш пыталась расправиться еще и с человеком, на которого ей указала Старшая Сестра, — Фуёко вновь посмотрела на Ханя. — Она и в самом деле опасается твоих возможностей, Ли. Убрать тебя из этой партии очень важно, и на данный момент у нас есть преимущество, ведь все убеждены, что ты мертв или пропал. Это позволяет нам выбрать какую из двух целей следует поразить, потому что защитить сразу обе у Старшей Сестры не получится.

- О чем ты говоришь? Хочешь представить все так, как будто кроме войны есть что–то еще, не менее важное? — нахмурилась Таката.

- Именно, — подтвердила кумицо. — Война подогревалась не только действиями мангусов, теснивших кочевников и сталкивавших их в междоусобных схватках. С другой стороны велась такая же тонкая работа. Мне неизвестны детали, но у Старшей Сестры есть последователи в самом сердце Империи, достаточно влиятельные, чтобы активно продвигать внутри Золотого Дворца идею быстрого, грубого и силового подавления бунтовщиков–тиданей. Зная ее манеру игры, рискну предположить, что когда два войска начнут взаимное избиение, Нефритовый престол получит еще один подлый удар в спину.

- Военный переворот или восстание в Хэйан–кё с легкостью дестабилизирует положение по всей стране, — взгляды Ханя и Йотоки резко пересеклись, дальнейшие обсуждения этим двоим уже не были нужны. — Командная структура и бюрократическая иерархия рухнут, и Империя окажется в самом бедственном положении за всю свою историю.

- Отличная возможность для Юнь, не так ли? — хмыкнула Фуёко. — Поверьте, на этом направлении все уже тоже готово. Выбор прост, Ли, ты либо спасаешь армию, которая может успеть на южные границы, либо Золотой Дворец и его обитателей, которые не дадут погрузиться в хаос и анархию оставшейся стране.

- Но Империя может быть спасена, только если удастся и то, и другое, — не согласился тайпэн Императора. — Значит, надо ускорить наши действия, проявить решительность и получить максиму возможных сил.

- Без армии мангусов это будет непросто, — заметила Таката. — А без согласия Старшей Матери, которая заодно с хвостатыми, этой армии у тебя не будет.

- Придется решить и этот вопрос, — вздохнул Ли, повернувшись к Сейриш и Шархаду. — Полагаю, есть только один способ избрать новую Старшую Мать?

- Ты не понимаешь, о чем говоришь, — мангуса подбирала слова с явной осторожностью, хотя старый демон рядом с ней уже готов был сорваться с места. — Убийство Хайруш решило бы многие проблемы, но даже осуществить его будет не так–то просто. Старшую Мать хорошо охраняют, и кроме того, ты не представляешь себе, что такое древний мангус ее силы и возраста.

- Даже если она очень сильна, то мне кажется, что здесь и сейчас у нас достаточно сильных воинов, чтобы свести на нет подобное преимущество, — во время этих слов, сказанных Ханем, Куанши грозно повел плечами, причем это был жест сына Шаарад, а не полководца из рода Юэ.

Шархад, видимо стараясь избавить Сейриш от охватившей ее нерешительности, указал своему матриарху глазами на подобравшихся къёкецуки, на грациозную кумицо, принявшую расслабленную позу, и, напоследок, на самого Ли Ханя.

- Второго такого шанса у нас точно не будет, — заметил старый демон.

- Быть может, время вызова и вправду пришло, — нехотя согласилась Сейриш и, резко стряхнув знаки из медного блюда, отчетливо щелкнула своим смертоносным хвостом. — Путь чужака еще не окончен, посмотрим, куда он приведет его теперь.

Мангусы не признавали защитных сооружений, как и всякой оборонительной тактики в целом, что упрощало штурм любого их лагеря до обычного полевого сражения. К счастью в вопросах скрытности и внезапности у них не было подобных предубеждений. Первое дозорное кольцо вокруг стойбища Старшей Матери дети Шархада сняли достаточно быстро и тихо, чтобы остальные стражи верховного матриарха успели бы заметить это только тогда, когда стало уже слишком поздно. Далее последовал взаимный обмен яростными лобовыми атаками, где ситуация решалась исключительно за счет численности и силы бойцов. Количественное преимущество над противником со стороны племенных воинов Хайруш, которым они теоретически обладали, было полностью утеряно, когда первые группы контратаковавших угодили в небольшие «котлы», организованные при поддержке кормящих Лайниш. Склонить этот малочисленный клан на свою сторону вышло у Сейриш и Шархада довольно просто. Не менее важную роль на поле боя сыграло появление Куанши, сопровождаемого кумицо и къёкецуки. Реакция мангусов на Такату, Фуёко и Ёми была довольно различной, но сохранять прежний боевой настрой, столкнувшись с кем–нибудь из спутниц Ханя, никто из степных демонов уже не мог. Если опытные людоеды в возрасте еще умели и могли не поддаваться основному инстинкту своего существования, то молодые мангусы терялись поголовно, становясь для оборотня и кровопийц нелегкой, но все–таки добычей.

Ощущать себя самым слабым и беспомощным бойцом среди всех событий, творящихся вокруг, было для Ли чувством немного необычным и, разумеется, в определенной степени неприятным. Тем не менее, его непосредственное присутствие было необходимым на каждой стадии развития событий. Тайпэн так до конца и не понял, чем именно это условие трактовалось в древних обычаях мангусов, но Шархад, в конце концов, просто пояснил, что участие Ли позволит им оправдаться перед другими кланами в том случае, если кто–то решит, что смерть Хайруш достойна отмщения. В принципе, Хань готов был стать любым козлом отпущения, при условии, что это реально поможет ему и его союзникам добиться желанного контроля над отрядами людоедов, принадлежавших другим матриархам.

К лагерю старый демон провел императорского полководца, когда с большей частью врагов уже было покончено.

- Надеюсь, что все получится, — тихо рычал Шархад, внимательно оглядываясь по сторонам. — На ответный удар у Хайруш в случае чего сил уже не будет, но и из обещанной тебе сотни осталось едва ли три десятка. Давно мы так славно не рвали друг друга на потеху кровавым онгонгам.

Замерев в траве неподалеку от ближайшей хижины, мангус подозвал нескольких демонов, тенью следовавших за ними на всем протяжении пути.

- Заркем, останешься с чужаком, стережешь его пуще слепого щенка, — распорядился Шархад и пояснил для Ханя. — Мы разведаем путь до большого шатра, Сейриш и твой двуединый уже скоро должны появиться.

Размытые силуэты мангусов метнулись в лунном свете, исчезая между грубых построек. Ли, приподнявшись на локтях, старался разглядеть, что творилось в лагере, но стойбище казалось на удивление спокойным и мирным. О жестоких схватках свидетельствовали лишь рычащие вопли и злые предсмертные хрипы, раздававшиеся из темноты с разных сторон, но на явном удалении от этого места.

- Не волнуйся, человек, Шархад всегда знает, что делает, — заверил Ханя молодой демон, оставленный с ним в охранение.

Как и большинство остальных сородичей, мангус изъяснялся на грубом степном наречии, глотая окончания и скорее выдыхая слова, чем проговаривая их.

- Ты произносишь его имя с неподдельным уважением, — заметил Ли, не отрываясь от наблюдения. — Да и большинство из вашего рода буквально восхищаются им. Шархад и вправду столь велик и известен среди мангусов?

- Более велик и известен, чем кто–либо, — под длинными волосами было заметно, как Заркем шевелит ушами, реагируя на каждый шорох поблизости. — Двое, а то и трое из пяти кормящих могут назвать Шархада в числе своих предков. Он был допущен в шатры ко всем сихмэ, что живут сейчас среди нашего народа, а в жилах трех из них течет его собственная кровь. Шархад помнит юность Хайруш и смерть ее собственной матери, он повергал самых свирепых и могучих воинов, убивал людей и чудовищ. Мы зовем его Старшим Отцом, — с усмешкой признался мангус. — Правда, сихмэ не очень–то любят, когда мы упоминаем при них это прозвище.

- Догадываюсь, — улыбнулся в ответ Хань.

Теперь для тайпэна все окончательно вставало на свои места. Хайруш и кумицо во главе со Старшей Сестрой не зря опасались старого седого людоеда наравне с Сейриш и пронырливым слугой Императора по имени Ли. Авторитет и влияние Шархада были слишком важными факторами в среде мангусов, чтобы попросту игнорировать их. С такой поддержкой можно было не сомневаться, кто станет новой Старшей Матерью, едва Хайруш покинет этот «пост».

- Это знак для нас, давай вперед и не оглядывайся, — сказал Заркем, хотя Хань готов был поклясться, что не заметил и не услышал ничего особенного со стороны затихшего лагеря.

Двигаясь короткими перебежками, они поспешили в сторону величественного купола, поднимавшегося на фоне звездного неба в глубине вражеского бивуака. Несколько мангусов поджидали их в узких проходах между землянками, самого Шархада пока не было видно. В тот момент, когда Хань в окружении демонов миновал небольшой расчищенный пятачок, оказавшийся в скоплении хижин близко подступавших к главному шатру, странное чувство узнавания и тревоги кольнуло сознание тайпэна, заставляя остановиться. В следующее мгновение кожаные стены навесов взметнулись вверх и не меньше десятка вражеских воинов с ревом ринулись в атаку. Сопровождающие Ли грубо вытолкнули тайпэна в сторону безопасного пути к отступлению, а сами яростно сцепились с кормящими Хайруш.

Ли только начал гадать, каким образом, враждебным мангусам удалось подготовить столь великолепную засаду, что ее не почувствовали даже их собственные братья, когда ответ открылся сам собой. Надо признать, вассал Избранника Неба не получил от этого знания какого–либо особенного удовольствия. Тяжелое давящее чувство разом навалилось на грудь и на спину Ханя, с трудом позволяя дышать, а уже через секунду Ли с ужасом понял, что его ноги отрываются от земли. Две высоких худых фигуры в красных одеяниях, усыпанных черными знаками, появились из двух противоположных проходов, двигаясь неторопливо и размеренно. Каждый из проклятых монахов держал свою левую руку обращенной ладонью к захваченной врасплох жертве, и вырваться из этого незримого захвата у тайпэна не было ни единого шанса. С каждым ударом сердца давление продолжало нарастать.

- Поразительно, и этот человек сумел победить Фуяна? — несмотря на кровь, уже стучавшую в ушах, Ли отчетливо расслышал голоса своих пленителей.

- Хозяйка тоже была удивлена, и поэтому просила не играть с ним, — подтвердил второй.

- Тогда, просто покончим с этой занозой, раз уж подвернулась такая возмож…

Тихий свист и резкий щелчок оборвал монаха, находившегося у Ли за спиной. Призрачные тиски мгновенно распались, и Хань, подвешенный над землей в воздухе на добрый локоть, незамедлительно рухнул вниз. Он не увидел, как обритая голова с черной вязью татуировок, принадлежавшая одному из его мучителей, улетает по пологой дуге над крышами землянок, отсеченная мастерским ударом костяного хвоста. В тот момент тайпэн лишь пытался восстановить дыхание и не попасться под руку второму монаху. Впрочем, служитель темных сил был сейчас занят куда более важными вещами, чем вооруженный и обученный воин в полном латном доспехе.

Сейриш шипастым метеором пронеслась по краю площадки, походя раскроив на две части чужого мангуса, случайно подвернувшегося ей на пути, и обрушилась на носителя знаков разрушения со стремительностью и злостью, привычными для своего племени. Схватка не заняла так много времени, как когда–то в «Пурпурном лотосе». Несмотря на все секреты, умения и фокусы, проклятый монах сумел лишь отразить несколько ударов своим черным посохом, но вслед за этим лишился обеих рук. Когти Сейриш вошли в рот и в глазницы противника, пронзив живой глаз и раздробив искусственный из красного кварца, после чего мангуса просто дернула на себя, оставив свою жертву без лицевой кости черепа. Стряхнув получившуюся маску с руки, Сейриш отпихнула все еще стоявшее тело, кулем повалившееся в притоптанную траву. Ханю оставалось только пораженно моргать да открывать рот, как рыбе выброшенной на берег. Если раньше Фуян и Таката были для него образцом скоростного и точного боя, то сравнивать их стиль с тем, что проделала Сейриш, было просто невозможно. Матриарх мангусов не зря считалась тем, кто был способен защитить потомство даже от его собственных многочисленных отцов.

- Ты умеешь находить неприятности, — мангуса склонилась над Ли, помогая подняться. — Здесь закончат без нас, нужно спешить, пока моя прародительница не стала сзывать оставшихся кормящих к себе на защиту.

Главный купол, походивший размерами на походную юрту богатого кагана, неумолимо приближался. Ли, старавшийся не отстать от Сейриш, с трудом успел остановиться, едва не налетев на мангусу, внезапно замершую неподалеку от входного полога и к чему–то прислушивающуюся. Костяные шипы тихо скрипнули, слегка упершись в нагрудные пластины из стали.

- Нас заметили, — прошептала Сейриш каким–то странным иным тоном.

Дикий оглушающий визг хлестнул по ушам, едва не разорвав барабанные перепонки. Огромный шатер взмыл ввысь, разваливаясь в полете как игрушечный домик, и в лунном свете над головами оцепеневшего Ханя и ощетинившейся иглами Сейриш пронеслось существо лишь очень отдаленно напоминавшее человека.

- Это что?! — вырвалось у Ли, как только способность говорить вернулась к тайпэну в полной мере.

- В отличие от самцов, мы растем всю свою жизнь, — совершенно спокойно ответила мангуса, наблюдая за тем, как сухая изломанная фигура с размашистыми кожистыми крыльями, скользит по звездному небосводу. — Это Хайруш.

- Крылатый мангус, — пробормотал Ли, невольно припоминая подробности некоторых степных легенд.

Костистое чудовище тем временем вытянула свою длинную шею, на конце которой лишь смутно угадывались очертания головы с выпирающими вперед челюстями, и издало новый пронзительный клич. Сделав резкий вираж, Старшая Мать ринулась на примеченную добычу, рубя воздух вокруг себя саблевидными когтями верхних и нижних лап. Длинный хвост, оканчивавшийся целой гроздью острых игл, метался из стороны в сторону, опрокидывая навесы и мрачные тотемы, расставленные вокруг разрушенного главного шатра.

Тайпэн успел лишь броситься на землю и, чудом увернувшись от удара хвоста, перекатиться подальше в темноту. Сейриш метнулась навстречу матери, и на какое–то мгновение тела двух демонов переплелись в жуткой стремительной схватке. Темно–багровая кровь брызнула во все стороны, но когда Ли вскочил на ноги, то увидел, что Хайруш вновь стремительно поднимается в небо, делая резкие взмахи крыльями, а тело Сейриш уже лежит на дальнем краю освободившейся площадки.

Вскинув яри, Хань бросился к мангусе, но очередной истошный вопль и тень, закрывшая звезды, заставили его обернуться к налетающему врагу. Никто и никогда не учил Ли сражаться с таким противником, так что императорскому полководцу оставалось действовать чисто интуитивно. Хань встретил Хайруш, как если бы это был всадник, разогнавшийся на полном скаку и имеющий преимущество в росте и силе удара. Копье в стремительном выпаде вонзилось куда–то между роговых пластин на нижней лапе монстра, назвать это место бедром не поворачивался язык. Тугая струя крови окатила Ли с головы до ног, но прежде чем он успел хотя бы обрадоваться, шипастый шар на конце хвоста врезался ему в грудь, как кузнечный молот. Тайпэна отшвырнуло прочь играючи, как детскую тряпичную куклу, а один из обломившихся шипов застрял между пластин доспеха, пробив кольчугу и глубоко засев между ребер.

После падения, Ли не потерял сознания, как опасался, но новая атака Хайруш последовала прежде, чем он был к ней готов. Если бы не трескучий разряд первородной молнии, ударивший по крыльям Старшей Матери в момент ее очередного разворота, то для Ханя все могло бы кончиться довольно быстро и печально. Куанши подоспел к месту боя как раз вовремя, и его молнии засверкали в поисках цели. К сожалению, особого эффекта на Хайруш колдовство демона так и не произвело. Выхватив меч, сын Шаарад попытался остановить летучую тварь так же, как и Ли, но преуспел в этом ничуть не больше, оказавшись в сходном положении.

- Кажется, это должно было быть твое царство страданий и боли, — заметил Ли, глядя на Куанши, пытающегося со стоном подняться из обломков перевернутой палатки, куда его закинул удар Хайруш.

- Он еще издевается, — процедил под маской сын проклятого полководца, добавив уже от лица Йотоки. — Предложения есть?

- Шархад рассчитывал, что нам как–то удастся справиться без хитрых идей.

- А наш противник в курсе этого плана? Или может нам стоит сообщить ей об этом, ну, чтобы не портила гениальной задумки?!

Хайруш уже снижалась для очередного удара, Ли и Куанши еще крепче сжали оружие, готовясь встретить ее вдвоем, и вокруг латных перчаток демона заструились новые грозовые разряды. Могучая фигура Шархада вылетела из темноты, подобно снаряду из цяо–ба. Мангус вцепился в спину Старшей Матери, сбив ее полет и вызвав первые признаки растерянности в поведении чудовища. Удерживаясь левой лапой, правой старый демон принялся наносить яростные удары, легко уклоняясь от хвоста и серповидных костяных лезвий на крыльях, которыми Хайруш пыталась его сбросить. С сочным треском левое крыло монстра обвисло, и верховный матриарх мангусов, завопив еще громче, чем раньше, рухнула на середине разворота, оставляя в земле глубокую борозду.

Шархад продолжал избиение, и первой к нему на помощь пришла Сейриш, сумевшая отправиться от предыдущей неудачной схватки. Хань и Куанши подоспели лишь к развязке, добить чудовище на твердой земле оказалось довольно просто.

- Думаю, теперь пора объявить ее уцелевшим воинам, что больше сражаться им незачем, — сказал Ли, тяжело опираясь на копье. — Не думаю, что чары оборотней останутся также действенны после смерти самой Хайруш.

В глазах у тайпэна внезапно помутилось и, не удержавшись, Ли, совершенно неожиданно для себя, опустился на пятую точку опоры, едва не упав навзничь. Рядом с ним уже оказался Шархад, вокруг мелькали размазанными пятнами другие мангусы.

- Что с ним?! — раздался откуда–то голос Ёми.

- Хайруш прожила долгие годы, ее иглы напитались опасными ядами, — пояснил ей кто–то в мягкой манере Сейриш. — Нужно изготовить лекарство, уйдет время…

Резкая боль между ребер была последним, что Ли успел запомнить.

- Он выживет?

- Если бы он был мангусом, то я бы сказала, что да, — Сейриш не отводила глаз, но легче от этого Такате не становилось. — Лекарство из печени и сердца Хайруш — самая сильнодействующая смесь, но она рассчитана на таких как мы.

- Если бы кто–то не артачился и просто сделал несколько глотков, когда ему предлагали, то не понадобились бы и эти смеси, — прошипела зло къёкецуки.

- Я мало знаю о болезнях людей и о том, как следует лечить подобные недуги, — мангуса задумчиво перебирала когтями пряди темно–русых волос. — У него сильный жар, и мои настои не могут его ослабить. К тому же, он быстро теряет силы, которые в его состоянии неоткуда пополнить.

- Похоже, есть средство сделать и то, и другое, — Таката неспешно направилась к выходу из юрты, додумывая свою мысль на ходу. — Ли это очень не понравится, по крайней мере, с моральной точки зрения, но в этот раз его точно никто не собирается спрашивать.

Остатки стойбища снаружи выглядели как разгромленный улус какого–нибудь кочевого племени. Выжившие воины Сейриш, которых осталось совсем немного, и примкнувшие к ним кормящие Хайруш, не проявлявшие ни малейшего неудовольствия в связи со сменой владычицы, бесцельно шатались по лагерю, отъевшись мясом убитых на долгие недели вперед. Рассвет еще не вступил в свои законные права, и степи еще только предстояло узнать о смене Старшей Матери. Где–то неподалеку Шархад с холоднокровным безучастием разделывал тушу прежнего верховного матриарха, собирая из костей старой мангусы первый знаковый идол для своей возвысившейся дочери.

У палатки, которую соорудили специально для больного, сидела Ёми. Рядом с костром, развалившись на войлочных скрутках, храпел Куанши. Во сне сын Шаарад всегда оставался собой.

- Что она сказала? — спросила младшая къёкецуки, едва завидев подругу.

- Ничего хорошего, но я хочу опробовать один способ.

Ёми подозрительно нахмурилась, но Таката и не пыталась ничего скрывать. Юная кровопийца пропустила ее внутрь без дальнейших расспросов и тщательно задвинула тяжелый кожаный полог.

Тайпэн Ли Хань лежал под шерстяным одеялом в центре палатки между ароматических курильниц с мятой и какими–то травами, которые должны были, по мнению Сейриш, облегчить его дыхание. Лоб императорского вассала покрывала испарина, а губы и веки тряслись не переставая.

- Да, признаться не так я себе представляла этот момент, но если не поторопиться, то другого шанса может уже совсем не представиться, — попыталась раздразнить себя къёкецуки, удивляясь собственной робости.

Мечи в черных ножнах опустились рядом с постелью больного. Тонкие пальцы мертвого демона, путаясь и сбиваясь, начали поспешно разматывать завязки доспехов.

Крупный огненно–рыжий зверь с тремя роскошными пушистыми хвостами бежал по узким тропинкам лагеря, привлекая к себе на удивление мало внимания. Сонные и сытые мангусы провожали кумицо почти безразличными взглядами, а самого оборотня тоже интересовало сейчас совсем другое. Фуёко не нужно было обладать особенными способностями, чтобы услышать и понять, что происходит в шатре, где разместили раненого Ли Ханя. Мягкая поступь лап сменилась таким же тихим звуком шагов, и только следы, отпечатывавшиеся на сырой земле, сохранили прежнюю форму. Изящные пальцы, украшенные рисунком из хны, уже протянулись к входному пологу, когда сверху на них опустилась холодная точеная кисть с мертвенно бледной кожей.

- Привет, — улыбка Ёми была предельно искренней, заподозрить къёкецуки в наигранности или скрытности не смог бы и самый изощренный театральный мастер. — Надеюсь, ночная прогулка была удачной?

- Вполне, — ответила Фуёко, улыбаясь в той же манере и осторожно освобождая пальцы из хватки мертвого демона. — Хочешь спросить о чем–то еще?

- Интерес есть, — не стала скрывать Ёми, окончательно вставая между палаткой и оборотнем. — Полгода. Ты ждала возвращения Ханя почти целых полгода, не слишком ли долго ради простого желания увидеть, получиться у него что–то или нет?

- Вашего возвращения никто не ожидал, — Фуёко не боялась смотреть прямо в кровавые глаза собеседницы. — Старшая Сестра была уверена, что вы сгинете на той стороне, так что моя работа ничуть не изменилась. Все эти дни я гадала, кто первым появится из прохода между мирами — безумный человек в компании верных ночных охотников или армия демонов, ведомых Созерцателем Боли.

- Так просто? — Ёми слегка приблизилась, и кумицо инстинктивно отступила назад на один шаг.

- Неужели обязательно должно быть сложно? — попыталась парировать Фуёко, но хитрая улыбка так и не исчезла с лица къёкецуки.

- Знаешь, я младше Такаты, и уж, конечно же, младше тебя, но мой короткий жизненный опыт, видимо, весьма отличен от вашего, — приятные воспоминания отразились в вертикальных зрачках Ёми сладостными огнями. — Порою, я вижу и замечаю то, что может показаться вам незначительным, но мне это говорит очень о многом. Ты привыкла использовать свою внешность и свой дар, чтобы добиваться поставленных целей, но с Ли у тебя возникла сложность.

Къёкецуки вновь приблизилась к кумицо, и в этот раз Фуёко не стала отстраняться. Поток холодного и горячего воздуха сплелся в незримый вихрь, разбрасывая пылинки под ногами у девушек и слегка колыхая рыжие прямые волосы и тонкие черные косы.

- Когда ты смотришь на него, когда говоришь с ним, когда он просто появляется поблизости, то тебя действительно волнует, удастся ли произвести стоящее впечатление или нет. То, как ты дышишь и смотришь, пластика твоего тела, все это выдает твой отнюдь не случайный интерес к этому человеку, и спорить здесь не имеет смысла. А еще есть страх, ты боишься получить отказ, и больше всего тебя пугает осознание того, что все эти чувства испытывали десятки тех, кого ты прежде уже использовала в своих целях. Тебе известно, как легко и просто ими можно играть, и это уже не кажется тебе забавным, не так ли?

Их лица были теперь совсем близко, и дыхание смешивалось, касаясь кожи.

- Ты знаешь, как избавиться от этого?

- А ты уверена, что хочешь избавления?

- Мне говорили, что это чувство меняет все, но никто не предупреждал, что настолько. Оно слишком сильно пугает из–за тех знаний и опыта, что уже есть у меня. А я не хочу бояться, не хочу быть слабой и ждать, когда оно переродится и станет моею силой, как обещают сказания.

- Мне доподлинно известно лишь одно лекарство от этого недуга. Иная страсть, способная затмить своим огнем былую влюбленность.

- Речь о новой цели в жизни, о поисках дела или о чем–то другом?

- Это тоже годиться, — рука къёкецуки как бы невзначай коснулась округлого навершия на рукояти кинжала, лежащего в ножнах на бедре Фуёко. — Но из практики куда действеннее оказывается более простое решение. Клин вышибается клином…

Прозрачные когти Ёми плавно поднялись чуть выше, едва касаясь плотной материи, и исчезли под расшитым краем узкой куртки–уваги. Ледяное прикосновение не стало для Фуёко неожиданностью, не заставив ее вздрогнуть или отстраниться.

- Даже так?

Лицо къёкецуки было по–детски невинно, эффект лишь слегка портили иглы клыков, выглядывавшие между приоткрытых чувственных губ лилового цвета.

- Я тоже ждала и боялась слишком долго, лечение нужно не только тебе.

Сдерживать себя более, они уже не могли. Руки Фуёко скользнули вдоль пояса за спину Ёми, а къёкецуки сама подалась вперед, впиваясь в губы колдовской лисицы. Красное пламя и черный лед спелись в новом неведомом сочетании.

Вокруг яшмовой пирамиды сгущалась тьма, сегодня огненный потолок отливал синевой сгорающего «мертвого» воздуха. Владыка чудовищ, грозно восседавший на асбестовом троне, поддерживал свою круглую бугристую голову левой рукой, при этом локоть повелителя демонов легко упирался в верхнюю ступень каменного возвышения. Безгубые пасти щерились в насмешливых ухмылках, демонстрируя желтые скошенные обломки костяных пластин.

- Мне всегда нравились наглецы и запасливые командиры, — веселые каркающие смешки с трудом давали Шаарад возможность правильно выговаривать слова. — Но ты превзошел все самые безумные пределы! Разменять мой прощальный подарок на пленный дух, доставивший мне немало неприятностей, это еще куда не шло. Но выкрасть затем, в довесок, самого младшего из моих ублюдков, это достойно героического воспевания в местном эпосе. У меня есть несколько пропащих поэтов и музыкантов, и я препоручу им эту работу немедля.

Ли лишь, молча, взирал на командующего Ло–тэн. Бежать, бояться и прятаться было уже слишком поздно. Хань готов был принять свою Судьбу, хотя конечно было жалко, что не удалось завершить начатого дела, и надеяться теперь оставалось только на упорство и командирские способности Йотоки, запертой в теле Куанши.

- Когда придет время, мы еще поговорим обо всем этом, но пока знай, я доволен своим приобретением. Второго такого вассала даже мне пришлось бы долго искать.

- Разве время еще не пришло? — настороженно спросил Ли, обоснованно опасаясь подвоха или издевательского обмана.

- Не совсем. Конечно, если бы мне захотелось, то вырвать тебя из плотского мира было бы сейчас не слишком сложно. Но я тоже не привык давать клятв и обещаний, которые я не собираюсь сдержать, — очертания Шаарад стали расплывчатыми, а ощущение ледяного холода медленно начало проникать под кожу тайпэна, разливаясь по венам и окутывая собой внутреннее естество. — Я терпелив, человек, я дождусь своей честной доли. Надеюсь, ты еще не раз повеселишь меня до того, как вновь окажешься здесь.

Возвращение в реальность произошло резко и неожиданно, больше всего напоминая собой падение в прорубь. Правда, первые неприятные чувства быстро сменили собой другие, дарующие куда большее физическое удовольствие, и оживающее молодое тело Ли инстинктивно ответило на вполне естественный призыв. Жар, охвативший Ханя, пульсировавший в голове и особенно сильно в левом боку, нехотя начал отступать.

Когда глаза удалось наконец–то открыть, превозмогая прежнюю слабость, первое, что увидел Ли, было его собственное отражение в расширившихся вертикальных зрачках, обрамленных кровавой радужкой. Тело тайпэна все явственнее ощущало прикосновение обнаженной кожи Такаты, а ресницы Ханя всерьез потяжелели под снежной изморозью, появившейся от частого дыхания къёкецуки.

- С возвращением, — улыбнулась мертвая кровопийца с легким самодовольством и, неторопливо поднявшись, приняла вертикальное положение, продолжая упираться руками в грудь императорскому полководцу. — Не надо так на меня смотреть, тебя предупреждали и уже давно. К тому же, это было необходимо. Нам ведь надо теперь, как можно быстрее, спасать твою дурацкую Империю.

 

Глава 14

Центральная ставка военного штаба императорской армии и координационный центр полевой разведки расположились на извилистом берегу Арударьи, одного из полноводных притоков Нерулена, в глубине главного лагеря прибывающих войск. Пехотные полки все еще продолжали маршировать через степь, а арьергард ста пятидесятитысячной армады только–только выступил из Сианя, сопровождаемый частью союзных манеритских туменов. Имперская кавалерия, поверенные тайпэнто Мори, полководцы из самых влиятельных семей и отряды их родовых воинов уже расположились в роскошных шатрах вдоль устья реки. Инженерные роты, чтобы не придаваться праздности, возводили вокруг лагеря третью линию укреплений, ракетные батареи и осадные полки окапывались и тренировались в преддверии похода на Кемерюк. Нукеры вассальных каганов собирали сведения для императорских офицеров, юртджи и диверсанты готовились к отправке на первые боевые задания. Армейские алхимики, кузнецы, лекари, скорняки, оружейники, пекари и писцы при поддержке интендантов и обозных команд обустраивались в надежных времянках. Отдельным огороженным кварталом на территории стоянки выделялись красные войлочные купола, под которыми скрывались игорные заведения, публичные дома, офицерские закусочные и, пока еще пустующие, трофейные шун–я.

С утра до вечера внутри лагеря и за его границами маршировали отдельные десятки и сотни. Солдаты и офицеры подгоняли броню, чистили оружие, подбивали новые сапоги, тренировались в рукопашных схватках, верховой езде и стрельбе из самострелов. В обозах и передвижных кухнях проверялось и перепроверялось имущество, начиная от крепости тележных осей и колес, а также свежести смазочного дегтя, предназначенного для них, и заканчивая прочностью запасных мешков и состоянием бумажных запасов походной канцелярии. Тайпэны, заезжие каганы и чиновники охотились на сайгаков, просчитывали план предстоящей компании, рубились в показательных поединках и играли в каргёцу.

Состав армии был достаточно молодым, лишь пятая часть простых воинов и офицеров отслужили в гарнизонах более десяти лет, а в военных походах участвовала только половина из них. Тем не менее, сомнений в конечном результате компании не было ни у кого, а некоторые даже считали происходящее легкой прогулкой за славой, богатством и уважением. Седоусые солдаты и опытные ветераны из разных «вспомогательных» служб лишь вздыхали или лукаво улыбались, слыша такие разговоры. По собственному опыту, они прекрасно знали, что первые серьезные бои быстро вправят мозги гордецам, и очистят ряды войска от неудачников и глупцов. А пока, короткое затишье перед бурей давало всем шанс на то, чтобы передохнуть и собраться с силами.

Пройти на территорию огороженного квартала командования, развернутого в центре лагеря, можно было, только предъявив специальную пайцзу из нефрита с изображением дракона или пропуск, заверенный семью печатями. Это правило не распространялось только на тех, кто постоянно проживал в одном из здешних шатров или юрт. Наемникам Шун Кая в этом вопросе повезло. Человек, жизнь и имущество которого, охраняла их без малого сотня, был вхож даже в приемные Золотого Дворца, так что никаких проблем с перемещением по военному стойбищу ни у командира купеческих солдат, ни у его подчиненных не возникало.

Проверив своих парней, развлекавшихся в одном из алых шатров, а также тех, кто заступил в караул, Шун Кай как раз возвращался обратно, когда чей–то голос неожиданно окликнул рослого наемника. Обернувшись, бывший солдат дома Гжень не сразу узнал молодого полководца в добротной броне, стоявшего в нескольких шагах позади. Но вглядевшись в юношеские черты лица, Шун невольно вспомнил эту мягкую улыбку, лишенную всякого подтекста, и спокойный уверенный взгляд, способный, как помнил наемник, в одно мгновение обжечь презрение и злобой, а уже в другое даровать искреннюю признательность и восхищение.

- Тайпэн Хань! — спина своенравного и свободолюбивого воина согнулась легко и непринужденно, выражая всю ту безграничную долю уважения к молодому вассалу Императора и бывшему дзи, которую испытывал Кай. — Не чаял увидеть вас вновь, да еще здесь! Меня уверяли, что вы сгинули в степях в начале прошлой зимы!

- Поверь мне, боевой друг, так оно и было, — весело отозвался Ли, отвечая на поклон наемника склоненной головой, после чего немногочисленные свидетели этой сцены стали бросать на Ханя удивленные взгляды, не столько от его имени, прозвучавшего вслух, сколько из–за «чрезмерной» вежливости полководца. — Но столкнуться с тобой в этом месте, мне столь же неожиданно, как и тебе. Разве Гжень участвуют в этом походе?

- Я давно уже не служу упомянутому клану тэккэй, — пояснил Шун Кай. — После осады Ланьчжоу, как и большинство моих друзей, я разорвал свой договор с Гжень и перешел на работу к дому Кун Лай. Так уж вышло, что именно Кара Дэн, чьей охраной я поставлен руководить, представляет свою семью при штабе этой армии. Кун Лай — единственный поставщик «мелкого» довольствия, обладающий разрешительной грамотой от самого Императора и допущенный в это войско на все время его существования.

- Понимаю, — кивнул Ли, сразу же вспомнив об основной деятельности купеческого попечителя Дэна в деле Служения Нефритовому престолу. — Удачное совпадение.

- Еще бы, — хитро прищурился Шун Кай.

- Похоже, что сами предки предопределили нашу встречу, — если бы не прямодушие, с которым говорил Хань, его можно было бы заподозрить в язвительном сарказме. — Я должен признаться, что немного заплутал, и как раз собирался спросить кого–нибудь о дороге к шатру главного штаба. Как вновь прибывшему тайпэну, мне следует доложиться и представиться командующему.

Лицо Шун Кая мгновенно закаменело.

- Не думаю, что он будет рад этой встрече. Совет полководцев, собравшихся здесь, с дозволения Единого Правителя утвердил единоличное право руководства за тайпэном Кара Сунем из рода Юэ, дядей погибшего тайпэна Сяо Ханя.

- Немаловажная новость, — согласился Ли, тоже перестав улыбаться. — Но она не снимает с меня моих обязанностей. Надеюсь, ты не откажешь мне в короткой прогулке и тихом разговоре, пока мы будем идти к командному пункту.

- Не откажу, — с пониманием откликнулся Кай.

Рука об руку, воины зашагали в сторону многоцветных хвостатых знамен, развивавшихся на вершине холма неподалеку. Шун, не без интереса отметил, что вопреки всему, что он видел ранее, и тем слухам и разговорам, которые ходили об опальном тайпэне после осады Ланьчжоу, в этот раз Ханя не сопровождала ни одна из его ручных кровопийц. Но, несмотря на все свое любопытство, задать прямой вопрос, наемник так и не решился.

Неспешный путь к ставке командующего не занял и пятой доли часа, но за это время Кай успел рассказать о многом. Наемник щедро делился с Ли информацией, понимая, что для большинства остальных слуг Императора тот по–прежнему будет отвергнутым преступником, не заслуживающим ни уважения, ни внимания, ни даже простого разговора. Однако Кай был в Ланьчжоу и своими глазами видел то, что там происходило. Он обязан был Ханю жизнью и спасением от несправедливого суда Анто Гьяня, обязан за то, что Ли сумел удержать его руку от опрометчивого поступка во время смуты, посеянной Мун Гженем, и Шун привык возвращать свои долги.

Состав армии, имена полководцев, последние сведения разведки — все, что знал Кай, узнал теперь и Ли. Наемник видел, что опальный тайпэн хмурится и думает о чем–то очень серьезном. Ни на секунду телохранитель Кара Дэна не поверил, что визит Ли случаен, и в чем бы не заключалась его миссия, Шун готов был его поддержать.

У входа в большой деревянный сруб, сложенный из тонких бревен, обтянутых кожей и полотном, они остановились, чтобы переговорить с родовыми воинами Юэ, охранявшими покой командующего. На лицах потомственных солдат, чьи предки служили еще династии Чжу, не отразилось никаких эмоций, когда они услышали имя Ли, но, к сожалению, нельзя было надеяться на столь же сдержанную реакцию и от самого Кара Суня. Тем не менее, Хань был неумолим в своем решении, как и всегда.

- Надеюсь, будет несложно сделать так, чтобы большинство тайпэнов и чиновников оказались в этом шатре в самые ближайшие минуты? — спросил Ли, уже собираясь прощаться.

Шун прекрасно понял его намек, и быстро кивнул. Свет закатного солнца окрасил армейский лагерь в тревожные багровые тона.

Только ежедневные отчеты и доклады разведки, ложившиеся на стол к командующему новой Закатной армии, позволяли тайпэну Кара Суню в полной мере ощущать и понимать картину происходящего. Масштаб действа и размеры порученного ему войска до сих пор поражали воображение императорского полководца, но потомок династии Чжу не испытывал страха, скорее лишь заслуженную гордость и стремление оправдать выбор братьев–вассалов.

Основой этого похода, предрекавшего очередную ступень славы и величия Империи, Сунь видел в правильном снабжении, дисциплине и мобильности. Армия противника была малочисленна, в сравнении с имперскими полками, но на четыре пятых состояла из легкой стрелковой кавалерии. Контроль над территорией и охрана тыловых частей в подобных условиях были жизненно важными факторами для сохранения всего войска в боеспособном состоянии. К счастью, милостью предков, в этот раз на стороне Нефритового трона было достаточно манеритских нукеров, способных сопровождать обозы и совершать набеги на улусы врага, тем самым, сдерживая часть его сил возле родных кочевий. Все остальное должно было решиться за счет грамотной организации и четкого графика караванных перевозок. По последним донесениям вся амуниция, доспехи, оружие и припасы, затребованные тайпэном Сунем из военных складов центральных провинций, уже прибыли в Сиань. Кроме того, ставка Закатной армии получила в свое распоряжение все, что имелось в провинциях Хаясо и Хшмин. Если бы не события позапрошлого года к этим ресурсам добавилась бы значительная доля из запасов Тай–Вэй, но после действий тайпэна–самозванца в Ланьчжоу, возможности городов Степного Шляха оказались сильно занижены, и даже Сычуянь не смог выставить полной доли лошадиных кормов и лекарственных зелий.

Разведчики и юртджи каганов обещали уже на днях доставить топографические рисунки местности вокруг Кемерюка и схемы его оборонительных сооружений, которые так жаждали заполучить инженеры и офицеры осадных полков. Это позволило бы начать разработку плана штурма уже на марше. Наметкой самого перехода к вражеской столице тайпэн Сунь занимался лично. Первоначальную идею двигаться по старой вунгайской дороге, командующий отверг сразу же. Остатки заросшего тракта, мощенного серым бутовым камнем, хоть и пролегали в самых удобных местах, но, тем не менее, имели на своем протяжении несколько опасных и узких участков, стиснутых между солончаков и пустынных проплешин, весьма редких для степного пейзажа. Обходной маршрут был длиннее, труднее и безопаснее, а терять доверенных ему солдат Сунь собирался только уже на стенах Кемерюка, и, разумеется, после того как с этими укреплениями изрядно поработают осадные машины императорских мастеров.

После продолжительной утренней тренировки и веселой охоты в компании других полководцев, Сунь посвятил оставшееся время обильному обеду, чтению и упражнениям в каллиграфии. К вечеру командующий уединился в штабном шатре, чтобы еще раз проверить и рассчитать маршрут движения частей авангарда, которые он намеревался отправить в путь уже в начале следующей недели. Вычисляя по карте расстояние между местами будущих стоянок при помощи линейки и измерительного «шага», тайпэн делал записи и расчеты в своем походном блокноте, украшенном полудрагоценными камнями и окладом из красной меди. Тихая поступь дзи и бряцанье оружия невольно отвлекли внимание Суня от процесса, упомянутого выше. Побеспокоить тайпэна в такое время мог только либо гонец с важным донесением, либо кто–то с немее срочным делом. Никого другого верные телохранители рода Юэ сюда попросту бы не выпустили.

- Хозяин, — в отсутствии посторонних глаз Сунь и его люди не стесняли себя формальностями, поклоны и витиеватые обращения, принятые при дворе и на военных советах отметались ими легко и непринужденно. — В лагерь прибыл новый тайпэн и желает засвидетельствовать тебе свое почтение.

- Именно так? — задумчиво поджал губы Кара Сунь, уловив из слов телохранителя гораздо больше, чем могло бы показаться на первый взгляд.

Тайпэны свидетельствовали почтение лишь двум типам людей — своим повелителям и учителям. Все остальные были ниже их по социальной лестнице, а с равными принято было просто обмениваться пожеланиями удачи. И лишь в одном случае тайпэн мог выражать почтение к тайпэну, с которым еще даже не был знаком.

- Это тот, о ком я думаю?

- Да, хозяин, — закаменевшее лицо воина могло обмануть любого, но не Суня, видевшего, как озлобленно сощурились уголки глаз на лице у дзи, и как сильно сжимает его рука рукоять длинного широкого меча. — Только одно твое слово…

- Он слуга нашего Императора, — потомок Йотоки успокаивающе поднял руку с пером. — По крайней мере, он имеет право получить то, чего хочет. Но большего я и не собираюсь ему давать. С ним есть свита?

- Никого.

- Странное возвращение из небытия, но лучше усиль караулы и собери дежурную сотню в полном боевом облачении в соседнем шатре.

- Будет исполнено.

- Тогда проси гостя через две минуты.

Перед появлением нежданного посетителя, Сунь убрал со стола бумаги и подпоясался мечом в изукрашенных ножнах. Это была почти точная копия того клинка, которым в свое время был удостоен от Императора мудрый Коба Юэ, последний независимый правитель Чжу и будущий тесть Ночной Кошки Пограничья.

Тайпэн Ли Хань, вошедший в большую совещательную комнату в сопровождении двух воинов Юэ, оказался очень молод и вправду так похож на покойного Сяо, что Сунь с трудом сумел сдержать безразличие на лице, стиснув со злостью зубы. Опальный полководец держался достаточно сдержано и достойно, а легкая бледность на щеках и скованность движений говорили о травме или болезни, перенесенной им совсем недавно. Чем в действительности занимался Хань в последние полгода, Сунь не знал, но возвращение бывшего самозванца вопреки всем слухам о его смерти и исчезновении, несомненно, свидетельствовали о том, что случилось что–то важное. Однако для кого именно это было важно, командующий Закатной армии еще собирался разобраться.

Поклон и слова, с которыми Ли обратился к Суню, были знаками почтения младшего к старшему. В иной ситуации урожденный Юэ оценил бы скромность и вежливость военачальника, вышедшего из низшего сословия, но сейчас слишком много личных эмоций и переживаний мешали Суню быть объективным.

Начинать разговор с гостем, командующий не собирался. Неписаные правила позволяли ему игнорировать само присутствие Ли и не обязывали к каким–либо подвижкам со своей стороны. Тем не менее, Сунь знал, что Ханю придется рассказать, зачем и как он здесь оказался, не имея дозволительных бумаг от тайпэнто или Императора. Запрет на свободное перемещение все еще действовал, и Кара Сунь, как верный вассал Нефритового трона, намерен был задержать отступника, как только их беседа завершится.

- Я пришел к вам, чтобы закончить порученную мне миссию, — первая же фраза Ханя касательно причины его визита неприятно удивила командующего.

Если Ли всерьез подготовился и будет юлить, ссылаясь на распоряжения Мори, отданные ему ранее, справиться с ним законными методами будет на порядок сложнее.

- Эта миссия заключалась в том, чтобы разобраться с происходящим на западной границе и предотвратить возможный конфликт между свободными тиданями и подданными нашего владыки.

- В таком случае вы уже не справились, — не удержался Сунь, по–прежнему не покидая плетеного кресла во главе пустого стола, — военные действия санкционированы Императорам, а в Кемерюк и каганам тиданей отправлены официальные уведомления. Конечно, было сомнительно, что вам удалось бы справиться с такой задачей, особенно ввиду вашего ограниченного опыта, но в целом, обвинить в этой явной неудаче вы можете только себя.

- Войну еще можно остановить, — что–то в холодных глазах Ли настораживало Суня, но он никак не мог понять что именно.

- У нас произошла уже почти дюжина крупных стычек с кочевниками, — отрезал потомок южных царей. — Две сотни наших убитых воинов и больше трех сотен с их стороны. Не считая мелких инцидентов и результатов деятельности шпионов и убийц. Не думаю, что теперь это колесо смерти сумеет остановить что–либо, кроме желания Избранника Неба.

- И все же я попытаюсь, — на губах у Ли появилась какая–то бесшабашная улыбка. — Как воплощение воли Единого Правителя, коим является каждый из нас.

- В вашем случае, это очень ограниченное воплощение, — не смог не напомнить Сунь.

- Что не снижает его главной ценности, — раздался от входного полога голос Пай Куаня.

Старый тайпэн с длинными седыми усами и клиновидной бородкой, опускавшейся до середины груди, вошел в шатер, опираясь на плечо Мэй О–намя, еще одного из имперских полководцев, постоянно находившегося при штабе Закатной армии. Лишь возраст и физическая слабость тела не позволили Куаню занять место командующего войсками, и Сунь не забывал об этом, одновременно уважая и ценя советы старика, но и памятуя о давнишней вражде между родами Юэ и Ханкой, вяло тлеющей уже не одно поколение.

- Вижу, новость, оббежавшая весь лагерь, не оказалось пустой болтовней, — опустившись в свободное кресло, Пай с интересом принялся разглядывать Ли, продолжавшего стоять в центре комнаты в окружении рослых бойцов Кара Суня.

Мэй О–намь отошел к невысокому столику в углу помещения, взял с него глиняный чайник с деревянной ручкой и поставил сосуд на жаровню. Открытый пакет из вощеной бумаги, наполненный ароматной смесью чая и каких–то душистых трав, тайпэн оставил на столешнице в ожидании, когда вода закипит.

- Теперь осталось лишь отобрать другие зерна, не порченые личинками, — усмехнулся О–намь, возвращаясь к креслу Куаня.

- Этим я и пытаюсь заняться, — ответил Сунь, окончательно беря свои чувства под контроль, ведь теперь в присутствии других вассалов Императора допускать ошибок, он уже не имел права.

Слишком многие из тех, кто был сейчас в этой ставке, да и из тех, кто оставался в столице, с огромной радостью воспользовались бы слабостью тайпэна Кара Суня, поддавшегося эмоциям при исполнении долга. Это была бы идеальная возможность впоследствии сместить его с должности командующего ближе к концу похода, лишая его и славы, и предначертанной победы.

- Боюсь, мы пропустили начало, и кому–то придется сейчас повториться подробности о цели визита… слуги нашего повелителя, — заметив, как осторожно Пай подобрал слова для обозначения Ли, Сунь немного расслабился.

Если вместо привычного «брата–вассала» или обращения по имени прозвучало столь витиеватое выражение, то это было определенным знаком. Раз старик Куань был не готов оспорить официальный статус «неприкасаемого», к которому принадлежал Хань, даже ради того, чтобы насолить Кара Суню, то это лишало молодого тайпэна всякой твердой позиции. Ни один другой императорский вассал, находившийся в лагере, не обладал достаточным авторитетом, чтобы открыто спорить с командующим. Был только один человек, способный сравниться с Пай Куанем, но в его позиции Сунь не сомневался.

- Упомянутый вами человек, высокочтимый тайпэн, как раз говорил мне о том, что явился сюда, дабы завершить порученное ему замирение народов по обеим сторонам западной границы, — чуть–чуть насмешки были здесь не лишними. — Вам случайно не кажется, как и мне, что он слегка припозднился?

- Давайте выслушаем его точку зрения, прежде чем составлять свою? — предложил О–намь.

- Не вижу в этом смысла, — ответил Сунь и тут же уточнил кое–что, дабы его словам не приписали несуществующий смысл. — Мы отправлены сюда вести войну, и наша миссия никоим образом не пересекается с задачами этого человека, тем более, что он явно не сумел с ними справиться, и теперь лишь пытается изобразить вялые попытки остановить неизбежное.

- Мои попытки не столь бессмысленны, как вам кажется, — перебил тайпэна Ли Хань.

От подобной наглости у Суня перехватило дыхание, а Куань закашлялся в кулак, явно пытаясь скрыть разобравший его приступ хохота.

- У меня есть все необходимое, чтобы заключить перемирие, одинаково выгодное обеим сторонам. Единственное, что может этому помешать — ваши поспешные действия и такие же поступки со стороны тиданьских каганов, и поэтому я прошу вас посодействовать мне хотя бы в некоторой задержке предстоящих сражений.

- Сколько же тиданьские тайша заплатили тебе за предательство Нефритового трона? — протянул Сунь, стараясь сдержать нейтральный тон, что у него почти получилось.

Лицо Ханя потемнело от прихлынувшей крови, рука полководца невольно потянулась к пустым ножнам цзун–хэ, и ответом на это стал шелест обнажаемой стали в руках у родовых солдат командующего.

- Это серьезное оскорбление, высокочтимый, — заметил Пай, переведя свой пристальный взгляд на Суня.

- Но он не имеет права требовать сатисфакции, — хмыкнул тот.

Тайпэн хотел сказать еще что–то, но, откинув полог, в шатер стали входить новые люди. Императорский полководец Бон Аянь, грузный немолодой воин, молча, прошествовал в дальний угол комнаты и буквально рухнул на стоявшую там лавку, прикрыв глаза, и будто бы сразу же провалившись в сонное забытье, откуда его так некстати вырвали. Ши Гкень из рода Овара напротив просто лучился любопытством, хотя и сдерживал себя, заняв свободное место неподалеку от жаровни. Еще один личный вассал Императора Лунг Йонь присоединился к стоявшему О–намю. Дзи и телохранители тайпэнов теснились в дверях. Раздвинув их плечом, в шатер проследовал купец Кара Дэн из дома Кун Лай, вереница чиновников из числа поверенных тайпэнто Мори, а также ни кто иной, как посол Кара Канг, посланник Джамухи Мукдэна.

- Мне, кажется, решать вопросы, которые сейчас здесь происходят, следовало бы более широким составом, — обратился к собравшимся тэккэй, обменявшийся до этого с Ли приветственными кивками. — Я ведь не думаю, что речь идет о чем–то меньшем, чем благо самой Империи?

- И все–таки сейчас это дело исключительно военного руководства, — сказал Сунь, грозно нахмурившись и не собираясь так быстро сдавать своих позиций. — Уверен, что вассалы нашего общего владыки вполне способны сами справиться с этим разбирательством, без вмешательства посторонних.

- Посторонних здесь нет, высокочтимый, — хмыкнул Пай, уводя из–под возможного удара расхрабрившегося распорядителя торгового дома.

- Хорошо, — сдерживая раздраженный тон, кивнул потомок первого властителя Чжу. — Тогда начнем по порядку. Как нам следует поступить с этим человеком, недвусмысленно нарушившим запретительные предписания в отношении своей персоны, и к тому же пытающегося теперь сорвать военное наступление Закатной армии?

- Разве мы не дадим ему высказаться, прежде чем начнем кидаться обвинениями? — слегка удивился О–намь.

- Как полководец ссыльного списка, он не имеет права говорить на военном совете, если только кто–то другой из вассалов Императора не уступит ему свой голос, — выбросил свой главный козырь Кара Сунь, со злорадной радостью отметив, что на лице у Ли начинает проступать неуверенность. — Разве кто–то из вас желает это сделать?

Он знал, на что следует сделать ставку. Одно дело с интересом наблюдать со стороны, и совсем другое взять на себя ответственность и разделить возможную участь обвиняемого. Ведь полностью ни один из них не был до конца уверен в целях и мотивах Ханя. Все это действо было для остальных тайпэнов откровенной забавой, но отнюдь не такой важной, чтобы рисковать собственной шеей и положением. Даже юный Овара, которого в этой ситуации Сунь опасался больше всего из–за непредсказуемости и горячности мальчишеского темперамента, опустил глаза и не решился сказать хоть слово, внимая доводам разума.

- А раз никто не спешит это сделать, то…

- Ну почему же никто? Например, это могу быть я.

Ядовитый голос, от которого невольно вздрогнул не только командующий, но и большинство остальных людей, находившихся в комнате, включая опального полководца, прозвучал из–за спин воинов, собравшихся у входа. Тайпэн Мао Фень, одетый в богато расшитый суо и элементы парадного доспеха, покрытого серебром, с ехидной улыбкой наблюдал за происходящим, привалившись к арочному столбу, и по какой–то причине до сих пор никем не замеченный ранее.

- Вы? — удивленно спросил Сунь, еще не веря до конца в то, что сказал толстяк.

- Я, — также односложно ответил Мао и, перехватив не менее потрясенный взгляд Ханя, пояснил. — Обычно этот мальчишка несет всякую благородную чушь, но послушать его стоит хотя бы ради того, что его вассальная клятва была не наградой, как для всех нас, а наказанием, дарованным за прошлые преступления.

Появление Мао Феня стало для Ли неожиданностью, а уж поддержка с его стороны вообще была способна поколебать уверенность Ханя в том, что он по–прежнему находится в плотском мире. Удивление бывшего дзи было таким же сильным, как и в четвертый день суда, проходившего в тронном зале Золотого дворца, когда назначенный наследник рода Синкай стал отвечать на вопросы обвинителя. Впоследствии Ли вполне доступно объяснили, что и как столь стремительно переменило позицию Мао. Но что могло двигать им сейчас? Конечно, толстый полководец был умен и острожен, этого у него было не отнять, но и заподозрить его во внезапном просветлении и бескорыстии тоже было довольно сложно. Следовало опасаться ловушки, кроющейся за таким вот «добрым» предложением.

С другой стороны, единственная трудность, которую Ли не учел при планировании этой встречи, только что благополучно разрешилась, и теперь все должно было развиваться лишь по подготовленному сценарию. А значит, уловки Феня теряли всякий смысл, чтобы он там не задумал.

Мао неспешно пересек зал, остановился напротив жаровни и, запустив руку в пакет, стал размалывать своими круглыми пальцами горсть чая над кипящей водой.

- Полагаю, в одном мой брат Сунь все же прав. Происходящее есть дело личных слуг Единого владыки, и остальным следовало бы сейчас покинуть это место, — сказал Фень, не оборачиваясь. — Сделать им это, я предлагаю немедленно. Надеюсь, что если что–то и случится, то уж пятеро вассалов Императора сумеют справиться с одним безоружным противником, особенно если уважаемый Пай поможет им советом, а я также буду поддерживать их всей своей широкой душой.

Тайпэн Бон, дремавший в своем углу, приоткрыл левый глаз и пробасил громким командным голосом, хорошо поставленным за долгие годы руководства гарнизонами и армейскими частями.

- На выход! Все! Быстро!

Чиновники и солдаты, оглядываясь, потянулись обратно к дверям. Дэн и Канг, шедшие в конце, были не слишком довольны, но успели бросить Ли еще несколько ободряющих знаков. Воины Суня смотрели только на своего хозяина, но командующий был солидарен с остальными тайпэнами и резким жестом приказал им оставить полководцев наедине.

- Не подпускать никого к шатру ближе, чем на тридцать шагов.

Некоторое время в совещательной комнате царила полная тишина, прерываемая лишь звуком чая, разливаемого в пиалы, и далекими командами десятников, выстраивавших кольцо охранения.

- Итак, — напомнил Фень, занимая место за столом справа от Суня. — Моему голосу есть, что сказать вам, братья–вассалы. Надеюсь, вы выслушаете это.

- Без радости, но с почтением, — ответил командующий на правах старшего.

- Война между тиданями и Империей подогревалась внешними силами, чья конечная цель низвержение Нефритового трона, — начал Ли, сразу заметив саркастичную улыбку на губах Суня, и то заинтересованное недоверие, с которым смотрели на него Пай и Мао. — Это те же силы, что устроили нашествие карабакуру на Тай–Вэй, и вероятно подбивают на вторжение с юга надменных Юнь. Они спровоцировали конфликт за земельные наделы между тиданями, ракуртами и мангусами, вынудив первых искать свободное место на территории манеритов. Кроме того, их агенты в лице проклятых монахов действовали внутри преступной сети ётёкабу, свидетельство чего можно будет отыскать в Сиане.

- Новости о вашей маленькой войне с этой группировкой разошлись по стране за прошедшую зиму довольно широко, — счел нужным вставить О–намь. — Многие другие провинции подверглись ревизиям столичных приставов, а гарнизоны крепостей инспектировались нашими собратьями и доверенными офицерами дворцовой стражи. Если угроза для целостности Империи со стороны ётёкабу и присутствовала ранее по недосмотру и слабости отдельных лиц, то теперь эта проблема полностью решена.

- Очень надеялся это услышать, — сказал Ли без всякого притворства. — Однако зерна были посеяны ранее, вражда между степными народностями вспыхнула достаточно ярко, и из–за моей непредусмотрительности вылилась в этот конфликт. Мне пришлось отлучиться на слишком долгий период, и я оказался не в силах остановить военные приготовления.

- Подготовка к походу началась еще до вашего отъезда из школы Ушань, — прихлебывая чая, заметил Мао, удивляя Ханя в очередной раз, как своей откровенностью, так и самой информацией, которую сообщал толстяк. — Не думаю, что кто–то всерьез рассчитывал на ваш успех.

- Это подтверждает полученные мною сведения, возле Нефритового трона тоже гнездятся агенты вражеских сил, плодотворно потворствующие их планам. Боюсь, как раз сейчас они намереваются нанести еще один удар прямо в сердце Империи, спровоцировав одновременно вторжение с юга и какие–то иные катастрофы.

- Вы забыли назвать имя нашего скрытного врага, — напомнил Пай Куань.

- Кумицо, — коротко бросил Ли, ожидая всяких понимающе насмешливых взглядов и издевательских уточнений.

Но вопреки предполагаемому поведению, полководцы сохранили на лицах предельную серьезность, включая даже Ши Гкеня, который был моложе самого Ханя.

- Доказательства, — потребовал Сунь, теряя остатки былой напыщенности.

- Свидетельство одного из оборотней, перешедшей под мою защиту, будет достаточным?

- Держите одного из этих перевертышей постоянно поблизости от себя? — старик Пай нахмурился и почему–то посмотрел в первую очередь на Мао Феня. — А не боитесь, молодой человек, что вами просто манипулируют?

Ли задавался этим вопросом еще с того момента, как они с Фуёко заключили этот странный союз. Магия оборотней действительно могла давно спеленать разум тайпэна и растворить его в море иллюзий, от которых не уберегли бы даже Таката и Ёми. Но он так ничего и не заметил, не увидел и не почувствовал. Паранойя не была среди любимых занятий Ханя, и он все же предпочел довериться зеленоглазой кумицо.

- Нет. Не думаю.

- А вот я боюсь, что кто–то просто пытается манипулировать нами, — вновь нахохлился Сунь, возвращая руководство беседой к себе. — И это пока никак не противоречит тому, в чем я намереваюсь вас обвинить. Пока, все что мы услышали, только слова. Ваши слова.

- Мои слова, — поправил командующего Мао и получил от того нелицеприятный взгляд. — К тому же не забывайте, тайпэн Хань выходец из дзи–додзё, а человеческие мечи Императора куются с изрядным запасом прочности от самого жуткого разложения.

- Хороших свидетельств у меня больше нет, если не считать предложения четвертой заинтересованной стороны, также отправившей со мной послание, адресованное напрямую Императору, — Ли совершенно не унывал, пока все развивалось предсказуемо и закономерно.

- Срединные царства? Это там вы пропадали? — попытался угадать Гкень.

- Нет. Данное послание — это слова клятвы того, кто не захотел стать очередной марионеткой в лапах у кумицо, и не хочет войны в пределах степного края, — драматическую паузу Ли решил не выдерживать, публика здесь была совсем не подходящей, а надавить на ее воображение он собирался совсем другими средствами. — Мне пришлось побывать в замке Камадо и поговорить с командующим Ло–тэн, чью армию кумицо хотели вновь выдернуть в наш мир, сея хаос и разрушения.

- Бред! — взорвался Кара Сунь. — Нам всем известно о происках кумицо в войне с карликами, и мы еще могли поверить в те первые ваши заявления, но сказки о демонах из–за края мира и прочую чушь оставьте при себе!

- Это не ложь, тайпэн, — останавливаться и оправдываться сейчас было уже нельзя, и Хань продолжил давить. — Шаарад рад–Данши желает заверить Единого Правителя, что больше не имеет вредоносных намерений относительно Империи, и оказался достаточно последователен в проявлении своей доброй воли, чтобы отправить со мной небольшой отряд своих воинов. Две сотни, на случай если мне понадобится решить какую–то проблему силовыми методами.

- Неужели? — расхохотался Сунь. — И где же ваша демоническая армия?!

- Выгляните наружу.

Смех оборвался на вдохе, глаза тайпэна из рода Юэ удивленно расширились, а остальные полководцы взирали на Ли как на опасного сумасшедшего. Его полное спокойствие и уверенность лишь подливали масла в огонь. Мао Фень незаметным движением вытащил из–за пояса своего суо нефритовые четки со странными иероглифами, украшавшими полированные шарики.

- Прошу вас.

После еще одного короткого обмена взглядами, О–намь и Гкень двинулись к входному пологу. Первое, на это обратили внимание тайпэны, едва переступив порог, была пугающая абсолютная тишина. Вечерние сумерки уже уступили свои права ночному времени, и над полевым лагерем мерцала лишь россыпь звезд и нарождающаяся луна. Но на всем остальном пространстве огромного стойбища не было видно ни одного алого огонька. Не было поблизости и оставленной стражи, да и вообще хотя бы какого–нибудь живого существа.

Руки полководцев легли на рукояти мечей, когда ниже по пологому склону холма между шатров, в которых проживали слуги, появилась высокая массивная фигура с длинными руками и глазами, сияющими золотыми отблесками. Вслед за первой тварью со всех сторон стали появляться другие.

О–намь и Гкень вошли обратно в совещательный покой, пятясь спиной вперед и выставив перед собой обнаженные острия клинков. Никто из остальных тайпэнов не стал задавать вопросов, по бледным лицам имперских вассалов все итак становилось понятно. Ли невозмутимо приподнял левую бровь, ожидая продолжения отрепетированной пьесы.

Откинув тяжелую войлочную занавесь и пригнув рогатую голову, в шатер степенно вошел Куанши. Тайпэны вскочили со своих мест, включая старика Пай Куаня, и, выхватывая мечи, отступили к стене. Странным образом именно Мао Фень оказался ближе всех ко второму выходу в дальнем конце округлого зала. Впрочем, из–за этой занавеси навстречу военачальникам уже появились оскалившиеся къёкецуки.

Сын Шаарад остановился рядом с Ханем и, буравя оцепеневших людей своими жуткими бездонными глазницами, вяло поинтересовался:

- Надеюсь, эти глупцы тебе уже отказали, и я могу их просто убить?

- Вообще–то, они еще не сказали своего последнего слова, — ответил Ли с явным намеком для своих коллег.

Лишь одно в этой ситуации можно было сказать с уверенностью, Нефритовый престол не ошибся с выбором командующего для Закатной армии. Даже в таком положении Кара Сунь сумел сохранить не только здравомыслие, но и силу духа.

- Просто запугать нас недостаточно, чтобы убедить в своей правоте. Я не готов верить словам того, кто якшается с демонами и кровопийцами, только потому, что он может меня убить. Мы слуги Императора и ставим его благополучие превыше собственных жизней.

- Слова упертого идиота, — рыкнул Куанши, но Ли безошибочно распознал голос Йотоки, обращенный к одному из собственных потомков.

- Тогда давайте поверим, — Мао выглядел куда более спокойным, чем остальные, хотя нефритовые шарики в его левой ладони щелкали не переставая. — Если уж не словам Ли Ханя, так хотя бы собственным глазам. Итак, армия Ло–тэн действительно прислала сюда свой передовой отряд, а ее командир, допустим и вправду, направил послание к Императору через опального тайпэна. Какая демоническая хитрость здесь скрывается, и почему порождениям зла невыгодно, чтобы мы сцепились с тиданями на потеху им всем, я не знаю. Возможно, здесь действительно имеет место противостояние с кумицо, желающих обратного хода вещей. Но зато, я точно вижу, что не все древние сказки оказались враньем, и вторжение из–за края мира куда более реалистично, чем думалось большинству из нас еще час назад. Не так ли?

Ответом Мао стали сдержанные кивки.

- Тогда позвольте спросить, что лучше для нас? Последовать предложению демонов сейчас, объединившись впоследствии перед их угрозой с теми же тиданями, которые, я уверен, пойдут на союз против такого врага весьма охотно. Или вызвать неудовольствие легендарной мерзости, ослабить себя боями с кочевниками, которых может и не быть, если Хань, как он уверяет, сумеет завершить миссию примирения, а потом оказаться перед угрозой демонического вторжения в одиночку и потеряв значительные резервы?

- Это все равно проявление слабости, — не стал так быстро сдаваться Сунь.

- Тогда, давайте ограничим Ханя по времени. Пусть добьется ухода тиданей обратно в степь в течение трех дней, — частота щелчков стало заметно меньше. — Если что, ударить по разбредающемуся войску Кемерюка будет гораздо проще. А если и нет, то мы ничего, по большому счету, и не теряем…

- Почему бы и вправду не подумать над этим, — поддержал толстяка старик Пай.

- Может все–таки быстрее будет просто убить их? — поинтересовалась Таката, чей голос не содержал в себе ни капли притворства или наигранности.

- У тебя есть три дня, Хань, — угрюмо прошипел Кара Сунь, опуская оружие.

Прохладный ветер за стенами штабного шатра приятно холодил лицо и дарил ароматы цветущей степи. В окружении своих верных соратников, Ли неторопливо спускался к подножию холма, где их поджидали Удей и Шархад.

- У нас есть три дня, — сообщил им тайпэн.

- И приглашение на завтрак от самого толстого бурдюка с гноем, какой мне приходилось видеть, — сочла нужным добавить Таката. — До сих пор не верю, что ты так легко принял его предложение.

- Он помог мне, может быть, случайно, но все–таки помог.

- Этот хитрый и дурно пахнущий увалень не лучшая компания, даже по людским меркам, — хмыкнула Ёми. — К тому же с него вполне станется попробовать подкинуть нам всем очередную пакость.

- Но с его помощью добиться желаемого выйдет гораздо быстрее, — не согласился Ли.

- В сравнении с тем, во что выродился род Юэ, бесспорно, — угрюмо поддержала его Йотока. — Не могу поверить, что мои потомки превратились в это. Все–таки кровь Чжу оказалась сильнее. Х–х–х… Он даже не попытался напасть.

- Прошло почти полтора тысячелетия, за это время ослабнет любая кровь. Вне летописей и хроник выживают лишь идеи и мечты, — отчего–то Ли невольно вспомнилось одно из любимых изречений мастера Азая По, наставника духовной стойкости дзи–додзё, человека дававшего своим ученикам смысл их существования.

- Можно отзывать моих сыновей и внуков? — спросил Шархад, которого людские проблемы интересовали еще меньше, чем къёкецуки.

- Да, и передай Фуёко, что она может убрать эти иллюзии. Я боялся, что они не поверят в то, будто бы мы разом сумели захватить весь лагерь, но у нее прекрасно получилось.

- Она очень старается, — улыбнулась чему–то Ёми. — Ей будет приятна твоя похвала.

- Кстати, мы могли бы сделать это на самом деле, — напомнил мангус. — Во всяком случае, шансы здесь были бы равные.

- Но эта армия еще нужна Империи, — напомнил Ли. — К тому же смерть всех этих людей доставила бы радость только кумицо. Да, надеюсь, вы не убивали всех стражников и тех остальных, кто вышел отсюда?

- Я пока еще не настолько стар, чтобы страдать склерозом, — рыкнул степной демон. — Отыщите их потом по шатрам и канавам.

- Тогда завтра встречаемся в условленном месте.

- Как и было оговорено, человек.

 

Глава 15

- Это горячечный бред больного разума и откровения опиумных грез! Вы вообще понимаете, о чем говорите?! Это не–воз–мож–но! Физически, алхимически и логически!

Силе голоса осадного инженера Жэньмэня могли бы позавидовать многие императорские глашатаи. В своем мнении командир ракетной батареи Ун–Янг–Ша, что в переводе с полумертвого языка Нееро означало «бешеный пьяный дракон», был непреклонен. И в отличие от многих простых армейских офицеров ему было плевать с высокой пагоды на всю власть и славу тайпэнов, стоявших сейчас перед ним.

Буйный характер Жэньмэня был весьма широко известен как в военной среде, так и за ее пределами. Самые отчаянные и рискованные операции на южной границе, так или иначе, неизменно оказывались связанны с его именем, а Юнь давно разослали по своим гарнизонам тайный указ о значительном вознаграждении тому, кто сумеет раздобыть голову инженера. Пьяница, дебошир, сквернослов и знатный любитель женского общества, Жэньмэнь поражал неподготовленную «публику» своим напором и энергией. Едва достигая в росте полутора метров и почти столько же в размахе плеч, нееро двигался с грацией крестьянской телеги, запряженной взбесившимся мулом. Стоять на месте он не мог принципиально, и сейчас метался между замершими полководцами, поочередно бросая реплики в сторону каждого из них и широко размахивая полами распахнутого черного суо, накинутого поверх доспеха из кожаных полос, похожего на те, что носят простые городские стражники. Главным отличием этого защитного облачения был особый «негорючий» состав, которым пропитывалась кожа. Железный тэнгай, прорези которого закрывали стеклянные вставки, болтался у инженера за спиной.

- Он всегда такой? — заинтересовано спросил Ли, смотревшийся на фоне Жэньмэня как вырезанная из камня фигура.

- Нет, — Мао Фень рядом с остальными вообще смахивал на само воплощение вселенского спокойствия. — Сегодня он вялый. Не выспался, наверное.

Ханю оставалось лишь удивленно покачать головой, а нееро тем временем остановился, чтобы перевести дух. По большому счету, выбора у Ли не было, только этот отчаянный командир самой бесшабашной ракетной батареи во всем войске годился для задуманной акции. С выбором Фень не ошибся, но темперамент Жэньмэня был уже проблемой сам по себе. Оправив рукой окладистую бороду, инженер презрительно зыркнул на полководцев исподлобья, и вновь вернулся к оставленной теме.

- То, что вы предлагаете, это наивнейшая глупость, которую могут не понимать только полные дилетанты! Вам вообще известно, что за тип атаки вы предлагаете, и почему ярмарочные фокусники не пользуются им на каждом углу?!

- Этот тип атаки предполагает краткосрочное массовое ослепление противника, что приведет к панике и полной дезорганизации в его рядах, — Хань уже догадывался, куда клонит офицер. — Рекомендовано к использованию исключительно в ночное время, желательнее всего в новолуние. Огонь ведется специализированными ракетами по особой просчитанной каскадной схеме. Этот прием также известен как «Озарение Инбу».

- Блестящая теоретическая подготовка, — Жэньмэнь прокомментировал услышанное едким тоном. — Но ни щепоти практики! Во–первых, как следует из названия, только сам мастер Инбу Фу знал секрет той самой каскадной схемы, а также формулу зарядной смеси для упомянутых ракет. Во–вторых, несмотря на все наши эксперименты за последнее тысячелетие, нам так и не удалось добиться даже чего–то близко схожего. И, наконец, в–третьих, успехи Инбу, сражавшегося под командованием Йотоки Юэ, может и имели место в те времена против примитивных построений вражеских армий, но уже сегодня никакого практического смысла в них нет. Поверьте мне на слово, попытка создать взрывающиеся снаряды, начиненные железными шариками и ежами, является куда более перспективной в дальнейшем развитии…

- Значит, вся проблема в том, что у вас нет схемы и рецепта? — улыбнулся Ли.

- Рецепт мне не нужен, я умею обращаться с белым фосфором, — отмахнулся Жэньмэнь. — Конечно, чтобы получить достаточное количество мощных ракет придется разобрать на составляющие почти все осветительные снаряды с трех десятков батарей, но если это безумие и будет нужно, то с ним я и мои парни как–нибудь управимся. Но схема! Схема Инбу была уникальна, и даже на смертном одре он не раскрыл ученикам секрет расчетов и порядок чередования снарядов в зависимости от их спектра светимости и продолжительности затухания. Все, что осталось известно, так это лишь угол уклонения и расстояние, на котором следует выпускать ракеты для оптимальной эффективности.

- Несколько человек все же знали эту схему.

- Боюсь, они жили слишком давно, чтобы поделиться ею с нами столь безвозмездно, — Жэньмэнь, вроде бы увлекшийся общей идей, быстро вернулся к своей прежней манере поведения. — Хотя постойте, я забыл, вы ведь ведьмак. Значит, вызвать духа для вас не составит труда, не так ли?

Было видно, что инженер лишь смеется, ни капли всерьез не веря в магические способности Ли Ханя, о которых ходило так много слухов. Как и основное большинство мастеровых–практиков, Жэньмэнь не придавал мистике такого уж серьезного значения, а объяснение любому явлению искал, прежде всего, в рациональном обосновании.

- Вы даже не догадываетесь, как близки к истине, — ответил Ли, едва сдерживая смех.

Из поясного кармана тайпэн извлек сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его инженеру. Офицер нехотя взял предложенный документ двумя пальцами и, продолжая удрученно хмыкать, развернул его. В следующее мгновение осадный мастер, возможно впервые в своей жизни, полностью замер, и лишь его глаза, гораздо более узкие, чем у жителей центральных провинций, все пытались распахнуться на непредусмотренную природой величину.

- Откуда? — наконец, выдал Жэньмэнь хриплым шепотом, поднимая на Ханя взгляд, в котором смешались неверие, счастье и удивление.

- Не вас одного интересует ответ на этот вопрос, — поддержал инженера Фень.

- Всему свое время, для откровений еще слишком рано, — ушел от ответа Ли.

- Но не надейся, что я забуду спросить потом, — уголки губ Мао чуть изогнулись вверх, разительно меняя благодушное выражение круглого лица на что–то довольно неприятное.

- Да, да, да, — бормотал в это время нееро, водя пальцам по столбикам иероглифов и всматриваясь в схематичные пояснительные рисунки. — Невероятно. Так вот в чем уловка, стоило ожидать…

- Как скоро вы сможете подготовить достаточное количество снарядов, о которых мы говорили? — голос Ли вернул Жэньмэня к реальности.

- Ну, если мне будут помогать ребята из всех остальных батарей…

- Будут, — заверил его Мао.

- Тогда двух дней в принципе достаточно.

- Слишком медленно, — отрезал Хань. — Все должно быть готов и уложено к завтрашнему утру, в ином случае мы можем просто не успеть.

- Постараемся, — насупился офицер, кося одним глазом в бумагу, которую он по–прежнему держал в руках. — Но насколько я слышал, армия кочевников стоит в ожидании наших действий на берегу Мерекона. Это ведь последний естественный рубеж между нами и Кемерюком. Если где–то и есть смысл задерживать императорскую армию, то только там. Конный путь до их лагеря напрямую займет четыре дня, а с телегами и подвижными ракетными лафетами и того больше. Или хотите удивить меня вновь?

- Постараюсь, — в той же манере ответил Жэньмэню опальный тайпэн. — Во всяком случае, могу обещать, что поездки на лошадях точно не предвидится.

- Ты уверен, что возьмешь с собой только батарею Ун–Янг–Ша? Осадные специалисты из них отменные, не спорю, но в полевом сражении, особенно если дойдет до рукопашной, толку от них не будет, — толстый полководец уже не в первый раз задал этот вопрос.

- Думаю, двух сотен демоном будет достаточно, — ухмыльнулся в ответ Ли. — Кочевников там почти в два раза меньше, чем было солдат в этом лагере прошлой ночью. Мне кажется, они прекрасно справятся и без помощи человеческих мечей, к тому же больше людей и снаряжения, чем одну батарею, мне туда не доставить за столь короткий срок.

- Ладно. Надеюсь, твой якобы авангард Ло–тэн и вправду сгодиться для новой пьесы, — и, перехватив пристальный взгляд Ли, Мао как бы нехотя добавил. — Все вопросы потом, сейчас не время для откровений. Так, кажется?

Улыбка толстяка стала еще шире, и Хань как–то сразу вспомнил, с кем именно он имеет дело. Да, Шаарад наверняка бы понравилось беседовать с этим человеком. И вполне возможно, что Мао тоже пришлось бы по душе общение с проклятым повелителем демонов. Вот так и начинаешь вспоминать, что во времена крушения династии Цы подземная кровь щедро разошлась по верхнему миру, и кто знает, в чьих жилах она бурлит теперь и как проявляет себя.

Разрывы красных сигнальных огней, которыми имперские войска всегда корректировали передвижение своих отрядов в ночное время, переполошили все стойбище тиданьских каганов. Самые отчаянные нукеры уже неслись вскачь вдоль речного берега или даже бросались в темные воды, чтобы перебраться на ту сторону и узнать хоть что–то о враге, подкравшемся так незаметно. Нойоны и ракурсткие воеводы собирали отряды в боевые группы, опоздавшие поспешно седлали коней и облачались в доспехи.

На южном краю лагеря, где стояли высокие квадратные палатки городских тысяч Кемерюка, выстроенные аккуратными рядами по ранжиру, царившее оживление хотя и было не менее сильным, но такой бессмысленной суеты, как между войлочных юрт, точно не наблюдалось. Тысячник Хорша, уже облачившись в полный доспех и перебросив через плечо перевязь с массивным кончаром, быстро взобрался на наблюдательный пост, похожий на корабельную мачту со смотровым «гнездом», и вытащил из чехла на поясе «зоркий глаз» с клеймом имперского мастера.

Никаких массовых движений за рекой пока не наблюдалось, несмотря на то, что красные вспышки с яркими хвостами продолжали расчерчивать ночное небо, свидетельствуя о разворачивании сил сопоставимых с десятком пехотных полков Империи. Один из сотников, сопровождавших Хорши, толкнул командира под локоть, указывая на север. С той стороны над степью тоже начали взлетать сигнальные огни.

- Невозможно, — командующий кемерюкского гарнизона отрицательно покачал головой. — Они не могли перебросить такое количество войск незаметно для нас. Это провокация или какая–то хитрость, — перегнувшись через деревянные перила, тысячник прокричал вниз. — Удвоить дозоры, зажечь дополнительные костры по периметру, прочесать лагерь, всем лицам, допущенным на военный совет, находиться на виду и под охраной!

Несколько вестовых, ожидавших у подножия вышки, метнулись в разные стороны, громко выкрикивая распоряжения командующего. Тревожные удары в медные гонги стали стихать, а на смену им пришел ритмичный стук барабанов. Каганы деловито строили своих людей, пользуясь возможностью провести проверку и тренировку перед боем, слуги суетливо метались, нойоны и десятники громко матерились. Отряды разведчиков, теперь уже не случайных добровольцев, а опытных охотников и следопытов, один за другим, скакали через ночную степь в сторону неизвестного врага.

Новые вспышки, яркие и желтые, немедленно привлекли к себе внимание большинства тиданей. Хорша в это время придирчиво изучал противоположный берег Мерекона, ища в высокой заливной траве крадущихся лазутчиков. Лишь случайность уберегла тысячника от того, что случилось далее.

Ослепительно яркое облако, вспухшее жирной чертой вдоль горизонта, ринулось на лагерь кочевников с треском и грохотом рвущихся ракетных снарядов. Глаза слишком многих в тот момент были устремлены в ту сторону, и внезапное «Озарение Инбу» блестяще сыграло свою роль. Крики страха и боли огласили стоянку тиданьской армии, а сияющая пелена взорвалась новой волной испепеляющего света, едва те, кто уберег зрение, решились вновь взглянуть на север.

Хорша любил читать книги по военной истории Империи, и потому знал, что вслед за первыми двумя придет еще и третий разряд. Что именно применили против его воинов, тысячник прекрасно понял. Но весь смысл, того что происходит, он сознал только когда на смену истошному вою ослепленных нукеров пришли крики ужаса тех, кто не попал под действие фосфорных ракет. Приникнув к «зоркому глазу» командующий тиданей с замершим сердцем уставился на самое страшное зрелище в своей жизни.

Растянувшись широкой цепью, через степь шли мангусы. Одинокий демон равнин был способен посеять страх в сердце почти у каждого из воинов свободных улусов. Десять — могли обратить в бегство отряд любого кагана. Но две с лишним сотни монстров, чьи глаза горели ярко даже на фоне затухающей пелены в небесах, вызывали только одно желание — бежать, спасаться и молить о чуде. Внизу раздавались резкие команды, солдаты Кемерюка, поддерживая ослепленных товарищей, строились в боевые «коробки». Они еще не видели того, что видел их командир. И хотя, Хорша не сомневался, его люди ринутся в битву даже с таким врагом, но вопрос был в том, а многие ли из них уцелеют?

Точная имперская оптика давала прекрасную возможность насладиться приближением демонов, а в первых рядах их стаи действительно было на что посмотреть. Вожак мангусов впечатлял своими размерами и статью, настоящее чудовище, состоящее из костяных когтей, наростов и бугрящихся мышц, покрытых темно–русыми волосами. Для такого не составило бы труда разорвать всадника в полном доспехе за считанные мгновения, и Хорша очень сомневался, что кто–то из шаманов, сопровождавших войско, сумеет отогнать такую тварь простыми песнопениями или дурманящими благовониями.

Но даже лидер степных демонов не шел ни в какое сравнение с тем чудовищем, что возглавляло стаю. Это был не просто демон, а тот самый настоящий истинный демон, что может явиться лишь из–за края мира. Выше самого высокого человека, не считая рогов, чуть загнутых назад, в доспехе из незнакомых тиданю материалов, с пылающими глазами и длинным обоюдоострым клинком. Воитель из глубин подземелья был окутан разрядами первородных молний, оставлявших в земле дымящиеся проплешины.

Чуть в стороне от рогатой твари изящно скользило еще одно существо, не опознать которое было попросту невозможно. Обсидиановый доспех, подогнанный по ладной фигуре, переплетение красных и черных тонов, три роскошных пушистых хвоста и крупная рыжая голова с вытянутой лисьей мордой и торчащими треугольными ушами. В пасти кумицо сверкали загнутые клыки, а изумрудное сияние, лившееся из глазниц, заставляло воздух вокруг оборотня превращаться в какой–то пряный тягучий кисель, буквально насыщенный древними чарами.

Еще две миниатюрных фигуры, во всяком случае, на фоне мангусов, двигались слева и справа от ужасающей троицы демонов. Если бы сплошные пластины стальных облачений имели не матовый, а черный цвет, то Хорша готов был бы поклясться, что уже где–то видел подобных существ. Грациозность и смерть переплетались в самой их сути, и хотя лица неизвестных воительниц скрывались под тяжелыми степными шлемами, кровавые огоньки, сияющие в вытянутых прорезях полумасок, явственно свидетельствовали о природе этих созданий.

Несмотря на кажущуюся неспешность, волна чудовищ приближалась стремительно и неумолимо. Хорша с содроганием представил, что случиться, когда они достигнут лагеря. Десятки монстров, хлынувших через линию укреплений, ворвутся в ряды ослепленных, растерянных и перепуганных людей. Кровавая бойня и ни единого шанса на спасение для тех, кто угодит под первый удар. Сотни Кемерюка закончили построение, плотно сбив свои ряды, укрывшись круглыми железными щитами и выставив длинные ростовые копья. Третий советник баскака Хардуза не был уверен, что это сдержит демонов, но отдать приказ рассыпаться и попытаться сойтись с противников «в клинки», было бы еще большей глупостью. Каждое порождение мрака было прекрасным бойцом–одиночкой, это было известно еще с древних времен, они сражались только за себя и ради личной славы, а значит, победить их можно было, только действуя сообща, противопоставив силе и ярости крепость построения, железную дисциплину и солдатскую взаимовыручку.

Враг вплотную приблизился к неглубокому рву и оборонительному валу, усыпанному выструганными кольями. Отправлять туда бойцов уже не было смысла, лучше было встретить чудовищ на открытой местности в центре стойбища. Несколько широких площадок, очищенных для ежедневных солдатских тренировок, позволяли вести круговую оборону, а также задействовать лучников, укрытых в центре построений.

Хорша уже готовился увидеть прорыв демонов, когда они вдруг внезапно остановились. «Зоркий глаз» выхватывал в отблесках лагерных костров замершие силуэты чудовищ, но только духи–защитники ведали, по какой причине ни одно из них так и не решилось пересечь границу бивуака. А потом тысячник заметил, как сквозь ряды демонических созданий, совершенно спокойно и не торопясь, идет человек, которого Хорша, откровенно говоря, уже рассчитывал никогда не увидеть. Голова тайпэна Ханя была обнажена, пустые руки широко разведены в стороны, а ножны с цзун–хэ сдвинуты за спину. Все эти знаки были прекрасно понятны тысячнику.

Спрятав «зоркий глаз» обратно в поясной чехол, Хорша зашагал к лестнице мимо замерших в ожидании сотников.

- Соберите всех каганов, ракуртских вождей и посланников тайша, какие еще не разбежались, — военачальник невесело ухмыльнулся, глядя на непонимающие лица своих подчиненных. — Нам уже сейчас повезло как никогда. В том же каргёцу, когда на доске появляется фигура императорского демона, вступать в переговоры уже никто не предлагает.

Тидани и ракурты подходили, не спеша и сбившись тесной группой, с опаской поглядывая на спутников Ханя, замерших у того за спиной. Больше всего их внимание привлекали желтые вьющиеся молнии и живая перевязь Куанши, чешуйки которой беспрестанно шевелились и пытались разглядеть приближающихся людей своими мутными бельмами. Привыкнуть к этому было непросто, сам Ли до сих пор не мог смотреть на них без брезгливого отвращения. Особенно это чувство усилилось, когда Куанши разоткровенничался, объяснив, из чего же собственно состоят доспехи его отца.

- Это подарок, единственный подарок прародителя своим выкормышам в час становления. Всякая тварь мечтает жить, и иные готовы на самое жалкое существование, лишь бы не шагнуть за рубеж полного развоплощения, — рассказывая, Куанши подбрасывал одну из стонущих пластин на своей когтистой ладони. — Величайшие из демонов, потерпевшие поражение, готовы продать свои силы и разум победителю, лишь бы не исчезнуть с полотна мироздания. Шаарад придумал, как полноценно использовать их, не полагаясь на такую глупость как доверие, иначе удара в спину было бы не избежать. Никто не знает, как он делает с ними это и можно ли вернуть прежнюю форму тому, кто прошел преображение его волей, но зато теперь вся сила этих существ моя. И никто иной уже никогда не сможет воспользоваться ими.

- Ты даже не представляешь, какое удовольствие доставляет этому ублюдку, понимание последнего факта, — добавил второй обитатель демонического тела, подводя итог тому короткому разговору.

Каганы и другие набольшие степняков чувствовали себя под взглядами десятков демонов явно не очень–то комфортно, но присутствие Ли, возглавлявшего это странное войско, похоже, действовало на людей успокаивающе. После секундной заминки вперед вышел командующий тиданей, обменявшийся с императорским полководцем пожеланиями удачи и церемониальными поклонами.

- Могу вас поздравить. Это было весьма эффектно. И эффективно, — тысячник Хорша был подчеркнуто вежлив, хотя и не скрывал эмоций. — Половина моей армии разбежалась или просто не в состоянии вступить в сражение. Зато вторая часть, которая уцелела, теперь готова к схватке даже с таким противником, и этих воинов будет вполне достаточно, чтобы одержать над вами верх.

- Но после этого, у вас вообще не останется войска, — спокойно ответил Ли, понимая, что перед лицом кочевой знати Хорша просто обязан проявлять «твердость и силу духа».

- Да, это будет великая битва, которая войдет в предания и легенды. Последняя славная страница истории тиданей. И когда над Кемерюком взовьется синий штандарт Империи, мы уйдем в прошлое как сокрушители демонов, а не как очередной сломленный враг Единого государства, — улыбка тысячника была искренней и печальной. — Хорошая посмертная память, лучше того, что могло бы быть.

- Если это понадобиться, то для меня будет честью преподнести вам такой подарок, — Хань склонил голову, демонстрируя уважение к несгибаемой храбрости кемерюкских воинов, и в глазах у Хорши отразилась ответная благодарность тысячника. — Но все же, прежде прошу выслушать меня.

- Не вижу причин не сделать этого. С каждой минутой, что мы говорим, мои сотники собирают все больше тех глупцов и трусов, что поддались малодушию и общей панике, посмев бежать с доверенных им рубежей.

- Я хочу напомнить о том разговоре, что случился на совете тайша в тот раз, когда старейшины вашего народа согласились выслушать меня.

- Ты вел себя дерзко.

- Но готов подтвердить свою дерзость делом, — широким жестом Хань указал в сторону своих новоявленных союзников. — Я задал мангусам вопрос, о котором говорил, и получил ответ на него. Компромисс был найден, и земли, с которых вам пришлось отступить, снова будут принадлежать только тиданям и ракуртам.

- Старшая Мать отзывает своих сестер и кормящих, — прорычал, приближаясь, Шархад. — Вы вольны поступать с этим даром так, как вам захочется. Благодарите за это человека, что стоит перед вами, и помните — друзей мангусов среди прочих пород немного, но врагов еще меньше. Слишком уж быстро они растворяются в наших желудках.

- Совет и баскак Кемерюка услышат ваши слова, — выдержке Хорша, над которым навис Шархад, можно было только позавидовать. — И все же, война уже объявлена, и какова гарантия того, что армия Империи не станет наносить удар, к которому она готовилась столь долго и тщательно?

- Это письмо подписано тайпэном Кара Сунем из рода Юэ, — Ли вытащил из поясной сумки бамбуковый тубус с висячей печатью и протянул его тысячнику. — Как воплощение воли Единого Правителя в этом походе, тайпэн обещает прекратить всякие военные действия против тиданей и ракуртов, а также принудить к этому манеритов и прочих союзников. Это случиться, если армия Кемерюка будет распущена, а каганы со своими отрядами вернуться в родные улусы, и впредь не станут покушаться на жизнь, имущество и земли, как императорских вассалов, так и простых подданных. Взаимные обиды и счета за смерти и разорение Империя не станет вспоминать, и ждет того же от тиданьских родов. Что же касается загубленных жизней и сожженных домов в Сиане, то возмещение тех событий последует со стороны манеритских каганов так скоро, как я смогу увидеться с ними. Довольно ли этого?

- Я верю в силу знаков, нанесенных на бумагу, — взяв футляр, Хорша внимательно изучил красную сургучную печать, которой были спаяны шнуры, удерживающие крышку. — Но еще больше я верю в слово чести. Кто сможет поручиться передо мною, что за лестными обещаниями командующего нефритовой армии нет лжи и обмана? От моего решения зависят жизни женщин и детей моего народа, и не только они.

- Именем и честью личного вассала Императора, я клянусь, что приложу все свои силы на то, чтобы договоренность, указанная в переданном вам письме, соблюдалась обеими сторонами. А также клянусь, что не успокоюсь пока не найду и не покараю каждого, кто посмеет отступить от нее. И неважно, будет ли он по–прежнему в этом мире или окажется к тому времени в каком–то ином.

- В устах любого другого это прозвучало бы пустой бравадой, но императорскому демону я верю целиком и полностью.

Приложив руку с бамбуковым футляром к груди, Хорша еще раз низко поклонился.

- На рассвете следующего дня армия Кемерюка прекратит свое существование, вновь став отдельными туменами каганов и тысячами городской стражи. Я не могу ручаться за дружины ракуртов, но думается мне, что и они поспешат обратно в оставленные ими леса и равнины. Тидани примут мир из твоих рук, Ли Хань, в этом уже я клянусь тебе своей жизнью и честью.

Они прекрасно понимали друг друга, воспитанные в разных традициях и культурах, но единые в том, что звалось благородным духом воителей. Там, где была возможность не обнажать мечи, избегая бесчисленных жертв, Ли и Хорша всегда стремились к этому решению и прикладывали все усилия для его конечного воплощения. Это не было слабостью характера или мягкотелостью, как могло показаться со стороны. Только тот, кто ценит чужую жизнь превыше своей, был способен на такой шаг, и только тот, кто жил ради других, мог его понять.

Вслед за уходящим Хорша потянулись и остальные вожди, так и не проронившие ни слова на этой встрече. Но некоторые из них все же остались, и теперь они подходили к Ханю, понуро опустив глаза. Каган Герей был единственным из всех императорских вассалов, кто решился заговорить с Ли.

- Мы сделали свой выбор, и готовы отвечать за него. В наших поступках не было ничего, что вспоминалось бы с гордостью, хотя мы и выбрали один путь со своим народом. Теперь, когда мы знаем, что война закончится, не успев толком начаться, принять твое правосудие будет для нас заслуженно и не страшно.

- Но я не судья вам, — отрезал Ли, и Герей вместе с остальными увидел, как закаменело лицо опального тайпэна. — Вы совершили преступление против клятвы, которую принесли добровольно, и отвечать за это будете лишь перед ликом Императора. Он единый судья для своих вассалов. Кто знает, насколько тяжелым сочтут ваши проступки. Большой раздор оказался погашен до того, как пламя успело охватить степные равнины, и никто не успел пролить реки крови, окончательно покрыв себя несмываемым позором. Я могу обещать вам только одно. Из собственного опыта, я говорю вам, что суд Императора будет суров, но справедлив.

- Значит, мы предстанем перед ним, — глухо ответил Герей, и эхо чужих голосов раздалось вокруг, подтверждая единодушие каганов.

Вассалы Императора тоже двинулись в сторону лагеря, и только один молодой воин, державшийся до этого в стороне, остался стоять на месте. Ветер, застывающий на щеках, поначалу удивил Ханя, но потом он понял, что происходит. Все замерло в окружающем мире — люди, демоны, трава и даже звезды стали лишь неподвижной декорацией. Синие глаза кумицо на лице у юного тиданя внимательно изучали Ли. Горячее дыхание обожгло шею тайпэна, и над его правым наплечником, потускневшим от времени, появилась рыжая морда Фуёко. Лисица так и не сменила своего полузвериного облика, что, похоже, совсем не доставляло ей каких–либо неудобств.

- Так значит, вот как ты решила сыграть, подруга? — слова, раздавшиеся из горла тиданя, не принадлежали ему и не нуждались в помощи языка или губ.

- Да, мне никогда не нравилось быть на третьих ролях, Наёли, — клыкастая улыбка Фуёко смотрелась особенно впечатляюще.

- Старшая Сестра будет расстроена, убивать тебя совсем не входило в ее планы.

- Ничего, мы еще не раз подправим ее замыслы, поверь мне. И передай Сестре, что мой выбор был совсем не труден. Скажи, что я выросла и узнала. Она поймет.

- Как пожелаешь…

Ветер слегка зашевелил волосы на голове у Ли, и время вновь вернулось к своему извечному течению. Тидани уходили к лагерю, мангусы весело обменивались рычащими фразами, и, похоже, никто и не заметил того, что произошло. На том месте, где стоял молодой воин, не осталось и следа. Лишь поймав мимолетный взгляд Фуёко, чье лицо уже приняло человеческий образ, Хань убедился, что встреча с еще одним оборотнем ему совсем не привиделась.

- Поразительно. Умирать буду, только об этом и вспомню, наверное.

После короткого доклада командующему Закатной армии Ли и Жэньмэнь возвращались в расположение походного да–дянь дома Кун Лай, где Хань решил на время остановиться. Осадный инженер все еще пребывал в легком шоке от пережитого за последние дни, о чем не забывал сообщать буквально каждому встречному. Главными, однако, его слушателями стали Ли, сопровождавшие его къёкецуки и в особенности Удей. Тидань был на грани нервного срыва, и если бы не успокоительные настойки, которые он сам для себя варил, то кто знает, чем бы все могло обернуться. Как ни странно, с приготовлением зелий степняку с большой охотой помогала Фуёко, что еще больше укрепило их уже вполне добрососедские отношения. Куанши предпочитал отсиживаться в роскошном походном шатре, услужливо подаренном Мао Фенем, и не привлекать к себе излишнего внимания.

- Проехать туда и обратно верхом на демоне, целой батареей, со всем снаряжением! Да мне просто не поверят, если я буду кому–то об этом рассказывать! — эту фразу Жэньмэнь повторял только за сегодня уже в четвертый раз, но все никак не мог остановиться. — Эх, побольше бы нам таких союзников! Да только наше преимущество в скорости и разведке поставило бы Юнь на колени за пару недель.

Южное царство оказалось для нееро еще одной «больной» темой, и Хань посчитал за лучшее не делиться с офицером относительно возможности скорого вторжения. Буйный темперамент не позволил бы Жэньмэню усидеть на месте, а вот это–то было бы сейчас совсем некстати. Хотя возможности, дававшиеся внезапным воскрешением, были уже использованы, а момент неожиданности в противостоянии с кумицо оказался потерян, Хань все же рассчитывал опередить Старшую Сестру, несмотря на то, что она по–прежнему вела как минимум на один ход.

По счастью, кто–то из проходящих мимо офицеров окликнул инженера и тот мгновенно переключился на новый объект, распрощавшись с тайпэном и его спутницами.

- Если у вас появится работенка для нас, то батарея Ун–Янг–Ша всегда к вашим услугам, высокочтимый, — бросил Жэньмэнь на прощание.

- Итак, невозможное ты уже сделал, — обратилась Таката к Ли, едва командир ракетчиков скрылся за углом. — Всего лишь силой слова сумел остановить две армии, готовые вцепиться друг в друга. Что дальше?

- К сожалению, это была сила внушения двух очень хорошо поставленных и исполненных представлений, а отнюдь не доводы разума, — вздохнул Хань. — Идти на такие уловки не слишком достойное дело, но добиться решительного успеха другим способом мы могли и не успеть. Забавно, раньше я просто бы попытался уговорить Кара Суня и Хоршу, используя одни лишь правдивые факты и веру в способность истины возобладать над туманными интригами. Сейчас мне это уже кажется глупым и наивным, к результату я стал относиться с большим вниманием, чем к процессу. Это пугает…

- Это растет мозг, — рассмеялась Фуёко.

- Соглашусь с хвостатой, — не стала отставать Таката. — Хотя порою то, что ты до сих пор делаешь, выглядит все также наивно и глупо.

- Если кровопролитие остановлено, то нам следует заняться предательством в столице, — напомнила остальным Ёми. — Что мы знаем об этой части плана нашего врага?

- Не больше, чем я рассказала, — пожала плечами кумицо. — По определенным причинам к полноценным слухам о том, что затевает Сестрица, я долгое время не могла получить доступа, а потом случилось то, что случилось.

- В любом случае, нам надо отправляться в Хэйан–кё, — заключил Ли.

- Ты не забыл, что тебе запрещено там появляться? — спросила Таката.

- Нет, не забыл.

- Может быть, хоть раз доверишь дело кому–то другому? Тому же толстяку Мао, он будет не против выслужиться перед Императором и тайпэнто. Знаешь, иногда полезно подумать о себе не только как о вещи, которую Империя должна износить и выбросить на помойку за постоялым двором. Хотя, кому я об этом рассказываю…

Горестный вздох къёкецуки совпал с появлением тайпэна Феня, спешившего навстречу Ханю. Лицо толстого полководца было красным и мокрым от пота. Для Мао, привыкшего экономить свои движения, это было весьма необычно.

- Ли! В лагерь прибыли каганы манеритов, и они очень хотят увидеть тебя. Воплоти, если можно так сказать.

- Что–то случилось? — не только тайпэн, но и демоны, окружавшие его, сразу подобрались, в голосе Мао было определенно что–то зловещее.

- Ну, есть две причины их желаний, — поравнявшись с Ханем, Фень остановился, чтобы отдышаться и вытереть пот с обоих своих подбородков. — Во–первых, многие из манеритов уверены, что слухи о твоем возвращении лишь наша пропаганда, благодаря которой мы намерены в последний момент увернуться от прямого конфликта с тиданями, и оставить их одних доедать получившуюся кашу. А во–вторых, у тех, кто приехал, есть для тебя сюрприз.

Гости в полном составе ожидали «воскресшего тайпэна» у шатра Мао Феня. Каганы Гусук и Ворката что–то яростно обсуждали, поначалу, не заметив появления Ли. Зато Торгутай, выскочивший из палатки, сразу ринулся к Ханю, радостно улыбаясь и выкрикивая приветствия. Последним из шатра появился старик Гуюк из рода Мукдэн, самый богатый и влиятельный вождь манеритов, державшийся в тени во время событий в Сиане. Кочевники были рады увидеть Ли Ханя и узнать, что новость об отступлении тиданей истина. После продолжительного обмена новостями и мыслями, кто–то, наконец, вспомнил об упомянутом ранее сюрпризе.

Когда Хань вошел в личные покои Мао, человек, сидевший на ковре в самом центре, лишь вскинул голову и усмехнулся. Руки кагана Тимура были намертво привязаны к опорному столбу, а на ногах красовались тяжелые кандалы.

- Что ж, наслаждайся, эта победа по праву твоя, — сказал манерит отрешенным голосом, наблюдая за появлением къёкецуки и кумицо. — Но ненадолго, все уже решено. Это греет мне душу, хотя я знаю, что то, ради чего я боролся, погибло уже навсегда. Мой улус и мои люди, у них нет будущего, их бросят на растерзание тиданям, хотя я делал все, как было нужно. Им даже не приходилось приказывать мне.

- О чем ты ведешь свою речь? Кто мог приказывать такому гордому сыном степей, легко рискнувшему в открытую поднять руку на ближнего слугу Императора? — спросил Ли без всякого подвоха.

- Подумай сам, — Тимур откинул голову назад, прижавшись затылком к деревянной опоре, и тяжело вздохнул. — Я исполнял свою волю и волю тех, кому присягал, пусть они и готовы теперь отвергнуть меня. Не знаю, простая ли ты жертва обстоятельств, как я, или большая фигура в тех играх, что заполонили переходы Золотого дворца, но на то, чтобы свалить этого врага у тебя не хватит ни силы, ни опыта. Все остальные, они готовы были делать вид, что ничего не знают о моем покушении на тебя и смерти Тамыша, едва выяснялось, кто покровительствует мне. Ровно до того момента, пока ты не вернулся.

- Имя. Назови мне имя.

- Когда твое выступление и погромы, устроенные в Сиане, вдруг успокоили воинственный пыл обоих Баин, а вести, что получил Гуюк из Хэйан–кё, заставили его отступить на нейтральную позицию, то им понадобился кто–то, кто сумел бы подхватить упавшее знамя, — Тимур продолжал свой рассказ, не обращая внимания на слова тайпэна, и Хань решил дослушать. — Они быстро вышли на единственного кагана, сохранившего верность традиции, а не целесообразности. Наши взгляды совпали во всем, им даже не пришлось убеждать меня. Посланница Мори легко добилась моего согласия.

При упоминании имени военного советника Хань едва не прокусил губу. Сбывались его самые худшие опасения, зароненные еще в тот момент, когда он узнал, что письма тиданьских каганов, отправленные в столицу, остались без внимания. В голосе же самого Тимура на словах о поверенном тайпэнто что–то внезапно переменилось.

- Никогда не встречал среди вашего народа таких, как она. Грозовая буря над степью, прекрасная в своей ярости и гневе…

- Дальше можно не слушать, — Фуёко небрежно коснулась лба кагана, и манерит провалился в забытье. — Если кому интересно, то полагаю, что посланницу звали Маэси. Ей всегда нравился такой тип мужчин, сильных и волевых, но ищущих женщину, способную легко обуздать этот нрав. Может, просто избавим его от страданий? Его разум уже никогда не очистится от этой сладкой отравы.

Кумицо сказала это странным печальным тоном, будто бы и вправду сочувствуя Тимуру.

- Нет, его слова это пока наше единственное доказательство в борьбе против Мори.

- С тайпэнто тебе не тягаться, — собранное выражение лица молодого полководца было знакомо Такате, Ли уже думал о своих следующих шагах. — Ты даже не доберешься до Золотого дворца, тебя схватят еще на въезде в город. Император не услышит тебя из темницы, поверь.

- Как только весть о неудаче взаимного истребления Закатной армии и тиданей дойдет до столицы, Мори сделает то, что задумали кумицо, — Хань лишь поджал губу и опустился на корточки перед Тимуром. — А он узнает об этом задолго до появления гонца от Кара Суня, ведь так?

- Именно, — подтвердила Фуёко. — Времени совсем немного.

- Значит, нам надо спешить, и добраться до Хэйан–кё как можно раньше, чтобы помешать ему, совершить непоправимое.

- Шархад и мангусы уже ушли обратно в степи, — заметила Ёми. — Ты сам отпустил их, объявив все долги сочтенными.

- Лошади тоже умеют мчаться быстро, особенно если менять их на почтовых постах.

- Ты собрался брать столицу штурмом в одиночку? — скептически уточнила Таката. — Большую армию на берег Камо не доставишь в срок на почтовых скакунах.

- Значит, вы уже готовы бросить своего бесстрашного лидера?

Одна из ширм, отделявших дальний угол шатра, со стуком сложилась, и тайпэн Мао Фень, нахально ухмыляясь, выбрался из своего убежища.

- Как я могла тебя не почуять? — оскалилась старшая къёкецуки, но рука распрямившегося Ли опустилась на плечо мертвого демона, удерживая девушку на месте.

- Все мы когда–нибудь ошибаемся, — Мао совсем не демонстрировал смущения.

Кумицо, сделав полшага в сторону, заглянула за перегородку. Большая деревянная доска со странными рисунками и иероглифами, лежавшая на полу, сразу же дала объяснение случившемуся. Это был довольно редкий артефакт, и к огорчению Фуёко незаметно прибрать его к рукам для оборотня не являлось возможным. Даже прикоснуться к этой вещице ни она, ни кто–либо из мертвых демонов просто не сумел бы. Возможно, что даже у Куанши ничего бы не вышло с первой попытки.

- Но что касается, армии для штурма непреступных стен, то здесь я, вероятно, смогу вам помочь, — пройдя к чайному столу, толстый тайпэн грузно плюхнулся на подушки и обвел всех вокруг довольным взглядом. — С репутаций Ли это будет еще проще, чем вы думаете. Только решайте быстрее, ведь если я хоть на секунду задумаюсь о том, что делаю сейчас, то вы увидите, что бегать я умею довольно быстро.

Ли знал, что это может оказаться той самой заранее подготовленной ловушкой, в которую его попытается заманить Старшая Сестра, когда он бросится спасть столицу. Но почему–то Мао казался не лучшим из кандидатов на эту роль, и куда больше стоило ожидать предательства со стороны кого–то, кто не числился у Ханя в заклятых недругах. Не стоило также забывать и о переменчивой природе Фуёко.

- Я зачастую принимал помощь от простых людей, крестьян и рабочих. Также легко я согласился принять ее от къёкецуки, от карабакуру, от мангусов, от кумицо и даже от демонов Ло–тэн, — несмотря на жест Такаты, обращенный к нему и расшифровывавшийся как «придушу!», Ли все–таки закончил фразу, — приму и от простого полководца Империи.

- Смотрю, я попал в очень достойный список, — хмыкнул Фень.

- Из него будет довольно легко выпасть обратно, — пообещала старшая къёкецуки. — Причем, болезненно и по частям.

 

Глава 16

Яростная гонка по дорогам Империи плавно подходила к своему завершению. Провинции и города мелькали где–то на общем фоне смазанными пятнами, бесконечная брусчатка дорог стелилась под копытами коней, а короткие минуты отдыха изредка сменяли собой опасный сон в седле на полном скаку, когда уже не было сил держаться в сознании. Путешествие через две трети имперских земель, самое стремительное и тяжелое в короткой жизни молодого тайпэна, закончилось для Ли в окрестностях древней столицы.

Выматывающая поездка особенно сильно сказалась на людях. Хань, Удей и воины из свиты Мао буквально валилась с ног, а сам толстяк–тайпэн выглядел как выжатый лимон, но, к своему приятному удивлению, Ли так и не услышал от Феня ни одной жалобы или иного выражения недовольства. Таката, Фуёко и Ёми тоже казались изрядно усталыми. Времени на поиск для замены каурых не было, и къёкецуки пришлось проделать почти весь путь, полагаясь лишь на собственную скорость и выносливость. Кумицо, по неведомой Ханю причине, также предпочла составить компанию кровопийцам. Что же касается Куанши, то запасы энергии демона и вправду черпались из каких–то скрытых источников так, что все нагрузки и испытания совершенно не влияли ни на аппетит младшего из детей Шаарад, ни на его отвратное чувство юмора. В общем, в поместье Он–Пак семьи Синкай, являвшееся личной резиденцией Мао, путники прибыли за полночь и, обессилено рухнув в предоставленных им покоях, отсыпались там еще целые сутки. Тем временем надежные люди Феня начали по его приказу собирать информацию о делах, творящихся в Хэйан–кё.

Наутро Хань, не дожидаясь завтрака, совершил настоящий набег на местные кладовые. Разыгравшийся внезапно голод, едва не скручивал внутренности Ли в спираль, и подобное поведение организма крайне удивило тайпэна. Возможно, тело, истратившее чересчур много сил, пыталось таким образом возвратить потерянное. Во всяком случае, первый же копченый окорок заставил Ханя надолго забыть об этих вопросах.

Одно лишь «голое» мясо, к тому же не приправленное даже самым простым соусом, быстро начало приедаться, и Ли переместился на просторную кухню поместья, где его поиски были вознаграждены десятком расторопных слуг и поваров, явно привыкших ко вкусам своего хозяина, не отказывавшего себе в изысканных яствах и ночных перекусах. За этим занятием Ханя и застала кумицо, привлеченная на кухню в столь ранний час аппетитными ароматами.

- Можно подумать, ты решил отъесться впрок лет на десять, — улыбнулась Фуёко, мимолетным движением утаскивая из тарелки тайпэна одно из свиных ребер, залитых смесью из экстракта сои и душистых трав.

Ли предпочел не говорить с набитым ртом, также, молча, проигнорировав и следующее удачное покушение на свой завтрак. Взгляд полководца невольно зацепился за очертания фигуры кумицо, скрытой сейчас лишь под тонким шелком «домашнего» изумрудного платья с укороченными рукавами.

- Не похоже на иллюзию, — заметил Ли, проглатывая очередной кусок.

- Мао любезно разрешил использовать хоть весь гардероб своей супруги, все равно она ни разу не повалялась в этом доме, хотя слуги и перевезли часть ее вещей. Браки по расчету редко складываются удачно с первых лет, но Фень это прекрасно понимает.

Слова Фуёко едва достигали сознания Ханя, все внимание человека притягивало к себе совсем другое. Каждое движение идеального пластичного тела оборотня вызвали у Ли вполне определенные эмоции, и желания, столь долго и тщательно подавлявшиеся им, грозили вот–вот прорвать духовную блокаду.

В себя вассал Императора пришел только, когда заметил, что Фуёко замолчала и как–то странно смотрит на него. Мгновенно стряхнув оцепенение, Ли вцепился зубами в очередное свиное ребро, пытаясь понять, что это было. Проще всего, было бы списать случившееся на магию кумицо, но тогда почему столь неопределенной была ее реакция? Или все это тоже было лишь частью новой «игры»?

Сомнения развеялись с появлением в дверях Такаты. Входя в помещение, къёкецуки как раз потягивалась и сонно позевывала, неприкрыто демонстрируя не только острые клыки, но и изящную лебединую шею. Открытый воротник золотого платья, расшитого алыми языками пламени, намеренно был занижен мастером, сшившим его, чтобы подчеркнуть все достоинства своей носительницы, если таковые имелись. Кровь, прилившая к лицу тайпэна, свидетельствовала о том, что эффект был достигнут в максимально кроткие сроки. Обглоданное ребро в руке у Ли затрещало, грозя сломаться в любое мгновение.

- Признаюсь честно, в этом доме довольно уютно, этого я не ожидала, — произнесла тем временем Таката, подсаживаясь к столу рядом с тайпэном. — Если бы еще не было всех этих охранных знаков и амулетов, замурованных в стенах, то было совсем здорово.

Побледневший слуга, выслушав просьбу сцедить кровь с пары не слишком толстых кроликов, быстро умчался выполнять пожелание къёкецуки. Ли тем временем продолжал прислушиваться к странному поведению своего тела. Пока что сознание, как и должно, держало плоть под контролем, но само происходящее сильно напугало Ханя.

- Так как какой у тебя план действий? — спросила Фуёко. — Или ты целиком собираешься положиться во всем на Феня? Такой союзник может оказаться опаснее любого врага.

- Но ты ведь тоже играла на другой стороне, — не могла не напомнить Таката. — Хотя в отношении толстяка за лучшее было бы и вправду поостеречься.

- Он обещал нам армию, и других подобных предложений не делал больше никто.

- Хотела бы я посмотреть, из чего он соберет эту «армию», — последнее слово къёкецуки выделила заметной презрительной интонацией. — Наверняка, наймет за гроши нищих или искалеченных и спившихся солдат, то еще будет зрелище.

- Не думаю, что этот жирный жук не понимает бессмысленности подобного, — не согласилась Фуёко. — Скорее можно рассчитывать на наемников и какие–то третьи силы. Мао не зря говорил, что с участием Ли собрать это войско станет намного проще.

Удей и Ёми, последней спустившейся со второго этажа, не считая громогласно храпящего Куанши, присоединились к остальным, когда на стол была подана вторая перемена блюд и полный кувшин рубиновой жидкости. При первом взгляде на юную кровопийцу, Хань в очередной раз с заметным усилием подавил всколыхнувшееся в нем желание. В этот раз это удалось ему даже как–то проще, чем раньше, возможно, из–за того, что тайпэн уже был готов к чему–то подобному.

Проходя мимо кумицо, Ёми вскользь коснулась пальцами огненно–рыжих волос Фуёко. Зеленое пламя в глазах у оборотня мигнуло с удвоенной силой, а короткий обмен довольными взглядами сказал куда больше, чем самая откровенная беседа. На губах у Такаты появилась слабая улыбка, а вопрос о странном смешении запахов, исходивших этим утром от лисицы–перевертыша, отпал сам собой. Видимо, продолжительный суточный отдых сказался положительно еще прошлой ночью, раз сразу две гостьи Мао Феня провели ее в одной комнате, а не в тех, что были предоставлены каждой из них. Сама Таката, как ни странно, так и не решилась постучать в дверь спальни Ли Ханя, а сам тайпэн не заводил разговоров о том, что случилось в разгромленном лагере Хайруш, когда его вступление в должность слуги Шаарад казалась уже неминуемым.

Тидань, устроившийся с другой стороны стола и только–только приступивший к еде, тоже заметил мимолетный обмен жестами между демонами, и тихо хмыкнул себе под нос. А вот Ли был сейчас слишком занят собственными мыслями, чтобы обращать внимание на окружающее. Возможно, это даже было и к лучшему. Кто знает, чтобы случилось со всем самоконтролем Ханя, представь он себе в воображении хоть на мгновение сцену близости Фуёко и Ёми.

Слуга, появившийся рядом с тайпэном уже в согбенной позе, вежливо известил гостя о том, что хозяин приглашает его для приватной беседы в южное крыло дома. Визит к Мао давал Ли прекрасный повод, чтобы избавиться от необходимости и дальше испытывать себя, так что предложение толстого интригана было принято с поспешной радостью.

Фень ожидал в большой комнате на втором этаже, к которой с фасада была пристроена дощатая терраса, заполненная кадками с различными растениями. Сидя в кресле и благоухая ароматами цветочного мыла после недавней парной, толстяк напоминал оплывший кусок замороженного жира, медленно растекающийся на ярком солнце. Обвислые щеки Мао покрылись бесформенными алыми пятнами, а покрасневшие глаза и пальцы, под ногтями которых остались синие чернила, свидетельствовали о том, что предыдущую ночь тайпэн тоже провел совсем не в своей постели.

- Пока все проходит удачно, — сообщил Фень, наблюдая, как Ли устраивается в соседнем кресле, не дожидаясь приглашения. — Я сумел установить контакт с большинством лояльных фракций в столице и собрал сведения о происходящем.

- Еще не началось?

- Я сказал бы, что почти началось, мы едва не опоздали, но пара дней еще есть.

- Что задумал Мори?

- Понятия не имею, — Мао повел плечами, и все его массивное дебелое тело начало колыхаться какими–то беспорядочными и весьма неприятными волнами. — Но ситуация примерно такова. Градоправитель и стража находятся в нервозном состоянии, тайпэнто приказал увеличить число патрулей и ввел запретительные часы в ночное время. Всем наемникам и отставникам, которым дозволено было носить оружие, приказано ежедневно отмечаться у квартальных старост, у некоторых мечи изъяли совсем. Хуже всего с императорской охраной, ходят слухи, что на Золотой Дворец наслано проклятье. Тронные стражи практически не выходят в город, даже те, у кого были семьи или традиции еженедельных попоек, теперь не покидают пределов правительственной резиденции. Те немногие, кого все же видели за последние недели, ведут себя неестественно, не узнают друзей и знакомых, не вступают в разговоры и вообще пытаются побыстрее скрыться. Кое–кто, разумеется, начал паниковать, но Мори выставил у ворот удвоенные караулы и запретил кому–либо покидать столицу, без оговоренного срока на запрет.

- Люди не понимают, что происходит, и напуганы, — кивнул Хань. — Но на кого мы можем рассчитывать в такой ситуации?

- Во–первых, торговые дома. Запрет Мори срывает им отправку караванов, к тому же некоторые из них, например, Джао и Кун Лай охотно готовы помочь тайпэну Ханю просто из благодарности за прошлые дела. По моим подсчетам мы соберем тысячу наемников, не считая приказчиков и служек, и все эти люди уже находятся в стенах города, так что нам следует только скорректировать с ними свои действия. Во–вторых, у меня есть надежные люди во Дворце и в канцелярии тайной службы. К»си Вонг переслал мне сообщение, у него полон короб своих подозрений и домыслов, но помочь нам он обязался с радостью. Кроме его агентов, можно попробовать подрядить сохэй из монастыря Рякудзи, а также в качестве информаторов задействовать монахов столичных храмов и общественных лечебниц. Плюс, есть некоторые силы в самом Дворце, которые придут к нам на помощь. Если удастся туда добраться.

- Все, о ком ты упомянул, находятся в самой Хэйан–кё, но нам нужен кто–то, чтобы войти в город? Или предлагаешь проскользнуть туда тайком?

- Боюсь, что не выйдет, на всех воротах идет строжайшая проверка, а пути доставки в город редких товаров в обход стражи оказались неожиданно перерезаны, благодаря резким действиям родовых солдат Мори.

- Значит, нам нужна обещанная армия, чтобы хотя бы ворваться за стены, не говоря уже о том, что придется пробиваться к Дворцу и делать что–то со всей его стражей. Пять тысяч отборных воинов, которые, судя по твоим сведениям, уже немного не в себе.

- Армия будет, я получил ответ от тех, на кого рассчитывал. Они уже собираются, и сегодня днем мы поедем пообщаться с их командирами в условленном месте.

- Будешь и дальше темнить?

- Они надежны, что тебе еще нужно? — отмахнулся Мао.

- Знать, почему ты это делаешь, — неожиданно ответил Ли, причем неожиданно не только для Феня, но и для себя.

- Зачем мне сохранение Империи? — прежде чем продолжить, толстый полководец задумался на несколько мгновение. — Может быть, потому, что я приложил слишком много сил, чтобы возвыситься в ней? Анархия и хаос разрушат тот порядок, в котором я прекрасно себя чувствую и ориентируюсь, а нестабильность будет для меня неприятным фактором в любом своем виде. Видишь, мне не нужно придумывать высоких моральных истин, не приходится кичиться любовью к государству и распинаться о патриотизме. Просто я готов пожертвовать частью чего–то своего и даже рискнуть жизнью для сохранения имеющегося положения вещей. Потому, что это мой дом, и я в нем живу, а тот, кто бежит из собственного дома из страха или якобы из–за того, что не сумел реализовать своих талантов в плохой обстановке, это трус или бездельник, как бы он при этом не оправдывался.

- Обстоятельства могут быть сильнее человека, — Хань не знал, почему ему вдруг захотелось вступить в противоречие с Мао, несмотря на то, что толстяк был во многом прав, по мнению Ли.

- Нет, не могут. Люди могут быть сильнее людей, но не обстоятельства. Когда начинаешь жизнь с охоты на крыс по помойкам Таури, а через тридцать лет сидишь и обсуждаешь штурм Золотого Дворца в компании самого безумного тайпэна–идеалиста за последние пару веков, то очень четко начинаешь осознавать, что обстоятельства вообще не играют роли. Есть только ты и твоя воля, а уж как ты ею распорядишься, зависит только от тебя.

- Тебе нужно было стать монахом и основать собственную философскую школу.

- Я подумывал над этим, но монахи слишком аскетичны в еде и устройстве жилищ, да и частые встречи с наложницами торговых домов в этой среде не приветствуются. Хорошо хоть вообще не запрещаются.

- Да, не твой стиль жизни.

- Определенно не мой, — согласился толстяк, нагло ухмыляясь.

Высокие темно–синие ели располагались слишком ровными рядами, чтобы даже близко походить на естественный лес. Разумеется, это была искусственная посадка, как и практически все другие древесные насаждения вокруг столицы. Настоящие леса были вырублены под корень еще при строительстве Хэйан–кё, но имперские чиновники никогда не забывали о поддержании природного баланса в таких вопросах. Город нуждался в древесине и регулярно получал ее, а когда планирование ведется в рамках столетий, а не недель, то с этим не возникает трудностей. Данный еловый массив был предназначен под скорую вырубку, и вытянутое здание лесопилки с черепичной крышей, украшенной загнутыми коньками, уже давно было подготовлено и теперь возвышалось в глубине лесного насаждения.

На встречу, назначенную им здесь, тайпэны прибыли только вдвоем. На этом настоял Мао, пояснив, что слишком большая свита может привести к совсем нежеланному для них результату. Не доезжая немного до опушки, Фень остановил коня и протянул Ли белый шелковый шарф.

- Закрой этим лицо, — сказал толстяк, повязывая вокруг своих необъятных щек такой же длинный платок. — Ни им, ни нам не нужно, чтобы кто–то случайный вдруг узнал бы тебя или меня.

Ли уже хотел последовать примеру Мао, но в последний момент остановился, разглядев яркую эмблему, вышитую на предложенном ему шарфе.

- Так вот, кто это такие…

На белом шелке был хорошо виден крупный черный квадрат. Фень, на лице у которого остались открытыми только глаза, насмешливо фыркнул.

- А ты кого ожидал? Тайную секту, поклоняющуюся Небесному дракону?

- Ты ведь знаешь, кто они и чем занимаются.

- Это не мешает им быть полезными в нашем деле, — толстяк был абсолютно невозмутим. — И прежде чем ты продолжишь возражать и возмущаться, предлагаю хотя бы посмотреть на то, что нам могут предложить, и выслушать их. Мы ничего не теряем, и даже можем попытаться отказаться, если вдруг станет совсем уж скучно.

На широкую просеку они выехали в полном молчании, направляя коней в сторону лесопилки. Если раньше издали Ли показалось, что среди деревьев происходит какое–то шевеление, то истинный масштаб он сумел оценить только теперь. То, что поначалу показалось лишь несколькими десятками людей, расположившимися среди высоких елей в самодельных шалашах, на самом деле обернулось сотнями, если не тысячами воинов. Облаченные по большей мере в кожаные доспехи и круглые шлемы–цунари, ётёкабу вели себя необычайно тихо, не создавая всего того шума, что был бы свойственен для такого скопления людей. Переговариваясь шепотом и осторожно ступая по ковру из засохших иголок, разбойники, убийцы и контрабандисты перемешались среди развесистых колючих лап как заправские лесные духи. Понимание того, что такую силу можно было скрытно доставить почти к самым стенам столицы, вызвало у Ханя разумный страх и в то же время некоторое уважения к командирам бандитов. Они прекрасно умели выполнять свое дело, и было даже жаль, что такие таланты и способности направлялись в столь загрязненное русло, пусть в конечном итоге они и являлись такой же малой частью Служения Империи, как и клятва данная им самим.

Вокруг лесопилки царило такое же тихое оживление, ётёкабу в длиннополых кольчугах и одежде мастеровых разбирали содержимое множества ящиков и матерчатых тюков, перевязанных шпагатом, готовя свое маленькое войско к предстоящему сражению. На гостей если кто и обращал внимание, то тут же терял всякий интерес к двум всадникам в добротной городской одежде, едва замечал знаки, скрывающие их лица. Тайна членства в ётёкабу была для этих преступников одним из немногих священных и нерушимых принципов самого существования организации.

Тайпэнов провел внутрь невысокий крепко сбитый воин в ламелярном доспехе, похожем на катабира, которые раньше носили къёкецуки, а сейчас все еще лежавшие в походных мешках Удея и ожидавшие тщательного ремонта. Два укороченных меча были подвешены крест–накрест за спиной у разбойника на толстых полосах выделанной затемненной кожи, а голову защищал цельный шлем из вороненой стали. В главном зале распилочного цеха, между замерших циркулярных лезвий и обработочных станков, их ожидал один–единственный человек, сидевший на деревянном верстаке и поедавший из большого котелка наваристую мясную похлебку. Делал он это с громкими звуками и неприкрытым удовольствием. Мечник ётёкабу пропустил гостей вперед и остался стоять в проходе между машин, явно не собираясь никуда уходить. Похоже, он был не просто телохранителем, и скрывать разговоры от его ушей здесь было не принято.

- Рад видеть вас, друзья мои, — резная ложка в единственной руке Медного Воробья взметнулась в шутливом салюте, приветствуя императорских полководцев. — Вижу, у вас не возникло трудностей на пути сюда. Это радует.

- Похоже, вы уже знакомы? — протянул заинтересованно Мао, стягивая с лица платок и косясь хитрым глазом на Ли.

- О да, это знакомство будет трудно забыть, — жизнерадостно рассмеялся главарь ётёкабу, похлопав себя столовым прибором по пустому рукаву кожаной хшминской куртки, конец которого был заправлен в карман.

- Удивлен, что ты выжил, — без намека на какие–либо эмоции ответил Хань.

- Такова была воля предков, — во время беседы Воробей продолжал постоянно улыбаться и не забывал о содержимом котелка. — Мой долг перед Императором еще не был исполнен, и Судьба распорядилась продолжать мою Службу. Так, кажется, любят говорить тайпэны, бежавшие с поля боя?

- Ты не тайпэн.

- А я и не претендую, к чему мне это? Зато у меня нашлась армия, которой нет у истинных полководцев, вот же парадокс, не находите?

- Ты собрал ее по моему распоряжению, — напомнил Мао, которому, похоже, доставляло удовольствие, наблюдать за ситуацией, в которой оказался Хань. — И я жду отчета.

- Смиренно преклоняюсь перед волей твоей, о высокочтимый сотрясатель подкожного жира, — осклабился Воробей, но быстро принял серьезный вид, едва Фень изогнул губы в раздраженном жесте. — Мы собрали всех, до кого успели дотянуться, и если бы не ограничение по срокам, то можно было легко увеличить число бойцов практически вдвое. А так, две тысячи триста семнадцать мечей, топоров, копий и луков уже готовы в любой момент поступить в распоряжение вассалов Единого Правителя. Разумеется, если их дело благородно, а наше участие в нем будет хоть как–то оплачено. До завтрашнего вечера подтянется еще около полутора сотен, плюс почти тысяча наших союзников ожидает за стенами Хэйан–кё.

- Немного для такого большого города, — заметил Мао.

- Это только воины, мастеров иных профессий и всяких мелких сошек мы не привлекаем для силовых акций, — пояснил ётёкабу.

- Кто эти люди? Откуда столько умелых солдат на службе у такой организации, как вы? — вопрос не был праздным для Ли, в этом случае понимание причины болезни давало намного больше шансов отыскать нужное для нее лекарство.

- Почти все они примкнули к нам сами, — за Воробья ответил боец, что привел их сюда. — Наемники, угодившие в ссыльные списки. Солдаты, оставшиеся не у дел и не сумевшие найти места даже в деревенских патрулях. Дезертиры, наши и юнь, которым пришлось уйти по разным причинам, но теперь некуда возвращаться. Есть охотники и обычные бандиты, обученные и натасканные до приемлемого уровня теми, кто уже упоминался. И, разумеется, потомственные заказные убийцы. Редкая профессия, но их услуги всегда пользуются устойчивым спросом.

- Какую легенду вы сочинили? — Мао сейчас были нужны все детали предстоящего штурма. — Хотелось бы быть в курсе, на всякий случай, во избежание неувязок.

- Ну, правду мы рассказать не рискнули, — Воробей продолжил скрести ложкой по дну почти опустевшего котелка. — Так что, официальная версия происходящего — месть за Сиань. За разгром и надругательство над тайным союзом, учиненные тайпэном Ханем, нам ответит столица Империи. Совершив безнаказанный налет на торговые кварталы Хэйан–кё, мы славно разживемся чужим имуществом и покажем всем остальным, что ётёкабу это та сила, с которой надо считаться. Даже центральной власти, даже в собственном городе. А поскольку, мы еще не сошли с ума окончательно, то главной целью нападения станет купеческий квартал Инаса, где живут исключительно чужестранцы. Он расположен в Нижнем городе и близко от ворот Черепахи. Идеальная мишень, нападение на которую вызовет гнев дзито и Императора, но все же это будет умеренный гнев.

- Эти головорезы и вправду будут грабить и убивать людей, когда ворвутся за ворота? — в голосе у Ли зазвенела льдистая сталь.

- Нам нужно будет отвлекать городскую стражу, чтобы ваша группа, беспрепятственно прошла до Золотого Дворца через всю столицу. И не забывайте также о гарнизоне и императорских всадниках, — предводитель ётёкабу пожал плечами. — Видишь другие варианты действия, тогда поделись.

- Нам нужно оговорить кое–что, — обратился Хань к Феню. — Один на один.

- Отойдем, — предложил толстяк, указывая на другую сторону цехового зала.

Удалившись от ётёкабу, полководцы стали спиной к бандитам так, чтобы видеть лица друг друга в профиль.

- Они преступники, многие просто кровожадные убийцы, другие мародеры и грабители, которые не остановятся ни перед чем, — Ли с трудом сдерживал злость, так и рвавшуюся из груди. Эмоции были вполне обычными, а вот странным для Ханя стало чувство, что у него начинается жар, и испарина уже покрывала лоб и виски императорского тайпэна. — Мы не можем принять помощь от них. Действовать в компании таких людей и быть заодно с ними — потерять всякую честь и отринуть законы, которые мы обязаны охранять.

- У тебя в кармане завалялась другая армия, способная обеспечить нам шумный вход в город, раз уж мы сошлись на том, что тайное проникновение будет бессмысленным и не менее трудным?

- Лучше пересмотреть весь план, если он не может обойтись без участия бандитов, наркоторговцев и клятвопреступников.

- Пересматривай, но не забывай, что эти люди такие же слуги Нефритового престола, как и мы, пусть их главная сфера деятельности и не столь мила, светла и прекрасна, как наше кровавое ремесло.

- Я признал их право на существование, — через силу выдавил из себя Ли. — В том виде, в каком они есть. Но я не собираюсь позволить им убивать простых людей только потому, что это нужно мне для выполнения своего долга! Иначе не только я, но и все, чему я служу, превращается в такую же бесполезную и лживую грязь!

- Добро пожаловать в мой мир, — хмыкнул Фень. — В тебе, что играет гордость и ответственность за память всех Императоров и их вассалов, не очернивших себя ни делом, ни словом, ни мыслью? Последний из таких умер, порубленный на куски командующим Ло–тэн во время схватки за храм Солнца, ставший для демонов знатной кормушкой. Кодексы и Догму писали при первых Цы, с тех пор прошли не жалкие семь–восемь веков, и даже не пара тысяч лет. С того дня, когда заглавный иероглиф первого Откровения был нанесен на глиняную плашку, горы Даксмен успели осыпаться и лишиться половины своих снежных вершин. И если ты думаешь, что душа Империи осталась неизменной, то я разочарую тебя. Император, что занимает Нефритовый трон, принадлежит к седьмой правящей династии, насчитывающей лишь три поколения. Ты уже верно забыл, как именно происходит эта смена правящих родов? «Солдатские» Императоры трижды брали штурмом древнюю столицу, возводя себя на престол силой верных им воинов, а интриги и яды сгубили десятки наследников и претендентов только за последнюю сотню лет. Императрицы, цзун–гуны и сиккэны, захватившие реальную власть и державшиеся в тени трона, давно уже перестали быть редкостью в нашей истории. Империя построена на единстве, но власть достается лишь самому сильному, умному и хитрому по животному праву его превосходства. Если тебе претит мысль пролить малую кровь невинных ради спасения НАШЕЙ Империи, то подумай, сколько этой крови прольется в Империи, которая окажется под единоличным контролем тайпэнто Мори, когда Золотой Дворец, наконец, погрузиться в кромешный мрак. Ты ведь и сам понимаешь, что так придется поступить, перешагнуть через себя и сделать все, чтобы пирамида власти стояла также твердо, как и прежде, а камни с рассыпающейся вершины не катились бы вниз, сея разрушения и смерть. Ты ведь помнишь главное правило, следуя которому наши предки и добились того идеального воплощения порядка?

- Порядок должен быть достигнут, цена и метод не имеют значения, — Ли тяжело вздохнул, но душившая его злоба не отступила так просто. — Я всегда ненавидел этот постулат из–за того, что такие, как ты, диктуют им принцип меньшего зла в любой удобной ситуации. Но люди, которые воплощают правила в жизнь, важны не меньше чем сами правила.

Резко обернувшись Хань зашагал к ётёкабу, ожидавшим окончания беседы тайпэнов.

- Ваш план годиться, но мы внесем в него одно изменение, — мрачно сказал Ли. — Как только мы проникнем в город и начнем продвигаться к Дворцу, вы оттянете всех своих воинов обратно за городскую черту и будете продолжать попытки выманить наружу стражу, или, по крайней мере, удерживать ее в примыкающих к стене кварталах.

- Это серьезно осложнит наш путь, — заметил Мао.

- Это будет уже наша проблема, — бескомпромиссно обрубил Ли.

- Если у пса вырвать из пасти кость, то он может наброситься на того, кто это сделал, — пространно намекнул Воробей.

- Тогда реши эту проблему. Сам. Как и должно для истинного слуги Императора.

Улыбка исчезла с лица ётёкабу, несколько мгновений он сверлил Ханя пристальным взглядом, затем посмотрел на второго бандита и получил утвердительный кивок. Отставив в сторону пустой котелок, Воробей спрыгнул на дощатый пол и сказал, вновь широко ухмыльнувшись:

- Я сделаю это, высокочтимый. Не в счет моего долга перед тобой, а просто потому, что согласен с этой точкой зрения.

- И я был рад это услышать.

Расстегнув один из поясных карманов, Ли достал оттуда какой–то мелкий предмет и перебросил его Воробью. Ётёкабу ловко подхватил своей единственной рукой небольшую искру, сверкнувшую в воздухе. Разжав ладонь, преступник довольно облизнулся и слегка кивнул Ли. Перстень из белого камня с аккуратным черным квадратом, вытравленным по центру, быстро занял свое законное место на пальце у предводителя бандитов.

До вечера Хань просидел в предоставленной ему комнате. Смириться с собственными мыслями и решениями было почти также трудно, как и унять голод, опять разгулявшийся не на шутку. В итоге желудок все же одержал верх, и Ли выглянул в коридор с надеждой перехватить кого–нибудь из слуг и попросить доставить ему ужин прямо в покои. Спускаться в общую трапезную залу у тайпэна не было никакого желания.

Рядом с дверью на маленьком табурете, вытянув ноги, сидел Удей, доводивший свои кривые кинжалы до бритвенной остроты и зеркального блеска при помощи точильного камня и куска бархата.

- Ты что здесь забыл? — раздраженно спросил Хань, не столько злясь на тиданя, сколько на себя. — У Мао полно служек, пошел бы лучше отдыхать.

- Тебя забыл спросить, — ответил Удей и, подумав, добавил. — Хозяин.

- Раз так, то притащи чего–нибудь перекусить, и побольше.

- Это вряд ли выйдет, там сейчас на кухню не войдешь.

- Что–то случилось?

- Объяснить не получится, это нужно видеть.

Кухня поместья выглядела так, словно сначала здесь пытались устроить алхимическую лабораторию, а затем произошел набег голодных ракуртских работорговцев. Хотя более точным сравнением было бы упоминание о трех демонах, чересчур увлекшихся приготовлением каких–то совсем невероятных блюд, благо ассортимент запасов Мао Феня давал возможности для широкой фантазии. Не успел Хань открыть рот, чтобы задать вполне резонный вопрос, как тут же был захвачен в плен и под конвоем отправлен в трапезную. Ловушка, расставленная Удеем, Фуёко и къёкецуки, сработала.

А дальше был ужин, много еды, вино и веселые, ни к чему не располагающие, разговоры на темы и близко не касающиеся того, что творилось в последние дни вокруг маленькой компании под предводительством Ли. Желание насытиться позволило Ханю безбоязненно перепробовать все необычные закуски, предложенные ему девушками, и лишь чудом тайпэн сумел уйти от настойчивых требований оценить предложенные блюда и назвать самое лучшее. Видимо, спор об этом зашел между демоническими кулинарами еще в процессе готовки. Впрочем, надо отдать должное, в большинстве из фарфоровых мисок и мисочек, расставленных на столе, оказались настоящие шедевры. Еды было так много, что хватило даже на долю только–только проснувшегося Куанши и Мао, вылезшего из своего южного крыла ближе к полуночи, чтобы узнать, что за шум творится внизу.

Терзания и нехорошие предчувствия оставили Ли, простое и легкое общение, улыбки и смех быстро закрыли собой черные мысли императорского полководца, вернув ему уже подзабытое чувство радости жизни, моменты которой были так редки в жизни бывшего дзи. То ли вино из запасников Феня оказалось крепче, чем они думали, то ли утренние позывы тела сумели пробить охмелевшие барьеры воли, но обратно наверх Хань и Таката поднимались уже вместе. Впрочем, Фуёко и Ёми тоже задержались внизу ненадолго. Объевшийся Куанши, под «собственные» издевательские комментарии уполз к себе, а Удей последним покинул трапезную, когда слуги начали убирать со стола. Хозяин поместья, так и не притронувшийся за весь вечер к наполненному кубку, еще долго оставался сидеть в плетеном кресле, пока первые рассветные лучи не окрасили комнату, проникая сквозь узкие щели в оконных ставнях.

 

Глава 17

Первоначальный план Мао Феня предполагал ворваться в город на закате до того, как наступят запретные часы. Широкие улицы в это время еще должны были быть заполнены простыми людьми, спешащими закончить свои дневные дела. Толстый тайпэн разумно рассчитывал на то, что страже и гарнизону в такой ситуации будет особенно неудобно. Паника и необходимость защищать горожан свяжут защитников столицы и позволят ударной группе быстро и беспрепятственно прорываться к площади Цы–сэн и Золотому Дворцу. Двигаться к цели собирались быстро и в открытую, напрямую по Юсудзаки О–ки, центральному Императорскому проезду, надвое рассекавшему Хэйан–кё. Подобной откровенной наглости ни тайпэнто Мори, ни другие командиры столичных войск точно не могли ожидать. Ли, молча, выслушав эти предложения, настоял на том, чтобы перенести атаку на более позднее время, и тем самым наоборот свести к минимуму число жертв среди мирного населения. Мао, поершившись для виду, в конечном итоге согласился с братом–вассалом. Видимо, безграничная вера в правое дело и неизменность предначертаний Судьбы, которой следовал Хань, была довольно заразна. Так, во всяком случае, объяснила случившееся Таката.

К запертым воротам, украшенным бронзовым изображением Черепахи, ётёкабу подошли своими основными силами в поздних сумерках, сохраняя всю возможную тишину и разослав дозорные группы в разные стороны. Внезапность и скрытность являлась основным фактором, дававшим разбойникам возможность для быстрого захвата укрепленного комплекса над северным въездом в столицу. Отряды бандитов, укрывавшиеся в городе, готовились нанести удар в спину страже, как только она начнет оказывать нежданным налетчикам хоть какое–то осмысленное сопротивление.

Пространство напротив стены, достигавшей в высоту сорока локтей, было ярко освещено многочисленными фонарями, развешенными на вкопанных в землю столбах. Такие же резные колонны, опоясанные гроздьями огней, заключенных в решетчатые узилища, выстроились вдоль широкого полотна дороги, нырявшей под тяжелые створки, окованные железными полосами. Мягкий янтарный свет, заливавший округу, придавал древнему городу элемент доброй забытой сказки, но в тоже время, практической пользы от предосторожностей столичного гарнизона было гораздо больше, чем могло показаться непосвященному. К несчастью для солдат и офицеров, стерегших покой Хэйан–кё, все их разумные хитрости не были рассчитаны на вмешательство демонических сил.

Туман, который напустила кумицо, молочной пеленой расползся вокруг ворот, погружая людей и постройки в призрачную полумглу. Прежде чем донесение о странном явлении достигло ушей офицера, командовавшего караульной сменой, почти сотня фигур в темной одежде начала свое восхождение по стенам, используя специальные перчатки–мубаки с загнутыми крючьями и длинные шипы на накладных деревянных подошвах, крепившихся поверх удобных матерчатых ботинок. Пожар, вспыхнувший на одном из складов Инаса и устроенный не без участия неких таинственных личностей, стал еще одним отвлекающим маневром. Первый тревожный удар гонга раздался лишь, когда лазутчики уже сбрасывали вниз со стен веревки с узлами, бухты которых они подняли наверх на собственных спинах. Еще четыре сотни ётёкабу, дождавшись сигнала, ринулись на штурм.

Императорские полководцы ожидали результатов сражения в стороне, возглавляя группу прорыва, в которую вошло десять дюжин сохэй из монастыря Рякудзи и сотня разбойников в тяжелых кольчужных доспехах. Монахи с самого начала недовольно косились на демонов из свиты Ли Ханя, но никак иначе свое неудовольствие не выражали, проявляя завидную сдержанность. Во взглядах ётёкабу, большей частью обращенных на Куанши, читался в основном страх и откровенная зависть. Никто из преступников ни секунды не сомневался бы в том, как следовало бы поступить, если бы он вдруг оказался обладателем демонических сил и возможностей. Правда, роль неизвестных ведьмаков, управлявших чудовищем, была для бандитов ясна не до конца и вызывала определенные опасения. Никто не давал гарантий, что в критический момент темные чародеи не начнут скармливать союзников своим «зверушкам». Этого же могли вполне потребовать и какие–нибудь тайные колдовские ритуалы.

Тем временем, иллюзорный туман Фуёко начал рассеиваться, чары кумицо имели свои пределы, но нападавшие знали об этом. К указанному моменту большинство фонарей у городских укреплений на данном участке уже были погашены лучниками, две сотни которых выдвинулись следом за штурмовой группой. Длинные хшминские стрелы били из темноты довольно точно, а имперские солдаты на освещенных стенах, хоть и укрывались за зубцами, но все равно оказывались прекрасными мишенями для бывших охотников, клавших пять выстрелов из пяти в узкие бойницы надвратного бастиона. Тревожный звон, набирая силу, катился над крышами домов в разные стороны, ширясь и разрастаясь с каждой минутой.

Если бы это был настоящий штурм, то у нападавших не было бы шансов. Тысячи солдат и стражников Хэйан–кё смели бы столь хлипкое войско за пару часов, но ётёкабу отнюдь не намерены были захватывать город. Прорваться в караульные помещения над воротами Черепахи и заставить сложную конструкцию из десятков блоков открыть массивные створки — вот и все, что от них требовалось. И с такой задачей люди Медного Воробья справились довольно успешно.

- Наш выход, — сказал Мао, пуская своего коня вперед легкой рысью.

Ли тронулся следом за ним, а за спинами тайпэнов дружно сдвинулись с места молчаливые колонны воинов в тяжелых кольчугах и плетеных доспехах из кожи и железных колец. Стрелки ётёкабу, обнажив короткие палаши и изогнутые сабли, уже входили в ворота, чтобы расчистить дорогу для отряда прорыва.

Подкрепления защитникам столицы уже спешили на помощь по стенам и извилистым улочкам Нижнего города. Но теперь в дело вступили наемники и те бандиты, что ожидали своего часа в глубине городских кварталов. Телеги, перекрывавшие проходы, стиснутые между домами, в особо узких местах, и болты самострелов, летящие с крыш в темных переулках, стали для стражи весьма неприятным сюрпризом. Дежурную сотню гарнизона, поднявшуюся по тревоге в ближайшем к вратам казарменном комплексе, встретили боем на первом же перекрестке солдаты торгового дома Джао. От многочисленных эмблем хозяев–тэккэй и других признаков, которые могли бы выдать их принадлежность, наемники еще заранее предусмотрительно избавились.

На Юсудзаки ударная группа вырвалась без проблем. Широкий проспект, над которым на натянутых веревках раскачивались тысячи фонарей, убегал вдаль, исчезая лишь где–то у смутно заметной громады дворцового комплекса. Теперь все решала лишь скорость. Ночной прорыв не был похож ни на что, пережитое Ли раньше, а кровь в жилах у Ханя буквально бурлила от осознания опасности и риска, которым прежде тайпэн никогда не поддавался с такой легкостью, но главное — ему нравилось это.

Схватки кипели в переулках и во дворах с обеих сторон от ринувшегося вперед отряда, воины которого не обращали внимания ни на что вокруг. Их целью было только прорваться, ступить на камни площади Цы–сэн и войти под своды правительственной резиденции. Многочисленные поединки разворачивались даже на крышах домов, выходивших богатыми фасадами на Императорский проезд. Стрелки с обеих сторон пытались забраться на выгодные позиции, нередко натыкаясь на своих противников, уже занявших облюбованные места. Наемники и агенты тайной службы отрезали отряды солдат и стражи, не давая им перекрыть Юсудзаки, пока мимо почти бегом проносились бойцы, следующие за лошадьми Ханя и Мао.

Возле величественного монастыря Ёсидзин, похожего из–за ночной подсветки на шкатулку с драгоценностями, большая группа стражников успела–таки загородить проезд телегами и каким–то строительным мусором. Вокруг засвистели болты, выпущенные из мощных самострелов с коробами для быстрой перезарядки, и конь под Ли внезапно захрипел, получив в неприкрытую грудь зазубренное острие на толстом коротком древке. Фень загородил упавшего всадника своей лошадью, давая Ханю время, чтобы подняться. Ётёкабу с резким кличем ринулись в атаку на самодельную баррикаду. Вдоль заборов и стен домом один за другим бесшумно промелькнули два десятка сохэй.

- Скорее, я знаю здесь один обходной путь, — рявкнул Мао, устремляясь к распахнутым вратам монастырской обители.

Тайпэны и демоны быстро оказались в ухоженном саду, сопровождаемые сотней воинов, не увлеченных общим порывом атаки. Ряды монахов и разбойников давно смешались, но никто уже не обращал на это внимания. Высокий старик в красных одеждах склонился в полупоклоне у дверей большого зала, когда Фень неуклюже, но сноровисто выпрыгнул из седла на серые плиты ступеней, ведущих ко входу в святилище–вэнь.

- Мы слышали о вашем возможном появлении, — обратился настоятель к столпившимся перед ним людям, из–за ограды обители все отчетливее звучали звуки боя. — Идемте, здесь ваш путь будет ровным.

Вооруженный отряд скорым шагом двинулся через двери заклинательного зала, чтобы миновать громаду монастыря насквозь, выйдя с другой стороны. В другое время Ли непременно бы задержался в одном из самых знаменитых святилищ Империи, чтобы осмотреться по сторонам, но сейчас на это у него не было времени. Оглянувшись, тайпэн заметил, что къёкецуки и кумицо совершенно спокойно ступают по древним плитам, абсолютно не чувствуя какого–либо дискомфорта, а вот с Куанши дело было намного хуже. Едва демон пересек порог, как от него, в буквальном смысле, повалил густой пар, а шипение сквозь стиснутые желтые клыки тоже говорило о многом.

- Быстрее! — распорядился Ли, переходя с быстрого шага на бег, и громкий топот десятков ног за спиной стал ответом на его команду.

Миновав заклинательный покой, ночные налетчики пробежали по кипарисовым аллеям и между хозяйственных построек, выйдя через «черные» ворота обители на улицу параллельную Юсудзаки. Через несколько узких переулков людской поток устремился обратно на проспект, выходя за спину оборонявшимся городским стражникам.

Почти все ётёкабу бросились на помощь своим товарищам, штурмовавшим самодельную баррикаду столичных защитников с другой стороны. Ли не стал их останавливать, до Цы–сэн оставалось уже буквально два десятка кварталов. Единственным препятствием на этом пути оказался мост Ба–сэнг, выстроенный во всю ширину Юсудзаки через маленькую, но глубокую речку Огоши, приток темноводной Камо. Железные ряды императорских всадников в пешем строю молчаливо ожидали приближающегося врага, построившись широким полукругом у въезда на Ба–сэнг и тесными рядами на самом мосту.

Глупо было бы ожидать чего–то меньшего от этих людей. Едва первые сигналы тревоги пробудили древнюю столицу ото сна, потомственные воины Избранника Неба ринулись на улицы, едва успев облачиться в доспехи и выхватить мечи. Они знали, что и как следует защищать, где и почему будет удобно остановить врага. Им не нужны были приказы, чтобы собраться на подходах к Цы–сэн, и не требовалось отдельных указаний, чтобы определить рубеж, на котором будет удобнее всего встретить неведомого противника. Их нельзя было напугать, с ними нельзя было договориться. Это были лучшие и самые верные псы Императора, а сама их жизнь была посвящена лишь тому, чтобы вот в такие моменты отдать ее с максимальной пользой.

Сейчас у Ли не было времени, чтобы пытаться объяснить им хоть что–то. Каждая минута промедления грозила жизням обитателей Золотого Дворца, и ради них нужно было убить тех, кто, как и опальный тайпэн, желал лишь одного — мира, богатства и счастья Единого государства. На костяных масках сохэй не отражалось эмоций, но вряд ли кому–то из них было легче, чем Ли. Перехватив поудобнее яри и сморгнув злые слезы, Хань взметнул свое копье в знакомом каждому солдату Империи призыве «на прорыв». Рядом на два голоса радостно взревел потомок Шаарад. С загнутых коньков крыш на имперских латников с хищным шипением бросились черными тенями Таката и Ёми.

Они прорвали их строй за считанные минуты. Здесь и сейчас, в ближнем бою императорские наездники, никак не могли воспользоваться своей самой грозной силой — слитным кавалерийским ударом. Куанши крушил врагов играючи, легко рассекая людей и подставленные под удары клинки, словно учебные манекены. Живым языком пламени металась между падающих воинов Фуёко, чьи кинжалы находили малейшие просветы в дорогой пластинчатой броне. Все также, молча и безучастно, сражались сохэй, принимая свою и чужую смерть без криков и возгласов.

Бой и схватка лицом к лицу странным образом пьянили Ханя все больше. Если раньше каждый его удар, каждое движение и каждый шаг были выверенным действием, учитывающим то, что случится в дальнейшем, то теперь он, почти не колеблясь, просто отдался волне радостной ярости, захлестнувшей его сознание. Яри в руках у тайпэна, казалось, обрело собственное подобие жизни, и широкий наконечник, вращаясь бешеным веретеном, разбрасывал вражеские мечи и пронзал железо и плоть.

Чувство восторга от упоения битвой отступило, лишь когда Хань оказался уже на другом берегу Огоши. Ба–сэнг за его спиной был завален бездыханными телами и умирающими, а кровь длинными струями стекала с моста, растворяясь во взбаламученных речных потоках. Ощущение от осознания случившегося было похоже на ушат ледяной воды, выплеснутой в лицо, и еще несколько мгновений Ли все никак не мог поверить в то, что это они сотворили подобное.

Рядом с ним тяжело дышал Мао Фень, поглядывающий на Ханя как–то насторожено и удивленно. Къёкецуки тоже были поблизости, Фуёко рассматривала что–то, склонившись над одним из убитых. Три десятка монахов перевязывали раны друг друга и немногих уцелевших наездников, неспособных сейчас даже встать, а не то, чтобы продолжать сражение. Куанши стоял посреди улицы и угрюмо глядел в одну точку, туда, где за нефритовой аркой расстилалось огромное свободное пространство площади Цы–сэн.

- Почти дошли, — Ли вытер пот, градом катившийся по лицу, и посмотрел на остальных. — Теперь уже совсем немного.

Ярко освещенные галереи Золотого Дворца, каскадом взмывавшие в небо по левую руку от Ханя, завораживали взгляд своими размерами, пугающими и нереалистичными. Целые сады с искусственными прудами и чайными беседками мостились на открытых террасах, являвшихся лишь частью общей площади бесконечных этажей. И хотя прежде Ли уже видел резиденцию Императора как изнутри, так и со стороны, сейчас она казалась ему особенно величественной и грозной, подобно самому воплощению государства, которому он бросал вызов, и которое одновременно пытался спасти.

Золотые искры, вытекавшие из подножия каменой громады, быстро рассыпались гребенчатым строем и шеренга за шеренгой устремились вперед. Стража Золотого Дворца встречала пришельцев во всеоружии. Две тысячи элитных воинов, перекрывая собой все широкое пространство площади, неумолимо приближались к врагу, подобно приливной волне, поднятой сотрясением в глубинах моря.

- У нас ведь есть дальнейший план? — с некоторой дрожью в голосе, спросила Таката, не в силах оторваться от открывшегося им зрелища. — Или через них мы тоже должны просто взять и пробиться?

- Уверена, что есть, — оглянулась на Ханя Фуёко.

- Вообще–то, здесь согласно плану, мы с Мао сдаемся в плен, и нас препровождают к Императору, чтобы мы могли разоблачить Мори в его присутствии, — сознался Ли.

- А ты эгоист, — заметила кумицо.

- Я ему об этом уже говорила, — поддержала оборотня старшая къёкецуки.

- Вот только этим ребятам ты точно не сдашься, — зеленые огни в глазах Фуёко больше не пылали весельем. — Я чувствую ауру Старшей Сестры, они буквально пропитаны ею. Это уже не люди, просто марионетки с пустым разумом. Достучаться до них теперь не получится почти никому.

- Тогда придется пробиться, — Хань с удивлением понял, что мысль о смерти как и прежде совсем не тревожит его, была только обида за то, что возможно уже не удастся завершить. — Кстати, я никого за собой не зову.

- Я отведу людей из города, посмотрим, что получиться сделать после того, как Мори укрепиться в Хэйан–кё, — Мао явно не собирался составить компанию Ли.

- У тебя будет пара минут, — Ёми лишь презрительно улыбнулась толстому тайпэну, ничем не выражая более своего отношения к его персоне. — Дольше мы вряд ли продержимся.

- Так что беги, человек, — хмыкнула Таката, как и подруга, не собиравшаяся бросать Ли одного, пусть и перед лицом верной смерти.

- Я все еще не знаю, кого из вас двоих я ненавижу больше, — прошипел со злостью Куанши. — Тебя, Ли, за то, что втянул меня в такое положение, или ее, за то, что не дает мне уйти. Нет, наверное, все–таки ты мне определенно противнее.

- Уходите все, — и, не слушая больше никого из друзей и попутчиков, Хань спокойно зашагал навстречу приближающейся золотой волне.

Первыми его нагнали шаги Удея, тидань просто пристроился рядом и лишь презрительно фыркнул в усы, когда Ли покосился на него.

- В первую ночь осады в Ланьчжоу все тоже помирать поначалу собирались. И ничего, не померли ведь в итоге.

Сзади их догоняли остальные, но только Фуёко выскочила вперед и, обернувшись, уперлась Ли рукою в грудь, заставляя тайпэна остановиться.

- Не в этот раз, сейчас моя очередь.

Лисья улыбка сверкнула в желтых огнях ночного города, и оборотень в обсидиановых доспехах исчезла в белой вспышке, чтобы через мгновение оказаться в самом центре Цы–сэн всего за десять шагов от первой шеренги дворцовых стражников. Кинжалы с древним орнаментом, чью опасную природу Хань знал на собственном опыте, были вложены в ножны. И прежде, чем кто–то успел что–либо сказать или сделать, холодный воздух вздрогнул от мягкого прикосновения чарующей песни. Голос кумицо звучал возвышено и нежно, разливаясь далеко окрест, завораживая, обволакивая и подчиняя. Невозможно было понять слов, что срывались сейчас с губ Фуёко, но золотые стражи с пустыми безвольными глазами замедляли свой бег и замирали, не в силах больше пошевелиться. Они не слушали, они внимали каждому переливу чудесного голоса и сквозь пустые маски, в которые превратились их лица, проступали забытые чувства. Две тысячи лучших солдат Империи один за другим опускались на колени, и по щекам у каждого из них бежали слезы счастья и искренней радости.

Хань заворожено смотрел на происходящее, чувствуя, как липкие нити песни пытаются опутать его сознание, но в последнее мгновение почему–то отступают прочь. Рука Такаты, холодная даже через пластины доспеха, легла на плечо тайпэна, окончательно вырывая его из манящих грез, которые обещала песня кумицо. Оглянувшись, Ли увидел, что кроме него и демонов, единственным, кто сумел не податься чарам, был толстяк Мао. Лицо Феня было багровым как свекла, а губы лихорадочно повторяли какую–то мантру, в левой руке беспорядочно стучали шарики на уже знакомых Ханю нефритовых четках. Удей и монахи, все как один, застыли безвольными куклами, не в силах противиться зову Фуёко.

- Скорее, надолго ее не хватит, — выдавил сквозь зубы Мао.

- Я останусь с ними, — сказала Ёми, прежде чем Ли успел задать соответствующий вопрос. — Торопитесь, теперь тайпэнто уже нечего будет терять.

- Во дворце нам помогут, — пообещал Мао Фень.

Вчетвером они двинулись между сотен неподвижных фигур, стараясь не задевать околдованных стражников, чтобы случайно не вырвать кого–то из транса. До входа в Золотой Дворец оставалась лишь сотня локтей.

Железный лязг и грохот подкованных каблуков неумолимо заполняли собой все вокруг. С южной стороны Юсудзаки, из бесчисленных улочек и проулков, выходивших на площадь, по ступеням Круга Предков, раскинувшегося напротив Дворца, бежали все новые и новые воины. Императорские всадники, городская стража, солдаты гарнизона, армейские приставы, родовые бойцы столичных семейств — все они сейчас спешили сюда, спешили остановить удар в самое сердце Империи. Десятки замирали на месте, угодив под власть песни кумицо, но сотни продолжали бежать к тяжелым воротам, украшенным витыми лозами винограда и хризантемами из красного золота. Между приоткрытых створок тоже кипел бой, золотые воины сражались с могучими латниками в плащах из тигриных шкур, но телохранители Всесильного Тэна уверенно теснили имперскую стражу, не давая им возможности закрыть просвет между полированных стальных стыков.

Молнии Куанши хлестнули по группе солдат, бежавших наперерез Ли, сбивая людей с ног и опрокидывая их на гладкую брусчатку Цы–сэн. В воздухе вновь засвистели болты самострелов, с тюкающим звуком вонзаясь в неподатливый старый камень вокруг тайпэнов и демонов. Одна из стрел отскочила от рогатого шлема Куанши, заставив его резко рыкнуть и мотнуть головой.

- Если они ворвутся следом, то нас возьмут в клещи! — задыхаясь, выкрикнул Мао.

- Тогда они не ворвутся, — рявкнул в ответ Куанши.

Они уже почти добрались до ворот, взбегая вверх по широкой лестнице из полированного черного камня, когда самый младший из детей полководца Ло–тэн остановился и, повернувшись, неспешно зашагал назад. Меч из темного металла вернулся обратно на жуткую перевязь, а вокруг когтистых лап демона затрещали, наливаясь жестокой силой, новые грозовые разряды.

Ли, Таката и Мао влетели в ворота дворца, и воины в тигриных шкурах бросились поспешно запирать изукрашенные створки. То, что они остались втроем, Хань заметил лишь, когда опустилась скоба зубчатого «замка».

- Тебе что, страшно, потомок Шаарад? Это ведь не мои, а твои колени дрожат, когда ты думаешь о том, что ждет это тело?

- Выходит, тебя я все–таки ненавижу больше…

- Заткнись и сражайся, сегодня я не собираюсь возвращаться в Камадо. Ты, впрочем, наверное, тоже не слишком жаждешь встречи с отцом. Ведь если он узнает о твоем добровольном участии в моем побеге…

- Заткнись и сражайся. Я не могу все делать один.

Громогласный рев Куанши яростным ударом разорвал ночное небо над площадью Цы–сэн, обнажая лиловые звезды и заглушая собой даже дивную песню кумицо. И впервые за пять тысяч лет столица Единого государства вновь воочию узрела всю мощь истинного демона, пускай и не рожденного в подземном мире, как его далекие предшественники.

Бесконечные коридоры Дворца могли бы показаться лабиринтом, но для людей Сумиёси Тэна путь в покои Императора был прекрасно известен. Потайные проходы, спрятанные за дорогими коврами Срединных царств, и выдвижные лестницы, появлявшиеся в обычных с виду нишах, стоит только надавить на скрытую панель, оказали значительное подспорье в быстром продвижении к тронному залу. Именно там, со слов телохранителей сиккэна, и был сейчас Император вместе со всеми полководцами и высокопоставленными офицерами, присутствовавшими в столице. За час до нападения ётёкабу тайпэнто созвал всех на большой военный совет. Оставалось лишь надеяться, что Мори не рискнет или попросту не успеет воспользоваться ситуацией.

Несмотря на удачу, сопутствующую группе Ли Ханя, совсем избежать столкновений с врагом не удалось. Стражники дворцового комплекса с пустыми глазами и безразличными лицами преследовали их на всех этажах и переходах, стремясь навязать бой и заставить остановиться до того, как подоспеют другие группы охранников. Но, теряя бойцов из числа воинов сиккэна, тайпэны и къёкецуки продолжали рваться к желанной цели.

В большой приемной было на удивление пусто и тихо. До этого чиновники и слуги, случайно попадавшиеся по дороге, не были большой редкостью, скорее даже наоборот. В этом же месте слишком явственно пахло засадой, так что фигуры в блестящих латах, выходящие из открывшихся в стенах провалов, не стали ни для кого неожиданностью. Лица императорских телохранителей закрывали стальные маски, такие же безликие, как у сохэй, но в отличие от последних, эти воины не ограничивали себя в выборе оружия. Кроме прямых обоюдоострых мечей и сабель, здесь были и осадные ножи–сашми, и изогнутые двуручные зигвалы, и даже тяжелые округлые топоры.

Ли насчитал десять массивных фигур дзи–вэй. С его стороны, включая Такату и Мао, было лишь восемь, а в спину уже дышали золотые стражники, грохот и лязг которых был слышен где–то за ближайшим поворотом. Командир воинов Всесильного Тэна хмуро оглядел своих людей.

- Нам приказано было сделать все, чтобы вы смогли пройти, тайпэн, — обратился к Ханю старший офицер. — Мы исполним свой долг.

Пластинчатые нагрудники полетели на пол вместе с полосатыми плащами, и пятеро бойцов шагнули навстречу бросившимся в атаку телохранителям Императора. Не в силах поверить в увиденное им за секунду до того, как солдаты Сумиёси ринулись в свой последний бой, Ли лишь в последнее мгновение успел укрыться за резной колонной из вековечного дерева. Таката оказалась рядом с ним, Мао нырнул куда–то в сторону, и пять взрывов слились в один. Заряды шахтерского порошка, обмотанные вокруг животов бесстрашных воинов сиккэна, никому не оставили шанса, неся в себе помимо всей разрушительной силы огня еще и сотни мелких железных ежей. Колонны и стены приемной покрылись трещинами и следами от попадания шрапнели. Из десяти хранителей Нефритового трона в живых осталось лишь трое, но все они были ранены и оказались теперь неровней опытной къёкецуки.

Знакомые Ханю двери распахнулись, пропуская их в святая святых Империи. В центре зала возносилась пирамида из нефритовых плит, и Избранник Неба молчаливо поднял свой грозный взгляд на тех, кто посмел столь бесцеремонно вторгнуться в это место. Тайпэны с обнаженными мечами уже замерли живым заслоном у подножия возвышения, увенчанного самым древним символом власти Империи. Из потайных дверей и со стороны роскошной обзорной галереи в зале появлялись все новые и новые дзи–вэй, следом поспешали не менее многочисленные императорские всадники.

- А вот и он, мой повелитель! — голос тайпэнто Мори дрожал от возбуждения.

Военный советник в черном суо, отливавшем серебром родовых гербовых знаков, стоял впереди остальных полководцев и меч в его руке указывал отточенным острием на Ли и Такату, замерших у порога.

- Как я и говорил! Стоило только вестям о том, что Юнь начали свое вторжение, докатиться до столицы, — вновь воскликнул Мори, потрясая каким–то свитком, — как этот подлый изменник нанес свой удар, сговорившись с преступниками и предателями, давно мечтавшими бросить страну к ногам южных варваров! Его игра теперь раскрыта, Великий Властитель, и больше у него нет пути к отступлению. Со своими демонами и злыми чарами ему остается лишь попытаться завершить задуманное и залить этот зал кровью по самые щиколотки. Но не волнуйтесь, мы не позволим ему этого сделать!

Слова замерли в горле у Ханя. Картина, нарисованная Мори, была слишком яркой и правдоподобной. Все это выглядело именно так, и оспорить разом слова тайпэнто было совсем не просто. Рядом с Ли рассерженной кошкой зашипела Таката. Къёкецуки резко обернулась назад, нанося стремительный удар, но ее меч успел лишь застрять между закрывающихся створок дверей, так и не сумев стереть довольную ядовитую ухмылку с толстого лица Мао Феня.

 

Глава 18

- За долгие годы своего существования Империя еще не знала подобного коварства, но было бы в высшей степени наивно ожидать иного результата, — тайпэнто Мори говорил, обращаясь ко всем, но смотрел при этом только на Ли. — С самого начала вся эта мутная история с беспорядками в западных землях, с оборотнями и карабакуру казалась мне и многим другим какой–то странной и нелепой постановкой, сошедшей к нам со сцены провинциального театра. Ну, разве мог в действительности обычный дзи, еще вчера бывший учеником, столь долго притворяться слугой Императора и так умело руководить обороной почти всей Тай–Вэй без всякой помощи извне? Разве возможно, что он сумел сыскать любовь простых жителей после того, как подавил полномасштабное восстание и послал на верную смерть еще большее число людей, чем те, кто пал от рук коротышек? Только магия очарования может объяснить подобное, ведь не мудрость же всесильных предков ожила в этом безродном мальчишке! Он даже не боялся в открытую демонстрировать свою связь с демоническими силами, и это, нужно признать, привлекло к нему внимание многих. Всякий, кто мнил себя достойным лучшей участи, но не желал добиваться ее тяжкой службой и верностью Нефритовому трону, готов был прибегнуть к тому, что предлагал им этот ведьмак. Он собрал многих, умело манипулировал событиями, копил силы и ждал, когда хозяева подадут ему знак. Видеть этого клятвопреступника, в который раз позорящего статус императорского полководца своими деяниями, мне просто невыносимо, и, думаю, я выражу общее мнение, если предложу покончить с ним здесь и сейчас, не вынося лишний сор за пределы Золотого Дворца.

Военный советник уже хотел сказать последнее слово, послужившее бы сигналом к атаке для собравшихся в зале воинов, но голос Ханя ожог его словно плетью.

- Моя жизнь не принадлежит тебе. Только один человек вправе решать судьбу тайпэна, и это не тайпэнто, если ты вдруг забыл.

Почтительные окончания и обороты исчезли из речи Ли, когда он обращался к Мори, и это не укрылось от присутствовавших.

- Внести раздор в наши ряды и опорочить других перед этим советом не удастся сейчас никому, — поджал губы Мори. — Даже посредством словесного колдовства, которому тебя, несомненно, обучили многохвостые лисы.

- Не раз и не два искатели истины проверяли меня и мои возможности, не найдя и намека на способность к темному чародейству, — выдерживая спокойный тон, парировал Хань. — И уж точно не я превратил дворцовую стражу в безвольных кукол, неспособных к самостоятельным действиям.

По рядам тайпэнов прокатилась волна удивленного шепота.

- В любом случае, мы можем вызвать сюда самых просветленных из монастырских братьев, и я уверен, они подтвердят мои слова.

- Конечно же уверен, — хмыкнул военный советник. — Ведь они тоже в сговоре с тобой, и я боюсь даже представить себе, какими посулами и обещаниями тебе удалось соблазнить столь многих стойких. Сохэй уже убивают ваших подданных на улицах города, мой Повелитель, — обернулся Мори к Императору. — Их преступления столь же явственны, как и безродного Ханя! Одно ваше слово…

- Пусть объяснится.

Военный советник, оборванный на середине фразы, в удивлении замер. Человек, восседавший на Нефритовом троне, спокойно перевел свой взгляд с тайпэнто на Ли, склонившего голову, и на Такату, невольно последовавшую примеру полководца.

- Я хочу знать, если покушение, о котором говорит мой советник, не было целью, то зачем тогда ты так рвался сюда, убивая верных слуг своего хозяина? Что послужило причиной? И видишь ли ты себе оправдание?

Редко когда доводилось кому–либо слышать столь длинную речь из уст Избранника Неба, и все кто, был сейчас в тронном зале, невольно прониклись необычайностью момента.

- Властитель, мое преступление не может иметь оправдания, — ответил Хань, и къёкецуки с трудом удержалась, чтобы не отвесить ему оплеуху. — Мои и только мои ошибки привели к гибели ваших подданных и к разорению, коснувшемуся кварталов древней Хэйан–кё. Я пошел легким путем, что был предложен мне другими, не попытался сам изыскать иные варианты, и оказался в ловушке, выбраться из которой будет теперь непросто. Я пришел, Повелитель, чтобы сообщить Вам о том, что исполнил высшую волю правителя Единого государства. Война с тиданями на закатных границах остановлена до того, как была пройдена опасная черта невозврата. Ваши вассалы не будут больше пытаться убить друг друга, и степь не получит лишнего повода для кровавой мести Империи. Несмотря на то, что голоса тиданьских каганов не были услышаны в этих стенах по чье–то злой воле, каждый из них остался верен своему Императору и готов прибыть в столицу на Ваш справедливый суд. Армия под командой тайпэна Кара Суня уже выдвинулась обратно к Сианю. Учитывая новость о вторжении с юга, о которой я узнал только что, сохранение этого войска в целости кажется мне весьма удачным.

- Войско, которое займет нашу столицу, позволяя южным границам пылать в кострах разорения, — мрачно перебил Ханя военный советник. — Хэйдань и Генсоку будут вскоре потеряны, а заговорщики предпочтут откупиться от Юнь, нежели вступать в открытый конфликт. Уверен, их план уже предусматривает границы будущих земельных разделов. Власть над Степным Шляхом и потоком товаров позволит купцам, а также родам Овара и О–шэй, с которыми так дружен этот наглец, легко смириться с потерей плодородных приморских равнин и богатых горных хребтов. Но чем же ты сумел купить род Юэ, подлый предатель?! Новой свободой и возрождением царства Чжу?!

Обвинения военного советника действительно испугали Ли. Нет, страх Ханя вызвал не их смысл, не угроза, крывшаяся за ними, и не боязнь того, что Император поверит в сказанное. Ли испугал сам тайпэнто, который говорил так уверенно, так вдохновенно и с полной верой в собственные слова. Мори действительно был убежден в том, о чем вел свою речь. Кто знает, каким образом Старшей Сестре удалось разбудить в его душе эти скрытые страхи, как именно она смогла вытащить их наружу, и как сумела так ловко подменить опасными иллюзиями истинное восприятие имперского главнокомандующего. Вероятнее всего, Мори знал, что лжет, обвиняя Ли в колдовстве и связях с кумицо, но, похоже, все остальное он действительно видел именно так, как сам и описывал. Удушающая петля заговора, свивавшая из клубка ядовитых змей, окружающих безвольного Императора. Самодовольные вассалы и тэккэй, ведущие дела без малейшего почтения к Нефритовому трону. Преступники и предатели, готовящиеся ввергнуть страну в пучину хаоса перед надвигающимся с юга вторжением старого и ненавистного врага. И венец всего этого — безродный тайпэн, наглый выскочка, подло воспользовавшийся благорасположением своего повелителя, и, наверняка, марионетка в чьих–то руках при дворе или далеко за пределами границ Империи. Таким был мир вокруг тайпэнто Мори, и другого он просто не мог увидеть.

- Я недолго знаком с достойными полководцами Кара Сунем и Пай Куанем, и больше мог бы рассказать о военных подвигах последнего во время северной войны с ракуртами, чем похвастаться долгими разговорами с каждым из них, — все в том же спокойном ключе ответил советнику Хань. — Но одно я знаю точно, свидетелем чего был лично. Перед лицом смертельной опасности ни один из них даже в мыслях не допустил бы возможности предать своего хозяина и государство, которому они служат. Вы знаете их лучше меня, мой Император, и люди, которые находятся здесь, наверняка, также имеют более глубокое представления об этих командирах. Так неужели хоть кто–то из вас, действительно, готов поверить, что высокочтимый Сунь или многоопытный Куань могли бы сговориться с Юнь ради падения Нефритового престола?

Имперские вассалы переглядывались между собой, чтобы утвердиться в собственном мнении. Человек на вершине пирамиды хранил молчание, а военный советник Избранника Неба не замедлил воспользоваться паузой, повисшей после вопроса Ли.

- Темное колдовство позволяет легко отыскать слабину даже в душе подобной граненому алмазу, и этим ты не снимаешь с себя вины за нападение на столицу и смерть многих ее обитателей. Ты обвинил меня в том, что стража Дворца была зачарована, но это не так. Я просто слишком давно ждал и готовился к вашему гнусному выпаду, чтобы поймать вас с поличным и не дать возможности оправдаться!

- Ждал и готовился? — внутри у Ханя медленно начала раскручиваться пружина старой ненависти к тем, кто облечен властью, но не способен или не хочет использовать ее во благо другим. — Ждал и допустил все это?! Допустил убийства простых людей и верных императорских воинов? Не предупредив ни офицеров столичного гарнизона, ни даже своего Повелителя?!

- Да! — выкрикнул в ответ Мори. — Одно мое слово, произнесенное не к месту, и обо всем бы стало известно сиккэну Тэну, чья роль в этих событиях до конца не ясна. Быть может, он и не стоит во главе заговора, как я считал поначалу, но уж он бы точно не упустил шанса переметнуться на сторону победителей, ради сохранения своего «Всесильного» статуса! Ведь это его телохранители помогли тебе попасть сюда, и этого предательского шага я добивался от него так же, как и от тебя!

- И Тэн тоже? — не выдержал кто–то из тайпэнов, отчетливо фыркнув.

- Монахи, каганы, Вонг, Тэн, Юэ, Овара, безродный Хань! Кого еще ты добавишь в этот котел, сколько еще предателей, по–твоему, окружают нас?! — поддержал первого полководца еще один голос из толпы.

- Глупцы! Этого они и добивались! Никто не поверил бы заговор таких масштабов, пока не стало бы слишком поздно…

Рука Императора взметнулась в повелительном жесте, и Мори вновь смолк на середине слова. Правитель, хмурясь, еще раз посмотрел по очереди на каждого из спорщиков и тяжело вздохнул.

- Мне трудно слышать подобные обвинения в адрес людей, которым я доверял как себе, и на которых готов был полагаться во всем. До этого дня у меня не было повода усомниться ни в одном из вас. Но кто–то сейчас лжет, и я не верю, что у случившегося есть иное объяснение. Есть лишь один способом узнать истину. Доверим великий суд всесильным предкам и узнаем их волю, как они сами делали это в отведенное им Судьбой время.

Советник медленно повернулся лицом к своему оппоненту, губы Мори растянулись в довольной усмешке. Они сделали по десять шагов в направлении другу друга и склонились в церемониальных поклонах.

- Потомки будут знать, что твое покушение удалось, — уже разгибаясь, тихо произнес тайпэнто так, чтобы услышать его мог только лишь Ли. — Ты убил Императора и высших полководцев, и лишь мне удалось сразить тебя. На пороге войны у меня не останется иного выхода, кроме как очистить столицу от предателей и занять место правителя. Этот поединок завершит мое преображение и станет первой ступенью в Небо.

Черный каймон полетел на лакированные доски пола, тройная плетеная кольчуга и элементы ножных доспехов, надетые на Мори под парадным одеянием, ничем сейчас не уступали пластинчатой броне Ханя. Обнажив голову, Ли отбросил свой шлем в сторону. Яри и тяжелый меч поднялись в боевую позицию. Кисть Единого Правителя слегка шевельнулась, и сталь столкнулась со сталью, открывая новый Поединок Судьбы, один из многих тысяч, уже виденных стенами этого зала.

Несмотря на обилие слуг и гостей, а также регулярные проверки, учиняемые евнухами цзун–гуна и дворцовыми распорядителями, отыскать укромные уголки в громаде императорского дома было не так уж и сложно. Небольшая комната с неукрашенными каменными стенами была заполнена ароматами сгорающих трав и тлением разлагающейся плоти. Старый монах в красной накидке, расписанной черными символами, раскачивался в трансе, сидя со скрещенными ногами в середине зловещего рисунка, начерченного на полу девственной кровью.

Действие началось, и теперь ярость человека, добровольно прошедшего первые этапы древнего ритуала, позволяла легко завершить начатое ими здесь почти целый год назад. Главное, не ошибиться со временем. Незримые путы могли в любой момент лопнуть из–за нечаянной оплошности, и тогда никто не смог бы предсказать последствия.

Дочитав третьею мантру подчинения, проклятый открыл своей единственный живой глаз и потянулся за чашей, что стояла перед ним. Зелье позволяло унять страх и сосредоточить волю при работе со столь хрупкой и опасной материей, как существа, рожденные в ином мироздании. Только самообладание пугало этих существ, только то, чем они не обладали, было способно напугать таких тварей.

Бронзовой чаши на месте не оказалось, и, подняв взгляд, монах увидел ее в руках у человека, стоявшего за пределами круга. Неприятная улыбка кольнула заклинателя врожденным чувством чутья на опасность.

- Верни мне сосуд, без него ритуал завершить не удастся.

- Или прервать, — понимающе кивнул Мао Фень. — Ведь если прервать, то шанс еще есть, а вот если нет. Последний кусочек мозаики встал теперь на свое место. Я все ломал голову, зачем твои братья продолжали слоняться по лагерю мангусов, как утверждал Хань, когда война уже была объявлена. Но отыскать настоящего черного онгонга весьма непросто, даже там, даже для вас. Я слышал, они пожирают душу, взамен которой вторгаются в тело. Полагаю, Мори вы все–таки рассказали только о «слиянии», не так ли?

- Что ты творишь? Мы почти закончили, все получилось…

- По–твоему я настолько глуп, — толстый тайпэн рассмеялся, наслаждаясь беспомощностью монаха, не имевшего права покинуть заклинательную фигуру. — Зачем вам понадобится такой глупец после? И зачем мне нужны будете вы?

- Фуян ошибался, ты никогда бы не смог стать одним из нас, — лицо служителя темных сил скривилось в презрении. — Ты слишком мелочен, жаден и мерзок.

- Зато, я всегда остаюсь в живых, — пожал плечами Мао.

Рука монаха потянулась к черному посоху, лежавшему на полу рядом с заклинателем. Правая кисть тайпэна метнулась в размазанном жесте. Звонко щелкнула нить нефритовых бус, разворачиваясь из единого кольца в длинную зеленую плеть. Отсеченные пальцы, увитые черными татуировками, и крупные капли крови рассыпались поверх багряных символов, начертанных на старом паркете.

- Просто, ты достаточно умен, чтобы не ошибаться, — поддержал толстяка третий голос.

Бой проходил под диктовку Мори, и Ли ничего не мог поделать с этим. Опыт и умение тайпэнто подавляли скорость и сноровку бывшего дзи. Копье хоть и позволяло держать противника на расстоянии, но советник не давал врагу и малейшего шанса на контратаку. Кровь, стекавшая быстрыми каплями с левого локтя Ханя, была результатом одной из удачных попыток Мори прорвать оборону противника. Меч угодил между пластин, прорвал кольчугу и оставил глубокий порез. Вскоре рука уже должна была начать неметь, затем скажется кровопотеря. Разумом Ли понимал все это, также как и военный советник, но поделать не мог ничего. Несмотря на свой возраст, Мори продолжал кружить вокруг тайпэна и совсем не собирался выдыхаться. Телохранители Императора и полководцы возбужденно следили за схваткой, цокая языками. Таката нервно кусала губы, уже не раз проколов их своими клыками. И лишь человек на троне хранил каменное безразличие к происходящему перед ним.

В какой–то момент Ли подумал, что начинает терять сознание. Тени в тронном зале изогнулись причудливыми углами, и нечто нависло над Ханем, как грозовая туча в самый солнечный день. Вновь отбросив от себя неистового Мори, Ли вынужден был признать, что морок не собирается уходить.

Изломанное нечто, больше всего походившее на клок густого торфяного дыма с явственно проступающими очертаниями головы и длинных рук, ритмично раскачивалось над противником Ханя. Хвост существа, не имевшего ног, струился вниз и, рассеиваясь крошечными туманными нитями, уходил под доспехи Мори. Пылающие угольки глаз сияли ненавистью ко всему живому, а пасть, простой сквозной провал в мглистом сплетении, щерился льдистыми клыками. И не похоже было, чтобы кто–то, кроме Ли, видел это существо, столь отчетливо. Равно как и черный огонь, все сильнее разгоравшийся в глазах у советника Императора.

Силуэт шевельнулся, дернулся, выкидывая правую лапу вперед, и Мори, как послушная кукла повторил движение, нанося сложный двойной удар, пытаясь достать левое бедро и бок своего соперника. Хань, действуя чисто интуитивно, легко отбил нападение, замечая, что между движениями злого духа и самого тайпэнто сохраняется небольшой временной разрыв. И это давало ему шанс.

Атаки Мори продолжали сыпаться градом, но, к удивлению зрителей, юный Хань защищался все лучше и лучше, словно предугадывая самые изощренные комбинации и финты, на какие только был способен его противник. Он слабел на глазах и совсем не успевал отвечать Мори, но и все попытки последнего разбивались о несокрушимую оборону опального полководца.

Черный дымок, начавший струиться между колец кольчуги, заметил уже не только Ли. Возгласы людей вокруг ясно дали понять, что теперь неладное с тайпэнто видит не только он. Даже Император удивленно приподнял брови, наблюдая за этой невероятной картиной. Сам Мори обратил внимание на случившееся далеко не сразу, тем временем дух над его головой, обретая все большую плотность, все сильнее втягивался в человеческое тело, почти полностью слившись с ним.

Язычок темного огня, вырвавшийся из–под округлого накладного наплечника, оставил на щеке советника заметный ожог. Вскрикнув, Мори отскочил назад, и Ли тоже отступил, опуская оружие. Новые всполохи, будто горючая алхимическая жидкость, выплескивались из тайпэнто, и даже сталь, надетая на него, начинала гореть в этом губительном пламени, хотя, попадая на пол, огоньки мгновенно таяли без единой попытки вгрызться в мореное дерево.

- Вы что не видите?! Он же убивает меня своим колдовством у вас на глазах! Почему вы молчите?! — закричал Мори, оборачиваясь к нефритовой пирамиде.

- Черный огонь души всегда был высшей карой предков за предательство, — прозвучал в ответ голос, не узнать который Мори не мог.

С первой ступени тронного возвышения, глядя на онемевшего командующего поверх голов полководцев, с легким превосходством в глазах взирали Всесильный Тэн и Безымянный Вонг, Правая Рука и Всезнающее Око Императора. Только тем, кто выражал волю Избранника Неба, дозволено было вступить на самую нижнюю из нефритовых плит, и улыбки на лицах высших чиновников, вопреки всем правилам дворцового этикета, ответили Мори на все его вопросы. Толстая фигура тайпэна Мао мелькнула за дальней колонной, чтобы раствориться в толпе дзи–вэй и полководцев.

Огонь объял тело Мори, превращая его в живой факел. С диким ревом военный советник бросился вперед, на сомкнувшиеся ряды императорских вассалов, но внезапно резко обернувшись, метнулся к одинокой фигуре Ли Ханя.

- Она моя! Она будет только моя! Ты не отберешь ее у меня! — неистовый вопль тайпэнто захлебнулся в крови, закипающей в легких.

От руки Мори к тому моменту осталась лишь кость, покрытая сплавившимся металлом, но меч, охваченный спиралью пламени, она держала все также твердо. Яри, подставленное под удар, разлетелось обугленной щепой, но горящий клинок так и не коснулся груди молодого полководца. Холодная кровь къёкецуки, щедро брызнувшая из рассеченного тела, сбила темное пламя, а узкий меч кровопийцы глубоко вошел в то, что осталось от головы командующего.

Ли успел подхватить падающую Такату, лишь теперь с ужасом осознавая, что же именно произошло за это краткое мгновение. Закрыв собой Ханя и подставившись под удар, мертвый демон получила страшную рану, тянущуюся почти от самого живота до правого плеча къёкецуки. Меч Мори прошел сквозь доспехи и ледяную плоть Такаты насквозь, и хотя ее кровавые глаза все еще оставались открытыми, а лиловые губы шевелились, пытаясь что–то прошептать, выжить после такого ранения было не под силу уже никому. Это Ли понимал слишком ясно.

Люди вокруг начали шумно кричать, кто–то о чем–то спорил, возмущался, перекрикивал собеседников. Потом зазвучал спокойный голос Императора, прерывать который не осмеливался уже никто. Но один человек в этом зале все–таки не слышал Единого Правителя, и впервые того, кто сделал службу Империи своей жизнью, не интересовало сейчас ничего, что звучало с вершины нефритовой пирамиды. Стоя на коленях и крепко прижимая к себе умирающую къёкецуки, тайпэн Хань не мог сдержать бессильных слез и проклятий, адресованных лишь самому себе.

Когда Удей и Ёми принесли, наконец, кумицо, Фуёко выглядела просто ужасно. Казалось, цвета, все до единого, разом поблекли в образе рыжего демона, а глубоко ввалившиеся глаза с их причудливым разрезом совсем перестали лучиться. Тидань и къёкецуки аккуратно уложили оборотня на роскошный пуховый лежак, обтянутый бархатом, который доставили сюда по приказу сиккэна. Все помещения в восточном крыле Дворца на седьмом этаже центрального комплекса также были отданы Ханю согласно воле Всесильного Тэна и по благоволению Императора. Юная къёкецуки не выпускала из рук бессильную кисть Фуёко, а ее испуганный взгляд, раз за разом, невольно обращался в ту сторону, где стояло второе ложе. Таката уже не дышала, и Ли, сидевший в изголовье кровати отрешенно уставился в пол.

Удей осторожно приблизился к полководцу, и Хань на мгновение очнулся, но ответ на вопрос, который он задал, не порадовал Ли.

- Она отдала слишком много, и мы не знаем, как вернуть этого глупого перевертыша обратно из бездны, — хмуро сказал степняк, комкая в руках кусок окровавленного полотна и отводя глаза.

- До рассвета точно не доживет, — заявил Мао, появляясь на пороге в сопровождении высшего императорского чиновника.

Лишь присутствие Тэна не повозило Ли схватиться за оружие и расправиться с толстяком немедленно. Ёми угрожающе зашипела, а тидань демонстративно вздернул подбородок, чтобы лучше было видно багровое клеймо на его щеке, и смачно сплюнул прямо под ноги наследнику рода Синкай. Фень расхохотался ему в лицо и, отпихнув Удея в сторону, прошел к постели, на которой лежало тело Такаты.

- Дай ему шанс помочь, — одними губами произнес Сумиёси, и рука Ли с заметным усилием отпустила рукоять цзун–хэ.

- Еще жива, почти на самой грани, но держится, — заключил Мао, нависнув над бледной девушкой своими двумя подбородками. — Упорная и, похоже, ей есть что терять, но сейчас этого мало. Силы мертвого демона тают слишком быстро, черное пламя сжигает не столько плоть, сколько сам дух того, к кому оно прикоснулось.

Распрямившись, Фень посмотрел в сторону Фуёко и вновь отрицательно покачал головой.

- Здесь нужны лекари их вида или что–то, что может вернуть саму ушедшую энергию. Монахи умеют вливать жизнь в умирающих, но боюсь, их техники будут бесполезны с такими больными, если вообще не нанесут еще больший вред.

- Как удобно, — процедил Ли сквозь зубы, изучая идеально чистые носки новых сапог толстяка. — Всего две демонических жизни кладутся в основание нефритовой пирамиды, и она вновь стоит также твердо, как и раньше. Сотни убитых на стенах и улицах, наверняка, даже и не считались.

- Не забудь о пяти тысячах золотых стражей, — хмыкнул Мао. — После смерти Мори они вернули себе свободу воли, но разве кто–то из них мог продолжать жить после того, что позволил с собой сделать. О, это войдет в историю как самое массовое самоубийство на территории Золотого Дворца. Только на похороны уйдет содержимое одной из комнат императорской сокровищницы.

- И уж конечно, на этом фоне совсем затерялась бы незначительная жизнь какого–нибудь личного вассала Избранника Неба, — так же мрачно, как и Хань, добавил Удей. — Или даже двух, если на то пошло.

- Одного бы точно, — согласился Фень.

- Нам пришлось так поступить, — сказал сиккэн, поджав губы, слова полководцев задели его сильнее, чем хотел показать Сумиёси. — Мы не ждали, что вторжение начнется до того, как Мори попытается устроить переворот, и в этом была наша единственная ошибка. В остальном, все было сделано верно. Жертвы неизбежны, когда речь идет об устранении заговора, в котором участвуют магические силы. Нам еще повезло отделаться столь малым. Зато теперь, Империя будет готова дать отпор Юнь, а случившееся этой ночью станет известно народу и сплотит его вокруг Императора.

- За эту цель можно было бы пожертвовать жизнью, — через силу выдавил Ли. — Но своей, а не чужой.

- Если бы первая жертва была бы достаточной, то так бы и было сделано, — укрылся Тэн за привычным каменным выражением лица и безразличным тоном.

- Иногда, достаточно и этого, если делать с умом.

Резко поднявшись, Хань бросил взгляд на Ёми, и къёкецуки встрепенулась, почувствовав просыпающуюся надежду, на то, что тайпэн похоже что–то придумал.

- Тот обряд, что вы с Такатой предлагали мне еще по пути в Кемерюк. Он ведь имеет обратную силу?

- Да, но любого человека или кого–то из нашего вида, действующего в одиночку, он просто выжмет досуха, так и не наполнив другой сосуд, — с сомнением ответила кровопийца. — Это не даст нам даже малого шанса на успех.

- А Куанши? — встрял в разговор Удей, поняв, к чему клонит Ли.

- Я не знаю, как его кровь скажется на Такате и тем более на ней, — пальцы Ёми бережно коснулись впалой щеки Фуёко, но кумицо уже не отреагировала на это.

- Я избавлю вас от поисков, — Мао нагло уселся на стул, освобожденный Ханем, и, глядя теперь снизу вверх на остальных, принялся громко хрустеть суставами своих толстых дебелых пальцев.

- Хочешь предложить себя? — насмешка проскочила в голосе Ли, несмотря на то, что настроение полководца совсем не располагало к веселью.

- Я еще не сошел с ума, — Фень был самим собой даже сейчас. — А вот тебя о необычном поведении я все же спрошу. Ничего такого не замечал за собой в последнее время? Голод? Сексуальное влечение? Жажда битвы?

- Возможно, — подобрался Хань, припоминая все странные эпизоды последних трех дней.

- Попробую угадать. Может быть, мангусы угощали тебя плотью поверженных врагов?

- Его лечили вытяжками из органов крылатого матриарха, — в этой области Удей был более компетентен, чем Ли. — Чтобы изгнать яд из организма.

- Даже так, — крякнул Мао. — Поразительно. Большинство умерло бы от такого лекарства, не приходя в сознание, другие скончались бы в страшных муках, но позже. Но тебе повезло, в дзи–додзё из твоего тела сделали прекрасный инструмент, сумевший в прямом смысле переварить даже такую отраву. Прогресс должен был идти медленно, но сильный стресс и усталость ускорили его в разы.

- Я больше не человек? — новость была неожиданной, но с другой стороны вопрос о злом духе, виденном Ли в тронном зале, отпал теперь сам собой.

- Человек, — Мао откинулся к стенке и задумчиво пригладил топорщащиеся усы. — Мангусом ты не станешь, а вот внутренней силы в тебе теперь с явным избытком. Она сожжет твое тело за пару десятилетий, голод и слабость плоти будут усиливаться с каждым днем, а потом ты просто не выдержишь нагрузки, хотя, полагаю, духовный самоконтроль позволит продержаться чуть дольше. Зато, этой энергией можно теперь поделиться с другими, что, конечно же, сократит твой жизненный срок еще больше.

- Но этого может хватить, чтобы спасти их?

- Одну точно, двух — не уверен, и не советовал бы рисковать.

- Ваша жизнь сейчас больше нужна Империи, — заметил Тэн.

- Моя жизнь итак принадлежит ей, — неожиданно зло огрызнулся Ли.

- Не будем вмешиваться в семейные дела, — посоветовал сиккэну толстый полководец, и Сумиёси вынужден был согласиться.

К ритуалу Ёми подготовила все за четверть часа. Когда кубок наполнился кровью Ли, къёкецуки поднесла его к губам и зашептала наговор на древнем языке, незнакомом никому из присутствовавших. Прежде чем начать обход раненых, мертвый демон рассекла собственную ладонь и добавила в чашу несколько своих рубиновых капель, становясь связующим мостиком между необузданной мощью, скрытой в тайпэне, и теми, кому она должна была помочь.

Несколько глотков дались Фуёко с невероятным трудом, с Такатой вышло еще сложнее. Къёкецуки пришлось буквально вливать кровь в открытый рот и заставлять ее сглатывать, надавливая особым образом на мышцы горла. Познания Удея в уходе за ранеными, в том числе и за теми, кто был на грани смерти, пригодились здесь как нельзя кстати.

Никаких особых изменений в своем состоянии Ли так и не почувствовал, но когда кумицо вздрогнула всем телом и превратилась в небольшого пушистого зверя с тремя густым рыжим хвостами, а Таката неожиданного громко закашлялась, тайпэн едва не запрыгал от радости, как какой–нибудь сопливый мальчишка. Старшая къёкецуки так и не очнулась, но по крайне мере, ее тяжелое прерывистое дыхание было намного лучше прежней полной неподвижности. Спящая Фуёко, калачиком свернувшаяся на мягкой постели, лишь беспокойно дернула ушами, когда Ёми взяла ее на руки, но тут же стала устаиваться поудобнее в объятьях мертвого демона.

Поднявшись, Мао направился к порогу, задержавшись, чтобы напоследок перекинуться с Ли парой слов.

- Ты ведь совершенно себе не представляешь, как сильно вы четверо теперь связаны, — «посетовал» Фень в своей глумливой манере. — Вы будете питать друг друга, но смерть одного, скорее всего, приведет к гибели и всех остальных. Я уже не говорю о том, как сильно вас будет тянуть друг к другу, и я веду речь не только о духовной близости и всяких простых плотских удовольствиях.

- Лучше скажи другое, — попросил Хань, вплотную приблизившись к Мао. — Когда ты все–таки решишься предать Империю, насколько долгой я должен буду сделать твою смерть?

- Решать тебе, — пожал плечами толстяк. — Но если ты помнишь наш разговор в моем доме, когда ты спросил, зачем я все это делаю, то в тот раз я не соврал тебе. Можешь не верить, это не изменит сути, но сейчас мы все еще на одной стороне так, что давай хотя бы не будем мешать друг другу в открытую.

- Пока мы на одной стороне, я согласен на это предложение.

- Я передам привет Медному Воробью. Он, кстати, вывел своих людей из города, как и обещал тебе.

Убедившись, что с демонами окончательно все в порядке, и, оставив Удея следить за Такатой, Ли вышел на открытую террасу, примыкавшую к той комнате, где они устроили свой импровизированный госпиталь. Над древним городом все еще сияли звезды, и сиккэн Императора устало глядел на них, спрятав кисти от легкой прохлады в широкие рукава своего сапфирового каймона.

- Вы солгали мне, — сказал Хань, становясь рядом и любуясь панорамой притихшей столицы, пережившей учиненную им недавно бурю. — Мы не готовы к войне с Юнь, спектакль с Мори должен был устрашить их и предотвратить нападение.

- Да, — не стал отрицать Сумиёси. — И беда намного больше, чем кажется на первый взгляд. У нас есть пограничная армия, но она еще слишком далеко. Крепости и города на юге будут держаться еще несколько месяцев, но только если Юнь всерьез намерены там закрепиться, и не начнут попросту выжигать все и вся. Мы можем собрать гарнизоны из центральных областей, но тогда обнажим исконные регионы Империи. Нам придется дробить силы, Юнь всегда действуют несколькими малыми армиями, каждая из которых прекрасно вооружена и подготовлена к осадам и долгим переходам. Если им удастся отрезать Таури, то Южная эскадра останется без снабжения, а свободный проход из Жемчужного моря к восходным берегам Империи сделает нас беззащитными перед набегами вражеских кораблей и сиртакским каперов. Центральная флотилия не сможет гоняться за каждой парусной лодкой. Мы лишились главнокомандующего и с трудом сумели удержать в нужном количестве припасы и снаряжение на военных складах. Поход на Кемерюк пожрал слишком много ресурсов, но хотя бы не жизней. Впрочем, за последнее стоит благодарить только тебя. Остановить бойню между манеритами и тиданями я уже не считал возможным…

- Их вы тоже отдали на откуп своему плану.

- Лучше они, чем Империя.

- Но теперь Империя в реальной опасности, и только они — союзники с их быстрыми конными воинами — могут помочь нам.

- У Судьбы забавное чувство юмора, — Тэн тяжело вздохнул. — Когда с Юнь будет покончено, мне придется подать в отставку. Надеюсь, я действительно смогу дожить до этого момента. Но наша главная беда, к сожалению, даже не в отсутствии солдат и не в том, что центральные провинции не готовы к принятию беженцев с юга. Куда хуже то, что уже три поколения Империя не вела по–настоящему масштабных войн. У нас нет полководцев и стратегов, способных достойно ответить командирам Юнь, чья бесконечная схватка с магараджами за северные земли Умбея никогда не стихает дольше, чем на пару–тройку лет очень хрупкого перемирия.

- Как раз с этим вопросом я могу успокоить вас, у Судьбы порой и вправду бывают забавные шутки, и не всегда они так печальны, как кажется.

Сиккэн непонимающе посмотрел на Ли, а затем проследил его взгляд, устремленный в главный внутренний двор, ведущий от ворот Дворца к парадному входу. Далеко внизу, между еще не убранных тел в золотых доспехах, под испуганными взглядами нескольких слуг неспешно прогуливался из стороны в сторону Куанши рад–Шаарад, сын полководца Ло–тэн и носитель духа тайпэна Йотоки из рода Юэ.